Елена Гаричева (Великий Новгород) ХРИСТИАНСКАЯ ЛЕГЕНДА

Елена Гаричева (Великий Новгород)
ХРИСТИАНСКАЯ ЛЕГЕНДА КАК ЖАНР В ПРОЗЕ РУССКИХ
ПИСАТЕЛЕЙ
К христианским легендам обращались многие писатели: Н.В. Гоголь,
Н.С.Лесков,
Л.Н.
Толстой,
Ф.М.
Достоевский,
Я.П.
Полонский,
К.Н.Леонтьев, М.М. Пришвин. Нас будет интересовать, с какой целью это
делали русские писатели и какие жанровые черты христианской легенды
отразились в их творчестве.
Под жанром, вслед за М.М. Бахтиным, будем понимать «тип
художественной
структуры,
группу
произведений,
обладающих
определенной исторической устойчивостью, своего рода художественной
«памятью»1. В.П. Аникин в труде «Теория фольклора» определяет
фольклорный
жанр
как
«тип
внутренней
образно-структурной
и
композиционно-поэтической организации»2 и сближает его с жанром
литературного произведения. Исследователь устного народного творчества
Э.Ф. Афанасьев отмечает, что народная легенда связана с древнерусской
учительной литературой, отличается от других произведений тем, что в ней
выражается «идеальное представление о нравственном поведении человека, и
это представление раскрывается через чудесное, необычное»3.
Жанр
христианской легенды в системе жанров русского фольклора выделял
В.Я.Пропп, утверждая, что он «наиболее национальный из всех жанров
русского фольклора»4.
В.Я. Пропп заметил: средневековое латинское legenda обозначало то,
что подлежит чтению, т.е. отрывки из житий, читаемые на богослужениях
или во время монастырских трапез, - в этом значении оно соответствует
Кондратьев Б.С. Духовная традиция русской классики. От Пушкина к Достоевскому: учебное пособие.
Арзамас: АГПИ, 2009. С. 159.
2
Аникин В.П. Теория фольклора. Курс лекций. М.: КДУ, 2004. С. 97.
3
Афанасьев Э.С. Народная легенда и народные рассказы Л.Н. Толстого // Русский фольклор. Вып XVIII /
Отв. ред. А.А. Горелов. Л.: Наука, 1878. С. 68.
4
Пропп В.Я. Легенда // Пропп В.Я. Поэтика фольклора / Сост., предисл. и коммент. А.Н. Мартыновой. М.,
1998. С. 273.
1
русскому
«четьи»
в
сочетании
Четьи
Минеи
(месячные
чтения)5.
Исследователь выделяет следующие признаки легенды как жанра фольклора:
устный характер, связь с христианством. В отличие от сказки у легенды есть
«идейная правда» (С. 283), вероятно, подразумевается христианская истина.
Можно утверждать, что христианские легенды ближе всего к таким жанрам,
как предание, притча, духовные стихи. Общим становится установка на веру
в то, что произошло в действительности, назидание и обращение к книжной
традиции. С.Н. Азбелев отмечает, что среди исследователей фольклора до
сих пор принято идущее от Гриммов определение жанра народной легенды
как «рассказа, передающего содержание, которому верят»6.
Во введении к коллективной монографии «Художественная картина
мира в фольклоре и творчестве русских писателей» утверждается, что
художественная картина мира в жанре легенды имеет сходство с
художественной картиной мира в древнерусских житиях. Это сходство
обусловлено
духовной
доминантой
содержания:
общим
становится
духовный символизм и стремление к каноничности.7 Таким образом,
христианская легенда выражает национальное самосознание и веру русского
народа, источником легенд являются Четьи-Минеи, народная агиография и
душеполезное чтение.
В.Я. Пропп классифицирует христианские легенды по тематическому
принципу на космогонические, легенды о святых угодниках, о тружениках и
лентяях, легенды о Христе-страннике, о богатых и бедных, о великих
грешниках, о семейных отношениях, о судьбе и смерти человека8. Если
классифицировать легенды по близости к народному идеалу, то можно
Пропп В.Я. Поэтика фольклора / Сост. А.Н. Мартыновой. М.: Лабиринт, 1998. С. 269.
Азбелев С.Н. Проблемы международной систематизации преданий и легенд // Русский фольклор. Вып. X.
М.;Л., 1966. С. 138.
7
Художественная картина мира в фольклоре и творчестве русских писателей: коллективная монография /
Ю.В. Бельская, Д.М. Бычков, Т.Ю. Громова, Е.Е. Завьялова и др.; под ред. Г.Г. Исаева. Астрахань:
Астраханский государственный университет, Издательский дом «Астраханский ун-т», 2011. С.5.
8
Пропп В.Я. Легенда // Русское народное поэтическое творчество. М.; Л., 1955. Т. 2. Кн. 1. С. 378 – 386.
5
6
разделить все христианские легенды на легенды о праведниках и легенды о
грешниках.
К
легендам
о
грешниках
можно
отнести
два
фрагмента
из
произведений Достоевского: из романа «Братья Карамазовы» - легенду о
луковке (в своем письме Достоевский называет этот вставной жанр не
притча, а легенда), из очерка «Влас» «Дневника писателя» за 1873 – легенду
о грешнике-стрельце. Объединяет эти произведения представление о грехе
как отступлении от добродетели (жадность, сварливость, гордость «бабы» и
гордость, бунт стрельца), чудесное явление небесных сил, а также форма
диалога, которая обнаруживается во многих христианских легендах. Обе эти
легенды, как свидетельствуют комментарии к ПСС, записаны самим
Достоевским: о первой он написал сам в письме, о второй он сообщил
В.С.Соловьеву.
Легенда «Про охотника», которая вошла в сборник С.Н. Азбелева
«Народная проза», была записана Садовниковым в Симбирске в 1884 году.
На нее не ссылаются комментаторы ПСС, между тем, она очень близка к
легенде из «Дневника писателя».
Объединяет оба произведения мотив
покаяния: «У того и руки и ноги затряслись, и ружье из рук выпало. Пошел
он после того в монастырь грех свой замаливать» («Про охотника») – «Тут я
и упал, с ружьем в бесчувствии», «Вижу, вползает ко мне раз мужик на
коленях. Я еще из окна видел, как он полз по земле. Первым словом ко мне:
«Нет мне спасения; проклят! И что бы ни сказал – все одно проклят»
(«Дневник писателя»). Кроме того, ситуация искушения дается в легенде в
форме диалога: «Один стрелец ходил с ружьем и много настреливал, а
другой мужик из того же села ходит, ходит, а приносит самую малость. Вот
он встретил первого стрельца и спрашивает: «Что это ты всегда с дичью, а я
нет? Научи меня!» — «Изволь,— говорит,— штука простая: когда
причащаться будешь, так не глотай его, а принеси домой за щекой». Тот
пошел к причастью и принес. «Ну, теперь что?» — «А вот,— говорит, —
что!» Взял бурав, просверлил дыру, положил в нее кусочек причастья и
сказал: «Возьми ружье и выстрели в это место!» («Про охотника») – …
(«Дневник писателя»).
Различие
между
легендами
обнаруживается
в
видении,
которое
произошло после искушения героев: «Стрелец взял ружье, приложился;
только что хотел выпалить и видит: стоит перед ним сама мать Пресвятая
Богородица и говорит: «Сын мой, что ты делаешь? Неужели же ты в меня
стрелять будешь?» («Про охотника») – «И вот только бы выстрелить, вдруг
передо мной как есть крест, а на нем Распятый» («Дневник писателя»).
Легенда, изложенная Достоевским, точнее раскрывает смысл Евхаристии, но
для верующего человека грех, который он совершает, - это каждый раз
распятие Спасителя и со-распятие с ним Пресвятой Богородицы.
Легенду о луковке из романа «Братья Карамазовы» и легенду «Христов
братец» объединяет не только тема греха, но и заступничества за грешника: в
произведении Достоевского заступником становится Ангел-Хранитель, а в
народной легенде – сын: «Потом повел Христос мужика по раю и сказал, что
тут и ему место уготовано (мужику и выйти оттудова не хотелось!). А после
повел его к аду, и сидит в аду мать мужика. Он и стал просить Христа:
«Помилуй ее, Господи!» Повелел ему Христос свить наперед веревку из
кострики. Мужик свил веревку из кострики: видно, уж Господь так дал!
Приносит ко Христу. «Ну, — говорит он, — ты вил эту веревку тридцать лет,
довольно потрудился за свою мать, вытащи ее из ада». Сын кинул веревку к
матери, а та сидит в смоле кипучей. Веревка не горит: так Бог дал! Сын
совсем было вытащил свою мать, уж за голову ее схватил, да она как крикнет
на него: «Ах ты, борзой кобель, совсем было удавил!» — веревка оборвалась,
и полетела грешница опять в смолу кипучую. «Не хотела она,— сказал
Христос,— и тут воздержать своего сердца: пусть же сидит в аду веки
вечные!» «Жила-была одна баба злющая-презлющая и померла. И не
осталось после нее ни одной добродетели. Схватили ее черти и кинули в
огненное озеро. А ангел-хранитель ее стоит да думает: какую бы мне такую
добродетель ее припомнить, чтобы Богу сказать. Вспомнил и говорит Богу:
она, говорит, в огороде луковку выдернула и нищенке подала. И отвечает ему
Бог: возьми ж ты, говорит, эту самую луковку, протяни ей в озеро, пусть
ухватится и тянется, а коли вытянешь ее из озера, то пусть в рай идет, а
оборвется луковка, то там и останется бабе, где теперь. Побежал ангел к бабе,
протянул ей луковку: на, говорит, баба, схватись и тянись. И стал он ее
осторожно тянуть и уж всю было вытянул, да грешники прочие в озере, как
увидали, что ее тянут вон, и стали все за не хвататься, чтоб и их вместе с нею
вытянули. А баба-то была злющая-презлющая, и почала она их ногами
брыкать: «Меня тянут, а не вас, моя луковка, а не ваша». Только что она это
выговорила, луковка-то и порвалась. И упала баба в озеро и горит по сей
день. А ангел заплакал и отошел» (14, 319).
Какие сюжетные мотивы христианских легенд в основном используют
русские писатели? У Гоголя и Достоевского звучит мотив испытания и
искушения («Вий» Н.В. Гоголя, очерк «Влас» Ф.М. Достоевского), у
Достоевского и Лескова – мотив покаяния и чудесного явления небесных сил
(«Влас» Ф.М. Достоевского, повесть о купце Скотобойникове из романа
«Подросток» Ф.М.Достоевсколго, «Очарованный странник» Н.С. Лескова), у
Полонского и Леонтьева – мотив очищения от нечистой силы и воскресения
героини («Делибаштала» Я.П. Полонского, «Дитя души» К.Н. Леонтьева), у
Достоевского и Пришвина - мотив наказания и заступничества за грешника
(легенда о луковке из романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» и
рассказ «Отец Спиридон» М.М. Пришвина).
М.М. Пришвин в рассказе «Отец Спиридон», в незаконченной пьесе
«Спас во мхах» рассказывает легенду о церкви с семью праведниками,
которая ушла в лес. В лесу продолжается богослужение, на место одного
праведника приходит другой. Этим и держится русская земля. Пришвин
проводит параллель между святыми земли русской, которыми прославлен
Новгород (Иоанн Новгородский, Антоний Римлянин) и современными
подвижниками – такими, как отец Спиридон, прототипом которого для
писателя стал старорусский и новгородский священник Александр Петрович
Устьинский.
Таким образом, в произведениях русских писателей христианская
легенда входит в современную действительность, поскольку выражает
сохранившиеся
народные
идеалы,
остается
устойчивым
жанровым
образованием. Традиции жанра христианской легенды прослеживаются на
уровне проблематики, мотивных сюжетов, субъектной организации текста и
символики. Чудо христианской легенды может быть и частью видения.
Больше всего внимание русских писателей привлекают легенды о грешниках.
Это
объясняется
восстановлением
самосознания.
задачей,
падшего
которую
человека
ставили
и
русские
пробуждением
писатели
–
национального