- Obo мне

Об одном предлоге о трех формах, о структуре русской именной
группы и обо всем остальном
Е.Лютикова, П.Гращенков
0. Вместо введения
В уровневых моделях языка обычно постулируется автономный синтаксический блок, к
которому возможен лишь опосредованный – через морфосинтаксический уровень – доступ
фонологического компонента. Фонология, таким образом, получает «на вход»
морфологическое представление языкового выражения, синтаксическая структура которого
невидима для фонологических правил.
В работах С.В.Кодзасова (Кодзасов 1989, Кодзасов 1996а,б, Кодзасов 1999) убедительно
показана релевантность информации об устройстве синтаксической структуры предложения,
в частности, о дереве непосредственных составляющих этого предложения, для правильной
расстановки фразовых акцентов 1 . В настоящей статье мы рассмотрим еще один случай
взаимодействия синтаксического и фонологического компонентов. Мы предполагаем
показать, что не только супрасегментная, но и сегментная фонология может содержать
правила, апеллирующие к фразовой структуре.
1. Проблема: вариативные предлоги
Ряд русских предлогов: без/безо; в/во; из/изо; к/ко; над/надо; о/об/обо; от/ото;
перед/передо; под/подо; с/co; через/черезо (см. ? АГ-60, ? АГ-70, АГ-80, Еськова 1989, Иткин
в печати, а также словари Ожегов 1972, Ожегов, Шведова 1999, Морковкин 2003) –
демонстрирует C/CV альтернацию в зависимости от правого фонетического контекста,
иллюстрируемую в Таблице 1.
_С
без/безо +GEN
без меня
в/во + АСС
в магазин
в/во + LOC
в магазине
из/изо + GEN
из окна
к/ко + DAT
к Пете
над/надо + INSTR
над гнездом
об/о(бо) + ACC
об это
об/о(бо) + LOC
об одном
от/ото + GEN
от боли
перед/передо + INSTR
перед носом
под/подо + ACC
под дерево
под/подо + INSTR
под деревом
c/co + GEN
с горы
с/со + ACC
с гору
c/co + INSTR
с другом
через/черезо + ACC
через день
Таблица 1. Русские предлоги с C/CV альтернацией
_СV
безо льда
во двор
во дворе
изо льда
ко дну
надо мной
о камень, обо всё
о камне, обо всём
ото всех
передо всеми
подо что
подо льдом
со склона
со слона
со смертью
черезо что
В словарях русского языка (Даль 2002, Ожегов 1972, Ожегов, Шведова 1999, Ушаков 2002)
утверждается, что вариативные предлоги представляют собой одну лексему, ср. Даль 2002:
Ср.: «...Правила приписывания акцента применяются от объемлющих составляющих к объемлемым»
(Кодзасов 1996а: 183).
1
«К, ко прдл., управл. дат. пад. означает движение, направление, обращение куда...», «Над,
иногда перед согласною надо прдл., управл. твор. и винит. (реже) пад. Он означает положенье или
пребыванье выше чего...». В словарях Ожегова и Ушакова вокализованная форма предлога
приводится в отдельной статье, однако утверждается идентичность этой лексемы с основной
(консонантной) формой; дистрибуция описывается с опорой на фонетический контекст. Ср.,
например, словарную статью для предлога подо из Ожегов 1972: «ПОДО, предлог. То же, что
ПОД; употр. вместо "под" перед нек-рыми сочетаниями согласных, напр. подо мной, подо
всем, подо льдом». Аналогично в Ушаков 2002: «ИЗО (без удар.), предлог с род. пад. Употр.
наряду с "из" перед словами, начинающимися с двух согласных, из к-рых первой является р
или л, а также перед словами: всего, всей, всех, напр. изо рта, изо ржи, изо лба, изо льна, изо
всех сил, и в нек-рых др. случаях, напр. изо дня в день».
Следует отметить, что сегментный состав предлога практически не коррелирует ни с его
управлением, ни с конкретным значением предложно-падежной конструкции2. Это значит,
что в случае вариативного предлога мы имеем дело с одной лексической единицей, а значит,
дистрибуция его форм должна описываться правилами грамматики. Наиболее естественным
представляется описание, оперирующее морфонологическими правилами, выводящими
форму предлога из правого фонетического / фонологического контекста.
Как ни странно, даже в наиболее подробных грамматических описаниях не всегда можно
встретить точные правила употребления вариантов предлогов. Например, АГ-80 вообще не
описывает данную альтернацию, лишь констатируя ее наличие. Составители словарей
(Ожегов 1972, Ожегов, Шведова 1999, Морковкин 2003, Ушаков 2002) ограничиваются
общим утверждением о том, что консонантный вариант представлен в тех случаях, когда за
ним следует основа, начинающаяся с гласного, а вокализованный вариант встречается перед
согласным / некоторыми сочетаниями согласных. Наиболее подробные перечни правых
фонетических контекстов для _C/_CV вариантов даются в (Еськова 1989), (Иткин (в печати)).
1.1. Синхронная дистрибуция.
Дистрибуция фонетических вариантов русских предлогов, помимо соответствующих статей
в словарях, рассматривается в (Откупщикова 1971), (Аванесов 1979), (Еськова 1989), (Иткин
в печати). Ниже мы вкратце обобщим результаты, полученные в этих работах.
Перед словоформой, начинающейся с гласного, предпочтителен вариант с согласным в
ауслауте. В случае, когда последующая словоформа начинается с согласного, ситуация
сложнее. В отношении дистрибуции в контексте перед согласным можно выделить три
группы вариативных предлогов.
К первой группе относятся предлоги без/безо + GEN, из/изо + GEN, к/ко + DAT, над/надо +
INSTR, перед/передо + INSTR, под/подо + ACC, INSTR, через/черезо + ACC. Консонантный
вариант допустим практически в любом фонетическом контексте: над домом, над дверью,
над льдиной, над страной. Вокализованный вариант встречается перед лексемами,
начинающимися с сочетания сонорного и другого согласного (фрикативного / смычного /
сонорного), имеющими ударение на первом слоге: под(о) Ржевом, под(о) льдом, к(о) мнению,
а также в ряде менее систематизруемых с точки зрения сегментного состава контекстов с
отдельными лексемами: к(о) сну (ср. *ко сновидению), из(о) дня (ср. *изо дневника), под(о)
что.
Ко второй группе относятся предлоги в/во + ACC, LOC, c/co + GEN, ACC, INSTR.
Дистрибуция вокализованных и консонантных вариантов этих предлогов, по сравнению с
предлогами первой группы, осложняется дополнительным ограничением: оба предлога не
допускают образование геминированного согласного в случае, когда в начале следующей за
Некоторые ограничения все же выявляются: так, например, предлог о/об/обо, управляющий предложным
падежом, в конструкциях типа чудовище о трех головах представлен обычно вариантами о/об, ср. рассказал
о(бо) многих томах vs. сочинение о(*бо) многих томах.
2
предлогом лексемы содержится консонантный кластер, начинающийся в (ф) либо с, ш (з, ж)
соответственно: во встрече, во фторе; со стаканом, со здоровьем.
Третью группу составляет предлог о/об/обо+ACC, LOC. Во-первых, этот предлог имеет одну
консонантную форму (об) и две вокализованных (о и обо). Во-вторых, дистрибуция форм
коррелирует с управлением предлога, ср. споткнулся о(б) бордюр vs. упомянул о(*б)
бордюре. В-третьих, правила выбора варианта предлога существенно отличаются от тех, что
были выявлены для предлогов первых двух групп. Вокализованный вариант (о) скорее
является «дефолтным» вариантом в любом консонантном контексте: о дом/доме, о
дверь/двери, о яблоко/яблоке. Форма об, таким образом, выступает в контексте гласного (об
угол/угле) либо как более маркированный вариант аккузативного о/об/обо в любых
консонантных контекстах (поранился о(б) сук, дверь, прут, льдинку, страницу). Вариант обо
практически не встречается с полнозначными лексемами (прилагательными,
существительными и т.п.): *обо дом/доме, *обо дверь/двери, *обо льдину/льдине и допустим
только перед некоторыми незнаменательными лексемами: обо мне, обо всяких проблемах,
обо что-то острое и т.д.
1.2. Исторический экскурс
До падения редуцированных перечисленные выше предлоги имели в своем составе
конечный ъ: безъ; въ; изъ; къ; надъ; отъ, передъ; подъ; cъ; черезъ. После того, как
редуцированные гласные потеряли свой фонемный статус, произошло «расщепление»
предлогов на две формы, консонантную и вокализованную.
Современный предлог о/об/обо восходит к двум предлогам древнерусского языка – o (ω) и
объ/обь 3 . Предлоги имели семантическую дистрибуцию, что проявляется в современных
несинонимичных префиксальных образованиях от одной основы, ср. оставить vs.
обставить, охаживать vs. обхаживать, означить vs. обозначить. Следы
палатализованного варианта обь обнаруживаются, например, в таких лексемах, как обида,
обиход, и т.п. Таким образом, три формы предлога о/об/обо возникли благодаря двум
процессам: объединению предлогов o (ω) и объ/обь, сопровождавшемуся утратой ряда
значений4, и расщеплению последнего на две формы вследствие падения редуцированных.
Можно заметить также, что начальные консонантные кластеры, вызывающие появление
вокализованного варианта предлогов, например, сочетание сонорного и другого согласного,
были невозможны в древнерусском языке (закон восходящей звучности слога) и возникли
после падения редуцированных в результате переразложения слогов. Таким образом,
большая часть случаев, в которых используется вокализованный предлог, восходит к
фонетическим словам, в которых правый редуцированный (в лексеме, зависящей от
предлога) упал, образовав прежде недопустимый консонантный кластер, а левый (в самом
предлоге) прояснился:
(1)
а. подъ льдом
б. къ съну
→
→
подо льдом
ко сну
Следует отметить, что указанное обобщение распространяется не только на те лексемы, в
которых исторический редуцированный выявляется при словоизменении (т.н. беглый
гласный, ср. льды – лед, сны – сон), но и на слова, в которых редуцированный никогда не
проясняется, ср. мнимый, мнение, льдина, дно.
Мы признательны М.Н.Шевелевой за консультацию по этому вопросу.
В словаре Срезневского в рамках одной словарной статьи находим единый предлог o (ω) / объ, причем
выявляемые значения (набор которых значительно шире, чем в современном русском языке) не распределены
явным образом между формами. В.И.Даль также отмечает сужение сферы употребления предлога о/об/обо:
«Значенье этого предлога весьма разнообразно и напрасно стеснено и ограничено нынешним веком».
3
4
1.3. Анализ вариативных русских предлогов в генеративной фонологии
Правила обработки фонетических комплексов, возникающих при сочетании предлогов и
полнозначных слов, а также морфемных швов на стыке приставок/суффиксов и основ
многократно обсуждались в современной порождающей фонологии 5 . Для объяснения
морфонологической дистрибуции предлогов/приставок используется два основных подхода.
В рамках первого подхода дистрибуция вариативных форм связывается с фонотактикой, т.е.
правилами построения слогов. Сторонники второго подхода утверждают, что причиной
появления гласных в предлогах/приставках являются сложные правила прояснения
конечного абстрактного ъ.
Первый вариант анализа предложен, например, в (Katz 2006). Автор развивает гипотезу о
том, что фонологическая дистрибуция русских предлогов определяется лишь общими
правилами построения слога и в использовании скрытого ъ нет необходимости. Как и
многие современные работы по фонологии, данное исследование выполнено в терминах
Теории Оптимальности (Optimality Theory). Приведем пример того, как (взаимо)действие
используемых автором запретов порождает правильный вариант сочетания предлога с
существительным:
(2)
с+свет
*Gem(Fric) &
Faith
Dep-V
*Gem(fric)
*CO
*CO
с:ветом
*!
*
сосветом
*
с:оветом
*
*!
светом
*!
*
Первый столбец, *Gem(Fric) & *CO, задает запрет на сочетание геминированного
фрикативного согласного (*Gem(Fric) – Geminate Fricative) и сложного, т.е. состоящего из
нескольких согласных, начала слога (CO – Complex Onset, Сложный приступ). Второй
столбец (Faith – Faithfulness Constraint, Ограничение на несовпадение материала) запрещает
изменение фонологического состава входного материала (например, удаление гласных,
метатеза). Третий столбец соответствует правилу сохранения вокалического материала (DepV – Dependent V, Зависимый гласный) и предписывает не вставлять гласный. Далее
ранжированы два запрета из первого столбца по отдельности. Это *Gem(Fric) – запрет на
употребление геминированного фрикативного согласного и *CO – правило, согласно
которому необходимо избегать сложного приступа. Наименее запрещенным вариантом
оказывается фонетическое слово сосветом, которое нарушает лишь один, при этом не очень
высоко ранжированный запрет – ограничение на вставление гласного.
Авторы, основывающие свой анализ на гипотезе скрытого ъ, обычно сочетают данную
гипотезу с правилами русской фонотактики (Yearley 1995, Matushansky 2002, Steriopolo 2007,
Gribanova 2007). Собственно, влияние абстрактных ь/ъ на огласовку предлогов
проиллюстрировать достаточно просто. Так, в примерах ниже наличие скрытых гласных –
единственное, что позволяет объяснить прояснение финального гласного предлога
(Matushansky 2002):
(3)
a.
от Дона
[от_дОна]
⇐
[отъ] + [дона]
б.
ото дна
[ото_днА]
⇐
[отъ] + [дъна]
В современной генеративной русистике популярна идея о том, что русские предлоги и приставки являются
представителями одной и той же категории P(Prefix/Preposition) (ср. Yadroff&Franks 2001, Matushansky 2002,
Svenonius 2004, Biskup 2007). Если такой анализ верен (а нельзя не отметить, что он имеет под собой серьезные
диахронические основания), то парные предлоги и приставки должны демонстрировать, в частности, сходные
правила реализации своих фонетических вариантов. В этой связи для многих генеративных фонологических
работ характерен комплексный подход к анализу фонетических реализаций предлогов/приставок.
5
Прояснение (вокализация) ъ в предлоге, как видно из (3), происходит в тех случаях, когда в
первом слоге следующего слова имеется (восстанавливаемый диахронически) абстрактный
ь/ъ.
Тем же правилом регулируется огласовка русских глагольных префиксов. Так, в следующем
примере слияние префикса подъ с основной жъгла приводит к результату (4д) (Matushansky
2002, Gribanova 2007):
(4)
a.
б.
в.
г.
*поджгла
*подожогла
*поджогла
подожгла
Такой результат закономерно вытекает из «правила Гавлика»: озвучивай каждый ь/ъ, если он
является нечетным гласным (считая с конца слова) и опускай каждый четный:
(5)
а.
б.
по
4
по
3
дъ
3
дъ
2
жъг
2
жъг
1
ла
1
→
подожгла
→
поджёг
Однако, как показано в (Gribanova 2007), «чистый» случай ъ-вокализации имеет место лишь
в приставках, но не в предлогах. В случае ряда предлогов (в частности, с и в) прояснение ъ
служит другим целям – оно происходит преждет всего для устранения консонантных
кластеров. Как видно из (6), прояснение vs. непрояснение ъ зависит не от того, имеется ли в
следующем слоге ь/ъ, а от того, какой консонантный кластер начинает слово, расположенное
справа от предлога.
(6)
a.
б.
с_днём
(съ+дьн')
с_ внешним (съ+вънешним)
a.'
б.'
*с_взглядом
*с_вздохом
(съ+възъгляд)
(съ+възъдох)
Представляется уместным упомянуть еще об одной теории генеративной фонологии,
которая может оказаться релевантной для описания дистрибуции форм русских предлогов6.
Метрическая теория, возникновение которой связано с именами М.Либермана и А.Принса
(Liberman, Prince 1977), развивает гипотезу о том, что распределение элементов (мор, слогов
и возглавляющих их гласных) по силе в пределах фонетического слова или синтагмы
выводимо из нескольких элементарных схем ритмического устройства стопы 7 . Двумя
основными видами стопы являются хореическая стопа (сильный левый элемент и слабый
правый) и ямбическая стопа (слабый левый элемент и сильный правый). В рамках
метрической теории удалось описать распределение основного и второстепенного ударения
во многих языках с так называемым автоматическим ударением.
Хотя для русского языка размещение ударения в слове основано на морфонологических
законах (т.н. парадигматическая акцентная система), оказывается возможным применить
метрическую систему к материалу сложных слов и синтагм русского языка (см. примеры в
Кодзасов, Кривнова 2001: 498-499). В ряде генеративных работ по русской фонологии
метрическая теория используется для описания качественной редукции безударных гласных.
К сожалению, авторам данной статьи неизвестны работы, связывающие дистрибуцию
вокализованных/консонантных форм русских предлогов с ритмической структурой образующихся
словосочетаний.
7
Схематически устройство просодической структуры представляется в виде метрического дерева или (в более
поздних работах) в виде метрической решетки. См. об этом также Hayes 1980, Halle and Vergnaud 1987, Prince
1992, Kager 1993.
6
Нас в этой связи интересует опорное для таких работ утверждение, что основу метрической
системы русского языка составляет ямбическая стопа (см., например, Crosswhite 2001)8.
Если эта гипотеза верна, она предлагает новый подход к анализу корреляции между
вокализацией предлога и местом ударения в правом контексте. Действительно, в примерах
(7а-a’) и (7б-б’) правые фонетические контексты предлогов сегментно идентичны (и, более
того, содержат одинаковые упавшие редуцированные), однако в (7а-б) за предлогом следует
ударный слог, а в (7а’-б’) – безударный.
(7)
а.
б.
к(о) сну/
в(о) дни/
а’.
б’.
к(*о) снотво/рному
в(*о) дневни/к
Можно предположить, что на выбор формы предлога влияет то, насколько гармоничную
просодическую структуру с точки зрения базового ямбического устройства стопы получит
результирующее фонетическое слово. В случае (7а-б) вокализованный вариант предлога
создает ямбическую стопу, а в случае (7а’-б’) – разрушает ее.
Подведем некоторые итоги. Проблема распределения консонантных и вокализованных форм
предлогов в основном получает решение в чисто фонологических терминах, будь то
синхронные законы фонотактики, призванные устранять неприемлемые консонантные
кластеры, или же правила прояснения абстрактных ь/ъ, восстанавливаемых диахронически.
В следующем разделе мы рассмотрим предлог о/об/обо, формы которого проявляют
наиболее загадочную дистрибуцию с точки зрения фонологии, и покажем, что для ее
адекватного описания необходимо привлечение информации о синтаксическом устройстве
составляющей, вложенной в предложную группу.
2. Проблема дистрибуции о/об/обо9
Как указывалось в 1.1., предлог о/об/обо является уникальным хотя бы потому, что имеет не
две формы – консонантную и вокалическую с прояснением редуцированного, а три: одну
консонантную и две вокалических, лишь одна из которых может рассматриваться как
результат прояснения исторического ъ. Отсюда следует, что в рамках обсуждавшихся выше
подходов принципиально невозможно объяснить дистрибуцию форм данного предлога.
Действительно, фонотактические правила, предписывающие выбирать в ряде случаев
вокализованный вариант, не в состоянии «сделать выбор» между двумя вокализованными
формами. Правила прояснения редуцированного могут быть привлечены для описания
дистрибуции об/обо, но оказываются нерелевантными для варианта о.
Еще одно интересное обобщение состоит в том, что замена о на об и наоборот практически
никогда не приводит к неграмматичности. Хотя консонантный вариант об является явно
предпочтительным перед неприкрытым слогом, а вокалический вариант о – перед слогом,
начинающимся с согласного, их дистрибуцию нельзя считать дополнительной. Ср., с одной
стороны, о?(б) Анне, о?(б) играх, о?(б) озере, о?(б) улице; с другой стороны, допустимы о(?б)
Это положение хорошо соотносится с установленным Л.В.Златоустовой (Златоустова 1962) фактом, что
основным коррелятом русского ударения является контраст гласных по длительности, а не по интенсивности.
Дело в том, что в соответствии с т.н. ямбическим/хореическим законом (Iambic/Trochaic Law),
сформулированным Б.Хайесом (Hayes 1995:33), элементы, контрастирующие по интенсивности, образуют
группы с сильной левой составляющей (хорей), а элементы, контрастирующие по длительности, образуют
группы с сильной правой составляющей (ямб). Гипотеза о ямбической стопе в русском языке, таким образом,
верно предсказывает качественный характер ударения.
Кроме того, нельзя не заметить, что звукоподражательные элементы в русском языке часто имеют ямбический
метр: тик-т′ак, би-б′и, му-м′у и т.п.
9
Распределению форм предлога о/об/обо в русских литературных текстах 18-20 вв. посвящена работа Воробьев
2005, содержащая исчерпывающие количественные данные, полученные из НКРЯ. В нашем исследовании мы
привлекали полную версию НКРЯ, а также примеры, полученные при помощи поисковой машины Google.
8
брате, о(?б) льдине, о(?б) встрече, о(?б) страхе 10 . Представляется также, что громоздкость
и/или нарушение восходящей звучности в консонантном кластере практически не влияют на
степень допустимости варианта об: на наш взгляд, (8а-б) не сильно контрастируют:
(8)
а. (ударился) об лёд
б. (поранился) об ржавый гвоздь
Наибольший интерес представляет употребление формы обо. Во-первых, она встречается с
закрытым классом лексем. В НКРЯ контексты для обо распределяются следующим образом.
Из 10305 контекстов 4 контекста приходятся на полнозначные лексемы:
(9)
а. “Что это вы, Порфирий Капитоныч, - промолвила она, - так обо псе убиваетесь?”
[И.C. Тургенев. Собака (1847-1852)]
б. Некогда было и думать обо сне: майор принялся прежде всего считать червонцы:
их было ровно тысяча. [О.М. Сомов. Сказки о кладах (1829)]
в. Полночь приближалась - Наталья думала не обо сне, а об милом друге, которому
навеки отдала она сердце свое и которого с нетерпением ожидала к себе. [Н.М. Карамзин.
Наталья, боярская дочь (1792)]
г. Боĭтало - шест с дощечкой или деревянным стаканом на конце; этим орудием
"боĭтают" воду, то есть бьют обо дно и мутят ее для загона рыбы или раков в сети или в
рашню . [П.И. Мельников-Печерский. На горах. Книга первая (1875-1881)]
Еще три контекста - это идиоматизированные выражения обо дверь и обо двор, явно
неупотребительные в современном русском языке:
(10) а. Лобачевский был не охотник до знакомств и сидел почти безвыходно дома или в
последнее время у Розанова, с которым они жили дверь обо дверь и с первой же встречи както стали очень коротки. [Н.С. Лесков. Некуда (1864)]
б. Между тем как он читал, наемный лакей пришел сказать мне, что в другом
трактире, обо двор, остановился русский курьер, капитан гвардии. [Н.М. Карамзин. Письма
русского путешественника (1793)]
в. Однако изряднее покои и близ дядюшки, почти обо двор.
[Д.И. Фонвизин. К родным
(1763-1774)]
Остальные контексты представляют собой сочетания предлога обо с одной из следующих
лексем:
(11)
я (обо мне),
весь (обо всём, обо всё),
все (обо всех, обо все),
всякий (обо всяком, обо всякого),
многое (обо многом, обо многое),
многие (обо многих),
что (обо что, обо что-то, обо что-нибудь).
Поиск в Google дает сходные результаты. Несколько шире представлены полнозначные
лексемы (обо вшах, обо мнении, обо льде), однако подавляющее большинство составляют
перечисленные выше местоимения.
Во-вторых, если для полнозначных лексем вариант обо является наименее частотным, то для
местоимений он выступает как единственно грамматичный (12а-б) или как наиболее
предпочтительный (12в-г):
10
Ср. число соответствующих контекстов в НКРЯ: об Анне – 122 / о Анне – 11; о стенку – 74 / об стенку – 66.
(12)
а. рассказал обо мне / *о мне / *об мне
б. рассказал обо всём /*о всём /*об всём
в. ударился обо что-то / ???о что-то / ???об что-то
г. заботился обо всех / ???о всех / ???об всех
Таблица 2 показывает статистическое распределение форм о/об/обо с тремя лексемами из
списка (11) (я, что, всё) и полнозначными лексемами, задающими тот же фонетический
контекст – как со словоформами, имеющими исторический редуцированный гласный
(мнении, чтении, вшах, взятке), так и, где это возможно, с заимствованными лексемами,
очевидно, такого гласного не имеющими (мнемонический, мнемоника, штат). Из Таблицы 2
видно, что наличие скрытого ь/ъ является необходимым, но не достаточным условием для
выбора варианта обо. Этот вариант получает явное статистическое предпочтение только с
лексемами, перечисленными в (11).
обо
об
НКРЯ
Google
НКРЯ
Google
НКРЯ
мне
4075
4370000
5
4830
6011
мнении
0
63
0
174
26
мнемоническ- 0
0
0
0
0
мнемонике
0
0
0
0
0
что
37
106000
0
9740
2
чтении
0
0
0
19
41
штатах
0
0
0
66
8
всём
4469
327000
3
2050
381
вшах
0
10
0
0
6
взятке
0
0
0
3
56
Таблица 2. Распределение форм предлога о/об/обо в НКРЯ и интернете.
о
Google
69000
54600
1180
243
1520
68100
14200
44700
2020
31100
В общих чертах выбор варианта предлога о/об/обо выглядит следующим образом: если
лексема справа от предлога относится к перечисленным в (11), выбирается вариант обо;
далее, если лексема справа от предлога начинается с гласной, выбирается вариант об
(маргинально допустимо о); далее, если лексема справа от предлога начинается с согласной
(или группы согласных), то при аккузативном управлении можно выбрать о или об, при
локативном управлении предпочтительно о и маргинально допустимо об. Как видим,
правила фонологического свойства начинают действовать только после первой «развилки»,
после того, как мы убедились, что правый контекст для предлога образует лексема, не
представленная в списке (11).
Что объединяет лексемы из списка (11)? С одной стороны, все они содержат (возможно,
никогда не проясняющийся) скрытый ь/ъ, как и те немногие полнозначные лексемы, с
которыми зафиксирован вариант обо (пёс, сон, дно, мнение, множество, вошь). Однако, как
показывает Таблица 2, наличия скрытого ь/ъ недостаточно для того, чтобы вариант обо
получил статистическое преимущество. С другой стороны, все лексемы из списка (11)
представляют собой местоимения-существительные (личное местоимение я, вопросительное
и относительное что/ неопределенные что-то, что-нибудь и т.д.) или кванторы (весь, все,
всякий, многое, многие). Важное обобщение, которое можно сделать при сопоставлении этих
двух параметров, состоит в следующем: лексемы из списка (11) – это все те и только те
Большинство контекстов «о мне» встречаются в текстах религиозной тематики и часто представляют собой
цитаты из Библии, ср. (i):
(i)
На это Он ответил: "Я Сам свидетельствую о Себе, и свидетельствует о Мне Отец, пославший Меня".
[Мень Александр, протоиерей. Сын Человеческий (1969)]
11
местоимения/кванторные слова, которые содержат скрытый ь/ъ в падежных формах,
определяемых управлением предлога о/об/обо.
Второе принципиальное обобщение касается синтаксической позиции местоимений /
кванторных слов, вызывающих появление варианта обо, в структуре именной группы.
Обнаруживается, что вариант обо возможен только тогда, когда местоимение / кванторное
слово из списка (11) возглавляет ИГ (обо мне, обо что, обо всех, обо многом) или является ее
самым левым определителем (обо всех людях, обо всяких проблемах)12.
Рассмотрим примеры в (13). Они сконструированы таким образом, чтобы местоимение /
кванторное слово образовывало правый фонетический контекст для предлога, однако
синтаксически входило в группу прилагательного / причастия, зависящую от вершинного
имени. Недопустимость варианта обо явным образом свидетельствует о том, что на
дистрибуцию форм предлога влияет синтаксическая структура ИГ, вложенной в
предложную группу.
(13)
а.
б.
в.
г.
д.
о(*бо) [NP [AP всё ускоряющейся] инфляции]
о(*бо) [NP [AP всех победившем] герое]
о(*бо) [NP [AP мне лично неприятном] человеке]
о(*бо) [NP [AP что-то шепчущем] ручье]
о(*бо) [NP [AP много где побывавшем] путешественнике]
Примечательно, что ряд контекстов из НКРЯ, в которых лексемы из списка (11) выступают с
предлогом о, а не обо, аналогичны контекстам в (13), ср. (14):
(14) Какой-то неведомый поэт, по имени Валерьян Валерьянович (потом узнала –
Бородаевский), с длинной, узкой, черной бородой, только что приехал из Германии и
рассказывает о [NP [AP мне тоже неведомом] Рудольфе Штейнере]. [(Скобцова), монахиня Мария.
Встречи с Блоком (1936)]
Итак, для употребления варианта обо нужно не только, чтобы справа от предлога
располагалось местоимение / кванторное слово из списка (11), но и чтобы эта единица
занимала определенную синтаксическую позицию внутри ИГ. В следующем разделе мы
обратимся к синтаксической структуре ИГ и выявим такую позицию.
3. Структура ИГ и предлог обо
С точки зрения генеративной грамматики именная группа представляет собой структуру с
несколькими синтаксическими уровнями, каждый из которых вложен в другой, подобно
тому, как внутрь каждой большей матрешки вложены более мелкие ее части. Наиболее
традиционным является выделение составляющих DP – группы детерминатора (артикля) и
NP – группы существительного:
(15)
[DP the [NP boys]]
Между данными проекциями выделяются также NumP, PossP и ряд других проекций. На
определенном этапе исследования именных групп возникла необходимость «найти место» в
составе ИГ и для кванторных слов. Следует отметить, что вопрос о категориальной природе
кванторных слов не получает окончательного (и универсального) решения. В ряде языков
(например, в немецком) детерминаторы и кванторные слова демонстрируют
дополнительную дистрибуцию, что позволяет рассматривать кванторы как представители
категории D (или как спецификаторы нулевой вершины D). В других языках кванторы
Далее мы предполагаем развивать анализ, согласно которому в таких конструкциях кванторное слово также
является вершиной, а именная группа представляет собой комплемент кванторного слова.
12
способны сочетаться с DP, причем квантор обычно предшествует детерминатору. В таком
случае, очевидно, квантор образует отдельную проекцию. В работах (Giusti 1992, Sportiche
1988) было показано, что группа квантора, QP, располагается выше группы детерминатора:
(16) [QP all [DP (the) [NP boys]]]
Аналогичный анализ был осуществлен для русского языка, ср. развернутый вариант
структуры ИГ, предложенный в диссертации Н. Исакадзе (Исакадзе 1999):
(17)
QP
Q
DP
D
NumP
Num
MeasP
Meas
PossP
Poss
NP
AP
NP
N
DP(QP,PP)
Для наших целей вопрос о том, являются ли QP и DP отдельными проекциями в русском
языке, не является принципиальным. Важно то, что квантор является вершиной самой
высокой проекции в ИГ, будь то собственно QP или вариант DP. Поэтому мы считаем
возможным опираться на анализ русской ИГ, предложенный в (Исакадзе 1999), не вдаваясь
далее в обсуждение этой проблемы.
Рассмотрим синтаксические позиции, возможные для лексем из списка (11) в подобной
структуре. Начнем с кванторных слов.
Во-первых, кванторные слова способны занимать позицию вершины Q, присоединяя
«остаток» ИГ в качестве комплемента: [QP [Q все] [DP эти мальчики]], [QP [Q всякий] [DP
разумный человек], [QP [Q многие] [DP мои учителя]].
Во-вторых, кванторные слова могут употребляться субстантивно, заменяя всю ИГ целиком,
ср. (18):
(18)
a.
б.
в.
Многие мои друзья не пришли.
Все пожилые люди болеют.
Всякий человек смертен.
vs
vs
vs
a.'
б.'
в.'
Многие не пришли.
Все болеют.
Всякий смертен.
Один из возможных анализов (18а’-в’) состоит в том, что кванторные слова способны
выступать не только как терминальные вершины категории Q, но и как проформы для QP13.
13
Отметим, что способность QP употребляться без (фонологически выраженной) внутренней части именной
группы либо разрывно с ней известна достаточно хорошо. В частности, данное свойство составляющих,
выраженных кванторными словами, получает отражение в таком явлении, как плавающие или дрейфующие
кванторы (floating quantifiers):
(№)
a. Мальчики пришли все.
б. Из нас не вернулись многие.
Важно, что независимо от того, является ли квантор проформой (QP) или терминальной
категорией (Q), он оказывается самым высоким (и самым левым) элементом в именной
группе – комплементе предлога. Таким образом, квантор оказывается не только линейно, но
и структурно прилегающим к предлогу: предлог и квантор образуют минимальную
синтаксическую конфигурацию с асимметричным с-командованием вершин14.
Очевидно, что в рассматривавшихся выше (13а,б,д) квантор не является вершиной
комплемента предлога и конфигурации с минимальным асимметричным с-командованием
не возникает. Отсюда можно заключить, что употребление варианта обо с квантором
возможно тогда и только тогда, когда квантор возглавляет комплемент предлога, ср. (19а-в):
(19)
а.
б.
в.
[PP обо [QP всех]]
[PP обо [QP всех [NP героях]]]
[PP о(*бо) [NP [AP [QP всех] победившем] герое]]
Обратимся теперь к другим местоимениям из списка ().
Местоимение что используется как вопросительное и как относительное15. Кроме того, оно
входит в состав неопределенных местоимений разных серий: что-то, что-нибудь, что-либо,
что угодно, что бы то ни было и т.п. (равно как и неопределенных местоимений кое-что,
нечто, черт знает что и отрицательного местоимения ничто, нерелевантных для
дистрибуции предлогов).
Вопросительные и относительные местоимения-существительные традиционно считаются
проформами для QP (см., например, Radford 2004). Действительно, они обнаруживают
дополнительную дистрибуцию с кванторами – типичными представителями категории Q, ср.
(20):
(20)
а. (*Всё) что ты купил?
б. Пришли те, (*многим) кому я дозвонился.
Соответственно, анализ предложной группы обо что выглядит следующим образом:
(21)
[PP обо [QP что]]
В терминах подобной синтаксической конфигурации формулируются многие ограничения на синтаксические
процессы. Так, например, ограничение на передвижение вершин в современной формулировке выглядит
следующим образом:
(i) Передвижение из вершины в вершину возможно только между данной вершиной и ближайшей вершиной,
которая асимметрично с-командует ею. (Movement from one head position to another is only possible between a
given head and the closest head which asymetrically c-commands it.) (Radford 2004)
Данное ограничение в терминах теории принципов и параметров было сформулировано Л.Трэвис (Travis
1984:131) с опорой на понятие жесткого управления (proper government), однако содержательно определение
Трэвис равносильно (i).
15
Как относительное местоимение что используется в случае, когда относительное предложение определяет
местоименную вершину, ср. (i)-(iii):
(i)
камень, о который | *обо что он ударился
(ii)
то, обо что | *о которое он ударился
(iii)
Здесь нет ничего, обо что | *о которое можно удариться.
Еще одна сфера использования что в составе относительных предложений – так называемые коррелятивы,
содержащие пары соотнесенных местоимений:
(iv)
Что посеешь, то и пожнешь.
Большинство исследователей, впрочем, рассматривают местоимение в зависимом предложении коррелятивов
как вопросительное, а не относительное. Также вопросительное что представлено в предложениях с
косвенным вопросом:
(v)
Я не знаю, обо что он ударился.
14
Категориальная природа неопределенных местоимений-существительных менее очевидна.
Обычно они рассматриваются как проформы для DP. При этом можно заметить, что
неопределенные местоимения также не сочетаются с кванторами:
(22)
а. Купи (*всякое) что-нибудь!
б. Если (*каждый) кто-либо опоздает, ждать не будем.
Более того, неопределенные местоимения часто имеют в своем составе квантор, ср. англ.
some и some-thing, нем. je-der и je-mand, фр. quelque и quelqu’un. Отметим также, что, как
установлено в Haspelmath 1997 и Татевосов 2002, значения, выражаемые неопределенными
местоимениями, тесно связаны с семантической областью, которую «обслуживают»
кванторные слова16.
Данные факты позволяют нам объединить неопределенные местоимения с вопросительными
и относительными: мы полагаем, что неопределенные местоимения также образуют QP.
Предложным группам с неопределенными местоимениями соответствует структура,
идентичная (21), ср. (21) и (23):
(23) [PP обо [QP что-то]]
Итак, мы установили, что вопросительные, относительные и неопределенные местоимениясуществительные проецируют QP.
Вопрос, который требует дополнительного обсуждения, состоит в следующем: являются ли
данные местоимения исключительно проформами или же, как и кванторные слова, могут
выступать в функции вершин, присоединяя остаток ИГ в качестве комплемента. В этой
связи примечательна активная дискуссия о возможной декомпозиции этих местоимений,
основанием для которой служит способность неопределенных, отрицательных и
вопросительных местоимений иметь при себе именные зависимые, такие, например, как
группа прилагательного, причастный оборот, финитное относительное предложение:
(24)
а. [Что такое интересное] ты читаешь?
б. Есть здесь [кто-нибудь, знающий польский]?
в. Я узнал [кое-что, что может показаться тебе небезынтересным].
д. ...И [что-то резкое] в лицо бросали мне (Есенин).
е. [Ничто человеческое] мне не чуждо.
Намеченный в Abney 1987 и разработанный в Haider 1992, Kishimoto 2000 анализ подобных
конструкций опирается на гипотезу о том, что основа местоимения, обозначающая
онтологическую категорию, представляет собой вершину N, проецирующую именные
зависимые, а ее конечная линейная позиция слева от группы прилагательного объясняется
передвижением в позицию вершины, содержащей показатели серии неопределенных или
отрицательных местоимений (Abney 1987, Haider 1992) или же в некоторую вершину между
Q и N, например, в Num (Kishimoto 2000).
(25)
QP
(...)
NP
Q
NP
-то
AdjP
острое
N
что
Двумя основными зонами пересечения дистрибуции неопределенных местоимений и кванторных слов
являются контексты со значением произвольного выбора и контексты с отрицательной полярностью.
16
(26)
QP
NumP
NP
Q
some
NP
Num AdjP
tasty
N
thing
В работах Р.Ларсона (Larson 2004, Larson & Marušič 2004, Larson&Yamakido 2005)
приводятся аргументы против анализа с подъемом N. Альтернативный подход,
предложенный в Larson & Marušič 2004 и в разных вариациях применяемый в Leu 2005,
Roehrs 2006, Marušič & Žaucer 2006 и Kenesei 2006, отказывается от идеи связывать
проецирование именных зависимых с местоименной вершиной. Неопределенное
местоимение возглавляет группы, в которые вложено фонологически пустое имя N,
проецирующее зависимые (в частности, прилагательные).
Итак, QP, возглавляемые вопросительными, отрицательными и неопределенными
местоимениями, могут иметь некоторую внутреннюю структуру. Для нас важно, что,
независимо от того, попадает ли местоименная основа в вершину Q вследствие
передвижения или порождается в ней в составе неопределенного или вопросительного
местоимения, образуется та же структура, которую мы наблюдали в случае кванторов:
предлог и (передвинувшееся) местоимение образуют минимальную синтаксическую
конфигурацию с асимметричным с-командованием вершин. В этой и только в этой
конфигурации предлог о/об/обо реализуется как обо, ср. (13г).
Наконец, последнее местоимение из списка (11) – это личное местоимение я.
Синтаксический статус личных местоимений может быть определен по-разному.
Традиционно принято считать, что такие единицы являются D либо DP, см., например,
(Abney 1987, Longobardi 1994, Hestvik 1992, Dechaine & Wiltschko 2002). Одним из способов,
позволяющих объяснить сочетаемость местоимения я с вариантом обо может быть
допущение, в соответствии с которым личные местоимения оказываются в группе квантора
в результате перемещения в (Spec,) QP из DP, что предлагалось, например, в (Giusti & Leko
1995). Такой анализ, однако, приводит к некоторым проблемам интерпретации.
Альтернативно, можно предположить, что QP отсутствует в случае личных местоимений.
Определенные противоречия при этом возникают при анализе конструкций типа все мы.
Можно, однако, предположить, что местоимение все в данном случае не возглавляет QP,
содержащую DP, а занимает позицию адъюнкта к DP17. Соответственно личное местоимение,
располагающееся в D(P), является верхним уровнем проекции именной группы, что
объединяет его с кванторными словами и вопросительными / относительными /
неопределенными местоимениями.
Таким образом, нам удалось установить, что реализация предлога о/об/обо как обо
происходит в определенной синтаксической конфигурации, а именно в контексте
минимального асимметричного с-командования между вершинами P и Q:
Отметим, что другие кванторные слова, кроме все, не сочетаются с личными местоимениями:
(i)
а. * некоторые мы
б. * каждый он
в. *многие вы
С.Г.Татевосов обратил наше внимание также на различие в способах акцентуации QP с нарицательным
существительным и рассматриваемого сочетания квантора с личным местоимением (все мы):
(ii)
а. все (эти) мальчики
б. все мы | * все мы
17
(27)
PP
QP
P
(XP)
обо Q
всех | всем | многих | что | мне...
В следующем разделе мы обсудим возможные пути объяснения этого обобщения.
4. Ограничения на фонетические процессы в терминах синтаксической структуры
Случаи, когда фонетическая форма двух соположенных синтаксических единиц (лексем,
деривационных аффиксов) оказывается отличной от простой суммы их фонетических
репрезентаций по отдельности, могут интерпретироваться двояко. С одной стороны, можно
считать, что такие случаи – результат фонологических (а не синтаксических) процессов, так
что с синтаксической точки зрения две единицы остаются отдельными сущностями, однако
совместно обрабатываются фонологическим компонентом при озвучивании. С другой
стороны, можно предположить, что подобные единицы объединяются уже в синтаксисе,
образуя некоторый сложный элемент, который озвучивается по правилам, отличным от
правил озвучивания исходных компонентов данного элемента.
Ниже мы исследуем применимость указанных подходов к анализу предложных групп с
предлогом обо.
Первый подход предполагает, что прояснение редуцированного vs. вставление гласного
происходит в структуре (27) в рамках фонологического компонента. Каким образом можно
интерпретировать структурное ограничение на взаимное расположение подвергающихся
совместной фонологической обработке синтаксических единиц?
Наиболее простой путь состоит в том, чтобы рассматривать структуры типа (27) как
фонологические «идиоматические единицы», так что фрагменту синтаксического дерева в
(28) соответствует фонологическая единица [обо всех].
(28)
PP
[обо всех]
QP
P
о
(XP)
Q
всех
Такое решение не вызывает формальных возражений, поскольку идиомы действительно
обычно соответствуют непрерывному фрагменту синтаксической структуры. Тем не менее
представляется, что подобное «объяснение» лишь откладывает решение проблемы:
следующий вопрос состоит в том, почему все «идиоматические единицы» (обо всех, обо что,
обо всяком и т.д.) возникли на базе одной и той же синтаксической структуры?
Интересный аналог рассматриваемому явлению обнаруживается в английском языке.
Известно, что употребление личных местоимений с некоторыми вспомогательными
глаголами, например, с формой have, приводит к эффекту стяжения (contraction):
(29)
а. I’ve got a bike.
б. They’ve seen a ghost.
При этом глагол have, выступая в качестве полнозначного глагола (например, глагола
обладания, каузативного глагола), не допускает стяженной формы:
(30)
а. I have | *I’ve a bike.
б. They have | *They’ve their car serviced regularly.
Э.Рэдфорд (2004:113) обобщает случаи have-клитизации следующим образом:
(31) Have может образовывать клитическую форму с предшествующим ему местоимением,
заканчивающимся на гласный или дифтонг, при соблюдении двух условий:
(i) местоимение асимметрично с-командует have;
(ii) местоимение прилегает к (is adjacent to) have, т.е. не существует составляющих,
которые бы с-командовали have и которыми бы, в свою очередь, c-командовало
местоимение.
Легко видеть, что конфигурация, в которой возможна клитизация have, есть не что иное как
минимальная конфигурация с асимметричным с-командованием, обнаруженная нами ранее
как синтаксический контекст для реализации формы обо.
Невозможность клитизации have в конструкциях (30) Э.Рэдфорд объясняет следующим
образом: в случае, когда have является полнозначным, а не вспомогательным глаголом,
между местоимением и have располагается фонологически пустая вершина T, ср. (32а-б):
(32)
а. [TP They [T have+Tns] [VP [V seen] a ghost]]
б. [TP They [T Tns] [VP [V have] their car serviced regularly]]
Поскольку в английском языке полнозначный глагол не может подниматься в T,
полнозначное have всегда остается в V и оказывается отделено от местоимения
функциональной вершиной Т, препятствующей стяжению.
Распространяя этот анализ на дистрибуцию предлога обо, можно предположить, что
фонологические процессы (например, прояснение редуцированного) невозможны с
компонентами ИГ, отличными от вершины Q, именно потому, что в этом случае между
предлогом и соответствующей лексемой располагается фонологически пустая вершина Q, ср.
(33а-б):
(33)
а.
б.
[PP обо [QP [Q всех] [NP героях]]]
[PP о [QP [Q ] [NP взятках]]]
Данное предположение явным образом опирается на допущение, что любая ИГ
возглавляется вершиной Q (или вершиной D, если кванторы и детерминаторы представляют
собой одну синтаксическую категорию). Если вершина Q фонологически не выражена,
проекция QP, тем не менее, существует, а ее вершина заполняется нулевой единицей с
соответствующей семантикой.
Указанное допущение предполагает однозначное решение достаточно фундаментальной
синтаксической проблемы, а именно – имеются ли всегда в некоторой синтаксической
составляющей все уровни проекции, независимо от того, заполнены они или нет, или
синтаксическая «матрёшка» собирается лишь по мере вставления лексического материала? В
литературе, в частности, обсуждается вопрос о том, все ли ИГ, в том числе счетные имена во
множественном числе (англ. eggs ‘яйца’) и несчетные имена (англ. bacon ‘бекон’) без
артикля и кванторного слова представляют собой DP/QP (см. Abney 1987, Longobardi 1994,
2001, Bernstein 2001)18. Основным аргументом в пользу единого анализа ИГ как DP/QP (с
нулевой вершиной D/Q, если она фонологически не выражена), помимо предпочтительности
универсальной структуры, является аргумент семантический. За каждым узлом в ИГ стоит
не только лексическое и грамматическое наполнение, но и определенный семантический
потенциал. Единый анализ ИГ как DP/QP представляется более приемлемым, поскольку он
предполагает одинаковые потенциальные возможности семантической интерпретации для
всех ИГ. Очевидно, к примеру, что в (34) ИГ кошка может иметь как референтный
(определенный / неопределенный) референциальный статус, так и генерический.
(34)
Кошка ест рыбу.
Если в ИГ содержатся только те проекции, вершины которых заполнены некоторым
материалом, в (34) мы имеем дело c NP, значением которой является, грубо говоря, предикат
над индивидами ‘быть кошкой’. Чтобы получить генерическую или референтную
интерпретацию составляющей [кошки], необходимы вершины с соответствующей
семантикой. Таким образом, допущение о нулевых вершинах, возглавляющих ИГ, имеет под
собой серьезные семантические основания.
Итак, недопустимость варианта обо в синтаксических конфигурациях, отличных от (27),
может быть проинтерпретирована как блокирование фонологических процессов
промежуточной нулевой вершиной.
Рассмотрим теперь объяснительный потенциал второго подхода, согласно которому предлог
и квантор/местоимение объединяются уже в синтаксисе, образуя некоторый сложный
элемент. Естественным способом синтаксического объединения этих единиц является
механизм передвижения вершин (head-to-head movement). Выше мы уже указывали, что
минимальная синтаксическая конфигурация с асимметричным с-командованием вершин –
это как раз та конфигурация, в которой возможно подобное передвижение (см. сноску 14).
Таким образом, можно предположить, что в конфигурации [PP P [QP Q (XP)]] допустимо
передвижение содержимого вершины Q в P:
(35)
PP
QP
P
о
(XP)
Q
всех
В результате такого передвижения в вершине P образуется единая синтаксическая единица
[P [P о] [Q всех]], которая озвучивается как [обо всех]. Причиной передвижения может
служить, к примеру, потребность предлога в проверке неинтерпретируемых φ-признаков в
духе (Песецкий, Торрего 2008), подобно тому как нулевой вопросительный
комплементайзер в английском языке вызывает T-to-C передвижение для проверки своего
неинтерпретируемого признака Tense (Chomsky 1993). Альтернативой может служить
предположение об аффиксальной (в действительности префиксальной, ср. омонимию
Обобщение относительно DP/QP-статуса ИГ касается аргументных ИГ. Так, Дж.Лонгобарди (Longobardi
1994) показывает, что неаргументные имена (например, имеющие предикатный референциальный статус,
обращения) проецируют только NP.
(i)
а. Петя – [NP исключительно милый ребенок].
б. Не могу с Вами согласиться, [NP уважаемый профессор].
Примечательно, что в русском языке в составе таких ИГ невозможны кванторы и указательные местоимения:
(ii)
а. Петя – этот исключительно милый ребенок. (предложение идентификации, а не характеризации)
б. *Каждый студент, меня огорчили результаты контрольной работы.
18
предлогов и префиксов в русском языке) природе предлогов, вследствие чего содержимое
ближайшей с-командуемой вершины передвигается в Р, чтобы обеспечить аффиксу
«посадочную площадку» (ср. аналогичный анализ для T-to-C передвижения в Chomsky 1995).
При всей экзотичности такого анализа нельзя не отметить, что целый ряд языковых
феноменов получает наиболее естественное объяснение, если допустить передвижение
ближайшей с-командуемой вершины в P. Например, во многих европейских языках
предлоги образуют стяженные формы с артиклями (вершинами D):
(36)
а. французский
à + le → au
de + les → des
б. немецкий
an + dem → am
zu + der → zur
В немецком языке имеются т.н. вопросительные и указательные местоименные наречия,
образуемые от любого первообразного предлога при помощи вопросительного префикса
wo(r) (букв. ‘где’) и указательного da(r) (букв. ‘там’). Подобные элементы заменяют
предложную группу целиком, ср. (37):
(37)
а. Ich denke [PP an [DP die Ferien].
Я думаю о каникулах.
б. [PP Woran] denkst du?
О чем ты думаешь?
в. Ich denke [PP daran].
Я думаю об этом.
Аналогичные проформы для предложных групп есть и во французском языке, ср. (38):
(38)
а. Je pense souvent à cela.
Я часто думаю об этом.
б. Je parle souvent de cela.
Я часто говорю об этом.
a’. J’ y pense souvent.
б’. J’en parle souvent.
И если во французском языке сегментный состав проформ-клитик не поддается
синхронному анализу, то немецкие местоименные наречия явно напоминают результат
передвижения вопросительной / указательной основы в вершину Р.
Наконец, в русском языке существуют конструкции, в которых компонент дополнения
предлога оказывается слева от самого предлога. Мы имеем в виду предложные конструкции
с неопределенными и отрицательными местоимениями, у которых показатель серии
является префиксом: кое с кем, невесть за кого, ни о ком, не в чем. Синтаксис подобных
предложных групп, несомненно, заслуживает отдельного изучения, однако очевидно, что
сферой действия неопределенного/отрицательного оператора являются не предложные
группы, а комплементы предлогов, так что следует предположить передвижение
соответствующей морфемы изнутри предложной группы на ее левую границу либо в
вершину. Если принять обсуждавшийся выше анализ с декомпозицией неопределенных и
отрицательных местоимений, то данная морфема располагается как раз в вершине Q.
Интересным следствием подобного подхода является объяснение такого языкового
параметра, как ограничение на зависание предлога (preposition stranding). Известно, что в
русском языке невозможен вынос комплемента предлога при образовании относительных и
вопросительных предложений:
(39)
(40)
а. те, [CP на кого С [TP я могу положиться [PP на кого]]]
б. * те, кого я могу положиться [PP на [QP кого]]
а. [CP На кого С [TP я могу положиться [PP на кого]]] ?
б. * Кого я могу положиться [PP на [QP кого]]?
К.Абель (Abel 2003) показывает, что предложная группа сама по себе в русском языке не
является островом: маргинально допустимы примеры с вопросительным / относительным
выносом из состава комплемента предлога:
(41) а. ? что-то, [CP на что С [TP следует отказаться [PP от [QP всяческих претензий [PP на
что]]]]]
б. ? [CP Против какой точки зрения С [TP ты еще не слышал [PP об [QP аргументах [PP
против какой точки зрения]]]]]?
Запрет на вынос из предложной группы в русском языке, заключает К.Абель,
ограничивается конфигурацией (42б).
(42)
а. OK
б. *
[ ... X ... [α0 [ ... [tX ] ...] ] ... ]
[ ... X ... [α0 [tX] ] ... ]
Подобное ограничение легко объяснить при допущении передвижения из Q в P: если
вопросительное/относительное местоимение исходно располагается в Q и затем
передвигается в P, оно может подвергнуться выносу только вместе с P, т.е. с предлогом. В
примерах (41), напротив, часть предложной группы, в которой произошло передвижение из
Q в P, остается in situ, и вопросительный/относительный вынос без «верхнего» предлога
оказывается возможен19.
5. Заключение
В этой статье мы стремились показать, что фонологические правила могут апеллировать к
синтаксической структуре элементов, которые они обрабатывают. Для демонстрации мы
выбрали одну чрезвычайно узкую проблему – проблему дистрибуции вариантов русского
предлога о/об/обо. Обнаружилось, однако, что исследование этой проблемы влечет за собой
изучение целого комплекса языковых феноменов: синхронных фонологических, таких как
законы фонотактики и метрики; диахронических, таких как процессы падения / прояснения
редуцированных; синтаксических, таких как устройство именной и предложной группы;
семантических, таких как интерпретация кванторных слов и неопределенных местоимений.
Как мы надеемся, на примере русского нам удалось продемонстрировать, что естественный
язык устроен не по примитивному принципу плоской иерархии, предполагающему
«наслоение» одного уровня над другим (фонетика – фонология – морфология – синтаксис –
семантика). Мы полагаем, что взаимодействие разных модулей языка (как диахроническое,
так и синхронное, происходящее при порождении высказывания в сознании говорящего)
происходит по гораздо более сложным законам. Разные виды правил апеллируют к
различным языковым компонентам, не только тем, которые (как ожидалось бы)
расположены на «предыдущем» языковом уровне, но и к «пред-предыдущим» и к
«последующим». Такой подход, как нам представляется, повышает «грамматический
статус» фонологии, которая часто (совершенно неоправданно) оказывается на переферии
Примечательно, что зависание предлога невозможно как раз в тех языках, для которых имеются
свидетельства передвижения из Q в P (французский, немецкий). Напротив, английский язык, допускающий
зависание предлога, не демонстрирует подобных фактов. Данное замечание, впрочем, носит весьма
предварительный характер и нуждается в дальнейшем обосновании.
19
современных грамматических исследований и предоставляет ей более широкий доступ в
грамматическую теорию будущего.
Литература:
АГ-60: “Грамматика русского языка”, тт. 1-2, М.: изд. АН СССР, т. 1, 1960.
АГ-70: “Грамматика современного русского литературного языка” п. ред. Н.Ю. Шведовой
М., "Наука", 1970.
АГ-80: “Русская грамматика” п. ред. Н. Ю. Шведовой и др. М., 1980. Т. 1-2.
Аванесов Р.И. 1979. Проблемы морфонологии и фонологии простых предлогов в русском
языке // Изв. АН СССР. Сер. лит-ры и языка. 1979. Т. 38. № 5.
Воробьев С. Ю. 2005. Дистрибуция форм предлога о в текстах русских писателей.
Дипломная работа. МГУ, ОТиПЛ, Москва.
Даль 2002
Еськова Н.А. 1989. Орфоэпический словарь русского языка. Произношение, ударение,
грамматические формы / Под ред. Аванесова Р.И. М., 1989.
Златоустова Л. В. 1962. Фонетическая структура слова в потоке речи: Монография. Казань.
Исакадзе Н.В. 1999. Отражение морфологии и референциальной семантики именной группы
в формальном синтаксисе. Диссертация на соискание ученой степени кандидата
филологических наук. Москва.
Иткин И.Б. (в печати) Русская морфонология.
Кодзасов 1989
Кодзасов 1996а
Кодзасов 1996б (из учебника общей фонетики)
Кодзасов 1999 (из учебника общей фонетики)
Кодзасов С.В., Кривнова О.Ф. 2001. Общая фонетика. М.: РГГУ.
Морковкин В.В. 2003. Объяснительный словарь русского языка.
Ожегов С.И. 1972. Словарь русского языка. издание 9-е.
Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. 1999. Толковый словарь русского языка: 80 тыс. слов и
фразеологических выражений Изд. 4-е, доп.
Откупщикова М.И. 1971. Синтез беглого о у первообразных предлогов современного
русского языка // Информационные вопросы семиотики, лингвистики и
автоматического перевода. Вып. 2. М., 1971.
Песецкий, Д., Торрего Э. 2008. Зонды, цели и синтаксические категории. S.Tatevosov (ed.).
Proceedings of the international conference WAFL-13, Moscow 2006.
Татевосов С.Г. 2002
Ушаков Д.Н. 2002. Толковый словарь русского языка: В 4 т. — М.: Сов. энцикл.: ОГИЗ,
1935—1940.
Abel, K. 2003. Successive cyclicity, anti-locality, and adposition stranding. PhD thesis, University
of Connecticut.
Abney, S. 1987. The English noun phrase in its sentential aspect. PhD thesis, MIT, Cambridge,
Mass.
Barwise, J. and R. Cooper. 1981. ‘Generalized Quantifiers and Natural Language’. Linguistics and
Philosophy 4: 159-219.
Bernstein, J.B. 2001. ‘The DP hypothesis: identifying clausal properties in the nominal domain’.
M. Baltin and C.Collins (eds.). The handbook of contemporary syntactic theory. Blackwell,
Oxford. 536-561
Biskup, P. 2007. P(refixe)s and P(reposition)s. Paper presented at the 2nd Congress of the Slavic
Linguistic Society. Berlin, August 25, 2007.
Chomsky, N. 1981. Lectures on Government and Binding. Dordrecht: Foris.
Chomsky, N. 1986. Knowledge of Language: Its Nature, Origin, and Use. Praeger, West-port.
Chomsky, N. 1993. ‘A minimalist program for linguistic theory’. K.Hale and S.Keyser (eds.). The
view from building 20. MIT Press, Cambridge, Mass.
Chomsky, N. 1995. The minimalist program. MIT Press, Cambridge, Mass.
Crosswhite, K. 2001. Vowel reduction in Optimality Theory. New York & London: Routledge.
Dechaine, R.-M. and M. Wiltschko. 2002. ‘Decomposing pronouns’. Linguistic Inquiry 33: 409–
442.
den Dikken, Marcel. 2006. Relators and Linkers: A Study of Predication, Predicate Inversion, and
Copulas. MIT Press, Cambridge.
Giusti, G. 1992. ‘Heads and Modifiers among Determiners. Evidenсe from Romanian and German’.
University of Venice Working Papers in Linguistics: 1992:3.
Giusti, G. and N. Leko. 1995. ‘On the Syntax of Quantity Expressions in Bosnian’. University of
Venice Working Papers in Linguistics 1.2. 23-47.
Gribanova, V. 2007. Russian prefixes, prepositions and palatalization in Stratal OT. West Coast
Conference on Formal Linguistics 26, April 2007 (Berkeley, CA).
Haider, H. 1992. ‘Die Struktur der Nominalphrase’. L. Hoffmann (ed.). Deutsche Syntax. Ansichten
und Aussichten. Institut für deutsche Sprache Jahrbuch 1991, 304-333, Berlin: de Gruyter.
Halle, M. and W. Idsardi. 1995. ‘Stress and metrical structure’. J.A. Goldsmith (ed.). The
Handbook of Phonological Theory. Oxford: Basil Blackwell. 403-443.
Halle, M. and J.-R. Vergnaud. 1987. An essay on stress. Cambridge, Mass.: MIT Press.
Haspelmath, M. 1997. Indefinite pronouns. Oxford: Oxford University Press, 364 pp.
Hayes, B. 1980. A Metrical Theory of Stress Rules. Ph.D. dissertation, MIT.
Hayes, B. 1984. ‘The phonology of rhythm in English’. Linguistic Inquiry 15, 33-74.
Hayes, B. 1985. ‘Iambic and trochaic rhythm in stress rules’. M. Niepokuj et al. (eds.). Berkeley
Linguistics Society 13, 429-446.
Hestvik, A. 1992. ‘LF Movement of Pronouns and Antisubject Orientation’. Linguistic Inquiry 23,
557-594.
Jackendoff, R. 1977. X'-bar syntax: A study of phrase structure. Cambridge, Mass.: MIT Press.
Kager, R. 1993. ‘Alternatives to the iambic-trochaic law’. Natural Language and Linguistic Theory
11. 381-432.
Katz, J. 2006. Russian Consonant Cvljusters. Ms. (web.mit.edu/jikatz/www/KatzPhonSquib.pdf)
Kenesei, I. 2006. Why indefinite pronouns are different. Ms. Research Institute for Linguistics,
Budapest/University of Szeged.
Kishimoto, H. 2000. ‘Indefinite pronouns and overt N-raising’. Linguistic Inquiry 31.3:557-566.
Larson, R. 2004. The projection of DP. Paper presented at University of Stuttgard, January 15,
2004.
Larson, R. & F. Marušič. 2004. ‘On Indefinite Pronoun Structures with APs: Reply to Kishimoto’.
Linguistic Inquiry 35.2: 268-87.
Larson, R. and H. Yamakido. 2005. Ezafe and the deep position of nominal modifiers. Paper
presented at Barcelona Workshop on Adjectives and Adverbs. Barcelona, March 18, 2005.
Liberman, M. and A. Prince. 1977. ‘On stress and linguistic rhythm’. Linguistic Inquiry 8, 249-336.
Longobardi, G. 1994. ‘Reference and proper names: a theory of N-movement in syntax and logical
form’. Linguistic Inquiry 25: 609-666.
Longobardi, G. 2001. ‘The structure of DPs: some principles, parameters and problems’. M. Baltin
and C.Collins (eds.). The handbook of contemporary syntactic theory. Blackwell, Oxford.
562-603
Leu, T. 2005. ‘Something invisible in English’. UPenn Working Papers in Linguistics 11.1, 143-55.
Marušič, F. & R. Žaucer 2006. The Dual Source of the adjective-plus-indefinite-pronoun
construction. Ms.
Matushansky, O. 2002. ‘On formal identity of Russian prefixes and prepositions’. A. Csirmaz, Zh.
Li, A. Nevins, O. Vaysman and M. Wagner (eds.). Phonological Answers (and their
corresponding questions). MIT Working Papers in Linguistics 42: 217-253, Cambridge, MA.
Matushansky, O. 2004. The DP and the deepest. Ms. Université Paris 8/CNRS.
Padgett, J. 2002. ‘Russian Voicing Assimilation, Final Devoicing, and the Problem of [v]’. Natural
Language and Linguistic Theory &&&&&&&.
Prince, A. 1992. ‘Quantitative consequences of rhythmic organization’. CLS 26. Parasession of the
Syllable in Phonetics and Phonology. Chicago Linguisic Society. 355-398.
Prince, A. and P. Smolensky. 1993. Optimality theory: constraint evaluation in generative
grammar. Ms., Rutgers University and University of Colorado, Boulder.
Radford, A. 1997. Syntactic Theory and the Structure of English: A Minimal Approach.
Cambridge: Cambridge University Press.
Radford, A. 2004. Minimalist Syntax: Exploring the structure of English. Cambridge: Cambridge
University Press.
Roehrs, D. 2006. Something Post-pre-nominal. Ms. University of North Texas.
Sportiche, D. 1988. A Theory of Floating Quantifiers and its Corollaries for Constituent Structure,
Linguistic Inquiry 19, 425–449.
Steriopolo, Olga. 2007. Yer vowels in Russian prepositions. FASL 15, Toronto.
Svenonius, P. 2004. Adpositions, particles, and the arguments they introduce. lingBuzz/000042
Travis, L. 1984. Parameters and effcts of word order variation. PhD diss., MIT
Yadroff, M. and S. Franks. 2001. ‘The origin of prepositions’. G.Zybatow, G.Mehlhorn, and L.
Szucsich (eds.). Current issues in formal slavic linguistics. FaM: Peter Lang, 69-79.
Yearley, J. 1995. Jer vowels in Russian. In Occasional Papers in Linguistics 18, pp. 533-571,
University of Massachusetts, Amherst.