Номинация: «Пьеса для большой сцены»
реклама
Номинация: «Пьеса для большой сцены» Дмитрий Лемешев «МОЙ СКРОМНЫЙ ВКЛАД В МИРОВУЮ ДИКТАТУРУ» (пьеса) ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: ПОЛОНСКИЙ – диктатор МУХТАР – брат Полонского МИТРОПОЛИТ КНЯЗЬ МЕРИН – пиар-менеджер ВЕДУЩАЯ НОВОСТЕЙ ГАЛИЦИНА ВЕРОЧКА УЧЁНЫЙ ЧЕЛОВЕК ДЕРЖАВИН – поэт ГОФМАН – режиссёр ИВАНОВ – писатель ВАСИЛЬЕВ - работяга РАБОТЯГА - работяга Некто АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ Кабинет Полонского просторный, стоит пару гипсовых статуй, изображающих каких-то голых безруких девиц, с лентами через туловище «МИСС МИРА-1410», «МИСС ГРАЦИЯ-988» и так далее. Огромный стол, перед ним стулья, очень много цветов в горшках, больших и очень. Перед большой доской, что висит в школьных классах, стоит диктатор Иннокентий Полонский, ему сорок лет, он щуплый, небольшого роста, на лице роскошные усы, на теле белая рубашка, спортивные штаны и туфли, и белые носки, рубашка застёгнута на все до единой пуговки. На доске висит политическая карта мира, он рассматривает Южную Америку. Также около стола стоит огромное полено, в которое воткнут топор. Полонский подходит к полену, выдёргивает топор и прикладывает его ко лбу. 1 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 ПОЛОНСКИЙ: Мухтар, ко мне… Мухтар. Входит Мухтар, мужчина, в свитере вытянутом на локтях, брюках и туфлях. Туфли блестят. ПОЛОНСКИЙ: У нас есть что-нибудь целебное от головы? Топор? Не работает топор… а у нас же оставалась таблетка аспирина? МУХТАР: Вы её народу отдали. Топор на солнечную сторону переверните. ПОЛОНСКИЙ: Народу… этим лицемерам… Не проходит… МУХТАР: Только не надо никого амнистировать. ПОЛОНСКИЙ: Ну, мне помогло в прошедший раз. МУХТАР: Вам чуть не здоровится – сразу амнистия. Это всего лишь сила внушения. ПОЛОНСКИЙ: Ну давай амнистируем только тех, кто с высшим образованием. Мне больно, я не могу терпеть, я не хочу терпеть, я хочу радоваться жизни. Ну давайте амнистируем, я всё равно потом ещё больше посажу. Покажем пример лесному хозяйству: «срубили» сто, посадили двести? МУХТАР: Хорошо. Но только тех, кто с высшим образованием, и кто с красным дипломом. ПОЛОНСКИЙ: Да. Справедливость на лицо. И на светлое будущее - ты, Мухтар, не забывайся, серый кардинал и я – одно лицо у нас в государстве. Ты знаешь, ты мне как брат. МУХТАР: Я Вам и есть брат. ПОЛОНСКИЙ: Не всякий брат как брат. А ты брат как брат. Это - отношения, понимаешь? По метрике братья изначально братья, а по отношению? Мы прекрасно относимся друг к другу, мы подходим друг к другу, но мы не друзья, а братья. Поздравляем другу друга с Днём Рождения вовремя, обмениваемся смс, а иной раз и ммс-сообщениями, это приятно, вселенной радостно смотреть на нас, верьте мне. МУХТАР: Может, чтобы голова не болела никогда впредь строй сменим, республикой будем, демократию впустим в страну? ПОЛОНСКИЙ: Оппозиция появится, достаточно господ диссидентов, и слово лучше и люди. Именно об этом подсознательно хотел с тобой поговорить. Встречался с диссидентами давеча, те слёзно, некоторые даже на коленях, умоляли в прямом смысле слова ничего не менять, а может даже и ужесточить кое-где – признались, если всё развалится – их перестанут читать, так хоть самиздатовские тиражи расходятся, а если можно будет печататься – никто и читать не станет. Как они мне объясняли, а люди такие, что объяснить могут, так вот: диктатура – это всегда актуально, это трагично, народ под гнётом диктата все жалеют, сочувствуют, гуманитарная помощь как следствие всего это появляется. В сущности, если зрить в корень, то диктат – это как раз для народа лучшее, что придумано. Взять хотя бы тебе тюрьмы – писатель Достоевский благодарил тюрьмы и говорил, что каждый уважающий себя интеллигент обязан посидеть в тюрьме. Порою мне кажется, что я просто выполняю заветы Достоевского. МУХТАР: И что эти угнетённые образованные люди? ПОЛОНСКИЙ: И они со мной согласились. Они в довесок согласились, что простому человеку нельзя давать право что-то выбирать: жену себе выбрать сложно с первого раза, да и со второго, а 2 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 вы про главу государства говорите. Черчель умница говаривал в свои времена… поговорите пять минут со средним избирателем, и вы поймёте, что демократия – это плохо. Ну не так говорил, ну суть та же. И знаешь, что меня особо удивило, а ты давно знаешь, что я человек не впечатлительный, скорее жестокий. Так вот: шутили диссиденты много, что запомнилось… «диссидент свою диссидентскую диссертацию на допросе не защитил – поэтому не посадили, отправили дорабатывать.» Вот что-то подобное диссиденты скажут – и хохочут. А потом ещё говорят, «пошли на кухню, под гитару есть будем», понял, что субординацию теряют парни, осёк одного, лет на десять. На том и разошлись. МУХТАР: Почему я ничего не знаю об этой встрече? ПОЛОНСКИЙ: Так встреча тайная, это было их неприкосновенным условием, у диссидентов нонешних есть райдер, гордости нет, а райдер есть. Они потом ещё попросили у меня пару гитар и возможность говорить до двенадцати. Я такой в парике был, эполеты и трико. Ничего человеческого, как говорится. Но вот что меня искренне расстроило в этой встрече. Долго не хотели мне рассказывать диссиденты, но признались чистосердечно, что народ меня любить-то любит, но не искренне, не чистосердечно. Наносная любовь у них. Этого я терпеть не намерен. МУХТАР: Что собираетесь делать? Пойдёте на молодёжный канал, или юмористов к себе пригласите, или пробег на отечественном автомобиле, или… ПОЛОНСКИЙ: Душу продам. Пауза. ПОЛОНСКИЙ: Дело такое серьёзное, тут косметическим ремонтом не обойдёшься, надо внутрь залезть к людям, в сердцах у них поселиться, в их неказистых валентинках. Так что тут без продажи души не обойтись. МУХТАР: Тендер объявлять придётся. ПОЛОНСКИЙ: Кому? МУХТАР: Иностранные инвесторы, МВФ, международный банк… ПОЛОНСКИЙ: Я не буду работать с посредниками, мне нужен непосредственно сам сатана, сам, собственным юридическим и физическим лицом. МУХТАР: И через кого на него выйти прикажете? Через экзорцистов? ПОЛОНСКИЙ: Да я уже дал задание митрополиту, он через свои каналы пробьёт. МУХТАР: Что за каналы такие у митрополита, почему я вновь не знаю? ПОЛОНСКИЙ: Да… Через нацистских преступников, которые укрылись после второй мировой. Те знают, где он и как, поддерживают дружескую связь: смски, валентинки, буськи. Ты лучше скажи, как на улице? МУХТАР: ВВП не растёт. И вообще какая-то полная рецессия наступает, министр финансов говорил, что ходят слухи, мол, девальвация будет. ПОЛОНСКИЙ: Денюшки, денюшеньки, денюшата.. Где же вы где, оболтусы мои? Взять что ли у какой-нибудь страны кредит потребительскАЙ… миллиардов пять-десять… и промотать их на 3 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 каком-нибудь средиземноморском курорте… Вот такие мечты теперь у меня. Смелые, наглые… люблю себя за это. МУХТАР: Иннокентий Михайлович, я знаю, что нельзя вам это говорить, запрещено на законодательном уровне, но как вы одеваетесь? ПОЛОНСКИЙ: Мухтар, я понимаю, что всё это безвкусно, неправильно, вычурно, если угодно, но мне так нравится… Я ведь только дома так хожу, на всякие выходы у меня костюм есть, вы же знаете. МУХТАР: Костюм с вашего школьного выпускного. ПОЛОНСКИЙ: Я вот тебе отвечал, а на самом деле талантливо думал по поводу ситуации в стране: народ надо отвлечь от тягостных мыслей, что всё плохо, нет, правильней сказать, что «не всё прекрасно и удивительно» – слово оно имеет силу, материализуется. Надо отвлечь людей, увлечь, ублажить, удовлетворить, но с другой стороны: они хотят есть, а мы им ногу почешем, если использовать аллегорию. МУХТАР: Что используем: теракт? Угрозу иноземного вторжения? ПОЛОНСКИЙ: Это уже мелко, над этим открыто посмеиваются. Инопланетное вторжение – вот. А пока я разработаю точный удивительный по своей простоте план – вы сводите народ на пикник, устройте массовые гуляния, первым ста пришедшим на праздник – бесплатный мохито. МУХТАР: К чему приурочить? Пауза. ПОЛОНСКИЙ: К Дню канцелярских принадлежностей. Если такого нет – заведите. МУХТАР: А может тогда усилить и сделать день «канцелярских возможностей»? ПОЛОНСКИЙ: Жму руку в знак уважения, но это только между нами – разумеется, в летописи должен попасть тот факт, что это я придумал такой удивительный по своей простоте день. Но а ты, брат, довольствуйся тем, что все знают, что свита делает короля. Входит человек в рясе – МИТРОПОЛИТ. МИТРОПОЛИТ(с самоиронией): Вы не находите, что когда я вошёл, в помещении стало светлее? МУХТАР(с сарказмом): Как вы это делаете, Митрополит? Может, это потому что ваша фамилия Тесла? МИТРОПОЛИТ: Не скидывайте со щита мою святость. МУХТАР: Если вы такой праведник, что ж вас к лику святых не причислят? МИТРОПОЛИТ: Ликом не вышел. МУХТАР: Между тем ликовать ваше лико позволяет вам так, что можно и по статье пойти. МИТРОПОЛИТ: По статье – не по миру. Мухтар тут же уходит. 4 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 ПОЛОНСКИЙ: Затянулся у вас конфликт с моим братом… зря вы у него блядей уводите. МИТРОПОЛИТ: Нечего было мою жену распинать. ПОЛОНСКИЙ: Так он же не на кресте. МИТРОПОЛИТ: Если бы на кресте, я бы ему слова не сказал. ПОЛОНСКИЙ: Ладно, Вы прознали, где антихрист? МИТРОПОЛИТ: Давай, Кеша, упокоимся и сначала о душе поговорим. Не спеша о душе. ПОЛОНСКИЙ: Ну вот не надо мне проповедей, исповедей, литургий и прочего вашего православного гаджета. Ответьте искренне и просто на вопрос. МИТРОПОЛИТ: Кеша, подожди, я должен тебе кое в чём признаться… Я верю в Бога. Я не могу этого больше скрывать. Вы не понимаете, что это чудо – священник верит в Бога – такого не может быть. Может такого даже не должно быть. Всё это странные вещи со мной происходят. Я уже митрополит, а верую, как ребёнок, стыдно перед папой римским, а он ведь мне не просто папа римский, он мне ещё и крёстный отец. ПОЛОНСКИЙ: Врёте, митрополит-митрополитушка, папа - католик, а вы… МИТРОПОЛИТ: Кеша, не в этом смысле, без пошлостей - у меня были проблемы с интерполом на почве наркотической зависимости некоторых миллионов европейцев, интерпол обвинял меня в том, что я рассадник не только веры, но и амфитамина, а папа меня крышевал. Так вот мне стыдно за свою веру, я даже не исповедуюсь – священники засмеют. За спиной, конечно, засмеют, но всё же, начнут разыгрывать, будут иконам «Називином» глаза закапывать, чтобы я потом объявлял это мироточением, у нас такие выдумщики… Но у меня есть свои принципы – я пост не держу. Это для меня святое. Но я то верю, что Он есть, но пост не держу и даже не поддерживаю - вот это противоречие они меня приводит в восторг – я чувствую себя человеком. Мне хоть кол на голове чеши! Это прекрасно, если смотреть с моей стороны. ПОЛОНСКИЙ: Достаточно, давайте уже разглашайте совершенно секретную информацию по нахождению сами знаете кого. МИТРОПОЛИТ: Рано, послушайте ещё немного моих откровений, они, конечно, не уровня Иоанна Богослова, но рейтинг у них достойный. Задача церковного аппарата скромная – чтобы люди ходили в церкви, а не на митинги, это ясный как божий или, если угодно, белый день. Но, Кеша, я всё равно верю. Искренне. Хотя атеистов я люблю больше чем верующих, но всё равно – что-то там есть. Иисус ли, Будда… кто угодно, но кто-то воскрес и всё действительно есть. Чем отличается по сути атеист от верующего, один верит только на один пункт меньше, чем второй. Всем нам от рождения нужно только и делать что либо верить, либо нет – либо верить, что земля круглая, а теорема Ферма работает, либо нет – этого никто не проверяет и так дальше… верить жене, мужу, любовнице, вообще вся наша жизнь одна сплошная игра «верю - не верю»… Митрополиту очень понравилось это умозаключение. МИТРОПОЛИТ: Кабинет прослушивается? ПОЛОНСКИЙ: Конечно. 5 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 МИТРОПОЛИТ: Прекрасно, а то мне лень записывать и запоминать, пусть тогда ваши ребята афоризм в протокол внесут. А вот все эти чудеса, их же полно. Взять хотя бы пресловутый горящий куст – сейчас не куст, сейчас леса горят – диву давайся сколько хочешь, нет, мы только тушим с серьёзными лицами, а что, как и почему – это пусть другие разбираются. В восторг никто не приходит. ПОЛОНСКИЙ: Ваш монолог нужно разбавлять моими тирадами, иначе совсем невмоготу. МИТРОПОЛИТ: Нет уж, примите монолог, как проповедь, и слушайте внимательно. ПОЛОНСКИЙ: У меня голова болит, и это не просто голова, это голова первого государственного мужа. МИТРОПОЛИТ: Мигрень? ПОЛОНСКИЙ: Бодун. МИТРОПОЛИТ: Так водочки на него полейте. ПОЛОНСКИЙ: Нет, бодун – это идеальный пример причинно-следственной связи на земле: вечером выпил – плохо поступил, поэтому утром голова болит и равновесие восстанавливается, мир возвращается в норму. Идеально придумано. И, кстати, митрокосмополит, буду вас так величать иной раз, вот Вы воцерковлённый митрополит, притом веруете, а что же тогда водочный завод держите? Я ни в коем несчастном случае не упрекаю, не обличаю Вас, сам же лично подписывал указ об избавлении вашего предприятия от налогов, просто праздный интерес. МИТРОПОЛИТ: Завод… Заводик. Детский православный заводик. Умоляю, поймите, Кеша, - мир дуален – хорошее идёт под руку с плохим, человек должен понимать это и разбираться. Мы, церковь, и проповедуем прямой тому пример, пусть лучше праведник нашей благословенной водочки выпьет, чем его кто другой споит, мы же наутро и вред объясним и скидочку опохмельную сделаем. И тем более качество нашей водочки гораздо выше: мирская чем очищена – молоком, серебром, чем придётся, а наша, православная вкуснятина, очищена страданиями. Вот и тут вам дуальность, пожалуйста. ПОЛОНСКИЙ: А как же это мир дуален, если Христос ваш, наш, всех… он же со всех сторон хорош? МИТРОПОЛИТ: Ну вот ведь тоже ответ я вам сейчас подберу: Иуда – все кричат – плохиш, а ведь если бы не было Иисуса, так ведь и не предал бы он его, человек вполне мог бы писать хлёсткие панегирики и по итогу оказаться в раю, а между тем сейчас он днюёт и ночует в аду, тоже ведь – неоднозначность Христа, обрёк на вечные страдания парня. ПОЛОНСКИЙ: Есть над чем задуматься после ваших богохульных сложноподчинённых предложений. МИТРОПОЛИТ: Кеша, Вам какие сказки на ночь бабушка читала? ПОЛОНСКИЙ: Рассказывала в основном про ночь длинных ножей… в подробностях, сама вязала иллюстрации. Меня не любила бабушка, но не любила от ума, а не от сердца - она была кем-то вроде провидицы и знала, кем я стану, даже хотела меня убить, но я же был её личным внуком и сердцем она меня обожала, но умом… И это противоречие сводило её время от времени в могилу. МИТРОПОЛИТ: А что с родителями? 6 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 ПОЛОНСКИЙ: Я их совсем не помню. Они очень рано сели в турму. Я их туда посадил. И после этого связь с ними прервалась… Вы хотите понять, как воспитываются диктаторы? Ничего особенного в моём детстве не было: я также мечтал потерять девственность, я стеснялся эрекций, поллюций, но был уверен, что гордился бы самым завалящим венерическим недугом. МИТРОПОЛИТ: Слушать вас невмоготу, честное пионЭрское слово, Кеша. Ораторство – это не ваше, положите на место, попробуйте себя в мелиораторстве, слова похожи, как братья, но там вас может ожидать успех, если не фурор. Вот вам резюме и адрес князя. Митрополит протягивает конверт, склеенный сургучной печатью. ПОЛОНСКИЙ: Какого князя? МИТРОПОЛИТ: Тьмы. Правда, он не любит, когда его так называют, он вообще не любит своих имён, они его настораживают и даже пугают. Величайте его «Эй Вы» - так будет лучше всего. Митрополит уходит, но его останавливает возглас Полонского. ПОЛОНСКИЙ: Да что ты мне горбатого лепишь! МИТРОПОЛИТ: Ваша речь, Кеша, уж больно эклектична: простолюдинские выражения стоят иной раз в одном ряду с семантическим истеблишментом. ПОЛОНСКИЙ: Это потому что папа у меня литературу преподавал, а матушка работала физруком и ещё время от времени испытывала так не хватающий ей оргазм с трудовиком. МИТРОПОЛИТ: Я понимаю, вы из трудной семьи, но всё же вы должны следить за своей речью, речь должна литься, а не выкатываться. ПОЛОНСКИЙ: Ну так не надо мне как на духу втирать, что сам Сатана работает… что он вообще работает, да и ещё в таком месте! МИТРОПОЛИТ: Ещё раз повторяю: чудны дела твои, Господи. Ты не согласен, Кеша? ПОЛОНСКИЙ: Чудны-то чудны… но это дело уж как-то… вычурно… из ряда вон выходящее. МИТРОПОЛИТ: Примите это как девятое чудо света. ПОЛОНСКИЙ: Ладно, за девятое приму. ЗАТЕМНЕНИЕ КАРТИНА ВТОРАЯ Двор, с подъездами, детской площадкой, всё, как положено. У подъезда на лавочке сидит Полонский, он ждёт. Тут замечает пенсионера недалеко от подъезда, пенсионер одет в пуховик и угги, хотя лето во дворе. У пенсионера в руках авоськи с продуктами. Полонский смотрит в свои документы, переводит взгляд на пенсионера. ПОЛОНСКИЙ: Андрей Иванович Шикльгрубер? КНЯЗЬ: Да. ПОЛОНСКИЙ: Сатана? Князь тьмы? Антихрист? 7 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 Князь тушуется, не может ничего ответить, смотрит по сторонам, не слышал ли кто. ПОЛОНСКИЙ: Живёте в квартире 666, тринадцатый этаж? КНЯЗЬ: Да, но это случайно вышло, я разменялся неудачно и… ПОЛОНСКИЙ: У меня надёжные нацистские источники. Из подъезда выходит старушка, с палочкой, белом плаще, на голове кандибобер - ГАЛИЦИНА. ГАЛИЦИНА: Андрей Иванович, какое счастье, что я вас встретила, вы с Мишей посидите завтра, я в бассейн иду, сами понимаете… только на вас и уповаю. АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ: Будь покойны, посижу, Катенька. Галицина уходит в другую сторону. ПОЛОНСКИЙ: А если люди-соседи узнают, КТО Вы на самом деле? КНЯЗЬ: Не надо… Да, да, это я… ПОЛОНСКИЙ: Как вас величать, батенька, меня предупредили, что все ваши кликухи вам не по вкусу? КНЯЗЬ: Андрей Иванович, я люблю это имя. ПОЛОНСКИЙ: Я бы к вам не обратился, сами понимаете, человек верующий, но тут дело серьёзное. КНЯЗЬ: Что Вам надо, диктатор? ПОЛОНСКИЙ: Мне нужна искренняя, понимаешь, искренняя любовь народа. Я знаю, что всё в мире не просто так – я отдам тебе душу! Продам. КНЯЗЬ: Тише, вы! Отойдёмте. Они отходят к детской площадке, садятся на карусельки. Мимо проходит молодая мама с коляской - ВЕРОЧКА. ВЕРОЧКА: Здравствуйте, Андрей Иванович. КНЯЗЬ: Здравствуй, Верочка, крестили ангелочка своего? ВЕРОЧКА: На этих выходных, немного приболела, вот и отложили пока. КНЯЗЬ: Вы не откладывайте с этим, крещёным спокойней. ВЕРОЧКА: Конечно, до свидания Андрей Иванович. (шутливо) А вы крёстным по-прежнему отказываетесь стать? КНЯЗЬ: Это дело молодое, до свидания, Верочка. Верочка заходит в подъезд, ей неудобно с коляской, Андрей Иванович встаёт, помогает зайти в подъезд. Андрей Иванович возвращается к Полонскому. ПОЛОНСКИЙ: Так вот, я вам душу продам. Недорого. КНЯЗЬ: Я не покупаю душ. ПОЛОНСКИЙ: Как это не покупаете? Ещё скажите, что и не покупали никогда! 8 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 КНЯЗЬ: Не горячитесь, покупал. Но всё, одумался, не покупаю больше и в том, что покупал – раскаиваюсь. Все купленные вернул на место. Полонский достаёт пачку сигарет, себе берёт одну, протягивает пачку Князю. КНЯЗЬ: Никогда не любил, лучше выпить. И вот это тупотно церковное – курить – мне кадить – откуда взяли?! Я не переношу запах табачного дыма… Полонский кладёт свою сигарету в пачку, а пачку обратно в карман. ПОЛОНСКИЙ: Так что там с душами произошло у вас? Пауза, Князь только решается излить душу. КНЯЗЬ: Души… да не надо они мне… раньше, раньше, да… сейчас, да уже не сейчас, давно… не надо. ПОЛОНСКИЙ: Э, купи душу, старче. КНЯЗЬ: Да не надо мне ваши души, ни твоя, ни чья другая! Я в завязке, зашился, закодировался, когда вас было ещё пару сотен миллионов, там ещё можно было выбирать, какую купить, а сейчас вас семь миллиардов - пусть Он там сам разбирается с вами, думает, куда вас девать потом, когда вы тут дубу дадите. ПОЛОНСКИЙ: А сейчас вы работаете в социальной службе, еду старикам разносите, лекарства. Убираетесь у них. Из такого нонконформиста во что превратились, князь… КНЯЗЬ: Не умеете вы стращать, соблазнять, я в своим тёмные годы по счёту раз мог соблазнить практически любого… но это в прошлом. ПОЛОНСКИЙ: Мир дуален, без вас нам никуда. Хорошо и плохо, плюс и минус – это же всё должно работать. Вселенная не может быть однополярной. КНЯЗЬ: Я не буду покупать вашу душу. ПОЛОНСКИЙ: Слушайте, князь просветлённый, мою душу придётся купить. В рассрочку, как угодно, но… Придётся… Видишь… те, я не прошу даром… я полностью принимаю честные капиталистические отношения. КНЯЗЬ: В раю социализм, между прочим. ПОЛОНСКИЙ: Сегодня заполночь к вашему подъезду подъедет воронок, будьте любезны, князь, спуститесь сами. Полонский уходит. ЗАТЕМНЕНИЕ КАРТИНА 3 Комната для пыток. Стол, какие-то пытошные инструменты, на стенах репродукции Босха. На стуле сидит избитый и изорванный князь. Перед ним стоит камера, которая фиксирует пытки, и расхаживает Полонский. 9 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 ПОЛОНСКИЙ: Возьмите душу, от души прошу. КНЯЗЬ: Выключите камеру, а? ПОЛОНСКИЙ:(иронично) Какую камеру, газовую, а? Князь смотрит на этот саркастичный выпад вадика, но отводит взгляд… КНЯЗЬ: Холокост… моя гордость. По крайней мере, так задумывалось. но… ПОЛОНСКИЙ: Что «но»? Вам есть, чем гордится. КНЯЗЬ: Когда ты доводишь до конца подобного уровня представление, и сидишь на троне, и кажется, нет счастливее тебя, как именно в этот момент ты понимаешь, что… что это всё было с Его ведома… понимаете? Если бы Он этого не разрешил – я бы этого не сделал! Вы не представляете, как это… больно осознавать… я тогда заболел… я… рыдал, голосил, выл, кричал… Господи, ну зачем это тебе нужно?! ПОЛОНСКИЙ: И зачем? Поняли? КНЯЗЬ: Понял. Пути господни неисповедимы. Тогда, в начале сорок пятого я ушёл… атомную бомбу взорвал уже так, чисто посмотреть, потому что эстет, потому что – красиво… и всё… а как хорошо придумано - нобелевская премия за остроумие! - еврей убивает евреев. ПОЛОНСКИЙ: А Гитлер еврей? КНЯЗЬ: А ты думаешь, в чём прикол? ПОЛОНСКИЙ: Гонишь… те. КНЯЗЬ: Так… пойми, если Гитлер не еврей, то холокост не имеет смысла также, как и христианская вера без воскрешения Христа. ПОЛОНСКИЙ: А Христос действительно того… воскрес? КНЯЗЬ: А нобелевская премия – это же тоже очень талантливо мной придумано! Изобретатель динамита поощряет людей за дело мира! Да, эта номинация появилась позже, но ведь не всё сразу… ПОЛОНСКИЙ: Так Вы разочаровались во зле, только потому, что всё происходит с Его ведома? КНЯЗЬ: Это только начало, вот что меня убило, разумеется в переносном смысле…11 июня 1943 года на итальянский остров Пантеллерия после артподготовки с кораблей и воздуха началась высадка англичан. Итальянцы уже не хотели воевать и сдались… в результате десантирования потери англичан составили один человек, и тот погиб… от укуса осла… понимаете? Никто не погиб, только один вооружённый десантник погиб от укуса осла! И это тоже было сделано с его ведома!.. у Него прекрасное чувство юмора, я прямо вижу, как это было в его небесной канцелярии: все собрались – парня надо забирать наверх, а никто не знает как, каким образом – война кругом, а тут такая высадка – никого не убивают! И тут Он такой заходит и говорит – укус осла! что, что? – зашептались все - от укуса осла и погибнет! И ушел без всякой гордыни. 10 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 Пауза. КНЯЗЬ: Ты придумаешь холокост, а он - укус осла, и победа за ним. Он талантливей меня. ПОЛОНСКИЙ: Извините, я не знал, князь… КНЯЗЬ: Я жду только апокалипсиса, чтобы официально раскаяться, признать вину, просить прощения. ПОЛОНСКИЙ: Душу не возьмёшь, товарищ сатана? КНЯЗЬ: Иди ты к… Богу. ПОЛОНСКИЙ: Хорошо, тогда подскажите, к кому я могу обратиться, кто из ваших ставленников может мне помочь? Князь смеётся, по-доброму, с ласковой улыбкой. КНЯЗЬ: Зло давно отошло от дел. Мир полон добра, и мир этот совсем не дерьмо, как считают ваши писатели. Мир прекрасен. ПОЛОНСКИЙ: Вы что, лепечите здесь и сейчас о том, что зла не существует? КНЯЗЬ: Оно есть, но мы отошли от дел. Был приказ, мой приказ. Вся нечисть теперь работает на каторжных и близких к очищению работах, пытаемся искупить грехи, разумеется, все чистосердечно раскаялись. Многие строят церкви. Я запретил заниматься экономической, юридической и политической деятельностью. ПОЛОНСКИЙ: Что ты лечишь меня, а как же все эти ваши искушения? КНЯЗЬ: Какие искушения?! Идите вы в задницу, прости Господи. Князь быстро освобождает правую руку из верёвки и крестится. ПОЛОНСКИЙ: И что, теперь нельзя говорить, что, мол, «это всё от лукавого». КНЯЗЬ: Говорить можно, есть же свобода слова, но сейчас это архаика, не актуальная фраза. ПОЛОНСКИЙ: И всё зло от человека? КНЯЗЬ: Я не знаю. Я окружён очень добрыми людьми, мы помогает друг другу, я забыл, что значит зло. ПОЛОНСКИЙ: А все эти катастрофы и… КНЯЗЬ: Я ничего не знаю, а разве они есть? Я просто телевизор не смотрю. Я помогаю людям. Пауза. ПОЛОНСКИЙ: Купи душу. Душу купи. Входит Мухтар. МУХТАР: Иннокентий, у вас встреча с творческой интеллигенцией, госпремии которые получили. 11 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 ПОЛОНСКИЙ: Да, вот они диктаторские будни. Сгоняй их сюда, вот сейчас вы посмотрите, князь, как надо руководить, а не то, что вы, не получилось что-то и сразу раскаялись… Вас послушаешь, князь, так хоть ты лагеря закрывай, а лагеря не пионерские какие-то, а концентрационные… В помещение входит люди искусств, в меру зашуганные, льстивые и не очень приятные, каждый заходит со своим стулом, рассаживаются перед Полонским, кто-то сразу же отвешивает поклон. Полонский осматривает скептично лауреатов, наступает тишина. ПОЛОНСКИЙ: Кто автор эксперимента, когда младенцев держали вместе с волчатами пять лет? Встаёт учёный человек. ПОЛОНСКИЙ: Это мне нравится, это эксперимент озорной, находчивый, со здравой долей цинизма. Это же так прекрасно: дети и волчата, растут вместе, никакого расизма и даже разделения на людей и животных. Каковы цели и результаты эксперимента? УЧЁНЫЙ ЧЕЛОВЕК: Дело в том, что мы хотели доказать, что человеческий язык рождается вне социума, сам индивидуум и есть носитель языка, но результаты эксперимента не подтвердили нашу гипотезу, дети не заговорили, они воют и рычат. Это довольно смешно со стороны… ПОЛОНСКИЙ: И что думаете делать дальше? УЧЁНЫЙ ЧЕЛОВЕК: Я бы запил, ушёл в загул, пил бы беспробудно… лет семь пил, не просыхая, но здоровье уже не позволяет, так что буду работать на благо Родины. Я ведь детей очень люблю, больше чем Толстой, а как известно, Толстой очень любил детей. ПОЛОНСКИЙ: Тогда благословляю Вас на ваши мужественные эксперименты над детьми во благо человечества. На вас, педагогов, вся надежда и спроса с вас ни какого. Встаёт Гофман. ГОФМАН: Иннокентий Михайлович, можно я кое-что ляпну. МУХТАР: Это замечательный театральный режиссёр Гофман. ПОЛОНСКИЙ: Какое нелепое словосочетание: как слово «замечательный» может крышевать двусловие «театральный режиссёр»? Ну да ладно… В детстве я был в театре со своими родителями. На меня это произвело впечатление: люди ходили по сцене, перекидывались словечками между собой совершенно не обращая внимания на зрителей, и в конце все бурно хлопали в ладоши, а некоторые и выкрикивали «Браво», хотя представителей этой легендарной музыкальной группы на сцене не было. Не скажу, что тогда влюбился в театр, но скажу больше: я его не возненавидел – а это намного важнее, ведь главное в театре – это то, что театралы должны сделать всё, чтобы его величество театр – не ненавидели. Так что Вы сделали для популяризации театра среди населения? ГОФМАН: Моё достижение стоит на вершине достижений моих коллег по творческому цеху - я поставил «Чайку». ПОЛОНСКИЙ: Чеховскую? ГОФМАН: Свою «Чайку», но по пьесе Антона Палыча. ПОЛОНСКИЙ: И чем же ваша Чайка – ваша? 12 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 ГОФМАН: Все ставят Чайку не про то, что написал Антоша, про каких-то талантливых людей, которых душат, не дают развиваться… Чушь. Чехов – великий орнитолог – отсюда и название: «Чайка». Никаких метафор тут нет - пьеса про птицу. ПОЛОНСКИЙ: Новый находчивый взгляд на старую немощную пьесу… интригует. Я рад за вас, театральный режиссёр Гофман. Дорогие мои соотечественники гуманитарного склада ума, я вам сейчас сообщу кое-что очень важное. Вчера мне принесли с десяток рифмованных строк, прочли их наизусть, с выражением, и этот камерный перфоманс мне ясно сказал о том, что у нас в стране народился выдающийся поэт. Я не буду его пока сравнивать с Пушкиным или Тютчевым, речь сейчас не идёт о поэзии в промышленном масштабе, но то, что человек может искромётно сочинять поздравительные стишки или рифмовать тосты – несомненно. И сегодня он среди вас. МУХТАР: Державин, встаньте. ДЕРЖАВИН: На колени? ПОЛОНСКИЙ: На ноги встаньте, прямоходящий наш. Державин встаёт. ПОЛОНСКИЙ: И что, прямо есть книжка ваших стихов? ДЕРЖАВИН: Имеется в свободной продаже. ПОЛОНСКИЙ: И покупают люди эту книжку? ДЕРЖАВИН: Вот я об этом и хотел поговорить, не могли бы вы издать что-то вроде указа, чтобы покупали, а то не очень… ПОЛОНСКИЙ: Не расстраивайтесь, само наличие хорошего стихотворения на этой планете делает наш мир лучше. А какой тираж? ДЕРЖАВИН: Миллионы. ПОЛОНСКИЙ: Ну что, давайте мы тогда вас в школьную программу внесём и вопрос сам собой разрешится. ДЕРЖАВИН: Большое спасибо. ПОЛОНСКИЙ: Маленькое «не за что». И как вы оцениваете свои верные стихи? ДЕРЖАВИН: Не Пушкин, конечно. Но и Пушкин не всякий раз Пушкин. Так что я Пушкин, когда сам Пушкин не Пушкин. ПОЛОНСКИЙ: Это хорошо, что Сергеич скоропостижно скончался, а то бы вы сейчас остывали возле Чёрной речки. И вообще я слышал очень искромётный факт о вас, будто бы когда вы читаете, безусловно с выражением, свои рифмованные строки, специально обученные люди выносят из помещения святых. ДЕРЖАВИН: Это моё творческое кредо. ПОЛОНСКИЙ: А вы за какой вклад получили госпремию? 13 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 Встаёт писатель Иванов. ИВАНОВ: «Мои романы», книга рассказов. ПОЛОНСКИЙ: Не читал. ИВАНОВ(весело): А я и не писал. ПОЛОНСКИЙ: Что вы ведёте себя, как на исповеди?! ИВАНОВ: Простите. ПОЛОНСКИЙ: За честность дам тебе ещё и орден четвёртой степени за заслуги перед Отечеством. Кстати, пророки есть в отечество моём? ДЕРЖАВИН: Пророков нет, остались только пороки. ПОЛОНСКИЙ: Надеюсь, это станет началом великой поэмы в стихах. Пауза. Полонский смотрит на князя. ПОЛОНСКИЙ: Знаете чего мне хочется время от времени? Погордится бы. Победами страны, ведь всё, что вы тут делаете – это так, внутряк, а так, чтобы на международной арене было что-то такое… ух! Чтобы… гордиться бы! Идите, и сделайте так, чтобы отечество гордилось вами. Все быстро уходят со стульями. ПОЛОНСКИЙ: Князь, видите с какой интеллигенцией приходится иметь дело, а что делать… Подходит к князю смотрит на него с интересом. Потом резко бьёт пощёчину. Князь молчит. Полонский бьёт ещё раз, потом ещё. КНЯЗЬ: Я же и погубить могу… ПОЛОНСКИЙ: Душу купи. Душу мою бесценную продажную. КНЯЗЬ: Ладно, хлещи меня по щекам… по левой бил последний раз, сейчас тогда по правой... ПОЛОНСКИЙ: А вот нет, получи по левой ещё разок. Полонский бьёт ещё раз. КНЯЗЬ: Я теперь по правой. Бьёт по левой. КНЯЗЬ: Пожалуйста, по правой. ПОЛОНСКИЙ: Купи душу, князь, получишь по правой. Полонский вновь бьёт по левой щеке. ПОЛОНСКИЙ: Купи душу. КНЯЗЬ: Купи слона. 14 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 ПОЛОНСКИЙ: Что? КНЯЗЬ: Какой пошлый трёхбуквенный вопрос. ПОЛОНСКИЙ: Вы шутите… Разве вам не обидно? КНЯЗЬ: Какое обидно – я же страдаю, а это мне необходимо как воздух, чтобы получить индульгенцию. ПОЛОНСКИЙ: Что же вы надо мной так искренне издеваетесь, я невеликий диктатор, я просто хочу, чтобы народ меня искренне любил, мне не надо славы, денег, секса… мне нужна любовь. КНЯЗЬ: Так вы будьте гуманистом, и народ будет вас любить. ПОЛОНСКИЙ: Ну что за глупость из ваших уст… Это же невозможно: гуманизм, демократия, потом космополитизм, это всё пагубно для соотечественников, это их растлит. Я с юности хотел быть космополитом, и только диктатура привела меня к искреннему и бесповоротному патриотизму. КНЯЗЬ: Есть что-нибудь, что Вы очень любите? ПОЛОНСКИЙ: Я очень люблю детские яйца. КНЯЗЬ: Не детские, а перепелиные. ПОЛОНСКИЙ: Да. КНЯЗЬ: Какая-то мелкая любовь у вас. ПОЛОНСКИЙ: Главное, что не мелочная. Пауза. КНЯЗЬ: Я не буду из жалости ничего вашего покупать. ПОЛОНСКИЙ: Так что это получается такое непонятное: раз всё зло, с ваших чистосердечных слов, отошло от дел, это получается, что ада нет? КНЯЗЬ: Есть. Только ад замёрз. ПОЛОНСКИЙ: Это теперь Мел Гибсон перед гомосексуалистами извинится… Куда катится ад… КНЯЗЬ: Но там очень холодно. Не ясно, что и лучше… так что воздаяние остаётся. Входит Митрополит. МИТРОПОЛИТ: Кеша, здравствуй. ПОЛОНСКИЙ: Знакомьтесь, это… МИТРОПОЛИТ: Здравствуйте, антагонист. Это лучший соцработник месяца, представляете? Одни благодарности у него. ПОЛОНСКИЙ: Так вы знали, что… князь отошёл от дел?! 15 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 МИТРОПОЛИТ: Конечно, это в год международного финансового кризиса было. Тогда многие от дел отходили, некоторые даже в мир иной. КНЯЗЬ: Это было раньше! МИТРОПОЛИТ: Я только тогда узнал, причём из циничного анекдота про евреев. ПОЛОНСКИЙ: Что же вы… мне об этом не сказали? МИТРОПОЛИТ: Верующему человеку об этом знать не нужно. Верующий должен знать, что есть добро и есть зло, отсутствие зла нам только повредит. Люди перестанут ходить в церковь, а этом сами понимаете, убытки, как духовные, так и материальные. Свечами в торты много не наторгуешь. Так что вы своё дело улаживайте, и чтобы никому, помните, пока человек в церкви – его нет на митинге. ПОЛОНСКИЙ: Да, да… но у меня не получается. Князь отказывается покупать душу. МИТРОПОЛИТ: О времена, о нравы. Да что удивляться, если вот только из монастыря вернулся… все монашки некрасивы. Причём нарочито некрасивы. Возможно обаятельны, милы, веселы, но некрасивы все до одной. До единой. До одинёшеньки. Я им и косметику разрешил. Ну чтобы хоть как-то скрасить их самих. А ведь некрасивым нельзя обижаться, это некрасиво, не гармонично, их не хочется утешать… человеку вообще претит утешать некрасивых дам, разумеется, если этот человек холост, развязан и плут. КНЯЗЬ: А вам-то какая разница, вы ведь всем в душу зырите. МИТРОПОЛИТ: Только не надо подтрунивать надо мной, добро окаянное. Я просто ценитель красоты и обращаю внимания, что её в монастырях стало меньше, и меня это волнует. Кеша, пришёл с дерзкой инициативой: нужно создать условия, чтобы красивых детишек рождалось больше, денежное пособие родителям выплачивать что ли, чтоб старались, чтобы не спустя рукава делали… мне вообще кажется, что это какой-то сговор косметических корпораций, тут бы ещё антимонопольную службу привлечь… ПОЛОНСКИЙ: Сделаем, со всеми разберёмся, посадки будут. МИТРОПОЛИТ: Я принёс вам приглашение на освещение одного сакрального места. Протягивает приглашение. ПОЛОНСКИЙ: Казино? МИТРОПОЛИТ: Не волнуйтесь, оно подпольное. ПОЛОНСКИЙ: Мне обязательно быть? Я бы онлайн-трансляцию посмотрел. КНЯЗЬ: Вы что вторите, какое казино освещать, митрополит?! Вы же даже не пьяный! МИТРОПОЛИТ: Ну, это казино на церковные пожертвования построено… и к тому же весь выигрыш казино идёт на нужды церкви. КНЯЗЬ: А не на ваши ли личные нужды? 16 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 МИТРОПОЛИТ: Мои личные нужды давным-давно удовлетворены. Так что теперь радею только за нужды церкви, я между прочим верующий. А чего это Вы душу у человека отказываетесь покупать, сделали бы человеку добро. КНЯЗЬ: Благими намерениями сами знаете куда дорога вымощена… МИТРОПОЛИТ: Не вымощена, а заасфальтирована, двадцать первый век на дворе. Кеша, так вы заставьте купца приобрести у вас товар. ПОЛОНСКИЙ: Ни в какую не соглашается: и пытки, и по щекам хлестал, и на жалость давил… МИТРОПОЛИТ: Вы как маленький, как будто времена великой репрессии не дали нам необходимых знаний. Вы действуйте через близких князю людей, через тех, кого он любит. ПОЛОНСКИЙ: А кого он любит, он же князь?! МИТРОПОЛИТ: Раньше я согласился бы с вами, но сейчас-то он работник социальной службы, наверняка среди немощных стариков найдутся любимчики, так что к ним нужно применить пенсионные санкции – и всё. КНЯЗЬ: Не надо, пожалуйста… ПОЛОНСКИЙ: Какие такие санкции пенсионные? МИТРОПОЛИТ: Ну выселите их на улицу, льготы отмените, нахамите в лицо – они же ранимые. КНЯЗЬ: Не надо! Я куплю… МИТРОПОЛИТ: И всё, так просто? Князь пал, ему немного пригрозили расправой над близкими, и всё? Я думал получится целая сцена, а тут даже на пару реплик не хватило… КНЯЗЬ: Это вы близкими не дорожите, их у вас много… у меня это первые близкие люди, я их с детства знаю… я куплю душу. ПОЛОНСКИЙ: Вот только не надо так говорить, как будто вы князь Мышкин, а не тьмы. МИТРОПОЛИТ: Да, купите и купите, не надо ныть. КНЯЗЬ: Хорошо, только замолчите! Я куплю вашу мерзкую душу! Так?! ПОЛОНСКИЙ: А вы знатный лицедей, князь. ЗАТЕМНЕНИЕ КАРТИНА 4 В кабинете Полонский рассматривает на карте, что на доске висит, Южную Америку. ПОЛОНСКИЙ: Как это люди в Южной Америке живут? Это чрезвычайно интересно знать. Если счастье на этом континенте? Как строить семейную жизнь, которая кишит крокодилами? Из всех людей живущих там, я знаю только Пеле… Входит Мухтар, у него в руках букет тюльпанов. ПОЛОНСКИЙ: Ты был на улице? Любит меня народ? Искренне? 17 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 МУХТАР: Этот букет от первого попавшегося мне человека, он купил его Вам и просил меня передать. ПОЛОНСКИЙ: Как это быстро получилось, и всего лишь пришлось пожертвовать душой. Я в ней никогда особо не нуждался, она мне даже мешала, а ведь какое дело хорошее она для меня сделала. Полонский нюхает цветы. ПОЛОНСКИЙ: И как народ узнал, что я люблю тюльпаны… Или это ты сам купил и выдал их за народное подношение? МУХТАР: Нет, что Вы, брат… ПОЛОНСКИЙ: Честно мне говори, Мухтар, я не люблю ложь и воров, ты это знаешь… Если ты мне наврал, я прикую тебя к скале и орёл будет выклёвывать у тебя печень. Входит Сергей Мерин. МЕРИН: И здравствуйте, я по просьбе известного нам антагониста… Я Серёжа Мерин, ваш личный пиар-менеджер. ПОЛОНСКИЙ: Вы от князя? Хотите сказать, что эти цветы – не народные? МЕРИН: Ну, человек, который держит эти цветы – часть народа, а значит это проявление его народной любви.. ПОЛОНСКИЙ: Он сказал, что это мне передал мужичок с ноготок. МЕРИН: Это недоказуемо. Так что пошлите его к вазе и мы поговорим. Мухтар тут же уходит. ПОЛОНСКИЙ: Вы очень ловко спасли ему жизнь. Так, значит, князь не применял никакого волшебства? Что раз и… Любовь. МЕРИН: Вам нужна иллюзия или настоящее народное чувство? ПОЛОНСКИЙ: Настоящее, подлинное… МЕРИН: Ещё будет эпитет? ПОЛОНСКИЙ: Нет, продолжайте, пожалуйста. МЕРИН: Вам нужна женщина, ПОЛОНСКИЙ: Первая леди? МЕРИН: Да хоть самая распоследняя леди, главное, чтобы ваша. И внебрачный ребёнок от неё. ПОЛОНСКИЙ: Вы раньше кулинарное шоу не вели? МЕРИН: Женщина и внебрачный ребёнок от неё, потом мировое турне с этим ребёнком. 18 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 ПОЛОНСКИЙ: Нет, нет, подождите, не получится… женщина – только по любви. С этим у меня строго. Тем более сейчас очень сложно мне начать с кем-нибудь встречаться, женщины, как мне кажется, любят не меня, а моё положение, власть мою. МЕРИН: Ясно… Тогда начните встречаться инкогнито, пусть у вас начнётся чувство, потом откроетесь, когда будете уверены, что она вас любит. Потому что ну никак нельзя без любви, никому, ни букашке, ни диктатору. ПОЛОНСКИЙ: Это долго, пока я зарегистрируюсь во всех этих социальных сетях. Потом первые свидания, разочарования, я проходил через всё это в студенчестве. Пауза. Мерин явно недоволен, он осматривает Полонского, прикидывает, что можно с ним сделать. МЕРИН: Нужно, чтобы у вас кто-то умер. Близкий вам человек. Либо также близкое Вам одухотворенное существо. Есть близкие люди? ПОЛОНСКИЙ: Мухтар. МЕРИН: Собака? ПОЛОНСКИЙ: Брат. МЕРИН: Собака лучше, чем брат… Грустные глаза пса, нежное поглаживание рукой… Да, этим я займусь, Вам же нужно придумать какой-то недуг, который вы с трудом преодолеете. Страна вместе с вами будет его переживать и через сострадание… да, да через сострадание мы заставим Вас полюбить. ПОЛОНСКИЙ: Простите большое, что прерываю, просто жутковато интересно, а как Вам меня отрекомендовал Князь? МЕРИН: Невеликий диктатор. ПОЛОНСКИЙ: Вот князь с виду предобренький, а всё-таки прошлое даёт о себе знать, оскорбить за спиной может. МЕРИН: Лично для меня вы пустое место, так что ваши отношения с князем меня не интересуют. ПОЛОНСКИЙ: С чего это пустое? Свято место пусто не бывает, вот что вам возражу. МЕРИН: Так, вам ещё нужно устроить амнистию. ПОЛОНСКИЙ: Нет, у меня ничего не болит, незачем амнистию трогать. МЕРИН: Амнистия нужна не детская, а полномасштабная, чтобы народ почувствовал, что оттепель наступила, это всё работает, вам сострадают, невинноосуждённые возвращаются домой, и думают про вас, что и вы человек и у вас… ПОЛОНСКИЙ: Что с невинносуждёнными делать это понятно, а что сделаем с невинноубиенными? МЕРИН: Пару мемориалов, даже не мемориалы, а памятники, с десяток, и… пару скворечников, и… достаточно, тут и перебарщивать нельзя, а то как это вы сразу всё осознали и изменились, народ не поверит, а так, потихоньку, простят. Так начнём с записи обращения к народу. 19 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 Свет гаснет, на авансцене Полонский, он стоит в прожекторе. ПОЛОНСКИЙ: Люди. Людишеньки. Людешата! В детстве у меня было два пути: либо порно, либо диктатура. Я выбрал порно. Но от судьбы не уйдёшь… - и вот я здесь уже десятки лет. Сегодня я хочу… Я должен вам признаться, потому что вы, людешата, самые близкие мне люди. У меня… (пауза) простатит. Точно простатит? Голос Мерина доносится откуда-то сверху. МЕРИН: Да. В этом ёмком слове и болезнь, и просьба о прощении, и какая-то интимная близость. Сорок процентов мужчин после сорока – сразу же ваши анонимные искренние товарищи, а соответственно и их жёны. Остальные шестьдесят процентов мужчин после сорока находятся в зоне риска и также примкнут к вашим страданиям, а соответственно и их жёны и любовницы. Признавайтесь дальше. ПОЛОНСКИЙ: А может им разрешить меня называть Кешей? МЕРИН: Они и так вас называют. ПОЛОНСКИЙ: Ну так за глаза называют, за спиной, и шёпотом, а сейчас это я разрешу мне в глаза говорить, официально всё. МЕРИН: Панибратство отставить. Сначала они скажут «Кеша», а потом добавят «гори в аду», и поверьте, это будет сказано на автомате, за время вашего правление это выражение приобрело статус идиоматического. ПОЛОНСКИЙ: Надо объяснить людям, что ад замёрз, там не погоришь. МЕРИН: Не надо ничего объяснять, вас же просветили, что если люди узнают, что ад замёрз, тогда людей вообще нечем будет держать, ад – это то немногое, чего как-то страшатся людешата. Говорите по моему трогательному тексту. Пауза, Полонский собирается. ПОЛОНСКИЙ: Я, людешата, буду лечиться от этого злостного недуга в наших отечественных, как война, больницах, у наших же отважных, как штык, врачей, не поеду за границу, так что если у кого-то есть знакомый врач, с опытом и усердием, сообщите мне, пожалуйста. Также я решил амнистировать ваших родных и близких, не всех конечно, но достаточно, убивцы останутся в местах не столь отдалённых. МЕРИН: Пауза. Немного дрожи в голосе. ПОЛОНСКИЙ: Людешата, я так по вам скучаю, спасибо, что вы есть. Я открою вам одну свою мечту… Я хочу стать крёстным отцом, если кто-то окажет мне доверие и честь, я бы покрестил вашего ребёночка. Ваш Иннокентий Полонский. Свет на сцене становится прежним, Мерин стоит перед огромным монитором. МЕРИН: Довольно мило. Теперь садитесь, сейчас состоится премьера поминального ролика вашей собаки на глазах у миллионов жителей нашей страны. ПОЛОНСКИЙ: Как быстро вы работаете, как в Макдональдсе. 20 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 МЕРИН: Пошлое сравнение, не смейте так «при» и «на» людях говорить. Входит Мухтар. МУХТАР: Как же я вовремя, и очень кстати. Мухтар садится на стул, Мерин включает телевизор. На экране появляется ведущая новостей. ВЕДУЩАЯ(гробовым голосом): Друзья, сограждане, братье и сестры, сегодня в нашей стране неофициальный траур… Сегодня почил, приказал долго жить верный и самый преданный друг главы нашего государства Иннокентия Полонского пес Александр. Почтим же минутами молчания его светлую память, и принесём тем самым соболезнования господину Полонскому. На экране появляется ролик, сделанный под домашнее видео, снятые любительской камерой моменты жизни собаки Александр. Собака щенком, потом повзрослела, прыгает на камеру, играется с мячом. Всё очень трогательно под «реквием по мечте» Клинта Мэнселла. Ролик заканчивается, Мерин выключает телевизор. Тишина, пауза. ПОЛОНСКИЙ: Судя по моей реакции у вас должно возникнуть два варианта: либо я не умею изображать восторг, либо я не в восторге. МЕРИН: Ваш восторг – ваше личное дело, здесь главное умиление народа, сострадание, быть может катарсис, но это только у душевнобольных, здоровый человек это уже не испытывает. Либо женщины, оргазм у них явление случайное, нежели систематическое, поэтому они такие ранимые и трогательные, очищение через сострадание – это их конёк. МУХТАР: А я сочувствую Вам, братик. ПОЛОНСКИЙ: Не за что. Хотя мне сейчас действительно стало жалко, что у меня не было собаки, не было верного пса. МЕРИН: Собака будет. ПОЛОНСКИЙ: Как так, с чего так, зачем же так? МЕРИН: Конечно, маленький щенок, которого вы возьмёте по объявлению и весь народ будет наблюдать как он растёт, чем он живёт. Входит Митрополит. МИТРОПОЛИТ: Сочувствую, Иннокентий, заслужили сочувствие! ПОЛОНСКИЙ: Да я… МИТРОПОЛИТ: Да я шучу. Звонили из приходов, народ со свечами попёр к алтарям. Протягивает руку Мерину. МИТРОПОЛИТ: Очень трогательно и очень верится. Вот это искусство, а не то, что там… Смотрит на Мухтара. 21 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 МУХТАР: Здравствуйте. Микрополип. МИТРОПОЛИТ: Мухтар, ну что вы так злопамятны, с Катериной у вас всё равно не по любви было. МУХТАР: А у вас по любви? МИТРОПОЛИТ: С её стороны, разумеется, по любви, сами понимаете, в человека в форме немудрено втрескаться по уши девичьи. ПОЛОНСКИЙ: Достаточно. Хоть ты сан принимай вас послушавши. МИТРОПОЛИТ: Если не сан, примите хотя бы дан. МУХТАР: Отличная православная поговорка. МИТРОПОЛИТ: Вот специально так сказал, знал, что вы, Мухтарчик, не упустите возможность прокомментировать, дал вам шанс побыть победителем. МУХТАР: А вы митро… микро… МИТРОПОЛИТ: Ну что же вы, надо готовиться, а то на ходу смешно переделать мою должность не так уж и легко. ПОЛОНСКИЙ: Мухтар, не хочешь оставить нас, почитать пособие по унижению духовенства. МУХТАР: Ни в коем случае. МИТРОПОЛИТ: Даже в несчастном? Вы бы вышли на самый солнцепёк. МУХТАР: Зачем? МИТРОПОЛИТ: Ну, чтобы не я вас ударил, а солнце. МУХТАР: Вам бы в литинституте преподавать. МИТРОПОЛИТ: А вам бы нет. ПОЛОНСКИЙ: Предостаточно. Входит работяга, представитель народа, вместе с ним ещё двое работяг, они в грязной рабочей одежде. Пауза. РАБОТЯГА: Соболезнуем, Иннокентий Михайлович. Мы как услышали, решили лично почтить вниманием… сразу с завода, даже не пили. ВАСИЛЬЕВ: Вот наши дары: бинт, зелёнка и лавровый лист. Кладут на стол, кланяются Полонскому. ПОЛОНСКИЙ: Спасибо, собаки, конечно, не будет хватать, но надо жить… РАБОТЯГА: Мы не о собаке, мы о простатите… 22 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 ПОЛОНСКИЙ: Да, конечно. У меня в связи с преждевременно кончиной четвероного собрата это вылетело из головы. РАБОТЯГА: Из головы оно может и вылететь, но промеж ног останется, сами через это прошли. ПОЛОНСКИЙ: Вы проходите, работяги. РАБОТЯГА: С удовольствием. А мы раньше-то думали, что вы калдырь. А вы нормальный мужик, сердце у вас есть. ПОЛОНСКИЙ(Мерину): А откуда информация про сердце просочилась, вроде бы мы не давали… РАБОТЯГА: Если есть простатит, значит, и сердце есть. ВАСИЛЬЕВ: Это моя теория. ПОЛОНСКИЙ: Замечательная теория, не релятивистская, разумеется, но сострадания в ней гораздо больше, что для любой теории архи необходимо. Давайте же нескромно отметим моё воссоединение с народом. КАРТИНА 5 Большое празднество по поводу искренней любви народа проходит в большой зале, накрыт шведский стол, неподалёку стоит фривольные девицы, клоуны, юмористы – все они ждут своей очереди. Тут Митрополит, Мерин, работяги Полонский представляет работягам гостей. ПОЛОНСКИЙ: Это юмористы, они будут нас смешить, это клоуны, они умеют смешно плакать, это проститутки, так, просто, для антуражу, все мы люди целомудренные, но правила этикета обязывают при сервировке праздничного стола использовать продажных женщин. Ну, пусть же звучат речи! МУХТАР: По данным центризберкома пятьдесят один процент признаются к вам в искренней и бесповоротной любви. РАБОТЯГА: И это мы ещё на заводе никому про вас не рассказали, ну, про то, что вы не колдырь. ПОЛОНСКИЙ: Обязательно расскажите, работяги. МЕРИН: Давайте-ка выпьем. За любовь! Все чокаются, выпивают. МЕРИН: И кстати, всё. Я чую ваш глупый немой вопрос «как всё?» А так – всё. Душа ваша так себе, с «запашком», это всё, на что её хватило, дальше сугубо безналичный расчёт. ПОЛОНСКИЙ: Работяги и лицедеи, прошу вас вон. Работяги берут кое-что со стола и уходят, проститутки и клоуны с юмористами, так же собрав кое-что со стола, убегают. ПОЛОНСКИЙ: Как это душа так себе?! МЕРИН: О, тут без метафоры не обойтись. Для вас подойдёт автомобильная. Вот вы когда продаёте свою машину – вы её сначала в сервис отгоняете, ремонтируете, потом вымываете – хоть 23 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 как-то приводите в порядок, и потом уже требуете за неё в два раза дороже, чем она стоит, так же и с душой. Вам бы лет десять праведником побыть, молитвы почитать, кагора попить, тогда бы речь уже шла о серьёзной сделке. Я и так много сделал от души. От своей души, разумеется. Всё, если какие-то вопросы – это к князю, либо безналичный расчёт и тогда ко мне. Мерин уходит. Остаётся Митрополит и Полонский. ПОЛОНСКИЙ: Понимаете, а ведь хотелось волшебства, чтобы вода в вино, чтобы раз – и всё есть… МИТРОПОЛИТ: Но ведь то, что произошло – это чудо. ПОЛОНСКИЙ: Это работа, а хотелось бы, чтобы раз и всё. Чувствую себя проституткой, и дело вроде сделали, так ведь и работать пришлось, а хотелось чтобы раз, и всё. Чуда хочется. МИТРОПОЛИТ: Так можно воду продавать населению по цене вина, вроде бы и не совсем, чтобы чудо, но какое-то волшебство есть. Если возникнут вопросы, а они возникнут, мол, почему не пьянеем с такого вина, убедим, что вино допотопное, пьянеть с него не положено. Входит Мухтар. МУХТАР: А что пир уже закончен? Митрополит показывает, чтобы Мухтар замолчал. ПОЛОНСКИЙ: Как там на улице, есть чем погордится? МУХТАР: Ну… ПОЛОНСКИЙ: А может оно и не надо гордиться, а то гордыня появится. Для этого все наши спортсмены и живут, чтобы чувства гордости за отчизну не было, ради того, чтобы гордыни не появилось. Я подумаю об этом, а пока – расстреляйте сборную страны по какому-нибудь командному вида спорта. МУХТАР: Спасибо. Ведь у каждого подсознательно появляется это навязчивое желание в стране. Это мудрое решение, настоящего правителя, думающего о своём народе, скорбящего вместе с ним. Мухтар уходит. ПОЛОНСКИЙ: И оставьте дверь открытой, чтобы я слышал. Мухтар кланяется и уходит. ПОЛОНСКИЙ: И душу так себе… лишь бы цену занизить, капитализм к добру не приведёт, попомните коммунизм. МИТРОПОЛИТ: Не волнуйтесь вы так за качество, с этого Мерина такой оценщик, хуже чем Гобсек. Я вам скажу главное душевное качество – огнеупорность. Это главное, что нужно в ней тренировать. Ну, а теперь ещё и морозостойкость. ПОЛОНСКИЙ: Ну, зачем это всё, главное быть праведным, чтобы без ЕГЭ в рай попасть. МИТРОПОЛИТ: Бережёного Бог берёжет, надо быть готовым ко всему, даже к тесту на допинг. 24 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 Слышны звуки расстрела, они длятся секунд тридцать. ПОЛОНСКИЙ: Какие приятные звуки… МИТРОПОЛИТ: Кстати, мы в церквях решили поставить новые органы. Сталинские. Это так будоражит кровь, доходит до сердца, и не нужно приглашать всяких этих людей с музыкальным образованием и знанием партитур. Любой дембель сыграет такое, что заслушаешься до контузии. ПОЛОНСКИЙ: Во мне сейчас зарождается сомнение, не слишком ли я жестоко поступил… МИТРОПОЛИТ: Вы исповедуйтесь сперва, а об этом позже подумайте. ПОЛОНСКИЙ: Когда я интеллигенцию в лагеря закатывал, у меня не было и доли сомнений, но вот сейчас, когда спортсменов десницей своей коснулся, что-то в сердце защемило… МИТРОПОЛИТ: Это в сердцах сердце защемило. Конечно, спортсмен важнее, чем учёный, он внятней, за него переживаешь, но не расстраивайтесь, ни одни, ни вторые не имеют привилегий – все равны перед Богом. Так что если вы уничтожая интеллигенцию не краснеете, не стоит этого делать и при уничтожении спортсменов. ПОЛОНСКИЙ: Спасибо, митрополитушка, вы настоящий духовный наставник. Входит Мухтар. МУХТАР: Мы хоккеистов расстреляли. Всех, под девизом «Дорогу молодым». И главное… Вас народ очень любит после этого расстрела. Звонки в приёмную идут, все рады, слова благодарности. Вы представляете? МИТРОПОЛИТ: Охотно верую и в это. Кесарю – кесарево, хоккеистов – расстрелять. Это правильно, и не их одних. Но нужно на мгновение остановиться, может это педагогическое туше не останется незамеченным для других спортсменов. ПОЛОНСКИЙ: Может нам гимн переписать, может, ребятам неудобно петь эти слова? МУХТАР: Так ведь они и этого гимна не знают. ПОЛОНСКИЙ: Ну неужели совсем нечем погордиться? Такого не может быть… А шахматы? А пинг-понг? А… Дайте хоть что-нибудь, обманите меня, но сделайте мне так, чтобы я минут пять был в приподнятом настроении. Может в Культуре есть какие-то всплески, может постмодернист какой шаловливый появился? МУХТАР: У нас самое белое молоко в мире… ПОЛОНСКИЙ: Поблагодарите от моего имени наших роскошных бурёнок. И… предупредите наших неуклюжих олимпийцев, что если они не оправдают наших искренних надежд на олимпиаде, то мы сделаем из них параолимпийцев. Входит Мерин. МЕРИН: Это браво, это на бис. Кто это придумал? Команду расстрелять! Это браво, это на бис! Как вы до этого додумались? ПОЛОНСКИЙ: Да… в сердцах придумал. Теперь даже появилось лёгкое чувство раскаяния, может и не стоило так лихо с ними… 25 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 МЕРИН: Да народ в вас сейчас просто влюблён, любовь нежная, чистая, этакое подростковое чувство. Восторг в каждом, вы добились выдающихся результатов, мне бы пришлось на это положить несколько месяцев. Входит князь. ПОЛОНСКИЙ: Покиньте покои. Все уходят, князь достаёт сигарету, закуривает. КНЯЗЬ: Электронная. ПОЛОНСКИЙ: Князь, просто очень хотелось погордится, а тут такое… в сердцах, наичестнейшее слово. Это можно ещё оправдать, что я бездушный человек в данный момент… КНЯЗЬ: Я не могу поверить лишь в одно, что и это, это… тоже с Его ведома. Ладно, ты подонок, но ему-то, ему-то это зачем? Я вообще хоккей не люблю… но это же люди всё-таки… ПОЛОНСКИЙ: Вообще-то я раскаяться решил. КНЯЗЬ:(себе) Почему хоккеисты? ПОЛОНСКИЙ: Первое, что пришло в голову. КНЯЗЬ: Да твоя голова тут ничего не решает, я ищу хотя бы метафизический смысл, хоть какойто. Там хоккей что ли не любят… зачем, что мы должны понять? Что значат эти смерти… Понимаете, я знаю несколько человек, которые если бы со дня на день Богу душу отдали, я бы абсолютно понимал, про ЧТО их жизни, что они значат, о чём создатель мне и всем говорит, причём в этом абсолютно нет ни морализаторства, ни назидания… парадокс в основном, контрапункт сплошь и рядом. Но здесь, в этом расстреле, я не могу ничего придумать. Укус осла – это гениально, этим он меня победил… но тут… ПОЛОНСКИЙ: Скажите, а что там с моей душой… не то, чтобы я волновался, так, праздный интерес. Иной раз понимаете, хочется поговорить с кем-нибудь по душам, задушевно… и вот тут не хватает, конечно… КНЯЗЬ: Душа твоя потёмки. ПОЛОНСКИЙ: Вот бы вы сразу ответили, князь, без нравоучений. КНЯЗЬ: Я не брал твоей души, она была всегда при тебе. ПОЛОНСКИЙ: А как же этот удивительный пиар-менеджер? КНЯЗЬ: Он был мне безнадёжно должен: я вселился смеха ради в его тёщу, побаловался слегка, её в дурку определили, и вышел. Так что сами понимаете, долг был выдающимся. Хотя мне пришлось год поститься, чтобы эту шуточку простили, сами знаете где. ПОЛОНСКИЙ: А все эти его разговоры, что моя душа «так себе». КНЯЗЬ: Ну всему есть цена, за вашу душу больше не дашь. ПОЛОНСКИЙ: И что мне теперь с ней делать? 26 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 КНЯЗЬ: Молиться, поститься и слушать радио «Радонеж». ПОЛОНСКИЙ: Какая пошлость, не ожидал от Вас, князь. КНЯЗЬ: Я, кстати, пришёл просить Вас о льготах пенсионерам. О… ПОЛОНСКИЙ: Так ведь льгот полно, просто пенсионный возраст мы подняли для мужчин до ста лет, а женщин до ста пяти, понимаю, многие не доживают, но ведь если доживут – сами понимаете, будут кататься как сыр в масле. КНЯЗЬ: Эти катания на сырах по маслу можно и убрать, лишнее это всё, пенсионеры ломают кости. И почему вы всё же женщинам планку подняли больше, чем мужчинам? ПОЛОНСКИЙ: Они живут больше. Князь, вот вы сюда не лезьте, вы не понимаете, рожать перестали, народ стареет, стариков всё больше, пришлось бороться с пенсионерами возрастными мерами. КНЯЗЬ: И вы не согласитесь ни за что, для снижения возраста? ПОЛОНСКИЙ: Пошлый подкуп начался? Если начнут рожать, молодых станет больше, вот тогда мы сможем с вами поговорить. КНЯЗЬ: А вот у меня есть такое на первый невооружённый взгляд вычурное предложение: давайте, если дама и джентльмен после шестидесяти лет рожают ребёнка – они могут быть причислены к лику пенсионеров? ПОЛОНСКИЙ: Только дама. Если двойня – тогда оба. Вот это реальное предложение, которое учитывает интересы всех сторон. Обязательно так сделаем, хочешь льгот – роди. Да, да, князь, вы всё-таки имеете в своём распоряжении разумное зерно, сейчас выпустим социальные ролики. Сидят двое старичков, говорят о льготах, бабушка в сердцах вскрикивает «где я тебе… бесплатное медицинское лечение возьму – рожу что ли?» Смотрят в окно, а там проходят счастливые соседи, в них в руках по свёртку с детишками. И надпись – «льготы как и родителей можно родить». Вы разрешили эту неразрешимую проблему: нет времени рожать молодыми, там карьера мешает, ещё что-то, будете рожать после шестидесяти. Чтобы выжить. Так и назовём это программу - «Чтобы выжить». Мухтар! Входит Мухтар. ПОЛОНСКИЙ: Вы же прослушиваете кабинет сейчас? МУХТАР: Сия тайна… ПОЛОНСКИЙ: Значит так, идёшь, весь наш разговор переводишь в форму законопроекта, и чтобы завтра утром он уже был в полной и бесповоротной силе. И социальные ролики, которые мы тут надиктовали, тоже в процессе снятия. Мухтар кивает и уходит. КНЯЗЬ: Как ловко вы используете систему прослушки в качестве диктофона. ПОЛОНСКИЙ: Во всём искать хорошее, я вообще-то это всем людешатам рекомендую, что-то придумал: сказал вслух – за тобой пришли и тебе всё повторили. Госдиктофонфонд получился. Выслушайте князь экспериментальный вопрос: Вы вообще чего-нибудь боитесь? 27 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 КНЯЗЬ: Аулофобия у меня. Страх перед флейтами. ПОЛОНСКИЙ: Пижонский страх. КНЯЗЬ: В этом страхе для меня ясно видится всё несовершенство мира. Я люблю флейту, особенно волшебную. И тут такое, для таких, как я, Бог придумал аудиозапись. ПОЛОНСКИЙ: А как вы относитесь к эвтаназии? КНЯЗЬ: А что за опрос? ПОЛОНСКИЙ: Хочется просто разобраться в нескольких нравственных вопросах, по которым у меня ещё нет твёрдой точки зрения. Мне сказали, что среди репрессированных мною людей, а я возлагаю ответственность лично на себя, был ничтожный процент тех, кто был смертельно болен и репрессии для них стали своего рода эвтаназией. Это меня как-то подбадривало всё это время, говорило мне о неоднозначности хорошего и плохого, но тогда я думал, что эвтаназия – это благо. А сейчас не знаю… Заходит Митрополит, он в приподнятом настроении. МИТРОПОЛИТ: Какая потрясающая исповедь было у меня только что. Я так хохотал. Прямо в голос. Если бы не тайна, которая меня связывает по рукам и ногам, я бы вам сейчас рассказал пару смачных кусков из жизни… ПОЛОНСКИЙ: Вы же не исповедуете, как сами мне не раз говаривали – не практикуете больше. МИТРОПОЛИТ: Это была показательная исповедь, мастер-класс. Митрополит начинает смеяться, пытается успокоиться, но не получается. Он просто заливается смехом. МИТРОПОЛИТ: Ну это невозможно… тайна исповеди, что ты со мной делаешь. Митрополит заливается смехом. ПОЛОНСКИЙ: Митрополитушка, а Вы что думаете за эвтаназию? КНЯЗЬ: Если нельзя, но очень хочется, то можно. И вновь заходится в приступе смеха. МИТРОПОЛИТ: Простите… Всё, всё… соберись, тряпка… всё, всё… Ну блондинка… ну… блондинок надо запрещать исповедовать… расхолаживают… Вновь заливается смехом – поэтому даже выходит из комнаты. ПОЛОНСКИЙ: Князь, ну-ка честно: что Вы считаете самым страшным поступком в вашей… жизни что ли? КНЯЗЬ: Двигатель внутреннего сгорания. Паровозы, пароходы – это божьи создания, прямо как в раю получалось, надо было что-то предпринимать. ПОЛОНСКИЙ: И все беды и войны от…? КНЯЗЬ: Да, всё от двигателя внутреннего сгорания. 28 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 ПОЛОНСКИЙ: Талантливо. КНЯЗЬ: Вы находите? ПОЛОНСКИЙ: Да. Мы, людешата, ищем причину наших бед в себе, в чём угодно, но только не в двигателе внутреннего сгорания. Это так просто. Да, теперь всё сходится. КНЯЗЬ: (с надеждой) А что талантливей: двигатель внутреннего сгорания или укус осла? ПОЛОНСКИЙ: Укус осла, безусловно. КНЯЗЬ: (расстроено) Да, я тоже так думаю, тут даже и сравнивать легкомысленно как-то... ПОЛОНСКИЙ: Это разные весовые категории, вы со своим двигателем в лёгком весе, а Он с укусом осла – это супертяж. КНЯЗЬ: Не надо меня вот так впрямую унижать, комплекс у меня не появится, а вот отношения с вами испортиться могут, я хоть и не действующий князь, но… ПОЛОНСКИЙ: Простите, я не хотел никого унижать, особенно Вас. Возвращается Митрополит. Он держится строго, хотя видно, что для него это тяжело, приступы смеха подступают, как приступы тошноты. Он не доходит даже до середины комнаты, закрывает рот руками и выбегает, мы слышим из-за кулис здоровый хохот Митрополита. Смех затихает, Митрополит вновь входит. МИТРОПОЛИТ: Князь, я вообще-то к вам… КНЯЗЬ: Я сказал, что больше не практикую, ни показательных выступлений, ни мастер-классов. МИТРОПОЛИТ: Ну это ради нашего общего христианского блага, надо чтобы на крещении в церквушках наших дрожали свечи, чтобы дети визжали нечеловеческим голосом, ну все эти ваши классические трюкачества, чтобы таинство было мистическим, чтобы люди наглядно видели, что есть добро и есть зло. КНЯЗЬ: Я не знаю, мне нужно подумать. Я вообще не хочу вспоминать о тех временах и кем я был… тем более распустил всякую нечисть и запретил им… а сам получается… я же пример должен подавать. Обратитесь к Кио или к Копперфилду. Я нет… Князь быстро уходит. ПОЛОНСКИЙ: Вы знали, что всё зло современности, оказывается, от двигателя внутреннего сгорания? МИТРОПОЛИТ: Плевать. Слушайте, Кеша, вы имеете на князя влияние, надо его уговорить вернуться к делам давно минувших дней, к преданьям старины глубокой. ПОЛОНСКИЙ: Он не будет творить зло, человек реально хочет спастись. МИТРОПОЛИТ: Не человек, а ангел, причём падший. Это хуже падшей женщины, поверьте, я их перевидал, те хоть жалость вызывают. Под жалостью я имею ввиду эрекцию. Наконец-то эвфемизмом сказал, я мечтал об этом с тех самых пор, как узнал лексическое значении слова «эвфемизм». Это такое жгучее желание применить теорию на практике, это как в детстве узнаёшь формулу спирта и… 29 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 ПОЛОНСКИЙ: Митрополит, я даже не буду говорить с князем, не просите, не молите. МИТРОПОЛИТ: А мне что делать?! Как я должен прихожанам рассказывать про зло, на пальцах показывать, прикажете? Если люди уйдут из церкви, они придут на площади и будут выкрикивать лозунги. Это сейчас людешата от вас в восторге, но всё может поменяться… ПОЛОНСКИЙ: Я не буду его заставлять или умолять. Вообще-то через общение с ним я становлюсь чище, лучше… МИТРОПОЛИТ: Распутин какой-то, а не сатана… Ладно, есть дело более срочное. Мы решили не отпевать спортсменов. Пусть будет наукой, позоришь страну – будь готов к расплате. ПОЛОНСКИЙ: Не слишком ли жестоко? МИТРОПОЛИТ: Не слишком. Пауза. Полонский пристально смотрит на Митрополита. МИТРОПОЛИТ: Что?! ПОЛОНСКИЙ: Тесла, разрешите мне один вопрос… сколько у вас автомобилей? МИТРОПОЛИТ: Я стараюсь об этом не думать. ПОЛОНСКИЙ: И я к тому же. А зачем вас столько? Как же борьба с излишеством, смирение, вы автомобильный чревоугодник, митрополит. МИТРОПОЛИТ: Я называю их не «автомобили», а «передвижные церкви». ПОЛОНСКИЙ: Храм на колесах. МИТРОПОЛИТ: И да. А храмов, как вам известно, должно быть как можно больше. Я вас давно просил о том, что пора строить социальные церкви, для нищих духом. ПОЛОНСКИЙ: Радостно слышать, что у вас на все провокационные вопросы есть такие прекрасные ответы. На страшном суде истец будет поражён вашими аргументами и непременно останется с носом да и к тому же с комплексом неполноценности. МИТРОПОЛИТ: Не перехвалите меня только. А то меня как кто перехваливает, я сразу в автосалон кидаюсь, церквушку приобретаю. Ну оставим это под грифом «совершенно секретно», у меня тут второе очень важное дело. Нужно устроить православный конкурс красоты, чтобы отобрать в монастыри монашек покрасивше. А то мы купола золотом покрываем без устали, а о содержании забываем совсем, кто под этим куполами жить будет? ПОЛОНСКИЙ: Я не против, от меня что надо? МИТРОПОЛИТ: Благословение. Сам-то я уже себя как-то, простите, задолбался благославлять, сколько можно. Так что вот единственный, кому могу доверить эту честь – это Вы, Кеша. ПОЛОНСКИЙ: Благословляю. Пауза. ПОЛОНСКИЙ: И всё? 30 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 МИТРОПОЛИТ: Да, работёнка непыльная. Можно даже без образования, но амбиции всё же нужны. И ещё, меркантильный вопрос для вас, народ очень ратует за Вас, любовь всепоглощающая и мы не могли этим не воспользоваться – выпустили новую свечу. Митрополит показывает свечу – огромная, как батон колбасы. МИТРОПОЛИТ: Так вот в чём собственно меркантильность этого вопроса для вас - какой процент хотите? ПОЛОНСКИЙ: Ничего не надо. МИТРОПОЛИТ: Браво, Кеша. И всё-таки вы подумайте над тем, что надо вернуть князя в большую игру. Надо. Входит Мухтар, он сразу бросается к Митрополиту. МУХТАР: Вот вы где, а я вас и везде и не искал. МИТРОПОЛИТ: Вижу, готовились, Мухтар. Нападайте. МУХТАР: Зачем вы там обошлись с Катрин на показательной исповеди? МИТРОПОЛИТ: Так это ваша пассия? Простите, не знал, так бы… МУХТАР: Это не моя пассия, я вообще не знаю её, просто я переживаю за всех униженных и оскорблённых. МИТРОПОЛИТ: Будете говорить названиями книг – накажу. МУХТАР: Простите. Митрополит, вы какое дерево больше всего любите? МИТРОПОЛИТ: Отечественное? МУХТАР: Ну не прозападное же! МИТРОПОЛИТ: Берёзка. МУХТАР: А я сосну. МИТРОПОЛИТ: Сосну легко любить. Вы попробуйте полюбить берёзку, образ которой так тщательно был в своё время поэтизирован. Любой, кто посмеет любить берёзку – будет отмечен, как конформист, попробуйте полюбить берёзку после этого, нужна смелость… Я бы вообще всех, кто любит берёзку причислял к великомученикам… Я бы причислял… Я и причислю. МУХТАР: Нелегко будет ратифицировать это причисление, Тесла! МИТРОПОЛИТ: Тесла - это моя девичья фамилия. МУХТАР: Что вы хотите этим сказать? МИТРОПОЛИТ: Я хочу этим сказать, что Тесла – это моя девичья фамилия. МУХТАР: Как так? МИТРОПОЛИТ: А вот! 31 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 МУХТАР: Вы даже не женаты! МИТРОПОЛИТ: Это я уже не женат! МУХТАР: Это я специально так сказал, чтобы напомнить вам! МИТРОПОЛИТ: Нечего напоминать, ты просто увёл мою жену, да и уводить её не было особой заслуги – на передок слаба была дама, не жадная, как её называли у нас в приходе! И мне пришлось разойтись с ней официально, и я вновь стал Теслой! МУХТАР: Вы всегда были Теслой! МИТРОПОЛИТ: Ну до женитьбы это была исключительно моя фамилия, а потом стала – нашей, общей. МУХТАР: Так что ж вы говорите, что фамилия ваша – девичья?! МИТРОПОЛИТ: Это в понятной вам терминологии я изъясняюсь, если бы я начал объяснять, что это у меня юношеская фамилия, пришлось бы говорить длинными предложениями, а это уже могло перелиться в проповедь. МУХТАР: Я ничего не понимаю, что вы говорите! МИТРОПОЛИТ: Это потому что я вами манипулирую, доказывая тем самым, что высшее образование ещё имеет силу перед средне-специальным! МУХТАР: Я предпочитаю самообразование! МИТРОПОЛИТ: Вам бы предпочесть самоубийство! Входит Князь, он взволнован. КНЯЗЬ: Я проходил мимо и всё услышал, это, конечно, не моё сатанинское дело, но… Мухтар, попросите прощения у Митрополита за то, что вы разрушили его семью. МУХТАР: Простите, Митрополит. Я больше так не буду. МИТРОПОЛИТ: Конечно, у меня ведь больше нет семьи – сложно будет её разрушить. МУХТАР: Я могу сменить пол, и вы женитесь на мне. Только придётся немного подождать. И вряд ли я буду принцессой. МИТРОПОЛИТ: Вот это уже похоже на примирение! КНЯЗЬ: Угомонитесь, первосвященник! МИТРОПОЛИТ: Не первосвященник, а первый священник, как первая леди. КНЯЗЬ: Я путаюсь в вашей терминологии, просто заткнитесь и простите его! И поклянитесь, что больше не будете уводить шалав у Мухтара, мужчине под сорок, а ещё ни одного венерического заболевания в резюме. Как ему учиться жить, ежели не на собственных ошибках? МИТРОПОЛИТ: Как я не люблю всех этих новобращённых, всё житие-бытие не верили, а тут под конец жизни уверовали и давай морализаторством промышлять, нравоугодничать. Я всё это прекрасно и без вас знаю, князь. 32 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 ПОЛОНСКИЙ: Хватит, Тесла. МИТРОПОЛИТ. Извините, простите… разошёлся… пойдёмте лучше сало на свечках жарить. Князь, ну не надо так смотреть, я не богохульствую, просто костры жечь нельзя, а сала пожарить хочется… ПОЛОНСКИЙ: Это правда, сейчас жара, костры запрещено разводить. КНЯЗЬ: Тогда пойдёмте, я люблю сало жарить. ЗАТЕМНЕНИЕ КАРТИНА 7 Квартира князя, квартира небольшая, кухня сразу же в комнате. Чёрно-белый телевизор, мебель старая, бобинный магнитофон, гитара на стене. Князь сидит на велотренажёре и крутит педали, Митрополит расхаживает перед князем.. МИТРОПОЛИТ: Князь, укус осла – это гениально, безусловно, но двигатель внутреннего сгорания – это конгениально. КНЯЗЬ: Да что вы, оставьте… МИТРОПОЛИТ: Ни в коем случае нельзя это так оставлять. Давайте я вам всё объясню. Укус осла – это примитивно, что, конечно, и придаёт некий шарм этому событию, но ведь и осёл и английский десантник существуют в природе – это просто придумать, а вот двигатель внутреннего сгорания – тут нужно абстрактное мышление. КНЯЗЬ: Да… МИТРОПОЛИТ: А все эти удивительные инфекционные заболевания? СПИД, чума – это же всё Ваши шедевры? КНЯЗЬ: Ага, с его ведома только. И двигатель внутреннего сгорания тоже, между прочим. МИТРОПОЛИТ: А давайте говорить об опытах на животных, вы уже были ни при делах? Как вы к этому относитесь? КНЯЗЬ: Положительно, главное – это человек. Человек – венецианское стекло природы, ему можно всё что угодно, насиловать природные богатства, делать всё, что угодно с животными. МИТРОПОЛИТ: Вздор вздумали говорить? КНЯЗЬ: Вы слишком молоды, чтобы искушать. Пауза. МИТРОПОЛИТ: Давайте поговорим о чудесах эвтаназии. КНЯЗЬ: Детско-юношеские искушения вы готовите, Тесла, вы думаете, я смогу после этого подумать о себе, как о более талантливом? Как вы в церковь людей заманиваете, катастрофическая халатность при вербовке! 33 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 МИТРОПОЛИТ: В церковь люди идут сами, это у них в крови или от воспитания. Но сейчас желающих меньше, раньше конкурс на попадание в храм на центральные богослужения доходил до ста человек на место, сейчас до тридцати – вы нам нужны. Как символ. КНЯЗЬ: Мне это неинтересно. МИТРОПОЛИТ: Но вы заинтригованы. КНЯЗЬ: Вам нужно проявить чудеса софистики, что бы вернуть меня в дело. МИТРОПОЛИТ: Начнём с чудес эвтаназии. КНЯЗЬ: Что в них такого чудесного? МИТРОПОЛИТ: Согласен, я вообще не об этом - зачем человеку терпеть боль? Ведь в этом нет никакого положительного эффекта, я понимал бы, если бы только отъявленные преступники получали такое наказание в конце своей жизни, но ведь я видел совершенно невинных людей, которые получают такой пинок за свои идеально проведённые годы. КНЯЗЬ: Вы не можете знать об этом, вам нужно знать его генеалогическое древо до пятого колена, вдруг у него в роду убивец? Там вообще много всяких моментов, за которые порой приходится круто расплачиваться в этой жизни, расплачиваться приходиться и за других. И вообще, в таких вещах, Тесла, нужна оригинальность, Вы не так сеетё зерна сомнений. У вас ничего не прорастёт. МИТРОПОЛИТ: Будьте моим учителем. КНЯЗЬ: Нетушки. МИТРОПОЛИТ: Тогда репетитором, почасовая оплата, почёт и уважение, посекундная тарификация телефонной связи. В комнату входит Полонский. ПОЛОНСКИЙ: Изыди! КНЯЗЬ: Куда тут исходить, сами видите, где живу… ПОЛОНСКИЙ: Я не вам, князь. Тесла, давайте… стыд какой! Срам какой! Взрослый человек, а сатану дразните! МИТРОПОЛИТ: Я с вами ещё не закончил, Князь. У вас великое будущее, не закапывайте его раньше времени. Митрополит уходит. ПОЛОНСКИЙ: Что же с вами будет, князь, Тесла не успокоится… КНЯЗЬ: Я должен быть силён в своей вере. ПОЛОНСКИЙ: Вам до апокалипсиса ещё много таких Тесла придётся пережить. КНЯЗЬ: Молитва и вера – вот моё противоядие. Полонский садится на табурет, видно, что его что-то гложет. 34 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 ПОЛОНСКИЙ: Князь, я первый раз в жизни искренне думал и ясно понял, что загубил множество жизней, и это множество не пустое… но по плану всевышнего я, может и опрометчиво, решил, что эти смерти были благоразумны, не выходили за рамки разумного… но вот со спортсменами я дал лишку… я решил уйти… КНЯЗЬ: Вы отрекаетесь от престола? ПОЛОНСКИЙ: Всего лишь от престула. КНЯЗЬ: Да что с Вами за ребячество твориться, интеллигенцию истребляли, хоть бы глаз дёрнулся. ПОЛОНСКИЙ: Интеллигенцию истреблять – это нормально, но спортсмен – у него ведь есть семья, его любят, понимают, жалеют. У интеллигента понимания нет ни в семье, ни в обществе, иначе он не интеллигент – поэтому его можно истреблять. А тут – люди. КНЯЗЬ: Не понимаю я вашей логики. ПОЛОНСКИЙ: Я её тоже не понимаю, я чувствую. Чувствую, что норма нарушена, и восстановить её могу только я. Входит Мухтар. МУХТАР: Как хорошо, что вы меня позвали. ПОЛОНСКИЙ: Мухтар, звоните в «Коралтревел» и закажите мне тур на Голгофу. Времени у меня мало, а искупать грехи придётся. МУХТАР: Крест ставить на Голгофе? ПОЛОНСКИЙ: Только не крест – турник. А то крест на себе тащить надо, а так я заменю поход на подтягивание. КНЯЗЬ: Я искренне Вам завидую, сейчас Вы всё искупите и будете там… Замолвите за меня словечко, если будет возможность. ПОЛОНСКИЙ: Да мы там только и будем что о Вас, князь, говорить. Они обнимаются. ПОЛОНСКИЙ: А вот всё-таки интересно, кто вообще управляет миром? КНЯЗЬ: Бог. ПОЛОНСКИЙ: Есть конкретные люди, с именами и днями рождениями, с прекрасной родословной. КНЯЗЬ: Вы что, не верите? А как же я? Как же это блестящее булгаковское выражение про меня?! Зачем же тогда на Голгофу? ПОЛОНСКИЙ: Я верю, но и Вы должны понять, что вы всего лишь материализация мыслей и слов человечества. Изначально вы были лишь библейским проектом, и только потом уж вы сами, и вы, и Он. Этого не ожидали сами создатели, я думаю, это их очень огорчит, этих нановлиятельных безбожников, они очень удивятся на том свете. 35 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 КНЯЗЬ: Наивный человечек, наши честные имена были использованы неподобающим образом, предки современных нанобезбожников уже тысячелетия удивляются, когда пободают ко мне. ПОЛОНСКИЙ: Попадали. Ад замёрз. КНЯЗЬ: Тебе сказать какая там температура в тени?! ПОЛОНСКИЙ: Они должны гореть, а не замерзать. КНЯЗЬ: Холод бесит больше, чем огонь! Они все с неврозами сейчас, это гораздо причинноследственнее! Езжайте уже на Голгофу, а то поссоримся. МУХТАР: Извините, я не хотел говорить, но верно вы и сами потом прознаете… там на площади народ гурьбой собрался, не хотят, чтобы Вы уходили с поста. ПОЛОНСКИЙ: Я же не с великого поста ухожу или там с поста дорожно-постовой службы… И не гурьбой народ собрался, а в гурьбу. МУХТАР: Гурьбой правильно. ПОЛОНСКИЙ: Мухтар, когда ты последний раз окщался? В Гурьбу. Это верно Митрополит рассказал, не хочет, чтобы я уходил, говорит, исповедуешься, причастишься как следует, и восстановится норма, но я то чувствую, что этого уже недостаточно, нужны более действенные меры. Князь, будьте моим преемником, иначе после моего ухода начнётся смута. А вы честный раскаявшийся сатана, такой нужен людешатам. КНЯЗЬ: Но кто за меня голосовать будет? ПОЛОНСКИЙ: Людешата и будут. Вы возьмите слоган «Со мной рай и на земле» и победа за вами. Тем более, что народ несколько десятилетий не голосовал, они даже не поймут, что произошло. Я составлю Вам протекцию. Слышны взрывы, выстрелы. МУХТАР: Это петарды и фейерверки, когда кончатся, будут шмалять из танков, вы знаете, так в пророчестве написано. ПОЛОНСКИЙ: Князь, вы идите, переодевайтесь. Мухтар. Выйдете к людешатам и скажите, что я сейчас обращусь к ним по телевидению, пусть расходятся по пивнухам или по домам, и там смотрят моё сакральное обращение к ним. Все уходят кроме Полонского, он выходит на авансцену, свет гаснет, Полонский остаётся в луче света. Звучит музыка время вперёд, после чего раздаётся голос ведущей. ВЕДУЩАЯ НОВОСТЕЙ: Долгожданный экстренный выпуск новостей, сегодня к нам, народу, обращается лидер нации – Полонский… Полонский… господин Полонский! Полонский выдерживает паузу. ПОЛОНСКИЙ: Ваня, я хочу точно такие же макароны как у тебя. Это была первая строчка моего романа, который я задумал написать ещё молодым и не раздумал написать уже немолодым. Но мне его уже не написать. Я вам сейчас расскажу избранные места, их мало, меньше, чем в 36 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 написанных полностью романах, но они есть. Называться роман должен был просто - «Иван». Повествование ведётся от первого лица. От первого лица государства. Новая литературная форма, понимаете ли… (продолжает) Утром на лужайке мы пили пиво, лужайка была прямо во дворах. Пиво было в замечательных полуторалитровых бутылках. Нас было четверо смелых: я, Иван, Саша, наша подруга, и непременно обаятельная малознакомая девушка Нина. У Ивана между ног джинсовые шорты были самоуверенно порваны, и в этой тартараре зияла Ванина достопримечательность, укутанное в исподнее. Пауза. ПОЛОНСКИЙ: Там должно было быть много смешного в этом романе. Так вот… Мы радовались пиву и жизни, и Ваня пошёл в туалет, то есть куда глаза глядят, потому как туалета в этом федеральном округе не было. И надо сказать, что не пиво было причиной ухода великого старца, коим непременно должен стать Иван, тут великое дело. Вернулся Иван окрылённым, обеспеченным на ближайшие часов спокойствием относительно своей физиологической надобности, но между ног, в тартараре, уже не было исподнего, виднелась неприкрытая мощь Ивана. Иван прокомментировал ситуацию внятно: трусами пришлось пожертвовать. Там много всякого про Ивана, да там всё про Ивана, про то, как Иван в людях разочаровался, два раза, про то, как они прыгали на Костю с другом и сломали руку, про то, как Ваня ночью подошёл к двум выпивохам, молча съел у них котлету по-киевски, те дали ему пятьсот рублей на водку, и тут у Вани родилась мысль: «пора уходить», как Иван отправил смс-сообщение своему начальнику рано утром, ложась спать после хмельной пирушки: «я сегодня не приду, меня сбил автобус с голыми женщинами». И я не написал этот роман. Это грех. Не первородный, конечно, но тоже великий. Так что, людешата, отпустите меня с миром, я просто хочу искупить свою вину, хотя и искренне понимаю, что вина моя неискупима. Здесь важен сам процесс. Митрополит включает свет, вбегает в комнату. МИТРОПОЛИТ: Что же вы такое наделываете, Иннокентий? На кого страну покидаете? ПОЛОНСКИЙ: Князь достоин. МИТРОПОЛИТ: А вы не подумали своей светлой головушкой, что это такой план, князь прикидывается добродетельным валенком, чтобы взойти на престол, а потом и дальше шагнуть – захватить мир. В библии что написано по этому поводу? Не признаем мы Его, примем за Отца нашего, а он прыг-скок – и в дамках. ПОЛОНСКИЙ: Так ведь мы прекрасно знаем, кто он и что он. МИТПОЛНСКИЙ: А что если это план? Этакий коварный план? А? Пауза, Полонский задумывается. ПОЛОНСКИЙ: Есть сигарета? МИТРОПОЛИТ: У меня только электронные… ПОЛОНСКИЙ: Давайте. Они закуривают электронные сигареты. МИТРОПОЛИТ: Я сразу и сам не подумал – а сейчас для меня всё это ясно, как божий день и божья ночь, и рассвет, и закат, очень ясно. 37 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 Входит князь с Мухтаром. ПОЛОНСКИЙ: Князь, у нас возникли кое-какие сомнения. КНЯЗЬ: Я знаю. Я предвидел, что они будут. Давайте я откажусь – всем будет проще, мне достаточно работать в социальной службе, у меня нет амбиций. МИТРОПОЛИТ: Слышите, Кеша, слышите, насколько ловок князь, убирает свою кандидатуру, чтобы мы сказали, ну нет, ну что Вы, князь, не надо сгоряча рубить, просто нам надо подумать, и мы вас сами на трон усадим. ПОЛОНСКИЙ: Я не имею ничего против, я верю князю, а вы верите в мою интуицию. МИТРОПОЛИТ: Кеша, но это против конституции, прости Господи, у нас занимать государственные должности не имеют право люди с судимостями, а тут во главе государства – сатана! Нарушение с гулькин хер! Нос гулькин мизерный, всё в хер ушло – если кому сравнение непонятно. ПОЛОНСКИЙ: Ну вы то и сами с судимостями, Митрополитушка! МИТРОПОЛИТ: У нас – это другое, у нас раскаяния достаточно, пусть идёт ко мне, я выделю ему руины, восстановит, создаст приход и пусть владычествует до конца дней! Но государство – тут нельзя делать поблажек, оступился – всё, закрыта дорога во власть. ПОЛОНСКИЙ: Князь, Тесла прав, тут несколько иная ситуация, вы, конечно, ангел, но падший, не нам вас судить, но не будет ли нарушением конституции ваше восшествие на престол? А нарушение конституции – даже для меня было неприемлемым, я её, если вдруг норовил сделать что-нибудь этакое, всегда переписывал. КНЯЗЬ: Давайте перепишем. МИТРОПОЛИТ: Вот, вот о чём я и говорил – князь выдал себя, он чувствует уже власть, жажду наживы! Какой же я проницательный! КНЯЗЬ: Что вы его слушаете, какая жажда наживы?! Я бы первым делом просто выгнал священников из бизнес-центров! МИТРОПОЛИТ: Вот, князь, как глупо вы себя выдаёте, вы ещё скажите, что церкви закроете! КНЯЗЬ: Только те, в которых легализована продажа наркотиков и проституция. МИТРОПОЛИТ: Ну что за чушь, князь, ну… ПОЛОНСКИЙ: Князь, действительно, я и сам не прочь шуток про священнослужителей, но зачем порочить честь и достоинство? КНЯЗЬ: Извините, извините, вспылил… Хотелось как-то уколоть Вас за Ваши едкие замечания… и… простите, разумеется, ничего такого нет. Я хочу просто, чтобы и на земле было хорошо, чтобы у людей был выбор, чтобы они сами приходили к вере, а не навязывали её. МИТРОПОЛИТ: А кто её навязывает? КНЯЗЬ: А все, человек ещё не успел родиться, его запихнули в церковь, как в микроволновку, и вуаля, через пять минут вынули оттуда совершенно крещёным – а он-то ещё и сам решать не 38 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 может, нужно ли ему быть православным, или католиком, или буддистом или… человек сам должен решать, когда и в кого ему верить – так будет искренне и честно. МИТРОПОЛИТ: Если бы могли выбрать веру – чтобы мы выбрали?! – глупый риторический вопросец, будь он проклят, чтоб он сдох. Вам не кажется, что человеку и так слишком много нужно принимать на веру: земля круглая, Гомер жил, Шекспир написал свои пьесы, Земле миллионы лет, американцы высадились на луну - так что хоть веру оставьте без выбора! Диктат в маленьких количествах полезен для душ человеческих! ПОЛОНСКИЙ: Ладно, замяли, проехали, уладили. МИТРОПОЛИТ: Иннокентий, так что Вы решили? Кто наследник? Входит Мухтар. МУХТАР: Братик, самолёт готов, на Голгофе уже всё установлено. ПОЛОНСКИЙ: Сколько у меня времени? МУХТАР: Сейчас самое время для распятия, не факт, что позже удастся восстановить норму, даже если мы Вас сожжём, вылетать нужно прямо сейчас. Решайте, народ согласен с любым вашим решением. ПОЛОНСКИЙ: У меня разболелась голова… МУХТАР: Нет времени амнистировать. Пауза. ПОЛОНСКИЙ: Что выбрать: пойти против конституции или против совести? Я верю князю, и это ужасно. Пауза. ПОЛОНСКИЙ: (себе) Правила существуют, чтобы их нарушать, конституция – чтобы её переписывать. (князю) Князь, Вам придётся клясться на Библии. КНЯЗЬ: Это честь для меня. МИТРОПОЛИТ: Кеша, окститесь, ещё есть время. ПОЛОНСКИЙ: Знаете, после школы у меня было два пути: либо сниматься в порно, либо уйти в диктатуру. Я ушёл в порно. Ушёл с головой. Но не обеления ради, а правды для скажу, что порно, в котором я играл – было исключительно пуританским. То есть только я и она, и непременно в миссионерских позах. МИТРОПОЛИТ: Простите, но миссионерских поз не может быть несколько – она одна. ПОЛОНСКИЙ: Я имею ввиду вариации миссионерской позы. Так вот, я отдал этому похотливому делу десять месяцев, но дольше не смог, политика меня занимала всё больше и больше. И я свернул с моего, как мне казалось, дарованного судьбой пути, на тернистую дорожку диктатуры. И только благодаря своим навыкам приобретённым там, в неглиже перед камерой и осветительными приборами, я выбился в человека. А недавно я понял, что если бы я тогда не ушёл в порно, то не достиг бы таких высот в диктатуре. Всё уже решено, хотя нам и оставляется свыше 39 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011 иллюзия выбора. И чтобы я сейчас не сделал – уже решено. То, что, как мне кажется, я выберу – уже давно известно. Я выбираю голгофу и турник! А если князю суждено придти к власти, то в любом случае он к ней придёт, вспомните меня и порно – отсрочка была только на девять месяцев. Так что – поздравляю. Пауза. Полонский осматривает присутствующих. ПОЛОНСКИЙ: Вам пора подстричься, Тесла. Нам всем пора подстричься. Всем на земле пора подстричься. ЗАТЕМНЕНИЕ КОНЕЦ 40 © Дмитрий Лемешев «Мой скромный вклад в мировую диктатуру» 2011
