Религиозные настроения россиянок в период войн России

П.П. Щербинин, Ю.В. Щербинина
(Тамбов)
Религиозные настроения россиянок в период войн России начала ХХ в.
Военная повседневность с ее тяготами и лишениями способствовала росту религиозных
настроений населения России, обращения к Богу. Для жителей Российской империи надежда и вера
шли всегда рядом, а религиозные настроения отражали миропонимание и менталитет, социокультурные характеристики самосознания и русского национального характера. В статье предпринята
попытка анализа проявления религиозных воззрений провинциалок в периода русско-японской
1904-1905 гг. и Первой мировой войны 1914-1918 гг.
Понятно, что наиболее эмоционально переживали события войны, прежде всего женщины.
Именно они являлись главными потребительницами известий о «чудесах» и «великих победах»,
сообщений о «воскрешении» адмирала Макарова и генерала Скобелева, готовых дать японцам решительный победоносный бой1. Так, в Козловском уезде Тамбовской губернии особенно популярным среди солдатских жен был рассказ о водолазе, видевшем адмирала Макарова под водой. Женщины охотно пересказывали предсказание, что молиться надо усердно, и тогда поднимется со дна
морского весь русский флот, адмирал Макаров, весь штаб, офицеры и матросы, и «пройдет весь
флот в японскую столицу предписывать мир побежденному врагу». После этой победы «Петропавловск вновь медленно опустится в пучину морскую…»2. Вероятно, многие россиянки надеялись на
чудо и ждали, что после череды поражений, в итоге все же русские армия и флот одержат победу, а
их мужья вернуться домой с войны.
Религиозная составляющая была важной частью женских надежд и ожиданий. Многие благоприятные представления и предсказания связывались с мощами святых угодников, русскими святынями. В октябре 1904 г. среди крестьянок Тамбовской губернии распространилось известие о
том, что в Саровской пустыни «вскрылись мощи… Ушел о. Серафим на войну царю помогать»3.
Однако неудачи и поражения армии и флота немедленно вызывали у россиянок психологические
кризисы. Современники констатировали, что женщины рыдали навзрыд, узнавая о новых неудачах
русских войск. Понятно, что каждая россиянка-солдатка предчувствовала, что поражения, боевые
потери могут коснуться и ее кормильца, принесут страдания многим другим семьям ушедших на
войну солдат. Не случайно солдатские жены были едва ли не самыми активными сторонницами завершения войны4. Но большинство из них не выплескивали наружу свои чувства и мысли, а предпочитали выражать свои эмоции в плачах и рыданиях в родном доме, усиленных молитвах и томительном ожидании «воли Божьей».
Понятно, что в годы войны значительно усилились молитвенные настроения, возрос «свечной сбор» в церквях, повсеместно женщины-солдатки покупали иконы и заказывали молебны о
здравии своих кормильцев. Православная церковь в лице приходского духовенства старалась утешать солдаток, вселяя в них надежду на благополучное окончание войны и возвращение близких и
родных. Заметим, что духовенство являлось информатором населения об указах правительства,
разъясняло правила призрения семей призванных на войну, организовывало сбор пожертвований на
военные нужды и помощь семьям призванных, а также пострадавших на войне солдат. Однако
подъем молитвенных настроений не был длительным. Как только с театра военных действий стали
приходить неутешительные известия о поражениях и неудачах в противостоянии «желтолицым
варварам», ухудшались повседневные реалии жизни в провинции, среди россиян и россиянок стали
заметны падение духа, снижение интереса к происходящему на войне, сокращение посещения храмов. Тамбовский епископ Иннокентий в сентябре 1904 г. признал на проповеди, что «в обществе
замечается как бы охлаждение, ослабление любви к нашим отцам и братьям, проливающим кровь
за славу и честь Родины. Это охлаждение проявляется как в ослаблении молитвы – публика уходит
из храма по окончании литургии, когда начинается установленное синодом молебное пение о даровании победы, – так и в уменьшении притока пожертвований на нужды войны, на помощь больным
и раненым воинам»5.
В целом война, по наблюдениям очевидцев, сильно повлияла на внутреннее настроение общества, которое становилось более приподнятым в ожидании чего-то нового, неизбежного и решительного. Не случайно «Русская мысль» констатировала, что «теперь война – это уже не то, что совершается
где-то там далеко и что непосредственно отражается лишь на немногих. Теперь уже по всей России, по
городам и деревням, раздаются стоны и плач жен и матерей, провожающих своих кормильцев»6. Сооб-
щения о поражениях русских армии и флота производили на россиянок потрясающие впечатления,
многие женщины рыдали навзрыд7. С другой стороны, в некоторых уездных центрах население проявляло мало интереса к военным действиям, внешнеполитическим событиям и ситуации в стране8. Подобная «неподвижность» общественного сознания, заторможенность восприятия внутренней и внешней
политики была характерна для части общества, предпочитавшего жить в мире своих привычек и бытовой замкнутости.
Заметим, что повседневная жизнь россиянок не вошла в привычное русло и после заключения мира с Японией в августе 1905 г. В стране полыхал уже другой «пожар», и мощная революционная волна вновь вносила сумятицу в людские судьбы и повседневность российской провинции,
обнажая в очередной раз социальные противоречия российского общества.
После начала Первой мировой войны 1914-1918 гг., среди россиянок вновь получили хождение
«верные сведения» о гибели полков и целых армий, невероятном вероломстве немцев и т.п. Даже массовое появление грызунов связывалось с тем, что это немцы развозят мышей по деревням9. Не случайно
одним из способов психологической самозащиты и рефлексии было обращение многих россиянок к
Богу и надежды на покровительство небесных сил их близким на войне.
Начало военных действий немедленно вызвало усиление религиозных настроений женщин.
Повсеместно епархиальные архиереи отмечали в своих отчетах оживление религиозных чувств россиян и россиянок. Правда, сами священнослужители признавали, что религиозность в народе повысилась, расширилась, главным образом, в сторону обрядовости. Это проявлялось в усердном посещении богослужений женщинами, которые больше стали подавать на просфоры о здравии и упокоении
близких им людей. Число продаваемых просфор увеличилось в два и более раз. Усилилось усердие к
заказным молебнам с акафистами и поминовением в них ушедших на войну, панихидам по погибшим
на войне. Иногда женщины заказывали и «живые сорокоусты», то есть собирали вскладчину деньги и
заказывали отслужить сорок обеден о здравии ушедших на войну – кто мужа, кто сына, кто брата.
Современники отмечали, что в церквях стало появляться небывалое количество молящихся. В окнах
изб в деревнях были видны горящие перед иконами лампадки. И многие россиянки не спали по ночам, проливая слезы перед иконами10.
Другим свидетельством роста религиозных настроений было резкое увеличение продажи
свечей в храмах11. Заметим, что подобный же рост «свечного дохода» отмечался в России во все
кризисные периоды войн и революций начала ХХ в. Несомненно, россиянки стали больше молиться, надеясь на благополучное возвращение с войны своих родных и близких.
По мнению Т.Г. Леонтьевой, специально изучавшей проявления религиозности среди россиян и россиянок, в том числе и в военные годы, уже скоро после начала войны обнаружилось, что
оживление религиозных настроений населения было временным явлением: кто-то «успокоился», а
кто-то по привычке крестился лишь на «всякий случай» – пусть чаще, чем ранее. Не случайно, в
1915 г. священнослужители – депутаты Государственной думы – в записке обер-прокурору Синода
В.К. Саблеру констатировали «оскудение в церкви религиозного духа и охлаждение к ней всех слоев общества»12. Да и сами священники стали отмечать усталость населения от войны и нежелание
многих прихожан и прихожанок посещать храмы, отдавая предпочтение кинематографу и другим
развлечениям13.
Представители духовенства, несмотря на то, что солдатки были часто едва ли не наиболее
усердными прихожанками, неодобрительно относились к молодым солдатским женам. Вероятно,
причины этого определялись несколькими факторами. Во-первых, традиционно подозрительным
отношением к статусу одинокой женщины-солдатки, сложившимся в обществе, и оценками ее духовенства. По мнению священников, в условиях военного времени в семейной жизни россиянок
стали наблюдаться горькие явления: нижние чины, «расквартированные в пригородах, зеленая молодежь военная – прапорщики, корнеты и прочие – оказались плохими блюстителями женских нравов и внесли много дезорганизующего в семьи городских обывателей». Кроме того, по отзывам
многих благочинных, от прилива казенных денег в народе стала развиваться страсть к нарядам, к
лакомствам. Многие солдатки, жившие прежде под гнетом нужды, теперь обулись в ботинки с галошами; в некоторых крестьянских хатах на святки виднелись елки, увешанные лакомствами и игрушками… Нередко молодые солдатки и были инициаторами этого нововведения14.
Во-вторых, священники не были довольны обретением женщинами финансовой самостоятельности в результате выплаты солдатских пособий. И церковные иерархи дружно констатировали: к добру эти выплаты не ведут15. Скорее всего, оценки духовенства условий, в которых оказались солдатки, не совсем объективны: дело в том, что основная масса священников, дьяков и псаломщиков жила довольно бедно, поэтому на новую ситуацию она отреагировала очень болезненно.
К 1916 г., по сообщениям тех же священников, многие женщины прониклись к ним откровенной ненавистью. Один из епископов констатировал: «Жены солдат, которые так усердно молятся в храмах.., всячески бранят и в глаза поносят неприличными словами и обидными подозрениями
разных попечителей, не исключая и священников». Среди прочих причин данного явления надо
отметить и поднятие платы за требы. В некоторых местностях России даже отпевание стало стоить
в два раза дороже довоенного уровня. Церковные иерархи сообщали в Синод, что храмы посещаются «лениво», прихожане не желают своевременно исповедоваться и причащаться, из поведения
исчезло подобающее благочестие даже в праздничные дни, посты перестали соблюдаться16.
Подобное развитие религиозных настроений россиянок в годы войны было вполне объяснимо. Если в первые годы войны церковь и вера в Бога несли женщинам надежду и снимали психоэмоциональное напряжение, оказывали благотворное влияние на душевное равновесие, то тяжелейшая нагрузка военной повседневности требовала иной разрядки и отдушины. Усталость от войны, нерасторопность властей, плохие новости с театра военных действий способствовали не только
снижению религиозных настроений, но были проявлением десакрализации духовной и светской
власти. Религиозное мировоззрение россиянок стало давать трещины, и женщины нередко осознавали, что им надо скорее рассчитывать на свои собственные усилия и предприимчивость, нежели на
судьбу или небесные силы. Между тем, именно позиция русского православного духовенства и соучастие священников в оказании помощи семьям призванных на войну солдат способствовали
смягчению социальных последствий войны, а также являлись важным компонентом духовной атмосферы провинциальной России
__________________________________________________
1 Война
и легенды. М., 1904. С. 1.
газета. 1904. 1 августа.
3 Козловская газета. 1904. 24 октября.
4 Новиков М.П. Из пережитого. М., 2004. С. 198-202.
5 Тамбовские губернские ведомости. 1904. 28 сентября.
6 А.С. Внутреннее обозрение // Русская мысль. 1904. Кн. 11. С. 191.
7 Тамбовские губернские ведомости. 1904. 4 апреля.
8 Орловский вестник. 1904. 22 июля.
9 См.: Тамбовский земский вестник. 1916. 15 декабря; Страхов Д. Война в народной легенде и песне // Жизнь для всех. 1915.
№ 11 и др.
10 См.: Тамбовский край. 1916. 9 октября; Орловские епархиальные ведомости.1914. № 45. С. 1168.
11 Поселянин Е. Нечто о мистике войны // Орловские епархиальные ведомости. 1915. № 39. С. 947-948.
12 Цит. по кн.: Леонтьева Т.Г. Вера и прогресс: православное сельское духовенство России во второй половине XIX – начале
ХХ в. М., 2002. С. 186.
13 Так, «Воронежские епархиальные ведомости» сообщали, что «…в данное же время храмы, за редкими исключениями,
пустуют. Храмы почти не посещаются молодежью, а взрослые, хотя и бывают в церкви, но, за редкими исключениями, не
достаивают церковных служб, особенно в вечернее время. Кинематографы и театр привлекают публику больше, чем богослужение». – См.: Воронежские епархиальные ведомости. 1915. № 4. С. 110. А пастыри г. Белгорода Курской губ. обратились в городскую думу с ходатайством о прекращении всех увеселительных зрелищ под воскресные и в праздничные дни,
потому что «в шесть вечера начинается благовест во всех 16 храмах, а в пять вечера открывают свои огни «Орион», «Эрмитаж», «Биограф» и др. И люди шли туда, в эти злачные места, и стар и млад, и ведут детей. И музыка до полуночи». – Курские епархиальные ведомости.1915. № 27-28. С. 502.
14 РГИА. Ф. 796. Оп. 442. Д. 2734. Л. 64.
15 Епископы с удивлением отмечали: «В храмах можно видеть подавляющее большинство женщин, молебны, панихиды
служат главным образом женщины… В некоторые моменты, когда церковь приглашает помолиться о здравии и спасении
русского воинства, на поле брани со славой живот свой положивших, молитва наших женщин достигает прямо какой-то
мистической высоты… Те же самые жены солдат, которые так усердно молятся в храмах, так усердно просят Бога о спасении сынов и своих мужей, вне храма, в своей повседневной жизни держат себя нахально вызывающе. Работать не желают,
без конца требуют даровых пособий. Получая пайки, тратят безрассудно: на модные кофточки, галоши, духи и помады». –
См.: Земцов Б.Н. Революция 1917 г.: Социальные предпосылки. М., 1999. С. 98.
16 Цит. по кн.: Леонтьева Т.Г. Вера и прогресс: православное сельское духовенство России во второй половине XIX – начале
ХХ в. М., 2002. С. 189.
2 Козловская