ИЩИ МИРА И СТРЕМИСЬ К НЕМУ

о. Жак Филипп
ИЩИ МИРА И
СТРЕМИСЬ
К НЕМУ
Небольшой трактат о мире сердца
ВСТУПЛЕНИЕ
Наша эпоха - эпоха суеты и беспокойства. И эта тенденция, столь очевидная в
повседневной жизни наших современников, зачастую проявляется и в
христианской, и в духовной жизни: наше стремление к Богу, к святости, к
служению ближнему нередко бывает суетливо и полно тревоги, вместо того
чтобы быть мирным и полным доверия; как и должно быть, если мы пребываем,
по словам Евангелия, в состоянии малых детей.
Поэтому необычайно важно для нас понять, что движение к Богу и к
совершенству, которое от нас требуется, гораздо действеннее, короче, а кроме
того, легче, если человек научается при любых обстоятельствах сохранять мир в
глубине своего сердца. Ведь тогда он становится послушен Святому Духу, и
Господь Своею благодатью совершает в нем гораздо больше, чем человек мог бы
сделать собственными усилиями. Это мы и попытаемся разъяснить в первой
части книги. Затем мы коротко рассмотрим большинство ситуаций, в которых мы
часто оказываемся, и попробуем объяснить, как встречать их в свете Евангелия,
чтобы сохранять при этом внутренний мир.
В церковном Предании учение о мире встречается у многих духовных
учителей. В конце книги мы дадим избранные тексты авторов разных эпох, где
они возвращаются к темам, которые будут здесь затронуты, и иллюстрируют их.
2
И да владычествует в сердцах, ваших мир Божий
Кол 3,15
Опыт покажет вам, что мир, который прольет
в душу вашу любовь к Богу и к ближнему, есть
прямой путь к жизни вечной
Хуан де Бонилья, XVI век
1. ВНУТРЕННИЙ МИР – ПУТЬ К СВЯТОСТИ
1. Без Меня не можете делать ничего
Для того чтобы понять, насколько важно для развития христианской жизни
стремление обрести и сохранить, по возможности, мир сердца, первое, в чем мы
должны быть убеждены, это то, что все добро, которое мы в состоянии делать,
исходит от Бога и только от Него. «Без Меня не можете делать ничего»
(оригинальный текст: «вне Меня») (Ин 15, 5).
Он не сказал: «Без Меня вы много не сделаете», но «не можете делать
НИЧЕГО». Совершенно необходимо, чтобы мы прониклись этой истиной.
Понадобится пережить немало неудач, испытаний и унижений, которые Бог
допустит, чтобы она укоренилась в нас, и не только на уровне разума, но как
опыт всего нашего существа.
Бог избавил бы нас, если бы захотел, от всех этих испытаний, но они
необходимы, чтобы убедить нас в нашей органической неспособности совершать
добро своими силами. По свидетельству всех святых, нам совершенно
необходимо приобрести это знание. Оно является как бы неотъемлемой
прелюдией ко всем великим делам, которые Господь совершит в нас силой Своей
благодати. Поэтому Тереза Малая говорила, что величайшим делом, которое
Господь совершил в ее душе, было то, что Он «показал ей ее малость и
бессилие».
Если мы действительно принимаем всерьез процитированные слова Евангелия
от Иоанна, то мы должны понять, что главная проблема духовной жизни - как
позволить Иисусу действовать во мне? Как дать благодати Божией свободно вершить свое дело в моей жизни?
И мы вовсе не обязаны стремиться к свершению множества дел, как бы они
ни казались хороши, с помощью нашего собственного разума, способностей,
3
согласно нашим собственным замыслам. Нам следует, скорее, постараться
открыть, каково расположение нашей души, каковы сокровенные стремления
сердца, то есть духовные условия, которые позволяют Богу действовать в нас. Только так мы сможем принести плод, и плод, который «пребывает» (Ин 15,16).
На вопрос «Что мне делать, чтобы дать благодати Божией свободно
действовать в моей жизни?» нет однозначного ответа, рецепта, пригодного повсюду. Чтобы ответить на него полно, нужно было бы написать целый трактат о
христианской жизни, в котором речь шла бы о молитве (в основном о
созерцательной молитве, столь важной в этой связи), о таинствах, об очищении
сердца, о послушности Святому Духу и прочих средствах, с помощью которых
благодать Божия может все глубже проникать в нас.
В этой небольшой работе нам не хотелось бы затрагивать все эти темы. Мы
хотим сосредоточить внимание лишь на одном элементе ответа на поставленный
нами вопрос. Мы выбираем именно его, потому что он обладает чрезвычайной
важностью и к тому же слишком мало известен в жизни большинства верующих,
даже очень великодушных в своей вере.
Самая существенная истина, о которой мы хотели бы говорить и которую
хотели бы развивать, следующая: чтобы дать возможность благодати Божией
действовать в нас и производить в нас (разумеется, при участии нашей воли,
разума и способностей) все те «добрые дела, которые Бог предназначил нам
исполнять» (Еф 2,10), совершенно необходимо пытаться обрести и сохранить
внутренний мир, мир сердца.
Чтобы лучше понять это, используем образ, который может все прояснить (но
которым все же не следует злоупотреблять). Взглянем на поверхность озера, над
которой светит солнце. Если эта поверхность спокойна и безмятежна, солнце
почти неизменным отразится в ней, и тем совершеннее будет отражение, чем
более гладкой - поверхность. Если же, напротив, озеро неспокойно, то поверхность его неровна и солнце не сможет отразиться в ней вовсе. Примерно то же
можно сказать о нашей душе, предстоящей Богу: чем больше в ней мира и покоя,
тем больше Он в ней отражен, тем больше образ Его запечатлевается в нас, тем
больше действует в нас Его благодать. Если же в душе суета и беспокойство,
благодати Божией гораздо труднее действовать в ней. Все добро, какое мы можем
сделать, есть отражение Блага как Такового, Которое есть Бог. Чем ровнее,
спокойнее, доверчивее к Богу наша душа, тем больше это Благо сообщается нам и
через нас - другим. «Господь даст силу народу Своему; Господь благословит
народ Свой миром» (Пс 28,11).
Бог есть Бог мира. Он говорит и действует только в мире, а не в тревоге и
суете. Вспомним опыт Илии на горе Хорив: Бог был не в урагане, не в землетрясении и не в огне, а в «веянии тихого ветра» (3 Цар 19,12)!
Зачастую мы суетимся и беспокоимся, желая разрешить все проблемы сами,
тогда как было бы гораздо полезнее оставаться безмятежными под взором Бога и
дать Ему действовать и совершать в нас деяния Его Мудростью и
4
Всемогуществом, неизмеримо превосходящими наши собственные. «Так
говорит Господь Бог, Святый Израилев: оставаясь на месте и в покое, бы
спаслись бы, в тишине и уповании крепость ваша; но вы не хотели...»
(ИсЗО,15).
Само собой, наш разговор - вовсе не приглашение к бездействию и
праздности. Он приглашает к действию, иногда к активному действию, но по
убеждению Духа Божия, Который есть Дух мира и покоя, а не в духе
тревожности и суеты, чрезмерной поспешности и рвения, так часто нам
присущем. Наше рвение, даже к Богу, часто неразумно.
Святой Викентий де Поль - человек, которого меньше всего можно
заподозрить в праздности, - говорил:
«Благо, которое совершает Бог, совершается само, так что мы почти не отдаем
себе в этом отчета. Нам следует быть более претерпевающими, чем действующими».
2. Внутренний мир и апостольская плодотворность
Такой поиск внутреннего мира некоторым может показаться эгоистичным: как
можно ставить его одной из главных целей наших усилий, если в мире столько
страдания и бедствий?
На это нам следует ответить, прежде всего, что внутренний мир, о котором мы
говорим, - это мир Евангельский, и он ничего общего не имеет с бесстрастием,
потерей восприимчивости, холодным равнодушием, замкнутым на себе, образ
которого могут являть нам статуи Будды или некоторые состояния йоги.
Наоборот, он является, как мы впоследствии увидим, необходимым следствием
любви, истинного сострадания и подлинной отзывчивости на страдания
ближнего.
Потому что только мир сердца освобождает нас от нас самих, усиливает нашу
отзывчивость по отношению к другому и делает открытыми ему.
Надо добавить, что только человек, обладающий внутренним миром, может
действенно помочь своему брату. Как сообщить мир другим, если сам не
обладаешь им? Как может существовать мир в семьях, в обществе, в отношениях
между людьми, если его нет прежде всего в сердцах?
«Стяжай мир в себе, и вокруг тебя спасутся тысячи», — говорил св. Серафим
Саровский. Чтобы достичь этого мира, он долгие годы прожил в беспрестанной
молитве и обращении сердца. Шестнадцать лет он был монахом, шестнадцать —
отшельником, шестнадцать — затворником, и видимое его сияние началось лишь
через сорок восемь лет после того, как он отдал свою жизнь Господу. Но каковы
были плоды? Тысячи паломников стекались к нему и уходили умиротворенные,
избавленные от сомнений и тревог, озаренные знанием о своем призвании,
исцеленные душой и телом.
Эта фраза св. Серафима лишь свидетельствует о его личном опыте, столь
5
похожем на опыт многих других святых. Стяжание и сохранение внутреннего
мира, невозможное без молитвы, должно рассматриваться как первоочередное
стремление для каждого человека, особенно для того, кто считает, что хочет
делать добро ближним. При отсутствии мира в себе самих мы слишком часто
лишь передаем другим наше собственное беспокойство и суету.
3. Мир и духовная битва
Мы должны, тем не менее, утвердить и другую истину, которая не менее важна,
чем предыдущая: христианская жизнь - это битва, беспощадная война. Святой
Павел в Послании к Ефесянам призывает «облечься во всеоружие Божие», чтобы
сражаться «не против крови и плоти, но против начальств, против властей,
против мироправи-телей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф
6, 11-12), и он подробно говорит обо всех частях этого всеоружия, в которое нам
надлежит облачиться.
Каждый христиан должен твердо знать, что его духовная жизнь ни в каком
случае не может быть спокойным течением неприметного существования, где
ничего не происходит, но должна быть местом постоянной борьбы, часто очень
болезненной, которая закончится только с нашей смертью: борьбы против зла,
искушений, греха в самих себе.
Эта борьба неизбежна, но она должна быть воспринимаема как нечто в высшей
степени положительное. Потому что «без войны нет мира» (св. Екатерина
Сиенская); без борьбы нет победы. И потом, она служит нашему очищению,
духовному росту, учит нас познавать самих себя в своей слабости и Бога — в Его
бесконечном милосердии; эта битва, в конечном счете, - место нашего преображения и прославления.
Но духовная битва христианина, даже если она иногда жестока, — это ни в
коем случае не безнадежная борьба одиночки, действующего вслепую, безо
всякой уверенности в исходе своего противостояния. Она — дело того, кто
сражается с полной уверенностью, что победа уже достигнута, ибо Господь
воскрес: «...не плачь: вот, лев от колена Иудина... победил» (Откр 5, 5).
Он сражается не своими силами, а силой Господней, потому что Господь
говорит: «Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в
немощи» (2 Кор 12, 9), и главное оружие его — не естественная твердость
характера или человеческое умение, а вера, абсолютная приверженность Христу,
которая даже в худшие минуты позволяет ему со слепым доверием предаться
Тому, Кто не может его оставить. «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе»
(Флп 4,13). «Господь — свет мой и спасение мое: кого мне бояться?» (Пс 26,1).
Иногда христианину приходится бороться неистово, поскольку он призван «до
крови сражаться, подвизаясь против греха» (Евр 12, 4), но сердце его в мире, и
чем больше в нем мира, тем плодотворней будет битва. Потому что, как мы уже
говорили, именно мир позволяет ему бороться не своими собственными силами,
которые быстро истощаются, а с помощью силы Божией.
6
4. Мир – ставка самой борьбы
Мы должны уточнить еще одно, В любой битве, как бы беспощадна она ни
была, верующий должен пытаться сохранить мир сердца, чтобы дать
возможность Богу сил действовать в нем. Но нужно, чтобы он имел в виду:
внутренний мир — это не только условие духовной битвы, но очень часто —
сама ее ставка. Духовная битва зачастую именно в этом и состоит: отстоять мир
сердца против врага, пытающегося лишить нас его. Один из самых обычных
приемов беса, которым он пользуется, чтобы отдалить души от Бога, замедлить
их духовное движение, — это заставить их потерять внутренний мир. Вот что
говорит Лоренцо Скуполи, один из великих духовных учителей XVI века, очень
чтимый св. Франциском Сальским:
«Демон прикладывает все усилия, чтобы истребить мир в нашем сердце,
ибо знает, что Бог пребывает в мире и в мире совершает великие дела».
Об этом надо помнить, потому что в повседневном течении нашей христианской
жизни нам часто случается, если можно так сказать, «перепутать» поле битвы и
неверно направить наши усилия. И в результате мы сражаемся там, куда демон
искусно завлекает нас и где может победить, вместо того чтобы сражаться на
истинном поле битвы, где, с благодатью Божией, мы всегда одержим верх. В этом
и состоит один из главных «секретов» духовной битвы: не ошибиться
направлением, уметь, невзирая на хитрость противника, различать, где истинное
поле битвы, с чем мы действительно должны бороться, на что устремлять наши
усилия.
Например, нам кажется, что одержать верх в духовной битве — значит
победить все наши недостатки, никогда больше не подпадать искушению, не
поддаваться слабостям и не терпеть неудач. Но на подобной почве мы неизбежно
побеждены! Потому что кто из нас может быть уверен, что никогда не упадет? И
уж конечно, Бог ждет от нас совсем не этого, «ибо он знает состав наш, помнит,
что мы — персть» (Пс 102,14).
Истинная духовная битва заключается, наоборот, не в стремлении к
абсолютной непобедимости и непогрешимости, совершенно недоступным нам, а
в том, чтобы научиться принимать, не отчаиваясь, свои падения, не терять мира
сердца, когда случается позорно провалиться, не расстраиваться чрезмерно из-за
поражении и уметь использовать свои падения, чтобы с новой силой подниматься
выше... Это всегда возможно, но при условии, если мы не теряем головы и
пребываем в мире...
Было бы справедливым выделить следующие принципы: первой целью
духовной битвы, тем, к чему должны быть устремлены наши усилия, является не
обязательное достижение победы (над нашими искушениями и слабостями), а,
скорее, умение сохранять сердце в мире при любых обстоятельствах, даже в
случае поражения. Только так мы можем достичь и другой цели — устранения
наших недостатков, несовершенств, падений, грехов. Мы должны желать этой
победы, но всегда знать, что не нашими силами она будет достигнута; и поэтому
7
не рваться к ее немедленному достижению. Только благодать Божия приведет нас
к этой победе; благодать, чье действие будет тем более мощным и быстрым, если
мы сумеем сохранить внутренний мир и с полным доверием предадимся в руки
Отца Небесного.
5. Причины, по которым мы лишаемся мира, всегда дурны
Один из главных аспектов духовной битвы — борьба с помыслами. Бороться
означает здесь чаще всего противопоставить мыслям, которые исходят из нашего
собственного ума или от менталитета окружающих нас людей, или — иногда —
от врага (происхождение неважно) и ведут к смятению, отчаянию, страху, —
другие мысли, могущие умиротворить нас и ободрить. В этой битве «блажен
человек, который наполнил... колчан свой» (Пс 126) этими стрелами добрых
мыслей, то есть твердых убеждений, основанных на вере, питающих ум и
укрепляющих сердце в минуту испытания.
В числе этих «стрел в руке сильного» — одно из убеждений веры, которое
мы должны неизменно сохранять: что все причины, заставляющие нас лишиться
мира, — причины нестоящие. Разумеется, это убеждение не может основываться
на человеческих рассуждениях. Это — исключительно убежденность веры,
основанная на Слове Божием. О том, что она покоится не на мирских
основаниях, Иисус сказал ясно: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так,
как мир дает, Я даю вам. Да не смущается сердце ваше и да не устрашается...»
(Ин 14, 27).
Если мы ищем мира, который «мир дает нам», если мы ожидаем для него
обычных мирских причин, оснований, в силу которых, согласно обычному
здравому смыслу, мы можем быть в мире (когда все хорошо, ничто нам не
противостоит, все наши желания полностью удовлетворены и т. д.), то
естественно, что мира нам или никогда не достичь, или же он будет крайне
хрупким и недолговечным.
Для нас, верующих, главная причина, по которой мы можем всегда пребывать
в мире, происходит не из мирского здравого смысла. «Царство Мое не от мира
сего» (Ин 18,36). И причина эта — доверие к слову Иисуса.
Когда Господь уверяет, что Он «мир оставляет нам, мир дает НАМ», это
слово — Божественное слово, обладающее такой же творческой силой, как и
Слово, извлекшее из небытия небо и землю, тем же весом, что слово, усмирявшее
бурю, исцелявшее больных и воскрешавшее мертвых. Поскольку Иисус говорит
нам — притом дважды, — что дает нам мир, мы верим, что он никогда не может
быть отнят. «Дары Божий непреложны» (Рим 11, 29), только мы не всегда умеем
принять и сохранить их, потому что часто нам не хватает веры...
«Cue сказал Я вам, чтобы имели во Мне мир. Б мире будете иметь скорбь, но
мужайтесь: Я победил мир» (Ин 16, 33). В Иисусе мы всегда можем пребывать в
мире, потому что Он победил мир, воскреснув из мертвых. Своей смертью он
победил смерть, отменил приговор осуждения, тяготевший над нами. В нем
8
проявилось Божие благоволение к нам. А «если Бог за нас, то кто против нас.
Кто отлучит нас от любви Божией?» (Рим 8,31,35). Исходя из этого
незыблемого основания веры, попробуем теперь рассмотреть некоторые
ситуации, в которых нам случается в большей или меньшей степени утратить мир
сердца. Мы попытаемся увидеть в свете веры, насколько тщетны наши терзания.
Но сначала небесполезно сделать несколько замечаний, чтобы уточнить, кому
именно адресованы и кому подходят все наши соображения.
6. Добрая воля - необходимое условие мира
Разумеется, внутренний мир, о котором идет речь, не может быть уделом
абсолютно всех людей, независимо от их отношения к Богу.
Человек, противопоставляющий себя Богу, бегущий от Него более или менее
сознательно или избегающий Его призывов и требований, не может быть в мире.
Когда же человек близок к Богу, любит Его и хочет служить Ему, то обычный
прием дьявола заключается в том, чтобы постараться лишить его мира сердца,
тогда как Бог, напротив, приходит на помощь, чтобы наделить его этим миром.
Однако этот закон имеет обратное действие для тех, чье сердце закрыто для Бога,
кто живет в равнодушии и во зле: дьявол пытается успокоить их, поддержать их
ложное умиротворение, а Господь, желающий их спасения и обращения, будоражит их совесть, чтобы привести к раскаянию.
Человек не может пребывать в длительном и устойчивом мире, если он далек
от Бога, если его сокровенная воля не обращена целиком к Нему: «Ты создал нас
для Себя, Господи, и сердце наше мятется, пока не успокоится в Тебе» (св.
Августин).
Итак, необходимое условие внутреннего мира — это то, что мы можем назвать
доброй волей. Можно назвать ее и чистотой сердца. Это есть постоянное и
устойчивое расположение человека, решившего любить Бога более всего,
искренне желающего в любых обстоятельствах предпочитать Его волю своей
собственной; человека, не желающего ни в чем сознательно Ему отказывать. Возможно (и даже наверное), в каждодневной жизни его поведение не будет в
совершенной гармонии с этим стремлением и намерением, в их осуществлении
будет немало несовершенств. Но человек будет от этого страдать, он будет
просить у Господа прощения, пытаться исправить ошибки. И, пережив моменты
упадка, он постарается вернуться к этому обычному расположению: желанию
сказать Богу «да» во всем без исключения.
Вот что такое добрая воля. Это не совершенство, не уже осуществленная
святость, потому что добрая воля может соседствовать с колебаниями, несовершенствами, даже проступками. Но это путь к ним, потому что именно подобное
постоянное расположение сердца (основание которого — в добродетелях веры,
надежды и любви) позволяет благодати Божией постепенно возводить нас к
совершенству.
Эта добрая воля — обычная и постоянная решимость говорить Богу «да» и в
9
большом, и в малом, и эта решимость — условие sine qua поп внутреннего мира.
Пока мы не обретем ее, в нас будут жить и грусть, и беспокойство: беспокойство
о том, что мы не любим Бога так, как Он приглашает нас любить Его, грусть о
том, что мы не все еще отдали Ему. Ибо человек, вверивший свою волю Богу, в
каком-то смысле уже все Ему отдал. Мы не можем находиться действительно в
мире, пока наше сердце не обретет, таким образом, своей цельности, а сердце
может быть цельным, только если все наши желания подчинены желанию любить
Бога, быть Ему угодными и исполнять Его волю. Это подразумевает, конечно, и
решимость отречься от всего, что противно Ему. Вот в чем состоит добрая воля
— необходимое условие душевного мира.
7. Добрая воля - достаточное условие мира
В то же время мы можем утверждать, что этой доброй воли достаточно, чтобы
у нас было право сохранять мир в сердце. Если даже, несмотря на все, у нас еще
много недостатков и слабостей, «мир на земле людям доброй воли», как гласит
латинский текст Вульгаты.
И правда, чего Бог просит у нас, как не этой доброй воли? Чего еще может Он
желать от нас, Он, Благой и Сострадающий Отец, если не видеть, как Его чадо
жаждет любить Его превыше всего, страдает от недостатка в себе любви и
стремится, даже не зная, что сам на это неспособен, отказаться от всего, что Ему
противно? Не время ли теперь Богу Самому вмешаться и довести до цели эти
желания, которые человек своими силами осуществить не в состоянии?
В подтверждение сказанного, того, что доброй воли достаточно, чтобы стать
угодным Богу, а стало быть, чтобы пребывать в мире, мы приводим эпизод из
жизни св. Терезы Младенца Иисуса, рассказанный ее сестрой Селиной:
«…когда сестра Тереза указала мне на мои недостатки, я была грустна и
обескуражена. "Я, столь, стремящаяся к добродетели, — думала я, — так от
нее далека; я хотела бы быть кроткой, терпеливой, смиренной, полной любви,
но — ax! — мне этого никогда не достичь!» Однако вечером того же дня во
время молитвы я прочитала, как святая Гертруда горела тем же желанием, и
Господь ей ответил: "Прежде всего и во всем имей добрую волю, и одно это
расположение принесет твоей душе сияние и особую заслугу всех добродетелей. Если кто-то обладает доброй волей, искренним желанием прославлять
Меня, воздавать Мне благодарение, сострадать Моим страданиям, любить
Меня и служить Мне, как все создания, вместе взятые, то этот человек,
несомненно, получит вознаграждение, достойное Моей Благости, а его
желание иногда больше послужит ему, чем другим — их добрые дела"».
«Очень довольная этим добрым словом, — продолжает Селина, — столь
говорящим в мою пользу, я поделилась этим с нашей милой маленькой Госпо-
10
жой (Терезой), которая еще прибавила: "Читали ли вы то, о чем рассказывается
в житии отца Сюрена? Он изгонял бесов, и бесы ему сказали: 'Нам все удается,
вот только этой собачьей доброй воле мы никогда не можем противиться!' Так
что вот, пусть у вас нет добродетели, зато у вас есть такая 'маленькая собачка',
которая спасет вас от всех опасностей; утешьтесь, она приведет вас в Рай!" —
Ах! Какая душа не желала бы обладать добродетелями! Но сколь мало тех,
которые согласны падать, быть слабыми, которые рады видеть себя
поверженными и что другие их на этом застигли!» (Советы, и Воспоминания
сестры Женевьевы).
Как мы поняли, видение Терезой (величайшей святой современности, по
свидетельству папы Пия XI) совершенства не совсем схоже с тем, что возникает у
нас спонтанно. Но мы еще к этому вернемся. Сейчас же запомним то, что
касается доброй воли. И перейдем к дальнейшему: рассмотрим разные причины,
по которым мы часто теряем мир сердца.
II. КАК РЕАГИРОВАТЬ НА ТО, ЧТО ЛИШАЕТ НАС МИРА
1. Житейские заботы и боязнь неудач
Самая частая причина, по которой мы теряем (душевный) мир, — это страх,
который возникает в некоторых ситуациях, затрагивающих нас лично, и где мы
чувствуем себя под угрозой: осознание настоящих или будущих трудностей,
страх упустить что-то важное, не осуществить тот или иной замысел и т. д.
Примеры бесконечны и касаются всех областей нашей жизни: здоровья,
семейной и профессиональной жизни, жизни нравственной и собственно
духовной.
То есть всякий раз речь идет о каком-то благе — самой разной природы:
материальном (деньги, здоровье, силы), моральном (человеческие способности,
уважение, отношение других людей); и даже духовном, о благе, которого мы
желаем или считаем необходимым и которое боимся потерять или не получить
или же действительно теряем. И беспокойство, вызванное утратой или страхом
утраты, лишает нас покоя.
Что может помочь нам сохранить его? Человеческие способности и
человеческая мудрость со всеми ее попытками предвидеть, с ее
предосторожностями, стремлением обеспечить и сохранить, разумеется,
недостаточны. Кто может гарантировать себе незыблемое обладание чем бы то
ни было? Расчеты и предосторожности выйти из подобной ситуации не помогут.
«...кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть?»
(Мф 6, 27).
Человеку никогда ничто не гарантировано, и все, чем он обладает, может
11
выскользнуть из его рук в любое время. Ни на какие гарантии он не может
полностью рассчитывать. И, конечно, не этому нас учит Иисус: «Кто хочет душу
свою сберечь, тот потеряет ее» (Мф 16, 25).
Можно даже сказать, что самое надежное средство лишиться покоя — это как
раз пытаться обустроить свою жизнь с помощью чисто человеческих средств,
замыслов и личных решений. Или рассчитывая на кого-то другого. Каким
мучениям и беспокойству подвергает себя человек, пытающийся таким образом
«спастись», если помнить о нашей слабости, ограниченности, невозможности все
предвидеть, разочарованиях, постигающих нас в отношении тех, на кого мы
надеялись.
Чтобы сохранить мир в перипетиях человеческой жизни, у нас есть лишь одно
средство: надеяться только на Бога, абсолютно Ему доверяя, как «Отцу
Небесному, Который знает, что имеете нужду во всем этом» (Мф 6, 32).
Разумеется, Иисус не запрещает нам делать необходимое, чтобы заработать
себе на пищу, одежду и другие нужды. Он просто хочет освободить нас от
озабоченности, которая точит нас и лишает покоя. И, однако, многих эти слова
шокируют и не воспринимаются во всей их полноте, а иногда люди даже
оскорблены таким видением вещей. Но скольких бесполезных страданий и мук
они избежали бы, если бы захотели воспринять всерьез это Слово, которое есть
Слово Божие, Слово необычайной любви, утешения и нежности.
В этом наша величайшая драма; человек не доверяет Богу и повсюду пытается
обустроиться своими собственными силами, тем самым делая себя несчастным; и
все это вместо того, чтобы с доверием отдаться в нежные и спасительные руки
Отца Небесного. И сколь же неоправданно это недоверие! Не абсурдно ли, что
дитя так сомневается в своем Отце, тогда как этот Отец — лучший и могущественнейший из всех, когда это — Отец Небесный?, Тем не менее именно в такой
абсурдности мы чаще всего и живем. Вот какой мягкий упрек Бог обращает к нам
устами Екатерины Сиенской:
«Почему ты не доверяешь Мне, твоему Создателю?
Почему рассчитываешь на себя? Разве Я не верен и не благосклонен к тебе?
Искупленный и восставленный в благодати Кровью Моего Единородного
Сына, человек познал на опыте Мою верность. И все-таки он еще
сомневается в том, что Я достаточно могуществен, чтобы его поддержать,
достаточно силен, чтобы помочь ему и защитить от врагов достаточно мудр,
чтобы озарить его разум, или что у меня достаточно милосердия, чтобы дать
ему то, что необходимо для его спасения. Он, видимо, полагает, что я
недостаточно богат, чтобы обеспечить его, и недостаточно красив, чтобы
восстановить его в красоте; кажется, он боится не найти у меня хлеба для
своего пропитания и одежды, чтобы покрыть свое тело». (Диалог, гл. 140.)
Как много молодых людей не решается всецело доверить свою жизнь Богу,
12
потому что не верят, что Он способен сделать их счастливыми! И, пытаясь сами
обеспечить себе счастье, становятся печальны и несчастны...
Вот величайшая победа Отца лжи, клеветника: удачно вложить в сердце чада
Божия недоверие к своему Отцу!
И, однако, все мы приходим в мир, отмеченные этим недоверием: в этом и
есть первородный грех. И вся наша духовная жизнь состоит в долгом процессе
перевоспитания, с тем чтобы обрести утраченное доверие благодатью Святого
Духа, который учит нас заново взывать: «Авва, Отче\». Но правда и то, что
«возврат к доверию» для нас крайне труден, болезнен и долог. На этом пути есть
два основных препятствия.
2. Нам трудно верить в Провидение
Пока мы на собственном опыте, конкретно не проживем эту верность
Божественного Провидения, удовлетворяющего наши насущные нужды, нам
трудно по-настоящему в нее поверить и предаться ей. Мы упрямы, слов Иисуса
нам недостаточно, нам, чтобы поверить, нужно хоть немного увидеть самим! А
действия Провидения вокруг себя мы не видим. Как же познать его на опыте?
Важно знать одно: нам не удастся ощутить эту помощь Божию, если мы не
оставим для Него пространства, где Он мог бы проявить Себя. Приведу такое
сравнение. Пока человек, который должен прыгнуть с парашютом, не бросится в
пустоту, он не ощутит, что парашютные ремни держат его, потому что парашют
еще не раскрыт. Сначала нужно прыгнуть, и тогда почувствуешь, что невесом. В
духовной жизни так же: «Бог дает нам столько, сколько мы ждем от Него», —
говорит св. Иоанн Креста. И св. Франциск Сальский добавляет: «Мера, которой
мерит нас Божественное Провидение, — это доверие, которое мы к Нему
питаем». В этом и заключается истинная проблема. Многие не верят в
Провидение, потому что не познали Его на опыте, но не могут познать Его на
опыте, потому что никогда не совершали этого прыжка в пустоту, этого первого
шага веры; они никогда не давали Ему возможности вмешаться, они все
рассчитывают, все предвидят, пытаются все решить, опираясь на свои силы,
вместо того чтобы положиться на Бога.
Основатели религиозных Орденов дерзновенно шли вперед в этом духе веры:
они покупали дома, не имея и гроша, принимали к себе бедных, для которых у
них не было пищи; и тогда Бог совершал для них чудеса; приходили чеки,
заполнялись амбары. И вот, несколько поколений спустя, все рассчитано,
запрограммировано, ни одна трата не допускается без уверенности в том, что ее
есть чем покрыть. И как же здесь действовать Провидению?
Это справедливо и для духовной сферы. Если священник готовит все свои
проповеди и выступления вплоть до последней запятой, чтобы быть уверенным,
что никогда не окажется врасплох перед своими слушателями, и никогда не
13
пускается проповедовать с молитвой и доверием к Богу, для Которого
единственная подготовка с нашей стороны — это восхищение тем, как прекрасен
опыт действия Святого Духа, говорящего нашими устами, как сказано в
Евангелии: «Не заботьтесь, как или что сказать; ...ибо не вы. будете говорить,
но Дух Отца вашего будет говорить в вас» (Мф 10,19-20).
Выразимся яснее: конечно, мы не имеем в виду, что быть
предусмотрительным плохо, что плохо составлять бюджет или готовиться к проповеди. Наши естественные способности — тоже инструмент в руке Провидения!
Но все зависит от того, в каком духе мы это делаем.
Нам нужно осознавать, что существует огромная разница во внутреннем
отношении между тем, кто из страха оказаться застигнутым врасплох и неверия в
Божественную поддержку все программирует заранее, вплоть до мельчайших
деталей, и, предпринимая что-либо, исходит только из своих возможностей; и
тем, кто совершает все, что должен, но с доверием отдается Богу в том, что с него
спрашивается, но и что превосходит его возможности. А Бог всегда просит нас о
том, что превосходит наши естественные человеческие возможности!
3. Страх страдания
Другое важнейшее препятствие к доверию — присутствие страдания и в нашей
собственной жизни, и в окружающем нас мире. Даже для тех, кто полностью
предан Ему, Бог попускает страдания, неудачи и утраты, иногда болезненные. В
какой бедности жила семья Бернадетты из Лурда! Не отход ли это от
Евангельского слова? Нет, потому что Господь может лишить нас некоторых
вещей (часто кажущихся необходимыми в глазах мира), но никогда не лишит нас
самого существенного: Своего присутствия, Своего мира, всего того, что
необходимо для полного нашего осуществления согласно Его Замыслу о нас И
если Он позволяет нам страдать — наша сила в том, чтобы верить, что, как
говорит Тереза из Лизье, «Бог не допускает бесполезных страданий».
Если мы хотим идти до конца в своей христианской вере, то в нашей
собственной жизни, как и в истории мира, мы должны быть убеждены, что Бог
достаточно благ и достаточно могуществен, чтобы использовать всякое
страдание, каким бы абсурдным и бессмысленным оно ни казалось, нам во благо.
Мы не можем прийти к этой уверенности с помощью математических или
философских выкладок, это может быть только актом веры. И именно к этому
акту веры приглашает нас провозглашение Воскресения Иисуса, понятое и принятое как окончательная победа Бога над злом.
Зло есть тайна, соблазн и всегда таковым останется. Нужно делать все
возможное, чтобы устранить его, чтобы облегчить страдания, но оно всегда
присутствует в нашей личной истории, как и в истории мира. Его место в
Домостроительстве Искупления предусмотрено Божественной мудростью,
непохожей на мудрость человеческую, и в этом всегда останется нечто
14
непостижимое. «Ибо Мои мысли — не ваши мысли, ни ваши пути — пути Мои, —
говорит Господь. — Но, как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших,
и мысли Мои выше мыслей ваших» (Ис 55,8-9).
В некоторые моменты своей жизни христианин неизбежно оказывается
призванным верить вопреки очевидности, надеяться «сверх надежды» (Рим 4,18).
Неизбежно наступают минуты, когда мы не можем понять смысла Божественного
действия. Ибо здесь вступает в силу не человеческая мудрость, доступная и
понятная нам, объяснимая разумом, а Божественная Премудрость, таинственная
и непостижимая.
И слава Богу, что мы не в состоянии ее понять! Иначе как могли бы мы
предоставить Мудрости Божией действовать свободно, по Ее Замыслу? Правда,
что во многих вещах мы не поступили бы так, как поступает Бог! Мы не избрали
бы безумие Креста средством Искупления! Но, к счастью, Его, а не наша
мудрость управляет всем, ибо она бесконечно могущественнее, бесконечно
полнее любовью и особенно милосердием, чем наша.
И если Мудрость Божия непостижима в путях Ее, в ее действии по отношению
к нам, часто обескураживающем, скажем себе, что это залог того невероятного,
что Она готовит уповающим на Нее: это бесконечно превосходит в красоте и
славе все то, что мы способны вообразить или помыслить. Как написано: «„.не
видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что
приготовил Бог любящим Его» (1 Кор 2, 9).
Человеческая мудрость может производить лишь то, что соразмерно человеку,
и только Божественная Мудрость вершит Божественные дела. Мы же
предназначены Ею к этому Божественному величию.
Вот что составляет нашу силу перед лицом проблемы зла: не философский
ответ, а доверие чада Божия к Его Любви и Мудрости, уверенность, что
«нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою,
которая откроется в нас» (Рим 8,18).
4. Чтобы возрастать в доверии: молитва ребёнка
Но как возрастать в этом совершенном доверии к Богу, как поддерживать и
питать его в себе? Конечно, не интеллектуальными спекуляциями и не
богословскими умозрениями — они не выдержат испытания, — но взглядом
созерцания, устремленным на Иисуса.
Созерцание Иисуса, отдавшего за нас жизнь, вбирание этой «слишком
великой любви», которую Он являет на Кресте, — это поистине рождает в нас
доверие. Да и как может это высшее доказательство любви — «нет больше той
любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин 15,13), —
неустанно созерцаемое взором любви и веры, не укрепить мало-помалу наше
сердце в неколебимом доверии? Чего опасаться со стороны Бога, Который
проявил нам Свою любовь столь очевидно? Как может Он не быть за нас,
полностью и совершенно на нашей стороне, как может Он не сделать для нас
15
всего, этот Бог — друг людей, Который «Сына Своего не пощадил», «когда мы
были еще грешниками» (Рим 8, 32; 5,8)?
А «если Бог за нас, кто против нас» (Рим 8, 31). Если Он за нас, какое зло
может постичь нас?
Так мы видим абсолютную необходимость в созерцании, взращивающем в нас
доверие. Слишком многие люди беспокойны оттого, что не созерцательны, не
находят времени питать свое сердце и впустить в него мир благодаря взгляду
любви, обращенному на Иисуса. Чтобы противостоять страху, подавленности,
нам нужно через молитву, через личный опыт встречи с Богом, Его признания и
любви, «вкусить и увидеть, как благ Господь» (Пс 33,9). Уверенность, вселяемая
в нас привычкой к молитве, гораздо сильнее, чем та, что происходит из
рассуждений, пусть даже высшего богословского порядка.
Как беспрестанны нападки зла, мрачные и упадочные мысли, так же неустанна
и постоянна должна быть молитва, чтобы им противостоять. Сколько раз мне
случалось приходить на обычный час поклонения Святым Дарам озабоченным и
обескураженным и выходить оттуда с легким сердцем, хотя ничего особенного не
происходило и ничего необычного я не говорил и не ощущал. Внешняя ситуация
оставалась той же, те же проблемы предстояло решать, но состояние сердца
изменялось и оно могло спокойно и мирно встретить их. Святой Дух совершил
свою тайную работу.
Поэтому невозможно переоценить необходимость безмолвной молитвы —
настоящего источника внутреннего мира.
Как предаться Богу, как доверять Ему, если знаешь Его лишь издали,
«понаслышке»?
«Я слышал о Тебе слухом уха, теперь же глаза мои видят Тебя» (Иов 42, 5).
В сердце пробуждается доверие, только когда в нем пробуждается любовь, и
мы нуждаемся в том, чтобы ощутить нежность и кротость Сердца Иисуса. А это
достигается только благодаря привычке молиться, сладчайшему отдохновению в
Боге, которым является созерцательная молитва.
Попробуем же отдаться, совершенно довериться Богу, как в большом, так и в
малом, с простотой детей. И Он явит нам Свою нежность, верность,
предусмотрительность так, что это потрясет нашу душу. Да, Он порой относится
к нам с кажущейся суровостью, но у Него есть и невероятные тонкости, на
которые способна лишь любовь, столь нежная и чистая, как Его.
В конце жизни св. Иоанн Креста по пути к монастырю, где ему предстояло
закончить свои дни, больной, измученный, обессиленный, вдруг захотел спаржи,
которую любил в детстве. И у камня, на который он сел перевести дух, увидел
непостижимым образом оказавшийся там пучок спаржи...
Посреди испытаний мы на опыте познаем эти тонкости Любви. Они
уготованы отнюдь не только для святых Они — для всех бедных, по-настоящему
верующих, что Бог — их Отец. Они для нас — сильнейшее поощрение к тому,
чтобы довериться, гораздо более сильное, чем все рассуждения.
16
И я думаю, что это и есть ответ тайне зла и страдания. Ответ не философский, а
экзистенциальный: пробуя доверяться Богу, я проживаю конкретно па опыте, что
это «работает», что Бог все использует мне во благо, даже зло, даже страдания,
даже мои собственные грехи. Как часто ситуации, которых я опасаюсь, на деле
оказываются вполне выносимыми, а в конечном счете, после первого болезненного ощущения, даже благотворными. То, что мне представлялось направленным
против меня, оказалось мне на пользу. И тогда я говорю себе: то, что Бог в Своем
бесконечном милосердии делает для меня, Он, должно быть, делает, тайным и
непостижимым образом, и для других, для всего мира.
5. Мы доверяемся полностью или не доверяемся вовсе
Здесь следует заметить одну вещь. Для того чтобы доверие было подлинным и
рождало мир, нужно, чтобы оно было полным. Чтобы мы всё, без исключения,
предали в руки Божий, не пытаясь сами руководить, «спасать», ни в сфере
материальной жизни, ни в жизни чувств, ни в духовной жизни. Невозможно
разделить человеческое существование на «секции»: те, в которых нормально и
законно предаться с доверием Богу, и те, где мы должны «устраиваться»
исключительно сами. И запомним следующее: все, что мы не отдадим Ему, все,
чем мы попытаемся управлять сами, не давая Богу carte blanche, будет нас
беспокоить, более или менее. Мерой нашего внутреннего мира является мера
нашего доверия, то есть отрешенности.
Поэтому доверие неизбежно подразумевает ту или иную степень отречения, и
это для нас труднее всего. Мы обладаем естественной склонностью «цепляться»
за множество вещей: материальные блага, привязанности, желания, проекты и т.
д. И нам невероятно трудно их «отпустить», потому что тогда кажется, что
теряешься, умираешь. Но именно тогда и нужно верить всем сердцем в Слово
Иисуса, в закон «кто теряет — тот обретает», столь явно присутствующий в
тексте Евангелия: «...кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто
потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее» (Мф 16,25). Тот, кто принимает эту смерть — отрешенность, отречение, — обретает истинную жизнь.
Человек, цепляющийся за что-то, желающий сохрнить какую-то область своей
жизни в собственном «ведении», чтобы распоряжаться ею по своему
усмотрению, делает неверный расчет: он обременяет себя бесполезными
заботами, оказывается подвержен страху потерять. Тот же, кто, напротив,
соглашается отдать все в руки Божий, кто позволяет Ему давать и брать, как Ему
угодно, обретает невыразимый внутренний мир и свободу. «Ах! Если бы мы
знали, что обретаем, отрекаясь во всем от себя!» — говорит св. Тереза Младенца
Иисуса. Это путь счастья, потому что если мы даем Богу действовать по его
усмотрению, Он гораздо более способен сделать нас счастливыми, чем мы сами,
ибо знает нас и любит больше, чем мы знаем и любим себя сами. Святой Иоанн
Креста выражает ту же истину иначе: «Все блага были мне даны тогда, когда я
перестал к ним стремиться». Если мы отрешимся от всего, отдав все в руки
17
Божий, Он вернет нам во сто крат, и уже «ныне» (Мк 10,30).
6. Бог просит всего, но необязательно всё берёт
Однако в связи со всем тем, о чем мы размышляли, очень важно разоблачить
ухищрение дьявола, к которому он часто прибегает, чтобы нас обескуражить и
измучить. Когда речь идет о некоторых благах, которыми мы располагаем
(имущество, дружба, нравящаяся нам деятельность и т. д.), дьявол, чтобы
помешать нам довериться Богу, побуждает нас вообразить, что если мы все Ему
отдадим, то Он действительно все и возьмет, «опустошит» нашу жизнь. И это
вызывает ужас, который нас совершенно парализует.
Но не следует давать себя заманить в эту ловушку. Все наоборот: очень часто
Господь просит от нас подобного внутреннего отношения, готовности все Ему
отдать, но не обязательно все «отбирает», позволяя нам мирно владеть
множеством вещей, если они не дурны и отвечают Его Замыслу; и даже бывает,
что Он подбадривает нас, когда нас охватывают угрызения совести оттого, что
мы наслаждаемся благами и радостями человеческой жизни.
Эти угрызения нередки у тех, кто любит Господа и хочет исполнять Его
волю. И мы должны твердо верить, что если Бог требует от нас отречься от чеголибо, Он со временем даст нам необходимые силы, и это отречение, хотя оно
сейчас и болезненно, повлечет за собой глубочайший мир, Поэтому правильное
отношение — это просто готовность все отдать Богу и с полным доверием
предоставить Ему действовать, как Он хочет.
7. Что делать, когда у нас не получается довериться?
Этот вопрос задали Марте Робэн. Ее ответом было: «И все-таки довериться!».
Это ответ святой, и я не осмелюсь предложить другой. Он вторит сказанному
Терезой Младенца Иисуса: «Полное доверие — вот мой единственный закон!».
Доверие — не естественное явление, а благодать, которой надо просить у
Бога. И Он дарует нам ее, если только мы будем настойчиво просить:
«Просите, и дастся вам...» (Мф 7, 7).
Доверие — плод Святого Духа, и Дух Господень не откажет в нем тому, кто
просит с верой: «Если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям
вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святого просящим у него» (Лк
11,13).
8. Господь - Пастырь мой, я ни в чём не буду нуждаться
Одно из самых прекрасных выражений доверия и способности предаться в
руки Божий — это 22-й псалом:
Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться:
Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим,
18
подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени
Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что
Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня. Ты
приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих;
умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена.
Так, благость и милость [Твоя] да сопровождают меня во все дни жизни
моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни.
Мы хотели бы вернуться к этому удивительному библейскому утверждению:
что Бог не допустит нас нуждаться ни в чем. Это поможет осознать то тонкое
искушение, которое часто встречается в христианской жизни, которому многие
подпадают и которое очень сильно тормозит наше духовное продвижение.
Речь идет о склонности считать, что в нашем положении (семейном,
личном...) нам недостает чего-то существенного и что из-за этого мы не в
состоянии раскрыться духовно.
Например, у меня плохое здоровье и я не могу молиться так, как мне кажется
необходимым это делать. Или мое домашнее окружение не позволяет мне
организовать мою духовную деятельность так, как мне бы хотелось. Или же у
меня нет качеств, сил, добродетелей, способностей для того, чтобы осуществить
нечто, что мне кажется прекрасным, в христианской жизни. Я недоволен своей
жизнью, собой, своим положением и живу с постоянным ощущением, что, пока
все так и будет, я не смогу жить истинно и интенсивно. Я считаю себя в
неблагоприятном положении по сравнению с другими людьми и беспрестанно
испытываю ностальгию по какой-то другой жизни, лучшей, более
благоприятствующей тому, чтобы я совершил что-то стоящее.
Я чувствую, по выражению Рембо, что «настоящая жизнь не здесь», далека от
моей, а моя жизнь - не настоящая, потому что в силу ограничений и страданий не
предоставляет мне условий для подлинного духовного развития. Я сосредоточиваюсь на отрицательном, на том, чего мне недостает для счастья; это делает меня
недовольным, завистливым и подавленным, поэтому я никуда не двигаюсь.
Поскольку же подлинная жизнь не здесь, я просто забываю жить.
А ведь часто нужно так мало, чтобы все изменилось и я мог идти вперед
гигантскими шагами: всего лишь по-другому взглянуть на свое положение,
посмотреть на него взглядом доверия и надежды (исходя из уверенности, что я ни
в чем не нуждаюсь). И тогда передо мной распахнутся двери, откроются
непредвиденные возможности духовного роста.
Мы часто живем в подобной иллюзии: нам хочется, чтобы изменилось то, что
окружает нас, чтобы изменились обстоятельства, и тогда все пойдет хорошо. Но
это заблуждение: не внешние обстоятельства должны измениться, а прежде всего
наше сердце; оно должно очиститься от эгоизма, от печали, от безнадежности.
Блаженны те, чье сердце очищено верой и надеждой, кто смотрит на жизнь
взглядом, одушевленным уверенностью в том, что, несмотря на неблагоприятные
19
— с виду — обстоятельства, Бог присутствует здесь и сейчас, заботится о
насущных нуждах и потому они ни в чем не нуждаются. Если есть у них эта вера,
то они узрят Бога; то есть сами переживут Его присутствие, Его помощь и водительство, увидят, что столь многие обстоятельства, казавшиеся отрицательными
и злополучными для их духовной жизни, на самом деле — в Божественной
педагогике — мощные средства роста и прогресса. Святой Иоанн Креста говорит,
что «часто там, где душа полагает, что она теряет, она приобретает и выигрывает
гораздо больше». Это совершенная правда.
Мы часто настолько ослеплены тем, что нехорошо, тем, что (по нашим
меркам!) должно было бы быть иначе, что не видим положительного, а, кроме
того, не способны использовать все стороны нашей ситуации, даже те, что
видятся как безусловно отрицательные, для того чтобы приблизиться к Богу,
возрасти в вере, любви, смирении. Нам недостает убежденности в том, что
«любовь Божия из всего извлекает пользу, как из добра, так и из зла, которое она
находит во мне» (св. Тереза Младенца Иисуса, под влиянием св. Иоанна Креста).
Сколь многие наши недостатки могли бы стать великолепным поводом для
смирения, для возрастания в доверии милосердию Божию, а значит, в святости,
если бы мы не жаловались на них и не стремились избавиться от них любой
ценой.
Главная проблема — в том, что мы слишком придерживаемся наших
собственных критериев относительно того, что хорошо, а что нет, и нам не
хватает доверия Мудрости и Всемогуществу Бога; мы не верим, что Он способен
все повернуть нам во благо и что никогда, ни при каких обстоятельствах Он не
даст нам испытывать недостаток в самом существенном: в том, что помогает больше любить. Потому что в духовной жизни расти, развиваться — значит учиться
любить. Многие обстоятельства, которые я считаю злополучными, могли бы на
самом деле, если бы во мне было больше веры, стать бесценными поводами к
тому, чтобы любить больше: быть более терпимыми, более смиренными,
мягкими, милосердными, больше доверяться Богу.
Попробуем убедить себя в этом, и это станет огромной силой: Бог может
позволить мне нуждаться в деньгах, в здоровье, в способностях, в добродетелях,
но никогда не оставит меня без Своего присутствия, поддержки и милосердия и,
конечно, без того, что поможет мне все более приближаться к Нему, все сильнее
любить Его и моего ближнего и идти к святости.
9. Отношение к страданию тех, кто нам близок
Часто мы рискуем потерять душевный покой, когда близкий нам человек
оказывается в трудном положении. Иногда мы больше затронуты и озабочены
страданием друга, ребенка, чем своим собственным. Само по себе это прекрасно,
но не должно становиться поводом к отчаянию. Какое беспокойство, бывает,
царит в семьях, где кто-то болен, потерял работу или переживает тяжелый
20
момент. Сколько родителей терзаются заботами, связанными с проблемами их
детей.
Но и в таких ситуациях Господь приглашает нас не терять нашего внутреннего
мира по всем тем причинам, о которых мы уже говорили. Наша боль вполне
законна, но она должна оставаться спокойной. Господь не может оставить нас:
«Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы, не пожалеть сына чрева
своего? Но если бы она и забыла, то Я не забуду тебя» (Ис 49,15).
Тем не менее нам бы хотелось настоять вот на чем: так же, как очень важно
уметь отличать истинное смирение от ложного; истинное раскаяние, всегда
полное мира и доверия, от ложного, а именно от угрызений совести, которые
парализуют, — так нужно уметь отличать и истинное сострадание от ложного.
Нет сомнения, что, чем дальше мы идем вперед в нашей христианской жизни,
тем больше возрастает наше сочувствие. Тогда как большинство из нас обычно
жестоки и безразличны, у святых зрелище мировых несчастий, страданий братьев
вызывает слезы, потому что благодаря близости к Иисусу их сердце становится
«текучим», по выражению св. Жана-Мари Вианней. Святой Доминик проводил
ночи в молитве и слезах, умоляя Господа; «О милосердный, что же станется с
грешниками!» И мы вправе усомниться в истинности духовной жизни человека, в
ком не возрастает сочувствие.
Однако страдание святых, при том, что оно глубоко и полно готовности
разделить всякое несчастье и облегчить его, тем не менее остается тихим,
мирным и исполненным доверия. Оно — плод духа.
Наше же страдание обычно беспокойно и несет отпечаток нашего смятения.
Нам свойственно подключаться к страданию другого не всегда верным образом;
часто здесь больше любви к себе, чем истинной любви к другому. И нам кажется,
что чрезмерно заботиться о ком-то, кому тяжело, оправданно, что это знак нашей
любви к этому человеку. Но так ли это? В подобном отношении часто скрыта
огромная любовь к самим себе. Мы не выносим чужого страдания, потому что
сами боимся его. И еще потому, что нам не хватает доверия к Богу.
Абсолютно нормально быть глубоко тронутым страданием дорогого человека,
но если мы из-за этого так терзаемся, что совершенно теряем покой, значит, наша
любовь к этому человеку еще не полностью духовна, не совсем согласна с Богом;
значит, это любовь еще слишком человеческая и, без сомнения, эгоистическая, не
имеющая опоры в незыблемом доверии к Богу.
Чтобы быть по-настоящему христианской добродетелью, сострадание должно
порождаться любовью (состоящей в желании человеку добра в согласии с
Замыслом Божим и во свете Его), а не страхом (страдания или потери). Но наше
отношение к тем из нашего окружения, кто страдает, слишком часто основано на
страхе, а не на любви.
Несомненно одно: Бог любит наших близких бесконечно больше и
бесконечно лучше, чем мы. Он желает, чтобы мы верили в эту любовь и умели
доверять Ему тех, кто нам близок. Часто это оказывается гораздо более
21
действенной помощью.
Наши страдающие братья и сестры нуждаются в людях спокойных, радостных
и полных доверия, и такие люди гораздо больше могут им помочь, чем
озабоченные и беспокойные. Ложное сострадание нередко добавляет к одной
печали другую, к одному терзанию другое. Оно не может быть источником мира
и надежды для тех, кто страдает.
Я хотел бы привести конкретный пример: этот случай встретился мне совсем
недавно. Речь шла о молодой женщине, которая страдала одной из форм
депрессии, со страхами и беспокойством, часто не позволявшими ей выходить
одной из дома. Я поговорил с ее измученной матерью, со слезами умолявшей
меня молиться за ее выздоровление. Я бесконечно уважаю и понимаю боль этой
матери. И, конечно, мы молились за ее дочь.
Но меня поразило то, что когда, чуть позже, мне удалось поговорить с самой
этой молодой женщиной, я понял, что она переживает свое страдание спокойно и
в мире. Она сказала мне: «Я неспособна
молиться, но единственное, что я все время говорю Иисусу, это слова из 22-го
псалма: «Ты — Пастырь мой, я ни в чем не нуждаюсь». Она сказала даже, что
видит положительные плоды своей болезни, в частности, в своем отце, который
раньше был жесток с нею, а теперь меняет свое отношение.
Я часто встречал подобные случаи: человек переживает испытание, но
выносит его лучше, чем его окружение, которое суетится и волнуется. Люди
начинают бесконечно молиться об исцелении, об избавлении, ищут все
возможные средства, чтобы достичь выздоровления человека, не сознавая, что
рука Божия и так явно над ним. Я не хочу сказать, что не нужно постоянно
молиться за страждущих, просить об их исцелении и делать для этого все, что
возможно, по-человечески и духовно. Это наш долг. Но делать это надо в духе
мира и полного доверия Богу.
10. В каждом страдающем человеке пребывает Иисус
Решающий довод, который должен помочь нам мирно встречать драму
страдания, таков: нам следует совершенно всерьез воспринять Тайну
Воплощения и Креста. Иисус облекся в нашу плоть, Он действительно взял наши
страдания на Себя, и в каждом страдающем человеке есть страдающий Иисус. В
25-й главе Евангелия от Матвея, в рассказе о последнем Суде, Иисус говорит
тем, кто позаботился о больных и посетил узников: «так как вы сделали это
одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне». Этими словами Он
говорит нам, что «на закате жизни мы будем судимы по тому, как любили» (св.
Иоанн Креста), а особенно по тому, как любили наших братьев, находящихся в
нужде. Это призыв к состраданию, но, кроме того, приглашение увидеть, признать черты Иисуса, Его присутствие во всех страждущих; употребить все наши
силы, чтобы облегчить это страдание, но и уметь посмотреть на него с надеждой.
В любом страдании есть семя жизни и воскресения, потому что там есть Иисус.
22
Если перед лицом страдающего человека мы сохраняем убежденность, что в
нем страдает Христос, через Которого человек восполняет «недостаток в плоти
своей скорбей Христовых» (Кол 1, 24), говоря языком св. Павла, как можно
отчаиваться? Разве Христос не воскрес? Разве Его Страсти не были
искупительными? «...дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды» (1
Фее 4,13).
11. Недостатки и упущения других людей
Я говорил о беспокойстве перед лицом зла, угрожающего или постигшего нас
или наших близких, как о самой частой причине потери
внутреннего мира.
Ответом здесь было: необходимо доверчиво предаться в руки Бога,
избавляющего нас от всякого зла или дающего нам силы его перенести и
обращающего его нам во благо, если Он это зло попускает. Этот же ответ
остается в силе и для всех других причин, по которым мы теряем внутренний
мир и к которым мы теперь обратимся как к особым случаям. О них следует
поговорить, потому что, даже если практика доверия едина для них всех,
проявляться оно может в разных формах, в зависимости от того, что находится в
основе наших тревог и беспокойств.
Часто случается, что мы теряем мир не потому, что страдание касается или
угрожает нам лично, а, скорее, из-за огорчающего и тревожащего нас поведения
человека или группы людей. В этом случае под угрозой находится некое благо,
которое не является непосредственно нашим, но которым мы дорожим: благо
общины, Церкви или спасение отдельного человека. Женщина может тревожиться из-за того, что никак не дождется столь желанного обращения своего
мужа. Настоятель общины может лишиться покоя из-за того, что один из ее
членов делает нечто противоположное тому, чего от него ждут.
Проще говоря, в повседневной жизни мы раздражаемся, когда кто-то из
ближних ведет себя не так, как нам кажется нужным. Скольких нервов стоят нам
подобные ситуации!
Ответ все тот же: доверие. Я должен спокойно и мягко делать то, что мне
надлежит, чтобы помочь другим стать лучше, а остальное предать Господу,
Который все сумеет обратить на пользу.
Но в этой связи нам хотелось бы сказать об одном общем принципе, который
чрезвычайно важен в повседневной духовной жизни и о который мы обычно в
упомянутых случаях «спотыкаемся». Поле его применения гораздо шире, чем
проблема терпимости к чужим недостаткам. Вот этот принцип: мы должны
следить за тем, чтобы не только желать добра, но желать его так, как нужно, быть
внимательным не только к тому, чего мы хотим, но и к тому, как мы этого хотим.
И действительно, мы часто грешим тем, что стремимся к чему-то, что само по
себе хорошо и даже очень хорошо, но стремимся к этому не самым лучшим
образом.
23
Чтобы понять, о чем речь, вернемся к одному из уже приведенных примеров:
естественно, чтобы настоятель общины желал святости тех, кто ему вверен. Само
по себе это прекрасно, в этом и есть воля Божия. Но если он сердится,
раздражается и теряет спокойствие из-за несовершенств и недостатка рвения
своих братьев, то, безусловно, он вдохновляем не Святым Духом. И у нас часто
бывает такая склонность: из-за того, что желаемое нами само по себе хорошо, то
есть, безусловно, угодно Богу, мы считаем себя вправе стремиться к этому с тем
большим нетерпением и недовольством, чем меньше мы видим осуществление
желаемого. Чем лучшим нам что-либо представляется, тем больше мы суетимся и
заботимся о том, чтобы непременно это осуществить.
Поэтому, как я уже сказал, нам следует удостовериться в том, что не только
сам предмет наших стремлений хорош, но и наш способ стремиться к нему,
расположение нашего сердца. Наше желание всегда должно оставаться
спокойным, мягким, терпеливым, отрешенным, полным доверия к Богу, а не
тревожным, озабоченным, поспешным, раздраженным и т. д.
В духовной жизни часто именно это является нашим недостатком;
разумеется, мы не желаем того, что противно воле Божией, мы желаем блага,
того, что с нею согласно, но таким образом, какой пока что совсем не от Бога, то
есть не от Святого Духа, поскольку Святой Дух — дух кротости, мира и
терпения; наше же стремление, если не может тут же осуществиться, полно
напряженности, тревоги и отчаяния.
Все святые настаивают на том, что нужно уметь умерять свои желания, даже
самые лучшие. Поэтому если мы желаем чего-то чисто по-человечески, то есть
так, как описали выше, это будоражит душу, лишает ее покоя, а стало быть,
мешает тому, что Бог совершает в ней и в нашем ближнем.
Это применимо ко всему, даже к нашему собственному освящению. Как часто
мы утрачиваем душевный мир оттого, что считаем, будто наше освящение не
становится полнее, что у нас еще слишком много недостатков. Но от этого
движение вперед только задерживается! Святой Франциск Сальский говорит
даже, что «ничто так не препятствует возрастанию в добродетели, как слишком
поспешное стремление достичь ее»! Но к этому мы еще вернемся в последней
главе.
Чтобы закончить, запомним вот что: о каких бы наших желаниях и
стремлениях ни шла речь, знаком того, что мы пребываем в истине, что мы
желаем согласно Святому Духу, является не только благо самого предмета
желания, но и наш душевный мир. Желание, лишающее покоя, даже если
предмет его прекрасен, не исходит от Бога, Нужно желать и стремиться, но
свободно и отрешенно, доверяя Богу осуществлять эти желания, когда и как Ему
будет угодно. Воспитывать свое сердце в подобном духе чрезвычайно важно для
духовного развития. Это Бог дает нам возрастать, помогает обращению; Бог, а не
наши суета, поспешность и беспокойство.
24
12.Терпение по отношению к ближнему
Попробуем применить это к нашему желанию, чтобы наши ближние вели себя
лучше: пусть это желание будет спокойным и лишенным тревоги. Научимся
сохранять спокойствие даже тогда, когда люди поступают, с нашей точки зрения,
неправильно, несправедливо. Конечно, нужно сделать все, что от нас зависит,
чтобы помочь им, остановить или поправить, в зависимости от степени
ответственности за них; но пусть все это происходит в мире и духе кротости.
Там, где бессильны мы сами, спокойно предоставим действовать Богу.
Сколько людей лишается покоя оттого, что непременно хотят изменить тех,
кто их окружает! Сколько супругов раздражаются и суетятся, стремясь избавить
своего спутника от того или иного недостатка. Но Господь просит нас об
обратном: терпеливо сносить недостатки ближних.
Нам следовало бы рассуждать так: если Господь еще не изменил этого
человека, не избавил от того или иного несовершенства, значит, Он терпит его
таким, каков он есть! Он терпеливо ждет подходящего момента, а значит, и я
должен поступать так же: молиться и набраться терпения. Зачем быть более
требовательным и более поспешным, чем Сам Бог? Часто я полагаю, что мое
нетерпение объясняется любовью. Но ведь Бог любит бесконечно больше меня и,
тем не менее, не спешит! «Итак, братия, будьте долготерпеливы до пришествия
Господня. Вот, земледелец ждет драгоценного плода от земли и для него
терпит долго, пока получит дождь ранний и поздний» (Иак 5,7).
Это терпение тем более важно, что оно совершает в нас совершенно
необходимое очищение. Нам кажется, что мы желаем добра другим или самим
себе, но на деле в этом часто бывает скрыта немалая доля эгоизма, собственной
воли, привязанности к нашим личным понятиям, узким и ограниченным, но
которыми мы дорожим настолько, что пытаемся навязать другим, а иногда даже
Богу. Мы должны во что бы то ни стало освободиться от этой узости души и
суждения, чтобы благо, которого мы желаем, отвечало не нашему образу и
представлениям, а Замыслу Божию, несравненно более прекрасному и высокому.
13. Терпимость к нашим собственным несовершенствам
Когда человек уже проделал определенный духовный путь, когда он
действительно желает любить Господа всем сердцем, когда он научился доверять
Ему и отдаваться в Его руки посреди трудностей, остается еще одно
обстоятельство, при котором он рискует утратить мир и спокойствие души и
которым дьявол часто пользуется, чтобы растревожить и обескуражить ее.
Речь идет о зрелище собственной нищеты, об опыте ошибок, падений,
которые человек совершает в той или иной области, несмотря на всю свою
добрую волю и стремление исправиться.
Но и здесь важно понять, что печаль, отчаяние, беспокойство души, которые
мы ощущаем, согрешив, — это неправильная реакция и мы должны, наоборот,
сделать все, чтобы сохранить в себе мир.
25
В повседневном опыте нашей нищеты и падений нас должен вести
следующий главный принцип: речь идет не столько о том, чтобы совершать
сверхчеловеческие усилия для полного устранения наших грехов и
несовершенств (что в любом случае нам не под силу!), сколько о том, чтобы, совершив проступок или смутившись зрелищем своих несовершенств, как можно
скорее вновь обрести мир, избегая печали и обескураженности.
Это вовсе не вседозволенность и не покорность, не согласие на
посредственность, а наоборот, средство быстрее прийти к освящению. К тому
есть несколько причин.
Первая — это основной принцип, о котором мы уже не раз говорили: Бог
действует в душевном покое. Мы не своими силами освобождаемся от греха,
только благодать Божия может привести нас к этой цели. Гораздо более
действенно, чем суетиться и грызть себя, — сохранять мир, чтобы дать Богу
возможность действовать.
Вторая причина — то, что это приятнее Господу. Что доставляет Ему больше
радости: когда после очередного падения мы приходим в отчаяние и мучаемся
или когда говорим: «Господи, прости меня, я опять согрешил; вот на что я
способен сам по себе! Но я с доверием отдаюсь Твоему милосердию и прощению
и благодарю Тебя за то, что Ты не дал мне впасть в еще больший грех; я
предаюсь Тебе с доверием, потому что знаю, что когда-нибудь Ты исцелишь меня
полностью, а пока прошу Тебя сделать так, чтобы опыт моей нищеты стал для
меня поводом к смирению и кротости по отношению к другим, чтобы я лучше
сознавал, что сам ничего не могу и должен всецело положиться на Твою любовь
и Твое милосердие»? Ответ ясен.
Третья причина — в том, что смятение, печаль, обескураженность, которые
мы ощущаем после того, как согрешим или потерпим неудачу, редко бывают
чистыми, то есть просто болью оттого, что мы обидели Господа. Сюда
примешивается немалая доля гордыни. Мы расстраиваемся и отчаиваемся не
потому, что оскорбили Бога, а, скорее, потому, что идеальный образ самих себя,
который мы сами же создали, внезапно оказался поколебленным. Часто наша
боль — это укол оскорбленного самолюбия и гордыни! Это чрезмерное расстройство является как раз верным знаком того, что мы положились на себя, на
свои собственные силы, а не на Бога. Послушаем, что говорит об этом уже
упомянутый Лоренцо Скуполи:
«Самонадеянный человек считает, что уже научился не доверять себе, а
полагаться на Бога (что является основой духовной жизни и чему совершенно
необходимо научиться); но это заблуждение, которое обнаруживается лучше
всего после очередного падения. Если мы расстраиваемся, впадаем в беспокойство, теряем всякую надежду на новое возрастание в добродетели, значит,
мы доверились не Богу, а себе; и чем больше наше расстройство и отчаяние,
26
тем больше наша вина. Потому что тот, кто не доверяет себе и всецело доверяет Богу, даже совершая грех, не удивляется, не испытывает ни
беспокойства, ни печали: он прекрасно знает, что это результат его слабости и
недостаточного усердия к тому, чтобы положить все свое доверие в Боге. Его
падение, наоборот, учит его еще меньше доверять своим силам и еще больше
— помощи Того, Кто один поистине силен; прежде всего, этот человек
испытывает отвращение к своему греху; он осуждает страсть или порочную
привычку, которая была его причиной; он ощущает живую боль оттого, что
оскорбил Бога, но эта боль остается спокойной и не мешает вернуться к
необходимым обязательствам, продолжать нести обычные испытания и до
смерти преследовать своих жестоких врагов... Приписывать страху и тревоге,
которые ощущаешь после греха, чуть ли не свойства добродетели — значит
впадать в распространенную иллюзию, потому что, хотя беспокойство,
которое следует за грехом, всегда таит в себе некоторую боль, тем не менее,
оно происходит от скрытой гордыни, тайной самонадеянности, порожденных
слишком большим доверием к собственным силам. Так тот, кто считает, что
утвердился в добродетели и презрел искушения, оказавшись вынужденным
признать печальный опыт своих падений, то есть тот факт, что он так же слаб
и грешен, как и все прочие, удивляется этому как чему-то, что не должно было
произойти; и, лишенный шаткой опоры, на которую рассчитывал, отдается
печали и отчаянию. Это несчастье никогда не случается со смиренными...
Терпя поражение, они не оказываются застигнутыми врасплох или
встревоженными: свет истины, озаряющий их, дает им видеть, что это естественное следствие их слабости и непостоянства» (Духовная брань, гл. 4—5).
14. Бог может извлечь благо даже из наших грехов
Четвертая причина, по которой эта печаль и обескураженность являются
неправильной реакцией, — то, что не следует слишком трагически воспринимать
наши ошибки, потому что Бог способен и из них извлечь благо. Св. Тереза
Младенца Иисуса очень любила фразу св. Иоанна Креста: «Любовь умеет
извлечь пользу из всего — как из добра, так и из зла, которое она находит вовне,
— и все преобразить в самое себя».
И наше доверие к Богу должно идти вплоть до этого: мы должны верить, что
Он достаточно могуществен, чтобы извлечь пользу для нас изо всего, в том числе
из наших ошибок и неверности.
Св. Августин, цитируя фразу апостола Павла; «Тому, кто любит Бога, все
содействует ко благу», прибавляет: «Etiam peccatal» («Даже грех!»).
Конечно, мы должны всеми силами бороться с грехом и стараться исправить
наши несовершенства; Бог извергает «теплых», а ничто не охлаждает любовь так
сильно, как согласие на посредственность (впрочем, само это согласие есть знак
недостатка доверия к Богу и к Его способности нас освятить). Мы должны также
27
пытаться, насколько возможно, исправить зло, причиной которого явились. Но не
нужно чрезмерно огорчаться из-за своих проступков, потому что, как только мы
обратимся к Богу с покаянным сердцем, Он из наших ошибок порождает добро.
Это может помочь нам возрасти в смирении, научиться немножко меньше
рассчитывать на свои силы и немножко больше — на Него одного.
Милосердие Господне столь велико, что использует нам во благо даже наши
грехи! Рюйсбрюк, средневековый фламандский мистик, писал:
«Господь в Своем милосердии восхотел обратить наши грехи против них
самих и нам на пользу; Он нашел средство сделать их полезными для нас, обратить их в наших руках в орудие спасения. Пусть это ни в чем не ослабляет
ни наш страх согрешить, ни боль оттого, что мы совершили грех, но грехи
наши стали для нас источником смирения».
Прибавим еще, что они могут стать, помимо этого, источником кротости и
милосердия по отношению к ближнему. Я так легко падаю, и как же я могу
позволить себе судить моего брата? Разве не должен я быть по отношению к нему
так же милосерден, как Господь — по отношению ко мне?
Поэтому, какой бы грех мы ни совершили, вместо того, чтобы бесконечно
сосредоточиваться на самих себе, в отчаянии постоянно возвращаясь к
совершенному, нам следует поскорее с доверием вернуться к Богу и даже
поблагодарить Его за то благо, какое Его милосердие способно извлечь из нашего
проступка.
Нужно помнить, что излюбленный прием дьявола, пытающегося
воспрепятствовать движению души к Богу, — это именно лишить ее покоя и привести в отчаяние видом ее собственных грехов.
Нужно отличать истинное раскаяние, истинное желание исправиться, которое
всегда исполнено мира, кротости и доверия, от ложного, от угрызений совести,
которые тревожат, приводят в отчаяние и парализуют.
Не все упреки нашей совести внушаются Святым Духом! Некоторые исходят
от нашей гордыни или от дьявола, и нам нужно научиться их различать. Мир и
спокойствие — основной критерий для различения духов. Чувства, исходящие от
Духа Божия, могут быть очень сильными и глубокими, но они всегда исполнены
мира. Послушаем вновь, что говорит Скуполи:
«Чтобы сохранить в нашем сердце совершенное спокойствие, нужно
пренебречь некоторыми внутренними упреками, которые кажутся исходящими от
Бога, потому что, хотя эти упреки, которые нам внушает наша совесть, и
касаются реальных недостатков, они порождены лукавым духом. Если упреки
совести служат к нашему смирению, если они способствуют нашему рвению в
28
совершении добрых дел, если они не уменьшают нашего доверия к
Божественному милосердию, нам следует принимать их с благодарением, как
милость небесную. Если же они рождают в нас смятение, лишают мужества,
делают нас робкими, ленивыми, нерешительными в исполнении наших
обязательств, то мы должны верить, что это — внушение врага, и делать все, как
обычно, не удостаивая их внимания» (Духовная брань, гл. 25).
Постараемся понять вот что: для человека доброй воли в грехе страшен не
столько сам грех, сколько подавленность, в которую он повергает. Тот, кто
падает и тут же поднимается, теряет немного, а скорее даже выигрывает: в
смирении, в опыте милосердия. Тот, кто остается огорченным и подавленным,
теряет больше. Знак духовного развития — это не отсутствие падений, а
способность быстро после них подниматься.
15. Что делать, когда мы совершили грех?
Из всего, что мы уже сказали, следует одно очень важное правило поведения:
впав в грех, мы должны, конечно, чувствовать боль, просить прощения у Бога и
смиренно молить Его даровать нам милость больше Его не оскорблять, принять
решение исповедаться при удобном случае, но не огорчаясь и не отчаиваясь и
стараясь как можно быстрее вновь обрести мир и вернуться к нормальной
духовной жизни, как если бы ничего не произошло. Чем быстрее мы обретем
мир, тем будет лучше. Так мы лучше сможем двигаться вперед, чем беспокоясь и
терзаясь.
Очень важно следующее: когда мы совершаем какой-нибудь проступок, то
под воздействием смятения, охватывающего нас, мы часто склонны оставить
молитвенную жизнь, например, не посвящать обычного времени личной
(безмолвной) молитве. И находим при этом достойные оправдания: «Как я, так
согрешивший, так оскорбивший Господа, могу предстать перед Ним?». И порой
нам нужно несколько дней, чтобы вернуться к привычной молитвенной жизни.
Но это — серьезнейшее заблуждение, ложное смирение, порождаемое
Искусителем. Ни в коем случае нельзя ничего менять в наших привычках
молитвы, даже наоборот. Где же и искать нам исцеления, как не у Иисуса? Наши
грехи — нестоящий предлог для того, чтобы отдалиться от Него, потому что, чем
больше мы грешим, тем больше мы вправе приближаться к Нему, сказавшему:
«Не здоровые имеют нужду во враче, но больные. ...Я пришел призвать не
праведников, но грешников...» (Мф 9,12-13).
Если, чтобы начать постоянную молитвенную жизнь, мы будем ждать, пока
станем праведниками, то мы рискуем прождать долго. Как раз наоборот. тем
быстрее мы будем исцеляться, чем быстрее согласимся представать перед
Господом в состоянии греха.
29
Тут нужно разоблачить одну иллюзию: мы хотели бы показываться Господу
только тогда, когда мы чистенькие, причесанные и довольные собой! Но в таком
желании слишком много самонадеянности. В конечном итоге, мы хотели бы
обойтись без милосердия. Но какова природа этой псевдосвятости, к которой мы
часто неосознанно стремимся и которая привела бы к тому, что мы перестали бы
нуждаться в Боге? Истинная святость — наоборот, в том, чтобы все больше
признавать свою полную зависимость от Его милосердия!
В заключение приведем еще один отрывок из «Духовной брани», который
соединяет вместе все, что нами сказано, и указывает ту линию поведения,
которой нам следует держаться, совершив грех; называется этот текст: «Что
нужно делать, когда мы, получаем раны в духовной битве».
«Когда вы чувствуете себя уязвленными, то есть, когда видите, что совершили
какой-либо грех, либо по слабости, либо сознательно, по злому умыслу, не
слишком огорчайтесь из-за этого; не позволяйте себе предаться печали и
беспокойству; но сразу же обращайтесь к Богу и говорите Ему со смиренным
доверием: "Вот теперь, Боже мой, я вижу, что я такое; да и чего можно было
ожидать от столь слабого и слепого создания, как я, кроме заблуждений и
падений?"».
Задержитесь немного на этой мысли, чтобы углубиться в себя и почувствовать
искреннее сожаление о совершенном. Затем без тревоги обратите ваш гнев на
владеющие вами страсти, в особенности на ту, которая была причиной вашего
проступка.«Господи, — скажете вы, — я мог бы совершить и более тяжкие
преступления, если бы Ты по бесконечной Своей доброте не поддерживал меня!»
Затем воздайте тысячу благодарений Отцу милосердия; возлюбите Его
больше, чем когда-либо, за то, что Он, невзирая на оскорбление, которое вы Ему
нанесли, все еще протягивает вам руку, чтобы вы не впали снова в подобное
беззаконие.
И, наконец, скажите Ему, исполнившись доверия: «О мой Боже, покажи,
Каков Ты есть; дай почувствовать смиренному грешнику Твое Божественное
милосердие; прости мне все мои оскорбления; не дай мне ни отпасть, ни
удалиться от Тебя; укрепи меня Своей благодатью так, чтобы я больше никогда
не оскорблял Тебя».
После этого не пытайтесь размышлять, простил вас Бог или нет; это значило
бы тревожиться понапрасну и терять время; и в этом немало гордыни и иллюзии,
внушенной лукавым, который подобным смятением духа стремится навредить
вам и измучить.
Итак, отдайтесь Его Божественному милосердию и продолжайте ваши усилия
с таким спокойствием, как если бы вы ничего не совершали. И даже если вам
случится оскорбить Бога несколько раз за день, никогда не теряйте доверия к
Нему. Попробуйте сделать то, о чем я говорю, во второй, в третий раз, будто это
первый... Этот способ борьбы с лукавым — самый для него страшный, потому
30
что он знает, что это чрезвычайно угодно Богу, и он всегда оказывается
повержен в смятение, когда видит себя укрощенным тем самым человеком,
которого так легко одолевал в других случаях.
Если, стало быть, грех, в который вы, по несчастью, впадаете, тревожит вас и
лишает мужества, первое, что вы должны сделать, — это постараться вернуть
своей душе мир и доверие к Богу.
Прежде чем закончить эту главу, добавим одно замечание: действительно,
делать зло опасно, и мы должны всеми силами этого избегать. Но признаемся,
что для нас, таких, какие мы есть, было бы равно опасно делать только добро!
В нас, отмеченных печатью первородного греха, настолько укоренена
склонность к гордыне, что нам очень трудно и даже невозможно совершать
какое-либо добро, не присваивая его хотя бы отчасти нашим способностям,
заслугам, нашей святости! Если бы Господь не допускал, чтобы мы время от
времени делали что-либо дурное, проявляли свое несовершенство, мы были бы в
большой опасности! Очень скоро мы исполнились бы самонадеянности и
презрения к ближнему, забыли бы, что все получили от Бога даром. А ведь ничто
не препятствует истинной любви больше, чем гордыня. И чтобы сохранить нас от
этого величайшего зла, Господь порой попускает меньшее зло, то есть грех или
провинность, и мы должны благодарить Его за это, потому что без подобных
«перил» мы рисковали бы пасть и погибнуть!
16. Беспокойство перед принятием решения
И, наконец, еще одна причина, которая часто лишает нас покоя, — это
неуверенность, тревога совести перед решением, которое мы должны принять и в
котором не уверены. Нам страшно ошибиться, мы опасаемся нежелательных последствий, мы не знаем, в чем воля Господня.
Такого рода ситуации могут быть очень тяжелыми и некоторые дилеммы —
очень болезненными. И в этой неуверенности особо драгоценным для нас будет
то общее состояние доверия и полного упования на Бога, о котором мы говорили,
способность все предать в Его руки, ничего не драматизируя (в том числе и
последствия наших ошибок!).
Но и по этому поводу нам хотелось бы добавить несколько соображений,
которые могут помочь сохранить спокойствие.
Прежде всего, нужно заметить — и это полностью согласуется со всем
сказанным, — что перед принятием важного решения следует избегать излишней
поспешности. Чтобы как следует все оценить и дать возможность своему сердцу
выбрать правильный путь, часто нужна определенная неторопливость. Святой
Викентий де Поль принимал решения только по зрелом размышлении (а
особенно по молитве!), так что некоторые из окружающих находили его
слишком медлительным Однако дерево судят по плодам!
Перед тем, как принять решение, необходимо во всем разобраться как можно
яснее и ничего не делать поспешно или произвольно: нужно проанализировать
31
ситуацию с разных сторон, поразмышлять о наших собственных мотивациях,
чтобы решать с чистым сердцем, а не в зависимости от нашего личного интереса;
помолиться, испрашивая света от Духа Святого и благодати действовать в
согласии с волей Божией; и, наконец, обратиться, если нужно, за советом к
людям, которые могут нам прояснить ситуацию.
И здесь мы должны помнить, что любой человек, особенно в духовной жизни,
рано или поздно обязательно оказывается в ситуации, не до конца ему ясной,
когда он не может распознать, что правильно, а что нет, и спокойно сделать
выбор без помощи духовного Водителя. Господь не хочет, чтобы мы были
самодостаточны, и Его педагогика подразумевает, чтобы подчас мы не могли
обрести свет и мир сами, а только через другого человека, которому откроемся. В
этой открытости сердца, когда речь идет о вопросах, которые мы сами себе
задаем, или о дилеммах, которые нам не разрешить, есть смирение и доверие,
которые угодны Господу и часто способны обезвредить ловушки, расставляемые
врагом ради того, чтобы смутить нас или обмануть. Святой Альфонс де Лигуери
был несравненным водителем душ, но в собственной духовной жизни часто был
неспособен правильно сориентироваться без помощи другого человека, кому он
открывался и которого слушался.
Поэтому важно знать вот что: каковы бы ни были предосторожности
(молитва, размышление, совет), которые предпринимает человек, чтобы быть
уверенным, что он исполняет волю Господа (предпринимать эти
предосторожности — наш долг; мы не имеем права поступать легкомысленно,
особенно в важных вещах), ему не всегда и не все будет ясно. Перед лицом
определенных обстоятельств мы спрашиваем себя (а мы и обязаны себя
спрашивать): «Что я должен делать, какова воля Господа?» — но не всегда
получаем ответ.
Когда мы совершаем усилие, пытаясь распознать волю Божию, Он часто
говорит с нами различными путями и ясно дает понять, как мы должны
действовать. Тогда мы спокойно принимаем решение. Но случается и так, что
Господь нам не отвечает. И это совершенно нормально! Иногда Он просто
предоставляет нам свободу; иногда, по причинам, ведомым лишь Ему, никак не
проявляет Себя.
Об этом лучше знать, потому что порой из страха не исполнить Ею волю люди
пытаются во что бы то ни стало добиться ответа: бесконечно думают об одном,
молятся, по десять раз открывают Библию, чтобы ее текст помог им понять, как
быть. И это само по себе беспокоит и смущает душу, потому что яснее не
становится, а текст не всегда просто истолковать.
Когда Господь оставляет нас в такой неуверенности, нужно принять это
спокойно. И вместо того, чтобы «форсировать» события и бессмысленно мучить
себя оттого, что однозначный ответ не приходит, лучше последовать принципу, о
котором говорит сестра Фаустина:
«Если не знаешь, что лучше, нужно подумать, все взвесить и попросить
32
совета, потому что мы не имеем права действовать, когда совесть неспокойна.
Если неуверенность остается, то нужно сказать себе:
"Что бы я ни сделала, это будет хорошо, потому что мои намерения благи".
Господь принимает то, что мы считаем хорошим, и тоже считает это хорошим.
Не надо печалиться, если потом окажется, что дело нехорошо. Бог смотрит на
намерение, с которым мы к нему приступали, и вознаграждает по намерению.
Вот тот принцип, которому мы должны... следовать». (Дневник, № 799)
Часто мы слишком мучаем себя из-за решений, которые должны принимать. И
точно так же, как существует ложное смирение, ложное сострадание, можно
сказать, что, когда речь идет о выборе, существует своего рода «ложное
послушание» Богу: нам хочется быть совершенно уверенными в том, что всяким
своим выбором мы исполняем Его волю, и никогда не ошибаться. Но в подобном
отношении что-то не так.
С одной стороны, желание знать, чего хочет Бог, иногда скрывает за собой
нашу неспособность выносить ситуацию неопределенности: нам бы хотелось
быть избавленными от необходимости решать самим. Но часто воля Господня
именно в том и заключается, чтобы мы решали сами, даже когда не уверены, что
принимаемое решение — наилучшее. И действительно, в этой способности
решать, не обладая твердой уверенностью, делать то, что нам кажется
наилучшим, не теряя времени на колебания, есть доверие и упование: «Господи, я
подумал и помолился, чтобы узнать, какова Твоя воля; я не понял этого ясно, но
не буду из-за этого беспокоиться и часами ломать над этим голову. Я решаю так,
потому что, по размышлении, это кажется мне самым лучшим, что можно
сделать. И я все предаю в Твои руки. Я знаю, что, даже если ошибусь, Ты не
взыщешь с меня за это, потому что я действовал с благим намерением. И даже
если я ошибусь, Ты сможешь извлечь добро из этой ошибки. Она станет для меня
источником смирения и уроком». И мы сохраним мир...
С другой стороны, нам хотелось бы быть непогрешимыми, никогда не
ошибаться, но в этом — немалая гордыня и страх чужого осуждения. Кто
спокойно принимает, что время от времени ошибается и что Другие это
замечают, проявляет истинное смирение и любовь к Богу.
Кроме того, не будем создавать себе ложного понятия о том, чего Бог от нас
требует" Бог — это Отец, добрый и сострадающий, знающий немощи своих чад,
ограниченность их суждения. Он требует от нас доброй воли, честного
намерения, но ни в коем случае не того, чтобы мы были непогрешимы, а все
наши решения — совершенны.
Итак, Господь больше любит тех, кто умеет решаться, не слишком колеблясь,
и кто с доверием отдает все последствия на Его волю, чем тех, кто бесконечно
терзает свой ум, пытаясь узнать, чего Бог от нас ждет, и в результате никогда
ничего не решает. Потому что в первом отношении больше доверия, а значит, и
любви. Бог любит тех, кто следует своему пути в свободе духа, не слишком цепляясь к мелочам. Перфекционизм имеет мало общего со святостью...
33
Еще очень важно уметь отличать те случаи, когда необходимо найти время,
чтобы подумать и решить, то есть когда речь идет о решениях, касающихся всей
нашей жизни, от тех случаев, когда между возможными решениями нет большой
разницы и тратить время на предосторожности было бы глупо и противно воле
Божией. Как говорит св. Франциск Сальский, «если нормально — тщательно
взвешивать золотые слитки, то, когда речь идет о мелкой монете, достаточно
произвести быструю оценку».
Демон, всегда пытающийся нас смутить, заставляет нас по поводу даже
самых незначительных решений спрашивать себя, согласны ли они с волей
Господа, и порождает сомнения, угрызения и упреки совести в тех вещах,
которые этого не стоят.
Мы должны иметь постоянное и глубокое желание повиноваться Богу. Но это
желание поистине от Духа Святого, когда оно исполнено мира и внутренней
свободы, доверия и упования, а не тогда, когда оно становится источником
тревоги, парализующей сознание и лишающей свободы.
Да, Господь может попускать, чтобы иногда желание слушаться Его
причиняло нам истинные мучения; кроме того, есть люди, обладающие от
природы скрупулезной совестью, и это — очень болезненное испытание, от
которого Господь не всегда полностью избавляет в этой жизни.
Но обычно нам надо стараться идти вперед в мире и внутренней свободе. И
знать, что демон всегда силится нас смутить: он хитер и, чтобы породить в нас
беспокойство, пользуется нашим же желанием исполнять волю Божию. Нельзя
дать себя поймать. Когда человек далек от Бога, Враг искушает его злом, то есть
влечет к дурному. Но если человек близок к Богу, любит Его, желает лишь
слушаться Его и быть Ему угодным, демон чаще будет искушать его добром, чем
злом (последнее нетрудно распознать).
Это значит, что он пользуется нашим желанием совершать добро, чтобы нас
же смутить и потревожить. Он вызывает в нас угрызения совести, представляя
нам либо какое-то добро, которое мы должны совершить, но которое выше
наших сил, либо то, о котором Бог нас не просит. Он пытается убедить нас, что
мы делаем недостаточно или не из истинной любви к Богу; что Господь нами
недоволен и т. д. Например, он может заставить нас поверить, что Господь
требует какой-то жертвы, на которую мы неспособны, и это будет нас мучить. Он
порождает угрызения совести и беспокойство, которые мы должны попросту
игнорировать, бросаясь в Божий объятия, как дети.
Если нам случается лишиться покоя по подобным причинам, стоит сказать
себе, что к этому приложил лапу дьявол, постараться вернуть себе спокойствие
и, если самим нам это сделать не удается, открыться духовному наставнику.
Чаще всего одной беседы с другим человеком бывает достаточно, чтобы развеять
сомнения и обрести покой.
Чтобы закончить, послушаем, что говорит св. Франциск Сальский об этом
духе свободы, который должен нами двигать во всех наших действиях и
34
решениях:
«Храните ваше сердце открытым и всегда вверяйте его Божественному
Провидению, будь то в малом или в большом; и все более сохраняйте в вашем
сердце дух кротости и спокойствия» (К мадам де ла Флешер, 13 мая 1609 т.).
«Я вам так часто говорил, что не следует быть слишком скрупулезными в
практике добродетелей, нужно делать это ясно, откровенно, наивно, "постарофранцузски", свободно, честно, "в общих чертах". Дело в том, что я
весьма опасаюсь духа скованности и меланхолии. Я желал бы, чтобы ваше
сердце на пути Господа нашего было широким и большим» (К мадам де
Шанталь, 1 ноября 1604 г.).
17. Царский путь любви
Почему же, в конце концов, этот способ идти вперед, основанный на мире,
свободе, доверчивом уповании на Бога, на спокойном приятии наших немощей и
даже наших падений, и есть тот путь, который мы советуем? Почему он лучше,
чем поиск того, в чем состоит воля Божия, сопряженный с озабоченностью,
угрызениями, напряженным и беспокойным желанием совершенства?
Потому что единственное истинное совершенство — это совершенство любви, и
в первом отношении гораздо больше настоящей любви к Богу, чем во втором.
Сестра Фаустина говорила: «Когда я не знаю, что делать, я спрашиваю об этом у
любви, она — лучший советчик!». Господь призывает нас к совершенству:
«Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». Но по-евангельски
совершеннее не тот, кто ведет себя безупречнее, а тот, кто любит больше.
Самое совершенное поведение — это не то, которое соответствует нашим
представлениям о совершенстве, то есть безупречность, непогрешимость и
отсутствие промахов. Это то, где больше бескорыстной любви к Богу и меньше
надменности и самоутверждения. Тот, кто соглашается быть слабым, малым,
часто падать, быть ничем в собственных глазах и в глазах других, но тоже не
очень об этом заботясь, потому что он исполнен огромного доверия к Богу и
знает, что Его любовь бесконечно важнее его собственных несовершенств и
грехов, — тот любит больше, чем человек, доходящий в своем стремлении к
совершенству до (постоянного) беспокойства.
«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное»: блаженны те,
кто, озаренные Святым Духом, научились не делать драмы из своей нищеты, а
принимать ее радостно, потому что они доверяются Богу, а не себе. Бог Сам
станет их богатством, их совершенством, их святостью, их добродетелями...
Блаженны те, кто умеет любить свою нищету, ибо она — чудесная
возможность для Бога явить всю безмерность Его Любви и Милосердия. Мы
станем святыми в тот день, когда наши малость и ничтожество перестанут быть
для нас поводом для печали и беспокойства и сделаются поводом для радости и
мира.
Этот путь нищеты, который и есть путь любви, — самый лучший, чтобы
35
помочь нам расти, постепенно стяжать все добродетели, чтобы очистить нас от
грехов. Только любовь является источником роста, только она плодотворна,
только она по-настоящему глубоко очищает от греха: «Огонь любви очищает
лучше, чем огонь чистилища» (Тереза из Лизье).
Этот путь, основанный на радостном приятии своей собственной нищеты, не
имеет ничего общего с покорным согласием на посредственность и отказом от
совершенства. Это как раз самый короткий и надежный путь, потому что
располагает нас к доверию, к упованию, к признанию своей малости, благодаря
которым мы полностью отдаемся в руки Божий, и тогда Он может действовать
Своей благодатью и Сам вести нас из чистого милосердия к совершенству,
которого нам в любом случае своими силами не достичь.
НЕСКОЛЬКО СОВЕТОВ В ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Попробуем же осуществить в жизни все то, о чем было сказано. С терпением и
настойчивостью, а особенно, не отчаиваясь, если нам не будет это удаваться в
совершенстве. Пусть это прозвучит немного парадоксально, но прежде всего не
надо терять покой из-за того, что нам не всегда удается сохранить его так, как
нам бы хотелось. Наше перевоспитание — дело небыстрое, и нужно быть очень
терпеливыми по отношению к самим себе.
Итак, основной принцип: «Я никогда не буду отчаиваться!». Это тоже —
слова Терезы Малой, и они являются законченным образцом того отношения, о
котором мы говорили на предыдущих страницах. Запомним еще одну фразу,
принадлежащую Терезе Большой, то есть Терезе Авильской: «Терпение
добивается всего».
Другой полезный практический принцип таков: если я неспособен на великие
дела, я не опускаю руки, а делаю малые! Иногда, чувствуя неготовность к
великому, к героическим поступкам, мы пренебрегаем малыми делами, которые
нам доступны и столь плодотворны для духовного развития, являясь источником
радости: «.„добрый и верный раб, в малом, ты был верен, над многим тебя
поставлю; войди в радость Господина твоего» (Мф 25, 21).
Если Господь видит нашу верность в настойчивых попытках совершать
усилия, пусть и небольшие, в том, чего Он от нас ждет, Он Сам вмешается и
утвердит нас в большей благодати. Применение: если я еще не способен
сохранять мир перед лицом трудных ситуаций, ну что ж, постараюсь сохранить
его хотя бы в более простых, повседневных ситуациях: спокойно и без
нервозности исполнять мои обычные обязанности, стараясь хорошо и тщательно
делать каждое дело в каждый конкретный момент, не заботясь о следующем,
спокойно и мягко разговаривать с окружающими меня людьми, избегать
излишней спешки во всех действиях, даже поднимаясь по лестнице. Первыми
ступенями лестницы святости вполне могут оказаться ступени при входе в мой
дом! Очень часто душа перевоспитывается телом. Малые дела, совершенные из
36
любви и желания доставить приятное Богу, обладают огромной пользой для
нашего развития; это — один из секретов святости Терезы из Лизье.
И если мы будем проявлять настойчивость — в молитве и малых действиях,
«сотрудничая» таким образом с благодатью, мы сможем на опыте пережить то, о
чем говорил св. Павел: «Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и
прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом; и мир Божий,
который превыше всякого ума, соблюдет сердца ваши и помышления ваши во
Христе Иисусе» (Флп 4, 6-7).
И этого мира никто не сможет нас лишить.
ЧТО ГОВОРЯТ НАМ СВЯТЫЕ
Из писем духовного наставничества
Хуан де Бонилья,
испанский францисканец XVI века, автор небольшого, но блестящего
«Трактата о мире души»
1. Мир – путь к совершенству
Опыт покажет вам, что мир, который изольет в душу Вашу любовь к Богу и
ближнему, есть самый прямой путь к вечной жизни.
Старайтесь никогда не допускать, чтобы сердце Ваше тревожилось,
печалилось, смущалось или же вмешивалось в то, что может вызвать
беспокойство. Но трудитесь всегда над тем, чтобы соблюсти его в покое, ибо
Господь говорит: «Блаженны миротворцы». Делайте так, и Господь утвердит в
вашей душе обитель мира и соделает вас Садом наслаждений.
Он желает от вас лишь того, чтобы всякий раз, как Вы окажетесь в смущении,
Вы вновь обрели бы спокойствие, мир в себе самих, в ваших делах, мыслях и
движениях без исключения. Как город не в один день строится, так не помышляйте, что в один день достигнете этого мира, этой внутренней безмятежности,
потому что это и значит сотворить обитель для Бога и стать Его храмом. Строить
же должен Сам Господь, без Него Ваш труд — ничто. Однако при этом помните,
что основание этого здания — смирение.
2. Сохраняйте душу свободной и несвязанной
Пусть Ваша воля будет всегда готова ко всякой неожиданности, И пусть
сердце Ваше ничем не будет порабощено. Когда Вы задумываете желание,
задумывайте его так, чтобы Вам не было больно в случае неудач и чтобы Вы
могли сохранить ум таким же спокойным, как если бы ничего не желали.
Истинная свобода состоит в отсутствии привязанности к чему-либо. Именно
37
такую освобожденную Душу ищет Бог, чтобы совершить в ней Свои великие
чудеса.
Святой Франциск Сальский (1567-1622)
1. Бог – есть Бог мира
Поскольку любовь обитает лишь в мире, старайтесь всегда тщательно
сохранять святое спокойствие, которое я вам столь часто рекомендую.
Все наши мысли, приносящие нам беспокойство и смятение духа, — отнюдь
не от Бога, который есть и Князь мира; это искушения врага, и их следует отвергать и не придавать им значения.
Нужно везде и во всем жить мирно. Случится ли радость — ее нужно принять
мирно, без трепета. Нужно ли избежать зла — это должно делаться мирно, без
тревоги, иначе, убегая от него, мы можем упасть и дать возможность врагу
покончить с нами. Нужно ли совершить добро — мы должны совершать его в
мире, а иначе, поспешая, совершим много ошибок. Даже покаяние должно
совершаться мирно.
2. Как достичь мира
Сделаем три вещи, дражайшая моя дочь, и мы обретем мир: возымеем чистое
намерение во всем стремиться к чести и славе Божией, сделаем ради этой цели то
немногое, что можем, согласно совету нашего духовного отца, и предоставим все
остальное заботе Бога. Разве тот, для кого Бог является предметом намерений и
кто делает все, что может, будет тревожиться? Чего ему бояться? Нет, нет, Бог не
так суров к тем, кто его любит; Он довольствуется малым, ибо знает, что у нас
мало что есть. И вы знаете, моя дорогая дочь, что Господь наш в Писании назван
Князем мира и что повсюду, где Он — совершенный хозяин, Он устанавливает
мир. Правда, однако, и то, что, прежде чем установить мир где-либо, Он ведет
войну, разлучая сердце и душу с самыми их дорогими, знакомыми и привычными
привязанностями, то есть с безмерной любовью к себе самим, с доверием к себе,
с попустительством себе и прочими подобными чувствами.
Когда же Господь наш освобождает нас от этих столь милых и дорогих
страстей, то кажется, будто Он заживо сдирает плоть сердца, и чувства наши в
это время весьма болезненны и невозможно удержаться от внутреннего спора,
ибо разлучение это чувствительно. Но все эти душевные споры не лишены мира,
когда, наконец, подавленные этой невзгодой, мы тем не менее не оставляем
смирения нашей воли перед волей Господа и держимся ее, накрепко
пригвожденные к Божественному желанию, и ни в малейшей мере не оставляем
наших обязанностей, но мужественно их совершаем.
38
3. Мир и смирение
Мир рождается из смирения. Нас тревожат только самолюбие и
самонадеянность. Что означают наше изумление, беспокойство и нетерпение,
охватывающие нас, когда мы впадаем в какой-либо грех или несовершенство?
Конечно, лишь то, что мы считали себя добрыми, верными и решительными; а
когда оказывается, что это совсем не так, что мы упали лицом в грязь, мы
чувствуем себя обманутыми, а стало быть, и встревоженными, обеспокоенными и
оскорбленными. Если бы мы знали, кто мы такие, то вместо того, чтобы удивляться падению, мы бы удивлялись тому, что нам удается еще удержаться на
ногах.
4. Все содействует ко благу любящим Бога
Все обращается во благо для тех, кто любит Бога. И в самом деле, если Бог
может извлечь добро из зла, для кого Ему это делать, как не для тех, кто без
остатка ему отдается? Да, даже грехи, которые Бог по мудрости Своей попускает,
обращены Божественным Провидением ко благу тех, кто Ему принадлежит.
Никогда Давид не был бы исполнен такого смирения, если бы не согрешил;
никогда Магдалина не была бы так полна любви к своему Спасителю, если бы Он
не простил ей столько грехов, но Он никогда бы их не простил, если бы она их не
совершила.
Вот, моя дорогая дочь, каков этот великий Творец милосердия: Он обращает
нашу нищету в благодать и из змеи наших беззаконий делает целительное средство для наших душ.
Скажите мне, прошу Вас, неужели не соделает он подобное с нашими
скорбями, трудами, преследованиями, которые мы терпим? Итак, если какоелибо огорчение посетит Вас, чего бы оно ни касалось, убедите себя, что, коль
скоро Ваша душа действительно любит Бога, все будет обращено во благо. И чем
меньше Вы способны увидеть, откуда это благо может произойти, тем больше
пребывайте в уверенности, что оно придет. Если Бог бросает Вам в глаза грязь
бесчестья, то для того, чтобы сделать Ваше зрение острее и открыть Вам
прекрасное зрелище.
Если Он способствует Вашему падению, как со св. Павлом, которого Он поверг
наземь, то это для того, чтобы восставить Вас к вящей славе Своей.
5. Желать безгранично одного Бога; всего остального – умеренно
Только одного Бога следует желать неизменно, безгранично, неустанно; что
же до способов Ему служить, их нужно желать спокойно и несильно, так, чтобы,
если нам не удается ими воспользоваться, мы не были бы потрясены.
6. Доверяться Проведению
Мера, которою оценивает нас Божественное Провидение, есть мера нашего к
Нему доверия.
39
Не пытайтесь предупредить случайности этой жизни своим попечением, но
предупреждайте их совершенным упованием на то, что, по мере того как они
будут происходить. Бог Вас избавит от них, потому что Вы принадлежите Ему.
Он сохранил Вас до сих пор; поэтому только тверже пребывайте в руках Его
Провидения, и Он поможет Вам при всяком случае, а когда Вы не сможете идти,
Он Вас понесет. Чего Вам бояться, дражайшая моя дочь, если Вы принадлежите
Богу, Который столь твердо убедил нас, что любящим Его все содействует ко
благу? Не думайте о том, что произойдет завтра, потому что Вечный Отец,
пекущийся о Вас сегодня, будет печься и завтра и всегда: или Он не попустит для
Вас зла, или, если попустит, то даст Вам непобедимое мужество, чтобы его
перенести.
Пребывайте в мире, моя дражайшая дочь, устраните из Вашего воображения
все, что может Вас смутить, и говорите чаще Господу нашему: Боже, Ты — мой
Бог, и я уповаю на Тебя; Ты поможешь мне и будешь моим прибежищем, и я
ничего не боюсь, ибо Ты не только со мной, но и во мне, и я — в Тебе. Чего же
бояться ребенку в объятиях такого Отца? Будьте ребенком, дорогая моя дочь, а,
как Вам известно, дети не думают о многих делах, у них есть кому об этом
позаботиться: они сильны, если они рядом с отцом. Поступайте так же,
дражайшая моя дочь, и Вы будете в мире.
7. Избегать поспешности
О делах своих следует заботиться со тщанием, но без поспешности и
беспокойства.
За работой не спешите, ибо всякого рода поспешность смущает разум и
суждение и мешает нам хорошо сделать то, к чему мы столь поспешно
стремимся...
Когда Господь наш вразумляет святую Марфу, Он говорит ей: «Марфо,
Марфо, ты заботишься и суетишься о многом». Видите ли, если бы она была
просто заботлива, она бы не испытывала беспокойства; но поскольку она была
неспокойна, она спешила и тревожилась, и именно в этом ее Господь наш и
поправляет...
Никогда работа, сделанная поспешно и порывисто, не была сделана хорошо...
Поэтому принимайте дела, которые к Вам приходят, в мире, и пытайтесь сделать
их по порядку, одно за другим.
8. Мир перед лицом наших собственных недостатков
Нужно ненавидеть свои недостатки, но спокойно, а не бурной ненавистью и с
досадой; следует при виде их иметь терпение и извлекать из них пользу для
святого самоуничижения. Если же этого нет, дочь моя, то Ваши несовершенства,
которые Вы столь тонко видите, будут еще тоньше и изощреннее мучить Вас и
посредством этого пребывать, ибо ничто не сохраняет наши недостатки больше,
чем беспокойство и поспешное стремление от них избавиться.
40
9. Сохранять кротость и мир в заботе о другом
О дочь моя, Бог явил Вам великое милосердие, призвав Ваше сердце к
милостивой поддержке ближнего и излив бальзам сердечной нежности к другому
в вино Вашего усердия... Именно это и было Вам необходимо, моя дражайшая
дочь; Ваше усердие было весьма благим, но все же недостаток его в том, что оно
было несколько поспешно, беспокойно, горько и придирчиво. И вот, наконец, оно
очищено от всего этого и отныне будет кротким, милостивым, мирным,
благостным и терпимым. (Письмо к одной - наставнице послушниц)
10. И, наконец: не беспокоиться оттого, что не всегда удается
сохранить мир
Старайтесь, дочь моя, хранить сердце в мире посредством ровного настроения.
Я не говорю: «храните его в мире», но «старайтесь хранить», пусть это будет
Вашей главной заботой, и остерегайтесь беспокойства оттого, что Вы не всегда
можете сразу умиротворить разнообразные перепады Ваших настроений.
Тереза Авильская (1515-1582)
Истинное и ложное смирение
Будем же, дочери мои, остерегаться некоторых видов смирения, которые
внушает нам дьявол. Он ввергает нас в живейшее беспокойство, представляя
нашим глазам всю тяжесть наших грехов. Именно в этом он способен самыми
разными способами смущать души... Все, что они делают, кажется им
окруженным опасностями; все добрые дела, как бы они ни были прекрасны,
видятся бесполезными. Подобная обескураженность заставляет их опустить руки,
они чувствуют себя бессильными совершить какое бы то ни было добро, ибо
полагают, что все, что у других похвально, у них самих дурно…
Смирение, как бы велико оно ни было, не беспокоит, не смущает, не тревожит
душу; оно сопровождается скорее миром, радостью и отдохновением. Конечно,
вид собственной нищеты ясно показывает ей, что она заслужила ад, и повергает
ее в печаль; ей кажется, что по справедливости все создания должны были бы ей
ужасаться; она не решается просить о милосердии. Но если смирение истинное,
эта скорбь разливает в душе такую сладость и довольство, что душа ни за что не
хотела бы их лишиться; оно не смущает душу и не стесняет ее; оно, напротив,
расширяет ее и делает более способной к служению Богу.
С другой же скорбью дело обстоит совсем иначе. Она все приводит в
смятение, тревожит, совершенно потрясает душу; она исполнена горечи. Мне
кажется, что дьявол хотел бы заставить нас поверить, что мы уже обрели
смирение, и, если мог бы, то взамен привел бы нас к потере всякого доверия к
Богу.
41
Мария от Воплощения (1566 – 1618)
Доверьтесь воле Божьей
Если бы могли одним внутренним взором увидеть всю благость, все
милосердие, которым исполнен Замысел Божий о каждом из нас, — даже в том,
что мы называем немилостью, скорбью, печалью, — наше счастье было бы
таково, что мы бросились бы в объятия Божественной Воли с доверием малого
дитяти, бросающегося в объятия матери. Мы бы стали во всем действовать
только в намерении угодить Богу и потом пребывали в святом отдохновении,
убежденные, что Бог — наш Отец и что Он желает нашего спасения гораздо
больше, чем мы сами.
Франсуа – Мари – Жакоб Либерман (1802 – 1852)
обращенный еврей, основатель Конгрегации Отцов Святого Духа
1. Мир – Царство Иисуса в душе
Лучшим средством установить в себе чудесное Царство Иисуса является дух
постоянной созерцательной молитвы и мир души...
Неустанно напоминайте себе и утвердитесь умом и сердцем в той истине, что
величайшее — и самое верное — средство пребывать в этой постоянной молитве
— это сохранять свою душу перед Господом нашим в мире.
Обратите внимание на эти слова; «сохранять душу в мире»; так сказал Сам
наш Божественный Учитель Нужно, чтобы Ваша душа всегда пребывала в себе
самой, или, скорее, в Иисусе, Который обитает в ней; но не запертая и
заключенная как бы под железным замком, а в сладостном отдохновении,
удерживаемая объятиями Иисуса.
Усилие и напряжение стесняют душу, а сладостный отдых, мирное и
спокойное действование, размеренное, спокойное и неспешное внутреннее
делание ее расширяют.
2. Мир – условие послушности духу
Наша душа, потрясаемая и смущаемая своими собственными силами, влекомая
то направо, а то вдруг налево, не может отдаться Духу Божию. Она обрела бы
свою силу, богатство и все свое совершенство в Духе Господа нашего, если бы
только пожелала отдаться Его водительству. Но поскольку она Его покидает и
хочет действовать сама в себе и сама по себе, она находит лишь тревогу, нищету
и самую глубокую неспособность на что бы то ни было...
Мы должны стремиться к этому миру и к этой внутренней умеренности, имея
целью жить только в Боге и Богом, но стремиться с кротостью и послушанием,
пытаясь неустанно отрешиться от самих себя. Нужно забыть о себе, чтобы все
время обращать душу к Богу и чтобы она представала перед Ним кротко и мирно.
42
3. Доверяйтесь Богу
Я хотел бы весьма выбранить Вас за то, как мало доверия Вы имеете к Господу
нашему. Его не нужно бояться; это значило бы нанести Ему величайшее
оскорбление, Ему, Кто столь благ, кроток, достоин любви и исполнен нежности и
милосердия к нам. Вы можете предстать перед Ним в смущении по причине
Вашей нищеты и мерзости; но нужно, чтобы это смущение было подобно тому,
что испытывал блудный сын после возвращения, то есть исполнено доверия и
нежности. Именно так Вы должны представать перед Иисусом, нашим Благим
Отцом и Господом Вы все время находитесь в опасении, что не любите Его; но
может быть, дорогой мой, что именно в эти минуты Вы любите Его больше всего
и Он ближе к Вам, чем когда-либо. Не меряйте Вашу любовь к Господу нашему
Вашей чувствительностью; это слишком малая мера. Предайтесь с доверием в
Его руки;
Ваша любовь будет все более и более возрастать, но Вы не заметите этого, да
это вовсе и не нужно...
4. Не тревожьтесь из-за собственного убожества
Никогда не тревожьтесь из-за вашего убожества; при виде его погружайтесь в
смирение и уничижение себя пред Богом, если это Вам дается свыше, и сохраняйте глубочайший мир. Противопоставьте всякому убожеству и нищете
кротость, спокойствие, мягкость и внутреннюю умеренность пред Богом,
попросту отдаваясь в Его руки, чтобы Он совершил с Вами и в Вас то, что Ему
будет угодно; и кротко и мирно желайте жить только для Него, Им и в Нем.
5. Не смущайтесь из-за своего кажущегося охлаждения
Не давайте себе удручаться и отчаиваться, если Вам кажется, что Вы ничего не
делаете, что Вы трусливы и холодны, если видите, что Вы все еще во власти естественных привязанностей, самолюбия, огорчений. Попытайтесь просто забыть
обо всем этом и обратите дух Ваш к Богу, оставаясь пред Ним в мирном и
постоянном желании, чтобы Он совершил с Вами и в Вас то, что Ему угодно.
Старайтесь лишь позабыть о себе и ходить пред лицом Его в своей нищете,
никогда не глядя на себя... Сколь долго Вы будете обеспокоены этими
движениями своей природы, столько Вы будете заняты самим собой и не
слишком продвинетесь по пути совершенства. Эти движения прекратятся, лишь
когда Вы научитесь их презирать и забудете о них. Впрочем, уверяю Вас, что они
не имеют никакого значения и никаких последствий; пренебрегайте ими и
взирайте лишь на Бога в чистой и простой вере.
6. Не беспокойтесь о своих падениях
Всегда забывайте прошлое и никогда не тревожьтесь о Ваших падениях, как
бы ни были они многочисленны. Если всякий раз Вы будете подниматься, зло не
43
приключится с Вами, тогда как, стоит Вам отчаяться или слишком огорчиться изза них, из этого последует много зла. Делайте все как можно спокойнее и безмятежнее и ради величайшей, чистейшей и святейшей любви к Иисусу и Марии.
7. Наберитесь терпения
Одним из величайших препятствий, которые мы встречаем на пути
совершенства, является это поспешное и беспокойное желание идти вперед и
обрести добродетели, которыми, как мы чувствуем, мы не обладаем. Истинное же
средство надежно и скоро двигаться вперед — это, напротив, успокоиться и
избавиться от этих тревог... Не обгоняйте Ведущего Вас, чтобы не заблудиться и
не сбиться с пути, который Он Вам уготовал, ибо тогда вместо того, чтобы
прийти целым и невредимым, Вы рискуете упасть в пропасть. Ведущий же Вас
есть Дух Святой. Своими трудами и озабоченностью, своим смятением и
поспешностью Вы Его обгоняете, оправдываясь стремлением идти быстрее. И
что тогда происходит? Вы отклоняетесь от пути и идете там, где земля камениста
и полна ухабов, и вместо продвижения вперед отступаете назад или, во всяком
случае, теряете время.
8. Предоставьте Духу Божию действовать
Когда Богу угодно было создать вселенную, Он творил из небытия, и
взгляните на красоту, созданную Им! Так же и в нас: если Он хочет совершить то,
что бесконечно превосходит всякую естественную красоту, созданную Его
руками, Он не нуждается в том, чтобы мы приходили в такое сильное движение,
помогая Ему. Лучше предоставить Ему действовать; Ему приятно творить из
ничего. Будем пребывать пред Ним в мире и спокойствии и будем следовать
лишь тому движению, которое Он нам сообщает... Сохраним же душу нашу в
мире, а наши духовные силы — в отдохновении пред Богом, ожидая всякого
движения и всякой жизни от Него одного. И постараемся, чтобы все движения,
вся воля, вся жизнь наша были лишь в Боге и через Духа Божия... Чтобы
неустанно обращать душу свою к Богу и кротко и мирно пребывать душой пред
Ним, нужно забыть о себе.
9. Умеряйте свои желания
Великой заботой Вашей души должно быть обуздание ее движений и стяжание
смиренного подчинения и предания себя в руки Божий. Дозволяется, и даже
похвально, иметь стремление к духовному развитию, но это стремление должно
быть спокойным, смиренным и подчиненным воле Божией. Бедняк, просящий
милостыни со страстью, приходит в нетерпение и ничего не добивается. Если же
он просит ее со смирением, кротостью и любовью, он трогает сердца тех, к кому
обращается. Слишком неистовые желания происходят от природы. Все же, что
исходит от благодати, кротко, смиренно, умеренно, наполняет душу и делает ее
благостной и послушной Богу. Поэтому Ваше особое усердие должно быть
44
направлено на то, чтобы умерять движения души, сохранять ее пред Богом в
мире, послушании и смирении.
Вы желаете идти вперед по пути святости; это Он внушает Вам подобное
желание, Он же его и исполнит. Святой Павел говорит, что Бог дает нам и волю,
и действие. В том, что принадлежит порядку благодати, мы ничего не можем
желать сами. Бог внушает нам и желания. И когда они рождаются, мы не можем
достичь их исполнения сами. Бог дает нам действие. Наша же роль — в том,
чтобы с верностью следовать водительству Божию, предоставить Ему совершать
в нас то, что Ему угодно. Терзать себя, спешить исполнить те благие желания,
которые Он нам внушает, значит вредить действию в нас благодати и отдалять
наше совершенство. Не будем стараться быть совершенными тотчас же; будем в
мире и со спокойной верностью совершать то, чего Он от нас просит. Если Ему
нравится вести наше суденышко медленнее, чем нам бы хотелось, подчинимся
Его Божественному желанию.
Когда мы замечаем в себе все время одни и те же недостатки, будем пребывать
перед Ним в нашей нищете, откроем Ему свою душу, чтобы Он увидел наши
раны и рубцы и исцелил их, когда и как Ему угодно; попытаемся лишь не
следовать побуждениям, внушаемым этими недостатками, а для этого используем
единственное средство - при виде нашей нищеты и убожества смиренно пасть
ниц пред Богом, терпеливо, кротко, с доверием и смирением перед Ним вынося
нападки этих пороков, совершенно решившись полностью отдаться Ему в
окружении этих пороков; не следовать им, но терпеть их до конца жизни, если
так Ему угодно. Ибо помните, что как только наша душа перестает соглашаться с
этими дурными побуждениями, так она становится в них невиновна, не
оскорбляет больше Бога, а наоборот, извлекает из них великую пользу для своего
развития.
10. Живите настоящей минутой
Будьте гибки и послушны в руках Божиих. Вам известно, что для этого делать:
пребывать в мире и отдохновении, никогда не беспокоиться и не тревожиться ни
о чем, забывать прошлое, жить так, как будто будущего не существует, жить для
Иисуса в настоящее мгновение или, скорее, жить так, будто в нас нет своей
собственной жизни, и предоставить Иисусу жить в нас так, как Он хочет, и так
при любых обстоятельствах и встречах идти вперед без страха и заботы, как и
подобает детям Иисуса и Марии, никогда по своей воле не думать о себе;
предоставить заботу о своей душе одному Иисусу и т. д. Он завоевал ее силой,
Ему же и заботиться о ней, поскольку она — Его владение. Не опасайтесь так
сильно суда столь Кроткого Господина. И вообще, устраните всякий страх и
замените его любовью; и действуйте с кротостью, мягкостью, не спеша, без
горячности и резкости; если нужно, будьте как мертвый, двигаясь таким образом
в полном доверии, уповании и кротости. Время изгнания закончится, и Иисус
будет наш, а мы — Его. И тогда каждая наша скорбь станет для нас венцом
славы, который мы возложим на голову Иисуса, ибо вся слава принадлежит Ему.
45
11. Наше ничтожество – предмет не печали и беспокойства, а
радости и мира
Зрелище собственной нищеты и ничтожества должно быть для нас
величайшим поводом для мира и уверенности в том, что Бог Сам желает
приложить руку, чтобы совершить в нас и через нас все великое, к чему Он нас
предназначил. Ибо Он лучше нас знает нашу бедность и убожество. И зачем же
тогда, зная, что мы ничего не можем, Он избрал нас, как не затем, чтобы явить с
очевидностью, что все совершит Он Сам, а не мы?
Но мне кажется, что поводом к еще большей радости является то, что наше
крайнее убожество и мерзость ставят нас в абсолютную необходимость
беспрестанно прибегать к Богу и пребывать в единении с Ним всегда и во всех
обстоятельствах нашей жизни. Мы зависим от Него больше, чем наше тело
зависит от души. Что ж! Разве это тягостно для тела — находиться в непрестанной зависимости от души и от нее получать всю свою жизнь и все движения?
Напротив, это весьма для него почетно и приятно, потому что таким образом оно
становится причастно жизни гораздо более благородной, чем та, которую оно
имело бы в самом себе. Так же обстоит и с нашей зависимостью от Бога, но
более возвышенным образом: чем больше мы от Него зависим, тем больше наша
душа обретает величия, красоты и славы; так что мы можем дерзновенно
радоваться о наших немощах; и чем они больше, тем большими должны быть
наша радость и счастье, ибо тогда и зависимость наша от Бога становится более
настоятельной.
Поэтому, дражайший мой, не тревожьтесь более, когда чувствуете себя
слабым; напротив — радуйтесь, ибо Бог будет Вашей силой. Старайтесь только о
том, чтобы душа Ваша всегда была обращена к Нему в величайшем мире, самом
совершенном доверии и в самом полном сокрушении и самоуничижении.
Падре Пио (1887-1968)
священник-капуцин, получивший стигматы
Мир — это крепость духа, безмятежность совести, покой души, узы любви.
Мир — это порядок и гармония в каждом из нас, это постоянная радость,
рождающаяся из свидетельства доброй совести; это святое ликование сердца, в
котором царит Бог. Мир - это путь к совершенству, или скорее даже —
совершенство обретается в мире. Дьявол же, которому это хорошо известно,
прилагает все усилия, чтобы лишить нас мира. Душа должна печалиться только
по одной причине: из-за оскорбления, нанесенного Богу. Но даже и здесь нам
нужно быть очень осторожными: да, нам следует сожалеть о наших упущениях,
но это сожаление должно быть мирным и всегда исполненным упования на
Божественное милосердие. Будем остерегаться некоторых упреков и угрызений
совести, которые чаще всего исходят от врага, с тем чтобы потревожить наш
покой в Боге. Если эти упреки делают нас смиреннее и усерднее в благих дейст-
46
виях, не отнимают у нас доверия к Богу, будем уверены, что они исходят от Него.
Если же они повергают нас в смятение и делают боязливыми, недоверчивыми,
ленивыми, медлительными на добро, то, несомненно, они исходят от дьявола и,
стало быть, их надо изгнать, ища прибежища в уповании на милостивого Бога.
47
о. Жак Филипп
ВРЕМЯ
ДЛЯ БОГА
Путеводитель в молитвенной жизни
48
ВСТУПЛЕНИЕ
В западной католической традиции orations называют молитву, состоящую в
том, чтобы предстать перед Богом в уединении и безмолвии на более или менее
длительное время, стремясь вступить с Ним во внутреннее общение любви.
Молиться таким образом, регулярно практиковать эту форму молитвы — это
значит, как считают все духовные учителя, обладать особым и необходимым
средством достижения подлинной христианской жизни, познания и любви к Богу,
состояния, когда человек становится способен ответить на призыв к святости,
который Бог обращает к каждому.
Сегодня многие — и это большая радость — стремятся к Богу и к такой
молитвенной жизни — Глубокой, личной и интенсивной; многие хотели бы
научиться созерцательной молитве. Но когда вступаешь на этот путь, и особенно
если твердо держишься его, непременно встречаешь серьезные препятствия.
Часто людям не хватает поощрения, чтобы решиться начать, или они теряются,
не зная, как за это взяться; или же после многих попыток отступают и оставляют
регулярную практику созерцательной молитвы.
Это бесконечно достойно сожаления, потому что настойчивость и
последовательность в молитве, по свидетельству всех святых, как раз и есть те
узкие врата, что открывают нам путь в Царство Небесное, и только через них
даются нам все те блага, о которых сказано: «Не видел того глаз, и не слышало
ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим его» (1
Кор 2,9). Созерцательная молитва — источник всяческого счастья, и тот, кто ее
практикует, непременно «вкусит и увидит, как благ Господь» (Пс 33, 9), найдет
живую воду, обещанную Иисусом: «Кто будет пить воду, которую Я дам ему,
тот не будет жаждать вовек» (Ин 4, 24).
Убежденные в этой истине, мы хотели бы в этой небольшой книге дать
несколько самых простых и возможно более конкретных советов и ориентиров,
чтобы помочь любому человеку доброй воли, стремящемуся к молитвенной
жизни, вступить на этот путь и держаться его, не боясь трудностей, которые
неизбежно встретятся.
Трудов, посвященных молитве, очень много, и все великие созерцательные
души говорили о ней гораздо лучше, чем это можем сделать мы. Впрочем, мы
будем часто обращаться к ним. Но нам кажется, что традиционное учение Церкви
по этому поводу сегодня должно быть предложено верующим в простой,
доступной для всех форме, приспособленной к нашему образу восприятия и
языку; а также с учетом Божественной педагогики, которую Бог использует,
чтобы вести души к святости, и которая, без сомнения, уже не та, какой она была
в минувшие века.
Именно такие намерения руководили нами при написании этой небольшой
книги.
49
I. Созерцательная молитва - не техника, а благодать
1. Созерцательная молитва - вовсе не христианская «йога»
Чтобы быть настойчивым в молитвенной жизни, нужно с самого начала
избежать вступления на ложный путь. Поэтому очень важно понять, какова
особенность христианской молитвы по сравнению с другими духовными
приемами. Это тем более необходимо, что материализм нашей культуры в
качестве реакции порождает жажду Абсолюта, мистики, общения с невидимым,
которая сама по себе хороша, но может, пойдя не той дорогой, привести к
переживанию разочаровывающего и даже разрушительного опыта.
Первая основная истина, которую нам следует постичь, без которой
невозможно уйти далеко, — в том, что молитвенная жизнь, или, говоря иными
словами, созерцательная молитва, — не плод техники, а дар, который нужно
принимать. Святая Иоанна де Шанталь говорила: «Лучший метод молитвы — это
отсутствие метода, потому что молитва совершается не искусственно [сегодня
мы сказали бы: не посредством техники], а по благодати». Метода молитвы не
существует, в том смысле, что не существует набора рецептов, приемов, которые
достаточно применить, чтобы молиться хорошо. Истинная созерцательная
молитва — дар, который Бог дает бескорыстно, но нужно понимать, каким
образом этот дар следует принимать. Мы настаиваем на этом. Особенно сегодня,
из-за широкого распространения методов восточной медитации, вроде йоги, дзен
и т. д., и из-за особенностей нашего современного менталитета, который склонен
все сводить к технике; наконец, из-за постоянного искушения человеческого ума
делать из жизни — в том числе и духовной — нечто, чем можно манипулировать
по собственной воле, мы часто более или менее сознательно создаем ложное
представление о молитвенной жизни, воображая ее чем-то вроде христианской
«йоги»: там якобы возможно движение вперед за счет применения приемов
умственной концентрации, специальных дыхательных техник, особых положений
тела, повторения некоторых формул и т. д., и как только человек овладевает
всеми этими элементами, он достигает более высокого уровня сознания.
Такое видение, справедливое по отношению к восточным техникам, часто
оказывает влияние на наши представления о молитве и мистической жизни в
христианстве, тем самым совершенно искажая их истинную картину.
Искажая, потому что привязка к методам означает, в конце концов, что
решающим является усилие человека, тогда как в христианстве на самом деле все
является благодатью и милостью, бескорыстным даром Бога. Правда, что некоторое сходство между восточным аскетом, или «духовным человеком», и
50
христианским созерцателем может существовать, но сходство это внешнее; что
же до сути вещей, то речь идет о двух совершенно разных и даже трудно
совместимых мирах. Главное отличие — то, о котором мы сказали: в одном
случае речь идет о технике, о деятельности, которая в основном зависит от
человека и его способностей, даже если часто говорится о каких-то особых
способностях, которые остались бы не пробужденными у простого смертного,
если бы не «метод медитации», который их раскрывает и развивает. В другом же
случае речь идет о Боге, свободно и бескорыстно отдающем Себя человеку. Даже
при том, что, как мы увидим, здесь тоже есть место для человеческой
инициативы и действия, все здание молитвенной жизни покоится на инициативе
Бога и Его Благодати.
Это никогда нельзя упускать из виду, потому что, пусть и не впадая в ошибки,
о которых сказано выше, мы всегда рискуем поддаться постоянному и тонкому
искушению духовной жизни, суть которого в попытке строить ее на собственных
усилиях, а не на бескорыстном милосердии Божием. Следствия из того, что мы
сказали, многочисленны и важны. Мы бегло рассмотрим некоторые из них.
2. Некоторые непосредственные следствия
Первое следствие — то, что, хотя методы и упражнения могут помочь нам в
молитве, не надо придавать им слишком большое значение и опираться на них.
Это значило бы сосредоточить молитвенную жизнь на себе самих, а не на Боге, а
это как раз та ошибка, которую ни в коем случае нельзя допускать. Не нужно
верить и тому, что достаточно немного потренироваться или овладеть
некоторыми приемами, чтобы избавиться от трудностей в молитве, от
рассеянности и т. д. Глубокая логика, позволяющая нам идти вперед и возрастать
в духовной жизни, — совсем другого порядка. И слава Богу! Потому что если бы
все это строение основывалось на нашей деятельности, мы бы далеко не ушли.
Святая Тереза Авильская утверждает, что «все здание молитвы покоится на
смирении», то есть на убежденности, что сами по себе мы ничего не можем, но
только Бог, и только Он один может совершать в нашей жизни благо. Эта
убежденность может быть несколько неприятна для нашей гордости, но она освобождает, потому что Бог, любящий нас, уведет нас бесконечно дальше и выше,
чем мы могли бы дойти собственными средствами.
Этот наш основной принцип имеет и другое освобождающее следствие. Когда
речь идет о какой-либо технике, всегда есть люди, способные к ней и не
способные. Если бы молитвенная жизнь была делом техники, то были бы люди,
способные и не способные к созерцательной молитве. Конечно, некоторым легче
собираться, сосредоточиваться, удерживать в уме прекрасные мысли, чем
другим. Но это совершенно неважно. Каждый, независимо от своих личных
качеств, от своих возможностей и слабостей, способен к очень глубокой
51
молитвенной жизни, если он верно следует Божественной благодати. Призыв к
молитве, к мистической жизни, к молитвенному единению с Богом столь же
универсален и всеобщ, как и призыв к святости, поскольку одно не существует
без другого. Нет абсолютно никого, к кому бы этот призыв не относился. Иисус
обращается ко всем без изъятия, а не к избранной элите, когда говорит
«Молитесь во всякое время» (Лк 21,36) и: «Ты. же, когда молишься, войди в
комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который
втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф 6, 6).
И вот еще одно следствие, которое определяет весь дальнейший ход нашего
изложения. Раз молитвенная жизнь — не техника, которой нужно овладеть, а
благодать, которую нужно принять, дар, исходящий от Бога, то самое важное,
говоря о ней, — это не описывать методы, не давать рецепты, а помочь понять,
каковы условия, которые позволяют этот дар принять. Эти условия — определенное внутреннее отношение, определенное расположение сердца. Другими
словами, движение вперед в молитвенной жизни и ее плодотворность даются не
столько способом молитвы, сколько внутренним расположением, с которым человек вступает на этот путь и следует ему. Поэтому главная наша задача —
постараться достичь, сохранить и углубить это расположение сердца. Все
остальное — дело рук Божьих. А теперь мы кратко рассмотрим самое основное.
3. Время и доверие - основа молитвы
Первое и самое важное — это вера. У нас еще будет возможность вернуться к
этому в молитвенной жизни присутствует борьба, и главное оружие в этой борьбе
— вера.
Вера — это способность человека вести себя в зависимости не от собственных
ощущений, предрассудков или понятий, заимствованных у окружения, а в
согласии со Словом Божием, которое не может лгать. Таким образом понимаемая
добродетель веры является основой молитвы; и ее действие включает в себя
разные аспекты.
Вера в присутствии Бога
Когда мы начинаем молиться, когда предстаем перед Богом один на один,
уединившись в своей комнате, в часовне или перед Пресвятыми Дарами, мы
должны всем сердцем верить, что Бог присутствует рядом с нами. Независимо от
того, чувствуем мы что-либо или нет, независимо от наших заслуг, от нашей
подготовки, от нашей способности или неспособности сосредоточиться на
прекрасных мыслях, от нашего внутреннего состояния, Бог рядом с нами, Он
смотрит на нас и любит нас. Он рядом не потому, что мы чувствуем это или
заслуживаем этого, а потому, что Он обещал: «Войди в комнату твою и,
затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне» (Мф б, 6).
Что бы мы ни испытывали — чувство сухости, нищеты или ощущение, что
Бог отсутствует или даже что Он нас оставил, — мы никогда не должны ставить
52
под сомнение Его любящее присутствие и приятие нас. «Приходящего ко Мне не
изгоню вон» (Ин 6,37). Задолго до того, как мы предстанем пред Богом, Он уже
рядом, потому что это Он приглашает нас встретиться с Ним, Он, наш Отец,
ожидающий нас и гораздо больше нас |стремящийся вступить с нами в общение.
Бог жаждет нас несравненно больше, чем мы — Его. Вера в то, что мы все
призваны встретить Бога в молитве и что Он дает для этого необходимую
благодать
С какими бы трудностями, сопротивлением, c препятствиями мы ни
сталкивались, мы должны твердо верить, что все люди без исключения — ученые
и невежды, праведники и грешники, уравновешенные и глубоко ранимые —
призваны к молитвенной жизни, в которой Бог сообщает им Себя. И поскольку
Бог призывает, и поскольку Он справедлив, Он всем даст необходимую благодать
для настойчивости в молитве и для того, чтобы сделать молитвенную жизнь
глубоким и удивительным Опытом причастности Его Собственной внутренней
жизни. Молитвенная жизнь — отнюдь не удел «духовной элиты», она — удел
всех. Часто встречающееся мнение: «Это не для меня, это для тех, кто лучше
меня, кто более свят», — противоречит Евангелию. Мы должны верить еще и в
то, что, каковы бы ни были наши трудности и слабости, Бог дает необходимую
силу, чтобы настойчиво идти вперед.
Вера в плодотворность молитвенной жизни
Господь призывает нас к молитвенной жизни, потому что она является
источником бесконечных благ. Она внутренне преображает нас, освящает,
исцеляет, дает возможность познавать и любить Бога, делает нас великодушными
и ревностными в любви к ближним. Тот, кто вступает на путь молитвенной
жизни, должен быть совершенно уверен, что, как только он проявит упорство, он
обретет все это и гораздо больше. И даже если часто у нас возникает
противоположное впечатление — что наша молитвенная жизнь бесплодна, что от
наших молитв ничего не меняется, что мы топчемся на месте и не видим никаких
результатов, — не надо отчаиваться; надо сохранять убеждение, что Бог
исполнит обещанное: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите,
и отворят вам. Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему
отворят» (Лк 11, 9-10). Кто твердо хранит доверие, получит бесконечно больше
всего того, о чем он решается просить или на что надеется; и не потому, что он
этого заслуживает, а потому, что Бог обещал.
Искушение оставить молитвенную жизнь из-за того, что ее плоды не видны
достаточно скоро, — явление весьма частое. Его нужно сразу отгонять — актом
веры в обетование Божие, которое обязательно исполнится, когда придет для
этого время. «Итак, братия, будьте долготерпеливы до пришествия Господня.
Вот, земледелец ждет драгоценного плода от земли, и для него терпит долго,
пока получит дождь ранний и поздний, долготерпите и вы, укрепите сердила
ваши; потому что пришествие Господне приближается» (Иак 5,7-8).
53
4. Верность и настойчивость
Из всего, что мы сказали, вытекает одно очень важное практическое
следствие.
Тот, кто начинает молитвенную жизнь, должен в первую очередь стремиться к
верности. Важно не то, чтобы молитва была красива и успешна, 6огата
глубокими мыслями и чувствами, а то, чтобы она была верной и настойчивой.
Можно сказать, что прежде всего нужно стремиться не к качеству молитвы, а к
верности в молитве. Качество станет плодом верности.
Молиться как можешь, в сухости, отвлекаясь, недолго, но каждый день, лучше
и гораздо более плодотворно для развития духовной жизни, чем долго и пылко
молиться время от времени, когда обстоятельства этому способствуют. Первый
аспект борьбы, с которым мы сталкиваемся в молитвенной жизни (если решили
всерьез начать ее), — это борьба за верность во что бы то ни стало, согласно тому
ритму, который человек сам себе установил. И эта борьба нелегка. Дьявол
пытается любой ценой помешать нашей верности в молитве, потому что знает все
ее значение. Тот, кто верен в молитве, ему неподвластен или, по крайней мере,
может быть уверен, что однажды станет неподвластен. Поэтому дьявол делает
все, чтобы этой верности воспрепятствовать. Мы еще вернемся к этому, а пока
запомним: лучше плохая, но регулярная молитва, чем прекрасные, но эпизодические моменты обращения к Богу. Только верность дает молитвенной
жизни всю ее удивительную плодотворность.
Мы часто будем повторять, что, в конце концов, молитва — лишь
«упражнение» в любви к Богу. Но для нас, человеческих существ, живущих в
определенном ритме времени, нет истинной любви без верности. Как можно
считать, что любишь Бога, если ты неверен Ему в молитвенной встрече?
5. Чистота намерений
После веры и верности, которая есть не что иное, как конкретное выражение
веры, еще одним важнейшим внутренним отношением для того, кто хочет
углублять свою молитвенную жизнь, является чистота намерений. Иисус говорит нам: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф 5,8). По
Евангелию, чист сердцем не тот, кто без греха, кому не в чем себя упрекнуть, а
тот, кто во всем, что он делает, движим искренним желанием забыть о себе,
чтобы угодить Богу, и жить не для себя, а для Него.
Такая готовность необходима в душе того, кто хочет молиться, потому что
молиться нужно не ради того, чтобы искать самого себя, доставлять себе
удовольствие, а ради того, чтобы доставить радость Богу. Без этого движение
вперед невозможно. Кто думает о себе, ищет собственного удовлетворения, очень
быстро оставит молитву, когда она станет трудна и суха и больше не будет
приносить удовольствия и вкуса, которых человек ожидает. Истинная любовь
чиста в том смысле, что она не ищет своего, и единственная ее цель — доставить
радость возлюбленному. Поэтому мы должны молиться не ради удовлетворения
54
или выгод, которые мы из этого извлекаем (даже если они огромны!), но ради
того, чтобы угодить Богу и поскольку Он Сам нас об этом просит, то есть прежде
всего для Его радости.
Эта чистота намерения очень многого требует от нас, но освобождает и
умиротворяет. Тот, кто ищет своего, легко будет обескуражен и встревожен, если
молитва «не идет»; тот, кто любит Бога, не станет беспокоиться, когда молитва
затруднительна и не приносит никакого удовлетворения, не сделает из этого
драмы, а утешится тем, что бескорыстно посвятил какое-то время Богу единственно для Его радости.
Можно возразить: это очень красиво — любить Бога такой чистой любовью, но
кто на это способен? Подобная чистота намерений необходима, но, конечно,
никак не может быть достигнута в самом начале духовной жизни. Мы просто
должны сознательно к этому стремиться и осуществлять это в меру сил своих,
особенно в моменты сухости, когда такая необходимость возникает сама.
Ясно, что любой человек, идущий духовным путем, даже ища Бога, в какой-то
степени ищет своего. Это не страшно, если неустанно стремиться ко все более
чистой любви. Мы говорим об этом, чтобы раскрыть одну из ловушек, с
помощью которых дьявол часто пытается нас потревожить и повергнуть в
смятение: он ясно показывает, насколько наша любовь к Богу несовершенна и
слаба, насколько много себялюбия в нашей духовной жизни и т. д., и это
приводит нас в отчаяние. Если у нас действительно возникает впечатление, что,
молясь, мы еще слишком много думаем о себе, не стоит беспокоиться; нужно со
всей простотой выразить Богу свое желание любить Его более бескорыстно и
чисто и полностью, с доверием предаться Ему. Он Сам позаботится о том, чтобы
нас очистить. Желать достичь этого своими силами, самим отделить в себе
чистое от нечистого, преждевременно избавиться от плевел было бы
самонадеянностью и риском вместе с плевелами выбросить и зерна (см. Мф
13,20-34). Дадим благодати Божией действовать, будем довольствоваться просто
упорством в доверии и терпением в моменты сухости, которые Бог не преминет
допустить, чтобы очистить нашу любовь к Нему.
Еще два слова о другом искушении. Мы сказали, что чистота намерений
состоит в том, чтобы стремиться угодить Богу больше, чем доставить
удовольствие себе. Вот аргумент, который дьявол часто использует, чтобы у нас
опустились руки: как ты можешь полагать, что твоя молитва угодна Богу, если ты
так жалок и в тебе столько недостатков! На это нужно ответить истиной, которая
является сердцем Евангелия и которую Тереза Малая, вдохновленная Святым
Духом, напомнила нам: человек угождает Богу не добродетелями и не заслугами,
а прежде всего безграничным доверием к Его милосердию. Мы еще вернемся к
этому.
6. Смирение и нищета сердца
Мы уже приводили слова святой Терезы Авильской: «Все здание молитвы
покоится на смирении». И действительно, как мы сказали, оно основано не на
55
человеческих способностях, а на действии благодати, и Писание говорит: «Бог
противится гордым, а смиренным дает благодатью (1 Петр 5, 5). Поэтому
смирение — тоже одно из основных расположений сердца, без которых
настойчивость в молитве невозможна.
Смирение — это способность мирно принимать свою абсолютную нищету и
полностью полагаться на Бога. Смиренный радостно соглашается быть ничем,
потому что Бог для него — все. Он считает свою нищету не драмой, а счастьем,
потому что она дает Богу возможность проявить милосердие.
Без смирения молитвенная жизнь невозможна. Она неизбежно становится
опытом нищеты, наготы, скудости. Во всех других видах духовной деятельности
или в других, несозерцательных формах молитвы всегда есть что-то, на что
можно опереться: какой-то прием, чувство, что совершаешь нечто полезное, и т.
д. В общей молитве можно полагаться на других. Но в тишине и одиночестве
перед лицом Бога мы оказываемся безо всякой опоры, один на один с
собственной нищетой. А нам страшно трудно принять свою нищету, поэтому
человек естественно склонен бежать от тишины и молчания.
В созерцательной молитве избежать этого опыта нищеты невозможно. В то же
время именно здесь мы часто проживаем и опыт Божественной нежности и
кротости, но наше убожество обязательно проявится: как невозможность
молиться, как рассеянность, как раны нашей памяти и воображения, как
воспоминание о своих проступках и неудачах, как беспокойство о будущем и т. д.
Поэтому человек находит тысячу предлогов, чтобы избежать этого бездействия
перед Богом, открывающим ему его небытие, потому что, в конце концов, он
просто отказывается быть бедным и хрупким.
Но именно доверчивое и радостное признание наших слабостей является
источником всех духовных благ: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие
Божие» (Мф 5, 3).
Смиренен тот, кто проявляет в молитвенной жизни упорство, но без
самонадеянности, без расчета на себя, кто ничего не воспринимает как должное,
кто не считает себя способным совершать что бы то ни было своими силами, кто
не удивляется трудностям, постоянным падениям, своей хрупкости ,а переносит
все это мирно, ничего не драматизирую, потому что полагает всю надежду в
Боге и уверен, что получит от Божественного милосердия все, что бессилен
сделать или заслужить сам.
Уповая не на себя, а на Бога, смиренный человек никогда не отчаивается, и, в
конце концов, это самое главное. «Отчаяние губит души», - говорит о. Либерман.
Истинное смирение и истинное доверие всегда нераздельны.
Никогда нельзя, например, смущаться из-за своего охлаждения или недостатка
любви к Богу. «Начинающий» в духовной жизни, читая жизнеописания святых,
может впасть в отчаяние перед пылкими проявлениями любви к Богу, о которых
там говорится и от которых он чувствует себя весьма далеким. Он говорит себе,
что никогда не сможет любить с таким пылом. Это очень распространенное
56
искушение. Но нужно просто твердо сохранять добрую волю и доверие: Бог Сам
вложит в нас любовь, которой мы будем Его любить. Сильная и горячая любовь к
Богу не является чем-то естественным; она изливается в наши сердца Святым Духом, Который будет нам дан, если мы станем просить Его с неотступностью
евангельской вдовы. Выше всего поднимаются в духовной жизни совсем не те, у
кого больше всего пыла в самом начале.
7. Твердая решимость быть настойчивым
Из всего, что мы сказали, следует, что главная борьба в молитвенной жизни —
это борьба за настойчивость, для которой Бог дает нам благодать, если мы с
доверием просим о ней и если мы решились сделать все, что зависит от нас
самих.
Здесь нужна хорошая порция решимости, особенно вначале. Святая Тереза
Авильская очень на этом настаивает:
«Теперь, возвращаясь к тем, кто хочет идти этим путем без передышки, до
конца, кто хочет вкусить живой воды, я повторяю, что очень важно начало;
все заключается в твердой, очень определенной решимости не давать себе
роздыха, пока не достигнешь цели, во что бы то ни стало, что бы ни произошло,
каких бы усилий это ни стоило, невзирая ни на какое злословие, лишь бы прийти,
даже если умрешь в пути или лишишься мужества перед испытаниями, даже если
весь мир рухнет» (Путь совершенства, гл. 21).
А теперь мы предложим некоторые соображения, которые могут помочь
укрепить эту решимость и раскрыть некоторые ловушки, ложные рассуждения и
искушения, которые могут ее поколебать.
Без молитвенной жизни нет святости
Прежде всего, нужно быть твердо убежденными в жизненной важности
молитвы. «Тот, кто бежит от молитвы, бежит от всего, что благо», — говорит св.
Иоанн Креста. Все святые были людьми молитвы. Люди, наиболее ревностно
отдававшие себя служению ближним, были созерцательными душами. Святой
Викентий де Поль каждый свой день начинал с двух-трех часов молитвы.
Без нее духовное развитие немыслимо: можно прожить очень сильные
моменты обращения, пыла, получить огромную благодать, но без верности в
молитве христианская жизнь очень скоро приходит к состоянию застоя, потому
что без молитвы мы не можем получить помощь Божию, необходимую, чтобы
глубоко преобразить и освятить нас Свидетельства святых по этому поводу
единодушны.
Здесь можно возразить, что освящающая благодать дается нам также и даже
скорее через Таинства. Да, Месса сама по себе важнее молитвы, это правда. Но
дело в том, что без молитвы действенность самих Таинств будет ограничена.
Конечно, Таинства сообщают благодать, но отчасти она останется бесплодной изза недостатка «доброй почвы», на которой она могла бы принести плод. Можно,
57
например, спросить себя, почему так много людей, которые часто причащаются
и, тем не менее, так далеки от святости. Причиной этого может быть недостаток
молитвы. Если Евхаристия не приносит плодов внутреннего исцеления и
освящения, которые она должна была бы приносить, то это происходит оттого,
что она не принимается в духе веры, любви, поклонения, открытости всего
существа — то есть в том духе, который рождается только из верности в молитве.
Точно так же обстоит и с другими Таинствами. Если человек, пусть даже
практикующий и очень увлеченный, не сделал молитву привычкой, для расцвета
его духовной жизни ему всегда будет чего-то не хватать. Он не обретет
настоящего внутреннего мира, будет подвержен излишнему беспокойству, и во
всем, что он будет делать, всегда будет нечто слишком человеческое:
привязанность к . собственным желаниям, некоторое тщеславие, склонность
искать своего, амбиции, узость сердца и суждений и т. д.
Без практики молитвы нет глубокого и полного очищения сердца. Без нее мы
остаемся более или менее на уровне человеческой мудрости и благоразумия и не
достигаем истинной внутренней свободы; не знаем изнутри, что такое
милосердие Божие, и не можем помочь другим познать его. Наши суждения
остаются узкими и смутными, и мы не в состоянии по-настоящему вступить на
пути Божий, которые очень отличаются от того, что многие, даже некоторые из
тех, кто расположен к духовной жизни, себе представляют.
Например, некоторые проживают прекрасный опыт обращения в
харизматическом Обновлении. Излияние Духа — это потрясающая и поразительная встреча с Богом Но через несколько месяцев или лет ревностного
следования по новому пути человек вдруг начинает топтаться на месте и теряет
духовную силу. Почему? Потому что Бог оставил его? Разумеется, нет. «Дары
Божий непреложны» (Рим 11,29). Просто потому, что он утратил открытость
благодати, не обогатив опыт Обновления молитвенной жизнью.
Проблема нехватки времени
«Я хотел бы молиться, но у меня нет времени». Как часто мы слышим эти слова.
Конечно, в нашем сверхзанятом мире трудность эта вполне реальна и ее не
следует недооценивать. Но все-таки настоящая проблема не в этом Скорее,
нужно понять, что для нас в жизни действительно важно. Как говорит один
современный автор, о. Декувмон, вряд ли найдется кто-нибудь, кто умрет с
голоду из-за того, что ему некогда поесть. Мы всегда находим время на то, что
считаем жизненно важным. Потому, прежде чем сказать, что у нас нет времени на
молитву, сначала подумаем, какова наша иерархия ценностей, что для нас
действительно первостепенно.
Я позволю себе заметить еще вот что: одна из величайших драм нашей эпохи в
том, что мы больше не способны находить время друг для друга, быть рядом с
другим. И это является источником глубочайших душевных ран. Сколько
закрытых, разочарованных детей оттого, что родители не могут побыть с ними
58
время от времени бескорыстно, не занимаясь ничем другим, просто побыть
вместе! Мы занимаемся детьми, но при этом делаем что-то еще, поглощены
другими заботами, и по-настоящему сердце наше не открыто. Дети чувствуют это
и страдают. Если мы научимся посвящать время Богу, то нам легче станет
находить время и друг для друга. Внимательность к Богу научит нас быть
внимательными к другим людям. Кроме того, мы должны веровать в обетование
Иисуса: «Нет никого, кто оставил бы дом., или братьев, или сестер, или отца,
или мать, или жену, или детей, или земли, ради Меня и Евангелия, и не получил
бы. ныне, во бремя cue, ...во сто крат более!» (Мк 10,29). Это вполне применимо
к проблеме времени: тому, кто откажется на четверть часа от телевизора ради
молитвы, это время будет возвращено стократно. Конечно, не количественно, а
качественно. Молитва даст благодать гораздо более плодотворно проживать
каждое мгновение жизни.
Время, отданное молитве, не украдено у ближних
Мы должны быть уверены (не поддаваясь попыткам обвинения, основанным
на ложном понимании любви), что время, отданное Богу, никогда не может
считаться украденным у других, у тех, кто нуждается в нашей любви и присутствии. Наоборот, как мы уже говорили, именно верность общению с Богом
обеспечивает нашу возможность быть по-настоящему рядом с другими и любить
их истинно. Опыт доказывает это: самую внимательную любовь, самую
отзывчивую на чужое страдание и способную утешить и поддержать мы находим
у молитвенных душ. Молитва сделает нас лучше, и нашим ближним не на что
будет жаловаться!
По поводу этой взаимосвязи между молитвенной жизнью и любовью было
высказано немало несправедливых суждений, отвративших некоторых верующих
от созерцания, что имело весьма драматические последствия. По этому поводу
нужно было бы многое сказать. Вот текст св. Иоанна Креста, который
расставляет все по своим местам и снимает обвинение с тех, кто совершенно законно желает посвящать много времени молитве:
«Пусть люди, поглощенные деятельностью, воображающие, что могут
перевернуть мир своими проповедями и другими внешними делами, поразмышляют минуту; и они без труда поймут, что были бы полезнее для Церкви и
более угодны Господу, не говоря уже о хорошем примере, который они могли '
бы подать тем, кто вокруг них, если бы половину своего времени посвящали
молитве, даже если они не столь преуспели в этом, как душа, о которой здесь
идет речь. Тогда одним-единственным делом они принесли бы больше добра и
меньшим трудом, чем приносят сейчас тысячью дел, на которые расходуют свою
жизнь. Молитва наделила бы их этой благодатью и дала бы им духовные силы,
чтобы они были способны приносить плоды. Без нее все сводится лишь к
большой суете и шуму; молоток, ударяя по наковальне, производит шум и звон
далеко вокруг. Люди делают чуть больше, чем ничего, часто не совершают
59
ничего доброго или даже делают зло. И впрямь да сохранит нас Бог от подобных
душ, особенно если они раздуваются от гордости! Напрасно видимость служит в
их пользу; правда заключается в том, что они не сделают ничего, потому что
никакое благое дело не совершается без силы Божией. Ах, сколько можно было
бы об этом написать, если бы время этому благоприятствовало!» (Духовная песнь.
В, строфа 29).
Есть ли смысл молиться, работая при этом?
Некоторые люди говорят: «У меня нет времени на молитву, но, занимаясь
своими делами, например, хозяйством, я стараюсь как можно больше думать о
Господе, я приношу Ему мой труд и считаю, что такой молитвы достаточно».
Нельзя сказать, что это неправда. Человек действительно может оставаться во
внутреннем единении с Богом во время какой угодно деятельности, так что все
становится молитвой, и ничего большего не требуется. Господь может дать комуто такую благодать, особенно если человеку невозможно поступать иначе, хотя и
очень желательно как можно чаще обращаться к Богу во всех наших делах.
Наконец, правда и то, что труд, принесенный в дар Богу и совершенный ради
Него, становится своего рода молитвой.
И все же надо быть реалистами: не так-то просто остаться в единении с Богом,
будучи погруженными в свои дела. Мы естественно склонны, наоборот, к тому,
чтобы полностью уйти в то, что делаем Если мы не умеем время от времени останавливаться, находить минуты, в течение которых будем заняты только Богом, то
нам будет трудно пребывать в Его присутствии во время работы. Для этого
требуется предварительное перевоспитание сердца, самым надежным средством
которого является верность в молитве.
Так же обстоит и в отношениях между людьми: можно питать иллюзию, что
любишь жену и детей, при том, что ведешь очень активную жизнь. Но если она
не оставляет возможности посвятить им полностью, без остатка, хоть скольконибудь времени, то без такого бескорыстия любовь задыхается. Она дышит и
растет только в атмосфере бескорыстия. Нужно уметь терять время ради других.
Мы очень много приобретем от такой потери; именно в этом — ключ к
пониманию евангельских слов:
«Кто потеряет душу свою, тот обретет ее».
Если мы будем посвящать себя Богу, Он Сам возьмет на Себя наши заботы и
сделает это гораздо лучше нас. Смиренно признаем, что мы обладаем
естественной склонностью слишком привязываться к тому, что делаем, быть
слишком озабоченными и поглощенными нашими делами. Мы излечимся от
этого, только если будем достаточно мудры, чтобы регулярно оставлять всякую
деятельность, даже самую срочную и важную, и бескорыстно отдавать время
Богу.
60
Ложная искренность
Часто встречается еще одно рассуждение, мешающее соблюдать верность в
молитве: в наш век, влюбленный в свободу, в подлинность, люди говорят так:
«Молитва — это здорово, и я молюсь, когда чувствую внутреннее побуждение к
этому. Но молиться, когда не хочется, — искусственно и вымученно и даже,
можно сказать, неискренне и лицемерно. Я помолюсь, когда у меня будет
желание...».
На это надо ответить, что если мы будем ждать, пока у нас возникнет желание,
мы можем прождать до конца своих дней. Желание — это прекрасно, но
ненадежно. Есть причина, гораздо более глубокая и постоянная, которая должна
побуждать нас искать встречи с Богом в молитве: то, что Он нас к этому
приглашает. Евангелие просит нас «всегда молиться» (Лк 18,1). Поэтому здесь
нас должна вести опять-таки вера, а не субъективное состояние нашей души.
Понятие свободы и подлинности, которое выражено в вышеупомянутом
доводе, иллюзорно, хоть и весьма во вкусе нашей эпохи. Истинная свобода
совсем не в том, чтобы позволить минутным побуждениям собой управлять,
наоборот: свободен тот, кто не является рабом переменчивых настроений; тот,
кто тверд в решениях, принятых путем осознанного выбора и не ставящихся под
вопрос по воле обстоятельств.
Свобода — это способность быть ведомым истиной, а не поверхностной
частью нашего существа, Нам следует обладать смирением, чтобы признать, что
мы непостоянны и поверхностны. Человек, которого мы находим приятным сегодня, завтра может показаться невыносимым, потому что поменяется погода, наше
настроение и т. д. Что-то, чего мы сегодня безумно желаем, завтра оставит нас
равнодушными. Если наши решения принимаются на этом уровне, то мы обречены быть рабами самих себя и своих чувств в самом поверхностном их
выражении.
Не будем строить иллюзий и по поводу того, что такое подлинность. Какова
самая подлинная любовь? Та, что зависит от времени и настроений, или верная и
надежная любовь, никогда не предающая ?
Верность молитве — школа свободы. Это постижение свободы в любви,
потому что молитва позволяет нам перенести наши отношения с Богом с зыбкого,
непрочного песка наших впечатлений, настроений, то возрастающего, то
гаснущего пыла на прочное основание веры, на фундамент верности Богу,
незыблемой, как скала: «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр
13, 8), потому что «милость Его в роды родов» (Лк 1,50).
Если мы будем упорны в этом постижении, мы увидим, насколько наши
отношения с ближними, такие поверхностные и переменчивые, станут прочнее,
глубже, вернее, а значит, счастливее.
Сделаем еще одно замечание по этому поводу. Стремление человека во всем
действовать непосредственно, свободно, без принуждения совершенно законно:
человек не создан для того, чтобы постоянно быть в конфликте с самим собой и
61
совершать над собой насилие! То, что иногда он вынужден это делать, —
результат внутреннего разделения, порожденного грехом.
Но это стремление не может осуществиться, если просто дать волю своим
непосредственным желаниям. Это было бы разрушительно, потому что не все
желания хороши. Они должны быть глубоко излечены и очищены от скверны.
Наша природа ранена, а это значит, что в нас есть недостаток гармонии,
расхождение между тем, к чему мы спонтанно стремимся, и тем, ради чего мы
созданы, между нашими чувствами и той самой волей Божией, которой мы
должны быть верны и которая является нашим истинным благом.
Поэтому стремление к свободе может найти свое истинное осуществление
только в той мере, в какой человек дает Божественной благодати себя исцелить.
В этом процессе исцеления благодатью роль молитвы очень велика. Кроме того,
он происходит (это нужно знать) через испытания и очищения, эти «ночи»,
глубинный смысл которых раскрыл св. Иоанн Креста. Как только этот процесс
исцеления, приведения в порядок наших склонностей и влечений завершен,
человек становится совершенно свободен: он естественно и спонтанно любит и
хочет того, что согласно с волей Божией и с его собственным благом Он может
следовать своим непосредственным склонностям, потому что эти последние
верно направлены и находятся в гармонии с Божественной мудростью. Он может
«следовать своей природе», потому что его природа восстановлена благодатью.
Конечно, в этой жизни такая гармонизация не может быть полной, она
достигнет полноты только в Царствии Небесном, поэтому здесь нам всегда
приходится противостоять некоторым своим склонностям. Но уже в этой жизни
человек, который постоянен в молитве, становится все более способным любить
и делать добро спонтанно, тогда как вначале это стоит ему усилий. Благодаря
работе Святого Духа добродетель становится для него все более естественной и
простой. «Где Дух Господень, там свобода», — говорит св. Павел.
Ложное смирение
Иногда то ложное рассуждение, о котором мы только что говорили, принимает
еще более утонченную форму, которой нужно остерегаться. Святая Тереза
Авильская попала в подобную ловушку и чуть было не оставила молитву (что
было бы непоправимым ущербом для всей Церкви), поэтому одной из главных
причин, побудивших ее написать свою «Автобиографию», было об этой ловушке
предостеречь.
Речь идет об области, где дьяволу очень удобно разыгрывать свою карту.
Искушение таково: душа, вступающая на путь молитвенной жизни, осознает свои
ошибки, грехи, неверность и т. д. и иногда ей хочется бросить молитву, потому
что она рассуждает так: «Я полна недостатков, я никуда не двигаюсь, я
неспособна обратиться и по-настоящему любить Господа, поэтому предстать
перед Ним в таком состоянии было бы только лицемерием; я играю в святошу,
хотя на самом деле ничуть не лучше тех, кто не молится. По отношению к Богу
62
честнее все бросить!».
Святая Тереза попалась на этот «крючок». В 19-й главе своей
«Автобиографии» она рассказывает, как после некоторого времени усердных молитв она бросила молиться совсем, больше чем на год, до тех пор, пока не
встретила отца-доминиканца, который, к счастью для нас, вернул ее на верный
путь.
В то время Тереза находилась в монастыре Воплощения в Авиле. Она обладала
в какой-то мере доброй волей и желанием отдать себя Богу и жить молитвенной
жизнью, но была еще весьма далека от святости. В частности, она никак не могла
отказаться от своей привычки приходить в монастырскую комнату встреч, хотя
начинала чувствовать, что Иисус ее об этом просит.
Будучи по природе увлекающейся, привлекательной и привязчивой, Тереза
находила большое удовольствие в посещении людей, принадлежавших к самому
порядочному обществу Авилы, которые имели обыкновение приходить на беседы
в монастырь. Ничего страшного она там не делала, но Иисус просил ее о другом.
В то время молитвенные часы были для нее настоящей пыткой: она постоянно
представала перед Богом с сознанием своей неверности и при этом чувствовала
невозможность оставить ради Него все. И эти-то терзания заставили ее бросить
молитву: «Я недостойна предстать пред Господом, не будучи способной все Ему
отдать; это значит насмехаться над Ним, и лучше я прекращу молиться...».
Тереза назовет это искушение «ложным смирением». Она уже забросила
молитву, когда приехал один исповедник и объяснил ей, что таким образом она
теряет шанс однажды стать лучше. Ей следует, наоборот, проявить
настойчивость, благодаря которой только и возможно получить когда-нибудь
благодать полного обращения и предания себя Господу.
Это крайне важно. Когда мы начинаем молитвенную жизнь, мы отнюдь не
святы и замечаем это тем лучше, чем больше молимся. Тот, кто не оказывается
наедине с Богом в молчании, не слишком отдает себе отчет в своей неверности и
недостатках. Но человеку, который молится постоянно, они становятся гораздо
более заметны, и это может быть причиной немалых страданий и желания все
бросить. Тогда ни в коем случае нельзя отчаиваться; наоборот, нужно упорно
продолжать, в уверенности, что упорством добьешься благодати обращения.
Наши грехи, как бы тяжки они ни были, никогда не должны быть причиной для
того, чтобы оставить молитву, невзирая на то, что наше сознание или дьявол нам
часто внушают. Чем больше мы ощущаем свое убожество, тем больше у нас
причин молиться. Кто исцелит нас от неверности и греха, если не милосердие
Господне? Где мы обретем здоровье души, если не в смиренной и настойчивой
молитве? «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Я пришел призвать
не праведников, но грешников к покаянию» (Мф 9,13).
Чем больше мы чувствуем себя больными той болезнью души, которая зовется
грехом, тем больше это должно побуждать нас к молитве. Чем больше мы
ранены, тем больше у нас права искать прибежища в сердце Иисуса. Он один
63
может исцелить нас. Если мы отойдем от Него из-за того, что мы грешники, то
где мы найдем исцеление и прощение? Если, чтобы молиться, мы будем ждать,
пока станем праведниками, мы рискуем прождать очень долго. Такое отношение
доказало бы только, что в Евангелии мы ничего не поняли. Здесь есть лишь
видимость смирения, а на деле — самонадеянность и недостаток доверия к Богу.
Часто нам случается, может быть, и не бросить молитвы полностью, но,
совершив постыдный проступок, пропустить какое-то время, пока уколы совести
не поутихнут, и лишь потом вернуться к молитве и предстать пред Богом. Это
очень серьезная ошибка, и, допуская ее, мы грешим больше, чем самим
проступком. Это означает недоверие к милосердию Божию, непризнание Его
любви, что ранит Его гораздо больше, чем все глупости, которые мы способны
совершить. Тереза Малая, постигшая, Кто есть Бог, говорила: «Если что-то
действительно оскорбляет Бога, ранит Его сердце, то это недостаток доверия».
В противоположность тому, что мы обычно делаем в таких случаях,
единственное правильное и праведное (в библейском смысле, то есть в смысле
согласованности с явленной нам в Откровении Тайной Божией) поведение — это
немедленно, с раскаянием и смирением, но и с бесконечным доверием броситься
в объятия Божественного милосердия в уверенности, что мы будем приняты и
прощены. И, как только мы искренне попросим прощения у Бога, — сразу
вернуться к обычной молитвенной жизни, особенно к созерцательной молитве.
В удобный момент мы пойдем и исповедуем наш проступок, если это
необходимо, но до этого не следует ничего менять в привычном молитвенном
укладе. Такое поведение — самое действенное, и однажды оно освободит нас от
греха, потому что в нем есть подлинное почтение и вера в Божественное
милосердие.
Святая Тереза добавляет к этому прекрасные слова: она говорит, что человек,
который молится, конечно, продолжает падать, грешить и ошибаться, но,
поскольку он молится, каждое падение помогает ему подняться выше. Бог все
обращает ко благу и для развития души, верной в молитве, в том числе и ее
недостатки.
«Я настаиваю, что никто, вступивший на путь молитвы, не должен оставлять
его, говоря: "Если я вновь совершаю зло и продолжаю молиться, то это еще
хуже". Я думаю, это действительно так, если оставить молитву и не исправлять
зло; но если ее не оставлять, то верьте, что она приведет вас в гавань света.
Дьявол так нападал на меня из-за этого, я так долго полагала,, что для меня в
моем убожестве молитва — это недостаток смирения, и, как я сказала, оставила
ее почти на полтора года, или по крайней мере на год, потому что в этих шести
месяцах я не уверена; и этого было бы достаточно, и оказалось достаточно, чтобы
самой устремиться в преисподнюю, так что и бесам не пришлось меня
подталкивать. О Боже милостивый, какая ужасная слепота! И как прав дьявол,
когда, чтобы достигнуть своей цели, он проявляет такое рвение в этом деле! Этот
изменник знает, что душа, упорствующая в молитве, для него потеряна, что все ее
64
падения, которым он способствует, только помогают ей, благостью Божией,
подниматься все выше и все лучше служить Господу; потому он так этого
боится» {Автобиография, гл. 19).
8. Отдаться Богу полностью
Теперь, продолжая разговор об основных внутренних расположениях, дающих
возможность проявить настойчивость в молитве и двигаться вперед, настало
время сказать несколько слов о теснейшей связи между молитвой и всей остальной христианской жизнью. Это означает, что очень часто решающим для
развития и углубления нашей молитвенной жизни оказывается не то, что мы
делаем во время молитвы, а то, что мы делаем во все остальное время.
Углубление молитвенной жизни — это прежде всего возрастание в любви и
чистоте сердца; а истинная любовь проявляет себя вне молитвы больше, чем в
молитве.
Было бы чистейшей иллюзией полагать, что мы идем вперед по пути молитвы,
если вся наша жизнь не отмечена самым глубоким желанием целиком отдать себя
Богу, как можно полнее согласовать ее с Его волей. Без этого мы очень скоро
начинаем «буксовать»: единственный путь к тому, чтобы Бог полностью отдал
Себя нам (а это и есть цель молитвы), — это полностью отдаться Ему. Всем
обладаешь только тогда, когда все отдаешь.
Если мы оставляем что-то в жизни для себя, не желая предать Богу, например,
какой-то свой недостаток, пусть даже мелкий, который мы принимаем, не
пытаясь его исправить, или сознательное непослушание, или отказ простить когото, то это делает молитву бесплодной.
Сестры задали св. Иоанну Креста лукавый вопрос что делать, чтобы войти в
экстаз? Тот ответил, обратившись к происхождению слова «экстаз»:
«Отречься от собственной воли и исполнять волю Божию, Потому что для
души войти в экстаз — не что иное, как выйти из себя и быть восхищенной в
Бога, а именно это совершает тот, кто слушается: он выходит из себя и
собственной воли и, облегченный, прилепляется к Богу» (Максимы, 210).
Чтобы отдать себя Богу, нужно покинуть самого себя. Любовь по природе
экстатична: если она сильна, мы живем в другом, в любимом, более, чем в себе.
Но как прожить это экстатическое измерение любви, если в течение всего
оставшегося времени мы ищем своего? Если мы слишком привязаны к
материальному комфорту, к собственному здоровью? Если мы не выносим
никакого противодействия? Как можем мы жить в Боге, если мы неспособны
забыть о себе ради братьев?
В духовной жизни необходимо найти равновесие, и это не всегда просто: с
одной стороны, мы должны принять свою нищету и не ожидать святости для
того, чтобы начать молиться. Но, с другой стороны, нам нужно стремиться к
совершенству. Без этого стремления, без этого постоянного и глубокого
стремления к святости — даже если мы прекрасно знаем, что не достигнем ее
65
своими силами, но только Бог может нас к ней привести, — молитва будет лишь
чем-то поверхностным, просто упражнением в благочестии, не более того, и
принесет мало плодов. Любовь по природе своей стремится к абсолюту, то есть к
некоторому безрассудству в самоотдаче.
Нужно иметь в виду и то, что весь стиль нашей жизни может либо
благоприятствовать молитве, либо мешать ей. Как мы сможем собраться и сосредоточиться, чтобы предстать перед Богом, если в остальное время раздираемы
тысячью забот и поверхностных занятий, если мы без удержу предаемся
бесполезной болтовне, удовлетворяем пустое любопытство, если в нас нет
сдержанности сердца, взгляда, ума, которая ограждала бы нас от всего, что может
слишком рассеять и слишком отдалить нас от самого главного?
Конечно, невозможно жить совсем без развлечений, без моментов
расслабления, но важно уметь всегда возвращаться к Богу, созидающему
единство нашей жизни, и все проживать под Его взглядом и с Ним.
Надо помнить и о том, что усилия, которые мы прилагаем, чтобы встречать все
обстоятельства в духе отрешенности, мирного доверия к Богу, чтобы жить
настоящим моментом, не тревожась о завтрашних проблемах, чтобы делать
каждое дело спокойно, не заботясь о следующем, и т. д., — все это
благоприятствует расцвету молитвенной жизни. Это непросто, но важно само
усилие.
Важно также постепенно учиться все проживать под взглядом Бога, в Его
присутствии, в своего рода постоянном диалоге с Ним, вспоминая о Нем как
можно чаще в гуще всех дел и забот. Чем больше мы будем стремиться к этому,
тем легче нам дастся молитва: гораздо легче встретиться с Богом, если мы Его и
не покидали!
Практика oratione должна быть направлена к постоянной молитве, но не
обязательно к словесной и явной, скорее, к привычке постоянно памятовать о
присутствии Бога.
Жизнь под Его взглядом сделает нас свободными. Чаще всего мы живем под
взглядом других (из страха осуждения или потребности в восхищении) или под
собственным взглядом (либо самообвинения, либо, наоборот, попустительства),
но обрести внутреннюю свободу можно только, научившись жить под любящим
и милосердным взглядом Бога.
Много еще можно было бы сказать об этой связи между молитвой и прочими
элементами духовного пути, которые все нераздельны друг с другом. Кое о чем
мы поговорим чуть дальше, в остальном же отошлем читателя к прекрасным
источникам: опыту святых, особенно тех, за кем Церковь признала особый дар
учительства в этой области: Терезы Авильской, Иоанна Креста, Франциска
Сальского, Терезы Младенца Иисуса и многих других.
Однако всем, что мы сказали, мы еще не ответили на вопрос: как молиться?
Как конкретно использовать время, которое мы посвящаем созерцательной
молитве?
66
Сейчас мы к этому перейдем, но предварительные замечания были
необходимы: во-первых, они помогают справиться с препятствиями, а во-вторых,
дают картину того общего и важнейшего духовного настроя, который и
обусловливает истинность нашей молитвы и ее развитие.
И потом, если понять все то, о чем мы уже написали, множество ложных
вопросов (как молиться хорошо?) отпадут сами собой.
Внутренние предпосылки, которые мы описали, основаны не на человеческой
мудрости, а на Евангелии. Это вера, доверчивое предание себя в руки Божий,
смирение, нищета сердца, духовное детство. И, конечно, как читатель уже понял,
все это должно быть основанием не только нашей молитвенной жизни, но и всего
существования.
Здесь обнаруживается, кроме того, тесная связь между молитвой и всей
жизнью в целом: молитва— это школа, упражнение, в котором мы осознаем,
практикуем и углубляем определенные отношения с Богом, с самими собой и с
миром, отношения, которые мало-помалу становятся основой всего нашего
образа жизни и реакций. В молитве формируется некий habitus нашего существа,
который сохраняется впоследствии во всем, что мы переживаем, и позволяет нам
постепенно во всех обстоятельствах достигать мира, внутренней свободы,
истинной любви к Богу и к ближнему. Молитва
— школа любви, потому что качества, которые мы в ней практикуем, дают
любви возможность расцвести и исполнить наше сердце. Именно поэтому она
жизненно необходима.
II. КАК ИСПОЛЬЗОВАТЬ ВРЕМЯ МОЛИТВЫ
1. Введение
Теперь мы подошли к важнейшему вопросу, на который попробуем дать ответ: я
решил посвящать молитве полчаса или час в день, но как я должен это делать?
Как использовать это время? Ответить на это не очень легко, и по нескольким
причинам.
Прежде всего, потому, что человеческие души очень различны. Между ними
больше различий, чем между лицами. Отношение каждой из них с Богом
неповторимо, а значит, и молитва тоже. Невозможно прочертить путь,
пригодный для всех; это означало бы неуважение к свободе и различию
духовных путей. Каждому верующему предстоит, по побуждению и в свободе
Духа, открыть, какими путями Бог хочет вести именно его.
Кроме того, нужно знать, что и молитвенная жизнь проходит свои этапы,
свою эволюцию. То, что подходит в один момент, не подходит в другой. То, что
годится в начале пути, не годится тогда, когда Господь уже начал вводить нас в
определенные особые состояния, «обители», как сказала бы св. Тереза
Авильская. Иногда нужно действовать, а иногда — просто принимать. Иногда
нужно отдыхать, а иногда — сражаться.
67
И потом, все, что проживается в молитве, очень трудно поддается описанию и
часто находится вне ясного осознания молящегося. Мы вступаем здесь в область
внутреннего, сокровенного, таинственного, того, что человеческий язык понастоящему выразить не в силах. Не всегда можно найти слова, чтобы
высказать, что происходит между душой и Богом.
Прибавим к этому, что всякий человек, говорящий о молитвенной жизни,
исходит из того, что прожил он сам или слышал от тех, кто ему доверился. А это
все очень узко в сравнении с многообразием и богатством возможного опыта.
Несмотря на трудности, мы приступим к этой теме, надеясь попросту, что
Господь даст нам благодать, чтобы наметить некоторые направления, которые,
ни в коем случае не будучи полным и исчерпывающим ответом на вопрос, всетаки могли бы пролить на него свет и поддержать читателя, обладающего
доброй волей.
2. Когда такой вопрос не встает
Мы поставили вопрос, как использовать время молитвы. Но надо заметить, что
иногда этот вопрос не встает. Когда?
Тогда, когда молитва истекает из своего источника, если можно так сказать; то
есть когда существует такое любовное единение с Богом, что спрашивать себя,
как использовать время молитвы, не приходится. Так должно было бы происходить всегда, поскольку молитва, по выражению Терезы Авильской, — это
«сокровенный дружеский обмен, где мы беседуем один на один с Богом, о
Котором знаем, что любимы Им» (Автобиография, гл. 8). Когда два человека
глубоко любят друг друга, у них обычно не возникает вопрос, как проводить
время своих встреч... Впрочем, иногда им достаточно быть вместе, чтобы ощутить полноту, и ничего другого делать просто не нужно. Но, к сожалению, наша
любовь к Богу часто слаба, и с нами дела обстоят по-другому.
Возвращаясь к молитве, которая «течет сама», к этому общению с Богом,
которое даруется и которое остается только принять, нужно заметить, что оно
может происходить на разных ступенях духовного пути и обладать совершенно
различной природой.
Так может быть с человеком, недавно обратившимся, полным энтузиазма от
недавнего открытия Бога, радости и рвения неофита. У него нет проблем с
молитвой: он несом благодатью, счастлив посвящать время Иисусу, у него так
много что Ему сказать и так много о чем просить, его исполняет чувство любви и
самые светлые мысли.
Пусть такой человек безо всяких оговорок наслаждается этим моментом
благодати, пусть благодарит за него Господа, но пусть остается смиренным и
остерегается того, чтобы счесть себя святым из-за собственного рвения и осудить
ближнего, проявляющего меньше пыла! Благодать первого времени после
обращения еще не устранила недостатки и несовершенства, а лишь покрыла их. И
человек не должен удивляться, если в один прекрасный день его пыл пропадет, а
недостатки, от которых он уже считал себя свободным, вновь проявятся с
68
неожиданной силой. Тогда ему нужно проявить настойчивость и уметь извлечь
пользу из опустошенности и испытаний, как он извлекал ее из благословенного
времени.
Другой случай, когда этот вопрос не встает, находится, если можно так
сказать, на другом конце духовного пути. Это когда действие Бога на душу,
пребывающую в молитве, таково, что она не в состоянии ни противиться, ни
делать что-либо сама: ее силы как бы связаны, она может только отдаться и
принять присутствие Бога, заполняющего ее без остатка. Такая душа может лишь
сказать «да», но все-таки ей нужно будет открыться духовному отцу, чтобы
получить подтверждение подлинности той благодати, которая ей дается; потому
что, когда выходишь за пределы обычного, общего пути, лучше кому-то
открыться. Необычайная благодать в молитве часто сопровождается борьбой и
сомнениями, неуверенностью в ее причинах, поэтому иногда только
доверительная беседа, где открываешься другому, может подтвердить
Божественное происхождение этой благодати и освободить душу для полного ее
приятия.
Но поговорим о промежуточном случае, который весьма распространен.
Говорить об этом надо, потому что ситуация, о которой сейчас пойдет речь,
иногда вначале проявляется почти неуловимо, незаметно, и у человека могут
возникнуть сомнения и даже угрызения оттого, что он не знает, как себя вести.
Он не понимает, хорошо он делает или плохо, но в любом случае выбора у него
мало.
Речь идет о ситуации, когда Святой Дух вводит душу в более пассивную
молитву после изрядного времени «активной», то есть такой, которая состояла из
собственной деятельности человека (размышлений, внутреннего диалога с
Иисусом, актов воли вроде предания себя Богу и т. д.). И вдруг в один
прекрасный день, иногда поначалу незаметно, молитва меняется. Человеку
становится трудно размышлять, беседовать, он испытывает некоторую сухость и
склонен скорее оставаться перед Богом, ничего не делая и не говоря, ни о чем
особенном не думая, просто в умиротворенном, полном и любящем внимании.
Впрочем, такое любовное внимание, исходящее скорее из сердца, чем из разума,
почти неощутимо. Впоследствии оно может стать более явным и сильным, чем-то
вроде любовного вдохновения, но вначале, как правило, оно незаметно. И если
душа пытается делать что-то другое, вернуться к «активной» молитве, ей это не
удается, и она вновь почти всегда оказывается в уже описанном нами состоянии.
Это может ее мучить, потому что ей кажется, будто она ничего не делает, тогда
как раньше была на что-то способна.
Так вот, когда душа оказывается в таком состоянии, ей нужно в нем и остаться,
нимало не беспокоясь, не тревожась и ничего не предпринимая. Это значит, что
Бог хочет ввести ее в более глубокую молитву, а это — великая благодать. Душа
должна позволить Ему это и следовать своему стремлению оставаться пассивной.
Того, что в глубине сердца есть эта мирная обращенность к Богу, достаточно,
69
чтобы душа уже пребывала в молитве. Ей не время действовать самой, с
помощью собственных способностей, ей время предоставить действовать Богу.
Заметим, однако, что это еще не означает полной захваченности Богом, о которой
мы говорили прежде. Ум и воображение продолжают работать: через них
проходят мысли и образы, но поверхностно, так, что человек не следует этим
мыслям и образам, фактически не зависящим от его воли. И важно не это
(неизбежное) движение ума, а глубокая устремленность сердца к Богу.
Итак, мы рассмотрели ситуации, в которых вопрос «как использовать время
молитвы» не встает, потому что ответ уже дан.
Остаются все те случаи, где проблема эта возникает. В основном здесь речь
идет о человеке доброй воли, который, однако, еще не охвачен горячей любовью
к Богу, еще не получил благодати пассивной молитвы, но уже понял всю
важность созерцания и искренне желает предаваться ему регулярно, при этом не
зная, как это делать. Что посоветовать такому человеку?
Мы не будем отвечать на этот вопрос прямо, говоря: надо делать то-то и то-то.
Нам кажется более уместным дать основные принципы, которыми должна
руководствоваться душа.
В предыдущих главах мы объяснили, каковы должны быть основные
внутренние расположения в душе, вступающей на путь молитвы, расположения,
нужные для любой формы молитвы и для всей христианской жизни в целом. И
самое важное, повторим еще раз, — не как молиться, не рецепты, а, если можно
так выразиться, «климат», состояние духа, в котором человек начинает
молитвенную жизнь. Именно этот «климат» и обусловит постоянство в молитве и
ее плодотворность. Сейчас мы поступим так же: дадим некоторые направления,
которые определяют уже не общий «климат», а нечто вроде внутреннего пейзажа,
с его тропинками, ориентирами; пейзажа, по которому человек, вступивший на
путь молитвы, сможет свободно идти в зависимости от этапа, на котором он
находится, и побуждения Святого Духа. Знать эти ориентиры хотя бы частично,
чтобы идти в правильном направлении и самому понимать, что ему следует
делать во время молитвы, верующий должен.
Этот «внутренний пейзаж» молитвенной жизни христианина как бы определен
и образован некоторыми богословскими истинами, которые мы сейчас объясним.
3. Первенство Божественного ДЕЙСТВИЯ
Первый принцип прост, но крайне существен: в молитве важно не то, что мы
делаем, а то, что Бог в это время совершает в нас.
Знание это освобождает, потому что иногда мы сами неспособны во время
молитвы ни на какое действие. И в этом нет ничего драматичного, потому что
даже если мы ничего не можем, Бог всегда может что-то совершить и совершает
в глубине нашего существа, сознаем мы это или нет, В конце концов, главный акт
молитвы — это предстать перед Богом и пребывать в Его присутствии. Но Бог —
не Бог мертвых, а Бог живых. Это присутствие, будучи присутствием Бога
70
Живого, действенное, животворящее, исцеляющее, освящающее. Невозможно
сидеть перед огнем и не согреться, или оказаться на солнце и не загореть.
Главное — быть с Ним и сохранять определенную неподвижность и
определенную внутреннюю обращенность...
Если наша молитва заключается в том, чтобы быть перед Богом, ничего не
делая, ни о чем особенном не думая и не чувствуя, но в глубокой внутренней
открытости сердца, в полном доверии, то ничего лучшего и не нужно. Так мы
даем Богу действовать в глубине нашего существа, а это, в конце концов, самое
главное.
Было бы ошибкой определять ценность нашей молитвы в зависимости от того,
что мы в это время сделали, считать, что она была хороша и благотворна, если
мы сказали или поразмышляли о многом, и расстраиваться, если мы ни на что не
были способны. Вполне возможно, что наша молитва была убогой, но в это самое
время, тайным и невидимым образом, Бог совершил в глубине нашей души
чудеса, плоды которых мы увидим только гораздо позже, потому что все
безмерные блага, источником которых является молитва, происходят не от наших
мыслей или действий, но от сокрытого и незримого деяния Бога в наших сердцах.
Сколь многие плоды молитвы мы сможем увидеть только в Царствии Небесном!
Тереза Малая очень хорошо это понимала. У нее была большая проблема: она
засыпала во время молитвы! Конечно, в этом совершенно не было ее вины: она
поступила в монастырь совсем юной; и ей для ее возраста не хватало сна.
Впрочем, эта слабость не слишком ее огорчала:
«Я думаю, что дети, когда они спят, не меньше нравятся своим родителям, чем
когда они бодрствуют; я думаю и о том, что врачи усыпляют больных, чтобы
совершить операцию. Наконец, я думаю, что Господь видит нашу немощь, Он
знает, что мы — персть» (Манускрипт А).
Пассивная сторона в молитве — самая важная. Речь идет не столько о том,
чтобы что-то сделать, сколько о том, что надо просто отдаться действию Бога.
Иногда нам нужно подготовить себя или содействовать Ему своей собственной
активностью, но очень часто мы можем только пассивно принимать Его, и самое
важное происходит именно тогда. Бывает даже необходимо, чтобы наша собственная активность не удавалась, это дает Богу возможность действовать в нас
свободно. Именно этим, как прекрасно показал св. Иоанн Креста, может
объясняться пустота, неспособность разума или воображения работать во время
молитвы, невозможность что-либо чувствовать или размышлять. Бог допускает
это состояние опустошенности, мрака, чтобы быть единственным Действующим
в глубине нашей души, подобно врачу, подвергающему больного анестезии,
чтобы спокойно делать свое дело.
К этой теме мы еще возвратимся. А пока запомним вот что: если, несмотря на
все желание, мы не можем молиться хорошо, чувствовать и мыслить о
прекрасном, не будем огорчаться. Отдадим нашу нищету действию Бога, и наша
молитва на самом-то деле будет гораздо лучше, чем та, что приносит нам
71
удовлетворение собой! Святой Франциск Сальский молился так: «Господи, я
только хворостинка, воспламени ее Своим огнем!».
4 Первенство любви
Теперь перейдем ко второму, тоже основополагающему принципу: первенству
любви по отношению ко всему остальному. Святая Тереза Авильская говорит: «В
молитве важно не много думать, а много любить». Это тоже очень освобождает.
Иногда мы не можем думать, размышлять, чувствовать, но любить можно всегда.
Человек, предельно усталый, рассеянный, неспособный созерцать, всегда может,
не беспокоясь и не приходя в отчаяние, в мирном доверии отдать всю эту
неспособность Господу, а это значит, что он любит Его и совершает
прекраснейшую молитву! Любовь всегда — Царица и из любых обстоятельств
может извлечь пользу. «Любовь извлекает пользу из всего: из добра, как и из
зла», — любила говорить св. Тереза Малая, цитируя св. Иоанна Креста.
Любовь извлекает благо из чувств, как и из сухости, из размышлений, как и из
опустошенности разума, из добродетели, как и из греха, и т. д.
Этот принцип связан с предыдущим: с первенством Божественного действия.
Наша главная задача в молитве — любить. Но в отношениях с Богом любить —
это прежде всего дать себя любить. А это не так просто, как кажется! Для этого
нужно верить в любовь, несмотря на всю нашу склонность к сомнениям. И еще
— нужно принять свою нищету.
Часто нам легче любить, чем дать себя любить: делая что-либо, отдавая чтолибо, мы чувствуем себя полезными, но позволить себя любить — значит
принять свое бездействие, свою малость. И наш первый труд в молитве состоит
как раз в этом не думать, не приносить что-то Богу, не делать для Него что-то, а
просто дать себя любить, как маленьких. Доставить Богу радость любить нас! Это
трудно, потому что для этого нужно незыблемо верить в Его любовь к нам и
согласиться быть нищими. Здесь мы касаемся важнейшего: не может быть
истинной любви к Богу, которая не строилась бы на признании абсолютного
приоритета Его любви к нам, которая не постигла бы, что прежде, чем что-либо
делать, нужно открыться и принять. «В том любовь, что не мы. возлюбили Бога,
но Он возлюбил нас» (1 Ин 4,10).
По отношению к Богу первый акт любви, который должен стать основой
всякого акта любви, — это верить, что мы любимы, и позволить себя любить. Со
всеми нашими немощами, такими, какие мы есть, независимо от наших заслуг и
добродетелей. Если это всегда будет основанием нашего отношения с Богом,
тогда это отношение будет истинно. В противном случае оно всегда будет
искажено некоторым фарисейством, где центр и первое место будет, в конечном
счете, занимать не Бог, а мы сами, наша деятельность, наши добродетели или
что-то еще.
Такая позиция одновременно и очень многого требует (а именно — смещения
«центра тяжести» с себя на Бога, самозабвения), и освобождает. Прежде всего -
72
Бог ждет от нас не дел, не совершения какого-то блага. Мы — «негодные слуги».
«Богу не нужны наши дела, Он жаждет нашей любви», — говорила св. Тереза
Младенца Иисуса. Он просит у нас прежде всего позволить себя любить, верить в
Его любовь, а это возможно всегда. Молитва в этом и заключается: пребывать в
присутствии Бога, чтобы дать Ему возможность любить нас. Ответ любви придет
позже, либо в молитве, либо вне ее. Сам Бог совершит в нас благо и дарует нам
совершать «добрые дела, которые Он предназначил нам исполнять» (Еф 2,10).
Из этого первенства любви следует еще такой принцип: в молитвенной жизни
делать следует то, что способствует любви и укрепляет ее. Это единственный
критерий, по которому можно определить, хорошо или плохо для молитвы то или
другое. Все, что ведет к любви, хорошо. Но, конечно, к настоящей любви, а не к
поверхностно сентиментальной (даже если пылкие чувства как выражение любви
обладают своей ценностью, даже если Бог дает нам ими насладиться...).
Мысли, внутренние акты, питающие и выражающие нашу любовь к Богу,
способствующие возрастанию благодарности и доверия к Нему, пробуждающие и
поддерживающие желание полностью предаться Ему, принадлежать Ему, верно
служить Ему как Единственному Господу, и т. д., должны составлять основную
часть нашей деятельности во время молитвы. Все, что укрепляет нашу любовь к
Богу, — достойный предмет молитвы.
Стремиться к простоте
Итак, в молитве мы не должны «перепархивать» с одного на другое, умножать
количество рассуждений и мыслей, в которых на самом деле гораздо больше
стремления к красивости, чем к действительному обращению сердца. К чему мне
самые высокие и разнообразные мысли о тайнах веры, постоянные смены
предмета размышления, своего рода «обзор» всех богословских истин
Евангельских текстов, если я так и не решился отдаться Богу и отречься от себя
ради любви к Нему? «Любить — это все отдать, и даже себя самого», — говорит
Тереза Малая. Если моя каждодневная молитва заключается только в одном
помысле, к которому я неустанно возвращаюсь: побуждать свое сердце к
полному отданию себя Господу, укреплять себя в решимости служить Ему и предаться Ему, то такая молитва, хоть внешне и бедна, несравненно лучше!
По поводу первенства любви приведем один факт биографии Терезы из Лизье.
Незадолго до ее смерти, когда она была уже очень больна и не вставала с
постели, мать Агнесса (ее сестра) вошла к ней и спросила; «О чем вы думаете?».
— «Ни о чем я не могу думать, мне слишком плохо, поэтому я молюсь». — «А
что вы говорите Ему?». И Тереза ответила: «Ничего не говорю, я просто люблю
Его».
Вот самая бедная, но самая глубокая молитва: простой акт любви, вне всяких
слов и мыслей. Нам следует стремиться к этой простоте. В конце [пути] наша
молитва должна быть не словами, не размышлениями, не чередой каких-то
отдельных действий, но одним-единственным простым актом любви. Чтобы
73
прийти к этой простоте, нам понадобится, конечно, много времени и очень глубокая работа благодати, потому что грех сделал нас сложными и противоречивыми.
Но не будем забывать, что ценность молитвы не измеряется изобилием того, что
мы в ней совершаем Наоборот чем она ближе к этому простому акту любви, тем
более ценна- И обычно, чем дальше мы идем вперед нашим духовным путем, тем
проще становится молитва. Мы еще вернемся к этому, говоря об эволюции
молитвенной жизни.
Перед тем, как перейти к следующей теме, нам хотелось бы предостеречь от
искушения, которое может возникнуть в молитве. Иногда во время молитвы к
нам вдруг приходят прекраснейшие и глубокие мысли, нечто вроде озарения, по
поводу Тайн Божиих, нам открываются вдохновляющие перспективы нашей
собственной жизни и т. д. Этот свет и эти мысли (которые могут показаться нам
гениальными) часто являются лишь ловушкой, которой нужно остерегаться.
Конечно, есть высокие и истинные вдохновения и озарения, которые Бог дает нам
в молитве. Но некоторые из мыслей, которые к нам приходят, отдаляют нас от
более бедного, но более верного и подлинного пребывания с Богом. Они
увлекают нас, приводят в состояние экзальтации, и мы начинаем культивировать
их и отдавать внимание им, а не Богу. Впрочем, как только мы заканчиваем
молитву, чаще всего все это рушится, не оставив следа.
5. Бог отдает Себя через Человечество Христа
Рассмотрим третий принцип, лежащий в основании созерцательной жизни
христианина: мы встречаемся с Богом в Человечестве Христа.
Когда мы погружаемся в молитву, мы делаем это, чтобы вступить в общение с
Богом. Но Бога не знает никто. Каково же средство, посредничество, данное нам,
чтобы мы могли с Ним встретиться? У нас есть единственный Посредник, Иисус
Христос, истинный Бог и истинный Человек. Именно Его Человечество как
Человечество Сына и является для нас Посредничеством, доступной нам точкой
опоры, через которую нам дается возможность встретиться и соединиться с
Богом. Действительно, как говорит св. Павел, «в Нем обитает вся полнота
Божества телесно (Кол 2,9). Человечество Христа — самое первое, изначальное
таинство, через которое Бог делает Себя доступным для человека.
Мы — существа из плоти и крови, и нам, чтобы достичь духовного,
необходимо опираться на то, что воспринимаемо чувствами. Бог знает это, и это
объясняет Тайну Воплощения. Нам нужно видеть, осязать, чувствовать.
Чувственное и конкретное Человечество Христа является для нас выражением
этой чудесной милости Бога, знающего, из чего мы созданы, и дающего нам
возможность .человеческими средствами прийти к Божественному, коснуться
его. Духовное сделалось телесным. Иисус для нас — путь к Богу. «Кто видел
Меня, видел Отца», — говорит Он Филиппу, который просит: «Покажи нам
Отца, и довольно с нас!» (Ин 14, 8-9). В этом заключается прекрасная и великая
тайна. Человечество Христа во всех своих аспектах, даже самых смиренных и
74
самых, казалось бы, второстепенных, является для нас огромным пространством
общения с Богом. Каждый аспект этого Человечества, каждая его черта, даже
самая неприметная и сокровенная, каждое Его слово, каждое событие и жест,
каждый этап Его жизни, от Зачатия во чреве Марии до Вознесения, вводит нас в
общение с Отцом, если мы принимаем их в вере. Созерцая это Человечество как
некий принадлежащий нам пейзаж, как книгу, написанную для нас, принимая его
в свою душу в вере и в любви, мы непрестанно возрастаем в сопричастности
непостижимой и неисследимой тайне Бога.
Это означает, что молитва христианина всегда зиждется на определенном
отношении с Человечеством Спасителя. Различные формы созерцательной
молитвы (чуть позже мы приведем несколько примеров) находят свое
богословское обоснование, и все они имеют общую исходную точку в том, что
позволяют вступить в общение с Богом через какой-либо аспект Человечества
Иисуса. Человечество Иисуса — это таинство, действенный знак единения
человека с Богом, и нам достаточно быть в связи с Человечеством Иисуса — в
вере, — чтобы соединиться с Богом.
Беруллий прекрасно пишет о том, насколько тайны жизни Иисуса, даже
будучи совершившимися во времени, в прошлом, остаются живой реальностью
для тех, кто созерцает их в вере:
«Следует размышлять о бесконечности этих тайн особым образом: поскольку
они совершились, с одной стороны, при определенных обстоятельствах, а с
другой — присутствуют и продолжают жить, но иначе. Они в прошлом, потому
что совершились, но присутствуют ныне в своей силе, и сила их не прейдет
никогда, как не прейдет любовь, в которой они совершились. Поэтому дух,
состояние, сила, заслуга тайны присутствуют всегда...
Это обязывает нас относиться к тайнам Иисуса и ко всему, что связано с Ним,
не как к чему-то прошедшему и угасшему, а как к живой и настоящей тайне,
настоящие и вечные плоды которой нам предстоит пожать».
Он говорит об этом, например, применительно к детству Иисуса:
«Детство Сына Божия — это преходящее состояние, обстоятельства его
миновали, и вот Он — больше не дитя; но в этой тайне есть нечто Божественное,
что продолжается на небесах и производит особую, подобную благодать в душах,
живущих на земле, которые Иисусу Христу угодно посвятить этому первому и
смиренному состоянию Его Личности и пробудить к нему любовь».
Есть тысяча способов общения с Человечеством Христа: созерцать события и
Его жесты, размышлять над Его действиями и словами, надо всем, что произошло
с Ним в течение Его земной жизни, сохранить все эти события в памяти, смотреть
на Его лик, изображенный на иконе, поклоняться Ему в Евхаристии, с любовью
произносить Его имя и хранить его в сердце и т. д. Все это будет молитвой, только при условии, что побуждать нас к этому будет не интеллектуальное
любопытство, а любовь:«Искала я того, которою любит душа моя» (Песн 3,1).
Действительно, полностью принять в душу Человечество Иисуса и таким
75
образом войти в реальное общение с непостижимой Тайной Бога позволяют нам
отнюдь не интеллектуальные рассуждения, а вера как богословская добродетель,
то есть та, что вдохновлена любовью. Только она — и св. Иоанн Креста на этом
очень настаивает — обладает силой, необходимой, чтобы реально достичь Тайны
Бога через Личность Христа. Только она дает нам постичь Бога в самой глубине
Его Тайны: вера, то есть приверженность всего нашего существа Христу, в
Котором Бог отдает Себя человеку.
Поэтому молиться для христианина — значит прежде всего искать общения с
Человечеством Иисуса через размышление, взгляд, движение воли, самыми
разными путями, каждому из которых соответствует, если можно так выразиться,
свой «метод молитвы».
Классическим способом вступления на путь молитвы, по крайней мере на
Западе, является, например, тот, который советует св. Тереза Авильская: жить
постоянно в обществе Иисуса как Друга, с Которым говоришь, Которого
слушаешь, и т. д.
«Мы можем сами предстать перед Христом, стараться пробудить в себе живую
любовь к Его святому Человечеству, жить в Его присутствии, говорить с Ним,
просить у Него то, в чем мы нуждаемся, жаловаться Ему на свои горести,
радоваться вместе с Ним своим радостям и не забывать Его, при этом ища не
готовых молитв, а слов, согласных нашим желаниям и нуждам Это прекрасный
способ очень быстро идти вперед. Тех, кто старается так жить в Его драгоценном
обществе, извлекая из него всякое благо, кто испытывает истинную любовь к
Господу, Которому мы стольким обязаны, я считаю преуспевшими»
(Автобиография, гл. 12).
Мы еще вернемся к этому, чтобы привести другие примеры.
6. Бог обитает в нашем сердце
Сейчас нам хотелось бы сказать о четвертом богословском принципе, который
также чрезвычайно важен и должен вести нас в молитвенной жизни. Через
молитву мы ищем соединения с Богом, ощущения Его присутствия. Но
присутствие Бога весьма разнообразно, и этим объясняется такое множество
способов молитвы: Бог присутствует в творении, в Евхаристии, в которой Ему
можно поклоняться, Он присутствует в Слове, Его можно найти, размышляя над
Писанием, и т. д.
Но есть и еще один образ Его присутствия, последствия которого очень важны
для молитвенной жизни: это присутствие Бога в нашем сердце.
Как и для других форм присутствия Бога, это присутствие внутри нас является
прежде всего не предметом опыта (оно может мало-помалу таковым стать, во
всяком случае в некоторые, особо благодатные моменты), а предметом веры:
независимо от того, в состоянии мы это почувствовать или нет, мы знаем с
достоверностью, благодаря вере, что Бог пребывает в глубине нашего сердца.
«Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святою Духа?» —
76
говорит св. Павел (1 Кор 6,19).
Святая Тереза Авильская сама рассказывает, что постижение этой истины
было для нее озарением, глубоко преобразившим ее молитвенную жизнь.
«Мне ясно, что если бы я поняла, как понимаю сейчас, что в столь малом
дворце, как моя душа, живет столь великий Царь, я бы не оставляла Его так часто
одного, я бы время от времени была с Ним рядом и сделала бы все необходимое,
чтобы дворец не был таким грязным Как восхитительно думать, что Тот, Чье
величие может наполнить тысячу миров и более, предается заточению в такой
малости! Но на самом деле, будучи Господином, Он свободен и, любя нас,
делается нам соразмерным» (Путь Совершенства, гл. 28).
Вся сосредоточенность, самоуглубленность, погружение в себя, происходящие
в молитвенной жизни, обретают свой истинный смысл именно в этом В
противном случае все это означало бы лишь замкнутость на себе. Христианин
может совершенно «законно» погружаться в себя, потому что гораздо глубже,
чем вся внешняя его нищета, находится Бог, который «больше в нас, чем мы
сами», по выражению Августина; Бог, пребывающий в нас благодатью Святого
Духа. «Самый глубокий центр души, — говорит св. Иоанн Креста, — это Бог»
(Живое пламя, 1, 3).
В этой истине и находят свое оправдание все формы молитвы, называемые
«молитвой сердца»: погружаясь в вере в свое собственное сердце, человек
соединяется в нем с присутствующим там Богом. Если в молитве есть это
движение, посредством которого мы соединяемся с Богом как с Иным, как с
внешним по отношению к нам — и особенно присутствующим в Человечестве
Иисуса—то есть в ней место и для обратного движения: погружения внутрь
собственного сердца, чтобы там встретиться с Иисусом, таким близким и
доступным: «Кто взошел бы для нас на небо и принес бы ее [Премудрость] нам?
... Кто сходил бы, для нас за море и принес бы ее нам?.. но весьма близко к тебе
слово cue; оно в устах твоих и в сердце твоем» (Втор 30,12-14).
«Неужели вы думаете, что для рассеянной души не важно понять эту истину и
увидеть, что ей незачем ходить на небо, чтобы говорить с Предвечным Отцом
или наслаждаться Им, и что ей незачем взывать к Нему великими возгласами?
Как бы тихо она ни говорила. Он столь близко к нам, что слышит; не нужны ей и
крылья, чтобы отправиться на Его поиски, а нужно искать одиночества, чтобы
заглянуть внутрь самой себя, не изумляться, встретив там столь доброго гостя; в
великом смирении пусть она говорит с Ним как со своим Отцом, пусть, как отцу,
выскажет Ему все свои нужды, расскажет обо всех своих бедах, попросит помочь,
и все это — осознавая, сколь она недостойна быть Его дочерью» (св. Тереза
Авильская)
Когда мы не знаем, как молиться, нужно просто попробовать собраться:
замолчать, установить тишину и войти в свое собственное сердце, погрузиться в
глубь самих себя. И благодаря вере мы соединимся с этим присутствием
живущего в нас Иисуса и мирно побудем с Ним. Не станем оставлять Его одного,
77
но будем пытаться всякий раз, как это возможно, «составлять Ему компанию».
Если мы будем настойчиво пытаться это сделать, мы не замедлим открыть для
себя реальность того, что восточные христиане называют «местом сердца» или
«внутренней кельей», говоря словами св. Екатерины Сиенской; тот центр своей
личности, где Бог водворился, чтобы быть с нами, и где мы всегда можем быть с
Ним.
Это внутреннее пространство общения с Богом существует, оно нам дано, но
многие люди об этом даже не подозревают, потому что никогда в него не
входили, никогда не спускались в этот сад собирать в нем плоды. Счастлив тот,
кто открыл Царствие Божие внутри нас, его жизнь совершенно изменится.
Конечно, сердце человека — бездна нищеты и греха. Но глубже их находится
Бог. Прибегая к образу, который приводит Тереза Авильская, человек,
настойчивый в молитве, подобен человеку, черпающему воду из колодца. Он
опускает туда ведро и поначалу достает одну грязь. Но если он не теряет веры и
продолжает черпать, то наступит день, когда он в собственном сердце найдет чистейшую воду.
«Кто жаждет, иди ко Мне и пей. Кто верует в Меня, у того, как сказано в
Писании, из чрева потекут реки воды, живой» (Ин 7, 38).
Это имеет огромное значение для всей нашей жизни. Если благодаря
настойчивости в молитве мы откроем это «место сердца», то понемногу наши
мысли, решения и действия, так часто исходящие из поверхностной части нашего
существа (из беспокойства, нервозности, спонтанных реакций), будут исходить
из этого глубокого центра души, где мы соединены в любви с Богом. Мы обретем
доступ к новому способу бытия, где все порождается любовью, и станем
свободны.
Итак, мы изложили четыре основных принципа, которые помогают направить
нашу деятельность во время молитвы: приоритет действия Бога, первенство
любви, Человечество Иисуса как средство общения с Богом и, наконец, пребывание Бога в нашем сердце. Эти принципы должны служить нам ориентирами.
Но, как мы уже говорили, чтобы понять, какой должна быть наша молитва,
нужно учитывать и эволюцию молитвенной жизни, этапы духовного пути. И
теперь мы переходим к этой теме.
III. ЭВОЛЮЦИЯ МОЛИТВЕННОЙ ЖИЗНИ
1. От ума - к сердцу
Разумеется, молитвенная жизнь — это не какое-то статичное явление; в ней
есть развитие, она проходит разные этапы (впрочем, не всегда «линейно», иногда
и с возвратами назад, по крайней мере внешне).
Духовные авторы, пишущие о молитве, обычно различают в развитии
молитвенной жизни разные фазы, разные «молитвенные состояния», от самых
обыкновенных до самых возвышенных, отмечающие, подобно вехам, путь души
78
в ее поиске единства с Богом. Число этих этапов и их порядок зависят от автора.
Святая Тереза Авильская говорит о семи обителях, другой святой — о трех фазах
(очищения, озарения и единения); некоторые авторы считают, что за
молитвенным размышлением следует этап аффективной молитвы, затем —
молитва простого взгляда, затем — молитва покоя, а потом уже речь идет о сне
всех сил и восхищенности, об экстазе и т. д.
Нам не хотелось бы подробно рассматривать все эти этапы и мистические
дары, а также испытания (!), которые встречаются на этом пути (и гораздо чаще,
чем обычно полагают). Мы можем порекомендовать обратиться к более знающим
авторам, но в любом случае людям, которым мы адресуем эту книгу, не
обязательно узнать все сразу. Кроме того, схемы, описывающие движение вперед
в молитвенной жизни, никогда не нужно принимать слишком буквально, как
обязательный «маршрут», особенно сегодня, когда Мудрости Божией, повидимому, угодно потрясать и переиначивать все классические законы духовной
жизни...
Нам следует говорить о том, что нам представляется первым великим шагом,
глубоким преображением молитвенной жизни, а вся прочая эволюция является
лишь их следствием.
Назвать его можно по-разному, в зависимости от точки зрения и от духовных
традиций, но мне кажется, что мы находим его повсюду, даже когда пути,
которым советуют следовать, имеют совершенно разные исходные точки.
Например, Запад, обычно предлагающий (или предлагавший, потому что
сегодня подходы к молитве уже очень различны) как исходный метод
размышление, говорит о переходе от размышления к созерцанию. Святой Иоанн
Креста очень много писал об этом и дал описание этого этапа и критерии,
позволяющие его определить.
Восточная традиция молитвы Иисусовой (называемой в России умственной
молитвой), распространившаяся у нас в эти последние годы благодаря переводу
книги «Рассказы, странника своему духовному отцу» и заключающаяся в
беспрестанном повторении короткой фразы, включающей в себя имя Иисуса,
говорит о том моменте, когда молитва как бы нисходит из ума в сердце. Конечно,
по сути, речь идет об одном и том же явлении, даже если это преображение —
которое можно описывать и как упрощение молитвы, как переход от «активной»
молитвы к более «пассивной» — имеет самые разные проявления, зависящие от
личности и ее духовного пути.
В чем же состоит это преображение? Оно является особым даром Бога,
который человек в один прекрасный день получает благодаря своей настойчивости в молитве; дар, которого нельзя «добиться», который есть чистая
благодать, даже если верность в молитве чрезвычайно важна для подготовки и
открытия души этой благодати. Он может быть дан очень скоро, иногда всего
через несколько лет, а может не быть дан никогда. Часто его присутствие
поначалу совсем незаметно. Он может быть не постоянным, особенно вначале, а
79
подверженным развитию и отступлениям.
Главная отличительная черта этого дара — это переход от такой молитвы, где
преобладает человеческая деятельность — повторение какой-либо формулы, как
в случае молитвы Иисусовой, или дискурсивная деятельность ума, как в случае
размышления, где человек выбирает текст или тему для размышления и
рассматривает их, включая мыслительную способность и воображение,
испытывая в результате какие-то чувства и принимая решения и т. д., к молитве,
где преобладающей становится деятельность Бога, а душа скорее должна
отдаться Его действию, чем действовать, сохраняя простоту, доверие, мирное и
любовное внимание к Нему.
В случае молитвы Иисусовой — это опыт проживания того, как молитва сама
изливается в сердце, принося ему мир, полноту и любовь. В случае размышления
вступление на этот новый этап часто выражается в сухости, опустошенности ума,
неспособности размышлять и потребности оставаться перед Богом в бездействии.
Конечно, такое «бездействие» — не инертность и не духовная лень, а, скорее,
влюбленное доверие.
Эта перемена должна восприниматься как величайшая благодать, хотя для
того, кто уже привык много говорить Господу или размышлять и находить в этом
свое удовольствие, она может показаться обескураживающей, потому что душа
как бы отступает назад, ее молитва становится беднее, она ощущает
неспособность молиться.
Она не может больше молиться, как привыкла, то есть при помощи действия
разума, внутренней беседы, своих мыслей, образов, чувственных вкусов и т. д.
Святой Иоанн Креста, чтобы поощрить души, получившие эту благодать, в
своих трудах очень настаивал ( и даже упрекал некоторых духовных наставников,
которые ничего в этом не понимали), что эта видимая бедность — истинное
богатство и что не надо пытаться любой ценой вернуться к размышлению. Нужно
довольствоваться тем, чтобы пребывать перед Богом в самозабвенном или просто
умиротворенном любовном внимании.
Почему эта бедность является богатством?
Почему же переход к этому новому этапу, который мы описали, является
столь великой благодатью? По очень простой и очень важной причине, о которой
прекрасно говорит св. Иоанн Креста. Все, что мы понимаем о Боге, еще не есть
Бог.
Все, что мы в состоянии помыслить, вообразить или почувствовать, еще не
есть Бог, потому что Бог бесконечно превосходит все это, все образы, представления, чувственные восприятия. Хотя, конечно, Он и не превосходит веры,
если можно так сказать, не превосходит Любви. Вера, говорит учитель-мистик,
— это единственное соразмерное средство, позволяющее соединиться с Богом,
или, иначе говоря, единственный акт, который реально приводит нас к
обладанию Богом. Вера как простое и любовное приятие Бога, являющего Себя и
отдающего Себя в Иисусе.
80
Чтобы приблизиться к Богу в молитве, можно использовать размышление,
внутреннюю беседу, воображение, ощущения и т. д. - до тех пор, пока это
помогает нам обратиться, укрепляет нашу веру и любовь. Но мы не можем
постичь Бога в Его сущности нашей собственной деятельностью, основанной на
таких средствах, потому что Он — вне доступа нашего разума и чувств. Только
вера, одушевленная любовью, дает прийти к Самому Богу. А вера может
осуществиться только ценой отрешения от чувственных образов и ощущений.
Именно поэтому иногда Бог как бы отступает, отдаляется, так что у человека
остается только вера, а все прочие свойства и чувства становятся как бы
неспособны действовать.
Потому, когда душа больше не мыслит, не опирается на образы, не чувствует
ничего особенного, а просто предстоит перед Богом в расположении любовной
открытости, даже если она ничего не воспринимает, даже если ей кажется, что
она ничего не делает и ничего не происходит, на самом деле Бог совершает в ней
Свое дело тайно и гораздо более глубоко и сущностно.
Тогда молитва перестает быть делом человека, вступающего в отношение с
Богом через слова, размышления и другие свои способности, а становится своего
рода глубочайшим излиянием любви, иногда ощутимым, иногда нет, посредством которого Бог и душа общаются друг с другом Для Иоанна Креста это и есть
созерцание: «тайное, мирное, любовное излияние», которым Бог отдается нам.
Он «вливается» в душу, а душа — в Него в почти «неподвижном движении»,
производимом действием в душе Святого Духа.
Конечно, невозможно описать это словами, но многие люди в своей молитве
проживают нечто подобное, впрочем, часто сами того не осознавая. Подобно
тому, как господин Журден, мольеровский персонаж, говорил прозой, сам об
этом не подозревая, так многие простые души являются созерцательными, сами
не отдавая себе отчета в том, какова глубина их молитвы. И так, без сомнения,
лучше.
Какова бы ни была исходная точка в молитвенной жизни — а, как мы
отметили, они могут быть самыми разными, — именно к этой цели или, по
крайней мере, к этому этапу Господь желает привести многие души. Затем уже
Дух Святой может порождать последующие этапы, еще более возвышенные
дары, о которых мы не будем говорить.
Поразительно видеть, как в таких разных традициях, как традиция «молитвы
Иисусовой» и та, представителем которой является св. Иоанн Креста, то есть два
абсолютно разных пути, используют почти одни и те же выражения, когда
пытаются описать благодать созерцания, к которой ведут оба эти пути.
Например, когда св. Иоанн Креста описывает созерцание как «тихое дыхание
любви» (Idem), мы почти узнаем язык «Добротолюбия».
2. Пронзенное сердце
Теперь мы хотим привести несколько соображений, которые являются как бы
синтезом всего, о чем говорилось в последних главах и которые приведут нас к
81
той точке, где все соединяется: первенство любви, созерцание, молитва сердца,
Человечество Иисуса и т. д.
В конечном счете опыт показывает, что для того, чтобы хорошо молиться,
чтобы погрузиться в состояние пассивного созерцания, о котором мы говорили,
где душа находится в глубоком общении с Богом, нужно иметь пронзенное
сердце. Пронзенное любовью к Богу, жаждой Возлюбленного.
Молитва может дойти до сердца и из него изливаться только ценой раны.
Нужно, чтобы Бог затронул нашу душу в самой ее глубине, и тогда мы больше не
сможем обойтись без Него.
Без этой раны любви молитва будет в конечном счете лишь интеллектуальным
или благочестивым духовным упражнением, но никак не сокровенным общением
с Тем, Чье Сердце было ранено и пронзено любовью к Нам.
Мы говорили о Человечестве Иисуса как о Посредничестве между Богом и
человеком. Центр Его Человечества — Его пронзенное Сердце. Оно было
пронзено, чтобы Божественная любовь могла изливаться в нас и чтобы мы могли
достичь Бога. Но мы сможем действительно воспринять это излияние любви,
только если наше собственное сердце открывается тоже благодаря ране. И тогда
действительно происходит тот обмен любовью, который и есть единственная
цель молитвенной жизни. Тогда она становится тем, чем и должна быть: общением «от сердца к Сердцу».
Эта рана любви в нас может в разные моменты выражаться по-разному. Она
может быть желанием, тревожным поиском Возлюбленного, раскаянием и болью
от совершенных проступков, мукой отсутствия. Она может быть нежностью,
переполняющей душу, невыразимым счастьем, жгучим пламенем и страстью.
Она навсегда делает нас существами, «отмеченными» Богом, не имеющими
больше иной жизни, чем жизнь Бога в них.
Когда Господь открывается нам, конечно, Он стремится исцелить нас от
наших грехов, от горечи, от истинного или ложного чувства вины, от
ожесточения и т. д. Мы знаем об этом и надеемся на такое исцеление. Но важно
понимать, что в каком-то смысле Он гораздо больше стремится нас ранить,
пронзить нашу душу. Именно пронзая ее все глубже и глубже, Он приносит ей
подлинное исцеление.
Каково бы ни было проявление Бога по отношению к нам, приближается ли
Он или кажется отдалившимся, нежен ли или, по видимости, безразличен, все,
что Он делает, Он делает ради того, чтобы эта рана любви стала как можно
глубже.
В Трактате о Любви Божией св. Франциска Сальского есть прекрасная глава,
где он говорит о разных способах, которыми Бог это совершает. Даже когда Он,
например, как нам кажется, покидает нас, оставляет нас, с нашими недостатками,
в пустоте, Он делает это лишь затем, чтобы «разбередить» эту рану:
«Эта бедная душа, которая чувствует, что готова скорее умереть, чем
оскорбить Бога, но при этом не ощущает ни малейшего пыла, а наоборот —
82
ужасный холод, который сковывает ее и так ослабляет, что она впадает
поминутно в весьма болезненные несовершенства, душа эта ранена насквозь, потому что ей мучительно больно видеть, что Бог словно не видит, как она Его
любит, покидает ее, как создание, не принадлежащее Ему, и ей кажется, что ко
всем ее недостаткам, рассеянности, холодности Господь еще как бы прибавляет
упрек: "Как ты можешь говорить, что любишь Меня, если твоя душа не со
Мною?". Она ощущает это как жало, мучительно пронзающее ее сердце, но
источник его — любовь, потому что если бы она не любила, она не сокрушалась
бы так от своей неспособности любить» (Трактат о Любви Божией, кн. 6, гл.
15).
Иногда Бог еще больше углубляет эту рану в нашем сердце, оставляя нас в
нашей нищете, а не исцеляя от нее.
Бог гораздо меньше стремится сделать нас совершенными, чем помочь нам
приблизиться и соединиться с Ним. Совершенство (согласно нашим
представлениям) сделало бы нас самодостаточными и независимыми, а
пронзенность сердца делает нас нищими, но открывает путь общения с Ним. И
важно именно это: не достичь идеального совершенства, а не уметь обойтись без
Бога, быть всегда связанными с Ним, как нашими недостатками, так и
добродетелями, так, чтобы Его любовь могла беспрестанно изливаться в нас и
чтобы мы чувствовали потребность отдаться Ему полностью, потому что в этом
— единственный выход! Эта связь, это отношение нас освятят и приведут к
совершенству.
Эта истина многое объясняет в нашей духовной жизни. Она помогает понять,
почему Иисус не избавил Павла от его жала плоти» от «ангела сатаны», данного
ему, «чтобы удручать его», а ответил ему: «Довольно для тебя благодати Моей,
ибо сила Моя совершается в немощи» (2 Кор 12,9).
Этим объясняется и то, почему люди бедные и слабые, раненные жизнью,
часто получают такую благодать молитвы, какая редко встречается у
благополучных.
Молиться — значит не давать закрыться ране сердца. Молитва состоит, в
конце концов, именно в сохранении этой раны сердца, в том, чтобы помешать ей
зарубцеваться. Это тоже должно руководить нами, когда мы размышляем, что
следует делать во время молитвы. Когда рана начинает затягиваться, зарастает,
тонет в рутине и лени из-за утраты первой горячей любви, тогда нужно действовать, пробуждаться, пробудить свое сердце к любви всеми возможными
светлыми мыслями, решениями, нужно совершать усилие, чтобы, пользуясь
образом, к которому обращается св. Тереза Авильская, устремиться настолько,
насколько это зависит от нас, за водой, которой нам недостает, до тех пор, пока
Господь не сжалится над нами и Сам не прольет ее в наши души. Иногда это
требует длительного и упорного усилия. «Встану же я, пойду по юроду, по
улицам и плогцадям, и буду искать того, которого любит душа моя» (Песн 3,2).
Если же сердце открыто и любовь изливается в него, это тоже может
83
происходить как с силой, так и с невыразимой нежностью, потому что движения
Божественной любви иногда почти неразличимы, как мы уже говорили, но
излияние происходит, поскольку сердце открыто и внимательно: «Я сплю, но
сердце мое бодрствует» (Песн 5,2)
И тогда нужно просто ему отдаться, просто согласиться и принять его, делая
лишь то, что эта любовь естественно рождает в нас в качестве ответа.
Мы говорили, что отправные точки молитвенной жизни могут быть очень
различны. Мы упоминали размышление, молитву Иисусову, но это только
примеры. И я думаю, что сегодня, в наш особый век, когда мы так ранены и Бог
так спешит, традиционные этапы постепенного развития духовной жизни часто
смещаются, меняются, и человек может оказаться как бы заброшенным вперед
без предварительной подготовки и почти сразу получить эту рану, о которой мы
говорили, через благодать обращения, через проживание на опыте Излияния
Святого Духа, как иногда происходит в харизматическом Обновлении или где-то
еще, через посланное Провидением испытание, посредством которого Бог
завладевает нами. И тогда в молитвенной жизни нам остается хранить верность в
молитве, настойчивость и терпение во внутреннем диалоге с Тем, Кто затронул
нашу душу, так, чтобы «сохранять» эту рану, не давать ей зажить и тогда, когда
благоприятный момент общения с Богом минует, не забывать о происшедшем и
не похоронить это под пыльным слоем рутины и сомнения.
3. Наше сердце и сердце Церкви
Прежде чем закончить эту часть книги, нам хочется сказать несколько слов о
церковном значении молитвенной жизни. Прежде всего потому, что речь идет о
прекраснейшей тайне, которая может очень поддержать тех, кто решился
настойчиво следовать путем молитвенной жизни. Кроме того, чтобы не оставить
у читателя ложного впечатления, что такая существеннейшая сторона
христианской жизни, как церковная жизнь, не имеет отношения к молитве или
связана с ней только косвенно. Совсем наоборот между жизнью Церкви во всем
вселенском масштабе ее миссии и тем, что происходит между душой и Богом в
сокровенном молитвенном общении, существует часто невидимая, но
глубочайшая связь. Недаром кармелитка, никогда не покидавшая стен своего
монастыря (Святая Тереза Младенца Иисуса), была провозглашена
покровительницей миссий...
На эту тему можно очень многое сказать: о том, каковы связи между миссией
и созерцанием, о том, каким образом созерцание внутренне вводит нас в тайну
Церкви и общения святых и т. д.
Благодать созерцательной молитвы всегда сопровождается глубоким
вхождением в тайну Церкви. Это совершенно очевидно в традиции Кармила. С
одной стороны, это одна из самых созерцательных традиций, приверженцы
которой наиболее явно стремятся прежде всего к единению с Богом через
созерцание — к пути, который внешнему взгляду может показаться
84
индивидуалистическим.
Но именно здесь мы находим самое явное выражение связи между
созерцательной жизнью и тайной Церкви. Однако понять ее поверхностно,
пользуясь критериями очевидности и немедленной действенности, невозможно;
ее возможно постичь только во всей ее мистической глубине. Связь эта столь же
проста, как глубока: она совершается благодаря Любви, потому что между Богом
и душой не происходит ничего, кроме этого, а в экклесиологии великих
представителей Кармила (Терезы Авильской, Иоанна Креста, Терезы из Лизье)
суть тайны Церкви тоже состоит в Любви. Любовь, соединяющая душу с Богом,
— та же, что составляет самую глубокую реальность Церкви: она есть дар
Святого Духа.
Святая Тереза Авильская умерла со словами: «Я — дочь Церкви». Основывая
свои монастыри, где сестры жили в затворе мистической жизнью, она прежде
всего отвечала на нужду Церкви своей эпохи, она была потрясена губительными
последствиями протестантской реформы и рассказами конкистадоров об
огромных землях и бессчетных языческих народах, которые предстояло привести
ко Христу. «Мир в огне, и заниматься безделицами не пристало».
Святой Иоанн Креста очень ясно утверждает, что бескорыстная и
самозабвенная любовь к Богу, проживаемая в молитве, — это то, что для Церкви
полезнее всего, в чем она больше всего нуждается: «Одно движение чистой
любви приносит Церкви больше пользы, чем все благие деяния в мире».
Прекраснее и полнее всех эту связь между личной любовью к Богу в молитве
и тайной Церкви выражает св. Тереза Младенца Иисуса. Она поступает в
монастырь, чтобы «молиться за священников и великих грешников», и
важнейшим в ее жизни станет тот момент, когда она откроет свое призвание: она,
желавшая иметь все призвания, стремившаяся любить Иисуса до безумия и
служить Церкви всеми возможными способами, жаждавшая в безмерности своих
желаний мученичества, обретет мир только тогда, когда Писание поможет ей
понять, что самое важное для Церкви служение, включающее в себя все остальные, — это поддерживать в себе огонь любви: «Без этой любви миссионеры
перестанут проповедовать Евангелие, мученики откажутся проливать кровь...
Наконец я открыла свое призвание: в сердце Церкви, матери моей, я буду
любовью!».
И это особенным образом проживается в молитве:
«Я чувствую, что чем больше огонь любви будет охватывать мое сердце, чем
больше я буду говорить: "Привлеки меня к Себе", тем скорее души, которые
будут приближаться ко мне (бесполезному обломку железа, как только я
отдаляюсь от Божественного горнила), устремятся за благоуханием своего
Возлюбленного, потому что душа, охваченная любовью, не может оставаться
бездеятельной; конечно, она, подобно Марии, пребывает у ног Иисуса, внимая
Его нежным и пылающим словам И хоть кажется, что она ничего не дает, на
самом деле она дает гораздо больше, чем Марфа, которая беспокоится о многом и
85
хочет, чтобы сестра ей подражала... Все святые понимали это, а особенно те, что
излили на весь мир свет Евангельского учения. Разве не в молитве святые Павел,
Августин, Иоанн Креста, Фома Аквинский, Франциск, Доминик и столько других
известных Друзей Бога черпали то Божественное знание, что восхищает
величайших гениев? Один ученый сказал:
"Дайте мне точку опоры, и я переверну мир". То, что не удалось Архимеду,
потому что его просьба не была обращена к Богу и относилась лишь к материальному, святым удалось во всей полноте, Всемогущий дал им точку опоры —
Себя и только Себя, Он дал им рычаг молитву, которая охватывает душу огнем
любви; и так они перевернули мир; так же святые, еще сражающиеся на этой
земле, переворачивают его и так, до конца мира, все будущие святые будут его
переворачивать».
Жизнь св. Терезы сама есть эта прекрасная тайна: она всегда хотела прожить
только одно: общение с Иисусом от сердца к сердцу, но чем больше она в него
погружалась, чем больше сосредоточивалась на любви Иисуса, тем больше ее
сердце исполнялось любви к Церкви, становилось огромным, как Церковь, не
подверженным, как и она, власти времени и пространства. Чем больше св. Тереза
в молитве проживает свое призвание супружеской любви к Иисусу, тем глубже
входит она в тайну Церкви. Впрочем, это единственный способ понять, что такое
Церковь. Человек, не проживающий в молитве супружеского отношения с Богом,
никогда этого не поймет, не постигнет глубокой и сокровенной личности Церкви.
Потому что Церковь — Невеста Христова.
В молитве Бог сообщает Себя душе и влагает в нее жажду спасения всех
людей. Наше сердце уподобляется сердцу Иисуса, разделяет Его любовь к
Невесте Своей — Церкви и желание отдать жизнь за нее и за все человечество.
«Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе», —
говорит св. Павел. Без молитвы это уподобление Христу немыслимо.
Это особая благодать Кармила — сделать очевидной глубокую связь между
сокровенным общением сердца с Сердцем Иисуса в молитве и включенностью в
тайну Церкви. Без сомнения, это благодать, исходящая от Марии, но разве
Кармил не был первым марианским Орденом на Западе? Кто, как не Мария,
Невеста по преимуществу и образ Церкви, может ввести нас в эти глубины?
IV. МАТЕРИАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ МОЛИТВЫ
Поговорим немного о внешних условиях молитвы: продолжительности, выборе
времени, позициях, подходящих местах. Конечно, не нужно придавать всему
этому чрезмерного значения, это значило бы сделать из молитвенной жизни
технику, сосредоточиться на том, что совсем не главное, а это заблуждение. В
принципе молиться можно когда угодно, где угодно, в любом положении тела, в
святой свободе чад Божиих. Но все-таки мы — не чистые духи, а телесные
создания, обусловленные временем, пространством и собственным телом. И
частью библейской мудрости как раз является сознание этого и умение обращать
86
эти конкретные условия на службу духу. Тем более что дух часто не способен
молиться, и тогда, слава Богу, есть «брат осел», который может прийти ему на
помощь и как бы «спровоцировать» его: крестным знамением,
коленопреклонением, перебиранием четок в руках...
1. Время
В какое время молиться
Любое время хорошо для молитвы, но по мере возможности постараемся
посвящать ей самые благоприятные моменты: когда ум относительно свеж, не
слишком загружен сиюминутными заботами, когда нас не будут прерывать
каждые три минуты и т. д.; иначе говоря, у нас не такой уж большой выбор, когда
речь идет об идеальном времени. Чаще всего мы вынуждены выбирать те редкие
минуты, которые нам оставляют обязательства.
Нужно также уметь использовать благодать определенных обстоятельств.
Например, совершенно ясно, что время, следующее сразу за Евхаристией, —
особо благоприятное время для молитвы.
Есть одна вещь, которая кажется нам важной. Прежде всего нужно поставить
себе целью, чтобы молитва стала привычкой, а не исключением, не кратким
мгновением, с трудом вырванным посреди другой деятельности; а частью
нормального ритма нашей жизни и чтобы ее место в этом течении жизни никогда
больше не ставилось под вопрос. Таким образом, соблюдать верность, столь
необходимую, как мы уже говорили, станет для нас гораздо проще. Все в
человеческой жизни имеет свои определенный ритм: ритм сердца, дыхания,
смены дня и ночи, трапез, ход недель и месяцев и т. д. И молитва должна быть
включена в эти ритмы, чтобы стать привычкой, такой же жизненно важной, как
те, что составляют наше существование. Привычку здесь ни в коем случае не
следует понимать негативно, как рутину; наоборот, вначале она требует усилия и
борьбы. Место, которое Бог занимает в нашем сердце, — то место, какое мы Ему
отводим в ритме нашей жизни, в привычках. Молитва должна стать дыханием
нашей души.
Прибавим к этому, что основополагающая «единица» ритма жизни — день.
Насколько это возможно, молитва должна быть повседневной.
Продолжительность молитвы
Она должна быть достаточной. Посвятить молитве пять минут — это не значит
отдать свое время Богу: пять минут мы обычно уделяем тем, от кого хотим
отделаться. Пятнадцать минут — минимум. У кого есть возможность, пусть
посвящает молитве час в день, и даже больше. При этом стоит остерегаться
самонадеянности: когда мы хотим заранее определить продолжительность
молитвы, это грозит опасностью взять на себя больше, чем нам по силам, а потом
разочароваться и опустить руки.
87
Лучше выделять относительно краткое время (двадцать — тридцать минут),
но каждый день, чем два часа время от времени.
Очень важно определить минимальное время для молитвы и не сокращать его
(кроме совсем уж исключительных случаев).
Было бы ошибкой устанавливать продолжительность молитвы в зависимости
от удовольствия, которое она нам приносит, и прекращать ее, как только
становится скучно. Иногда действительно нужно прекратить: тогда, когда это
грозит усталостью или излишним нервным напряжением. Но общее правило для
тех, кто хочет, чтобы молитва принесла плоды, — это верно соблюдать
установленный минимум времени, не уступая соблазну его сократить. Тем более,
опыт показывает, что часто именно в последние минуты, после того, как мы
долго и бесплодно пребывали в молитве, так «ничего и не поймав», как апостол
Петр во время рыбной ловли, Господь посещает нас и благословляет.
2. МЕСТО
Бог присутствует повсюду, и молиться можно везде: в своей комнате, в
часовне, перед Святыми Дарами, в поезде и даже в очереди в магазине.
Но лучше, конечно, искать такое место, где можно побыть в тишине,
сосредоточенности, внимании к присутствию Бога. Самое благоприятное место
— часовня с Пресвятыми Дарами, особенно если они выставлены, чтобы
получать благодать Реального Присутствия.
Если мы молимся дома, то хорошо устроить себе «молитвенный уголок» с
иконами, свечкой, маленьким алтарем и всем, что может помочь. Мы нуждаемся
в осязаемых знаках; именно поэтому Слово стало плотью, и мы впали бы в
большое заблуждение, если бы пренебрегали ими и не окружали себя теми
предметами, которые способствуют внутренней обращенности к Богу. Когда
молиться становится трудно, взгляд на икону или на огонек свечи могут помочь
нам вновь обрести присутствие Господа.
Так же, как для молитвы требуется определенное время, хорошо выделить для
нее и какое-то пространство в своем доме. Сегодня многие семьи испытывают
потребность отвести целую комнату или хотя бы угол, которые были бы своего
рода часовней, и это очень хорошо.
3. ПОЛОЖЕНИЕ ТЕЛА
Какое положение тела принимать во время молитвы?
Само по себе это не так важно. Молитва не имеет ничего общего с йогой, мы
уже говорили. Это зависит от каждого человека, от степени его усталости,
состояния здоровья, того, что подходит лично для него. Можно молиться сидя, на
коленях, ничком, стоя или даже лежа. Но, помимо этого общего принципа
свободы, нам могут помочь два замечания.
С одной стороны, нужно, чтобы выбранное положение предполагало
определенную устойчивость и неподвижность, чтобы оно способствовало
88
сосредоточенности, позволяло спокойно дышать и т. д. Если мы приняли
неудобное положение и вынуждены менять его каждые три минуты, то, конечно,
это не благоприятствует полной обращенности к Божественному присутствию,
главному в молитве.
Но, с другой стороны, нельзя, чтобы положение тела было слишком
расслабленным. Поскольку основа молитвы — упражнение внимания к
присутствию Бога, нужно, чтобы положение тела позволяло сосредоточиться
(так, чтобы не вызывать напряжения, а помочь устремить все сердце к Богу).
Иногда, если ум искушаем ленью и расслаблен, лучшее, то есть наиболее
помогающее внутреннему поиску и желанию Бога, — это встать на колени,
используя небольшую «молитвенную скамеечку», и держать ладони открытыми;
это позволит легче сосредоточить внимание на Боге. Во всем надо мудро и гибко
использовать «брата осла» на службе духу.
V. НЕСКОЛЬКО МЕТОДОВ МОЛИТВЫ
1. Введение
Учитывая все, что уже говорилось, теперь мы хотели бы сказать несколько
слов об основных методах молитвы.
Чаще всего вам не нужен будет никакой метод, Но иногда хорошо
воспользоваться одним из средств, о которых мы сейчас скажем.
Несколько предварительных замечаний. Из чего исходить при выборе какогото одного способа молитвы? Думаю, что в этом мы совершенно свободны, и
каждый должен попросту выбрать то, что ему подходит, что дает ему
возможность чувствовать себя хорошо и возрастать в любви к Богу. Нужно
только следить за тем, чтобы всегда, каков бы ни был используемый метод,
находиться в той «духовной атмосфере», которую мы постарались описать, а уж
Святой Дух Сам будет вести нас и довершит остальное. Нужно также быть
настойчивыми: каков бы ни был применяемый метод, всегда будут моменты
сухости, опустошенности, и нельзя бросать тот или иной способ молитвы уже
через несколько дней оттого, что он не принес ожидаемых плодов. Но при этом
нужно быть достаточно свободными и отрешенными, и когда Дух побуждает нас
оставить метод, который был хорош и плодотворен в течение какого-то периода
нашей жизни, ради того, чтобы перейти к чему-то иному, не следует цепляться за
свои привычки.
Наконец, добавим к этому, что можно «комбинировать» несколько методов: в
молитве может присутствовать и размышление, и какое-то время, отведенное
молитве Иисусовой. Но в этом случае следует остерегаться «перепархивания»:
смена действий каждые пять минут мешает молитве, потому что она должна
стремиться к определенной неподвижности, стабильности; только они делают ее
истинным и глубоким обменом любви. Движения любви неторопливы и мирны;
это устойчивые расположения, поскольку они вовлекают все наше существо в
89
процесс приятия Бога и отдания себя.
2. Размышление
Размышления, как мы говорили, с XVI века становятся основой почти всех
методов молитвы, предлагаемых на Западе. Само собой разумеется, сама
практика гораздо древнее, поскольку уходит корнями в обычай — постоянный и
в Церкви, и даже в предшествующей ей иудейской традиции - духовного,
«внутреннего» чтения Писания, побуждающего к молитве, самым характерным
примером которого является lectio divina.
Размышление заключается в том, что после некоторой подготовки — более
или менее структурированной (предстать перед Богом, призывать Святого Духа и
т. д.) — мы берем один из текстов Писания или текст какого-либо духовного
автора, медленно читаем его, размышляя над ним (пытаясь понять, что Бог хочет
сказать нам этими словами, как применить их в своей жизни и т. д.), чтобы эти
размышления озаряли наш ум и питали нашу любовь так, чтобы из нее рождались
чувства, решения и пр.
Поэтому целью подобного чтения является не увеличение наших
интеллектуальных познаний, а укрепление любви к Богу; оно должно совершаться без истовости, но очень мягко, спокойно; мы можем задержаться на
каких-то словах, до тех пор, пока находим пищу для души, превратить их в
молитву, в диалог с Богом, в благодарение или поклонение; когда же мы
исчерпаем этот пункт, переходим к дальнейшему тексту... Часто советуют
заканчивать весь процесс молитвой, где можно вновь вернуться ко всему, о чем
мы размышляли, и поблагодарить Господа, прося Его о благодати для
применения этого в жизни. Книг, приводящих этот метод, и тем для
размышления очень много; чтобы получить представление о том, что именно
советуют в этой области, можно обратиться к прекрасному письму о. Либермана,
основателя Конгрегации Святого Духа, или же к советам св. Франциска
Сальского в его Введении в благочестивую жизнь.
Преимущество размышления в том, что оно дает нам для начала доступный и
не очень сложный для применения метод. Оно помогает избежать духовной лени,
потому что призывает к нашей собственной деятельности, к мышлению, работе
воли и т. д.
Но размышление чревато и своими опасностями, потому что может стать
более тренировкой ума, чем сердца, когда мы внимательнее к нашим мыслям и
соображениям о Боге, чем к Нему Самому. Есть, кроме того, и тонкое искушение
пристраститься к работе своего ума, находя в этом наслаждение.
Помимо этого, недостаток размышления — в том, что, как правило, очень
скоро оно становится попросту невозможным! Уму больше не удается
размышлять, читать и строить свои соображения. Обычно это хороший знак.
Такая сухость означает, что Господь хочет привести душу к более бедной, но
более глубокой форме молитвы. Как мы уже объясняли, этот переход необходим,
90
потому что размышление соединяет нас с Богом посредством понятий, образов,
чувственных впечатлений и т. д.; но Бог неизмеримо превосходит все их, и в
какой-то момент их нужно оставить, чтобы найти Бога в Нем Самом, более
«обнаженно», но более глубоко и сущностно. Основа учения св. Иоанна Креста о
размышлении состоит не столько в том, чтобы дать советы, как нужно это делать,
сколько в побуждении души оставлять размышление, когда для этого приходит
время, и принимать невозможность размышлять спокойно — не как потерю, а как
приобретение.
В качестве заключения скажем, что размышление хорошо постольку,
поскольку отрывает нас от привязанности к миру, к греху, от безразличия и
приближает к Богу. Нужно уметь вовремя его оставить; но время это определяем
не мы; это пути Божественной мудрости. Добавим к этому, что даже если мы
больше не практикуем размышление как обычную форму молитвы, может быть,
стоит иногда к нему возвратиться, вернуться к чтению и размышлению, к более
активному поиску Бога. Это может быть хорошо, чтобы избавиться от лени и излишней расслабленности в молитве, которые тоже могут наступить. Наконец,
даже если оно не является или больше не является основой нашей молитвы, тем
не менее, в форме lectio divina размышление должно занимать какое-то место в
нашей духовной жизни. Необходимо чаще обращаться к чтению Писания или
духовных книг, чтобы питать свой ум и сердце Божественным, и уметь время от
времени прерывать чтение, чтобы помолиться о том, что нас особенно затронуло.
Что сказать о размышлении как о методе молитвы в наше время? Конечно, нет
никаких причин отказываться от него и исключать его, особенно если мы умеем
избегать опасностей, о которых сказали, и если можем извлекать из него пользу
для движения вперед. И все-таки несомненно, что из-за специфического
восприятия и особого духовного опыта наших современников многие из них не
очень хорошо себя чувствуют в размышлении и предпочитают менее
систематичные, но более простые и непосредственные способы молитвы.
3. Молитва сердца (умственная молитва)
Молитва Иисусова, или так называемая умственная молитва, в Восточной
христианской традиции, в частности, в России, — это царский путь для
вступления в молитвенную жизнь. В последние годы она распространилась на
Западе, что прекрасно, потому что она может многие души привести к
внутренней молитве.
Состоит она в повторении краткой формулы:
«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!». Формула
должна содержать имя Иисуса — человеческое имя Воплощенного Слова. Такой
способ молитвы связан с целой прекрасной духовной традицией Имени, корни
которой мы находим в Библии, то есть это очень древняя традиция. Среди
прочих, ее свидетелем является св. Макарий Египетский (IV век):
«Самые обычные вещи служили ему знаком, чтобы возвыситься до
91
сверхъестественных. Он напоминал святому Пимену привычку восточных
женщин:
"Будучи ребенком, я видел, как они жевали бетель, чтобы слюна была сладкой
и чтобы удалить всякий неприятный запах изо рта". Так должно быть и с Именем
Господа нашего Иисуса Христа: если мы будем "жевать" это благословенное
Имя, постоянно произнося его, оно принесет нашим душам всяческую сладость и
откроет нам небесное, ибо оно есть пища радости, источник спасения, нежность
животворящих вод, сладость всякой сладости; и устраняет из души всякий
дурной помысл — оно, это Имя Того, Кто Сущий на Небесах, Господь наш Иисус
Христос, Царь царей, Господь господствующих, есть небесная награда тех, кто
ищет Его всем сердцем».
Преимущество молитвы Иисусовой в том, что она проста, бедна, основана на
подлинном смирении. Она может привести — и Восток тому свидетель — к
глубокой мистической жизни в единении с Богом. Она может быть использована
практически где и когда угодно, посреди других занятий, и таким образом
привести к постоянной молитве. Обычно с течением времени молитва упрощается, становится просто призыванием имени: «Иисусе!» или чем-то очень
коротким: «Иисусе, я люблю Тебя», «Иисусе, помилуй!» и т. д. в зависимости от
того, к чему Дух побуждает каждую душу.
Но главное — хотя это уже дар Бога и ни в коем случае не может быть
достигнуто силой — она «нисходит из ума в сердце»: в то же самое время, когда
она упрощается, она становится все более внутренней и почти автоматической и
беспрестанной, как бы постоянным пребыванием Имени Иисуса в сердце. Сердце
беспрестанно молится, неся в себе с любовью это Имя. И человек, в конце
концов, начинает сам постоянно пребывать в своем сердце, где живет Имя
Иисуса, Имя, источающее любовь и мир:
«...имя твое, как разлитое миро» (Песн 1,2). Конечно, молитва Иисусова —
прекрасный способ молитвы. Но это не всем дано, во всяком случае, в той форме,
какую мы описали. Тем не менее, мы рекомендуем молиться таким образом,
чтобы как можно больше носить в сердце и в памяти и с любовью произносить
Имя Иисуса: так мы соединяемся с Богом, потому что имя представляет собой
личность, лицо или, скорее, делает их присутствующими.
Опасность молитвы Иисусовой может заключаться в чрезмерном
форсировании, когда человек обязывает себя к механическому и утомительному
повторению, становящемуся источником нервного напряжения больше, чем чеголибо другого. Ее нужно практиковать с умеренностью, мягкостью, не пытаясь
делать больше, чем дано, и предоставляя Богу преобразовать ее, если Он хочет, в
нечто более внутреннее и постоянное. Не нужно забывать о том, что мы сказали в
самом начале: глубокая созерцательная молитва — не результат техники, а
благодать.
92
4. Розарий
Некоторые могут удивиться тому, что традиционный Розарий предлагается в
качестве метода молитвы. Но я думаю, что многим людям он дал возможность
жить истинной созерцательной жизнью и даже прийти к непрерывной молитве
(даже если они сами этого не знали).
Розарий — тоже молитва простая, бедная, для нищих (впрочем, кто из нас не
нищ?), и преимущество ее в том, что она возможна везде: в общине, в семье, как
молитва ходатайства (нет ничего более естественного — если мы хотим
помолиться о ком-то, — чем прочитать тайну Розария в его интенциях!) Но,
кроме того, она может, во всяком случае, для тех, кто получает такую благодать,
быть своего рода молитвой сердца, подобно молитве Иисусовой. Впрочем,
«Радуйся, Мария» содержит в себе Имя Иисуса.
В молитве Розария Мария ведет нас к молитве, открывает путь к Человечеству
Иисуса и вводит в тайны Своего Сына. Мария как бы делает нас участниками
Своей Собственной молитвы, самой глубокой из всех когда-либо
существовавших.
Если читать Розарий медленно, сосредоточенно, то он может помочь нам
войти в настоящее общение сердца с Богом. Разве сердце Марии не ведет к
сердцу Иисуса? Автору этих строк часто приходилось на опыте переживать, что,
когда трудно молиться, собраться, чтобы предстать перед Богом, достаточно
начать читать Розарий (впрочем, никогда его не заканчивая), чтобы очень скоро
ощутить внутренний мир и общение с Господом. И сегодня ясно, что после
некоторого периода охлаждения Розарий вновь «набирает силу» как
драгоценнейшее средство, позволяющее войти в благодать глубокой любовной
молитвы. Речь не идет о моде или о возвращении к какой-то устаревшей форме
набожности. Это знак материнского, столь сильного в наше время, присутствия
Марии, которая желает через молитву привести сердца всех Своих детей к Отцу.
5. Как реагировать на некоторые трудности. Сухость, потеря вкуса,
искушения
Каковы бы ни были используемые методы, молитвенная жизнь непременно
проходит через трудности, и некоторые из них мы назвали: сухость, потеря вкуса,
опыт собственной нищеты, чувство бесполезности и т. д.
Они неизбежны, и первое, что нужно в таких случаях, — не удивляться, не
беспокоиться и не смущаться. Трудности не только неизбежны, но и хороши,
потому что очищают нашу любовь к Богу, укрепляют нас в вере и т. д. Их нужно
принимать как благодать; они — часть Божественной педагогики по отношению
к нам, педагогики, позволяющей освящать нас и приближать к Нему. Господь
никогда не допускает периода испытаний, не намереваясь после него излить
более обильную благодать. Главное, как мы уже говорили, — не отчаиваться и
быть настойчивыми. Господь, видящий нашу добрую волю, все обратит нам на
пользу. Замечания, которые мы уже привели ранее, кажутся нам достаточными,
93
чтобы понять смысл этих трудностей и научиться их встречать.
В случае больших и затянувшихся проблем, ведущих к утрате внутреннего
мира, к полной и продолжительной невозможности молиться, что тоже может
случиться, — желательно открыться духовному отцу, который мог бы нас
ободрить и дать нужные советы.
Рассеянность
Скажем все-таки несколько слов об одной из самых распространенных
трудностей: рассеянности во время молитвы.
Она совершенно нормальна, и ни в коем случае не надо ни удивляться, ни
расстраиваться из-за нее. Когда мы ловим себя на рассеянности, на том, что наши
мысли ушли Бог знает куда, не нужно огорчаться и обвинять себя; нужно просто
мирно и кротко попытаться привести их обратно к Богу. И даже если наша
молитва вся будет заключаться в бесконечных отвлечениях и попытках вернуться
к Господу, это не так страшно. Если мы действительно каждый раз, как
отвлекаемся, прилагаем усилия, чтобы вернуться к Богу, такая молитва при всей
ее нищете будет очень приятна Ему. Бог нам Отец, Он знает, из чего мы сделаны,
и ждет от нас не успеха, а доброй воли. И часто для нас самих гораздо полезнее
уметь, не огорчаясь, принимать свои немощи и бессилие, чем все делать
безупречно. Добавим к этому, что, за исключением тех редчайших случаев, когда
Господь заботится об этом Сам, невозможно полностью контролировать
деятельность человеческого ума, быть полностью сосредоточенным и
внимательным, совершенно не отвлекаясь и не рассеиваясь. Молитва, конечно,
предполагает собранность, но не является техникой концентрации ума. Пытаться
достичь абсолютной сосредоточенности — это ошибка, которая может привести
к нервному напряжению и только.
Даже в более пассивных состояниях молитвы, о которых мы говорили, какаято деятельность ума все же продолжается: мысль и воображение работают.
Сердце находится в состоянии мирной сосредоточенности, глубокой
обращенности к Богу, но мысли продолжают приходить и уходить. Иногда это
может быть неприятно, но это не страшно и не мешает сердцу пребывать в
единении с Богом.
Пока наша молитва еще очень «головная», пока она строится в основном на
деятельности ума, тогда отвлечения становятся помехой, потому что из-за них мы
перестаем молиться. Но когда, благодатью Божией, мы приведены к более
глубокой молитве, когда она становится больше молитвой сердца, чем ума,
отвлечения перестают мешать: ум может немножко блуждать (и он на самом деле
всегда будет более или менее отмечен таким «странствием» мыслей), а сердце —
молиться.
Поэтому истинный ответ на проблему рассеянности — это не большая
концентрация ума, а большая сила любви в сердце.
Мы сказали так много и так мало... Нам просто хотелось бы, чтобы эта книга
помогла некоторым людям вступить на путь молитвы или продолжать следовать
94
им. Это единственная цель, побудившая нас ее написать. Пусть читатель доброй
воли постарается применить на практике то, о чем здесь сказано, а Святой Дух
довершит остальное.
Людям, желающим более глубоко познакомиться с этой темой, мы советуем
обратиться прежде всего к тому, что писали святые, особенно упомянутые нами
на этих страницах. Лучше всегда прямо обращаться к ним и написанному ими,
потому что именно там мы найдем самое глубокое и наименее подверженное
«старению» учение. Сколько восхитительных сокровищ, столь нужных
христианскому народу, лежит в библиотеках! Если бы мы лучше знали
христианских духовных учителей, гораздо меньше молодых людей стремилось
бы на поиски гуру в Индию ради утоления своей духовной жажды.
95