О МЕТАПОЭТИЧЕСКИХ ВОЗЗРЕНИЯХ Г. АПОЛЛИНЕРА НА ПОЭТИЧЕСКОЕ СЛОВО Чвалун Роза Владимировна
реклама
О МЕТАПОЭТИЧЕСКИХ ВОЗЗРЕНИЯХ Г. АПОЛЛИНЕРА НА ПОЭТИЧЕСКОЕ СЛОВО Чвалун Роза Владимировна Ставропольский государственный университет В начале XX столетия. по мысли большинства исследователей, поэзия исчерпала все возможные для нее формы внутри жанра. Свободный дух поэта, его стих уже не умещался в рамках, отведенных языком для поэзии. Возникла потребность в расширении границ. Вяч. Иванов отмечал: «Истинный стих остается доныне замкнутым в себе организмом, живущим как бы вне общей, быстротекущей и забывчивой жизни своею иноприродною жизнью и памятью… Истинный стих тот, чье действие на душу невозможно вызвать другими звуками и иною мерою звуков, как мелодию можно «вариировать», но ее единственного очарования, ее безглагольной вести нельзя передать иным сочетанием тонов и иным ритмом» (2, 652). Метапоэтика как особый способ познания законов художественного творчества, в основе которой рефлексия самих художников на творчество, содержащаяся в их метатекстах, метаязыке, то есть самоинтерпретация и самоанализ (К. Штайн), — приобретает в последнее время первостепенное значение в области интерпретации художественных текстов и функционального изучения литературы. Изучение метапоэтики требует комплексных исследований, ибо среда ее саморегуляции — синтез творчества и науки, в который автор включен и как пассивный объект, и как деятельностный субъект. Это определяет иерархию метатекстов, среди которых выделяются: 1) эксплицитные метатексты, то есть работы художника по поэтике, статьи и эссе о языке и творчестве; 2) имплицитные тексты, метаэлементы в которых выявляются через дополнительную экспликацию, то есть художественные тексты (5). В метапоэтическом тексте «Новое сознание и поэты» Г. Аполлинер сформулировал взгляд на природу поэзии, на её задачу, которая должна соответствовать современной эпохе с её небывалым техническим прогрессом. Он утверждает необходимую связь новаторства с национальными культурными традициями и выводит высокую миссию поэта-провидца, открывающего и предугадывающего истины. Творчество Аполлинера в полной мере воплотило эти поэтические принципы. Аполлинер — новатор в области поэтического языка. Он обогащает его за счёт терминов; апоэтические по определению, но вплетённые в его поэзию, они становятся эстетическими реалиями. Он широко пользуется географическими названиями, в том числе древнейшими. Его стихотворения наполнены огромным количеством имён собственных — библейские персонажи, герои греческой мифологии, христианские святые, писатели, его возлюбленные и друзья. Он широко черпает из различных языковых пластов: архаизмы и просторечье, вульгаризмы и экзотические наименования, историзмы и реалии национальных культур. Ему удаётся сконцентрировать на ограниченном пространстве поэмы различные миры и эпохи. Политематичность характерна и для отдельных его стихов. В поэмах «большого дыхания» он нанизывает друг на друга различные явления жизни от самых значительных до самых, казалось бы, ничтожных. Сплавленные, благодаря неповторимому аполлинеровскому ритму, воедино, они представляют целостную, эпическую картину мира. Этой целостности способствует отсутствие пунктуации — означающее связь и равновеликость всего сущего; стёрты все границы, отделяющие малое от большого, частное от общего. Он рассматривает стихотворение и поэзию, как орудие, способ передачи истины, сакрального знания о мире. И это видение сути поэзии полностью соответствует её происхождению. «Религиозные представления о священных (следовательно, культовых) истоках отдельных родов мусического творчества, о мироустроительной лире мифических певцовтеургов, о преемственном сане поэта, их позднего наследника, легли в основу Платонова учения о вдохновении и вместе с перечнем непререкаемых образцов были закреплены в александрийском «каноне» (2, 654). Так, первоначальный стих — это заклинание. В заговоре ни одного слова нельзя ни опустить, ни переставить, ни подменить другим словом: от этого он теряет силу. Так и в стихотворении, каждое слово несёт свою нагрузку. Новое сознание корениться в изумлении. Изумление, по Аполлинеру, это могучая новая сила. Именно благодаря изумлению, благодаря той значительной роли, которую отводит оно изумлению, новое сознание отличается от всех предшествовавших литературных движений. Оно доверяет явлениям и эмоциям лишь в меру истины. И эти истины порождают, как правило, изумление, так как противоречат общепринятому мнению. Достаточно выявить их, чтобы привести к изумлению. Именно поэту и поэзии Аполлинер приписывает роль носителя истинны, именно он должен найти её и открыть её всем остальным в своих стихах:: «Le domaine le plus riche, le moins connu, celui dont l'étendue est infinie, étant l'imagination, il n'est pas étonnant que l'on ait réservé plus particulièrement le nom de poëte à ceux qui cherchent les joies nouvelles qui jalonnent les énormes espaces imaginatifs» («Поскольку воображение — область наиболее плодоносная, наименее исследованная, простирающаяся в бесконечность, то удивительно, что именем поэта наделяются по преимуществу те, кто занят поисками новых радостей, которые служат вехами в исполинских просторах воображаемого» [Перевод наш]). Поэт, по мнению Аполлинера, — «единственный носитель истины». Наконец, поэты должны будут вносить всё более чистый смысл в божественную идею, которая представляет собой то непрерывное обновление нас самих. Именно поэзия, берущая своё начало с заклинаний, а затем молитв, то есть обращений к богу или богам, тесно связана с легендами, мифами и преданиями. Так, сам ритм поэзии произошел от первоначальных напевов при произнесении заклинаний. Таким образом, поэзия в концепции Гийома Аполлинера наделена рядом особенностей, которые соответствуют основным постулатам «нового сознания» как нового течения в литературе. Прежде всего, поэзия и поэтическое слово должны обладать «провидческими задачами», открывать и предугадывать истинны; оно обладают необходимой связью с национальными культурными традициями, не стоит на месте, открыто для экспериментов, составляет не только содержание, но и форму новых «визуальных стихов»: «Mais le nouveau existe bien, sans être en progrès. Il est tout dans la surprise. L'esprit nouveau est également dans la surprise. C'est ce qu'il y a en lui de plus vivant, de plus neuf. La surprise est le grand ressort nouveau. C'est par la surprise, par la place importante qu'il fait à la surprise que l'esprit nouveau se distingue de tous les mouvements artistiques et littéraires qui l'ont precedé. C'est pourquoi les poëtes modernes sont avant tout les poëtes de la vérité toujours nouvelle. Et leur tâche est infinie; ils vous ont surpris et vons surprendront plus encore». Аполлинер не отказывается от традиционного стиха. Он часто следует классической строфике с чётко выверенной рифмой. Однако поэт создаёт и новую форму. Приверженец верлибра, он самым причудливым образом варьирует размер, переносит рифму внутрь стиха, заменяет её ассонансом или полностью освобождается от неё. Аполлинер разрушает канонический рисунок строфы, предлагая новую строфическую конфигурацию, лишённую какой-либо соразмерности, где один стих может насчитывать до тридцати слогов или же сводиться к одному. Такая форма адекватна содержанию: она моделирует многоликое и неограниченное никакими пределами человеческое бытие. На поэтический текст, кроме всего прочего подчиняющийся всем правилам данного языка, накладываются дополнительные, чисто поэтические ограничения. Требования соблюдать определенные метро-ритмические нормы, организованность на фонологическом, лексическом и идейнокомпозиционном уровнях делает поэтический текст еще более «несвободным». Все эти накладываемые на язык ограничения понижают его информативность. Таким образом, определяется совершенно новый подход к созданию и оформлению стихотворения. «Свободный стих» не приемлет старых правил, ему нужна свобода в построении, и это новое проявляется в «визуальных стихах», которые передают содержание ещё и своей формой. «Калиграмма — всеобъемлющая художественность, преимущество которой состоит в том, что она создает визуальную лирику, которая до сих пор была почти неизвестна, — писал поэт — Это искусство таит в себе огромные возможности, вершиной его может стать синтез музыки, живописи, литературы». В этих стихах, — многие из них Аполлинер рассылал во время первой мировой войны в письмах друзьям, — можно найти целую россыпь образов: автомобиль, дождь, золотую горлинку и фонтан, дерево и т.д. Такие стихи сам Аполлинер назвал «calligrammes»,т.е. каллиграммы. В них поэтическое слово представляется и как форма и как содержание. То есть, создается способ записи, не нуждающийся ни в переводах, ни в комментариях. Здесь мы имеет дело «не с языком, не со знаком, а с самой поэтической речью, где сам интонационно-ритмический строй, динамика взаимного расположения слов могут удивить и спровоцировать узнавание». Рифма, метр, ритм и т.д., — все мыслимые способы стихосложения, будучи весьма ограниченными, себя исчерпали. Все, что можно было сделать, уже сделано. Несвобода поэтического текста, вызванная правилами языка и поэтическими нормами, накладывала на текст жесткие ограничения. «Новое сознание» создало свои выразительные средства, которые полностью отвечают его задачам. А среди задач, которые Аполлинер сформулировал в манифесте мы можем выделить следующие: «Поскольку сказки в большинстве случаев осуществились, поэт должен измышлять новые, дабы изобретатели могли их осуществлять. Новое сознание требует, чтобы поэт ставил перед собой эти провидческие задачи. Аполлинер утверждает, что поэзия, а стало быть, и поэтическое слово, должны привнести ясность, простоту и понятность, так как поэтическое слово отныне не тяжеловесно, оно не подчиняется старым правилам: «Что касается материала и средств искусства, мы вправе ожидать невообразимой по изобилию свободы. Быстрота и лёгкость, с которой мы привыкли обозначать одним-единственным словом столь сложные сущности, как толпа, нация, мироздание, не имели в поэзии современных аналогий. Поэты заполняют этот пробел, и их синтетические поэмы творят новые понятия. Не следует думать, что это новое сознание спутано, анемично, вымученно или бесчувственно. Поэты избавились от всякой напыщенности в выражениях». Задача художника, по свидетельствам метапоэтических текстов, состоит в том, чтобы доступными средствами выразить свое мироощущение. Но, оставаясь в рамках одного жанра и пользуясь только средствами, доступными этому жанру, они обедняют тот образ, который пытаются вынести из себя. Отсюда эта потребность, эта необходимость такого вида искусства, которое позволило бы им создавать произведения, используя все возможные средства самовыражения. Литература 1. Аполлинер Г. Стихотворения. — М., 2008. 2. Иванов Вяч. Собрание сочинений. — Т. 3. — Брюссель, 1979. 3. Семиотика и авангард / Под ред. Ю.С. Степанова. — М., 2006 4. Три века русской метапоэтики: Легитимация дискурса: Антология: В 4 т. — Ставрополь, 2002—2006. 5. Штайн К.Э., Петренко Д.И. Русская метапоэтика: Учебный словарь. — Ставрополь, 2006. 6. Le nouveau Petit Robert de la langue française. — Paris, 2007.
