неомарксизм франкфуртской школы

НЕОМАРКСИЗМ ФРАНКФУРТСКОЙ ШКОЛЫ (к 11 вопросу)
Введение. Что такое неомарксизм? Особенности неомарксистского социологизма
Неомарксизм — течение западной социально-философской мысли, возникшее в результате критики «слева» позитивистского истолкования марксизма теоретиками П-го Интернационала (К.Каутский и др.), шедшей по линии интерпретации философии Маркса в духе новейших философских веяний начала XX в.: неогегельянства, фрейдизма, философии
жизни (а позднее — экзистенциализма и структурализма). Основоположники неомарксизма
— ранний Д. Лукач, автор книги «Истории и классовое сознание» (1923), и К. Корш, автор книги «Марксизм и философия» (1923). С конца 20-х — начала 30-х годов его активно
развивают теоретики сложившейся в тот период франкфуртской школы: Э.Фромм (в духе
«фрейдомарксизма»), Г. Маркузе (в духе сперва «хайдеггер-марксизма», а затем гегельянизированного «фрейдомарксизма»), М. Хоркхаймер и Т. В. Адорно (в духе «синтеза» неогегельянства и «фрейдомаркспзма»). Во Франции после 2-й мировой войны к неомарксизму примыкают
А. Лефевр, развивавший его в духе «левого» неогегельянства, Ж.-П. Сартр, предложивший
его «лево»-экзистенциалистскую версию, Л. Гольдман, представивший его как «генетический структурализм и др. В англоязычных странах неомарксизм развивался под влиянием
немецкой и французской его версий, при чем не столько на почве собственно социальной философии, сколько на почве социологии (Ч. Р. Миллс, А. Гоулднер, И. Горовиц, Н. Бирнбаум, Т.
Боттомор и др.).
Основная тенденция неомарксизма как социально-философского направления — слияние («амальгамирование») собственно философских понятий с политэкономическими и общесоциологическими, в результате чего первые утрачивают свою самостоятельность и
особый, специфический смысл и превращаются в отражения («проекции») вторых. Эта
операция осуществляется путем выделения в качестве центральной и основополагаю-щей
категории отчуждения, понимаемого в социально-экономическом смысле. Толкуемое в
духе веберовского понятия формальной рациональности и фрейдовского понятия рационализации, отчуждение отрывается от того, что же, собственно, подвергается ему —
отчуждается (т. е. от своего «субстрата») и в этом качестве приобретает несвойственные
ему миросозидательные функции. Результат социально-экономического отчуждения не
только социальная структура антагонистических обществ, но и субстанциальное соде ржание предметного мира, его предметно-вещественный характер. Из меновой стоимости
«выводится» не только потребительная стоимость товара, но и его «материя», его вещественное бытие. Отсюда — тенденция к социоморфизму и релятивизму, характеризующая
неомарксизм.
Общий результат этого — нигилизм в отношении духовной культуры (идеального
измерения человеческого существования вообще), в котором отчетливо прослушиваются
ницшеанские обертоны, с одной стороны, и скрытый, но заметный политический экстремизм
— другой. Экстремизм неомарксизма противоречивым и эклектическим образом сочетается
с фатализмом общей концепции капиталистической цивилизации, разделяемой большинством его представителей. Возводимая в своих истоках к гомеровским временам (отождествляемая с западной цивилизацией и культурой в целом), история капиталистической
цивилизации
предстает
в
неомарксизме
как
фатально-необходимый
процесс
про-
грессирующего «сумасшествия» разума (пародия на гегелевское понимание истории как прогресса разума, из которого заимствуется представление о фатальном характере исторического процесса).
Антикапиталистическая революция предстает в апокалиптическом свете: как «конец истории», всемирный катаклизм, вселенская катастрофа, результатом которой должно
стать появление чего-то «радикально иного», отменяющего предшествующее развитие человечества как сплошное недоразумение. Отсюда расчет неомарксистских теоретиков на тех,
кто люмпенизируется западной цивилизацией, оттесняется на «периферию», отбрасывается на
дно социальной жизни и не имеет с этой «неудавшейся цивилизацией» никаких точек соприкосновения: жителей «третьего мира», не вовлеченных в орбиту модернизации; наркоманов;
враждебных интеллектуалов, агрессивно противостоящих западной культурной традиции;
представителей сексуальных меньшинств; нетрудоспособную молодежь или инфантилов, не
желающих включаться в жизнь взрослых; безработных или преступников.
Эти особенности неомарксизма, с одной стороны, обеспечили его широкую популярность в 60-е годы, когда в общественном сознании Запада законодателями моды были «новые
левые», поднявшие неомарксистов на щит в качестве своих идеологов, а с другой — вызвали
его критику в 70-е годы, когда движение «новых левых» потерпело крах, зайдя в тупик левого
экстремизма и терроризма.
1. Франкфуртская школа неомарксизма.
Ее ведущие теоретики и их критическая теория
1) Ведущие теоретики франкфуртской школы
Хоркхаймер (Horkheimer) Макс (1895-1973) — немецкий философ и социолог, один из
основоположников франкфуртской школы неомарксизма, директор Франкфуртского института социальных исследований (1931-1965) и издатель выпускавшегося при нем «Журнала
социальных исследований» (1931 — 1941). Отправляясь от неомарксистских идей раннего Лукача, Хоркхаймер разрабатывал специфически франкфуртскую версию неомарксизма,
названную им «критическая теория» (см. «Критическая и традиционная теория», 1937). Развивая идею авторитарной личности, выдвинутую «фрейдомарксистом» Э. Фроммом, Хоркхаймер предлагал программу исследований, посвященных проблеме семьи и авторитета.
Начало исследований — публикация коллективного труда «Штудии об авторитете и семье»
(1936). В послевоенный период они были продолжены сначала в США, а затем в ФРГ. В 1947
г. он (совместно с Т. Адорно) опубликовал еще одно программное произведение франкфурт-
ского неомарксизма — «Диалектика просвещения» [6], где неомарксистская социальная философия получила вид философии истории. В основе социально-философской и философско-исторической концепции этой книги — идея «сумасшествия» западноевропейского
(«буржуазного») разума, «повредившегося» якобы в силу изначального противостояния природе в качестве воли к власти, подавляющей все «природное» как вне человека, так и в нем
самом. В книге отчетливо прослеживается влияние Ницше и Шопенгауэра, ассимилированного на почве характерного для франкфуртцев левого неогегельянства. Эти идеи развивались в опубликованной в том же году книге Хоркхаймера «Помрачение разума».
В связи с проблемой социологической саморефлексии «критической теории» перед
Хоркхаймером еще с 30-х годов встала проблема социальной обусловленности этой теории.
Первоначально социальные корни критической теории он связывал с пролетариатом, который в духе марксизма считал «субъектом исторического процесса» (и даже — в духе раннего Лукача — кем-то вроде гегелевского «абсолютного субъект-объекта»). Но по мере разочарования в «критически-революционных» возможностях рабочего класса, наступившего в связи с победой нацизма в Германии, Хоркхаймер все свои надежды возлагал на «критически
мыслящую интеллигенцию», отказываясь, однако, в духе К. Маннгейма считать ее «свободно
парящим» в обществе «сословием истины». У Хоркхаймера интеллигенция оказалась одновременно и социально обусловленной (всей тотальностью общественных противоречий позднебуржуазного общества), и свободной от этой обусловленности — в силу своей критической
рефлексии. Эта постановка вопроса была ассимилирована в 60-х годах леворадикальной социологией, воспринявшей сугубо критическое отношение Хоркхаймера к «официальной»
буржуазной социологии и ее методологии, отмеченными печатью неискоренимого позитивизма.
Мотивы хоркхаймеровской критики социологического позитивизма проникли в феноменологическую критику господствующей на Западе социологически методологии. Влияние идей
Хоркхаймера, как и франкфуртской школы вообще, возраставшее с начала 60-х по начало 70-х,
падает к концу 70-х годов.
Маркузе (Marcuse) Герберт (1898-1979) — немецко-американский философ и социолог, один из виднейших представителей франкфуртской школы неомарксизма; активно сотрудничал с Франкфуртским институтом социальных исследований. С 1934 г. жил и работал и США; в годы войны сотрудничал с информационными органами американской разведки, занимаясь антифашистской контрпропагандой, в 50-е годы — с Русским институтом при Колумбийском и Русским центром при Гарвардском университетах (в качестве
эксперта по советскому марксизму). В 1954-1965 гг.— профессор Брандейского, с 1965 г.—
Калифорнийского университетов.
Философско-социологическая эволюция Маркузе протекала под влиянием «левого»
немецкого марксизма, истолкованного в духе неогегельянства 20-х годов. В конце 20-х под
руководством одного из основоположников немецкой экзистенциальной философии М.
Хайдеггера Маркузе занимался проблематикой «историчности», истолковывая в духе собственной версии «хайдеггермарксизма» ранние работы Маркса. Во второй половине 30-х
годов во франкфуртском «Журнале
социологических
исследований»
Маркузе, предло-
жил свою версию критической теории общества, близкую той, что в том же журнале разработал Хоркхаймер, однако изложенную более абстрактно. Идея «преодоления философии», намеченная Маркузе в статьях этого периода, получила развернутое изложение в
его книге «Разум и революция» (1941), где осуществилась социально-философская редукция диалектики к понятиям политической экономии [8].
В 50-е годы в связи с общим увлечением «фрейдо-марксистской» версией неофрейдизма, характерным для франкфуртской школы в целом, он дополнил «политэкономическую» редукцию логико-диалектических понятий глубинно-психологической и на основе этой редукции превратил свою критическую теорию общества в нечто вроде левофрейдистской философии истории вообще и социальной философии современного индустриального общества (понятие, заимствованное у таких немецких теоретиков индустриального общества, как X. Фрайер), в частности. В противоположность антропологически ориентированным немецким социальным философам и социологам, которые оказали здесь решающее влияние на франкфуртцев, Маркузе выстраивал леворадикальную версию теории
индустриального общества, опираясь на фрейдомарксистские предпосылки, впервые сформулированные еще «левыми» сюрреалистами (А. Бретон). Согласно Маркузе, современное
индустриальное, или позднекапиталистическое общество обеспечивает лояльность своих
«функционеров» (им же и подавляемых и угнетаемых) тем, что формирует соответствующую
ему «структуру влечений», «витальных потребностей», не выходящих за социокультурные
рамки этого общества. Это значит, что революция против такого общества могла бы быть
успешной лишь в том случае, если бы углубилась до уровня «антропологической структуры»
человеческих потребностей: так, чтобы социальная революция превратилась в антропологическую, прежде всего сексуальную, поскольку основой всех влечений, в духе Фрейда, считаются сексуальные влечения (см. «Эрос и цивилизация», 1955).
Адорно (Adorno), Визенгрунд-Адорно (Wiesen-grund-Adorno) Теодор (1903-1969) —
немецкий философ, социолог, музыковед, один из ведущих представителей франкфуртской
школы неомарксизма; сотрудник, а затем и соруководитель (вместе с Хоркхаймером) Франкфуртского института социальных исследований. Начинал свою теоретическую деятельность
как авангардистски ориентированный музыкальный критик, теоретик и социолог музыки,
углубленно интересующийся процессами «овеществления» и «фетишизации» (по аналогии с
«товарным фетишизмом», как он проанализирован у Маркса) в современной музыке и ее восприятия слушателями. Его первая крупная работа — совместно с Хоркхаймером — «Диалектика просвещения» (1947) [6], представляющая собой программное изложение социальной
философии неомарксизма и даже его своеобразную философию истории, в свете которой эво-
люция человечества предстает как история «неудавшейся цивилизации», усугубляющегося
отчуждения, вызванного изначальным конфликтом разума и природы. В противоположность
Гегелю, рассматривавшему мировую историю под углом зрения развития разума и свободы, в
«Диалектике просвещения» история предстает как усугубляющееся безумие (разум, сошедший с ума в силу противостояния природе) и утрата индивидуальной свободы («фашизоидный» капитализм и откровенно бесчеловечный фашизм).
В духе этих идей Адорно подверг социально-философскому анализу современную западную музыку («Философия новой музыки», 1949), которая выступила у него как моделирование процесса отчуждения (обесчеловечивания вообще) человека, происходящего в условиях капитализма на Западе. В том же духе выдержаны и другие его музыкальносоциологические,
литературно-социологические
и
эстетико-социологические
работы.
Неомарксистский метод критики капиталистического отчуждения и «овеществления» применялся Адорно и в анализе современной западной философии и гносеологии (см., например,
его «Штудии о Гуссерле и феноменологических антиномиях», 1956, где предлагалась социологическая «метакритика» теории познания, разоблачающая процессы «фетишизации» на самых глубоких уровнях теоретического знания).
2) Критическая теория франкфуртской школы
Теорией, приверженность которой (с теми или иными вариациями) объединила франкфуртских неомарксистов, заставляя говорить о них как о «школе», стала критическая теория
(критическая теория общества). Это название своей версии неомарксизма дали идеологи
франкфуртской школы, но им довольно часто пользуются для характеристики неомарксистской социальной философии и социологии вообще. Первый из вариантов этого названия принадлежит Хоркхаймеру, опубликовавшем в 1937 г. в руководимом им «Журнале социальных
исследований» статью под названием «Традиционная и критическая теория», где он охарактеризовал основные черты критической теории, противопоставив ее всей предшествующей
науке и научности вообще [7]. Второй вариант принадлежит Маркузе, выступившему в том же
году и в том же журнале с некоторыми уточнениями хоркхаймеровского толкования критической теории.
Сам термин рассчитан на то, чтобы вызвать ассоциацию с почти полуторавековой традицией немецкой философской культуры, нашедшей свое отражение в названии трех кантовских «Критик» («Критике чистого разума», «Критика практического разума» и «Критика способности суждения»), в «критической критике» младогегельянцев, в «Критике политической
экономии» Маркса (подзаголовок «Капитала»), в проекте «Критики исторического разума»,
который пытался осуществить Дильтей, и т. д. Поскольку в статье Хоркхаймера в качестве
представителей критикуемой им «традиционной теории» фигурируют Вебер и Маннгейм,
надо полагать, что критическая теория осознавалась ее автором как нечто вроде «критики
социологического разума» прежде всего, хотя выводы распространялись на принцип научности как таковой.
Основной упрек со стороны критической теории в адрес традиционной теории, который после Хоркхаймера выдвигали против социологии едва ли не все неомарксисты, заключается в том, что последняя предполагает, будто может существовать такая познавательная ситуация, когда на одной стороне находится «мысленно сформулированное знание», а на другой
— исследуемые «обстоятельства дела»; на одной — понятийная структура (набор теоретических представлений), а на другой — «чистое восприятие» (ничем не замутненная констатация
этих «обстоятельств»). Эта точка зрения, базирующаяся на противопоставлении субъекта и
объекта в процессе социального сознания (и получившая свое методологическое осмысление
в неокантианстве), квалифицируется Хоркхаймером как совершенно «некритическая», поскольку не учитывает, что общество представляет собой тождество субъекта и объекта, а их
разрыв — это исторически условное и преходящее выражение капиталистического отчуждения, которое идеологизируется в традиционной теории и буржуазном принципе научности.
Теоретические истоки прорисовывающейся здесь социально-философской концепции, лежащей в основании критической теории Хоркхаймера, прослеживаются в одной из ранних
книг Лукача «История и классовое сознание» (1923), важнейшие положения которой ее автор к 30-м годам успел пересмотреть.
Требования критической теории, сформулированные Хоркхаймером в противоположность традиционной теории, следующие:
а)
Осознавать ограниченность любой специализированной деятельности, в том
числе (и особенно) познавательной, имея в виду, что любая такая деятельность — лишь
часть целостного исторического праксиса (понятие, заимствованное у молодого Лукача):
внутри него она возникает и в нем «снимается».
б)
Брать в качестве предмета социальных наук всю человеческую и внечелове-
ческую природу, всю систему взаимоотношений общества и природы — эта система, в сущности, и охватывается понятием праксиса.
в)
Предполагать в качестве познающего субъекта не обособленного индивида и
не члена ученой корпорации, а «общественного человека», представляющего собой тотальность всех социальных определений входящих в общество индивидов (т. е., выражаясь
языком Гегеля, к которому вслед за Лукачем тяготеет Хоркхаймер, взять общество как «субстанцию-субъект», но уже не в аспекте «субстанции», а в аспекте «субъекта»).
г)
Исходить из того, что для так понятого — «тотального» — субъекта познавае-
мый предмет не представляет собою нечто внешнее, объективное, не им положенное. Последний предстает в своей истине как продукт собственной деятельности «общественного субъекта»,
который может выступать как нечто объективное и отчужденное от него (в духе лукачевского
гегельянства Хоркхаймер не различает отчуждение и объективацию) лишь в рамках «пре-
вращенной» буржуазной формы сознания, раздваивающей тотальность праксиса на обособленные друг от друга субъект и объект [7].
С небольшими вариациями, различающимися в зависимости от того, к какому варианту «снятия» противоположности субъекта и объекта — фрейдомарксистскому (Фромм),
хайдеггермарксистскому (ранний Маркузе) тяготеет тот или иной теоретик франкфуртской
школы, этот комплекс исходных «лево»неогегельянских представлений сохраняется во всех
разновидностях критической теории. Но хотя поначалу критическая теория противополагала
себя как философии истории, так и социологии, в особенности конкретно-эмпирическому социологическому исследованию, однако постепенно ее ведущие представители начали, с одной
стороны, превращать «критическую теорию» в своеобразную философию истории — «Диалектика просвещения» Хоркхаймера и Адорно (1947), «Эрос и цивилизация» Маркузе (1955), а с
другой — позволять себе экскурсы в область конкретных социологических исследований —
«Авторитарная личность» (1950) (написана авторским коллективом под руководством Адорно
и представляет собой попытку эмпирического подтверждения некоторых идей Хоркхаймера).
Эта тенденция облегчала сближение критической теории с традиционной социологией, установление своеобразного компромисса между ними, следствием чего и было возникновение
критической социологии, которая по своей исходной теоретической ориентации очень близка
неомарксизму вообще и франкфуртской его версии, в особенности.
Некоторые аргументы и мыслительные ходы критической теории, направленные против «овеществляющего объективизма» традиционных социологических методов познания в
защиту тезиса о необходимости преодоления отчуждения субъекта социологического познания от его объекта, воспроизводились в феноменологической и экзистенциалистской социологии, что позволило объединять их вместе с критической теорией в рамках одной и той же
гуманизирующей социологической ориентации.