колба - Литературная страничка
реклама
«КОЛБА»
(Басенно-политическая фантасмагория)
Главные действующие лица: Обзод, Лис, Писец.
ОГЛАВЛЕНИЕ:
Откуда беда?
"Колбо"-мания
Откуда "колба"?
Может ли Дон-Кихот стать "колбо"-владельцем?
Лис
Берег Великого Будущего
Забегая вперед
Возвращаясь в режим текущего времени
Лев и Шакал
Наивный человек
Сорока и Медведь
НИПСКЛОАКА
Зуд пера (Утомленный трудами Писец – всё Писец)
Прощание Обзода
Быть и оставаться самим собой
В Замке и за его пределами
А Сан-Дримленд, Берег Святой Мечты, безмолвствует
ОТКУДА БЕДА?
Одни говорят, что с Севера, другие – с Юга. Третие категорически
утверждают, что Север тут ни при чем, что все дело в Западе. Иные же кивают
на Восток. Есть и такие, которые призывают искать корни зла прежде всего в
своей округе и в себе самом.
"КОЛБО"-МАНИЯ
Умельцы фасуют и фасуют по "колбам" все, что можно и не можно:
ценности мира реального, материального, абстрактного, интеллектуального,
духовного, виртуального, потустороннего, – любого. В том числе и самих
людей: действительных, вымышленных, живых, полуживых, здоровых,
больных, погибших, почивших, – всяких.
ОТКУДА "КОЛБА"?
"Колб" на свете великое множество и разнообразие. Но людей-то гораздо
больше, и "колб" на всех не хватает. Потому так часто и случается, что человеку
в этой жизни тесно и с себе подобным, и не совсем подобным, и вовсе
антиподом, и даже с самим собой.
Если у вас "колбы" нет, – значит, вы человек простой, рядовой, работяга,
либо один из странствующих по миру чудаков – рыцарь, миссионер, дервиш,
бродяга, а то и вовсе бомж. И чудаковатое положение ваше таковым и
останется, пока вы не станете "колбо"-владельцем или хотя бы вас не возьмет к
себе в оседлое услужение тот, у кого "колба" имеется.
Служить – не грех, прислуживаться – тяжко.
Но вот у вас появляется своя "колба". Вами ли созданная, купленная ли у
производителей, приобретенная ли у торговцев или отхваченная у
зазевавшегося хозяина, соседа, партнера, друга, – всё это неважно. Значение
имеет лишь то, что отныне вы имеете вполне определенные шансы стать
уважаемым человеком.
МОЖЕТ ЛИ ДОН-КИХОТ СТАТЬ "КОЛБО"-ВЛАДЕЛЬЦЕМ?
Риторический вопрос. И вообще, хватит ходить вокруг да около. Пора
быка брать за рога.
Дай Бог тебе, Писец, сил и умения одолеть "быка"! Да не знать тебе в
твоем нелегком деле утомления безмерного и безвременного!
ЛИС
- Я – Аркадий Лис, владелец "Колбы". "Колба" – моя фабрика, мой
завод, творческая лаборатория и мастерская, моя судоверфь. Каждый месяц
с ее стапелей уходит по одной яхте в постоянное плавание по Океану. Я –
не просто владелец, но стратег и тактик, идеолог и конструктор, технолог и
единственный рабочий своего яхтопроизводства.
- Я, Аркадий Лис, – единоличный специалист и исполнитель,
который занимается снаряжением яхты в плавание. Я определяю ее
маршрут, присваиваю ей уникальный порядковый номер, под которым она
будет вечно бороздить гладь Океана, и ни одну из моих яхт нельзя спутать
ни с каким другим средством передвижения, созданным мною или же
другими умельцами.
- Моя "Колба" – это еще и место, где я самолично отбираю кукол –
участников плавания. Из гардероба куклы, прошедшей сквозь сито моего
конкурса, я подбираю подходящую одежду, которую она будет постоянно
носить во время своего постоянного плавания на яхте по постоянному
маршруту. И, наконец, подготовленные таким образом куклы группируются
мною или размещаются индивидуально по определенным каютам яхты.
- Я, Аркадий Лис, есть капитан и штурман, боцман и единственный
матрос, – на каждой из моих яхт. Я есть наблюдатель и координатор
Фаланги – ежемесячно пополняющейся флотилии моих судов.
- Гуманизм, толерантность, демократизм – мои принципы. И в
жизни, и в работе, и в творчестве. Любой человек, имеющий ПодзорноСлуховую Трубу, может стать зрителем и слушателем спектаклей и
концертов, устраиваемых куклами на моих яхтах. Он также имеет
возможность вникать в особенности того или иного маршрута и даже
оценить мои, главного режиссера, дирижера и капитана, способности,
квалификацию, умение и потенциал. В Гуслях – гостевой книге, свободно
доступной в течение 24 часов в сутки, посетитель яхты может оставить
запись о своих впечатлениях, суждениях, мнениях, замечаниях,
пожеланиях. И подавляющее большинство записей весьма положительно
оценивает и "Колбу", и яхты, и кукол, и их одежду, и представления, и
маршруты, и мою многофункциональную деятельность по созданию и
жизнеобеспечению моего детища...
Каждый вечер тишина довольно большой квартиры в северо-восточной
части
Сан-Дримленда,
Берега
Святой
Мечты,
нарушается
этим
многозначительным монологом.
Вообще-то, Аркадий Лисовский – инженер-электронщик. Здесь, на
Западе, его по-настоящему оценили как специалиста. Лис – его псевдоним, или
ник, как говорят в виртуальном мире, и такое сокращение его фамилии,
соответствующее рационализму западного образа жизни, ему очень нравится.
Жена и единственная дочь, как это ни странно, отказались 9 лет назад от
возможности эмигрировать в мир настоящей свободы и подлинной
цивилизации. Видимо, настолько разуверились в его талантах за полтора
десятилетия совместной жизни в условиях советских и постсоветских мытарств,
что так и не решились променять синицу в руках на журавля в небе – тем более
что не в своем, родном, а далеком, неведомом, чужом. Сейчас, конечно, жалеют.
Делают прозрачные намеки о своей готовности к воссоединению семьи. А ему
теперь и без них очень даже неплохо.
Лис спешит после работы домой. В одиночестве наскоро перекусывает
на кухне. Затем проходит в кабинет и прежде, чем подступиться к своему
любимому хобби, останавливается на середине комнаты. Он не просто
произносит слова и фразы, а исполняет их артистически, "с выражением", как
тому учили его около 35 лет назад в студии художественной самодеятельности
при Дворце пионеров города Львова. Монолог служит ему своего рода
психологической разминкой. И даже заменяет молитву – за незнанием
настоящих, ни одну из которых Лис, несмотря на свою исключительную память,
так и не может заучить наизусть. В своем монологе он всякий раз находит
новые возможности декламации, улавливает новые оттенки смысла, получает
новые ощущения, ублажающие душу.
После кульминационного слова "детища" Лис замирает, чуть-чуть
прикрыв ресницами свои карие глаза и немного склонив на грудь лысину. Было
бы, конечно, лучше, если до настоящего времени сохранилась бы его давняя
шевелюра светлокожего брюнета, пусть и слегка посеребренная прожитыми
годами. Увы! Высокий накал мыслей и страстей, сколько он помнит себя (а ему
все-таки уже 48), никогда не давал ему покоя, что в основном и способствовало
выведению головной растительности, которая теперь имеется только по бокам и
на затылке.
Выдержав должную паузу, бывший студиец вскидывает голову,
устремляет взор вдаль, взмахивает рукой и торжественно выдает
заключительный пассаж.
- Я, Аркадий Лис, многолик, многорук, вездесущ и славен. Я знаю,
что мне нужно и куда я иду. Мне есть, чем заслуженно гордиться. Но на
людях я скромен и романтичен, прост и доступен, честен и благороден.
Словом, я – такой, каким и должен быть настоящий Лис.
Он склоняет голову перед воображаемой публикой и под шквал
воображаемых зрительских аплодисментов готовит себе чашку растворимого
кофе, который выпивает, сидя в большом, глубоком кресле с деревянными,
полированными подлокотниками, и только потом подсаживается к ПСТ –
Подзорно-Слуховой Трубе. Так он называет свой компьютер новейшей модели,
подсоединенный к Всемирной Информационной Паутине.
Среди писем, которых он каждый день получает не менее десятка с
разных концов планеты, но в основном из городов бывшего СССР, одно сразу
обратило на себя внимание уже начальной информацией. От: "Одинокий
Обитатель Замка"<obzod@rambler.ru>. Во как! Дело в том, что он, Лис, втайне
называет Замком свою сан-дримлендскую квартиру, а себя – Одиноким
Обитателем. Получается, что где-то, на развалинах бывшей империи (ясное
дело, что письмо "оттуда", раз rambler.ru), живет его двойник. А может, это
частички его собственного сердца, которые остались "там", напоминают ему о
себе?
"Здравствуйте! Привет с Берега Великого Будущего, из солнечного
Тюркистоля! – так теперь называют нашу республику, бывшую некогда
советской, социалистической, и ее столицу. Живя в Бервелбуде... Отдушина...
Чудо века... Границ и далей покоритель... Посылаю на пробу три файла и свои
ссылки...
Всего доброго.
С уважением, Обзод."
Помнится, среди студентов инженерно-физического института, где
учился Аркаша, был парень из Душанбе. Сокурсники звали его "Зод в кубе",
"Кубозод", "Кубинец Зод", "Кубинец". Во многом благодаря такому обилию
"партийных кличек" он был известен на весь институт. А по-настоящему его
звали Шерзод Турсунзодович Бекзодов. "Трижды Зод". Нынешний Обзод,
видимо, был из той же категории "зодов". «Подожди, подожди... А может,
Обзод… Впрочем, не буду отвлекаться.»
Через три дня после получения Лисом этого письма его новая яхта под
номером 3-003-12 присоединилась к Фаланге. В еще пахнущей "красками" и
"мастиками" каюте №1 заняла свое место и новая кукла, неведомая ранее
поклонникам детища Лиса. Ее "одежды" импонируют зрителю неподдельной
добротностью, довольно редкой в наше непростое время, сочетая в себе мощь и
надежность русской "ткани" с орнаментом и замысловатостью восточного
стиля.
Лис отправил в плавание новую яхту ночью, а следующим же вечером,
вернувшись с работы, он уже читал короткое, но, как уже стало привычным,
благодарное и восторженное письмо нового участника плавания. На следующий
вечер было еще письмо (причем, датированное самим отправителем, как это
нередко бывает с посланиями из стран Восточного Полушария, завтрашним
днем), которое окончательно выдвинуло Обзода в число НН. Такой
аббревиатурой Лис, редактор и издатель виртуального журнала "Русская
Колба", обозначает тех из своих кукол, чьи параметры и характеристики на его
яхтах – выпусками издания создаются людьми неординарными и
незабываемыми. Их немного, и в большом списке "Authors", строки которого
при выведении на монитор медленно, торжественно, под музыку, постоянно
движутся по кругу, имена НН-личностей высвечиваются на темном фоне синим
цветом, в отличие от массового, зеленого. Среди них нет ни одного публициста,
кроме самого Лиса (конечно же, место среди НН ему принадлежит по праву), а
только те, кого Аркадий относит к художникам – поэты, прозаики,
рисовальщики. Правда, Лис сделал исключение еще для одного человека –
Абрама Эксперта: он – не художник, но тот, в ком Лис признает "гиганта
русской филологии" (определение Обзода, но об этом – много ниже. – Писец).
"Я, конечно, понимаю совершенно, каких трудов, усилий, трат и затрат
стоит вам, Аркадий, ведение Ежемесячника, – писал Обзод. – А теперь, когда
мои представления о "Русской Колбе", ее содержании, авторах, Редакторе
несколько сдвинулись с нулевой точки, в коей они пребывали еще и два дня
назад, я испытываю чувство удовлетворения, отрадное и надежное, оттого, что я
обнаружил Журнал в виртуальном мире, и чувство благодарности ресурсам
Виолетты Фотс, на одном из которых, тщетно ожидая ежедневно, в течение
двух месяцев, подвижек в моих делах (бесплатное создание сайта), я и
наткнулся на ссылку, поначалу совершенно неведомую и непонятную для меня.
Как там было в диамате и истмате: случайность – это осознанная
необходимость?
То бишь такого рода случайности таковыми кажутся лишь на первый
взгляд, на самом же деле суть закономерность, предопределенность.
Два-три шага, которые я сейчас успел сделать на длинном пути по
узнаванию "Русской Колбы" и вас, Аркадий, как Редактора, критика, эссеиста,
мыслителя, творческой личности и человека, породили во мне устойчивые
ощущения, которые являются верным признаком влюбленности в товарища,
единомышленника, друга, благодарности за то, что он есть. И такой силы
ощущения мне уже лет 10 неведомы, – с тех пор, как эмигрировал в Израиль
Станислав Швейковский, с которым мне привелось работать в газете «Учитель
Беркомнеба» в 1986-90 годах (он был ответсеком). Странно, что до сих пор его
нет среди авторов "Русской Колбы" ..."
"Здравствуйте, уважаемый Обзод!
Очень признателен Вам за обстоятельные письма, письма "по сути дела".
Мне было сложно ответить сразу после их получения, т.к. ко всему я еще и
работаю полный рабочий день, а все, что связано с журналом, делаю во
внерабочее время, вместо сна и отдыха. Сегодня так же я не в состоянии
ответить по всем вопросам, но обязательно сделаю это в ближайшие дни, т.к.
это важно.
Ошибки никогда не стыдно исправлять, стыдно только от них
отказываться – таков мой принцип.
Я искренне признателен за те теплые высказывания в адрес журнала и
меня лично и, надеюсь, что этот главный стержень сотрудничества у нас
сохранится.
С уважением и дружеским приветом,
Аркадий."
БЕРЕГ ВЕЛИКОГО БУДУЩЕГО
Бервелбуд. Берег Великого Будущего. Суверенное государство,
возрождающееся из небытия.
''Небытия – в том смысле, что в ХХ веке более 70 лет нашей истории не
имели места в природе'' («Ежегодник Полного Собрания Трудов Нынешнего
Правителя Бервелбуда» \ЕПСТНПБ – епэ-эстэ-эн-пэбэ\, Т., 1993 г., т.9,
стр.318).
Бервелбуд – республика, которая ''независимость свою обрела не
благодаря самопроизвольному развалу коммунистической империи, а в
результате долгой борьбы и многих жертв'' (ЕПСТНПБ, Т., 1996 г., т.38,
стр.14).
Сопоставление двух приведенных цитат наводит на еретические
соображения, которые, как водится, нельзя озвучивать публично, а кулуарно –
этого никак не запретишь. Раз уж с гордостью утверждают о ведении борьбы,
скорбят о жертвах да попутно признают факт бывшего существования империи,
то, между нами говоря, не быть жизни республики и ее населения в составе этой
империи просто-напросто не могло, а объявление небытием 74-летней истории
является, по меньшей мере, тем, что называется “не сводить концы с концами”.
Следовательно, Бервелбуд в легко обозримом прошлом был Беркомбытом –
Берегом Коммунистического Бытия. Но, сами понимаете, политический климат,
текущая конъюнктура, ценные указания, цензурные ограничения. Поэтому на
всякий случай вслух произнесем другое название – Берег Коммунистического
Небытия, Беркомнеб.
''В глубине же веков, когда многие народы еще ходили в шкурах и жили
в пещерах, Бервелбуд был Берегом Великого Прошлого'' (ЕПСТНПБ, Т., 1992 г.,
т.2, стр.95).
Словом, у береговиков и береговичек есть все: великий язык – берегуду,
великое прошлое, коммунистическое небытие, великое будущее. Настоящее
тоже, конечно, есть, но оно является началом отсчета новой истории, нулевой
точкой возрождения из небытия и при всей своей значимости бледнеет перед
прошлым и, тем более, будущим. Потому-то и нет ни названия страны с
упоминанием настоящего, ни трезвого взгляда на дни сегодняшние.
А если без обиняков и честно, то не исключено, что через некоторое
время в историю будут внесены очередные поправки, и Тогдашний Правитель
объявит, что страна только теперь стала Бервелбудом, а на заре своего
возрождения была еще Берегом Младенческих Блужданий.
''Не нами сказано: все – относительно, все – зависит от точки отсчета и
системы координат'' (ЕПСТНПБ, Т., 2003 г., т.112, стр.687).
Воистину так: то, что не нами сказано, нередко куда как ценнее того, что
изрекаем мы сами.
Но независимо от каких бы то ни было цитат, названий, определений,
поправок и переписывания истории (прошлых, настоящих, будущих), Берег –
всегда Берег. В том смысле, что внешняя атрибутика и внутренняя сущность –
явления далеко не всегда совпадающие.
ЗАБЕГАЯ ВПЕРЕД
Здравствуйте, Аркадий!
Прочитал пополнение – перепечатки РК-3-003-12, побывал на
"перекрестке политических мнений", ознакомился с рейтингом политических
деятелей.
Получается, что спасение Державы заключается:
в постоянном наличии иностранных инвестиций,
в преодолении политической и оппозиционной элитой страха перед
Медведем;
в том, чтобы в мужестве и борьбе с Медведем брать пример с
олигархов-мультимиллионеров,
несправедливо
и
коварно
обиженных
Аппаратом;
в проведении 2-3-х показательных судов над теми, кто в недавнем
прошлом нарушал действующие в ту пору законы, в целях отрезвления
нынешней правоохранительной системы.
М-да...
Вспоминается классическая формула: "умом Россию не понять". И
другая, тоже достаточно банальная, повторенная недавно лидером (отнюдь
не симпатичным мне в целом) одной из партий, традиционно представленных в
Думе, в первую ночь после последних парламентских выборов: "имеем, что
можем и чего достойны, а иного – не дано".
Иначе говоря, данный "перекресток" – это интересно, но куда дальше
ведут "дороги" и ведут ли вообще, – этого не видно. Конечно, конечно, нельзя
объять необъятное...
Как бы там ни было, это здорово, что "Русская Колба" не только не
чурается политических тем, но и относится к ним весьма заинтересованно.
Кстати, а не следует ли внести поправочку: "литературно-художественный,
МУЗЫКАЛЬНЫЙ и публицистический журнал"?
Всего вам доброго.
С уважением, Обзод.
Здравствуйте, Аркадий!
Уже целые сутки не могу прорваться в Гостевую книгу нашего
Журнала. Все его ниши доступны, а та, куда я так хочу поместить заметочку
об одном тронувшем меня Авторе, – нет. Словно, кто-то назло мне на вход,
всегда свободный (ранее я несколько раз заходил в Гостевую), повесил замок.
Посылаю ее, заметочку, вам, дорогой Редактор.
Всего доброго.
С уважением, Обзод.
ВОЗВРАЩАЯСЬ В РЕЖИМ ТЕКУЩЕГО ВРЕМЕНИ
По случаю трехлетия "Русской Колбы" от авторов и читателей со всех
концов планеты к Редактору идут письма с поздравлениями, со словами
восхищения и благодарности, с пожеланиями "так держать" и дальнейших
успехов. "Замечательнейший журнал!", "Превосходный!", "Интереснейший!",
"Талантливо и профессионально охватывает почти всю широту и многообразие
культуры, политики и общественной жизни!", "Надеюсь на продолжение
сотрудничества!", "Делаете большое дело!", "Вы нам очень нужны!" – честь и
слава Аркадия Лиса и его детища громки, верны, надежны и заслужены.
Сегодня не обычный день. Вечером, к назначенному часу, в квартире
Лиса, где имеется отличное фортепиано и прекрасная виолончель (это – давние
специальности Аркаши по Львову, где он некогда закончил 11-летнюю среднюю
музыкальную школу. – Писец.), соберутся члены и гости литературномузыкального собрания "Сан-Дримленд", среди которых немало известных
писателей, поэтов, художников, музыкантов, певцов, бардов. Собственно,
собрание регулярно проводит свои вечера уже в течение семи лет, и "Русскую
Колбу" вполне можно считать его дочерним предприятием, благодаря
Интернету быстро обретшему известность во всем мире. Конечно же,
сегодняшний the party (прием гостей. – Писец.) выльется в празднование
первого юбилея Журнала, его трехлетия. Ожидается прибытие участников с
других городов, а также Канады, Австралии, Германии, России.
За два часа до начала собрания в дверь, как и было назначено в коротком
телефонном разговоре накануне, раздался звонок. С тем, кто нажал на кнопку
внизу, на входной двери с кодовым замком, предстоял серьезный разговор о
политической, аналитической и публицистической компонентах Журнала.
- Я внимательно изучил завязавшуюся переписку «Колбы» с двумя
новыми куклами – Сорокой и Обзодом, – сказал Олигарх. – И не могу
избавиться от чувства досады. Со вторым вы явно поспешили.
Для завуалированных разговоров по телефону между Лисом и
Олигархом и были в свое время определены условные термины – судоверфь,
яхта, плавание, Океан, маршрут, кукла и ее одежда, посетители и зрители,
спектакль, концерт, ПСТ, Гусли. Выработался своего рода жаргон, настолько
удачный, что он стал использоваться даже при встречах с глазу на глаз.
- Но ведь его "одежды", взгляните сами, – это "чистое искусство".
Причем довольно высокого уровня, – попробовал было возразить Лис, но
Олигарх его перебил:
- Вы, как говорят ваши поклонники, действительно делаете благое
дело, отыскивая по всему миру одаренных людей, живущих и творящих с
помощью русского языка. Но в данном случае вы не учли других факторов.
Или, по меньшей мере, отнеслись к ним легкомысленно. Да, "наряды" и
"искусство" Обзода радуют глаз, ласкают слух, ублажают душу. Но! Вопервых, он – мусульманин. Это одно означает, что он, если даже не враг
потенциальный, то все равно не друг. Во-вторых, он слишком умен,
самостоятелен, самодостаточен и опытен, чтобы оставаться у нас на поводу.
В-третьих, и это самое главное, вы в нем не усмотрели задатков
энциклопедизма, издревле свойственного мыслителям Востока. Это – у них
в крови, в генах, и ничто – ни пролетевшие века, ни большевистские
десятилетия, ни идиотизм правителей – не может изменить Божьего
предначертания. Поэзия, художественная и документальная проза, другие
из искусств, естествознание, философия, общественное и государственное
устройство, аскетизм, справедливость, народовольчество – вот круг
интересов таких людей, а также узел наших противоречий с ними. Обзод –
это наш потенциальный враг. И враг очень серьезный.
- А может, все-таки не совсем так? – попробовал опять вставить
Лис, но Олигарх продолжал, не обратив никакого внимания на его попытку:
- Обзода во избежание вполне возможных проколов ни на одну из
яхт, которые с ваших стапелей будут в дальнейшем уходить в плавание, не
брать. Доступ к Гуслям Обзоду – блокировать. Не возражайте. Делайте, как
я вам говорю. Вам не достаточно печального опыта полемики по Чечне с
этой поэтессой-полукровкой?
- Ну, а Сорока, – продолжил после некоторого молчания Олигарх, –
достаточно глуп и тщеславен, чтобы по-настоящему понять наши цели,
задачи и интересы. Слегка приласкать его, вовремя подбросить ему
косточку, и он, пес и ручной попугай, соединенных в одной кукле, будет
служить нам верой и правдой.
Лис молчал, всем своим видом выражая покорность.
- Мне этот Обзод настолько не нравится, что меня так и подмывает
выбросить его за борт: нет человека – нет проблем. Увы, нельзя. В конце
концов, пока ничего страшного не произошло. Напротив, его участие в
маршруте 3-12 – нам только на руку, расширяет нашу географию,
демонстрирует нашу демократичность и терпимость, плюрализм и
взаимодействие разных культур, многообразие наших подходов. Но!
Никакого продолжения не должно быть! Ни из области "чистого искусства",
ни из области публицистики. А от политики, анализов, гражданского
звучания, философии – вообще Боже упаси!
- Теперь о том, чем обязательно надо доукомплектовать яхту-3-12,
пока месяц еще не закончился. Сделайте вот эти перепечатки, в рубрику "На
перекрестке политических мнений». Поместите вот этот материал с
рейтинговыми данными. Словом, наша тактика, выработанная в веках
нашими мыслителями и деятелями, остается незыблемой: ненавязчиво, при
естественном выражении демократичности, объективности и независимости
суждений и мнений, действительной приверженности к "чистому
искусству", держать наших людей на первых ролях, а за тех из наших, кто
нуждается в поддержке или защите, стоять горой.
ЛЕВ и ШАКАЛ
Русские самодержцы, в отличие от монархов Запада и некоторой части
Востока, в штате своей челяди не держали специального человека в шутовском
колпаке. Видимо, потому, что они могли назвать дураком не только шута, но и
едва ли не любого из своего окружения. (И сие не одолимо в психологии
населения на территории бывшего СССР до сей поры: ты начальник – я дурак, я
начальник – ты еще дурнее, чем когда я был под твоим началом.) Нужно сказать
и о том, что шутами обзаводились короли, а последних на русском и
российском престолах не имелось (Восток оставим в покое, дело ведь, сами
знаете, тонкое). Были князья, цари, императоры, но королей – ни одного.
Солнцем русской поэзии называли и называют Пушкина. Про развенчанного же
С.Умновым "сиятельного графа" (уж поостерегся бы этой расхожей, банальной
фразы) говорили: "В России два царя – Николай Второй и Лев Толстой". Иначе
говоря, россияне даже столпов своей словесности в былые времена
"короновали" по-русски, в отличие от своих нынешних потомков, весьма
склонных давать своим кумирам титул "короля". Что и продемонстрировал
С.Умнов. Правда, как выясняется, для того, чтобы по поводу Льва Толстого
возопить на весь виртуальный мир: "ЛЮДИ! КОРОЛЬ-ТО ГОЛЫЙ!"
Ну, понятно, также и для того, чтобы те, кто имеет доступ в Интернет,
обратили внимание на сам источник истошного вопля.
Обратить-то обратили, но прошло уже довольно времени, а
высказываться, несмотря на постоянно бегущую строку с редакционным
призывом, не хотят. Кто-то посмеялся, кто-то покачал головой, кто-то пожал
плечами, кто-то подвигал пальцами много выше пояса. И – тишина! Некому
возмутиться даже тем, что шут-самозванец измывается над потусторонним
королем, "химичит" в своем мнимо-литературном анализе, не гнушается ради
своих целей срывать " белые одежды" с давно покойного Человека. "Шут – он и
есть шут: с него взятки гладки", – решили люди. "Да и гадки! Пусть бы этот
Петруха попробовал посягнуть на кого-нибудь из здравствующих "королей"
литературы!" – добавлю я.
Вдаваться
глубоко
в
разбор
данного
продукта
"химиколитературоведческой" технологии в творческой "колбе" Серафима Шкальмана
(подлинная фамилия Умнова, по его собственному признанию) – не стоит труда.
Достаточно привести перечень грехов, в которых он уличает Толстого: повтор
слов, тавтология, паразитные рифмы, двусмысленности, замусоренность чуть ли
не каждого предложения, неспособность подобрать правильное слово,
сюжетная и смысловая халтура, враньё, бескультурье, фальшь, безграмотность в
вопросах естествознания, нереалист, псевдоромантик, катастрофическая
ограниченность словарного запаса, бездарь. Нет, нет, откровенной брани в
статье не сыскать, внешне все в ней обставлено вполне пристойно и чинно, но
"список" составлен "по Умнову". Словом, насколько там Толстой – граф, нужно
еще посмотреть, а вот то, что он – графоман, в этом нет никакого сомнения.
«И зачем Лев Николаевич бросил военную карьеру? говорят, он был
неплохим топографом. А вот образчик стиля: "...подумала я, с счастливым
напряжением во всех членах..."» – это из обсуждаемой статьи, а “члены” – это
цитирование Умновым Толстого, призванное доказать с неопровержимостью
крайнюю степень ничтожности "голого короля" ("царя").
И зачем только Борис Стругацкий, бывший в данном случае не совсем
проницательным, переубедил подросшего Серика в том, что "все писатели
давно повешены в кабинетах литературы"? Может, он, не будучи сбит с
панталыку, оставшись просто Шкальманом и просто химиком, не утруждая себя
псевдонимом на "ов" (чтобы его публиковали чаще), научился бы выражать
свои научные труды столь же изящным языком, как у Менделеева, и к тому же,
добившись после падения "железного занавеса" своей востребованности в более
прагматичном мире, эмигрировал бы и, чем черт не шутит, получил бы
Нобелевскую премию. Ведь и Альберт Эйнштейн, как и Серик, был весьма
сереньким школяром. Его-то, гениального создателя теории относительности,
видимо и держит в уме наш химик и "химик", несколько раз выпячивая в своем
автобиографическом опусе, предваряющем статью, то, что он – "троечник" и
лентяй. Увы, таковым Шкальман-Умнов остался и до сей поры. Иначе он, даже
надев на себя колпак с бубенцами, знал бы, что в дворянской России 19 века
"членами" называли конечности человеческого тела, а отнюдь не то, на что у
сего писателя начала века 21-го только и хватает фантазии. Нашего Петруху за
одну лишь эту проруху следовало бы повесить, но отнюдь не в кабинете
литературы.
"А как оценивать Булгакова, я не знаю, Булгаков не писал для детей", –
его, Серафима Умнова, можно цитировать, цитировать и еще раз цитировать. И
поражаться всякий раз тому, что это только у них, "умновых", все многообразие
подходов к творчеству великого писателя и многомерность оценок сводятся к
одной точке, а свое НЕЗНАНИЕ они возводят в ранг, если и не ниспосланной
свыше благодати, то собственных достоинств – уж точно.
А король, если он и голый (исключительно благодаря потугам
"умновых"), даже если его давно нет в этом не худшем из миров, все равно
остается королем.
Точно так же, как шут не перестает быть таковым, даже если он
устраивает небольшой МАСКЕРАД, сменив свой традиционный колпак с
бубенчиком на опусоманскую корону.
{"Маскерад" – это из Михаила Лермонтова, а не из горячо любимого
Умновым земляка, детского писателя Виталия Бианки, действительно
занимательного, компетентного в вопросах флоры и фауны, большой фрагмент
из которого наш Серик процитировал, как утверждается в статье, по памяти. В
пику нелюбимому детскому (!) писателю Льву Толстому.
А термином "опусомания" я предлагаю обозначать ту разновидность
графомании, которой в силу разных причин и обстоятельств удается, скинув
суровую спецовку любительства, рядиться хотя бы в течение ограниченного
срока или на определенной дистанции в приличную с виду тогу
профессионализма.}
Король – всегда король. Даже если его гильотинировать. И Лев – всегда
Лев. Шакал же всего лишь и остается шакалом. Даже если и тявкает на огрехи
Великого Льва, давно почившего.
НАИВНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Здравствуйте, Аркадий!
Статью - отклик на развенчание Л.Толстого, которой я дал заголовок
«О ШУТОВСКОМ КОЛПАКЕ И ОПУСОМАНСКОЙ КОРОНЕ, или ПОЧЕМУ Я
НЕ ЛЮБЛЮ "ХИМИКОВ"», – я все-таки посылаю вам, хотя в полном
варианте моего материала есть следующее вступление:
"Это – мой ответ Серафиму Умнову, по образованию химику, по
призванию, как мне показалось, комику, выступившему в "Русской Колбе"
(3-003-10) со статьей "О ГРАФАХ И ГРАФОМАНАХ, или ПОЧЕМУ Я НЕ
ЛЮБЛЮ ЛЬВА ТОЛСТОГО".
Скажу сразу: я не хотел выносить свой ответ на страницы Журнала,
дабы не осквернять этого замечательнейшего и благороднейшего издания
публичным, скажем так, разногласием, пусть и не безосновательным, с
человеком, судя по его фото, добрым, добродушным и порядочным. Я всерьез
подумывал о том, а не послать ли мне свой ответ нашему уважаемому
Редактору конфиденциально, с тем, чтобы он, если сочтет нужным,
переадресовал его по назначению. Но по готовности материала я осознал,
что, коль скоро С.Умнов выступил во всеуслышанье, то и резонанс
келейным быть никак не может. Не осквернять, но от скверны очистить,
– такова, не больше и не меньше, цель моего выступления.
Лично против вас, Серафим, я ничего не имею, с удовольствием
выпил бы с вами пару рюмочек "Бервелбудского стандарта" (угощу этой
весьма недурственной водочкой, если представится случай) и поговорил бы
о том, что без женщин жить нельзя на свете...
Простите! Поехали!"
Прошу вас, Аркадий, ответить безотлагательно, что будем делать с
моей статьей? Спрашиваю единственно из соображений, а вдруг
относительно нее у вас возникнут какие-либо планы, отличные от ее
представления в виде просто отклика. Если этот вопрос вы оставляете на мое
усмотрение, то я ее помещу в Гостевой книге Журнала.
Всего вам доброго.
С уважением, Обзод.
Уважаемый Обзод!
Впервые знакомясь с множеством материалов, помещенных в журнале,
Вы, возможно, найдете для себя немало неожиданного, поэтому не стоит
торопиться.
Я готов поместить Вашу точку зрения отдельной публикацией в самом
номере.
Также у меня есть к Вам вопросы по этому поводу. а сейчас вынужден
бежать на работу зарабатывать свой хлеб.
Потерпите, пожалуйста: 1-2 дня, и я дам ответ. Оно того стоит.
Всего доброго.
Аркадий.
Здравствуйте, Аркадий!
Сейчас в Тюркистоле половина второго ночи, и я по ходу вашего письма,
только что полученного, буду вставлять свои замечания и рассуждения.
"Уважаемый Обзод!
В своих письмах Вы поднимаете вопросы, которые требуют
обстоятельной оценки и ответа. Мне крайне сложно отвечать Вам в режиме
реального времени, как Вы того хотите, потому как помимо основной работы у
меня есть еще основной план по выпуску журнала, и я, уважая своих читателей,
не могу его срывать."
Я все это понимаю, Аркадий. И лично для себя я делаю вывод, что в
будущем не буду обременять вас без крайней нужды письмами, требующими
обстоятельной оценки и ответа. Это – не обида, а именно правильное
понимание вашей мысли и реального положения вещей. Свои суждения буду
высказывать в основном в Гостевой книге. Но "нужда" и "крайняя нужда"
обратиться непосредственно к Редакции может возникнуть и у других
авторов и читателей Журнала. И всякий раз вы будете испытывать
танталовы муки. Без них, мук, Журнал будет не тот, что ныне. Но все имеет
предел, норму. В том числе и ваши силы и время. Выход один: вам нужен
помощник, чтобы часть "мук" переложить на него. Я уже предлагал вам свою
бескорыстную
помощь
в
редакторско-корректорском
просмотре
ОТОБРАННЫХ ВАМИ материалов для текущего номера. Такая помощь не
намного уменьшит ваши "муки", но повысит, скажем так, издательское
качество Журнала. Помимо того, что такая помощь бескорыстна, она еще и
НЕЙТРАЛЬНА. Вернее, почти полностью нейтральна. То есть почти не
посягает на область, которую вы ревниво и совершенно справедливо
охраняете: "дитя – мое, я его родил, я поддерживаю в нем жизнь, и Боже
упаси от дурного влияния на него чужих мозгов, сердец и рук".
Я
ПОВТОРЯЮ
СВОЕ
ПРЕДЛОЖЕНИЕ
РЕДАКТОРСКОКОРРЕКТОРСКОЙ ПОМОЩИ в указанном выше ключе.
Вместе с тем у меня возникла идея "забрать" у вас и обязанности по
ведению редакционного отдела писем ( без кавычек, ведь эту работу вы ведете,
а значит, и отдел, так или иначе, существует). Естественно, опять-таки на
бескорыстной основе. Эта помощь уже никак не может быть нейтральной.
То есть ваше "дитя", как это всегда и бывает с нашими отпрысками,
непременно будет испытывать влияние "чужого дяди".
"Я ознакомился с Вашими последними письмами и статьей, хотя,
откровенно, не так обстоятельно, как хотелось бы, по крайней мере, это на
сегодня, но обязательно на них отвечу."
Вот, вот, рано или поздно, но вашему детищу никак нельзя будет
обойтись без "дядьки". Эту роль я могу взять на себя не только безвозмездно,
но и, так сказать, нелегально. То есть работу я выполнять буду, но вовсе не
обязательно, чтобы об этом еще кто-то знал. Во всяком случае, на первых,
испытательных порах. Иначе говоря, предварительно обговариваются условия
моей помощи. Буду я им отвечать и будет от меня толк – значит, вы будете
продолжать со мной сотрудничество в этом плане, и тогда уже можно будет
и легализовать мою бескорыстную помощь с предварительной утряской новых
условий. Нет – вы отрезаете мою помощь, и никакой обиды друг на друга.
"Я признателен за положительную оценку журнала и моего труда как
редактора и его создателя, за добрые словах о многих авторах. Небольшой
фрагмент из этого я уже поместил в отклики "О Журнале"."
Я посмотрел. Годится.
Хочу здесь же впервые изложить на "бумаге" одну шутку, которая
сравнительно недавно витала в моем сознании. Шутка возникла в связи со
словом "ягодицы" в моем стихотворении "Доживем до понедельника", надеюсь,
полученного вами:
Могло такое только сниться:
Сижу – весь мир передо мной,
Фотомодели ягодицы
Ведут народ ко мне толпой.
Ягодицы, ягодица... Почему Я-годица? Она-годица! Онагодица – так
было бы правильнее называть этот объект, который имеет ценность,
оцениваемую по шкале "годится-не годится", тогда и только тогда (во всяком
случае, для меня), когда принадлежит женщине. А, понимаю! Первая буква в
этом слове - это не личное местоимение в первом лице и в единственном числе.
Это ржание самца – нашего далекого предка при виде объекта, поражающего
его воображение: "Й-а-а-а!!! Годица!!" Дикарское "годица" со временем стали
писать "годится", хотя в устном произношении ничего не изменилось. Но в
обозначении того самого объекта "годица" так и осталась "годицей" при том,
что эмоциональная часть былого ржания свелась к одной букве "я", которая
теперь произносится и пишется слитно со смысловой частью. Так что
"фотомодели ягодицы" в переводе на дикарский язык в современной
транскрипции будет выглядеть как "Ох, годится!". К сожалению, цивилизация
и здесь не обошлась без потерь: термином "ягодицы" современный человек, в
отличие от неандертальца, обозначает все – и то, что годится, и то, что не
совсем, и то, что совсем не годится. Культура! Толерантность!
"По всей видимости в январе (?) я буду публиковать ряд писем, куда
помещу и Ваше. По поводу Умнова. Ваш материал как таковой, и
высказываемые точки зрения, откровенно говоря, во многом вызвали у меня
разочарование."
Ваше разочарование служит для меня предупредительным сигналом,
что "отец" навряд ли доверит свое "дитя" "дяде" с такими наклонностями.
"Не критикой позиции Умнова как таковой (которую я сам далеко не
полностью разделяю, а может и вовсе не разделяю), а многими теми
аргументами, которые Вы приводите, самим тоном и характером письма, и, в
конце концов – что большего всего Вы хотите сказать – о взглядах Умнова по
поводу Льва Толстого, или о самом Умнове как таковом (от чего Вы
отмежевываетесь в сопутствующем статье послании)?"
Прежде всего я прошу вас обратить внимание на то, что статья пока
не стала публичной – ни при помощи Гостевой книги (что я мог и могу сделать
в любой момент), ни на других страницах Журнала (чего не допустите вы). То
есть статья – это не статья, а пока, слава Богу, проект, известный только
вам и мне. Я потому и послал вам этот проект, что чувствовал в нем, скажем
так, изъяны и переборы, чтобы мы его обсудили и пришли к одному мнению. И
это при том, что является незыблемым: коли уж Умнов выступил во
всеуслышанье, ответ ему должен быть таким же.
Во-вторых, в вашем отношении к статье, моим аргументам и тону в
ней не последнюю роль сыграла ваша чрезмерная занятость, которая не
позволяет вам, по вашему же признанию, быть в своих оценках
обстоятельным. (Опять тот же самый вопрос о помощнике в ваших
редакторских бдениях). Ибо обстоятельные оценки требуют обстоятельного
подхода, при котором, сравнивая две статьи – Умнова и мою, последнюю
можно было бы оправдать формулами: "каков привет – таков и ответ", "за
что боролся – на то и напоролся".
В-третьих, моя статья… Не то, чтобы я ее не любил (как можно не
любить свое дитя?!), но она у меня вызывала чувство постоянной тревоги (как
дитя от случайной связи). Нет, не использованными приемами, не
аргументами, не тоном. Здесь все нормально. Во всяком случае, с точек зрения
юридической, логической, литературной. Но тем, что я, хоть и обещал в
предисловии быть добрым к своему оппоненту, обещания своего выполнить не
смог. То есть с точки зрения человеческой.
Одна из основных сверхзадач, которую я преследовал при написании
статьи-отклика, это согласиться с мыслью Бориса Стругацкого, приводимой
в статье Серафимом Умновым, который считает себя учеником этого мэтра,
о том, что человек устроен таким образом, что любое "культ-дерьмо" будет
восприниматься некоторой частью потребителей как благо. И в то же время
найдется немало людей, которые любую истинную ценность духа,
выраженную средствами искусства (литература – один из его видов), искренне
сочтут за дерьмо. (Намеренная, корыстная, часто встречающаяся практика
втаптывания ее, истинной ценности, в грязь, – это другой вопрос.) Толстой
свой адресованный детям рассказ "Черепаха" писал не для того, чтобы спустя
более века Серафим Умнов издевался над ним и на основании несуразностей в
этом рассказе – не важно, действительных или надуманных, –
экстраполировал свои, скажем так, далеко не бесспорные выводы на всю
громаду творчества "зеркала русской революции". Точно так же Умнов о себе
писал вовсе не для того, чтобы некто Обзод назвал этот материал
"автобиографическим опусом", да к тому же обосновал это утверждение.
Потому-то я и уделяю самой статье Умнова ровно столько внимания,
сколько необходимо и достаточно для разбора ее сути и выводов. Последние –
в приводимом в моей статье "списке". Перечитайте его еще раз, Аркадий. В
нем нет никакого преувеличения: граф Лев Толстой, по Умнову, – графоман,
бездарь, враль, непорядочный человек и т.д. и т.п. Да за это вызывали на дуэль!
Лев Николаевич этого сделать не может...
Не следует тревожить тень великого человека, давно усопшего, если
этот человек заслужил звание "великого" не великими злодеяниями (как,
скажем, Сталин), а великим служением духу, истине, познанию,
справедливости, страшным сомнениям. Всего этого у Льва Толстого не
отнять – ни Умнову, ни кому-либо другому.
"С точки зрения демократичности журнала, Гостевая книга всегда
открыта для всех (хотя чисто технически ограничена в объеме каждого
публикуемого послания). Можно опубликовать Вашу статью и в самом
журнале, но стоит ли – по крайней мере, в такой ее версии? – Будет ли это
выглядеть хорошо, прилично? – Я сам буду вынужден дать Вам развернутый
ответ, как и все пожелавшие.
Подумайте над этим еще разок. И дайте знать.
С уважением,
Аркадий."
Все зависит оттого, кто оценивает, под каким углом и в какой системе
координат.
Я подумаю, Аркадий. Возможно, переделаю статью с учетом своих
тревог и вашего восприятия. А возможно, оставлю от нее лишь отклик для
Гостевой Журнала. Успею ли до нового года, захочу ли, не знаю.
Всего вам доброго.
С истинным уважением, Обзод.
Здравствуйте, Аркадий!
Посылаю для ознакомления и, возможно, для публикации в «РК» три
статьи небольших размеров. Каждая из них – по нынешнему Бервелбуду, но с
замашкой на куда более общие выводы. И могу сделать свежую работу о том,
насколько сегодня у нас ужасны суды: дело конкретное, в общем-то,
пустячное, но в нем, как в капле воды, отражается вся система. Посылаю пока
стихотворение, рожденное этим "делом".
Да, в одной из прилагаемых статей ("Затворничество...") есть строки
об интереснейшей личности – Сабите Мадалиеве. Он – пишет на русском,
истинный публицист, поэт, философ. А значит, не у дел в нынешнем
Бервелбуде. Но не творить он не может. Скоро в Москве выйдет его сборник
"Рубаи"-2. Могу стать "мостом", чтобы Сабит Мадалиев стал автором
"Русской Колбы".
Ну не могу я, дорогой Редактор, не писать вам писем, не могу. Не могу
не озадачивать и вас, и себя. Простите.
За вашими, Аркадий, окнами – Рождество. И, как бы там ни было, не
только за окнами. Поздравляю! Всех благ вам, вашим близким, друзьям и
знакомым!
Всего вам доброго.
С уважением, Обзод.
Здравствуйте, Аркадий!
Гостевая "РК", во всяком случае, для меня, по-прежнему недоступна.
Потому я обратился к "Народному Дому Литературы", и он сходу
опубликовал мой отзыв о дюже понравившейся мне новелле Св.Макаренко
"Жозефина Богарне, талисман Наполеона".
Даю вам ссылку на виртуальную публикацию моего отзыва.
Всего вам доброго.
С уважением, Обзод.
Здравствуйте, Обзод!
У меня действительно нет никакой возможности моментально
откликаться на каждое ваше послание. Я их в день, помимо основной работы,
вынужден отправлять порой десятками. Подозреваю, что вы свободнее меня.
Тем не менее, по получении вчера вашей жалобы, я лично проверил работу
Гостевой книги. Все прекрасно работает – и записи заносятся.
Если уж упоминаете "Русскую Колбу", то хотя бы дайте электронную
ссылку, иначе ваши впечатления о том, что кто-то другой не может сам
прочесть и оценить, малоэффективны.
Всего доброго.
А.Л.
Здравствуйте, Аркадий!
Конечно, у меня больше времени, чем у вас: я для вас – один из десятков
на дню, а вы для меня – и солнце, и луна, и звезды. К тому же мало сплю (это я
только о себе, не к тому, что вы, наверное, спите больше меня). К тому же
живу в полуфеодальном Бервелбуде, и связь с вами – отдушина. Если ее
лишиться – я, наверное, лягу и умру.
Словом, по мерке "больше-меньше", одно несомненно: у меня больше
потребности и возможности думать о вас, говорить с вами, чем у вас – обо
мне и со мной. Не упрек – констатация! Хотя и без нее можно было обойтись.
Нужно было бы...
Я и не жду вашего ответа на каждое свое послание. Хотя, нет... Жду.
Но не надо.
Ну а техника у меня – старье. Может, потому и нет выхода в
Гостевую – до сих пор! – именно тогда, когда нужно: раньше получалось, а
сейчас – нет.
Касательно ссылок на "РК". Вы же, наверное, получили мой отзыв о
Св.Макаренко в приложенном файле. Ведь там, если вы заметили, есть три
гиперссылки. Что я могу поделать, если материал механически сажается в
Интернет, не заботясь о том, чтобы уважить сделанные автором ссылки,
которые при размещении, видимо, "исчезают"? А писать URL-адреса в
материале – это ведь не эстетично, не так ли?
Всего вам доброго.
С уважением, Обзод.
СОРОКА и МЕДВЕДЬ
В кают-компании яхты, идущей по маршруту 3-003-12, на софе, сидит
худощавый человек лет 60-ти (или несколько меньше), в очках, с нервным
лицом и довольно густой копной пепельно-седых волос на голове. Похоже, он
ведет разговор с Аркадием Лисом. Того в помещении нет, здесь присутствует
только его "живое" изображение на плоском экране большого,
жидкокристаллического монитора, висящего на стене.
- Империя продолжает чахнуть и неминуемо прекратит свое
существование, если истинные патриоты не возьмут дело в свои руки. Даже
без калькулятора можно в уме подсчитать, что нам осталось 140 лет, –
громко произнес человек, обращаясь к телевизору, и поднес к уху сотовый
телефон, собираясь, видимо, услышать ответ Лиса.
Но тут заговорил молодцеватый мужчина, которому на вид нельзя дать
больше 45. Его можно принять и за восточного человека, а можно и за казака,
усатого и чубатого. Он сидит за отдельным столиком рядом с иллюминатором и
с явным наслаждением потягивает баночное пиво.
- Простите, господин Сорока, в уме можно считать и с
калькулятором?
- Кто вы такой? Я вас не знаю.
- Меня зовут Обзод. Я из литературной каюты, находящейся с
вашей, аналитико-политической, в разных концах яхты. Но я не чураюсь
злобы и язв дня, а потому позволил себе вмешаться в ваш монолог.
- В общем-то, не совсем монолог, – сказал тихо, как бы в сторону,
тот, кто был назван господином Сорокой, а потом повысил голос: – Вы,
судя по вашему вопросу, из умников? Или педантов? Или умствующих
педантов?
- Я, господин Сорока, успел разглядеть ваши материалы. Вы в них
упорно открещиваетесь от всего того, что в периоды и царизма, и
большевизма было бичом Державы, а также продолжает пребывать в силе и
поныне, – имперского мышления, дураков, плохих дорог, власти тьмы,
тьмы власти, монархических измышлений, тоталитаризма, национализма и
многого другого. При этом, конечно же, подразумевается, что вы не такой –
и умный, и демократичный, и благородный, и цивилизованный. Но вот уже
на втором вопросе к человеку, по вашему же признанию, вам неизвестному,
вы, как говорится, переходите на личность, пытаетесь задеть незнакомца,
поддеть, оскорбить, унизить...
- Ничуть не бывало! Просто у меня острая, нелицеприятная манера
мыслить, говорить, писать. И в этом вы не можете не согласиться со мной,
коль скоро вам знакомо кое-что из моих статей.
- Именно желание поговорить о них и побудило меня обратиться к
вам с полушутливым вопросом: "Можно ли в уме считать с
калькулятором?"
- Ну, хорошо, хорошо. Только ради вас, педантирующего умника,
повторяю четко и с акцентированием знаков препинания: "Даже без
калькулятора, в уме, можно подсчитать, что нам осталось 140 лет". Вы
довольны? Суть-то не в этих злосчастных запятых, а в том, что даже не
через 140 лет, а гораздо раньше Нация и Держава могут прекратить свое
существование. Вот ведь чем сегодня следует озабочиваться мало-мальски
думающим людям, а не знаками препинания.
Тут Сорока заметил, что Лис делает ему с дисплея знаки, с тем, чтобы он
приложил к уху "сотку".
- Вы зря соглашаетесь с ним, Константин, и сдаете ему инициативу
в разговоре, – раздался в телефоне голос Лиса. – Можно же по-другому: не
отрицать своей ошибки, но и не признавать ее. Скажем, ответить, что
пропущенная в спешке запятая подразумевается логически, фонически и
тонически.
- Как вас, простите, звали-то? – прослушав Лиса, Сорока снова
обратился к своему визави. – Имя какое-то сложное...
- Обзод.
- Что за имя? Казахское? Персидское? А может, чеченское? Что оно
означает?
- Обитатель Замка Одинокий.
- Во те раз! Так вы не нацмен, что ли? Казак? Или малоросс?
- Вы, господин Сорока, неподражаемы.
- Ну раз вы свой, можете звать меня Константин Филимонович.
Или просто Константин. А вас-то как звали? Тьфу, черт! Имя такое
незапоминающееся. Можно я вас буду Олегом называть? Или Остапом?
Могу Онисифором. Или Ольгердом. Ладно, я вас тут на бумажечке запишу
и при необходимости буду заглядывать в эту шпаргалочку.
- Никакой он не наш. Он из Бервелбуда, Тюркистоля! – несколько
раз повторил с экрана Лис, пока Филимоныч не обратил внимания на его
знаки и опять не поднес к уху средство индивидуального общения.
- Так вы, Константин Филимонович, всерьез полагаете, что в
Державе возможна реставрация монархии и что Медведь, Глава
Государства, всерьез примеривает корону? – казалось, Обзод был настолько
заинтересован в разговоре с Сорокой, что не видел пассов Лиса с монитора.
- Конечно, и здесь я могу повторить изложенные мною в статье 15
признаков этой угрозы, еще более усугубляющей и без того плачевное
положение народа и интеллигенции и могущей быть еще одним
ускорителем необратимого краха. Не о монархии нам нужно сегодня
думать. И не на восстановление никому ненужных сейчас ее атрибутов
следует тратить средства и без того скудной госказны. А нужно, во-первых,
провести серьезный семинар на тему: "Какие шансы выжить имеет Держава
и остались ли они вообще?" Во-вторых, сделать предметом реального и
массового обсуждения мое предложение по разделению Державы на две
половины. При таком разделении одну половину следует оставить
конвойным, то есть власть имущим и иже с ними. А другую,
малонаселенную и достаточно обширную (скажем, Сахалин), – заселить
подконвойными, то есть свободомыслящими и здраводействующими. Они,
я уверен, в короткий срок, будучи избавленными от властей и дураков
(собственно, дураки и власть – это одно и то же, иначе бы не рубль
подравнивался под доллар, а наоборот), превратят Остров в Край
Благоденствия. Всем будет хорошо – и конвойным, и подконвойным. Очень
скоро островная Держава-2 – процветающий Сахалин настигнет в своем
развитии Японию и возьмет на буксир материковую Державу-1, спасет ее от
вымирания и вырождения. Всем будет хорошо, и даже Александру
Исаевичу.
- Ой ли! Но давайте обо всем по порядку. В вашей статье с
предложением разделить Державу, которое вы, ничтоже сумняшеся,
называете разумным, есть такая фраза: "И у тех, кто нас гнобит и гонит,
прав ни на йоту больше". – По размышлении эту фразу я понял как: "И у
тех, кто нас ГРОБИТ и гонит, прав ни на йоту НЕ больше". Свои огрехи
авторы "Русской Колбы" обязаны отлавливать сами, потому как больше и
некому. У Редактора и без такой авторской небрежности забот полон рот.
Потому-то он к двери вашей каюты вместо таблички «Константин Сорока»
прикрепил совершенно другую, обозначающую совершенно другого автора
- Ну, коли уж заговорили о Редакторе, разрешите мне самому и
ответить, - раздался вдруг во всеуслышанье голос Лиса с экрана. – Да, я
привержен считать, что если автор ошибается, его ошибка становится
ошибкой редактора, и полностью разделяю вашу озабоченность (коль скоро
такое случается).
- Позвольте вам, Аркадий, возразить, – Обзод повернулся к Лису. –
Вовсе не всегда и не обязательно огрехи автора становятся достоянием
публики. На то и щука в реке, чтоб пескарь не дремал. На то и редактор,
чтобы стоять на страже. А если его на все не хватает, то он должен брать
себе помощника. "Никому и ни в чем не надо угождать. Угождая, человек
сразу теряет свое лицо (если оно у него имелось). “Надо”, чтобы все
естественно выливалось из автора наружу", – это, Аркадий, одно из ваших
высказываний в публикациях под рубрикой «В помощь авторам». Из меня в
данном случае всё "выливается" отнюдь не из популистских побуждений, а
единственно из желания сделать замечательную "Русскую Колбу" еще
замечательнее. А чтобы не ограничиваться в этом деле словопрениями, я
уже неоднократно вносил и конкретное предложение – взять меня своим
добровольным и бескорыстным помощником.
- Это предложение требует анализа и обстоятельного ответа, и этим
мы займемся в другой раз. А сейчас я хочу высказаться по поводу
указанных вами, так называемых, огрехов Константина Филимоновича. А,
пожалуй, что не так! Слова “гнобит”, “гноблення” – украинского
происхождения, тем не менее имеют право на жизнь и в русском языке
Убедитесь сами в Грамматике.Ру – вот вам результаты проверки.
Полюбуйтесь!
- Да, но слово «гнобит» из десяти солиднейших «талмудов» есть
только в академическом «Орфографическом словаре». Правда, еще
присутствует и в «Словаре русского арго». Присутствует и больше ничего!
А разве этого мало, если речь идет, по вашему же выражению, о
“10-ти самых солидных "талмудах" РАН”? Но для вас – мало, вы
спрашиваете, почему слово “гнобить” не присутствует и в остальных 8-ми
“талмудах”?
- Об этом я и не заикался, Аркадий, – слегка пожал плечами Обзод.
– Да другие словари и не академические. Но не в этом суть.
- Вы хотите, чтобы «гнобить» было и в Словаре русских имен,
Словаре методических терминов, Словаре имен собственных и т.д.? – Какое
отношение это слово к ним имеет?! Не странно ли было бы обнаружить это
слово и в них?!
(Это Лис приписывает Обзоду такое, более чем странное хотение!
Логика и вывод, высосанные из пальца! Кто же из них в таком случае, Обзод
или Лис, на самом деле странен? Ведь «иронический список» Аркадия не что
иное, как попытка подтасовки и даже подлога! Слово "гнобить" отсутствует
в «Толковом словаре», «Словаре синонимов» и «Словаре антонимов» – вот ведь
о чем надо говорить! И не пытаться делать хорошую мину при никудышной
игре! И если Обзод не парирует именно таким образом демагогический выпад
Лиса и молча принимает на себя болезненный укол, так это только из-за своей
природной деликатности. – Писец.)
- Моя мысль об использовании слова «гнобить», – заговорил Обзод,
– находится совершенно в иной плоскости, а именно: «Словарь Русского
арго» под редакцией В.С.Елистратова на портале Грамота.Ру имеет
вывеску: "ОСТОРОЖНО! ОКРАШЕНО!" Неужто господину Сороке так уж
невмоготу, чтобы НЕ посадить (эту "не" никак нельзя опустить) своих
читателей на свежеокрашенную скамейку?! И еще: вам хорошо, Аркадий,
вы долгие годы жили в Киеве, а мне, чьи познания в украинском языке
ограничиваются едва ли НЕ двумя словами ("не" опять нельзя
игнорировать): "цыбуля" и "самостийна", – как быть? Я бы не стал такие
слова, во всяком случае, без объяснения выпускать в мир.
- Отвечаю сразу “КАК БЫТЬ”: если чего-то не знаете или не
уверены – не стоит спорить, упрекая автора в недостаточной грамотности.
Это вырастает уже в вопрос этики, а также, невольно, вскрывает
собственное невеждество.
(Трепещите, знатоки! Если хотя бы один из вас имеет какое-либо
отношение к украинскому и сможет объяснить смысл слова «гноблення», –
ваше счастье! Если же нет, – скопом вскроете свое «невеждество»! И самое
страшное: «зритель» вас так и не просветит, так и бросит вас в вашем
"несчастии"! Но, между нами, не «хохлами»: не хватает аргументов – вот и
приходится обвинять оппонента в «невеждестве». А русский язык, впрочем,
как и любой другой, коварен ровно настолько, насколько и велик: пропустишь
запятую, отрицательную частицу или добавишь букву, и может случиться
каюк. Есть «невежа» и есть «невежда», есть «невежество», а «невеждества»
– нет. И вообще, ваши, господин Лис, манеры, повадки и тон, напомнили мне
«ляп» ведущей телепрограммы «Город женщин» на ОРТ. В «День Китая»,
проведенного в рамках одного из телеэфиров по «Городу», она выдала такой
«перл»: «Мы (русские) – высокие (кисть руки вознесла над головой), они
(китайцы) – не очень (кисть на уровне подбородка); мы – белые (кисть опять
выше головы), они – желтые (кисть опять гораздо ниже)». Ну, она, ведущая,
женщина, «ляпнула» совершенно нечаянно. Хотя здесь как раз таки та
промашка, за которую можно и схлопотать отчаянно. Но вы-то, господин
-
Лис, публицист-интеллектуал, все делаете намеренно и с умыслом, который в
данном случае добрым назвать никак нельзя. – Писец.)
- Перейдем ко второй половине вашего упрека. У Сороки: «Прав ни
на йоту больше». Вы категорически утверждаете, что надо говорить «прав
ни на йоту НЕ больше» Для простоты фразы в русском языке позволительно
делать опущения, как в случае с “не” в вышеприведенной фразе, если они
понятны по смыслу высказывания (равно как и в других языках, например,
английском). Если это пропуск слова, словосочетания и т.п., то такое
явление называется “эллипсис”. Если же это искажение грамматически
стандартного оборота в целях усиления его выразительности, то тогда перед
нами “анаколуф”.
- Собственно, вторая часть, как вы говорите, моего упрека и
существенна для меня: наш непомерно раздувшийся спор по «гнобить» того
не стоит, его можно было бы и нужно было бы завершить намного раньше
и, в общем-то, с более продуктивным результатом. Отбрасывание частицы
«не» – прием, использованный Константином Сорокой (вольно или
невольно, - Бог судья), имеет признаки и эллипсиса, и анаколуфа. И если
вы, искренне уважаемый и горячо любимый мною Редактор, считаете, что в
опубликованном в искренне любимой и горячо уважаемой «Русской Колбе»
материале этого Автора никак нельзя было обойтись без эллипсисического
анаколуфа или анаколуфического эллипсиса, – так и быть посему. И в
самом деле: ХВАТИТ ЧИТАТЕЛЯ "ЭПИЛЕПСИЯ" НА ЭНТОМ САМОМ
МЕСТЕ ИЛИ ТРЕСНЕТ У НЕГО "СКОРЛУПА", – ЗАТО И ЗАПОМНИТ!
- Ёрничаете, Обзод! Крыть нечем, вот и ёрничаете. Это вам не
делает чести. Обойтись можно без многого, но стоит ли? Обогащают ли
такие жертвы наше слово? Константин Сорока не только интересный,
мыслящий человек, но и хороший стилист (почитайте получше его работы).
По всей видимости, он не обходится без этих фигур, как и без многих
других, хотя, больше чем уверен, делает это подсознательно, интуитивно,
как велит ему его творческий дар, – и попадает в точку!
(Опять не так, господин Лис. Все гораздо проще: редактор всегда
защищает «ляпы», которые он – случайно ли или намеренно – пропустил. И это
– закон, поверьте моему опыту. А если положа руку на сердце, то «прав ни на
йоту больше» просто-напросто не имеет смысла, не верно. Но стоит только
добавить одно «НЕ», как все становится на свои места, и тогда не нужны
будут ни эллипсис, ни анаколуф, образованного читателя не хватит
"эпилепсия", да и "скорлупа" его останется в сохранности. – Писец.)
- Я все-таки хотел бы наш разговор с плоскости филологической
вернуть в плоскость политологическую, – Обзод, несмотря на боль,
причиненную ему Лисом, постарался улыбнуться и продолжил:
- Полемизируя, господин Сорока, с вашим "разумным
предложением", я, во-первых, скажу, что от слов до дела – дистанция
огромного размера. Во-вторых, я сильно сомневаюсь, чтобы за десятилетия,
в течение которых ваши подконвойные из поколения в поколение
пребывали под пятой, они не растеряли своего здравомыслия и
трезводействия. В-третьих, Солженицын навряд ли будет в восторге от
такой "сахалинизации" его давней идеи обустройства Державы.
- Все ясно: вы, как и молчаливое большинство россиян, – Фома
Неверующий, – ответил Константин.
- И не стоило, как мне кажется, Российскую Федерацию называть
"самопровозглашенной". В этом журналистском клише достаточно
презрительности, пренебрежения и дутого высокомерия, чтобы
Константину
Сороке,
россиянину,
обладателю
подсознательноинтуитивных достоинств, высокого публицистического дара, незаурядной
стилистической квалификации и богатого жизненного опыта, не применять
его в своем материале. Кто же должен был ее, Российскую Федерацию,
провозглашать? Генсек ООН? Премьер-министр Берега Слоновой Кости?
Президент Берега Святой Мечты? Или Баши Берега Великого Будущего?
- Именно благодаря моим данностям, которые до вас…, – Сорока
заглянул в шпаргалку, – Обзод, наконец-то, дошли (спасибо, Аркадий!), я и
призываю все разумные силы России, имеющиеся в стране и за ее
пределами, по-настоящему озабоченные ее судьбами, понимающие всю
глубину катастрофы, к которой движется Держава, встать на борьбу и
вынести на свое знамя девиз: "Валить Медведя или валить из страны?"
(Сорока, пропустив последние вопросы Обзода мимо ушей,
продемонстрировал, что и он – спасибо, Аркадий! – владеет приемами
демагогии. – Писец.)
- Вы уверены, что Медведь, стоящий у кормила власти, меньше вас
озабочен судьбами своей Отчизны? – улыбнулся Обзод.
- - Может, и не меньше, но не так, не правильно, исходя лишь из
ограниченного вида, открывающегося перед ним из его гэбистской
амбразуры: "Нам многое кажется невозможным, а потом — бах!".
- Вы, господин Сорока, как и я, видимо, согласны с Валерией
Новодворской, которая считает, что порядочный человек не может не быть
диссидентом. Но, добавлю я, ему вовсе не обязательно в серьезных
вопросах плавать в памперсах популизма. Про неактуальность для Державы
на данном этапе монархизма вы говорите интересно, резонно, местами
хлестко, но увлекаетесь и, как это нередко бывает, когда популистски
плюют в сторону Главы Государства, не замечаете, что довлеющим в вашей
позиции становится то, что за полупрозрачными кулисами маячат тени
адекватного "плевкам" самолюбования автора своими мудростью,
мужеством, провидчеством, пророчеством.
- Однако ж! Не вы ли..., – Сорока опять смотрит в шпаргалку, – .
Обзод, призывали выше к культуре дискуссии? А сами, кто бы мог
подумать, кренделя какие выделываете!
- Более того, в своем чрезмерном увлечении аллегориями,
сравнениями, гиперболами и популистской фразеологией в изображении
сущности, тактики и целей Медведя вы, Константин Филимонович Сорока,
коренной москвич и констант-житель Москвы, допускаете недопустимые
"ляпы", которые наш редактор Лис, страстно болея за Россию из своей
заморской «аркадии», пропускает «в свет», – надо надеяться, в силу лишь
только своей чрезвычайной загруженности и занятости. Понимая, что не
реально ни то, ни другое – ни валить мощного Медведя, который в своих
действиях, как утверждаете вы, руководствуется логикой и приемами
самбиста, ни валить всем из страны, – вы призываете к контртактике
уходов, нырков, отходов и отскоков, чтобы кулак Медведя и его удары
проваливались в пустоту. Помилуйте, господин Сорока, кулак и удары – это
совсем из другой оперы, не из самбистской! Вы-то, вице-президент
федерации самбо, об этом знаете лучше меня! Словом…
Но тут Лис отключил блок питания, и кают-компания сразу же
погрузилась во мрак и тишину.
НИПСКЛОАКА
Здравствуйте, Аркадий!
В Тюркистоле сейчас 5 часов утра, 3 января. Ночь, можно сказать,
прошла, хотя за окнами еще по-зимнему темно. Так что опять-таки, как и
всегда и во всем, – все зависит от ракурса и системы координат: вроде бы уже
и утро, но вроде бы еще и ночь. Вот этой прошедше-проходящей ночью я и
вернулся из Тарафа и первым делом просмотрел накопившуюся (с моей точки
зрения и по моим масштабам) почту. Отвечаю вам в первую очередь. Только
сначала еще одно важное замечание (подчеркиваю: еще одно, так как два
других уже высказаны в уже написанных пяти-шести строчках). В области
человеческих взаимоотношений и нашем отношении к продукции ума, души и
сердца другого человека нам, по-видимому, крайне редко удается использовать
"систему координат" этого конкретного человека, так сказать, в нативном
состоянии. Так или иначе, но мы при этом совершаем переход к своей "системе
координат". Переход сей почти всегда совершается не строго математически
(строго, видимо, и возможно только в математике), а, так сказать, почеловечески, творчески, с улучшениями и ухудшениями, а то и, скажем так,
искажениями. Обозначим: НИПСКЛОАКА – нежелательные искажения при
переходе с системы координат логики обсуждаемого Автора к таковой
Критика и\или Акцептора.
……………………………………………………………………………………..……
………………………………………………………………………………..…………
…………………………………………………………………………..………………
Вы, Аркадий, пишите:
"Говоря о филологе Абраме Эксперте, Вы сетуете на неправильное
представление его имени на страницах журнала – через одно, а не два “а”. И
здесь Вы не правы. Это имя, оригинально заимствованное из Библии (Торы),
должно писаться действительно с двумя “а”, а также через букву “в”: “Авраам”.
Производное от него, вошедшее в практическое употребление, пишется уже с
одним “а” и через букву “б’ – “Абрам”. Очень незначительные отклонения от
этого правила (Абраам), представляют собой, по сути дела, искажения."
Спасибо. Но осмелюсь напомнить, что я сетовал (какое деликатное
слово, которым вы обозначаете мое состояние!) несколько по другому поводу и
другими словами. Повторю их здесь:
"Теперь и я влюблен в него, как и, уверен, Редактор и большинство
читателей. Он – доцент, живет и работает в Сан-Дримленде, радиоведущий,
специалист и корифей русского языка. И не только русского. Благодаря ему и
"Русской Колбе" теперь я знаю о величайшей гнусности, совершенной против
великого Льва Толстого большевистским "усовершенствованием" русского
алфавита посредством революционного удаления из него буквы "i". Я, как и
многие, многие, многие, думал, что "Война и мир" – это война и невойна (мир),
а, оказывается, война и все остальное (мiр).
Но неужели было трудно в публикациях "Русской Колбы", в самом
начале, как это делает Журнал с другими авторами, рядом с фотографией,
ставить имя этого гиганта русской филологии – Абраам Эксперт? Он же не
из действующих президентов России или США (и слава Богу!), чтобы всяк,
сущий на Земле, узнавал его на фото без подписи."
Воистину, русский язык коварен: случайная опечатка, добавление одной
буквы ”а” в имени человека, и вы, Аркадий, не обратили внимания на мой
вопрос. А он был вызван тем, что на заре моего знакомства с «Русской колбой»
его страница с А.Экспертом (так и буду отныне писать во избежание
“коварства”) у меня на дисплее были с фотографией, но без указания фамилии.
А сейчас – фамилии есть!
Дальше по письму:
"Увы, то же самое встречается и у Вас. Как Вы со мной впоследствии
согласились, в Вашем тексте также правильно было писать “не охочусь на
денег”, а “охочусь на деньги” или ”за деньги, за деньгами”. Эта Ваша работа, по
всей видимости, не новая и тоже прошла не одну редакцию."
С "охочусь на деньги" я согласился. С "охочусь за деньги" могу
согласиться, если использовано к месту. Но с "охочусь за деньгами"
согласиться никак не мог и не могу. Так как охотятся "на", а когда "за", так
это гоняются, бегают, смотрят, подсматривают и т.д.
Скопирую здесь же то самое мое письмо №3(вы уж прочтите его еще
раз, не сочтите за никчемный труд, так как я повторением того текста хочу
обратить ваше внимание на существенные нюансы):
«В "НН" вы мое "охочусь на денег" поправили на "охочусь на деньги".
Когда я писал этот материала, у меня первоначально тоже
механически прошло "охочусь на деньги". Но на втором круге я задумался.
Говорят: охочусь на уток, львов, зайцев, лошадей, крокодилов. Не говорят же:
охочусь на утки, львы и т.д.
Значит, по аналогии правильно будет писать "охочусь на денег". Тем
более что в зависимости от контекста получается:
охочусь за деньги – я плачу деньги за то, что охочусь на уток, львов и
т.д.;
охочусь за деньги – мне платят деньги за то, что охочусь на уток, львов
и т.д.;
охочусь на деньги – отнюдь не однозначно, что деньги капают мне
именно потому, что я их стреляю, как уток, то есть могут поступать ко мне
за какую угодно работу;
охочусь на денег – однозначно и недвусмысленно, точно так же, как
"охочусь на жирафов".
Потому-то я и поправил первоначальное "охочусь на деньги" на
"охочусь на денег". Хотя, согласен, второе "скребет" слух.
Но ваша обратная правка заставила меня опять думать. И я понял.
"Охочусь на уток, львов, бегемотов и т.д." – существительное здесь стоит не
в родительном падеже, как может показаться и казалось мне, а в
винительном. Если было бы не так, то в единственном числе говорили бы
"охочусь на утки, курицы, лошади", тогда как на самом деле говорят – и это
бесспорно правильно – "охочусь на утку, курицу, лошадь".
И значит, все-таки правильно писать "ОХОЧУСЬ НА ДЕНЬГИ".
СПАСИБО!»
Что же касается вашего предположения, что «НН» – старье, то я вам
напомню фразу о ней из моего письма №2 к вам: "а писалось с "колес" и
отправил прямо "со сковороды". Эта фраза касается, конечно, прозаической
части произведения, в которой и сидело "охочусь на денег". Вещь начинается с
даты – 12 октября 2003 года. А где-то через день-два материал был уже на
сайте, вносить в который правку – вне моих возможностей. Скачать может
любой (что вы и сделали), а правку вносить – лишь держатели сайта. До
которых невозможно достучаться. И которые безграмотные тексты простонапросто отклоняют (они об этом объявили), а прочие – вообще не трогают,
помещают, как есть. Простите за банальности.
Ваши, Аркадий, дальнейшие разъяснения в письме по поводу
предлагаемой мною помощи не подлежат обсуждению. Я только процитирую
ваше последующее резюме:
«Несмотря на уникальность каждой публикации, журнал в целом –
найденный, отобранный, придуманый и ведомый редактором – действительно
его дитя. Поэтому нет смысла делегировать кому-либо его функции, помимо
человека, которого, в случае необходимости, он найдет сам.
Я сознаю, что такой работой с охотой могли бы заниматься многие
другие литераторы (если бы ее им дали), но “вкус”, “цвет”, “запах” были бы уже
совершенно иными, как всё, что связано с творческой деятельностью. Иная
была бы и общественная оценка. Как в политике, и, может быть, даже в
большей степени, здесь должны быть очень тесные, я бы сказал, интимные
единомышленники.
Если вам удастся помочь рекламой для сбора денег и выпуска печатного
приложения к журналу, – буду искренне рад. Это и будет реальная помощь
делу, о котором мы говорим.
Вопросы, которые вы поднимаете, безусловно, важны для строительства
журнала и, в той или иной форме, поднимаются авторами, заставляют меня
размышлять об этом и делать выводы.»
Что же касается реальной помощи, которую вы, Аркадий, приняли бы,
то тут можно было бы прибегнуть к услугам какой-либо пословицы, только
боюсь, что любая из них может внести нежелательный оттенок в наш с вами,
надеюсь, корректный разговор. А чтобы исключить возможность
разночтений, напомню фразу из одного из первых моих писем к вам: «Были бы
деньги…»
И, наконец, ваш, Аркадий, постскриптум:
"P.S. Как Вы хотите, чтобы я опубликовал эту переписку – под Вашим
именем, как Вы о том просили, или анонимно, как я порой делаю?"
Я не просил – вносил предложение: «Не возражаю, если фрагменты
данного письма за моей подписью появятся в "Дискуссионном клубе", или в
рубрике "Редактор - Автор" с указанием моей фамилии».
А с перепиской поступайте так, как вам подсказывают логика,
интересы дела, сердце, душа и т.д. и т.п. В жизни я далеко НЕ безгрешен и НЕ
непогрешим (без этих "не" опять не могу обойтись), но мои размышления, как
правило, бывают многократно сверенными по моему внутреннему компасу, и
потому я от них не отказываюсь. Вас я только прошу еще раз свериться с
практикой издательского дела: Автору гораздо труднее, чем Главному
редактору, и огрехи свои исправить, и наветы несправедливые с себя смыть.
Не говоря уж о НИПСКЛОАКА-х. Они-то и побудили меня безотлагательно
ответить на ваше письмо, на что ушло у меня около восьми часов
"безвылазного" (из Умнова) просиживания у компьютера. Если спросить у
С.Умнова, много ли Обзод в своей статье "Колпак и корона" (сокращенное
название) допустил НИПСКЛОАКА, то ответ может быть: "Тьма!" А я с ним
категорически не соглашусь.
Естественно, и вы своего права соглашаться или нет никому, ни за что,
ни при каких обстоятельствах не отдадите. Однако, в делах вашего детища и
сопутствующих вопросах у вас, кроме всего остального, еще есть и
возможность (я не говорю здесь – право) в том самом сакраментальном
ребусе "казнить нельзя помиловать" ставить запятую по своему усмотрению и
без особых последствий для себя.
Всего вам доброго.
С уважением, Обзод.
Доброе время суток, Обзод!
Дело в том, что в материалах предлагаемых в "Народный Дом
Литературы", сохраняются ссылки только на те ресурсы, на которых стоит
ссылка на него, или ссылки на его материалы. Как только на "Русской Колбе"
появится ссылка на НДЛ, можно будет восстановить гиперссылки в Вашем
материале.
Уверяю Вас, что Вашей ошибки в отсутствии гиперссылок нет, что
материал, опубликованный без гиперссылок, не ущемляет авторского права
"Русской Колбы", поскольку это Ваш авторский материал.
Еще раз уточняю: я ничего не имею против Аркадия Лиса или "Русской
Колбы", но есть общие принципы работы НДЛ, исключений из которых мы не
делали ни разу.
Успехов Вам!
Редактор "Народного Дома Литературы".
Здравствуйте, Обзод!
Мой ответ на Вашу публикацию впечатлений о работе С.Макаренко,
диктовался не желанием проникнуть на Лит.страничку другого издания вместе с
Вашими впечатлениями, а бессмысленностью попытки делиться тем, что
читатели не смогут прочесть, не имея конкретных ссылок. Все равно, что
рассказывать насколько прекрасен вкус борща, который Вы съели у себя дома,
не приглашая в гости. Что толку с того? – Как раз тот случай, когда автор хочет
рассказать о самом себе, прикрываясь еще чем-то лишь как предлогом для
этого.
Совсем недавно Вы так бойко предлагали себя в качестве
редакторского помощника. Неужели Вы не видите, что и видение и
понимание вещей у нас разное?
Всего Вам доброго.
Аркадий.
Здравствуйте, Обзод!
Искренне удивлен, что Ваш ответ потребовал 7-ми страниц текста.
Постараюсь по сути, кратко, и о том же.
У меня нет филологического или журналистского образования, которое,
возможно, имеется у Вас, газетчика и писателя, как Вы себя представляете (а
это налагает дополнительную ответственность!). {Не он, Обзод, представляет
себя писателем и газетчиком, а ресурс Виолетты Фотс, который делает ему
сайт, и это известно А.Лису. – Писец.} Тем не менее, я стремлюсь делать свою
работу грамотно, профессионально, добротно. С таких позиций, считаю, что я
занимаюсь СВОИМ делом. Авторов «Русской Колбы» я определяю как людей
образованных, имеющих собственную ориентацию в том, что правильно, а что
нет, потому и журнал этот далеко не общий, его аудитория – грамотный,
культурный, заинтересованный читатель, творческая интеллигенция. В таких
рамках я его и строю.
Еще раз по слову «гнобить». Если бы я пожелал опускаться до
фальсификации, все равно не смог бы этого сделать. Если бы каждый
индивидуум путем пощелкивания пальцами по клавиатуре своего компьютера
мог менять академические правила – представляете что было бы?
(Давно известно, “что было бы”: если бы, да кабы, да во рту бы росли
бы грибы. Лиса опять заносит не в ту степь. А, возможно, он туда намеренно
и заворачивает. – Писец.)
Другой же Ваш укор чисто филологический, и абсолютно не
обоснованный (Абраам/Абрам), никаким отсутствием подписей не объясняется
и с рассмотрения не снимается. Ответственность за грамотность у Вас точно
такая же, какую Вы, ничтоже сумнящеся (в смысле, ничтоже сумняшеся. –
Писец.), спрашиваете с других.
“ЧТО ЖЕ КАСАЕТСЯ ВАШЕГО ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ, ЧТО "НН." –
СТАРЬЕ...”
Таких выражений (“старье”) ни в отношении вашего, ни чьего-либо
другого материала я не допускаю. Вы даже в кавычки это слово не берете, а его
в моих письмах НЕТ!
Говоря о возможности делать хорошее издание, вы бросаете реплику:
"Были бы деньги..."
Боюсь, вы снова далеки от истины. Журнал, который вы видите, я делаю
собственноручно, прибегая порой к консультациям вэбмастера. Я делаю его не
благодаря денежной мошне (которой у меня нет), а благодаря тому во мне, что
может представлять интерес для читателей. Я не в состоянии ни платить деньги
авторам, ни заказывать работы, тем не менее, многие из сильных авторов сами
присылают мне свои работы, другие, к которым я обращаюсь, не спрашивают
денег, хотя могут широко печататься в крупных оплачиваемых издательствах (и
печатаются!). А некоторые, притом, весьма уважаемые люди, пишут специально
для моего издания. – Неужели это вам ни о чем не говорит? Наверное, такая
“случайность” и расставляет точки над “i”.
Существующие издания, и интернетовские в частности, имеют деньги,
штаты, службы, но одно это обстоятельство никак не делает их ни хорошими,
ни интересными, ни, подчас, просто грамотными. Подумайте об этом.
“ В наступившем году мне исполнится 57, – пишите Вы в постскриптуме.
– Далеко не детский возраст. Но до сих пор не могу избавиться от младенческой
болезни говорить в глаза то, что и как думаю. Смогу ли когда-нибудь? Доживу
ли? Нужно ли?”
Правильно! (Что "правильно"? К чему относится это одобрение? –
Писец.) Только не стоит делать себе комплименты. Это как раз и нормально.
(Что "нормально"? Не "делать себе комплименты"? – Писец.). Будьте
последовательны в этом (В чем? – Писец.) до конца и в полной мере.
Желаю Вам добра.
Аркадий Лис.
P.S. Возможно я добавлю к “титулам” журнала слово “музыкальный”
(что в общем-то соответствует действительности) – как предлагаете Вы.
P.P.S. Из присланных Вами статей, мне ничего не удалось отобрать, что
вписывалось бы в канву журнала.
P.P.P.S. Что касается Умнова, оригинальный, интересный, краткий ответ
по сути проблемы (а не ёрничанье по поводу происхождения фамилии и самого
Умнова) будет приемлем.
ЗУД ПЕРА
(Утомленный трудами Писец – всё Писец)
В убранстве зал, державный трон,
Сам Тамерлан в нем за роялью,
Его узнал я, это – он,
Хотя лицо прикрыл вуалью.
О, всемогущий человек!
С тобой давно я встречи ждал!
С тех пор идет уж новый век,
А старый – в прошлое попал…
Сонату начал медный Петр,
Трудов и мыслей меценат,
Натальи Пушкиной экс-свекор
До слез подростку-девке рад.
Протер очки топ-мальчик Поттер…
К кому ж из них мне подойти?
Кольнул улыбкой Голдуотер, –
Не след ли вовсе мне уйти?
Но тут же встряли возраженья:
"Сейчас, немедля, миг лови,
Упустишь милость провиденья,
Не возвратить, как ни зови".
Однако, кто же предо мною?
Великий царь? Волшебник Гарри?
Иль снова русскою грозою
Сенат стращает "ультра" Барри?
Иль справедливости любитель,
Сахибкиран Солнцеподобный?
Иль все же Пушкина родитель
Сует девчушке пряник сдобный?
В глаза вдруг брызнули софиты,
"Шолом!" – крик из окна кафе,
Вхожу туда, слегка сердитый
Навстречу мистер в галифе.
-
Чингиз-ага де Тарекул?!
-
Ну да, а с кем я честь имею?
- Аваз-Нурзеф аль Маматкул,
Простите, что держать вас смею.
- Не за “роялью”, а “роялем”, –
Поправлю вашу в мыслях речь,
И не пытайтесь дать “вуалем”, –
Руслит нам следует беречь.
- Язык Руси – зеница ока,
Я, как и вы, mon cher Айтматов,
Провел в Москве свои два срока,
Без нас вовсю там кроют матом.
-
Так вы сидели? Что за дело?
- Нет, я учился в эМ-Гэ-У,
Тогда душа моя горела:
Хочу писать да не могу.
- И что же? Вы переболели?
Теперь у вас иммунитет?
- Недуг врожденный еле-еле
Я, пересилив, стал…
Поэт?
- Спешить не буду звать стихами
Я здесь рифмачество свое,
Дань отдавать Прекрасной Даме,
Быть может, поздно…
Ё-моё!
Недуг божественный, врожденный
(Хочу я термин ваш учесть)
Вздыбить всегда способен волны,
Он – вечен, если только есть.
Но если ж нет его, то тут
Муз не спасет заморский грант,
Премьер вы иль ковёрный шут, –
Условье главное: талант!
- Но что же делать бесталанным,
В ком зуд писательства силен?
- Одно из двух: быть графоманом
Иль “зуд пера” – из сердца вон.
-
Я написал роман…
-
В стихах?!
- Не Пушкин! Проза! Виноват…
Сей долгий труд… Не впопыхах…
Продуман… Словом, был бы рад…
-
Хотите, чтобы я прочел?
- Того с поклоном я прошу,
Коль с вами миг счастливый свел…
Хотя напрасно ворошу
Я ваше время и покой:
Роман – из жизни прежних лет,
Не секс, не деньги, не разбой,
Но лишь любовь… Кто даст ответ,
Нужна ль сейчас такая проза?
Сошел с ума! А в те года…
- Да ныне манкуртов угроза
В сто крат опасней, чем тогда!
А посему…
Но тут прервался
Наш психотронный диалог:
Я вздрогнул – сон и оборвался,
Продолжить я его не смог.
ПРОЩАНИЕ ОБЗОДА
Здравствуйте, Аркадий!
Прожиты первые сутки после вашего погром-дуплета.
Я сделал вам больно. Хотя не только не хотел, но даже и не думал.
Простите.
Кое-что из того, что было в моих письмах между строк, вы прочитали
совершенно неправильно. Откуда они, эти страшные разночтения? Где лежат
их корни?
А еще я задаю себе вопрос: "А как он, Аркадий, воспринял бы, если я
писал бы открытым текстом?" Скажем, так: "Вы, Аркадий, учли мое
замечание и в трех публикациях А.Эксперта устранили отсутствие его
фамилии к фотографии. А заодно и убрали фразу о том, что Автор передает
вам исключительные издательские права, которая теперь вам оказалась (или
показалась) ненужной. Все ладно бы. Но при этом вы, используя случайно
лишнюю букву "а" в имени ученого-филолога в моем письме (подчеркиваю –
опечатка в приватном письме, а не ошибки в публичных статьях, как в случае
с Умновым и Сорокой), придаете моему замечанию смысл, которого в нем
даже при большом старании никак нельзя было отыскать, а вопрос мой
переводите в плоскость, о которой я даже не помышлял. Зачем?" Но ответов
на эти "откуда", "где", "как" и "зачем" у меня не было и нет. Да теперь,
признаться, ответы почти потеряли смысл.
Но мое скрытое, завуалированное "зачем" в моем письме вы восприняли
как обвинение в фальсификации, и пошло-поехало... А "Умнов", "Сорока",
"грамматика" лишь подлили масла в огонь.
Я ругаю себя: "Что ты за заноза за такая, что такого
уравновешенного, благонамеренного, мудрого Аркадия Лиса вывел из себя.
Невзначай, но так, что задумаешь намеренно – не сможешь."
Простите.
Но при этом не буду скрывать, что если вы намеренно хотели мне в
ответ сделать очень больно, то вам это удалось сделать. Я даже заболел. Без
преувеличения, в буквальном смысле. И если вам это известие доставит
огорчение, значит, в наших отношениях еще не все потеряно...
Простите.
И дело не столько в том, что я не хочу терять места в "Русской
Колбе", которым я очень дорожу, а в том, что очень тяжело, когда человек,
который успел тебя приручить, так недоволен тобой.
Простите.
Мое "Были бы деньги..." означает, что была бы моя мошна не так худа,
как есть, я не ходил бы ни у кого в просителях, а сам раскручивал бы свои
литературно-издательские дела, да еще и помогал бы таким подвижникам, как
Редактор "Народного Дома Литературы". Но в том-то и беда всех времен и
народов, что истинные писатели и философы, за редким исключением
(скажем, тот же граф Лев Толстой, но своей "мошной" он всю жизнь
тяготился), были бедны. Можете, как угодно, вращать и крутить эту мою
мысль.
Ну, а отзыв "Когда мужчина плачет", в котором вы в сердцах ничего,
кроме авторской саморекламы, не захотели увидеть, опубликован повторно, но
теперь на другом ресурсе По моей просьбе. И по моей же просьбе со всеми
ссылками. Даю вам URL-адрес публикации.
А Гостевая книга "РК" для меня по-прежнему недоступна.
И все-таки, она, Земля, круглая и вертится. А таких
псевдоправдоискателей и квазиправдоборцев, как Умнов, надо бить – нечего
миндальничать! – их же оружием. Его статья – образчик того, что оплевать
можно все, что угодно. Только оплевывать – не велика премудрость, честь и
заслуга. Оплевать Льва Толстого вы ему позволили, а отповедей на его плевки
вы хотите чинных, мягких, интеллигентных, благородных, в рамках приличий и
толерантности, "без ёрничанья". А по мне так: "Сажу что бей, что гладь, все
равно замараешься".
Не лучше ль бить,
чтоб искушение отбить
впредь «сажей» быть?
Приведу для вас, Аркадий, опущенное в сокращенном варианте статьи
«Колпак и корона» (название, повторяюсь, для краткости, а еще короче "КиК") обоснование того, что я назвал Серафима Умнова опусоманом. А
троечником – он называет себя сам, и очень гордится этим. Прибегну, еще раз
обращаю ваше внимание, к той же «методе», при помощи которой наш химик
и «химик» проводит в своей «колбе» «анализ» Льва: приведу цитату,
некоторые фразы из которой по ходу же и прокомментирую в фигурных
скобках.
С.Умнов пишет о себе:
"Родился в 1951 году. Чтобы родить меня, мама зачем-то съездила в
Уссурийск Приморский (в ту пору – Ворошилов) {Как это, как это "зачем-то"?!
Мил-человек, вы же сами с изъяснения "зачем" и начинаете: "чтобы родить
меня"! И потом, что значит "съездила"? Родила и тут же уехала, оставив
младенца под присмотром Дерсу Узала?}, но уже в возрасте восьми месяцев я
вернулся в Петербург (в ту пору – Ленинград) {Ну, невинный младенец,
человек может вернуться только туда, где раньше жил, а где вы пребывали до
своего рождения?}, где и живу безвылазно {Простите, откуда безвылазно?}. В
школе учился ни шатко, ни валко; как обычно бывает с русскими
мальчиками – способности замечательные, но лень-матушка раньше меня
родилась {И не только с русскими! Альберт к ним не относился, да и вы, судя
по вашей истинной фамилии (Шкальман), а не псевдониму (Умнов), мнится
мне, не совсем русак. Этот вопрос не имеет значения, во всяком случае для
меня. Но вы сами на нем заостряете внимание. К тому же и пора бы проявить
свои "способности замечательные".}. Этой оригинальной особенностью
{Простите еще раз, что из своих особенностей вы относите к разряду
оригинальных?} я страдаю до сегодняшнего дня {Бедный мальчик!}. О том,
что на свете существуют писатели, в ту пору я и не подозревал, искренне
полагая, что все писатели давно повешены в кабинетах литературы {См. в
"КиК"}. По этой причине чуть было не стал химиком, окончив химическую
школу, а затем и химический факультет ПГУ (в ту пору – ЛГУ) {См. в
"КиК"}. Средний балл при учёбе в университете был у меня 3,95 {См. выше и
в "КиК"}, ибо, во-первых, лень-матушка раньше меня родилась { См. выше и
в "КиК"}, а во-вторых, слишком много времени и сил уходило на писание
фантастических рассказов (а вы думали – на девушек и водку, да?). Кстати,
мой третий рассказ назывался "Лень-матушка или У кого что болит" {
См. выше и в "КиК"}."
{И такой-то опусоман замахивается на Льва Толстого! Причем я ведь все
даю в натуре, in vivo, даже in situ, без всяких "светофильтров".}
Разве вы, Аркадий, редактор, пропустивший этот опус «в свет», не
улыбнулись теперь вместе со мной тому, как наш Серик безвылазно живет в
П.?
Как бы там ни было, но "Русская Колба" – явление замечательное,
уникальное, которое в виртуальном мире культуры создаете вы, Аркадий Лис.
Честь вам за это и слава.
Всего вам доброго.
С уважением, Обзод.
БЫТЬ И ОСТАВАТЬСЯ САМИМ СОБОЙ
Здравствуйте, Аркадий!
Как говорит пословица моего народа: глаза трусливы, а руки храбры. То
есть давно хотел взяться за перестройку, но все было как-то недосуг. А взялся –
так и сделал.
Речь о том, что я осуществил перестройку своих страниц на Стихи.Ру и
Проза.Ру.
Проделанную работу считаю не бесполезной. Во всяком случае, навел
порядок в своем хозяйстве, представил последние варианты стихов – те самые,
которые я для вас прилагаю в файле "Все стихи". Теперь и умирать не страшно.
Ведь memento, kak ni kruti, mori (помни о смерти. – Писец.). Никто не знает,
будет ли он жив завтра.
Уже есть и первые результаты. Некто Dr Scotto, ретивый славянин и
истинный русак (судя не по его нику, а стихам, – уж познакомился!), во
всеуслышанье обозвал меня за "Отчизну" ничтожеством. Я так и не понял, чем я
не угодил его ура-патриотизму...
«Ой! Не обращайте внимание на отморозков сети!» – защитил меня от Dr
Scotto Редактор "Народного Дома Литературы" – И не надо о смерти. Dum spiro,
spero! (пока дышу, надеюсь. – Писец.).
А Редактор ресурсов Виолетты Фотс в адрес Dr Scotto выразился еще
определеннее: «К сожалению, дебилов на Руси всегда хватало – на том ее враг
кормился и кормится».
ЗДОРОВО СКАЗАНО! – РЕЗКО, ХЛЕСТКО, ВЕРНО, ДЕЙСТВЕННО!
КАК ЖАЛО ХЛЫСТА!
Недавно моя теща, мать моей жены, давно переступившей роковую
черту между двумя мирами, неловко улыбаясь и чувствуя себя неловко, завела
со мной разговор на предмет того, есть ли у меня время и не могу ли я ее
отвезти туда-то. Я беспрекословно выполнил ее просьбу, но через несколько
дней, будучи опять у ней, вернулся к тому вопросу: "Свободного времени у
меня никогда не бывает и навряд ли когда-нибудь будет. Мне даже спать
некогда. Но для вас я всегда готов и сделаю все, что вам нужно".
Это я к тому, Аркадий, что я прекрасно понимаю: у вас со временем дело
обстоит, во всяком случае, не лучше, чем у меня, а, по вашим подозрениям,
даже намного хуже. Но если вам станет интересно, за что же один сетевой автор
так может поносить другого, то вы найдете время и прочтете "Отчизну" (на
сайте, так там и Scotto-отзыв доступен). А заодно прошу прочитать и два других
стихотворения того же триптиха.
Я прошу в основном потому, что, прочтя "Отчизну", а тем более – весь
триптих, вы можете увидеть, что в своих политических и человеческих взглядах
и оценках мы с вами, Аркадий, все-таки очень близки. Иначе говоря, если мы в
чем-то и разнимся с вами, так это в целях и видении выхода из тупика, а истоки
у нас – одни и те же.
Но вы же не отказываете никому в праве быть и оставаться самим собой.
Себе – в том числе. Надеюсь, и мне.
Всего вам доброго.
С уважением, Обзод.
В ЗАМКЕ И ЗА ЕГО ПРЕДЕЛАМИ
Вспышки бед. Там и сям. Много жертв. Оцепенение тех, кого еще
несчастье не подкосило.
Что за Местность за Окнами Замка, в которой, как чума в Европе
середины XIV века, свирепствует ужасная болезнь?
И откуда пришла беда?
Одни говорят, что с Севера, другие – с Юга. Третие категорически
утверждают, что Север тут ни при чем, что все дело в Западе. Иные же кивают
на Восток. Есть и такие, которые призывают искать корни зла прежде всего в
своей округе и в себе самом.
И в каждом мнении есть доля правды. Ибо все смешалось и усложнилось
в современном мире – и стороны света, и беды, и болезни, и причины, и судьбы.
А за Пределами Замка – Берег.
А Берег – Берег навеки.
А в Замке его Одинокий Обитатель, постигший в своем нелегком
одиночестве искусство противостояния и противодействия всепожирающей
власти «колбы», просиживает часами за своим стареньким, "низкорослым" и
"легковесным", по нынешним временам, компьютером.
А временами, очень редко и не надолго, Обзод прерывает работу,
подходит к Окну, подсаживается к Камину, мерит Комнату из угла в угол
шагами.
А САН-ДРИМЛЕНД, БЕРЕГ СВЯТОЙ МЕЧТЫ, БЕЗМОЛВСТВУЕТ.
