4. Власть и гендер - Доклад Игоря Карлинского

Игорь Карлинский
Власть и гендер
Доклад на семинаре
«Механизмы защиты трудовых прав: зарубежный опыт и российская практика»
Санкт-Петербург
Уважаемые коллеги!
Гендерная тематика давно и прочно поселилась во властных коридорах и кабинетах,
много сказано на эту тему с парламентских и правительственных трибун, и многое из
сказанного, на первый взгляд, правильно. Но, как гласит древняя мудрость, «практика –
критерий истины».
В этом коротком докладе я попытаюсь на трех конкретных примерах проанализировать
то, как в действительности власть понимает гендерную проблематику и как это понимание
воплощается «в пароходы, в строчки и в другие долгие дела». Также попытаюсь изложить
свое видение на гендерную политику. Во всяком случае, в той ее части, которая относится
к политике социальной.
Начнем с гендерного анализа статьи 3 Федерального закона от 17.12.2009 года N 316-ФЗ
«О внесении изменений в Федеральный закон «О Фонде содействия реформированию
жилищно-коммунального хозяйства» и отдельные законодательные акты Российской
Федерации». Этой статьей среди прочего предусмотрено дополнить часть 1 статьи 89
Жилищного кодекса РФ предложением следующего содержания: «В случаях,
предусмотренных федеральным законом, такое предоставляемое жилое помещение с
согласия в письменной форме граждан может находиться в границах другого населенного
пункта субъекта Российской Федерации, на территории которого расположено ранее
занимаемое жилое помещение».
Вы не вчера родились на свет и не сегодня очутились на этой части суши, и поэтому я не
буду долго рассказывать о том, как власть может добиться, чтобы человек, во вполне
скотских условиях 20 лет ожидающий получения другого жилья, «добровольно и с
песней» подписал согласие на получение этого жилья где угодно. Тем более, если
предоставление жилья происходит в связи со сносом дома, переводом жилого помещения
в нежилое или признания его непригодным для проживания, проведением капитального
ремонта или реконструкции дома. Практикуемые в таких случаях отключения воды,
электроэнергии, отопления и канализации очень способствуют скорейшему достижению
согласия.
Не буду подробно останавливаться и на том, что при предоставлении жилья в другом
населенном пункте возможность осмотра предоставляемого помещения и, следовательно,
значение смотровой будут обратно пропорциональны расстоянию между
соответствующими населенными пунктами. Сразу перейду к гендерному анализу
ситуации, в которую граждане попадают в связи с предоставлением им жилья в другом
населенном пункте.
Для начала, оценим какие последствия эта ситуация будет иметь для работающих
граждан. Переезд в другой населенный пункт связан для них не только с
дополнительными расходами на перевозку имущества, но и с увольнением с прежней
работы и поиском новой.
И наиболее страдающей стороной здесь являются женщины – именно им труднее
устроиться на работу. При этом следует учитывать, что среди работающих женщин 6,3 %
вдов и почти 18 % разведенных и разошедшихся, что в каждой третьей семье с детьми
женщина является единственным кормильцем. А если учесть, что во многих населенных
пунктах устройство детей дошкольного возраста в дошкольные учреждения (детские сады
и ясли) – проблема почти неразрешимая, а с малыми детьми у нас традиционно остаются
дома женщины, картина получается совсем безрадостная.
Вторичные последствия этого нетрудно предсказать:
- увеличение числа отказов от детей (основанием предполагать это является тот факт, что
самое большое число отказов от детей зафиксировано в регионах с высоким уровнем
безработицы среди женщин);
- рост числа лишений родительских прав (случаи, когда женщин лишают родительских
прав за пустой холодильник, не редкость);
- накопление у таких переселенцев долгов по квартплате и последующее выселение в
жилое помещение из расчета 6 м² на человека;
- рост среди «понаехавших» числа женских самоубийств от безысходности.
Бегло очертив последствия комментируемой новеллы для работающих граждан, коснемся
последствий для неработающих.
Очередь на получение жилья – дело долгое, и зачастую новоселами являются люди
весьма пожилые. Но для очень пожилых людей стресс, связанный с изменением
обстановки, с утратой привычных связей, с необходимостью адаптации к новым
условиям, может оказаться, в прямом смысле слова, губительным. Общеизвестным
является факт, что в нашей стране мужчины живут гораздо меньше женщин и в старших
возрастных группах составляют меньшинство. Исходя из этого, логично предположить,
что среди получателей жилья в других населенных пунктах будет много женщин
преклонного возраста, которые и станут жертвами упомянутого выше стресса.
Задумывались ли над этим выступившие с законодательной инициативой по внесению
таких изменений в Жилищный кодекс России депутаты Государственной Думы Мартин
Люцианович Шаккум, Ризвангаджи Абдулаевич Исаев и Валерий Викторович Панов?
Задумывались ли над этим другие депутаты Комитета Государственной Думы по
строительству и земельным отношениям, назначенного ответственным за этот
законопроект, и Комитета Государственной Думы по вопросам местного самоуправления
(комитета-соисполнителя)? Задумывались ли над этим в Комитете Государственной Думы
по вопросам семьи, женщин и детей и в Экспертном совете по вопросам гендерного
равенства при этом комитете? Задумывались ли над этим депутаты Государственной
Думы, голосовавшие за этот проект в трех чтениях? Задумывались ли над этим члены
Общественной Палаты, которая в обязательном порядке должна проводить экспертизу
всех социально значимых законопроектов, а экспертизу этого проекта почему-то не
провела? Задумывались ли над этим члены Комитета Совета Федерации по вопросам
местного самоуправления, члены Комитета Совета Федерации по промышленной
политике, члены Комитета Совета Федерации по экономической политике,
предпринимательству и собственности, члены Комиссии Совета Федерации по жилищной
политике и жилищно-коммунальному хозяйству, члены Комитета Совета Федерации по
делам Федерации и региональной политике, члены Комитета Совета Федерации по
бюджету, когда писали свои заключения с рекомендацией Совету Федерации одобрить
Федеральный закон «О внесении изменений в Федеральный закон "О Фонде содействия
реформированию жилищно-коммунального хозяйства" и отдельные законодательные
акты Российской Федерации», принятый Государственной Думой 11 декабря 2009 года?
Задумывались ли над этим другие члены Совета Федерации, голосуя за этот федеральный
закон? Задумывался ли над этим Президент, подписывая его?
Вряд ли.
От анализа действующей уже нормы закона перейдем к общественной дискуссии, уже
несколько лет разворачивающейся в пред- и посленовогодний период, — дискуссии о
продолжительности новогодних праздников. Основной рефрен, звучащий в связи с этим с
различных, в том числе парламентских, трибун, — эти праздники превращаются в
затяжной всероссийский запой, экономика и здоровье населения приходят в упадок, а
значит надо эту гулянку сократить. Пока это лишь адресованные законодателю
требования и предложения, однако, предвидя возможность их реализации на
законодательном поле, попробуем провести их гендерный анализ.
Поскольку вопросы экономики выходят за пределы заявленной темы, оставим их в
стороне. А вот некоторые аспекты здоровья населения имеет смысл разобрать в контексте
темы доклада.
Для начала вспомним о том, что период новогодних праздников совпадает с зимними
школьными каникулами. Будучи отцом детей-школьников, я очень рад возможности быть
с ними в период зимних школьных каникул. Эти чувства вполне разделяет моя жена.
Думаю, что значительная часть отцов и матерей детей-школьников тоже с нами
согласятся. Также как, наверно, согласятся и с тем, что и в другие каникулы было бы
неплохо побольше времени проводить вместе с детьми.
Теперь представим себе, что наши законодатели сократят рождественско-новогодние
праздники до 2-3 дней. К чему это приведет? В этом случае, перед семьей возникает
дилемма: или дети остаются дома без присмотра, или надо приобретать им путевки в
какие-то лагеря отдыха (в надежде, что там присмотр будет обеспечен), или кто-то из
родителей (бабушки и дедушки пенсионного возраста есть не у всех) должен будет брать
отпуск за свой счет или в счет ежегодного отпуска. Если мать воспитывает ребенка одна,
то вопрос о том, кто из родителей должен будет взять отпуск, просто не возникает, но и в
полной семье этот кто-то, скорее всего, будет женщиной.
В результате работающие женщины, имеющие детей-школьников, оказываются в весьма
затруднительном положении: они или потеряют финансово (если отпуск за свой счет), или
будут иметь меньше возможности отдохнуть в другое время года (если в счет ежегодного
отпуска). О том, что работодатели без особого восторга смотрят на тех, кто ради детей
берет дополнительные отпуска, думаю вам известно.
Но это еще не все. В результате сокращения новогодних праздников часть родителей
будет вынуждена оставлять своих чад одних без присмотра. Не будем, как не имеющие
отношения к теме, затрагивать вопросы пожарной безопасности и влияния телевизора и
Интернета на подрастающее поколение, и рассмотрим ситуацию, когда одни дома
оказываются гиперсексуальные и, соответственно, сексуально озабоченные детки 13-16
лет, именно с точки зрения их сексуального поведения.
Как пелось в одной дворово-скамеечной песенке времен моей молодости, «папы нет,
мамы нет, дочь устроила банкет...»: условия для активной половой жизни подростков
идеальные. Сексуальная активность у современных юношей втрое выше, чем у их отцов, а
у девушек - в 5-6 раз выше, чем у их матерей. Оставим в стороне инфекции передающиеся
половым путем — это дело взаимное. Но вот беременность, аборт, послеабортные
осложнения и послеабортное бесплодие de facto являются проблемами девочек,
проблемами как телесными, так и психологическими, моральными.
На круглом столе «Здоровье молодежи - проблема общества», прошедшем в Москве в
агентстве РИА Новости в ноябре 2009 года, главный акушер-гинеколог Росздравнадзора
Виктор Радзинский сообщил, что у типичной современной российской девушки начало
половой жизни наступает в 16 лет, а первый аборт случается уже через полгода.
Беременность заканчивается рождением ребенка у российских подростков лишь в четырех
случаях из десяти, еще в четырех случаях итогом становится искусственный аборт, в двух
- самопроизвольное прерывание беременности.
Частота осложнений после абортов у девочек-подростков в 2-2,5 раза выше, а материнская
смертность в 5-8 раз выше, чем у зрелых женщин репродуктивного возраста. Это связано с
тем, что девочки-подроски и анатомически, и функционально, и психологически не
готовы к беременности и родам. Поэтому прерывание беременности у лиц, не достигших
18-19-летнего возраста, сопровождается особенно сильным гормональным, физическим и
психологическим стрессом.
То, что частота обращений девочек-подростков к гинекологам по поводу беременностей и
их прерывания резко возрастает после каникул, говорит о связи между подростковыми
беременностями и каникулярной праздностью и безнадзорностью.
К сожалению, в рамках дискуссии о сокращении продолжительности новогодних
праздников мне не приходилось слышать рассуждений о возможности таких последствий.
Всё больше о том, как запой косит мужиков.
Надеюсь, что, если дело и впрямь дойдет до решения вопроса о продолжительности
новогодних праздников, занимающие соответствующие государственные посты граждане
вспомнят не только о запойных мужиках, но и о работающих матерях детей-школьников,
а также о девочках-подростках, для которых властная забота о трезвости сильного пола
может обернуться нежелательными беременностями, абортами и бесплодием, травлей со
стороны одноклассников и учителей и, что самое страшное, суицидом. Вспомнят это,
учтут и смогут найти такое решение экономических и алкогольных проблем, которое не
будет иметь указанных негативных последствий.
Пользуясь случаем, отмечу, что школьные каникулы у нас не только зимние. Может быть,
имеет смысл на государственном уровне серьезно подумать о том, как профилактировать
проблемы, возникающие у девочек-подростков в связи с каникулярной праздностью и
безнадзорностью.
Последний пример, который я хочу привести, касается бездомных. Никто из нас, поверьте
моему 16-летнему опыту работы с бездомными, не застрахован от бездомности.
В существующем в общественном сознании стереотипе, у бездомности, как и у войны, не
женское лицо. Вместе с тем доля женщин среди бездомных упорно приближается к трети,
причем параллельно растет и процент женщин с детьми.
Не буду подробно останавливаться на гендерном распределении мест в петербургских
домах ночного пребывания, где женщины составляют лишь около 16% обитателей, а
семейное размещение женщин с детьми, если и имеет место быть, то в качестве
единичных фактов и исключений. При соотношении количества мест в этих учреждениях
к общей численности уличных бездомных (в Петербурге: 279 к 28874) это имеет скорее
теоретическое, чем практическое значение.
Посмотрим на женскую бездомность под другим углом. Не секрет, что деликтная
виктимность у людей, живущих вне жилых помещений, значительно выше, чем у тех, кто
живет дома («дома и стены защищают»). Не секрет, что женщины в среднем слабее и, как
следствие, более виктимны, чем мужчины. Не секрет также, что женская деликтная
виктимность имеет свою специфику – женщины значительно чаще мужчин становятся
жертвами посягательств против половой неприкосновенности.
Теперь представьте себе, что женщина, пережившая такое покушение или просто
живущая в постоянном страхе перед ним, для получения необходимой ей помощи
(медицинской, юридической, социальной, психологической) должна обратиться в
учреждение, в котором и около которого всегда много мужчин. Все ли женщины в такой
ситуации смогут преодолеть психологический барьер и обратиться за необходимой им
помощью? Очевидно, далеко не все.
Какое решение этой проблемы было бы логично? Решение простое – территориально
разделить оказание помощи бездомным женщинам и бездомным мужчинам.
Однако если мы посмотрим нормативные акты, регламентирующие эти вопросы, то даже
намека на территориальную раздельность оказания помощи бездомным женщинам и
мужчинам там не обнаружим. Не обнаружим мы этого и в существующей системе
помощи бездомным.
В результате бездомные женщины оказываются, по сути, дискриминированы не только по
сравнению с «домашними» гражданами и гражданками, но и по сравнению с бездомными
мужчинами.
В связи с этим, несколько слов о гендерном подходе при решении социальных проблем.
К сожалению, большинство граждан, в том числе находящихся во власти, понимают
гендерное равенство как примитивное соответствие пропорции: доля женщин во власти
должна соответствовать их доле в общей массе населения, доля женских коек в приютах
для бездомных – доле женщин в общей массе бездомных.
С моей точки зрения, подход должен быть иным: при решении социальных проблем
необходимо оценивать тяжесть последствий соответствующей проблемы для различных
категорий граждан и наибольшую помощь и поддержку оказывать тем категориям (в том
числе по гендерному признаку), которые больше других страдают от проблемы, для
которых ее последствия наиболее тяжелы.
То есть, социальная политика должна строиться на принципе разумного протекционизма в
отношении наиболее уязвимых, наиболее страдающих категорий населения.
В случае с бездомностью, этот общий принцип может быть выражен так: поскольку
женщины, в том числе, женщины с детьми более других страдают от бездомности, именно
им должна оказываться максимальная помощь и поддержка. Соответственно, в контексте
проблемы уличной бездомности, в качестве первоочередной должна быть поставлена
задача предоставить бездомным женщинам, живущим вне жилых помещений, хотя бы
минимальный приют, дать им возможность уйти с улицы.
Из сказанного выше позволю себе в заключение сделать некоторые выводы:
1. К сожалению, принятие органами государственной власти управленческих решений не
сопровождается глубоким и квалифицированным гендерным анализом;
2. При формировании и реализации социальной политики не всегда соблюдается принцип
разумного протекционизма в отношении наиболее уязвимых, наиболее страдающих
категорий населения.
Таковы, говоря языком логической матрицы, корни «дерева проблем». Вопрос в том,
сможем ли мы превратить его в «дерево решений» и воплотить это «дерево решений» в
жизнь.