Глобализация доктрины прав и свобод человека

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ ДОКТРИНЫ ПРАВ И СВОБОД ЧЕЛОВЕКА
В ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ИЗМЕРЕНИИ ОБЩЕСТВЕННОПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ
Григорьев В.А., Председатель Конституционного
суда Приднестровской Молдавской Республики,
кандидат юридических наук
В современном мире проблема прав и свобод человека и гражданина
приобрела «всеобщее значение» [1]. Всеобщая декларация прав человека в
этом отношении фундаментальна и, хотя она имеет согласно Уставу ООН
рекомендательный характер, признана Резолюцией Генеральной Ассамблеи
ООН (217 А (III) от 10 декабря 1948 года «в качестве задачи, к выполнению
которой должны стремиться все народы и все государства». Несмотря на
различное отношение государств к Декларации, различное толкование ее
содержания и природы уровня обязательности «идеал свободной
человеческой личности…, свободной от страха и нужды» должен
воплощаться в реальном мире, где каждое государство создавало бы
«условия, при которых каждый сможет пользоваться» правами и свободами
[2]. Становится очевидным, что доктрина, стандарты, международноправовая и внутригосударственная практика в сфере прав и свобод человека
приобретает наряду с экологическими, энергетическими, демографическими
и другими проблемами глобальный характер. Еще со времен американской и
французской революций ХVIII в. постоянно предпринимаются попытки
выразить основополагающие ценности западного общества путем
провозглашения основных прав человека. Такой подход несет на себе явную
печать естественного права. И хотя в настоящее время существует тенденция
формулировать эти ценности исключительно на языке позитивного права,
естественно-правовое происхождение данного подхода остается достаточно
очевидным. Это находит свое отражение в дискуссиях о месте основных прав
человека в конституциях государств, в международно-правовых документах
и решениях конституционных судов. Создателям Конституции США и
первым юристам, толковавшим ее, можно поставить в заслугу идею
включения в писаную конституцию их государства декларацию основных
прав граждан и наделения полномочиями судей определять в своих решениях
правовые последствия несоблюдения Билля о правах. Председатель
Верховного суда Дж. Маршал в начале ХIХ в. первым провозгласил
революционную для той поры доктрину, согласно которой именно суды
должны определять сферу действия конституционных положений о правах.
Согласно Маршалу суд не только вправе, но и обязан, рассматривать эти
права как «приоритетные», а любые законодательные акты, постановления
или решения, игнорирующие их, должны считаться недействительными. Так
впервые был разработан механизм, с помощью которого основные права
человека из простой формальности превратились в настоящие юридические
нормы, регулирующие действующие правоотношения.
Понятия права и свободы тесно связаны между собой, поскольку право
может быть использовано в качестве орудия насилия, как это происходило на
протяжении веков во многих обществах, а может быть инструментом
наделения гражданина теми основными правами и свободами, которые в
демократическом обществе рассматриваются в качестве неотъемлемой его
части. В таком обществе недостаточно, чтобы закон просто обеспечивал
гражданину безопасность его личности и имущества. Наряду с этим каждый
должен иметь право свободно выражать свое мнение без ограничений,
свободно общаться с другими гражданами и образовывать с ними различные
объединения, свободно передвигаться по миру и выбирать себе работу и т.д.
Человеческое измерение общественно-политических процессов имеет
критериальное значение для определения легитимности политического
режима, демократичности конституционного строя государства [3]. Еще в
Декларации прав человека и гражданина (1789 г.), признанной «мерилом
подлинных прав» [4], утверждалось, что «единственной причиной
общественных бедствий и пороков правительства» является пренебрежение
правами человека [5]. Реализация прав человека и гражданина должна быть
основана на человеческом измерении отношений человек-обществогосударство: «не человек существует для закона, а закон существует для
человека», законом в демократическом государстве и обществе является
«человеческое бытие» [6], а масштабом социального и юридического права –
«сущность человека» [7]. И одно дело декларировать основные права на
бумаге, хотя бы даже и в конституции со всей присущей этому
помпезностью, и совсем другое – обеспечить на практике соблюдение этих
прав всеми без исключения. Нет, наверное, более яркого примера этого
существенного различия, чем попытка Верховного суда США посредством
своего решения осуществить на практике конституционный принцип запрета
на дискриминацию. Запрет Суда на использование, в частности, отдельных
автобусов для белых и темнокожих американских граждан, а также других
подобных приемов по разделению рас, был весьма неодобрительно встречен
некоторыми слоями населения. Подобный конфликт явился классическим
примером взаимодействия элементов силы и принуждения, с одной стороны,
и авторитета – с другой, в процессе применения права, и потребности в
усилении друг друга путем взаимного влияния.
Во второй половине ХIХ века, а особенно в последние десятилетия
борьба народов за самоопределение и суверенитет, расширение
самоуправленческих возможностей территориальных коллективов, то есть
реализация и защита прав ассоциированных по различным признакам людей,
сопровождается противопоставлением прав народов и наций правам
человека, коллективных прав индивидуальным. Впервые в этой связи была
сформулирована норма в статье 31 Декларации прав и свобод человека,
принятой Съездом народных депутатов СССР 5 сентября 1991 года: «Право
народов на самоопределение не должно входить в противоречие с правами и
свободами человека» [8]. Приоритетными должны признаваться
индивидуальные права человека в сравнении с коллективными правами
ассоциированной по социальным, этническим, религиозным и иным
признакам личности, правами народов, наций. Право народа на
самоопределение, пишет М. Крэнстон, «это право коллективное, право
группы» и при неопределенности понятия «народ» неясно, можно ли считать
народом население Прованса, Уэльса или Квебека, и имеет ли население этих
территориальных единиц право на самоопределение. Все решается
соотношением сил. Права народа отличаются от прав человека, и вопрос в
том, признать ли их, - обычно решается силой» [9]. Предпринятая попытка
концептуально обозначить права народов посредством отнесения их к
прерогативам мирового сообщества в отличие от прав человека,
находящегося в компетенции государства, теоретически не выдерживает
никакой критики и опровергнута современной внутригосударственной и
международной практикой. Так результат отсутствия легальной и
доктринальной определенности по этой актуальной, особенно в современный
период «охватившей весь мир федералистской революции» (D. Elazar) и
переоценки
федералистских
ценностей,
проблеме
возможно
проиллюстрировать на опыте Квебека в Канаде, Прованса во Франции,
Приднестровья. Не обращаясь специально к этой самостоятельной проблеме,
независимо от представлений о коллективных правах и относимости к ним
прав народов, наций, следует признать, что коллективные права не могут
превалировать над индивидуальными, иначе большинство получает
возможность наделять, ограничивать или отнимать у человека права по
своему усмотрению [10]. Государства и мировое сообщество должно реально
гарантировать реализацию, охрану и защиту прав и свобод человека с тем,
чтобы обеспечение прав не оставалось идеалом, целью, «о которой
правительства всех стран могут спокойно и блаженно мечтать» [11].
Таким образом, постепенное, но последовательное создание надежного
механизма защиты прав и свобод человека с использованием
внутригосударственных и международно-правовых средств и институтов
гарантирует легитимацию политического режима и демократичность
конституционного строя государства. А использование международноправового элемента делает возможным его совершенствование, воздействует
на все его составляющие и способствует расширению и усилению гарантий
прав, евроинтеграции отечественного человеческого измерения государства и
общества.
Литература:
[1] Итоговый документ Венской встречи представителей государствучастников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе //
Международная защита прав и свобод человека. – М., 1990. – С. 30.
[2] Международные акты о правах человека, с. 44. См.: там же, с. 539;
Гомьен Д., Харрисон Д., Звак Л. Европейская конвенция о правах человека и
Европейская социальная хартия: право и практика. – М., 1998.
[3] Collection of Lectures: text and summary. – Strasbourg, 1989. – P. 4.
[4] Marie N. Le droit retrouir. – Paris, 1989. – P. 33.
[5] Конституции и законодательные акты буржуазных государств
(ХVII-ХIХ в.в.). Сборник документов. – М., 1957. – С. 250.
[6] Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. – Т.1. – С. 252.
[7] Peschka V. Recht und Wert // Acta Yuridika. – T. 12 (3-4). – Budapest,
1970. – Old. 397-398.
[8] Известия. – 1991. – 9 сент.
[9] Cranston M. Op. cit., p. 37-39.
[10] Schermers H.G. Democratie et droits de Thomine // Cahiers de droit
Europe. – Paris, 1988. № 1/2 . – P. 238.
[11] Cranston M. Op. cit., p. 106.