МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
реклама
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ НОВГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени ЯРОСЛАВА МУДРОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКИХ СТРУКТУР, ВЛАСТИ И НАСЕЛЕНИЯ В СИСТЕМЕ СОЦИАЛЬНОГО ПАРТНЕРСТВА ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД 2010 УДК 35.088.8 ББК 65.9 (2) 09 Г 79 Печатается по решению РИС НовГУ Рецензенты доктор экономических наук, профессор Т.А. Селищева доктор экономических наук, профессор Т. Д. Викулина Г 79 Грекова Г.И., Киварина М.В., Кузьмин А.В., Руденко К.А. Взаимодействие предпринимательских структур, власти и населения в системе социального партнерства / НовГУ имени Ярослава Мудрого. – Великий Новгород, 2010. – 242 с. ISBN 978-5-89896-401-6 В предлагаемой монографии предпринята попытка комплексного теоретико-прикладного исследования социального партнерства власти, бизнеса и населения в трансформирующейся России, на основе анализа эволюции его формирования и развития в различных экономических системах Книга предназначена для преподавателей, докторантов, аспирантов и студентов экономических факультетов и вузов, а также для специалистов в области взаимодействия власти, бизнеса и населения. УДК 35.088.8 ББК 65.9 (2) 09 © Новгородский государственный университет, 2010 © Г.И.Грекова, М.В.Киварина, А.В.Кузьмин, К.А.Руденко 2010 ISBN 978-5-89896-401-6 1 СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ Глава 1 ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ СОЦИАЛЬНОГО ПАРТНЕРСТВА ВЛАСТИ, БИЗНЕСА И НАСЕЛЕНИЯ 1.1 Теоретическое представление об основах взаимодействия власти и бизнеса и их ответственности перед обществом 1.2 Концепции корпоративной социальной ответственности 1.3 Социальная ответственность предпринимательских структур и ее уровни 1.4 Методические подходы к оценке корпоративной социальной ответственности Глава 2 ЭТАПЫ И ФОРМЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ УЧАСТНИКОВ СИСТЕМЫ СОЦИАЛЬНОГО ПАРТНЕРСТВА 2.1 Определение этапов и форм конструктивного взаимодействия властных и бизнес-структур 2.2 Особенности и проблемы взаимодействия некоммерческих организаций и государства 2.3 Анализ взаимодействия бизнеса и некоммерческих организаций 2.4 Технологии и особенности межсекторного взаимодействия Глава 3 ЭВОЛЮЦИЯ СОЦИАЛЬНОГО ПАРТНЕРСТВА В ПРОМЫШЛЕННО РАЗВИТЫХ СТРАНАХ И ТРАНСФОРМИРУЮЩИХСЯ ЭКОНОМИКАХ 3.1 Система социального партнерства в европейских странах 3.2 Эволюция социального партнерства в странах АзиатскоТихоокеанского региона 3.3 Становление системы социального партнерства в странах бывшего СССР 3.4 Формирование и развитие системы социального партнерства в Российской Федерации 3.5 Компаративный анализ эволюции социального партнерства в различных регионах Глава 4 ФОРМИРОВАНИЕ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫХ ОСНОВ СОЦИАЛЬНОГО ПАРТНЕРСТВА В РОССИИ 4.1 Теоретические аспекты формирования института социального партнерства 4.2 Проблемы и противоречия процесса институционализации социального партнерства в РФ ЗАКЛЮЧЕНИЕ ЛИТЕРАТУРА 2 3 6 6 17 25 36 44 44 72 84 92 109 109 130 140 154 168 173 173 182 190 193 ВВЕДЕНИЕ Современный период развития общества характеризуется существенным увеличением социо-эколого-экономических проблем и усилением роли широкой общественности в поиске путей их решения. Изменяются социокультурные нормы общения и взаимодействия, трансформируются или отмирают устаревшие образцы, рождаются новые модели. Одним из новых явлений российской общественной жизни становится социальное партнерство, которое получило признание с начала 90-х годов прошлого века. В научной литературе и на практике социальное партнерство характеризуется неоднозначно. Одни понимают его как конкретный тип социально-трудовых отношений между органами государственной власти, работодателем и трудовым коллективом. Другие - в более широком смысле: как специфический вид общественных отношений между профессиональными, социальными группами, слоями, классами, их общественными объединениями, органами власти и бизнесом. Третьи - как мировоззренческую основу согласования и защиты интересов различных социальных групп, слоев, классов, их общественных объединений, бизнеса и органов власти. Поэтому первостепенной задачей данной коллективной монографии является исследование сущности феномена социального партнерства и форм его проявления, так как в промышленно развитых странах и странах с переходной экономикой социальное партнерство принимает различные формы. Как показывает опыт развитых стран, именно социальное партнерство представляет собой важнейший институт, обеспечивающий предотвращение или мирное разрешение социально-экономических конфликтов, служащий гарантией социального согласия и прогресса общества. Социальное партнерство - единственно разумная альтернатива, с одной стороны, социальному соглашательству, ведущему к ущемлению насущных интересов и прав работников, а с другой стороны - социальным потрясениям, неминуемо приводящим к насилию, а иногда и к кровопролитию. Политика социального партнерства не ограничивается сферой экономических или социально-трудовых отношений. Ее реализация связана с участием в таком процессе общественных объединений, представляющих интересы различных социальных групп, слоев, органов государственного управления и местного самоуправления, принятием и выполнением договоров и соглашений, политических решений. В разработке и принятии их участвуют большие группы людей, трудовые коллективы, представители населенных пунктов, территорий. Властные структуры выступают чаще всего как организаторы переговорного или согласительного процесса. Таким образом, социальное партнерство представляет собой систему цивилизованных общественных отношений, обеспечивающих согласование и защиту интересов работников, работодателей, предпринимателей, различных социальных групп, слоев, их общественных объединений, органов 3 государственной власти, местного самоуправления на основе договоров, соглашений, достижения консенсуса по важнейшим направлениям социальноэкономического и политического развития. Именно поэтому в настоящее время большинство исследователей признают, что именно состояние социального партнерства является одним из критериев реальности демократизма в обществе. В бизнесе социальная ответственность традиционно реализуется через систему коллективных договоров и соглашений, положения которых, как правило, содержат нормативы, превышающие минимальный социальный стандарт, гарантированный государством. Каждый социальный партнер определяет сферу своей ответственности и ее критерии. Для бизнеса таким критерием должен стать баланс между экономической целесообразностью и социальной приемлемостью его ведения. Принцип добровольности корпоративной социальной ответственности является фундаментальным, которая, однако, не служит альтернативой законодательству в социальной сфере. За разработку и выполнение соответствующих законов отвечает государство, роль которого состоит в создании и поддержании надежных политических и правовых механизмов, а также делового климата, способствующего экономическому и социальному прогрессу на основе стабильного законодательства. Любое серьезное обсуждение социальной ответственности бизнеса должно сопровождаться определением границ ответственности двух других сторон социального партнерства. При этом каждая сторона должна четко понимать и выполнять свою роль. Западные модели социального партнерства, которые формировались в течение столетий, отражают традиции, сложившиеся в сфере социальнотрудовых отношений, своеобразие менталитета и культуры каждой страны, а также особенности их правовых и политических систем. В России на сегодняшний день накоплен определенный опыт развития социального партнерства, и на первый план выдвигается необходимость системного анализа проблем развития этого института и выработки предложений по практическому обеспечению баланса интересов работников, работодателей и государства в сфере экономики. Также следует проанализировать закономерности и особенности развития системы социального партнерства в России в условиях переходной экономики, определить направления совершенствования механизма регулирования социально-трудовых отношений на принципах МОТ. В современных условиях система социального партнерства является также одним из важнейших элементов рыночной системы регулирования доходов, ценность которого подтверждается опытом экономически развитых стран. Более того, развитие социального партнерства – необходимое условие формирования социального рыночного хозяйства. Проблема формирования институциональных оснований социального партнерства в России, таким образом, имеет отношение к целому комплексу задач, стоящих перед отечественной наукой и государственными органами. Исследования ряда отечественных и зарубежных авторов содержат анализ оснований партнерства в экономически развитых странах, 4 характеристику современного состояния партнерства в трансформационной экономике и предлагают научно-практические рекомендации по его развитию. Однако существующие подходы нередко противоречат друг другу; а совокупность рекомендаций по развитию социального партнерства в трансформационной экономике нуждается в структурировании и ранжировании. Кроме того, собственно институциональные основания формирования социального партнерства отдельно практически не рассматриваются. Таким образом, проблема комплексного исследования основ социального партнерства в современной России приобретает особую актуальность. Поэтому авторами предпринята попытка комплексного теоретико-прикладного исследования социального партнерства власти, бизнеса и населения в трансформирующейся России на основе изучения эволюции социального партнерства в различных экономических системах, а также выявление форм конструктивного взаимодействия участников системы социального партнерства в целях повышения уровня жизни населения страны. Предлагаемая читателям коллективная монография не дает однозначного ответа на все затронутые в ней вопросы. Некоторые выводы предложены с целью постановки проблем связанных с формированием и развитием социального партнерства в России. Монография рассчитана в основном на преподавателей, докторантов, аспирантов и студентов экономических вузов, но, как нам представляется, может заинтересовать и специалистов в области муниципального и государственного управления, а также представителей бизнес-структур. Это предопределило логику изложения материала, степень его детализации и уровень обобщений. 5 Глава 1 Теоретико-методологическое аспекты социального партнерства власти, бизнеса и населения 1.1 Теоретическое представление об основах взаимодействия власти и бизнеса и их ответственности перед обществом Термин “социальное партнерство” происходит от латинского socialis — товарищеский, общественный и французского partenaire — компаньон. Он представляет собой неконфронтационный способ регулирования общественных, социально-трудовых отношений между большими группами людей, в частности между предпринимателями (работодателями), наемными работниками и государством. Согласно западной концепции, социальное партнерство в идеологическом аспекте призвано способствовать смягчению противоречий между работодателями и наемными работниками на основе равноправного сотрудничества, интегрировать трудящихся в систему рыночных отношений. В политическом аспекте социальное партнерство направлено на одобрение трудящимися политической власти данного общества. В экономическом плане социальное партнерство предполагает материальное и моральное стимулирование заинтересованности наемных работников в росте темпов производства, производительности труда во имя обеспечения условий дальнейшего роста прибыли работодателей, государства, а также повышения жизненного уровня самих трудящихся. Многомерность процесса социального партнерства предполагает оптимизацию отношений между действующими в стране общественными силами. Собственно, сам термин “социальное партнерство” появился в период первой мировой войны. Рождение теории социальных реформ было вызвано обострением противоречий между трудом и капиталом. Она должна была стать противовесом теории классовой борьбы, претендовавшей с середины ХIX в. на роль главного регулятора исторического процесса. Изначально концепция социального партнерства, как наиболее приемлемая форма социального взаимодействия в индустриальном обществе, опиралась на этику Л. Фейербаха, на концепцию “гармонизации отношений” Л. Блана и П. Прудона, на идеи Ф. Лассаля и др. теоретиков социал-демократического пути развития. Эти идеи были солидарны со взглядами Э. Бернштейна и таких представителей либерального реформизма, как М. Вирт, О. Михаэлис и др. Социальное партнерство — это категория рыночного общества, которая возникает на определенном уровне его зрелости — экономической, социальной, правовой — вместе с появлением цивилизованного рынка труда и профсоюзов как представителей работников. Формальным моментом возникновения социального партнерства в новейшей истории можно считать создание Международной организации труда (МОТ), основывающей свою работу на принципах трипартизма — участия трех партнеров в формировании норм и правил регулирования социально-трудовых 6 отношений. В нашей стране формальным моментом становления социального партнерства можно считать Указ президента РФ № 212 «О социальном партнерстве и разрешении трудовых споров (конфликтов)» от 15 ноября 1991 года. Партнерство представляет собой взаимоотношения, существующие между партнерами [101]. Для того чтобы организовать партнерство, его потенциальным участникам необходимо обладать партнерским мышлением, т.е. способностью при установлении взаимоотношений, исходить из возможностей друг друга и в то же время объективно оценивать свой собственный потенциал. Партнерское мышление – это, прежде всего, общая ответственность за происходящее, уважение к другим и способность отказаться от личных амбиций для пользы общего дела. Партнерство строится либо на объединении ресурсов его участников, либо на принципе долевого участия и базируется на сугубо рациональной основе: договорах о взаимных обязательствах с точными сроками исполнения, определением неустойки и т.д. [62]. Система взаимоотношений между коммерческими организациями, государственными органами власти и представителями гражданского общества, опирающаяся на переговоры в целях поиска взаимоприемлемых решений в регулировании социально-экономических отношений получила название социального партнерства. Социальное партнерство – это один из важнейших институтов рыночного хозяйства, который позволяет интегрировать развитие бизнеса в общие направления развития народного хозяйства и экономикоправовую стратегию государства [50]. Современный смысл понятия «социальное партнерство», на наш взгляд, состоит в налаживании и поддержании конструктивного созидающего взаимодействия власти, бизнеса и населения. Подобное взаимодействие необходимо, чтобы совместными усилиями решать общественно значимые социально-экономические проблемы, такие как оказание помощи социально незащищенным слоям населения, снижение или устранение загрязнения окружающей среды, сохранение культурного и исторического наследия и т.д. с целью снижения социальноэкономической дифференциации общества и повышения уровня жизни населения. Указанная цель может быть достигнута только в том случае, если правила партнерства легитимны, прозрачны, четко определены, обоснованы и приемлемы для всех участников. Таким образом, социальное партнерство возникает лишь тогда, когда представители трех секторов экономики (власть, бизнес и население) начинают работать совместно, осознав, что это выгодно и каждому в отдельности, и обществу в целом. В основе социального партнерства лежат: - заинтересованность каждого из участников в поиске путей решения социальных проблем; - понимание, что решение этих проблем поодиночке неэффективно; - объединение усилий и возможностей при взаимоприемлемом контроле и учете интересов участников; 7 - стремление к поиску реалистичных решений социальных задач, а не к имитации такого поиска; - ориентация на конструктивное сотрудничество, а не на конфронтацию при несовпадении интересов взаимодействующих сторон; - правовое оформление, обеспечивающее баланс интересов, а, следовательно, и наиболее выгодные условия взаимодействия каждому участнику партнерства и обществу в целом; - отсутствие государственного патернализма. В зависимости от типа экономической системы общества идея социального партнерства имеет различный масштаб распространения и, следовательно, может рассматриваться в узком и широком смысле. В узком смысле социальное партнерство представляет собой сотрудничество между органами государственной власти, владельцами фирм и наемными работниками (в лице профсоюзов) с целью развития экономики, улучшения условий труда и повышения жизненного уровня трудящихся. Другими словами, традиционно социальное партнерство представляется как система государственного регулирования социально-трудовых отношений между работодателями и наемными работниками. Поскольку в данном случае партнерские отношения складываются на трехсторонней основе, поэтому система социального пакта профсоюзов, работодателей и правительства часто называют трипартизмом [72]. При этом взаимодействие указанных экономических субъектов имеет целью эффективное разрешение проблем занятости, условий, продолжительности, оплаты труда и отдыха рабочих с учетом отраслевых и региональных особенностей, а также избежание социально-трудовых конфликтов (забастовок, голодовок и пр.). Базовыми принципами подобной системы социального партнерства являются равноправие сторон и недопустимость ограничения их интересов, паритетность представительства, обоснованность и реальность требований и взаимных обязательств, ответственность за исполнение договоренностей и взятых обязательств. На практике эта система реализуется преимущественно в формате консультаций, переговоров, составления коллективных договоров и контроля за их выполнением, а также разрешения трудовых споров. Такое суженное понимание концепции социального партнерства, обусловлено отсутствием исторических традиций и несовершенством используемых нормативно-правовых и организационных основ трипартизма, что, как правило, характерно для развивающихся стран и стран с переходной экономикой. В данном контексте система социального партнерства представлена одноуровнево, исключительно в масштабе предприятий и организаций, отраслевых профсоюзов, а также государственных органов. Поскольку микроэкономическое измерение отношений в рамках этой системы отражает лишь часть комплексного взаимодействия структур государственной власти, хозяйствующих субъектов, различных ассоциаций и объединений по профессиональному признаку, то для оценки общественной эффективности системы социального партнерства такой подход является непродуктивным. 8 Более широкая трактовка принципов социального взаимодействия общественных структур характерна для экономически развитых стран, где система социального партнерства, прежде всего, рассматривается в контексте гражданского общества и выступает организационной формой общественной жизни. Фактически идея социального партнерства в развитых странах трансформировалась в идею социальной солидарности и воплощена на институциональном уровне. Именно идея социальной солидарности лежит в основе интегрированного подхода к урегулированию проблем институциональных отношений, именуемого корпоратизмом (или корпоративным гражданством), в рамках которого бизнес рассматривается как ключевой участник системы общественных отношений. Модель социального корпоратизма ориентирует бизнес на ответственную оценку влияния последствий собственной деятельности на общественное развитие и на окружающую среду, обеспечивающую качество такого развития, как в пределах национальных сообществ, так и на глобальном уровне. Помимо корпораций как выразителей специфических коллективных интересов ключевую роль в выстраивании системы корпоративного гражданства играют государственные структуры, а также некоммерческие организации и объединения. В развитии системных и долгосрочных связей с корпоративными игроками заинтересованы субнациональные (регионы) и наднациональные сообщества. Вместе с тем непосредственными участниками корпоративных отношений выступают местные сообщества и ассоциации граждан, представляющие разнообразные социальные интересы, потребители, инвесторы, акционеры и поставщики, а также наемный персонал и менеджмент. Опыт социально-экономического развития постиндустриальных обществ в конце ХХ – начале ХХI века доказывает, что социальный корпоратизм можно назвать стратегическим принципом построения и функционирования современного государства благосостояния. Таким образом, формирование системы социального партнерства на новом более высоком уровне становится первостепенным фактором для определения современной архитектуры гражданского общества. В отечественной науке социальное партнерство рассматривается поразному. Это и специфический тип общественных отношений, и цивилизованный метод их регулирования на основе законов, нормативноправовых актов, коллективных договоров и соглашений. Это идеология цивилизованного общества рыночной экономики, идеология социального мира и социальный институт: система органов и организаций. Это, наконец, и система теоретических и прикладных знаний. Современный смысл понятия «социальное партнерство» состоит в налаживании и поддержании конструктивного взаимодействия власти, бизнеса и населения, чтобы совместными усилиями решать значимые для всего общества проблемы в социальной, экономической и экологической сферах, которое выгодно каждой из сторон в отдельности и всем вместе. Целью данного взаимодействия является повышение уровня жизни населения путем 9 создания дополнительных рабочих мест, предоставления социальных гарантий работникам, помощи бедным, инвалидам, сиротам и бездомным, снижения уровня загрязнения окружающей среды, сохранения культурно-исторического наследия, развития социальной инфраструктуры и т.д. В данном исследовании речь идет о межсекторном социальном партнерстве (МСП). Необходимо более конкретно обозначить каждый из секторов, так как в теории и практике нет единого подхода к определению каждого из секторов. Под государством (I сектор, публично-властный или властный сектор) можно понимать: - исключительно государственную власть; - власть местных органов самоуправления; - публичную власть, включающую государственную власть и власть органов местного самоуправления; В рамках современной России органы местного самоуправления согласно Конституции не входят в систему органов государственной власти, тем не менее, будет разумно под публично-властным (властным) сектором понимать государство и местное самоуправление. Коммерческий сектор (II сектор, бизнес) нацелен на получение прибыли, извлекаемой в ходе производства и реализации продукции, и создающий экономическую базу для функционирования всех секторов общества. Данный сектор в России возник относительно недавно, и его формирование напрямую связано с рыночными преобразованиями. Население представлено некоммерческим сектором (III сектор), который можно трактовать как: - негосударственный (невластный), некоммерческий; - добровольческий сектор. В рамках некоммерческого сектора осуществляется самоорганизация людей для самостоятельного и совместного решения общих проблем, развиваются общественные начала, формируется гражданское общество. В узком смысле, гражданское общество трактуется как совокупность частных фондов, некоммерческих организаций (НКО), протестных групп и т.д. В широком смысле, гражданское общество можно представить как трехчастную структуру, представленную правительством, ответственным перед гражданами; гражданами, самоорганизующимися через различные объединения, например, фонды, церкви, мириады различных организаций; и корпоративными коммерческими организациями. Ни правительство, ни корпорации, ни НКО в отдельности не составляют гражданское общество, но вместе эти три стороны общественного треугольника создают пространство внутри него, которое является ядром гражданского общества. Следовательно, гражданское общество – это не простая совокупность граждан. Это общество, в котором граждане могут свободно реализовать свои интересы и потребности, в том числе, образуя независимые различные партии, профессиональные и иные союзы для защиты их от произвола со стороны работодателей, а также органов государственной власти и должностных лиц. 10 Добровольческий сектор трактуется, как правило, как совокупность некоммерческих организаций. Некоммерческой организацией является организация, не имеющая извлечение прибыли в качестве основной цели своей деятельности и не распределяющая полученную прибыль между участниками. Некоммерческие организации могут создаваться для достижения социальных, благотворительных, культурных, образовательных, научных и управленческих целей, в целях охраны здоровья граждан, развития физической культуры и спорта, удовлетворения духовных и иных нематериальных потребностей граждан, защиты прав, законных интересов граждан и организаций, разрешения споров и конфликтов, оказания юридической помощи, а также в иных целях, направленных на достижение общественных благ. Становление III сектора в России относится к концу 1980-х годов, но и в настоящее время он все еще находится в стадии формирования. Проблема социального партнерства является многослойной и складывается из взаимоотношений органов власти и бизнеса, бизнеса и населения, а также органов власти и населения. Субъекты социального партнерства состоят в сложных взаимоотношениях, регулируемых законодательством, традициями, практикой, интересами и т.п. На практике субъектами взаимодействия могут выступать представители всех ветвей государственной власти и местного самоуправления, отдельные работники и их представители (профсоюзы), работодатели и их представители (союзы промышленников и предпринимателей), ведущие научные учреждения, общественные академии и учебные заведения, политические партии, социальные фонды, женские, молодежные, ветеранские организации и другие общественные объединения, средства массовой информации, а также граждане. В ряде случаев следует отнести к субъектам взаимодействия международные организации и их представителей, специалистов в области построения социального государства и системы социального партнерства. Представители каждого сектора могут по-разному осознавать свою ответственность за участие в решении социально-экономических проблем. Они имеют разные возможности и ресурсы. Зачастую у них разные интересы и представления о самой природе социальных проблем. Тем не менее, несмотря на все различия и противоречия, сотрудничество необходимо, поскольку ни государство, ни бизнес, ни общественность не могут “в одиночку” преодолеть социальные проблемы общества. В промышленно развитых странах давно созданы и успешно действуют механизмы, обеспечивающие баланс интересов между участниками социального партнерства. В российской практике достичь подобного долгосрочного совпадения интересов субъектов системы социального партнерства не всегда удается. Чаще всего наблюдаются краткосрочные «социальные союзы», когда усилия и ресурсы трех секторов объединяются для достижения какой-то конкретной цели. Локальный характер современного российского социального партнерства обусловлен, прежде всего, тем, что оно пребывает в начале своего развития, и каждый из его субъектов находится в состоянии перманентной динамической трансформации. Кроме того, формирование системы социального партнерства в России осложняется: 11 - отсутствием достаточной и адекватной законодательной базы; -высокой степенью экономического неравенства и несформированностью среднего класса, составляющего, как правило, костяк добровольцев третьего сектора; - низким уровнем социальной ответственности всех групп и слоев общества в современных экономических, политических условиях при отсутствии свободного времени. Тем не менее, интерес к расширению и укреплению сотрудничества, созданию и продвижению работоспособных механизмов взаимодействия, в настоящее время проявляется со стороны каждого субъекта социального партнерства. Представители российских деловых кругов начинают понимать, что для того чтобы быть успешным в бизнесе, уже недостаточно честно платить налоги, обеспечивать достойную заработную плату сотрудникам и доход акционерам. К ним приходит осознание своей социальной ответственности и необходимости вклада в развитие общества в социальной, экономической и экологической сферах, связанного напрямую с основной деятельностью компании и выходящего за рамки определенного законодательного минимума [103]. Это позволило осенью 2003 г Российскому союзу промышленников и предпринимателей заявить о помощи государству в четырех направлениях: медицине, образовании, развитии жилищного и потребительского кредитования. По сути дела, бизнес становится активным участником в борьбе с бедностью, что является новой тенденцией не только в России, но и за рубежом. Признание российским бизнесом своей социальной ответственности стало серьезным шагом в построении отношений нового типа, более гармонизированных и доверительных. Наиболее удачное схематичное отображение межсекторного социального партнерства представлено Якимцом В.Н.[128] (рисунок 1). Пространства двухсекторных социальных партнерств II I III Пространство трехсекторного социального партнерства Рисунок 1 – Пространства двухсекторного и трехсекторного партнерства. На данном рисунке цифрами соответственно обозначены: I – первый сектор (государство), II – второй сектор (бизнес), III – третий сектор (некоммерческий сектор). Наглядно из рисунка видно, что существует три двухсекторных пространства взаимодействия: бизнес – государство, бизнес – 12 некоммерческий сектор, государство – некоммерческий сектор, а также пространство трехсекторного партнерства. Эти пространства существенно отличаются друг от друга по ряду параметров, однако для любого двух- или трехсекторного межсекторного взаимодействия характерно наличие одного и того же перечня так называемых функциональных полей [127](рисунок 2). ГОСУДАРСТВО Поле идентификации субъектов взаимодействия Поле взаимных ожиданий Нормативно-правовое поле Поле ресурсов и возможностей Поле механизмов взаимодействия Коммуникационное поле НКО БИЗНЕС Рисунок 2 – Поля в пространстве межсекторного социального партнерства. Пространство межсекторного взаимодействия характеризуется представленным набором функциональных полей, в многомерной вариации которых формируется и реализуется тот или иной вариант межсекторного социального партнерства [86]. Остановимся на краткой характеристике каждого функциональнозначимого поля. 1. Поле идентификации субъектов взаимодействия — каждый участник процесса межсекторного партнерства идентифицирует себя в соответствии со своими ожиданиями, потребностями, возможностями в процессе выстраивания взаимодействия. Можно выделить параметры, в соответствии с которыми происходит идентификация участников межсекторного взаимодействия: • стратегическое видение — представление о развитии всех секторов экономики; • миссия — предназначение субъектов взаимодействия в локальном и глобальном масштабах, их социально-значимая роль; • система ценностей и норм поведения — базис корпоративной культуры; • имидж — определенное восприятие субъекта межсекторного взаимодействия другими участниками межсекторного партнерства. Проблемы российских предпринимательских структур связаны с самоидентификацией, так как принадлежность к бизнес-сообществу осознается 13 через социальный статус, а не через определенную деятельность [49]. В ряде случаях бизнес может себя идентифицировать с властными структурами. Необходимо отметить, что проблема корпоративной идентичности возникает в частности у бизнеса и НКО при взаимодействии со всеми участниками социального партнерства. 2. Поле взаимных ожиданий — это совокупность факторов, оказывающих влияние на содержание и процесс поведения участников МСП, объясняющих их готовность к осуществлению взаимодействия. В случае межсекторного социального партнерства возникает проблема взаимных межсекторных ожиданий. Любая из трех названных сторон, осознавая наличие других секторов на территории своего присутствия и сферы деятельности и преследуя свои интересы, имеет определенную совокупность ожиданий в отношении развития своего сектора и реакции и действий со стороны других секторов. В таблице 1 представлено отображение характера взаимных ожиданий между парами названных секторов. Данные представленные в таблице 1 можно рассматривать в качестве определенной базы для изучения взаимоотношений между секторами и построения работоспособных механизмов взаимодействия с учетом взаимных ожиданий. 3. Нормативно-правовое поле охватывает всю совокупность законов, иных нормативных документов, которые делают или на основе которых возникают легитимные МСП. Это поле регулирует поведение секторных участников МСП и иных участников, а также задает нормы совместного использования всех ресурсов. 4. Поле ресурсов и возможностей включает в себя всю совокупность материальных и нематериальных ресурсов субъектов взаимодействия, в том числе, имущество, находящееся в собственности организаций или переданное им в управление, трудовые ресурсы, добровольческие ресурсы, технологии и ноу-хау и иные ресурсы, а также систему мер, принятых в рамках каждого сектора относительно нормирования, учета, использования ресурсов, а также возможностей их применения в условиях межсекторного взаимодействия. 5. Поле механизмов взаимодействия — это весьма важное с практической точки зрения поле, которое содержит описание механизмов межсекторного взаимодействия, отражающих способы воздействия участников межсекторного партнерства друг на друга с целью влияния на результат совместной деятельности. 6. Коммуникационное поле — это система сбора, обработки, обмена и распространения информации, необходимой для реализации межсекторного партнерства. В рамках этого поля формируется единое информационное пространство межсекторного взаимодействия. 14 Таблица 1 – Взаимные ожидания участников межсекторного социального партнерства Участники межсекторного социального партнерства 1 Государство Бизнес Государство Ожидания со стороны государства 2 ---- Инвестиции; развитие рынка товаров и услуг; спонсорство над непроизводственной сферой; создание рабочих мест. Бизнес Ожидания со стороны участника МСП 3 ---- Правовой режим и гарантии частной собственности; развитие форм финансирования из бюджетов; налоговый кодекс; Ожидания со стороны бизнеса 4 Правовой режим и гарантии частной собственности; развитие форм финансирования из бюджетов; налоговый кодекс; устранение недостатков рынка; развитие эффективной конкуренции. --- 15 НКО Ожидания со стороны участника МСП 5 Инвестиции; развитие рынка товаров и услуг; спонсорство над непроизводственной сферой; создание рабочих мест. --- Ожидания со стороны НКО 6 Нормативноправовая база; справедливое налогообложение; развитие конкурсных механизмов; поддержка при становлении и развитие НКО; диалог – участие в разработке решений социальных проблем. Стимулирование участия сотрудников в акциях НКО; поддержка работ НКО; спонсорство и помощь в осуществлении акций Ожидания со стороны участника МСП 7 Законопослушность; общественные экспертизы; содействие в решении социальных проблем; просвещение населения; новые идеи и инициативы; привлечение внебюджетных средств и ресурсов в социальную сферу. Взаимодействие при отстаивании интересов; участие в формировании рынка услуг; помощь в продвижении товаров и услуг; участие в реализации устранение недостатков рынка; развитие эффективной конкуренции. НКО НКО; благотворительных специалисты для программ добровольческой работы; участие бизнеса в работе Попечительских советов НКО; экспертные заключения и советы. Стимулирование участия сотрудЗаконопослушНормативноников в акциях ность; правовая база; Взаимодействие при НКО; общественные справедливое отстаивании поддержка работ экспертизы; налогообложеинтересов; НКО; содействие в реше- ние; развитие участие в формиспонсорство и понии социальных конкурсных ровании рынка мощь в осущестпроблем; механизмов; услуг; влении акций НКО; просвещение поддержка при помощь в проспециалисты для населения; новые становлении и движении товаров добровольческой идеи и инициаразвитие НКО; и услуг; работы; тивы; привлечение диалог – участие участие в реализа- участие бизнеса в внебюджетных в разработке ции благотвориработе Попечисредств и ресурсов решений сотельных программ тельских советов в социальную циальных НКО экспертные сферу. проблем. заключения и советы. 16 --- -- Во множественной вариации вышеперечисленных функциональных полей формируется, институциализируется и реализуется механизм межсекторного социального партнерства. Однако без корпоративной социальной ответственности невозможно сформировать эффективную систему межсекторного партнерства, так как предпринимательские структуры играют важнейшую роль в социально-экономическом развитии общества. Поэтому необходимо более подробно остановиться на понятии «корпоративная социальная ответственность». 1.2 Концепции корпоративной социальной ответственности Первые ростки социальной ответственности бизнеса появились еще в начале ХХ века в США, когда там зародилось движение Rotary, суть деятельности которого заключался в том, что материально преуспевающие должны вносить свой вклад в улучшение социальной ситуации не только в своей профессиональной сфере, но и в среде своего проживания [133]. Согласно доктрине капиталистической благотворительности, изложенной Э.Карнеги в его труде "Евангелие процветания" (1900 г.), прибыльные организации должны жертвовать часть своей прибыли во благо общества [131]. Со временем эти идеи легли в основу теории социальной ответственности бизнеса. Окончательно концепция социальной ответственности бизнеса утвердилась в 1930-х годах. Для сторонников этой концепции того периода характерна позиция председателя совета директоров компании «Джонс Мэнвилл» Л. Брауна. «В результате эволюции сложного индустриального общества, — говорил он, — социальная ответственность менеджеров соответственно расширилась. Менеджеры больше не представляют как когда-то интересы лишь одних собственников. Сегодня управляющий любым бизнесом подотчетен не только своим акционерам, но и членам своей рабочей организации, своим клиентам и общественности». Дальнейшее развитие и активное внедрение данная концепция получила в послевоенный период в 50-е гг. XX века во время "холодной войны", расширяя участие бизнес-сообщества в решении социальных проблем. Именно в это время появилась первая фундаментальная работа о корпоративной социальной ответственности. Х.Р.Боуэн в своей книге «Социальная ответственность бизнесмена» рассмотрел, как данная теория может быть распространена на бизнес, а принятие дополнительных обязательств по решению социальных проблем при ведении бизнеса может приносить как социальные, так и экономические выгоды всему обществу [67]. Дискуссии о роли бизнеса в обществе подстегнули события 60- 70-х гг. XX в. В 60-е гг. в общественном мнении появилась оппозиция миру бизнеса. По мнению М.Х. Мескона противоположные по своему характеру выводы из 17 понимания концепции социальной ответственности порождены спорами о целях бизнеса. С одной стороны, бизнес трактуется как экономическая целостность, которая должна заботиться только о рациональном и эффективном использовании своих ресурсов, т.е. в данном случае бизнес выполняет экономическую функцию – производство товаров и услуг, обеспечение работой граждан, получение прибыли и вознаграждение акционеров, что уже является прямым социальным действием. С другой стороны, бизнес больше, чем экономическая целостность, а именно, является сложной системой, включающей множество составляющих, от которых зависит само существование конкретного вида деятельности. К ним относятся потребители, поставщики, СМИ, профсоюзы, объединения, а также работники и акционеры. Такая общественная среда достаточно сильно влияет на достижение бизнесом своих целей, поэтому ему приходится уравновешивать свои экономические цели с социо-эколого-экономическими интересами этих составляющих среды. Согласно этой точке зрения, бизнес несёт ответственность перед обществом, в котором он функционирует, помимо и сверх обеспечения эффективности, занятости, прибыли и соблюдения законодательства. В этой связи бизнес-структуры должны направлять часть своих ресурсов и усилий по социальным каналам и жертвовать на благополучие общества [135]. В конце 60-х годов ХХ века в развитых странах тема социальноответственного бизнеса стала все более обсуждаемой, и поэтому были предложены еще несколько концепций. В целом все современные концепции социальной ответственности бизнеса, с определенной степенью условности, можно свести к следующим основным: • теория корпоративного эгоизма; • теория корпоративного альтруизма; • теория разумного эгоизма; • теория социально-ответственного поведения; • теория корпоративного гражданства. Ярким представителем теории корпоративного эгоизма является Милтон Фридман, который настаивает на том, что прибыль и выгода акционеров остаются главной функцией бизнеса. Он считает, что предприятие обеспечивает рабочими местами наемных работников, выплачивает им заработную плату, производит востребованную рынком продукцию, обеспечивает поступление в государственный бюджет налогов и уже тем самым выполняет свою главную социальную роль — создание общественного продукта и национального богатства. Задача же государства — обеспечивать за счет налогов приемлемое существование своих граждан и обеспечивать условия для бескризисного функционирования предприятий. Перенос на предприятие части функций государства в области социальной поддержки граждан чреват сосредоточением в руках менеджмента власти над территорией в обход демократических процедур избрания и голосования. К тому же, социальная и экономическая ответственность предприятия 18 находятся в неразрешимом противоречии: усиление социальной составляющей может подорвать экономическую функцию, и наоборот [135]. Кратко суть данной теории выразил Милтон Фридман: «Существует одна и только одна социальная ответственность бизнеса: использовать свои ресурсы и энергию в действиях, ведущих к увеличению прибыли, пока это осуществляется в пределах правил игры». Таким, образом, единственной социальной ответственностью компании является увеличение прибыли для своих акционеров. Необходимо обратить внимание на то, что такой подход верен по отношению к краткосрочным перспективам развития предприятия. Неоптимальные расходы по реализации социальной ответственности могут препятствовать реализации основополагающей цели корпорации — максимизации прибыли из-за возрастания трансакционных издержек производства. Однако в долгосрочной перспективе с ростом престижа и, соответственно, легитимности корпорации в глазах общественности, выборных политических и административных властных структур эти расходы многократно окупаются. Так, среди выгод от такой деятельности следует указать на уменьшение издержек, необходимых для защиты перед законодательными и исполнительными органами власти, сокращение последствий дорого обходящегося государственного вмешательства, потерь от порчи имущества предприятия в результате социальных беспорядков и т. д. Немаловажное значение для стимулирования социальной деятельности бизнеса имеет обеспечение государством необходимых законодательных рамок и условий для прибыльности «социальных инвестиций». Таким образом, такая деятельность корпораций положительно отражается на стабильности и эффективности ее положения, что позволяет рассматривать публичные вложения корпорации как социальную деятельность, снижающую риски и позволяющую в долгосрочной перспективе максимизировать общий размер прибыли. Теория корпоративного альтруизма прямо противоположная теории М. Фридмана, согласно которой компании обязаны вносить существенный вклад в повышение качества жизни населения страны. Она поддерживается Комитетом по экономическому развитию США, который, при рассмотрении вопроса о содержании и путях реализации социальной ответственности бизнеса, в 1971 г. выдвинул концепцию трех концентрических кругов: внутреннего, среднего и внешнего. Внутренний круг включает в себя экономические обязанности корпорации перед обществом по эффективному производству товаров и услуг, созданию рабочих мест и обеспечению устойчивых темпов экономического роста. Средний круг предполагает, что производственные функции не могут быть изолированы от меняющихся социальных ценностей и приоритетов, что предполагает отслеживание не только изменений на уровне контролируемого сектора рынка, но и в обществе в целом, что необходимо для выявления стратегических ориентиров развития. В качестве конкретных действий предусматривается мониторинг влияния деятельности 19 предприятия на окружающую среду, расширение сферы найма за счет привлечения на работу представителей социально обделенных групп, распространение уважения к человеческим ценностям, учет ожиданий потребителей и т. д. Внешний круг охватывает «возникающие и еще не ясные обязанности» бизнеса, которые предполагают его «активное участие в улучшении окружающей среды», как, например, членство высшего управленческого персонала в различных формах общественного влияния — объединениях, выборных структурах, благотворительных организациях и т.п. В заявлении Комитета прослеживается влияние концепции «просвещенной выгоды», основанной на признании глубокой взаимозависимости бизнеса и общества. «Сегодня широко признано, — говорилось в заявлении, — что интересы корпорации тесно связаны с благосостоянием общества, неотъемлемой частью которого является бизнес... Растет понимание того, что корпорация зависит от благосклонного отношения общества, которое может поддержать или подорвать ее существование путем общественного давления на правительство». Поэтому, как подчеркивалось в заявлении, «с точки зрения «просвещенной выгоды» корпорации необходимо содействовать общественному благосостоянию» [139]. Важность данного заявления определяется также и тем, что в нем были систематизированы обязанности бизнеса, учитывающие выдвинутые ООН принципы: - необходимость участия в образовании, как факторе повышения качества рабочей силы. В области образования бизнесу предлагалось взять на себя следующие обязанности: прямая финансовая помощь школам, включая стипендии, дотации и внесение платы за обучение; содействие увеличению школьных бюджетов; предоставление оборудования и квалифицированного персонала; консультативная помощь и иное содействие при составлении школьных программ; строительство новых школ и управление их делами; помощь в управлении делами и финансировании колледжей; - обеспечение занятости и перманентная переподготовка рабочей силы, как источник роста производительности труда; - соблюдение гражданских прав и равных возможностей как условия минимизации социального риска, - обновление и развитие городов, как предпосылок индустриального и постиндустриального развития общества; - уменьшение загрязнения окружающей среды, сохранение природных ресурсов и создание условий для отдыха, медицинская помощь как основа воспроизводственных процессов на предприятиях; - развитие культуры и искусства, как форм развития человеческого капитала; - совершенствование деятельности правительства в целях согласования вектора развития общественно-экономической системы и ее отдельных элементов. 20 Исследователи довольно жестко характеризуют состояние бизнеса, игнорирующего социальную ответственность: предприятия, производящие продукты и услуги, которые не способствуют процветанию общества, занимаются морально сомнительным бизнесом, а те, кто предлагает продукты и услуги, пагубные для процветания человека и общества, занимаются аморальным бизнесом [132]. Сторонники теории разумного эгоизма утверждают, что социальная ответственность бизнеса — это просто «хороший бизнес», поскольку сокращает долгосрочные потери прибыли. Тратя деньги на социальные и филантропические программы, корпорация сокращает свои текущие прибыли, но в долгосрочной перспективе обеспечивает благоприятное социальное окружение, а значит, и устойчивые прибыли в будущем. Социально ответственное поведение — это возможность для корпорации реализовать свои основные потребности в выживании, безопасности и устойчивости [111]. Бизнес находится в зоне постоянного социального риска и ответственности, поэтому его экономическая деятельность вынуждает его чутко реагировать на общественную оценку своей деятельности. Т. Веблен отмечает, что экономическое развитие определяется не системой цен, а системой культурных ценностей, на которой базируется экономика [16]. В основе системы культурных ценностей любого общества, ориентированного на экономический рост, находится, несомненно, удовлетворение личных потребностей. Однако, такой системе присущи следующие недостатки [9]: - система приспособлена к измерению только экономических благ, т.е. неэкономические или свободные блага, имеющие естественное происхождение (красивая местность, прозрачная вода, чистый воздух и др.), невозможно измерить, поэтому они воспринимаются как «бесплатные» и в существующих системах учета не отражаются, а значит ничего не могут прибавить или уменьшить к величине богатства при их увеличении или сокращении; - система является источником внешних экстерналий, т.е. прямого воздействия одного экономического агента на результаты деятельности другого или на третье лицо, непосредственно не включенное в рынок данного блага, в результате чего возникают социальные издержки, оплачиваемые стороной, не имеющие возможностей влиять на эффективность хозяйственного результата; - система не является производителем общественных благ, а расходы на эти блага, покрываемые налоговыми поступлениями, рассматриваются как вычет из текущего благосостояния, что обусловлено дисбалансом между частными и общественными благами, так как ценностная система общества делает основной упор на удовлетворении личных потребностей. Такой дисбаланс проявляется в отрицательном отношении многих людей к налоговым платежам как к бесполезным затратам, а не как к обязательной форме оплаты общественных услуг. 21 Понимание вышеназванных недостатков привело к осознанию, что в настоящее время корпорации становятся институтами, являющихся для своих членов социальной формой взаимодействия, где они реализуют неэкономические составляющие своей жизни. Существенное изменение роли бизнеса объясняется разрушением старого уклада жизни, в результате чего утрачена преемственность и зависимость поколений, и, как следствие, это явилось причиной социальной дезориентации. Снижение роли и значения семьи, церкви, небольших городков и т. п. явилось причиной поиска новых социальных общностей, где индивиды могли бы получить потребные для существования чувства родственности и единства, и в качестве такого сообщества выступила профессиональная группа, в том числе и в форме предпринимательской структуры. Изначально предпринимательская структура предназначалась для решения единых проблем и выступала как инструмент самоуправления групп, занятых общей деятельностью. В корпорации удалось воплотить такие важные мотивационные предпочтения индивида, как уверенность, ответные чувства и признание. Характеризуя такое изменение как важнейшее, Белл Д. подчеркнул, что «представление корпорации лишь в качестве экономического инструмента означает полное непонимание значения социальных перемен за последние полвека». Изменения функций предпринимательских структур произошло под влиянием таких происходящих процессов во внешней среде как изменение биосферы, общества, информационной среды, форм социального контроля, системы ценностей. Загрязнение окружающей среды достигает огромных масштабов, что начинает угрожать существованию человека как биологическому виду. Предпринимательские структуры, которые имеют значительное влияние на состояние окружающей среды, а именно, являющиеся крупными загрязнителями, должны взять на себя решение данной проблемы, как с экономической, так и с социальной точек зрения, что обеспечит им сохранение размеров потребительского рынка и возможности воспроизводства за счет получения прибыли на этих рынках. Для обеспечения условий будущего существования и развития бизнес должен взять на себя «долю ответственности» за социальное улучшение, в целях минимизации потерь от социальных рисков [123]. Стабильность в обществе является основой эффективного функционирования предпринимательских структур, что обусловливает необходимость разработки первоочередных мер и механизмов по улучшению состояния окружающей среды, а также решению ряда социальных проблем, что позволит обеспечить такую стабильность. Таким образом, бизнес, как часть исторически определенной социально-экономической и политико-культурной среды, не может не учитывать интересы общества, а, напротив, должен сообразовывать с ним свои собственные интересы, так как развитие и улучшение социальной среды соответствует долгосрочным интересам предпринимательских структур [108]. Использование в стратегических планах развития принципов 22 корпоративной социальной ответственности повышает адаптивность и эффективность предпринимательских структур. Реализация этих принципов также способствует легитимизации деятельности предпринимательских структур в глазах общественности. В долгосрочном плане социальная ответственность служит условием экономической эффективности. Она влияет на степень доверия потребителей к продукции, производимой данной корпорацией, и, соответственно, на курс его акций. Другими словами, в конце XX в. решение социальных проблем становится прибыльным делом. Следует отметить, что приверженность теории разумного эгоизма всегда присутствовала в российской экономической мысли и практике благотворительности и пожертвований российских купцов и фабрикантов [123]. Автор теории социально-ответственного поведения бизнеса Джозеф Галаскевич полагает, что основная его мотивация заключается в борьбе за социальный статус, который приобретается в процессе дарения. Феномен «social status games» существовал задолго до открытия Колумбом Америки. Индейские племена оценивали социальный статус соплеменников не просто по богатству, а по их «благотворительной активности». В Англии и США благотворительная деятельность была рубежом, отделяющим «просто богатых» от «достойных». В Америке, где изначально никакой знати не было вовсе, пожертвования позволяли стать достойным и признанным членом местного сообщества [79]. Теория корпоративного гражданства. Само понятие «корпоративного гражданства» появилось в 1980-е гг. в американской литературе, посвященной проблемам корпоративного управления. Сегодня термин широко используется и самим бизнесом, и в экспертном и научном сообществе. В самом общем плане корпоративное гражданство - это стратегия бизнеса по взаимодействию с обществом в целях обеспечения эффективного и устойчивого развития и повышения собственной репутации как ответственного «корпоративного гражданина», полноправного участника такого развития. Само понятие «устойчивого развития» стало неотъемлемой частью политического лексикона акторов глобализации после принятия «Повестки дня на XXI век» на Конференции ООН по окружающей среде и развитию (Рио-де-Жанейро, 1992г.). Концепция строится на понимании роли каждого из этих акторов в обеспечении устойчивого развития на национальном и глобальном уровнях. В рамках такого подхода бизнес рассматривается как ключевой участник системы общественных отношений. Корпоративная социальная ответственность представляет собой своего рода материальный фундамент, несущую конструкцию корпоративного гражданства. Один из ведущих исследовательских центров по тематике корпоративного гражданства, работающий при Бостонском колледже, определяет корпоративное гражданство как «стратегию бизнеса, которая формирует лежащие в основе деятельности компании и в ее взаимодействии 23 с обществом ценности» [Цит. по: 27] Эта деятельность сосредоточена на четырех основных направлениях: -минимизации негативных последствий предпринимательской активности и корпоративных решений для ее стейкхолдеров. Речь идет о соблюдении этических принципов деловой активности, о поддержке борьбы с коррупцией и в защиту прав человека, против нанесения ущерба окружающей среде, о контроле над деятельностью поставщиков в целях соблюдения стандартов и социальных норм на предприятиях всех звеньев производственной цепочки, об ответственном отношении к персоналу, донесении объективной маркетинговой информации и производстве безопасных и качественных товаров и услуг; -максимизации выгод через вклад в социальное и экономическое благосостояние путем инвестирования ресурсов в интересах не только акционеров, но и широкого круга заинтересованных участников. Подразумевается помощь в решении социальных проблем (в сфере образования, решения проблем молодежи, здравоохранения, развития трудовых ресурсов и т.п.), обеспечение стабильной занятости и справедливой оплаты за труд, а также производство социально значимой продукции; обеспечении прозрачной отчетности и ответственного взаимодействия с ключевыми стейкхолдерами, создании отношений доверия через большую открытость тех успехов и проблем, с которыми сталкивается придерживающаяся этических принципов поведения компания. В этих целях создаются специальные механизмы взаимодействия с заинтересованными участниками для обеспечения их вовлечения в управление, публиковать социальные отчеты и придерживаться кодекса поведения; - содействии получению высоких финансовых результатов, исходя из понимания того, что обеспечение прибыли акционерам должно рассматриваться как важная составляющая обязательств компании перед обществом. Несмотря на противоречия в концепциях социально ответственного бизнеса, все подходы едины в том, что социальная ответственность – это ответственность компании перед людьми и организациями, с которыми связана ее деятельность. Выделяются две основные составляющие концепции социальной ответственности бизнеса. Первая — это минимизация бизнесрисков, т.е. идентификация и заполнение всех пробелов, которые существуют во взаимоотношениях компании и общества. Вторая составляющая — превращение проблем, существующих в общественной жизни и окружающей среде, в возможности для бизнеса. Таким образом, компании могут использовать свою основную деятельность для решения социальноэкономических проблем, что является, на наш взгляд, социальной инновацией. 24 1.3 Социальная ответственность предпринимательских структур и ее уровни Актуализация и приоритетность проблем социальной ответственности бизнеса обусловлены, с одной стороны, общей высокой степенью хозяйственного развития ведущих государств мира, создающей материальные возможности для поддержания современных стандартов качества жизни населения. С другой, — с повышением значимости нематериальных факторов экономического роста, связанных с необходимостью инвестиций в «человеческий капитал», как ключевого условия инновационного экономического роста, основанного на потенциале интеллекта, образованности и творчества работников. В России немаловажной причиной повышения внимания к развитию социальных функций предпринимательского сообщества явился пересмотр традиционных взглядов на концепцию социальной политики в сторону расширения круга ее субъектов и значительного сокращения роли государства в решении многих социально-экономических проблем. Бесспорным фактом хозяйственной практики выступает воздействие, которое оказывает власть на экономическое поведение бизнеса, его содержание и результаты. Экономика как целостный организм функционирует в пространстве «властных напряжений». К сожалению, чаще всего, власть рассматривает бизнес как дополнительный источник финансирования собственных программ. По мнению некоторых исследователей, существующий подход к корпоративной социальной ответственности (КСО) превращает бизнес-сообщество России в инструмент для затыкания брешей социальной сферы, возникающих из-за ошибок и небрежностей институционального управления. Социальные инвестиции российских компаний составляют от 8% до 30% их прибыли после уплаты налогов. Между тем на Западе компании тратят на социальные и благотворительные программы в среднем 0,5% от прибыли до налогообложения [2]. В России выстраивается система отношений «старший — младший», когда крупный бизнес «отвечает за всё» и даже периодически предпринимаются попытки законодательно закрепить за бизнесом обязанность реализовывать социальные программы. Для организации социально ответственной работы государства и бизнеса в первую очередь нужно определить зоны их ответственности, а также то, как действовать в тех областях, где интересы пересекаются. Необходим оптимальный баланс между основной деятельностью компаний и их поддержкой «территорий присутствия». Более того, пример социально ответственного поведения бизнес-сообществу должен подавать главный консолидированный работодатель — государство. Речь, таким образом, идет об объективной необходимости нахождения форм гармонизации априори противоречивых начал — экономических и социальных целей корпораций, корпоративных и общенациональных интересов. 25 Однако и российскому бизнесу зачастую не хватает четкого понимания и сознательного принятия того, что социальная ответственность бизнеса – это не нечто исключительное, вызываемое какими-то особыми обстоятельствами, а норма, вытекающая из самой сущности крупного корпоративного бизнеса. Бизнес не может действовать изолированно от общества, поскольку он сам — часть социума. Крупная компания является социально-экономическим институтом, занимающим ведущее положение в странах с рыночной экономикой.. В отличие от фирм малого и среднего бизнеса, крупные компании зачастую являются градообразующими, от их деятельности во многом зависит состояние окружающей среды, качество потребительских товаров. Они группируют и внутри себя, и вокруг себя большие массы заинтересованных людей, так называемых стейкхолдеров. Обычно стейкхолдеров разделяют на первичных и вторичных. Первичные – акционеры, сотрудники, инвесторы, клиенты, бизнес-партнеры по производственной цепочке - имеющие легитимное и прямое влияние на корпорацию. Вторичные, имеющие опосредованное влияние на бизнес, к которым относятся: органы власти и управления (муниципальные, субъекта федерации и федеральные); конкуренты; другие компании; местные сообщества, куда входят: средства массовой информации; некоммерческие организации, в том числе организации гражданского общества (экологов, защиты прав потребителей, правозащитников и др.) и благотворительные; местные активисты, формирующие общественное мнение. Некоторые такие группы оказываются «стейкхолдерами поневоле», вне и помимо собственного выбора, но именно вследствие того ущерба, который им наносит или может нанести деловая активность компании. Стейкхолдеры формируют взаимозависимую систему отношений (связей), своеобразную «паутину», которая может либо поддерживать бизнес в трудную минуту, либо, напротив, лишает компанию возможности действовать. Наличие подобного рода социальных связей еще раз подтверждает тот факт, что корпорация является важным общественным институтом, который включен в систему общественных отношений, во многом определяющих социально-экономическое бытие отдельных субъектов общества, а, если брать корпоративный сектор в целом, то и всего общества в целом. По существу, корпоративный сектор и государство разделяют ответственность не только за состояние системы социальнотрудовых отношений, но и за благополучие общества в целом. Следовательно, можно сделать вывод, что корпорации не только все глубже внедряются в социальную ткань общества и его структуры и существенно меняют правила игры, по которым эти структуры функционируют, но и сами оказываются во все более серьезной зависимости от социума и от власти. Растет понимание общественной значимости собственной деятельности и в самих корпорациях, что находит выражение в широком распространении практики социальной ответственности бизнеса. Однако социальная ответственность бизнеса трактуется по-разному: иногда очень узко, иногда чересчур расширительно. Корпоративная 26 социальная ответственность (в узком смысле) включает в себя обязанность эффективно осуществлять функцию создания добавленной стоимости, честно и в полном объеме выполнять социо-эколого-экономические обязательства, установленные законами и этическими нормами и правилами, принятыми в обществе. Традиционная трактовка корпоративной социальной ответственности в узком смысле предполагает своевременную выплату работникам зарплаты, уплату налогов, соблюдение законодательства в сфере охраны окружающей среды, техники безопасности и здоровья работников, этичное поведение в рамках существующего законодательства. Таким образом, исходной сферой формирования системы социальной ответственности бизнеса являются социально-трудовые и связанные с ними экономические и политические отношения. С этих позиций социальная ответственность выступает как метод цивилизованного решения социальнотрудовых конфликтов, содержащий в себе механизм достижения социальной стабильности общества. В настоящее время в Российской Федерации идет процесс создания правовых основ и механизмов реализации взаимодействия власти и бизнеса в рамках трипартизма (правительство-профсоюзыпредприниматели), вырабатываются формы и методы осуществления управления организациями в новых условиях. Социальная ответственность бизнеса (в широком смысле) представляет собой добровольный вклад в развитие общества в социальной, экономической и экологической сферах, зачастую не связанный напрямую с основной деятельностью компании и выходящий за рамки определенного законодательного минимума и принятых в обществе этических норм. Это ответственность перед деловыми партнерами и сотрудниками, перед местными сообществами и населением в целом. Высшей формой социальной ответственности бизнеса является включение его в систему социального партнерства, в результате которого происходит пересмотр ответственности бизнеса, власти и общества в решении общественно-значимых проблем, искоренение социального иждивенчества, создание механизмов общественного контроля над выполнением государством своих социальных обязательств. Если условно представить корпоративную социальную ответственность в виде пирамиды, то в основании этой пирамиды находится бизнесдеятельность компании с ее главными ценностями и принципами, а на вершине - взаимодействие со всеми заинтересованными в делах компании лицами (стейкхолдерами). Исходя из этого, взаимосвязи компании с основными субъектами социального партнерства предлагается организовывать следующим образом (см. рис.3). 27 Сообщество территории присутствия компании Общественное мнение Партнеры Властные структуры (Правительство, Дума, министерства и ведомства, губернаторы, городские администрации, мэры, фискальные органы и т.д.) Потребители Поставщики Работники Инвесторы Законы Сотрудничество Влияние на компанию Связи с общественностью Влияние на компанию Связи с партнерами Связи с органами власти и управления Управление связями в корпорации Рисунок 3 - Схема взаимодействия компании со стейкхолдерами Поскольку число, состав и круг интересов стейкхолдеров постоянно меняется, постольку необходимы адекватные изменения реализуемой корпорацией модели взаимодействия с ними. На основе градации категорий стейкхолдеров можно выделить несколько уровней корпоративной социальной ответственности: 1. Микроуровень: ответственность перед сотрудниками (персоналом), партнерами, акционерами и потребителями. Так, например, социальная защищенность сотрудников компании обеспечивается целым рядом программ и инициатив, направленных на создание и поддержание корпоративной культуры, развитие чувства корпоративной принадлежности, приверженности сотрудников ценностям и идеалам компании. Существуют программы социальных льгот, предоставляемых работникам на основе добровольно взятых компанией обязательств, которые могут включать: медицинские услуги – работу здравпункта, поликлиническое обслуживание, добровольное медицинское страхование и предоставление путевок для отдыха и оздоровления работников и членов их семей; ежегодный бонус к очередному отпуску, материальную помощь, выдачу возвратных беспроцентных ссуд при условии закрепления в коллективном договоре; организацию питания сотрудников, компенсацию на питание; скидки работникам при покупке продукции предприятия; доставку к месту работы транспортом компании; предоставление средств мобильной и пейджинговой связи; возмещение расходов, связанных с переездом, и на время работы по контракту в регионе; 28 оплату аренды жилой площади, услуг няни и т.п. 2. Мезоуровень: ответственность перед местными сообществами. 3. Макроуровень: ответственность перед государством. 4. Мегауровень: ответственность перед мировым сообществом. Существуют и другие подходы к выделению уровней корпоративной социальной ответственности [27]: первый – базовый или обязательный – своевременная выплата работникам зарплаты, оплата налогов, соблюдение законодательства в сфере охраны окружающей среды, техники безопасности и здоровья работников, этика поведения в рамках законодательства и кодекса корпоративного поведения. Соблюдение требований первого уровня социальной ответственности позволяет предприятию выйти на цивилизованный рынок; второй – уровень благотворительности (традиционная адресная благотворительность, а затем стратегическая, обеспечивающая стратегический интерес компании - программы помощи и спонсорство); третий – уровень социальной ответственности корпорации перед ее персоналом. Как правило, – это, обеспечение расширенного, за рамки российского законодательства пакета социальных услуг работникам, создание собственной (корпоративной) пенсионной систем, реализация внутрифирменных программ по медицинскому обслуживанию, организации питания и отдыха, развитию физкультуры и спорта, обеспечению жильем, по подготовке и переподготовке кадров, по совершенствованию организации и культуры производства и т.п.; четвертый – уровень социальных инвестиций1. Социальное инвестирование возникло в качестве альтернативы благотворительности, как традиционной, так и стратегической. Данный уровень КСО предполагает проведение целенаправленной долгосрочной социо-эколого-экономической политики компании на территории присутствия, направленной на решение общественно значимых задач и подразумевающей взаимное вложение ресурсов представителей местных сообществ и приносящей взаимные выгоды всем участникам. Социальные инвестиции бизнеса - это материальные, технологические, управленческие или иные ресурсы, а также финансовые средства компаний, направляемые по решению руководства на реализацию социальных программ, разработанных с учетом интересов основных внутренних и внешних стейкхолдеров, в предположении, что в стратегическом отношении компанией будет получен определенный социальный и экономический эффект. Каждой компании, находящейся на этом уровне КСО важно правильно определять круг своих стейкхолдеров. Переход к фокусированным социальным инвестициям компаний на национальном и региональном уровнях, направленным на решение самых Термин «социальное инвестирование» часто путают с термином «социально ответственное инвестирование», то есть инвестирование средств в акции компаний, деятельность которых соответствует этическим стандартам, признанными Фондами социального инвестирования. 1 29 актуальных для страны проблем в сфере занятости, борьбы с бедностью, образования, жилья, безопасности, охраны здоровья и среды обитания может быть поддержан системой мотивационных мер со стороны государства; пятый – уровень венчурной филантропии. Венчурная филантропия "нестандартная" благотворительная деятельность, возникшая в результате интеграции в филантропическую деятельность принципов и стратегий венчурного предпринимательства. Основными ценностями венчурной филантропии являются творческий, инновационный подход к решению социальных проблем, базирующийся на долгосрочном финансировании и партнерстве. Проведенные исследования показали, что многие предприятия Новгородской области работают на принципах социального партнерства. Так 26,8% опрошенных предприятий имеют социальные программы, 56,1% занимаются благотворительностью (см. таблицу 2). Таблица 2 – Социальные программы предприятий Число % от общего числа предприятий предприятий, имеющих социальные программы Добровольное медицинское страхование 2 18,2 Страхование от несчастных случаев 1 9,1 Участие сотрудников в благотворительности 1 9,1 Оплата занятий спортом 1 9,1 Оплата столовой 4 36,4 Улучшение условий труда 2 18,2 Материальная помощь сотрудникам по 3 27,3 различным случаям Детские социальные программы 2 18,2 Социальные программы для пенсионеров, 2 18,2 ветеранов Льготные кредиты сотрудникам 3 27,3 Оплата проезда, доставка на работу 3 27,3 Программы по обеспечению жильем 1 9,1 Обучение, подготовка, переподготовка 2 18,2 сотрудников Стипендии от предприятия 1 9,1 Бесплатные медицинские услуги 2 18,2 Итого 11 26,8 Среди социальных программ опрошенных предприятий чаще всего встречаются оплата занятий спортом, столовая, бесплатная медицинская помощь, стоматология. Например, такие программы имеют «ОКБ-Планета», «Акрон», «Новгородский завод стекловолокна», «Амкор Ренч» и другие. Завод металлоизделий «Олевс» среди социальных программ имеет даже обеспечение сотрудников жильем. Основные направления благотворительной деятельности предприятий представлены в таблице 3. 30 Таблица 3 – Благотворительная деятельность предприятий Число предприятий Социальные программы для ветеранов Помощь Общественным организациям (общество глухих, общество слепых) Помощь общественным акциям («Чистый берег», детские творческие мероприятия и пр.) Финансовая поддержка общественных учреждений В том числе: Школ Детских садов Спортивных учреждений Домам инвалидов Больницам Детским домам Церкви Итого 1 3 % от общего числа предприятий, имеющих социальные программы 5,3 15,8 5 26,4 5 6 1 1 3 4 2 23 26,4 31,6 5,3 5,3 15,8 21,1 10,5 56,1 Среди направлений спонсорской помощи организаций чаще встречаются такие направления, как шефская помощь детским домам, детским садам, школам, больницам и спортивным учреждениям. В качестве примера предприятий, занимающихся благотворительностью на постоянной основе можно привести «Акрон», «Сплав», «Нефтезаводмонтаж», «Амкор Ренч», «Квант», «Новтрак» и другие. На основе обобщения существующих подходов нами разработаны критерии, на основе которых предложена градация уровней социальной ответственности бизнеса структурированных по принципу иерархии от низшей формы к высшей: Первый – уровень базовой социальной ответственности, включающий обязательства бизнеса в рамках этических норм и действующего законодательства в области занятости, охраны труда, здоровья, окружающей среды, уплаты налогов и др. (уровень социальной ответственности, нейтрализирующий убытки компании по причине выполнения существующих юридических норм и правил). Второй – уровень внутренней социальной ответственности, связанный с осуществлением программ социальных льгот, предоставляемых работникам на основе добровольно взятых компанией обязательств, направленных на создание и поддержание корпоративной культуры, развитие чувства корпоративной принадлежности, приверженности сотрудников ценностям и идеалам компании. Третий – уровень социальной ответственности, связанный с оказанием традиционной благотворительной помощи и спонсорством. Этот уровень не связан с разработкой стратегических социальных программ, способствующих максимизации показателей деятельности компании. В данном случае 31 исходным мотивом социальной активности являлся альтруизм, желание помочь нуждающимся, или невозможность отказа в помощи. Четвертый – это комбинация второго и третьего уровней, связанная как с осуществлением программ социальных льгот, предоставляемых работникам на основе добровольно взятых компанией обязательств, так и с оказанием традиционной благотворительной помощи, спонсорством. Движущими мотивами социальной ответственности являются мотивы второго и третьего уровней. Пятый – уровень социальной ответственности, ориентированный на достижение корпоративных целей и учитывающий интересы внутренних и внешних стейкхолдеров (уровень социальной ответственности, максимизирующий финансово-экономические показатели деятельности компании, благодаря целенаправленной социальной политике. Движущим мотивом социальной ответственности становятся прагматизм, стремление увязать социальную деятельность с экономическим расчетом.). Шестой уровень - социальные инвестиции, направленные на реализацию социально значимых программ, разработанные с учетом интересов основных внутренних и внешних заинтересованных сторон в предположении, что в стратегическом отношении компанией будет получен определенный социальный и экономический эффект в долгосрочном периоде. Седьмой уровень - венчурная филантропия, отражающая творческий, инновационный подход к решению социальных проблем. Как и социальное инвестирование, венчурная филантропия направлена на решение текущих социальных проблем и финансирование социальных проектов. Восьмой - уровень социальной ответственности, включающий оказание помощи, направленной исключительно на извлечение полезности от благотворительных акций, а не на улучшение экономических показателей деятельности компании (уровень социальной ответственности, максимизирующий социальную полезность, то есть удовольствие или удовлетворение от осуществляемых благотворительных мероприятий). При распространении такого подхода может возникнуть пострациональная экономика, базирующаяся не столько на стремлении компаний максимизировать свою прибыль, сколько на стремлении максимизировать позитивные экстерналии от своей деятельности при одновременном сохранении на заданном уровне прибыльности и капитализации. 32 Таблица 4 – Критерии и уровни социальной ответственности предпринимательских структур Критерии Мотивация Уровень СО Базовая ответственность 1 уровень Внутренняя ответственность 2 уровень СО, связанная с традиционной благотворительностью 3 уровень Комбинированная СО (сочетание внутренней и традиционной) 4 уровень Стратегическая благотворительность (СО с экономическим расчётом) 5 уровень Инициатива Благополучатели Связь с основной деятельностью Управляющая структура Ресурсы Используемые механизмы финансирования Влияние на Социаль основную Частота ный эф- деятельность реализации фект (выгода для бизнеса) Постоянно НизПрямая выкий года Выполнение существующих юридических норм и правил Подчинение существующим законам Определены законом Связана напрямую Руководство фирмы Деньги, материальные ресурсы Обязательные выплаты Желание руководства улучшить благосостояние работников, развить чувство корпоративной принадлежности Альтруизм, желание помочь нуждающимся или невозможность отказа Личная инициатива руководства, возможна инициатива со стороны профсоюза Учёт интересов работников предприятия Не связана Руководство фирмы Деньги, материальные ресурсы Финансирование социальных льгот для работников и их семей Разовая или систематическая Низкий Отсутствует либо низкая Благотворительные пожертвования, спонсорство Разовая помощь Низкий Отсутствует либо низкая Сочетание двух предыдущих Сочетание двух предыдущих Руководство фирмы, чаще действующее не от лица компании, а от собственного имени Руководство фирмы Деньги, материальные ресурсы Сочетание двух предыдущих Не связана (либо косвенно связана в случае невозможности отказа) Не связана (либо косвенно связана) Деньги, материальные ресурсы Сочетание двух предыдущих Сочетание двух предыдущих Низкий Отсутствует либо низкая Стратегический интерес компании Отбор лучших заявок из числа поданных, на основе внутренних стандартов компании Учёт интересов благополучателей, эффективность в решении текущих соц. проблем Связана опосредованно Отдел, занимающийся реализацией социальных и благотворительных программ Деньги, материальные ресурсы, труд волонтеров Благотворительность, спонсорство, гранты, не связанные с бизнес-интересами фирмы Самостоятельная систематическая программная деятельность Средний Компания не придает существенного значения, является дополнительным эффектом Реакция на «Прихоть» запрос, личная руководства инициатива руководства 33 Социальные инвестиции 6 уровень Венчурная филантропия 7 уровень Социальная полезность 8 уровень Интерес компании в получении прибыли в долгосрочном плане интегрирующий интересы компании и потребности местных сообществ Опережающая инициатива компании, связанная с интересами основной деятельности в долгосрочном плане Желание оказать благотворительную помощь с перспективой получения прибыли в случае успешной реализации проекта Инициатива компании в поиске и поддержке выдвигаемых инновационных проектов (гранты, конкурсы) Извлечение полезности от благотворительных акций, получение удовлетворения/удовольствия (высшим руководством/) Опережающая инициатива компании, не связанная с интересами основной деятельности Потребность местного сообщества, бизнес выгода. Эффективность в создании механизмов окончательного решения социальных проблем Социальная эффективность, потребность местного сообщества, и возможная бизнес выгода в случае успешной реализации проекта Интегрирована в основную деятельность фирмы Специализированный отдел, в совет которого входят ключевые сотрудники основных направлений компании Объединение ресурсов фирмы (деньги, материальные ресурсы, труд волонтеров) и ресурсов партнеров Социальное партнерство Систематическая программная деятельность, включена в стратегию основной деятельности Высо- Выгода для кий бизнеса планируема, измерима и контролируема, достигает высокой величины Отсутствует Равноправные партнёрские отношения донор-реципиент. Решающее слово владельца компании донора Объединение ресурсов партнеров (идея проекта реципиента, финансирование донора) Социальное партнёрство (грантовые программы, конкурсы) Разовая или систематическая (по мере появления подходящих проектов) Выявление нуждающихся в благотворительности на основе анализа ситуации в регионе. Личный интерес владельца Отсутствует Высшее руководство от имени владельца компании Средства выделяемые из прибыли по усмотрению собственника (ов) компании Благотворительные пожертвования Разовая или систематическая (по мере высвобождения средств) Высо- Подразумевакий ется выгода в случае успешной реализации проекта, в противном случае – получение удовлетворения владельцем компании от благотворительности и положительное влияние на имидж компании Очень Не планирувысо- ется как средкий ство получения выгоды, но положительно влияет на имидж фирмы, рост доверия к компании 34 На основе градации уровней социальной ответственности предпринимательских структур и их характеристик, представленных в таблице 4 определяется степень их социальной ответственности по методике, включающей следующие этапы: I этап: Проверка поведения компании на соответствие уровню базовой ответственности, которая проводится на основе последовательности ответов «да» или «нет» на такие вопросы, как: 1. Компания создает рабочие места? 2. Компания производит качественные товары и услуги? 3. Компания плати налоги в полном объеме? 4. Компания не имеет задолженности по выплате заработной платы? 5. Отношение наименьшей заработной платы в компании к прожиточному уровню в регионе больше или равно 1? При получении положительных ответов (да) на первые четыре предложенные вопроса и отрицательного ответа (нет) на пятый вопрос предпринимательская структура относится к первому уровню ответственности (уровню базовой ответственности). В случае положительного ответа на пятый вопрос можно переходить ко II этапу. В противном случае (если есть хотя бы один отрицательный ответ на первые четыре предложенных вопроса) делается вывод, что компания не является социально ответственной. II этап: Проверка поведения компании на соответствие определенному уровню социальной ответственности. На основе характерных черт уровней социальной ответственности, представленных в таблице 4, компания относится к одному из представленных уровней. Возможны следующие ситуации: 1. Компания отнесена ко второму уровню социальной ответственности (внутренняя ответственность). В этом случае говорят о низкой степени социальной ответственности компании. Дальнейший анализ ее поведения можно проводить, используя показатели: объем и/или доля социальных расходов в чистой прибыли; объем социальных расходов на одного работника; число и/или доля работников, получающих социальную помощь от компании. 2. Компания отнесена к третьему уровню социальной ответственности (уровень традиционной благотворительности). В этом случае говорят также о низкой степени социальной ответственности компании. Дальнейший анализ ее поведения можно проводить, используя показатели: объем и/или доля социальных расходов в чистой прибыли; объем социальных расходов на одного благополучателя; число благополучателей. 3. Компания отнесена к четвертому уровню социальной ответственности (комбинированная социальная ответственность). В этом случае говорят о степени социальной ответственности компании ниже среднего. Дальнейший анализ ее поведения можно проводить, используя показатели предыдущего уровня. 4. Компания отнесена к пятому уровню социальной ответственности (стратегическая ответственность). В этом случае говорят о средней степени 35 социальной ответственности компании. Дальнейший анализ ее поведения можно проводить, используя показатели предыдущего уровня. 5. Компания отнесена к шестому уровню социальной ответственности (социальные инвестиции). В этом случае говорят о степени социальной ответственности компании выше среднего. Дальнейший анализ ее поведения можно проводить, используя показатели предыдущего уровня. 6. Компания отнесена к седьмому уровню социальной ответственности (венчурная филантропия). В этом случае говорят о высокой степени социальной ответственности компании. Дальнейший анализ ее поведения можно проводить, используя показатели предыдущего уровня. 7. Компания отнесена к восьмому уровню социальной ответственности (уровень социальной полезности). В этом случае говорят об очень высокой степени социальной ответственности компании. Дальнейший анализ ее поведения можно проводить, используя показатели предыдущего уровня. Следует отметить, что в основе предложенной методики определения степени социальной ответственности российских предпринимательских структур лежит допущение, что социально ответственная компания – это, прежде всего, компания, получающая прибыль и имеющая положительную динамику развития. 1.4 Методические подходы к оценке корпоративной социальной ответственности Разработка и совершенствование теории корпоративной социальной ответственности поставила перед научным сообществом такую проблему как измерение совокупного вклада компании в социально-экономическое развитие общества. Суммарный вклад бизнеса в благополучие местного сообщества может измеряться различными методами с использованием как количественных, так качественных критериев (таблица 5), однако в настоящее время не существует единых критериев такой оценки, в результате чего ни один из них не является универсальным. 36 Таблица 5 – Характеристика основных методов оценки корпоративной социальной ответственности Методы оценки КСО Критерии оценки Недостатки 1 2 3 Метод тройного итога (Triple Bottom Line) - экономические показатели - экологические показатели - социальные результаты деятельности - не учитываются характер взаимоотношений и формы взаимодействия компании со всеми стейкхолдерами, а также эффективность этого взаимодействия Метод сбалансированной карты оценки (Balanced Scorecard) - финансовые показатели - отношения с клиентами - внутренние бизнес-процессы, - инновации и обучение; - не рассматриваются характер взаимоотношений и формы взаимодействия с государством и местным сообществом, а также экологические результаты деятельности компании Метод Лондонской группы сравнительного анализа (London Benchmarking Group) - социальная вовлеченность компаний; - не учитываются финансовые и экологические показатели, взаимоотношения и взаимодействия компании со всеми стейкхолдерами Стандарт SA 8000 - социальные аспекты системы управления компании; - не учитываются экономические и экологические результаты деятельности, а также внешнюю социальную активность компании Европейская модель качества - качество продукции (European Foundation for Quality - ответственность перед Management Model for Business потребителями Excellence) - не учитываются финансовые и социальные результаты деятельности компании, взаимоотношения с государством и местным сообществом Индекс корпоративной благотворительности (Corporate Philanthropy Index) - благотворительность - взаимоотношения с основными партнерами - не учитываются экономические и экологические результаты деятельности компании, взаимоотношения с государством Социальный индекс (Social Index - SI) - внутренние и внешние социальные программы - не рассматриваются экономические и экологические результаты деятельности компании, взаимоотношения с органами власти Индекс устойчивости Доу Джонса (Dow Jones Sustainability Index) - экономическая основа для развития компании - социальная активность - экологическая деятельность - не берется в расчет характер взаимосвязей и форм взаимодействия компании со всеми стейкхолдерами; - невозможно оценить все компании Индекс FTSE4Good - финансовые, социальные и экологические показатели компаний, не относящихся к «запрещенным отраслям»; - не учитываются характер взаимосвязей и формы взаимодействия компании со всеми стейкхолдерами; - невозможно оценить все компании Индекс Domini Social Investment (DSI 400) - социальные и экологические показатели крупнейших по капитализации компаний, не относящихся к «запрещенным отраслям» 37 - не рассматриваются характер взаимосвязей и формы взаимодействия компании со всеми стейкхолдерами - невозможно оценить все компании. Для полной и достоверной оценки социальной ответственности требуется исчерпывающая информация обо всех аспектах деятельности компании. Документом, представляющим собой источник комплексной информации о деятельности компании в социальной, экономической и экологической сферах, является социальный (нефинансовый) отчет. Наряду с этим социальный отчет представляет инструмент коммуникации компании со всеми заинтересованными сторонами. Поэтому на основе анализа информации, представленной в социальных отчетах компаний, нами разработаны следующие критерии, позволяющие оценить уровень развития и выявить специфику корпоративной социальной ответственности не только самой компании, но и отдельного региона, а также страны в целом. — Сущностное понимание корпоративной социальной ответственности, то есть что именно российский бизнес понимает под социальной ответственностью. В настоящее время существует несколько подходов к ее определению, однако подавляющее большинство исследователей данной проблемы понимают под корпоративной социальной ответственностью добровольный вклад предпринимательских структур в развитие общества в социальной, экономической и экологической сферах, связанный напрямую с основной деятельностью компании, но выходящий за рамки определенного законом минимума. Представляется, что именно такой подход и определяет сущность КСО. Предпринимательская структура, формулируя сущностное понимание корпоративной социальной ответственности, определяет место и роль соответствующих практик в развитии бизнеса, а также может концентрировать свое внимание на различных аспектах социальной ответственности, реализующихся в управленческих процессах, что приводит к соответствующим результатам поведения бизнеса. — Доступность, прозрачность и достоверность представленной информации является одним из основных критериев оценки уровня социальной ответственности бизнеса. Полное непредоставление информации о социальной и экологической деятельности свидетельствует о слабой социальной активности компании. Прозрачность предполагает высокую степень структурированности информации, удобство ее преобразования в легко читаемые форматы. Максимально достоверной формой предоставления информации является публикуемая аудированная социальная отчетность, которая показывает высокую степень социальной ответственности компании. — Характер взаимоотношений и механизмы взаимодействия компании со всеми стейкхолдерами. Характер взаимоотношений субъектов показывает силу их связи, а также зависит от самоидентификации каждого участника взаимодействия. Механизмы взаимодействия отражают способы воздействия субъектов друг на друга с целью влияния на результат совместной деятельности. Данный критерий необходим для идентификации основных стейкхолдеров компаний с целью выявления приоритетов взаимодействия, определения степени учета интересов всех заинтересованных сторон. — Направления и формы реализации социальных программ и проектов компании. В соответствии с данным критерием, помимо направлений 38 социальных программ и проектов (внутренние и внешние социальные программы, поддержка незащищенных слоев населения, спорта и т.д.), определяются формы реализации социальных инициатив компании – от несистематической благотворительности до комплексных социальных программ, что непосредственно будет свидетельствовать о степени зрелости социальной ответственности. — Суммарный вклад бизнеса в решение социальных проблем общества – количественный критерий, измеряемый в абсолютных и относительных величинах. Абсолютный показатель отражает сумму средств, выделяемую бизнесом на реализацию социальных и экологических программ, а также благотворительность. Относительным показателем является доля средств, выделяемая бизнесом на реализацию социальных инициатив, в чистой прибыли компании или социальных расходов всех компаний. Производным показателем является доля средств, направляемая на реализацию социальных программ через властные структуры и некоммерческие организации. — Устойчивость КСО в зависимости от факторов внешней среды. Данный критерий позволяет учитывать изменение затрат на корпоративную социальную ответственность в динамике, а также выявлять компании, которые действительно придерживаются принципов социальной ответственности бизнеса. Критерий может использоваться в качестве результирующего показателя зрелости корпоративной социальной ответственности. — Стимулирование расширения КСО. Выявление наличия стимулов для развития или сворачивания корпоративной социальной ответственности с целью выработки прогноза развития КСО. Наличие стимулов определяется мотивами раскрытия информации о социально-экономической и экологической деятельности компании, периодичностью ее опубликования, а также сравнением заявленных планов и фактических результатов. — Общее и особенное в реализации российской концепции социальной ответственности бизнеса. Данный критерий необходим для выявления специфики и определения этапа зрелости корпоративной социальной ответственности. Определяется путем сравнения региональных, российских и мировых практик корпоративной социальной ответственности. — Социальная роль крупных вертикально интегрированных компаний федерального уровня в процессе реализации региональных экономических интересов. Выявляется специфика трансрегиональных компаний в системе корпоративной социальной ответственности в зависимости от локализации экономических интересов крупного бизнеса. При этом сравнивается суммарный вклад в решение социо-эколого-экономических проблем региона компаний федерального и регионального уровня, а также сопоставляется удельный вес затрат трансрегиональных компаний в развитие данного региона и других территорий присутствия анализируемой компании. Используя предложенные критерии, можно дать как количественную, так и качественную оценку социальной ответственности предпринимательских структур, независимо от их размеров, отраслевой принадлежности и организационно-правовой формы. 39 В настоящее время наблюдается тенденция к расширению социальной ответственности бизнеса, однако зачастую корпоративная социальная ответственность носит декларативный характер, В условиях динамично меняющихся экономических реалий, особенно кризиса, подобные компании быстро или постепенно сворачивают свои благотворительные и социальные проекты. Однако в то же время можно выявить компании, которые независимо от фазы экономического цикла действительно придерживаются принципов социальной ответственности. Степень влияния факторов внешней среды на деятельность компании в социальной сфере характеризует показатель устойчивости корпоративной социальной ответственности. Нами предлагается оценивать корпоративную социальную ответственность с помощью коэффициента устойчивости. Устойчивость корпоративной социальной ответственности характеризуется способностью поддержания достигнутого уровня функционирования системы корпоративной социальной ответственности и сохранения тенденции его развития при негативном воздействии факторов внешней среды. Отношение процентного изменения суммы всех элементов затрат на КСО к процентному изменению чистой прибыли, отражающее силу влияния изменения финансовых результатов компании на ее социальную активность, является показателем устойчивости КСО: n Kу Сi i 1 , ЧП n где Сi - процентное изменение суммы элементов затрат на КСО за i 1 K уст ойчивос т и _ КСО определенный период. К элементам затрат на КСО относятся средства, %ЧП выделяемые бизнесом на реализацию внешних и внутренних социальных программ и проектов, благотворительность, а также на природоохранную деятельность; ΔЧП – процентное изменение чистой прибыли за рассматриваемый период. Показатель Ку может рассчитываться как цепным, так и базисным методом. Он может быть положительным, отрицательным и равным нулю. Для уточнения данного коэффициента нами предлагается ввести индекс, показывающий отношение темпов роста затрат на КСО и чистой прибыли: I ÒÐÊÑÎ ÒÐ×Ï , где ТРКСО – темп роста затрат на КСО, ТРЧП – темп роста чистой прибыли. Для расчета предложенных показателей необходимо использовать данные компаний, имеющих положительный финансовый результат за рассматриваемый период. В соответствии со значениями рассчитанных показателей мы предлагаем выделить зоны устойчивости КСО (таблица 6). Для определения показателя устойчивости предпринимательской структуры в целом необходимо найти среднюю арифметическую динамического ряда для 40 каждой зоны. При анализе также нужно учитывать долю затрат на КСО в чистой прибыли предприятия. Если одновременно снижаются коэффициент устойчивости и доля социальных расходов в чистой прибыли, то это свидетельствует о сокращении масштабов корпоративной социальной ответственности. Следует отметить, что коэффициент на начальном этапе внедрения КСО или в случае незначительности доли социальных затрат в чистой прибыли может быть существенно выше 1 или ниже 0, но, если компания последовательно придерживается принципов КСО, то в течение 2-3 лет он стабилизируется на определенном уровне. Поэтому для анализа необходимо использовать данные более чем за три отчетных периода. Таблица 6 – Характеристика социальной ответственности Зона устойчивости Зона высокой устойчивости Устойчивая зона КСО Зона умеренной устойчивости Зона относительной устойчивости Зона низкой устойчивости Неустойчивая зона КСО Значение Ку Значение I К 1 I 1 0,5 К 1 I 1 — I 1 0 К 0,5 I 1 К 0 I 1 I 1 К 1 I 1 1 К 0 I 1 1 К 0 I 1 0 К 1 I 1 К 1 I 1 К 1 I 1 К 1 I 1 — I 1 зон устойчивости корпоративной Характеристика Темпы прироста социальных затрат компании превышают темпы прироста прибыли. Корпоративная социальная ответственность максимально интегрирована в основную деятельность предприятия. Темпы прироста социальных затрат компании ниже темпов прироста прибыли. Корпоративная социальная ответственность интегрирована в основную деятельность предприятия. Затраты на корпоративную социальную ответственность увеличиваются при неизменной прибыли. Темп прироста социальных затрат компании более чем в два раза ниже темпов прироста прибыли. Корпоративная социальная ответственность интегрирована в основную деятельность, но масштабы ее роста незначительны. Затраты на корпоративную социальную ответственность не изменяются при увеличении прибыли. Затраты на корпоративную социальную ответственность не изменяются при уменьшении прибыли. Затраты на корпоративную социальную ответственность изменяются прямо пропорционально изменению финансового результата компании. Затраты на корпоративную социальную ответственность сокращаются при увеличении прибыли. Проявляется несогласованность проводимой политики корпоративной социальной ответственности. Затраты на корпоративную социальную ответственность возрастают при снижении прибыли. Происходит одновременное сокращение прибыли и затрат на корпоративную социальную ответственность, при этом темпы снижения социальных затрат ниже темпов сокращения прибыли. При одновременном снижении прибыли и затрат на корпоративную социальную ответственность темпы снижения социальных затрат выше темпов сокращения прибыли. При разнонаправленном изменении социальных затрат и прибыли темпы снижения затрат на корпоративную социальную ответственность выше темпов увеличения прибыли. При разнонаправленном изменении социальных затрат и прибыли темпы роста затрат на корпоративную социальную ответственность выше темпов сокращения прибыли. Затраты на корпоративную социальную ответственность уменьшаются при постоянной прибыли. 41 Предложенная методика является универсальной для любой предпринимательской структуры, независимо от размера и отраслевой принадлежности. Она апробирована на предприятиях Новгородской области. Показатели рассчитаны для крупных предприятий и финансовых организаций Новгородской области, имеющих прибыль за период с 2004 по 2008 годы, и представлены в таблице 7. Таблица 7 – Среднее значение коэффициента устойчивости и доли затрат на КСО в чистой прибыли предприятий Новгородской области Среднее Средняя доля Доля значение затрат на КСО в предприятий, Зона устойчивости Ку чистой прибыли % Предприятия финансового Зона высокой 1,27 2,9 7,69 сектора устойчивости Отечественные Зона умеренной 0,47 7,93 88,46 промышленные предприятия устойчивости Предприятия с иностранным Зона умеренной 0,18 4,3 3,85 капиталом устойчивости Группы предприятий В результате исследования выявлено, что наибольшая часть предприятий находится в зоне умеренной устойчивой корпоративной социальной ответственности – основу составляют отечественные промышленные предприятия, в зоне высокой устойчивости располагаются компании финансовой сферы, а наименьшее изменение затрат на корпоративную социальную ответственность в зависимости от изменения финансовых результатов отмечается у предприятий с иностранным капиталом. Значения показателей по видам экономической деятельности представлены в таблице 8. Таблица 8 – Распределение предприятий Новгородской области по зонам устойчивости в соответствии с видом экономической деятельности Виды экономической деятельности Среднее значение Ку. Электроэнергетика 0,29 Химическое производство 0,25 Машиностроение и металлообработка Лесная, деревообрабатывающая и целлюлозно-бумажная Производство пищевых продуктов Средняя доля затрат на Доля КСО в предприятий, Зона устойчивости чистой % прибыли Зона умеренной 12,8 15,38 устойчивости Зона умеренной 4,95 3,85 устойчивости 0,71 9,5 38,46 0,22 4,7 19,23 0,4 4,35 15,38 42 Устойчивая зона Зона умеренной устойчивости Зона умеренной устойчивости Как видно из представленных таблиц (7, 8), в зоне высокой устойчивости находится финансовый сектор, машиностроение и металлообработка располагается в устойчивой зоне, остальные предприятия – в зоне умеренной устойчивости. В целом, у более чем 88% обследованных отечественных предприятий корпоративная социальная ответственность интегрирована в основную деятельность, однако масштабы ее роста незначительны. В заключение следует отметить, что существуют причины, затрудняющие расчет показателей социальной ответственности российских предпринимательских структур. Во-первых, весьма затруднительно в полном объеме получить необходимую для расчетов финансово-экономическую информацию в силу ее непрозрачности для внешних пользователей, кроме того, нередки ситуации, когда благотворительность включается в бизнес-расходы. Во-вторых, благотворительность зачастую носит стихийный характер: решение принимается, как правило, руководителем, исходя из личных мотивов, а эффект от его инициативы никак не отслеживается. 43 Глава 2 Этапы и формы взаимодействия участников системы социального партнерства 2.1 Определение этапов и форм конструктивного взаимодействия властных и бизнес-структур Взаимодействие бизнеса и власти отражающее интересы общества, является важнейшим фактором устойчивого развития страны. Современный этап социально-экономического развития России характеризуется недостаточной эффективностью системы связей бизнеса с власть, которая пока не позволяет эффективно реализовывать свои функции субъектам взаимодействия и негативно сказывается на решении экономических проблем общества. Под бизнесом, как субъектом взаимодействия с властью, понимается совокупность предпринимательских структур (от индивидуальных предпринимателей до общенациональных интегрированных бизнес-групп), ведущих хозяйственную деятельность на рынке в целях извлечения «частных» коммерческих выгод. Не зависимо от того, рассматривается бизнес с позиции структуры или с позиции деятельности основной его целью является получение прибыли. Рассмотрим сущность российского бизнеса, как наиболее динамичной и эффективной силы, призванной стать одной из важнейших движущих сил качественных преобразований в экономике, через выполняемые им функции. Основываясь на анализе научной литературы и экономической практики, представим обобщенный взгляд на функции современного российского бизнеса: экономическая – развитие любого общества возможно только при ведении им хозяйственной деятельности; инновационная – бизнес обеспечивает внедрение в практику новейших достижений в области науки и технологии. политическая – бизнес, особенно крупный, оказывает значительное влияние на принятие политических решений и оказывается важнейшим фактором развития гражданского общества. лидерская – в определенном смысле деловой мир является лидером в современном российском обществе, так как состояние бизнеса определяет состояние общества. социальная – бизнес выступает связующим звеном, обеспечивающим интеграцию общества, развитие социального партнерства. этическая (нравственная) – этика деловой активности выступает своеобразным ориентиром нравственной культуры других сфер общественной жизни. Другим субъектом исследуемых отношений является власть. Под властью, в нашем исследовании, понимается структура, наделенная, во-первых, 44 публичными функциями, что с экономической точки зрения означает выполнение обязанностей гаранта «правил игры» и производителя общественных благ; во-вторых, правом на принятие обязательных для других субъектов хозяйствования решений и легальными полномочиями по контролю за их исполнением. Власть является регулирующим и координирующим органом, определяющим стратегические ориентиры в социальном и экономическом развитии; создающим базовые условия для бизнеса и повышения эффективности экономики; разрабатывающим и внедряющим проекты государственной важности и национального масштаба. Рассмотрим сущность феномена власти и государства в контексте их взаимодействия с бизнесом в той же логике, то есть через функции. А. Бунич [13] выделяет 8 функций государства в экономике: Первая функция – дирижистская. В данном случае проводится прямая аналогию с оркестром, где музыканты играют, а дирижёр задает темп и синхронизирует их действия. На первый взгляд, роль дирижера сводится к малопонятному размахиванию палочкой. Однако уберите его – и музыка тотчас превратится в какофонию. Вторая функция связана со способностью государства служить локомотивом для инвестиций. Таковую способность обосновал Дж. Кейнс – самый выдающийся экономист XX века. Эти идеи легли в основу «Нового курса» американского президента Ф. Рузвельта. Кейнсианство около семидесяти лет являлось базовым трендом западной экономической теории. Однако в России были, оно не было востребовано. В фаворе были теории гораздо менее значительного Милтона Фридмана, отца-основателя монетаризма. А между тем идея мультипликатора Дж. Кейнса может оказаться весьма полезной для российской экономики. Суть этой идеи заключается в том, что государство изыскивает некую большую сумму и вкладывает ее в экономику. На эти деньги строятся некие объекты, предприятия, нанимаются работники, которым платят зарплату. У работников появляются деньги, следовательно, увеличивается спрос на товары народного потребления. В результате получают импульс к развитию соответствующие отрасли. Но в этих отраслях тоже есть работники, которые в свою очередь получают зарплату и также увеличивают спрос. Таким образом, закручивается огромная бизнес-цепочка, которая «разгоняет» экономику. Причем первичный импульс задается именно государством, являющимся в этом случае локомотивом инвестиций. Подвид второй функции – государство как гарант инвестиций. Государство должно вкладывать средства в экономику страны, чтобы убедить остальных, что вложения в российскую экономику являются надежным предприятием. Тогда капиталы будет вносить и российский и зарубежный бизнес. Вторая функция также включает в себя создание базы для крупных проектов. Например, строительство делового центра «Москва-Сити» было бы неосуществимо лишь силами частного бизнеса. В режиме самоорганизации оно 45 бы затянулось на десятки лет. В таких случаях, как реализация мега-проектов, рассчитанных на много лет, требуются определённые усилия со стороны государства по созданию инвестиционной привлекательности. Но эти усилия чаще всего оказываются оправданы, так как прибыль, в конечном счете, окупает затраты. Третья функция – государство как катализатор экономических процессов. Если необратимо стагнирует какое-то предприятие, почему бы не завершить его деятельность досрочно, пустив освободившиеся денежные и человеческие ресурсы на другое, перспективное с экономической точки зрения дело? Если понятно, что этот промышленный район не имеет перспективы, надо продумать меры, чтобы расчистить там площадку, на которую придут инвесторы и построят жилой квартал. Современная экономика – это в первую очередь экономика времени. Успех в глобальной конкуренции зависит от того, как быстро вы реагируете на изменившуюся ситуацию. Надо понимать, что частный бизнес никогда не возьмет на себя функцию экономии времени, потому что он в принципе мыслит в других категориях. Четвертая функция государства – социальная. Никто кроме государства не в состоянии осуществлять социальные проекты, обеспечивать перераспределение средств в экономике страны в интересах социально незащищенных. Очевидно, что частный бизнес не может этого обеспечить в полной мере даже при высоком уровне социальной ответственности. Пятая функция – антимонопольная. В России она выражена очень слабо, в то время как в той же Америке соответствующие ведомства обладают огромными возможностями. Они способны, если нужно, даже расчленить «Майкрософт». Ясно, что в нашей стране с ее монополистической структурой рынков антимонопольные ведомства должны обладать серьезными полномочиями. Шестая функция – планирование и прогнозирование. Никто, кроме государства, ее выполнить не может. У частного бизнеса, даже у крупной финансовой группы, совсем другие приоритеты. Только государство способно содержать соответствующие службы, заказывать научные исследования, принимать стратегические решения на 5-10 лет вперед. Всегда останется за государством и реализация национальных проектов на основе программно-целевого метода управления, когда существует четкая задача, под которую вырабатывается соответствующая программа. У государства всегда будут возникать текущие и стратегические задачи. Они могут заключаться в решении проблемы занятости или, как у Рузвельта, в проведении общественных работ, в развитии конкретного региона или территории (программа развития долины реки Теннеси) – в любом случае их решение силами только частного бизнеса невозможно. Седьмая функция – стимулирование научно-технического прогресса, создание инновационной системы, которая позволила бы России быть конкурентоспособной в наукоемких, высокоприбыльных отраслях. Восьмая функция заключается в создании устойчивой кредитно46 финансовой системы. Сколько бы частный бизнес ни развивался, он не может обеспечить всех необходимых инвестиций. Поддержание национальной валюты тоже не входит в его задачи. Этим способно заниматься только государство. Гарантия экономических и социальных прав населения, охрана окружающей среды, устранение региональных диспропорций, дифференциация ставки налогов и др. являются прерогативами государства и власти. Анализ функций бизнеса и власти приводит к выводу о их невыполнимости при отсутствии взаимно выгодных связей и взаимной зависимости между бизнесом и властью. Взаимодействия между бизнесом и государством обусловлено как невозможностью выполнения своих социальноэкономических функций со стороны государства без бизнеса, так и невозможностью эффективного развития бизнеса без поддержки государства. Таким образом, функции бизнеса являются более локальными и реализуются на уровне внутрикорпоративном и территории пребывания, а функции власти – более глобальными и реализуются на государственном, национальном уровне. Вместе с тем, реализация своих функций обоими субъектами и эффективное взаимодействие между ними, в конечном счете, ведут к стабильному развитию общества и повышению благосостояния населения. В разные исторические периоды взаимодействие бизнеса и власти в Российской Федерации складывалось по-разному, имело разные цели и разное содержание. В.Ф. Уколов и Д.А. Розенков [112] выделяют следующие этапы эволюции экономического взаимодействия бизнеса и государства в постсоветской России. 1. 1990-1991 годы – период сближения, конструктивного, созидательного взаимодействия, создания экономических и нормативно – правовых основ становления взаимоотношений бизнеса и государства, налаживания системы связей с новым институтом рыночной экономики; 2. 1992-1994 годы – период реализации стратегии сдерживания бизнеса, посредством жесткой налоговой, кредитной, финансовой политики, введения лицензий, квот, и иных ограничений, в силу активного перетока государственных ресурсов в сферу бизнеса и потери управляемости ими, неадекватной реакции населения на расслоение общества, роста инфляции и всевозможных нарушений в данном секторе экономики, подрывающих национальную безопасность государства; 3. 1994-1997 годы – период ослабления стратегии сдерживания и быстрого перерастания ее в состояние "сращивания бизнеса и власти", через реализацию политики государства в части привлечения ведущих представителей элиты российского бизнеса на командные посты во властные структуры; 4. 1997-1999 годы – период восстановления дистанции между бизнесом и государством, обусловленный утечкой капиталов из сферы бизнеса за рубеж, сосредоточением огромной части финансовых ресурсов у группы олигархов и их попытками усиления своего политического влияния на судьбу государства; 5. 1999-2001 годы – период формирования цивилизованных форм 47 сближения бизнеса и государства, на базе возрождения духовности, культуры, осознания того, что государство не может обойтись без бизнеса, и бизнес в условиях развития регулируемых рыночных отношений не может эффективно функционировать без государства. 6. Начало ХХI века можно охарактеризовать как период развития взаимоотношений бизнеса и государства, формирования корпоративной социальной ответственности, создание экономически обоснованной социальноориентированной налоговой политики, совершенствования форм социальных инвестиций бизнеса в развитие общества, становления корпоративного гражданства. Таким образом, развитие взаимоотношений между бизнесом и государством является отражением усложнения экономических отношений в обществе. Аналогично эволюционировали и формы взаимодействия государства и бизнеса в российской экономике. В условиях особой институциональной среды, когда взаимоотношения государства и бизнеса строятся на основе неявного, асимметричного, избирательного перераспределительного контракта, бизнес может руководствоваться несколькими стратегиями взаимодействия с государством. В 90-х годах у российских компаний преобладали две стратегии: 1. Отдаление от государства – выражалась в неуплате налогов и перемещении активности в теневой сектор экономики. 2. Взаимодействие с государством – проявляла себя в захвате государства, присвоении трансформационной ренты. На начальном этапе реформ, в условиях слабого государства, обе стратегии приобретали неформальный характер. В ХХI веке эти стратегии приобрели более публичный и формальный характер. Отдаление от государства выражается в легальной интернационализации бизнеса (включая продажу пакетов акций иностранным инвесторам, прямые российские инвестиции за рубежом и т.д.). Перспективными формами отдаления крупного бизнеса от государства являются вывоз капитала и создание транснациональных компаний. Взаимодействие с государством более эффективно в тех случаях, когда бизнес в состоянии перейти от традиционного индивидуального лоббирования собственных интересов к осознанным коллективным действиям, направленным на обеспечение условий для устойчивого экономического развития в своих секторах, отраслях и регионах. К более слабым формам отдаления бизнеса от государства можно отнести также создание интегрированных бизнес-групп, основанных на сетевых взаимоотношениях. Эти группы включают банки, пенсионные, страховые фонды. Они дистанцируют себя от государства, создавая собственные внутренние гарантии прав собственности, организуя замкнутые финансовые потоки и тем самым изолируясь от прочей слабо управляемой внешней среды. Например, какой-либо банк выпускает векселя с целью привлечения внешних финансовых ресурсов для инвестиционных кредитов. Эти векселя приобретает страховая компания, которая принимает страховые взносы предприятий, получающих кредиты в данном банке. Иными словами, средства, направляемые 48 на обязательное страхование, возвращаются клиентам в виде кредитов. Благодаря интеграции возникает замкнутая корпоративная сеть, внутри которой происходит управление финансовыми ресурсами и создаются надежные гарантии прав собственности. Происходит формирование государства в государстве с внутренними правилами игры. К формам интеграции бизнеса и государства можно также отнести частно-государственное партнерство. Можно согласиться с мнением В.Мау, что в ситуации распределения заказов и финансирования государство будет само назначать победителей, а это чревато коррупцией. [66] Негативными формами взаимодействия бизнеса с государством в настоящих условиях являются: выработка совместных ренто-ориентированных стратегий, лоббизм, проникновение в законодательные органы власти, личная уния, система участий и формирование корпоративных сетей. Более желательной, но пока еще слабо реализуемой формой взаимодействия, является корпоративный диалог. Малый и средний бизнес более склонен использовать именно стратегию дистанцирования, действуя по принципу «заплатил и свободен», в то время как крупный бизнес нацелен на перманентное активное сотрудничество с государством: «плачу и заказываю». Это легко объясняется в рамках теории коллективных действий М. Олсона. Малому и среднему бизнесу чрезвычайно трудно консолидироваться, чтобы вести диалог с властью. Затраты такого взаимодействия существенно превышают выигрыши, которые распределяются на большое количество участников, в том числе «безбилетников». Крупному бизнесу такая консолидация просто не нужна, потому что интересы его представителей противоположны, и большую отдачу можно получить от частного, а не коллективного взаимодействия с органами власти. Как возможности, так и выгоды от создания преференциального режима для крупного бизнеса существенно выше, чем для малого и среднего. Крайней, агрессивной стратегией взаимодействия бизнеса и государства является захват бизнесом государства или противоположный ему захват государством бизнеса. В российской экономике можно обнаружить своеобразные циклы, когда наступление крупного бизнеса на государство сменяется контрнаступлением государства на бизнес. Ярким примером тому являются дела В. Гусинского, Б. Березовского, и, конечно же, процесс над М. Ходорковским и П. Лебедевым, приведший к более печальным последствиям. В каждом из этих случаев государство нещадно пресекло претензии крупного бизнеса на власть, сработав, подобно отпущенной сжатой пружине. [10] Наступление государства на бизнес стало ответной реакцией на давление со стороны крупного бизнеса. В последние годы государство пытается прибрать к рукам привлекательные активы и усилить административный контроль. Периодом активного наступления государственного капитала в экономике стал 2005 г. Прежде всего, Газпром, доля государственного участия в котором была доведена до 50% плюс 1 акция, начал усиленную капитализацию собственных активов, привлекая для покупаемой собственности 49 не только собственные источники, но и внешние займы под гарантией государства. Создалась парадоксальная ситуация, когда Запад фактически стал финансировать российскую национализацию. Действительно, большая часть иностранных инвестиций, полученных частным нефинансовым сектором в 2005 году (а именно, 28 млрд. дол. из 39 млрд. дол., или 70%), была ввезена компаниями, находящимися под контролем государства («Газпром», «Роснефть», «Совкомфлот», РЖД, «Транснефть» и «АЛРОСА»). [99] Аналогичную экспансию на банковском рынке проводил Внешторгбанк, который с 2003 года перешел под контроль государства. Путем присоединения «Гута-банка» был образован «ВТБ-24», предназначенный для обслуживания физических лиц и предприятий малого бизнеса. Потом Внешторгбанк приобрел 75% крупнейшего санкт-петербургского банка – «Промстройбанк», подписал соглашение с Банком России о покупке акций российских банков за границей. Наконец им был приобретен контрольный пакет акций АО «Пермские моторы». В настоящее время самые крупные акционерные банки страны, Сбербанк, Внешторгбанк, «Внешэкономбанк – Российский банк развития – Росэксим», контролируются государством. Газпромбанк, принадлежащий «Газпрому», косвенно также находится под влиянием государства. По мнению Я. Паппэ и Я. Галухиной [78], авторов обзора российского крупного бизнеса, причины «национализации» перечисленных предприятий можно разделить на три группы: 1) обеспечение доминирования государства в традиционных стратегических отраслях: газовой, атомной, авиационной и оборонной; 2) государственная поддержка компаний и предприятий, находящихся в актуальном или потенциальном кризисе («Гута-банк», «АвтоВАЗ», «Силовые машины»); 3) ситуативные причины («Юганскнефтехим», «Сибнефть», ПСБ). Согласно исследованию А. Радыгина и Г. Мальгинова [89], можно рассматривать четыре мотива экспансии государства в экономике: 1. Мотив управления и эффективности, однако он не подтверждается на практике. 2. Мотив глобальной конкуренции и национальной безопасности, однако последнее требует четкого определения стратегических сфер экономики, где прямое участие государства необходимо. 3. Мотив национализации природной ренты, однако требует доказательства, что для этого необходима национализация рентопроизводящих отраслей и отсутствуют другие эффективные способы ее изъятия. 4. Мотив укрепления персонального влияния и получение частной ренты. Целью этой ренты является ее последующая конвертация в собственность и изменение ключевых фигур в российском крупном бизнесе. Процессы передела собственности в российской экономике вписываются в некий политико-деловой цикл, в котором этапы приватизации и деприватизации чередуются друг с другом. Сосредоточение активов в государственной собственности эффективно для власти с точки зрения управления крупным бизнесом. Лакомый кусок нераспределенных 50 государственных активов служит хорошей наживкой для крупного бизнеса, претендующего на дальнейший раздел или передел рынков и повышение степени своего влияния. Так формируется неподдельный интерес крупного бизнеса к власти вообще и отдельным лицам, принимающим решения, в частности. В то же время в долгосрочном периоде такое манипулирование ненадежно с точки зрения конкретного представителя власти. Любой политик прекрасно понимает недолговечность своего привилегированного положения и действует в рамках отпущенного ему горизонта планирования. Поэтому он периодически проявляет заинтересованность к приватизации государственных компаний при своем явном или неявном участии в доприватизационном торге. Такого рода деятельность существенно усиливается в преддверии окончания сроков полномочий представителей власти. Происходит своего рода «откат» власти в собственность, который является обратной стороной процессов ротации бизнеса и политики. Наступление государства в экономике в последние годы происходит также посредством усиления федерального уровня власти и Президента. Ярким проявлением таких процессов стало сначала учреждение института Полномочных представителей Президента в объединенных округах, который на субфедеральном уровне стал выше губернаторской власти, заняв промежуточное положение между федеральной и субфедеральной властью. В 2005 году логичным тому продолжением стало введение практики назначения Президентом РФ и самих губернаторов. Другой формой усиления федерального уровня является концентрация финансовых ресурсов бюджетной системы на федеральном уровне. Согласно Налоговому кодексу, введенному в действие в 2003 г., к местным налогам и сборам относились 5 самых низкопроизводительных из 28 налогов, с начала 2005 г. два из них – налог на рекламу и налог на наследование или дарение – и вовсе были отменены. Обнаруживается грандиозное несоответствие между расходными и доходными полномочиями ветвей власти. Ответственность спущена на места, а ресурсы концентрируются на верхнем уровне бюджетной системы. Это позволяет государству поддерживать перераспределительную систему, создавать ситуацию неблагонадежности большинства регионов, которые вынуждены жить за счет дотаций, распределяемых сверху, играя роль постоянных просителей, а также манипулировать уровнем поддержки в зависимости от их лояльности по отношению к Центру. Захват государством бизнеса в неявной форме проявляет себя и в виде захвата Москвой региональных ресурсов. В немалой степени этому способствует назначение на ключевые посты в региональных администрациях представителей Москвы и реже Санкт-Петербурга. Другой мерой, способствующей концентрации ресурсов в Центре, является присоединение России к некоторым международным соглашениям. В попытке выжить в новых условиях мелкие и средние банки спешным образом проводят процедуры слияния и поглощения, стараются развить филиальную сеть, открыть дополнительные офисы. Потребность в такого рода действиях обусловлена не экономической целесообразностью, а элементарным желанием преодолеть 51 новый административный барьер, установленный государством. Еще одним способом концентрации ресурсов в руках Центра является скупка активов устойчивых региональных предприятий. Некоторые республики, например, Башкортостан и Татарстан, проводят умелую политику противодействия экспансии Центра. В целях сохранения региональных предприятий, они оставляют их контрольные пакеты в собственности субфедеральных органов, тем самым, усиливая региональный уровень власти. Таким образом, несмотря на тенденцию к либерализации экономики и уменьшению роли государства в развитых странах, в России взаимоотношения с государством, устанавливающим «правила игры» в экономике и контролирующим их исполнение, объективно остаются одним из важных элементов бизнес-стратегии практически для любой крупной и средней компании. Формы и механизмы взаимодействия с государством оказывают существенное влияние на поведение фирм и стимулы, которыми руководствуются их собственники. В этой связи, анализ стратегий и соответствующих им моделей взаимодействия бизнеса и власти в российской экономике в 1990-2000-е гг. весьма важен для управления процессами модернизации как на уровне отдельной компании, так и на уровне экономики в целом. Ключевая особенность взаимоотношений между государством и бизнесом в посткоммунистической России в сравнении с другими странами с переходной экономикой долгое время заключалась в слабости государства. Эта слабость была объективно обусловлена предшествующим развитием. В 1980-е гг. в России в отличие, например, от Китая уже отсутствовала дееспособная старая элита. Период «застоя» привел к глубокому кризису идеологии и к деморализации советской элиты, среди представителей которой частные и групповые интересы стали, безусловно, преобладать над общественными. Следствием этого явилось стремление основных элитных групп к устранению тех барьеров и механизмов, которые еще как-то сдерживали реализацию частных и групповых интересов. В целом в рамках старой элиты сложились мощные стимулы к разрушению государственных институтов. И при этом, в отличие от Восточной Европы, в стране не было контрэлиты, способной противостоять данной тенденции и обеспечить сохранение государственных институтов для защиты интересов общества. Последовавший за этим стремительный распад административной системы создал массу возможностей для ведения бизнеса – за счет использования бывшей государственной собственности, а также игры на тех структурных диспропорциях, которые были характерны для плановой экономики. В силу слишком долгого существования режима и центрального положения СССР в рамках социалистического лагеря эти диспропорции объективно оказались здесь намного глубже, чем в других переходных экономиках, и породили существенно больший объем трансформационной ренты. При этом ослабленные и полуразрушенные государственные институты не могли сколько-нибудь эффективно препятствовать попыткам захвата и «приватизации» этой ренты со стороны различных частных «групп интересов». 52 Вместе с тем при общей деградации государственных институтов в начале 1990-x гг. федеральный центр в гораздо большей степени, чем региональные власти, мог влиять на распределение трансформационной ренты. Это, в частности, происходило через политику приватизации, кредитнофинансовую политику (кредиты центрального банка, льготные отраслевые кредиты, казначейские обязательства, обслуживание счетов бюджета в коммерческих банках, преимущественный доступ к валютным операциям и к покупке государственных ценных бумаг), внешнеэкономическую политику (выделение экспортных квот, предоставление льгот по уплате импортных тарифов) и т. д. Решения по всем этим вопросам принимались федеральными органами. На этом фоне региональные власти (даже в крупных городах, где земля и недвижимость представляли немалую ценность) обладали существенно меньшим ресурсом ренты. Этими различиями в доступе к ренте и в возможностях влияния на ее распределение были обусловлены весьма разные модели отношения бизнеса к власти, сложившиеся в начале и середине 1990-х гг. на федеральном уровне и в регионах. По нашему мнению, их можно обозначить как «власть государства» и «независимый бизнес». Модель «власти государства» в тот период в большей степени была характерна для федерального уровня. Здесь наблюдалась острая конкуренция за влияние на центры принятия решений и за лоббирование конкретных решений в интересах тех или иных конкретных бизнес-групп. Число таких центров объективно было ограничено (Госкомимущество, Центральный банк, Министерство финансов, Министерство внешнеэкономических связей, Администрация Президента и некоторые другие структуры). Их решения могли обеспечить конкретной компании миллионы и десятки миллионов долларов дополнительной прибыли (одновременно нанося ущерб бюджету в десятки и сотни миллионов долларов). И в результате эффективность бизнеса в целом ряде секторов – финансы и банки, экспортные операции, тяжелая промышленность – в большой степени зависела от решений федеральных органов власти. Сочетание названных факторов создавало мощнейшие стимулы для коррупции. Однако при этом глубокая деградация госаппарата не только делала возможным принятие коррупционных решений, но и не давала гарантий их неизменности. В любой момент конкурирующая бизнес-группа через подконтрольных ей чиновников или политиков могла пролоббировать иное решение. Эта ситуация еще более обостряла конкурентную борьбу, которая могла доходить до криминальных разборок или до публичной «войны компроматов» в СМИ. На региональном уровне конкуренция также имела место. Однако в силу отсутствия значимых ресурсов ренты у региональных властей эта конкуренция носила существенно более «рыночный» характер и была связана с захватом ниш на региональных и местных рынках. В этой конкуренции гораздо большее значение имели не связи с местными органами власти, а способность предложить новые товары и услуги по приемлемым для потребителя ценам. Не 53 случайно в такой конкурентной борьбе не выжили бывшие структуры Госснаба и Минторга, которые в начале 1990-х гг. однозначно пользовались расположением местных властей. Соответственно, в регионах частный бизнес мог без больших потерь для себя отдаляться от власти. Именно поэтому мы условно обозначили данную модель как «независимый бизнес». Очевидно, что как и в случае с конкуренцией за доступ к ренте на федеральном уровне, данная ситуация также была характерна для определенных секторов экономики и прежде всего малого и среднего бизнеса, ориентированного на конечные потребительские рынки. В этой связи можно отметить бурный рост числа малых предприятий в начале 1990-х гг. Вместе с тем рост числа малых и средних предприятий наблюдался преимущественно в торговле и в сфере услуг, развитие малых производственных предприятий в этот период существенно сдерживалось высокой инфляцией и общей экономико-политической нестабильностью. Сферы применения различных стратегий взаимодействия бизнеса с государством в 1990-е гг. представлены в таблице 9. Таблица 9 – Сферы применения стратегий взаимодействия бизнеса и государства Уровень взаимодействия с государством Основной ресурс Бизнес-стратегия, Наиболее успешные для развития обеспечивающая и/или влиятельные бизнеса лучший результат отрасли Трансформационная рента (кредитные Кредитно-финанТесное взаимодействие ресурсы, экспортсовый сектор, в Федеральные с государством ные квоты, тамоменьшей степени – власти (модель «власть женные льготы, экспортные отрасли государства») госсобственность и промышленности т.д.) Развитая инфраструктура, человеческий капитал, Торговля (прежде Региональные более высокий Отдаление от всего связанная с власти в крупных платежеспособный государства импортом), строигородах и спрос (позволяю(модель «независимого тельство и недвижинефтедобывающих щий, в том числе, бизнеса») мость, отчасти – регионах эффективно испольсвязь. зовать расхождение в ценах внутреннего и внешнего рынка) Традиционная Местные власти в Отсутствие Отсутствие четко промышленность прочих регионах значимых ресурсов выраженной стратегии (машиностроение и другие отрасли) Как видно из таблицы 9, каждая из двух доминирующих стратегий взаимоотношений бизнеса с государством была характерна для определенной группы отраслей. Однако, по нашему мнению, помимо отраслевой специфики на выбор стратегий взаимодействия с властью существенно влиял предшествующий опыт (таблица. 10). 54 Таблица 10 – Связь между наличием стартового капитала и стратегиями взаимодействия с властью Стартовый капитал накоплен в 1980-е гг. в 1990-е гг. *** * * *** Базовая стратегия Взаимодействие с государством Отдаление от государства При прочих равных условиях преимущество в контактах с властью получали те, кто уже в конце 1980-х гг. обладал определенным стартовым капиталом – будь то финансовые ресурсы, накопленные ранее, или личные связи в обновленном госаппарате. Предприниматели, не имевшие такого стартового капитала в первые годы реформ, в известном смысле оказывались оттеснены от «бюджетного пирога» и были вынуждены ориентироваться на стратегию отдаления от государства и соответствующую ей модель «независимого бизнеса». Стратегия «независимого бизнеса» однако оказывалась относительно успешной лишь тогда, когда регион изначально обладал определенными условиями для развития бизнеса – в виде транспортной, торговой и телекоммуникационной инфраструктуры, человеческого капитала и т.д. Названные черты преимущественно были характерны для крупных городовмиллионников. В остальных случаях предпринимательская активность оказывалась неспособной преодолеть общие депрессивные тенденции. Исключение могли составлять лишь главные ресурсодобывающие регионы, в которых отсутствие благоприятных стартовых условий для развития бизнеса отчасти компенсировалось более высоким платежеспособным спросом. Таким образом, на фоне общей слабости государства, характерной для России 1990-х гг., можно было говорить о двух стратегиях развития бизнеса и двух моделях взаимодействия государства и бизнеса (таблица10). Каждая из этих стратегий и моделей опиралась на определенные ресурсы – рентные или инфраструктурные, доступные на федеральном или региональном уровнях. Однако в тех регионах, где подобные ресурсы отсутствовали, ни одна из выделенных стратегий не могла дать значимых результатов. Следует отметить, что описанные стратегии и связанные с ними модели взаимоотношений бизнеса и власти достаточно условны. На практике они почти никогда не реализовывались в чистом виде, скорее, возникали их различные комбинации. Результаты модели «власть государства» в целом известны и уже достаточно хорошо изучены. С одной стороны, постоянная борьба за источники ренты между ведущими бизнес-группами и связанными с ними группировками в госаппарате вела к систематическому расшатыванию равновесия на федеральном уровне и, в конечном счете, породила острейший бюджетный кризис, кульминацией которого стали резкая девальвация рубля и дефолт по ГКО в августе 1998 г. С другой стороны, ряд исследователей отмечает, что во многом благодаря этой модели в короткие сроки стало возможным 55 формирование на национальном уровне крупных интегрированных бизнесгрупп, способных реально конкурировать на глобальном рынке. Альтернативная модель «независимого бизнеса» существенно менее изучена, поэтому рассмотрим ее более подробно. На первый взгляд, стратегия «отдаления от государства» должна была быть более эффективной с общественной точки зрения. В начале и середине 1990-х гг. одним из ее ярких проявлений стал так называемый челночный бизнес, сыгравший значимую роль в адаптации широких слоев населения к новым экономическим условиям. На данную стратегию также опиралось большинство ныне существующих средних компаний, действующих в торговле и сфере услуг. Однако парадокс этой стратегии и связанной с ней модели «независимого бизнеса» заключался в том, что в условиях недееспособности государственных институтов подобные мелкие и средние компании сталкивались со значимыми ограничениями для развития бизнеса, которые были обусловлены двумя главными факторами: растущим налоговым прессом при отсутствии работающей налоговой администрации; необходимостью защиты собственности и контрактов в отсутствие работающей судебной и правоохранительной систем. В советской экономике потребности в реальной налоговой системе не было, поскольку государственные предприятия при необходимости дотировались из бюджета и одновременно в бюджет изымались неизрасходованные ими финансовые ресурсы. Эта ситуация стала меняться с конца 1980-х гг. по мере расширения самостоятельности госпредприятий и появления нового частного бизнеса в лице кооперативов, совместных предприятий (СП) и т.д. Новые частные фирмы, как правило, подпадавшие под статус малых предприятий, в этот период имели существенные льготы по уплате налогов. В результате ухода от налогов практически не было – директора госпредприятий считали необходимым расплачиваться с бюджетом, а для «частников» налоги были вполне посильны. Ситуация резко изменилась в 1992 г., когда правительство, безуспешно пытавшееся преодолеть бюджетный кризис, одновременно ввело НДС в размере 28% и 40%-ных отчислений на социальное страхование. Формально новые правила распространялись на все типы предприятий. Однако по факту государственные предприятия могли рассчитывать на льготные кредиты для выплаты заработной платы, на отсрочки в уплате налогов и поставки ресурсов без оплаты, что позволяло им в 1992-1993 гг. расплачиваться по налоговым обязательствам. У частных фирм не было подобных возможностей смягчения бюджетных ограничений, и уже с начала 1992 г. по мере сжатия платежеспособного спроса на их продукцию и услуги они столкнулись с необходимостью минимизации всех видов издержек. Налоги стали первыми в этом ряду, поскольку у государства, декларировавшего высокие налоговые ставки, не было элементарного аппарата для того, чтобы организовать нормальный контроль за сбором налогов. 56 Наиболее распространенные схемы уклонения от уплаты налогов в частном бизнесе в тот период были связаны с использованием неучтенных наличных, что позволяло примерно вдвое сократить издержки на выплату заработной платы. При этом в ряде случаев бизнес, основанный на подобных схемах, сознательно не пресекался с целью смягчения социальных проблем – как это было с той же «челночной торговлей». Одновременно считалось, что подобная политика способствует развитию частной инициативы и в целом направлена на развитие частного сектора. Широкое распространение названных схем, однако, приводило к тому, что фирмы, пытавшиеся действовать легально, оказывались неконкурентоспособны по издержкам и вытеснялись с рынка. В результате такого негативного отбора средние издержки в торговле и ряде других секторов экономики, связанных с конечным потреблением, снижались до уровня, исключавшего возможность полной уплаты налогов. Любое предприятие в этих секторах оказывалось вынуждено уходить от налогов и тем самым совмещать легальные операции с нелегальной активностью. Данная ситуация не является уникальной, она типична для достаточно многих развивающихся стран. Ее следствием, однако, становятся барьеры для развития бизнеса, который не может выйти за определенные границы. Даже если у государственных органов не возникают вопросы об источниках происхождения капитала, инвестируемого в развитие, в рамках крупных бизнес-структур оказывается затруднен контроль неформальных финансовых потоков, и компании, вовлеченные в теневые операции, не могут достичь оптимальных размеров. Другая проблема модели «независимого бизнеса» заключалась в том, что бизнес, не стремившийся к получению льгот и преференций от государства, тем не менее нуждался в институтах, обеспечивающих защиту собственности и контрактов. Однако в начале и середине 1990-х гг. эти институты – так же, как и другие властные функции – оказались «приватизированы», что означало преимущественный доступ к данному ресурсу для одних компаний и ограничения на такой доступ для других. И если интегрированные с федеральной властью бизнес-группы для защиты своих интересов могли использовать государственные силовые структуры, то независимый частный бизнес для урегулирования конфликтов должен был взаимодействовать с криминальными группировками. Издержки такого взаимодействия закладывались в цены товаров и услуг вместо налогов, которые не платились государству. В результате наряду с конкуренцией возникал второй барьер для возращения к легальным операциям, поскольку бизнес не мог дважды – и государству, и криминальным структурам – платить за услуги по обеспечению безопасности. Конкуренция криминальных структур, однако, логически подталкивала к необходимости монополии в этой сфере и к формированию на основе этой монополии единой инфраструктуры для разрешения конфликтов и защиты собственности. Эти властные функции по наведению «порядка» объективно было проще реализовывать через структуры самой государственной власти, что 57 стало предпосылкой для интеграции бизнеса (часто криминального) и власти на муниципальном и региональном уровнях и для запуска с этих нижних этажей процесса восстановления управляемости и консолидации государства. Таким образом, сама логика развития модели «независимого бизнеса» порождала необходимость «власти государства», но с ориентацией не на распределительно-экономические функции государства, а на его охранные функции. Этот процесс наиболее активно протекал в крупных городах – там, где более интенсивно шло развитие самого бизнеса, выше была потребность в единых правилах, и для их поддержания за счет самого бизнеса могли быть аккумулированы необходимые финансовые ресурсы. Любопытным исключением из этого правила является Новгородская область, которая уже со второй половины 1990-х гг. стала заметно выделяться на фоне сопоставимых небольших и преимущественно депрессивных регионов. Успехи Новгорода долгое время связывались с политикой поощрения иностранных инвестиций и развития конкуренции, проводимой губернатором М. Пруссаком. Однако результаты интервью с руководителями предприятий этого региона, проведенные по одному из проектов ГУ-ВШЭ осенью 2003 г., позволяют предположить, что среди причин успехов 1990-х было установление и поддержание губернатором определенных «правил игры» для бизнеса. Это произошло в Новгороде раньше, чем в других регионах, и, скорее, по инициативе самого губернатора, нежели как реакция на потребности бизнеса. И хотя эти правила во многом носили и носят неформальный характер, сама их определенность выгодно отличала Новгородскую область в условиях общего хаоса 1990-х. В дальнейшем же, по мере консолидации властных структур и введения единых «правил игры» в других регионах, Новгород постепенно стал утрачивать это конкурентное преимущество. Особенность такого идущего снизу процесса консолидации государства заключалась в том, что без появления рычагов легального правового контроля за деятельностью власти он приобретал самодовлеющий характер. Власть, вернувшая в свои руки – в том числе иногда путем прямой интеграции с криминалом – инструменты разрешения конфликтов и защиты собственности и при этом сама устанавливающая «правила игры», оказывалась сильнее, чем бизнес, изначально способствовавший укреплению этой власти и финансировавший конкретных ее представителей. Логика постепенного неформального подчинения бизнеса власти основывалась на том, что в условиях массового уклонения от уплаты налогов и соответствующего изменения конкурентной среды любая среднестатистическая фирма оказывалась вынуждена нарушать закон. И если федеральный центр в силу тех или иных причин отказывался замечать это явление, то местные и региональные власти существенно лучше контролировали подведомственную им территорию. Соответственно, с формальной точки зрения, любая фирма в любой момент времени могла быть обоснованно подвергнута санкциям – прежде всего за уклонение от налогов. И именно поэтому любая среднестатистическая частная фирма оказывалась готова откликнуться на 58 просьбу местных властей и поучаствовать в финансировании строительства храма, проведении Дня города или просто перечислить «добровольное» пожертвование на счет организации, выбранной для этих целей губернатором или мэром. Другая тенденция середины 1990-х гг. была связана с ослаблением позиций федерального центра, когда в обмен на обеспечение электоральной поддержки регионы «выторговывали» себе все больший объем ресурсов и полномочий при сохранявшейся размытости своих обязательств в рамках федеративной модели. Тем самым источники трансформационной ренты постепенно стали перемещаться в регионы, становясь дополнительным фактором укрепления позиций местных и региональных властей. Таким образом, модель «независимого бизнеса» в российских условиях недееспособности государства объективно оказалась связана с массовым уходом от налогов, который на определенной стадии уже невозможно было не видеть, тем более с появлением со стороны самого бизнеса спроса на защиту собственности и контрактов. Сочетание этих факторов привело к тому, что снизу, от уровня местных и региональных властей, стала восстанавливаться своеобразная административная модель управления экономикой, основанная в отличие от советского периода на неформальных рычагах воздействия на частный бизнес. Особенность этого этапа заключалась во все более явном противоречии между консолидирующейся властью в регионах и раздробленным федеральным центром. Постоянная борьба за источники ренты между ведущими бизнесгруппами и связанными с ними группировками в госаппарате в конечном счете привела к валютно-финансовому кризису августа 1998 г., который вызвал банкротство крупнейших банков и радикальную смену правительства (впервые за пореформенный период в его состав вошли представители КПРФ). Кризис наглядно продемонстрировал ведущим элитным группам, что они могут потерять все свои приобретения 1990-х гг., если не изменится политика федерального правительства и не произойдет общего существенного укрепления и усиления государства. Следует отметить, что необходимость укрепления федеральной власти осознавалась уже в 1996-1997 гг. К этому времени стало ясно, что сложившиеся в России неформальные механизмы компенсации издержек трансформационного кризиса для различных социальных групп (включая уход от налогов, бартер и неплатежи в бизнесе, коррупцию в госаппарате и бюджетном секторе и т.д.) порождают на порядок большие издержки для всей экономики. В результате уже в период правительства «реформаторов» в 1997 г. федеральный центр попытался дистанцироваться от «олигархического» бизнеса. Элементами этой политики были отказ от размещения бюджетных средств в «уполномоченных» коммерческих банках, усиление давления на крупнейших неплательщиков налогов (в рамках деятельности Временной чрезвычайной комиссии по укреплению налоговой дисциплины (ВЧК) под председательством А. Чубайса), реформа системы госзакупок, первая попытка 59 заметного повышения зарплаты федеральных чиновников (так, в конце 1997 г. зарплата начальника управления в федеральном министерстве составляла около 1000 долл. в месяц) и т.д. Провал этой политики, во многом обусловленный действиями самих реформаторов, в значительной степени предопределил остроту кризиса 1998 г. Если в начале-середине 1990-х гг. для федерального центра в целом было характерно отсутствие какой-либо четкой стратегии поведения по отношению к бизнесу и инициатива взаимодействия, как правило, исходила от предпринимателей, то с 1999 г. эта ситуация стала меняться. Сложившийся в обществе и в элите консенсус в отношении необходимости укрепления и усиления государства в сочетании с высокой электоральной поддержкой, опирающейся, в первую очередь, на заметный рост реального уровня жизни населения, позволили В.В. Путину и его администрации начать выстраивать новый механизм взаимоотношений с бизнесом. Применительно к крупному бизнесу был декларирован принцип «равноудаленности» и наблюдался уход от прямых неформальных контактов с крупнейшими предпринимателями (что было типично для середины 1990-х). Активность Б. А. Березовского и В. А. Гусинского, которые выступили против этой модели через подконтрольные им СМИ, была достаточно жестко подавлена. Приняв к сведению молчаливое согласие остальных «олигархов» с этими действиями, власть приступила к выстраиванию системы «коллективного представительства» интересов разных слоев бизнеса. В результате возникли «новый РСПП» как объединение крупнейших компаний, «Деловая Россия» – как организация среднего и крупного «неолигархического» капитала и ОПОРА (Объединение предпринимательских организаций России) – как выразитель интересов малого и среднего бизнеса. Тем не менее, в 2000-2002 гг. явный приоритет в этой иерархии был отдан верхнему «олигархическому» уровню, что нашло свое выражение в появлении института регулярных встреч В.В.Путина с членами Бюро правления РСПП. Крупный бизнес также сохранил некоторые иные рычаги влияния на политические решения – прежде всего благодаря присутствию своих представителей в государственном аппарате и в законодательных органах власти. Эти рычаги однако использовались уже не столько для прямого лоббирования интересов отдельных компаний, сколько для влияния на формирование общих правил игры. В целом в течение 2000-2002 гг., на первый взгляд, можно было констатировать поддержание относительного баланса сил во взаимоотношениях государства и бизнеса при постепенном укреплении позиций федеральных властей. В основе этого баланса лежало принятие сторонами негласных взаимных обязательств, предусматривавших отказ от пересмотра итогов распределения собственности в 1990-е гг. со стороны власти в обмен на невмешательство в политику со стороны крупного бизнеса. Однако выстраиваемая властью общественно-политическая конструкция, которую многие исследователи характеризовали как «корпоративный капитализм», изначально отличалась внутренней неустойчивостью. 60 Технократический выбор в пользу «укрепления властной вертикали» без создания предпосылок для развития демократических институтов способствовал не только укреплению государства, но и в гораздо большей степени консолидации федеральной бюрократии и усилению ее позиций в противостоянии с региональными властями и крупным бизнесом. Политика «укрепления властной вертикали» помогла ведомствам как корпорациям чиновников гораздо лучше осознать собственные интересы и возможности, которые на практике существенно превосходят возможности отдельного представителя бюрократического аппарата. Для иллюстрации сказанного можно использовать таблицу 11, характеризующую эволюцию стратегий взаимодействия ведомства с бизнесом в зависимости от степени консолидации ведомства и его подконтрольности обществу. Таблица 11 – Модели взаимодействия между ведомством и бизнесом Ведомство Обществом реально не контролируется А Подконтрольно обществу В Не консолидировано Консолидировано 1 Отдельные чиновники играют в интересах отдельных участников рынка (ситуация середины 1990-х гг. в России). 2 1) Ведомство в целом играет на определенных игроков либо 2) Ведомство играет «на себя», подчиняя себе игроков на рынке (в целом характерно для ситуации последних 34 лет) Публичная политическая конкуренция ограничивает негативные экстерналии стандартных бюрократических устремлений ведомств и тем самым направляет активность ведомств на реализацию интересов общества – В отличие от ситуации 1990-х гг., в настоящее время большинство российских ведомств соответствует позиции A2. При этом наблюдается постепенный переход от игры в интересах отдельных бизнесов к подчинению этих бизнесов внутренним бюрократическим интересам ведомств. Это происходит постольку, поскольку консолидированное ведомство, способное существенно влиять на правила игры на конкретном рынке, оказывается сильнее любого, даже крупного игрока на этом рынке. Модель «власть государства» со стороны бизнеса, доминировавшая в 1990-е гг. на федеральном уровне, сменяется ничуть не более эффективной моделью неформального «подчинения бизнеса» государству. При этом также можно говорить об использовании расширившихся возможностей государства для прямого захвата бизнеса отдельными чиновниками. Эта стратегия, однако, может сталкиваться с корпоративными интересами ведомств. Последние скорее стремятся к обеспечению общего контроля над рынками, отнесенными к сфере их компетенции, что создает возможности извлечения ренты для всех представителей ведомства в 61 соответствии с их рангом в служебной иерархии. Подобное укрепление бюрократического аппарата, подавляющее деловую активность, неизбежно должно было породить ответную реакцию бизнеса. В конце 1990-х – начале 2000-х гг. она заключалась в углублении горизонтальной концентрации и вертикальной интеграции с построением гигантских многоотраслевых холдингов-конгломератов, способных по своему влиянию на экономику «уравновешивать» отдельные консолидированные ведомства, конкурирующие друг с другом за полномочия и ресурсы. Одновременно крупный бизнес стремился в неявной форме обеспечить для себя защиту прав собственности через повышение капитализации возникающих суперкомпаний и продажу крупных пакетов акций иностранным инвесторам. Однако в условиях сохраняющегося взаимного недоверия между бизнесом и властью такая активность крупнейших компаний могла поддерживать относительное равновесие в их отношениях с государством лишь до тех пор, пока политика не стала напрямую затрагивать интересы бизнеса. В наиболее остром виде конфликт интересов власти и крупного бизнеса проявился в вопросе о природной ренте и законодательстве, регламентирующем ее изъятие. Для власти природная рента представляла собой ресурс, необходимый для поддержания ее рейтинга. В целом, если лето 1996 г. можно считать кульминацией господства крупного бизнеса в рамках его взаимоотношений с властью, то к лету 2004 г. политический маятник достиг другой крайней точки, когда власть стала абсолютно доминировать над бизнесом. На высшем политическом уровне это доминирование обеспечивается за счет сохранения неопределенных «правил игры» – прежде всего в сфере налогового законодательства и законодательства о приватизации. Подобная «игра с правилами» широко распространена и на нижних ступенях административной иерархии – в сфере компетенции консолидированных ведомств, действующих от лица государства. При этом, в отличие от ситуации 1990-х гг., эта игра строится не на «пробелах» в законодательстве (которые бизнес активно использовал в своих интересах, действуя по принципу «что не запрещено, то разрешено»), а на формировании избыточной системы регулирования. В рамках такой системы любой, даже самый легальный бизнес оказывается вынужден нарушать какие-нибудь правила и за это может быть обоснованно подвергнут санкциям. Если же конкретный бизнес ведет себя «правильно» в понимании соответствующего ведомства, то оно может «закрыть глаза» на подобные нарушения. Согласно проведенным нами исследованиям среди направлений взаимодействия с властью большая часть предприятий выбирает сотрудничество с чиновниками по определенным проектам, направлениям (65,9%), участие в заседаниях областной или городской Думы, конференциях (29,3%). Так же значительна доля компаний, которые выдвигают предложения по внесению изменений в законодательство (17,1%) и тех, кто специально такую работу не ведет (17,1%). 9,8% предприятий делегируют ведение 62 переговоров с чиновниками специальным агентствам, союзам и ассоциациям, причем это делают только крупные промышленные предприятия. Среди наиболее эффективных способов взаимодействия с представителями власти большинство опрошенных выделили доведение своих предложений до нужного чиновника «официальным» путем через все инстанции (56,1%), личное знакомство с нужными представителями власти (56,1%) и посредничество чиновников более низких должностей для выхода на нужное официальное лицо (36,6%). Материальную заинтересованность чиновников и знание интересов нужного чиновника, как эффективный способ взаимодействия с властью выделили незначительная часть респондентов – 4,9% и 2,4% соответственно. Анализ представленных данных в динамике свидетельствует об увеличении числа официальных взаимодействий представителей органов власти и бизнеса. В то же время растет и число предложений, принятых посредством личного знакомства с нужными представителями власти (см. рисунок. 4). 90 80 70 60 50 % 40 30 20 10 0 Доведение предложений «официальным» путем Посредством знакомых чиновников 2006 г. Личное знакомство Материальная заинтересованность чиновника 2009 г. Рисунок 4 – Эффективные способы взаимодействия бизнеса и власти в 2006 и 2009 г. Следует отметить, что большая часть опрошенных предприятий не видит эффективных способов обеспечения исполнения договоренности власти и бизнеса и полагает, что гарантий этого нет – 63,4%. Оставшаяся часть респондентов считает, что решить данную задачу могут: работа на принципах социальной ответственности бизнеса и благотворительность (17,1%), материальная заинтересованность чиновников (14,6%), статус депутата (7,3%), общественная работа в государственных учреждениях (4,9%). Среди других способов достижения гарантий исполнения договоренностей власти и бизнеса было предложено их официальное оформление. 63 В рамках исследования были определены критерии для определения уровней эффективности взаимодействия государства и бизнеса, на основании чего предложен алгоритм оценки эффективности взаимодействия власти и бизнеса в регионе, предполагающий следующие этапы (рисунок 5). Этапы оценки эффективности взаимодействия властных и предпринимательских структур Критерий 1. Выявить все формы взаимодействия власти и бизнеса Критерий 2. Определить процент крупных предприятий, имеющих соглашения с органами власти Критерий 3. Выявить основного инициатора диалогов и уровень заинтересованности сторон в партнерском взаимодействии Критерий 4. Определить долю средств, направляемую на благотворительность органам власти (для выявления уровня инициативности бизнеса в реализации внешних социальных программ) Критерий 5. Установить наличие и уровень обратной связи власти и бизнеса Критерий 6. Определить наличие совместно реализуемых проектов Критерий 7. Выявить уровень выполнения соглашений и договоренностей власти и бизнеса Критерий 8. Оценка степени решения социальных проблем отсутствуют взаимодействие неэффективно =0 взаимодействие неэффективно выявить невозможно взаимодействие неэффективно определить невозможно взаимодействие неэффективно отсутствует взаимодействие неэффективно отсутствуют и не планируются взаимодействие неэффективно не выполняются взаимодействие неэффективно не решаются взаимодействие неэффективно Критерий 9. Оценка степени влияния взаимодействия на экономические показатели бизнеса Определяется уровень эффективности взаимодействия в соответствии с критериями Рисунок 5 – Алгоритм оценки эффективности взаимодействия властных и 64 предпринимательских структур в системе социального партнерства В соответствии с предложенными критериями определяется уровень эффективности взаимодействия властных и предпринимательских структур (таблица 12) при межсекторном социальном партнерстве. Таблица 12 – Критерии и уровни эффективности взаимодействия властных и предпринимательских структур в системе межсекторного партнерства Критерии Уровень эффективности 1 2 3 4 Определить невозможно Определить невозможно Определить невозможно 5 6 7 8 9 Полностью Отсутству Отсут- Отсут Не выполняются отсутстют ствует ствует вует ПолТретья Низкоэффектив Организация менее сторона ностью Отсутству Выполняются Низ- Отсутное взаимодействстреч, диалогов 5 % (НКО, отсутстют частично кий ствует вие СМИ) вует В значительной Относимере выполняются; Соглашения о Слабая тельно Низ- НизВласть отсутствует Взаимодействие сотрудничестве; 5система незначикий/ кий / и/или 50-100 % контроль за со слабой организация 30% обратной тельное сред- отсутбизнес выполнением обратной связью встреч, диалогов связи количеств ний ствует договоренностей и о обязательств Соглашения о Отсутст- В значительной сотрудничестве; Слабая вуют или мере выполняются Взаимодействие использование система относибизнесом; отсутНизс низким органами власти 5- Органы обратной тельно ствует контроль со Сред- кий / 50-100% эффектом для административног 100% власти связи со незначи- стороны бизнеса ний отсутпредпринимательс о ресурса; стороны тельное за выполнением ствует ких структур неформальное власти количест- договоренностей взаимодействие во и обязательств В значительной Отсутстмере Слабая вуют или выполняются; система относиНизВзаимодействие Соглашения о слабый контроль сотрудничестве; 5обратной тельно Сред- кий/в интересах Бизнес 0-50 % со стороны 100% связи со незначиний средпредпринимательс неформальное государства за взаимодействие стороны тельное ний ких структур выполнением бизнеса. количестдоговоренностей во и обязательств Соглашения о Взаимодействие сотрудничестве, СущестРазвитая Полностью Средс положительным социальном партОрганы вуют нерстве; участия в 50система выполняются Сред- ний/ эффектом для власти, 50-100% совместфорумах, 100% обратной договоренности и ний высовластных и бизнес ные проекконференциях, связи обязательства кий предпринимательс ты круглых столах, ких структур встречах Соглашения о сотрудничестве, Существу0 % или Развитая ют с при- Полностью СредВзаимодействие социальном партОрганы очень система влечением выполняются Высо- ний/ с положительным нерстве; участие в 50власти, форумах, 100% незначите обратной третьей договоренности и кий высоэффектом для бизнес конференциях, льный связи стороны обязательства кий общества круглых столах, (НКО) встречах Абсолютно неэффективное взаимодействие Непрямой диалог; 0% организация встреч 65 Высокоэффективное взаимодействие Соглашения о сотрудничестве, социальном парт5 Власть, нерстве; участие бизнес, 0в форумах, 100% НКО конференциях, круглых столах, встречах Совместные проекты Развитая сущестсистема вуют и 0-50 % обратной постоянн связи о разрабат ываются новые Полностью выполняются договоренности и обязательства. Высо- ВысоСоздаются кий кий трехсторонние комиссии для контроля Абсолютно неэффективное взаимодействие. В этом случае практически отсутствует взаимодействие властных и предпринимательских структур, при этом ни одна из сторон не заинтересована в сотрудничестве, а взаимодействие происходит только в экономической и правовой сфере. Низкоэффективное взаимодействие. На этом уровне заключаются соглашения о сотрудничестве между органами власти и предпринимательскими структурами, но процент таких соглашений незначительный. В качестве инициатора диалога между властными и предпринимательскими структурами чаще всего выступает третья сторона (НКО, СМИ), так как у власти и бизнеса отмечается низкая заинтересованность в сотрудничестве. При этом отсутствует система обратной связи, а договоренности между сторонами выполняются частично. Взаимодействие со слабой обратной связью. На данном уровне используются более эффективные формы взаимодействия, наиболее крупные предприятия региона имеют соглашения о сотрудничестве с органами власти, при этом в значительной мере выполняются все обязательства и договоренности. Тем не менее, отмечается слабая система обратной связи власти и бизнеса, а также не в полной мере учитываются взаимные интересы. Взаимодействие с низким эффектом для предпринимательских структур. На данном уровне взаимодействия бизнес вынужден следовать директивам власти, не имея возможности контроля целесообразности финансируемой деятельности и оценки ожидаемых результатов. Таким образом, интересы бизнеса либо не учитываются, либо учитываются в неполной мере. Взаимодействие в интересах предпринимательских структур. На этом уровне взаимодействия бизнес является движущей экономической силой, а органы местного самоуправления не обладают реальной властью. При этом местные сообщества не вовлечены в процесс принятия решений, т.е. не учитываются или не полностью учитываются их интересы. Поэтому сформированные приоритеты социально-экономической политики могут отличаться недостаточной объективностью и узкокорпоративной направленностью. Взаимодействие с положительным эффектом для властных и предпринимательских структур. Данный уровень представлен практически всеми формами взаимодействия, большая часть крупных компаний имеют соглашения с региональными органами власти, а большая часть средств, выделяемая на благотворительные цели бизнесом, поступает властным 66 структурам региона, при этом бизнес-структур не волнует вопрос эффективности использования выделенных средств, а власти распоряжаются ими по своему усмотрению. В ответ бизнес может рассчитывать на лояльность властей и предоставление каких-либо преференций. Взаимодействие с положительным эффектом для общества. На этом уровне бизнес и власть являются партнерами. Основой взаимодействия в этом случае является конструктивный диалог, где обе стороны способны идти на уступки и компромиссы, при этом для решения социальных проблем региона привлекаются некоммерческие организации как профессионалы предоставления социальных услуг. Высокоэффективное взаимодействие. На этом уровне власть и бизнес взаимодействуют с некоммерческими организациями как с равноправными партнерами при реализации социальных проектов и программ. Создаются трехсторонние комиссии для осуществления контроля над выполнением взаимных обязательств и реализацией совместных проектов. Таким образом, на данном уровне взаимодействия осуществляется комплексный подход к решению социальных проблем общества, а также устраняются источники социальных проблем. При этом бизнес получает как экономический так и неэкономический эффект от взаимодействия с органами власти и НКО. Практические возможности подчинения бизнеса интересам государства или представляющих его чиновников в современных условиях не следует переоценивать. В числе главных факторов, препятствующих реализации данной тенденции, мы считаем необходимым выделить следующие: высокая степень открытости экономики; неоднородность самого госаппарата и бюрократическая конкуренция внутри системы государственного управления. Открытость российской экономики, ее прогрессирующая интеграция в глобальный рынок объективно делает возможной реализацию «негативной» стратегии «отдаления от государства» в существенно более разнообразных формах в сравнении с тем, что можно было наблюдать в 1990-е гг. В частности, наряду с прямым оттоком капитала, на наш взгляд, будет усиливаться транснационализация российских компаний. Эта тенденция может проявляться в двух основных формах. Во-первых, крупный российский бизнес уже осуществляет и будет активно осуществлять прямые инвестиции за рубежом. Это касается не только ближнего, но и дальнего зарубежья. Существенное отличие от характерной для 1990-х гг. практики вывода ликвидных активов с производственных предприятий, когда финансовые ресурсы перебрасывались на счета зарубежных оффшорных компаний и от их имени вкладывались в недвижимость, ценные бумаги или иные активы, заключается в том, что сегодня такие зарубежные инвестиции, как правило, связаны с развитием основного бизнеса головной российской компании. Подобное расширение географии производства и увеличение доли оборота, связанного с зарубежными рынками, объективно будет приводить к тому, что все большая часть бизнеса таких транснациональных компаний будет 67 выводиться из-под юрисдикции российского государства. Однако, помимо этого, не менее существенным мотивом к расширению зарубежной экспансии российского бизнеса будет стремление к поиску дополнительных конкурентных преимуществ, обусловленное усилением конкурентного давления со стороны мирового рынка. Прямые зарубежные инвестиции позволят российским компаниям эффективнее использовать международное разделение труда и опираться в своем бизнесе на конкурентные преимущества уже не одной, а нескольких стран. Так, вынос трудоемких процессов в страны СНГ может снизить издержки производства, приобретение аналогичных компаний в странах Восточной Европы может способствовать облегчению сбыта на рынке Евросоюза и т.д. Второй формой транснационализации российского бизнеса будет реальная интеграция с иностранными партнерами. Следует отметить, что долгое время для России была характерна враждебность по отношению к иностранным инвесторам. Причины этого лежат в поведении квазиоткрытых акционерных обществ, возникших в процессе российской ваучерной приватизации и не имевших никаких мотивов для сотрудничества с любыми внешними инвесторами (аутсайдерами), включая иностранцев. Тем не менее, уже с середины 1990-х гг. с учетом регулярно звучавших со стороны правительства деклараций о защите прав иностранных инвесторов в корпоративном секторе общепринятым стало включение в состав акционеров российской компании одной или нескольких зарубежных фирм, аффилированных с ключевым российским собственником. Предпосылкой к подобному изменению отношений с иностранными партнерами является состоявшаяся консолидация собственности, которая обеспечивает российским акционерам контроль над их бизнесом и одновременно повышает стимулы к поиску эффективных механизмов защиты прав собственности. В сырьевых отраслях применительно к наиболее крупным компаниям такая стратегия с большой вероятностью будет сталкиваться с противодействием со стороны государства. Уже сейчас можно говорить о неком перечне «стратегических» секторов (нефтяной сектор, оборонная промышленность, технологическая инфраструктура), где иностранные инвестиции не приветствуются. В этой связи усиление давления на «олигархические» бизнес-группы, в значительной степени связанные с сырьевыми отраслями, парадоксальным образом может способствовать диверсификации структуры российской экономики. Повышенные риски инвестиций в существующие компании и высокие издержки создания нового бизнеса в сырьевом секторе могут вести к смещению капиталовложений в другие отрасли. Однако государство не может остановить процесс имущественной интеграции с иностранными партнерами во всей экономике. При этом, как и в случае с транснационализацией производства, помимо неформальной защиты прав собственности, такая интеграция будет иметь существенные позитивные последствия для повышения конкурентоспособности российских компаний – благодаря облегчению входа на новые рынки, а также передаче технологий и 68 навыков. Этот процесс уже стал развиваться в последние годы за счет активного приглашения в ведущие российские компании иностранных менеджеров и российских специалистов с опытом работы в международном бизнесе. Однако прямая кооперация с иностранными партнерами может существенно расширить подобный трансфер знаний и навыков. Неоднородность государственного аппарата, по нашему мнению, проявляется, по крайней мере, по трем линиям: расхождения интересов политической «суперэлиты» и консолидированной федеральной бюрократии; конкуренции между федеральными ведомствами за ресурсы и полномочия; конкуренции между регионами за привлечение капитала и инвестиций. «Суперэлите» нужен стабильный экономический рост и именно поэтому с ее стороны возможна поддержка инициатив бизнеса, ориентированных на экономическое развитие, – таких как разработка практических механизмов стимулирования экспорта или улучшения бизнес-климата в регионах. Одной из площадок для формирования подобных инициатив и непосредственного доведения их до сведения высшего уровня власти может стать созданный летом 2004 г. Совет по конкурентоспособности и предпринимательству при председателе правительства РФ. Вместе с тем период реализации общих мер по улучшению инвестиционного климата, связанных с изменением налоговой системы, таможенного регулирования, трудового законодательства и т.д., в значительной мере уже завершился. Существенно большее значение для повышения конкурентоспособности российского бизнеса сегодня имеют специальные, «точечные» меры, реализуемые в конкретных отраслях и на конкретных рынках. И в большинстве случаев инициативы, связанные с реализацией таких мер, потребуют весьма детальной проработки и согласования на уровне ведомств, отвечающих за соответствующую сферу регулирования. Для того чтобы пробиться через интересы ведомств, такие инициативы должны опираться на коллективные интересы бизнеса. В период 2000-2003 гг., когда шла разработка налогового, трудового, таможенного кодексов, представителями таких коллективных интересов выступали РСПП, «Деловая Россия» и ОПОРА, в значительной мере сформированные по инициативе самой власти. Сейчас, на наш взгляд, акцент в таком взаимодействии будет смещаться на создаваемые самим бизнесом сильные отраслевые ассоциации, способные компетентно обсуждать и вырабатывать совместно с профильными ведомствами правила игры в конкретной отрасли или на конкретном рынке. Такие ассоциации, возможно, станут более эффективным ответом бизнеса на бюрократическую консолидацию госаппарата, чем гигантские холдингиконгломераты, создававшиеся крупным бизнесом в начале 2000-х гг. В частности, на наш взгляд, отраслевые ассоциации смогут лучше играть на противоречиях между ведомствами, конкурирующими друг с другом за ресурсы и полномочия. 69 Вместе с тем опыт ряда существующих ассоциаций в компьютерном бизнесе, рекламе, торговле показывает, что их успех решающим образом зависит от появления сильного лидера, который одновременно не будет подчинять деятельность такой ассоциации интересам своей собственной компании. Очевидно, что деятельность отраслевых ассоциаций не даст решения всех проблем, однако, по нашему мнению, те отрасли, в которых сложатся подобные сильные ассоциации, с большой вероятностью получат лучшие возможности для развития. Все сказанное выше примерно в равной степени касается крупного и среднего бизнеса – с той поправкой, что новые варианты стратегии «отдаления от государства», на наш взгляд, в целом будут более применимы для крупных предприятий, а возможности эффективной реализации стратегии «взаимодействия с государством» будут шире для средних предприятий в случае их коллективных действий. Значительно меньше возможностей в реализации своих интересов во взаимодействии с государством, по-видимому, будет у крупнейших компаний, основные производственные активы которых были сформированы по итогам «залоговых аукционов» 1995 г. Для таких компаний наиболее существенной линией взаимодействия с властью, по-видимому, станет «частногосударственное партнерство» (ЧГП) в трактовке правительства и президентской администрации с лидирующей ролью государства в этом процессе. Серьезные сомнения здесь вызывают отсутствие конкретных механизмов ЧГП, а также сам подход к реализации возможных совместных проектов, предлагаемый властью. Заведомо неравные на сегодняшний день позиции власти и бизнеса на федеральном уровне порождают риск того, что власть сама будет выбирать такие проекты и назначать тех, кто будет эти проекты финансировать и реализовывать. Подобный сценарий (к сожалению, вероятный в современных условиях) фактически будет означать введение «социального оброка» для бизнеса с неизбежной профанацией идеи ЧГП. Возможной страховкой от такого развития событий может быть только активное участие самого бизнеса (посредством своих экспертов) в оценке проектов, предлагаемых властью, в выработке понятных правил и механизмов их реализации и т.д. При всех издержках подобных федеральных проектов ЧГП следует сознавать, что от их эффективности в значительной степени будет зависеть «общественная реабилитация» крупного олигархического бизнеса. Наконец еще одной существенной тенденцией взаимодействия бизнеса с государством в ближайшие годы станет перенос активности в таком взаимодействии с федерального на региональный уровень. Такой сдвиг объясняется тем, что улучшение условий ведения бизнеса – прежде всего в отраслях с преобладанием средних и малых предприятий – сегодня зависит от действий региональных и местных властей. Большая часть того, что здесь, на уровне изменений в нормативно-правовой базе, могло сделать федеральное правительство, уже сделано. Бизнес давно понимает это, но в последнее время появляются шансы для осознания этой ситуации руководителями регионов и 70 муниципалитетов, которые объективно конкурируют между собой за привлечение ресурсов со стороны федерального центра и инвестиций со стороны частного сектора. Предпосылкой к изменению политики региональных и местных властей может стать начавшийся процесс обновления региональной элиты. На смену бывшим секретарям обкомов и председателям облисполкомов, пересевшим в 1990-е гг. в кресла губернаторов, приходят новые молодые лидеры. Достаточно часто это представители бизнеса – причем не только «олигархического». И, в отличие от сегодняшних политиков федерального уровня, стремящихся в основном к сохранению своих позиций, им есть, куда расти, и у них есть долгосрочные амбиции. При этом, по крайней мере, некоторые из них понимают, что смогут претендовать на выдвижение в федеральную политическую элиту в 2007–2008 гг., только добившись реального улучшения жизни в своих регионах. А для этого им потребуется прагматическая и конструктивная политика взаимодействия с бизнесом. Одновременно новые возможности для экономического развития в послекризисный период привели к появлению целого ряда крупных компаний, выросших из средних фирм середины 1990-х гг. Подобный бизнес, как правило, уже не имеет отношения к приватизации и залоговым аукционам. Таким образом, на наш взгляд, долгосрочные прагматические интересы крупных «неолигархических» компаний и новых региональных лидеров могут стать базой для возникновения новых механизмов взаимодействия между властью и бизнесом. Развитию этого процесса будет способствовать тот факт, что названные игроки – в отличие от федеральных властей и национальных бизнес-групп – находятся примерно в равных весовых категориях. Итак, современное состояние взаимодействия российского государства и крупного бизнеса характеризуется мощным контрнаступлением государства, целью которого является замена ключевых игроков российского бизнеса, создание послушного и легко манипулируемого бизнес-сообщества, связанного личной унией и системой участий с властными структурами. Анализ российских событий свидетельствует, что государство оставляет за собой первостепенное право изменения основных правил игры для очередных трансформаций власти в собственность и обмена собственности на неприкосновенность. Это и стало основной функцией государства в неофеодальной экономике постсоветского типа. Функцией, которую само государство выбрало для себя в качестве приоритетной и осуществление которой приносит его представителям «ренту правителя». Максимизация последней происходит в духе теоретической модели Д. Норта, но в особых российских условиях. Это свое исключительное право государство использует как некий отправной пункт (своего рода точку бифуркации) трансформационной стадии политического цикла, после чего начинается движение по новому тренду. Для того чтобы процессы передела собственности создавали видимость не только легитимных сделок, но и восстанавливающих нарушенные права и справедливость действий, государство каждый раз реализует особый сценарий, 71 за которым якобы стоят некие «общественная интересы», активно эксплуатируемая «национальная идея». Поэтому никакое государство в лице его конкретных представителей не способно присвоить весь доходный бизнес, как бы оно к тому ни стремилось, и какие бы благоприятные условия для этого ни существовали. Даже если ему удалось получить желаемое, положение вряд ли следует считать устойчивым. В условиях глобальной конкуренции и изменчивости мировой конъюнктуры позиции отдельных отраслей или компаний постоянно меняются. Это означает, что государство должно оставлять за собой право пересмотра прав собственности. Следовательно, оно не заинтересовано в полной легитимизации крупного бизнеса. Напротив, ему выгодно поддержание непрозрачных правил его функционирования, с тем, чтобы в краткосрочном периоде осуществлять «ручное манипулирование» в оперативном режиме, а в долгосрочном иметь потенциальную возможность применить «процедуру отложенной ответственности» по отношению к политически нелояльному сектору, или сопротивляющемуся государственному захвату. Дело «Юкоса» стало отправным пунктом нового передела крупной российской собственности при активном участии государства. Неспособность бизнес-сообщества защитить владельцев компании означало его поражение в игре с российским государством, после чего началось активное приспосабливание к новым правилам игры. Все это свидетельствует о том, что при исторически сложившейся системе взаимоотношений государства и общества власть еще долго будет стоять выше бизнеса и определять траектории его развития. 2.2. Особенности и проблемы взаимодействия некоммерческих организаций и государства Основной целью создания системы взаимодействия органов власти Российской Федерации с некоммерческими организациями является, прежде всего, повышение эффективности действующей социальной политики. Для оказания воздействия на систему необходимо понять, каким образом построена нынешняя социальная политика, осуществляемая государственными структурами в Российской Федерации. Таким образом, формирование системы взаимодействия государственных структур с негосударственными некоммерческими организациями и представляет собой комплекс требуемых изменений (реформ). Сегодня в России крайне актуальна тема поиска того ресурса, который мог бы обеспечить нашей стране реализацию модели опережающего развития. В нормальной ситуации приоритеты и интересы некоммерческих организаций в целом соответствуют приоритетам и общества, т.е. крупных социальных групп, и государства. Общество, точнее его представители из различных социальных групп, могут получать разнообразные услуги от некоммерческих организаций, а также содействие в выявлении и решении 72 самых значимых проблем, в первую очередь, социальных. Государство может получать от некоммерческих организаций дополнительные ресурсы для своего развития: независимые суждения и оценки ситуаций, экспертные оценки и рекомендации, возможности распространения информации среди представителей тех или иных социальных групп, содействие в решении проблем граждан, в первую очередь, социальных. Совокупным эффектом от такого рода взаимодействия некоммерческих организаций с государством могло бы становиться повышение уровня взаимного доверия, повышение качества политических и государственных решений, вовлечение граждан в их исполнение, улучшение контроля их исполнения за счёт вовлечения граждан в такой контроль, а также в целом поддержка государственной политики и уважение к закону. Некоммерческим организациям, которые ведут свою деятельность легально, в соответствии с нормами закона, конструктивное взаимодействие с органами власти совершенно необходимо, поскольку именно государство создаёт условия их деятельности. При противодействии государства деятельность некоммерческих организаций по решению тех или иных проблем не может быть эффективной. Современная ситуация в России в сфере взаимодействия государства с некоммерческими организациями тем не менее не является нормальной, согласование их интересов и приоритетов искажается системной коррупцией в государственном и муниципальном управлении. В частности, государство рассматривает некоммерческие организации как организации, получающие прибыль, т.е. мало отличающиеся от организаций частного бизнеса, например, по налогообложению. Такой подход создаёт дополнительные трудности в финансировании деятельности некоммерческих организаций. Другой проблемой является нестабильность приоритетов государственного управления и местного самоуправления в выполнении тех или иных социальных программ. При отказе от ведения целевых программ государство заменяет их на планы мероприятий, что резко снижают объёмы финансирования. Одновременно государство ужесточает условия получения финансирования аналогичных программ некоммерческими организациями как из государственного и муниципальных бюджетов, так и из зарубежных источников. Негативно в этом отношении следует оценить поправки в статью 251 Налогового кодекса РФ, касающиеся налогообложения грантов. Теперь российские фонды могут давать гранты только, если они включены в перечень, утверждаемый правительством Российской Федерации. А гранты, предоставляемые зарубежными и международными организациями, оформляются в порядке, аналогичном оформлению средств или имущества, полученного в порядке безвозмездной помощи Российской Федерации. Дублирование оформления грантов и технической помощи затягивает сроки оформления документов, что происходит в условиях, когда гранты большинству организаций выделяются на несколько месяцев или на один год. Такие меры высокопоставленные чиновники объясняют необходимостью усиления государственного контроля за потенциально коррупционной сферой 73 финансирования свободно создаваемых и свободно действующих некоммерческих организаций. На деле эффект от такого рода налоговых новаций в другом – в сокращении количества и ухудшении качества предоставляемых некоммерческими организациями услуг гражданам, а также в создаваемой искусственно невозможности решений многих значимых социальных проблем. Органы власти и государственного управления принимают решения, усложняющие деятельность некоммерческих организаций, в том числе, и по причине отсутствия у них достаточно полной и объективной информации о некоммерческих организациях и их деятельности. Объективные исследования проводятся редко и никогда не финансируются из бюджетов органов власти. Не разработаны критерии оценки профессионализма деятельности некоммерческих организаций, поэтому для органов власти они не всегда представляются добросовестными и ответственными партнёрами в решении общественных проблем. На государственном уровне отсутствует учёт оказываемых некоммерческими организациями социальных услуг гражданам, что не соответствует достаточно высокому уровню налогового и финансового контроля со стороны государственных структур деятельности некоммерческих организаций. Сами некоммерческие организации нередко не ведут систематического учёта своих клиентов, а если и ведут, то не используют для этого формы государственной статистической отчётности. В результате вклад некоммерческой сферы в решение социальных проблем в нашей стране и в создание валового внутреннего продукта практически невозможно оценить. Это положение приводит к искажённому прогнозу потребностей финансовых средств на оказание соответствующих социальных услуг, т.е. к отсутствию достаточного объёма финансовых средств для этой сферы в федеральном, региональных и местных бюджетах. Финансирование из этих бюджетов с большей вероятностью получают те некоммерческие организации, руководители которых умеют устанавливать неформальные отношения с чиновниками соответствующих уровней. Это положение постоянно способствует повышению уровня коррупции в распределении бюджетных средств и во взаимодействии некоммерческих организаций с органами государственного и муниципального управления. Для разрешения подобных проблем было бы правильнее разрабатывать и реализовывать стратегии развития взаимоотношений государства и некоммерческих организаций, характерные для развитых западных стран. В этих странах государство совместно с третьим сектором формирует своеобразный социальный заказ, определяет объёмы его финансирования, а потом доверяет выполнение этого социального заказа практически полностью некоммерческим организациям, способствуя получению ими необходимого финансирования, как из бюджетных, так и из грантовых источников. Государственные органы оставляют за собой в этих странах обычно только определение приоритетов развития социальной сферы совместно с третьим сектором, распределение, обычно по конкурсам, бюджетных средств и 74 контроль исполнения социальных заказов. Эффективная социальная политика должна основываться на следующих принципах: 1. Профилактика. Грамотная профилактическая деятельность позволяет сэкономить значительно большие средства, которые сегодня тратятся на преодоление устойчивых негативных социальных тенденций и уже состоявшихся событий. Тем не менее, принцип профилактики до сих пор не воплощается в должном объеме в практической социальной политике. Профилактические действия возможны только при корректном мониторинге и оценке собственной деятельности, а также при научно обоснованном планировании. В настоящее время методическая основа для такой оценочной деятельности в России отсутствует. 2. Социальное развитие (социальное инвестирование). Любые действия, предпринимаемые в социальной сфере, должны быть направлены на сокращение численности нуждающихся. Это означает, что одним из принципов социальной политики должна стать направленность усилий на социальное развитие способностей граждан к самообеспечению и, как следствие, – к самореализации. Для формирования успешной модели социальной политики необходимы подходы, побуждающие граждан к самостоятельному решению своих проблем и способствующие этому. Любые усилия в этом направлении должны быть корректно спланированными и нацеленными на получение рассчитанного положительного социального эффекта. Такой подход можно назвать социальным инвестированием. Однако, в отличие от коммерческих инвестиций, такое специфическое инвестирование является более сложно исчисляемым, поскольку эффект от таких инвестиций может измеряться в самых разнообразных единицах (например, в снижении уровня преступности, социального сиротства, числа граждан, требующих социального обеспечения, повышении количества здоровых детей, в цифрах положительной динамики опросов, выясняющих социальное самочувствие населения, в уровне доверия граждан к власти и т.п.). Кроме того, данное инвестирование является более долгосрочным, не всегда ориентированным на получение быстрого социального и, тем более, экономического эффекта, поскольку значительная часть социальных показателей становится заметной по мере изменений в самом обществе. 3. Интерактивность. Принцип интерактивности имеет в центре вопрос об инициировании и развитии механизмов самоорганизации, самообеспечения граждан – для их последующей самореализации, и содействии в этом со стороны государства. Следовательно, помимо поддержки малого и среднего бизнеса, как института, нацеленного на формирование среднего класса в России, для властных структур важно и необходимо признать и обеспечить содействие укреплению и развитию III сектора, неправительственных (негосударственных, немуниципальных) некоммерческих организаций, как сообщества значительных по численности организованных групп граждан, способных решать свои проблемы самостоятельно. Побуждение граждан государственными структурами к совместным усилиям по решению проблем 75 населения оказывается значительно более эффективным, поскольку использует принцип интерактивности в сочетании с принципом социального развития. На основе трех указанных принципов для создания эффективной системы взаимодействия власти и некоммерческих организаций (НКО) следует определить условия, при которых эти принципы могут быть успешно реализованы. Такими условиями являются: 1. Прозрачность. Для того, чтобы общество могло сделать вывод о качестве государственного управления, эта система должна быть прозрачной. В противном случае мы будем иметь дело с «черным ящиком», на входе которого осуществляются какие-то ресурсные затраты, а на выходе мы подчас видим в лучшем случае их низкую эффективность, а то и (в худшем случае) бессмысленность или прямо противоположный задуманному результат. Какоелибо осмысленное внешнее (в том числе, государственное) воздействие возможно исключительно при ясности стоящей перед властью и обществом проблемы. Аналогичная и встречная прозрачность требуется и в деятельности НКО. Недопустима закрытость финансовых и иных ресурсных потоков в работе публично действующих структур. 2. Открытость. Открытость отличается от прозрачности возможностью доступа к активному воздействию на систему разработки, принятия и реализации властных решений. Открытость информации является предпосылкой для открытости системы в целом и должна заметно повыситься. Данный аспект должен содействовать обеспечению системного межсекторного взаимодействия. Вместе с тем необходимо сделать взаимодействие сторон, основанное на открытости информации, нормативно регламентированным. Общедоступность воздействия на систему выработки и принятия решений в сфере социальной политики недопустима так же, как и полная ее закрытость. 3. Непрерывность и насыщенность позитивного информационного пространства. Открытость информации, как и прозрачность системы управления – качества пассивные, предполагающие, что интерес к конкретной информации и будет определять круг субъектов, ее получающих. Однако, помимо доступности к беспристрастной информации и фактам, необходима определенная активность в осуществлении информационной политики. От государственных и муниципальных СМИ требуется снабжение позитивно воздействующей на сознание граждан информацией. Органы власти, равно как и НКО, должны признать, что своевременное и исчерпывающее информирование друг друга и общества в целом по вопросам выработки, реализации решений и оценки эффективности и последствий реализованных действий является определяющим для возникновения, внедрения и укрепления в российском обществе атмосферы взаимного доверия государства и граждан. 4. Публичная конкурентность. В качестве одного из наиболее наглядных инструментов условия прозрачности является система конкурсов. Ее обязательное соблюдение позволяет рассчитывать на выстраивание и обеспечение равных возможностей для конкурирующих хозяйствующих субъектов и, как следствие, на заметное повышение эффективности оказываемых социальных услуг. Ситуации, когда конкурсы не проводятся, 76 должны стать редким исключением, встречающимся только в случае несформированности конкурентного рынка какой-то конкретной услуги или группы услуг. Именно поэтому основной задачей для возникновения данного условия является формирование конкурентной среды. Любые усилия власти по решению той или иной социальной задачи должны, кроме самого ее решения, быть нацелены на поиск и создание условий для недопущения монополизации какой-либо одной структурой тех или иных услуг, формы деятельности, сферы активности. 5. Договорное партнерство (поддержка гражданской инициативы). Поскольку добровольное взаимодействие возможно только при выстраивании партнерских отношений, требуется наличие трех дополнительных обстоятельств: а) Готовность к взаимодействию со стороны власти и общества, которая основана на: соответствующем уровне понимания необходимости этого взаимодействия со стороны органов власти и, на основе такого понимания – нормативно регламентированной, технологически выстроенной системной поддержке гражданской инициативы; определенном уровне профессионализма организаций Третьего сектора; необходимом уровне взаимного доверия власти и общества. Такое взаимное доверие приобретается путем реализации всего комплекса вышеперечисленных условий. б) Наличие функциональной основы для взаимодействия: процедурных элементов; экономико-правовых механизмов; организационных форм. в) Взаимная подконтрольность и подотчетность. Названные качества партнерства обеспечиваются его договорной формой, составляющей социально-технологическую основу реализации гражданской инициативы, как наиболее продуктивного способа решения проблем граждан. В нижеследующей таблице 13 приведены наиболее известные и широко распространенные формы взаимодействия органов власти и НКО. Таблица 13 – Формы взаимодействия органов власти и НКО Форма взаимодействия Встречи с лидерами организаций Тематические круглые столы Организация территориального клуба Ожидаемый результат Первичная информация о деятельности НКО. Индивидуальные консультации с НКО. Личное знакомство Позволяют вовлечь актив НКО в обсуждение актуальных проблем территории и поиск их решений Кооперативные связи НКО между собой. 77 Условия применения Регулярность. Публикация времени и периодичности встреч с активом НКО Приглашаются организации, заинтересованные в решении конкретной проблемы Представители органов власти участники клуба. руководителей (лидеров) негосударственных некоммерческих организаций Организация презентаций общественнополезной деятельности НКО Организация выставок "достижений" НКО и территориальных фестивалей НКО Территориальные профильные общественные советы Общественная экспертиза деятельности отдельных НКО. Возможность диалога власти с территориальным сообществом НКО Позволяет оценить заслуги и ресурсный потенциал конкретной организации Демонстрация населению и органам власти совокупного потенциала некоммерческих организаций Институализированная форма консультирования органов власти с представителями гражданского общества Форма экономической Предоставление поддержки деятельности НКО. помещений для Результат - востребованные деятельности НКО на населением услуги по льготных условиях доступным ценам Моральное поощрение добровольцев, участвующих в Торжественные социальных программах, мероприятия (вечера) руководителей и актива НКО, «Спасибо вам!» осуществляющих общественно-полезную деятельность на территории Грантовая поддержка инициативных программ НКО. Выявление неизвестных ранее Конкурсы территориальных НКО. социальных Возможность привлечь на программ НКО территорию другие НКО. Выявление инновационных решений. Социальный заказ Предоставление необходимых населению услуг силами НКО Открытость клуба для новых членов Может проводиться в рамках клуба лидеров НКО. Требуют серьезной подготовки. Могут служить основой для территориального объединения НКО Потенциально опасна "замкнутость" совета. Должна быть определена открытая процедура формирования состава совета и его ротации Льгота должна применяться к организациям, общественнополезный характер деятельности которых не вызывает сомнений Искренняя благодарность, высказанная в адрес людей, усилиями которых жизнь в районе стала хоть немного лучше. Размер грантового фонда должен быть адекватен усилиям, затраченным на подготовку предложений. Необходимы: общественная экспертиза, поданных заявок, анализ результативности и эффективности выполнения проектов Договор социального заказа может заключаться с организациями, хорошо зарекомендовавшими себя на территории. Крупный социальный заказ должен размещаться на конкурсной основе На основании изложенного можно определить набор управленческих инструментов, составляющих систему взаимодействия органов власти и НКО. Программно-целевой подход – предусматривает скоординированную множественность усилий различных государственных ведомств. Только программно-целевой подход дает возможность изменить принципы 78 государственной службы. Мерилом работы становится ее конечный результат, рассчитанный заранее и измеряемый качественно и, что, пожалуй, важнее, – количественно. При этом, в отличие от планового, программно-целевой подход, за счет непрерывно действующей системы мониторинга и оценки ситуации, является подходом заметно более гибким, легче регулируемым и, следовательно, четче ориентированным на достижение позитивного итогового результата. Приоритеты политики, выраженные в форме разрабатываемых и реализуемых на конкурсной основе целевых программ, приобретают таким образом технологическое воплощение и становятся заметно более реалистичными. Внедрение программно-целевого подхода неизбежно будет воздействовать на оздоровление системы государственного управления, поскольку позволит решение социальных проблем из плоскости организационных решений и создания новых структур перевести в область контрактных отношений, складывающихся в процессе выполнения социальных заказов, из которых будет состоять каждая социальная программа. Конкурсы. Конкуренция за оказание услуг в социальной сфере, отсутствующая в настоящее время, должна быть цивилизованной, построенной на проведении технологично оформленных публичных конкурсов, как при распределении заказов на оказание социальных услуг, так и при выдаче грантов на выполнение инициированных НКО социально значимых проектов и программ. В качестве неотъемлемого процедурного принципа настоящей Концепции конкурсность способна заметно повысить прозрачность социальной политики и сделать ее интерактивной и, следовательно, более предсказуемой и эффективной. Экспертизы (оценочная деятельность). Множество программ, создаваемых в государственных кабинетах и реализуемых также через государственные структуры, жестко ориентированных на деятельность в рамках административно-командной модели и действующих на основе принципа субординации и в рамках сметного финансирования, по определению, и, исходя из вышесказанного, не могут достигнуть цели. Но оценка эффективности своей деятельности со стороны тех же государственных структур не может быть признана объективной, как не способен к объективности субъект, сам себя оценивающий. Система такой независимой оценки должна быть создана в России, поскольку действующее законодательство (ФЗ «Об оценочной деятельности») не обеспечивает правового регулирования оценочной деятельности в области оценки проектов и программ, по существу – не затрагивает его вовсе. При этом имеется в виду необходимость нормативно-правовой регламентации оценочной деятельности в период подготовки и принятия проектов и программ, а также их мониторинга и оценки в процессе и на этапах реализации, и оценки их эффективности по итогам исполнения и в постпрограммный (постпроектный) период. Речь идет о создании в России экспертного поля для эффективной социальной политики. Неналоговые побудительные механизмы для бизнеса и НКО. Поскольку органы власти и органы местного самоуправления должны быть 79 реально заинтересованы в активности всех структур общества при решении его проблем, вопросы финансового (налогового) побуждения бизнеса к благотворительной деятельности, равно как и адекватного налогообложения некоммерческой деятельности, должны сопровождаться также и системой мер неэкономического стимулирования социально значимой деятельности. Поощрение представителей бизнеса и бизнес-структур, уделяющих значительное внимание вопросам милосердия, меценатства и поддержки гражданских инициатив, а также руководителей и представителей НКО, активно действующих на соответствующей территории или в какой-либо социально значимой области деятельности, должно выражаться в разнообразных формах признательности общества (почетные звания, почетные и мемориальные знаки, грамоты и т.п.). Переговорные площадки (договоры о партнерстве). Признавая высокую значимость осуществления процесса непрерывного взаимодействия органов власти с НКО, следует обеспечить систему постоянно действующих переговорных площадок. Каждая из этих площадок будет действовать в той или иной области активности НКО и власти. Основной задачей таких площадок является процедурно отлаженная координация совместных усилий по реализации согласованных и спланированных действий по совместному решению профильных социальных проблем. Одной из форм документарно фиксирующих итоги той или иной переговорной площадки, образующейся в процессе практического взаимодействия органов власти и/или органов местного самоуправления, могут служить договоры о взаимодействии (социальном партнерстве). Другие процедуры общественного участия. Для обеспечения активного включения и участия граждан и их объединений в государственном управлении (местном самоуправлении), помимо названных процедур общественного участия, следует назвать и такую форму влияния на принятие властных социально значимых решений, как общественные слушания. Процесс выработки властных решений, ориентированных на интересы граждан, должен, кроме механизмов делегирования таких полномочий политическим институтам представительства граждан во власти (через решения, принимаемые выборными органами власти), содержать также возможности регламентированного непосредственного влияния. Общественные слушания, как одна из таких процедур, предполагая обсуждение проектов принимаемых решений и правовых норм: законов (в том числе о бюджете), указов, постановлений, распоряжений и т.п., способны одновременно содействовать реализации сразу нескольких принципов и условий, лежащих в основе настоящей концепции: профилактики, интерактивности и прозрачности, открытости. Активное взаимодействие с властью может принимать и иные формы. Так, более ранней стадией и менее определенной по задачам разновидностью переговорных площадок являются круглые столы. Эта процедура позволяет ставить и совместно обсуждать проблемные темы, не имеющие пока своего правового или социально-технологического разрешения. Проведение данных 80 мероприятий будет содействовать поиску таких решений. Определив основные элементы и описав инструменты системы взаимодействия власти и НКО, можно назвать механизмы, которые должны обеспечить эффективность данного взаимодействия. Все они могут быть объединены в 2 группы: • экономико-правовые механизмы: гранты, социальный заказ, налоговые механизмы побуждения социально ответственного бизнеса к занятию благотворительной деятельностью, формирование адекватного правового и налогового режима для деятельности НКО, налоговые механизмы, стимулирующие размещение содержательных и позитивных публикаций социального характера в средствах массовой информации, создание нормативно-правовой и экономической основы для осуществления добровольческой деятельности; • организационные формы: фонды местного сообщества, ярмарки социальных проектов, общественные (экспертные, консультационные) советы, научно-исследовательские центры, другие общественные, государственнообщественные и общественно-государственные структуры. Создание эффективной системы взаимодействия власти и НКО представляет собой сложный и системный многопараметровый процесс. Внедрение любой инновации должно содержать определенный набор действий, которые можно назвать технологией продвижения технологии (инновации). В качестве элементов данной технологии можно назвать следующие: 1. Создание прецедентов, реализация пилотных проектов, разработка действующих моделей инновационных социальных технологий Перечисленные принципы и элементы концепции позволяют в равной степени именовать ее концепцией системы взаимодействия органов власти и НКО, равно как и концепцией социального инвестирования, и концепцией политики социального развития. Социальное инвестирование, как желательная форма реализации социальной политики, требует при ее осуществлении использование программно-целевого подхода. Такой инновационный подход, являясь комплексным и предусматривая конкурсную конкурентность и независимую оценку, должен внедряться путем осуществления пилотных, экспериментальных проектов на относительно небольших площадках, – с обязательным последующим анализом результатов данных экспериментов. Некоторые примеры такого рода экспериментов уже существуют. Ярмарки социальных проектов Приволжского федерального округа, проведенные в Перми (2000 год) и Саратове (2001 год), наглядно продемонстрировали перспективность данного направления совместных усилий через: выработку и использование нового инструментария для привлечения финансов негосударственной сферы при решении социальных проблем; создание новых форм повышения активности граждан, как способа их самообеспеченияи самореализации; формирование и отработку новых, позитивно и конструктивно ориентированных социальных технологий, содействующих решению проблем общества; 81 прикладные формы реализации возможностей III сектора и его растущего потенциала, основанные на социально-технологических подходах; предъявление прецедента интегративной социальной политики. Помимо названных положительных свойств, проведение пилотных процедур и мероприятий позволяет на небольшой экспериментальной площадке, при невысоком уровне требуемых ресурсов, проверить качество и эффект той или иной инновации и сформировать на основе приобретенного опыта скорректированную модель решения конкретной социальной проблемы. Такая модель может лечь в основу соответствующей новой социальной технологии. 2. Организация образовательных и просветительских процессов; создание и внедрение обучающих программ, методических и учебных материалов и разработок; проведение семинаров, конференций; развитие и укрепление системы подготовки, переподготовки и повышения квалификации кадров Получив положительный результат от реализации пилотного проекта, необходимо обобщить приобретенный опыт, методически его описать и сформировать систему подготовки специалистов и кадров для реализации созданной социальной технологии. В том числе, в случае, когда такая система по близким специальностям уже существует, более эффективной становится задача встраивания элементов подготовки специалистов в ныне существующую систему. Развитие системы образования через осуществление образовательных и просветительских (семинары, курсы обучения, конференции и т.д.) усилий является не просто неотъемлемым элементом внедрения инновации, но и основным свойством этой системы. 3. Разработка требуемых нормативно-правовых актов и содействие их принятию. Та или иная концептуальная идея, лежащая в основе социальной технологии (инновации), может и должна быть оформлена в качестве обоснованно изложенного материала. Наличие такого ее изложения делает решаемой задачу правового формулирования необходимых юридических норм. Нормативно-правовой аспект внедрения социальной технологии обязателен, однако было бы неправильным сказать, что с него должно начинаться осуществление внедрения инновации (технологии). Правовой акт может быть также и результатом усилий, продемонстрировавших ее жизнеспособность и позитивную социальную значимость. Кроме того, следует технологически относиться и к самим нормативным правовым актам, разрабатываемым, принимаемым и реализующим ту или иную социальную инновацию. На уровне субъектов Российской Федерации нормы закона должны быть разработаны с учетом необходимости наименьшего вторжения в систему уже действующих норм и регулируемых ими отношений. 4. Создание информационного пространства и проведение системных PRкампаний. Даже наличие блестящей и качественно разработанной, научно обоснованной концепции и созданного на ее основе нормативного базиса не гарантирует успех инновации, если в ее необходимости не убеждено некое множество активных агентов общества. Те юридические или физические лица, в отношении которых действуют или будут действовать предлагаемые нормы, 82 должны осознавать их необходимость и полезность. Информационные кампании переводят социальную инновацию из предмета, понимаемого и принимаемого в узких научных и заинтересованных кругах, в сферу знаний, воспринимаемых многими. С другой стороны, необходимо и формирование информационного пространства. Насыщение пространства, посвященного данной проблематике, является обязательным условием для успеха всей технологии продвижения технологии. Непрерывный и регулярный обмен информацией между специалистами, обсуждение темы в обществе, внимание к ней, создание соответствующей информационно насыщенной среды неизбежно содействуют этому. 5. Ресурсное обеспечение внедрения, продвижения и развития инновации. Продвигая ту или иную инновацию, следует иметь ввиду необходимость ее ресурсного обеспечения. Помимо указанных выше методологического, кадрового, информационного и правового обеспечения, необходимо также обеспечение: – организационное; – процедурное; – финансовое. Необходимо решать вопросы формирования новых структур, осуществляющих взаимодействие НКО и органов власти, внедрения новых процедур и применения новых механизмов, обеспечивающих это взаимодействие. Соответствующие организационные формы, процедурные элементы и финансовые механизмы были изложены выше в тексте настоящей Концепции. 6. Мониторинг и оценка ситуации. Придание системности усилиям по мониторингу процессов развития взаимодействия и оценки его этапов позволит осуществлять указанные действия более осмысленно, интерактивно и, значит, более эффективно. Созданная и внедренная система взаимодействия не должна становиться неизменяемой догмой, не подвергающейся исследованию, анализу и реформационному воздействию. Мониторинг и оценка продвижения и внедрения инновации имеет своей целью именно этот, еще один аспект – научно-исследовательский. Представленная система действий, осуществляемых как последовательно, так и параллельно, и совокупно, позволяет со значительной долей уверенности рассчитывать на конечный успех. В противном случае перспективы возрождения и процветания России будут основаны не на модели опережающего развития, а на пассивных факторах: поверхностной эксплуатации природных ресурсов России и долготерпении российского народа. 2.3. Анализ взаимодействия бизнеса и некоммерческих организаций В настоящее время существует расслоение третьего сектора в соответствии с его социальной стратификацией (распределение ролей в соответствии с их социальным статусом). В соответствии с этой типологией, определяются формы и уровень взаимодействия некоммерческого сектора с бизнесом и государством. Во-первых, существуют так называемые «элитарные» НКО (некоммерческий аналог олигархического российского капитала), которые 83 подразделяются на шесть типов [127]. 1. Бизнес-ассоциации, представляющие интересы крупного капитала — это лоббистские структуры, созданные на средства крупного российского бизнеса, существующие за счет денежных поступлений от него, полностью покрывающих все расходы по эксплуатации зданий, сооружений, оборудования, телекомуникационные затраты, оплату персонала и расходы на организацию и проведение форумов и осуществление лоббистских мероприятий во властных структурах; сотрудники таких бизнес-ассоциаций идентифицируют себя с бизнес-сектором. 2. «VIP-аэродромы» — это некоммерческие по организационно-правовой форме структуры (со статусом государственного, муниципального или некоммерческого образования), созданные по инициативе очень важных персон (VIP) — крупных номенклатурных чиновников, депутатов или политиков, «спланировавших» с достаточно высокого уровня из органов исполнительной или представительной власти на заранее заготовленные позиции (в виде выделенного здания (помещения), стартового фонда, оборудования, оговоренных с властями условий существования); чаще всего они образуются в форме различных центров, фондов, институтов со звучно-глобальными именами; поддержка их деятельности достаточно долгое время происходит посредством «телефонного права»; большинство сотрудников таких НКО скорее идентифицируют себя как политические референты или политтехнологи. 3. Российские филиалы различных зарубежных фондов, благотворительных организаций, действующие в нашей стране в соответствии с отечественным законодательством, но в рамках стратегии и принципов работы головных организаций; как правило, имеют хорошо оборудованные офисы, финансовая поддержка устойчиво поступает из центральных штаб-квартир; часто сотрудники этих организаций видят себя в роли миссионеров по строительству гражданского общества и демократии в России. 4. Фонды-пристанища для родственников бизнесменов - это некоммерческие организации (часто в форме фондов), руководящий персонал которых почти целиком состоит из близких или родственников владельцев крупных компаний; они идентифицируют себя с предпринимателями. 5. Представительства международных организаций в России – это имеющие высокий статус некоммерческие структуры, как правило, размещенные в особняках или добротных зданиях, расположенные в центре крупных городов, обладающие современным оборудованием; их поддержка осуществляется за счет бюджетных средств и поступлений от штаб-квартир. Сотрудники таких организаций, являясь международными чиновниками, идентифицируют себя скорее с дипломатами (многие и являются таковыми). 6. Смешанный государственно-некоммерческий тип — это созданные руководством реально существующей государственной или муниципальной организации, существующие на базе этой организации (помещение, оборудование, обслуживающий персонал и др.), как правило, в форме благотворительных фондов, штатный персонал которых практически состоит из 84 персонала госорганизации, во главе которых стоят одни и те же руководители, но имеются различные банковские счета и несовпадающие системы учета и отчетности, на счет такой некоммерческой организации поступают средства от зарубежных фондов в виде грантов, полученное при этом оборудование поступает на баланс госорганизации и становится ее собственностью в ходе выполнения проекта и по его завершению; сотрудники таких организаций в зависимости от ситуации идентифицируют себя как «государственники». Все шесть названных типов «элитарных» НКО отличаются от остальных НКО в первую очередь тем, что уровень годовых доходов (зарплаты и иные поступления) их постоянных сотрудников существенно выше доходов бюджетников, представителей малого и среднего бизнеса и превышает доходы чиновников высокого уровня. Подавляющее большинство руководящего персонала не имеет специального образования в области менеджмента НКО. Считается, что их социальное статус и опыт прежней работы достаточны для того, чтобы стоять во главе этих «элитарных» НКО. Во-вторых, существует группа организаций-посредников — это различного рода зонтичные и квази-зонтичные некоммерческие структуры. Выделяется три основных их типа: 1. Ассоциации и союзы коммерческих, некоммерческих и общественных организаций, созданные в соответствии с ГК РФ (ст. 48.3, ст. 50.4 и ст. 121123), ФЗ РФ «О некоммерческих организациях» (ст. 2.3, ст. 11, ст. 12, ст. 17), ФЗ РФ «Об общественных объединениях» (ст. 13) или в соответствии со специальными федеральными законами (например, ФЗ «О торговопромышленных палатах в Российской Федерации»). Этот тип зонтичных структур в случае бизнес-ассоциаций) подразделяется на отраслевые, межотраслевые и «головные», претендующие на представительство совокупных интересов сообщества предпринимателей, а также — по типу формирования — на три группы: (1) объединения, возникшие в старых отраслевых секторах; (2) ассоциации, образованные в новых сферах экономической деятельности и (3) ассоциации, созданные по инициативе существующих министерств. Следует отметить, что часть таких ассоциаций действуют как зонтичные структуры, существуя на членские взносы, другие — как клубные организации, третьи — как квази-зонтичные структуры, когда одна или несколько коммерческих фирм выступает в роли «паровоза» по оказанию поддержки ассоциации. Сотрудники таких ассоциаций и союзов идентифицируют себя как представителей своей целевой группой, то есть предпринимателей. Зонтичные структуры, элементами которых являются НКО или общественные объединения, идентифицируют себя как лоббистов некоммерческого сектора. 2. Ресурсные центры НКО или центры поддержки НКО в регионах или субъектах РФ, которые как юридические лица регистрируются, как правило, в одной из порядка 30 организационно-правовых форм НКО или общественных объединений. В отличие от первого типа ассоциаций, поддерживаемых в основном за счет отечественных источников финансирования, ресурсные центры и центры поддержки НКО в подавляющем большинстве 85 финансируются за счет грантов, получаемых от зарубежных фондов. Редкое исключение составляют такие центры, которые зарегистрированы местными властями как муниципальные учреждения и частично финансируются ими. Как правило, ресурсные центры — это квази-зонтичные структуры, которые чаще всего по своему выбору определяют те НКО, с которыми будут работать, реализуя тот или иной проект, поддержанный зарубежным фондом. Сотрудники ресурсных центров и центров поддержки НКО идентифицируют себя как представители некоммерческого сектора, но почти всегда резервируют за собой роль учителя и наставника низовых НКО. Во многом это связано с тем, что значительная часть усилий и деятельности таких структур состоит в подготовке и проведении разного рода семинаров, конференций, тренингов, а также в администрировании грантовых конкурсов среди НКО, проводимых в основном на средства, предоставленные ими зарубежными фондами. Нередко эти организации видят себя в роли посредников между любой донорской организацией и низовыми НКО. 3. Сетевые структуры, «объединяющие» профильные организации низового уровня и различные зонтичные и квази-зонтичные ассоциации НКО это сравнительно новые образования, возникшие, как правило, из-за осознания низовыми НКО потребности в координировании усилий по отстаиванию интересов своих целевых групп (профиля) и некоммерческого сектора в целом в глазах общественности, исполнительной и законодательной власти, а также в подготовке и проведении актуальных для данного профиля мероприятий (информационных, законотворческих, обучающих, акций и др.). В основном сетевые структуры можно отнести к категории квази-зонтичных ассоциаций. Представители таких сетевых структур целиком идентифицируют себя с некоммерческим сектором. В-третьих, самое большое подмножество НКО-множества — это профильные (отраслевые) организации низового уровня, действующие в своем регионе или населенном пункте в интересах своей целевой группы населения. По сферам деятельности существуют следующие профильные НКО [69]: – правозащитные; – политические – экологические; – религиозные; – организации, объединяющие людей по интересам (общества охотников, рыболовов и т.п.); – организации, объединяющие людей для решения проблем определенных социальных групп (пенсионеров, инвалидов, безработных, молодежи, осужденных, репрессированных) и т. п. Российский некоммерческий сектор играет значительную роль в социально-экономической жизни страны, выступая источником различных социальных инноваций. Он развивается динамично и работает эффективно, о чем свидетельствуют высокие темпы роста выпуска продукции и услуг некоммерческих организаций в сложных условиях нестабильного 86 финансирования, основанного на безвозмездных поступлениях от юридических и физических лиц. Однако потенциал российского некоммерческого сектора остается существенно не раскрытым. НКО практически не включены систему предоставления общественно значимых услуг, финансируемых государством, не развивают платные услуги для населения. Это существенно ограничивает возможности участия сектора в решении общенациональных задач, в том числе в области борьбы с бедностью [140]. НКО вносят элемент конкуренции в производство и распределение социально значимых благ, повышают эффективность этой сферы. Улучшение эффективности означает, что для выполнения того же объема социальных функций из экономики будет изъято меньшее количество ресурсов, а значит, большее количество ресурсов можно будет инвестировать в обеспечение роста в будущем. Привлечение средств некоммерческими организациями происходит через формы сотрудничества с бизнесом. Существуют следующие формы сотрудничества с коммерческими организациями [98]: Благотворительность. Спонсорство. Промоушн. Промоушн – любой вид коммуникации, цель которой убедить людей купить что-либо. Некоммерческие организации здесь выступают в роли рекламного агентства. Частные пожертвования нынешних и бывших сотрудников коммерческих организаций, членов их семей, их друзей, пенсионеров. Использование труда сотрудников коммерческих организаций в НКО. При этом заработную плату сотрудникам продолжают платить компании. Продажа билетов. Коммерческая организация покупает билеты на мероприятия, провидимые НКО, а затем распространяет их среди сотрудников и контрагентов. Другие. Специалистами НКО могут оказываться консультационные услуги для благотворителей (консультации по правовым и бухгалтерским вопросам, консультации эффективности проектов, консультации по предварительной оценке проектов, по выбору фандрайзинговых идей и проектов, индивидуально подходящих для определенной проблематики, и т.д.), а также для представителей других НКО (консультации по правовым и бухгалтерским вопросам, консультации по разработке проектов, по организации общественных кампаний, по привлечению ресурсов, по выбору фандрайзинговых идей, по организации совместных проектов, в том числе межсекторных и т.д.). Кроме того, специалисты НКО могут оказывать услуги по организации благотворительной деятельности (в том числе и на платной основе). К числу таких услуг относятся[98]: услуги по организации благотворительной деятельности для доноров; услуги по организации благотворительной деятельности для благополучателей; 87 консультации по разработке проектов; консультации по правовым и бухгалтерским вопросам для благополучателей; консультации по правовым и бухгалтерским вопросам для доноров; консультации и услуги по оценке эффективности проектов для доноров; предварительная оценка проектов для доноров; организация экстренных кампаний по привлечению средств для благополучателей; предоставление информации о возможности оказания услуг на основе бартера, совместного использования технических и информационных услуг; предоставление информации о благотворительных программах коммерческих фирм и предприятий для благополучателей; предоставление информации о наиболее актуальных социальных проблемах региона для доноров; разработка и подбор фандрайзинговых идей; выбор направлений благотворительной деятельности для доноров; планирование благотворительной деятельности; подбор индивидуальных фандрайзинговых идей и проектов, оптимально подходящих заказчику, по принципу мини-стратегического планирования. Проведенные исследования показали, что предприятия Великого Новгорода в качестве формы взаимодействия с некоммерческими организациями чаще всего используют целевые встречи для обсуждения конкретных программ и проектов (48,8%), оказание прямой поддержки акциям и мероприятиям некоммерческих организаций (24,4%). Взаимодействие с некоммерческими организациями на постоянной основе встречается значительно реже, так регулярно встречаются с НКО для обмена мнениями по вопросам совместной деятельности 9,8% опрошенных, участвуют в постоянно действующих общественных комиссиях и координационных советах при комитетах и департаментах 2,4% опрошенных. Анализ трудностей и преимуществ от взаимодействия бизнеса с некоммерческими организациями представлен в таблице 14. Таблица 14 – Трудности и преимущества от взаимодействия бизнеса с некоммерческими организациями, % ответов Преимущества: НКО могут через СМИ влиять на общественное мнение НКО могут выходить с законодательными инициативами по корректировке нормативно-правовых актов Трудности: 88 2006 г. 2009 г. Изменение 62,1 48,8 -13,3 37,9 36,6 -1,3 Слабая законодательная база Амбиции лидеров общественных объединений Неумение работать Отсутствие финансов 31,0 19,5 -11,5 6,9 14,6 7,7 17,24 4,9 -12,34 31,0 43,9 12,9 Как показывают проведенные исследования, взаимодействие бизнеса с некоммерческими организациями развивается в России с трудом. Частный бизнес с достаточным основанием считает, что уровень налогообложения в нашей стране достаточно высок, и государство таким способом несправедливо уменьшает его прибыли. Поэтому частный бизнес не обязан делиться своими прибылями с некоммерческими организациями. Этот вывод подтверждается имеющейся практикой обращения некоммерческих организаций за финансированием их проектов к частному бизнесу с помощью посредничества органов власти. Представители частного бизнеса справедливо полагают, что такое посредничество увеличивает издержки бизнеса и способствует коррупции в системе государственного и муниципального управления. Определённые подтверждения имеет и противоположная позиция: посредничество некоммерческих организаций между бизнесом и властью в решении социальных проблем снижает уровень коррупции, поскольку ограничивает непосредственные неформальные контакты представителей частного бизнеса и чиновников. Отстаивание этой второй позиции может помочь некоммерческим организациям в повышении уровня доверия частного бизнеса к своей деятельности и получения финансирования своих проектов. Свои отказы в выделении финансирования проектов некоммерческих организаций руководители частного бизнеса мотивируют нередко и тем, что они работают в неблагоприятных внешних условиях, когда просто некогда заниматься ещё и социальными проблемами. Поддержкой позиций некоммерческих организаций в такого рода ситуациях может стать обоснование положения о том, что без совместных усилий второго и третьего секторов ситуация в стране вряд ли сама собой изменится к лучшему. Нередко представители частного бизнеса в обоснованиях своих отказов выделения финансирования проектов некоммерческих организаций ссылаются на опыт существования в развитых странах Запада налоговых льгот благотворителям. Но исследования показывают, что никогда не были и не являются главными стимулами поддержки бизнесом решений социальных проблем. Более того, именно постоянная активность бизнеса в такого рода проектах является значимым аргументов лоббистов налоговых льгот их благотворителям и спонсорам. В некоторых случаях частный бизнес отказывается от финансирования проектов некоммерческих организаций, потому что их опыт показывает высокую вероятность получения ими в средствах массовой информации обвинений в поиске выгоды, а не в ведении благотворительной деятельности. Действительно, нередко частный бизнес именно под благотворительностью 89 скрывает попытки ухода от уплаты налогов, неформальные вознаграждения чиновников за содействие в коррупционной деятельности, материальная поддержка родственников и знакомых руководителей частного бизнеса, высокопоставленных должностных лиц и другие коррупционные проявления. Но средства массовой информации должны были бы проводить расследования таких случаев и отделять реальную благотворительность от меркантильных и коррупционных интересов. В противном случае средства массовой информации будут подтверждать несвоевременность отказа бизнеса от участия в коррупции и манипулирования в своих интересах доверием к благотворителям. Нередко в отказах руководителей частного бизнеса от финансирования проектов некоммерческих организаций виноваты они сами, потому что чем больше им бизнес выделяет финансовых средств, тем чаще и с большими запросами обращаются к ним некоммерческие организации. При всей значимости их проектов руководители некоммерческих организаций должны понимать, что прибыль частный бизнес должен тратить и на другие цели. В этом отношении разумные самоограничения некоммерческих организаций способствовали бы укреплению доверия к ним со стороны частного бизнеса. Совместное ведение проектов частного бизнеса и некоммерческих организаций реализовать ещё труднее: частный бизнес видит свою роль только в финансировании проектов, которые реально исполняют некоммерческие организации. И, тем не менее, партнёрство частного бизнеса и некоммерческих организаций вполне возможно на взаимовыгодной основе. Обычно для этого необходимо определить, где пересекаются рынки, на которых работают организации частного бизнеса и некоммерческие организации. Во многих случаях потребителями на этих рынках являются одни и те же граждане, и тогда партнёрство представителей второго и третьего секторов способно предоставить им более широкий набор более качественных услуг. Такая ситуация может сложиться, например, в сфере ухода за больными, когда саму эту услугу предоставляют некоммерческие организации, а необходимые лекарства и средства гигиены – фармацевтические компании. Аналогичная ситуация может возникнуть при распределении бесплатного питания среди бездомных: саму услугу предоставляют некоммерческие организации, а еда готовится в кафе или ресторанах. Такие проекты выгодны государству, потому что помощь нуждающимся предоставляется адресно, бизнесу – потому что он получает дополнительное финансирование своих услуг, чаще всего, от государства, а некоммерческим организациям – потому что в таких случаях проекты находятся под их полным контролем от поставки товаров до предоставления услуги каждому конкретному гражданину. Существенной проблемой во взаимодействии некоммерческих организаций и частного бизнеса является различие в ценностных ориентациях. Даже при наличии предварительного согласия частного бизнеса профинансировать тот или иной проект, его представителям понятнее язык бизнес-планов и финансовых отчётов, чем социальная значимость этих проектов. Эта ценностная ориентация частного бизнеса способствует 90 формированию устойчивого стереотипа восприятия частного бизнеса и властью, и некоммерческими организациями только как источника финансовых средств для решения необходимых им проектов. Кроме того, государство заставляет частный бизнес подробно отчитываться в том, какие социальные и иные проекты и по какому праву он профинансировал. Во многих случаях бизнесмены должны получать разрешения в органах власти того или иного уровня на финансирование ими проектов тех или иных некоммерческих организаций. А общественная поддержка участия бизнеса в социальных проектах не рассматривается его руководителями как существенный фактор стабильности и долгосрочного процветания. В результате финансирование деятельности некоммерческих организаций, благотворительная деятельность стала для современных бизнесменов исключительно их личной инициативой, никак не связанной с профильной деятельностью их частного бизнеса. Какие-то долгосрочные проекты современный частный бизнес финансировать, как правило, не склонен. Если некоммерческим организациям и удаётся получить финансирование от частного бизнеса, то чаще всего лишь на проведение отдельных мероприятий. Поэтому рекламные акции благотворительных проектов современный бизнес обычно не интересуют, бизнесмены стараются держать в тайне свои пожертвования некоммерческим организациям, поскольку это не является для них конкурентным преимуществом в ведении бизнеса, а получить проблемы от власти – они вполне могут. В итоге взаимодействие некоммерческих организаций и частного бизнеса осуществляется, чаще всего, не в сфере пересечения их интересов и целевых групп, а в сфере личностных взаимодействий руководителей организаций. Таким образом, некоммерческий сектор вносит вклад не только в удовлетворение потребностей населения, но и в создание благоприятного делового климата, стабильность экономического развития и политической системы, основанной на принципах демократии, прозрачности и ответственности. Сильный некоммерческий сектор – важный фактор обеспечения социальной и политической стабильности, повышения жизненного уровня населения и, в конечном счете, устойчивого социально-экономического развития страны. 2.4. Технологии и особенности межсекторного взаимодействия Современное развитие России характеризуется активным и зачастую противоречивым процессом формирования трех секторов, свойственных любому обществу с разветвленной институциональной структурой: государственного, коммерческого и некоммерческого (добровольческого). Межсекторное взаимодействие – это влияние друг на друга различных сторон человеческой деятельности, что проявляется в различного рода контактах институтов, сформировавшихся в ходе такой деятельности. Суть межсекторного взаимодействия состоит в налаживании конструктивного 91 взаимодействия между тремя силами, действующими на общественной арене страны, области, города или иной территории – государственными структурами, коммерческими предприятиями и некоммерческими организациями. Существует множество концептуальных подходов к исследованию взаимодействия социальных структур общества. В целом, общество рассматривается как сложная система, характеризующаяся, социальными по своей природе системными качествами и свойствами, такими как структурированность, самоорганизация, регулируемость, устойчивость, динамичность. Научное изучение устойчивости социально-экономических систем к вызовам настоящего времени требует построения обоснованных моделей социальных процессов. В этой связи усиливается значимость социальных технологий как аппарата воздействия на внутрисистемные структуры и процессы с целью повышения жизнеспособности всего общества. Неустойчивость, недостаточная стабильность экономических и социальных процессов в стране предъявляет повышенные требования к продуманности и грамотности предлагаемых решений. Значительно повышаются и требования, предъявляемые к социальным технологиям. Объектом применения социальных технологий должны стать разнообразные формы межструктурного взаимодействия, в развитии которых и заключается один из наиважнейших ресурсов общего повышения эффективности государственного управления. Что касается специфики формирования данных секторов в России, то к настоящему моменту возник заново основанный на деловой гражданской инициативе частный бизнес-сектор, а государственный сектор претерпел существенные изменения, связанные с сокращение монопольного воздействия на производственную и социальную сферу. В это же время стал формироваться и негосударственный некоммерческий сектор, базирующийся на гражданских инициативах в непроизводственной сфере (образование, наука, здравоохранение, социальная защита, экология). Каждый сектор занимает собственную нишу и, как правило, не стремится выходить за ее пределы. Вместе с тем успешное развитие каждого из них невозможно без взаимодействия с другими секторами. В этой связи принято говорить о межсекторном взаимодействии как необходимом элементе общегосударственной управленческой эффективности. Вариантами различного подхода к межсекторному взаимодействию могут быть: 1. Создание организаций, в правовом смысле, отвечающим требованиям других секторов, но при этом отстаивающих интересы первичного сектора. 2. Развитие концепций и подходов, когда, не нарушая основной специфики своей деятельности, структура одного сектора начинает добавлять процедуры и приемы, которые связывают её с другими секторами. Это и концепция социально-ответственного бизнеса, сущность которой состоит в дополнении к основным целям коммерческой структуры требований к необходимому качеству продукции и услуг, и благотворительная деятельность. 92 3. Создание специфических механизмов межсекторного взаимодействия. Сущность его в установлении эффективного и конструктивного партнерства между всеми тремя секторами, действующими в обществе государственными структурами, коммерческими предприятиями и некоммерческими организациями. Представители каждого из названных секторов располагают различными возможностями для решения социальных проблем, кроме того, даже само представление о природе социальных проблем также неодинаково. Но, тем не менее, несмотря на имеющиеся различия и обусловленные этими различиями противоречия, сотрудничество секторов представляется необходимым, так как ни государство, ни бизнес, ни граждане не в состоянии самостоятельно и без внешней (в данном случае внесекторной) поддержки преодолеть социальные проблемы и противоречия. Более того, межсекторное взаимодействие предполагает не только совместную социально-экономическую деятельность общественных объединений, власти и бизнеса во благо сообщества, но и создание новых морально-этических норм общения, основанных на взаимопонимании, гармонии и пользе. Даже самые малые изменения в таких сложных системах, как социальноэкономические, могут вызвать в будущем чрезвычайные по объему и последствиям изменения. В этих условия значительно повышаются требования к качеству принимаемых в социальной сфере решений. Только высокий уровень ответственности и профессиональной подготовленности действий, реализуемых на всех уровнях социальной структуры, позволит снизить риск негативных последствий и повысить эффективность решений. Следует заметить, что межсекторное взаимодействие развивается в последние годы достаточно интенсивно. Все больше внедряются такие направления, как совместное проведение мероприятий, общественные и общественно-экспертные советы, предоставление государственных и муниципальных грантов. И это далеко не полный перечень существующих и развивающихся форм межсекторного взаимодействия. Среди них различные региональные программы, программы территориального развития и многие другие. Вместе с тем существует целый ряд проблем, связанных с межсекторным взаимодействием. Их можно разбить на две группы: профильные внутрисекторные проблемы и проблемы непосредственно самого межсекторного взаимодействия. К первой группе проблем относятся следующие: недостаточный профессионализм участников, информационный голод и отсутствие общего информационного пространства, слабость ассоциативных связей и закрытость неправительственных организаций. Отдельно стоит выделить проблему непонимания тем или иным сектором проблем партнеров. Например, в настоящее время роль некоммерческих 93 организаций в развитии общества по-прежнему остается недооцененной со стороны государства и коммерческого сектора. Что касается второй группы, то здесь речь идет, прежде всего, о недостаточности правого обеспечения взаимодействия, отсутствия механизмов взаимодействия, основанных не только на личных контактах. Особого внимания заслуживает проблема взаимодействия некоммерческого сектора и бизнеса. Так, на сегодняшний день мотивацию представителей коммерческих структур, побуждающую их к благотворительности, можно определить как иррациональную, основывающуюся на общечеловеческой системе ценностей и, в большинстве случаев, личных контактах. При данной схеме коммерческий сектор не рассматривает некоммерческий как партнера, а относится к нему как просителю. То есть некоммерческие организации не воспринимаются как профессиональные организации, решающие социальные проблемы общества, в том числе и коммерческий структур, как составляющих общества. В связи с этим при осуществлении материальной и финансовой помощи, такая цель как анализ того, насколько рационально она расходуется, каков механизм доставки и качество услуги конечному потребителю зачастую в принципе не ставится. Отношения носят характер разовых действий, и ни один из участников не заинтересован в систематическом и объективном анализе результатов. Более того, говоря о межсекторном взаимодействии нельзя не отметить тот факт, что его развитие происходит очень неравномерно, можно даже сказать, хаотично. Это обусловлено, в частности, различным уровнем развитости институтов гражданского общества в разных регионах страны, недостаточной технологизацией процесса взаимодействия. В системе межсекторного взаимодействия стороны имеют разные возможности и ресурсы для участия в решении социо-эколого-экономических проблем, поэтому построение социального партнерства основывается на взаимовыгодном обмене ресурсов, доступ к которым может быть полезен и взаимовыгоден всем сторонам. Власть располагает экономическими, политико-правовыми, административными, информационными, силовыми, социальными и диспозиционными ресурсами; бизнес в свою очередь – финансовыми, экспертными, инновационными, информационными, человеческими и коммуникативными ресурсами; а некоммерческие организации обладают экспертными, социальными, информационными, человеческими, коммуникационными, инновационными ресурсами. В рамках партнерской модели обмен необходимыми ресурсами является основой эффективного взаимодействия органов власти, бизнеса и некоммерческих организаций. На рисунке 6 нами представлена партнерская модель взаимного обмена ресурсами при межсекторном взаимодействии властных, предпринимательских структур и некоммерческого сектора. В представленной модели обозначены три двухсекторных взаимодействия: (I) - власть – бизнес, (II) - власть – НКО, (III) - бизнес – НКО. 94 В данной модели власть получает ресурсы от бизнеса в полном объеме, а ресурсы органов власти не могут быть переданы в полном объеме всем без исключения предпринимательским структурам, потому как невозможно предоставить абсолютно всем предприятиям налоговые льготы, определенные преференции, обеспечить поддержку в период кризиса (диспозиционный ресурс) и т.д. Аналогично, не все НКО могут получить ресурсы от бизнеса и власти, так как для определения социальных проектов, которые будут профинансированы, используется конкурсный механизм отбора лучших проектов, в результате чего финансируется, как правило, только незначительная часть социальных программ определенных некоммерческих организаций. При функциональном подходе рассматриваются функции властных, предпринимательских структур и некоммерческих организаций. Анализ этих функций приводит к выводу об их невыполнимости при отсутствии взаимовыгодных связей и взаимозависимости между субъектами взаимодействия. Проведенное нами исследование подтвердило, что эффективность взаимодействия участников межсекторного партнерства зависит не только от их желания совместного решения социо-эколого-экономических проблем общества, но и от того, на каких принципах основывается их сотрудничество. Предлагаемые нами базовые принципы межсекторного взаимодействия представлены на рисунке 7. Соблюдение предлагаемых принципов обеспечит максимально эффективное взаимодействие властных, предпринимательских структур и населения в системе межсекторного социального партнерства. Вслед за формулированием основополагающих принципов, на которых должна базироваться система взаимодействия, следует отметить процедуры, которые будут определять сущность практической реализации предложенных принципов. 95 96 Инновационный ресурс Разработка и реализация инновационных проектов Человеческий ресурс Профессиональные кадры в социальной сфере Б И З Н Е С В Л А С Т Ь Социальный ресурс Профессиональная реализация социальных проектов и программ НКО III В з а и м о д е й II с т в и е I Разработка и реализация социальных проектов и программ, контроль выполнения, анализ результатов Экспертный ресурс Разработка и оценка эффективности социальных проектов Ресурсы, которые могут быть использованы только при определенных обстоятельствах Инструмент защиты (принуждения) участников соцпартнерства Возможность повышать или понижать социальный статус как бизнес-структур и НКО, так и их представителей Популяризация принципов КСО; информацией обеспечение и Формирование положительного мнения по отношению к бизнесу Разработка стратегий и механизмов развития бизнеса, поощрение социально-ответственного бизнеса Правовая поддержка, издание соответствующих указов и распоряжений, лоббирование интересов бизнеса и НКО Информационный ресурс Информационное обеспечение межсекторного взаимодействия Диспозиционный ресурс Силовой ресурс Социальный ресурс Информационный ресурс Административный ресурс Политикоправовой ресурс Экономический ресурс Предоставление преференций, налоговых льгот, материальных ценностей, выделение земель и пр. Рисунок 6 – Модель обмена ресурсами при взаимодействии власти, бизнеса и некоммерческих организаций Коммуникационный ресурс Обеспечение обратной связи при взаимодействии Коммуникативный ресурс Разработка, внедрение и совершенствование системы обратной связи во взаимодействии с органами власти и НКО Информационный ресурс Обеспечение информацией и ее распространение. Информационная поддержка органов власти и НКО Человеческий ресурс Инновационный ресурс Разработка, апробация и внедрение инновационных проектов Бизнес является кузницей управленческих кадров; продвижение представителей бизнеса во власть; Для НКО – волонтеры Экспертный ресурс Финансовый ресурс Оценка эффективности реализуемых проектов; внедрение социального менеджмента; организация экспертного сообщества в форме НКО Выделение финансовых средств на благотворительность и реализацию социальных программ. Диспозиционные ресурсы в период кризиса Принципы межсекторного взаимодействия Универсальные принципы Организационные принципы Принципы управления Коммуникационные принципы Наличие общих целей взаимодействия Структурированность Разграничение функций субъектов взаимодействия Транспарентность взаимодействия: полный доступ к информации по взаимодействию; открытость и готовность субъектов взаимодействия к диалогу Системность Комплексность Инициативность Равноправие сторон Адаптивность механизмов взаимодействия Использование наиболее эффективных форм и механизмов взаимодействия Правовая обеспеченность Достижение согласия интересов субъектов взаимодействия Многообразие форм и механизмов взаимодействия Взаимный контроль при взаимодействии Индивидуальный подход во взаимодействии Легитимность механизмов взаимодействия Внедрение инновационных механизмов и технологий взаимодействия Взаимная ответственность Реальность и добровольность принимаемых обязательств субъектами взаимодействия Осуществление оценки эффективности взаимодействия Взаимное влияние сторон при взаимодействии Институционализация форм и механизмов взаимодействия Совершенствование форм и механизмов взаимодействия Учет и согласование интересов Внедрение и использование современных коммуникационных технологий Обеспечение сопоставимости предоставляемой информации, ее стандартизация Разработка, внедрение и совершенствование системы обратной связи субъектами взаимодействия Распространение информации о результатах взаимодействия Рисунок 7 – Основополагающие принципы партнерского межсекторного взаимодействия Многие из перечисленных проблем межсекторного взаимодействия вызваны тем, что взаимодействие зачастую ведется методом проб и ошибок без должной технологической проработки. Нередки ситуации, когда участники такого взаимодействия вообще не имеют представления о возможности использования инновационной методологии в данной сфере. Социальные технологии существуют достаточно давно. Долгое время люди, управляя общественными делами, передавали накапливаемые знания и информацию в виде опыта от поколения к поколению. При этом пользовались теми или иными технологиями, которые в большинстве случаев были достаточно простыми, да и сами социальные связи не требовали технологизации: могли быть освоены интуитивно или эмпирически. 97 Социальный прогресс был возможен на основе соблюдения правил, предписаний, традиций, культурных образцов, основанных на прошлом опыте, то есть на основе традиционных процедур и операций, которые сознательно целенаправленно не разрабатывались и нередко относились к числу рутинных, но все же ими руководствовались в практической деятельности. [38] Сегодня социальные технологии выступают, прежде всего, как интеллектуальный наукоемкий ресурс, его использование позволяет не только изучать и предсказывать различные социальные изменения, но и активно влиять на практическую жизнь, получать эффективный прогнозируемый социальный результат. Именно технологический подход к решению различных задач вышел за рамки собственно техники и распространился в социальной сфере. Благодаря его использованию становится возможным при наименьших издержках достижение более высоких результатов совместной деятельности людей. Мировой опыт свидетельствует, что с помощью социальных технологий (глобальных, внедренческих, личностных и.т.п.) можно своевременно разрешать социальные конфликты, снимать социальное напряжение, предотвращать катастрофы, блокировать рисковые ситуации, принимать оптимальные управленческие решения особенно в кризисных ситуациях. Таким образом, необходимость технологического подхода к управлению механизмами межсекторного взаимодействия определена потребностью по оптимизации функционирования социальных механизмов, поскольку масштаб происходящих изменений и вовлечение человеческих ресурсов здесь достаточно велики, а спонтанный и стихийный характер действий в этой области провоцируют чрезмерное количество ошибок и неоправданное расходование ресурсов. При технологизации социальных процессов возникает много проблем. Одна из них и, пожалуй, наиболее серьезная – это проблема моделирования социодинамики. Основу социальных систем составляют активные субъекты не только организованные, но и самоорганизующиеся в различные социальные группы как в результате адаптации к внешним факторам, так и в силу часто не поддающимся логическому анализу и рациональному воздействию личностных качеств. Необходимость включения в модели плохо формализуемых социальнопсихологических факторов, их принципиальная слабая предсказуемость и значительная изменчивость придает как самой социодинамике, так и её моделям неустойчивый, нелинейный, многопараметрический и многоуровневый характер. Сильная неустойчивость социальных систем приводит к тому, что согласованное взаимодействие субъектов возможно лишь при четко налаженном управлении (самоуправлении), причем интенсивность управляющих воздействий должна превышать определенный «порог синхронизации». В противном случае управляемость теряется, и система распадается. Одной из специфических черт межсекторных взаимодействий является их принципиальная конфликтность, наличие совокупности объективных противоречивых, определенных социальной природой отношений. Так 98 государственные структуры тяготеют к административно-директивным методам взаимодействия, общественным организациям свойственен демократизм, плюрализм. В связи с этим представляет интерес рассмотрение межсекторных взаимодействий в рамках конфликтологической парадигмы. Этот подход позволяет выявлять зоны потенциальных конфликтов, предвидеть возникновение деструктивных форм взаимодействия. В результате становиться возможным определять и обосновывать пути предотвращения и разрешения конфликтных ситуаций, поиска механизмов согласования интересов, налаживания диалогового режима взаимодействия и тем самым переводить энергию конфликта в конструктивные формы взаимодействия. Таким образом, можно сделать следующие выводы: 1. Проблемы межсекторного взаимодействия являются актуальными для современной России, так как практически во всех территориальных образованиях совместно существуют и активно развиваются государственные, коммерческие и некоммерческие структуры. 2. Каждый сектор имеет свои специфические интересы, приоритеты, цели. Это может порождать конфликтные ситуации, деструктивные формы межсекторного взаимодействия, социальную нестабильность 3. Сложность социальных явлений, опасность, как неадекватности упрощенных моделей, так и переусложненности, возможности «утонуть» в деталях вызывает необходимость применения многих, часто взаимно противоречивых подходов. Только разносторонний и профессиональный подход, компетентное согласование разных точек зрения может позволить увеличить эффективность управленческих решений и минимизировать негативные последствия. Прежде чем привести конкретные примеры эффективного использования социальных технологий в области межсекторного взаимодействия необходимо обозначить общее направление их применения. В наше время в большинстве развитых странах социальные технологии являются признанным и действенным инструментом управления и регуляции процессов, происходящих в социальных системах и институтах всех уровней интеграции. Накоплен большой и разнообразный опыт их разработки и применения. В России применение социальных технологий в области государственного управления находится на начальном этапе своего развития, хотя в обществе растет понимание не только необходимости такой деятельности, но и необходимости высокопрофессионального и научно-обоснованного подхода к ней. Сущность социальной технологизации в регулировании межсекторного взаимодействия заключается в максимальной формализации предписаний, которым необходимо следовать, чтобы исходные данные преобразовать в искомый результат решения управленческой задачи. Тем не менее, не все процессы подвергаются жесткой регламентации и алгоритмизации – в процессе управления всегда присутствуют элементы творчества, даже интуиции. Хотя это не отменяет необходимости присутствия достаточно жесткой программы осуществления технологии. Таким образом, основное преимущество технологизации заключается в 99 возможности тиражирования приемов и методов, их многократного повторения, а также применения в аналогичных обстоятельствах с прогнозируемым результатом. К наиболее актуальным социальным технологиям осуществления межсекторного взаимодействия, под которыми понимается совокупность взаимосвязанных и выстроенных в определенной последовательности методов решения социальных проблем путем реализации контактов между институциональными структурами, сформировавшимися в ходе общественного развития, можно отнести такие технологии, как открытый бюджет, социальный заказ, функционирование фондов местного сообщества, технологии деятельности общественных советов. [107] В рамках технологий межсекторного взаимодействия постепенно происходит качественное развитие технологий, реализуемых в рамках фондов территориального развития. Поскольку под территориальными фондами понимаются некоммерческие организации, нацеленные на поддержку социальных программ и проектов в муниципальном образовании или части муниципального образования, то есть под это определение подходят как государственные (муниципальные) фонды, финансируемые из бюджетов соответствующих уровней, так и фонды, созданные отдельными физическими лицами и группами лиц, коммерческими и некоммерческими организациями, поясним, что нами рассматриваются фонды территориального развития, которые сами по себе являются формами межсекторного взаимодействия. Или другими словами, фонды, созданные по инициативе и с участием представителей различных секторов, для решения социальных проблем, стоящих перед неким территориальным сообществом. Сущность рассматриваемой технологии состоит в объединении усилий трех секторов на муниципальном уровне для совместного определения основных направлений дополнительного (по отношению к обязательному, закрепленному законами и другими нормативными правовыми актами) материального обеспечения в социальной сфере и социального развития структур местного сообщества и для финансирования программ, проектов и мероприятий в соответствии с данным образом установленными основными направлениями. Также необходимо отдельно выделить то, что фонды местного сообщества обладают особым преимуществом перед другими формами социально-значимой деятельности, в которых могут принимать участие бизнесструктуры, а именно высокой технологичностью. Последнее в свою очередь обеспечивает гарантии того, что, во-первых, управление этими средствами будет осуществляться квалифицированными сотрудниками по вполне прозрачным правилам и не приведет к ненужным для имиджа бизнеса финансовым, налоговым или иным скандалам; во-вторых, публичная конкурсная основа грантов сделает расходование средств целенаправленным социальным инвестированием; в-третьих, активность будет замечена обществом, в силу того, что данная задача стоит непосредственно перед фондами местного сообщества, как организацией, заинтересованной в 100 позитивном имидже структур, принявших участие в содействии его деятельности. Фонд местного сообщества создается для содействия решению местных социальных проблем на основе аккумулирования местных ресурсов и рационального их использования. С этих позиций фонды для местного сообщества не вполне отвечают условиям, необходимым для решения поставленных задач. В учреждении существующих на сегодняшний день фондов, как правило, не принимали участия органы местного самоуправления (т.е. государственный сектор не вошел в число создателей фондов). Более того, можно говорить о том, что круг учредителей таких фондов в принципе довольно узок. В число учредителей обычно входят лишь некоторые группы предпринимателей. Что же касается учредителей от некоммерческих организаций, то они, как правило, не выражают мнения не только всех, но и даже большинства действующих в соответствующем муниципальном образовании некоммерческих организаций. Вместе с тем, в учреждении таких фондов принимают участие иностранные благотворительные организации, в чем, безусловно, ничего предосудительного нет, однако очевидно, что иностранные организации непосредственного отношения к местному сообществу в российском муниципальном образовании не имеют. Другими словами, упомянутые фонды создаются для поддержки местных инициатив, сотрудничают в ходе своей деятельности с муниципальными и государственными органами и, безусловно, решают весьма важные задачи. Но о самоорганизации местного сообщества, представленного тремя секторами, в ходе создания и функционирования таких фондов, к сожалению, речь пока не идет. При этом необходимо обратить внимание на то, что образование и успешное функционирование фондов для местного сообщества является важным и, возможно, необходимым шагом на пути упомянутой самоорганизации, поскольку любые инновации преимущественно вводятся энтузиастами, которые отнюдь не составляют большинства общества. В то же время консолидация усилий представителей всех трех секторов является решающим фактором оптимального решения местных проблем, в связи с чем необходима согласованность решений и действий представителей каждого сектора, что и обеспечивается в фонде местного сообщества. Только в этом случае обеспечивается одинаковое видение местных проблем и путей их решения, а также совместные действия по достижению поставленных задач. Содержательной сущностью технологии фондов местного сообщества является формирование некоей, относительно постоянной и, возможно, увеличивающейся суммы средств, за счет которой производится выдача грантов, накопление указанной постоянной суммы средств, а также управление капиталом и иными средствами, доверенными в данное профильное управление. Следует отметить, что распространение данной технологии происходит весьма медленно. Предположение о том, что причиной такого сравнительно медленного распространения является недостаточная информированность 101 потенциальных субъектов ее внедрения, при детальном рассмотрении оказывается не вполне верным. К настоящему времени действующие фонды накопили уже достаточно большой опыт и охотно им делятся. К факторам, тормозящим развитие фондов можно отнести следующее: 1. Существует сложность нахождения общей для трех секторов позиции в отношении основ функционирования будущего фонда и решаемых им задач. Это происходит в силу неравномерности развития социальных институтов в разных регионах России и, следовательно, неодинаковой степени их готовности к межсекторному взаимодействию. 2. Имеется недостаток относительно свободных имущественных ресурсов или неспособность найти относительно свободные имущественные ресурсы на местах, без чего, безусловно, никакой фонд создать невозможно. 3. Наличествует нехватка кадров, причем в первую очередь хорошо подготовленных и опытных менеджеров, специалистов в сфере управления финансами, специалистов по привлечению средств, специалистов по оценке и т. п. В то же время имеются и другие проблемы. К ним можно отнести, в частности, сравнительную сложность технологии формирования фондов местного сообщества, что требует проведения большой предварительной работы перед началом создания такого фонда. Тем не менее, само по себе внедрение данной технологии представляется для России весьма перспективной, поскольку активизирует население на местах, создает условия для более эффективного использования имеющихся материальных ресурсов. При этом для внедрения технологии нет необходимости существенно менять действующее законодательство. Ряд технологических преимуществ фондов местного сообщества, отмеченных выше при описании сущности данной социальной технологии, также будут также способствовать развитию и расширению ее применения. В России одной из первых социальных технологий межсекторного взаимодействия являлась технология социального заказа. Данное понятие в его современном экономико-правовом и социально-технологическом понимании сформировалось в середине 90-х гг. XX века и было связано с потребностью в выработке неких общих форм взаимодействия государственных и муниципальных структур с неправительственными организациями. В проекте федерального закона «О государственном социальном заказе» дается следующее определение: социальный заказ – это экономико-правовой механизм реализации приоритетных целевых социальных программ, направленных на решение социально значимых проблем межгосударственного, федерального и (или) регионального уровней, обеспеченных в основном за счет средств бюджета Российской Федерации, путем заключения контрактов (договоров) на конкурсной основе. На настоящий момент государство на рынке социальных услуг занимает практически монопольное положение. В связи с этим одной из насущных задач в этой сфере являются процессы демонополизации и разгосударствления. Важность этих процессов во многом обусловлена тем фактом, что при 102 сохранении существующего положения вещей достижение повышения эффективности оказываемых населению социальных услуг невозможно. Вместе с тем данное положение отнюдь не предполагает полной коммерциализации социальных услуг. Существует огромное число социальных услуг, оказание которых, по сути, возможно лишь на некоммерческой основе. Именно для таких случаев в частности предполагается применение технологии социального заказа. Сущностной основой социального заказа, как и других форм взаимодействия институтов гражданского общества и публично-властных органов выступает принцип субсидиарности, то есть внедрение социального заказа будет означать укрепление заинтересованности власти в создании и развитии институтов гражданского общества, поскольку только за счет этого возможно достижение общественного участия. При помощи технологии социального заказа на конкурсной основе через реализацию целевых социальных программ возможно решение социальных проблем различного уровня. Приоритетом данной стратегии при этом является побуждение целевых групп к формированию объективных и субъективных условий для развития их способности к самообеспечению, а не обслуживание всех, кто может считаться нуждающимся, поскольку список последних может быть продлен до бесконечности. Таким образом, в основании социального заказа лежит также идея формирования эффективной социальной политики, построенной на осуществлении гражданских инициатив. При этом исполнение исходных механизмов, содержащихся в данной социальной технологии, возможно при строгом следовании принципам программно-целевого подхода, конкурсности, прозрачности и договорного партнерства. К названным принципам функционирования технологии социального заказа можно также добавить принцип отсутствия прибыльности. Социально значимые услуги, оказываемые до настоящего времени государственными (муниципальными) учреждениями, должны быть бесприбыльными именно исходя из того, что они предоставляются в рамках реализации уровня социальной защиты, гарантированного Конституцией РФ. Отдельно следует отметить, что в связи с неопытностью в вопросах внедрения новой, для российской социальной практики, экономико-правовой социальной технологии существует опасность возможной невольной дискредитации самой идеи. Именно поэтому здесь очень важна поэтапность внедрения: от постепенно усложняемых взаимоотношений выдачи грантов к размещению социального заказа. Таким образом, формирование реальной конкурентной основы будет способствовать поэтапному переводу номинационных позиций грантовых конкурсов в пакеты социальных заказов, размещаемых на конкурсной основе. Развитие следующей социальной технологии – ярмарок некоммерческих организаций и социальных проектов – на сегодняшний день представляется не только важной, но и перспективной частью продвижения негосударственных социальных услуг в системе социального партнерства. В то время как рынок 103 массовой рекламы по ряду причин остается недоступным для социально значимых инициатив, такие ярмарки становятся одним из немногих способов продвижения социальных проектов. Технология ярмарок некоммерческих организаций и социальных проектов стала внедряться в отечественную практику сравнительно недавно, однако за короткий промежуток времени она получила довольно широкое распространение. Ярмарки некоммерческих организаций и социальных проектов представляют собой регулярные съезды представителей некоммерческих организаций, представляющих свои организации и социально значимые проекты представителям государственных и муниципальных органов и предпринимателям с целью получения средств на решение силами некоммерческих организаций наиболее актуальных социальных проблем. Характерным свойством ярмарки является наличие трехсекторного партнерства, то есть при их проведении осуществляется взаимодействие некоммерческого, государственного и коммерческого секторов. Данную социальную технологию отличают праздничная атмосфера и конкурсная соревновательность, что способствует укреплению и внутрисекторных связей. Собственно говоря, термин «партнерство» лучше всего характеризует качество требуемого взаимодействия при подготовке и проведении ярмарок. В ряду перспектив данной социальной технологии первое место по праву занимает развитие более высокотехнологичных ее форм, то есть ярмарки социальных проектов и услуг. По мере профессионализации добровольческого, некоммерческого сектора, данный подвид технологии, по всей видимости, будет постепенно завоевывать доминирующее предложение. Отдельно стоит, сказать о необходимости поиска путей усиления эффекта, достигаемого в ходе ярмарки. Среди возможных вариантов можно назвать возникновение и развитие сетевых проектов. Последние обладают рядом синергетических преимуществ, таких как расширение пространства, в пределах которого осуществляются действия, нацеленные на решение проблемы; укрепление сообщества профильных некоммерческих организаций, действующих на территориях, охваченных соответствующим проектом; развитие социальных сетей и повышение общественного резонанса от сплоченных действий. Можно предположить, что в будущем возможен переход от технологии ярмарок социальных проектов к технологии биржи социальных услуг, которая обеспечивала бы более или менее постоянной основе потребности рынка социальных услуг. Вместе с тем такой переход возможен лишь при наличии двух обязательных условий. Во-первых, необходимо наличие развитого некоммерческого сектора, который возьмет на себя реализацию целых направлений социальной политики в рамках общих стандартов, устанавливаемых государством, а во-вторых, лишь при создании хорошо отлаженных механизмов социального партнерства. Поэтому до возможного появления таких бирж социальных услуг еще необходимо пройти долгий путь развития и некоммерческих организаций и отработки механизмов межсекторного взаимодействия. 104 Актуальность следующей социальной технологии обусловлена развитием тенденции к открытости и прозрачности государственного управления, которая сегодня проявляется в большинстве государств мира, в том числе в странах, где демократические преобразования начались еще совсем недавно. Прозрачность рассматривается как основное условие открытости решений властных структур и становления демократии. Прежде всего, такие тенденции затрагивают основной политический и финансовый инструмент страны – бюджетную сферу. Востребованность социальной технологии «прозрачности бюджета» определена несколькими факторами, такими как макроэкономическая стабильность, обоснованность кредитов, выборный процесс, повышение инвестиционной привлекательности, уменьшение коррупции. С позиции населения и институтов гражданского общества прозрачность позволяет каждому члену общества видеть, на какие цели и насколько эффективно расходуются налоги. При этом соответствующий интерес к данной проблеме международные финансовые институты, представители законодательной и исполнительной власти, население и главным образом, его социально-активная часть, объединяющая в некоммерческие организации и представляющая в бюджетном процессе интересы определенных групп населения. Вместе с тем в нашей стране, по мнению большинства экспертов, бюджетная практика не отвечает требованию прозрачности: ограничена информация для оценки эффективности исполнения бюджета, общественность принимает слабое участие в бюджетном процессе, имеет место монополия исполнительной власти на участие в бюджетном процессе и пр. Среди проблем современного бюджетного процесса, в той или иной степени характерных для всех или большинства регионов России можно выделить: несовершенный механизм распределения прав и ответственности по расходным полномочиям между федеральным уровнем, уровнем субъектов и муниципальными образованиями; неэффективная практика расходования бюджетных средств на основе конкурсных процедур, организация которых в свою очередь является зоной минимальной прозрачности; недостаточное закрепление в законодательных актах прав общественности на получение бюджетной информации и участие в бюджетном процессе, в том числе в форме общественных слушаний по бюджету; недостаточна доступность и полнота бюджетной информации для независимых экспертов и общественности; недостаточная активность и мотивация участия НКО в бюджетном процессе Вместе с тем, следует заметить, что сущность прозрачности бюджета и бюджетного процесса не сводится к открытости информации. Прозрачность бюджета, будучи инструментом развития демократии, в свою очередь зависит от ее зрелости, то есть готовности и способности населения и институтов гражданского общества осуществлять общественный контроль прозрачности бюджетного процесса и участвовать в процессе принятия решений по вопросам бюджетной политики, отстаивая интересы территориального сообщества. При таком подходе эффективная бюджетная работа должна опираться на комплекс методически описанных действий, позволяющих специалистам (прежде всего из некоммерческого сектора) осуществлять общественное 105 участие в бюджетном процессе, которое способствует повышению эффективности бюджетного процесса и достижению лучшего социального эффекта. В качестве возможной технологии может выступать комплексная социальная технология «прозрачного бюджета», разработанная и апробированная Центром «Стратегия», которая включает в себя следующие основные и обеспечивающие технологии: [34] Основные: технологии оценки и анализа прозрачности бюджета и бюджетного процесса; технологии прикладного бюджетного анализа; технологии общественного участия на различных этапах бюджетного процесса. Обеспечивающие: технологии внесения законодательных инициатив, расширяющих возможность общественного участия в бюджетном процессе; образовательные технологии; информационные технологии. Такое разделение продиктовано следующим обстоятельством: для осуществления общественного участия, общественность должна обладать знаниями по конкретным социальным проблемам, решение которых предусмотрено за счет бюджетного финансирования. Для этого необходим прикладной бюджетный анализ, который возможен, только в том случае, если бюджетный процесс прозрачен, а бюджетная информация доступна для НКО и экспертов. В связи с этим социальная технология «Прозрачный бюджет» реализуется только тогда, когда имеют место все три тесно взаимосвязанные между собой технологии описанные выше. В то же время наличие обеспечивающих технологий необходимо для созданий условий эффективного продвижения данной социальной технологии путем повышения квалификации и профессионализма представителей власти и некоммерческих организаций в области прозрачного бюджета и межсекторного взаимодействия, расширения законодательного и информационного поля общественного участия в бюджетном процессе. В заключении необходимо отметить, что в настоящее время, за редким исключением, почти не проводится системных и фундаментальных исследований в области межсекторного взаимодействия, преобладают прикладные работы по конкретным проектам. Достаточно активно ведется распространение опыта межсекторного взаимодействия и пропаганда отдельных удачных программ. Так проводится работа по обучению широкого круга неправительственных организаций и представителей органов власти и местного самоуправления разнообразным социальным технологиям и методам социального партнерства. Данную деятельность осуществляют широко распространенные ресурсные центры, а также другие организации, располагающие соответствующими возможностями. Но и эта работа пока, как 106 правило, основана на энтузиазме, личной инициативе, носит характер эпизодической полуофициальной деятельности, не включена в какие либо государственные или коммерческие образовательные структуры или программы. Таким образом, технологизация управленческой деятельности является одним из основных ресурсов повышения эффективности государственного управления. Вместе с тем стоит признать, что если в западных странах уже накоплен большой опыт в области внедрения социальных технологий, то в России их применение только начинает получать распространение. В этой связи предметом особого внимания должны стать следующие задачи: фундаментальные разработки в области моделирования технологизации межсекторного взаимодействия; организация специализированных и профессиональных внедренческих и консультативных структур; подготовка специалистов для работы в теоретической и прикладной области с разработкой соответствующих учебных программ. Вместе с тем было бы неверно считать, что социальные технологии являются «панацеей», что при их использовании можно сразу решить все экономические, социальные и духовно-нравственные проблемы общества. Для разработки и реализации социальных технологий, прежде всего, требуются соответствующие объективные условия (в том числе материально-техническое обеспечение) и достаточно зрелый субъективный фактор. Речь идет о высоком уровне экономического и нравственного сознания, трудовой и исполнительной активности, творческом подходе к делу и стремлении изменить ситуацию к лучшему у представителей всех уровней межсекторного взаимодействии. Для повышения эффективности социального партнерства нами предложены основные направления по совершенствованию межсекторного взаимодействия властных, предпринимательских структур и населения. Направления совершенствования межсекторного взаимодействия для предпринимательских структур 1. Идентификация всех стейкхолдеров (как внутренних, так и внешних), ранжирование их по степени значимости для определения приоритетности направлений взаимодействия. Бизнес должен стремиться к тому, чтобы местное сообщество и персонал компании рассматривались как важнейшие из заинтересованных сторон, при этом должен соблюдаться баланс интересов всех остальных групп стейкхолдеров. 2. Проявление инициативы в организации совместного диалога с властными структурами и некоммерческим сектором. 3. Развитие системы обратной связи в процессе взаимодействия со стейкхолдерами посредством использования всех возможных каналов коммуникации. Основным средством коммуникации должна стать нефинансовая отчетность, являющаяся источником комплексной информации о деятельности компаний в социально-экономической и экологической сферах. 107 4. Обеспечение максимального эффекта межсекторного взаимодействия путем сохранения компанией устойчивости проводимой политики корпоративной социальной ответственности. Направления совершенствования межсекторного взаимодействия для органов власти 1. Осуществление открытого диалога для определения общих целей, задач и разработки механизмов межсекторного социального партнерства; 2. Отказ от использования и введения квазиналоговых платежей и других подобных принудительных мер в отношении бизнеса с целью активизации и расширения его благотворительной деятельности. 3. Введение законодательных основ и внедрение практик поощрения социально-ответственного бизнеса в регионах, основанных не только на количественных, но и качественных критериях. 4. Усиление системы обратной связи путем предоставления полной информации всем заинтересованным сторонам о направлениях расходования средств, выделяемых бизнесом властным структурам в целях благотворительности. 5. Разработка и внедрение информационного обеспечения межсекторного взаимодействия посредством информационного сопровождения социальнозначимых проектов, программ, акций и других социальных инициатив. Направления совершенствования межсекторного взаимодействия для некоммерческого сектора 1. Разработка и совершенствование механизмов общественного мониторинга, включающих общественный контроль и общественную экспертизу в процессе реализации социально-значимых проектов. 2. Формирование и развитие единой базы информационно-коммуникативного пространства для обеспечения информационной интеграции в системе взаимодействия с НКО-множеством, а также с органами власти и бизнесструктурами с целью расширения информационного поля взаимодействия. 3. Активизация деятельности некоммерческих организаций в разработке положений отдельных нормативно-правовых актов, а также механизмов их реализации; совершенствование механизмов и выработка конкретных стратегий взаимодействия с органами власти и бизнесом с учетом ограничений, возможностей и взаимной ответственности субъектов взаимодействия. 108 Глава 3 Эволюция социального партнерства в промышленно развитых странах и трансформирующихся экономиках 3.1 Формирование и развитие системы социального партнерства в европейских странах Термин «коллективный договор» впервые ввели в употребление в конце прошлого века английские исследователи С.Вебб и Б.Вебб. Они использовали этот термин при характеристике процесса переговоров о зарплате и других условиях труда между профсоюзами, с одной стороны, и предпринимателями или ассоциациями предпринимателей – с другой. Современный коллективно-договорный процесс идет на нескольких уровнях: национальном или отраслевом, на уровне отдельных компаний и предприятий. Поэтому, например, размеры оплаты труда в какой-либо компании определяются в результате завершения многоуровнего коллективнодоговорного процесса, состоящего из нескольких этапов. Так, в национальном или отраслевом масштабе определяется минимальная зарплата, а местные договоры (на уровне компаний и предприятий) фиксируют различные надбавки к ней. Как правило, коллективные договоры заключаются отдельно для работников физического и умственного труда, а также иногда для различных категорий работников внутри этих групп. Результатом коллективно-договорного процесса во многих - хотя и не во всех случаях – является определенный документ. Однако договоры на уровне рабочих мест часто не фиксируются на бумаге, а просто входят в каждодневную практику и соблюдаются «по обычаю». Переговоры касаются не только условий труда (зарплата, продолжительность рабочей недели, число праздничных дней и т.д.), но и процедурных вопросов. А именно: как будет проходить обсуждение и что будет, если стороны не придут к согласию. В последнем случае право принятия решения может быть делегировано на более высокий уровень коллективнодоговорного процесса. Если и это не приведет к соглашению, то может быть предусмотрено привлечение третьей стороны (например, государства). Коллективно-договорная практика складывалась по-разному в разных странах. Так, в 50-е – 60-е годы в Великобритании преобладало заключение коллективных договоров на национальном, а не на местном уровне. К концу 60х годов ситуация изменилась, значение местных коллективных договоров, т.е. заключаемых в рамках отдельных компаний и предприятий, возросло. Как отмечали эксперты, в Великобритании сложилась по сути дела две системы коллективно-договорных отношений. Одна – формальная, основанная на хорошо известном общенациональном механизме, вторая - неформальная, базирующаяся на местной инициативе. 109 В конце 60-х годов традиционная система отношений в промышленности модифицировалась под влиянием государственного вмешательства в экономику. Большинство профсоюзов яростно отстаивали свое право на свободное (от контроля со стороны государства) ведение переговоров с работодателями о заключении коллективных договоров. Работодатели же относились к вмешательству государства в коллективно-договорной процесс более терпимо. В 80-е годы степень юнионизации рабочей силы Великобритании уменьшилась. Тем не менее, коллективные договоры остались важным элементом трудовых отношений в промышленности этой страны. В 1984 г. 71% всех занятых были охвачены этими договорами, что значительно превышает уровень юнионизации. Участие в коллективно-договорном процессе неодинаково в разных отраслях и компаниях, а также среди различных групп работников. Так, в государственной администрации коллективными договорами охвачены 100% ее работников, в национализированных отраслях промышленности – около 75%. Охват коллективными договорами предприятий промышленности выше, чем сферы услуг, «синих воротничков» – больше, чем «белых», в крупных предприятий – больше, чем мелких. В первой половине 80-х годов охват промышленных предприятий коллективными договорами остался практически неизменным (71% в 1979 г. и 70% - в 1986 г.). Процессы заключения коллективных договоров в Великобритании и США резко отличаются друг от друга. В Великобритании такой процесс во многом носит добровольный характер, хотя государство часто пытается его регулировать. В США же коллективно-договорной процесс имеет давнюю прочную законодательную основу. Еще в 1935 г. там был принят Закон Вагнера, который определил процедуру регистрации сторон, участвующих в переговорах, а также признания прав ведения этих переговоров. Следствием принятия этого закона стало значительное увеличение охвата работников коллективными договорами (с 10% в начале 30-х годов до более 50% к 60-м годам). Этот показатель существенно превысил уровень юнионизации американских рабочих. В США, в отличие от Великобритании и большинства других развитых стран, центром коллективно-договорного процесса является не отрасль, а фирма или предприятие. Таким образом, преимущество отдается местным коллективным договорам. Закон Вагнера касался условий и сторон коллективно-договорного процесса. Принятый же в 1947 г. в США Закон Тафта-Хартли сконцентрировался на его последствиях. В соответствии с ним президент страны получал право вмешиваться в коллективно-договорный процесс. Это вмешательство допускалось в случае возникновения такого конфликта между наемными работниками и работодателями, который может угрожать национальной безопасности. В США, в отличие от Великобритании, коллективный договор обычно 110 заключается на определенный период, как правило, на срок не менее года, в Великобритании же традиционно коллективные договоры были бессрочными. Коллективные договоры с фиксированным сроком стали шире применяться в Великобритании в 60-е – 70-е годы; однако они не получили такого повсеместного распространения, как в США. В США коллективный договор касается большего круга вопросов, чем в Великобритании (в частности, в нем оговариваются и пенсионные выплаты). В 70-е – 80-е годы охват американцев системой коллективных договоров уменьшился – среди занятых в частном секторе с 10,8 млн. в 1970 г. до 6,5 млн. в 1987 г. Рост охвата коллективными договорами работников государственного сектора не мог компенсировать это сокращение. Примерно половина такого сокращения (2,5 млн. из 4,3 млн. человек) обусловлена уменьшением уровня юнионизации. Одновременно более жесткими для профсоюзов стали условия заключения коллективных договоров. В странах Западной Европы (кроме Великобритании) практика заключения коллективных договоров во многом представляет собой своего рода «смесь» американского и английского образцов. Так, в большинстве стран (в Германии, Дании, Нидерландах, Франции) преобладает – как в Великобритании – не местный, а национальный коллективно-договорной процесс. При этом во многих из них – как в США – коллективно-договорной процесс четко законодательно оформлен. Как и в США, в этих западноевропейских странах коллективные договоры заключаются на определенный срок и охватывают более широкий, чем в Великобритании, круг вопросов. Однако, в других аспектах коллективно-договорной процесс в странах Западной Европы не имеет ничего общего с соответствующей практикой США и Великобритании. Главное отличие – функционирование в большинстве стран Западной Европы рабочих советов, являющихся эффективным инструментом коллективно-договорного процесса на уровне предприятий. Межстрановые различия в коллективно-договорном процессе обусловлены прежде всего особенностями экономического, политического и социального развития этих стран, соотношением сил основных заинтересованных сторон этого процесса – профсоюзов, работодателей и государства. Характерной чертой послевоенного мирового экономического развития стал рост многонациональных компаний, имеющих свои филиалы в разных странах мира. Профсоюзы ныне четко осознали возможные последствия деятельности таких компаний для трудовых отношений в промышленности. Во-первых, тот факт, что многонациональные компании могут в любой момент закрыть свои филиалы в данной стране, ослабляет позиции профсоюзов в коллективнодоговорном процессе. Во-вторых, на переговорах о заключении коллективных договоров профсоюзам трудно противостоять экономической мощи многонациональных компаний. В-третьих, многонациональные компании могут внедрять на свои зарубежные филиалы собственный подход к 111 отношениям с работниками и их профсоюзами, отличный от существующей в данной стране практике трудовых отношений в промышленности. Это характерно, например, для американских и японских компаний, действующих в Великобритании. Так, американские многонациональные компании пытаются распространить на свои филиалы в Великобритании практику «одного профсоюза на одном предприятии», а в некоторых случаях и вообще запрещают деятельность профсоюзов на своих предприятиях. Профсоюзы стараются противостоять такому давлению со стороны многонациональных компаний. Во-первых, они пытаются убедить правительство своей страны не допускать возможности внезапного закрытия филиалов многонациональных компаний на своей территории. Во-вторых, для усиления своих позиций при заключении коллективных договоров с многонациональными компаниями профсоюзы устанавливают связи с зарубежными профсоюзными организациями и создают международные федерации профсоюзов. Уже есть примеры заключения международных коллективных договоров. В-третьих, профсоюзы пытаются бороться с проникновением через филиалы многонациональных компаний зарубежной практики трудовых отношений в промышленности, в частности, путем организации забастовок. Основные тенденции коллективно-договорного процесса. Коллективнодоговорной процесс на местах, т.е. на уровне компаний, предприятий и рабочих мест, не был целенаправленным и последовательным. Он развивался под влиянием конкретных потребностей момента. Переговоры на уровне рабочих мест носили неформальный характер (не вели к подписанию каких-либо документов), были довольно фрагментированными (охватывали лишь отдельные аспекты трудовой деятельности некоторых групп рабочих). При этом они велись автономно, находясь вне сферы контроля со стороны профсоюзов и ассоциаций предпринимателей. В этой связи следует подчеркнуть важную роль в данном процессе британских «шопстюардов». Формально их роль в системе трудовых отношений в промышленности невелика: они отвечают за сбор профсоюзных взносов. Однако на деле они играют важную роль в переговорах с управляющими данного предприятия об оплате труда, сверхурочной работе, трудовой дисциплине и т.п. Такие неформальные контакты позволяли дополнить, а в случае необходимости и просто «обойти» отдельные положения официальных документов. В Великобритании в 60-е годы, как уже отмечалось, сложились по сути две параллельные «системы» отношений в промышленности. Одна – формальная, воплощенная в деятельности различных официальных органов и основанная на общенациональном механизме заключения коллективных договоров. Другая – неформальная, возникающая из практической деятельности профсоюзов, ассоциаций предпринимателей, управляющих, шопстюардов и рядовых работников. Эта система основывается на молчаливых соглашениях, обычаях, традициях и текущей практике, а не на официальных 112 механизмах и документах. По мнению английских исследователей, между этими двумя системами существует конфликт: неформальная подрывает формальную. Так, растет разрыв между уровнем оплаты труда, установленным в рамках отраслевых соглашений, и реальной заработной платой на предприятиях. Таким образом, в 60-е – 70-е годы в Великобритании росло значение неофициального коллективно-договорного процесса на уровне отдельных компаний и предприятий. Аналогичные тенденции наблюдались и в других странах Западной Европы, особенно в Италии, а также в Дании. Во Франции коллективнодоговорной процесс развивался довольно медленно прежде всего из-за слабости профсоюзов. Однако в 60-е годы – особенно после событий 1968 г. – и здесь наблюдался рост числа коллективных договоров, заключенных на уровне предприятий. Наименее развит коллективно-договорной процесс на уровне предприятий и фирм в ФРГ и Нидерландах. Что же обусловило децентрализацию коллективно-договорного процесса в 60-е – первой половине 70-х годов, рост значения коллективных договоров, заключаемых на местном уровне, в рамках отдельных компаний и предприятий? Такая децентрализация была вызвана многими факторами и, прежде всего, – экономическими. В условиях нехватки рабочей силы во многих отраслях в этот период наемные работники получили больше возможностей «давить» на своих работодателей и на каждом отдельном предприятии с успехом добиваться улучшения условий труда и роста его оплаты. Более широкое распространение в это время сдельной работы также способствовало развитию местного коллективно-договорного процесса (сдельная оплата предусматривает неизбежную корректировку единого национального уровня на местах). Предприниматели охотно шли на заключение коллективных договоров в рамках своих компаний и предприятий, считая, что таким образом можно быстрее и лучше решать возникающие проблемы. С ухудшением экономической ситуации в Великобритании во второй половине 70-х годов значение местного коллективно-договорного процесса несколько снизилось. Однако в 80-е годы его значение вновь возросло. Многие работодатели стали отдавать явное предпочтение заключению коллективных договоров в рамках своих компаний. Однако это не было возвратом к практике 60-х годов. В 60-е годы работодатели принимали участие в официальном коллективно-договорном процессе на национальном уровне: переговорный же процесс на местном уровне носил во многом неформальный характер. В 80-е годы отказ работодателей от участия в централизованных переговорах сопровождался переходом к официальным переговорам в рамках компании или предприятия, результаты которых закреплялись в различных документах. Наблюдалась также тенденция уменьшения числа уровней коллективнодоговорного процесса, в которых принимали участие работодатели. Чем больше размер предприятия, тем большее значение для него имеет местный коллективно-договорной процесс. Он также широко распространен на предприятиях, принадлежащих иностранному капиталу. 113 Коллективные договоры и распределение доходов. Как известно, в послевоенный период доля национального дохода, приходящегося на оплату труда, во многих странах Запада увеличилась. Однако трудно ответить на вопрос, в какой мере это увеличение стало следствием заключения коллективных договоров. По различным оценкам, профсоюзы смогли добиться увеличения доходов своих членов на 10-15%. При этом неясно, за счет чего произошел такой рост – за счет сокращения прибыли или за счет уменьшения доходов тех рабочих, которые не являются членами профсоюзов. Увеличение доли национального дохода, приходящегося на оплату труда, может быть и следствием изменения налоговой политики. Некоторые эксперты полагают, что деятельность профсоюзов способствовала увеличению производительности труда и таким образом росту национального дохода. Кроме того, политическая активность профсоюзов заставляла правительство вносить также изменения в систему налогообложения, которые увеличивали долю оплаты труда в национальном доходе. Промышленная демократия и участие рабочих в управлении производством. Ныне не существует единой точки зрения по вопросу о том, что такое промышленная демократия. Однако многие полагают, что главной ее характеристикой является степень участия рабочих в управлении производством непосредственно на предприятии. Некоторые западные эксперты выделяют такие понятия, как «псевдоучастие», «частичное участие» и «полное участие». «Псевдоучастие» – это создание менеджментом видимости участия рабочих в принятии решений, касающихся деятельности предприятия. На деле это никакое не участие, лишь средство заставить рабочих одобрить уже заранее принятые руководством решения. «Частичное участие» предполагает участие двух сторон – рабочих и менеджмента – в обсуждении таких решений, однако последнее слово принадлежит менеджменту. «Полное участие» предполагает равноправие двух сторон, участвующих в принятии решений относительно деятельности данного предприятия. Выделяют также такие понятия, как «участие на низшем уровне» (т.е. при решении текущих производственных вопросов непосредственно на рабочем месте) и «участие на высшем уровне» (т.е. при принятии решений о деятельности всего предприятия или компании, например, в сфере капиталовложений). Промышленную демократию, таким образом, можно определить как систему, обеспечивающую участие работников в принятии решений на высшем уровне. Понятно, что в реальности такой промышленной демократии в странах Запада не существует. Вместо нее в индустриально развитых странах действуют различные схемы участия работников в управлении производством. Одни из них инициируются и контролируются менеджментом, другие – работниками и их профсоюзами. К первым относятся – участие в решении финансовых вопросов («участие» в прибылях), поддержание взаимных контактов (проведение регулярных совместных брифингов), большее вовлечении работников в деятельность фирмы (так называемые кружки качества), участие в совместных 114 консультационных комитетах, совместное принятие решений (переговоры о заключении коллективных договоров). Ко вторым можно отнести представительство работников в органах, принимающих окончательные решения по ключевым вопросам (институт рабочих директоров) и самоуправление (создание рабочих кооперативов). Следует подчеркнуть, что в системе промышленной демократии у работников и менеджмента разные цели. Управляющие рассматривают систему участия как средство повышения эффективности производства и укрепления своего контроля над ним, а работники – как средство усиления своих позиций и своего контроля над производством. В 70-е – 80-е годы более широкое распространение на английских предприятиях получили консультации, проводимые совместно управляющими и рядовыми работниками. В 80-е годы возросло число создаваемых на предприятиях «кружков качества». Главная их цель – обеспечить высокое качество продукции не путем организации его проверки после производства, а в самом процессе производства – через активизацию участия рабочих в управлении производством. Во многих других странах Запада система участия рабочих в управлении производством гораздо более развита, чем в Великобритании. Так, в ФРГ в угольной и сталелитейной промышленности уже с 1951 г. действует система «соучастия». В соответствии с этой системой рабочие и акционеры имеют равное представительство в совете директоров. Одним из членов совета является рабочий директор. В конце 70-х гг. эта практика была распространены на все компании с численностью занятых более 2 тыс. человек, в результате она стала охватывать около 4 млн. работников. Различия в системах участия рабочих в управлении производством обусловлены особенностями социального, культурного, экономического и политического развития стран. Так, западногерманская система уходит своими корнями в немецкую традицию предотвращения всеми возможными способами различных трудовых конфликтов. Большинство профсоюзов являются сторонниками промышленной демократии. Однако при этом они опасаются, что слишком большое вовлечение в управление предприятием может привести к утрате профсоюзами независимости, их способности защищать интересы своих членов. Промышленная демократия может быть обеспечена и без прямого участия профсоюзов в управлении производством, а путем делегирования в управленческие структуры выборных представителей рабочих, считают некоторые эксперты. Однако здесь для профсоюзов таится определенная опасность. Рабочие представители могут создать свою самостоятельную организацию, которая станет конкурентом профсоюзов. Решение этой проблемы во многом зависит от демократичности организационной структуры самих профсоюзов. Коллективные договоры в европейских странах в конце ХХ века. В конце 1998 г. во многих европейских странах истек срок действия отраслевых коллективных соглашений, поэтому социальные партнеры 115 немедленно приступили к предварительному обсуждению новых условий. В Германии представители правительства и Бундесбанка совместно с организациями предпринимателей включили в новые соглашения статьи о незначительном повышении заработной платы в той же мере, как это было предусмотрено предыдущими соглашениями. Однако профсоюзы не согласны с этим и выступили за более существенное повышение уровня минимальной зарплаты. Некоторые отраслевые профсоюзы, как, например, профсоюз банковских служащих и профсоюз работников розничной торговли, заявили, что они будут требовать превышения роста зарплаты над уровнем инфляции. К ним присоединяется и профсоюз работников машиностроения. Позиции указанного профсоюза в стране очень сильны и его поддержка оказали влияние и на заключение коллективных договоров другими профсоюзами. В Швеции, где большинство отраслевых соглашений истекли в конце марта 1998 г., Конфедерация профсоюзов синих воротничков, несмотря на сопротивление предпринимателей, выдвинула требование координации переговоров на национальном уровне. Основным требованием профсоюза синих воротничков в 1998 г. явилось повышение заработной платы на 3,7% и увеличение «отпускных» для низко оплачиваемых категорий работников. В Финляндии, где коллективные переговоры проводятся на национальном уровне, профсоюзы потребовали включения в соглашение 1998 г. статей о снижении пенсионного возраста и специального увеличения зарплаты для женщин. В ряде стран, особенно во Франции и Италии, основным требованием профсоюзов в 1998 г. стало сокращение рабочего времени. Во Франции недавно был принят закон о сокращении рабочей недели к 2000 г. с 39 до 35 часов. Согласно закону, компании должны будут проводить переговоры о постепенном сокращении рабочего времени без снижения уровня заработной платы. Компаниям, сократившим рабочее время не менее, чем на 10%, предусматриваются финансовые льготы от государства. Детальное законодательство по этому вопросу должно быть принято до конца 1999 г. Центральная организация предпринимателей резко выступила против планов правительства, считая, что их реализация нанесет серьезный удар по конкурентоспособности французских компаний, созданию новых рабочих мест и даже сократит уже имеющиеся. Продолжительность рабочего времени является основным требованием и профсоюзов Италии. Правительство, под влиянием входящих в коалицию коммунистов, обещало сокращение к 2001 г. рабочей недели до 35 часов. Следует отметить, что правительство находилось на грани кризиса после того, как выдвинуло свои предложения по реформе пенсионной системы. Коммунисты резко возражали против этой реформы, предусматривающей повышение пенсионного возраста с 52 до 57 лет (за исключением «синих воротничков») с целью сокращения государственных расходов, однако их сотрудничество в вопросе о продолжительности рабочей недели устранило угрозу правительственного кризиса, который обещал быть грандиозным даже по итальянским масштабам. 116 Однако, с трудом выйдя из одного кризиса, итальянское правительство сейчас стоит перед другим, поскольку против введения законодательства по сокращению рабочей недели выступают как профсоюзы, так и организации предпринимателей, которые готовы бойкотировать все инициативы правительства в этом вопросе. В остальных странах коллективные переговоры проходят менее остро. Тот факт, что экономика всех европейских стран нуждается в повышении своей конкурентоспособности, не вызывает сомнений, однако пути и средства достижения этой цели могут быть различны. Свертывание системы социальной защиты занятых вполне может адаптировать какую-либо компанию к изменившимся условиям, однако за этим может последовать снижение производительности труда, что сведет на нет достигнутые результаты. Это противоречие и заставляет предпринимателей изыскивать способы более полного вовлечения занятых в процесс управления своим предприятием. Экономические показатели зависят от целого ряда факторов и доказать, что система отношений в промышленности, сложившаяся в одних странах, более эффективна, чем в других, довольно трудно. Формы и содержание коллективных переговоров не только тесно связаны с национальными особенностями страны, но и варьируются в зависимости от времени и места. В любом случае, коллективный диалог по социальным вопросам это не итог, а лишь средство, которое регулирует отношения на рынке труда. При определенных обстоятельствах этот диалог может ухудшить экономические показатели предприятия или даже страны в целом, а та роль, которую он играет в решении социальных вопросов и конфликтов, заставляет правительства многих стран принимать в нем активное участие. Модели коллективных договоров в некоторых странах ЕС. Трудовые отношения в промышленности имеют такую же давнюю историю, как и сама промышленность, однако теория этих отношений как самостоятельная научная дисциплина начала формироваться с конца XIX в. в Великобритании. Отношения в промышленности в ХХ в. изучали специалисты разных профилей – экономисты, социологи, психологи, политологи. Можно выделить несколько подходов к проблеме трудовых отношений. Одни исследователи рассматривают отношения между наемными работниками и работодателями как сотрудничество, имеющее общую цель – эффективное функционирование предприятия; другие считают, что эти отношения изначально являются противоположными и эффективное управление должно обеспечить примирение конфликтующих точек зрения; третьи, наиболее радикальные, - исходят из марксистского тезиса о неизбежности трудовых конфликтов на предприятии, поскольку интересы собственников предприятий могут быть удовлетворены только за счет интересов наемных работников. В 70-е гг. особенно много сторонников было у радикального подхода к исследованию трудовых отношений, однако в 80-е гг. ситуация изменилась – членство в профсоюзах сократилось, многие работодатели стали открыто выступать против профсоюзов, наблюдалось ослабление позиций труда по отношению к капиталу. В этот период широкое распространение получила 117 зародившаяся в США теория «управления человеческими ресурсами» (один из вариантов рациональной организации труда и эффективного управления кадрами). Помимо приверженности положению о единстве труда и капитала, она носила явно антипрофсоюзную направленность. Задачей такого «управления» является обеспечение полной идентификации работников с целями и ценностями компании, единства целей работников и компании. В этой связи отрицается роль профсоюзов в обеспечении баланса интересов наемных работников и работодателей. Концепция «управления человеческими ресурсами» исходит из того, что от эффективности такого управления, объединения всех работников для достижения общей цели зависит конкретный успех деятельности данной компании. В американской литературе открыто признается, что «управление» человеческими ресурсами наиболее эффективно в тех компаниях, работники которых не объединены в профсоюзы. Некоторые исследователи полагают, что теория отношений в промышленности как научная дисциплина устарела, а предмет ее изучения как таковой постепенно исчезает. Но есть и другое мнение, которое заключается в том, что теория отношений в промышленности приспосабливается к изменившейся практике этих отношений. Суть таких изменений – долгосрочное уменьшение численности членов профсоюзов, сокращение числа работников, охваченных коллективными договорами и соответствующие изменения в кадровой политике фирм. Кроме того, в настоящее время во всех индустриальных странах Запада отмечается тенденция, хотя и не везде одинаковая, к увеличению автономности предприятий и индивидуализации трудовых отношений. При рассмотрении системы трудовых отношений в этих странах традиционно проводится различие между «волюнтаристской» моделью, первоначально принятой в Великобритании, но сейчас активно пропагандируемой в США, и «европейской моделью». Первая модель – это децентрализованный процесс коллективных переговоров, основанный на защите экономических интересов работников при минимальном вовлечении государства. При второй модели коллективные переговоры координируются на более централизованном уровне и преследуют цель защиты не только экономических, но и социальных интересов, причем вмешательство государства в этот процесс гораздо более существенно, чем при первой модели. «Европейскую модель» можно также подразделить еще на две – «германскую» и «латинскую». Существует еще и третья модель, основанная на специфической ситуации Японии, где децентрализованный процесс коллективных переговоров менее конфликтен, чем при «волюнтаристской» модели и координируется на национальном уровне, причем вмешательство государства имеет менее формализованный характер, чем в Европе. Пример Японии иллюстрирует влияние особенностей социальной структуры страны на эволюцию процесса трудовых отношений, которые первоначально основывались на американской модели. В странах с «волюнтаристской» системой процент охвата занятых 118 коллективными договорами тесно примыкает к данным по уровню юнионизации, а в странах с «координированной» системой он гораздо выше. Представительность социальных партнеров по переговорам здесь определяется не только числом членов профсоюзов. Так, во Франции, при уровне юнионизации 9,1%, степень охвата коллективными договорами – 90%, в Германии, соответственно, - 28,9% и 90%, в Испании – 18,6% и 82%. Процесс децентрализации коллективных переговоров начался примерно 15 лет назад. Особенно активно он идет в США, заключение коллективных договоров на уровне отрасли промышленности никогда не было так распространено, как в Европе. Кроме того, процесс децентрализации отмечался в Австралии, где он вводился постепенно при непосредственном участии, как организаций предпринимателей, так и профсоюзов, при этом сохранялись и переговоры на национальном или отраслевом уровне, фиксирующие такие статьи, как основные условия занятости. Проведение переговоров было закреплено в законодательном порядке. В последние годы в США проходят дебаты о возможности заключения коллективных договоров на предприятиях, где нет профсоюзов. Согласно нынешнему законодательству страны это запрещено, поскольку в США, как и в других странах, коллективный договор должен быть обязательно подписан представителем профсоюза. С одной стороны, это способствовало бы созданию коллективного представительства по защите прав занятых на тех предприятиях, где оно отсутствует, и в долгосрочной перспективе дало бы новый толчок развитию профсоюзного движения, но с другой стороны, в ближайшее время это препятствовало бы профсоюзам, поскольку права занятых защищались бы без их участия. Опыт Австралии и Новой Зеландии, где такое законодательство было принято, показывает, что за три года действия законов без участия профсоюзов в Австралии было заключено лишь 180 коллективных договоров, в то время как с их участием – 6269. В Новой Зеландии за пять лет после реформы с участием профсоюзов было заключено 85% коллективных договоров. Эти данные показывают, что традиционное заключение коллективных договоров с участием профсоюзов все равно будет доминировать и при внесении соответствующих изменений в законодательство. При «волюнтаристской» модели, применяемой в Великобритании, каждый отдельный профсоюз ведет коллективные переговоры либо с индивидуальными предпринимателями, либо с их организациями. В результате может быть заключен коллективный договор с несколькими предпринимателями (multi-employer bargaining), который, как правило, не переходит на всю отрасль промышленности. В целом для страны характерно заключение множества коллективных договоров, совершенно различных по содержанию и степени охвата занятых. Как правило, в коллективных договорах, заключаемых с несколькими работодателями, определяются лишь общие условия труда, а конкретные остаются на усмотрение профсоюзов и отдельных предпринимателей. Такая процедура позволяет решать конфликты, возникающие на уровне одного предприятия, не затрагивая положения компании или занятых в ней на более высоком уровне переговоров. Кроме того, 119 коллективные переговоры на уровне предприятия происходят почти постоянно и неформально между относительно автономной группой шоп-стюардов и управляющими различных звеньев. Такие переговоры охватывают как общие условия занятости (уровень заработной платы и длительность рабочей недели), так и конкретные условия труда (внедрение новых технологий и изменения в организации труда). В силу исторически сложившихся условий коллективные договора в Великобритании не закреплены каким-либо законодательством, что отделяет отношения на рынке труда от политики. Правительства, за исключением национализированных отраслей, где заключение коллективного договора было обязательным, всегда лишь косвенно поддерживали процесс коллективных переговоров, стимулируя создание совместных профсоюзнопредпринимательских Советов по заработной плате в частном секторе. В 60-е годы такой тип децентрализованного коллективного диалога стал задерживать внедрение новых производственных процессов и препятствовать переменам в характере трудовой деятельности на предприятиях. В связи с этим специально созданная Комиссия по трудовым отношениям под руководством лорда Доновэна и порекомендовала перейти к multi-employer bargaining и формализации переговоров на уровне одного предприятия. В результате, однако, число коллективных договоров с несколькими предприятиями сократилось, а заключенных внутри лишь одного – возросло. Британская система коллективных переговоров в настоящее время остается чрезвычайно децентрализованной, что ведет и к децентрализации социальных конфликтов. Так же, как и переговоры, конфликты могут возникнуть в любой момент, поскольку решения принимаются на самом низком уровне. Забастовки в этой стране, несмотря на их частоту, как правило, краткосрочны и охватывают одновременно небольшое число занятых. В определенной степени «волюнтаристскую» модель можно отнести и к Ирландии, где коллективные переговоры также ведутся на уровне одного или нескольких предприятий. Обе эти страны имеют один из самых высоких уровней потерь рабочего времени на забастовки, который превосходят лишь Италия и Испания, что является следствием сложившейся в них системы трудовых отношений. В странах континентальной Европы исторически сложилась система заключения коллективных договоров профсоюзами сразу со многими работодателями, а поскольку эти работодатели концентрировались в отдельных секторах или даже отраслях промышленности, то она получила название отраслевой. Естественно, в разных странах, применяющих у себя эту систему, существуют определенные различия, обусловленные причинами как национального, так и политического характера. Помимо «волюнтаристской» британской модели в европейских странах действуют «германская» и «латинская» модели. В странах, применяющих у себя «германскую» модель, каждая из организаций, занимающихся коллективными переговорами, заключает довольно много отраслевых или секторальных соглашений, варьирующихся от 120 очень больших коллективных договоров в машиностроительных отраслях промышленности до чрезвычайно узких в ряде ремесленных производств и сфере услуг. Как правило, работники физического и умственного труда заключают отдельные коллективные договора. Отраслевые коллективные переговоры проводятся либо ежегодно, либо каждые два года. Там, где профсоюзы, принимающие участие в переговорах, принадлежат к какимнибудь конфедерациям (например, социал-демократическим или католическим), пакет их требований обсуждается и согласовывается заранее. Результатом переговоров по коллективным договорам является письменное соглашение, обязательное для выполнения всеми подписавшими его сторонами, ограничивающее возможности трудовых конфликтов на период проведения переговоров и запрещающее их на период действия договора. В Скандинавских странах стороны, выступающие на рынке труда, проводят различие между «конфликтом интересов» и «конфликтом прав». Первый относится к переговорам об условиях нового соглашения и может найти свое выражение в забастовке. Конфликты прав относятся к интерпретации заключенного соглашения. Забастовки в защиту прав в этих странах запрещены и в случае отсутствия согласия в процессе переговоров на отраслевом уровне конфликт может быть разрешен либо отраслевыми организациями, либо совместными профсоюзно-предпринимательскими трудовыми судами. Подобное положение существует и в других странах «германской» модели. В большинстве малых стран Западной Европы коллективные переговоры охватывают всю национальную отрасль и только в Германии есть еще территориальное дробление: все соглашения заключаются отдельно региональными (земельными) организациями или отдельно для больших промышленных регионов. Для «германской» модели характерны две формы координации ежегодных раундов коллективных переговоров. В первом случае основные организации, участвующие в переговорах, координируют все требования отрасли. Такая форма координации больше развита в малых странах, чем в Германии. Вторая форма координации – так называемое «образцовое» соглашение, заключаемое в наиболее важном секторе отрасли промышленности или компании, условий которого придерживаются и остальные участники коллективных переговоров. Например, доминирующее положение в промышленности Германии компании «IG Metall» привело к тому, что соглашение, заключенное ею с ассоциацией предпринимателей «Gesamtmetall» не только служит «пилотным» для остальной германской экономики, но и оказывает существенное влияние на коллективные переговоры, проводимые в малых странах Западной Европы. В этих странах профсоюзы работников сталелитейных отраслей промышленности также задают тон в коллективных переговорах в других отраслях. Основой «германской» системы коллективных переговоров является идея создания сети отраслевых коллективных договоров, устраивающих своими условиями всех участников, как предпринимателей, так и профсоюзы, поскольку в этих странах, в отличие от Великобритании, практически нет 121 компаний, в которых не действовали бы профсоюзные организации. Однако доминирование отраслевых договоров не исключает и заключение коллективного договора на уровне одного предприятия или компании. Напротив, в рамках соглашения на уровне отрасли или сектора промышленности в малых странах заключается и довольно большое число коллективных договоров на предприятиях, хотя они и охватывают меньшее число занятых. Например, в Голландии 200 национальных отраслевых соглашений распространяется на 2,5 млн. занятых, а 700 соглашений, заключенных отдельными компаниями, - на 0,5 млн. В Швейцарии 500 национальных и региональных соглашений охватывают 1,25 млн. человек, в то время как 600 соглашений, заключенных на уровне предприятия, - только 150 тыс. человек. Как правило, все эти соглашения имеют разные исторические корни, иногда берущие свое начало в 20-х или 30-х годах нашего века, когда большие предприятия пошли на уступки профсоюзам и стали заключать с ними конкретные коллективные договоры. Причиной для заключения отдельного коллективного договора может служить не только размер предприятия, но также и то обстоятельство, что продукция, производимая им, находится на стыке нескольких отраслей. Иногда предприниматели заключают отдельное соглашение из-за несогласия с условиями коллективного договора, заключенного на национальном уровне или по каким-либо другим конкретным причинам. Например, концерн «Volkswagen» заключает отдельное соглашение в силу того, что эта компания частично находится под государственным контролем и не является членом ассоциации предпринимателей. Заключение коллективных договоров на уровне предприятия никак не подрывает отраслевую систему коллективных переговоров, служащую основой «германской» модели не только потому, что национальные коллективные договоры охватывают гораздо больше занятых, но и потому, что еще более важно, в переговорах на уровне предприятия совместно с представителями занятых на этом предприятии участвуют и представители отраслевых профсоюзов. Более того, переговоры ведутся в рамках требований, выдвигаемых представителями профсоюзов всей отрасли в целом, хотя в коллективные договор включается и специфические условия работы предприятия. В соответствии с «мирной статьей» Коллективного договора, определяющей возможности «конфликта интересов» и «конфликта прав», забастовки должны быть хорошо организованы, а работодатели должны быть проинформированы о них заранее. Большинство профсоюзов обладают значительными забастовочными фондами, которые, однако, используются довольно редко. В большинстве стран в период действия коллективного соглашения забастовки почти не проводятся, исключением являются лишь «дикие» несанкционированные профсоюзами забастовки. В странах, придерживающихся «германской» модели, наибольшее число таких забастовок отмечается в Финляндии, обладающей сравнительно недолгим опытом коллективных переговоров и в валлонской (французской) части Бельгии. В 122 Австрии и Швейцарии забастовок вообще практически нет. В Скандинавских странах они чрезвычайно редки и на практике не проводились в течение всей второй половины ХХ века. Только в Германии «локауты» являются частью трудовых отношений. Благодаря налаженной системе коллективных договоров национальные правительства этих стран не участвуют в переговорах, оставляя за собой лишь две поддерживающие функции. Первая – это установление законодательных рамок как переговоров, так и разрешения конфликтов, вытекающих из них. Эта функция правительства ограничена в Скандинавских странах, где стороны, участвующие в переговорах, разработали свои собственные правила в «Базовых соглашениях». Согласно бельгийскому законодательству в отраслевых коллективных переговорах участвуют специально созданные совместные (паритетные) комитеты, состоящие из небольшого числа представителей профсоюзов и предпринимателей, а также независимого посредника. В стране действуют около 30 таких комитетов отдельно для «синих» и «белых воротничков» в различных отраслях промышленности. Коллективные переговоры, однако, часто проходят и в неформальной обстановке, без участия комитетов, которые вступают только на заключительном этапе при окончательном и официальном подписании соглашений. Принципы конфликтного законодательства примерно одинаковы во всех странах. Забастовки разрешены только в случае «конфликта интересов». Если забастовка все же объявляется (в ряде стран для этого требуется принятие ее не менее, чем 75% голосов), то предприниматели могут обратиться либо в суд, занимающийся решением трудовых споров, либо в обычный суд, который вынесет решение о легальности таких действий. Вторая функция правительства заключается в законодательном распространении действий коллективных договоров на не юнионизированных занятых. Такое законодательство не обязательно, если и профсоюзы и предприниматели с ним в принципе согласны, и служит лишь для того, чтобы отдельные компании придерживались условий отраслевых коллективных договоров. Совместные комитеты, действующие в Бельгии, придерживаются той точки зрения, что только коллективные договоры, заключенные с их участием, могут быть распространены и на не юнионизированные компании. В странах, где число членов профсоюзов относительно невелико, например в Дании, законодательное распространение отраслевых коллективных договоров имеет большое значение. Таким образом, коллективные переговоры в странах, придерживающихся «германской» модели, характеризуются двумя основными чертами. Первая – это нейтрализация, хотя и не полная, переговоров на уровне одного предприятия путем распространения на них действия отраслевых соглашений и вторая – это лишь поддерживающая роль национальных правительств. Выработанная на протяжении многих лет традиция привела к тому, что коллективные переговоры в странах с «германской» моделью проходят в обстановке взаимного доверия, что нашло свое отражение даже в названии коллективных договоров –«Tarifpartner» в Германии и «sociale partners» в 123 Голландии и Бельгии. В Скандинавских странах для определения профсоюзов и предпринимателей придерживаются термина «Labor market parties» (стороны, выступающие на рынке труда). «Латинская» модель коллективных переговоров также является отраслевой, однако в ней доминирует локальное или региональное заключение коллективных договоров. Существуют две причины для выбора в пользу локальных переговоров и обе они объясняются как положением предпринимателей в этих странах, так и тем обстоятельством, что именно они решают, на каком уровне им выгоднее всего проводить переговоры. Во-первых, организации предпринимателей здесь довольно слабы, что оставляет широкое поле деятельности для индивидуальных работодателей. Локальные переговоры предоставляют предпринимателям возможность непосредственно влиять как на процесс подготовки коллективного договора, так и на его заключение. Вторая причина касается исторически сложившейся роли правительства, поскольку взаимное недоверие между профсоюзами и организациями предпринимателей в странах «латинской» модели гораздо сильнее, чем в странах, применяющих у себя «германскую» модель. Это нашло свое отражение и в терминологии по определению процесса коллективных переговоров. Даже такой довольно нейтральный термин как «employer» (наниматель) здесь не используется. Профсоюзы и предприниматели предпочитают термин «patron» или «patronat», что предполагает гораздо большую дистанцию между «ими» и «нами». Именно эта дистанция и стимулирует профсоюзы обращаться непосредственно к правительству, чтобы прибавить веса своим требованиям. Призыв к общенациональной забастовке с целью оказания давления на правительство мобилизует как членов, так и не членов профсоюзов и действует гораздо сильнее, чем просто местная забастовка. Естественно, существует координация процесса коллективных переговоров со стороны национальных отраслевых организаций, однако сильные региональные различия в условиях труда все же приводят к тому, что уровень заключения коллективных договоров в этих странах ниже, чем в странах «германской» модели, где таких различий практически не наблюдается (за исключением некоторых частей присоединенной Германии). В «латинской» Европе самыми сильными традициями коллективных переговоров на национальном уровне обладает Италия, однако и там отраслевые соглашения служат лишь отправной точкой для локальных переговоров на уровне предприятия, причем их влияние незначительно. Более того, число национальных отраслевых соглашений в Италии довольно невелико – менее 20. Одно соглашение относится и к автомобильной промышленности и к некоторым отраслям машиностроения, сталелитейной и электротехнической промышленности, судостроению. Такой широкий охват не позволяет соглашению принять во внимание региональные и другие отличия, в связи с чем возрастает необходимость дополнительных региональных или локальных переговоров. Регионализации коллективных переговоров в Испании способствовало федеративное устройство страны. В этих странах непосредственная связь между трудовыми отношениями и 124 политикой способствует более активному вовлечению государства в процесс коллективных переговоров, чем в странах, применяющих у себя «германскую» модель. Образно говоря, национальное правительство «стоит за дверью той комнаты, где ведутся переговоры и профсоюзы используют любую возможность открыть для него эту дверь, поскольку они считают (и совершенно правильно), что предприниматели в переговорах не заинтересованы». Функции правительства не отличаются от функции правительств «германской модели» и заключаются, во-первых, в создании законодательных рамок проведения коллективных переговоров и, во-вторых, распространении действия уже заключенных коллективных договоров на предприятия, официально не участвующие в переговорах. Тем не менее, в «латинской» Европе стороны, участвующие в переговорах, часто нуждаются в «подталкивании» со стороны государства, так как не могут достичь договоренности. Например, в 1980 г. правительства Франции, Испании и Португалии использовали государственный сектор для того, чтобы ввести новые формы коллективных переговоров и таким образом стимулировать частный сектор сделать то же самое. Иногда такое вмешательство государства осуществляется под нажимом профсоюзов или забастовочного движения. Результаты действий правительств в этих случаях, как правило, носят краткосрочный характер. Трудовое законодательство в странах «латинской» модели не так развито, как в странах «германской» модели. Из всех «латинских» стран только во Франции действуют законы, твердо определяющие рамки ведения коллективных переговоров. Итальянское правительство пытается стимулировать переговоры, не прибегая ни к какому законодательству вообще. Формально в этой стране заключение коллективных договоров относится исключительно к функции профсоюзов и не распространяется на неюнионизированных рабочих и служащих, но на практике и они пользуются всеми льготами, предоставляемыми общим соглашением. Еще одно отличие «латинской» модели от «германской» заключается в том, что здесь нет точного определения «конфликта прав» и «конфликта интересов», поэтому при первой модели забастовки более часты. Коллективные договоры могут содержать статьи, запрещающие забастовки, но профсоюзы идут на включение таких статей с большой неохотой. Даже будучи включенными в отраслевые коллективные договоры, статьи такого рода не являются строго обязательными при проведении переговоров на уровне одного предприятия и не могут запретить локальные забастовки. Важным отличием является число участников переговоров. В странах «германской» модели в коллективных переговорах может участвовать всего один профсоюз, в то время как в «латинских» странах – не менее двух. Эти профсоюзы могут выдвигать одинаковые требования и кооперироваться друг с другом, но очень часто во время переговоров между ними возникают конфликтные ситуации и представители одного из них покидают стол переговоров или отказываются подписывать соглашение. Чаще всего это те профсоюзы, где доминирует коммунистическая ориентация. Сроки начала 125 коллективных переговоров в этих странах также отличны. Если при «германской» модели обсуждение новых коллективных договоров начинается за 2-3 месяца до истечения срока старых, то в «латинских» странах – только после истечения срока договора. Таким образом, процесс коллективных переговоров в континентальной Европе отличается от «волюнтаристской» модели, принятой в Великобритании степенью вовлечения государства и перенесением очагов конфликта с уровня предприятия на уровень отрасли промышленности, причем в странах «латинской» ориентации государство оказывает большее влияние на процесс переговоров, чем в странах «германской» модели Европейский социальный диалог. Налаживание социального диалога между социальными партнерами-работодателями, работниками, профсоюзами – первый шаг по пути реорганизации труда и на уровне Европейского сообщества. Еще на заре европейского строительства Комиссия европейских сообществ, постоянный орган Европейского сообщества, осуществляющий анализ поступающих предложений, а также использующий решения, принятые законодательным органом Европейской сообщества – Евросоветом, консультировала социальных партнеров о деятельности в социальной области. Интеграция профсоюзов и работодателей Европы породила различные комитеты и консультативные группы. С 1985 г. под влиянием Комиссии европейских сообществ действует социальный диалог – регулярные встречи социальных партнеров с целью выработки общих направлений работы и совместной программы. Он получил и институциональное признание. Ст. 118 Б Римского Договора доверила комиссии задачу развития этого диалога, что может выразиться и в договорных отношениях, если социальные партнеры сочтут это желательным. Такая необходимость вызвана прежде все обострившейся проблемой безработицы в Европейском сообществе, где за последние 30 лет чистое создание рабочих мест почти не наблюдается, а безработица резко растет – с 5,3% в 1979 г. до 11,1% в 1995 г. Поддержание занятости является жизненно важным приоритетом не только для Франции, но и для Европейского сообщества, его развития, влияния в мире. В Европейской концепции прав человека выражено стремление дать возможность каждому гражданину осуществлять полезную деятельность. Социальные партнеры имеют многочисленные возможности встреч в рамках институтов, созданных Римским договором. Среди них – Социальноэкономический комитет (консультативный орган с 189 членами), Постоянный Комитет по занятости, Европейский Центр развития профессиональной подготовки, Консультативный комитет исследований и развития, Европейский социальный фонд и Фонд регионального развития и пр. Выработка «Европейской хартии прав трудящихся» была инициативой Комиссии европейских сообществ, которая констатировала, что европейские страны признают ряд социальных прав, в частности, права профсоюзов и коллективные переговоры. Хартия сопровождалась политическим признанием странами-членами основных прав. Принятая 30 октября 1989 г. министрами 126 социальных дел (за исключением британского), она была одобрена одиннадцатью странами в Страсбурге в декабре 1989 г. во время встречи на высшем уровне. Параллельно Комиссия европейских сообществ представила свою программу действия, касающуюся эффективного применения Хартии. Предложения Комиссии европейских сообществ по социальным вопросам создают основу для совещаний социальных партнеров и развития социального фонда в Европе. Комиссия европейских сообществ предложила для этого ряд актов – около 50 директив и регламентаций только на начальный период 19901993 гг., относящихся, в частности, к проблемам передвижения рабочей силы, социального обеспечения, занятости молодежи, пенсионеров, коллективных увольнений, материнства, равноправия мужчин и женщин, профессиональной подготовки и т.д. Часть из них, как, например, обязательство заключения письменного трудового контракта, были приняты, часть остались без законодательного подтверждения. Проект положения относительно европейского правового общества был долгое время блокирован, как и директива о европейском совете предприятия, из-за различий в представлении о формах участия трудящихся в контроле и развитии предприятия. Становясь более гибкими со временем с учетом мнений социальных партнеров, последние тексты предусматривали широкий выбор возможных вариантов в этой связи: представительство трудящихся в наблюдательных или административных советах; создание особого органа, представляющего трудящихся (совет предприятия во французском варианте); другие способы, устанавливаемые договорным путем между администрацией и трудящимися. Хотя еще в 1986 и 1990 гг. было достигнуто согласие по ряду социальных проблем, не появилось ни одного коллективного договора, направленного на выработку новых правил общности мнений. Общность мнений не имеет никакой юридической силы и ее влияние весьма скромно, если не сказать ничтожно. Тем не менее, представляется необходимым и полезным сотрудничество, регулярные встречи социальных партнеров: европейских профсоюзных организаций – Европейской конфедерации профсоюзов – и организаций работодателей промышленного союза Европейского сообщества и Европейского Центра предприятий с государственным участием. В 1994 г. Евросовет принял директиву с целью обобщения опыта социального партнерства. Речь идет об обязанности всех объединений, действующих на уровне Европейского сообщества, создавать органы, представляющие интересы лиц наемного труда, т.е. советы европредприятий, или обеспечивать информацию и консультации трудящихся. Основным методом работы является коллективный договор. Основной путь создания европейского совета предприятия или процедуры информации и консультаций – европейский коллективный договор, рамки которого и призвана очертить названная директива. По данным Комиссии европейских сообществ, в область действия директивы входит 1200-1400 предприятий и объединений. 127 Первое соглашение было заключено в 1991 г. без участия Великобритании. Первый европейский коллективный договор был заключен 14 декабря 1995 г. и касался отпуска по уходу за ребенком. Этот договор направлен на обеспечение сочетаемости профессиональной и семейной жизни, на достижение равенства мужчин и женщин. Договором установлено индивидуальное право каждого работника взять отпуск по уходу за ребенком на минимальный срок в 3 месяца и в общих чертах определены правила социального обеспечения такого гражданина. Межпрофессиональный и отраслевой социальный диалог со стороны трудящихся осуществляют профессиональные организации, которые объединяют национальные организации отраслевого или межпрофессионального характера. Так, Европейская конфедерация профсоюзов объединяет 40 конфедераций из 21 страны Европы. Участники отраслевых диалогов зачастую являются членами Европейской конфедерации профсоюзов. Это либо региональные организации, либо объединения национальных профсоюзов. Европейское право в этой области находится в зачаточном состоянии. Однако принимаются различные меры по стимулированию заключения европейских коллективных договоров. Транснациональный коллективный договор не является источником права и не главенствует над национальными соглашениями и договорами. В случае необходимости транснациональный коллективный договор может создать обязательство для работодателя, более благоприятное для работников, чем действующий национальный коллективный договор. Европейский коллективный договор главенствует над действием директивы. Вместе с тем европейский коллективный договор предприятий и объединений пользуется мощной поддержкой, когда он вписывается в сферу действия директивы от 22 октября 1994 г. Среди средств, которыми располагает Комиссия европейских сообществ для развития европейского социального диалога, наибольшее значение имеют финансовые, которые используются для организации совещаний, коллоквиумов, оплаты исследований и экспертиз. Социальный диалог – одна из целей, поставленных Европейским сообществом перед странами-подписантами Договора о социальной политике 1992 г. договор наметил порядок заключения в Европейском сообществе межпрофессиональных договоров с целью обеспечения их претворения в жизнь. Эти наметки – результат наработок самих социальных партнеров, так как договор 1992 г. продолжает линию, выработанную ранее договором между социальными партнерами от 31 октября 1991 г. Договор 1992 г. о социальной политике наметил пути заключения межпрофессиональных договоров. Один из них – разработка договора и ведение переговоров национальными агентами – профсоюзными организациями. При этом европейский межпрофессиональный договор является, прежде всего, политическим документом, так как не является обязательным актом для государств. Для его осуществления необходимо 128 решение Евросовета, который объединяет страны в лице их компетентных министров. Страны-члены должны следить за тем, чтобы на всех работников, к которым обращена директива, распространялись положения, характеризующие их права, установленные директивой. Чтобы европейский коллективный договор имел юридическую силу во Франции, он должен пройти обсуждение и быть заключенным в соответствии с требованиями национального законодательства. Договоры, заключенные промышленными объединениями французского происхождения, зачастую основаны на французском законодательстве, т.е. законе нахождения головной компании, и предпочитают французскую юрисдикцию в спорных ситуациях. В сентябре 1996 г. французский министр труда отметил, что 34 промышленных объединения французского происхождения заключили соглашения, основывающие или европейскую инстанцию представительства интересов трудящихся или разрабатывающие процедуру информации и консультаций представителей трудящихся. Французское право предполагает, что коллективный договор имеет по отношению к индивидуальным трудовым соглашениям такую же юридическую эффективность, что и закон. Эта эффективность возможна лишь при условии, что коллективный договор заключен представительными профсоюзами в соответствии с французскими законами. Вообще французское трудовое законодательство представляется весьма передовым и прогрессивным. По числу ратификаций конвенций МОТ по трудовому праву Франция занимает второе после Испании место. Трудовое законодательство Франции фактически предвосхищает введение соответствующих международных стандартов. Франция может даже отказаться от международного стандарта, если он оценивается как противоречащий национальному законодательству. Так, Государственный Совет высказал отрицательное мнение о Конвенции № 154 (1981) о коллективных договорах. Эта Конвенция, как и Конвенция № 151 (1978) о трудовых отношениях на государственной службе, предусматривает меры для стимулирования переговоров об условиях занятости между государственными органами и организациями государственных служащих. Французская сторона утверждала, что правила государственной службы и механизм консультаций не допустят признания некоторых процедур переговоров. И это несмотря на то, что в ст.1 Конвенции допускается особый подход к проблеме договоров на государственной службе, который можно отразить в национальной практике или законодательстве. В целом современная концепция «социальной Европы» вписывается в социал-демократические представления, согласно которым на социальных партнеров ложится задача в рамках коллективных переговоров по улучшению положения трудящихся. Коллективные переговоры на европейском уровне, будь то в рамках объединений, отрасли или на межпрофессиональном уровне необходимо поощрять. На деле пока их влияние невелико. 129 3.2 Эволюция социального партнерства в странах АзиатскоТихоокеанского региона Рассмотрим эволюция социального партнерства в странах АзиатскоТихоокеанского региона на примере Японии и Китая. Японские корпорации имеют прочную «солидаристскую» репутацию. Они традиционно строят свои стратегии на тесном взаимодействии с органами власти и персоналом. Не случайно крупный японский бизнес занимает лидирующие позиции в реализации КСО среди компаний азиатского региона. Японская модель опирается в первую очередь на те ресурсы, которые обеспечили экономический подъем послевоенных десятилетий. В их числе «дух сотрудничества», лояльность работников по отношению к своей компании, коллективистские ценности и готовность работать ради общих целей. На этой основе создается особого рода социальный капитал, который напрямую трансформирует человеческий потенциал в фактор инновационного развития. Мотивация экономической и предпринимательской деятельности в Японии далеко не всегда связана, как считает Нобелевский лауреат по экономике А.Сен, с извлечением прибыли и преследованием корыстных интересов - «пресловутой основы основ капитализма» Но в условиях заметного сокращения темпов экономического роста, ухудшения экологической ситуации и стагнации рынка труда ресурс внутрикорпоративной солидарности обнаружил свою ограниченность. Традиционная для Японии модель пожизненной занятости уже давно дает серьезные сбои. Корпоративные скандалы подрывают доверие к бизнесу и к политическому классу. Соответственно, перед корпоративным сектором остро стоит вопрос о новых источниках повышения конкурентоспособности. Традиционные приоритеты социально ответственной деятельности корректируются в направлении соединения успешного западного с сильными сторонами японского опыта. Большое внимание уделяется проблемам защиты окружающей среды и взаимодействию с местными сообществами. В последние годы активно развивается социально ответственное инвестирование. Внедрение инноваций на потребительском рынке сопровождается поисками путей совершенствования стратегий корпоративного управления и использования неэкономических факторов повышения конкурентоспособности. Японские корпорации ищут собственные ответы на глобальные вызовы. В качестве такого ответа предлагается, в частности, модель «киосей» (kyosei) - авторская разработка компании «Кэнон», нацеленная на последовательное продвижение корпорации к полномасштабному корпоративному гражданству. В русле уже упоминавшихся подходов она рассматривает корпорацию как сообщество ответственных индивидов и носителя этически мотивированного выбора. Это корпоративная философия, которой сам «Кэнон» придерживается в течение последних 10-15 лет и которую он продвигает для решения проблем неравенства и неравномерности развития в условиях глобализации. В центре внимания теоретиков «киосей» противоречия между богатыми и бедными странами, между странами с 130 торговым дефицитом и теми, кто имеет положительное сальдо торгового баланса, а также между нынешним поколением и грядущими, которым придется жить в условиях истощения естественных ресурсов и надвигающейся экологической катастрофы. Сама постановка проблемы во многом пересекается с концепцией устойчивого развития. Обеспечить такое развитие должна пятиступенчатая модель восхождения к цели. Первая ступень - завоевание компанией прочных экономических позиций. Это позволит расширить сотрудничество между работодателями и персоналом и превратить его в неотъемлемую часть индивидуального кодекса поведения каждого члена коллектива (вторая ступень). Затем (третья ступень) механизмы сотрудничества распространяются на «внешних» стейкхолдеров. Выход на глобальные рынки знаменует начало четвертого этапа - развития отношений с принимающей стороной и создания глобальной сети экономических и социальных партнеров. Достигнув пятой ступени (что бывает крайне редко), компания выстраивает сетевое взаимодействие со стратегическими партнерами и создает каналы давления на собственное правительство, побуждая его принимать меры по преодолению негативных последствий глобализации. Такое давление не связано с экономическими интересами отдельной корпорации. Оно выходит за рамки традиционных для Японии форм сращивания власти и бизнеса, порождающих отношения фаворитизма и зависимости, подпитывающих коррупционные практики. Отвергая обвинения в идеализации системы корпоративного управления, «Кэнон», транснациональная корпорация, на предприятиях которой занято порядка 72 тыс. чел., старается реализовать эти принципы на практике. Ее руководство широко пропагандирует корпоративный опыт осуществления социально ориентированных и средоохранных программ, развития инновационных технологий, взаимодействия с местными сообществами и работы с персоналом. При этом компания не устает подчеркивать, что она стремится сохранить традиционную модель пожизненной занятости: ни один из ее сотрудников в Японии не был уволен или досрочно отправлен на пенсию. Персоналу предлагается модель участия в прибылях компании, в рамках которой каждая третья часть ее активов делится между занятыми, акционерами и менеджментом. Приоритетное внимание уделяется сегодня проблемам экологии, которые еще на рубеже 1970-х гг. в условиях катастрофического роста загрязнения окружающей среды промышленными выбросами оказались в фокусе общественно-политической дискуссии. Японские компании показывают высокий уровень активности в средоохранной сфере. Последовательно развивается и такое нехарактерное для деятельности японского корпоративного сектора направление, как взаимодействие с местным сообществом. В рамках стратегии киосей корпорация нашла интересный способ объединения разных направлений социально ответственной деятельности в одну инициативу. Ежегодно с 2002г. в штаб - квартире компании проводится экологический фестиваль, в котором участвуют ее персонал, школьники и студенты, жители прилегающих территорий. В рамках фестиваля читаются лекции, 131 пропагандируется корпоративный опыт «Кэнон», его инициативы по развитию «дружественного окружающей среде» производства, передовые технологии и новые товары. В результате «дух сотрудничества» распространяется далеко за пределы компании, и она капитализирует на доверии со стороны своих занятых и всех тех, кто приходит познакомиться с результатами ее деятельности. Общественное доверие рассматривается наряду с повышением качества продукции как ключевой ресурс продвижения корпоративного бренда. Сама корпорация проявляет большую заинтересованность закреплению за собой репутации и статуса «ответственного гражданина» общества. Такая стратегия строится на признании того, что в условиях глобального мира именно на корпорации ложится и ответственность, и бремя лидерства. Поэтому компания обязана добиваться от государства изменения приоритетов в таких областях национального развития, как налогообложение (которое должно стимулировать потребление, а не накопление, как сегодня), а также децентрализации и, соответственно, дебюрократизации управления. Важное направление повышения конкурентоспособности - реформа системы образования с упором на развитие творческих способностей и этической мотивации будущих работников. Конечная цель - разорвать «железный треугольник» власть - бюрократия - крупная корпорация, вывести бизнес из сферы бюрократического диктата государственных чиновников. Корпорация должна стать участником «общественного договора» и переориентироваться на производство тех товаров и услуг, которые необходимы для обеспечения стабильного и устойчивого развития. Если данные предложения и грешат идеализмом, им не откажешь в актуальности. Особенно для тех национальных сообществ, которые осуществляют модернизацию своих институтов в условиях выхода национального бизнеса на глобальные рынки. Повышение конкурентоспособности и защита интересов национального бизнеса способствовали поддержанию устойчивого интереса японского бизнеса к проблемам корпоративного гражданства уже с конца 1980х гг., когда началась активная экспансия Японии на рынки США. В 1989г. при поддержке Национальной федерации бизнеса (Кейданрен, с 2002г. - Ниппон Кейданрен) был создан Совет по корпоративному гражданству (Council for Better Corporate Citizenship), который возглавил тогдашний руководитель корпорации Сони А.Морита. Первоначальной целью было способствовать урегулированию торговых противоречий с США, а в долгосрочной перспективе - поддерживать стремление японских компаний «быть хорошими корпоративными гражданами» как в Японии, так и за ее пределами и добиться признания такого статуса в тех обществах, где крупный японский бизнес ведет свою деятельность, путем широкого взаимодействия со стейкхолдерами. В рамках такого подхода Совет в последние годы предпринял серьезные и последовательные усилия для налаживания контактов с бизнес - сообществом, госструктурами, НКО и научно-экспертным сообществом сначала в США и Европе, затем - в Юго-Восточной Азии и Китае. В центре внимания этих инициатив - развитие практик КСО и обмен информацией о таких практиках, а 132 также налаживание сетевого взаимодействия компаний - лидеров мирового бизнеса. Со своей стороны, Кейданрен приняла Хартию корпоративного поведения (в 1991г., в последующие годы многократно обновлялась). Десять принципов Хартии призваны способствовать выполнению корпорацией своей роли «не только субъекта экономической деятельности, ориентированного на получение прибыли, но и социального субъекта, который должен вносить вклад в общественное развитие и быть полезным обществу». Вместе с тем в японском бизнес-сообществе широко распространена убежденность в том, что «критерии и стандарты корпоративного поведения [национального бизнеса] нельзя определять только по западным образцам», способы достижения поставленных задач должны учитывать культурные особенности национального сообщества. Вряд ли правомерно говорить в этом контексте об особой «азиатской» модели КСО и корпоративного гражданства. Но успешные практики интегрируют и широко используют национальные традиции. Национальные особенности организации рынка труда и отношений бизнеса с государством оказывают решающее влияние, как это особенно ярко видно на примере Японии, на выбор ориентиров социально ответственной деятельности и определяют степень укоренённости таких практик в национальных сообществах. Такие традиции предпринимательской деятельности, как поощрение «особых отношений» между участниками сделки или жесткое размежевание в процессе делового взаимодействия на «своих» и «чужих», может способствовать распространению деловых практик, небезупречных с точки зрения принятых в международном деловом сообществе этических норм и социально ответственного поведения. Заметное воздействие на внедрение практик КСО в регионе оказывает, согласно результатам сравнительного анализа в азиатском и других регионах мира, коррупция. В то же время азиатские компании в большей степени, чем их западные партнеры, ориентируются в социальной деятельности на культурные практики и философские принципы поддержания отношений в публичной сфере. В них, как показывает опыт «Кэнон», могут успешно встраиваться стратегии КСО и на этой основе может формироваться модель корпоративного гражданства, которая имеет определенную национальную специфику. Вместе с тем, за исключением широко представленного на мировых рынках японского бизнеса, само понятие КСО и системный подход к социально ответственной деятельности пока не получили в среде национального бизнеса широкого признания. Как уже отмечалось выше, национальные компании предпочитают выбирать приоритетные направления деятельности в соответствии с национальной традицией. Практики КСО импортируют ТНК, но есть немало примеров несоответствия их поведения в развивающихся странах принятым в мировой практике нормам и стандартам, что не раз вызывало, как уже отмечалось выше, масштабные компании протеста и потребительские бойкоты в развитом мире. Поэтому деятельность ТНК в регионе находится под пристальным вниманием международных правозащитных организаций. Речь идет о контроле в первую очередь над теми звеньями производственной цепочки, которые размещены в 133 странах региона. Многие крупные корпорации включают в социальные отчеты разделы о работе с поставщиками и пропагандируют свою приверженность международным инициативам в сфере этической торговли (Ethical Trading Initiative, Fairtrade и др.). Эти инициативы адресованы потребителям в развитых странах, но ориентированы на улучшение условий труда в третьем мире. В то же время регулирование в соответствии с мировыми стандартами не всегда дает желаемый результат, и необходима тщательная адаптация практик КСО. Так, для решения проблемы эксплуатации детей и подростков необходимо добиться изменения отношения к детскому труду в семьях и местных сообществах и создавать дополнительные возможности занятости для взрослых и получения образования - для детей, т.е. опять же вести целенаправленную работу в местных сообществах. Япония остается бесспорным лидером в регионе по внедрению практик КСО и по уровню социальной отчетности. Согласно данным Глобальной инициативы Отчетности (GRI), из 817 опубликовавших по состоянию на март 2006г. отчеты по этому стандарту компаний 128 были зарегистрированы в Японии, на втором месте среди стран азиатского региона оказалась Южная Корея с 12 компаниями (для сравнения, в этом списке было 87 американских корпораций и 84 британских). Японские и сингапурские корпорации уделяют большее внимание проблемам защиты среды, в то время как в Таиланде, Индии, Малайзии и на Филиппинах приоритетным направлением является взаимодействие с местными сообществами, (причем в большинстве случаев в формах корпоративной филантропии), а в Южной Корее - проблемы производственного процесса. В этих странах не более трети компаний, публикующих сведения о социальной деятельности в Интернете, уделяют внимание отношениям с персоналом как ключевой составляющей КСО. При этом азиатские страны находятся на разных этапах освоения практик КСО, и можно говорить о постепенном дополнении одного направления деятельности другим. Самый высокий уровень приверженности практикам КСО отмечен в Японии и на Тайване, в то время как Пакистан и Бангладеш находятся в конце списка, что свидетельствует в пользу корреляции распространения КСО и уровня социального и экономического развития страны. Приверженность практикам КСО несколько быстрее растет в Сингапуре - стране с более высоким уровнем жизни и с массированным присутствием иностранного капитала в экономике и заметно медленнее - в соседней Малайзии. Многие представители азиатского бизнеса стараются «учиться у Японии», и такой подход становится частью государственной политики. Те компании, которые активно работают на международных рынках, в большей степени вовлечены в различные социально ответственные инициативы и формализуют свое участие, как и другие ТНК, через стандарты отчетности и кодексы поведения. В этом отношении обнаруживаются сходные черты с развитием корпоративного сектора в России. Но ставшее расхожим в научной литературе и в публицистике мнение о самодовлеющем влиянии глобализации и становления глобальных рынков на этику бизнеса и стандарты КСО применительно к азиатским компаниям находит только ограниченное подтверждение. 134 Если для крупного национального бизнеса региона правомерно ставить вопрос об особенностях «азиатской» модели корпоративного гражданства, то для нее характерна в большей степени ориентация на национальные ценности и практики в отношениях с «внутренними» заинтересованными участниками и преимущественно на западный опыт - в отношениях с «внешними» стейкхолдерами. Синтез эффективных национальных практик и общепринятых мировых подходов способствует повышению социальных стандартов деятельности компании. В основу корпоративной философии, как в случае киосей, закладываются традиции взаимодействия с теми, кто зависит от деятельности компании и от кого зависит ее деятельность, и успешные корпоративные игроки капитализируют на таких традициях. Менее формализованными оказываются отношения с персоналом, такие нормы зачастую не прописываются, что влияет на социальную защищенность этой группы стейкхолдеров (обычной практикой является, например, ненормированный рабочий день). Низкий уровень институционализации взаимодействия подкрепляется «особыми» отношениями с государством. Заметную роль в закреплении этических норм ведения бизнеса играет религиозный фактор. Дискуссия вокруг норм «исламской экономики» и механизмов реализации «исламской экономической модели», исключающей, в частности, взимание ссудного процента, по-новому высвечивает проблемы этики бизнеса и ответственности участников делового взаимодействия. Финансовые и страховые институты, функционирующие на основе норм шариата, получили широкое распространение в таких странах, как Малайзия, Пакистан, Иран. Исламские банки появляются и в западных странах. Хотя данная проблема выходит за рамки нашего исследования, но необходимо учитывать потенциал ее влияния на формирование деловой и социальной среды и стандартов потребления в третьем мире. Анализ эффективности практик КСО может проводиться на основании экспертной оценки тех направлений деятельности, которые закреплены в документах самой компании и, следовательно, признаются ею как значимые, в их сопоставлении с закрепленными в рамочных документах международных инициатив критериями и с национальным законодательством. В частности, речь идет о регулировании условий труда и обучения персонала, о содержании социального пакета, об обеспечении прав человека и права на создание союзов, особенно актуальные для работающих в развивающихся странах компаний, о политике в отношении местных сообществ, о соблюдении экологических стандартов, стандартов нефинансовой отчетности и принципов социально ответственного управления. Опросы компаний по 20 подобным критериям позволяют подтвердить вывод о прямой зависимости распространения практик КСО от уровня экономического развития страны и системы ее социальных и политических институтов. Поэтому в повестке дня стоит вопрос не только о внедрении прозрачной отчетности по единым стандартам в сфере КСО, но и о возможностях адаптации такой отчетности к национальному контексту, что особенно актуально для среднего и малого бизнеса. При анализе перспектив становления модели корпоративного гражданства в национальном и 135 региональном контекстах необходимо учитывать также влияние на формирование корпоративной стратегии таких факторов, как нормы и традиции отношений со стейкхолдерами, в первую очередь с представителями власти и гражданского общества, правовые основы корпоративного регулирования и характер институционального дизайна национального сообщества [79]. В постсоциалистических странах, куда можно отнести и современный Китай, институт социального партнерства используется преимущественно профсоюзами для закрепления своей позиции в постсоциалистическом обществе. В основе механизма функционирования социального партнерства в Китае лежит работа Национальной трехсторонней согласительной комиссии (National Tripartite Consultative Committee NTCC), которая была создана в августе 2001. На заседании национальной трехсторонней комиссии в феврале 2002 года было решено распространять систему трипартизма на муниципалитеты и районы по всей стране. К концу 2001 года было уже создано 15 районных трехсторонних комиссий, а к концу июня 2002 года их численность достигла 20 на 31 регион. Программа развития социального партнерства в Китае имеет четыре направления: 1. Создание последовательной правовой основы для реализации трудовых отношений на предприятии. 2. Поддержка развития принципов демократического управления и коллективного обсуждения на всех предприятиях различных форм собственности. 3. Разработка системы обсуждения правительственной социальной политики, политики в трудовой сфере. 4. Разработка механизмов предупреждения и разрешения конфликтов, разрешение которых не предусмотрено существующими процедурами регулирования конфликтов. Все три стороны социального партнерства «видят» в системе трипартизме средство достижения социального согласия через установление «гармоничных трудовых отношений» на предприятии. Федерация является ведущей силой, поддерживающей внедрение системы трипартизма в Китае, которая на национальном и региональных уровнях рассматривается как механизм воздействия на законодательство и государственную политику. Федерация проводила очень активную политику в отношении закона о труде, о профсоюзах, о трудовых контрактах, коллективных соглашениях, регулировании трудовых споров. Федерация проявляет особый интерес по вопросам компенсаций сокращенным работникам и финансирования активной политики занятости. Трехсторонние переговоры обеспечивают механизм, посредством которого федерация может консолидировать и укреплять свое влияние на законодательство и формирование политики. Система трипартизма на региональном уровне рассматривается в качестве механизма, оказывающего влияние на не подчиняющихся работодателей и распространение системы заключения коллективных 136 договоров (и стимулирование создания профсоюзных организаций) на предприятиях. Учитывая сильную зависимость профсоюзов от партии, можно сделать вывод о том, что система трипартизма – это механизм преодоления слабости профсоюза на региональном уровне и уровне предприятия. Возглавляет Национальную трехстороннюю согласительную комиссию председатель (заместитель министра труда) и заместители председателя (представители двух других сторон). Ежеквартальные заседания комиссии проводятся поочередно у каждой из сторон. Один из самых сложных вопросов касается структуры комитета. Федерация настаивает на том, что число представителей должно соответствовать значимости каждой из сторон, при этом число представителей федерации должно превосходить численность всех остальных. В результате переговоров стороны пришли к соглашению, что руководство комитетов должны осуществлять, кроме указанных (председателя и зам. председателя) еще 5 глав подразделений и 3 представителя стороны работодателя (Конфедерация Китайских Работодателей - ККР). ККР относится к такому противовесу с тех позиций, что функции комитета лишь консультативные. Поэтому количество представителей от каждой из сторон имеет только символическое значение. Но все, же даже такой символизм имеет огромное значение, и работодатели продолжают настаивать на увеличении численности своих представителей. На первом заседании NTCC, состоявшемся в ноябре 2001 года, были определены функции комитета. Было решено расширить систему трехсторонних переговоров на все регионы, были утверждены три документа: первый определяет принципы развития системы колдоговорных соглашений; второй - укрепление механизмов разрешения трудовых споров; третий закрепляет принципы координации профсоюзами вопросов соблюдения условий труда. Федерация оценила результаты заседания очень высоко, в частности результаты, касающиеся вопросов регулирования трехсторонних переговоров на национальном уровне и вопросов, касающихся трудовых отношений на предприятии. На втором заседании, состоявшемся в феврале 2002 года, были выявлены положительные тенденции развития системы трипартизма, пересмотрен состав комитета, принято решение о распространении системы трипартизма на муниципальном уровне. Федерация придает большое значение развитию системы трипартизма на уровне муниципалитетов, поскольку условия в различных регионах во многом отличаются и сложно добиться результатов, ориентируясь исключительно на обобщенные характеристики страны, и даже региона. На национальном и на местном уровне в программе NTCC преобладает рассмотрение программных положений, законов и механизмов регулирования системы трипартизма. Вопросами, касающимися конкретных ситуаций, занимаются на муниципальном уровне. Национальные и региональные трехсторонние комиссии сконцентрировались в целом на политике и механизмах регулирования, и вопросах разработки инструкций для низших уровней. Задачей муниципальных 137 структур является непосредственный контакт с предприятиями, где возникают конфликты, которые система трипартизма призвана предотвращать. Муниципальные трехсторонние совещательные комитеты имеют схожую организационную структуру. По размеру региональные комиссии уступают национальной и имеют равное количество представителей каждой из сторон (по три представителя от каждой стороны), кроме того, председатель региональной комиссии назначался от каждой стороны поочередно. Все три стороны понимают приоритетные задачи трехсторонних совещаний как механизма предотвращения и разрешения трудовых конфликтов и социальных протестов. Основные принципы достижения главной цели состоят в распространении колдоговорного регулирования и консультаций по вопросам заработной платы на предприятиях; мониторинг соблюдения законов, пересмотр политики в сфере труда и социальной сфере городской администрации; рассмотрение особых социальных проблем и вопросов трудовой сферы по мере их возникновения; разрешение серьезных трудовых споров. Как и на национальном уровне, федерация является ведущей силой в определении повестки дня согласительных комиссий на муниципальном уровне, работодатели в этой процедуре занимают пассивные позиции. В целом система трипартизма в Китае все еще находится в «зародышевом» состоянии. Но все же уже можно обозначить ряд проблем, существование которых может поставить под сомнение реализацию всех целей сторонников введения этой системы. Наиболее важными проблемами являются: 1. Ограничение сферы компетенции трехсторонней комиссии. Рамки компетенции трехсторонней комиссии - трудовые вопросы. Трехсторонняя совещательная комиссия не может решать вопросы, требующие дополнительного финансирования, поскольку не обладает полномочиями в выделении средств. Это ограничение частично преодолевается посредством приглашения представителей других подразделений для участия в работе трехсторонней комиссии. Но в большей степени это участие заключается в предоставлении соответствующей информации, но не в принятии решений. Работодатели свою роль видят в том, чтобы организовать предприятия на решение проблемы занятости через экономическое развитие и роль профсоюзов как связующего звена с работниками. Вопрос оплаты труда – вопрос, который согласно принципам действия комиссии должен быть ее основным направлением деятельности. Но это остается лишь только теорией, на практике ситуация значительно отличается. Минимальный размер заработной платы устанавливается Управлением труда на местном уровне, в соответствии с разработанными процедурами. При этом работодатели и профсоюзы к решению этих вопросов не привлекаются. Подобные вопросы не являются темой обсуждения трехсторонней комиссии. Федерация привлекается к решению данных вопросов только на поверхностном уровне. Решение остальных вопросов (не касающихся оплаты труда) происходит на двусторонних переговорах между, например, генеральным директором и министерством финансов. Таким образом, наиболее важные вопросы, касающиеся работников, остаются вне компетенции трехсторонней комиссии. 138 2. Дублирование уже уставленных методов разрешения споров. Об ограниченной сфере компетенции региональных комиссии свидетельствует их декларативная роль в процедурах разрешения споров. Типичными причинами социальных протестов являются заявления и коррупции менеджмента, невыплата заработной платы и социальных льгот и гарантий, несоответствующая выплат сокращенным с производства или вообще отказ от выплаты компенсаций, задержка выплат компенсации. Такие средства предотвращения конфликтов, как применение санкций в отношении коррумпированных менеджеров, выплата более выгодных компенсаций, создание рабочих мест для сокращенных – вопросы, лежащие вне сферы компетенции региональной трехсторонней комиссии. Это в значительной степени ограничивает возможности региональной комиссии вмешиваться в разрешение конфликтов. Представители социальных партнеров выступают за вовлечение трехсторонней комиссии в процедуру разрешения споров на основании того, что действующие механизмы разрешения споров в достаточной степени громоздки. К тому же все еще ощущается недостаток квалифицированных арбитров. Таким образом, разрешение спора может занять год и более. Однако, «подогревая ситуацию», прямое вмешательство представляет угрозу и подрывает существующие механизмы разрешения споров, предоставляя истцам возможность непосредственно переходить к прямым действиям в защите, ускоряя процесс рассмотрения их иска. Более того, социальное беспокойство не было спровоцировано не разработанностью принципов работы арбитража, поскольку большинство серьезных трудовых споров никогда не разрешались в соответствии с процедурой разрешения трудовых споров. Отчасти причина этого усматривается в том, что региональные трехсторонние комиссии не в состоянии разрешить их. Трудовые споры в своей сущности поднимают более глубинные проблемы, которые непосредственно касаются правительства и не могут быть разрешены исключительно в рамках трудовых отношений. Социальные конфликты были инициированы в большей степени безрезультативностью действия профсоюзов в вопросах рассмотрения жалоб и недовольств своих членов, до того как они выльются в прямые выступления. 3. Ограниченное представительство всех трех сторон. Переход к рыночной экономике породил конфликты интересов между работодателями и работниками. Организации работников и работодателей (если говорить о более высоком уровне) не структурированы таким образом, чтобы четко представлять интересы каждой из сторон на низовых уровнях. Пока Конфедерация работодателей и Федерация профсоюзов в лучшем случае только начинают освобождаться из-под влияния партии, у них все еще не хватает опыта политического и организационного для организации своих рядовых членов, поэтому они стремятся подчеркнуть общность интересов работников и работодателя в развитии предприятия. 139 3.3 Становление системы социального партнерства в странах бывшего СССР Рассмотрим формирование и развитие системы социального партнерства в некоторых странах бывшего СССР. 1. Казахстан С началом демократических преобразований и перехода к рыночным отношениям, повлекшим конфликтные ситуации, особенно в сфере труда, 19 декабря 1994 года Президентом Республики Казахстан Н.А.Назарбаевым было принято Постановление «О социальном партнерстве в области социальноэкономических и трудовых отношений». Были сформированы трехсторонние комиссии на национальном, отраслевом и областном уровне. Начиная с 1995 года, заключаются Генеральные соглашения между Правительством Республики Казахстан, республиканскими объединениями профсоюзов и работодателями. К примеру, 19 января 2005года было подписано Генеральное соглашение между Правительством Республики Казахстан, республиканскими объединениями работников: Федерацией профсоюзов Республики Казахстан, Конфедерацией свободных профсоюзов Казахстана, Конфедерацией труда Казахстана и республиканскими объединениями работодателей: Конфедерацией работодателей Республики Казахстан, Евразийской промышленной ассоциацией, Конгрессом предпринимателей Казахстана, Союзом товаропроизводителей и экспортеров Казахстана на 2005– 2006 годы. Развитию социального партнерства способствовало принятие в декабре 2000 года Парламентом Республики Казахстан Закона «О социальном партнерстве в Республике Казахстан», где отражены основные задачи и принципы социального партнерства, определен порядок заключения, изменения и расторжения соглашений между сторонами. Данный Закон явился механизмом правового, цивилизованного регулирования партнерских отношений и направлен на достижение консолидации общества. Нельзя не отметить республиканский съезд социальных партнеров, который состоялся 6 декабря 2004 года в Астане, где принимали участие не только представители республиканских, отраслевых и региональных трехсторонних комиссий, но и сотрудники Администрации Президента, депутаты Парламента, члены Правительства, а также гости форума – представители посольств Азербайджана, Беларуси, Грузии, Кыргызстана, Туркменистана, Украины, Германии, США. Участники форума отметили, что на современном этапе трипартизм должен стать важнейшим политическим институтом, оказывающим влияние не только на социальное партнерство в обществе, но и на развитие реальных механизмов коллективно-договорного регулирования трудовых отношений. Открывая форум, Премьер-министр Д.Ахметов сказал, что сегодня институт социального партнерства является одним из влиятельных институтов гражданского общества в Казахстане, подчеркнув при этом, что за прошедшие десять лет поиски социальносбалансированных решений внесли огромный вклад в снижение социальной 140 напряженности в регионах. Благодаря совместным усилиям Правительства РК, профсоюзов и работодателей, в республике сложился плодотворный опыт ведения социального диалога. И порукой тому – сложившаяся законодательная база, создание трехсторонних комиссий, заключение трехсторонних соглашений, проведение переговоров, принятие социально-взвешенных решений, помогающих регулировать проблемы трудовых отношений как на республиканском, так и на местном уровне. Хотя формирование системы социального партнерства в Казахстане находится в стадии становления, но сегодня уже можно сделать некоторые предварительные выводы, определяющие известные достижения и проблемы на пути решения этой проблемы. За прошедшие годы происходит процесс становления субъектов социального партнерства, характер взаимоотношений между государством и обществом становится более свободным и демократичным. Основным и важным субъектом системы социального партнерства является государство. Именно оно как базовый элемент политической системы несет ответственность за сохранение стабильности общества и обеспечение его нормальной жизнедеятельности. Государство с помощью органов контроля регулирует взаимодействие между различными субъектами, структурируя социальное пространство таким образом, чтобы уровень напряженности в обществе не превышал критической отметки. Государство как гарант и посредник должно обеспечивать равные возможности удовлетворения интересов и потребностей. В то же время именно государство является одним из партнеров в социальной системе. В силу особенностей государства как основного института политической системы, надо полагать, что его роль в данном качестве будет нелегкой. Сегодняшняя казахстанская практика показывает, что уровень развития партнерских отношений различных социально-политических групп во многом зависит от способности государства регулировать процесс становления системы социального партнерства. Сегодня государство нашей республики проводит работу по обеспечению занятости населения и снижению бедности в стране. В этих целях широко используются активные меры содействия занятости населения, которые включают в себя создание рабочих мест, трудоустройство, организацию общественных работ, профессиональное обучение безработных, микрокредитование и другие. Кроме того, государством принимаются меры по стабилизации социального положения малоимущих слоев населения страны. Необходимо отметить, что государством проводится работа и по законодательно-нормативному укреплению системы социального страхования населения. Принимаются меры по совершенствованию трудового законодательства и обеспечению контроля за его соблюдением. При этом государство пытается создать условия, чтобы в партнерские отношения могли включаться не только работодатели и профсоюзы, но и различные политические силы, стремящиеся к достижению общего благополучия. Сегодня в процессе разработки и реализации социальной 141 политики принимают участие политические партии, общественные движения и государство. Все это является условием дальнейшего совершенствования механизма социального партнерства. Как известно, в социально-рыночных экономиках развитых стран партнерские отношения формируются как автономная от государства система, основанная на полной самостоятельности предпринимателей и трудящихся в принятии решений и поиске взаимовыгодных компромиссов и способная к поддержанию социального согласия в обществе без вмешательства правительства. За государством остаются лишь функции контроля за поведением трудящихся и работодателей, в границах их прав и свобод, определенных конституцией и законодательными нормами, и недопущения таких действий, которые выходят за рамки ценностных ориентиров общенационального блага. Однако наше правительство, уделяя огромное внимание социально-экономическим проблемам, думается, нередко использует старую практику давления на других субъектов социального партнерства. Сегодня в Казахстане признается бесспорным тот факт, что профсоюзы должны явиться неотъемлемым элементом демократии. В последнее десятилетие происходит процесс формирования новых независимых профсоюзов Казахстана. Между тем, профсоюзы не стали еще подлинными партнерами-оппонентами, опирающимися на доверие коллектива, способными на деле защищать интересы человека труда. Так, например, программа углубления социальных реформ до 2007 года была принята без участия профсоюзов. В этом плане казахстанский политолог А.Жусупова отмечает, что профсоюзное движение и социальное партнерство в постсоветских государствах обладают своей спецификой и сталкиваются с рядом трудностей, наследием советской системы организации профсоюзных организаций. «Трудности, испытываемые постсоветскими профсоюзами, порождены процессами радикальной смены приоритетов от существовавшей социалистической парадигмы профессиональных организаций трудящихся к диверсификационной модели, соответствующей плюралистическому характеру либеральной политико-экономической системы. В целом нынешний период перехода профсоюзов на новые рельсы работы обусловил появление целого комплекса проблем и недостатков в их работе, начиная от законодательного регулирования их деятельности и кончая психологической подготовленностью граждан к новой форме консолидации вокруг этих организаций» Равноправным и столь же необходимым элементом «триады» системы социального партнерства, ее субъектом являются объединения, союзы предпринимателей, работодателей. Основными целями деятельности союзов предпринимателей является защита собственных корпоративных интересов, помощь в организации производства товаров и услуг с целью получения прибыли, участие в создании механизма регулирования социально-трудовых отношений. Следует также отметить, что и объединениям, союзам предпринимателей Казахстана присуще определенное участие в политической 142 сфере, выражающееся, в первую очередь, в воздействии на социальную и экономическую политику государства. Созданная в 2000 году Конфедерация работодателей Республики Казахстан (КРРК) сегодня принимает активное участие в развитии социального партнерства. По последним данным, за пять лет число членов КРРК возросло с 23 до 80. В состав Конфедерации входят 42 отраслевые и региональные ассоциации, объединяющие 3500 предприятий. Это более 350 000 работников. Сейчас представители КРРК являются членами рабочих групп Правительства и Парламента практически по всем законопроектам, затрагивающим проблемы регулирования предпринимательской деятельности. Как известно, каждый из субъектов системы социального партнерства представляет интересы своей стороны, неизбежно проявляет свою корпоративность и это не только разделяет, но даже противопоставляет различные субъекты системы социального партнерства. Эффективность всей этой системы во многом определяется тем, насколько стороны сумеют преодолеть это определенное противостояние. И, напротив, неспособность преодолеть это противостояние является основным препятствием на пути достижения позитивных результатов в деятельности данной системы. В ходе проведенных социологических исследований 19% опрошенных граждан страны заявили, что регулярно сталкиваются с нарушениями их трудовых прав. Еще 28,6% опрошенных заявили, что различные нарушения прав работников со стороны работодателей в том месте, где они работают, происходят, но редко. Достаточно значительная часть опрошенных граждан страны негативно оценила современное трудовое законодательство Казахстана. Так, 50,6% опрошенных граждан страны утверждают, что законодательство плохо защищает права работников. Причем 33,2% от данной категории респондентов считают, что работодатели в ряде случаев могут безнаказанно нарушать права работников, а 17,4% заявили, что работники фактически полностью беззащитны перед произволом со стороны работодателей. Эти данные позволяют сделать нам вывод о том, что социальное партнерство в Казахстане идет с определенными издержками для основной массы населения – трудящихся. Социально-трудовые отношения, строящиеся на основе диктата работодателя, в современных условиях не имеют шансов на успешное развитие. Диктатура в любых проявлениях не способствует динамичному устойчивому социальному развитию. К тому же следует учитывать, что социальное партнерство эффективно только тогда, когда основывается на взаимном доверии всех партнеров и, в первую очередь, – на доверие наемных работников как основной массы населения к власти и работодателям. Вместе с тем сказать, что взаимоотношения работодателей с населением основаны на взаимном доверии, достаточно трудно. Основным механизмом, порождающим негативное отношение к предпринимателям, является сравнение, обусловленное огромным неравенством статусов и имущественного положения между этим социальным 143 слоем и остальным населением. Не секрет, что люди готовы мириться с высокими доходами других при условии, когда их собственная жизнь будет улучшаться. Характерно, что и сами предприниматели нередко демонстрируют нежелание наладить партнерские отношения со своими работниками. Очевидно то, что низкие доходы у значительной части населения не выполняют ни стимулирующей, ни воспроизводственной функции. Так, председатель Федерации профсоюзов С.Мукашев отмечает, что существует проблема социальной ответственности предпринимателей, которые нередко хозяйствуют по-капиталистически, а зарплату платят по советским меркам. К сожалению, отношения с представителями власти также являются одним из острых проблем казахстанских предпринимателей. В основе такого рода конфликта находятся: неравенство социальных статусов, слабая правовая база их взаимодействия, противоречия ценностных ориентаций и социальных качеств госслужащего и предпринимателя. Оценивая первые итоги казахстанского опыта социального партнерства, следует обратить внимание на следующее. Во-первых, становление системы социального партнерства, как и во всех странах постсоветского пространства, успешнее всего идет в институциональном и нормативно-правовом плане. Важнейшие принципы и ценности социального партнерства еще не укоренились в общественном сознании и деловой практике, не вошли в быт и привычку, как это имеет место в развитых странах мира. Это обусловлено тем, что формирование социального партнерства в Казахстане началось сверху – с принятия законодательных актов и создания структур государственного уровня для участия в регулировании социально-трудовых отношений. Если государство осознало необходимость внедрения принципов социального партнерства, то на уровне массового сознания эта идея до сих пор не укоренилась. Это вовсе не означает, что социальное партнерство должно развиваться «снизу». Точнее сказать, система социального партнерства эффективна тогда, когда развивается одновременно на всех уровнях. Во-вторых, важный момент, который требует внимания, обусловлен тем, что становление социального партнерства взаимосвязано напрямую с уровнем культуры общества. К сожалению, приходится признать, что в стране все еще отсутствует культура ведения переговоров по вопросам регулирования социально-экономических и трудовых отношений. В-третьих, социальное партнерство является одним их критериев демократизации общества. Оно направлено на то, чтобы обеспечить на основе равноправного сотрудничества реальное участие работников, работодателей и государства в разработке и принятии социально-экономической и трудовой политики, основанной на оптимальном балансе реализации интересов сторон. Притом, чтобы обеспечить этот баланс, безусловно, необходимо наличие правового государства, в котором все отношения регулируются демократическими законами. Система социального партнерства будет реально выполнять свои функции, если будут соблюдаться демократические принципы, то есть будет дана возможность различным социальным группам в рамках 144 закона защищать свои интересы. Становление партнерских отношений должно основываться на гражданской ответственности представителей работников наемного труда и работодателей, их активного участия в поддержании стабильности и общественного согласия. 2. Украина В современный период в Украине происходят процессы, которые можно определить как формирование коллективного трудового права. Кризисное состояние экономики обострил потребность общества достичь социального баланса между наемными работниками, владельцами (работодателями) и государством. Сейчас наглядно видно, что правовыми средствами индивидуального трудового права, в котором основными субъектами выступают индивидуальный наемный работник и отдельный работодатель, не решить насущных проблем. На первый план выходят, условно говоря, субъекты других "весовых категорий" - коллективы наемных работников и коллективы работодателей. Согласование социально-экономических интересов между указанными субъектами, а также между ними и государством образует целую систему общественных отношений, получивших в зарубежных странах название института социального партнерства, который пронизывает социальноэкономические отношения от национального уровня до конкретного предприятия (работодателя). По мнению руководителя управления Федерации профсоюзов Украины по вопросам защиты экономических интересов трудящихся С. Украинский, «объектом социального партнерства является все вопросы социальноэкономического и трудового спектра, поскольку невозможно вместить в одну или несколько статей все жизненные направления, по которым заключаются сделки социальными партнерами; в законодательстве отсутствует исчерпывающий перечень социально-трудовых отношений, кроме индивидуальных трудовых отношений, к социально-трудовым также относятся отношения занятости, социального страхования, социального обеспечения, здравоохранения, образования, обеспечения жильем, регулирования рынка труда, ценообразование на потребительском рынке»[113]. В обобщенном смысле предметом социального партнерства может быть любой вопрос социально-экономического содержания в общественной жизни, в отношении которого социальные партнеры считают необходимым достичь согласия. С другой стороны, нормы о социальном партнерстве той своей частью, регулирующие сферу применения наемного труда, составляют институт коллективного трудового права. То есть социальное партнерство можно рассматривать как принцип деятельности субъектов коллективных трудовых отношений и как правовой институт. Социальное партнерство как правовой институт - это совокупность норм, регламентирующих отношения между социальными партнерами - трудовыми коллективами наемных работников и их представителями (профсоюзами и другими представителями) и работодателями и их представителями, в также между объединениями указанных субъектов по урегулированию трудовых и социально-экономических отношений в сфере применения наемного труда и разрешении коллективных 145 трудовых споров (конфликтов). В Украине существовали отдельные формы социального партнерства: коллективные договоры, производственные совещания, советы трудовых коллективов. Однако рыночные отношения требуют создания нового правового механизма регулирования коллективных отношений в обществе. Если на уровне предприятия коллективное сотрудничество между социальными партнерами было урегулировано определенным образом, то на региональном, отраслевом, национальном уровнях необходимо было устанавливать совершенно новую правовую модель. Прежде всего, возникла проблема надлежащего представительства, т.е. создание полноправных представительных органов, как от наемных работников, так и от работодателей. В этом направлении были осуществлены определенные организационно-правовые меры. Указом Президента Украины от 23 мая 1993 был создан Национальный совет социального партнерства; 1 июля 1993 был принят Закон Украины «О коллективных договорах и соглашениях». С 1993 г. заключаются Тарифное соглашение (1993 г.), а затем Генеральные соглашения между Кабинетом Министров Украины и профсоюзными объединениями Украины, а с 1997 г. еще и Украинским союзом промышленников и предпринимателей (с 1999 г. Конфедерацией работодателей Украины . 24 марта 1995 принят Закон Украины «Об оплате труда» (с изменениями от 23 октября 1997 г.); С марта 1998 г. принят Закон Украины «О порядке разрешения коллективных трудовых споров (конфликтов)»; Указом Президента от 17 ноября 1998 создана Национальная служба посредничества и примирения. 15 сентября 1995 принят Закон Украины «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности». Долгое время в Верховной Раде Украины находятся на рассмотрении проекты законов «О социальном партнерстве», «Об объединениях работодателей», «О трудовых коллективах», новая редакция Закона Украины «О коллективных договорах и соглашениях». С принятием этих законов будет создана современная правовая база коллективного трудового права. Украинский союз промышленников и предпринимателей (УСПП), организованный в 1992 г., является неправительственной общественной организацией, которая объединяет сегодня 16 тыс. членов - промышленные, строительные, транспортные, научные, финансовые, коммерческие и другие предпринимательские структуры, предприятия различных форм собственности. В структуре УСПП начисляется 70% предприятий негосударственной и 30% государственной форм собственности. Такая структура отражает и структуру форм собственности в Украине. Наряду с другой деятельностью (защита интересов отечественного производителя, содействие принятию государственными органами решений о структурной перестройке экономики и т.д.) УСПП осуществляет представительство интересов работодателей в процессе социального партнерства. В июне 1997 УСПП был утвержден членом Международной организации работодателей [114]. 16 октября 1998 подписана Декларация о создании Конфедерации работодателей Украины. Инициатором ее образования выступил Украинский союз промышленников и предпринимателей, среди учредителей - Союз 146 арендаторов и предпринимателей Украины, Украинская аграрная конфедерация, Союз малых, средних и приватизированных предприятий Украины, Ассоциация содействия развитию частного предпринимательства «Единение» и Союз юристов Украины. 5 ноября 1998 в УСПП состоялся Учредительный съезд Конфедерации работодателей Украины, который утвердил Устав Конфедерации, был сформирован Координационный совет, а также выбрано ревизионную и мандатную комиссию. Конфедерация работодателей Украины предоставляет возможность промышленникам и предпринимателям: - Проводить единую согласованную политику социально-трудовых отношений; - Принимать участие в переговорах с профсоюзами на национальном уровне о заключении Генерального соглашения; - Консолидировано отстаивать свои интересы и защищать корпоративные права в отношении развития национального товаропроизводителя; - Координировать действия участников относительно политики занятости, заработной платы, социального страхования, охраны труда; - Выступать на международной арене; - Делегировать своих представителей в трехсторонних органов, в Национальный совет социального партнерства, Национальная служба посредничества и примирения, наблюдательные советы фондов общеобязательного государственного социального страхования и т.п.; - Принимать участие в подготовке проектов законодательных актов. В перспективе будут создаваться отраслевые объединения работодателей. Кабинет Министров Украины выступает в социальном партнерстве как орган, который осуществляет управление объектами государственной собственности. Государство как субъект социального партнерства в Украине оставила за собой такую важную функцию как создание правовой базы для регулирования социально-трудовых отношений, установление на государственном уровне минимальных гарантий для трудящихся в сфере труда. Представителями наемных работников выступают на национальном уровне профсоюзные объединения Украины. Так, Генеральное соглашение на 19971998 годы подписали главы 13 профсоюзных объединений Украины. В Украине созданы специальные органы, осуществляющие полномочия в сфере социального партнерства - Национальный совет социального партнерства, Национальная служба посредничества и примирения [83]. Согласно Положению Национальная служба посредничества и примирения (НСПП) является постоянно действующим государственным органом, созданным Президентом Украины для содействия урегулированию коллективных трудовых споров (конфликтов). Основными задачами НСПП являются: содействие взаимодействию сторон социально-трудовых отношений в процессе урегулирования коллективных трудовых споров (конфликтов), возникших между ними; прогнозирования возникновения коллективных трудовых споров и содействие своевременному их решению; осуществления посредничества и примирения при решении коллективных трудовых споров 147 [11]. В настоящее время используется три основных законодательных механизма партнерства между НКО и органами государственного управления. Закупки товаров и услуг за государственные средства С января 2003 года закон о закупке товаров и услуг за государственные средства позволяет любым юридическим лицам участвовать в процедурах закупок на местном и общегосударственном уровнях. В соответствии с этим законом могут использоваться пять основных процедур закупок: - открытые тендеры на закупку товаров, услуг и работ; - тендеры с ограниченным количеством участников; - двухэтапные переговоры; - квотирование цен; - закупка у единственного поставщика. Органы местного самоуправления вправе свободно выбирать процедуру закупок, если сумма закупок у одного поставщика не превышает 5 000 евро в год. Такая сумма в условиях Украины позволяет поддерживать работу многих небольших НКО. Кроме того, предприятия общественных организаций инвалидов могут воспользоваться преференциями, указанными в данном законе и постановлениях кабинета министров. Разумеется, частный бизнес, как правило, имеет несомненные преимущества в большинстве отраслей, но некоторые НКО уже выигрывали довольно крупные контракты, например, на освещение пенсионной реформы в средствах массовой информации или обучение безработных, стремящихся открыть собственное предприятие. В соответствии с указом президента № 637/2001 «О стратегии сокращения бедности» при выделении государственных средств НКО, оказывающим социальные услуги, основными процедурами должны стать конкурсы и тендеры. Социальные услуги Закон о социальных услугах указывает легальные механизмы финансирования управляемых НКО учреждений для обслуживания сирот, инвалидов, пожилых граждан и ряда других групп. Однако процедуры для аккредитации таких учреждений и профессиональной подготовки социальных работников сейчас только разрабатываются, так как закон вступил в силу лишь в январе 2004 года. Хотя украинское законодательство все еще не разрешает приватизацию объектов социальной инфраструктуры, вполне очевидно, что правительство не в состоянии субсидировать существующую сеть учреждений здравоохранения, дошкольного образования, общественных центров и т.д. Поскольку механическое сокращение субсидий и количества учреждений не дает требуемого эффекта, органы местного самоуправления начинают сдавать некоторые учреждения или их части в ренту НКО, оказывающим подобные услуги. Целевые/программные субсидии Закон о социальных программах № 1602 (2000 г.) позволяет НКО действовать в качестве агентов, партнеров или субподрядчиков органов исполнительной власти при реализации программ, утвержденных в соответствии с 148 бюджетным кодексом и данным законом. Основными целями таких программ являются определение приоритетов социального развития на период от одного до пяти лет, а также поддержание минимальных социальных стандартов и гарантий, определенных в специальном законе (закон № 2017, 2000 г.). Этот закон конкретизирует механизмы участия НКО в разработке и осуществлении отдельных программ. Источниками финансирования программ являются целевые (или программные) субсидии из соответствующих бюджетов. В настоящее время наибольшую активность в субсидировании отдельных программ в партнерстве с НКО проявляют министерства труда и социальной защиты, здравоохранения, по делам семьи и молодежи. С января 2003 г. субсидии из государственного и местных бюджетов, а также из государственных целевых фондов, облагаются налогом на прибыль только для религиозных и кооперативных организаций. Кроме того, подлежащие лицензированию социальные услуги могут предоставляться непосредственно НКО, если они перечислены в уставе и связаны с уставными целями организации (п. 7.11.13 закона о налоге на прибыль предприятий). Это особенно благоприятно для благотворительных организаций, поскольку предоставление услуг в обмен на компенсацию связанных с ними расходов (по себестоимости) признается благотворительной деятельностью и в законе о благотворительности, и в новом гражданском кодексе. Тем не менее, многие НКО считают, что требования к отчетности и другой документации, связанной с получением субсидий, являются чрезмерно обременительными, а условия предоставления таких субсидий неопределенны, поэтому они предпочитают обращаться за поддержкой к частным донорам. Правовые механизмы эффективного партнерства некоммерческого сектора с органами государственного управления на Украине могут значительно улучшиться, если сообщество НКО проявит большую активность в разработке и лоббировании конкретных положений законодательства, не ограничиваясь только реакцией на эпизодические инициативы правительства [18]. 3. Молдова В законе о доступе к информации, принятом в 2000 году, есть статья о гражданских объединениях - «Отношения между государством и гражданскими организациями» (статья 11), согласно которой государство обязано поддерживать НКО, предоставляя им возможность заключать контракты на выполнение социальных услуг на конкурсной основе. Министерство экологии имеет опыт по включению представителей НКО в состав таких рабочих органов, как национальные комитеты по выполнению международных конвенций по защите окружающей среды. В тоже время законодательно закрепленных механизмов сотрудничества правительства и НКО на национальном, региональном и местном уровнях не существует. Концепция централизованного государства, развиваемая в Молдове в течение последних двенадцати лет, не способствует подобному сотрудничеству. Даже новый закон о местных государственных органах управления, в котором ясно видна попытка передать некоторые обязанности центральных органов управления местным, не изменил этой ситуации. Заявленные в нем новые 149 обязанности местных органов управления не были подкреплены другими законными механизмами, особенно государственной бюджетной системой. В результате мы продолжаем идти по пути развития сверхцентрализованного государства. Недавние политические изменения в Молдове, вновь приведшие к власти коммунистов, только усилили эту тенденцию [141]. Одним из факторов нестабильности в стране является разобщенность государства и общества, поэтому гражданский диалог должен стать механизмом для проведения серии консультаций с различными сегментами гражданского общества, который обеспечит общественную оценку принимаемых законодательной и исполнительной ветвями власти решений. Президент рассматривал социальное соглашение как первый шаг к «построению цивилизованного общества». Тем не менее, есть и положительные сдвиги. В государственных печатных изданиях опубликовано много законопроектов для широкого обсуждения. Среди них - законы об общественном надзоре за деятельностью государства, о благотворительных столовых, о пенсионерах. Были внесены предложения об учреждении общественных консультативных советов, которые будут представлять НКО в различных государственных органах - администрации президента, парламентских комитетах, министерствах и местных органах власти. Более того, президент положительно отнесся к идее финансирования социальных проектов НКО из центрального и местных бюджетов на условиях прозрачности и конкурентной основе. Но правительство не отреагировало на инициативу президента, игнорируя возможность вовлечь различные секторы общества в процесс принятия решений. По-видимому, у центральных органов власти Молдовы отсутствует мотивация для вступления в социальный диалог [138]. К сожалению, похоже, что большинство НКО также не готово к диалогу и сотрудничеству. Долгий период изоляции от государства и постоянная борьба за выживание не обогатили третий сектор опытом партнерства. Национальный форум НКО, так же как и секторальные форумы, становятся все менее значимыми для общества и организуются в основном для видимости. Несмотря на юридический запрет на активное участие в избирательной деятельности (статья 11 закона о гражданских ассоциациях), мы являемся свидетелями дальнейшей политической поляризации общества и, как результат, все более интенсивного вовлечения НКО в политический процесс. Выступая как серьезная политическая оппозиция существующему режиму, НКО не могут ожидать, что власть захочет вступить с ними в социальный диалог. Нужно подчеркнуть, что депутатов особенно интересовал один вопрос: сколько НКО нужно для Молдовы? Сама постановка этого вопроса проиллюстрировала желание руководящей партии регулировать все аспекты социальной жизни страны, включая фундаментальное право человека на объединение. Такой подход - свидетельство дальнейшего стремления государства к централизации, истоки которого берут начало в советском периоде. Несмотря на формальное признание необходимости сотрудничества и 150 партнерства между государственными структурами и НКО, на практике оказывается очень сложно преодолеть тенденции к централизации. Республике Молдова потребовалось шесть лет для укрепления Национальной сети всемирного пакта (НСВП). К тому моменту данная сеть состояла из 16 национальных и иностранных компаний, работающих в Республике Молдова. В 2009 году количество компаний-членов НСВП составило 41. Компании-члены НСВП присоединились к всеобщим принципам по защите прав человека, окружающей среды, нормам трудовой сферы, обязуясь соблюдать социальную ответственность в рамках сообщества. Данные компании соблюдают и продвигают концепцию корпоративной социальной ответственности (КСО), которая заключается в продвижении добровольных мер по улучшению качества жизни в обществе. В докладе «Оценка Корпоративной социальной ответственности в Молдове», представленном «Expert-Grup» в 2005 году, отмечается, что в период «стремительного капитализма» 1990-х годов немногим компаниям удалось сохранить социальную ответственность. С улучшением экономического положения всё большее количество компаний заявляет о некой социальной ответственности. В то же время, «правительство не ощущает социальную ответственность компаний как добровольный взнос в развитие Молдовы, а скорее как пошлину с компаний в целях толерантного отношения в обществе», как утверждается в докладе «Expert-Grup». Надо отметить, что в странах с богатым опытом в области КСО существуют органы, в компетенцию которых входит аудит КСО. Безусловно, преждевременно говорить о развитости КСО в Республике Молдова, а также о законодательных рычагах, способствующих стимулированию соответствующей деятельности. В настоящий момент в Молдове лишь иностранные компании и несколько мелких местных компаний осуществляют деятельность, содержащую КСО. Это объясняется тем, что в компаниях Молдовы ещё отсутствует культура социальной ответственности. Даже если бы некоторые мелкие или средние компании тратили бы определённые суммы на социальную деятельность, это носило бы единичный характер и никак не постоянный, хорошо организованный в годовой бюджетной стратегии. Высокий уровень корпоративной социальной ответственности в Молдове будет существовать только тогда, когда экономические агенты осознают, что КСО предлагает, в первую очередь, преимущества, но никак не новые правила и обязанности. Для того, чтобы развитие КСО в Молдове состоялось, кроме экономических агентов свое слово должно сказать гражданское общество посредством разработки и реализации совместных с деловой средой проектов. Эту деятельность и ее результаты следует отражать в средствах массовой информации для придания импульса положительному опыту в сфере КСО. То есть, существует необходимость участия представителей СМИ. В Молдове средства массовой информации часто воспринимают КСО как рекламную компанию, и поэтому игнорируют 151 мероприятия, организуемые компаниями, требуя определенные суммы за освещение или публикацию материалов на эту тему. 4. Латвия Участие граждан в делах страны гарантировано латвийской конституцией. В стране существует также ряд других политических инструментов, необходимых для обеспечения общественного участия в управлении. В отдельных областях, таких, как оценка воздействия на экологию, разрешение на деятельность, связанную с загрязнением окружающей среды, строительство, территориальное планирование, закон требует проведения публичных слушаний. Общественное участие в политических процессах обеспечивают также законы и положения, регулирующие сферу государственного управления, Стратегия реформирования государственного управления и программа ее реализации, Основы планирования политических процессов и др. В Латвии политика общественного участия находится пока на стадии развития. С одной стороны, ряд крупных организаций приглашены к участию в рабочих группах и консультативных органах как представители общественного мнения по различным вопросам, включая и законодательные. В то же время организации менее влиятельные, но от этого не менее значимые, не принимают участия в формировании государственной политики. В результате многие политические решения не пользуются поддержкой тех частей общества, интересы которых они затрагивают. Их доверие к решениям правительства падает, зачастую некоторые из них отказываются принимать участие в их реализации. Необходимо стремиться сохранять баланс влияния на процесс формирования политики, иначе чаша весов будет постоянно склоняться в пользу интересов более сильных групп. Главная задача министерств состоит в том, чтобы формировать и претворять в жизнь политику в интересах народа Латвии. Но выработка эффективной политики невозможна без учета мнения всех заинтересованных сторон. В демократическом обществе нельзя использовать устаревшие или произвольные механизмы - и государство, и гражданское общество должны прийти к современным, эффективным и прозрачным формам сотрудничества. Законодательная база и политические документы, касающиеся общественного участия, свидетельствуют о том, что латвийские политики признают необходимость привлечения общественности и НКО к процессу принятия решений. Закон обязывает министерских чиновников учитывать все многообразие взглядов при рассмотрении той или иной темы. Однако следовало бы принять некоторое число поправок к Регламенту работы кабинета министров и разработать инструкции, которые прояснили бы обязанности государственных чиновников и сократили бы количество случаев, разрешающих обойтись без консультаций в процессе разработки политики. Анализ практики работы министерств показал, что: - опыт реализации сотрудничества различается от министерства к министерству; - сотрудничество часто зависит от доброй воли государственного чиновника; 152 - существуют проблемы в общении; - ответственность за проведение консультаций не определена четко; - ресурсы ограничены; - процесс консультаций с гражданским обществом находится на начальной стадии развития. Социальным фактором отношений социального партнерства является юридическая свобода работников и работодателей, которые, соответственно, вынуждены в этой связи строить свои взаимоотношения на основе договора, содержание которого определяет их взаимоотношения. В Латвии социальное партнерство осуществляется: 1) на двусторонней основе (в условиях «бипартизма», т.е. двустороннего сотрудничества работников (их представителей) и работодателя (объединений работодателей)); 2) трехсторонней основе (в условиях «трипартизма», т.е. трехстороннего сотрудничества организаций работников, работодателей и государства). Определяющая роль государства, трипартизма в обеспечении свободы объединения и содействия коллективным переговорам особо подчеркивалась еще в глобальном докладе Генерального директора МБТ, представленном в соответствии с механизмом реализации Декларации МОТ об основополагающих принципах и правах в сфере труда «Объединение в организации в целях социальной справедливости» 2004 года. В этом докладе отмечалось, что многие вопросы, в т.ч. определение минимального размера оплаты труда, социальное обеспечение, профессиональная подготовка необходимо решать на трехсторонней основе. В целом принцип трипартизма состоит в том, чтобы воплощать право на формирование организации и на ведение коллективных переговоров в более широких институтах рынка труда и на создание в этой связи культуры ведения коллективных переговоров. Фактически в Латвии на уровне предприятий используется модель «бипартизма», а на отраслевом и общегосударственном уровнях — «трипартизма». Институциональной основой социального сотрудничества на основе бипартизма и трипартизма стали специальные, возникшие во многих странах после второй мировой войны и на протяжении последующих лет доказавшие свою полезность органы, занимающие важное место, как в системе государственных институций, так и в структуре гражданского общества, и, очевидно, оказывающие заметное влияние на национальную политику правового регулирования труда. Органы социального партнерства — это постоянно действующие органы, состоящие из представителей субъектов социального партнерства: работников, работодателей, государства. Органы социального партнерства образуются на всех уровнях управления, образуя целостную систему. Их правовой статус определяется нормативными правовыми и иными правовыми актами. Полномочия этих органов, как правило, являются совещательными. Органы социального партнерства подразделяются: 1) на органы социального партнерства общей компетенции; 153 2) на специализированные органы социального партнерства. Органом социального партнерства общей компетенции в Латвии является Национальный трехсторонний Совет по сотрудничеству, который состоит из представителей работодателей (предпринимателей), профессиональных союзов, правительства. К специализированным органам социального партнерства относятся Совет по охране труда, который создается на предприятиях, насчитывающих более 50 работников, по договоренности между работодателем и работниками или их профессиональной организацией с целью организации сотрудничества по вопросам охраны труда. Совет по охране труда вправе принимать решения, если в его заседании участвует не менее одного представителя из числа представителей работодателя и не менее половины из числа представителей работников. 3.4 Формирование и развитие системы социального партнерства в Российской Федерации Эволюция системы социального партнерства в новейшей истории России включает в себя три этапа. Первый этап: 1991 год – середина 1990-х годов Указ Президента России «О социальном партнерстве и разрешении коллективных трудовых споров (конфликтов)» провозгласил начало становлению социального партнерства в постсоветской России. После развала Советского союза в сфере регулирования социальнотрудовых отношений возник определенный вакуум, который необходимо было чем-то заполнить. Основным инициатором возникновения социального партнерства в начале этой эпохи экономических преобразований стало государство. В этот период подавляющая часть общества была не удовлетворена ходом рыночных реформ. Возникший в России в результате проводившихся с 1992 года реформ общественный строй, во многом не соответствовал коренным интересам подавляющего большинства граждан. Сформировавшаяся социальная система являлась гибридом ряда негативных сторон либерального капитализма и советской модели. Российскому обществу необходима не только свободная экономика, но и мощное государство, проводящее политику здорового патернализма, регулирующее социально-экономические отношения, российскому обществу нужны не только гражданские свободы, но и активная и решительная борьба со всеми негативными социальными явлениями. Оптимальным в текущей ситуации с точки зрения интересов большинства российских граждан было бы осуществление синтеза положительных сторон прежней общественной модели, предоставлявшей высокие социальные гарантии, и наиболее удачных сторон современного западного общества с его гражданскими свободами, эффективной экономикой и ответственным государством. 154 В целом, однако, с 1991 г. и на протяжении 3-4 лет в большинстве регионов социальное партнерство продолжало носить двусторонний характер взаимоотношений профсоюзов и государства, как это происходило в советское время. Начавшееся впоследствии создание объединений работодателей во многом явилось вынужденной уступкой давлению со стороны государства, которому надо было на кого-то переложить долю своей ответственности за управление производством, и требованиям профсоюзов, желающим видеть реального партнера, с которым можно подписывать договор. Таким образом, на первом этапе своего развития система социального партнерства выстраивалась государством сверху вниз, без учета принципиальной социокультурной и природно-географической специфичности общества, отличий от западноевропейского или американского общества. Делалось это по нескольким причинам: недостаток информации – после развала Советского союза прошло слишком мало времени; необходимость заполнения существовавшего в социальной сфере вакуума, который самостоятельно государство закрыть не могло. Второй этап: середина 1990-х годов – 2002 год, связан с укреплением законодательной базы социального партнерства. Принимаются федеральные законы «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности» (12 января 1996 г.), «О Российской трехсторонней комиссии по регулированию социально-трудовых отношений» (1 мая 1999 г.), региональные законы «О социальном партнерстве». Активно формируются объединения работодателей на региональном уровне. Таким образом, развитие трехстороннего взаимодействия происходит, прежде всего, на региональном уровне. Профсоюзы постепенно определяют свое место в условиях рынка, происходит осознание их роли в новых условиях. С 1991 по 2002 год социальное партнерство характеризуется невысокой эффективностью. Однако данную характеристику можно дать и в целом всему данному периоду. В этот период происходит формирование и развитие субъектов социального партнерства. Естественно, что первыми в российской модели появились профсоюзы, поскольку в советском прошлом существовал опыт их функционирования. Для появления и полноценного развития объединений работодателей понадобилось еще несколько лет, в течение которых у работодателей постепенно произошло осознание своих возможностей по влиянию на процессы социального партнерства, а также была создана законодательная база их функционирования. Третий этап: 2002 год – по настоящее время. 2002 г. можно обозначить началом текущего этапа развития российской модели социального партнерства. Трудовой кодекс РФ, вступивший в действие в 2002 г., законодательно закрепил общие принципы и структуру формировавшейся на протяжении 10-ти лет в России системы социального партнерства. Он определил социальное партнерство как «систему взаимоотношений между работниками (представителями работников), работодателями (представителями работодателей), органами государственной власти, органами местного самоуправления, направленную на обеспечение 155 согласования интересов работников и работодателей по вопросам регулирования трудовых отношений и иных непосредственно связанных с ними отношений» (ч. 2, р. 2, гл. 3, ст. 23). В течение последнего десятилетия идет все более активный процесс формирования уровней социального партнерства. Сложившаяся к сегодняшнему дню в России система социального партнерства является не только многоуровневой (федеральный, региональный, локальный, первичный), но и функционально структурированной (трехсторонние соглашения, определяющие общие параметры социальной политики на определенной конкретной территории и двух(трех)сторонние соглашения, определяющие взаимные обязательства сторон социального диалога в том или ином секторе (отрасли, виде деятельности). В основе всей системы лежит конкретный коллективный договор организации. Он является исходным нормативным документом, определяющим уровень обязательств сторон и, одновременно, результатом переговорных процессов на всех уровнях. В рамках текущего этапа дальнейшее развитие получают представительные институты социального партнерства. 27 ноября 2002 г. принят Федеральный закон «Об объединениях работодателей». В соответствии с этим законом закрепляется право работодателей без предварительного разрешения органов государственной власти, органов местного самоуправления, иных органов на добровольной основе создавать объединения работодателей в целях представительства законных интересов и защиты прав своих членов в сфере социально-трудовых отношений и связанных с ними экономических отношений с профессиональными союзами и объединениями, органами государственной власти, органами местного самоуправления. Принятие данного закона способствует активизация деятельности крупных объединений работодателей на федеральном уровне с внутренней территориально-отраслевой структурой. Наиболее известные из них это Российский союз промышленников и предпринимателей и Российская торговопромышленная палата. Тем не менее, объединения российских работодателей в настоящее время недостаточно структурированы, а их социальная ответственность находится на относительно низком уровне. На сегодняшний день еще не сформировался класс собственников-работодателей. В отношении работодателей на данный момент срабатывают две основные причины, побуждающие их к объединению и заключению соглашений – это активность профсоюзов и лоббирование собственных интересов в политической жизни страны. Директора предприятий и производственных объединений входят во всевозможные союзы и ассоциации работодателей для лоббирования интересов своих предприятий в рамках Трехсторонних соглашений, как производственники, товаропроизводители, но не как сторона социального партнерства. «Мы объединяемся не для защиты от профсоюзов, - сказал один из работодателей. - Речь идет о взаимодействии предприятий, в том числе и для решения социальных вопросов. Управляемость отрасли потеряна…» [12] Главной причиной для объединения работодателей является восстановление 156 управляемости отрасли и решение экономических вопросов, за счет использования в этих целях институтов социального партнерства. Работодатели следующим образом объясняют свое не очень активное включение в систему социального партнерства на региональном уровне: «Нужно, чтобы союз работодателей не исправлял последствия чужих решений, а принимал участие в их подготовке» [21]. Работодателей всех уровней отпугивает возлагаемая на них в рамках трехсторонних комиссий ответственность без реального права на принятие жизненно важных решений. Они выражают свою готовность на более активное участие в случае предоставления им права влиять на приятие решений на любом уровне и возможности вносить коррективы в принимаемые решения. Фактически из данной ситуации следует, что в России, в отличие от развитых стран с рыночной экономикой, коллективно-договорной процесс начинается с «низов», с работников, которые «давят» на работодателей и пытаются заставить их заключать различные виды соглашений. В развитых странах этот процесс идет в обратном направлении: сверху – вниз. Например, в Германии из всего количества договоров примерно 85% заключается по инициативе и при активной деятельности самих работодателей и только 15% по требованию работников [3]. В развитых странах, имеющих более богатую историю коллективно-договорного регулирования процесса социальнотрудовых отношений, прежде всего работодатель заинтересован в заключении соглашений и колдоговоров, так как это стабилизирует ситуацию на предприятии, в отрасли, в регионе и одновременно, является принятой нормой цивилизованных отношений по поводу рабочей силы, используемой в их производстве. Существенным фактором является и то, что в процессе социального партнерства в России участвуют в основном крупные предприятия и предприятия с государственным участием. Малый бизнес охвачен данным процессом крайне эпизодически. Это связано, как с меньшими финансовыми возможностями малого бизнеса, так и с отсутствием в обществе единого подхода к социальному партнерству. В результате, если на крупных предприятиях и в организациях с долей государственной и муниципальной собственности положение по официальным данным более благополучное, то на малых и средних частных предприятиях реальный уровень охвата трудовых отношений различными формами договорного регулирования недостаточен. Частично усугубляет ситуацию и то, что по данным Министерства здравоохранения и социального развития 15% трудоспособного населения страны не участвует в социальном партнерстве, так как работает неформально, без должного оформления трудовых отношений [23]. В настоящее время происходит дальнейшее укрепление профсоюзов. Развитие российских профсоюзов пошло двумя путями. Профсоюзы нового типа (возникшие в последние годы существования СССР альтернативные профсоюзы) ориентируются на выполнение классических функций, как в индустриальную эпоху на Западе. Традиционные профсоюзы (наследники 157 советских) продолжают, как и ранее, помогать работодателям поддерживать контакты с работниками, приближаясь тем самым к профсоюзам японского типа. Альтернативные профсоюзы существуют и в настоящее время, хотя на их долю, как и раньше, приходится меньшая часть трудящегося населения. Наиболее известны сейчас такие профсоюзные объединения как «Защита труда», Сибирская Конфедерация Труда, «Соцпроф», Всероссийская Конфедерация Труда, Российский профсоюз докеров, Российский профсоюз железнодорожных бригад локомотивных депо, Федерация профсоюзов авиадиспетчеров и другие. Основной формой их деятельности остаются забастовки (в том числе и общероссийские), блокирование дорог, захват предприятий и т.д.[57] Что касается традиционных профсоюзов, то после кризисных 1990-х они начали «оживать» и несколько видоизменяться в соответствии с новыми требованиями. Речь идет о профсоюзах, образовавшихся на базе бывших государственных профсоюзов СССР, ранее входивших в ВЦСПС (Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов), а сейчас входящих в состав ФНПР (Федерация Независимых Профсоюзов России). В них состоит около 80% трудящихся, занятых на предприятиях. Помимо профсоюзных организаций, все более активную роль в сфере социального партнерства начинают играть иные некоммерческие организации, не состоящие непосредственно из работников предприятий, однако осуществляющие функции представления и защиты интересов определенных слоев населения, так называемый некоммерческий сектор, в лице НКО. Коллективная жизнь общества очень сложна и многогранна, чтобы ее мог выражать один-единственный орган – государство. Оно слишком удалено от индивидов, чтобы иметь возможность глубоко проникать в их интересы и консолидировать. Общество может нормально функционировать лишь в том случае, если между государством и отдельными лицами образуется ряд промежуточных групп в качестве противовеса, как государственному деспотизму, так и индивидуализму. Во всем мире понятие гражданского общества предполагает участие граждан данного государства в общественной жизни страны. Данное участие подразумевает как права, так и определенные обязанности. Пользуясь данными правами, граждане одновременно принимают на себя и ответственность, определенные обязательства по охране своих прав в т.ч. и социальных. Современное российское общество имеет различные характеристики. Вопервых – оно гетерогенно. У индивидуума практически отсутствуют какиелибо реальные возможности для непосредственного участия в общих делах государства, и ему в основном отведена роль стороннего и одновременно пассивного наблюдателя политической жизни, от которой он фактически отчужден. Политическая роль индивидуума сводится, по существу, лишь к тому, чтобы время от времени участвовать в выборах. Во-вторых, в России в настоящее время сформировано «пассивное гражданское общество». Значительная часть населения не является участником 158 никаких общественных объединений, не отстаивает свои гражданские позиции, плохо знает свои права и не борется за их соблюдение. Наиболее ярким примером такой «пассивной» позиции является «активность» населения при выборах. Следствием такой ситуации явился даже закон, отменяющий порог явки при голосовании. Объяснений данной позиции несколько. Как уже говорилось выше, это связано с влиянием предшествующего политического строя, характеризовавшегося высокой степенью коллективизации, и уменьшением роли индивидуума. Существенным фактором является и то, что граждане не видят связи между решением своих проблем и своей собственной социальной позицией. В современной России это объясняется рядом причин. Отсутствует системная поддержка социальных инициатив, которая связана с отсутствием ресурсных центров, осуществляющих поддержку этих инициатив. Хотя в стране существует ряд организаций, оказывающих помощь гражданам, по ряду причин они не всегда могут оперативно и системно поддерживать возникающие в обществе инициативы. Основными причинами являются: – несогласованность действий данных организаций; – отсутствие единого ресурсно-информационного центра, как для организаций участников, так и для общества в целом; – недостаточное финансирование самих организаций. Особенности финансирования социальных проектов являются одним из самых существенных факторов, влияющих на формирование системы социального партнерства. В большинстве случаев социальные проблемы общества решаются только средствами бюджетных дотаций, объем которых практически не зависит от реальных качественных результатов работы. Система же поощрения благотворительной деятельности, которая в западных странах является серьезным источником финансирования, в России до сих пор не создана. Средства грантов зарубежных благотворительных организаций и фондов также недостаточны для широкого развития социального партнерства. При этом на законодательном уровне установлены правила, значительно ограничивающие возможности привлечения некоммерческими организациями средств. Ограничения касаются как самих НКО, так и организаций, выступающих донорами. В соответствии с законом о НКО предусмотрена возможность предоставления государственными органами льгот по уплате налогов гражданам и юридическим лицам, оказывающим некоммерческим организациям материальную поддержку. На практике данная возможность государством не реализуется. Государственные органы регулярно проверяют бюджет НКО и результаты их работы и на основании таких проверок выносят суждение, выполняет ли организация свои цели или нет. На основании таких проверок НКО может быть ликвидирована, как не соответствующая заявленным целям деятельности. Расходование средств в политических целях запрещено, а поступление ресурсов тщательно проверяется налоговыми органами. Чтобы 159 получить освобождение от налогов, НКО приходится доказывать, что они получили средства в виде пожертвований или целевого финансирования. В целом в России деятельность некоммерческих организаций осуществляется в более сложных условиях, чем в зарубежных странах. Ежегодная отчетность в отдельных случаях превышает отчетность коммерческих предприятий, а правила учета являются достаточно сложными. Помимо бухгалтерской и налоговой отчетности НКО обязаны ежегодно сдавать отчет о продолжении своей деятельности и направлениях расходования средств за прошедший период. Следующим существенным фактором, влияющим на функционирование и развитие российской модели социального партнерства, является нехватка человеческих ресурсов в НКО. Точнее можно охарактеризовать данную проблему следующим образом - недостаточно профессионалов, способных обеспечить эффективность процесса социального партнерства. Инициатива реализации тех или иных проектов чаще всего исходит от третьего сектора. И отсутствие у его представителей опыта административной деятельности, планирования, привлечения средств является препятствием усиления социального эффекта партнерства. НКО не всегда имеют возможность приспособиться к инновациям. Новаторские методики и технологии работы, инициируемые общественными организациями или взятые из опыта других стран, не всегда могут быть внедрены в существующий формат социальной системы. Положение усугубляется еще и тем, что чиновники различных органов государственного управления часто проявляют неприятие перемен, особенно при работе с третьим сектором. Представители последнего воспринимаются как «просители», «подчиненные», или даже как «соперники», что приводит к блокированию дальнейшего сотрудничества. Существует и обратная позиция, когда общественные деятели считают, что государство многие вопросы должно решать самостоятельно. Такой подход объясняется общими причинами неразвитости институтов гражданского общества. Патернализм и социальная пассивность всегда были присущи российскому социуму. Общая ситуация усугубляется тем, что в российском обществе отсутствует достаточная инфраструктура, которая способствовала бы повышению профессионального уровня общественных объединений, их финансовой устойчивости и эффективности реализуемых программ. Также существует фактор неравномерности развития третьего сектора (некоммерческих организаций) в стране по регионам. Преобладающее число НКО расположено в крупных городах. Деятельность же в регионах и тем более в небольших населенных пунктах в основном осуществляется за бюджетные средства специализированными организациями. Таким образом, в рамках российской модели социального партнерства интересы сторон социального диалога формулируют и представляют во взаимодействии друг с другом соответствующие институты – профсоюзы и другие НКО; объединения работодателей; органы исполнительной власти. 160 Законодательной основой партнерства являются действующие федеральные и региональные нормативно правовые актов во главе с Трудовым кодексом Российской Федерации. В соответствии со сложившимися реалиями в нем закреплены принципы, формы и органы социального партнерства. В рамках третьего этапа происходит: • социальная переориентация государственных приоритетов (общенациональные проекты); • вступает в действие Трудовой кодекс РФ (1 февраля 2002 года, в новой редакции – с 1 октября 2006 года); • законодательное признание социального партнерства во 2-м разделе Трудового кодекса РФ; • формирование многоуровневой системы социального партнерства в результате принятия Федерального закона «Об объединениях работодателей» (27 ноября 2002 года) и активизации деятельности крупных объединений работодателей на федеральном уровне с внутренней территориальноотраслевой структурой; • дальнейшее укрепление профсоюзов. В целом, следует отметить, что российская модель социального партнерства основывается на: общих закономерностях и общих принципах социального партнерства, присущих этому феномену, независимо от его принадлежности к той или иной стране; международных правовых нормах регулирования социально-трудовых отношений; рациональном использовании мирового опыта становления и развития социального партнерства в российской практике с обязательным учетом российской специфики; учете новых факторов и явлений, которые привносят в практику социального партнерства отечественный опыт и современные реалии. Если национальную (общегосударственную) модель социального партнерства рассматривать как зафиксированный определенный опыт с выявлением основных тенденций (векторов) его развития, то сущностное содержание российской модели можно выразить в следующих чертах. Во-первых, специфика положения, роли и форм деятельности каждого из субъектов системы социального партнерства. В первую очередь это содержание, характер и границы участия государства в регулировании социально-трудовых и иных отношений. Это участие характеризуется традиционно высокой ролью государства как основного субъекта в формировании социальной политики, как выразителя, представителя и защитника интересов общества в целом. В Концепции социального государства, разработанной по инициативе Академии труда и социальных отношений, отмечено то, что социальное партнерство является важнейшим принципом общественных отношений в социальном государстве. При этом отмечается административное давление на бизнес и несовершенные механизмы реализации законодательных актов. 161 Таким примером является следующая ситуация: крупные предприятия, подписывающие отраслевые соглашения, берут на себя обязательства осуществлять свою деятельность в социально-трудовой сфере в соответствии с указанными в соглашении нормами. Однако являясь градообразующим (крупным) в регионе данные предприятия находятся под особым контролем муниципальных и региональных властей, которые могут оказывать (и в большинстве случаев оказывают) влияние на его деятельность в социальнотрудовой сфере. При этом действия властей выходят за рамки заключенного соглашения. Также следует отметить недостаточную структурированность объединений российских работодателей, их низкую социальную ответственность. Столь же специфичны российский опыт и роль в социальном партнерстве других его субъектов. Профессиональные союзы имеют относительно высокую численность, более полно, чем в других странах, представляют права и интересы работников. Вместе с тем следует отметить неизжитую до конца зависимость профсоюзов от работодателя, особенно на уровне предприятий. Во-вторых, специфика российского опыта заключается в расширительном толковании сфер общественных отношений, регулируемых на принципах социального партнерства: это не только социально-трудовые, но и связанные с ними экономические, экологические и политические отношения. В-третьих, в России складывается одна из самых сложных в мире систем социального партнерства, она отличается своим многоуровневым характером, значительной структурированностью. Согласно Трудовому кодексу РФ, российская система социального партнерства насчитывает шесть уровней (ст. 26) и семь видов соглашений. Фактором, приводящим к увеличению сложности социального диалога в рамках российской системы, является также значительное переплетение межотраслевых, отраслевых, профессиональных связей с региональными, территориальными и муниципальными взаимодействиями. Также необходимо отметить дисбаланс в сторону регулирования трудовых отношений. При этом прочие сферы социального партнерства законодательно практически не охвачены. Отсутствуют юридически оформленные социальные стандарты помимо минимального размера заработной платы и потребительской корзины. Наконец, в-четвертых, специфично законодательное обеспечение функционирования системы социального партнерства в России, что, в частности, выражается в относительно небольшом числе ратифицированных конвенций МОТ и многоуровневости законодательного обеспечения. Законодательная база российской практики социального партнерства – одно из слабых мест нашего опыта. Принятые законы регламентируют процедуры переговоров между работодателями и наемными работниками, но в них не предусматривается ответственность сторон. В ближайшее время следует ожидать усиления ряда тенденций в развитии российской модели социального партнерства. В структуре системы социального партнерства это: 162 повышение статуса органов социального партнерства на федеральном уровне; развитие межрегионального уровня взаимодействия (социальное партнерство на уровне федеральных округов); развитие территориального уровня системы социального партнерства (на уровне муниципальных образований и на межмуниципальном уровне); укрупнение отраслевого уровня, сокращение числа отраслевых секторов за счет расширения сферы их влияния; конкретизация колдоговорных обязательств на локальном уровне. В содержании взаимодействия субъектов социального партнерства ожидаются наполнение соглашений более конкретным содержанием, установление определенной «планки» взаимоотношений в социально-трудовой сфере. Социальное государство будет передавать часть своих полномочий в регулировании социально-трудовой сферы в систему социального партнерства. Наряду с развитием существующих функций социального партнерства наметился их выход за пределы сферы трудовых отношений в сторону вопросов приватизации, участия органов социального партнерства в формировании и реализации государственной политики в сфере труда (ст. 35.1 ТК РФ). Дальнейшее развитие получит социальный аудит как важнейший фактор ведения переговоров по заключению коллективных договоров и соглашений. Таким образом, можно говорить, что формирование российской модели социального партнерства до настоящего времени длилось 17 – 18 лет. Срок это достаточно маленький, особенно если сравнивать с опытом европейских стран, однако он уже позволяет говорить о формировании собственной модели, обладающей характерными особенностями. Обозначим эти особенности: 1. Российская модель социального партнерства является плодом, как социально-культурного наследия предшествующей эпохи, так и формирующихся реалий экономики рыночного типа. 2. В российской модели традиционно высока роль государства, формирующего социальную политику страны, представляющего и защищающего интересы общества в целом. 3. Объединения российских работодателей недостаточно структурированы, а их социальная ответственность находится на низком уровне. Нет сформировавшегося класса собственников-работодателей. Работодатели разобщены по 45 ассоциациям и союзам внутренним и международным. 4. Профессиональные союзы имеют относительно высокую численность, более полно, чем в других странах, представляют права и интересы работников. Вместе с тем существует неизжитую до конца зависимость профсоюзов от работодателя, особенно на уровне предприятий. 5. Рабочее движение достаточно часто выходит за чисто профсоюзные рамки, приобретает социально-политическую ориентацию. Политизация профсоюзного движения проявляется в формировании широких 163 многофункциональных движений, сочетающих в своей деятельности защиту текущих интересов рабочих с отстаиванием определенного пути развития. 6. Имеются особенности и в законодательном обеспечении функционирования системы социального партнерства в России. Это и небольшое число ратифицированных конвенций МОТ и многоуровневость законодательного обеспечения. Законодательная база социального партнерства в России является слабым местом. Принятые законы регламентируют процедуры переговоров между работниками и наемными работниками, но в них не предусматривается ответственность сторон. Также необходимо отметить дисбаланс в сторону регулирования трудовых отношений. При этом прочие сферы социального партнерства законодательно практически не охвачены. 7. В России складывается одна из самых сложных в мире систем социального партнерства, она отличается своим многоуровневым характером, значительной структурированностью. Согласно Трудовому кодексу РФ, российская система социального партнерства насчитывает шесть уровней (ст. 26) и семь видов соглашений. 8. В России деятельность отдельных институтов социального партнерства, в частности некоммерческих организаций, осуществляется в более сложных условиях, чем в зарубежных странах. Ежегодная отчетность в ряде случаев более сложная, чем у коммерческих предприятий. Возможности по привлечению средств для целевого использования ограничены налоговым кодексом. 9. Специфика российского опыта заключается в расширительном толковании сфер общественных отношений, регулируемых на принципах социального партнерства: это не только социально-трудовые, но и связанные с ними экономические и политические отношения. Среди преимуществ, которые получает бизнес при соблюдении принципов социального партнерства, чаще всего называют рост профессионализма и удержание «кадрового потенциала» компании (58,5%), донесение деловой и общественной репутации фирмы до населения (48,8%), клиентов, партнеров, рост доверия населения к деятельности компании, ее товарам и услугам (46,3%), выстраивание партнерских отношений с органами власти (31,7%). Таким преимуществам, как формирование прогнозируемой и безопасной среды для деятельности компании (26,8% ответов), укрепление внутрикорпоративных связей (19,5%), рост заинтересованности персонала в прибыли компании (17,1%), соответствие нормам и стандартам мирового сообщества (14,6%), рост общественного статуса сотрудников (9,8%). Среди других преимуществ предприятиями было предложено соответствие нормам морали – 2,4%. Следует отметить, что в 2009 г. преимущества от соблюдения принципов социального партнерства, оценило гораздо большее число предприятий Великого Новгорода по сравнению с анализом данных 2006 г. (см. таблицу. 15). 164 Таблица 15 – Преимущества от соблюдения принципов социального партнерства, % Преимущества Рост профессионализма и удержание «кадрового потенциала» компании Рост доверия населения к деятельности компании, ее товарам и услугам Рост заинтересованности персонала в прибыли компании Укрепление внутрикорпоративных связей Рост общественного статуса сотрудников бизнес – компаний Донесение деловой и общественной репутации компании до населения, клиентов, партнеров Формирование безопасной и прогнозируемой среды для деятельности и развития компании Выстраивание партнерских отношений с органами власти Соответствие нормам и стандартам мирового сообщества Другое 2006 г. 2009 г. Изменение 27,6 58,5 30,9 34,5 46,3 11,8 20,7 17,1 -3,6 6,9 19,5 12,6 6,9 9,8 2,9 27,6 48,8 21,2 27,6 26,8 -0,8 31,0 31,7 0,7 6,9 14,6 7,7 0,0 2,4 2,4 В то же время многие предприятия указывают на то, что развитие социальной ответственности в регионе огранивают некоторые обстоятельства. Чаще всего в качестве этих обстоятельств называют отсутствие системы поощрения социально ответственного бизнеса (56,1%), огромное число просьб и обращений при ограниченности ресурсов (43,9%), нежелание некоторых руководителей бизнеса соблюдать принципы социальной ответственности (36,6%), отсутствие системы оценки обществом результатов социальных и благотворительных программ бизнеса (29,3%). Меньшее число респондентов отметили отсутствие системы привлечения инвесторов для социальных и культурных проектов (24,4%), отсутствие местных законов о социальном партнерстве и благотворительности (22,0%) и отсутствие системы учета и привлечения инвестиций бизнеса в социальные программы региона (19,5%). На основе всего выше сказанного можно отметить, что сложившаяся и законодательно закрепленная в России за последние полтора десятилетия система социального партнерства, хотя и была частично приспособлена к новым экономическим условиям, не полностью удовлетворяет всех участников данного процесса. И описанные выше особенности это лишний раз подтверждают. Следующим шагом в развитии системы социального партнерства в России должен стать переход от формальных отношений между участниками к более конкретным. Необходимо установление определенной «планки» 165 взаимоотношений не только социально-трудовой, но и других сферах общественных взаимоотношений. Государству нужно передать часть своих полномочий по регулированию непосредственно в систему социального партнерства, а также облегчить функционирование отдельных субъектов. Необходимо дальше развивать социальный аудит, а также разрабатывать подходы к оценке эффективности мероприятий, осуществляемых в рамках социального партнерства. На основе всего сказанного выше можно сделать следующее заключение: формирование системы социального партнерства в России происходит под влиянием множества внутренних и внешних факторов, связанных как с условиями существования современного общества, так и с самими социальными партнерами, участвующими в данном процессе. Значительное воздействие оказали на модель социального партнерства последствия проведенных в начале 90-х годов реформ, а также попытки реализовать зарубежный опыт без учета особенностей российской реальности и менталитета. В последние годы наметились существенные тенденции на исправление ситуации. Все большую роль начинают играть НКО под руководством лидеров, получивших образование в современных условиях. Начинает трансформироваться и отношение работодателей к трехсторонним взаимодействиям. Они видят социальное партнерство уже не только как способ выживания в переменчивой среде, но и как эффективный способ повышения экономической эффективности своей деятельности. Рассмотрим теперь основные аспекты социальной ситуации, сложившейся в современной России. В 2010 году исполняется 19 лет, как Российская Федерация идет курсом либеральных социально-экономических реформ. Результаты преобразований достаточно противоречивы. Таким образом, соотнося современное состояние российского общества с той моделью социального партнерства, которая сейчас сформирована в России, можно сделать вывод, что эволюция социального партнерства в России происходила по тем же законам, что развивалось общество в целом. После начала перестройки – старая система социально-экономических связей прекратила свое существование и начала подменяться новой, на основе заимствованной за рубежом. Аналогично шло и развитие модели социального партнерства – через заимствование опыта европейских стран на основе социально-культурного наследия предшествующей эпохи. В настоящее время можно считать процесс формирования субъектов социального партнерства завершенным, однако существуют определенные недоработки. Объединения российских работодателей недостаточно структурированы, а их социальная ответственность находится на низком уровне. Нет сформировавшегося класса собственников-работодателей. Отмечается также сужение влияния профсоюзов по причинам: – беспомощность профсоюзов перед ростом безработицы, снижением реальной заработной платы, ухудшением условий труда, массовым сокращением производства; 166 – невозможность добиваться роста зарплаты традиционными для западных профсоюзов методами - через увеличение спроса на труд и уменьшение его предложения; – сохранение в масштабах страны прежнего неявного социального контракта, в рамках которого директор, имея неограниченную власть над работниками, должен решать их социально-бытовые проблемы; – стремление многих работодателей получить максимальную прибыль в кратчайшие сроки, чему мешал поиск компромисса с профсоюзами (по отношению к ним работодатели занимали жесткую позицию, а профсоюзные работники, люди преимущественно немолодые и немобильные, не могли или не хотели этому противодействовать); – отсутствие реальной законодательной поддержки профсоюзов в новом частном секторе (попытки работников создать профсоюз до сих пор встречают безнаказанный отпор со стороны администрации). Таким образом, на основе всего вышеперечисленного можно сделать следующие заключения: 1. Теоретические аспекты российской модели, прописанные законодательно, во многом были заимствованы из зарубежных аналогов. Только законы, принимаемые в последние годы, основываются на полученном с 1991 года опыте. 2. Развитие российской модели социального партнерства происходило аналогично всем социально-экономическим преобразованиям, происходящим в обществе с момента начала реформ. В результате существующие теоретические положений взаимодействия власти, бизнеса и населения не полностью отвечают современным российским реалиям. При этом неадекватность обусловлена как не полным соответствием законов реалиям общества, так и существующим в обществе определенным нигилизмом и нежеланием реализовывать изменения, менять что-то в своей жизни. При этом противодействие изменениям в данной сфере по-прежнему наиболее сильно у работодателей, которые в настоящее время не имеют полноценного понимания о тех преимуществах, которые им дает реализация принципов социального партнерства. Поскольку большая часть ресурсов сосредоточена именно в руках бизнеса – их действия оказывают существенное влияние на партнерство в целом. Нельзя не отметить, что основной причиной данного положения дел является небольшой срок формирования российской системы социального партнерства, особенно если сравнивать его с историей развития данного института в зарубежных странах. По мере накопления опыта, государство все больше корректирует свою политику, внедряются новые технологии, позволяющие устранить первоначально заложенные недостатки. Условия глобализации и интеграции России в мировое сообщество все больше и больше побуждают партнеров к активным действиям в данном направлении. При сохранении положительной динамики, через 5 – 10 лет можно будет говорить о новом этапе развития российской модели социального партнерства, 167 соответствующей реалиям общества, а также соотносимой с мировыми стандартами. 3.5 Компаративный анализ эволюции социального партнерства в различных регионах В любом обществе, независимо от уровня его социально-экономического развития, существует достаточно большое число как объективных, так и субъективных причин возникновения конфликтов между государством, бизнесом и населением. Важнейшей объективной причиной социальных конфликтов является столкновение различных экономических интересов, проявляющееся в расхождении между интересами-ожиданиями субъекта и реальными возможностями их реализации на практике. Среди прочих объективных причин социального конфликта можно выделить следующие: а) неравенство социально-экономического положения субъектов материального производства и партнёрских отношений, которое, прежде всего, относится к ресурсам, статусам, материальным и духовным ценностям субъектов; б) дезорганизация общества, связанная чаще всего с дезинтеграцией государственных и общественных институтов; в) несовершенство действующего законодательства и др. Для преодоления и смягчения негативных последствий социальных конфликтов в мировой практике реализуется несколько моделей социального партнёрства, которые определяются по одному или нескольким наиболее существенным признакам: а) по участию государства и механизму регулирования социальнотрудовых отношений: трехсторонняя модель («трипартизм») на всех уровнях федеральном, региональном, территориальном; двухсторонняя модель («бипартизм») - в основном на отраслевом уровне и в трудовых коллективах. б) по характеру взаимодействия профсоюзов с органами государственной власти, органами местного самоуправления выделяют типы: профсоюзы, нацеленные на взаимодействие, сотрудничество; профсоюзы, ориентированные на оппозицию, конфронтацию с институтами государственной власти. в) по специфике взаимоотношений профсоюзов и объединений работодателей, предпринимателей (модели соперничества, ползучего, скрытого конфликта). Наиболее типичные модели социального партнерства, сложившиеся и успешно реализующиеся в мировой практике, следующие: 1. По критерию правового регулирования социально-трудовых отношений – существуют три основные модели социального партнерства: Первая модель применяется в странах Северной Европы (Финляндия, Швеция, Бельгия, Норвегия, Голландия). Она характеризуется активным вмешательством государства в регулирование трудовых отношений, с использованием принципа многоуровневого сотрудничества «трипартизма». 168 Вторая модель социального партнерства характерна для таких стран, как США, Канада, Япония, а также для большинства развивающихся стран Азии, Латинской Америки, англоговорящих стран Африки. Она, как правило, сводится к уровню коллективных договоров на предприятиях. Особенностью механизма социального партнерства в этой модели является наличие принудительного трудового арбитража и посредничества. Третья модель типична для стран Центральной Европы (Германии, Австрии, Франции и др.), а также Великобритании. Она является усредненным (промежуточным) вариантом между двумя вышеназванными, и отличается деятельностью специализированных органов в системе социального партнерства. Правовые средства социального партнерства варьируются от консультативных форм сотрудничества социальных партнеров до принятия ими совместных решений. 2. По роли властных структур в партнерских отношениях выделяются три типа моделей социального партнерства. Первая модель – трехстороннее сотрудничество, преимущественно на макроуровне, в котором государство, работодатели и профсоюзы равноправны. Такая модель широко практиковалась в странах, где у власти стояли социалдемократы в период 60-80-х гг. (Австрия, Швеция, ФРГ). Вторая модель – двухстороннее сотрудничество на производственном уровне в урегулировании конфликтов работодателей и наемных работников в лице их представительных органов. Государство выступает в роли арбитра трудовых споров, законодательно регулируя отношения, не допуская развития противостояния сторон до опасных для стабильности общества масштабов. (США, Испания, Португалия). Третья модель – диалог и сотрудничество в конфликтах работодателей, и работников без какого-либо вмешательства со стороны государства (Япония). 3. По механизму осуществления договорного процесса выделяются две модели: а) модель социального партнерства, в которой договоры и соглашения предусматривают обязанности и ответственности сторон, определяют механизм реализации достигнутых договоренностей; б) модель, в которой не определена степень ответственности сторон, не продуман или практически отсутствует механизм реализации соглашений. 4. По уровню участия работников в управлении предприятием и представительству их интересов и социально-трудовых прав в мировой практике сложились три наиболее характерные модели. Первая модель – профсоюзное представительство. В ряде стран (США, Канада, Япония, Польша, Великобритания, Ирландия, Италия и др.) профсоюзная организация считается представителем не только членов профсоюза, но и всех работников, не входящих в профессиональный союз. В соответствии с законодательством США право на ведения коллективных переговоров признается только за «наиболее представительным профсоюзом». При этом официальный сертификат получит только тот профсоюз, в котором 169 членами являются не менее 30% работников предприятия. Однако современное законодательство США не исключает и формы рабочего представительства. Вторая модель – «чистое представительство» наемных работников в советах и комитетах предприятий. Эта модель типична для таких стран, как Австрия, Греция, Испания, Португалия, Германия, Нидерланды и др. Советы (комитеты предприятий) являются органами рабочего представительства, они выступают как бы оппозиционным органом по отношению к работодателю, что роднит эти органы с профсоюзными комитетами. Третья модель – «смешанное представительство» характерно для таких стран, как Бельгия, Дания, Ирландия, Франция и др. На предприятиях формируются советы (комитеты), в состав которых избираются трудовым коллективом представители наемных работников. Представители работодателя – назначаются администрацией. Смешанное представительство предусматривает принятие совместных решений, включая участие в решении вопросов: кадровых (прием и увольнение работника), касающихся внутреннего трудового распорядка, охраны труда и др. Оно ориентировано на консенсус с работодателем. Анализ перечисленных моделей позволяет сделать определенные выводы о том, какой тип социального партнерства будет наиболее эффективным в современных условиях в России. Так, по критерию правового регулирования для российских условий в сфере бизнеса, на наш взгляд лучше будет работать модель, суть которой сводится к заключению и исполнению коллективных договоров на предприятиях. По критерию роли властных структур для современной России наиболее подходящей представляется модель социального партнёрства двухстороннего сотрудничества на производственном уровне в урегулировании конфликтов работодателей и наемных работников в лице их представительных органов. По механизму осуществления договорного процесса предпочтение следует отдать модели, в которой договоры и соглашения предусматривают обязанности и ответственности сторон, определяют механизм реализации достигнутых договоренностей, т.к. в ней заложен механизм ответственности. Осуществление описанной модели социального партнерства на практике позволяет выделить ряд ключевых условий, реализация которых с опорой на соответствующие законоположения может служить базой для повышения эффективности механизма социального партнерства в России в целом. Среди них можно выделить следующие: 1. Для органов власти стратегическим направлением должно стать понимание необходимости ответственного и равноправного диалога с профсоюзами и работодателями; для работодателей – готовность изменения мотивации объединений и создание внутренней системы ответственности друг перед другом и партнерами; для профсоюзов – выработка механизмов реального выражения и защиты интересов работников, расширения членской базы. 170 2. Профсоюзы должны в совершенстве владеть организацией массовых акций протеста, забастовки, отстаивать интересы работников в судах с участием соответствующих специалистов. 3. Важным условием эффективности социального партнерства является информационно-аналитическое обеспечения функционирования системы партнерства: обеспечение полной информации о деятельности органов системы социального партнерства «сверху вниз» и «снизу вверх», отбор, доведение до организаций передового опыта социального партнерства на различных его уровнях. 4. Законодательно закрепить за всеми предприятиями обязательство по заключению коллективных договоров. 5. Внесение поправок в существующую систему налогообложения, которая позволит: снизить налоговую нагрузку на субъекты бизнеса, увеличить объемы налоговых поступлений в бюджет за счет привлечения к уплате единого налога недобросовестных налогоплательщиков. 6. Предусмотреть налоговые послабления и преференции предпринимателям при официальной регистрации работников. 7. Законодательно установить для всех органов системы социального партнерства механизм обязательного исполнения принятых договоренностей. 8. Определить и законодательно закрепить структуру организационного построения. 9. Рассмотреть вопрос о передаче Трехсторонней комиссии права законодательной инициативы по регулированию социально-трудовых отношений, в т.ч. в малом бизнесе. 10. Союзам предпринимателей создавать фонды взаимопомощи для выделения кредитов на реализацию перспективных проектов. 11. Содействовать созданию специализированной банковской системы, нацеленной на обслуживание нужд малого бизнеса. Формирование системы социального партнерства, позволит в условиях российской экономики установить и развить диалог государства, малого, среднего и крупного бизнеса и населения, а также создаст необходимые условия для оздоровления и развития экономики страны в целом. Современная история формирования российской модели социального партнерства берет начало с момента осуществления экономических и политических преобразований. Основы современной системы были заложены в конце 1991 года, а на ее развитие оказали влияние различные факторы. Прежде всего, необходимо отметить, что одним из самых существенных факторов является малый срок формирования и развития российской модели социального партнерства. Несмотря на общее ускорение развития общества в последние десятилетия, у России не было того резерва времени на формирование системы в более совершенном виде, как у более развитых европейских стран и Америки. Российская модель социального партнерства формировалась путем простого заимствования зарубежных моделей. Концептуальным обоснованием данного метода приходилось заниматься уже в процессе реализации моделей. 171 При этом также следует отметить, что опыт советской власти также наложил значительный отпечаток на систему социального партнерства в России. Особенно сильно это сказывалось в первые годы постперестроечного периода, когда появилась частная собственность, но общество по-прежнему ждало полного решения своих социальных проблем от власти. 172 Глава 4 Формирование институциональных основ социального партнерства в Российской Федерации 4.1 Теоретические аспекты формирования института социального партнерства в России Система социального партнерства определяется составом его сторон и их ролью применительно к тем уровням, на которых оно реализуется. Однако в любом случае – это межсекторное взаимодействие между тремя силами государственными органами власти и управления, коммерческими предприятиями и общественными организациями2, действующими на конкретной территории, - направленное на совершенствование функционирования социоэколого-экономической сферы. Очевидно, что место и роль государственных структур, коммерческих и общественных организаций в рамках социального партнерства неодинаковы. У каждого участника системы социального партнерства свои особенности и проблемы развития. Представители власти, бизнеса и населения могут поразному осознавать свою ответственность за участие в решении социальноэкономических проблем. Они имеют разные возможности и ресурсы. Зачастую у них разные интересы и представления о самой природе социальных проблем. Субъекты социального партнерства состоят в сложных взаимоотношениях, регулируемых законодательством, традициями, практикой, интересами и т.п. Кроме того, далеко от совершенства правовое поле, как для развития самих субъектов, так и для выстраивания конструктивных взаимодействий между ними при решении социальных проблем. Поэтому указанная цель может быть достигнута только в том случае, если правила партнерства будут легитимны, прозрачны, четко определены, обоснованы и приемлемы для всех участников социального партнерства, т.е. тем или иным образом институционализированы. Институты — это разновидность структур, принадлежащих социальному пространству: они представляют собой содержание общественной жизни; значительная доля взаимодействий и деятельности людей структурирована в терминах явных или неявных правил. Не нарушая общепринятых в научной литературе традиций, мы можем определить институты как системы устоявшихся и общепринятых социальных правил, которые структурируют социальные взаимодействия3. В целом институты, оформляя действия людей и делая их предсказуемыми, упорядочивают мышление, ожидания и деятельность индивидов. Институты, ограничивая поведение, вместе с тем делают его Население в рамках социального партнерства действует, как правило, через некоммерческие организации (НКО). 3 Например, Дж. Найт определил институт как «набор правил, структурирующих социальные взаимодействия определенными способами» [137]. 2 173 возможным. Существование правил предполагает наличие ограничений. Однако каждое ограничение открывает новые возможности для выбора и действий, которых в противном случае не было бы. Например, правила языка позволяют нам общаться, правила дорожного движения — свободнее и безопаснее передвигаться, правовые нормы повышают личную безопасность. Регулирование не всегда противоречит свободе — оно может быть ее союзником [116]. Отчасти долговечность институтов обусловлена тем, что они создают стабильные ожидания. Социальное партнерство - важнейший институт, обеспечивающий не только общественную стабильность и повышение качества человеческого капитала, но и конкурентоспособность национальных экономик. Как социальный институт партнерство — одна из форм организации, регулирования и упорядочения общественной жизни и поведения людей в экономической сфере. Как экономический институт оно предстает в виде правил и ограничений экономического поведения. Концепция институционализма в рыночной экономике является интерпретацией общесоциологической теории социальных связей в обществе, состоящем из воздействующих друг на друга групп, иерархии отношений между ними, опосредованных социальными институтами. Таким образом, социальные связи рассматриваются организованными, контролируемыми и управляемыми. В межсекторном взаимодействии власть, бизнес и население могут занимать как сходные, так и различные позиции4. Однако взаимоотношения между ними всегда имеют две составляющих: объективную и субъективную. Объективная — это, прежде всего, ориентация на результат, и если он достигнут, его следует рассматривать как ресурс для использования в дальнейшем. Субъективная — устойчивый мотив для сознательного закрепления результата в системе социального партнерства. В отношениях проявляется новая целостность, некое пространство согласия, где действия участников взаимно дополняют друг друга. И эта новая целостность порождает адекватные ей нормы, ценности, цели, средства и возможности. Таким образом, социальное партнерство превращает дискретное пространство в организационные поля устойчивых отношений, которые, так или иначе, институционализируются. Институциональность понимается как выполнение регламентированных (от традиционных и морально-императивных до легитимных и нормативных актов) и безличных функций для удовлетворения важнейших потребностей и регулирования социального поведения. Безличный характер институциональности требует от любого участника социального партнерства предсказуемого и однозначного поведения, иначе общее для партнеров поле будет разрушено. Нередко они представляют различные группы интересов и выступают в виде групп давления, в результате чего возникает дискретное пространство. 4 174 Дж. Коммонс писал: «Для определения сферы применения так называемой институциональной экономики сложность заключается в неопределенности значения слова «институт»»[134]. Согласно превалирующему в настоящее время в научном экономическом сообществе пониманию, сущность института сводится к правилам поведения, которые структурируют и организуют взаимоотношения между людьми. Институты, по общему определению Д. Норта, есть «правила игры» в обществе, или «созданные человеком ограничительные рамки, которые организуют взаимоотношения между людьми» [73]. Они состоят из формальных правил, неформальных средств регулирования деятельности и особенностей последствий неисполнения (механизмов, обеспечивающих выполнение правил). Под каким-либо конкретным институтом целесообразно понимать набор правил взаимодействия людей, относящихся к вполне определенной деятельности, которая этими правилами регулируется. Если говорить о современных обществах, то практически все виды деятельности регулируются формальными и неформальными правилами. Так что практически любой институт есть набор формальных и неформальных правил. Причем важнейшими формальными правилами в современных обществах являются законодательные акты. Неформальные - это совокупность соглашений, правил поведения и норм, которыми руководствуется сама личность. Последствия неисполнения бывают трех видов: первые - возложенное на самого себя, вторые - репрессалии, третий вид варьируется от давления со стороны членов своего круга до давления на государственном уровне [74]. Институциональные преобразования происходят достаточно медленно. Наибольшую сложность в системе институциональных связей представляют неформальные институты, нерегламентированные в документах правилами и профессиональными кодексами поведения. Особенно консервативны неформальные институты, связанные с изменением сознания людей, но именно они создают легитимную основу для действия законов. Социальное партнерство мы рассматриваем как особый вид социальноэкономического института. Как экономический институт социальное партнерство предстает в виде правил и ограничений экономического поведения. Принципы и критерии социального партнерства должны быть институционализированы посредством введения их в соответствующие нормативно-правовые акты и неформальные конвенциональные нормы, регулирующие экономические отношения, и создания институционального механизма их реализации. Под принципами социального партнерства мы понимаем те исходные положения, правила и установки, которыми необходимо руководствоваться при создании условий и механизмов достижения его целей, а под критериями — признаки, на основе которых производится оценка успеха партнерства, а также последствий от несоблюдения его принципов. Институт социального партнерства в системе социально-экономических институтов России должен стать одним из наиболее важных. Воздействие этого института имеет всеобщий характер. Для его обеспечения необходимо 175 разработать соответствующий институциональный механизм. В первую очередь необходимо определить агентов социального партнерства как института и дифференцировать их функциональные роли. На наш взгляд существующая классификация агентов институционализации справедлива и для социального партнерства. Поэтому по отношению к процессу институционализации социального партнерства предложено выделять следующих агентов [42]: — адаптеров — субъектов, способных воспринимать общественные ощущения, связанные с потребностью в новом институте; — инициаторов — субъектов, активно участвующих в создании данного института; — прозелитов — горячих сторонников введения и распространения новой нормы; — пропагандистов — приверженцев данного института, активно распространяющих позитивную информацию о нем; — дистрибьюторов — лиц, помогающих распространению данной нормы, адаптации к ней, предоставляющих необходимую информацию, личный и обобщенный опыт ее применения; — контролеров — лиц, ведущих мониторинг процесса функционирования и распространения института и реагирующих на нарушения данной нормы. Государство, несомненно, должно быть инициатором институционализации социального партнерства. Однако без тесного взаимодействия с бизнесом и обществом как ближайшими партнерами миссия государства окажется невыполнима. Доверие как необходимое условие такого взаимодействия определяется степенью консолидации бизнеса, государства и общества. Роли прозелитов и пропагандистов действительно могут и должны сыграть некоммерческие организации (НКО) и региональные элиты. Роль предпринимателей как дистрибьюторов (распространителей) прогрессивных форм социального партнерства чрезвычайно важна. Ключевым звеном в данной связи нам представляется не столько поведение отдельных региональных элит, сколько осуществление системных преобразований на уровне основного производственного звена — предприятия. Именно на предприятиях могут родиться и укорениться благотворные для страны институты консолидации (в том числе менеджмента, персонала, акционеров). Государство и НКО незаменимы в качестве контролеров. Дополнительная сложность при институционализации социального партнерства возникает в связи с тем, что экономические институты социального партнерства разделены по уровню их функционирования в экономике страны: макроэкономические, мезоэкономические и микроэкономические. К макроэкономическим институтам относятся федеральные законы, общенациональные и общегосударственные обычаи и традиции, ментальность населения, а также федеральные организационные структуры, обеспечивающие реализацию институциональных факторов 176 эффективного и устойчивого социально-экономического развития страны. На уровне регионов действуют мезоэкономические институты - региональные законы и законодательные акты; региональные и субрегиональные обычаи, традиции и ментальность населения; организационные структуры и институты, способствующие реализации институциональных факторов в экономике региона. На уровне предприятия выделяются микроэкономические институты: сложившаяся структура организационно-правовых форм предпринимательства, культура и система контрактных отношений с партнерами по бизнесу, а также внутрикорпоративные и внутрифирменные институты, такие как распорядок дня, режимы труда и отдыха, должностные обязанности и т. д. [96]. Следует отметить, что ограниченность понимания социального партнерства или наоборот расширительная трактовка, затрудняет процесс создания этого института в трансформирующихся экономиках. Нередко исследователи отождествляют социальное партнерство с партнерством вообще. Поэтому необходимо определить соотношение этих понятий, а для этого обратимся к возникновению и эволюции указанных явлений. В общем виде партнерство есть форма свободного ассоциирования. Партнерство формируется на местном уровне, добровольно, на взаимовыгодных условиях, предполагает равенство участников и открытость для вступления новых членов. Социальное партнерство возникает сначала в форме трипартизма, как способ согласования противоречивых интересов труда и капитала в условиях, когда социальная сила труда сравнивается с социальной силой капитала [20]. Формируется оно при этом по принципу «сверху-вниз» при участии государства, и имеет ограниченный набор агентов и четкую иерархическую структуру. Следовательно, исходное различие партнерства вообще и социального партнерства в частности состоит в их происхождении: первое происходит от свободного сотрудничества, второе – от отрицания борьбы и выступает способом преобразования борьбы в сотрудничество. Однако с течением времени происхождение социального партнерства как ответа на социально-экономическую борьбу теряет влияние на его содержание, поскольку этот институт воспроизводится на новой основе (противоречивость интересов на субъективном уровне вытесняется осознанием их общности). В дополнение «классовые противоречия в условиях «модифицированного» капитализма играют меньшую роль, чем различия между более дробными социальными группами (слоями)» [32]. Меняется и идеология государственного участия в общественной жизни. Новое основание социального партнерства в совокупности с изменившимися условиями его функционирования порождают такие характеристики социального партнерства, как открытость для вхождения новых членов, добровольность. Следовательно, по мере развития общества происходит стирание различий между партнерством вообще и социальным партнерством в частности. Учитывая вышесказанное, позиция ряда исследователей, расширяющих в 177 современных условиях понимание социального партнерства настолько, что оно фактически включает в себя партнерство, представляется вполне правомерной. Другими словами, в современных условиях социальное партнерство включает в себя как традиционный трипартизм, так и традиционное партнерство. С учетом сказанного выше об исторической эволюции содержания социального партнерства и специфики трансформационной экономики необходимо отметить, что институциональные основы социального партнерства необходимо формировать параллельно по двум направлениям. Содержанием первого направления должно стать развитие институциональных основ свободного ассоциирования; второе направление должно быть нацелено на развитие институциональных основ трипартизма. Это позволит в перспективе сформировать систему социального партнерства, адекватную социально ориентированной рыночной экономике (рисунок 8) 178 Институциональные основы социального партнерства Развитие институциональных основ свободного ассоциирования Развитие институциональных основ трипартизма 1. Расширение полномочий и сферы ответственности институтов местного самоуправления. 2. Создание институциональных оснований обособления региональных элит от бюрократии. 3. Выработка законодательных, методических и организационных оснований изменения методов работы местных бюрократических элит. 4. Формирование системы хозяйства и создание институтов, обеспечивающих экономически независимые и диверсифицированные источники доходов. 5. Развитие институтов, обеспечивающих реализацию идеологии и отношений прав собственности, демаркацию и спецификацию общественной и частной собственности, поддерживающих контрактную дисциплину. 6. Формирование институтов публичной экономики и политики. 7. Формирование индустрии менеджмента. 8. Формирование сети агентств и служб инноваций в сфере партнерства, исследований и развития института партнерства. Снижение неравенства социальных сил членов общества Снижение неравенства социальных сил владельцев различных факторов производства Эффективная система социального партнерства Рисунок 8 – Формирование современной системы социального партнерства 179 Положительное влияние на наполнение указанных на рисунке 8 оснований свободного ассоциирования реальной деятельностью могло бы сыграть принятие обществом (и в первую очередь экономической и управленческой элитой) концепции служения, предполагающей, что лидер должен быть, прежде всего, слугой общества, заботиться не столько о личной выгоде, сколько о выгоде общества. Идея служения не нова. Она присутствует еще в работе Г. Форда «Моя жизнь, мои достижения». Правительство и бизнесменов Форд рассматривает как слуг народа, призванных улучшать его жизнь [115]. Однако то, что концепция служения связана с психологическими характеристиками людей, которые в принципе неоднородны, ставит под вопрос возможность принятия данной стратегии поведения всеми представителями экономической, политической и управленческой верхушки (по крайней мере, в современном обществе). Следует добавить, что наполнение институциональных оснований свободного ассоциирования партнерским содержанием требует снижения степени недовольства большей части населения и преодоление социальной апатии, невозможные без повышения доходов большей части населения. Что касается второго направления, то в России уже создан ряд институциональных основ трипартизма, однако по-прежнему актуальны проблемы становления сторон социально-трудовых отношений, развития их представительских органов и наделения представителей наемных работников реальными полномочиями, обеспеченными механизмами реализации. Следует разработать более действенный механизм участия социальных партнеров в разработке и реализации государственной экономической и социальной политики. Необходимо акцентировать внимание на том, что главным условием наполнения институциональных оснований трипартизма реальным содержанием является выравнивание социальных сил труда и капитала и резкое ограничение дифференциации доходов и масштабов бедности, снижающее степень недовольства большей части населения (что увязывается с первым направлением формирования социального партнерства). Для обоих направлений развития социального партнерства важна деятельность государства, направленная на развитие нормативно-правовой базы, поддержку конструктивных форм предпринимательства и перспективных форм коммуникации, помогающих населению осваивать наиболее конструктивные и инициативные социальные роли, в частности, социальных партнеров [97]. Эффективная реализация изложенных положений на практике требует предварительного осуществления ряда мероприятий: 1) Политического и экономического ослабления элитных групп, заинтересованных в сохранении прежнего порядка и располагающих достаточными властными и финансовыми ресурсами для «размывания» любых формальных регуляторов. 2) Унификации законодательного пространства, устранения противоречий между нормами и процедурами, действующими в разных звеньях 180 и на разных уровнях правовой и административной системы. 3) Сокращения числа и упрощения содержания формальных ограничений, а также снижение издержек, связанных с их соблюдением. 4) Ужесточения санкций за нарушение законов и контрактных установлений. Для успешного формирования институциональных основ социального партнерства необходимо избегать институциональных ловушек – так называемых неэффективных институтов. Для этого следует, в частности, предпринимать усилия по прогнозированию и избеганию возможных институциональных ловушек. Допустимо применение промежуточных институтов для обеспечения плавности перехода, однако крайне важно заранее предусмотреть механизм демонтажа такого института. Необходимо обеспечить разнообразие институциональных форм, поскольку не всегда понятно, какую именно роль играет тот или иной институт в поддержании институционального равновесия и далеко не всегда существует возможность спрогнозировать эффективность той или иной нормы в долгосрочной перспективе. Чем богаче набор институтов, тем больше возможностей для выхода из институциональных ловушек [84]. Важно также обеспечить соответствие институциональных оснований социального партнерства российской культурной специфике. Таким образом, развитие институциональных основ социального партнерства в трансформационной экономике должно отражать ее специфику и логико-исторические трансформации отношений социального партнерства и производиться по двум направлениям: развитие трипартизма и развитие свободного ассоциирования, что позволит сформировать систему социального партнерства, адекватную социальной рыночной экономике. Институциональные основы свободного ассоциирования приходится создавать в трансформационной экономике практически «с нуля» и в жесткой борьбе с существующими институциональными ловушками. Институциональные основы трипартизма уже получили развитие, однако не произошло еще их наполнение реальной деятельностью. Последнее невозможно без выравнивания социальных сил основных участников хозяйственной деятельности. Следующим шагом является экономический анализ процесса формирования социального партнерства в России, с целью сформулировать необходимые условия успешной реализации партнерских инициатив с учетом их взаимосвязей с ментальными, культурными, институциональными и траекторными особенностями развития отечественной экономики, выявить их социальную компоненту и, наконец, ответить на вопрос: есть ли в России эффективные «агенты социального партнерства»? 181 4.2 Проблемы и противоречия процесса институционализации социального партнерства в РФ Изучение и анализ институциональных основ формирования социального партнерства в современной российской экономике позволят в свою очередь разработать целостную систему рекомендаций в области развития социального партнерства в России. В переходной экономике России противоречие между трудом и капиталом первоначально не играло существенной роли, но по мере распространения частной собственности и развития предпринимательства это противоречие все больше усиливается. В то время как новая буржуазия пользуется поддержкой коррумпированных чиновников, мафиозных структур и государства, наемные работники брошены на произвол работодателей и разобщены [20]. Подавляющая часть профсоюзных комитетов в России не использует надлежащим образом своих полномочий по защите прав работников. И хотя острые социальные конфликты относительно редки, исследование современных российских реалий не дает поводов для оптимизма: недовольство работников проявляется в иных, порой непредсказуемых формах протестного поведения: от национальных предрассудков до насилия в семье; от протестного голосования на выборах до тотального недоверия к властным институтам, которые в отсутствие публичной поддержки «зависают в воздухе». Проведенное в 2003 году Институтом социологии Российской академии наук социологическое исследование позволило утверждать, что «жесткий социальный прессинг, которому подверглась группа рабочих в ходе реформ, дал импульс центростремительным тенденциям внутри нее. Налицо первые признаки рождения классового сознания – ощущение замкнутости в определенной социальной группе, осознание противоположности интересов работников и менеджеров» [121]. В то же время в рамках названного исследования были обозначены и точки соприкосновения интересов собственников, менеджеров и рабочих российских промышленных предприятий: развитие предприятия в долгосрочной перспективе; повышение качества рабочей силы; снижение различий в уровне жизни; необходимость налаживания диалога. В целом преждевременно говорить как о наличии в трансформационной экономике России традиционного партнерства, так и традиционного трипартизма. Особенно мало сделано в области создания институциональных основ партнерства как свободного ассоциирования. Россия, как и многие государства мира, пошла по пути отказа от строгой формализации и прописания трудовых отношений. С одной стороны, это позволило работодателям и работникам проявлять большую гибкость во взаимоотношениях, сняло те административные барьеры, которые были так развиты в Советском Союзе. С другой стороны, появилась необходимость в создании альтернативных механизмов разрешения противоречий в социальнотрудовой сфере. Причем потребность в таких механизмах сформировалась как 182 на федеральном уровне, так и на уровне регионов, отраслей, территорий и даже отдельных предприятий. Государство в настоящее время само, не обладая достаточным уровнем социальной ответственности, задачу обеспечения социальной защиты работников, развития предпринимательства и разрешения трудовых конфликтов возлагает на институт социального партнерства. Поэтому так важна та роль, которую данный институт играет в социальной сфере. Только через развитие системы социального партнерства в областях здравоохранения, образования, пенсионной сфере, культурном обслуживании могут быть усилены положительные эффекты, создаваемые в общественном секторе. В последние годы при создании и реализации механизмов социального партнерства государство пошло по пути заключения трех- и двухсторонних соглашений на всех уровнях экономики. Это генеральное и отраслевые соглашения, коллективные договора и т.п. В начале 1992 года была образована Российская трехсторонняя комиссия (РТК) по регулированию социально-трудовых отношений. Спустя год президентским указом ей был придан статус постоянного органа системы социального партнерства в России, а в мае 1999 года Президентом РФ был подписан Федеральный закон о Российской трехсторонней комиссии [64]. Российская трехсторонняя комиссия по регулированию социальнотрудовых отношений состоит из представителей общероссийских объединений профессиональных союзов, общероссийских объединений работодателей, Правительства Российской Федерации, которые образуют соответствующие стороны Комиссии. Помимо этого существуют отраслевые тарифные комиссии; в областях и в муниципальных образованиях — региональные и территориальные комиссии; в производственных объединениях и на крупных предприятиях созданы соответствующие (двухсторонние) комиссии. Все это было направлено на обеспечение ответственности и эффективности участия государства, общественных объединений и организаций работодателей в регулировании социально-трудовых отношений. Через коллективные переговоры повышался статус заключенных договоров и соглашений, разрабатывались механизмы ответственности за невыполнение социальными партнерами принятых на себя обязательств. В то же время, следует признать, что уровень развития института социального партнерства в России пока остается низким. Существует ряд проблем, которые в настоящее время довольно остро стоят на повестке дня. Проблема ответственности сторон за принятые обязательства является одной из самых острых проблем социального партнерства, характерных для России. При подведении итогов Соглашений проблемы невыполнения или частичного выполнения тех или иных обязательств возникают постоянно. Говоря о современном состоянии социального партнерства, председатель одного из Российских объединений работодателей В.Колмогоров подчеркнул: “Трехсторонняя комиссия - иллюзия, если смотреть на результаты реализации решений комиссии, и не иллюзия, если смотреть на процесс работы и 183 подготавливаемые решения” [21]. Другими словами, есть процесс, но нет результата. Подобное мнение складывается при рассмотрении деятельности совместных комиссий по подготовке колдоговоров (на предприятиях) и соглашений (на региональном и федеральном уровнях); в ходе колдоговорных кампаний и при подготовке соглашений происходит множество встреч и дискуссий, в ходе которых происходит взаимное выяснение позиций и согласование интересов сторон. Данный процесс может быть смело охарактеризован как социальный диалог. Однако социальный диалог не находит своего завершения в социальном партнерстве по причине невыполнения подписанных соглашений работодателями и правительственной стороной. Также характерным моментом является то, что, несмотря на значительное число законов, и подзаконных актов, как на уровне федерации, так и в регионах абсолютное большинство участников социального партнерства отмечают непроработанность законодательной базы. Бессистемное принятие законов никоим образом не способствовало оптимизации институтов социального партнерства. А отсутствие в них конкретных полномочий и ответственности еще более усугубляет ситуацию. Можно отметить и признаки отстраненности ассоциаций представителей работодателей от регулирования социально-трудовых отношений. Работодатели следующим образом объясняют свое не очень активное включение в систему социального партнерства: “Нужно, чтобы союз работодателей не исправлял последствия чужих решений, а принимал участие в их подготовке”[21]. Работодателей всех уровней отпугивает возлагаемая на них в рамках трехсторонних комиссий ответственность без реального права на принятие жизненно важных решений. Профсоюзы в настоящее время продолжают выполнять лишь преимущественно распределительные функции и практически отсутствуют на предприятиях малого и среднего бизнеса. В случае возникновения кризисных явлений в экономике остается высокой опасность возникновения массовой безработицы: так, коллективные договоры заключены не более чем на 65% отечественных предприятий. Таким образом, можно говорить, что в общих чертах сформировалась «российская модель социального партнерства». Эта модель является плодом как социально-культурного наследия предшествующей эпохи, так и формирующихся реалий экономики рыночного типа. Современная практика коллективно-договорного регулирования трудовых отношений нуждается в совершенствовании всех составляющих элементов, в том числе, формальных и неформальных институтов регулирования. Институционализация социального партнерства - процесс длительный, но необходимый при формировании гражданского общества, который усложняется тем, что Россия является федеративным государством с широкой автономией субъектов Федерации и местных органов власти. Каждый административный уровень имеет свою собственность, законодательство, нормативную базу, что осложняет реализацию партнерских программ в тех 184 формах партнерства, которые затрагивают интересы всех уровней власти и слоев общества. Это вызывает необходимость обеспечивать разграничение компетенций федерального центра, региональных и местных органов власти. Если на федеральном уровне и в регионах партнерство оформлено законами и созданием трехсторонних комиссий, то на муниципальном уровне этот процесс только начинается. Главной проблемой регионального сотрудничества остается организационная слабость объединений предпринимателей. К сожалению, ни одно из них еще не может выступать от лица заметного большинства бизнес-структур региона, В результате невозможно точно оценить вклад конкретного объединения или отдельного работодателя в социальное партнерство, что снижает значимость достигнутых договоренностей. Основным критерием оценки их деятельности остаются общие данные статистики, которые, как правило, не достаточно полны. Местная власть максимально приближена к населению, затрагивает интересы каждого человека, решает большинство его насущных проблем. Поскольку в ходе реформ основная масса объектов социально-культурной сферы и обслуживания населения (больницы, школы, дома культуры, содержание дорог, транспортное обслуживание и т.п.) была передана в ведение местных (в том числе сельских) администраций без достаточного бюджетного финансирования, само существование таких объектов оказалось под вопросом. Решение было найдено в использовании механизмов социального партнерства. Партнерство – эффективный способ решения социально-экономических проблем на муниципальном уровне. Его основа - разработка, принятие и организация выполнения планов и программ комплексного социально-экономического развития муниципальных образований с учетом интересов населения, исторических и иных местных традиций. Оно может стать фундаментом широкого взаимодействия всех хозяйствующих субъектов, общественных и некоммерческих организаций со структурами местного самоуправления в лице администрации и муниципального совета, одним из главных механизмов инновационной самоорганизации муниципальных образований. В перспективе развитие социальное партнерство на уровне местного самоуправления должно привести к формированию производственно-социального комплекса муниципального образования, главной производительной силой которого станет население, выступающее как производитель и потребитель благ [93]. Как публичная власть и как орган управления местное самоуправление выгодно отличается от других ветвей власти. Через местные сообщества, территориальные общественные самоуправления (ТОСы) решаются проблемы улучшения жилой среды, ЖКХ, организации досуга молодежи и пожилых людей, оказания социальных услуг и др. Социальное партнерство на муниципальном уровне способно разорвать порочный круг разобщенности местной власти и жителей муниципального образования. 185 Алгоритм создания системы социального партнерства власти, бизнеса и населения в муниципальном образовании можно представить следующим образом. 1. Идентификация основных социо-эколого-экономических проблем муниципального образования. 2. Определение приоритетности и структуры этих проблем - составляющих элементов, этапов решения, реализуемости и ожидаемой эффективности. 3. Выявление степени участия в работе по этим направлениям органов власти, коммерческих и некоммерческих организаций. 4. Составление программы стратегических мероприятий по взаимовыгодному сотрудничеству субъектов социального партнерства. Роль муниципалитета состоит в определении приоритетов социальной политики, формировании пакета социальных заказов, их размещении на конкурсной основе и контроле за выполнением государственных контрактов. К сожалению, многие муниципальные образования в кадровом отношении очень слабы и вряд ли смогут составить подобные программы развития. В связи с этим представляется, целесообразным к их разработке привлечь широкий круг специалистов из Академической среды, Общественной палаты, Государственной думы, Ассоциации муниципальных образований, исполнительных органов региональной власти и др. Кроме того, должны быть разработаны определенные механизмы их взаимодействия, подкрепленные соответствующей законодательной базой.. Важно, чтобы при разработке оргструктур, процедур и норм деятельности в сфере социального партнерства общественные инициативы третьего сектора5 были учтены и четко спланированы. Для этого деятельность муниципалитетов, коммерческих организаций и представителей некоммерческих организаций по налаживанию и поддержанию конструктивного взаимодействия между ними обязательно должна включать проведение переговоров и консультаций, достижение консенсуса относительно судьбы каждой значимой для всех сторон социальной проблемы. Весьма желательной представляется организация совместных рабочих групп для проведения детальных организационно-экономических обследований и разработки конкретных мероприятий по проблемам муниципального образования, входящим в программу социального партнерства [6]. На сегодняшний день, далеко еще не все ясно с механизмами реализации социальных инициатив бизнеса, а ведь именно формы взаимодействия бизнеса и муниципальных органов власти могут либо поддерживать иждивенчество и бюрократизм последних, либо привнести в социальную сферу недостающие ей принципы эффективного управления. Cледует отметить, что на наш взгляд, консолидация и социальное партнерство представляют собой две стороны одной медали. Межсекторное взаимодействие в рамках социального партнерства без консолидации может быть осуществлено лишь принудительными мерами и будет неустойчивым. 5 Под третьим сектором понимается некоммерческий сектор. 186 Поэтому социальное партнерство на базе консолидации — путь движения России к социально ориентированной рыночной экономике, к достижению социального мира. Эффективность функционирования системы социального партнерства в России находится на низком уровне. Требуется дополнительная проработка законодательной и нормативной базы, возможно, даже усиление регулирующих функций государства в вопросах заработной платы. Работодателям на основе данных изменений необходимо менять подход к социальному партнерству, в большей степени брать на себя обязательства и ответственность по ним (с учетом появившихся полномочий). Оценка эффективности социального партнерства в настоящее время является одним из наиболее актуальных вопросов, стоящих перед исследователями. С одной стороны при социальном партнерстве не стоит целью достижение экономического эффекта, с другой – в процессе диалога партнеры достигают согласия по ряду вопросов, которые в результате косвенно влияют и на экономические составляющие. Зарубежные исследования свидетельствуют, что увеличение социальной ценности компании на один пункт ведет к улучшению репутации на 0,55 пункта, в то время как увеличение экономической ценности на тот же пункт повышает репутацию только на 0,32 пункта. Таким образом, социальные показатели по сравнению с экономическими оказывают почти вдвое большее воздействие на репутацию фирмы [51]. Следовательно, на рынке выигрывают те, кто имеет не только хорошо продуманные программы управления, маркетинга, финансов, но и социально ориентированную стратегию развития. В новой экономике XXI века главный капитал — не природные ресурсы, а человеческий потенциал и доверие к компании (бренду). Управление КСО как раз укрепляет и развивает именно эти два фактора. Тем не менее, экономические показатели также имеют большое значение. Используя ряд показателей можно дать количественную характеристику отдельных аспектов социального партнерства. Данную позицию разделяют и отдельные исследователи социальной ответственности бизнеса. В ряде исследований объемы капиталовложений предприятий в социальную ответственность оцениваются по следующим критериям: 1.Общее количество вкладываемых в социальную ответственность средств; 2. Количество средств на одного работающего (социальный пакет); 3. Доля социальных инвестиций в выручке или прибыли. С использованием данных критериев осуществляется оценка того, насколько предприятие социально ответственно. Фактически при данном подходе производится оценка понесенных работодателем затрат на реализацию достигнутых при социальном диалоге договоренностей (затраты на оплаты труда, на выплату пособий и компенсаций, не предусмотренных действующим законодательством, затраты на обучение работников, улучшение условий труда, поддержание экологической безопасности и т.п.). 187 Следующим этапом идет оценка изменения показателей, на которые социальные инвестиции оказали влияние. К их числу можно отнести: повышение трудовой активности работников; рост лояльности работников к предприятию и соответствующее снижение текучести кадров; рост производительности труда; повышение уровня дисциплины, уменьшение количества прогулов; снижение травматизма и заболеваемости работников. Таким образом, при данном подходе в качестве результата социального партнерства можно выделить два типа эффектов: - Экономические – эффекты, приводящие в снижению определенного вида производственных издержек (непроизводственных потерь) или к увеличению отдачи на существующие; - Личностно-психологические – связаны с улучшением психологического климата в коллективе, и ростом удовлетворенности трудом. Данные эффекты повышают привлекательность работодателя на местном рынке труда. При оценке экономических эффектов наиболее результативным способом определения их влияния является факторный анализ, позволяющий оценить какие действия оказывают наибольший эффект. С его помощью выделяются наиболее значимые факторы и принимают решение об использовании их в дальнейшем. При работе со второй группой эффектов факторный анализ не всегда применим (сложно оценить влияние отдельных действий на удовлетворенность трудом). Здесь в действие вступают опросы целевой аудитории и различные исследования, позволяющие при достаточной выборке оценить конечную эффективность социального партнерства. Результирующая оценка эффективности института социального партнерства на основе комплекса данных показателей дает возможность сформировать оптимальный перечень его инструментов. Следующим уровнем развития данного подхода можно считать интегральный показатель уровня жизни работников и интегральный показатель экономического развития предприятия, которые характеризуют количественный аспект эффективности социального партнерства. Существует также подход, оценивающий уровень трансакционных издержек при социальном партнерстве и эффективность функционирования отдельных его институтов [1]. Однако проведенное исследование показало, что критерий экономии трансакционных издержек не может рассматриваться в качестве всеобщего показателя эффективности институциональной среды партнерских отношений. Этому препятствует принципиальная разнородность их состава, сложность операционализации, измерения и интерпретации динамики трансакционных издержек. Критерий эффективности функционирования отдельных институтов и институциональной среды партнерства в целом наряду с динамикой трансакционных издержек должен отражать суммарный экономический и социальный эффект поступательной макроэкономической динамики, состояние законодательной базы и степень фактического соблюдения правовых норм, а 188 также совокупность оценок и установок, выработанных хозяйственными агентами в отношении данных норм. Таким образом, в обществе существуют различные способы разрешения возникающих противоречий между общенациональными и групповыми интересами в социальной сфере. Социальное партнерство при этом является одним из наиболее эффективных методов. Развитию социального партнерства в социальной сфере российской экономики препятствует отсутствие главных субъектов общественного партнерства. На сохранение общественного согласия отрицательно влияют торможение темпов экономического роста и инфляция, противоречия в законодательной базе. Трехсторонняя процедура согласования интересов социальных партнеров с участием правительства нередко носит необязательный и формальный характер, ибо стороны фактически не несут ответственности за срыв соглашений. В отличие от западных государств, где коллективные договоры и соглашения считаются нормативными документами на уровне закона, в России они во многих случаях имеют форму рекомендаций. Коллективные и индивидуальные трудовые договоры и соглашения призваны обеспечить реализацию основных социальных прав персонала. Они представляют собой часть институциональной среды, на базе которой функционируют трудовые отношения, идет согласование социальноэкономических интересов работников и работодателей. Решение социальных вопросов может эффективно осуществляться, если на предприятии сложились эффективные неформальные отношения (например, демократические нормы поведения), компенсирующие отсутствие соответствующих формальных институтов. Развитие института социального партнерства должно способствовать превращению социальной сферы в действенный источник устойчивого экономического развития российского общества. Для оценки влияния системы социального партнерства на повышение уровня жизни населения в настоящее время наиболее эффективно использовать интегральные обобщающие показатели уровня жизни работников и экономического развития предприятия, которые охватывают целый комплекс зависимых от социального партнерства переменных и результирующих факторов. 189 ЗАКЛЮЧЕНИЕ Решающим основанием возникновения и существования социального партнерства всегда являются социальные проблемы, в разрешении которых разные социальные группы имеют свой собственный интерес, а также осознание того, что любая из них не сможет в одиночку добиться разрешения проблемы, или, решив ее, может столкнуться с новой более сложной проблемой. В самом общем виде можно сказать, что социальное партнерство возникает тогда, когда представители трех секторов (власть, бизнес и население) начинают работать совместно, осознав, что такое взаимодействие выгодно каждой из сторон в отдельности и обществу в целом. В мире в настоящее время накоплен значительный опыт социальной ответственности бизнеса и социального партнерства, как наиболее яркой его формы. Страны мира идут уже не первое десятилетие по своему пути. У одних стран эти пути похожи, у других кардинально отличаются. В целом, однако, современная система социального партнерства позволяет выделить несколько основных групп, объединенных общими признаками. В континентальной Европе значительна роль государства в решении вопросов социального характера, в Америке – наоборот решающая роль принадлежит бизнесу. Японский же опыт глубоко пронизан традициями, уважением к старшим – базируется на своеобразном восточном менталитете. Естественно, что возникновение той или иной системы в каждой стране – это результат исторического развития данного государства, поэтому нельзя говорить о преимуществах и недостатках систем в отрыве от их основ. Соответственно и перенесение зарубежного опыта на действительность другого государства не должно быть простым копированием лучших практик. При анализе социального партнерства используются как экономические, так и социальные теории. Из экономических теорий применяют теорию зависимости от ресурсов, теорию трансакционных издержек и теорию агентских издержек. Наиболее распространенным подходом к анализу взаимоотношений власти, бизнеса и населения является контрактная парадигма неоинституциональной экономики. В соответствии с ней, согласование интересов основных субъектов рыночной экономики обеспечивается социальным контрактом по вопросам разграничения их экономических и социальных функций, а также взаимных обязательств по производству управленческих и социальных услуг, а также финансовому обеспечению деятельности государства. Из социальных теорий нашли свое применение теория социального обмена и теория власти. Социальные теории трактуют эти отношения как динамический процесс, состоящий из конкретных последовательных взаимодействий, в рамках которого участники выполняют некоторые действия по отношению друг к другу. Однако хорошие отношения не всегда обеспечивают сторонам желательные результаты. Согласно социальным теориям отношения между сторонами определяются двумя факторами – 190 доверием и властью (или силой). Под доверием понимается вера одной из сторон в то, что действия другой стороны приведут к положительному результату для всех участников партнерства и что не будет неожиданных действий, которые могли бы привести к отрицательным результатам. Фактор власти определяется относительной зависимостью между сторонами. Если теория социального обмена при объяснении взаимодействия между участниками партнерства оперирует концепцией доверия, то политическая теория власти оперирует концепцией власти, обусловленной предложением ценных ресурсов. Одним из условий устойчивого развития социального партнерства является гармонизация интересов бизнеса и населения, и обеспечить ее может только государство. Краткосрочные интересы бизнеса и населения различны. Бизнес стремится к эффективности, а, следовательно, к концентрации благ у наиболее успешных субъектов экономики, что выражается идеологией либерализма. Либерализм как философия и идеология свободной конкуренции исходит из того, что каждый член общества способен сам отвечать за себя, полностью снимает с сильных всякую ответственность за слабых. Население же ратует за справедливость, т.е. более равномерное распределение благ. Его естественная идеология — социализм. Государство, обеспечивая гармонизацию их текущих интересов ради достижения долгосрочного успеха общества в целом на различных этапах развития общества должно определять пропорцию между либерализмом и социализмом, т.е. между эффективностью и справедливостью. Бизнес по своей природе ориентирован на поддержку и идеализацию сильных, тех, кто сам в состоянии сам позаботиться о себе. Соответственно, общественной функцией государства является забота о тех, кто по каким-либо причинам не может обеспечить себя сам. В целом эта его функция шире и носит компенсаторный характер: государство берет на себя все задачи, которые стоят перед всем обществом, но которые оно не в состоянии выполнить само. Неотъемлемыми функциями государства являются установление норм и правил, гарантирование их соблюдения, обеспечение безопасности общества (включая обороноспособность, поддержание устойчивости природной и технологической среды), стратегическое планирование и организация социальной помощи. Кроме того, государство в зависимости от уровня развития общества оказывает ему услуги, которые общество постепенно должно научиться выполнять само. Важнейшая из них — реализация долгосрочных и капиталоемких проектов, непосильных или непривлекательных для бизнеса, в первую очередь в области инфраструктуры и создания новых технологий (включая фундаментальную науку). Поле деятельности государства тем шире, чем слабее общество. Сфера влияния государства естественным образом сужается по мере развития общества, которое берет на себя все больше функций, однако установление норм и правил, а также стратегическое планирование и социальная помощь останутся в преимущественной компетенции государства. 191 Общий принцип гармонизации интересов бизнеса, населения и государства уже выработан экономически развитыми странами. Бизнес активнее и сознательнее населения, поэтому государство в первую очередь выстраивает отношения именно с ним. Однако когда государство не чувствует своей ответственности перед населением, оно становится неэффективным, лишается необходимой точки опоры в отношениях с бизнесом: либо подчинится ему и становится инструментом реализации его интересов; либо, наоборот, подминает бизнес под себя и таким образом душит творческий потенциал предпринимателей. Только опираясь на население, государство получает возможность говорить с бизнесом от имени всего остального общества. Особенность России в том, что ее нынешняя бизнес-элита сформировалась в ходе осознанного растаскивания собственной страны. Специфика происхождения крупного бизнеса, а также российского либерализма привели к тому, что, подчинив себе крупный бизнес, государство так и не создало инструментов своей зависимости от общества. Практически все наиболее экономически и социально значимые реформы направлены в большей степени на обеспечение интересов бизнеса, без существенного учета потребностей общества. Социальное партнерство является эффективным способом решения социо-эколого-экономических проблем. Однако само существование партнерства не гарантирует получение желательных результатов. Поэтому необходимо постоянно отслеживать и уделять должное внимание проблемам, возникающим в рамках партнерства, которые могут превратить отношения власти бизнеса и населения нестабильные, конфликтные. 192 СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 1. Абубакиров, Р.Ф. Развитие партнерских отношений в социальной сфере российской экономики [Электронный ресурс]// Проблемы современной экономики. – 2008. – N 1 (25). Режим доступа: http://www.meconomy.ru/number.php3?bnumber=25#407 2. Аверин, А. Н. Социальная политика и социальная ответственность предприятия: учебное пособие: для студентов, преподавателей экономических вузов / А. Н. Аверин. – М.: Альфа-Пресс, 2008. – 93 с. 3. Акумова, Н.В. Социальное партнерство в России [Электронный ресурс] / Н. В. Акумова, Н. В. Локтюхина, О. И. Меньшикова. – Интернет портал издательства «Белый город» «БГ-Знание.Ру». Режим доступа: http://www.bg-znanie.ru/article.php?nid=5127 4. Алейников, А. Российский бизнес: логика институциональной трансформации (социально-философские аспекты анализа)//Человек и труд. – 2010. – №1. – С.49-52. 5. Анализ тенденций развития регионов России в 2002 – 2006 гг. // Вопросы экономики. – 2007. – №2. – С. 42 – 47. 6. Анисимов, В., Реализация муниципальной промышленной политики (методологические и методические вопросы)/ В. Анисимов, Ю. Винслав. // Российский экономический журнал. – 2002. – №9. – С.17. 7. Антошина, Н. Шведская модель экономической реформы // Экономист. – 2005. – №1. – С. 87 – 91. 8. Бачурин, А. Повышение роли экономических методов управления // Экономист. – 2002. – №4. – С. 28 – 32. 9. Белл, Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования /Д. Белл. – М.: ИНФРА-М, 1999. - С. 377—379. 10. Бештоева, З. Л. Лоббизм в управлении экономикой/ З. Л. Бештоева. – М.: Макс-Пресс, 2004.– С. 19. 11. Болотина, Н. Б. Трудовое право Украины. Глава 16 Социальное партнерство в Украине: понятие и общая характеристика/ Н. Б. Болотина, Г. И. Чанышева. – Киев, 2004. – 317 с. 12. Борисов, В. А. Есть ли в России социальное партнерство? [Электронный ресурс] – Институт сравнительных исследований трудовых отношений. Режим доступа: http://www.isito.org/ru/articles/socpart/?PHPSESSID=6e16334a4d40152af81df8e02e 9d9bf9. 13. Бунич, А. Российское правительство должно вернуться в российскую экономику [Электронный ресурс] – Информационный сайт политических комментариев Политком.ру. Режим доступа:http://www.politcom.ru/ 14. Бурганов, Р. Формирование конкурентной среды в регионах // Экономист. – 2001. – № 7. – С. 30–34. 15. Варнавский, В. Г. Государственно-частное партнерство в России: 193 проблемы становления [Электронный ресурс] – Режим доступа: www.stranaoz.ru. 16. Веблен, Т. Теория праздного класса / Т. Веблен.- М.: ИНФРА-М, 2010. - 368 с. 17. Виллисов, М. В. Государственно-частное партнерство: политикоправовой аспект [Электронный ресурс] – Режим доступа: www.rusrand.ru/public/public_7.html. 18. Винников, А. Правовые механизмы партнерства НКО и органов государственного управления на Украине //Взаимодействие НКО и органов власти – 2004. – №2. – С.23. 19. Волков, А. А. Масштабы и пределы социальной политики Северных стран // Мировая экономика и международные отношения. – 2003. – №11. – С. 113 -122. 20. Волынский, Г. С. Противоречие между трудом и капиталов: современный аспект // Социальная экономика. – 2003. – № 2–3. – С. 118–124. 21. Германов, И. А. Региональный опыт и проблемы развития социального партнерства в России // Россия: социально-экономические и правовые проблемы трансформации общества.– Пермь.: Изд-во Перм. Ун-та, 2000. – С. 220-234. 22. Глазырин, М. Муниципальный производственно-социальный комплекс и механизм его саморазвития // Экономист. – 2002. – № 2. – С. 68–75. 23. Горн, Р. Социальное партнерство «по-русски» [Электронный ресурс] – Институт «Коллективное действие» – Режим доступа: http://www.ikd.ru/node/2269. 24. Город и бизнес: формирование социальной ответственности российских компаний / С. В. Ивченко, М. И. Либоракина, Т. С. Сиваева / Под. ред.: М.И. Либоракиной. – М.: Фонд «Институт экономики города». – 2003. – 136 с. 25. Гражданкин, Н. И. Реальную пользу – реальным людям // Федеративные отношения и региональная социально-экономическая политика. – 2003. – №9(57). – C. 36 – 40. 26. Гранберг, А. Стратегия территориального социально– экономического развития России: от идеи к реализации // Вопросы экономики. – 2001. – № 9. – С. 15 – 28. 27. Грекова, Г. И. Роль корпоративной социальной ответственности в общественном развитии // Экономика российских регионов: теоретические и практические подходы к решению актуальных проблем развития: Сборник тезисов научно-практической конференции. – Великий Новгород, 2006. – С.49 – 50. 28. Гришин, В. И. Фактор стабилизации экономического и социального положения в регионах // Финансы. – 2001. – № 8. – С. 3 – 6. 29. Данилова, О. В. Социальная ответственность бизнеса в системе рыночного хозяйства // Финансовый бизнес. – 2009. – № 5. – С.79 – 80. 30. Дементьев, В. Экономическая власть и институциональная теория // Вопросы экономики. – 2004. – Т. 3. – № 3. – С. 50 – 64. 194 31. Дементьева, А. Корпоративная социальная ответственность // Маркетинг. – 2009. – № 4. – С.3 – 12. 32. Денисов, Н. А. Отношения распределения: современные модели / Н. А. Денисов, Е. Г. Мальгинова. // Общество и экономика. – 2007. – №3–4. – С. 84–108. 33. Задорожный, Г.В. О духовных началах стратегии развития региона // Социальная экономика. – 2007. – №3-4. – С.61 – 69. 34. Замятина, М. Ф. Повышение прозрачности и подотчетности в бюджетном процессе через общественное участие – российский опыт / М. Ф. Замятина, В. А. Бескровная, Т. И. Виноградова, Д. О. Торхов. – Материалы семинара Института Всемирного банка, 28 октября – 6 ноября 2002 г., СПб. 35. Зарецкий, А. Д. Формирование института взаимодействия власти и бизнеса по развитию человеческого капитала в современной России / А. Д. Зарецкий, Т. Е. Иванова //Вопросы государственного и муниципального управления. – 2009. – № 4. – С.172-182. 36. Зимина, Т. В. Государственно-частное партнерство: проблемы развития / Т. В.Зимина, Е. Н.Стариков. //ЭКО. – 2009. – № 7. – С.71 – 79. 37. Злобин, Б. Стратегическим курсом ответственности и партнерства / Б. Злобин, И. Коляскин. //Государственная служба. – 2009. – № 2. – С.66 – 69. 38. Иванов, В.Н. Социальные технологии в современном мире / В. Н. Иванов. – М.: ИНФРА, 1996.- С. 21. 39. Исаева, Е. В. Партнерские отношения на фоне кризиса: миф или реальность?//ЭКО. – 2009. – № 5. – С.126 – 136. 40. Капелюшников, Р. Где начало того конца? (к вопросу об окончании переходного периода в России) // Вопросы экономики. – 2001. – №1. – С. 138 – 156. 41. Кашин, В. Методика оценки эффективности корпоративной социальной политики (социальных инвестиций и социального партнерства) / В. Кашин, А. Нещадин, Г. Тульчинский. //Человек и труд. – 2009. – № 5. – С.20 – 28. 42. Клейнер, Г.Б. Эволюция институциональных систем / Г. Б. Клейнер. – М.: Наука, 2004. – 240 с. 43. Клепач, А. О роли крупного бизнеса в современной российской экономике (комментарий к докладу Всемирного банка) / А. Клепач, А. Яковлев. // Вопросы экономики. – 2004. – № 8. – С. 36 – 45. 44. Клинова, М.В. Государство и частный капитал в поисках прагматичного взаимодействия//Вопросы экономики. – 2009. – № 10. – С.150 – 152. 45. Клоцвог, Ф. Тенденции изменения региональной структуры промышленного производства / Ф. Клоцвог, И. Кушникова. // Экономист. – 2002. – № 3. – С. 66 – 73. 46. Колесов, А. С. Важный инструмент регулирования межбюджетных отношений / А. С. Колесов, А. С. Ревайкин, Т. А. Сидорова. // Финансы. – 2000. – №10. – С. 8 – 12. 195 47. Конарева, Л. А. Стратегия реализации социальной ответственности в XXI веке//США. Канада. Экономика. Политика. Культура. – 2009. – № 2. – С.117 – 127. 48. Концепция долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года, утвержденная Распоряжением Правительства РФ от 17.11.2008 №1662-р. - [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=law;n=82134 49. Корпоративная социальная ответственность в современной России: теория и практика. Аналитический вестник Совета Федерации ФС РФ. № 26 (278). – М.: Аналитическое управление Аппарата Совета Федерации, 2005. – 75 с. 50. Краснов Б.И. Бизнес и социальное партнерство / Б. И. Краснов. – М.: ИНФРА-М, 2003. – С. 9. 51. Кузнецова, О. Деньги хорошо, а счастье лучше//Российское предпринимательство. – 2005. – №9. – С.92. 52. Кузнецова, О. Теоретические основы государственного регулирования экономического развития экономики // Вопросы экономики. – 2002. – № 4. – С. 46 – 66. 53. Кузнецова, О. Федеральные округа России: социальноэкономическое развитие в 2006 – 2008 гг. / О. Кузнецова, М. Шестакова, А. Шехасцов. // Вопросы экономики. – 2009. – №2. – С. 43-76. 54. Куликов, В. Социальная политика как приоритет и приоритеты социальной политики / В. Куликов, В. Роик. // Российский экономический журнал. – 2005. – №1. – С. 18-22. 55. Кушпов, В. Зарубежный опыт развития социально ответственного бизнеса // Государственная служба. – №2(28) март-апрель. – 2004. – С. 40 – 43. 56. Лазарева, Н.В. Экономический анализ как элемент управления финансовыми ресурсами территории // Финансы. – 2001. – № 3. – С. 8 – 10. 57. Латова, Н. Профсоюзы / Н. Латова., Ю. Латов // Онлайн энциклопедия «Кругосвет» - [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/sociologiya/ ROFSOYUZI.html 58. Левашова, Е.А. Некоторые направления активизации процесса долгосрочного банковского кредитования в экономике России / Е.А. Левашова, М. Ю. Сорокин. // Банковское кредитование. – 2007. – № 5. – С. 22-29. 59. Лексин, В. Социальная разгрузка депрессивных территорий: Северный вариант / В. Лексин, А. Швецов. // Вопросы экономики. – 2001. – № 11. – С. 128 – 139. 60. Лексин, В. Общероссийские реформы и территориальное развитие. Статья 1. Постановка проблемы / В. Лексин, А. Швецов. // Российский экономический журнал. – 1999. – №4. – С. 53 – 66. 61. Лексин, В. Общероссийские реформы и территориальное развитие. Статья 2. Реформы и целостность государства. Проблемы территориальной дифференциации и дезинтеграции / В. Лексин, А. Швецов. // Российский экономический журнал. – 1999. – №11 – 12. – С. 36 – 44. 62. Люди для людей. – М.: Центр «Социальное партнерство», 2003 г. – 196 С. 6. 63. Маринец, И. Н. Формирование социально ответственного поведения: общенациональный и региональный аспекты/ И. Н. Маринец, С. Н. Калюгина. // Региональная экономика. – 2009. – № 31. – С.73-78. 64. Материалы к парламентским слушаниям «О развитии социального партнерства». – М.: ИНФРА-М, 1999. – С. 2. 65. Матеров, И.С. Экономический рост в России: возможности ближайших лет // Вестн. Моск. Ун-та. Сер. 6. Экономика. – 2002. – № 1. – С. 21 – 36. 66. Мау, В. Экономико-политические итоги 2002 г. и особенности экономической политики в преддверии выборов // Вопросы экономики.– 2003. – №2. – С.13. 67. Мескон, М. Х. Основы менеджмента: Пер. с англ./ М. Х. Мескон, М. Альберт, Ф. Хедоури. – М.: «Вильямс», 2007. – 702 с. 68. Михалев, И. К. вопросу о формировании концепции социального государства // Человек и труд. – 2009. – № 6. – С.9-11. 69. Некомметческий сектор в регионах: новые тенденции в развитии. – М.: ГБФ «Фонд Тольятти», «Гарант», «Carities Aid Foundation Russia», «Charity Know How», 2001. – 59 с. 70. Некрасов, Н. Н. Региональная экономика / Н. Н. Некрасов. – М.: Экономика, 2005. – 259 с. 71. Новгородская область в цифрах. Краткий статистический сборник. / Новгородский областной комитет государственной статистики, 2009 г. 72. Новиков, В. Социальное партнерство: этапы становления и развития // Экономист. – 2006. – №4. – С. 85 – 88. 73. Норт, Д. К. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики / Д. К. Норт. – М.: Фонд экономической книги «Начала», 1997. – 118 с. 74. Норт, Д. К.. Капитализм и экономический рост // Журнал экономической теории. – 2005. – №3. – С.7. 75. О социально-экономическом положении Новгородской области. / Новгородский областной комитет государственной статистики, 2006, 2007, 2008 гг. 76. Олейник, А. «Институциональные ловушки» постприватизационного периода в России // Вопросы экономики. – 2004. – № 6. – С. 79 – 94. 77. Оноприенко, В. И. Эволюция договорного регулирования социальнотрудовых отношений: социальное партнерство. / Диссертация в виде научного доклада. – М., 2004. – 43с. 78. Паппэ, Я. Ш. Российский крупный бизнес: события и тенденции в 2005 г. [Электронный ресурс] / Я. Ш. Паппэ, Я. С. Галухина. – Обзор №23. Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования – Режим доступа: http://www.forecast.ru. 79. Перегудов, С. П. Корпоративное гражданство как новая форма отношений бизнеса, общества и власти / С. П. Перегудов, И. С. Семененко. – М.: ИНФРА-М, 2006. – 194 с. 197 80. Петра, Н. Создание общественного капитала в России: новгородская модель // Управленческое консультирование. – №1(7). – 2001. – С. 7-19. 81. Поддубный, А. Социальное партнерство и социальная ответственность как факторы, обеспечивающие конкурентоспособность вуза/ А. Поддубный, Е. Собко. // Проблемы теории и практики управления. – 2009. – № 9. – С.84-92. 82. Полищук, Л. Корпоративная социальная ответственность или государственное регулирование: анализ институционального выбора // Вопросы экономики. – 2009. – № 10. – С.4 – 22. 83. Положение о Национальной службе посредничества и примирения утверждено Указом Президента Украины от 17 ноября 1998 г. № 1258/98//Труд и зарплата. – 1998.– № 23. – С. 6 84. Полтерович, В М. Институциональные ловушки и экономические реформы // Экономика и математические методы. – 1999. – Т.35. – №2. – С. 3 – 20. 85. Поляк, Г. Б. Финансовые проблемы развития регионов // Финансы. – 2001. – №9. – С.14 – 18. 86. Попов, С. Бизнес-сообщество: кризис идентичности // Журнал «Сообщение». – 2002. – май – С. 49 – 50. 87. Потапов, Л. Социальная политика и саморазвитие региона // Экономист. – 2000. – №1. – С. 75 – 83. 88. Прусак, М. М. Подходы к формированию гражданского общества в России. Новгородский аспект. / Гражданский Форум. Выпуск 2. / Под ред. Ю. Н. Солонина. – Санкт-Петербург: Издательство Санкт-Петербургского философского общества, 2002. – С.57-76. 89. Радыгин, А. Рынок корпоративного контроля и государство/ А. Радыгин, Г. Мальгинов // Вопросы экономики. – 2006. – №3. – С.73. 90. Распоряжение Правительства РФ от 27.07.2007 №1007-р (в ред. от 19.11.2008 г.) «Меморандум о финансовой политике государственной корпорации «Банк развития и внешнеэкономической деятельности (Внешэкономбанк)» [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi? req=doc;base=LAW;n=81863;fld=134;dst=4294967295. 91. Региональные модели взаимодействия между деловыми и властными элитами: современные процессы и их социально-политические последствия // Вопросы местного самоуправления. – 2009.– № 6. – С.33 – 41. 92. Регионы России. Социально-экономические показатели. 2008: Стат. сб. / Госкомстат России. М., 2009. 895 с. 93. Российская модель социального партнерства: перспективы развития // Человек и труд. – 2007. – №6. – С.67. 94. Рукина, И. М. Регион и его роль в создании общего экономического пространства // Экономическая наука современной России. – 2003. – №3. – С. 73 – 85. 95. Рыжков, В. А. Финансовые проблемы местного самоуправления // Финансы. – 2001. – № 2. – С. 8 – 12. 198 96. Рысьмятов, А. Институциональные изменения в системе экономических отношений / А. Рысьмятов, А. Погибелев, Е. Следева // Экономика сельского хозяйства России – 2007. – №11. – С.25. 97. Сарно, А. А. Типы трудовой мотивации и их динамика // Социологические исследования. – 2006. – №5. – С. 44 – 45. 98. «Сбор средств». Пособие для некоммерческих организаций / Р. Мокиенко. – Новосибирск: МОФ СЦПОИ, 1999. – 60 с. 99. Слияния и поглощения. 2006. № 37 - [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://www.ma-journal.ru/articles/652/ 100. Смирнова, С. К. Инвестиционная поддержка регионов из Фонда регионального развития [Электронный ресурс] // Недвижимость и инвестиции. Правовое регулирование. – 2003. – №3 - 4 (16 - 17) Декабрь. Режим доступа:http://dpr.ru/journal/journal_12_14.htm 101. Современный словарь иностранных слов. – М.: «Рус. Яз»., 1993. – С. 447. 102. Социальная ориентация развития экономики / Сборник научных трудов. – М., 2003. – С.45. 103. Социальная ответственность компании: практическая польза для бизнеса [Электронный ресурс] / Ассоциация менеджеров. – М.: 2002. Режим доступа: http://www.amr.ru/pdf/broshure_full.pdf 104. Социальные инициативы в ответ на глобализацию // Трудовой мир / Издание МОТ. – 1999. – №5 (28). – С. 4. 105. Социально ответственный бизнес: глобальные тенденции и опыт стран СНГ / Пер. с англ. Лаптева А.А ./ Под. Ред. М. И. Либоракиной. – М.: Фонд «Институт экономики города», 2001. – 72 с. 106. Социальное партнерство: словарь-справочник / Ред. кол. В. Н. Киселев, А. А. Деревянченко, В. Г. Смольков, Н. М. Шатилова. – М.: ОАО «Изд-во «Экономика», 2005. – 236 с. 107. Социальные технологии межсекторного взаимодействия в современной России / Под общей редакцией проф. А.С. Автономова. – М.: РБФ НАН, 2003 г. - 416 с. 108. Тарасевич, А. НКО для бизнеса – это точки вхождения в общество [Электронный ресурс] – Режим доступа: www.soc-otvet.ru/asi3/main.nsf 109. Татаркин, А. И. Формирование норм корпоративного поведения и тенденции их развития на предприятиях Уральского региона / А. И. Татаркин, О. А. Романова, И. Н. Ткаченко. // Экономическая наука современной России. – 2002. – №4. – С. 82 – 97. 110. Трудовой Кодекс Российской Федерации с комментариями к изменениям от 30 июня 2006 г.: [принят ГД ФС РФ 21.12.2001] / Под ред. Ю.А. Васиной). – Изд. 2-е, перераб., доп. – М.: Дело, 2008. – 57 с. 111. Туркин, С. Зачем бизнесу социальная ответственность // Управление компанией. – 2004. – № 7. – С.50. 112. Уколов, В. Ф. Взаимодействие бизнеса и государства в регионе./ В. Ф. Уколов, Д. А. Розенков. – М., 2007. – С.26-28 113. Украинский, С. Социально-трудовые отношения в Украине: 199 содержание и развитие// Украина: аспекты труда .– 1999 .– № 3 .– С. 35 – 41. 114. Украинский союз промышленников и предпринимателей - участник коллективных переговоров // Украина: аспекты труда.– 1998 .– № 2 .– С. 26 – 30. 115. Форд, Г. Моя жизнь, мои достижения / Пер. с англ. / Г. Форд. – М.: ТЕРРА, 1992. – 192 с. 116. Ходжсон, Дж. Что такое институты?//Вопросы экономики. – 2007. – № 8 – С.29. 117. Холодная, Н. Д. Государственно-частное партнерство - новый тип отношений в российской экономике // Вопросы государственного и муниципального управления. – 2009. – № 2. – С. 42 – 56. 118. Хоняев, С. Н. Социальное инвестирование в системе социальной ответственности бизнеса / С. Н. Хоняев. - Волгоград: Волгоградское научное изд-во, 2006. – 103 с. 119. Цветкова, Г. Экономические проблемы в деятельности местных органов власти // Экономист. – 2002. – № 2. – С. 60 – 68. 120. Черной, Л. Государственно-корпоративное партнерство: проблема системности // Экономист. – 2009. – № 16. – С. 21. 121. Черныш, М. Ф. Противоречия становления социального партнерства // Социальные исследования. – 2005. – № 6. – С. 16 – 25. 122. Шалмуев, А. А. Управление региональным развитием / НовГУ имени Ярослава Мудрого / А. А. Шалмуев – Великий Новгород, 2006. – 184 с. 123. Шамхалов, Ф. Государство и экономика. Власть и бизнес – 2-е изд., перераб. и доп. / Ф. Шамхалов. – М.: ЗАО «Издательство «Экономика», 2005. – 718 с. 124. Шапочка, Е. Стратегии социальной ответственности в маркетинге компаний // Управление компанией. – 2005. – № 9. – С. 75 – 77. 125. Шихвердиев, А. Качественный индекс социальных инвестиций как показатель эффективности корпоративной социальной ответственности / А. Шихвердиев, А. Сычев. //Человек и труд. – 2010. – № 1. – С. 44 – 48. 126. Шулус, А. Социальное партнерство – российская модель // Социальное партнерство. –2007. – №2. – С. 17. 127. Якимец, В. Н. Межсекторное социальное партнерство: основы, теория, принципы, механизмы / В. Н. Якимец. – М.: Едиториал УРСС, 2004. – 384 с. 128. Якимец, В. Н. Теория и практика межсекторного социального партнерства в России: монография / В.Н. Якимец, Л.И. Никовская, Л.Н. Коновалова. – М.: Изд. центр ГОУВПО ГУУ, 2004. – 208 с. 129. Behind the Mask: The Real Face of Corporate Social Responsibility. [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://www.christianaid.org.uk/indepth/0401csr/index.htm 130. Boston College Centre for Corporate Community Relations, Making the Business Case: Determining the Value of Corporate Community Involvement, 2000. – 147 р. 131. Bowen, H.R. Social Responsibilities of the Businessman / H.R. Bowen. – 200 N.Y.: Harper & Row, 1953. – 321 р. 132. Camenisch, P.F. Business Ethics: On Getting to the Heart of the Matter// Business and Professional Ethics Journal. – 1981. – № 1 – Р. 17. 133. Carnegie, A. The Gospel of Wealth / A. Carnegie. – Harvard University Press, 1900. – 187 р. 134. Commons, J. Institutional Economics: Its Place in Political Economy. N.Y.: McMillan, 1934. – P. 69. 135. Friedman M. The Social Responsibility of Business is to Increase its Profits // In: A Managerial Odissey. Problems in Business and its Environment. Reading (Mas.), 1975. – P. 13. 136. Handerson, David The Case Against Corporate Responsibility [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://www.cis.org.au/policy/winter01/polwin01-6.pdf 137. Knight, J. Institutions and Social Conflict / J. Knight. – Cambridge: Cambridge University Press, 1992. – P. 2. 138. Munteanu, Angela «Civil Society: Reinventing the Magical Words» [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://www.boeckler.de/pdf/SouthEast_Europe_Review-2002-03-p09.pdf 139. The Unstable Ground. Corporate Social Policy in a Dynamic Society. Los Angeles, 1974. – P. 99 – 102. 140. The 2003 NGO Sustainability Index for Central and Eastern Europe and Eurasia (Индекс устойчивости неправительственных организаций )//USAID.– 2004 – Seventh Edition (June 2004) – Р.33. 141. Trombitsky, F. «Moldovan Civil Society: Can We Speak of Progress?/ F. Trombitsky, P. Gorbunenko. [Электронный ресурс]// Social Economy and Law Journal, Autumn 2002. – Режим доступа: http://www.efc.be/cgibin/articlepublisher.pl?filename=IT-SE-10-02-l.html 201 Научное издание Грекова Галина Ивановна, Киварина Мария Валентиновна, Кузьмин Алексей Васильевич, Руденко Ксения Александровна ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКИХ СТРУКТУР, ВЛАСТИ И НАСЕЛЕНИЯ В СИСТЕМЕ СОЦИАЛЬНОГО ПАРТНЕРСТВА Монография 202 Лицензия ЛР № 020815 от 21.09.1998. Подписано в печать 28.06.2010. Тираж 500 экз. Заказ №____ Физ. печ. л. 6,8. Уч.-изд. л. 7,5. Формат 60*84 1/16 Печать офсетная. Гарнитура Times New Roman Издательско-полиграфический центр Новгородского государственного университета им. Ярослава Мудрого. 173003, Великий Новгород, ул. Б. Санкт-Петербургская, 41 203
