И. ЧЕРЕМНЫХ, кандидат юридических наук

И. ЧЕРЕМНЫХ,
кандидат юридических наук
РЕАЛИЗМ ИЛИ ИДЕАЛИЗМ: ЧТО ЛУЧШЕ ОБЪЯСНЯЕТ
СОВРЕМЕННЫЕ МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ?
Ни одна из существующих теорий не может в полной мере
описать современные международные отношения и представить
полную картину закономерностей действий и поведения их
акторов. Более того, даже вопрос о том, кого считать акторами
международных отношений, тоже остается без ответа. Однако
любая теория необходима и достойна анализа и изучения уже хотя
бы потому, что дает возможность более или менее точно понять
причинно-следственную связь между событиями (в данном случае
в международных отношениях) и, естественно, с определенной
долей вероятности предсказать будущее, представить вектор
дальнейшего развития международных отношений или поведение
их акторов.
Так что такое теория? В широком смысле это комплекс
взглядов, представлений, идей, направленных на толкование и
объяснение какого-либо явления; в более узком и специальном
смысле слова – высшая, самая развитая форма организации
научного знания, дающая целостное представление о
закономерностях и существенных связях определенной области
действительности – объекта данной теории1.
Безусловно, теоретизирование как метод – один из важнейших
в изучении любого объекта. Но в рамках теории приходится
прибегать к целому ряду допущений, аксиом, постулатов, общих
законов, в совокупности описывающих идеализированный, а не
реальный объект той или иной теории, что дает искаженное
представление о нем. Однако одной из целей и задач теории
является именно упрощение сложного объекта для удобства его
изучения. Видимо, поэтому и теория политического реализма, и
1
Ломагин Н.А., Лисовский А.В., Сутырин С.Ф., Павлов А.Ю.,
Кузнецов В.Е. Введение в теорию международных отношений и анализ
внешней политики. СПб.: Сентябрь, 2001. – С. 10.
5
либерально-идеалистическая
теория
рассматривают
международные отношения несколько однобоко и упрощенно.
Либеральная теория, иначе именуемая идеалистической, часто
используется в качестве «критического фона» для анализа
постулатов политического реализма и доказательства их верности
и квалифицируется как утопизм, что, на наш взгляд, не совсем
корректно, поскольку данный термин на отражает ее сути и
является лишь лингвистическим противопоставлением слову
«реализм».
В качестве идейно-теоретических истоков данная теория имеет
либерализм и пацифизм XIX века, а также утопический социализм.
В политической практике либерализм воплощен в разработанной
после первой мировой войны президентом США Вудро Уилсоном
программе создания Лиги Наций, предусматривающей отказ от
применения силы в межгосударственных отношениях, и в Пакте
Брайана-Келлога (1928 г.). Позднее отказ от применения силы или
угрозы силой стал одним из принципов международного права,
был зафиксирован в Уставе ООН и действует в настоящее время.
Точная
формулировка
этого
принципа
звучит
так:
«Недопустимость применения силы или угрозы силой в
международных отношениях, применение силы допустимо лишь
на основании решения Совета Безопасности ООН». Данный
принцип был в свое время зафиксирован в доктрине Стаймсона
(1932 г.), ставшей естественным международно-правовым
продолжением Пакта Брайана-Келлога, согласно которой США
отказывались от дипломатического признания любого изменения,
если оно достигнуто при помощи силы.
После первой мировой войны либеральная традиция была
продолжена государственными секретарями США Дж. Ф.
Даллесом, Збигневом Бжезинским, президентами США Дж.
Картером, Дж. Бушем старшим1. Нельзя не сказать о том, что
Устав ООН – основной и самый важный источник современного
международного права, написанный в лучших традициях
либеральной парадигмы.
1
6
Цыганков П.А. Теория международных отношений. М.: 2002. – С. 106.
Политический реализм, почти полный антипод либерализма, не
только подверг последний сокрушительной критике, но и
предложил стройную теорию международных отношений. Ее
наиболее известные представители: Рейнхольд. Нибур, Фредерик
Шуман, Джорж Кеннан, Джордж Шварценбергер, Генри
Киссинджер, Э. Карр. Бесспорными лидерами этого направления
являются Ганс Моргентау и Реймонд Арон1.
Рассмотрим основные положения каждой теории, сравним и
сопоставим их с реальными событиями, происходящими или
произошедшими в современных международных отношениях, а
также с последними тенденциями их развития, и попытаемся
ответить на вопрос: какая из названных теорий, реализм или
идеализм, наиболее верно описывает современные международные
отношения? В настоящее время происходит глобализация жизни
человечества, то есть все большее переплетение интересов и
действий многих стран, особенно наиболее развитых в сфере
экономики,
финансов,
торговли,
информации,
науки.
Предпринимаются попытки (и небезуспешно) создать единое
всемирное
информационное
пространство
как
основу
формирования единого мирового рынка, что, собственно, и
является целью сторонников глобализации2, а поэтому дальнейший
анализ целесообразно проводить именно через призму
вышеизложенного.
Апологеты теории либерализма в противовес теории реализма
полагают, что государства не являются единственными акторами
международных отношений. «Либералы» выделяют довольно
широкий круг участников: и государства, и международные
межправительственные и неправительственные организации,
общественные объединения и группы, частные предприятия, и
даже отдельные физические лица, конечно обладающие огромным
финансово-экономическим
или
общественно-политическим
влиянием в мире. Данный постулат представляется довольно
верным, ибо в современном мире все более важную и весомую
1
Там же. – С. 109.
Информация, дипломатия, психология. Сборник материалов «круглого
стола» и лекций кафедры МК и СО Дипломатической академии МИД РФ
/ Под ред. Ю.Б. Кашлева. М.: 2002. – С. 12.
2
7
роль приобретают огромные транснациональные корпорации с
«космической» степенью капитализации, имеющие собственные,
независимые от государств регистрации и места пребывания их
штаб-квартир, интересы в десятках и даже сотнях стран мира.
Часто трудно определить даже национальную принадлежность
этих компаний и на международной арене: они вполне способны
выступать как самостоятельные игроки. Более того, такие
компании, как «Дженерал Моторз», «Эксон», «Дюпон де Немур» и
другие, имеют несравнимо большие возможности для обеспечения
своих корпоративных интересов на международной арене, чем
многие страны Африки, Азии и Латинской Америки.
Отдельные личности, прежде всего признанные, авторитетные
политики, такие, как покойный Иоанн Павел II, также могут
оказывать огромное влияние на политическую ситуацию в мире и
очень часто в своей внешнеполитической деятельности выступать
не как главы или представители своих государств, а как
обособленные
от
них
и
самостоятельные
участники
международных отношений.
Существующие
международные,
прежде
всего
межправительственные, региональные организации, такие, как
Европейский Союз, уже не только платформа, на которой
государства, их члены, взаимодействуют друг с другом. Единая
политика и общие интересы государств того или иного региона
позволяют таким организациям выступать в качестве акторов
международных отношений, хотя, конечно, они проводят не свои
собственные интересы, а коллективные интересы государствчленов. Однако Европейский Союз, например, имеет даже
некоторые внутренние признаки суверенного государства:
парламент, единую валюту, единое таможенное законодательство,
а государства, вступая в подобные организации, наоборот, теряют
часть своего суверенитета, причем добровольно.
Однако, рассматривая акторов-негосударства, мы, тем не
менее, пытаемся найти в них признаки именно государств, словно
чем больше признаков присутствует, тем больше у этих акторов
прав считаться таковыми, хотя мы забываем, что все они и без того
являются участниками международных отношений, хотя бы
потому, что признаны субъектами международного права,
8
регламентирующего их действия и поведение на международной
арене.
В современном мире существует еще одна группа совершенно
самостоятельных во всех отношениях участников международных
отношений, кстати вообще не имеющих признаков государства.
Это так называемые внесистемные организации, например, «АльКайеда» или Ирландская республиканская армия (ИРА). Конечно,
деятельность их носит резко деструктивный характер, и де-юре
они не могут быть признаны участниками международных
отношений, но де-факто их влияние на международную ситуацию
не следует недооценивать.
В связи с этим трудно согласиться с постулатом «реалистов»,
заключающемся в том, что именно государства, как однородные
политические организмы, унитарные образования, проводят
единую политику в отношении других государств1. Внешняя
политика государств – это компромисс, достигнутый во
внутриполитической борьбе между различными социальными,
этническими, партийными, религиозными, экономическими и
другими группами и/или группами элит, правящими кланами,
отдельными членами высшего руководства. Более того, как
известно, внешняя политика государства – явление довольно
нестабильное, поскольку смена баланса сил внутри государства
способна изменить и вектор его внешней политики.
Конечно, это более характерно для недемократических
государств, где интересы правящих «элит» и собственно
государства (народа) далеко не всегда совпадают. Наиболее же
последовательны в проведении своей внешней политики так
называемые либеральные демократии, что обусловлено их
внутриполитической стабильностью.
Безусловно, в международных отношениях отсутствует
верховная власть, которая могла бы жестко контролировать и
направлять действия их акторов. Об этом говорят представители
обеих школ, и с этим нельзя не согласиться. Однако мы в
настоящее время являемся свидетелями формирования такого
международного органа власти. Предпосылкой этого служит все
большее усиление роли международных организаций и
1
Цыганков П.А. Указ. соч. – С. 109.
9
расширение их полномочий, о чем говорят представители
либеральной теории. Этот процесс происходил на протяжении
всего прошлого века – от создания «слабенькой» Лиги Наций до
формирования целой системы ООН, охватывающей почти все
сферы международной жизни.
Пока в пользу постулата реализма об анархичном характере
международных отношений говорит лишь отсутствие у
международных организаций, в частности, системы ООН,
эффективного механизма принуждения выполнения акторами норм
международного права и принятых международных обязательств,
вытекающих из их членства в ООН и Устава ООН. А, если есть
право, значит, для анархии уже места не остается, причем
игнорирование норм права – это уже не анархистское поведение, а
преступление.
Представляется, что растущая глобализация, о которой
говорилось выше, заставит мировое сообщество создать такой
механизм. Прецедент уже есть. Вспомним 1991 год, когда
«механизм» ООН продемонстрировал свою эффективность и
агрессор, Ирак, не остался безнаказанным. Этот пример также
может служить наглядным опровержением постулата теории
реализма «помоги себе сам», якобы действующего в
международных
отношениях,
поскольку
на
помощь
оккупированному Ираком Кувейту по решению Совета
Безопасности ООН пришли вооруженные силы десятков стран
мира.
Нельзя не согласиться с утверждением сторонников
политического реализма о том, что государства, как и другие
акторы, действуют на международной арене на основе
собственных интересов; это вытекает из природы человека,
которая, безусловно, эгоистична. Интересы различных государств
могут не только не совпадать, но и быть даже диаметрально
противоположными. По мнению сторонников школы реализма,
конфликт интересов приводит к межгосударственным конфликтам
и к их крайней степени проявления – к войне. Этот постулат не
отрицают и представители либеральной парадигмы. Тем не менее
мнение Р. Арона, сторонника теории «реализма», о том, что
специфика международных отношений состоит в том, что они
10
«развиваются в тени войны»1, представляется крайне однобоким и
упрощенным. Согласно мнению «либералов», международные
процессы весьма разнообразны и в них все более доминирующую
роль играет процесс международного сотрудничества. Думается,
что этот вывод представляет современные международные
отношения гораздо более адекватно. Конечно, хочется верить, что
человечество (по крайней мере, так называемая его
«цивилизованная» часть) переросло эпоху непрекращающихся
вооруженных конфликтов и с вступлением в постиндустриальное
информационное общество одновременно вступило и в эпоху
всеобщего международного сотрудничества. К сожалению, это не
совсем так. На карте мира еще предостаточно государств,
политические режимы которых предпочитают и готовы
реализовывать свои внешнеполитические цели не только мирным,
но и военным путем. Но, к счастью, в силу уровня их
экономического и научно-технического развития, эти государства
не имеют большого влияния в мире и возможность применять
вооруженные силы по отношению к другим государствам весьма
ограниченна. Более того, эти государства в значительной степени
выведены за рамки современных международных процессов
усилиями самого международного сообщества, которое применило
к ним санкции экономического и политического характера (в том
числе и санкции ООН). Это ставит их в еще более сложное
положение и служит дополнительным средством сдерживания их
возможной агрессии.
Что же касается так называемых либеральных демократий,
которые в настоящее время определяют международную жизнь в
силу своего экономического и, следовательно, политического
доминирования, тесное переплетение их экономик, совместное
участие в многочисленных международных организациях,
открытые границы для взаимной миграции населения, с одной
стороны, не оставляют политическим руководителям даже мысли о
возможности разрешения взаимных противоречий военным путем,
а с другой – открывают широчайшие возможности для мирного
разрешения почти любых международных споров.
1
Там же. – С. 110.
11
Вообще же, в эпоху глобализации представляется, что для тех
государств, которые в этот процесс активно вовлечены, более
эффективно
отстаивать
свои
внешнеполитические
и
внешнеэкономические интересы мирными, а не военными
средствами, ибо говорить о «нулевом» варианте в случае начала
масштабных боевых действий для государства, начавшего их, даже
в случае военного успеха уже не получится.
Кроме того, глобальные проблемы человечества приобретают
все более острый и масштабный характер, вследствие чего
выживание всех государств мира может в скором времени зависеть
от успешного разрешения этих проблем, а сделать это можно
только через последовательное и честное сотрудничество всех
акторов международных отношений (и не только государств).
Таким образом, этот аспект современных международных
отношений либеральная парадигма описывает и объясняет более
верно, а главное, полно, хотя при этом в ее основе лежит
реалистическая подоплека – эгоистическая природа человека и его
естественное стремление выжить. В то же время, на наш взгляд,
некоторые страны еще не окончательно определили, что в
действительности угрожает их выживанию и какими способами
можно нейтрализовать эту угрозу.
Ключевым термином и ключевым вопросом школы
политического реализма, как известно, является сила (power),
которая, согласно Моргентау, неотделима от власти (хотя более
верно переводить английское слово «power» в данном случае как
«мощь», что позволит избежать путаницы в терминах, ибо с
правовой точки зрения термин «власть государства» имеет сугубо
внутриполитическое значение и его распространение на
внешнеполитическую сферу выглядит неестественно).
Бесконечное наращивание мощи позволяет государству более
полно отстаивать свои внешнеполитические интересы и, главное,
обеспечивать собственную безопасность. Данный процесс
становится
причиной
существующей
в
международных
отношениях неразрешимой «дилеммы безопасности», которая
выражается в следующем: чем больше безопасности у одного
12
государства, тем, следовательно, меньше ее у другого1. По мнению
одного из древнегреческих ученых, война между Спартой и
Афинами была вызвана чрезмерным ростом могущества (мощи)
последних. То есть способность одного государства эффективно
отражать военное нападение другого государства прямо
пропорционально возможности осуществления этим государством
успешной агрессии в отношении того же государства. Но главным
признаком мощи является способность контролировать поведение
других акторов международных отношений, насаждать в мире
свои идеологические установки и духовные ценности и добиваться
процветания. При этом мощь имеет не только военную, но и
основанную на ней политическую, а главное, экономическую
составляющую.
Перед
нами
великолепно
выстроенный,
прекрасно
сбалансированный теоретический постулат, который невозможно
опровергнуть, если принять как аксиому анархический характер
международных отношений и доминирование в них принципа
«помоги себе сам» (но мы уже выяснили, что это не совсем так)
либо если не принимать в расчет активно действующие на мировой
арене внесистемные организации.
Наблюдения и анализ событий международной жизни за
последние 20-30 лет показывают, что между теоретическим
наличием силы у государств и практической возможностью ее
применения лежит целая пропасть. СССР и США так и не
решились начать войну друг с другом из-за опасности взаимного
уничтожения. В ходе войн между США и Северным Вьетнамом,
СССР и афганскими моджахедами сверхдержавы не позволили
себе в полном объеме применить свою военную мощь против
относительно «слабых» противников. Более того, их действия
были расценены мировым сообществом как акты агрессии (а,
согласно Уставу ООН, таковыми они в действительности и
являлись, так как не было соответствующих решений Совета
1
Там же. – С. 111.
13
Безопасности ООН), и нанесли тяжелый удар по престижу этих
государств в мире, а также привели к весьма негативным
политическим последствиям для этих государств. Конечно, и в
современном мире государства стремятся к наращиванию мощи,
но сейчас это скорее фактор их политического влияния и престижа
в мире. Происходит увеличение значения мягкой силы и
уменьшение значения силы жесткой в международных
отношениях. И даже самые слабые в военном отношении
государства, вступив в международные организации коллективной
безопасности, сейчас могут чувствовать себя более защищенными
от агрессии.
Обратив взор на политическую карту мира, мы можем увидеть,
что наиболее сильными государствами наших дней являются
страны Западной и Северной Европы, США, Япония, Канада и,
отчасти, Россия. Все они приверженцы либеральной демократии и,
следовательно, исповедуют универсальные международные
ценности во внутренней и внешней политике.
Совершенно очевидно, что эти государства, провозглашающие
верховенство законов во внутриполитической жизни, стараются
соблюдать и нормы международного права, которым этими
государствами
отдается
декларативный
примат
над
внутригосударственным правом, или, по крайней мере, стремятся
соотносить свои действия на международной арене с нормами
международного права и его основными принципами. Но любая
правовая система предусматривает и инструмент принуждения, и
слова Моргентау о том, что «угроза физического насилия является
органическим элементом политики»1 по-прежнему актуальны.
Моргентау Г. Политические отношения между нациями //
Борьба за власть и мир. Социально-политический журнал. – 1997.
– № 2.
1
14
Представляется, однако, что насилие или угроза его применения в
современных международных отношениях направлены не только
на достижение эгоистических целей отдельных государств, но и на
обеспечение общей безопасности в мире, ибо довольно часто и
официальным оправданием перед мировым сообществом, и
реальной подоплекой применения силы и угрозы ее применения со
стороны развитых демократических государств (прежде всего
членов НАТО) по отношению к недемократическим режимам
служит именно необходимость заставить последние соблюдать
нормы международного права или международные соглашения,
направленные на мирное урегулирование конфликтов или
прекращение и/или предотвращение боевых действий. А вот
разграничить эти цели исключительно важно, поскольку в
последнее время сложилась недобрая традиция применять
военную силу странами – членами НАТО без решения Совета
Безопасности ООН.
Нельзя не сказать и о той опасности, которой подвергаются
современные государства, увлекаясь постоянным накапливанием
силы. И опасность эта исходит от внесистемных международных
организаций. Как показал опыт, сегодня ни одно государство не
может считаться полностью защищенным от террористической
атаки, а большое количество арсеналов, объектов атомной и
химической промышленности, ядерного и иного оружия (что
всегда считалось необходимыми атрибутами действительно
сильного
государства
и,
так
сказать,
материальным
подтверждением его мощи) может оказаться оружием,
направленным против его же (государства) граждан. Таким
образом, теоретически в современном мире постоянно
накапливается сила, считающаяся апологетами политического
реализма основной составляющей выживания государства и его
безопасности и может с одинаковым успехом привести к его
уничтожению.
Наконец, последний из рассматриваемых в данной статье, но
отнюдь не последний по значению вопрос о том, можно ли
15
изменить природу международных отношений. Реалисты считают,
что нельзя. Этот вывод вытекает из исходного положения данной
школы о неизменности человеческой природы. Например, Г.
Моргентау писал: «Человеческая природа, в которой коренятся
законы политики, не изменилась со времени их открытия
философами Китая, Индии и Греции»1. И, следовательно,
международные отношения будут оставаться сферой силового
противоборства государств за обладание властью (power).
Исходным принципом международных отношений в рамках
либеральной теории выступают универсальные ценности и идеалы
демократии, которые все больше распространяются в современном
мире. А значит, их принятие большинством стран мира в
сочетании с усиливающейся глобализацией мирохозяйственных
связей и международным разделением труда вполне могут
привести к образованию некой формы мировой конфедерации –
глобальной
международной
организации
экономической,
политической и военной, а на следующем этапе усугубляющиеся
глобальные проблемы современности, вполне возможно,
потребуют создания централизованного органа управления
государствами – членами этой гипотетической организации, с
весьма широкими полномочиями и одновременным сокращением
полномочий правительств государств-членов.
Конечно, такое образование потребует создания единого
законодательства и органа, принуждающего это законодательство
исполнять. Однако сомнительно, что все государства мира смогут
стать частью такой конфедерации, так как разница в уровне жизни
и экономическом развитии приведет к тому, что развитые члены
конфедерации будут за счет своих экономических потенциалов
«дотягивать» экономики слабо развитых стран до своего уровня
(или, по крайней мере, до какого-то определенного уровня,
который будет минимально необходим, чтобы вся экономика
объединенного мира не рухнула в пропасть самого глубокого за
всю историю человеческого общества кризиса).
1
16
Там же.
Нельзя не учитывать и иной фактор. Например, маловероятно
объединить, скажем, страны Северного полушария с Австралией и
Новой Зеландией в единое государствоподобное образование. По
крайней мере, на это потребуются многие и многие годы. Таким
образом, положение либеральной теории о возможности создания
мирового правительства и мировой Конституции представляется
слишком уж оптимистичным, хотя, пожалуй, либералы ближе к
истине, чем реалисты, ибо мир действительно изменяется и
изменения эти имеют ярко выраженную тенденцию к
объединению, по крайней мере на региональном уровне.
Европейский Союз – яркое тому подтверждение. По-видимому,
следующим этапом должно стать глобальное объединение, но
носить оно будет скорее всего характер усиления международной
интеграции через реформированную ООН, которая, надо полагать,
получит расширенные (по сравнению с сегодняшними)
полномочия, но мировым правительством в обозримом будущем, к
сожалению, стать не сможет.
В заключение можно сказать, что либеральная парадигма более
точно и, главное, более полно описывает современные
международные отношения и тенденции их развития, чем
реалистическая, хотя содержит и не вполне корректные посылы. В
отличие от своих оппонентов, либералы рассматривают
международные отношения как более сложное, комплексное
явление с четкой тенденцией к динамичному изменению.
Реалистическая парадигма рисует мрачную, даже зловещую
картину состояния перманентного глобального конфликта и
противостояния между единственными акторами международных
отношений – государствами. Очевидно, попытка объяснить все
процессы, происходящие в мировой политике, эгоистичной
природой человека, причем неизменно эгоистичной, и его
единственным желанием выжить и поистине безадаптивная
экспликация этих человеческих качеств на государства приводит к
однобокому описанию международных отношений и к
примитивизации процессов, в них протекающих. Конечно, при
таком подходе не составляет труда составить прогноз поведения
государств на мировой арене и вектор развития отношений между
ними, точнее, вектор статичности, но будет ли верным такой
прогноз?
17