Книжное обозрение

Книжное обозрение
© 2002 г.
А н д е р с о н Б. ВООБРАЖАЕМЫЕ СООБЩЕСТВА. М., 2001
Написанная в начале восьмидесятых книга Бенедикта Андерсона "Воображаемые со общества. Размышления об истоках и распространении национализма" стала одной из часто
цитируемых работ в области изучения нации и национализма. Само название делало заявку
на новую теорию национализма, запоминалось и вызывало противоречивые отклики.
В 2001 г. она переведена на русский язык, став более доступной для русскоязычных чита телей. Вопросы, поставленные в книге, не потеряли своей актуальности, а ответы на них не
только вносят важный вклад в понимание формирования наций и национализма, но и, в
свою очередь, поднимают новые вопросы о том, что формирует современные нации и
определяет национальное сознание.
"Воображаемые сообщества" Андерсона часто интерпретируются как "придуманные",
"мнимые". Действительно, автор приводит ряд примеров из истории, когда нация су ществует и осознает себя таковой в результате внушения (внутреннего или внешнего) того,
что она составляет нечто целое и отличное от других. Однако "внешнее внушение" является
лишь одной стороной его размышлений о разных случаях появления в истории наций и
национализма. Рассматривать его "воображаемые сообщества" как мнимые, значит не
заметить основной проблемы, поднятой в его книге. Главный вопрос, на который он
пытается найти ответ, - почему за эти продукты воображения люди готовы добровольно
отдать свои жизни? Почему национализм вызывает столь глубокую привязанность, что
человек готов пожертвовать своей жизнью? Постановка вопроса о внутренней ценности для
индивида большого по численности сообщества открывает целый ряд интересных воз можностей и перспектив в попытках объяснения социальных реалий общества, в том числе
такого многогранного и противоречивого явления как нация. Более того, в настоящее
время понимание этого вопроса может иметь большое практическое значение в раз решении многочисленных конфликтов на национальной почве, возникших как на пост советском пространстве, так и в других регионах мира. Андерсон ставит задачу найти
причины зарождения национализма, а затем и нации. Он определяет национальность, а
вместе с тем и национализм как "особого рода культурные артефакты" [с. 29]. Цель его
работы - раскрыть зарождение и распространение этих культурных артефактов, а также
выяснить "почему эти особые культурные артефакты породили в людях такие глубокие
привязанности" [там же].
Андерсон предлагает рассматривать национализм наряду с такими культурными систе мами как "родство" и "религия", а не ставить его в ряд идеологических понятий, таких как
"либерализм" или "фашизм". Анализируя зарождение и упадок религиозного сообщества и
династического государства, ученый делает вывод, что именно во времена упадка этих
систем происходило глубинное изменение восприятия мира, которое сделало возможным
"воображение" нации. Андерсон не рассматривает детально причины этого глубинного
изменения, перечисляя их как экономические изменения, социальные и научные открытия,
развитие более быстрых коммуникаций. Данные изменения привели к тому, что нужен был
новый способ связать воедино братство, власть и время, то есть, новая система координат,
коей является на сегодняшний день, согласно Андерсону, принадлежность к нации.
Какую же тогда роль играли религия и династическое государство, если на смену им
(хотя Андерсон оговаривается, что он не имеет в виду просто замену) пришли нации и
национализм? Автор считает, что они выполняли, прежде всего, интегральные функции
политического устройства мира и государства.
Андерсон пишет о "первичности капитализма" по отношению к нации. Здесь он очень
близок к теории Геллнера, который считал, что именно зарождение капитализма пред определило создание национализма, который, в свою очередь, породил нации. Он, вслед за
Геллнером, показывает проявление национального сознания на примере создания единой
стандартизированной системы образования, особенно для будущих государственных служа 145
щих. Так же подробно им рассматривается роль языков в формировании национальных
государств. Он считает, что именно народные, нецивилизованные языки очертили территориальные границы в Европе, и именно развитие печатной литературы, в конечном итоге,
и привело к установлению национального сознания. Процесс этот был стихийным, однако,
однажды начавшись, он, по мнению Андерсона, породил модель для сознательного подражания и манипулирования. Исследователь приводит в пример проведение антиисламской,
антиперсидской принудительной романизации, русифицирующей киррилизации в советские
времена. В настоящее время можно добавить к этому обратный процесс перехода к
романской орфографии в некоторых бывших республиках СССР. Власти есть дело до того,
на каком языке пишет народ. Андерсон объясняет это тем, что именно печатные издания
влияют на формирование национальной идентичности, которую власти предпочитают держать под своим контролем. Сегодня к печатным изданиям можно отнести и другие средства
массовой информации, такие как радио и телевидение. Исключение русского языка из
радио- и телевещания на территории государств СНГ может служить подтверждением
выводов исследователя.
Слабости ученого в объяснении нации и национализма имеют, прежде всего, методологическую основу и характер. Он, как последователь конструктивизма, вычленяет одно
измерение национальной общности и, рассматривая его отдельно от всей нации, делает
неоправданно широкие обобщения. Рассматривая появление национализма и нации, Андерсон с позиции конструктивиста скорее отвечает на вопрос, как власть использует
национализм в своих целях (осознанно или неосознанно). Однако национализм и нация как
культурные явления должны играть, несомненно, гораздо более широкую роль, чем
инструмент власти над обществом. С этим связаны основные противоречия в его суждениях.
Автор говорит о появлении наций и национализма как абсолютно нового явления в истории
человечества, пришедшего на смену религии и монархии. Единая же судьба народа, с точки
зрения преемственности, обеспечивается созданным единством печатного языка, единой
системой образования, восприятием единовременности событий. Андерсон не делает связки
с различиями в этнических культурах, существовавших и в древние времена, которые в
свою очередь, наряду с развитием капитализма и печати, могли бы объяснить появление и
развитие нации. Создается впечатление, что до описываемых новых времен, человек не
осознавал своей принадлежности к определенной этнической группе. В его работе не
сказано, как именно этнические различия и своеобразия сыграли свою роль в создании
наций.
В книге показывается несколько моделей развития национализма по всему миру, таких
как креольский, языковой и официальный. Однако своеобразие этих моделей он строит без
учета своеобразия этнических культур как комплекса сложившихся традиций народов, их
психологии. Андерсон рассматривает "культурные артефакты", исходя, прежде всего, из
политических и экономических условий развития национального самосознания, из социальных идей, зародившихся в обществах, не учитывая сходств и различий собственно этнических культур, а также особых исторических путей каждой нации. Модели Андерсона объясняют, при каких социальных и экономических условиях стало возможным зарождение
национализма и национальных государств, однако не дают понимания, почему национализм
укоренился в массах, в чем же его эмоциональная легитимность у отдельного представителя нации. Ему не удалось установить психологические и духовные связи между членами
национальных коллективов, которые бы "воображению" отдельной личности придавали бы
характер реальной связи с другими членами национального коллектива. Рассматривая
нацию и национализм как "культурные артефакты", Б. Андерсон тем не менее не анализирует важную адаптационную роль культуры в жизни современных сообществ. Это и
невозможно сделать, рассматривая нации как абсолютно новое явление в жизни общества,
отвергая их происхождение из сложившихся национально-этнических общностей, представляя их укорененность в истории не как объективный факт, а как более позднее
изобретение. Если следовать логике Сорокина, Хайека и Фрейда 1, именно национальные
традиции позволяли сообществам из века в век выживать на их определенной территории и
интегрировали сообщества, обеспечивая связь внутри и между поколений. Создание национальных государств, вобравших в себя традиции и правила, существовавшие у народов,
проживавших на их территориях, в определенный период времени также явилось необходимой адаптацией к изменившимся условиям. Данный подход созвучен деятельно-адаптивному
1
Сорокин П.А. Система социологии. Часть 1. М., 1993; Хайек Ф.А. Пагубная самонадеянность. М..
1992; Фрейд 3. Психоанализ, религия, культура. М., 1992.
146
подходу,
сложившемуся
в
российской
культурологии.
Согласно
этому
подходу,
этнические
культуры
представляют
собой
исторически
выработанные
способы
деятельности,
благодаря
которым
обеспечивалась
и
обеспечивается
адаптация
различных
народов
к
условиям
окружающей их природной и социальной среды. В то же время адаптационный подход к
нации
как
к
культурному явлению
прямо
противоположен
точке
зрения
конструктивистов
(Э. Хобсбаума и Т. Ренджера), у которых нации и национальные государства предстают как
историческая данность через изобретение традиций, через фиктивную связь с прошлым или
через
выдуманное
прошлое.
Как
и
Андерсон,
Хобсбаум
и
Ренджер
считают,
что
национализм избирателен в отношении традиций и истории, культивируя память об одних
событиях и замалчивая другие. Такой подход предполагает, что кто-то (а не сами законы
выживания) диктуют этот выбор. И у Геллнера, и у Андерсона, и у Хобсбаума таким
изобретателем
является,
прежде
всего,
национальное
государство.
Переход
же
от
малых
сообществ
к
большим
является
не
условием
выживания
человечества,
осуществляемым
бессознательно, а скорее сознательным усилием элит.
Таким образом, в книге Андерсона рассмотрение нации и национализма в рамках кон структивистской
традиции
является
весомым
вкладом
в
понимание
формирования
нацио нальных
государств
с
точки
зрения
социально-экономических
условий,
повлиявших
на
данный
процесс,
изменения
пространственно-временного
восприятия
человека,
и,
наконец,
осознанной или неосознанной роли элит в этом процессе. В то же время в рамках одной
конструктивистской
традиции
невозможно
было
ответить
на
вопрос,
поставленный
Андер соном,
о
привязанности,
которую
испытывают
люди
к
этой
воображенной
общности,
о
чувстве
единства,
объединяющего
национальные
общности.
Без
связи
с
психологией,
этикой,
традициями
и
обычаями
и
другими
составляющими
жизни
национальных
общностей
невозможно объяснить такую категорию, как национальные чувства. Говоря о нации как о
культурной,
или
о
историко-культурной
общности,
которая
воспринимается
как
общая
судьба, хотелось бы вспомнить слова философа О. Бауера о нации, который говорил, что
через общий язык (однако не обязательно), через общую религию (и это не является
обязательным), через общие традиции, обычаи, общую память, передаваемую в семье и в
школе, и создается нация, берущая начало в глубине веков и имеющая будущее. Именно
такие составляющие культуры, как обычаи, традиции, общая память, могут связывать инди вида в своих мыслях и эмоциях с целым сообществом, придавать этому сообществу легитимность в его глазах.
Без их всестороннего изучения невозможно
объяснить
культурные
корни нации и национализма и ту тесную взаимосвязь, которая существует между нацией и
индивидом.
А.Л. КОШМАН,
аспирантка Московского государственного
института международных отношений
МИД РФ