Роль языковых художественных средства в создании образов

Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение
«Основная общеобразовательная школа №6»
Роль языковых художественных средства в
создании образов – персонажей в пьесе М.Горького
« На дне»
статья
Выполнила:
Кислова Н.И.,
учитель музыки
Старый Оскол.
2011год
Роль языковых художественных средства в создании образов –
персонажей в пьесе М.Горького « На дне»
Одним из
могучих
средств раскрытия
образа является
язык
персонажей, огромное значение которого отмечено самим драматургом (в
статье «О пьесах»). Горький, как известно, указал на то, что автор пьесы
лишен возможности описательно показать своих героев и что единственное
его оружие — это язык самих персонажей. Этим объясняется его требование
четкости, экономности, характеристичности языка пьесы. Такими чертами в
полной мере отличается язык пьесы «На дне».
В речевом стиле каждого персонажа отражалась в той или иной мере
его жизненная судьба — происхождение, социальные связи, степень
культуры. Это не случайно, что Настя, напоминая Барону о его хвастовстве
прошлым, говорит, что он, мол, лежа в постели «кофей пил». Сам Барон
произносит это слово иначе: кофе. Василиса требует, чтобы Лука принес ей
«пачпорт»; и сам Лука так же произносит это слово. А вот Барон, принимая
строгий вид, спрашивает у Луки, есть ли у него паспорт. Совершенно
очевидно крестьянское происхождение Луки, который употребляет такие
слова, как давеча, всяко, отмаялась. Но в этой речи отложились не только
приметы происхождения Луки, но и его несомненный интерес к легендам и
сказаниям, обусловленный, очевидно, связями с раскольниками. Это
проявляется
в
использовании
синонимических
выражений
(«славно-
хорошо»), повторных слов («глядел-глядел, «жил-жил»), эпифор («Тюрьма
— добру не научит, и Сибирь не научит... а человек — научит»). Все это
придает речи Луки своеобразную поэтичность, нарядность.
В том же плане представляет интерес и язык Насти. В основном это —
просторечие, которое заметно в речевом стиле Пепла и др. Но стоит бедной
девушке заговорить о своей небывалой любви, и сейчас же ощущается
влияние тех лубочных романов, типа «Роковой любви», которыми она
увлекается. Отсюда идут «романтические аксессуары» (ночь, сад, беседка,
«леворверт», к тому же заряженный десятью пулями), «предельные»
переживания («дрожу от страха и горя», «должен лишить себя жизни»,
«пропаду от тоски по тебе»), штампованные эпитеты (драгоценная,
ненаглядная, любезная, незабвенная).
В языке отражается не только происхождение, связи, даже чтение книг
или знание легенд; язык свидетельствует о личных склонностях человека.
Самоучка Сатин, который, по его собственному заверению, прочитал много
книг, ненавидит обыденные слова, которые он тысячу раз слышал. Зато ему
приятно повторять слова, оставшиеся в памяти от некогда прочитанного, а
теперь забытого — все эти «транс-сцедентальный», «макробиотика»,
«Атропа» или «Лахеза». Черты некоторой культуры, ораторские склонности,
любовь к отвлеченному мышлению отразились в его умении говорить яркими
афоризмами. Великолепный образец его искусства — известный афоризм,
давно вошедший в язык народа: «Когда труд — удовольствие, жизнь хороша!
Когда труд — обязанность, жизнь — рабство!» Ритмическое звучание и
стилистическая завершенность достигаются приемами анафор, повторения
слова внутри предложения, синтаксическим параллелизмом, антитетическим
отталкиванием («удовольствие» — «обязанность»,
«жизнь
хороша»,
«жизнь — рабство»).
Речь Актера отражает иные индивидуальные черты. Это именно актер:
недаром он цитирует Пушкина и Беранже, говорит о «Гамлете» и вспоминает
слова короля Лира. Он часто превращает свои слова в нечто похожее на
реплики из пьесы («Он уйдет... увидите»,— говорит он о себе) и даже свою
роль на сцене — и в жизни — завершает ремаркой: «Ушел». Живущий среди
грязного быта ночлежки, в воспоминаниях о загубленной карьере актера, он
влюблен в эффектные, полузабытые стихи, в эффектно звучащие слова. Ему
легче жить, когда он может свою непоэтическую болезнь подвести под
медицинскую формулу, звучащую для него таинственно и торжественно:
«организм
отравлен
алкоголем».
Взволнованный,
восторженный,
аффектированный, он любит говорить отрывистыми восклицательными
предложениями: «Превосходная лечебница... Мрамор... мраморный пол!
Свет... чистота...»; «Врешь! Дед! Скажи ему, что он—врет. Я—иду!..
Каково?»
Порою Горький, создавая речевой стиль персонажей, наделяет их
одним излюбленным словом или выражением, в котором отражается облик
говорящего. Таким словом для Барона является «дальше», которым
начинается пьеса. В нем, в этом слове, признание безнадежности своей
жизни, чувство безразличия ко всему, что происходит, безвольное подчинение тому, что может быть. Клещ, еще не потерявший своей рабочей
гордости, любит повторять, что он — «рабочий человек», и это излюбленное
выражение раздражает Сатина, который говорит о труде, но к труду уже не
склонен. Любимое слово Луки — «терпение». Лука советует Актеру терпеть;
по его уверению, сам господь скажет Анне: «Потерпи еще. Все, милая,
терпят... всяк по-своему терпит». Даже человек в рассказе Луки о «праведной
земле» в самые трудные минуты говорил себе: «Ничего! Потерплю!»
Есть еще одна характерная черта речи персонажей «На дне», казалось
бы общая для многих, но у каждого проявляющаяся по-иному. Это — их
склонность к афористической речи. Эта черта речевой характеристики
героев обусловлена любовью самого автора к пословицам, которые он
называл народными афоризмами и ценил за сжатость, краткость и силу.
Назовем, наконец, и такую представляющую исключительный интерес
особенность. Естественно, что в пьесе, изображающей мир воров, шулеров,
проституток, пропойц, Горький легко мог наделить персонажей словарем
преступников, так называемым 'блатным языком. Вспомним диалог в первом
действии о часах, которые Пепел продал Костылеву. Это разговор, в котором
принимают участие вор, скупщик краденого и вставляющий свои замечания
шулер (Сатин). Казалось бы, чего проще насытить подобную сцену
экзотическим своеобразием воровского жаргона! Так поступали многие
писатели при изображении преступного мира. Сам Горький, разумеется,
знал язык
обитателей «дна». Однако
он
не
пошел по следам своих
предшественников и поступил так, разумеется, не случайно.
Образы
пьесы раскрываются
не только в
репликах,
но и в
соотношении этих реплик в диалоге. Следует отметить, что значительным
элементом в горьковской пьесе является монолог, как наиболее полное,
стилистически оформленное изъяснение чувств и мыслей персонажей.
В драматургической технике конца XIX — начала XX в.
потерял
уже
предполагаемом
адресован не
былой
характер
уединении
ото
зрительному
залу,
речи
всех.
а
героя
В
монолог
перед
зрителями, в
«На
дне» монолог
пьесе
партнерам
по сцене, которые,
естественно, вставляют свои реплики в речь персонажа.
Каждый такой
монолог
и
обусловливается
говорящего.
В
сценической
ситуацией
личностью
эпическом складе, с отголосками оборотов раскольничьих
легенд и сказаний, произносит Лука свои лукавые, манящие речи. Страстно и
порывисто звучат монологи Сатина о правде и человеческом достоинстве.
«Угрюмо», в последней
надежде,
молит Наташу Пепел помочь ему
вырваться из нечистой, воровской жизни. Уныло вспоминает Барон об
утерянном прошлом блаженстве. Чужими словами рассказывает Настя о
чужой, вычитанной любви, вкладывая в эти наивные истории свою тоску о
неиспытанном счастье. «Как обожженный», кричит свои краткие
Клещ,
понявший
«правду»
волчьих
речи
законов жизни. Каждый из них
думает свою думу, говорит о том, что волнует его, но за всеми ними стоит
автор, думающий обо всех и раскрывающий через них свои мысли о жизни, о
людях, о лжи и правде. При всем значении монолога преобладающим,
однако, является диалог.
Естественное в пьесе сочетание реплик с действием приводит к одной
черте, отличающей именно сценический диалог. Реплики персонажей, даже
без соответствующих ремарок, раскрывают связь слов с действием. Когда
Настя, которой Барон мешает читать любимую книгу, несколько раз
варьируя, повторяет: «Дай... отдай. Ну... не балуй!» — то зрителю ясны те
движения, которые должны сопровождать эти слова. Такой характер носит
обмен репликами и в другом месте, когда Актер, возвращаясь с больной
Анной с прогулки, предлагает Костылеву посторониться, и тот принужден
согласиться: «Проходи, изволь...»
Скрепление реплик в сценическом диалоге порою отличается
логической
четкостью:
когда
персонажи
выступают
носителями
определенных взглядов и вступают между собой в идейную борьбу. Но в
обычных
условиях
связь
реплик
не
отличается
такой
очевидной
последовательностью. Реплики могут «подаваться» персонажами не в
смысловой
последовательности,
а
будучи
вызваны
лишь
словами
собеседника, без углубления в содержание их. Таковы реплики Сатина,
который, видимо, почти не слушая Актера, иронически вставляет
«редкостные» слова («органон», «сикамбр») в его рассказ об «организме,
отравленном алкоголем». При всей кажущейся алогичности в соотношении
этих фраз образ Сатина благодаря им становится более ощутимым. Быть
может, еще выразительнее тот же художественный прием, когда Актер,
погруженный в свои невеселые раздумья, словно слышит и не слышит
беседу Сатина с Бубновым, вставляя свои реплики — ее всем невпопад — о
«Гамлете», об образовании, о таланте, а в сущности говоря о своей
собственной незадачливой жизни. И снова при всей кажущейся странности
подобного сочетания реплик именно такое их соотношение раскрывает
облик говорящего.
Вообще же композиция диалога в пьесе Горького обусловлена задачей
широкого показа картин жизни «дна». Это толкает драматурга к созданию
того типа диалога, который может быть назван многоголосым. В нем в
соответствии с условиями жизни ночлежки принимает участие несколько
групп. Беседы могут порою соприкасаться, но чаще развиваются
самостоятельно, лишь «перемежаясь» во времени. Беседующие группы
уступают место друг другу, и мастерство писателя проявляется в том, чтобы
паузы каждой группы по очереди подводили к следующему моменту
беседы. Таков диалог в самом начале пьесы. В нем принимают участие семь
персонажей, причем происходит обмен репликами между Квашней и
Клещом, с одной стороны, Бароном и Настей — с другой; остальные
вставляют краткие замечания по поводу этих бесед или в связи со своими
мыслями. Однако при всей сложности такой конструкции зритель, как и
читатель, с абсолютной четкостью воспринимает темы этих бесед,
раскрывающих с большой полнотой жизнь персонажей, своеобразие их
характеров, оттенки взаимоотношений.
Таким образом, Горький в пьесе широко использует разговорную
речь своего времени, его герои говорят на «житийном» языке. Кроме того,
драматург обращается к фольклору (притчи), вкладывая пословицы и
поговорки в уста, Луки; .Сатин - ученые слова и выражения, смысл которых
он не понимает; Барон - бедная речь, в которой попадаются
иностранные,
словечки — «мерси», «леди». Так, речь Барона свидетельствует о его
знатном происхождении, речь Сатина — о том, что он бывший телеграфист и
т. д. Все речевые характеристики персонажей также нацелены на
безвозвратно ушедшее прошлое, они — свидетельство того, что эти люди
были кем-то когда-то, и это лишь подчеркивает их безликость в настоящем,
абсурдность жизни, которую они ведут сейчас.