К вопросу о потенциалах развития личности в старости
реклама
Ермолаева М.В., Пряхина С.Б. К вопросу о потенциалах развития личности в старости В последнее десятилетие в литературе всё чаще встречаются утверждения о старости как о возрасте развития (М.Д. Александрова, 1974; Л.И. Анцыферова, 1994, 1996; Т.В. Карсаевская, 1997; О.В. Краснова, А.Г. Лидерс, 2000; В.И. Слободчиков, Е.И. Исаев, 2000; О.В. Краснова, 2006 и др.). Не смотря на то, что указанные и многие другие исследователи позднего онтогенеза отмечают, что этот процесс не является простым продвижением к большей эффективности и приросту, но состоит из сочетания периодов приобретения и упадка, остаётся открытым вопрос о том, что позволяет личности пожилого человека развиваться в условиях этому не способствующих. В современном понимании развитие личности человека представляет собой развёртывание в нём социальной сущности в её наиболее значимых для конкретного общества проявлениях – нравственных нормах, установках, развитости мотивационной сферы, определяющих для каждого возрастного периода уровень личностного развития (Д.И. Фельдштейн, 1999). Если старость в психологии – это заключительный период человеческой жизни, условное начало которого связано с отходом человека от непосредственного участия в производительной жизни общества, и именно выход на пенсию большинством теорий старости признаётся началом этого возраста, то вопрос о развитии личности в старости следует считать не только дискуссионным, но даже не определённым в его важнейших категориях. В то же время, по нашему мнению, понятие развития личности в старости имеет не столько частнонаучный смысл, сколько позволяет решать ряд взаимосвязанных методологических задач психологии развития, и, прежде всего, задачи создания чёткой современной картины целостного онтогенеза с уточнением её специфических черт, расстановкой акцентов при изучении механизмов развития личности и выявлением узловых моментов в системе 1 теоретических концепций и эмпирических знаний. В связи с этим анализ развития личности в старости целесообразно начать с определения старости как возраста в системе его важнейших психологических координат, к которым в первую очередь относится «социальная ситуация развития» (Л.С. Выготский, 1996). Социальная ситуация развития в старости связана с постепенным отдалением человека от общества в связи с выходом на пенсию. Одной из теорий, пытающихся объяснить положение пожилых людей в обществе, является широко распространённая на Западе теория разобществления, которую впервые обосновали Дж. Розен и Б. Ньюгартен, а затем дополнили Е. Камминг и В. Генри. Разобществление – это психосоциальное явление, объясняющееся не только природными изменениями психологии стареющей личности, но, прежде всего, воздействиями на неё социальной среды. Явление разобществления выражается в изменении мотивации, сосредоточении на своём внутреннем мире и спаде коммуникативности. Формальное начало этого процесса связано с выходом на пенсию и обнаруживает субъективное и объективное проявление. Объективно разобществление находит своё выражение в утрате прежних социальных ролей, снижении дохода, утрате или отдалении близких людей. Субъективно оно выступает в ощущении своей ненужности, сужении круга интересов – сосредоточении их на своём внутреннем мире (B.Neugarten, 1974). Суть теории заключается в том, что после выхода на пенсию происходит разрыв человека с обществом. Прежние профессиональные связи становятся искусственными и постепенно прерываются. В целом, социальные связи сокращаются до семейных, но и последние часто приобретают формальный характер. Количество поступающей к человеку информации уменьшается, круг его интересов сужается, падает активность, в связи с чем, ускоряется процесс старения. В целом, теория разобществления утверждает, что удаляясь от общества, пожилой человек взаимодействует со всё меньшим количеством людей, вынужден исполнять всё меньше социальных ролей, чем 2 в зрелом продуктивном возрасте и в меньшей степени ограничен правилами и ожиданиями этого общества. По мнению авторов теории дистанцирование от общества рассматривается как наиболее адаптивный и успешный способ существования в старости. Теория отражает взгляд на старение как период инволюции, а на людей позднего возраста как на невостребованных обществом, и эта невостребованность является легитимной, естественной и обоснованной. Иной позиции придерживается известная в США теория активности (Я.Стюарт-Гамильтон, 2002). Согласно этой теории снижение социальных взаимодействий в старости является результатом отказа общества от пожилых людей. Однако, в отличие от теории разобществления, теория активности подчёркивает, что этот отказ не обоюдный. Сохранение социальных связей, согласно теории активности, может быть достигнуто долгим поддержанием периода трудовой активности или укреплением связей с семьёй и друзьями после выхода на пенсию. Указанная теория отмечает естественное стремление многих пожилых людей объединяться с другими в группы и деловые сообщества. Обе американские теории, обосновывающие психологические последствия отрыва человека от общества в связи с выходом на пенсию, не указывают на механизмы изменения личности пожилого человека. Более подробно этот исследовано в отечественной литературе. Так В.И. Слободчиков и Е.И. Исаев (2002) отмечают, что уход на пенсию составляет центральный момент ситуации развития в старости. Он означает отделение человека от референтной ему группы, от того дела, которому он посвятил долгие годы. Человек теряет важную социальную роль и значимое место в обществе, что сопряжено с потерей источников социально-психологических стимуляций, с разрывом сложившихся профессиональных и межличностных отношений. Сужается круг общения человека, что в свою очередь приводит к изменениям его личности. Очевидно, что под изменением личности пожилых людей авторы имели ввиду, в указанном контексте, отнюдь не её развитие. 3 Далее авторы указывают на источники развития личности в старости, к которым относят поиск новых видов стимуляции, способствующих поддержанию социального интереса, сохранению ощущения собственной полезности и сопричастности к процессам общественной жизни. В указанной и многих других отечественных работах отмечается, что изменение социальной ситуации в связи с прекращением трудовой деятельности переживается пожилыми людьми неодинаково. Далее указываются пути возможного развития и предлагаются многочисленные типологии старения, в то же время проблема особенностей и потенциалов развития остаётся открытой. В этой связи важно отметить, что системные и многолетние исследования старости в психологии (P.Baltes, 1987, 1992, 1997; K.Schaie, 1984, 1994 и др.) описывают характер психических, но не личностных изменений в этом возрасте. Известные принципы развития в позднем онтогенезе (такие как принцип всевозрастного развития, многонаправленности, гетерохронности, пластичности, историко-культурной обусловленности) также относятся к психическому развитию, но не развитию личности (Б.Г. Ананьев, 1996; P.Baltes, 1987). Личность пожилого человека изучена со стороны влияния общества на опыт переживание старения, нормативность поведения пожилых людей и содержание их ролевого репертуара, со стороны стратегий отрицания зависимости, со стороны индикаторов сопротивления старению и социальному давлению (О.В. Краснова, А.Г. Лидерс, 2002; О.В. Краснова, 2006). Однако в целом в этих трудах старость рассматривается как период стабилизации функций в преддверии общего их спада. Важно отметить, что указанные исследования утверждают социальнопсихологический подход к изучению личности пожилого человека как сохраняющего потенциал личностного роста, не смотря на высокий соматический и социально-экономический риск позднего возраста (О.В.Краснова, 2006). В рамках указанного подхода исследование личности пожилого человека осуществляется в контексте непрерывности4 прерывистости социализации, что, однако, не позволяет раскрыть содержание указанного потенциала личностного роста. Другими словами, остаётся не ясным, за счёт чего происходит развитие личности в старости. Действительно, если социализация – это путь развития личности, а важнейшим критерием развитой личности является выраженность «социальности» индивида и «рефлексия в себе социального» (Д.И. Фельдштейн, 1999), то относительно пожилого человека принято говорить лишь о социальной адаптации (О.В. Краснова, Т.Д. Марцинковская, 1998). Социальную адаптацию признают одним из механизмов социализации, который позволяет личности включаться в различные структурные элементы среды путём стандартизации повторяющихся ситуаций, другими словами приспосабливаться к обществу (М.Д. Александрова, 1974). Практически все исследователи социальной адаптации в старости отмечают, что содержание этого процесса заключается во вхождении в круг ролей, соответствующих статусу пенсионера, в осознании себя в новом качестве, иными словами в признании своей невостребованности в обществе (М.Д. Александрова, 1974; Н.В. Панина, 1980; О.В. Краснова, Т.Д. Марцинковская, 1998). В таком понимании социально-психологическая адаптация принципиально отличается от социализации тем, что понятие «социализация» акцентирует активный характер процесса развития личности, в ходе которого социальный опыт не просто усваивается, но и активно преобразуется (Г.М. Андреева, 1980). Сравнительный анализ понятий «социальной адаптации» и «социализации» позволяет ставить вопрос о том, насколько правомерно говорить о развитии личности пожилого человека в процессе социальной адаптации. Косвенным образом это признают многие исследователи старости. Так, согласно О.В. Красновой и Т.Д. Марцинковской (1998), социальная адаптация в позднем возрасте осуществляется посредством включения таких защитных механизмов личности, как инкорпоризация пожилых (замыкание их интересов на проблемах узкого социального 5 пространства), компенсация их негативной социальной идентичности за счёт приписывания себе положительных личностных качеств, при игнорировании негативной информации о себе и др. В целом, осуществляемых анализ в исследований рамках личности пожилого социально-психологического человека, подхода и акцентирующих значение эффективной социальной адаптации для оценки качества жизни в старости, не даёт основания для постановки проблемы развития личности в старости и выявления потенциалов этого развития. Однако, прежде чем перейти к обсуждению перспективы постановки этой проблемы в аспекте иного, субъектного подхода, обратимся к интересной аналогии психологического содержания развития в старости и юности. Так, И.С. Кон (1988) отмечает, что принятие на каждом этапе жизненного пути новых и оставление старых ролей, равно как и адаптация к изменению их содержания и соотношения, требуют от индивида соответствующей подготовки. При этом, подготовку к выходу на пенсию автор рассматривает как столь же необходимый элемент социализации в старости, как и профессиональной ориентации в юности. Заметим, что И.С. Кон говорит о социализации, а не о социальной адаптации в старости, что и позволяет соотнести этот процесс с профессиональным самоопределением. Подчёркивая это важное смещение акцента на проблему социализации в старости (которая возможно «задана», но, безусловно, не дана в позднем онтогенезе), отметим, что в отличие от первичной социализации ребёнка, ориентированной на присвоение внешнего, социализация взрослого – это, прежде всего, обращённость внутрь себя, это самопознание. Таким образом, социализация взрослого человека (на любом этапе его развития) принципиально предполагает более или менее продвинутую ориентацию человека в собственном потенциале. В гуманистической психологии акцент на проблеме самопознания связан с тезисом о свободе человека, реализуемой в его выборах. Таким образом, возможность социализации и развития личности пожилого человека предстаёт как возможность создания условий 6 для его саморазвития, благодаря предоставлению ему выбора – кем быть, каким быть, с кем быть и т.д. Позиция акцентирования механизма социальной адаптации в старости не предполагает предоставления такого выбора, поскольку под социальной адаптацией понимается то, как старые люди приспосабливаются к обществу, и как общество приспосабливает старых людей к себе (М.Д. Александрова, 1974). В свою очередь социализация взрослого человека субъектна по сути, поскольку предполагает обращение в первую очередь к себе в поиске возможностей разрешения своих проблем. Таким образом, постановка проблемы возможности социализации пожилого человека предполагает в качестве методологической основы её решения субъектный подход к исследованию потенциалов развития личности в старости. Субъектный подход, разработанный в 90-х гг. прошлого столетия, акцентировал значение деятельности, понимаемой как созидание, преобразование окружающего мира. Он подчёркивает неразрывную связь деятельности с «действующим» лицом, инициирующим, реализующим, несущем ответственность за её осуществление и результат. Этот подход сделал доступным изучению активность субъекта в плане собственного развития. Таким образом, субъектный подход открыл путь исследованию взрослого человека, поскольку его нельзя понять иначе как саморазвитие. Только взрослый человек, обладающий развитой личностью и самосознанием, способен превращать собственную жизнь в предмет практического преобразования. Согласно субъектному подходу, человек, как субъект, не является слепым продуктом социальной действительности (А.В. Брушлинский, 1996). Инициирующе-творческое начало, лежащее в основе субъектности личности, имеет экзистенциальное значение для человека, выступая условием его существования и развития. Необходимость использования термина «субъектность» возникает тогда, когда необходимо описать специфический характер активности человека, а именно то, в какой степени человек способен использовать возможности своей психики по 7 отношению к своей личности и предметной деятельности. Сущность субъектности состоит в способности человека быть автором своей жизни. Динамический аспект субъектности проявляется в организации внутренней активности субъекта. При этом на этапах жизненного пути формы этой внутренней активности меняются (М.В. Ермолаева, 2006). Анализ содержания понятия субъектности применительно к позднему онтогенезу был предпринят Н.Х. Александровой (2000). Субъектность в этом контексте рассматривается автором как реализация самоопределения пожилого человека, в ходе которой происходит актуализация смысла жизни или его изменения вплоть до построения нового «Я-образа», построения своей новой идентичности. При этом самоопределение пожилого человека, по мнению Н.Х. Александровой, представляет собой преодоление психологического разрыва между наличным состоянием и необходимостью самореализации и самоосуществления и протекает путём конкретизации актуализированного или вновь найденного смысла жизни, в результате чего возникает система смыслов различной степени обобщённости. При этом процесс поиска личностью смысловых оснований обусловлен внутренней позицией пожилого человека, которая опосредует и преломляет воздействия среды (Н.Х. Александрова, 2000). Мысль о том, что личность пожилого человека не просто приспосабливается к условиям и нормам жизни в статусе пенсионера, но и «преломляет», преобразует эти условия, безусловно, предполагает возможность развития личности путём его самоопределения, однако, автор не указывает в чём и где можно наблюдать проявления этого самоопределения. Постановка проблемы развития личности в старости предполагает, прежде всего, решение вопроса о самой возможности такого развития. А.Г.Асмолов (2001) пишет о том, что быть личностью, значит осуществлять выборы, возникшие в силу внутренней необходимостью, уметь оценить последствия принятого решения и нести через всю жизнь бремя выбора. При этом в эпиграфе к своей известной книге «Психология личности» он 8 приводит слова А.Н. Леонтьева о том, что драматизм психологии личности заключается в никогда не прекращающейся борьбе личности против своего духовного разрушения. Если согласиться со справедливостью этих мнений, то следует признать, что исследования социальной адаптации в старости отказывают пожилому человеку в праве оставаться личностью. В то же время, принимая во внимание динамичность социальной ситуации развития (Л.С.Выготский, 1996), сам процесс адаптации к социальным условиям жизни в статусе пенсионера представляется сложным противоречивым и поступательным. По мнению А.Г. Асмолова (1996) процесс вхождения человека в новую социальную среду включает несколько стадий. Первая стадия – адаптация – предполагает усвоение действующих ценностей и норм, и, тем самым, до некоторой степени уподобление индивида другим членам общности. Вторая стадия – индивидуализация - порождается обостряющимися противоречиями между необходимостью «быть таким как все» и стремлением индивида к максимальной персонализации. Третья фаза – интеграция – определяется противоречием между стремлением индивида быть представленным своей индивидуальностью в общности и потребностью общности принять лишь те его особенности, которые способствуют её развитию (А.Г. Асмолов, 1996). Применительно к социальной ситуации развития в старости содержание третьей фазы представляется не вполне ясным, поскольку нельзя признать оформленной общность пожилых людей. Однако, процесс развёртывания персонализации во второй фазе предполагает активный поиск личностью новых смысложизненных ориентаций и построение способов реализации найденных смыслов. Именно процесс смыслопорождения и приложения усилий в реализации нового смысла позволяет в принципе ставить вопрос о самоопределении личности на поздних этапах развития. В этой связи большой интерес представляют выделенные Л.И. Анцыферовой (1996) характерные особенности протекания процесса самоопределения личности на поздних этапах онтогенеза, к которым автором были отнесены экспериментирование с жизненными 9 ролями, помогающие субъекту обрести себя в новом качестве и продуктивно изменить свою жизнь; интеграция субъектом всех пройденных им стадий, что способствует систематизации всего жизненного опыта и переосмыслению его в плане достижения новых целей, и продуктивная установка оценивать свою жизнь по критерию успехов и достижений, что позволяет пожилому человеку противостоять негативным общественным стереотипам. Концепция Л.И. Анцыферовой позволяет ставить вопрос о развитии личности пожилого человека в ходе процесса его самоопределения. В связи с этим цель настоящего исследования заключается в конкретизации путей претворения субъектности пожилого человека как сущностного свойства, отражающего возможности саморазвития и самоопределения в позднем онтогенезе. В этой связи в аспекте анализа взглядов Л.И. Анцыферовой на особенности протекания самоопределения личности в старости вернёмся к общепризнанному определению социализации, сформулированному Г.М. Андреевой (1980). Авто отмечает, что в ходе социализации человек не просто усваивает социальный опыт, но преобразовывает его в собственные ценности, установки, ориентации. При этом происходит активное воспроизводство социального опыта, что предполагает и процесс целеобразования, и процесс мобилизации субъекта, и процесс построения определённой стратегии деятельности (Г.М. Андреева, 1980). Очевидно, что выделенные Л.И. Анцыферовой характеристики самоопределения личности в позднем онтогенезе принципиально соответствуют признакам активной стороны социализации, что позволяет ставить вопрос о становлении пожилого человека в качестве субъекта собственной активности, в том числе активности по преобразованию своей личности. При этом открытым остаётся вопрос о конкретных путях и механизмах развития личности в старости. По нашему мнению, возможный путь развития личности в старости – это ресоциализация, возврат в общество через выбор и осуществление социально значимой деятельности. Благодаря этому возможно поддержание и развитие связей с обществом, через эту деятельность пожилой человек 10 обретает возможность трансляции своего уникального опыта. Многочисленные исследования, проводимые под нашим руководством, показали, что осуществление социально значимой деятельности обеспечивает «неуязвимость» для возрастного фактора. Однако, анализ полученных нами данных позволяет заключить, что развитие личности пожилого человека в социально значимой деятельности происходит только в том случае, если ей придаётся смысл труда, а не досуга. Это заключение представляется важным, поскольку Центры социальной защиты обеспечивают пожилому человеку выбор именно форм отдыха, досуга или кружковой работы, но не поддерживают в нём желание трудиться. Как указывает С.Л. Рубинштейн (1989) психологический смысл труда заключается в том, что в нём складывается характерная для человека способность к действию дальнего прицела, опосредования, далёкая мотивация. По его словам, труд – это основной закон развития человека, он требует усилия, преодоления внешних и внутренних препятствий. Таким образом, добровольный посильный труд порождает у пожилого человека ощущение собственной значимости. Само развитие человека в труде связано с появлением возможности для дальнейшего выбора, с увеличением степени свободы действий. Трудовая деятельность пожилых людей – это дело их собственного глубинного выбора, но общество обязано им продемонстрировать пространство этого выбора и его цену с точки зрения возможности развития. Чтобы обеспечить пространство развития личности пожилого человека, необходимо доверить ему самому сделать выбор своей судьбы и нести ответственность за сделанный выбор. Поиски смысла своего существования требуют выхода за пределы собственной жизни, ограниченной обеднёнными правами старого человека. С выходом на пенсию человек не стремится к напряжению, принятию ответственности, к риску – он хочет покоя. В то же время социально значимая деятельность требует усвоения нового. Труд усвоения нового, преодоление себя, выход к новому уровню мироощущения – это поступок. Но именно поступки придают деятельности нравственный смысл, 11 социальное звучание. Таким образом, потеря возможности трудиться в психологическом плане выступает для пожилого человека как утрата социальной значимости, нравственного смысла своего существования. Здесь уместно вспомнить уже приводимую мысль И.С. Кона (1988) об аналогии социализации в старости и профессиональной ориентации в юности. В связи с этим, основная гипотеза настоящего исследования заключается в предположении о том, что в качестве потенциала развития личности в старости можно рассматривать профессиональное самоопределение, которое в перспективе выражается в личностном самоопределении и которое на разных этапах геронтогенеза имеет своё специфическое содержание. Согласно актуализирует субъектному подходу, самодвижение личности, процесс в самоопределения основе которого лежит самостоятельный выбор направления развития на любом этапе зрелости. В процессе самоопределения в старости переосмысляются прежние и оформляются новые ценностные ориентации, несущие в себе смыслообразующую функцию. Таким образом, помощь пожилому человеку в осуществлении профессионального и личностного самоопределения является важным условием изменения отношения к старости и старению у самих пожилых людей, у представителей других возрастов и у общества в целом. Проблему изучения самоопределения в пожилом возрасте как средства создания атмосферы уважения к старикам, придания старости смысла затрагивает Н.С. Пряжников (1999). Но мы не можем согласиться с его утверждением о том, что содержанием самоопределения в этом возрасте является принятие норм жизнедеятельности, характерных для стариков в данном обществе, поскольку такая постановка проблемы нивелирует возможность развития личности, свободы выбора и ответственности. Проблема консультирования самоопределения (проблема консультирования) является по вопросам профориентационного чрезвычайно мало профессионального психологического разработанной отечественной психологии. Так, Н.С. Пряжников (2003) в говорит о 12 ретроспективном консультировании, цель которого – помочь пожилому человеку увидеть свою жизнь в целом «удавшейся». Очевидно, что в данном представлении утрачивается сам смысл профессионального самоопределения, сущность которого заключается в нахождении личностных смыслов в выбираемой или выполняемой трудовой деятельности, а также – нахождении смыслов в самом процессе самоопределения (Н.С.Пряжников, 1997). В то же время, в США проблема психологического сопровождения профессиональной карьеры человека в любом возрасте является актуальной (Г. Крайг, 2000). Считается, что выходящие на пенсию люди предпенсионного возраста не обязательно Профориентационное должны полностью консультирование прекращать пожилых работать. основано на прагматических положениях о том, что в будущем катастрофически стареющее общество может столкнуться с нехваткой рабочей силы, и поэтому нерационально терять талантливых и продуктивных работников. В то же время пенсионные программы постоянно дорожают из-за увеличения числа неработающих пенсионеров. В связи с этим профориентационное консультирование предлагает программы обучения пенсионеров, программы неполной занятости или лёгкого труда для пожилых. Ряд таких программ имеет успех. Так, находящиеся на пенсии бизнесмены успешно занимались обучением своих менее опытных коллег. Ещё одна успешная программа была посвящена обучению пожилых людей работе с детьми-инвалидами (Г. Крайг, 2000). Следует обратить особое внимание на сам процесс обучения после выхода на пенсию. В США можно встретить в колледжах и университетах пожилых людей на студенческой скамье. Для них обучение – это не только переподготовка для обретения новой профессии, но и средство занять время и тренировать познавательные способности в целях отдаления периода интеллектуального угасания. Анализ социальной ситуации, в которой пожилые люди начинают учиться, проведённый немецкими психологами в начале 1990-х годов, показал, что это происходит в случаях переживания одиночества, 13 феминизации общества, увеличение процентного количества пожилых людей. Выделено пять мотивов учения пожилых: возможность освоить новую деятельность, послепрофессиональная деятельность как обретение нового жизненного смысла, исполнение юношеской мечты, возможность новых контактов, самотерапия (О.В. Краснова, А.Г. Лидерс, 2002). Наконец, для психологической адаптации людей пожилого и старого возраста очень важна временная перспектива. Эту перспективу создаёт возможность обучения и обретения трудовой деятельности. Эмпирически установлено, что с возрастом стремление к будущему уменьшается, но если деятельность личности ограничивается только решением задач сегодняшнего дня, то её психологическая организация обедняется, так как по своим творческим возможностям человек может решать более сложные проблемы. Прогрессивное развитие личности как способ существования обеспечивается проявлением активности в разрешении противоречий между изменяющимися условиями бытия и реальными возможностями удовлетворения потребностей и интересов. Поэтому, хотя пожилым людям более свойственна ориентация на прошлое, при планировании трудовой деятельности возможна и ориентация на будущее. При этом длительная перспектива, как правило, не имеет такого эффекта, как краткосрочная (примерно от полугода до полутора лет). Такая перспектива позволяет пожилому человеку строить определённые планы, снимает депрессию и страх смерти, помогает преодолеть болезни, так как даёт уверенность в завтрашнем дне и открывает в нём пути для достижения реальных целей. В целом у старого человека меняется мотивация трудовой деятельности. У него стремление к труду имеет не столько материальный, сколько эмоциональный мотив. Для его самоутверждения важна неутраченная способность к труду, а деньги выступают эталоном её оценки (В. Альперович, 1997). В странах Запада реализация процесса профессионального консультирования пожилых людей сталкивается с проблемами, такими как 14 перепроектирование рабочих мест для пожилых людей, подготовка последних к новой работе, то есть проблемами социального плана. Основными препятствиями профессионального на пути самоопределения создания пожилых условий людей для является предубеждение против их возможностей, нехватка прикладных исследований специфики профессиональной деятельности и обучения пожилых, а также традиционная практика служебного продвижения, пенсионного обеспечения и выхода на пенсию (Ян Стюарт-Гамильтон, 2002). В то же время зарубежная геронтопсихология располагает данными о том, что вышедшие на пенсию и загнанные в фактическую изоляцию пожилые люди обладают высокими возможностями и сильной направленностью на трудовую деятельность: высока их способность к пониманию, рассуждению и оценке; у них меньше производственных несчастных случаев и ниже текучесть кадров; осторожностью и рассудительностью они компенсируют то, что утратили в психомоторных навыках (Г. Олпорт, 2002). Наши исследования позволяют подтвердить представления зарубежных психологов о том, что уникальность человеческой жизни не может нивелироваться после выхода на пенсию, и старые люди не слишком отличаются в результате указанной социальной изоляции от того, какими они были до выхода на пенсию. Их жизненный поиск нельзя считать завершённым и трагедия состоит в обрубании возможностей стремиться к дальнейшему росту. Так нами было проведено анкетирование340 пожилых людей на базе 11 ЦСО Южного округа г. Москвы в целях выявления потенциала их личностного развития в ходе профессионального самоопределения. Анализ полученных данных позволяет сделать следующее заключение. Большинство пожилых людей с высшим образованием (вне зависимости от возрастной группы) выражают интерес к поиску социальнозначимой деятельности после выхода на пенсию и готовность продолжить обучение на курсах подготовки и переподготовки в целях получения возможности посильной работы и, в целом, в целях саморазвития. При этом 15 наиболее реально перспективы своей трудовой занятости и преимущества переподготовки видят пожилые люди в возрасте 55 – 75 лет с высшим образованием. Они готовы активно обсуждать предпочтительный вид деятельности, свои возможности в плане его освоения (включая заинтересованность в псходиагностике в этих целях). Люди с высшим образованием в возрасте 76 – 90 лет охотно поддерживают тему профессионального самоопределения, но понимают её нереалистичность для себя. Пожилые люди со средним и начальным образованием в указанных возрастах не обнаружили высокой мотивации и направленности на трудовую деятельность, равно как и на какие-либо аспекты активной жизнедеятельности. В целом, проведённые пилотажные исследования представляют профессиональное самоопределение как эффективный путь развития личности пожилых людей (возможно, лишь особой доли этого контингента). Вопрос о профессиональном самоопределении в старости связан с двумя важными проблемами геронтопсихологии: интеграции жизненного смысла и предотвращении утраты идентичности. Как указывает Н.С. Пряжников (2001), главная цель профессионального самоопределения заключается в постепенном формировании у клиента внутренней готовности самостоятельно и осознанно планировать, корректировать и реализовывать перспективы своего развития. В этом контексте профессиональное самоопределение включает в себя (в перспективе) самоопределение личностное, которое определяется как формирование единой системы индивидуальных ценностей, смыслов и пространства реального действования – актуального и потенциального – охватывающего прошлое, настоящее и будущее (М.Р. Гинзбург, 1995). В связи с этим помимо выбора и инициации трудовой деятельности после выхода на пенсию (дела, как было показано выше, вполне реального и перспективного) профессиональное консультирование предполагает утверждение (или осознание) смысла собственной жизни и, заметим, смысла не только ретроспективного, 16 поскольку размышление о себе как субъекте труда – это размышление о своих сохранных способностях, о возможностях самостоятельно осмысливать свою жизнь и деятельности, самостоятельно находить смыслы этой своей жизни. О значении осмысления своего существования для оптимизации процесса старения написано достаточно много. Так Б.Г. Ананьев (1997) показал, что размышления над вопросами, связанными со смыслом жизни, оказывают принципиальное влияние на характеристику завершающих фаз жизненного пути. По мнению автора, парадокс завершения жизни заключается в том, что «умирание» форм человеческого существования наступает раньше «физического одряхления» от старости, и в условиях социальной изоляции происходит ломка, сужение смысла жизни, что приводит к деградации личности. Таким образом, сохранность личности в старости связана с сопротивлением условиям, благоприятствующим такой изоляции. Многие исследователи возрастных аспектов осознания и переживания смысла жизни указывают на важность и самого факта, и результатов этого осознания для выбора пути старения. В.Э. Чудновский, рассматривая смысл жизни как идею, содержащую в себе цель жизни, как обобщённое итоговое отношение к жизни, в котором отражена взаимосвязь настоящего, прошлого и будущего, указывает, что в старости убывающие силы направляют человека на поиск смысла жизни (В.Э. Чудновский, 1992; 1997). Возможно, что самоопределения у в ряде случаев пожилого в человека ходе профессионального может оформиться и отрефлексироваться смысл собственной нынешней (не прошлой) жизни как жизни человека, не утратившего многие способности, не потерявшего значение для общества, преимущественных для способного его возраста к обретению (они новых подробно качеств, описаны в геронтопсихологических исследованиях, обобщённых в наших трудах (М.В.Ермолаева, 2002; 2004)), и способного смотреть на жизнь с точки зрения не только потерь, но и предоставляемых возможностей. Здесь нельзя 17 не подчеркнуть идею Н.С. Пряжникова (2001) о том, что смысл трудовой деятельности заключается в осознании собственной значимости, а присвоение этого смысла и осознание себя в качестве субъекта труда (хотя бы потенциального) формирует у человека чувство сопричастности обществу, утверждает в нём переживание ценности и смысла собственной жизни. Как показали наши исследования, в процессе инициации потребностей в продолжении трудовой деятельности после выхода на пенсию, социальные мотивы преобладают над материальными. У пожилых людей социальные мотивы связаны с получением удовлетворения от профессиональной деятельности, с осознанием труда как жизненной потребности и необходимости, с возможностью обогащения социальных связей. Трудовая деятельность для пожилых – это осуществление смысла и реализация ценностей. По словам В. Франкла (1990) человек на протяжении всей жизни ориентирован на смысл и стремится к ценностям, но при этом должно быть осознание собственной ответственности. Последнее представляется особенно важным, поскольку деформация личности в старости характеризуется, прежде всего, именно отказом от личной ответственности за собственную жизнь и благополучие близких (М.В.Ермолаева, 2002). Определение конкретного содержания профессионального консультирования пожилых людей требует дальнейших исследований. Очевидно, что для людей в возрасте 55 – 70 лет оно может осуществляться в форме поиска оптимальных (с точки зрения индивидуальных особенностей, потребностей и интересов, а также с позиций психологических возможностей пожилого человека) видов занятости после выхода на пенсию (в США это известно как «part-time work»). На более позднем этапе жизни профессиональное консультирование уже не может результироваться в выборе конкретной деятельности и инипциации побуждения к ней. Оно выступает как психологическая ориентация пожилого человека в его собственном потенциале (не оставшемся, а характерном для заключительного этапа жизни). Процесс осмысления собственного потенциала ориентирован на поиски 18 смысложизненных ориентиров, восстановление временной перспективы и рефлексию смысла собственной жизни. При этом феномен рефлексии смысла жизни выступает мотивационной как психологический включённости и механизм генератор формирования активности в ходе жизнедеятельности пожилого человека. В ходе ориентации в собственном потенциале, в процессе осознания себя человеком, значимым для близких, для общества в целом, пожилой человек может открыть новый смысл своей оставшейся жизни (не ретроспективный, а проспективный), поскольку размышления о себе как о возможном (потенциальном) субъекте труда уже вносит смысл в жизнь человека. По словам А.Н. Бердяева (1990) само искание смысла уже даёт смысл жизни. Приобретая относительную устойчивость и эмансипированность от породивших его условий, смысл жизни может существенно влиять на жизнь человека (В. Франкл, 1990): обретение нового смысла жизни формирует у пожилого человека ощущения расширения границ личностного пространства, переживание открытия новых горизонтов деятельности и самопознания. В контексте изучения перспектив развития личности пожилого человека, в ходе профессионального и личностного самоопределения намечаются подступы к решению ещё одной проблемы, важной для геронтопсихологии - проблемы утраты идентичности в старости. По мнению Э. Эриксона (2000), идентичность является системообразующим конструктом личности и представляет собой систему приемлемо согласующихся между собой представлений человека о своих физических, психологических и социальных качествах, которые адекватным образом соотносятся с тождественностью и непрерывностью личности для других и социума в целом. Важнейшая задача человека в старости заключается в защите своей идентичности, что предполагает социальную и психологическую зрелость и сохранение активной позиции в ходе социализации после выхода на пенсию. Сущностной стороной личностной зрелости является устойчивость Я-образа 19 пожилых. Защита идентичности предполагает осознание личностью преемственности и непрерывности собственного существования, не смотря на все изменения (биологические, социальные, психологические). Сохранная идентичность является важнейшим условием инициации, стремления и реализации своего человеческого потенциала. Развитие и формирование личностной идентичности осуществляется на протяжении всего жизненного пути человека, создавая чувство устойчивости и непрерывности его «Я». В связи с этим сила «Я», развитое самосознание и зрелая личность пожилого человека способствуют сохранению этой непрерывности (целостности «Я») и после выхода на пенсию (в результате социального отчуждения, связанного с ним). Теории развития личности зрелости (М.В. Ермолаева, 2004) убедительно показали, что в этом возрасте, наряду с биологическим и социальным фактором развития, нарастает значение душевно-духовной линии развития. Духовное содержание развития привносит в идентичность экзистенциальное значение, придающее человеческой реальности истинные формы интегративности. В старости, по словам Э. Эриксона (2000), человек способен достичь высший уровень эго-идентичности, сформировать окончательное целостное представление о себе. Автор утверждает, что в этом возрасте интеграция личностной идентичности проявляется в принятии пожилым человеком своего Я во всех его проявлениях (Э. Эриксон, 1996). Процесс достижения высшего уровня эго-идентичности, по Эриксону, предопределён успешностью решения задач предшествующих этапов. Если человек прошёл все предшествующие возрастные кризисы и увенчался поступающим развёртыванием его эго-идентичности, то в старости его личностная интеграция завершена. В противном случае старость характеризуется диффузией идентичности, разочарованием в жизни и отчаянием от того, что уже нет времени что-либо изменить в жизни. Интересно, что концепция Э. Эриксона подчёркивает ответственность человека (особенно на этапах зрелости) за успешность решения задач каждого возраста. Эта ответственность выражается в выборе между 20 продуктивным и непродуктивным путями развития. И только старость полностью предопределена характером прохождения предшествующих этапов. Но и в этом возрасте идентичность раскрывает пожилого человека как активного деятеля в оставшиеся годы жизни. В плане защиты идентичности в ходе профессионального и личностного самоопределения в старости перспективным представляется ориентация в собственном потенциале при реконструкции профессиональной идентичности. Л.Б. Шнейдер (2004) определяет профессиональную идентичность как осознание своей тождественности с профессиональной общностью и как оценку психологической значимости членства в ней, включающую ощущение самостоятельности и своей профессиональной самоэффективности, т.е. компетентности, переживание своей целостности и определённости. Профидентичность реализуется через профессиональный опыт, через идентификацию себя с профессиональной группой и через раскрытие своего функционального потенциала, самоосуществления (Л.Б. Шнейдер, 2004). В связи с этим реконструкция профессиональной идентичности в ходе профессионального консультирования пожилых людей может включать ретроспективный акцент (аппеляция к профессиональному опыту, восстановление самооценки за счёт ретроспективной оценки своей успешности в профессии и значимости в коллективе коллег – эти воспоминания являются наиболее сохранными и яркими в старости), а также и перспективный план (осознание себя как значимого объекта возможной в будущем трудовой деятельности, раскрытие своего нынешнего функционального потенциала и отождествление себя, посредством этого, с группой способных к труду и занятых в труде людей). По нашему мнению, понятие «профессиональной идентичности» в отношении пожилых людей следует определить как понятие «субъектной идентичности» (при этом, конечно, смысл обоих понятий не совпадает, однако, их сопоставление позволяет понять смысл защиты идентичности в старости). Субъектная идентичность понимается нами как осознание себя 21 субъектом самоопределения собственной жизни, способного к саморазвитию, контролирующего собственную жизнь, которая значима в глазах окружающих его людей. Утрата субъектной идентичности подобна профессиональному отчуждению: человек слагает с себя ответственность за свою деятельность и жизнедеятельность, избегает активности, находится в состоянии функционального вакуума (и, соответственно информационного), человек освобождается от необходимости совершать функциональный выбор и нести за него ответственность. Соответственно реконструкция профессиональной идентичности в ходе профессионального консультирования пожилых людей и восстановление субъектной идентичности в ходе ориентации их в собственном потенциале (вне перспективы возобновления трудовой деятельности) предполагает принятие ответственности за ход своей жизни, выбор целей, осознание собственных смысложизненных ориентаций, формирование устойчивого позитивного самоотношения. Итак, очевидно, что вопрос о возможности и потенциалах развития личности в старости требует теоретико-методологического обоснования, эмпирической разработки и практикоориентированного методического обеспечения. По нашему мнению, в качестве методологической базы исследования этой проблемы можно рассматривать субъектный подход к развитию человека в поздней зрелости, в соответствии с которым в качестве одного из перспективных путей развития личности в старости можно считать его профессиональное и личностное самоопределение в ходе профессионального консультирования. Формы и содержание последнего должны определяться индивидуальными особенностями жизненного пути пожилого человека и спецификой этапа его геронтогенеза. Однако, в самых различных формах профессионального консультирования в старости (в том числе и в форме ориентации пожилого человека в его собственном личностном потенциале) оно должно результироваться в реконструкции субъектной идентичности пожилого человека и рефлексии смысла собственной жизни. 22 Литература 1. Александрова М.Д. Проблемы социальной и психологической геронтологии. Л.: Изд-во ЛГУ, 1974. 2. Александрова Н.Х. Особенности субъектности человека на поздних этапах онтогенеза. / Автореф. дис. д-ра психол. наук. – М., 2000. 3. Альперович В. Социальная геронтология. – Ростов н/Д: Феникс, 1997. 4. Ананьев Б.Г. Психология и проблемы человекознания. – М.: Изд-во МПСИ; Воронеж: НПО МОДЭК, 1996. 5. Андреева Г.М. Социальная психология. – М.: Изд-во МГУ, 1988. 6. Анцыферова Л.И. Новые стадии поздней жизни: время поздней осени или суровой зимы? // Психологический журнал. – 1994. Том 15. – № 3. – С. 99 – 105. 7. Анцыферова Л.И. Поздний период жизни человека: типы старения и возможности поступательного развития личности // Психологический журнал. – 1996. Том 17. – № 6. – С. 60 –71. 8. Асмолов А.Г. Культурно-историческая психология и конструирование миров. – М.: ИПП; Воронеж: НПО МОДЭК, 1996. 9. Асмолов А.Г. Психология личности. М.: Изд-во СМЫСЛ, 2001. 10. Бердяев Н.А. Самопознание: Опыт философской автобиографии. – М.: Мысль, 1990. 11. Брушлинский А.В. Проблема субъекта в психологической науке // Субъект: мышление, учение, воображение. – М.: ИПП; Воронеж: НПО МОДЭК, 1996. 12. Выготский Л.С. Проблема возраста / Хрестоматия по детской психологии. М.: ИПП, 1996. с. 28 – 34. 13. Гинзбург М.Р. Психологическое содержание жизненного поля личности старшего подростка // Мир психологии и психология в мире. – 1995. – № 3. – С. 28 – 34. 14. Ермолаева М. В. Практическая психология старости. – М.: ЭКСМОПресс, 2002. 15. Ермолаева М.В. Психология зрелого и позднего возрастов в вопросах и ответах. – М.: МПСИ; Воронеж: НПО «МОДЭК», 2004. 16. Ермолаева М.В. Субъектный подход в психологии развития. – М.: МПСИ; Воронеж: НПО МОДЭК, 2006. 17. Карсаевская Т.В. Этапы жизненного цикла человека // Психология зрелости и старения. – 1997. – № 3. – С. 8 – 12. 18. Кон И.С. Ребёнок и общество: историко-этнографическая перспектива. – М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1988. 19. Краснова О.В. Личность пожилого человека: социальнопсихологический подход. Автореф. дис. докт. психол. наук. – М., 2006. 23 20. Краснова О.В., Марцинковская Т.Д. Особенности социальнопсихологической адаптации в позднем возрасте // Психология зрелости и старения. – 1998. – № 3. – С. 34 – 59. 21. Крайг Г. Психология развития. – СПб.: Питер, 2001. 22. Олпорт Г. Становление личности. – М.: Смысл, 2002. 23. Панина Н.В. Проблемы социальной адаптации пожилых людей к статусу пенсионера. – Автореф. дис. канд. фил. наук. – М., 1980. 24. Пряжников Н.С. Психологический смысл труда. – М.: Изд-во «Институт практической психологии», Воронеж: НПО «МОДЭК», 1997. 25. Пряжников Н.С. Личностное самоопределение в преклонном возрасте. // Мир психологии. – 1999. - №2. – С. 111-123. 26. Пряжников Н.С. Методы активизации профессионального и личностного самоопределения. М.: Изд-во Московского психологосоциального института; Воронеж: Изд-во НПО «МОДЭК», 2003. 27.Пряжников Н.С., Пряжникова Е.Ю. Психологи труда и человечесого достоинства. – М.: “Академия”, 2001. 28. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. В 2 т. – М.: Педагогика, 1989. Т. 2. 29. Слободчиков В.И., Исаев Е.И. Психология развития человека. М.: «Школьная пресса», 2000. 30. Стюарт-Гамильтон Я. Психология старения. – СПб.: Питер, 2002. 31. Фельдштейн Д.И. Психология взросления. – М.: Изд-во МПСИ; Флинта, 1999. 32. Франкл В. Человек в поисках смысла. – М.: Прогресс, 1990. 33. Чудновский В.Э. К проблеме адекватности смысла жизни // Мир психологии. – 1997. – № 2. – С. 57 – 71. 34. Чудновский В.Э. Смысл жизни и судьба человека // Психологопедагогические и философские аспекты проблемы смысла жизни. – М., 1997. – С. 57 – 71. 35. Шнейдер Л.Б, Профессиональная идентичность: теория, эксперимент, тренинг. – М.: МПСИ; Воронеж: НПО МОДЭК, 2004. 36. Эриксон Э. Г. Идентичность: юность и кризисДетство и общество. – М.: Прогресс, 1996. 37. Эриксон Э. Г. Детство и общество. – СПб: ООО Речь, 2000. 38. Baltes P.B. Theoretical propositions of life – spandevelopmental psychology: On the dynamics between growth and declin // Developmental Psychology. – 1987. – № 23. – Р. 611 – 625. 39. Baltes P.B., Kliegl R. Further testing of limits of cognitive plasticity: Negative age differences in a mnemonic skill are robust // Developmental Psychology. – 1992. – № 28. – Р. 121 – 125. 40. Baltes P.B. On the incomplete architecture of human ontogeny: Selection, optimization and compensation as foundation of development theori // American Psychologist. – 1997. – № 52. – Р. 366 – 380. 24 41. Neugarten B.L. Age groups in American society and the rise of young-old // Annals of the American Academy of Political and Social Science. – 1974. – Vol. 415. – Р. 187 – 198. 42. Schaie K.W. The Seattle Longitudinal Study // Longitudinal Studies of adult psychological development / Ed bu K.W. Schaie. – N. Y., 1984. 43. Schaie K.W. The course of adult intellectual development. – Pennsylvania: University Park, 1994. Ермолаева Марина Валерьевна – кандидат психологических наук, доцент, зав. кафедрой возрастной психологии МПСИ. Пряхина Светлана Борисовна – аспирант МПСИ. 25
