Константинов Н. Н. УрГЭУ Советская, российская и англо-американская историографические традиции изучения полиэтничности СССР 1945 – 1991 годов: Общее и особенное Российский и англо-американский историографические комплексы трудов, посвященных анализу «национального вопроса» в СССР, формировались одновременно и прошли через схожие этапы своего развития, рубежом которых является 1991 год, когда прекратили свое существование и претерпели значительные (по крайней мере, внешние) трансформации англо-американская советология и советское обществоведение. Принципиальное различие между двумя периодами состоит в том, что до 1991 года, когда СССР существовал, он был объектом внимания целого спектра специалистов: социологов, политологов, философов, этнологов и историков, составлявших в среде первых меньшинство. После 1991 года СССР, распавшись, стал объектом внимания преимущественно историков и, в редких случаях, представителей прочих дисциплин, переориентировавшихся на анализ трансформаций в постсоветских обществах. В период до 1991 года советские и англо-американские исследования этнической и национальной сфер жизни СССР выступали в роли антиподов и, как следствие этого, в тесной увязке друг с другом. Если задача советских обществоведов состояла в апологетике советского опыта решения «национального вопроса», то англо-американские обществоведы в основном занимались его критикой (в том числе и критическим анализом), обращая внимание как на практическую политику, так и на факты ее несоответствия провозглашаемому идеалу. Советские авторы в основном делали упор на описании (на их взгляд) причин и факторов стабильности системы (с чем связан и акцент на «нерушимости» Союза, прослеживающийся как в многочисленных заголовках, так и в государственном гимне). Представители англо-американской историографии в основном делали упор на факторах, свидетельствовавших о нестабильности системы, ее возможных сбоях. Советские обществоведы выступали на это многочисленными публикациями с критикой «фальсификаций» советской политики, в основном игнорировавшимися зарубежными исследователями. Однако, ситуация была не так однозначна, поскольку как в среде советских авторов происходили дискуссии о типе СССР как общности, а также указывалось на опасные тенденции в его развитии, так и в среде исследователей США и Великобритании были авторы, выступавшие за взвешенный анализ советских реалий, т. е. за отход как от критики, так и от имевшей место апологетики. Основное сходство между традициями было в выбранной основной единице анализа – «национальности», поэтому, несмотря на различия в используемых основных понятиях, и, как следствие, языков описания, выводы об этнополитической, этносоциальной и этнокультурной структуре СССР делались схожие, и перед одинаковыми проблемами («русский вопрос», например) представители обоих отступали. Распад СССР, неожиданный для исследователей, поставил последних перед необходимостью пересмотреть советские реалии с учетом новых теорий, в результате чего в начале 1990-х гг., сначала в США, а затем и в России исследователи стали активно осваивать конструктивистские теории национализма и этничности, которые, к настоящему моменту, разделяются большинством западных специалистов и частью российских. Остальные придерживаются т. н. «примордиалистских» концепций этничности, оттесненных в настоящий момент на второй план и являющихся, применительно к ситуации в постсоветских государствах, развитием по большей части наработок советских исследователей по теории этноса, либо концепций «расы» и «народного духа», создававшихся в XIX – начале ХХ вв. Поэтому в современных условиях все большей мобильности исследователей и ослаблении (но не исчезании) рамок между национальными историографическими традициями (выражающихся в стилистике, способах анализа проблем), никогда, правда, не бывших непроницаемыми и несоотносимыми, исследователей стоило бы группировать на основе применяемых ими к анализу фактического материала теорий национализма и этничности, а не принадлежности к той или иной национальной школе. 1991 год был рубежным для обеих историографических традиций еще и потому, что если прежде имели место социологические и политологические исследования реалий СССР после 1991 года, то с масштабными переменами и последовавшим за ними открытием архивов внимание историков оказалось разорвано, в основном, между, с одной стороны, периодом позднего сталинизма, и, с другой, «Перестройки», в то время как период 1953 – 1985 гг. оказался на обочине их внимания. Поэтому можно ожидать, что в ближайшие годы, по мере дальнейшего открытия архивов все большее внимание исследователей будет уделяться именно ему. Учитывая, что исследовательские организации США, Великобритании и ряда других стран (Франции, например) не только, в отличие от ситуации в России, сохранили свои кадры исследователей этнических проблем в СССР, но и нарастили их численность в 1990-е гг., когда возникла необходимость обдумать причины произошедшего краха, а также факт того, что современные теории национализма и этничности плоды творчества, прежде всего, ученых США и Великобритании, резонно предположить, что в ближайшие годы именно представители последних стран будут доминировать в сфере изучения национализма и этничности в СССР 1945 – 1991 гг., причем как в сфере предложения новых идей, так и конкретноисторических разработок. Особенно это касается периодов позднего сталинизма и «Перестройки». Период же 1953 – 1985 гг. до сих пор остается свободным от видимой конкуренции и именно в его рамках могут быть сделаны новые, не вполне ожидаемые открытия.