1. Введение - Чеченский Государственный Университет
реклама
Котляков В.М., Гуня А.Н., Грачева Р.Г. Тенденции развития ландшафтов Северного Кавказа в условиях меняющегося климата и социально-экономических трансформаций 1. Введение Северокавказский регион характеризуется многообразием природных и культурных ландшафтов, различных форм хозяйственной деятельности, диспропорциями в освоении и развитии, остротой и обилием проблем и конфликтных ситуаций, а также важностью геополитического положения. Географическое положение и природные особенности Северного Кавказа, так или иначе, сказываются на социальном, экономическом и геополитическом развитии его регионов. Горный климат, расчлененность рельефа, высокий риск проявления стихийно-разрушительных процессов – эти и многие другие особенности горных территорий необходимо учитывать при оценке современных тенденций развития ландшафтов. Природные ландшафты Северного Кавказа сформировались под воздействием различных факторов на стыке глобальных и региональных физико-географических единиц: Европы и Азии, физико-географических стран Русской равнины и Крымско-Кавказской горной страны. Среди горных систем России Северный Кавказ отличается наибольшим биоразнообразием на всех уровнях его проявления: видовом, экосистемном, ландшафтном. Видовой состав растительного и животного мира включает эндемичных представителей и виды смежных биогеографических областей и провинций (Tishkov, Belonovskaya, 2012). В определенной мере Северный Кавказ является обширным экотоном, где взаимодействую процессы и явления различного характера и направленности. На природные ландшафты накладывается антропогенная деятельность, которая весьма неоднородна: одни ландшафты давно освоены и их ресурсы используются местным населением, в то время как другие ландшафты стали объектом интенсивного аграрнопромышленного и промышленного освоения, а также растущего рекреационного хозяйства. Обширные территории высокогорий (приграничная полоса, труднодоступные участки), частично низкогорно-лесной зоны слабо вовлечены в освоение. Переплетение природных и антропогенных факторов, таких как изменение климата и социально-экономические трансформации вызывает неоднозначные траектории развития ландшафтов Северного Кавказа. 2. Факторы современных изменений ландшафтов Северного Кавказа Изменение климата. Считается, что изменение климата глубоко затрагивает все компоненты горного ландшафта и природно-хозяйственных связей (например, Kohler, Maselli, 2009). Однако детальные полевые исследования в различных горных регионах предостерегают от переоценки климатического фактора в современных изменениях ландшафтов; во многих горных регионах более сильное влияние исходит от деятельности человека. Несмотря на многочисленные работы по изучению изменения климата, его реконструкция и определение основных тенденций сталкивается со значительными трудностями, связанными с нехваткой данных. Известны лишь в самом общем виде основные тенденции природной изменчивости климата последнего тысячелетия (Серебрянный и др., 1984; Соломина, 1999). Особенности изменчивости климата по годам изучены слабо. Поэтому приводимые тенденции увеличения среднесуточной температуры во многом опираются на фрагментарный материал. К тому же связь увеличения среднесуточной температуры воздуха с динамикой ландшафтов далеко не всегда очевидна. Эмерджентные свойства и устойчивость самих природных систем позволяют «не заметить» изменения в температуре в 1-2 градуса. Однако наложение на эти изменения антропогенных процессов способно усилить эффект (Theurillat & Guisan 2001). Чрезмерные нагрузки на ландшафты могут привести к снижению устойчивости растительности к изменениям климата, в результате чего наблюдаются обезлесивание, эвтрофикация и др. Наоборот, в процессе в процессе традиционного экстенсивного использования природные системы имеют больший запас устойчивости к климатическим изменениям (Theurillat et al., 1998). На Северном Кавказе глобальные изменения климата затронули в первую очередь ландшафты, которые располагаются в экотонных зонах, т.е. там, где градиенты различных факторов достигают своих критических значений. К таким ландшафтам относятся в первую очередь высокогорные нивально-гляциальные комплексы, среднегорные семиаридные котловины, а также полупустынные предгорно-равнинные ландшафты Восточного Кавказа. Согласно одной из прогнозных моделей (Залиханов и др., 1984), рассчитанной исходя из антропогенно-обусловленного потепления климата, при повышении средней месячной температуры января и зимнего сезона в целом на 2,50 на широте Большого Кавказа средняя температура июля и летнего сезона увеличится на 1,5 - 20. В связи с этим увеличится и сумма биологически активных температур в высокогорных ландшафтах. Возрастет доля твердых осадков в зимнее время и уменьшится доля жидких в летнее (примерно на 20-30%). Предполагается, что это приведет к существенным сдвигам границ ландшафтных зон. Современные исследования ландшафтов различных высотных зон в контексте анализа климатических изменений опираются на экспедиционные, частично стационарные и полустационарные исследования (например, наблюдения на Эльбрусе – Михайленко, 2010 и др., в Тебердинском биосферном заповеднике – Летописи природы …, 2012 и др.). Наиболее заметные климатически обусловленные изменения отмечаются в нивальногляциальных ландшафтах Северного Кавказа на примере общего отступания ледников. Однако еще в конце 1980-х гг. было отмечено, что динамике отступания свойственно замедление (Войтковский и др., 1989). Более детальные картографо-аэрокосмические наблюдения на ледниках Эльбруса вскрыли сложную и неоднозначную динамику скоростей различных ледников (Золотарев, 2009; Сейнова, Золотарев, 2001). Режим и изменение оледенения имеют закономерности, связанные с совокупным эффектом метеоклиматических факторов и внутренних, присущих ледниковым геосистемам, особенностям динамики (Котляков, 1994; и др.). Горно-луговые ландшафты включают субнивальный, альпийский, субальпийские пояса. В некоторых регионах выделяют также горно-тундровый (северный макросклон Эльбруса) и горно-луговой остепненный (является переходным от горно-луговых субальпийских к горно-степным ландшафтам). Мониторинг в субнивальных ландшафтах тесно связан с наблюдениями за ледниками. Отступание ледников привело к расширению ареалов субнивальных лужаек. Наблюдения в различных поясах горно-луговой зоны тесно связано с изучением видового состава растительности. Выделение климатически обусловленных трендовых изменений неоднозначно, поскольку многие растительные группировки испытывают естественные сукцессии, а также долговременную хозяйственную деятельность. Как показали полевые исследования, на пространственное распределение растительности на локальном уровне большое влияние оказывают три основных фактора: пространственные вариации температуры, условия почвенного увлажнения и распределение снежного покрова. Изменения этих факторов приводит к различным реакциям растительного покрова: адаптации к изменениям; миграции видов растений в более подходящие местообитания и трансформация растительного покрова; исчезновению растительности. При этом согласно некоторым исследовательским работам (например, Guisan et al. 1995, Bazzaz, 1996 и др.), возможны три вида адаптации растений: постепенная генетическая, фенотипическая и экологическая. Устойчивость многих видов растений к изменениям связано с длительной историей формирования их характеристик в условиях высоко изменчивого климата гор. Многие горные растительные группировки живут от десяток до сотен лет. Так, наблюдения за рододендровыми и можжевеловыми группировками на Центральном Кавказе, хорошо выделяемыми по снимкам, показали стабильность их пространственной структуры. На Центральном Кавказе наиболее заметные изменения в ландшафтах горно-лесной зоны приурочены к днищам долин (с комплексом террас и конусов выноса), наиболее страдающих от лавин, выплесков селей и антропогенной деятельности. Горно-лесные ландшафты на склонах характеризуются в основном незначительными изменениями. На незатронутых деятельностью человека участках, согласно снимкам разных лет, происходит увеличение сомкнутости леса и зарастание выбитых лавинами полян. В некоторых высокогорных районах Большого Кавказа наблюдается увеличение ареалов границ высокогорных лесов на склонах южной экспозиции. По данным сравнения снимков наблюдается уплотнение лесных массивов в низкогорно-лесной зоне Чечни. Необходимо отметить, что региональный синтез данных полевых исследований, проводимых в различных регионах Северного Кавказа по исследованию климатогенной динамики ландшафтов горно-лесной зоны, пока не выполнен. Большая часть межгорных котловин находится в среднегорной зоне между Скалистым и Боковым хребтами в Северо-Юрской депрессии, от р. Белой на западе до р. Аргун на востоке. Наблюдения в межгорных семиаридных котловинах Северного Кавказа показали, что на современное состояние и динамику ландшафтов межгорных котловин определяющее влияние оказывает совокупное воздействие двух основных факторов: природопользования, которое во многом не совпадет с естественными природными ритмами, а также межгодовой изменчивости биоклиматических параметров функционирования горных семиаридных экосистем. Главной причиной в ускорении/замедлении трендов аридизации является совпадение экстремальных показателей (пиков или спадов) интенсивности антропогенной деятельности с климатическими вариациями влажности в весенне-летний период (Иванов и др., 2010). Потепление климата за счет возможного увеличения среднесуточной температуры воздуха может компенсироваться за счет увеличения количества осадков в теплое время года. Наиболее драматическими могут быть последствия изменения климата для засушливых равнинных, в основном полупустынных на Восточном Кавказе, ландшафтов. Так, на большей части Терско-Кумской низменности изменение соотношения тепла и влаги даже в небольших пределах может привести к снижению устойчивости почвенно-растительного покрова к антропогенным воздействиям. Динамика ландшафтов полупустынной зоны в этом районе отличается многообразием изменений (Биткаева, Николаев, 2001). Однако выделить роль климата в этой динамике сложно на фоне различных других, в основном антропогенных факторов, в первую очередь широкомасштабных изменений в использовании земель. Наблюдения за динамикой ландшафтов в различных регионах Северного Кавказа показали, что влияние климатического фактора трансформируется ландшафтной структурой. Фоновые, доминантные, ландшафтные единицы имеют достаточно большой «запас прочности» и, как правило, демонстрируют стабильность, в то время как отдельные субдоминантные природно-территориальные и более подвержены колебаниям климата и могут служить индикатором климатических изменений. К ним, например, относятся глициально-нивальные ландшафты, субнивальные лужайки, отдельные ареалы горнолесных ландшафтов на склонах южной экспозиции и др. (Гуня, 2010). Но не только морфологическая структура ландшафтов ответственная за ту или иную реакцию на климатические изменения. Как показали исследования, более физиономично проявляются климатические изменения в хроноструктуре горных ландшафтов. Результаты дешифрирования снимков совместно с полустационарными исследованиями, проведенными в Приэльбрусье (Гуня и др., 2011, 2013 и др.) показали, что на фоне слабого изменения среднегодовых параметров (количества осадков, среднегодовой температуры воздуха и др.) изменились продолжительность и сроки наступления различных сезонов. Сезонная динамика горных ландшафтов характеризуется затяжными весенними состояниями и сокращением летних, в некоторых случаях - более ранним появлением зимних состояний. В частности наступление холодов до установления устойчивого снежного покрова приводит глубокому промерзанию почв, и более позднему оттаиванию весной, что в свою очередь приводит к более позднему началу вегетации. Повторение таких лет ведет к существенному изменению видового состава растительности, режима накопления гумуса и формирования почв. Социально-экономические факторы современных изменений ландшафтов Северного Кавказа Как уже отмечалось, роль природно-климатических изменений в развитии ландшафтов Северного Кавказа сложно отделить от роли социально-экономических трансформаций. Эти два фактора постоянно накладываются друг на друга. По динамике общей численности населения Северный Кавказ, в отличие от общероссийского тренда, характеризуется тенденцией роста. Положительная динамика численности населения обязана приросту не столько городского, сколько сельского населения, в то время как в РФ наблюдается падение его численности. Удельный вес сельского населения падал до 1990-х гг., как и во всей России, но с 1991 года доля сельского населения начала медленно расти. По плотности сельского населения Северный Кавказ демонстрирует полную противоположность общероссийскому тренду. Увеличение плотности сельского населения свидетельствует, прежде всего, о продолжающемся освоении территории. Однако тренды в освоении весьма различаются внутри самого региона (Гуня, 2004). Для Северного Кавказа характерен рост ряда параметров освоенности, прежде всего, численности населения, сети дорог, информационных сетей и др. Даже в области аграрного освоения, которое в России демонстрирует глубокий спад, на Северном Кавказе падение не столь ярко выражено, а в некоторых регионах оно осталось на прежнем уровне. Однако различия в освоенности внутри региона имеют значительные вариации в зависимости от социально-экономического неравенства административных районов, природно-ресурсного потенциала горной, предгорной и равнинной частей, а также этнокультурного разнообразия этнических групп. Стагнация и падение численности населения наблюдается, как правило, в среднегорьях и высокогорьях. На локальном уровне усиливается контрастность между ландшафтами с разным уровнем использования, главным образом за счет большей нагрузки на близкорасположенные ландшафты, в то время как удаленные ландшафты могут не использоваться вообще. Реформы 1990-х гг. вызвали сужение общего ареала освоения, а также привели к резкому усилению использования в близлежащих ландшафтах. Емкость приселенной зоны во многих случаях превышена, что индицируется по усилению интенсивности склоновых процессов и деградации растительности. Последние двадцать лет привели к трансформации природопользования, повлекшее за собой изменения не только в структуре экономики, использовании земель, но во всей системе расселения и "вмещающих" культурных ландшафтах. Изменилось и соотношение государственных и традиционных институтов природопользования. Концепция рационального природопользования, определявшая в советское время стратегию взаимоотношения в системе «население-хозяйство-природа» во всей стране, не учитывала местные этнокультурные особенности и институты природопользования. Однако элементы обычного права всегда действовали в природопользовании Северного Кавказа. Так, пастбищное животноводство, регулирование мелкоконтурного земледелия в горах во многом опиралось на традиционные правила ведения хозяйства и унаследованную организацию склонов (террасирование). На одной и той же территории «уживаются» контрастные типы природопользования, такие как современный туризм и архаичное сельское хозяйство, высокотехнологичные виды промышленности («русские» по преобладающему составу работников) и огородное хозяйство, курортные города и крупные аграрные селения, многие из которых по численности населения достигали 10-20 тысяч человек. Важную роль играет семейное мелкотоварное сельское хозяйство, ориентированное на рынок. В современной структуре природопользования выделяются следующие наиболее важные типы, которые имеют общероссийское значение: 1) сельское хозяйство, 2) промышленность, основанная на нефтегазовых, реже горнорудных ресурсах, 3) рекреация и туризм, 4) охрана природы. В структуре использования земель преобладают сельскохозяйственные земли. Наиболее обеспеченными являются Ставропольский край (2,11 га на одного жителя) и Карачаево-Черкесия (1,52). На втором месте по площади находятся лесные земли. Лесистость меняется от 38% в Адыгее до 1,7% в Ставропольском крае. Большие массивы лесов, где до недавнего времени велись лесозаготовки, находятся на Западном Кавказе. К первой группе лесов (природоохранных, противоэрозионных, рекреационно-оздоровительных) относится более 80% всех лесных территорий. Сельское хозяйство - традиционная отрасль и основа жизнеобеспечения народов Северного Кавказа. На равнинных и подгорных территориях преобладает зерноводство и зимние пастбища. В настоящее время зерно помимо мукомольной промышленности потребляется частными заводами по производству спирта. В среднегорных и высокогорных районах преобладает мясомолочное животноводство, которое после разрушения колхозов и совхозов испытало резкое падение поголовья на Центральном и Западном Кавказе. Во всех национальных субъектах Северного Кавказа объявлен 50-летний мораторий на приватизацию земель, кроме Карачаево-Черкесской Республики. Если в 1990-е годы население отнеслось к введению частной собственности на землю в основном негативно, то в 2000-е годы начались требования отменить мораторий. Путем долгосрочной аренды или нелегальными способами мораторий обходится крупными предпринимателями и чиновниками, получающими крупные земельные участки фактически в собственность. Отмена моратория на оборот земли сельскохозяйственного назначения становится ключевым требованием во многих районах Северного Кавказа. Еще одна горячая проблема - перекрестные права на землю, сформировавшиеся при депортации и возвращении депортированных народов. Кроме того, перекрестные права на земли отгонного животноводства на Восточном Кавказе являются причиной затяжного - с советских времен - конфликта между горными и равнинными жителями. Возможно, на таких территориях земельную реформу нужно отложить (Стародубровская и др., 2011). В двух республиках Северного Кавказа, Северной Осетии-Алании и Дагестане, приняты Законы о горных территориях. Согласно этим законам, определены населенные пункты и земли, отнесенные к горным территориям. Однако, Закон о горных территориях, принятый в 2010 году в Дагестане, является по сути декларативным; в нем не содержится никаких особых прав горцев, в том числе по отношению к земельным вопросам. В Законе о горных территориях Республики Северная Осетия-Алания (в редакции 2006 г.) эти права указаны: преимущественное право пользования природными ресурсами горных территорий отдается населению этих территорий; им предоставляется возможность однократного бесплатного целевого приобретения земельного участка и бесплатного использования пастбищ. Однако в Осетии горное население в настоящее время составляет менее 1% населения республики (Грачева, Нефедова, 2007). Горные луга, составляющие примерно четверть территории республики, используются в минимальной степени. Забрасывание террас, зарастание кустарниками субальпийских пастбищ – характерная картина для горных районов Северной Осетии. Горное стадо, состоящее в основном из крупного рогатого скота, сокращается, поголовье овец ничтожно мало. Эти процессы отличают Центральный Кавказ от Дагестана, где численность как крупного, так и мелкого рогатого скота сейчас превысила численность 1990-го года, и Чеченской республики, где растет поголовье скота всех видов (Регионы России, 2012). Земля остается ценным аграрным ресурсом, рекреационная активность здесь ничтожна. При ликвидации колхозов и совхозов в 1992 г. обрабатываемые земли, сады и сенокосы были распределены между семьями. Восстановление частной собственности сопровождалось конфликтами, но в случаях внутрисемейных земельных споров они разрешаются в рамках шариатского правоприменения (Соколов, 2013). В Карачаево-Черкесии полученные земельные паи в основном используются под сельское хозяйство, но конкуренция крупных агрохолдингов вытесняет индивидуальные крестьянские хозяйства. В Адыгее, самом лесном регионе Северного Кавказа, приоритет отдан рекреационному использованию горных ресурсов, что сопровождается поддержкой рекреационной аренды участков лесного фонда (Стратегия…, 2009). Но местное население практически потеряло пастбищные земли, поскольку дороги к ним, ранее поддерживаемые лесным хозяйством, сейчас приведены в полную негодность. В горы идет туристический бизнес, в основном представленный жителями Майкопа и других регионов России. Основные промышленные центры сосредоточены в предгорной зоне, где располагаются города, университетские и научные центры. В структуре отраслей промышленности преобладает пищевая, опирающаяся на обработку продукции сельского хозяйства. Нефтегазовая промышленность находится в стадии глубокой трансформации, что связано с восстановлением крупных месторождений в Чечне (Гайрабеков, 2010), а также перепрофилированием нефтегазовых заводов на использование транзитного сырья (из Казахстана, Азербайджана, Туркмении). Многие горно-обогатительные комбинаты, в основном специализировавшиеся на добыче и обогащении редких рудных полезных ископаемых (например, вольфрама и молибдена в Кабардино-Балкарии), закрыты. Рекреационный тип природопользования динамично развивается на Северном Кавказе. Этот регион издавна был традиционным местом отдыха россиян. Так, район Кавказских Минеральных Вод начал осваиваться еще в конце 18 века. Пик был достигнут в 1980-е гг., когда здесь ежегодно лечилось до 1,5 млн. чел в год при мощности 90 тыс. мест. Главные горные рекреационные районы - Приэльбрусье (Кабардино-Балкария), Домбай, Архыз (Карачаево-Черкесия), Цей (Северная Осетия) и др. Горные рекреационные центры специализируются на горнолыжном спорте и туристских пеших маршрутах. Спад рекреационной активности пришелся на начало-середину 1990-х гг., что обусловлено экономическим кризисом, нестабильностью и переориентацией отдыхающих на зарубежные курорты. С конца 1990-х гг. начался новый период в освоении северокавказских курортов. Число отдыхающих неуклонно растет, особенно в пиковые сезоны. Крупные санатории и дома отдыха реконструируются, одновременно появилось множество частных пансионатов и гостиниц. Динамика туристических потоков из года в год сильно зависят от «горячих» событий на Северном Кавказе. Поэтому предприниматели и местное население заинтересованы в стабильности. Создание особо охраняемых природных территорий (ООПТ) на Северном Кавказе имеет более чем 75-летнюю историю. Здесь 5 крупных заповедников, общей площадью 478,7 тыс. га, 3 национальных парка на площади 326,5 тыс. га и около 60 заказников площадью 1828 тыс. га. ООПТ охватывают около 13% площади Северного Кавказа. Однако большинство ООПТ находится в высокогорной зоне, которая слабо освоена (за исключением рекреационных центров и вкрапленных населенных пунктов, ориентированных на использование высокогорных пастбищ) и к тому же входит в недоступную приграничную полосу. Поэтому усилия по охране непропорционально сдвинуты в сторону слабо доступных для человека ландшафтов. 3. Региональные диспропорции и наложение факторов Оценка современных тенденций развития ландшафтов Северного Кавказа не может обойтись без учета географических особенностей и очевидных пространственных диспропорций в тенденциях развития, а также без оценки наложения (взаимоослабления или взаимоусиления) различных факторов, в первую очередь природных и антропогенных. Внутрирегиональные диспропорции и тренды Следует выделить несколько глубоких внутрирегиональных различий динамики освоения и развития Северного Кавказа. С запада на восток наблюдается: падение промышленного освоения; увеличение доли аграрного сектора; понижение уровня эффективности сельского хозяйства, в чем большую роль играют не только почвенно-климатические факторы, но и производственнотехнические (обеспеченность техникой и удобрениями, близость к местам переработки и сбыта и др.), а также нерешенность земельных вопросов; резкое уменьшение доли иммигрантов в демографическом балансе регионов; увеличение доли безработных; увеличение доли федеральных субсидий в региональных бюджетах; уменьшение доли природоохранных территорий. За последние 20 лет Восточный Кавказ, в который входят Ингушетия, Чечня и Дагестан, превратился в проблемный субрегион с высокой долей дотационности, нерешенными проблемами в области урегулирования конфликтов, резким оттоком русскоязычного населения. Западный Кавказ получил новый импульс развития в связи с ростом рекреационной активности и, в последние годы, в связи с подготовкой Олимпиады 2014, которая, в свою очередь, вызвала множество природоохранных проблем. С севера на юг прослеживаются несколько закономерностей в трендах освоения, что связано с разделением гор на высотные ярусы, а также положением в системе «центр – периферия» и маргинализацией приграничных высокогорных территорий. Обобщенно их можно представить как сменяющиеся с севера на юг предгорно-равнинный, среднегорнонизкогорный и высокогорный высотные ярусы, в которых наблюдаются различные тенденции в освоении и развитии. 1. В высокогорной зоне происходит спад освоения (за исключением нескольких известных горно-рекреационных районов, в первую очередь, Приэльбрусья, Домбая, Архыза), закрытие государственной границы РФ, выделение приграничной полосы, где природопользование ограничено. Природопользование во многом зависит от государственных институтов, регулирующих освоение и природоохранную деятельность. 2. В среднегорно-низкогорной зоне, где расселение преимущественно приурочено к днищам узких ущелий и межгорным котловинам, большое значение имеют традиционные институты, регулирующие природопользование на локальном уровне. Уровень освоенности здесь остался практически прежним (преобладает пастбищное животноводство с очагами овощеводства). Часть межгорных котловин стала своеобразной «фабрикой» для производства овощей (капусты, моркови, картофеля) для урбанизированных предгорий. 3. Предгорно-равнинная зона охватывает наиболее заселенную часть с городами и региональными центрами – столицами регионов. Именно здесь наблюдается рост населения, активизация предпринимательской деятельности, восстановление индустриальных предприятий, отгонно-пастбищное животноводство (Дагестан). На локальном уровне наиболее заметно изменении в периферийности с возрастанием абсолютной высоты. Наиболее периферийные участки до сих пор характеризуются преобладанием натурального хозяйства. Бедность удаленных районов значительно больше, чем расположенных вблизи центров. Эта тенденция может быть нарушена, если в высокогорье развит туризм, имеющий региональное и национальное значение. Наложение факторов Наложение природных и социально-экономических факторов, приводящее к взаимоусилению их влияния на ландшафты, индицируется по изменениям в динамике стихийно-разрушительных процессов и деградации ландшафтов. Стихийные процессы характерны для природы на всех этапах ее развития. Они известны на протяжении всей истории человечества. Стихийные явления возникают внезапно, без видимой закономерности, и оставляют неизгладимый след в природе, иногда на много десятилетий. В истории природной среды они всегда играли революционную роль, так как переводили отдельные территории или компоненты ландшафта в новое качественное состояние. Однако в настоящее время они существенно осложняются антропогенными воздействиями, приобретая нежелательный, а часто и катастрофический характер. Человеческой памяти свойственно идеализировать прошлое и преувеличивать значение происходящего в наши дни. Нередко раздаются голоса о том, что климат в наше время стал гораздо непостояннее, чаще происходят экстремальные явления, характеризующие необычность современной эпохи и служащие предвестником серьезных природных перемен. Но если сравнить сегодняшнее время с прошлыми документально известными событиями, то ничего особенного, кроме циклических колебаний некоторых природных явлений, мы не обнаружим. Предыдущие события, как и ХХ век, памятны аналогичными проявлениями грозных сил природы (Котляков, 2005). Хозяйственная деятельность вносит существенный вклад в проявление стихийноразрушительных явлений, играя порой роль своеобразного усилителя природнодинамических колебаний. Имеющаяся цикличность в сходе лавин, уничтожении и вновь зарастании лавинных прочесов часто нарушается тем, что возникшие на месте лавинных прочесов поляны на днищах долин занимаются сенокосами, которые вместе с интенсивной рекреационной деятельностью препятствуют возобновлению леса. На незатронутых деятельностью человека участках, как показывает анализ снимков, происходит увеличение сомкнутости леса и зарастание выбитых лавинами полян. Для Северного Кавказа наиболее существенными являются катастрофические склоновые процессы: лавины, сели, паводки, горные обвалы, оползни, подвижки ледников и др. К активизации стихийно-разрушительных процессов приводит хозяйственная деятельность, включая экологически плохо адаптированное рекреационное строительство. Нарушение традиционной системы миграций скота в системе «горы-равнины», а также ограничение выпаса на далеко расположенных пастбищах привели к росту нагрузки на близлежащие к селениям ландшафты, что приводит к активизации склоновых процессов в периоды особо чувствительных зимне-весенних состояний. Трансформации сельскохозяйственного использования земель, вызванные, в первую очередь, распадом коллективного землепользования, приватизацией земель, ограничениями в миграциях скота (в том числе и на приграничных территориях), привели к существенным сдвигам в использовании горно-луговых, горно-степных и горно-луговостепных высокогорных ландшафтов. Как следствие выпаса, во многих альпийских и субальпийских лугах Кавказа в наземной фитомассе преобладают злаки, создающие плотную дернину (белоус, типчак, овсяница красная и др.). Бессистемный и чрезмерный выпас и отсутствие надлежащего ухода за субальпийскими лугами вблизи селений привели в последние годы к снижению их продуктивности, ухудшению видового состава, уменьшению проективного покрытия, возникновению очагов эрозионных и осыпных процессов. На перевыпасаемых участках лугов преобладают осоково-манжетковые и кобрезиево-осоковые ассоциации, в которых встречаются плохо поедаемые и ядовитые растения (горечавка, борец, лютик, чемерица и др.). В целом степень пастбищной дигрессии уменьшилась в горно-луговых ландшафтах, но резко увеличилась в горно-степных (Грачева, Белоновская, 2010). Это косвенно подтверждается данными дешифрирования снимков. Уменьшение дигрессии индицируется поднятием верхней границы леса на слонах южных экспозиций, а также по увеличению закустаренности субальпийских ландшафтов. Увеличение дигрессии горно-степных ландшафтов заметно по усилению сбитости лугов и степей, прилегающих к селениям. Нарушение годами сложившегося отгонно-пастбищного режима использования пастбищ, когда значительная часть скота остается на приселенных пастбищах и в летний период, приводит в сухие годы к резкому усилению ксерофитизации горных степей, уменьшению проективного покрытия, развитию очагов эрозии. Как показал анализ сезонной динамики ландшафтов и сезонного ландшафтопользования, нынешние тенденции изменений направлены в сторону углубления различий между сезонами с интенсивным использованием и «мертвым» сезоном. На это указывают и исследования динамики рекреационной активности (Гуня, 2010). Современные изменения в использовании земель на Северном Кавказе сопровождаются усилением контрастности между ландшафтами с разным уровнем использования, главным образом, за счет большей нагрузки на близкорасположенные ландшафты в ключевые и высокочувствительные сезоны, в то время как удаленные ландшафты могут не использоваться вообще. При снижении общей нагрузки на ландшафты в пространственном масштабе резко усиливается нагрузка на отдельные ландшафтные комплексы за счет повышения длительности их эксплуатации (например, круглогодичное использование горных степей). 4. Выводы и сценарии развития Анализ климатических и социально-экономических факторов развития ландшафтов Северного Кавказа показывает, что на современном этапе более мощными являются процессы, вызванные социально-экономическими преобразованиями, которые отодвигают на второй план климатические изменения. Однако, пренебрежение оценкой климатического фактора, влияние которого отодвигается на второй план, - опасная тенденция. Необходимость решения краткосрочных проблем ни в коей мере не должно снижать внимания долгосрочным проблемам. Роль климатического фактора не следует сбрасывать со счетов. Об этом напоминает международный опыт: во многих горных странах на повестке дня стоит вопрос адаптации местных систем природопользования к меняющемуся климату. Для понимания основных тенденций развития ландшафтов Северного Кавказа интересно посмотреть на картину будущего, какой ее видит государство. В документе описывается три возможных сценария развития (Стратегия…, 2010). Инерционный сценарий развития предполагает завершение федеральных целевых программ. При таком сценарии сохраняются неблагоприятный деловой климат, снижается качество человеческого капитала и продолжается рост межэтнической напряженности и острых конфликтов. При базовом сценарии планируется в первую очередь решение проблемы обеспечения безопасности в течение ближайших 5-10 лет. Приоритетное внимание будет уделено развитию агропромышленного, металлургического и топливноэнергетического комплексов. Оптимальный сценарий предполагает полную реализацию заявленных в Стратегии целей и мероприятий, в результате чего Северный Кавказ будет являться: ведущим центром лечебно-оздоровительного и горнолыжного туризма в России и СНГ; крупным поставщиком экологически чистых продуктов питания; развитым транспортным узлом, связывающим Россию со странами Средиземноморья и Закавказья; привлекательной территорией для постоянного проживания. Оптимистичная картина развития горных районов Северного Кавказа, представленная в оптимальном сценарии Стратегии, плохо соотносится с демографическими процессами и трансформацией природопользования, происходящими на разных уровнях (Баденков и др., 2012). Планы развития транспортной инфраструктуры, наряду с очевидными выгодами реализации транзитного потенциала и развития трансграничных экономических отношений, несут в себе и серьезные экологические риски: фрагментацию экосистем и сокращение биологического разнообразия. Образование Северокавказского Федерального округа, имея целью усиление государственного регулирования, пока не привело к формированию жизнеспособной концепции развития региона и появлению механизмов предотвращения возникающих проблем и конфликтов. Однако ожидания политиков и прогнозы ученых могут не оправдаться, поскольку, как показали исследования, реакция ландшафтов на комплексные природно-климатические и социально-политические изменения существенно зависит от устойчивости природных ландшафтов и ее структуры. Следует учесть возможные реакции структуры ландшафтов, уже известные в системном ландшафтоведении, такие как дистрибутивный и кумулятивный эффекты. При некоторых общих тенденциях развития ландшафтов в последние 20 лет, направления изменений и степень их проявления различны в разных частях Северного Кавказа. На наших глазах протекают процессы, изучение которых на региональных примерах позволяет ответить на вопрос: что происходит с ландшафтами и средой обитания горного населения в периоды принципиальных общественных трансформаций и на фоне глобальных изменений, среди которых важное место занимает изменение климата. Ответ на этот вопрос требует не только продолжения междисциплинарных исследований, но и разработки методологических подходов и механизмов по включению новых знаний в практику управления горными природными ресурсами. Для изучения современных тенденций развития ландшафтов Северного Кавказа необходимо сотрудничество ученых различных направлений. Не менее важным является использование опыта других горных стран, находящихся в схожих условиях. Важные рамки для обмена опытом и сотрудничества ученых разных направлений предоставляет международное горное партнерство. Литература 1. Баденков Ю.П., Грачева Р.Г., Гуня А.Н., Белоновская Е.А., Мерзлякова И.А., Шмакин А.Б.Горные районы Северного Кавказа на рубеже веков: трансформация природопользования и современные проблемы развития. В книге: Изменение 2. 3. природной среды России в ХХ веке. ИГ РАН. Москва, изд-во Молнет. 2012. С. 254-271. Биткаева Л.Х., Николаев В.А. Ландшафты и антропогенное опустынивание Терских песков. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 2001 - 172 с. Войтковский К.Ф., Бенкевич В.В., Володичева Н.А., Золотарев Е.А., Книжников Ю.Ф., Лабутина И.А., Поповнин В.В. Современные тенденции развития ледниковой системы Эльбруса // Материалы гляциологических исследований. – 1989. – Вып. 67. – С. 73-79. 4. 5. 6. Гайрабеков У.Т. Экологическая ситуация в Чеченской Республике: Поствоенное состояние и меры по оздоровлению // Вестник Академии наук ЧР, 2010. – №2 (13) – С. 48-54. Грачева Р.Г., Нефедова Т.Г. Горные поселения Северной Осетии: современное состояние и возможные перспективы развития // Известия РАН, № 5, 2007. Грачева Р.Г., Белоновская Е.А. Пастбищные экосистемы Центрального Кавказа под воздействием современного горного животноводства. Известия РАН, серия геогр., 2010, №1. Гуня А.Н. Трендовые изменения и развитие горного региона: методология, географический анализ и возможности управления. Нальчик, КБНЦ РАН. 2004. 224 с. 7. 8. 9. 10. Гуня А.Н. Ландшафтные основы анализа природных и природно-антропогенных изменений высокогорных территорий. Нальчик, изд-во КБНЦ РАН, 2010. Гуня А.Н., Машкова Р.А., Гежаев А.М., Майборода В.И. Анализ изменений высокогорных ландшафтов Северного Кавказа в пределах горно-рекреационных центров и задачи мониторинга. Известия КБНЦ РАН, 2011. №6(44). С 75-84. Гуня А.Н., Мацаев С.Б., Машкова Р.А., Гежаев А.М., Майборода В.И.Сезонная динамика как индикатор трендовых изменений высокогорных ландшафтов. Известия КБНЦ РАН. № 3 (53) 2013. Залиханов М.И., Коломыц Э.Г., Панов В.Д, Докукин М.Д. Прогноз изменения климата высокогорных ландшафтов и оледенения Большого Кавказа на ближайшие десятилетия // Материалы гляциол. исследований. – 1984. – Вып. 21. – С. 152-153. 11. Золотарев Е.А. Эволюция оледенения Эльбруса: картографо-аэрокосмические технологии гляциологического мониторинга. М. Научный мир. 2009. 12. Иванов П.М., Гуня А.Н., Машкова Р.А. Состояние и динамика аридных экосистем межгорных котловин Северного Кавказа. В кн: Современное состояние и технологии мониторинга аридных и семиаридных экосистем юга России. Гл. ред. Г.Г.Матишов. Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2010. С. 230-238. 13. 14. Котляков В.М. Мир снега и льда. М. Наука, 1994. 15. Котляков В.М. Природные катастрофы // Энциклопедия систем жизнеобеспечения. Знания об устойчивом развитии. Т. 1. М., 2005. С. 185–213. Михаленко В.Н. Бурение льда близ вершины Эльбруса. – Лёд и снег, № 1, 2010, с. 123-126. 16. 17. Регионы России. Социально-экономические показатели. 2012. http://www.gks.ru/bgd/regl/b12_14p/Main.htm. 18. Сейнова И.Б., Золотарев Е.А. Ледники и сели Приэльбрусья: (Эволюция оледенения и селевой активности). М. Научный мир. 2001. 19. Серебряный Л.Р., Голодковская Н.А., Орлов А.В., Малясова Е.С., Ильвес Э.О. Колебания ледников и процессы моренонакопления на Центральном Кавказе. М.: Наука, 1984. 20. Соломина О. Н. Горное оледенение северной Евразии в голоцене, 1999. М., Научный мир. 21. Соколов Д. В. Затопленный мир койсубулинцев: электричество в обмен на абрикосы // Фронтир: двадцать лет без колхозов. М.: RAMCOM, 2013. С. 79-109. 22. Стародубровская И. В., Зубаревич Н. В., Соколов Д. В, Интигринова Т П., Магомедов Х. Г., Миронова Н. И. Северный Кавказ: модернизационный вызов. М: Издательский дом «Дело» РАНХГиГС, 2011. 328 с. 23. Стратегия социально-экономического развития Северо-Кавказского федерального округа до 2025 года, 2010. http://government.ru/media/2010/10/4/35578/file/1485.doc 24. Тебердинский государственный природный биосферный заповедник. Летопись Природы за 2011 г. Теберда, 2012. Книга 63 том 2. 25. Bazzaz, F. A.: 1996, Plants in Changing Environments: Linking Physiological, Population and Community Ecology, Cambridge University Press, Cambridge, p. 320. 26. Guisan, A., Holten, J. I., Spichiger, R., and Tessier, L. (eds.): 1995, Potential Ecological Impacts of Climate Change in the Alps and Fennoscandian Mountains, Conservatoire et Jardin botaniques, Geneve, p. 194. 27. Kohler Th. and Maselli D. (Ed.). Mountains and climate change. From understanding to action. Centre for Development and Environment (CDE), Institute of Geography, University of Bern. 2009. 28. Tishkov A.A., Belonovskaya E.A. Mountain natural biodiversity conservation in Russia. Geography. Environment. Sustainability. 2012. No 2 (V. 05). P. 51-67. 29. Theurillat, J.-P., Felber, F., Geissler, P., Gobat, J.-M., Fierz, M., Fischlin, A., Kupfer, P., Schlussel, A., Velutti, C., and Zhao, G.-F.: 1998, ‘Sensitivity of Plant and Soils Ecosystems of the Alps to Climate Change’, in Cebon, P., Dahinden, U., Davies, H. C., Imboden, D., and Jaeger, C. C. (eds.), ‘Views from the Alps: Regional Perspectives on Climate Change’, MIT Press, Cambridge, MA, pp. 225–308. 30. Theurillat J, Guisan A (2001). Potential impact of climate change on vegetation in the European Alps: a review. Clim Change 50: 77–109.