ББК 67.99(7США) Р35 Махвиладзе Л. В.
реклама
ББК 67.99(7США) Р35 Редактор Махвиладзе Л. В. Рейсмен В. М. Р35 Скрытая ложь. Взятки: «крестовые походы» и реформы: Пер. с англ./Под общ. ред. и со вступ. ст. А. М. Яковлева.—М.: Прогресс, 1988.—328 с. Книга представляет собой исследование феномена взяточничества, являющегося одной из разновидностей беловоротничковой преступности» и получившего широкое распространение в Соединенных Штатах Америки. Редакция литературы по вопросам государства и права ISBN 5—01—001058—5 © The Free Press. A Division of Macmillan Publishing Co., Inc. New York, 1979 © Вступительная статья и перевод на русский язык, издательство «Прогресс», 1988 Нумерация в конце страницы Вступительная статья Книга В. М. Рейсмена, профессора права Йельского университета США, посвящена взяточничеству и его месту в деловой и политической структуре современного общества. Взяточничество — одно из тяжких должностных преступлений. Жадный, нечестный чиновник, нарушающий закон за мзду,— фигура достаточно известная и рассуждения о взяточничестве нередко сводятся к проблеме честности и нечестности, моральной стойкости или порочности людей, обладающих властью. Проблема же борьбы со взяткой часто выглядит как противоборство честного, не испорченного властью и жаждой наживы человека против закоренелого, развращенного безнаказанностью чиновника. Автор этой книги исследует проблему взяточничества в другом аспекте. Анализируя действительность современной Америки, он видит, что взятки не единичные эксцессы власти, не просто продукт личной непорядочности, бесчестности. Взятые в своей совокупности, возведенные на уровень соци5 ального обобщения акты дачи-получения взятки слагаются в цельную систему. Взяточничество как система, как устойчивый образ действий в коммерции и политике возникает в тех местах социальной структуры американского общества, где интересы граждан, частных лиц пересекаются с властными полномочиями чиновников. И здесь оказывается, что поведение должностных лиц, обязанных руководствоваться официально провозглашенными законами, на деле расходится с ними. Но еще более важно, оказывается, что это реальное, фактическое поведение должностных лиц тоже не произвольно, а подчинено особого рода неписаным правилам, тайным, известным только им нормам. Более того, эти нормы в своей совокупности образуют фактически своего рода свод особых правил (Рейсмен называет такой свод правил «операциональным, т. е. деловым, кодексом»). Так вот, правила этого фактически действующего, но официально как бы не существующего кодекса «узаконивают» взятки, считают их неизбежным элементом реального бизнеса. Какую же роль в этих условиях играют официальные законы страны, формально принятые правила и принципы «честной игры»? Рейсмен относит их к числу «мифов», фикций, столь же необходимых американскому коммерческому и политическому миру, как и нормы делового кодекса. Отнесение официальных норм к числу «мифов» вовсе не означает их полное бездействие или неэффективность, так как реальное поведение, полагает Рейсмен, отличается и от 6 официальных норм, и от норм делового кодекса. Однако именно их параллельное и вместе с тем явно противоречащее друг другу существование создает картину расколотого мира, двойной реальности, где миф — это витрина, реклама, фасад, а деловой кодекс — жестокая реальность. Но реальность эта скрыта от «простаков», окутана служебной тайной. Рейсмен пишет, что деловой кодекс позволяет обходить законный контроль за деятельностью государственного аппарата, лежащий в основе «демократического конституционного правления». Идея о таком контроле является «краеугольным камнем мифа». Он ставит также вопрос о том, не являются ли, в частности, определенные виды полицейской расправы частью «операционального», т. е. реального кодекса полиции, как является частью такого негласного кодекса усиленная деятельность полиции по вылавливанию «мелкой рыбешки» при полной безнаказанности «акул» преступного мира. Однако центральными мифами в современной структуре американского общества оказывается миф о «честной конкуренции», повышающей качество изделий и услуг, и миф о господстве в этом обществе права, о представительной и свободно избираемой власти, о равенстве всех граждан перед законом, о равенстве их возможностей и равной ответственности перед обществом. Таков набор базисных мифов современной американской политической системы. Одним из мошеннических приемов, помо7 гающих дельцу, руководителю крупной корпорации, избежать неблагоприятных для него последствий конкурентной борьбы, сбивающей цены, является запрещенная законом практика предварительного договора о фиксировании цен на свою продукцию с дельцом—руководителем другой корпорации. В такой ситуации конкуренция между корпорациями фактически устраняется, а цены искусственно поддерживаются на гораздо более высоком уровне. Свободная, честная конкуренция — провозглашаемый миф. Сговор о ценах, как свидетельствует Рейсмен, — общепринятая деловая практика, приносящая многомиллионные барыши манипуляторам цен. Так либеральному мифу противостоит жесткий кодекс деловых людей. Обойти последствия конкурентной борьбы позволяют также государственные субсидии и дотации, предоставляемые американским правительством корпорациям в оборонной индустрии, а также система налоговых лазеек. В своей совокупности такая практика позволяет корпорациям списывать за счет государства растущие издержки производства и избегать невыгодной конкуренции. Рейсмен считает, что конкуренция — это одно, а капитализм — нечто другое. Конкуренция — элемент мифа о свободном рынке, но она не то же самое, что капитализм. Для конкуренции взятка смертельна, она подрывает или ликвидирует ее. Между тем для капиталиста, пишет он, взяточничество — обычный «деловой» инструмент. Однако не логичнее ли будет сказать, что рыночная конкуренция и капитализм скорее 8 разные стороны одного и того же явления. И именно поэтому капиталист требует свободы конкурентной борьбы для других (пусть они сбивают цены), а для себя он требует (и постоянно покупает при помощи взяток) «исключения» из этой борьбы. Требования операционального, т. е. реального, кодекса делового человека — максимум прибыли любой ценой. В этом суть капитализма. Взятка взламывает миф о демократическом характере американской избирательной системы. Выборы в США носят практически двухступенчатый характер. Вначале сравнительно небольшое число выборщиков — членов либо республиканской, либо демократической партии на предварительных выборах («праймериз») — голосуют за выдвижение кандидата на выборы от своей партии. Прямой подкуп выборщиков — одна из устойчивых норм операционального кодекса. Взятка регулирует и процесс выдвижения предложений о принятии законов и вынесении решений, благоприятных для взяточничества. И, наконец, в вопросе о выдвижении на занятие официальных должностей миф об отборе самых достойных на лучшие вакансии разных уровней исчезает при первом столкновении с реальной действительностью, как свидетельствует Рейсмен. Взятки даются либо наличными, либо путем предоставления соответствующему чиновнику «теплого местечка» в обмен на услугу. Взяточничество оказывается неотделимой составной частью американской внешней политики, сутью которой является традиционная борьба за рынки сбыта, за сферы приложения капитала все с той же целью 9 получения максимальной прибыли. Эта политика, однако, выявляет важную черту подобной практики: выступая по форме в качестве государственной внешнеполитической акции, по сути она представляет собой лишь прикрытие для экспансии крупных промышленных корпораций. Как пишет в своей книге «Корни войны» американский политолог Рихард Барнет1, «американские корпорации во многих частях света несут на себе образ мародера и эксплуататора», что неудивительно, т. к., вложив в период с 1950 по 1965 г. в развивающиеся страны мира около 9 млрд. долларов, эти корпорации получили и отправили в США более 25 млрд. долларов прибыли. Их методы — подавление местной промышленности (конкурентов), жестокая эксплуатация местного населения. Методы операционального кодекса в данной ситуации — подкуп продажных политиков. Дело дошло до того, что «один из служащих компании «Дженерал фудс» написал «методическое руководство» о том, как вести бизнес за границей, где он обсуждает теорию и практику дачи взяток» 2. Рихард Барнет сообщает о том, что в Центральной Америке, которая является «экономической колонией Соединенных Штатов», ведущие американские корпорации обладают полной свободой действий. Политические интересы США в этих странах обеспечивают «бюрократы системы национальной безопасности — военные атташе, совет1 2 Barnet R. D. Roots of War. Penguin Books Ink., 1972. Цит. соч., с. 193. 10 ники и агенты ЦРУ». Но если эти бюрократы видят, что национальные интересы расходятся с интересами корпораций, «они сознают, что их главная роль — служить этим корпорациям»1. Можно согласиться с Рейсменом, когда он не усматривает принципиальной разницы между подкупом, совершаемым якобы в «национальных интересах» политическими ведомствами американского правительства, и подкупом должностных лиц иностранного государства, осуществляемым в своих целях промышленными корпорациями, специализирующимися на производстве передовой технологии и вооружения. Вопрос, однако, в том, кто контролирует кого. Здесь вновь миф о политической системе современной Америки как о конституционной демократии разваливается при столкновении с реальной практикой внутри - и внешнеполитической активности «больших денег» промышленного и финансового капитала, при столкновении с операциональным, «деловым», кодексом капиталистических корпораций. Если продолжить эту линию анализа в оценке внешнеполитических акций США, то становится очевидным, что провозглашаемые при этом лозунги о «защите демократии», «освобождении от тирании» явно укладываются в систему мифов. Реальность же воплощается в таких фактах, как попытки Международной телефонной и телеграфной корпорации дать взятку ЦРУ за организацию свержения законного правительства Альенде в Чили, покупка «оптом» министра экономи1 Цит. соч., с. 194. 11 ки Гондураса всемогущей корпорацией «Юнайтед брэндз», как подкуп бывшего президента Бразилии компанией «Галф ойл», покупка чиновников южнокорейской правящей партии, как взятки, выплачиваемые компанией «Экссон» деятелям партии христианских демократов в Италии и т. д. Список бесконечен. Так вскрывается подлинная природа внешней политики США, ее реальные движущие силы, так становятся очевидными не мифические, ритуально провозглашаемые идеалы этой политики, а вполне «деловые» цели, достигаемые «нормальной» взяткой. Так явное, видимое, провозглашаемое становится лишь прикрытием неявного, тайного, скрываемого, но единственно реального. То же характерно и для периодически возникающих (и быстро угасающих) громогласных кампаний по борьбе со взяточничеством. Рейсмен различает в этих кампаниях «крестовые походы» против взяточников и попытки реформировать саму систему, порождающую взяточничество. Его вывод: чем громче крики, чем ярче речи, тем меньше реальной воли к реформам. «Крестовые походы» против взяточников — способ укрепить миф, но не менять сам операциональный (деловой) кодекс. Следовательно, кампании по борьбе со взяточничеством нужны властям. Они возникают в периоды обострения социальных напряжений и дают простому американскому гражданину чувство утешения и облегчения, ни на йоту не меняя ни структуру реальной власти, ни ее состав, ни применяемые методы ее поддержания. «Крестовый поход», не меняя ничего по существу, выполняет весьма 12 важную функцию: он поддерживает, возвеличивает и укрепляет господствующую систему мифов, господствующую идеологию. Так выявляется реальная структура капиталистического общества. Для его сохранения и функционирования в равной мере нужен и тайный операциональный кодекс, и громко прокламируемая система мифов. Как пишет американский социолог Р. Мертон, некогда стереотип «каждый посыльный может стать президентом» более или менее согласовался с фактами. Но и теперь, когда классовая структура стала более жесткой, эта теория продолжает существовать, возможно, потому, что она все еще выполняет полезную роль для сохранения status quo. «В той мере, — делает вывод Мертон,— в какой она принимается «массами», она представляет собой полезную приманку для тех, кто, если бы у них была отнята эта утешительная надежда, мог взбунтоваться против всей существующей структуры»1. Именно потому необходимы «сенсационные» разоблачения подкупа кандидатов на выборах в высшие органы власти со стороны корпораций (в том числе в виде «взносов» на избирательную кампанию), чтобы миф о «посыльном, ставшем президентом», продолжал свое существование. Характер борьбы со взяткой в капиталистической экономике определяется существующими здесь принципами и ими же ограничивается. Еще на заре капитализма в качестве преступления рассматривались, на1 Социология преступности. М., «Прогресс», 1966, с. 308. 13 пример, покупка и накопление товаров с целью обеспечить монопольное обладание ими и последующую продажу по завышенным вследствие этого ценам. Тогда же возникла и практика обхода законов при помощи взятки. На охрану принципа «экономической свободы» был направлен принятый в США в 1890 г. антитрестовский закон Шермана. Его целью было регулирование создания промышленных организаций и установление контроля с целью предупреждения возникновения монополий, сговоров о дележе рынков и фиксировании цен. Для сохранения принципа «честной конкуренции» Верховный суд США, рассматривавший деконцентрацию экономической власти и облегчение доступа на рынок новых предпринимателей как необходимое условие американской политической демократии, признавал ряд состояний крупных корпораций в силу их огромного размера незаконными и издал предписание о роспуске слившихся объединений. В 1961 г. в США имело место судебное преследование 29 корпораций и 45 высших чиновников электрической промышленности. Они обвинялись в попытках нелегального установления цен на рынке, использовании ложных рекламных объявлений и дележе полученной прибыли. На корпорации были наложены штрафы в размере около 2 млн. долл., а семеро ответственных служащих корпораций были приговорены к тюремному заключению на 1 месяц (27 обвиняемых были осуждены к лишению свободы условно). По мнению американского криминолога Э. Шура, масштабы преступности, наруша14 ющей антитрестовское законодательство, законы о контроле за производством и продажей пищевых продуктов и лекарственных препаратов, положений о безопасности границ, огромны1. Характерно, что критика применения подобного рода законодательства ведется «справа» со стороны ультраконсерваторов в лице, например, Барри Голдуотера. Получается, что сторонники таких законов обосновывают их необходимость «охраной экономической свободы», интересами обеспечения «справедливой конкуренции». Критики этих же законов «слева» также апеллируют к указанным принципам, которые этим законодательством, по их мнению, ограничиваются. Это отражает реальное противоречие капиталистической экономики. Монополия, крупное промышленное объединение суть продукт конкурентной борьбы («выживает сильнейший»). Они же — ее антагонисты. Монополия, крупное промышленное объединение имеет явное преимущество перед мелкими предприятиями в связи с тем, что массовое производство снижает затраты на единицу производимой продукции. Лишь крупные монополии обладают достаточными средствами для организации и финансирования разносторонних научных исследований и т. д. Однако за определенными пределами сам размер промышленного гиганта лишает его руководство возможности эффективного регулирования его деятельности, сдерживает качественное развитие, ведет к застою и стагнации. 1 См.:Шур Э.Наше преступное общество.М., Прогресс», 1977, с. 221. 15 Взяточничество в этих условиях обращено, во-первых, против законов, выражающих совокупную волю господствующего класса, заинтересованного в сохранении рыночной экономики, свободы торговли, «честной» конкуренции и т. д. и преследующего в этой связи злоупотребления со стороны отдельных представителей этого класса, а во-вторых,— против законов, охраняющих потребителей от таких последствий этой «свободы», которые причиняют вред здоровью потребителей, угрожают их жизни, загрязняют среду обитания и т. д. Реальный социальный эффект такого законодательства зависит от расстановки политических сил, господствующих тенденций, причем экономическая мощь монополистического капитала в конечном счете обеспечивает неприкосновенность экономических и политических интересов его представителей. Рейсмен подмечает характерную черту законов подобного рода, которые издаются как раз для того, чтобы избежать принятия реальных мер, реформирующих систему. Это юридически неполноценные, «бессильные» законы, лишь симулирующие правовое принуждение. Их сознательное издание именно в таком виде, с одной стороны, укрепляет мифы о существующей социальной и политической системе, а с другой — оставляет в неприкосновенности взятку и взяточников, уверенно реализующих операциональный кодекс— кодекс «деловых людей». Проведенный Рейсменом анализ взяточничества в структуре современного американского общества, убедительно показанное им различие между видимостью и реально16 стью, между тем, что провозглашается, и тем, что на самом деле происходит, вытекает из существа капиталистического общества. По мнению Рейсмена, американская культура «отчаянно» стремится к формальному размежеванию денег и политики. Он справедливо указывает, что от возникающей вследствие этого социальной напряженности избавиться невозможно, ибо подобная взаимосвязь «заложена в самой сути демократии капиталистического образца». Как пишет Рейсмен, деньги — «естественное» средство воздействия на рынке, но абсолютно противоправное средство воздействия «на демократическом форуме». Вопрос, однако, в том, что из этих двух категорий («демократия» и «капитализм») — реальность, а что — видимость, иллюзия, миф. Рассуждая в пятой главе своей книги о «морализаторстве», т. е. о попытках взяточников морально оправдать свои поступки, Рейсмен выдвигает положение уже несколько иного плана. Он выводит существование взяточничества не из конфликта реального капитализма с иллюзией демократии, а из сложного, комплексного характера современного общества. Здесь уже взяточничество, по его мнению, есть следствие, выражение плюралистического характера общества и процесса образования групповой морали. Он полагает, что взяточничество в принципе можно упразднить только ценой отказа от развития индивидуальности в людях, от различий в формировании социальных групп, ценой отказа от самоопределения человека. Но к такому выводу можно прийти, только объявляя вечным и неизменным же17 лезный закон капитализма — максимум прибыли любой ценой. Именно этот закон антагонизирует межгрупповые и межличные отношения людей, разлучает провозглашаемую мораль с повседневной реальностью, низводит идеалы демократизма на уровень мифа, кладет в основу экономических и социальных отношений «скрытую ложь» — взяточничество во всех его формах и разновидностях. И единственная надежда человечества — если вообще не расстаться со стремлением к очеловечиванию социальных отношений — это замена мира, основанного на бесконечной погоне за прибылью, на такое общественное устройство, где многообразие социальных групп и индивидов освобождено от диктатуры «больших денег», от всемогущества норм операционального кодекса и от махинаций «операторов»— дельцов и взяточников. Известно, что в нашем обществе (особенно в современный период) ведется интенсивная борьба с корыстной преступностью и в том числе со взяточничеством. Важно, однако, что эта борьба выступает в качестве неотъемлемого элемента проводимых глубоких перемен в самой экономике нашего общества, связана с кардинальной реформой механизма управления производством, совершенствования распределительных отношений. Последовательное развитие социалистической демократии обеспечивает включение в борьбу со взяточничеством самого надежного контролера — широкие массы трудящихся. Доктор юридических наук Яковлев А. М. 18 Мне дарован язык, Чтобы избавить от пут, От романтической лжи Мозг человека в толпе, От лжи бессильных Властей, Чьи здания небо скребут. У. X. Оден. «1 сентября 1939 года» (перевод А. Сергеева)* *Современная американская поэзия. Антология. М., «Прогресс». 1975, с. 108, - здесь и далее примечание пер. 19 Пустая страница 20 ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ В одном из разделов своей книги «Государь» Макиавелли, говоря о политических требованиях народа, с грустью замечает: «Люди никак не желают мириться с притеснениями». Были времена, когда правители большинства государств сравнительно мало вмешивались в повседневную жизнь общества. Действуя не «от имени и по поручению народа», они представляли такой аспект реальности, контакта с которым можно было избежать, причем—в отдельные довольно продолжительные периоды времени — довольно успешно. Социальная, равно как и прочие сферы жизни развивались независимо от желаний властей, а зачастую и вопреки им. Плохо ли, хорошо ли, но это положение изменилось. Все мы каждодневно узнаем из газет о работе правительств, постоянно видим на экранах телевизоров лица государственных деятелей, следим за их выступлениями. В нашем восприятии власть разрастается до огромных масштабов, а порой и совсем затмевает реальность. Общим для 21 индустриально развитых государств становится стойкое ощущение прямой зависимости социального благополучия (понимаемого в самом широком смысле), т. е. внутренней и внешней безопасности, трудовой занятости, образования, здравоохранения и т. д., от действий государства. Возникает убеждение, что оно играет главенствующую роль в существовании и выживании индивида, в реализации его личных планов. Индивиду начинает казаться, что для достижения даже самых обыденных целей ему не обойтись без помощи, а то и активного вмешательства государственного аппарата. В ранних цивилизациях, типа древнеегипетской, власть усиливалась обожествлением фараона. Богу полагалось стоять над законом. Люди подчинялись закону. Боги, ограниченные законом, переставали быть богами. Фараон сознательно, как часть искусства правления, культивировал непредсказуемость и своеволие в применении законов, и народ принимал это как должное. В современных индустриальных обществах, напротив, зависимость от государства привела к тому, что граждане ожидают от властей предсказуемых и правомерных поступков. Сложность рыночных структур как капиталистического, так и централизованного типов, вовлечение всего населения в относительно демократические процессы и растущая необходимость в организационно-посреднической роли бюрократии усилили потребность в социальной стабильности, правомерности действий государственного аппарата и их соответствия ожиданиям, вызванным процессами формального правотворче22 ства. Концепция права начинает означать постоянство, предсказуемость и равенство в применении правил и решений. Вне зависимости от политического типа правления принцип верности закону в том или ином виде становится в передовых индустриальных демократиях общенародным требованием. Известно, что власть предержащие отнюдь не всегда чувствуют себя связанными законом, ограничивающим остальных граждан. Однако было бы большой ошибкой утверждать, что элита поступает так, как ей заблагорассудится. Отнюдь нет. Ее позицию довольно язвительно и точно сформулировал один из персонажей Бернарда Шоу — мистер Джуно: «Возможно, я поступаю неправильно, но делаю это в соответствии с традициями». Стоящие у власти, быть может, не всегда связаны нашим законом, но они ограничены другими, неведомыми нам нормами. Тот факт, что элита на Востоке и на Западе действует за фасадом публичного права по тайной системе правил «конфиденциальной юриспруденции», известной лишь малому числу «посвященных», в прежние времена воспринимался без комментариев, но в современных условиях вызывает глубокую тревогу. Она не только подрывает мир представлений, с которыми общество связывает свои замыслы и планы, но и разъедает фундаментальные устои современной социализированной личности: идеи о необходимости усвоения нормативных правил и дальнейших действий в соответствии с ними, о поощрении послушания и неотвратимости наказания (в явной или скрытой форме) за своевольный «выход из строя». 23 История Соединенных Штатов Америки отмечена периодическими взрывами общественного возмущения, вскрытыми фактами существования систем тайных правил. Однако в периоды затишья между бурями люди относятся к ним без особого негодования. Создается впечатление, что взрыв происходит лишь тогда, когда народ осознает серьезность нарушений, ставящих под сомнение способность властей обеспечить ожидаемые от них услуги. Ознакомившись с лежащими на поверхности фактами, массы начинают настоятельно требовать от государства возврата к точному и неукоснительному соблюдению норм формального права и немедленного прекращения любых операций, совершаемых в рамках тайной нормативной системы. Эти волны негодования приобретают характер «крестового похода». Они сметают одних политиков, вынося на гребне других, но мало влияют на укоренившиеся методы закулисной практики элиты. Почему? Ирония ситуации заключается в том, что многие процедуры, основанные на скрытых системах правил, оказываются необходимыми для эффективности правления. Теория демократии подчас вступает в противоречие с запросами и нуждами демократической практики. Иногда законодательная власть вводит нормы, которые являются неприменимыми или неосуществимыми, либо ab initio* предполагаются таковыми. Их назначение — не установление закона, а лишь нормативное оформление широко распространив* АЬ initio (лат.) — изначально. 24 шихся требований или предрассудков. В иных обстоятельствах тайные методы становятся неотъемлемой частью партийной системы либо результатом какой-либо неформальной политической сделки, считающейся необходимой для поддержания общественного порядка. Там, где, подобно Соединенным Штатам, социальная система имеет чрезвычайно плюралистичный и неоднородный характер, обусловленный наличием множества культурных, классовых, региональных, этнических, религиозных и языковых групп, отдельный человек нередко оказывается на распутье: ему приходится выбирать между верностью той или иной группе, тому или иному символу, каждый из которых требует следования своим нормам. Объяснение возникновения некоторых тайных систем следует искать именно в конфликте между верностью более общим и в некоторых случаях сравнительно расплывчатым символам, например «государству», и более частным, непосредственно воздействующим коллективам, таким, как политическая партия, корпорация, религиозная или этническая группа, семья. Объектом исследования предлагаемой книги является феномен политического и коммерческого взяточничества, а также анализ реакции американского общества на это явление, спорадичность которой часто приводит в недоумение сторонних наблюдателей. Полагаю, что с этой проблемой сталкиваются и в других знакомых мне политических цивилизациях. Не будучи специалистом по проблемам советского общества, не берусь судить, имеют ли затронутые вопросы 25 какое-либо отношение к СССР. Тем не менее надеюсь, что эта книга представит интерес и для советского читателя, хотя бы в качестве примера, иллюстрирующего сложный характер американской действительности. В заключение хочу выразить свою искреннюю признательность переводчику и издательству, взявшим на себя труд по выпуску в свет этой работы. Майкл Рейсмен 15 августа 1986 г. Нью-Хейвен, Коннектикут 26 Памяти Гарольда Д. Лассуэлла (1902—1978) Пролог ИЗУЧАЯ ВЗЯТОЧНИЧЕСТВО Табу, наложенное на исследование коррупции... Г. Мюрдаль. «Азиатская драма» * Социальные запреты различаются по степени необходимости и приемлемости для общества, а также по строгости контроля за их соблюдением. Зачастую они обусловлены личностью и социальным статусом нарушителя. Большинство людей еще в детстве видят, что кое-какие проступки сходят им с рук. В дальнейшем они убеждаются, что общество склонно мириться с теми или иными отклонениями от общепринятых норм. Исследователь склонен выделить в социальном процессе систему мифа, четко формулирующего все правила и запреты (где поведенческие «правила» и «отклонения» выражены однозначно, без нюансов), и операциональный кодекс, подсказывающий «операторам», когда, кому и какие именно «отклонения» дозволены1. «Оператором» является человек, знающий кодекс своей социальной группы. Им может быть юрист, полицейский, бизнесмен, государственный служащий, школьник. * См.: Мюрдаль Г. Современные проблемы «третьего мира». М., «Прогресс», 1972. 27 Люди так или иначе мирятся со многими условностями и противоречиями бытия, но для большинства некоторые неопределенности по самой своей сути продолжают оставаться неприятными. Это в особенности относится к расхождениям между системой мифа и операциональным кодексом, постоянно требующим от людей, действующих в одиночку и, как правило, тайно, не только определять, что верно, а что нет в том случае, когда его поступок оказывается отклонением от существующих правил, но и рисковать либо потерей открывшейся возможности, либо получением наказания. Такой риск и ниспадающая напряженность создают зависимость от операторов и развивают глубоко двойственное отношение к закону и его исполнителям. Большая часть из того, что мы именуем преступностью «белых воротничков», т. е. действия, характеризуемые независимо от их причин как преступные, не связанные обычно с насилием (речь не идет о последствиях) и осуществляемые представителями «верхних» социальных слоев, лежит в границах между системой мифа и операциональным кодексом2. Взяточничество—дача и принятие тайного вознаграждения за уклонение от должностных обязанностей — содержит в себе не только нарушение правовых норм3, но также заведомое и преднамеренное разложение исполнителей закона или, говоря иначе, хранителей данной правовой системы. Не случайно оно вызывает особый страх у лиц, отвечающих за деятельность государственного аппарата и озабоченных поддержанием его престижа. Это было со 28 всей страстностью подчеркнуто Э. А. Россом в его классической работе «Проступок и общество. Анализ современного беззакония» (1907): «Любые отступления от законности аморальны, но в некоторых областях они особенно пагубны. Существует группа законов, направленных на удержание людей от злоупотребления слабостями своих сограждан и тем самым от ослабления физического и нравственного здоровья нации. Когда владельцы питейных, игорных и прочих увеселительных заведений дают взятки, дабы снять с себя бремя этих законов, они не только развращают полицию, но разрушают всю правовую систему»4. Этим взяточничество отличается от других преступлений. Однако нет оснований полагать, что оно не обладает собственным операциональным кодексом. Политик не вправе забывать слова духовного отца американской политической системы Джорджа Вашингтона Планкитта: «У нас не принято разграничивать честные и нечестные доходы, хотя между ними пролегает глубочайшая пропасть»5. Простому же смертному несложно представить себе гипотетические обстоятельства, допускающие одобрение взяточничества или осуждение властей за его преследование. Но поскольку взяточничество непосредственно воздействует на законность, двойственное отношение, о котором я упоминал, выражается здесь более остро, чем в случае совершения других преступлений «белых воротничков», а потому массовые взры29 вы ярости и разочарования, вызванные растерянностью перед расхождением между мифом и операциональным кодексом, оказываются особенно бурными. Причина подобных взрывов кроется в глубоко укоренившемся отношении к властям. Раввин в шолом-алейхемовском местечке Анатовке учил прихожан благочестивой молитве за царя: «Благослови, господи, царя и храни его... подальше от нас». Вплоть до сравнительно недавнего установления форм демократического правления, да и позже «власть» во многих слоях населения чаще всего рассматривалась как опасность, контакта с которой старается избежать каждый разумный человек. Там, где правительство предстает в умах населения главенствующей силой, обеспечивающей физическую безопасность и экономическое благосостояние, доступ к образованию и медицинскому обслуживанию, короче, весь ход социальной жизни, взяточничество и коррупция государственного аппарата (скрытые, само собой разумеется, за операциональным кодексом) становятся основной мишенью общественного недовольства, особенно когда дела идут неважно и в стране воцаряется атмосфера безысходности кризиса. Однако это — мишень не для всех, а лишь для тех, кто верит в «свое» правительство, поддерживает его и полагает, что оно служит им. На «итальянской» фазе гигантского международного скандала, связанного со взяточничеством, стену дома на одной из фешенебельных улиц Рима, Виа Кондотти, украсила надпись: «Наши правители продались». Мог30 ло ли что-либо подобное появиться в римских трущобах?6 Параграф 4 статьи 11 Конституции США предусматривает право подвергнуть импичменту президента страны, вице-президента и любого гражданского служащего за «государственную измену, взяточничество и иные тяжкие преступления и правонарушения». Представляется закономерным, что в первом документе, закреплявшем народовластие, взяточничество избранного руководителя квалифицируется как тягчайшее злоупотребление доверием народа и приравнивается к измене. В военное время измена карается смертью. В кризисный момент взяточника тоже ожидает суровое наказание. В ЗАЩИТУ НАШЕГО ВРЕМЕНИ Мы часто говорим, что живем в особенно отвратительную эпоху, когда перевелись честные бизнесмены (не говоря уже о судьях, политиках, полицейских и проч.). На деле время почти ничего не изменило с тех пор, когда господствовали купеческие нравы. В речи, произнесенной в Йельском университете, тогдашний глава Комиссии по ценным бумагам и биржам Родерик Хиллс так прокомментировал явный рост «беловоротничковой» преступности в XX веке: «Взятые в целом, эти случаи не свидетельствуют об упадке морали служащих крупных корпораций. Взятки, растраты и щедрые вознаграждения веками являлись неотъемлемой частью коммерческой жизни. Наоборот, реальный анализ выявляет повышение с на31 чала нашего столетия качества и этики менеджмента»7. Что, несомненно, изменилось, так это степень регулирования хозяйственной деятельности. Миф о «социально полезной практике» превалирует ныне над традиционными методами к вящей выгоде тех кругов, которые в структуре общества именуются «коммерческими». Отклонение есть следствие нормативных предписаний и связанных с ними санкций. Чем больше предписаний, тем больше можно ждать отклонений. Поэтому одной из причин роста преступности «белых воротничков» является не большая развращенность деловых кругов, а постоянно увеличивающееся участие государства в хозяйственной деятельности — непосредственно или опосредованно (в качестве страхового или кредитного гаранта, регулятора биржевой деятельности). При этом оно присваивает себе права торгового и морального арбитра. Сделки, заключенные, как говорится, полюбовно между двумя частными партнерами и прежде считавшиеся вполне приемлемыми, хотя и рискованными, стали характеризоваться как преступные, когда жертвой оказываются государство, избиратели или правовые институты. Существует, несомненно, немало способов охарактеризовать поведение как «отклоняющееся». В каждом обществе есть градуированная шкала норм и обычаев, предназначенных определять степень социального неодобрения тех или иных поступков. Криминализация* указывает на высокий уровень * Криминализация — отнесение законом деяния к числу преступлений.— Прим. ред. 32 неодобрения, и обычно под эту квалификацию подпадают деяния, реально угрожающие общественному порядку или позициям элиты, а также нарушения все еще почитаемых, но уже не соответствующих своей социальной функции запретов. Квалификация отклоняющегося поведения «белых воротничков» как криминального вызывает недоумение, особенно когда выясняется, что организация, финансирование и проведение в жизнь мероприятий по борьбе с данным видом преступности носит по меньшей мере случайный характер. Частично это объясняется торопливой готовностью бюрократов прибегать к так называемым экономическим санкциям, на самом деле не являющимся таковыми; частично же, по мнению Тэрмонда Арнольда и Вильгельма Оберта, за этим скрывается намеренное использование неэффективного законодательства в качестве орудия умиротворения классового недовольства, ибо криминализация означает также, что с этого момента дело изымается из рук общественности и передается в руки государства8. Если он не заинтересован в пресечении нарушений закона, криминализация венчает «борьбу» и все успокаиваются. Существует и такая точка зрения, согласно которой индивид несет определенные обязательства только по отношению к обществу (точнее, государственному аппарату), но не к частным лицам. Последнее, разумеется, полностью расходится с концепциями философского радикализма и либерализма, а частое упоминание этого принципа указывает на эрозию в нашей цивилизации доктрины личной независимости, согласно которой равен33 ство в официальных и личных отношениях имманентно присуще всем людям, и утверждение доктрины иерархичности с ее большей верностью долгу перед государством, нежели перед собственной совестью. ЦЕЛИ, ПРОБЛЕМЫ И МЕТОДЫ Дабы не вводить в заблуждение читателей, сразу хочу подчеркнуть, что данная работа нетрадиционное «правоведческое» исследование с педантичным анализом юридических дефиниций, обзором статутов и норм, критическим разбором прецедентов и развитием некоей правовой «теории», помогающей изобличать и наказывать взяточников. Само содержание книги, как я надеюсь, прояснит, почему исследование на подобную тему без тщательного анализа причин явления и его политических последствий имеет весьма относительную ценность. Задачей предлагаемой книги является скромная попытка исследования взаимоотношений между системой мифа и операциональным кодексом в приложении к феномену взяточничества. Автора больше интересовали процессы и методы социальной стабилизации, чем ход социальных перемен. Подобно остальным представителям академического мира, читающим и пишущим книги, я верю в способность идей преобразовывать действительность, в возможность путем энергичных интеллектуальных усилий вызвать адекватную политическую реакцию. Политические решения, принятые правительственными инстанциями или руководством 34 «солидных» корпораций, нужно проводить в жизнь. Однако в применении к ним взяточничество является патологическим методом. По моему личному убеждению, не единожды аргументированному в книге, взяточничество губительно для государства, в котором я хотел бы жить. Однако, помимо этого, существуют и иные социальные цели. Некоторые из них, как, например, создание плюралистического общества, предоставляющего широкие возможности для развития и поддержания личных устремлений, могут сами по себе генерировать питательную среду для взяточничества. Поэтому, хотя вмешательство закона необходимо, многократное юридическое подавление этих устремлений само по себе способно нанести большой социальный вред. Сегодняшнее отклонение в искусстве, в хозяйствовании, в политике завтра может оказаться нормой. Жесткое регламентирование многих аспектов социальной жизни рискует задушить творческие порывы общества. Любая нормативная система должна быть избирательной, приложимой к ограниченному кругу явлений и рассчитанной на максимальную отдачу в сдерживании потенциальных отклонений и укреплении общественных ценностей. Я не касаюсь здесь важной проблемы усмотрения в вопросах судебного преследования — широкой возможности для представителей правоохранительного аппарата квалифицировать как отклонение лишь некоторые типы поведения и отбирать для уголовного преследования еще меньшее количество дел. Однако если допустить, что обвинитель может и даже должен обладать свободой усмотрения, как тут же возникает 35 вопрос о способах его реализации. Необходимо учитывать самые разные аспекты. Соотношение между мифом и операциональным кодексом в правоприменительной практике остается неизученным. Тот факт, что усмотрение используется для отказа в возбуждении уголовного преследования во многих случаях нарушения формальных правовых норм, не обязательно означает, что по ныне действующему операциональному кодексу эти нарушения признаются законными. Однако систематический отказ от предъявления обвинения может действительно указывать на существование такого кодекса, и тогда возникает примечательная общественная реакция, названная мною «крестовым походом». Добропорядочные граждане редко испытывают потребность в афишировании собственной добродетели. Сам факт, что кампания нуждается в многократном провозглашении своего «неустанного стремления» к «правде, только правде и ни к чему, кроме правды», зарождает подозрение, что на самом деле здесь кроется нечто совершенно иное. В самом деле, немалая часть классиков правоведения была заворожена полуправдой закона. Иеринг, Савиньи, Мейн, Паунд, Моррис Р. Коэн, Фуллер и другие9 детально изучили «юридическую фикцию». Основополагающая литература о доказательстве со всеми ее «презумпциями», «допущениями» и «косвенными уликами» убедительно свидетельствует о том, что в юриспруденции обстоятельства часто предстают в ином виде, чем в действительности. Почти все упомянутые авторы трактуют юридическую 36 фикцию как средство обойти устаревший закон. В этом качестве юридическая фикция меня не интересует, ибо миф не устарел, как и операциональный кодекс. Без учета обоих факторов невозможно понять феномен «крестового похода». Я также оставляю в стороне случай, когда официальная правовая система позволяет исполнителям отклоняться от нормы или, по определению М. и С. Кадишей, «посредничать». Открытое санкционирование отклонений обычно предполагает, что исполнители не нарушают миф. Ряд современных авторов, в частности Харт11, Кадишы, Кеннет К. Дэвис12 и Дворкин13, с помощью сложной системы построений пытались доказать, что кажущиеся отклонения от правил на деле являются частью своеобразно понимаемой более общей правовой системы, наделенной законченной внутренней логикой. К сожалению, их теории оказались мало применимы к анализу функционирования операционального кодекса. Дело в том, что именно масштаб отклонений от системы мифа и их неформальное санкционирование дают нам основание говорить о наличии операционального кодекса и попытаться его изучить. Глава 1 посвящена теоретическому исследованию отношений между системами мифа и операциональными кодексами, которых я уже касался в своей более ранней работе14. В главе 2 рассматривается терпимость по отношению к взяточничеству в трех наиболее значительных и взаимопересекающихся современных системах мифа. В главе 3 изучаются типы взяточничества в соответствующей социальной среде, а также различия, которые могут быть 37 вызваны самими операциональными кодексами. Глава 4 отведена анализу форм и причин кампаний против взяточничества и их влиянию на миф и операциональный кодекс. В главе 5 показан процесс принятия решений служащими и другими лицами в тех случаях, когда официально запрещенное взяточничество считается уместным. В кратком эпилоге дан обзор нынешней кампании по борьбе со взяточничеством и делается попытка оценить степень ее эффективности. В ходе работы перед автором возникли определенные методологические проблемы. Прежде всего сам термин «взяточничество» изначально двусмыслен15, ибо является одновременно и обозначающим, и оценивающим, т. е. относится как к самим действиям, так и к юридическим выводам относительно этих действий. Более точным и научно приемлемым подходом было бы разграничение исключительных или чрезвычайных платежей (под которыми разумеется фактическое действие) и санкционированных выводов, сделанных ответственными за принятие решений инстанциями относительно законности этих платежей. Исключительный платеж, авторитетно расцененный как незаконный, является взяткой. Поскольку не все исключительные платежи будут характеризоваться лицами, принимающими решения, как взятки, есть опасность в конце концов превратить этот термин в ярлык. Тем не менее я решил оставить его по двум причинам. Во-первых, хотя термин «исключительные платежи» был введен (добавим, совершенно уместно) некоторыми промышленными концернами Соединенных Штатов Амери38 ки, в глазах общественности он выглядит эвфемизмом Мэдисон-авеню*, отговоркой, уловкой. Во-вторых, из развиваемого здесь тезиса следует, что в пределах того комплекса норм, в котором мы действуем, взятки, понимаемые как предосудительные платежи, могут со временем быть признаны законными. Другая методологическая проблема проистекает из того, что, несмотря на свою распространенность, взяточничество существует в атмосфере вполне понятной секретности. Частично подобная секретность вызвана боязнью преследования и наказания— не за нарушение законов против взяточничества, а, скорее, за нарушение операционального кодекса, по которому определенные виды взяточничества возможны, но не подлежат оглашению. Необходимо учитывать, что термином «кодекс» обозначены операциональные нормы, и соответствующие члены группы не только требуют подчинения ему, но и готовы применить имеющиеся в их распоряжении средства для наказания за отклонение от этого кодекса. Взяточники, подобно всем правонарушителям, крайне неохотно делятся информацией о своей деятельности 16. По этим причинам обилие данных отнюдь не гарантирует их достоверности. Расчет на средства массовой информации как на основной источник сведений о взяточничестве и «беловоротничковой» преступности связан со специфической проблемой отбора17. Во мно* Улица в Нью-Йорке, где сосредоточены крупнейшие рекламные агентства. 39 гих случаях, особенно когда преступление широко обсуждается, прессе отводится роль стороннего наблюдателя. В результате она сама часто становится жертвой изобретательной маскировки преступников, а вместе с ней и публика, которую она информирует. Как замечает Колвин Триллин, «на Юге заезжие обозреватели интерпретировали происходившие там события с идеологических позиций (как правило, с точки зрения расовой идеологии), тогда как местные комментаторы трактовали те же факты с финансовых позиций (чаще всего взяточничества)» 18. Чем ближе оказываются средства массовой информации к эпицентру события, тем большее они испытывают давление, оказываемое на них под прикрытием необходимости проявления «ответственности». В результате «ответственная» пресса даже в условиях либеральной демократии видит свой общественный долг в упрочении мифа, доходя до того, что начинает убеждать своих читателей в существовании санта-клауса. Руководители средств массовой информации могут входить в элиту, солидаризироваться с ней или зависеть от ее благосклонности19. Поведение органов печати, радио и телевидения объясняется и другими прагматическими причинами. М. и С. Толчины пишут в этой связи следующее: «Идеологический подход к действиям властей поддерживается средствами массовой информации, которым легче, дешевле и безопаснее воспроизводить агитационные выступления или описывать яростные дебаты членов палаты представителей, чем выяснять, напри40 мер, почему тот или иной конгрессмен отказался от голосования на только что закончившемся закрытом заседании комитета конгресса... Акцент делается на риторике — цветистой, громогласной, разящей. Никто не замечает, а зачастую и отрицает решающую роль системы протекционизма, долгов и долговых расписок, «гарниром» к которой служит существование всеми отвергаемого политического честолюбия»2 . По контрасту во времена «крестовых походов» против коррупции средства массовой информации бросаются в другую крайность. Ни один стервятник так не кидается на падаль, как они обрушиваются на социальные язвы. Основной их мишенью становятся отклонения от норм, а не соответствие им. В самом деле, факт подчинения людей закону достоин появиться в прессе только тогда, когда он имеет место в обстановке широко распространенного и уже никого не удивляющего противоправного поведения. И в том, и в другом случаях рутинное отражение факта средствами массовой информации еще не означает рутинного характера его социальной сущности. Из того, что сообщения о взяточничестве доминируют в текущих новостях, совсем не обязательно следует, что весь мир погряз в подкупе21, как и то, что в былые времена, когда взяточничество не являлось дежурным блюдом последних известий, общество было свободно от подкупа. Я не мог отказаться от использования материалов прессы. Во многих случаях они были единственным доступным источником. Однако обилие газетных сообщений не мо41 жет считаться объективным доказательством разгула взяточничества. Скорее всего, оно свидетельствует о том, что при определенных обстоятельствах взяточничество выборочно дозволяется, несмотря на свое противоречие системе мифа. Еще одна методологическая проблема заключается в анекдотическом характере значительной части сведений, получаемых на начальных этапах уголовного расследования от информаторов, заинтересованных в минимизации масштабов своих деяний и (или) своей ответственности. Более надежные сведения могут дать официальные источники, а до той поры на долю ученых остаются только догадки. Информация, использованная в данной работе, была почерпнута из документов, официальных докладов, научной литературы, посвященной коррупции, из мемуаров политических деятелей, коммерческих журналов, включенных в «Индекс оф бизнес джорнэлз», периодики, включенной в «Ридерз гайд», и газет. В мои первоначальные планы входило обширное интервьюирование, но на практике я столкнулся с большими затруднениями, и в книге приводится значительно меньше интервью, чем мне хотелось бы. Отмечу все же, что некоторые из лиц со значительным опытом в сфере международной торговли дали на мои вопросы откровенные и пространные ответы. Интервью, взятые как мной, так и другими авторами, иногда несли в себе то, что я назвал фактором бахвальства, или Б-фактором. Не дающие взяток бизнесмены охотно говорили об этом, а иногда были не прочь и заявить об отсутствии необходимости во 42 взяточничестве и заклеймить позором лиц, практикующих его. Из тех, кто дает взятки или хорошо осведомлен о процедуре этого деяния, большинство предпочитали помалкивать. Однако находились и такие, кто по собственному почину начинали рассказывать. Именно из-за негативного отношения к взяточничеству в глазах общества информаторы, как мне показалось, были склонны к преувеличениям, как бы желая продемонстрировать собственную смелость или независимость. Ситуация интервьюирования предоставляла им уникальную возможность предаться фантазиям на тему неискоренимости этого порока. Исследователи всегда улавливают подобные тенденции у информаторов, особенно когда те по своей сущности парии. В подобных ситуациях основной техникой контроля, применяемой наукой, служит перекрестная проверка. Но Б-фактор с трудом, а иногда и вообще не поддается перекрестной проверке. Очень нелегко найти достоверных информаторов. Что же касается свидетелей, подтверждающих информацию, то их невозможно отыскать, особенно когда исследователь стремится сохранить анонимность самого источника информации. В подобных обстоятельствах самое большее, на что может рассчитывать ученый,— это обозначить проблему и предложить читателям самим сделать выводы на основании представленных им материалов и его мнения о степени их надежности. В будущем я намерен написать о знакомом юристам-международникам институте конфиденциальной юриспруденции — тайной 43 теории и практике, известной немногим ведущим юристам, которым иногда приходится выполнять различные функции в соответствии с нормами этого института. Конфиденциальная юриспруденция никогда не выражается открыто, поскольку юридические советники правительств и частные юрисконсульты, имеющие элитарную клиентуру, должны сохранять секретность обсуждаемых ими тайных соглашений. В рамках конфиденциальной юриспруденции ходатайства и посредничество, иногда осуществляемое судьями официальных судов, действующими в качестве частных лиц, обязательно заканчиваются соглашением сторон. Судебные решения, вынесенные в пользу корпораций, хранятся в тайне. Огромное количество юридических материалов, связанных с деятельностью государственного аппарата, попадает в категорию «секретных». Ни один из практиков «тайной юриспруденции» не станет действовать, согласуясь с ее нормами в «публичной юриспруденции» — представленной на обозрение публики и усердно изучаемой студентами. Разумеется, «публичная юриспруденция» не ширма. Она эффективно применяется к определенным деяниям и некоторым группам населения. По сравнению с необычной, почти что священной ролью, которую играет развивающаяся логика в юридической науке, «публичная юриспруденция» вполне может быть представлена в качестве законченной системы мышления. Но будучи лишь частью действительности, она не в силах дать исчерпывающее толкование или предсказание того или иного явления. Исследование юридиче44 ской трактовки взяточничества в большой мере является исследованием конфиденциальной юриспруденции, юриспруденции, действующей в тени. Это потребовало особого взгляда на собранный материал и имеющиеся (часто неполные) данные. Впрочем, предлагаемая работа, скорее, попытка понять суть богатого светотенями явления, чем эмпирическое исследование. 45 Глава 1 СИСТЕМА МИФА И ОПЕРАЦИОНАЛЬНЫЙ КОДЕКС Эта теория применима разве что к идеальному обществу. Джон Роулс С точки зрения стороннего наблюдателя, наиболее общей чертой социальных систем является единство и неразрывный симбиоз контролирующих и контролируемых. Но в отношении некоторых аспектов исследование характера правового контроля позволяет провести границу между поведением, поддерживающим групповое существование, и специализированными институтами, призванными разнообразными способами направлять это поведение в нужном направлении. Эти институты (отнюдь не ограничивающиеся структурой государственного аппарата) создают как для самих себя, так и для объектов своей деятельности идеальную картину группового поведения — картину, которую члены этой группы должны себе представлять и в определенной мере ей следовать. Членство в группе означает для большинства1 стойкое формирование личности в ходе процессов, укладывающихся в указанную картину и делающих ее неотъемлемой частью мировоззрения данной личности. Эта картина включает кодекс внутригрупповых правил и большинство ее характерных ритуалов2. 46 Эталон, созданный контролирующими институтами, не соответствует во всех деталях реальному образу действий данных институтов в ходе выполнения ими своей общественной функции. Между идеальной картиной и реальным ходом дел возникают весьма серьезные расхождения. Постоянные расхождения не обязательно означают отсутствие «закона» и «полное своеволие» в этих областях. Просто некоторые отклонения регулируются другими нормами. Они указывают на наличие дополнительного ряда социальных ожиданий и требований, фактическое (хотя чаще всего и неформальное) санкционирование которых служит исполнителям руководством в их контактах с «реальным миром». Таким образом, перед нами оказываются две нормативные системы3:официальная, превозносимая на все лады элитой, и фактически действующая. Неудивительно, что реальное поведение отличается от той и от другой. Сторонний наблюдатель может назвать идеальную нормативную систему системой мифа данной группы. Часть ее элементов укладывается в поведенческие рамки большинства членов группы. Для некоторых большинство этих правил является их нормативным ориентиром. Но значительное расхождение между этой системой мифа и реальными поступками, совершаемыми официальным руководством и видными представителями истэблишмента, заставляет наблюдателя применить для неофициальных, но эффективно действующих установок другое название: «операциональный кодекс». Необходимо учитывать, что термины «миф» и 47 «операциональный кодекс» созданы наблюдателем для описания реального поведения официальных лиц. Циник, находящий удовольствие в нигилистических упражнениях, сказал бы, что налицо отсутствие закона. С точки зрения бесстрастного наблюдателя, закон сообщества, как мы увидим, слагается из фрагментов системы мифа и операционального кодекса. С позиций же многих участников данного социального процесса, законом является только миф, а реализация операционального кодекса представляется незаконной и глубоко предосудительной4. Система мифа не есть расширенный вариант юридической фикции. Юридические фикции— это авторитетные заявления, заведомая фальшь которых по договоренности никогда не вскрывается5. Ими изобилуют те правовые системы, в которых преклонение перед существующими предписаниями достаточно велико, а процедуры внесения формальных поправок обременительны и накладны6. Механизм фикции позволяет принимающим решения выводить из употребления существующие законы, не изменяя их. Иеринг именовал фикции «невинной ложью»7. Бентам был гораздо менее снисходителен, назвав их «ложью» и «надувательством»8. На самом деле фикция не является ложью, поскольку, как замечает Фуллер, она и предназначена для обмана. Это — осознанная фикция, и, хотя степень осознания ее лживости может варьироваться, фактически все пользующиеся фикцией знают ее цель: обойти устаревшую норму. Напротив, фиктивность мифа осознается не столь широко. Миф выдвигает на первый план не 48 устаревшие ценности, а те из них, которые сохраняют свою важность для общества и индивида. Миф не входит в сферу юрисдикции операционального кодекса, но тем не менее он способен оказывать воздействие на принятие решений. Классическим образцом мифа и операциональных кодексов (locus classicus) можно считать кодекс Хаммураппи, обширный казуистический свод законов по самому широкому кругу вопросов для лиц, принимавших решения в древневавилонской империи. Есть серьезные основания считать, что кодекс Хаммураппи никогда не применялся: и чиновники, выносившие решения, и просители действовали на основе совершенно иной системы норм10. Тем не менее кодекс Хаммураппи не следует отвергать как фикцию, поскольку он выражал ключевые ценности элиты и общества своего времени, а значит, мог влиять на поведение людей и даже на формулирование и применение операционального кодекса. В ряде работ мои коллеги и я рекомендовали исследователям оставить термин «закон» только для процессов принятия решений лицами, наделенными соответствующими полномочиями и правом контроля". Тот факт, что люди, действующие в рамках различных социальных систем, редко придерживаются такой терминологической точности, служит одним из доказательств существования расхождений между мифом и операциональным кодексом. Дело в том, что многие формальные законы, которые члены общества продолжают считать таковыми, не желая перевести их в разряд пережитков (в 49 У. Риверс12), не будут эффективно проводиться в жизнь. Более того, их нарушение встретит поддержку со стороны блюстителей этих законов. Разногласие может возникнуть, когда незнакомые с операциональным кодексом вдруг сталкиваются с ним на практике и начинают мерить его по стандартам мифа. Такое может произойти в процессе прихода к политической власти новых слоев общества или захвата командных высот контрэлитой. Кто-нибудь скажет, что эти новые группы попросту «не знают правил» (подобно тому как циничные политики утверждают, будто их избиратели не знают законов). Можно предсказать, что со временем они также усвоят операциональный кодекс, во многих аспектах не соответствующий их собственному мифу13. ЧАСТНЫЕ СИСТЕМЫ В ПУБЛИЧНОМ ПРАВЕ Читателя вряд ли поразит предположение о множественности юридических систем и утверждение, что в рамках больших разнородных групп все малые группы имеют свои собственные нормы поведения. Этому способствует множественность функциональных ролей в жизни современного метрополиса, где каждая роль индивидуально мотивирована14. Родственные, национальные, религиозные, языковые, профессиональные и прочие группы могут обладать своими собственными правовыми системами15. Отличие операционального кодекса в том, что он является частным публичным правом в тех системах, 50 где публичное право обязано быть публичным. В результате контролирующие инстанции и лица, непосредственно имеющие дело с этими системами, приходят к решению о принятии процедур, отклоняющихся от мифа, как законных. Так, Джордж Вашингтон Планкитт однажды представил в законодательный орган штата Нью-Йорк вопиющий по своей антиконституционности законопроект, а когда его оппонент резко выступил против него, возразил: «Какая может быть конституция между друзьями?» Элита—это группа, обладающая по сравнению с другими большей властью и влиянием. Отличительная особенность этой прослойки, пекущейся о своем благе не меньше, чем об общественном, заключается в уверенности в том, что лежащее на ней особое бремя ответственности позволяет ей, а иногда просто побуждает вести себя ничем не ограничивая. Поскольку задачей элиты (в ее собственном понимании) является поддержание целостности своей группы, у нее «хватает смелости» сделать ради этого все необходимое, и она старается подавить любую попытку предать гласности способы достижения указанной цели — в интересах сообщества и ради сохранения мифа. Наиболее четкая формулировка подобной точки зрения дается Платоном в его труде «Государство», где в книге V Сократ невозмутимо замечает: «Правителям потребуется у нас нередко прибегать ко лжи и обману ради пользы тех, кто им подвластен»*. * Платон. Соч. в 3-х т. М., «Мысль», 1971, т. 3, с. 257. 51 Исключительность такой привилегии элиты находит отражение и в книге III: «... Правителям государства надлежит применять ложь как против неприятеля, так и ради своих граждан — для пользы своего государства, но всем остальным прибегать к ней возбраняется. Если частное лицо станет лгать подобно правителям, мы будем считать это таким же — и даже худшим — проступком, чем ложь больного врачу, или когда занимающийся гимнастическими упражнениями не говорит правды учителю о состоянии своего тела, или когда гребец сообщает кормчему о корабле и гребцах не то, что на самом деле происходит с ним и с другими гребцами...» * Конечно, логическое обоснование элитой своего операционального кодекса предоставляет необычайно широкие возможности для злоупотреблений. В условиях конституционной демократии она обходит законный контроль за деятельностью государственного аппарата, лежащий в основе демократического конституционного правления. Поскольку идея о таком контроле является краеугольным камнем мифа, обманные действия элиты должны быть тщательно закамуфлированы, чтобы ответственность за поступки в рамках операционального кодекса никогда не могла быть приписана лидеру. Президент Эйзенхауэр взял на себя ответственность за полеты самолетов «У-2» над СССР 16, и республиканцы с грехом пополам устояли. Но после * Цит. соч., с. 169. 52 санкционирования президентом Кеннеди вторжения на Кубу в 1961 г. один из его ближайших советников, Артур Шлезингер, направил президенту конфиденциальный меморандум, в котором указывал: «Личность и репутация президента Кеннеди составляют одно из основных национальных достояний. Рисковать каким бы то ни было образом этим бесценным достоянием недопустимо. Если обстоятельства вынудят говорить ложь, ее должны произносить его подчиненные. Ни под каким видом нельзя ставить президента в положение оправдывающегося. В этой связи, мне кажется, имеет смысл принять предложение секретаря Раска о том, что окончательное решение выносится в отсутствие президента кем-то, чью голову, если дела пойдут из рук вон плохо, можно будет положить на плаху»17. Почти два десятилетия спустя в ходе слушаний, предпринятых специальным комитетом сената США по разведке, был продемонстрирован выдающийся механизм уклончивости, призванный отвести подозрения от руководства18. Ясно, что подобная практика пагубно сказывается на системе общественных отношений, поддерживать которую призван государственный аппарат. Вовлеченная в подобного рода нарушения элита не гнушается приводить в свое оправдание ссылки на историю, мифическое слияние с «волей народа», веление свыше или поддержку «молчаливого большинства» 19. Последним, конечно, манипулировать проще всего, поскольку 53 «молчание — знак согласия»: мертвое воинство Гомера всегда дружно откликается на призыв попавшего в затруднение политика. Стиль оправдания может меняться, постоянное воспроизведение операционального кодекса — никогда. Моя гипотеза состоит в том, что этот кодекс есть побочный продукт социального комплекса, порожденного усиливающимся расслоением общества и ростом специализации. Любая приверженность к той или иной группе сама по себе содержит зачатки нормативного кодекса. Специалисты по манипулированию властью обладают своим операциональным кодексом. По отношению к системе власти операциональный кодекс является частной системой публичного права. РЕАКЦИЯ НАРОДА В системах, где власть снискала себе всеобщую непопулярность или где принадлежность к ней рассматривается как бенефиций, который можно купить и в дальнейшем пустить в дело, секретный характер операционального кодекса отнюдь не кажется странным. По той же причине не вызывает удивления секретность операций, выполняемых элитой в частных корпорациях. Это поражает только там, где процесс принятия решений считается открытым и ответственные лица во всеуслышание рекламируют широкую подотчетность своих действий. В подобном случае возникает напряженность между мифом данной группы и операциональным кодексом лиц, принимающих решения и не54 посредственно связанных с ними. Действенность операционального кодекса, равно как и внутригрупповая сплоченность зависят здесь от относительной секретности, с которой реализуется кодекс, и в частности от его изоляции от тех слоев сообщества, которые недостаточно «умудрены» для осознания необходимости или неизбежности применения особых правил. «Законность» может зависеть от выводов, сделанных членами сообщества в отношении уместности практических шагов, логически выведенных из системы мифа. В сущности, все отступления от мифа, обусловленные операциональным кодексом, будут незаконными. «Законность» в данном контексте означает мнение членов сообщества о допустимости тех или иных практических действий с точки зрения их вклада (или отсутствия такового) в укрепление единства и целостности группы, обусловленных в числе прочего и мифом. Выводы о «законности» носят скорее телеологический, нежели логический, характер и способны варьироваться в зависимости от времени, ситуации и потребностей группы. Некоторые элементы операционального кодекса могут в определенное время признаваться законными, хотя это признание не включает их автоматически в систему мифа. Руководителю разведывательного ведомства, доказывающему, что он лгал конгрессу «во благо государства», в определенных ситуациях может быть оказана серьезная поддержка. Многие сочтут это «правильным», хотя на деле никто не скажет, что это было или могло быть «законным». К вопросу о том, является ли социаль55 ной целью сохранение соответствия мифа операциональному кодексу, я обращусь позже20. Ввиду расхождений между мифом и операциональным кодексом сохранение мифа является динамичным процессом, требующим непрерывного совершенствования. Некоторая завуалированность операционального кодекса вполне осознанна. «Не удивительно, что идеологический подход к политике и государственному правлению поощряется самими политиками, которые гораздо охотнее изображают себя деятелями, которые руководствуются принципами, а не жаждой власти либо личными выгодами»21. Конечно, есть люди, у которых обязательства перед обществом укоренились в сознании столь глубоко, что они даже не осознают этого и не понимают, сколь выгодно было бы для них использование операционального кодекса. Философ, разрабатывающий теорию, применимую, по словам Джона Роулса, «разве что к идеальному обществу», подменяет беспощадность и жестокость политической борьбы миром розовых снов. Интеллектуальные усилия подобного рода только укрепляют миф и скрывают контуры операционального кодекса22 Равным образом экономист, вооруженный оговоркой ceteris paribus,* решительно отмежуется от операционального кодекса и многих прочих аспектов реальной действительности. Ну а вклад юристов, за исключением краткой интерлюдии правовых реалистов, в комментариях не нуждается23. * Ceteris paribus (лат.) — при прочих равных условиях. 56 Каждая система верований содержит принудительный компонент, но механизм «изгнания дьявола» или лишения бенефиция за отклонение от истинной веры не всегда очевиден. К примеру, шанс получить ярлык «эксцентричной натуры» способен удержать более осторожных, но от этого не менее мыслящих членов группы от выражения мнения о мифическом характере официальных норм. Более энергичные возмутители спокойствия, хранители группового здравомыслия24, рискуют быть записанными в категорию душевнобольных. Подобные характеристики нейтрализуют «уклонистов», одновременно укрепляя в остальной группе канонизированную трактовку действительности. Наоборот, громогласных сторонников мифа ждет не только гарантированное материальное поощрение, но и рукоплескания тех, кто ставит незыблемость общественного спокойствия превыше всего. По моему наблюдению, там, где существуют расхождения между мифом и операциональным кодексом, элита обладает мощным стимулом утаивать действия, совершаемые в соответствии с кодексом, и отстаивать чистоту мифа. В результате перед широкой публикой, не посвященной в законы и практику операционального кодекса, предстает картина, которая в периоды смятения умов выглядит уже не реальностью, а скорее гигантским кукольным спектаклем. На эту мысль наводит миф об узниках из книги VII «Государства» Платона. Сократ в диалоге с Глеконом говорит: — После этого... ты можешь уподобить нашу человеческую природу в 57 отношении просвещенности и непросвещенности вот какому состоянию... посмотри-ка: ведь люди как бы находятся в подземном жилище, наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них там на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены лицом к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол. — Это я себе представляю. — Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены, проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанных из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат. —Странный ты рисуешь образ и странных узников. — Подобных нам...* Мало что в жизни абсолютно однозначно, и обман зачастую явление куда более сложное, чем кажется. До тех пор пока * Цит. соч., с. 321. 58 элита заинтересована в сохранении мифа, и лидеры, и целые социальные слои будут содействовать обману, стараясь не видеть правды, подобно тому как спящий натягивает себе на голову одеяло, прячась от зябкой реальности рассвета. Но поддержка мифа не всегда бескорыстна и добровольна и отнюдь не везде выражается лишь словесно или символически. Руководители государственного аппарата могут регулярно организовывать принудительные акции для поддержания веры в этот миф, наказывая за отступления от господствующих канонов. Причем гонения на еретиков становятся особенно суровыми в моменты, когда общество начинает ясно ощущать расхождения между мифом и практикой25. Упорядочением мнений занимаются не только политики, элита или их порученцы. Многие члены группы, искренне верящие в миф, могут участвовать в его стабилизации, получая добавочное удовлетворение от сознания «важности дела»26. Таким образом, не только могущественная элита, преподаватели, священники, родители, но и любой прохожий на улице готовы терпеливо объяснять подрастающему поколению, почему то-то и то-то делать нельзя27. Однако, несмотря на все усилия, в один прекрасный момент осознание разрыва между мифом и операциональным кодексом может стать настолько острым, что вера в систему ослабевает. Тогда миф в некоторых своих ипостасях претерпевает изменения либо же, наоборот, «крестоносцы» с удвоенной силой бросаются на его утверждение28. В групповой жизни, как и в жизни отдельного 59 человека, эрозия системы мифа является серьезнейшей проблемой. Миф выполняет крайне важные, хотя чаще всего и неуловимые социальные функции. Вера в него является основой групповой организации, базисом, помогающим мобилизовать усилия общества. Она внедряется в самые глубины сознания индивида, поэтому ничем не замещенная вера в миф может привести к расшатыванию социальных устоев и распаду личности. Она способна также разжечь вражду между группами, классами, кастами, религиозными, этническими и языковыми общинами. Вспомним, что одним из аспектов войны, по Маклюэну и Фиоре, является мобилизация личности для защиты представлений о действительности при попытке изменить их: «Все социальные перемены — результат воздействия новых технологий (самоотсечения нашего собственного существования) на состояние чувственного бытия. В привычном порядке вещей происходит сдвиг, меняющий наши представления о себе и о мире. В результате каждое крупное техническое нововведение непременно вносит в нашу внутреннюю жизнь смятение, неизбежным следствием которого становятся войны, т. е. незаконные попытки возродить былые образы»29. Независимо от того, является ли доведение оппонента до бешенства результатом или причиной межгрупповой напряженности, оно обостряет борьбу соперничающих мифов, в ходе которой противники, помимо прочего, защищают своих собственных идолов. Смятение в данном случае означает не 60 утрату личностью знания правил поведения в специфических ситуациях, а потерю наиважнейших ориентиров и ценностных критериев в окружающей действительности. Именно устойчивая личностная ориентация в системе мифа увлекает людей, чье поведение в соответствии с операциональным кодексом отходит от системы мифа, на его страстную защиту. Осознание постоянного расхождения между операциональным кодексом и мифом характерно не только для элиты. Всякая группа (особенно большие объединения) состоит из множества более мелких подгрупп. Культура каждой из таких подгрупп может обладать своим индивидуальным взглядом на общую систему мифа и операциональный кодекс, поэтому отдельным их членам легче воспринимать мифы крупной группы как факты. Кое-кто из них становится оператором, специалистом по проведению определенных операций для большой группы. Оператор не обязательно посторонний. Фразы типа «будьте реалистом», «не раскачивайте лодку», «смотрите на вещи трезво» или «спуститесь на землю» обычно являются сигналами, говорящими о том, что оператор солидаризуется с мифом, но выполняет групповые функции в соответствии с операциональным кодексом. Во внутренней жизни распространенным примером подобного поведения официальных лиц могут служить действия разведывательных служб и полиции, платящих деньги или снижающих приговоры своим осведомителям, тайно проникающих в чужие помещения, устанавливающих подслушивающие устройства и тому подоб61 ное. Более яркие примеры — насильственный вывоз нежелательных элементов из города или организация полицейской расправы над «еретиком». В принципе такие действия было бы логично охарактеризовать как противоправные, но эта оценка становится неточной да и нелепой, когда подобные поступки совершаются представителями закона и постоянно поддерживаются судьями, призванными осуществлять контроль над отправлением правосудия30. Указанные деяния, безусловно, есть отход от мифа. Поэтому операторы рассчитывают сохранить их в тайне31. Здесь важно другое — исполнители рассматривают свои акции как законные в рамках операционального кодекса. Описывая полицейскую расправу в одном американском городе, беллетрист Филип Розенберг говорит о смятении честного «копа»*, понявшего после многих лет работы, что он тратит бешеную энергию на поимку «мелкой рыбешки», но совершенно бессилен против преступной элиты, ибо для «акул» уголовного мира полицейская суета не более чем накладные расходы в их бизнесе. Когда молодого полицейского приглашают поехать с группой, чтобы совершить самосуд, он начинает терзаться сомнениями. «Следующие три дня прошли как в дурмане. В голове роились много раз слышанные рассуждения о добре и зле. Возникал вопрос: может ли кто-либо пользоваться законом так, как ему заблагорассудится, может ли он подняться над законом? Есть ли такие цели, * Жаргонная кличка полицейского в США. 62 которыми можно оправдать людей, присвоивших право убивать себе подобных по собственному усмотрению? Под конец он решил: да, люди могут стоять над законом. Более того — у человека есть моральная обязанность разграничивать добро и зло вне зависимости от закона. Это был своего рода бунт полицейского, признание некоего высшего закона, который гласит, что тот, кто готов взять на себя ответственность, вправе со спокойной совестью совершить заведомо незаконные действия, если он убежден в благородстве конечных целей»32. Вопрос, являются ли определенные виды полицейской расправы частью операционального кодекса или же его нарушением, очевидно, может быть решен только в контексте конкретных условий. В подобной неформальной практике, даже если она является частью операционального кодекса, таятся свои опасности. Реформаторы, политические противники или члены контрэлиты получают в руки возможность задним числом осудить такие отклонения от мифа в расчете спровоцировать гневный протест масс, чтобы на волне этого протеста продемонстрировать свою смелость и стремление защитить миф. Операциональный кодекс не способен оградить исполнителей от обвинений33. Однако, как мы увидим позже, в ходе кампаний по очищению мифа от эксцессов операционального кодекса его сторонники зачастую дружно пытаются помешать этим усилиям. Даже после принятия санкций и выработки новых указаний, отме63 няющих прежнюю практику, она, по всей вероятности, будет продолжена, если контролирующие инстанции сочтут ее необходимой для выживания группы. Операторы будут защищать операциональный кодекс как очевидную необходимость эффективного правления. Немалое число лиц, призванных следить за соблюдением законности, готово оправдать существование операционального кодекса «для пользы дела». Законодательный орган способен принять юридически порочное решение и предоставить широкие полномочия исполнителям, после того как те на закрытом заседании объяснят законодателям, что «это надо сделать» и лучше для всех будет об этом помалкивать. Законодатели могут воздержаться от расследования некоторых операций или же, расследуя их, ловко уклониться от слишком нескромных вопросов. Прокуроры, используя свои широкие права, могут решить не начинать расследование определенных правонарушений: перлюстрации частной корреспонденции, обмена подарками или еще чего-нибудь похуже и возбуждать уголовное преследование. Судьи могут прислушаться к мнению секретных служб о желательности замять то или иное дело в интересах национальной безопасности. Журналисты промолчат кое о чем из того, что им известно. Характерным для операционального кодекса является то, что его принципов придерживаются ключевые деятели контролирующего аппарата, а избирательно допускаемые отклонения от мифа зависят от конъюнктуры, личных качеств доверенных лиц и 64 объектов, на которые направлено действие, целей самого действия и его возможных последствий для крупной организации. Покушения на ревизию мифа в этом нет. Напротив, принимаются все меры по упрочению целостности мифа, и подавляются любые попытки разоблачения операционального кодекса. Отклонения оправдываются жизненной важностью данной цели для организации и общества. Таким образом, следуя казуистической логике, строгое соблюдение операционального кодекса является не нарушением клятвы служению организации, а скорее высшим выражением верности ей. Политики, опирающиеся на разнородный состав избирателей, иногда оказываются перед необходимостью солгать или, говоря деликатнее, скрыть свои истинные цели, а в ряде случаев и определенные шаги, предпринятые на пути к ним. Между собой они любят поговорить о «подготовке» и «воспитании» масс, но чаще всего бурный энтузиазм масс возникает в силу происходящих событий — например, войны, тайными организаторами которой были те же самые политики. Реакция народа стократ усиливается чувством негодования по отношению к коварному врагу. Некоторые операторы втайне радуются результатам применения своей власти, однако другие, более сдержанные, испытывают неловкость от этого энтузиазма. Будучи по натуре людьми искренними, они испытывают отвращение к тому, чем занимаются, и чувствуют себя попавшими в капкан «правды жизни», от которой многие надежно укрыты, но которой они по принадлежности к элите обязаны смотреть в глаза. Именно 65 сейчас, когда безопасность группы оказывается под угрозой, более всего необходимо сохранить в тайне факт осквернения мифа, поскольку широкая огласка рискует подорвать доверие масс. Наложение штампа «секретности» на дела о государственных преступлениях находит новое оправдание. Запрет во имя благой цели, будь-то единство группы или ее выживание, вероятно, сближает операторов с группой в целом. Однако интенсивное соучастие в нарушениях группового мифа порождает среди операторов особые узы верности типа Blutkitt35, требующие соблюдения закона молчания наподобие omerta* в мафии36. Таким образом, одним из следствий расхождения между мифом и операциональным кодексом становится все углубляющееся размежевание между элитой и толпой, с одной стороны, и усиливающееся сплочение элит — с другой. РЕАКЦИЯ ЭЛИТЫ Знаменитый афоризм Ларошфуко «Лицемерие— это дань уважения, которую порок платит добродетели» напоминает нам, что дань есть дань и, хочешь или не хочешь, ее следует платить. Вопросом основополагающей политической важности становится «сколько». Операторами, как правило, являются члены элиты, знакомые с существованием отклонений от мифа, и, что еще более важно, они прекрасно осведомлены о пользе * Омерта—обет молчания под страхом смерти в сицилийской мафии.— Прим. ред. 66 для них самих и, в более общей форме, «для системы») специфической практики операционального кодекса. В случае нарастания беспокойства в обществе они отвечают мерами, призванными укрепить веру в миф, зачастую априори неэффективными. Некоторые акции до удивления нелепы. Так, после разоблачений злоупотреблений фондами избирательных кампаний конгресс США героически навел порядок, среди прочего сократив срок давности за подобные преступления с пяти лет до трех37. Другие реакции более запутаны. Так называемое lex imperfecta * зачастую применяется умным оператором или элитой для сокрытия усугубляющихся расхождений между мифом и операциональным кодексом. Там, где нормы права сформулированы четко, но соответствующий механизм их реализации не разработан, либо разработан некомпетентно, или же, как показывают примеры, приводимые Кеем, воздвигнут барьер на пути действия закона38, вероятнее всего, мы обнаружим расхождения между мифом и операциональным кодексом. Покойный Алекс Роуз однажды заметил: «Назначать людей надзирать за исполнением законов с целью их невыполнения — излюбленное занятие политиков»39. В ряде случаев использование несовершенного права преследует циничные цели: например, позволить операторам совершать действия, запрещенные простым смертным; с помощью законодательных вывертов разрядить атмосферу негодования действиями государственного аппарата40. В иные момен* Lex imperfecta (лат.) — несовершенный закон или беззубое право. 67 ты искусное применение такого права может восстановить доверие к скомпрометированным институтам. Возьмем, к примеру, Комиссию по ценным бумагам и биржам, учрежденную после грандиозного краха 1929 г. Капиталистической системе необходим рынок, на котором обладатели ликвидных капиталов могли бы ссужать их желающим для использования в предпринимательской деятельности. Но рынок не может функционировать без получения вкладчиками подтверждения эффективности экономической системы, равно как полных и точных отчетов производителей об использовании денег и размерах ожидаемой прибыли. Эти ожидания с треском рухнули в 1929 г., но затем возродились в 1934 г. в результате ряда законодательных и последовавших за ними исполнительных мер. Думается, есть основания усомниться в способности чрезвычайной комиссии сколько-нибудь реально воздействовать на рынок41, однако она выполняет свою задачу хотя бы в том, что вселяет в умы потенциальных вкладчиков веру в свои возможности. Для достижения этой нелегкой задачи сотрудникам комиссии приходится постоянно громко сетовать на нехватку людей и денег, критиковать начальство за чрезмерное внимание к «политике» и добиваться периодических перетрясок. В ряде случаев порочность, генетически присущая самой структуре правовой системы, принимает вопиющий характер. Рассмотрим поправку 1975 г. к Закону о контроле над вооружениями и разоружением42. Для содействия работе Агентства по контролю над вооружениями и разоружением (АКВР), го68 ворится в поправке, любое правительственное учреждение, разрабатывающее законодательные или финансовые предложения в сфере вооружений, «обязано постоянно обеспечивать в установленном порядке директора АКВР полной и своевременной информацией о сущности, границах и назначении этих предложений». Директор имеет право делиться полученной информацией с соответствующими комитетами конгресса, дабы облегчить им выполнение своих обязанностей44. В заключительном пункте поправки ее авторы, точно спохватившись, вдруг добавляют: «Ни один суд не имеет полномочий на основании какого бы то ни было правового акта добиваться выполнения этой поправки или рассматривать точность исполнения содержащихся в ней требований со стороны любого правительственного учреждения (включая АКВР и его директора)»45. Когда Солон одной рукой дарует, а другой отнимает, он пользуется lex imperfecta. Разновидностью lex imperfecta с близкими к бессильному праву функциями является законодательство, создающее дееспособный на первый взгляд механизм, применять который не предполагают ни связанные с его реализацией исполнители, ни потенциальные объекты воздействия. Его следует называть lex simulata*. Прототипом такого правотворчества является кодекс Хаммураппи. Единственным признаком, позволяющим выявить подобные законы, служит отсутствие у них * Lex simulata (лат.) — имитационное, мнимое право. 69 сколько-нибудь значительных прецедентов. Если законодательные акты, противоречащие интересам какойто группы, оспариваются, а данный конкретный закон так и остался неоспоренным, вполне резонно предположить, что никто не собирался его применять. Функции указанных законов сродни арочным контрфорсам готического собора: они создают видимость поддержки мифа, рядом с которым недвусмысленно и повседневно существует операциональный кодекс. Видимая поддержка вселяет уверенность в простых смертных, взирающих на массивные стены. Точно также задачей подобного законодательства является не влияние на соответствующее поведение регулируемой им группы, а скорее подтверждение на идеологическом уровне того или иного компонента мифа и убеждение периферических групп избирателей в его неувядающей жизненности. Как правило, сам факт принятия закона действует на широкие массы успокаивающе, убеждая народ в том, что власть имущие делают все возможное, а именно издают законы. Законотворчество здесь становится средством подтверждения и усиления основных гражданских принципов, а отнюдь не инструментом воздействия на поведение. Убедительным примером могла бы служить поправка 1971 г. к налоговому кодексу46 (пересмотренному в 1977 г.). Поправка запрещала вычитать из сумм, подлежащих налогообложению, взятки, «делающие взяткодателя объектом уголовного преследования либо лишающие его лицензии или льгот 70 в торговой и предпринимательской деятельности», но, как говорилось далее, «только в случае, если этого требует закон данного штата». Подобная оговорка разрешает налоговой инспекции или федеральному суду смягчать законодательно установленные запреты на взятки на основании операционального кодекса, фактически господствующего в этой сфере. Интересно, что в отношении взяток иностранным должностным лицам эта оговорка не применяется. Пункт 162 (с) (1) предусматривает: «Не подлежат вычету из налогообложения (см. подпункт «а») любые выплаты, совершенные в прямой или косвенной форме должностному лицу, если такие выплаты являются взяткой или незаконным вознаграждением. Если выплата сделана должностному лицу иностранного государства, она является нарушением законов Соединенных Штатов в случае, если эти законы применимы к данному платежу и к данному должностному лицу. Доказательство вины по этому пункту, а именно является ли платеж взяткой или незаконным вознаграждением (т. е. нарушением законов Соединенных Штатов), возлагается на министра или уполномоченного им лица в соответствии с разделом 7454 (мошенничество)». Запрещение скидок при обложении налогами, учитывающих выплаты взяток иностранным должностным лицам, остается в силе, если (1) закон другой страны, объявля71 ющий эти выплаты правонарушением, обычно не применяется; (2) по законам другой страны такая выплата правомерна47. Норма звучит столь категорично, что закрадывается сомнение, не продиктована ли она исключительно благочестивыми устремлениями без каких-либо намерений ее применения. За время ее существования вплоть до начала нынешней кампании против взяточничества мне не удалось отыскать ни одного примера судебного преследования по такому делу. Другой пример lex simulate дают поправки к закону о контроле над экспортом 1965 г.49 В ответ на объявление рядом арабских стран бойкота американских фирм * в Соединенных Штатах громко зазвучали голоса, требовавшие ответных жестких мер50. Американские деловые круги были против ответного бойкота, однако под давлением общественного мнения в министерство торговли было направлено прошение о введении санкций51. Министра просили принять «меры, которые он сочтет уместными»52. Торговое ведомство разослало крупнейшим фирмам запросы с целью выяснить их мнение, добавив, что они не обязаны высказываться за или против бойкота товаров из арабских стран53. Действительно, многие не дали никакого ответа на этот ключевой вопрос54. Как отмечает один из исследователей законодательства: «Официальная реакция на арабский бойкот была по существу ритуальной: предполагаемый устрашающий эффект требований о введении ответного * Речь идет о фирмах, имеющих деловые связи с Израилем. 72 бойкота был сведен на нет решением не требовать ответа на главный вопрос и не предавать гласности результаты опроса»55. В чем же тогда заключался смысл законодательного упражнения? В успокоении тех, кто считал, что права Соединенных Штатов ущемляются арабами, в подтверждении своей негативной позиции к бойкотам других стран, а также имитации бюрократической деятельности, которая под маркой отклика на пожелания общественности позволяла себе вести бизнес как прежде: lex simulata. ФУНКЦИИ РАСХОЖДЕНИЯ Lex imperfecta и lex simulata своей неэффективностью выражают и усиливают сущностные различия между мифом и операциональным кодексом. В этом, конечно, есть доля цинизма, особенно когда расхождение служит для посредничества между общественными классами. Зачастую, однако, расхождение между мифом и кодексом в форме lex imperfecta и lex simulata искренне культивируется как способ сохранения верности основополагающим социальным ценностям, а не просто из лицемерного почтения к добродетели, как может показаться на первый взгляд. Исследователь должен принимать во внимание весь комплекс событий, многообразие нормативных правил внутри одной функциональной правовой системы, требование к упорядочению поведения и непреходящий характер противоречий. Изучая один из аспектов правонарушений на производстве, Бенсман и Джервер отмеча73 ют влияние практики применения уголовного закона на работающих. По их словам, «преступление становится одной из главных движущих сил организации, ее неофициальной торговой маркой». Сами операции выполняются негласно, с соблюдением «церемониала законности», не характеризуются как преступные и санкционируются руководством, которое контролирует преступную деятельность и присваивает себе львиную долю прибыли. Расхождение между мифом и операциональным кодексом позволяет «лицам, в обязанность которых входит охрана общественных ценностей, считать эти обязанности наиважнейшими, а посему действовать сообразно с обстоятельствами. Результатом конфликта между целями и средствами их достижения становится своеобразная форма учрежденческой шизофрении. Индивиды действуют и мыслят как минимум в двух планах — общественной идеологии и практики. В зависимости от своей позиции, общей ситуации и личных оценок соотношения целей и средств они перемещаются из одного плана в другой. В некотором смысле это вид двоемыслия, порожденного постоянным конфликтом между целями и средствами»56. Тот факт, что отдельные индивиды сожалеют о нарушении каких-то норм, не означает, что они хотят положить конец этим нарушениям. На личностном уровне наглядным примером служит ритуальное покаяние даже в том случае, когда кающийся заранее знает, что в аналогичных обстоятельствах в 74 будущем он снова нарушит норму. Мы не можем далее углубляться в исследование механизмов возникновения чувства вины, дающих импульс подобным ритуалам. Ясно одно: их основной функцией, как на личностном, так и на общественном уровнях, является установление приоритета обязательств перед нормами57. Это важный момент. Поэтому, рискуя повториться, хочу подчеркнуть, что мой тезис не есть дань нигилизму или лицемерию, столь приятных цинику. Наличие операционального кодекса не означает, что все законно или, выражаясь словами Ивана Карамазова, «все дозволено». Многое остается незаконным и эффективно пресекается. Операторы прекрасно знают, что одни отклонения от мифа сойдут им с рук, а другие — нет. Иначе говоря, определение «права», или общественно приемлемого в данной среде поведения, требует гораздо более широкой социальной осведомленности, нежели простое знание свода законов; возможно, придется обратиться к системе мифа. Между мифом и операциональным кодексом зачастую существуют отношения симбиоза. Операциональный кодекс, как мы видели, обеспечивает гибкость в практической реализации, которой система мифа не может достичь, не претерпев сущностных изменений58. С точки зрения членов общины, не посвященных в операциональный кодекс группы специалистов, кое-какие поступки в рамках этого кодекса могут показаться незаконными. Но к ним обычно относятся с терпимостью или предпочитают остаться в неведении. Некоторые авторы, изучавшие 75 «грязные дела», обнаружили, что их проведение было окружено ореолом неведения59. В длительные периоды социальной стабильности дистанция расхождения между мифом и кодексом остается постоянной и даже институциализируется. Если не принимать стабильность за самоцель, нет резона полагать, что каждый аспект операционального кодекса направлен только на благо группы, что некая невидимая рука дирижирует социальной «симфонией». С точки зрения целей общества, выраженных в мифе или сформулированных сторонним наблюдателем, немало аспектов операционального кодекса вызывает недоумение. Следует, однако, учитывать, что, помимо чисто прагматических функций, операциональный кодекс выполняет задачу обеспечения особых привилегий членам элиты или же носит характер Blutkitt, цементируя членство в элите соучастием в нарушающем запрет (табу) акте60. Прочие отклонения от мифа служат укреплению позиций некоторых подгрупп. К ним относятся, например, предоставление преимуществ однокашникам, поощрение кастовых или этнических связей. В периоды быстрых социальных перемен расхождения между мифом и практикой варьируются в значительном диапазоне. Навыки и ситуационные осмысления, почерпнутые из прошлой культуры и жизненного опыта, оказываются непригодными, и индивиду приходится принимать все решения заново. Чувство беззакония и всеобщей безнормативности, охватывающее в периоды относительной стабильности отдельных индивидов и некоторые группы при внезапной 76 перемене их социального статуса, распространяется теперь и на тех, кто всегда избегал перемен и предпочитал получать меньшее вознаграждение в обмен на «спокойную жизнь» в среде, не предоставлявшей широкого выбора. Для истинно независимых личностей это может быть время больших возможностей, но для людей, чьи установки и оценки исходят от окружения, это время острых тревог, отчаянных поисков новых лидеров и идеалов. 77 Глава 2 МИФ И ВЗЯТОЧНИЧЕСТВО Ибо лишь мы, мы, хранящие тайну, только мы будем несчастны. Ф. М. Достоевский. «Братья Карамазовы» * Основным социальным условием взяточничества является степень реального и нормативного воздействия контролирующего ситуацию должностного лица (ДЛ) на исход сделки, представляющей ценность для внешнего действующего лица (ВЛ)1. ВЛ старается обеспечить благоприятный для себя исход путем нарушения существующей нормы и для этого предлагает ДЛ личное вознаграждение. Там, где этот процесс созвучен соответствующему кодексу, услугой должностного действующего лица становится покровительство. Если такого созвучия нет, услугой внешнего действующего лица является взятка. Отличие — только в масштабах оценки. Ни ДЛ, ни ВЛ не заинтересованы в изменении системы в целом, и это придает взяточничеству особый характер. Миф в том виде, в каком он существует, осознается как благоприятный фон обоими действующими * Достоевский Ф. М. Полное собр. соч., в 30-ти т. М.. «Наука», 1976, т. 14, с. 236. 78 лицами. ВЛ рассчитывает достаточно часто обеспечивать нужный для него результат в данных обстоятельствах. По причинам, связанным с социальной близостью (аспект, который мы рассмотрим позже), соглашение о взятке, даже с учетом периодических потерь, гарантирует ему преимущества перед конкурентами. ДЛ поддерживает миф, ибо он побуждает ВЛ к даче взятки. Короче, это товарный запас ДЛ. Если ни одно из действующих лиц не придерживается указанных взглядов, они более не прибегают к взятке, а стремятся изменить миф как таковой. Именно поэтому взятка всегда, по сути, лицемерное или, как я предложил его назвать, негласное деяние2, когда обе стороны по взаимному согласию нарушают формальные нормы системы, которую они, казалось бы, должны поддерживать. Эта любопытная двойственность также объясняет, почему взяточничество является наиболее чутким и наглядным индикатором возникающей напряженности между мифом и операциональным кодексом. Склонность рассматривать взяточничество как действие, инициированное частным лицом по отношению к пассивному, если не инертному, должностному лицу, столь же понятна, сколь и неоправданна. Она основывается на распространенном убеждении о честности служения обществу и преступности взяточничества. С непредвзятой точки зрения, однако, очевидно, что непреходящий характер взяточничества обусловлен сложным процессом, в котором выглядящий пассивным получатель взятки на самом деле является ее активным участником. Даже не 79 выступая в роли активного стимулятора конкретной взятки, он творец или опора действующей политической системы, поддерживающей потребность в даче взятки и стимулирующей ее. Взяточничество — термин, которым квалифицирует эту операцию частное лицо, или ВЛ. Должностное же лицо чаще всего именует ее «благодарностью». Инициатор взятки, будь то частное или должностное лицо, стремится превратить номинально политическую ситуацию, имеющую свой кодекс, в ситуацию рыночную, регулируемую другим кодексом. Платежная сделка, в которой участвует получатель (и связанные с ним лица, осведомленные о взятке), становится, таким образом, экономической операцией, упрочающей структуру более общего социального процесса. На определенном этапе операция, ограничивавшаяся давлением и убеждением, может перерасти в результате возрастания степени активности должностного лица в вымогательство. Термин вымогательство приложим к ситуациям, в которых способность должностного лица отказать в услуге или привилегии, выходящей за рамки закона, превосходит способность частного лица перенести потерю этой услуги или привилегии. Отказ дать взятку обходится частному лицу дороже, чем заплатить ее. Ответственность за взяточничество, которую в иных случаях можно было бы переложить на взяткодателя или поделить поровну между сторонами, здесь целиком ложится на служащего государственного аппарата. Естественно, возлагать ответственность следует с 80 большой осторожностью. Взяткодатели, подобно большинству правонарушителей, всегда стремятся свалить вину на других. Обычной практикой самозащиты служит заявление о вымогательстве — «они заставили меня это сделать». Дальновидный взяткодатель вообще старается придать сделке привкус вымогательства по образцу опытного уголовника, заранее подготавливающего себе алиби. Древнеримский афоризм coactus sed voluit - принудительно, но добровольно) выражает житейский скептицизм по отношению к подобным ситуациям, и современному исследователю стоит прислушаться к нему повнимательней. Существуют, конечно, примеры явного вымогательства. Я склонен думать, что при тщательном анализе окажется, что в значительном числе ситуаций как взяткодатель, так и взяткополучатель имели достаточную свободу маневра3. Анализ доходов государственных служащих проливает дополнительный свет на организацию взяточничества. Взяточничество — один из побочных доходов представителей власти и общепринятая разменная монета между властью и богатством. Оно будет процветать в таких социальных условиях, где одна сторона обладает исключительным контролем над благами или услугами, необходимыми другой стороне. Зачастую эта услуга может быть неявной, например разрешение или положительная резолюция. По мере того как правительства распространяют свой контроль на все новые и новые сферы общественной жизни, официальная санкция в законной (например, предоставление лицензии) или незаконной форме (закрытие на 81 что-то глаз или упреждающий намек) становится насущно необходимой отдельным гражданам для ведения бизнеса и других занятий. Подобные политические структуры превращают власть в монополизированное рентабельное производство. Доход поступает в виде «благодарности», и взятка утверждается как неотъемлемый элемент существования общества. Предпосылкой взяточничества — за исключением особых разновидностей, которые мы назовем «деловыми взятками», «подмазками» или (новый эвфемизм операторов) «способствующими платежами»4,— является характерная социальная близость между соперничающими ДЛ и ВЛ. Взяточничество, в толковании операторов, есть не просто готовность подкупить кого-то, а знание, кого именно следует подкупать. Кто-то в передаточной цепочке должен быть близок к ДЛ. Поскольку различия в социальной дистанции между членами одного класса и силовым центром (политическим, экономическим) будут существовать всегда, по сути, каждая социальная система создает определенную предпосылку для взяточничества. Тем не менее социальная система не станет характеризовать некоторые (или все) предложения частных вознаграждений за уклонение от выполнения служебных обязанностей как правонарушения до тех пор, пока практика не осквернит миф этой системы. Миф — это идеализированное воззрение членов определенной группы на самих себя. Оно обладает рядом постоянных черт: представления о себе крайне положительны, нормы совершенно ясны, согласие членов ка82 жется прочным, а миф представляется очень значительным. Двойственность отношения масс к официальному взяточничеству является следствием уникального «сочетания» личных и групповых отношений внутри нашей политической цивилизации. Частично эта двойственность отражается в так называемых «двойных экспозициях»: две или более группы, например моралисты и меркантилисты, характеризуют собственными терминами одни и те же факты. Наиболее наглядно двойственность проявляется в различии между нашим «отлакированным» представлением о самих себе (или нашим мифом) и операциональным кодексом элиты. Группы — это собрания индивидов, обладающих специфическим общим опытом. Хотя многочисленность групп свидетельствует о разнообразии человеческого опыта, исследователь может классифицировать некоторые варианты группового опыта, сформированные схожими экономическими и социальными условиями. Изучая взяточничество, мне представляется целесообразным рассмотреть три таких взаимосвязанных мифа: о предпринимателях, или экономических группах, о современной представительной форме власти и о нынешней государственной системе. Вместе они, вероятно, отражают ключевые секторы современной социальной жизни в большей части промышленно развитых стран. В каждой группе, как мы убедимся, миф запрещает взяточничество, но более сложный операциональный кодекс в некоторых случаях считает взяточничество законным. 83 ТОРГОВЦЫ: МИФ И ОПЕРАЦИИ Конкуренция, улучшающая качество изделий и услуг, является базисным постулатом нашего коммерческого мифа. По мнению Адама Смита, Спенсера и приверженцев социал-дарвинизма, именно конкуренция и борьба за существование позволяют производить и распределять в достаточном количестве и по наименьшим ценам все лучшее, что могут дать власть, богатство, здоровье и тому подобное. Конкуренция обеспечивает контроль качества. В результате громадная часть законодательных актов провозглашает своей целью не определение количества и цены или регулирование качества, а обеспечение конкурентоспособности. Иначе говоря, это обеспечение рассматривается не как вмешательство в угоду тому или иному классу, а как сохранение естественных условий для конкуренции. Таким образом, любое коммерческое поведение, нацеленное на обман или подрыв конкурентоспособности, запрещено коммерческим мифом. Полная статистика отклонений, обмана и нарушений, по всей видимости, недоступна для посторонних глаз, но даже из обнародованных фактов можно сделать вполне определенные выводы. Рассмотрим пять примеров из частного и государственного секторов. 1. В феврале 1976 г. тогдашний помощник заместителя министра юстиции США Джо Симс заявил, что министерство проанализировало результаты 90 судебных рассле84 дований преступного нарушения антитрестовского законодательства. «Очевидно, это рекорд.— заметил он.— И чем дальше мы углубляемся, тем больше убеждаемся, что сговор о ценах является общепринятой деловой практикой»5. 2. Федеральное большое жюри, расследовавшее практику торговли соей в Чикагской торговой палате и на Чикагской товарной бирже, «обнаружило свидетельства фиктивных, заранее подготовленных торгов... Преобладание такой практики остается недоказанным, однако даже упорные защитники торговой палаты допускают, что и на других американских товарных биржах годами продолжается спекулятивная торговля, противоречащая федеральным законам и правилам всех товарных бирж»6. Как добавляет «Лос-Анджелес таймс», «подобное мошенничество приносит многомиллионные барыши манипуляторам цен»7. 3. Начатое летом 1975 г. министерством юстиции расследование деятельности урановых концернов выявило существование целого международного заговора с целью манипулирования ценами на уран. В период с 1972 по 1974 г. представители членов этого необъявленного картеля — Австралии, Канады, Франции, Южной Африки и транснациональной корпорации «Рио-Тинто зинк оф Грейт-Бритн» — «встречались по мере надобности для распределения между собой заявок со всего мира. Заявки тасовались так, чтобы никто не остался в накладе»8. Учитывая основополагающую роль энергии в промышленных цивилизациях, такой сговор о фиксации цен имел громадное воздействие. 85 4. Масштабы поддерживаемых правительством производств (в частности, оборонной промышленности) и гарантированных им особых привилегий обусловливают, а порой и устанавливают коммерческую практику, разительно отличающуюся от мифов о «свободной конкуренции» и «невмешательстве властей». Оборонная индустрия, вероятно, более других отраслей самым тесным образом зависит от покровительства государства. Американское правительство покупает 62% продукции фирмы «Локхид» (контракты включают ракеты «Трайдент» и «Посейдон»), 54% — продукции «Макдоннел — Дуглас» (эта цифра возрастет, если военно-морскому флоту разрешат истратить 6,5 млрд. долларов на закупку 600 двухмоторных истребителей F-18, разработанных совместно с «Нортроп») и 40% продукции «Боинга». («Локхид» — крупнейший военный подрядчик в Соединенных Штатах»9.) 5. Специальные привилегии, предоставляемые бизнесу с помощью налоговых «убежищ» и лазеек, хорошо известны и слишком распространены, чтобы на них останавливаться. Гораздо менее известны и не так очевидны преимущества, получаемые фирмами благодаря государственному регулированию. Исполнительный директор федеральной торговой комиссии Р. Т. Макнамар замечает, что «неразбериха, названная неточным и бессмысленным термином «дерегулирование» или «реформа регулирования», обеспечивает ширму, за которой большое число компаний норовит списать на счет государства растущие издержки производства и защитить себя от леденящего дыхания конкуренции... Ны86 нешний разнобой между целями реформы регулирования вкупе с традиционно бессистемным подходом к законодательству дает возможность практически любой корпорации отстаивать какую угодно позицию, вплоть до шизофренической, т. е. требовать отмены обременительных» правил и одновременно добиваться сохранения особых законов, защищающих их от конкуренции на тех рынках, где они чувствуют свою слабость»10. Систему рыночного мифа не следует смешивать с капитализмом. Капитализм, согласно его постулатам, поощряет накопление и использование капитала, проповедуя относительность всех ценностей, а также универсальность и этическую приемлемость денег. Природе капитализма отнюдь не чужды соглашения, заключаемые трестами, сговоры о ценах, выплаты «благодарностей» и взятки. Решающим элементом в капиталистической калькуляции является степень эффективности подобных действий для производства и прибыли. Поэтому капиталист (в это понятие включаются предприниматели, коммерсанты и должностные лица) сочтет приемлемой любую социальную ситуацию, гарантирующую «отдачу». Рыночный миф есть не что иное, как развитый и трансформированный капитализм, в котором события, искажающие картину социально желаемых последствий его деятельности, якобы контролируются и санкционируются политической системой. Эти искажения идеала теперь характеризуются как «чрезмерная» концентрация богатств в руках меньшинства, сговоры о ценах, взя87 точничество и т. п. Концепция автономности политических процессов и права контролировать «рыночные силы» явилась бы фундаментальной ревизией капитализма в его организационном и психологическом смыслах. Конкуренция — элемент рыночного мифа, но не капитализма. Для капиталиста взяточничество— обычный инструмент. Для идеолога «свободы рынка» оно проклятие. Ирония заключается в том, что во многих случаях коммерческое взяточничество принимается нашей цивилизацией как стандартная деловая процедура. В 1918г. члены федеральной торговой комиссии с возмущением докладывали конгрессу о «фактах подкупа служащих, свидетельствующих о широком распространении данной практики. Взятки даются в виде комиссионных за якобы оказанные услуги, денежных пожертвований, разного рода увеселений, а также ссуд — все с целью повлиять на выбор этими служащими тех или иных товаров»11. Эта практика настолько укоренилась, что порой служащие отстаивали свое «право» на взятку: «Насколько глубоко въелась эта коварная привычка, говорят два случая, свидетелями которых оказались представители комиссии. В одном случае служащий откровенно заявил, что 10% от сделки ему положены, а те, кто требуют больше,— взяточники". Другой был настолько уверен в справедливости своих претензий, что просил представителя комиссии помочь ему осуществить сбор невыплаченных „комиссионных"»12. 88 Вопреки мнению Федеральной торговой комиссии взгляд на подобную практику как на обычное явление свойственен не только коммерческим операторам, но пронизывает всю нашу гражданскую культуру, где многие из обычаев взяточничества (положительное решение об исходе сделки вне зависимости от качества предложенной продукции) стали неотъемлемой частью функционирования коммерческой системы. Почти с самого начала своей деятельности Федеральная торговая комиссия (ФТК) пыталась покончить с этой практикой13. Любопытно, однако, что федеральные суды, к которым апеллировали «пострадавшие», занимали более терпимую позицию. Так, например, когда ФТК обвинила одну фирму в подношении служащим компаний-заказчиков щедрых подарков (как-то: спиртные напитки, сигары, театральные билеты, обеды в ресторанах и увеселения) в качестве стимулов для заключения контрактов...»14, апелляционный суд не согласился с выводами комиссии, посчитав, что общественные интересы здесь не затронуты, а значит, подобные действия не являются незаконными: «Мы признаем юридически бесспорным тот факт, что предложение увеселений, расцениваемое как нечестный прием, с незапамятных времен стало элементом бизнеса... Выплата денег или подношение ценных подарков служащему с целью склонить его к заключению того или иного контракта является мошенничеством, оправдывающим увольнение данного служащего и, возможно, возврат продавцу суммы или 89 стоимости подношения, поскольку указанная сумма, очевидно, была включена в цену товара. Но даже в таком случае мы считаем это частным делом, а не фактом, затрагивающим общественные интересы настолько, чтобы он мог подпасть под юрисдикцию комиссии... В заключение еще раз подчеркиваем, что организация увеселений, признанная в данном случае нечестным приемом, является мошенничеством, предпринятым ответчиком и служащими покупателей товаров ответчика» 15. Были и иные судебные решения16, но суть их не меняется: основным приемом в репертуаре американского коммивояжера (социальный тип, включающий политиков, лоббистов, рекламных агентов и прочих) остается использование различных средств для завязывания дружеских уз с целью повлиять на потенциального покупателя. Откровенность, с которой все это обсуждается, потрясает. Бывший руководитель отдела сбыта крупной американской пивоваренной компании объясняет: «Игра называлась „торговля без всяких фокусов". Мы делали все, чтобы бизнес шел. Часто это была ерунда — даровой бочонок пива или ящик кружек содержателю бара, но бывало и покрупнее. Если то, что мы делали, незаконно, могу сказать одно — мы были не одиноки. Так поступают все» 17. Одаривание дружбой, советом, более реальными вещами — женщинами, выпивкой, наркотиками, деньгами, увеселительными поездками— порождает соответствующие обя90 зательства, за которые можно рассчитаться только одним—закупкой товара. С 1968 по 1973 г. Герберт Грютер продавал самолеты «Боинг». В интервью газете «Уолл-стрит джорнел»18 он вместе с первым вицепрезидентом компании «Боинг» Д. Принсом обсуждал пользу «подарков» при продаже самолетов. «Личный контакт — вот чем «подкупает» потребителей «Боинг»,— сказал Грютер.— Я не имею в виду денежный «подкуп-— речь идет о завоевании расположения». Далее Грютер поведал о капризе главы одной солидной европейской авиакомпании, которому захотелось поохотиться на гризли. «Боинг» организовал поездку, и любитель экзотики получил своего медведя. Если бы понадобилось,— добавил Грютер,— мы бы этого гризли привязали к дереву. Сотрудники «Боинга» подтвердили, что шикарная рыбалка и путешествия на яхтах для клиентов организуются регулярно. Однажды для подобной цели была зафрахтована яхта киноактера Джона Уэйна «Дикий гусь», однако, по словам Грютера, стофутовое судно оказалось мелковато для «Боинга». Согласившись со многими замечаниями коллеги, Принс добавил: «Не думаю, что мы устраивали больше развлечений, чем обычная американская компания»19. В некоторых случаях подобные дары становились истинной валютой заключавшихся сделок 20. Взяткодатель и взяткополучатель вовлекаются в личные деловые отношения, при которых суммы (из категории «накладных расходов»), оставляемые каждым из них себе, оказываются основными. Формальный бизнес в этом случае скорее 91 всего лишь прикрытие для участников настоящей сделки. Постулаты нашего мифа осуждают подобные сделки, ибо субъектом обычно являются лица, призванные обеспечивать закупку наиболее качественной продукции для большой социальной группы. Содействуя заключению сделки, операторы вводят в процесс принятия решения о закупке фактор, не связанный с качеством товара. Чем меньше отличий у товара (программы, кандидата и т. д.), тем больше значения приобретает фактор «проталкивания». Этот стиль бизнеса узаконен и широко распространен в нашей культуре: немало популярных и вполне серьезных анализов и руководств посвящены искусству подавать себя («завоевывать друзей и влиять на людей» *). Их авторы советуют тонко использовать черты личности, не имеющие никакого отношения к качеству предмета сделки. Кстати, обучение искусству преподнесения себя и его совершенствование в Америке — респектабельная и процветающая отрасль, продукция которой в возрастающих объемах экспортируется в другие страны. Издержки, позволяющие обеспечить «благосклонность» клиента, рассматриваются как обычные деловые затраты, вычитаемые из дохода в налоговых декларациях. Хотя, конечно, вы не найдете документов, откровенно поощряющих взятки. Верховный суд не раз разрешал суммы «благодарностей» вычитать из сумм, подле* См.: Карнеги Э. История моей жизни. П.-М., «Петроград», 1924. Оригинальное название — «Как завоевывать друзей и влиять на людей». 92 жащих налогообложению. Комиссионные при сделках — такая же типичная деталь американской жизни, как яблочный пирог. У подобного типа дозволенного взяточничества есть, однако, количественные пределы. Эти ограничения зависят от конкретных обстоятельств, и их нарушения должны быть обоснованы. На разных уровнях деловой иерархии в категорию развлечений входят деликатесы, театральные билеты, наркотики, сексуальные удовольствия; но презюмируемые ограничения самых чрезмерных аппетитов служат ориентиром для контролирующих инстанций, в частности для налогового управления. Более щедрые дары, как-то: отдых на шикарных курортах или загородных резиденциях корпораций — могут быть скрыты под маркой «семинаров». Думается, несмотря на маскировку, у их участников нет ощущения нарушения закона. Маскировка и эвфемизмы используются и в схожей практике, рассматриваемой операторами как незаконная «деловая необходимость»: прямые платежи покупателю изделий корпорации; прозрачный намек ведающему закупками чиновнику министерства обороны о том, что после выхода в отставку он будет взят на высокую должность в корпорацию, с которой постоянно сотрудничает; прием в университет сына или дочери щедрого вкладчика, несмотря на их провал на экзаменах. Эти примеры качественно отличаются от предыдущих. Но в основе всех лежит подспудное убеждение: негласные сделки, даже нарушающие миф, правомерны. В данном случае акцент делается на терпимости законодательства и даже поощ93 рении им практики подобных сделок. Тут уже не имеет значения, что повлияло на окончательное решение — качество продукции или личные одолжения. Своеобразная культура коммерческого сословия с его доктринами секретности и нормами отношений с различными классами рассматривалась и до сих пор рассматривается некоммерческими культурами как явление, по существу, бесчестное. Уже в эпоху, предшествующую расцвету капитализма и развитию мифа свободного рынка, средиземноморский купец обнаруживал многие черты современного бизнесмена: «Средиземноморский купец, судя по источникам, стремился к накоплению богатства и культивировал бережливость. Полагаясь на собственный ум, он старался заручиться поддержкой властей. Почитая законы, он отваживался в случае необходимости обходить их. Инициативный и предприимчивый, он был также осторожен и консервативен. Прося у бога заступничества перед каждой сделкой, он был движим исключительно мирскими целями. Храня верность родине, он в мыслях и поступках выходил далеко за ее пределы, стремясь расширить сферу своей деятельности. Всегда готовый перехитрить зарубежных конкурентов, он остро сознавал, что для успеха дела необходима определенная степень международного сотрудничества. Одним словом, члены международного купеческого сословия были не просто талантливыми и хорошо ориентированными 94 людьми, они умели примирять личные склонности с нормативными системами окружающих их сообществ. Эти системы мало изменились в своих базисных посылках, поэтому купцы сталкивались с теми же противоречиями между свободой и властью, волей и законом, автономией и кооперацией, что и нынешние бизнесмены. Средиземноморские негоцианты находили в окружающей социальной действительности готовые формулы удовлетворения конфликтующих мотивов. К примеру, религиозные запреты на занятие ростовщичеством в большинстве случаев тем или иным путем обходились заинтересованными лицами и никогда не упоминались в документах. Точно так же заинтересованные стороны избегали наказания за контрабанду и пиратство, утаивая характер отдельных сделок и происхождение сомнительного товара»22. С отмиранием теории «кооперативного рыночного поведения» и мифа justum pretium (справедливой цены), по мере постепенного укрепления мифа об общественной пользе конкурентной борьбы на свободном рынке многие профессиональные особенности торгового сословия все больше отличались от общегражданской культуры формировавшегося государства. В индустриальных цивилизациях, где коммерческий миф становится доминирующей частью общего мифа, а также в системах со свободными связями между экономическими и политическими элитами коммерческие ценности перекочевали на 95 политическую арену. Там, где государство расширяет свой контроль над новыми сферами социальной жизни, вместо того чтобы вносить новые методы в свои коммерческие операции, оно с готовностью усваивает многое из уже сложившейся торговой практики. Недавние разоблачения, связанные с деятельностью штатных инспекторов, контролирующих качество мяса в Нью-Йорке, федеральных инспекторов по качеству зерна в пятнадцати штатах и лиц, ответственных за проведение программы «Медикэйд»*, демонстрируют распространенность среди госаппарата Соединенных Штатов злоупотреблений и взяточничества. По сообщению ФБР, на многих заводах по расфасовке мяса в Нью-Йорке и пригородах «существовала организованная, почти узаконенная система взяток»23. В 1976 г. федеральные большие жюри склонялись к преданию суду по обвинению во взяточничестве 70 из 200 инспекторов по контролю за качеством мяса Нью-Йорка и 14 инспекторов в пригородных районах24. В «зерновом» скандале, охватившем 15 штатов25, ситуация настолько накалилась, что заявления о соответствии продукции установленным стандартам вызывали лишь саркастический смех. Столь же безудержными были злоупотребления в программе «Медикэйд». В 1976 г. Джозеф Ингбер заявил в специальном комитете сената по проблемам престарелых: «Все * Финансируемая правительством программа бесплатной медицинской помощи неимущим. Резко сокращена администрацией Рейгана. 96 мошенничают и вдобавок еще хвастают этим»26. Расследование показало, что «среди врачей, стоматологов, хиропрактиков, фармацевтов и других участников программы «Медикэйд» процветают бесчестность и злоупотребления» 27. В водовороте разоблачений деятельности транснациональных корпораций (ТНК) почти триста компаний со штаб-квартирами в Соединенных Штатах признались в совершении «сомнительных заграничных платежей»28. «Поскольку подобные платежи... делаются в расчете на ответные одолжения, их следовало бы более точно и недвусмысленно именовать взятками»29. Большинство ТНК имеют дело с иностранными правительствами или же с компаниями и агентами, тесно связанными со своими правительствами. Поэтому наивные утверждения многих ТНК о том, что их платежи идут агентам, а не правительственным служащим, «следует признать несостоятельными. Вряд ли опытное руководство аэрокосмической индустрии не осознает, что определенная часть выплачиваемых агентам вознаграждений используется для обеспечения благоприятных решений при заключении правительственных контрактов на поставки авиационной и военной техники». Весьма неубедительно звучит высказывание бывшего государственного секретаря Уильяма Роджерса о том, что «взяточничество и платежи за границей относятся к практике, принятой в той или иной стране, и не касаются деловых отношений между компаниями»31. Соблазн рассматривать эти виды взяточничества как экзотический заморский 97 феномен понятен. Но задолго до недавней лавины обвинений журнал деловых кругов «Бизнес уик» пророчески комментировал расследование, проведенное Комиссией по ценным бумагам и биржам США, подозрительных иностранных платежей: «Взяточничество и выплата «благодарностей» в международных деловых отношениях приняли такие масштабы, что комиссии хватит работы до скончания века»32. Сенсационность огласки деятельности ТНК не в силах затмить размаха коммерческого взяточничества внутри Соединенных Штатов. В «Обзоре исключительных платежей корпораций», подготовленном Советом Национальной промышленной конференции, один фабрикант машинного оборудования, ссылаясь на заграничные этические стандарты, сказал: «Если кто-то думает, что эти понятия в других странах резко отличаются от наших, то он глубоко заблуждается»33. Другой руководящий сотрудник компании по производству бытового оборудования заметил: «За границей мы ублажаем потенциальных покупателей гораздо меньше, чем дома»34. Газета «Вашингтон пост» сообщила в июне 1976 г.: «Суммы, тайно получаемые американскими бизнесменами в виде коммерческих взяток, составляют не меньше 15 миллиардов долларов в год»35. Если же верить цифрам, добровольно сообщенным наиболее легко кающимися взяткодателями из числа ТНК «Экссон», «Локхид» и «Галф», то они выплатили за последние десять лет заграничным фирмам менее ста миллионов долларов. Чем объяснить разницу? «На каждый случай выплат «благодарно98 сти внутри страны, сообщенный средствами массовой информации, или дел, рассмотренных судами, приходится бессчетное множество случаев, обошедшихся без всякой огласки»36. Один источник, связанный с расследованием Комиссии по ценным бумагам и биржам, сообщает: «Поначалу нам говорили, что «благодарности» были неизбежной ценой бизнеса кое-где за границей. Однако вскоре всплыли сведения и о политических платежах внутри страны. Тут всем стало не по себе. Ведь это — коррупция в самом сердце бизнеса»37. Здесь мы снова сталкиваемся с двойственным взглядом на вещи. Различные профессиональные группы внутри большой культуры имеют различные представления о ценностях. Методы, которые руководитель торговой корпорации сочтет крайне полезными, по стандартам общей культуры могут показаться не внушающими доверия, «сомнительными». В периоды политических перемен громко звучат требования «регламентации» деятельности коммерсантов. Что касается посредников в отношениях между коммерсантом и общей культурой, в частности юристов, то они могут выйти из положения, призвав клиентов к самоперестройке38. Выдающимся примером такого феномена служит книга «Профессия: бизнес» Луиса Брандиса39. Более часто встречающиеся примеры легко найти в судебных материалах. В Соединенных Штатах переходу на службу из коммерческой сферы в сферу юриспруденции обычно предшествует тесное профессиональное общение с частным сектором. В результате судьи успевают проникнуться 99 элементами коммерческого операционального кодекса перед тем, как начать изъясняться терминами системы мифа. В этих обстоятельствах между мифом и операциональным кодексом обнаруживается полная согласованность. Судейское отношение к обыденному взяточничеству «делового» образца не однозначно. Коммерческое взяточничество может быть сочтено уголовным преступлением, и тогда роль судебных инстанций жестко предопределена. Однако больше материала для раздумий обнаруживают те дела, в которых взяточничество составляет побочный аспект. Очень часто речь идет о вычете из подлежащих налогообложению сумм «благодарности», квалифицированной как накладные расходы. Известно, что налогообложение способно служить средством контроля за правильностью ведения деловых операций, но, похоже, мало кто из судей в это верит. С точки зрения Налогового управления США вопрос не в том, законен ли платеж, а в том, являлся ли он «общепринятой необходимой издержкой» при проведении сделки40. Анализ конкретных дел выявляет определенную тенденцию к снисходительному отношению к незаконным методам, вне зависимости от их распространенности, «общепринятости и необходимости». Модели и контрасты хорошо видны на некоторых примерах. Так, фирма «Келли-Демпси»41 пыталась списать как издержки бизнеса взятки служащим газовой компании, которые действовали измором на «Келли-Демпси», препятствуя ей заключить контракт. Суд не усомнился в честности и порядочности «Келли-Демпси», 100 но отказался разрешить скидку, придя к заключению, что издержки не были общепринятыми и необходимыми: «Является ли общепринятой практика выплаты денег, для того чтобы побудить служащих другой компании добросовестно выполнять свои прямые обязанности? Мы полагаем, что нет. Свидетель истца, президент компании, ясно указал в своих показаниях, что он придерживался того же мнения, сочтя требования ответчика необычными и неоправданными»42. Согласно ранее вынесенному судебному решению, доказательства того, что некоторые «темные» методы являются нормой в бизнесе, что они «общеприняты», должна представить сторона, стремящаяся получить от этого выгоды, в данном случае — «Келли-Демпси». Как именно это можно доказать, не ясно. С трудом верится, чтобы кто-то сумел представить достаточное число свидетелей, готовых, даже получив гарантии освобождения от ответственности, обнародовать свою причастность к подобным операциям. Как раз из-за общепринятости и необходимости такой практики человек не пойдет свидетелем в суд, поскольку искренность плохо отразится на деловых перспективах покаявшегося. Суд потребовал назвать факты, подтверждающие тезис истца, и, не получив их, заявил: «Во многих сферах бизнеса ходят слухи о вымогательстве, «рэкете» и т. д., но замаскированные намеки не могут служить основой для юридического объявления мошеннической прак101 тики типа той, о которой здесь шла речь, обычной нормой». Хотя суд выразил готовность выслушать свидетелей, подтверждающих обыденность противозаконных методов в практике бизнеса, и, следовательно, признать взятки деловыми издержками, трудно поверить, чтобы это говорилось всерьез. Даже если платеж был общепринятым и выгодным, он не был необходимым. «Суд был готов рассмотреть аргументы, которыми она («Келли-Демпси») смогла бы доказать важность контрактов, ради которых ей пришлось пойти на незаконные выплаты. Более того, законы Оклахомы предоставляют защиту от вымогательства...»44. И действительно, суд заключил, что «поощрение поползновений к неправомерным как с моральной, так и с юридической точек зрения требованиям искажает букву и дух закона. Освобождение таких платежей от налогообложения и признание их общепринятыми и необходимыми издержками оказало бы обществу дурную услугу»45. Примечательно, что дело «Келли-Демпси» выявило озабоченность суда превращением взяточничества в обычную деловую операцию, и провозглашение приведенных выше принципов знаменует торжество морали. До тех пор пока истец не докажет, что штатные и федеральные суды находятся в руках взяточников, взятка никогда не сможет сдать экзамен на необходимость. Короче говоря, дело «Келли-Демпси» как бы провозгласило обязательность участия как фирмы, 102 так и отдельного бизнесмена в поддержании правового мифа. Дело «Келли-Демпси» не было обжаловано. В более позднем деле, где справедливость требований взяткодателя (если подобное словосочетание возможно) была не столь велика, Верховный суд продемонстрировал более благосклонный подход к обычным методам бизнеса. В деле «Лилли»46 фабрикант оптики из Северной Каролины хотел избавить от налогообложения выплаты врачам, направлявшим к нему своих пациентов. Объем платежей составил около трети сумм, полученных от заказчиков. Такая практика запрещена в ряде штатов, а законы Северной Каролины запретили ее в тот самый год, когда дело «Лилли» поступило в Верховный суд47. Но даже при отсутствии запрета подобные методы, учитывая неосведомленность пациентов, представлялись неприглядными. По сути, врачей побуждали выписывать очки независимо от того, нужны они или нет. Налоговое управление США отказало фирме в освобождении от налога на том основании, что подобные методы «были безнравственны и нетерпимы с точки зрения общественной морали и, следовательно, не могли рассматриваться как общепринятые необходимые издержки»48. «Лилли» утверждала, что «поскольку не существует конституционных или законодательных установлений, равно как и этических канонов медицинской ассоциации, специально осуждающих выплату подобной «благодарности» оптиков окулистам, то в данном случае нет никаких нарушений»49. Налоговый суд боль103 шинством голосов постановил, что, поскольку соглашения о выплате «благодарности» не могли обладать исковой силой в суде, они шли вразрез с общественным благом и в силу этого не должны быть освобождены от налогообложения50. Один член суда проголосовал против на том основании, что налоговые положения разрабатываются для сбора денег, а поэтому «не следует излишне щепетильно подходить к происхождению подлежащих обложению доходов». Он настаивал, что «так называемые незаконные издержки должны быть повсеместно признаны, ибо целью налогового законодательства не является наказание бизнеса, и без того не относящегося к баловням закона». Судья, правда, добавил, что взятки не следует освобождать от налогового сбора «ввиду того, что подобные затраты не могут характеризоваться как «общепринятые» или «необходимые» ни в торговле, ни в бизнесе»51. Дело «Лилли» было в конце концов обжаловано в Верховном суде, и истцу было разрешено производить соответствующие вычеты из суммы налогообложения, если это не нарушало какие-либо «точно определенные» национальные или штатные правила52. Как определил суд, «организованные профессиональные объединения обладают правом определять, что является общепринятыми необходимыми издержками в данное время и в данном месте». Дело «Лилли», без сомнения, является юридическим узаконением выплат «благодарностей». Суд однозначно указал, что он ожидает пересмотра норм юридической и медицинской этики. Но этот прецедент стал свидетельством трезвого 104 реализма в подходе к практике бизнеса и готовности допустить методы, близкие к нарушению этических принципов национального характера. Конечно, такие методы сами по себе могут оказаться этими принципами. Пример тому — замечания одного оптового торговца пивом из западных штатов: «Я организую для своих клиентов почти все, что можно вообразить,— билеты на бейсбол, подработку для их деток, пожертвования на излюбленные богадельни, даровые бочонки пива для семейных пикников. Каждое подношение не так уж дорого, но если все сложить да умножить на пару сотен клиентов, то получится кругленькая сумма. Иногда меня выручает пивоваренный завод скидкой, иногда кручусь сам... Но ведь ребята в другом бизнесе делают то же самое, если не больше. Это американский стиль, разве не так?»54 СОВРЕМЕННАЯ ПРЕДСТАВИТЕЛЬНАЯ ФОРМА ПРАВЛЕНИЯ Господство права, представительная и свободно избираемая власть, равенство всех граждан, равные возможности и ответственность перед обществом составляют основу мифов нашей политической системы. В отдельных сферах имеется значительное соответствие этим мифам, однако другие области и менее заметные фазы политического процесса резко отклоняются от мифа55. Еще меньше, чем подобные отклонения, привлекает внимание молчаливое одобрение сделок, 105 совершаемых многими представителями около политических кругов. Существенные элементы нашей избирательной системы остаются коррумпированными. Операторы принимают это как факт, удостаивая официальное законодательство небрежным кивком. Гарри Трумэну приписывают такое высказывание: «Старик Джо Кеннеди — такой же большой мошенник, как остальные наши политиканы, и мне не нравится, что он покупает своему сыну выдвижение в президенты... Он купил Западную Вирджинию. Не знаю, во сколько это ему обошлось. Он старый скупердяй, так что ни цента свыше запрошенного он не дал, но Западную Вирджинию он купил. Поэтому его сынок выиграл первичные выборы у Хэмфри. И так было не только там. Старик Кеннеди тряс мошной где только мог, чтобы купить выдвижение... Не президентство. Выдвижение. Саму должность купить нельзя... по крайней мере, пока»56. Концентрация реальной способности обеспечивать ключевые цели является очевидным структурным фактором роста продажности. Так, выдвижение кандидата на выборах малой группой покупается относительно легче, чем всеобщие выборы, зависящие от недифференцированной массы, хотя и она восприимчива к взяточничеству. Утверждения Трумэна, конечно, отдают Б-фактором. Мы здесь не станем рассматривать справедливость его слов или степень их точности (если таковая имеется), а коснемся проводимых 106 информантом различий между мифом и видимыми границами операционального кодекса: возможности осуществления процесса выдвижения кандидата путем взяточничества и сопротивления, оказываемом этому методу процессом выборов. Очевидно, что если платежи подобного сорта пышным цветом распускаются на выборах, то принцип «один человек — один голос» приобретает чисто формальный смысл. Аналогичным образом миф оспаривается кодексом и в определении содержания законов. Вот как характеризует столичный политический пейзаж Гарри Трумэн: «Правительство запускает лапу в казну без зазрения совести...57 То же было и в сенате — сплошные взятки. Я в свое время мог сколотить недурной капиталец... Такие вещи в политике случаются на каждом шагу: суют деньги наперебой. Навар имеют оба — и тот, кто дает, и тот, кто получает, так что не знаю, кто из них хуже»59. На уровне властей штата, по мнению Толчина, все происходит еще откровенней: «Если бы законодательство о деятельности государственных служащих проводилось в жизнь и за посулы денежных вознаграждений избирателям действительно сажали в тюрьмы, мало кто из отцов-законодателей штатов избежал бы тюремной похлебки»60. Определение платежа за уклонение от исполнения должностных обязанностей как взятки, а не как явления более неоднозначного или даже законного, зависит, конечно, от соответствующих нормативных сводов, которыми руководствуются в местах оценки подобных платежей. Когда транснациональ107 ная корпорация платит агенту или иностранному официальному лицу за внесение благоприятной поправки к закону или за контракт, это именуется взяткой или как минимум сомнительным платежом. Но когда та же самая ТНК обрабатывает посредством лоббистов членов конгресса в Вашингтоне, фактически однотипные события считаются законными, а произведенные траты на законном основании освобождаются от налогообложения как деловые издержки. Миф и операциональный кодекс различных систем по-разному характеризуют схожие события. Лоббизм, обычно весьма деликатно именуемый средством информационного обеспечения законодателей, по мнению многих исследователей, является системой, поощряющей злоупотребления. Распространенность подобной практики и терпимость по отношению к ней зачастую опровергают миф о равенстве политических возможностей и представительности властей61. Фигура назойливого лоббиста превратилась в непременный атрибут политической системы Соединенных Штатов. Взяточничество, понимаемое в его функциональном смысле, неизбежный спутник процесса законотворчества в плюралистических сообществах. Законы, грубо говоря, указывают обществу, что следует делать, а от чего надо воздерживаться — не то!.. Это-то «не то!» и является характернейшим компонентом процесса предписания запретов: сигнал соответствующей аудитории о намерениях контроля или о возможных карательных санкциях. Без такого сопутствующего сигнала попытки законотворчества 108 остаются лишь благими намерениями. Позитивистская теория всегда считала, что «не то!» (сигнал о возможности санкций) однозначен и весьма прост: это — угроза «наказать» за отклонение от воли законодателя62. На деле сигнал о санкциях донельзя многозначен. Он может быть столь же гибким, сложным и неустойчивым, сколь и аудитория, которой он адресован. Рассмотрим описание политических махинаций в Нью-Йорке, сделанное «Боссом» Твидом*. «Нью-Йоркские политики всегда были бесчестными, задолго до моего рождения... Рвущийся к власти политик принимает вещи такими, какие они есть. Люди у нас слишком разделены по расовым и фракционным признакам, чтобы ими можно было управлять на основе всеобщего избирательного права. Короче говоря, без подкупа и обещаний доходных мест победы на выборах не видать»3. Современные исследователи замечают, что, «несмотря на регулярное разоблачение «сделок», они являются неотъемлемым орудием демократического процесса. Альтернативой «сделкам» служит приказное законодательство, при котором верховная исполнительная власть пользуется почти диктаторскими полномочиями». В той мере, в какой руководство аудитории или часть его, которой адресован сигнал, «подготовлено» обещанием новых поблажек или гарантией отказа от ожидаемого обвине* Твид У. М. (1828—1878)—лидер нью-йоркской организации демократической партии, присвоивший из городской казны 30 млн. долларов. Арестован и обвинен в коррупции в 1871 г. 109 ния к тому, чтобы использовать свое влияние в группе для поддержки нового предписания, его можно считать подкупленным. Подобные подкупы обычно выполняются осторожно. Прямые же санкции (зачастую уголовного характера) адресованы неэлитарной части аудитории. Техника вознаграждения, или «пряника», применяется также и в отношениях между элитарными слоями. Иерархическая преданность поддерживается с помощью поблажек средним и низшим членам элиты, которые в ответ должны обеспечить властям поддержку со стороны рядовых избирателей. Как пишут Толчины, «наказание за неверность или отказ в сотрудничестве оборачивается для конгрессмена невозможностью выполнять свои функции — как серьезные, так и более мелкие. После этого обманутые в своих ожиданиях избиратели раздраженно заключают: «Старина Джо просто не знает, что к чему в Вашингтоне». Напротив, помощь неформального руководства податливому законодателю дает тому целую гамму преимуществ во всем, от большого до малого»65. Подобная техника социального контроля являлась бы «обычным бизнесом», не будь предполагаемые принципы демократического правления окружены ореолом множества внушенных идеалов. Включение их в систему мифа порождает постоянные трения между идеалами и реальной практикой элиты. Расхождения между мифом и операциональным кодексом в отношении представи110 тельной формы правления не исчерпываются принятием благоприятных решений, создающих предписания или содействующих карьере. Миф об отборе самых достойных на лучшие вакансии разных уровней исчезает при первом столкновении с реальной действительностью или с требованиями операторов. Некоторые участки федеральной и штатной сфер деятельности производят впечатление весьма неплохо регулируемых. Но если взять совокупность назначений на должности, включая официальные и полуофициальные (к примеру, партийные должности, дающие прямую выгоду или достаточно явные способы компенсации), то выяснится, что существенное число доходных постов распределено на основе личной преданности или в обмен на «услуги». На федеральном уровне иначе не происходит 66. Но и ниже, на «естественно-демократических» уровнях наших городов и поселков, родственные связи могут служить объективным индикатором распределения политических дожностей67. Несмотря на потуги законодательства68, указанное поведение политических операторов свидетельствует о том, что они по-прежнему уповают на операциональный кодекс. Особенно поучительно в этом смысле дело Карри. Доктор Карри, руководитель военного опытно-конструкторского бюро, занимал высокий пост в министерстве обороны. До этого он служил в компании «Хьюз эйркрафт», являвшейся главным субподрядчиком по производству ракеты «Кондор», которую фирма «Рокуэлл интернэшнл» строила по заказу военно-морского флота США. «Кондор» рассматривался как «полезный вид 111 вооружения — при условии, что цена будет низкой, а надежность высокой». Цена оказалась около одного миллиона долларов за ракету, а степень ее надежности оставалась под вопросом. Тем не менее доктор Карри усиленно проталкивал программу «Кондор» и, возможно, сам являлся объектом воздействия лоббистов. Вопреки правилам министерства обороны он посетил рыбачью «хижину» «Рокуэлл интернэшнл» на Багамских островах70. Доктор Карри признал свою ошибку и был оштрафован тогдашним министром обороны Дональдом Рамсфелдом в размере месячного жалованья. Несмотря на требования со стороны ряда общественных организаций71 отстранить Карри от участия в принятии решений, связанных с бюджетом министерства обороны, Рамсфелд снял с него обвинения в злоупотреблении служебным положением72. Карри продолжил работу над проектом. Как сообщила «Нью-Йорк таймс», он получил «полдюжины приглашений на работу», в том числе от некоторых крупных подрядчиков министерства обороны73. Сенатор Томас Иглтон назвал оценку Рамсфелдом дела Карри «поверхностной»74 , и в сентябре 1976 г. доклад о результатах расследования представил уже специальный комитет конгресса75. Тем не менее вплоть до смены администрации доктор Карри продолжал распоряжаться десятимиллиардным бюджетом министерства, после чего благополучно вернулся в «Хьюз эйркрафт»76. 112 СИСТЕМА МЕЖГОСУДАРСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ Блаженный Августин охарактеризовал «город мира сего» как «город, стремящийся к власти, опутавший ею все народы, но сам пребывающий в тенетах собственного властолюбия»*. В официальных документах международного права картина мира предстает благостной и безмятежной: суверенные и равноправные государства уважают юрисдикцию друг друга, не вмешиваются во внутренние дела ближних и дальних соседей, а на планете царит мир и покой, который лишь изредка нарушают войны. В мирное время государства строят свои отношения по-джентльменски на основе совместно выработанных соглашений. Экономические структуры мирового сообщества более или менее сопоставимы: национальные экономики конкурируют друг с другом, но благодаря чудодейственному механизму свободного рынка и «сравнительного преимущества» в выигрыше остается каждый. Увы, эта чарующая картина — мираж. Государства в значительной мере представляют собой военную систему, определение которой мало чем отличается от дефиниции Августина: «Речь идет о социальной системе, обусловленной постоянным ожиданием насилия, испытавшей прямо или косвенно достаточно насилия для поддержания таких ожиданий и включившей космологию войны в свой миф и фольклор»77. Именно эта карти* Творения Блаженного Августина. Киев, 1906, кн. 1, с. 2. 113 на, а не идиллический образ мира обусловливает кодекс действий операторов. «Суверенные государства» все более превращаются в огромные гарнизоны, где страх населения используется для мобилизации оборонного потенциала и реализации иных целей элиты. Основной моделью отношений между элитами различных стран является подсчет краткосрочных выгод от сотрудничества с врагами. При этом считается, что продолжительность любых взаимоотношений и направление политического курса диктуются национальными интересами. Бывший вице-президент Арабской Республики Египет уподобил расстановку сил в системе международных отношений карточной игре, в которой «страны добиваются национальных целей любыми средствами, кроме войны. Игра допускает наличие конфликтующих интересов даже между дружественными странами. Ради выигрыша опытный игрок вступает в тактическую коалицию с другими игроками, а издержки распределяет между проигравшими так, чтобы не вынудить никого из них к отчаянным контрмерам или заставить вообще выйти из игры, т. е. прибегнуть к войне»78. В этой «игре» благоразумие требует настороженно следить не только за нынешними врагами, но и за сегодняшними друзьями, ибо завтра они могут стать врагами. Нет надобности подробно обсуждать приемы, к которым прибегают национальные элиты в системе глобальной конфронтации79. Важно лишь подчеркнуть, что операторы 114 как в скрытых, так и в видимых частях госаппарата постоянно пользуются этими приемами, несмотря на их полное отклонение от мифа80. По-видимому, чем больше данное лицо «сведуще» в игре, тем терпимее оно относится к несоответствиям мифу. Так, один автор отмечает заметное тяготение к поддержке кодекса в ущерб мифу даже со стороны сената: «Правительство участвовало в ряде военных акций, именуемых «скрытными операциями», против стран, с которыми Соединенные Штаты не находятся в состоянии войны. Эти акции включают применение военной силы, подкуп и вмешательство в их внутренние дела. Хотя наша конституция гласит, что право решения о вступлении в войн} принадлежит не президенту, а конгрессу, президент продолжает настаивать на праве начинать подобные действия без предварительного их одобрения конгрессом. Вместо того чтобы, отбросив все сомнения, объявить такие действия незаконными (до получения на них специального разрешения), сенат принимает резолюции с расплывчатыми компромиссными формулировками, мало способными изменить существующее положение дел»81. Взяточничество, всячески порицаемое системой мифа, запрещенное обычным и договорным международным правом, давно уже стало частью привычной стратегии. Чаще всего к нему прибегают разведывательные службы суверенных государств, стремящи115 еся заполучить в правительственном аппарате противной стороны «своего» человека. Майлс Копленд, опытный юрист-международник, рекомендует с макиавеллиевой откровенностью: «Покупайте человека, а не информацию; при покупке важна регулярность и бесперебойность оплаты, а не величина разовой суммы»82. Взяточничество как средство достижения национальных целей используется и на подмостках и за кулисами. В Организации Объединенных Наций оно принимает множество обличий. Как сообщала в 1976 г. «Нью-Йорк таймс», бывший представитель Соединенных Штатов в ООН Дэниел Мойнихен знал, что «во время его пребывания на этом посту дипломаты во время голосования по наиболее важным резолюциям Генеральной Ассамблеи устраивали настоящую куплю-продажу голосов»83. Великие державы в подобные сделки не вступали, поскольку могли обеспечить себе поддержку законными приемами подкупа — с помощью займов или выгодных торговых соглашений. Мойнихен «не нашел ничего предосудительного в сделках, заключаемых отдельными странами, и не видел особой разницы в том, как оплачивались голоса — наличными или пшеницей. «Все страны так или иначе продают свои голоса,— пояснил он.— Не вижу ничего удивительного или отталкивающего в желании государств блюсти свои интересы»84. Свойственная военной системе безжалостная конкуренция не ограничивается политической ареной. Поскольку все институционные процессы суверенного государства являются компонентами отправления власти, 116 «национальные интересы» безопасности требуют наблюдения или даже контроля над ними. Одним из результатов этого стало использование политического влияния за границей для обеспечения собственных экономических и торговых преимуществ. В качестве примера беспрецедентного макроподкупа рассмотрим политическую игру, разыгранную в 1976 г. «Государственный секретарь Киссинджер дал обещание главам африканских стран — производителей меди (Замбии и Заира) остановить резкое падение цен на металл»85. Его план предусматривал накопление запасов меди. В ответ эти страны обязались содействовать мирным усилиям Киссинджера на юге Африки. Таким образом, африканские государства использовали свои потенциальные политические рычаги для того, чтобы вырвать у Киссинджера экономические уступки, а Киссинджер предложил накопить запасы меди в обмен на сотрудничество африканских государств. Международные операторы повседневно и недвусмысленно отклоняются как от международных мифов о суверенности государств, так и от мифа о свободе мировой торговли и преимуществах конкуренции. Афоризм «Торговля следует за флагом» взят из операционального кодекса. Ярчайшим примером этого феномена служит военная индустрия. В Соединенных Штатах эта отрасль не только поставляет и разрабатывает вооружения, но и служит базисным элементом национальной экономики86. Масштаб производства, необходимый для обеспечения собственной жизнеспособности и стимулирования народного хозяй117 ства, требует сохранения старых и приобретения новых зарубежных рынков. Но этого также домогаются и конкурирующие страны, обладающие соответствующими институтами. Вряд ли можно усмотреть принципиальную разницу между подкупом, совершаемым в «национальных интересах» политическими ведомствами нашего правительства, и подкупом, применяемым в тех же целях нашими экономическими организациями87. И едва ли, по замечанию Д. Терхорста, можно счесть случайностью то, что «уличенные в скандальном международном подкупе, американские компании торгуют не карандашами, мылом и леденцами, а специализируются на сбыте дорогостоящей передовой технологии (в том числе вооружений), исследования и разработки которой в большинстве случаев велись по правительственным заказам и на деньги наших налогоплательщиков» 88. Тщательный анализ техники государственного подкупа, к которому транснациональные корпорации прибегают «в обычном, если не устоявшемся, порядке», сделан Энн Флэннери: «В апреле 1973 г. председатель совета директоров «Интернэшнл телефон энд телеграф» Гарольд Джинин, давая показания подкомитету по ТНК комиссии по иностранным делам сената США, признал, что корпорация дважды предлагала ЦРУ миллион долларов «за предотвращение избрания чилийского президента-марксиста доктора Сальвадора Альенде Госсенса». Оба предложения были отвергнуты»89. 118 Тем не менее, по словам Джинина, «из опубликованных сообщений явствует, что лица, занимавшие в то время ключевые посты в правительстве США, знали о желании некоторых корпораций участвовать в подобного рода финансировании и поддерживали его, поскольку оно совпадало с целями американского правительства». Э. Флэннери продолжает: «16 мая 1975 г. официальная гондурасская комиссия установила, что бывший министр экономики Гондураса Абрахам Беннатон Рамос получил 1 250 000 долларов от «Юнайтед брэндз». Гигантская корпорация по экспорту фруктов выплатила эту взятку за создание ей благоприятных налоговых условий при закупке бананов. Правительство Гондураса сообщило, что взятку Беннатону дал руководящий работник «Юнайтед брэндз» в Цюрихе в сентябре 1975 г. Путь денег был прослежен из парижского отделения «Чейз Манхэттен бэнк» в цюрихскую контору швейцарского «Креди юнион»91. 24 мая 1975 г. главный государственный прокурор Италии Элио Скотто сообщил о расследовании обвинений, предъявленных должностным лицам итальянского правительства в получении от «Юнайтед брэндз» в период с 1970 по 1974 г. 750 тыс. долларов за предоставление льгот на поставку бананов в Италию. 22 мая 1975 г. Комиссия по ценным бумагам и биржам США объявила, что она обвиняет «Юнайтед брэндз» в попытке скрыть «реальные масштабы» взяток, выплаченных должностным лицам иностранных 119 государств для снижения налогов на экспорт бананов. Несколько акционеров «Юнайтед брэндз» предъявили директорам и служащим корпорации иск о возврате сумм, выплаченных в виде взяток правительству Гондураса. Председатель совета директоров «Галф ойл» Роберт Дорси сообщил подкомитету по ТНК, что в 1966 г. корпорация подарила тогдашнему президенту Боливии Рене Барриентосу Ортуне вертолет стоимостью 110 тыс. долларов. Кроме того, в кассу политической партии Ортуны было внесено 240 тыс., а затем еще 110 тыс. долларов. Далее мистер Дорси показал, что «Галф» делала политические пожертвования и в Италии. В целом, незаконные политические пожертвования за границу составили около 5 млн. долларов. 4 млн. из этой суммы «Галф» заплатила южнокорейской демократической республиканской партии, причем 3 млн. были переведены после того, как казначей партии С. К. Ким категорически потребовал 10 млн. долларов. Мистер Дорси объяснил подкомитету, что все платежи делались через дочернюю компанию «Галф» «Багамас эксплорейшн» и о них знали всего четверо-пятеро служащих «Галф». В доказательство необходимости федерального запрета подобных платежей, который позволил бы ТНК сопротивляться нажиму, Дорси пожаловался на то, что госдепартамент не помогал американским корпорациям, сталкивавшимся за рубежом с подобными проблемами. 23 мая 1974 г. акционеры «Галф» предъявили директорам и служащим корпорации иск с требованием вернуть средства, выплаченные за границей в качестве политических взяток92. 120 Президент корпорации «Нортроп» Ричард Миллер сообщил подкомитету, что в 1972 — 1973 гг. двум саудоаравийским генералам было выплачено 450 тыс. долларов. Компания «Мобил ойл» признала, что делала политические пожертвования в Италии и Канаде. На ежегодном собрании акционеров в мае 1975 г. председатель совета директоров корпорации «Экссон» Дж. Джемисон предал огласке факты пожертвований дочерней компанией «Экссон италиано» политическим партиям в Италии. Другая дочерняя компания, «Империел ойл», давала деньги на предвыборную кампанию в Канаде. Президент и директор-распорядитель «Эшленд ойл» Орин Эткинс признал на ежегодном собрании акционеров, что «иностранным правительственным чиновникам было выплачено из фондов компании почти 500 тыс. долларов». Раскрытие платежей «Экссон» итальянским политическим партиям пролило свет на международный аспект деятельности крупных корпораций. В этом эпизоде участвовали все действующие в Италии нефтяные компании, включая американские «Экссон» («Эссо»), «Мобил», «Галф» и «Шеврон», французскую «Тоталь», английские «Бритиш петролеум» (70% акций которой принадлежит правительству Великобритании) и «Ройял Датч-Шелл», а также итальянскую государственную компанию «Аджип». Указанные фирмы, действуя через объединение «Уньоне петролифера», членами которого они являлись, собирали средства для передачи политическим партиям — в основном христианским демократам, но также и социалистам. В ответ «акционеры» должны были 121 получить особые льготы. «В некоторых случаях платежи составляли пять процентов от суммы, которую компании рассчитывали выиграть благодаря юридическим уступкам»93. Выступая с показаниями перед сенатской комиссией по банкам, председатель правления «Локхид эйркрафт» Дэниел Хаутон признал за своей корпорацией давнюю практику платежей иностранным правительствам за содействие заключению контрактов. Он сообщил, что «Локхид» потратил на эти цели не менее 22 млн. долларов94. Общественность, надо сказать, не проявила единодушия в осуждении подобных действий. Так, один газетный обозреватель заметил, что, хотя «Юнайтед брэндз» нарушила «нормы честной торговли, дав взятку гондурасскому министру за снижение наполовину налога на бананы, в этическом отношении эта взятка не слишком отличалась от принятой в военной отрасли практики выплаты высокопоставленным агентам многомиллионных вознаграждений с ведома и одобрения американского министерства обороны»95. Действительно, во многих случаях взятки давались по сигналам, исходившим с различных уровней федерального аппарата. Кое-кто отваживается говорить об этом впрямую: «Министерство обороны санкционировало законность комиссионных при продаже военного снаряжения за рубеж»96 и «разъяснило, что выплата многомиллионных «вознаграждений» иностранным политикам для стимулирования закупки ими американских вооружений является общераспространенной практикой»97. Моральные требования мифа запрещают 122 правительственным ведомствам открыто поддерживать взяточничество98. И естественно, при каждом скандале власти присоединяются к дружным крикам осуждения. Но слишком далеко заходить не отваживается никто. В афере «Локхида» на определенном этапе вопрос был решен с пугающей ясностью. Когда реакция японской общественности на взятки стала угрожать разрывом заключенных контрактов99, американский министр обороны вмешался в дело на стороне компании100. 123 Глава 3 ОПЕРАЦИОНАЛЬНЫЕ КОДЕКСЫ И ВЗЯТОЧНИЧЕСТВО Я — не жулик. Ричард Никсон В предыдущей главе были документально подтверждены различия в подходе мифа и операционального кодекса к взяточничеству в трех ключевых секторах современной жизни. Автор не намеревался доказывать законность взяточничества того или иного типа либо того, что все взятки подобны одна другой. Это вряд ли доказуемо. Взяточничество, насколько мы видим, процветает в одних социальных сферах и не приживается в других, поэтому его оценка зависит от положения и личности субъекта1. Налицо существенно отличающиеся друг от друга типы взяточничества с разной степенью влияния на социальную систему, в которой они имеют место. Операциональный кодекс — это нормативный кодекс, поэтому он терпимо относится и даже поддерживает одни взятки и в то же время сурово наказывает другие. Выделяют три основных типа взяток2: деловые, «тормозящие» и прямой подкуп. Наличие характерных черт в каждом типе очевидно. 124 ДЕЛОВЫЕ ВЗЯТКИ Деловая взятка (ДВ) — это обычный, как правило, обезличенный платеж государственному служащему с целью обеспечения или ускорения выполнения им своих должностных обязанностей. Примерами деловых взяток могут быть десятидолларовый счет, обыкновенно вручаемый местному клерку при утверждении завещания, для ускорения дела или взятка таможенникам на мексиканской границе для убыстрения досмотра. Тут можно выделить несколько параметров. Во-первых, платеж делается не за нарушение действующих правил, а за безотлагательное исполнение служебного действия. Взятка регистратору дается не за то, чтобы тот «не заметил» серьезного дефекта в завещании, а для того, чтобы не сидеть лишнее время в кабинете3. Клерк может положить вашу папку под стопку других, минут на двадцать углубиться в некие бюрократические таинства и затем еще на полчаса исчезнуть в канцелярии, а может, соответственно «подмазанный», сделать все в пять минут. Схожим образом взятка таможеннику обеспечивает быстроту операции, но не отступление от закона. Если импортер не уловит намека, у него есть все шансы прождать свой товар на таможне добрых три дня. Отсюда и расхожие понятия: «Не подмажешь — не поедешь», «Следи, чтобы ворота не скрипели» и т. п. Деловая взятка определяется иногда уклончиво, иногда со смирением, а иногда почти с любовью как «обхаживание» должностного лица. Среди информантов наблюда125 ется тенденция оценивать ДВ как совершенно безвредное деяние, сравнивать его с «чаевыми» или скромным подарком, добровольно врученным post hoc* за хорошо выполненную работу. Некоторые ДВ по своим масштабам действительно напоминают «чаевые», однако иные могут быть весьма солидными, как, например, пятипроцентный «гонорар» чиновнику за проталкивание крупного правительственного контракта. Между тем характеризовать ДВ как простые «чаевые»— значит игнорировать ее главные отличительные особенности: ДВ взимается государственным служащим и неуплата ее грозит наказанием, пусть даже и незначительным. Тем самым ДВ воздействует на добросовестность выполнения служащими своих обязанностей и, что особенно важно, рассматривается ими как должностная прерогатива. Деловая взятка не «подкупает» служащего и не заставляет его делать нечто выходящее за рамки нормативных предписаний. Время, конечно, представляет собой экономический продукт. Ускоренное решение проблем одного члена группы дает ему преимущество перед другими и с определенного момента начинает переходить в качество. Но это тонкий нюанс, относящийся лишь к некоторым ДВ и не всегда оцениваемый участниками сделки. Для других членов группы время может не быть столь ценным фактором, как для взяткодателя. Получатель взятки в данном случае не коррумпирован в широком смысле слова: его нельзя * Post hoc (лат.) — после события. 126 «купить» и он не будет за деньги делать «все, что хотите». Попробуйте-ка заставить клерка утвердить дефектное завещание — он не только откажется, но, скорее всего, возмутится до глубины души. Одной из причин такой реакции является страх: клерк боится оказаться втянутым в неконтролируемую ситуацию, поддающуюся к тому же позднейшей проверке. Но это крайний случай. Решающим фактором, думается, будет честность клерка: регистрация дефектного завещания есть явное нарушение формальных правил, а получатели деловых взяток не идут на это. Подобная реакция указывает, что мы имеем дело не со строго экономическим явлением, а ситуацией, регулируемой особым кодексом, в который, помимо денег, входят и другие ценности. Конкретным результатом взятки становится превращение политической, или «нерыночной», ситуации в рыночную, где предметом торговли является время. Деловая взятка в определенных обстоятельствах переходит в иную категорию. Предположим, вы вручаете должностному лицу сумму, вчетверо превышающую, как вам известно обоим, общепринятую плату за услугу. Если служащий взял деньги, вы превратили ДВ в иной тип взятки, который мы рассмотрим чуть позже. Но, уплатив нормальную цену, вы купили услугу, доступную на тех же условиях любому члену общества. Это подводит нас к третьей характеристике деловой взятки — ее общедоступности. Хотя ДВ чаще всего совершается негласно4, пожалуй, лишь лицо, абсолютно незнакомое 127 с операциональным кодексом и опасающееся предложением взятки нарушить правовой миф, будет делать это в обстановке строжайшей секретности. Один латиноамериканский юрист поведал мне, как однажды положил десять долларов — обычную «смазочную» плату клерку паспортного бюро за оформление паспорта и выездной визы — в конверт, поскольку, заметил он не без иронии, считал себя «чересчур благородным». Десять долларов распределяются в соответствии с действующим тарифом между всеми чиновниками, причастными к подготовке документов. Скрывать что-либо не было никакой нужды, добавил мой информант: взяв конверт, клерк тут же совершенно открыто распределил «добычу»5. В литературе, посвященной исследованию социальных условий, содействующих возникновению различных типов взяточничества6, материала, объясняющего причины процветания делового взяточничества, недостаточно. Как мы могли убедиться, ДВ присущ ряд имманентных черт: они являются раздельными микроактами, в большинстве своем подразумевающими возможность применения наказания в виде задержки исполнения (в случае отказа от платежа); не подлежащая обжалованию власть наложения наказания сосредоточена исключительно в руках ожидающего взятку должностного лица. Поскольку взятка не влияет на качество исполняемых служебных обязанностей, вся сделка остается неуловимой. ДВ укореняются там, где время — признанная экономическая ценность, а величина платежей относительно мала7. 128 Как я уже говорил, никто не взял на себя неблагодарную задачу анализа подлинных масштабов распространения делового взяточничества. Тезис о том, что это явление скорее восточное, нежели западное, либо скорее латиноамериканское, чем североамериканское, мог бы утешить ревнителей отечественной нравственности, но был бы абсолютно не верным. Думается, в каждом обществе наряду со сферами, где ДВ приемлемы с точки зрения операционального кодекса, есть участки, где они не действуют. Исследованию социальных границ, разделяющих такие зоны, посвящена глава 5. Фактическое же распространение практики ДВ трудно уловимо: оценки чаще всего зависят от точки зрения информанта и от того, что он считает деловой взяткой. Остановимся на некоторых попытках анализа причин процветания ДВ. На мой взгляд, чисто экономическое объяснение данного феномена — стремление служащих при помощи взяток компенсировать низкое жалованье — неудовлетворительно. Множество должностных лиц с недостаточной, по их собственному мнению, заработной платой не вымогают ДВ. Культурологическое объяснение — например, что ДВ, вымогаемые и выплачиваемые в Индонезии за исполнение буквально каждого действия, составляют часть местной культуры — представляется трюизмом, подобно большинству идей функциональной антропологии. Любое деяние, совершенное где угодно, есть часть культуры. Приведенные нами примеры показывают, что ДВ, точно поганки, вырастают там, где льет дождь8. Похоже, снижению делово129 го взяточничества способствуют такие факторы, как профессиональная честь, структурные черты, вроде распределения функций между многими лицами и учреждениями вместо их концентрации в одном лице или департаменте, а также чуткость контроля. «Контролируемость», т. е. относительная легкость административного управления и пресечения определенных типов поведения,— важный фактор криминализации того или иного поведения и установления степени его социальной опасности. Можно предположить, что легкость, с какой происходит как отклонение от нормативного курса, так и обнаружение этого отклонения, обратно пропорциональна числу соучастников сделки: чем меньше людей вовлечено в нее, тем легче смошенничать и тем труднее разоблачить обман. Сравните, где легче заметить уловку: в теннисе или бейсболе? По вполне очевидным причинам единоличные действия более поддаются подкупу и менее — обнаружению, а ДВ чаще всего являются именно таковыми. Сплошь и рядом их приходится терпеть только по одной причине — относительной трудности административного контроля. De minimis поп curat praetor.* Поскольку порог, за которым есть риск столкнуться с уголовной ответственностью, имеет количественный компонент, бюрократы, участвующие в деловом взяточничестве, иногда кровно заинтересованы в том, чтобы не взвинчивать цены9. В то же время админи* De minimis non curat praetor (лат.) — претор не занимается пустяками. 130 страторы, стремящиеся сузить размах делового взяточничества, начинают распределять функции между многими группами, занятыми в бюрократическом процессе. Указанный метод, по мнению Вайцоса, дал определенные результаты в Латинской Америке10. Резонно предположить, что эффект будет меньше там, где операциональный кодекс занимает примирительную позицию по отношению к ДВ или где взяточники действуют решительно и безнаказанно. «Корнелий Вандербильт и Дэниел Дрю подкупили в ходе борьбы за овладение Гарлемской городской железной дорогой весь Нью-Йоркский муниципальный совет оптом, включая бесславного «Босса» Твида, а заодно и законодательное собрание»11. Подобные взятки были скорее тормозящими, нежели деловыми. К тому же дело облегчилось нравами, царившими на ньюйоркской политической кухне, где такие операции являлись частью операционального кодекса. Степень опасности ДВ для общественного порядка довольно трудно поддается оценке12. Жители стран Запада, в особенности представители средних классов, нередко полагают, что, когда государственный аппарат провозглашает себя совершенно неподкупным, в то время как многие его служащие берут деловые взятки, это компрометирует власть, влечет развитие цинизма в обществе и эрозию надежд. Есть и другая точка зрения, гласящая, что существование мелкой коррупции подобного типа не страшно для общества13. Там, где социальное положение приобреталось ради перспектив солидных ДВ или было пожаловано монархом «лучшим 131 фамилиям», а затем переходило по наследству из поколения в поколение, ДВ срослись с системой и было бы нелепо говорить, что они вредят ей. Социально опасным фактором является цена услуги. Если каким-то слоям она не по карману, она «замораживает» право на эту услугу. Таким образом, цена становится инструментом социального принуждения и дискриминации14, выполняя функцию, приблизительно схожую с калькуляцией цен на юридические услуги в либеральных демократиях. Но если цена услуги разумна, ДВ могут способствовать обращению к принятой норме относительно аполитичного слоя и тем самым способствовать расширению сферы ее действия15. Известную роль играет и экономическое положение бюрократии, получающей ДВ, по отношению к платящим. В глазах низкооплачиваемых служащих взятки выглядят обоснованной прибавкой к жалованью, т. е. оправданными. Если же бюрократам— получателям ДВ, по общему мнению, и так переплачивают, деловые взятки будут характеризоваться как грабеж и обострят скрытый антагонизм между управляющими и управляемыми, независимо от размеров подобных взяток. В этих обстоятельствах ДВ социально опасны. ТОРМОЗЯЩИЕ ВЗЯТКИ Второй и в целом более пагубный тип незаконного платежа может быть назван тормозящей взяткой (ТВ). Здесь взяткодатель платит не за облегчение или ускорение 132 актов, по существу соответствующих норме, а за приостановку действия нормы или неприменение ее в деле, где она в принципе должна быть применена. Деловую взятку нелегко проследить, поскольку она не предусматривает отклонений от закона. Тормозящая взятка может быть прослежена, поэтому она более опасна и более дорога. Примеры ТВ: 1)платеж таможенному служащему не за ускорение законных действий, а за разрешение импорта официально запрещенных к ввозу товаров; 2)платеж пожарному инспектору за игнорирование нарушений правил противопожарной безопасности и признание здания годным к жилью; 3)плата офицеру за отсрочку от призыва на военную службу, за досрочную демобилизацию или назначение подальше в тыл. Вы платите тормозящую взятку для того, чтобы заставить систему работать на себя. Такой платеж является взяткой, поскольку закон в данном случае направлен против вас и вы хотите приостановить его действие. Для чиновника, к которому вы обратились, эта ситуация открывает возможность приобретения власти и денег. Не случайно в условиях либеральных демократий и рыночной экономики политики стремятся расширить сферы своих дискреционных полномочий, стараясь заполучить право назначать на негосударственную службу16, утверждать строительные подряды, заключать контракты на страхование государственных строений, размещать общественные фонды в банках и т. п. 133 Поскольку подобные решения не подлежат правовому регулированию, с их помощью можно рассчитаться за старые долги или получить ответное вознаграждение за любезность. Чем строже нормативные установления, тем сильнее тенденция к ТВ. Тормозящие взятки зачастую инициируются взяткодателем для уклонения от норм, обязательных для членов его группы. Именно поэтому их следует считать значительно более серьезным отступлением от закона, чем деловые взятки. В той мере, в какой закон рассматривается как орудие обеспечения эффективности данных моделей производства и распределения ценностей в обществе, ТВ сводит его на нет в интересах сильных мира сего. Процесс ТВ осложняется многими факторами. В частности, он может указывать на непреложность операционального кодекса, выработанного носителями власти и богатства. Иногда ТВ вводятся в практику представителями контролирующего аппарата, становясь, как мы увидим, формой вымогательства. Рассмотрим типичный пример «беловоротничкового» взяточничества: вашему сыну (или дочери) вручен талон на уплату штрафа за превышение скорости при езде на автомобиле. Поскольку инцидент влечет за собой отметку в полицейском участке, увеличение суммы страхового взноса и иные неприятности, вы договариваетесь об «улаживании» дела с членом местного административного совета. В зависимости от того, кто вы такой или каковы ваши связи с представляемой этим членом политической партией, вы вручите ему определенную сумму за «хлопоты в 134 городе», сделаете взнос в партийную кассу или не заплатите ничего, обещав собеседнику финансовую или политическую поддержку. Операциональный кодекс, тормозящий действие закона, в подобных случаях может быть очень сложным и доступным не для любого нарушителя. Вам, не исключено, придется «доказывать», что ваш ребенок — хороший, что это его первое нарушение, и, хотя многое говорится не всерьез, вы постараетесь изобразить отцовское беспокойство и придать законный тон тому, что, в сущности, является договорной операцией о нецелесообразности применения к вашему отпрыску юридических санкций17. Некоторые связанные с ТВ ситуации характерны для деловых взяток. Бывает, что административный аппарат создает такие ограничения, которые нельзя обойти иначе, как с помощью взятки. Хотя вы платите за то, что следовало бы считать отклонением от нормы, обыденность самого процесса приближает взятку к сбору, санкционированному операциональным кодексом. Там, где административный совет энергично вмешивается в разбор дорожных нарушений и полицейские знают, что большинство этих нарушений будет «улажено», они гораздо охотней прибегают к строгостям: санкции превращаются в своего рода дорожный сбор. В коммерческих сферах все чаще доводится слышать, что государственное регулирование вырождается в форму вымогательства. Регулирующие правила обременительны, и подчиниться всем требованиям бюрократических рогаток просто невозможно, не потерпев при этом полного краха. Следовательно, 135 система требует тормозящих взяток, вымогательство и сбор дани становятся ее основными функциями. В качестве примеров информанты приводили строительные нормы в ряде американских городов, а также таможенные и налоговые правила в некоторых развивающихся странах. Обеспечиваемое взяткой отклонение от нормы не обязательно влечет за собой существенное нарушение закона или операционального кодекса. Дело в том, что нормы зачастую сформулированы в терминах, допускающих толкование исполнителями путей и способов их применения с учетом различных факторов. Иногда отклонение оказывается уместным и реализуется без взятки, но взятка убыстряет ход дела. В других случаях отклонение, хотя и недоступное без взятки, считается оправданным. В этих обстоятельствах ТВ приобретает черты деловой взятки. Истинная тормозящая взятка, как следует из названия, означает скрытую приостановку действия или применения нормы взамен на незаконный платеж или ценный подарок. Можно выделить два типа тормозящей взятки. К первому и наиболее общему относятся платежи, приостанавливающие надлежащее применение существующей нормы. Второй включает взятки, направленные на незаконную трансформацию общественных норм18. Примерами первого типа служат платежи инспекторам по качеству мяса за уклонение от проверки качества товара или платеж19 инспекторам по качеству зерна за игнорирование расхождений между записанным в накладной и реально поставленным 136 количеством зерна20. Туда же относятся взятки законодателям или иным реальным операторам за особое внимание к определенным вопросам21. Такие платежи (чаще всего производимые наличными) за политический нажим простираются от проталкивания контрактов22 в обход целого ряда предписаний до принятий специальных актов23 по возврату налоговых сумм той или иной компании24. Второй тип тормозящей взятки характеризуется проникновением взяточничества в процесс правотворчества. Это явление имеет место как внутри страны25, так и на международном уровне26. Когда транснациональная корпорация дает должностному лицу взятку — напрямую или через агента по сбыту — с целью получения контракта27, ТНК приостанавливает действие существующих правил свободной конкуренции. Но когда ТНК дает должностному лицу взятку — напрямую или через агента по сбыту — с целью повлиять на законодательство, процесс выборов или конституционный порядок в целом, мы сталкиваемся со вторым типом торможения28. Криминальность подобного платежа зависит от местных правовых норм. Указанные типы тормозящей взятки взаимосвязаны, и зачастую различия между ними неочевидны29. В противоположность деловой взятке ТВ — «штучный товар», а не массовая продукция. Тормозящие взятки существенным образом искажают предписывающую нормативную программу общества. В ближней перспективе они блокируют применение норм, но с годами придают новые формы системе в целом. Последний процесс заслу137 живает более пристального внимания. ТВ стимулируют отклонения от предписывающих норм путем предоставления личных благ или платежа должностному лицу, которому вверено исполнение закона. Со временем тормозящее взяточничество может институционализироваться и превратиться в законодательно согласованный или даже доминирующий процесс принятия правовых решений. Пример такой специфической трансформации обнаруживается в развитии юрисдикции суда справедливости параллельно с судами общего права в английской системе судопроизводства. Хотя обзор такой генеалогии отдает святотатством, в контексте нашего исследования он весьма поучителен. Источником большинства решений, на основе которых образовались ключевые институты законодательной системы Англии, был Curia Regis (Королевский совет). Одним из его наиболее ранних институтов стал Суд королевской скамьи — сеть судов, применявших законы на основании зафиксированного свода, частично базировавшегося на прежних юридических решениях. Если тяжущиеся были не удовлетворены решением Суда королевской скамьи, они имели право обратиться непосредственно к монарху с прошением о специальном дискреционном рассмотрении, результатом которого могла стать отмена уже вынесенного (а позже и предстоящего) решения. По мере того как все больше и больше тяжущихся стремились изменить решения Суда королевской скамьи, король все чаще передоверял свою функцию арбитра члену Королевского совета — канцлеру. 138 Думается, есть основание предположить, что отправление дискреционного правосудия канцлером проходило в обмен на внесение определенной суммы в королевскую казну или платеж самому канцлеру либо (что более вероятно) и то, и другое. Иными словами, суд справедливости с самого начала был системой тормозящих взяток: основой ее являлась возможность выкупа некоторых отклонений от нормы лично у монарха. Со временем объем рассматриваемых канцлером дел достиг такого уровня, что для приема тормозящих взяток потребовался целый бюрократический аппарат, по иронии судьбы принявший форму дополнительной системы трибуналов, функционирующей бок о бок с системой судов общего права. Канцлерские отделения Высокого суда постепенно обрели не меньшую законность, чем монаршьи суды, а их легитимация дошла до такой степени, что система взяток целиком и полностью интегрировалась в официальную систему30. Поначалу канцлерские отделения Высокого суда стояли над судами общего права. Затем оформилась система сосуществования и раздела юрисдикций. Тяжущиеся и судьи усвоили достаточно сложный кодекс, согласно которому одни дела входят в компетенцию канцлерских отделений Высокого суда, а другие — судов общего права. Отныне нельзя было ожидать смягчения решений судов общего права при помощи платы канцлерским стряпчим. Утвердились две судебные системы с частичным совмещением функций, существовавшие в полном согласии друг с другом. 139 Установившаяся, но значительно менее институционализированная и легитимизированная система тормозящих взяток процветала в западноафриканской республике Либерии31. В силу исторических причин, на которых мы не станем сейчас останавливаться, либерийская структура принятия правовых решений состоит из множества относительно самостоятельных компонентов. На побережье, где преобладают западноевропейские политические традиции, работа судебных и исполнительных органов построена по образцу английской и американской юридических систем. Во внутренних же районах действует система племенных советов, где зачастую решение принимается вождем единолично. В столице Монровии в период длительного правления президента Табмена развилась правовая система по типу права справедливости. По словам очевидцев, многие лица, имевшие возможность выбирать между обращением в суд и официальные правительственные органы и президентом, предпочитали обращаться непосредственно к президенту Табмену. Такое отправление правосудия повсеместно считалось наиболее эффективным, хотя по иронии судьбы означенной юридической системе не суждено было пережить самого президента. Правосудие Табмена может рассматриваться как структурный вариант тормозящей взятки на первых этапах своего развития. Начни система Табмена институционализироваться — и мы столкнулись бы с феноменом, приблизительно схожим с английской системой: «Канцлерские отделения Высокого суда—суды общего права». Такие примеры, 140 кстати, есть и в американских городах, где действует распределение юрисдикции между официальным аппаратом (скажем, канцелярией мэра) и неофициально действующим аппаратом, вроде «штаба» местного партийного босса32. Опытный оператор легко подскажет вам, по каким делам следует обращаться к боссу, а по каким — к мэру, примерно так же, как его далекий предшественник мог бы объяснить, какую дань надо платить Риму, а какую — Константинополю. Схожий, хотя и не юридический пример институционализации системы тормозящей взятки представляет современная макрополитическая взятка. Нередко полагают, что сумма в 1,1 млн. долларов, выплаченная американской авиакомпанией иностранному должностному лицу, остается на личном счете этого лица. Конечно, всякое бывает, однако для большинства стран, где были вскрыты случаи такого взяточничества, подобное представляется маловероятным. В ряде государств вторичная организационная структура, основанная на членстве в партии или политических организациях, а в некоторых обстоятельствах — на племенной или родственной близости, глубоко пронизывает структуру официального управления. Выплата дополнительного жалованья из партийных касс и иных подобных источников является наградой для активистов политических групп, необходимой прибавкой, обеспечивающей прожиточный минимум в инфляционной ситуации, и в конечном итоге — методом внутреннего контроля33. Средствами для таких дополнительных выплат часто становят141 ся платежи лиц, добивающихся особых преимуществ от правительства. Рассмотрим классический пример: предприимчивый бизнесмен хотел бы гарантировать своей фирме исключительное право продажи американских автомобилей в маленькой латиноамериканской стране. Он платит высокопоставленному чиновнику министерства торговли сумму, равную 100 тыс. долларов, и в ответ получает гарантию монопольной торговли на год. Конечно, помимо этого, предприниматель должен внести плату за официальную лицензию, никак не связанную с тайной взяткой в 100 тыс. долларов34. Как мы вскоре увидим, эти 100 тыс. идут не в карман чиновнику, а переводятся в казну партии или кассу некоей малой группы, использующей власть как опору своего могущества. Затем уже деньги делятся между своими. Множество ставших известными случаев крупных взяток, выплаченных отдельным лицам в развивающихся странах, истолковывались как платежи посредникам или операторам. На самом деле львиная доля этих средств затем распределялась по стране и нередко «впрыскивалась» в правительственный аппарат. Такие действия, вероятно, достойны осуждения, но следует уяснить, что речь идет не о частных взятках, хотя, должно быть, к рукам посредников кое-что и прилипает35. Само «снятие пенок» регулируется операциональным кодексом, устанавливающим пределы присвоения и санкции за чрезмерную жадность36. Формально действия взяткодателя в стране получателя кажутся абсолютно незакон142 ными. В действительности же они могут быть частью укоренившегося внутреннего операционального кодекса и соответственно находиться в процессе легитимации и вхождения в систему правового мифа. Во многих развивающихся странах на первых порах независимого существования законодательство либо было скопировано с метрополии, либо носило откровенно идеализированный характер. Да и в так называемых развитых странах правотворческий энтузиазм нередко превосходит законодательные намерения или возможности. В результате сами законы становятся нереальными, неприменимыми и почти взывают к их обузданию и упорядочению. К примеру, страна X вводит для высших государственных служащих добавки к заработной плате. Безудержная инфляция быстро сводит их на нет. Любому политически грамотному гражданину этой страны ясно, что потребуются дополнительные суммы, восполняющие потери в заработке. Такие добавки высшим чиновникам обычно предоставляет политическая партия. Выплата дополнительного жалованья обеспечивает партии действенный контроль над служащим госаппарата, ибо власть кошелька означает, что исключенный из партии чиновник столкнется с невозможностью принимать дальнейшее участие в управлении и. таким образом, повышать свое финансовое положение. Фонды для выплаты такого дополнительного жалованья регулярно пополняются из взносов, вторичных сделок или описанной выше системы тормозящих взяток. Подобно всем компонентам операционального кодекса, система дополнительного 143 жалованья весьма чувствительна к злоупотреблениям. Очищенная от «высоких» мотивов, она предстает как метод удобного «самообслуживания» партийной системы, инструмент обогащения функционеров и укрепления дисциплины сверху. Там, где техника ТВ органично включена в основную структуру власти, называть их противозаконными все равно что трактовать незаконными подрядные торги в Соединенных Штатах. На практике линии поведения, выраженные в местном правовом мифе или моральном кодексе, нарушаются достаточно часто. Тормозящая взятка, безусловно, никак не способствует социальному прогрессу. Если естественное право в изложении Штаммлера обладает «переменным содержанием», то цели общественного блага в нынешнем столетии допустимо считать естественно-правовым «компасом» властей. Теоретически можно предположить существование Робин Гудов взяточничества, но представлять, что система ТВ способна облагодетельствовать широкие слои населения — утопия. Сказать, что операциональный кодекс узаконивает взяточничество, еще не означает, что все аспекты взяточничества законны. Скрытный характер деяния открывает немало возможностей для побочных правонарушений. Любая система, в которой крупные суммы переводятся со счета на счет без сопроводительных записей, поощряет «снятие пенок» и удержание комиссионных посредниками. Охотно верю, что масштабы «пенкоснимательства» часто преувеличены. Сам по себе факт заражения отдельных сделок бациллой противозаконности в рам144 ках операционального кодекса или официального мифа не обязательно делает всю сделку недействительной или незаконной. Наверное, большинство людей склонно считать взятку, предложенную представителями организации, достигшей значительного прогресса в деле институционализации системы тормозящих взяток, законной. Отсюда вытекает, что взятки, предлагаемые на более ранних стадиях вырождения организации, скорей всего, рассматриваются как незаконные — в той мере, в какой наблюдатель успел усвоить ценности вырождающейся правовой системы. Самое парадоксальное, что наблюдатель часто охотно приветствует ценности появившейся на горизонте новой системы. По мысли Гарольда Лассуэлла, эффективная власть стремится к авторитарности, поэтому бюрократизирующаяся система тормозяшей взятки подбирает, поощряет и формирует соответствующих личностей, которые затем стремятся к респектабельности. Система ТВ институционализируется в следующих случаях: 1) когда они пользуются явной или скрытой поддержкой основных звеньев политического процесса; 2) когда ТВ обретают широкое распространение; 3) когда бюрократия разрастается до размеров, соответствующих масштабам ТВ. При отсутствии одного из этих элементов система ТВ будет оставаться вспомогательной по отношению к официальной системе принятия решений, т. е. приемлемой с точки зрения операционального кодекса, но не системы мифа37. 145 Легитимация тормозящего взяточничества парадоксальным образом поощряет развитие ее нового варианта38. По мере углубления расхождений между аппаратами номинальной и реальной власти возникают дополнительные системы отклонений. Логично допустить, что склонность к институционализации системы ТВ будет возрастать в примерном соответствии с увеличением расхождений между номинальной властью и аппаратом реального контроля. Для удобства назовем это явление несанкционированным изменением. Исходя из сказанного, склонность к институционализации системы ТВ будет возрастать: 1)если несанкционированные изменения носят радикальный или произвольный характер; 2)если изменения выдвигаются контрэлитой, и будет убывать, если изменения осуществляются влиятельными элитами в соответствии с санкционированными процедурами. По мнению некоторых авторов, тормозящие взятки независимо от степени их институционализации выполняют множество социальных функций, среди которых могут быть и позитивные. Так, В. Кей полагает, что этот тип взяточничества способен установить временное перемирие между группами с несхожими и несовместимыми моральными кодексами: «Пуританское течение наталкивается на мощное сопротивление со стороны масс с иными нормами поведения, а также тех, кто потакает их вкусам из личных выгод. Мнения разделяются. 146 Газеты и церкви время от времени обрушиваются на пороки общества, которое в целом ведет себя поханжески. В таком состоянии разброда и шатания система полицейской взятки открывает дорогу проституции, азартным играм и тому подобным вещам. В некотором смысле это позволяет «регулировать» и удерживать в определенных рамках незаконную деятельность, поскольку законными способами она уже не поддается контролю»39. Кей также утверждает, хотя и менее убедительно, что подобное взяточничество может облегчать или ускорять благоприятные социальные перемены40. Последнее представляется чистой случайностью. Качество перемен зависит, безусловно, от точки зрения наблюдателя. Если рассматривать ситуацию с других общественно-целевых позиций, ТВ, напротив, ускоряют развал социальных функций. Верить в благотворное влияние ТВ на общество можно, лишь уподобившись Панглосу* или оценивая системы исключительно с точки зрения элиты, вовлеченной в тормозящее взяточничество41. ТВ являются настоящим правонарушением. Прежде всего они подрывают веру людей в законность. Кроме того, они подрывают основы рынка, который в нашей цивилизации обязан управлять качеством продукции и услуг и контролировать цены в интересах потребителей. * Персонаж «Кандида» Вольтера, тип безудержного оптимиста. 147 Правда, в условиях, когда нарушаемые законы не связаны с рыночным механизмом, пагубные качества ТВ не так очевидны. Приверженцы тормозящего взяточничества считают полезными не те законы, которые стоят на страже общественного блага, а те, что предоставляют возможность требовать тормозящих платежей, не создавая при этом помех необходимым социально-политическим функциям. Таким образом, ТВ особенно пышно процветают там, где законы установлены как будто с единственной целью — создать условия для «торможений». К примеру, по утверждению одного информанта, правила безопасности эксплуатации лифтов в одном американском городе практически неосуществимы. Если исходить из предписанных норм, ни один лифт в городе не соответствует техническим требованиям, потому инспектору при каждом осмотре платят за то, чтобы он закрыл на это глаза. (На серьезные нарушения, создающие угрозу для пассажиров, он глаза не закроет.) Думается, вряд ли законы принимались для создания рынка ТВ, но затем это стало их единственной функцией. В широком организационном смысле ТВ могут выполнять функцию поддержания равновесия, разряжая социальные конфликты, порожденные косностью формальных структур, не соответствующих более распределению реальной власти. Но рассматривать эту роль как позитивную социальную функцию можно только в контексте предельно неэффективной организации. Информация о том, что организация или личность даже в этих условиях продолжают существовать, мало 148 что говорит нам, поскольку любая цельная структура обладает известной степенью свободы выбора для реализации индивидом его конкретных целей. Основной вопрос с точки зрения организационной и этической — какие альтернативы отвергаются и почему? В этом отношении следует отметить весьма специфические издержки тормозящей взятки и парадоксальность причин обращения к ней авторитарной элиты. Говорят, что в какой-то момент уотергейтского дела Ричард Никсон тяжко вздохнул: «Когда же все это кончится?» Дающий тормозящую взятку, конечно, покупает услугу, но платить ему приходится больше и дольше, чем он рассчитывал. Взяткодатель совершил нечто незаконное, о чем известно по крайней мере одному служащему государственного аппарата. Если дальнейшие шаги требуют содействия других служащих, факт рискует стать известным значительному кругу лиц. Взяткодатель как бы превращается в пленника процесса, инициатором которого он выступил сам42. То, что ему рисовалось простой сделкой, оказывается звеном целой цепи43. Отныне он вряд ли решится публично критиковать коррупцию, а будучи политическим деятелем, связывает себя по рукам и ногам. Для элиты плата за страх разоблачения предпочтительней социального контроля — она дешевле и «тише». Правящая группа может решить, что в ее интересах поощрять рост тормозящего взяточничества, следить за ним и фиксировать, не пресекая. Скажем, в Пакистане, по сообщению одного информанта, несколько бизнесменов добивались 149 желаемого с помощью платежей частным лицам и лишь много позже узнали, что правительство с самого начала было в курсе дела. После этого бизнесменов обязали поддерживать правительство финансовым и иным образом. Там, где нормативный кодекс и бюрократические правила усложнены настолько, что без тормозящей взятки невозможно обойтись, страх становится формой управления поведением целых слоев. За несколько лет до революции в Иране информанты рассказывали мне, что шах поощрял взяточничество и коррупцию, а его тайная полиция САВАК следила за махинациями и составляла подробные досье, которые становились затем коварным орудием шантажа и полицейского контроля44. В то время как ДВ может способствовать разделению власти, ТВ парализует политическую активность и увеличивает степень концентрации власти45. ПРЯМОЙ ПОДКУП Третий самостоятельный тип взяточничества— это прямой подкуп (ПП), т. е. покупка не услуги, но служащего. Целью здесь является не обеспечение исполнения определенного действия, а «приобретение» должностного лица с тем, чтобы оно, оставаясь на работе в организации и внешне соблюдая полную лояльность, на деле пеклось о своекорыстных интересах взяткодателя. Всякая личность — сложная совокупность свойств, и вряд ли сыщется чиновник, не связанный родственными или дружескими узами с группами за 150 пределами государственного аппарата. Так же обстоит дело с лояльностью, принимающей в современном обществе все более преходящий характер: нас приучают по очереди соблюдать верность каждой из множества «команд», в которые мы вступаем на протяжении жизни. Говоря о ПП, мы не имеем в виду случаи, когда работник официального ведомства примыкает к какой-то фракции или сообщает прессе информацию, наносящую ущерб организации. Не идет речь и о бытующей в Америке и в Европе практике, в соответствии с которой чиновник или, скажем, судья получает свой пост благодаря членству в определенной организации или партии. Прямой подкуп — особое понятие, хотя его обособленность и размыта тем фактом, что порой ПП совершается завуалировано, при помощи устных обещаний и даже намеков. Выражение «конфликт интересов» зачастую является эвфемизмом неприкрытого подкупа. В Соединенных Штатах государственный служащий обязан хранить верность государству. Если он тайно работает в чьихлибо интересах, будь то частная корпорация или иностранная держава, он коварно обманывает доверие народа и теоретически должен нести суровое наказание46. Нынешний спор о сущности конфликта интересов в регулирующих, законодательных и исполнительных органах Соединенных Штатов47 вызван тем обстоятельством, что во многих случаях весьма трудно установить, продиктованы ли поступки отдельных служащих верностью «своей» фракции или группе либо же они продались из чисто корыстных побуждений. 151 Хотя идеологические или родственные узы могут содействовать ПП, его сущностью независимо от иных причин становится сдвиг служебной лояльности по всем или отдельным вопросам в сторону объекта, не являющегося частью государственного аппарата48. Прямой подкуп имеет широкое хождение. Не без помощи детективной литературы в представлении публики даже сложился образ «переметнувшегося» чиновника, которого за деньги или путем шантажа заставили снабжать информацией своего тайного хозяина. Колоритную картину практики ПП нарисовал Ф. Эйджи: «Офицеры связи (ЦРУ) намеренно подпускают к деньгам работников местных служб. Предполагается, что коллега «из глубинки» обязательно прикарманит какую-то сумму, даже если средства отпущены только на операцию. Смысл в том, чтобы приучить его регулярно получать небольшую наличность сверх оклада. Человек начинает рассчитывать на получение от конторы не только обмундирования и профессионального руководства, но и денег на личные расходы. Местные работники, в частности полицейские, принадлежат к наименее оплачиваемым категориям государственных служащих и редко отказываются от взятки. Постепенно они созревают, и кураторы из ЦРУ заставляют их выполнять задания, о которых те не оповещают никого в отделении, особенно свое непосредственное начальство. 152 Потом полицейский начинает докладывать о том, что делается в его управлении и в конце концов становится преданным человеком ЦРУ, ибо щедрее всех платит оно»49. Этот пример иллюстрирует ситуацию, в которой действуют несколько конкурирующих структур, однако ПП может иметь место и внутри одной организации, где различные отделы и даже подразделения сохраняют относительную самостоятельность. Так. в правительстве Соединенных Штатов Объединенный комитет начальников штабов заправил лейтенанта ВМС на незначительную должность в Совет национальной безопасности специально для слежки за Генри Киссинджером, тогдашним советником президента по вопросам национальной безопасности. Информанты уверяли меня, что подобная практика в порядке вещей не только в крупных корпорациях, но и в более мелких коммерческих объединениях. Комиссионер, например, может «купить» клерка оптовой фирмы, с которой имеет деловые связи, дабы получать нужную информацию из первых рук. Аналогичные цели преследует и биржевой маклер. Прямой подкуп используется также правительством или политической партией для поддержания лояльности государственных служащих и групп избирателей в системах, где избиратели разобщены и не имеют общих идеалов. В последнем случае политическая машина с помощью ПП исполняет контролирующие функции50. Польза обладания «своим» человеком в чужом стане вряд ли требует пространных доказательств51. Остановимся лишь вкратце 153 на способах вербовки. В некоторых обстоятельствах, как утверждает Копленд, чиновник сам пускается на поиски клиента52. Ивлин Во* рассказывает забавную историю о некоем Вазире Алибее, продававшем информацию по очереди каждому иностранному корреспонденту в Аддис-Абебе, разумеется, уверяя, что делает это «только по дружбе» 53. В других случаях, свидетельствует Эйджи54, заказчик дает «объекту» сначала увязнуть, а затем требует ответных услуг55. Вознаграждения за услуги колеблются в диапазоне от денег и денежных эквивалентов56 до обещаний будущих привилегий, скажем выгодной лицензии, теплого местечка в частной фирме после ухода на пенсию с государственной или воинской службы и т. п.57 Некоторые услуги добываются путем угрозы или шантажа, но эти методы лежат за пределами исследуемой нами проблемы. Раздача должностей и постов победившей на выборах партией в американской политической машине являет собой институционализированную систему прямого подкупа, отличающегося от других разве что степенью откровенности, с которой он проводится58. Милости распределяются элитарным слоем среди служащих и избирателей для установления и упрочения лояльности. Распределение должностей необходимо в случаях, когда (1) вызвать достаточную лояльность одними лишь символами невозможно, (2) индивидуальное осознание общественных интересов находится на низком уровне и (3) принужде* Во, Ивлин (1903 —1966) — английский писатель. 154 ние представляется экономически невыгодным или невыполнимым. Бывает, что раздача постов членам своей группы рассматривается в качестве профилактической меры против потенциального ПП извне. Отсюда и афоризм «Босса» Хейга*, гласящий: «Честный политик тот, кого нельзя подкупить». Политическая машина» в Америке не обязательно бранное выражение. Многие из тех, кто вкусил от ее благ, вспоминают методы ПП с ностальгической теплотой59. Изъясняясь чисто организационными терминами, следует признать, что эта система работает, хотя и обладает врожденной инфляционной динамикой60. Увы, она мало пригодна для эффективного контроля за отправлением власти. Пугающим современным примером «политической машины» может служить режим Иди Амина в Уганде, где приверженцы диктатора вербовались и поддерживались «жирными кусками», буквально вырывавшимися из тела страны. Ко времени свержения Иди Амина Уганда была обглодана дочиста, как верблюжья кость на караванном пути в Сахаре. ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ РАЗЛИЧИЯ Комиссия Кнаппа в Нью-Йорке в свое время установила различия в отклонениях от системы мифа. Согласно выводам комиссии, сам факт получения должности судьи за * Хейг, Ф. («Босс») (1876—1956) — американский политический деятель. В 1917—1947 гг.— мэр Джерси-Сити, штат Нью-Джерси. 155 деньги еще не означал коррупции, если покупатель искал престижа или возможности действовать на благо общества. Другое дело, если он покупал судейское кресло, чтобы «делать деньги». Квартальный полицейский, бравший мелкие взятки, следуя примеру многих своих коллег, отличался от сотрудника управления, снабжавшего информацией главарей шаек61. «Мелкую сошку» можно, конечно, было припугнуть, чтобы заставить ее сотрудничать в разоблачении серьезных преступлений, но «мелкая сошка» не интересовала комиссию62. Все взятки признавались незаконными. Однако комиссия Кнаппа усматривала разницу между правомерным и неправомерным взяточничеством. Тем самым представители общественности и взяточники молчаливо признали существование операционального кодекса. Показательно, что и в Комиссии по ценным бумагам и биржам, и в сенатском подкомитете по ТНК руководители корпораций охотно каялись в деловом взяточничестве и уступках перед лицом угроз или шантажа, но ни один не сознался в тормозящих взятках или прямом подкупе. Судя по их утверждениям, наши корпорации дают исключительно деловые взятки. Позволим себе усомниться в этом. Думается, адвокаты объяснили своим клиентам, что ТВ и ПП подпадают под антитрестовское законодательство и рискуют повлечь уголовное наказание, в то время как ДВ можно изобразить в виде уступки местным порядкам. По крайней мере они не так затрагивают интересы вкладчиков. Границы раскаяния удивительно совпадают с границами операционального ко156 декса; есть взятки, нарушающие даже операциональный кодекс... ДВ оказывают минимальное воздействие на функционирование системы. ТВ изменяют систему, ставя формальное право и реальную власть на один уровень. Кроме того, они усиливают могущество элиты, порождая беспокойство и неуверенность в обществе. Инфильтрация же ПП подрывает систему в корне. Недаром в отличие от первых двух категорий взяточничества ПП осуществляется в строжайшей тайне и карается самым суровым образом. В глазах общества ПП выглядит законченным предательством и ставится вне закона почти любым операциональным кодексом. Правда, о законности, как и о красоте, у каждого свое представление, основанное на нормативах его морального кодекса, и о них мы поговорим позднее. 157 Глава 4 Кампании против взяточничества — Уоррингтон Трентли! Суд признал вас виновным в сговоре по поводу цен, подкупе должностного лица и заговоре с целью нарушения свободы торговли. Я приговариваю вас к 6 месяцам тюремного заключения условно. Подойдите для церемонии удара по рукам. Лоренц Карикатура в журнале «Нью -Иоркер » На первый взгляд он кажется совершенно неподвижным и лишенным жизни. В действительности же в лежащем на столе и на вид инертном карандаше скрыта бездна энергии. При подсчете энергии, затраченной на производство какого-то продукта, скажем того же карандаша, надо учесть, сколько ее пошло на выращивание леса, где добыто дерево, сколько затрачено на разработку и изготовление орудий и механизмов, использованных для транспортировки и обработки пиломатериалов, поиски и обработку графита, а также затраты энергии на установление и развитие рыночных структур. Аналогичный подсчет следует провести и при оценке принуждения, скрытого от глаз обманчиво безмятежной картиной социальных отношений, якобы основанных на общем согласии. Принято думать, что все сущее пребывает в покое, а всякая перемена насильственна. Между тем добровольное на вид обществен158 нoe согласие может быть обусловлено принуждением. Более того, многие социальные отношения сохраняются лишь благодаря институционализированным методам принуждения. Одним из них является операциональный кодекс. Лица, владеющие техникой социального воздействия, делают все для укрепления существующего порядка, ибо верят (сознательно и подсознательно), что в конечном итоге это соответствует их собственным интересам, равно как и интересам группы, с которой они себя отождествляют. Вывод о том, что некоторые методы более не обеспечивают их интересы, или же пересмотр этих интересов, например в результате прихода к власти другой элитарной группы с новыми целями, влечет за собой изменения в операциональном кодексе. Люди меняются в процессе бытия под влиянием самых различных причин. Одни перемены сравнительно просты и к ним легко привыкают. Другие требуют немалых затрат, протекают мучительно, а в некоторых случаях требуют радикальной перестройки и даже разрушения группы. Изменений такого рода обычно стараются избежать круги, на которые возложены оценки потенциальных решений. По их мнению, лечение принесет больше вреда социальному организму, чем поразившая его болезнь. В действительности и перемены, и застой, несмотря на их внешнюю противоположность, зависят от применения одних и тех же инструментов и методов социального воздействия. Кампании за искоренение взяточничества принимают две формы. Одна, наиболее рас159 пространенная, выливается в «крестовый поход» против коррупции. Эта широковещательная акция почти всегда затевается элитой. В ходе ее подвергаются публичному унижению или даже наказанию отдельные представители элиты, однако в целом кампания не меняет ни базисную структуру власти, ни состав элиты, ни ее основные методы действия. Социальная значимость этого пустословия заключается в массовом очищении, укрепляющем систему мифа, а его политический смысл состоит в упрочении позиций элиты. Инструментами здесь служат lex simulata и lex imperfecta. Результаты кампании очищения общества от взяточничества и прочих отклонений оказываются минимальными— в полном соответствии с намерениями дирижеров кампании. В силу очевидных причин стиль «крестовых походов» особенно подходит для больших индустриальных систем, где к услугам политиков имеется разветвленная сеть средств массовой информации. Второй тип кампаний против взяточничества — это реформа, предусматривающая и действительно осуществляющая некоторые изменения в операциональном кодексе. Необходимой предпосылкой для кампании против взяточничества является, как мы уже упоминали, ситуация, при которой все общество или его часть считает свое государство демократическим и, следовательно, обязанным действовать в соответствии с провозглашенными принципами. Взяточничество рассматривается как порок только при наличии подобных предпосылок. В системе аморальной семейственности Бенфилда1 или 160 в любой системе, где правительство откровенно навязывает свою волю населению, не оставляя никаких альтернатив, кроме покорности, взяточничество не вызывает беспокойства, а тем паче негодования. Даже в пределах одной страны различные группы могут смотреть на коррупцию сквозь разные очки. В Южной Африке, к примеру, белого гражданина, принадлежащего к среднему классу, можно вовлечь в кампанию против взяточничества, а представителя коренного населения — нет. Склонность к «крестовым походам» возрастает, когда власть в стране считается не только демократической, но и рассматривается широкими кругами как необходимое орудие обеспечения социального благополучия. Зависимость всегда порождает беспокойство. У каждого есть свой Гоббс, нашептывающий на ухо, что человек по своей природе эгоист и «гребет под себя». На определенном уровне сознания человек замечает за собой стремление к самовозвеличиванию и упоению властью. Предположение, что такое же стремление свойственно другим, становится одной из причин его беспокойства. Есть множество способов отогнать его. Хорни, скажем, советовал развивать в себе покорность, смирение и отстраненность2. Выбор смирения, добровольной зависимости и подчинения — качеств, получающих все большее распространение в индустриальном обществе,— порождает у человека скрытые подозрения относительно реальных мотивов действий «специалиста», которому он доверился. Если «специалист» справляется или, 161 по крайней мере, делает вид, что справляется со своей функцией, он демонстрирует добросовестность и оправдывает доверие временно подвластных ему людей. В противном случае он вызывает сомнения в своей компетентности или добросовестности. Если врач X лечит моего сына и я приписываю выздоровление ребенка его вмешательству, моя вера в искусство врачей возрастает. Если ребенок продолжает болеть, растет мое неверие. В сравнительно простых общественных системах самоизоляция становится формой реакции индивида на тревоги социальной жизни. В Соединенных Штатах существование «границы»* и созданного ею мифа открывало богатые перспективы3. Но в сложных обществах и обществах с жесткими горизонтальными и вертикальными связями от подчинения никуда не уйти. Даже в современной демократии индивид все сильнее ощущает зависимость их технократии — социологов, врачей, юристов, психиатров, работников служб социального страхования и планирования. Представители каждой из этих профессий изъясняются на своем тарабарском наречии, непостижимом для окружающих. (Не исключено, кстати, что недоступность для непосвященных и есть одна из основных функций данного языка.) До той поры, пока дела идут хорошо, мудрость технократов не ставится под вопрос, а непонятность их жаргона действует успокаива* Речь идет о границе продвижения переселенцев на Запад США. В переносном смысле — символ неограниченных возможностей, доступных каждому. 162 юще. Но когда ситуация меняется к худшему, в обществе начинают громко звучать голоса, обвиняющие технократов4 в бездарности и невежестве. Основной реакцией на мнимую недобросовестность при исполнении служащими своей роли становятся кампании против взяточничества. Периодические колебания уровней социального благополучия в 1960—1970 гг. были восприняты многими группами населения США как внутренний и внешний кризис, выразившийся в эрозии не только социальных, но и всех моральных ценностей. Этим частично можно объяснить остроту общественной реакции на уотергейтскую эпопею: в ней в полной мере проявилось запоздалое возмущение широких слоев на промахи технократов. Демократическая партия искусно сыграла на этом чувстве во время президентских выборов 1976г. Лейтмотивом речей ее кандидатов стало нарушение верности своей роли и полная несостоятельность вашингтонских технократов. С приходом новой администрации обе темы, как и следовало ожидать, быстро заглохли. Примечательно, что четыре года спустя ту же критику президент Картер услышал из уст республиканского кандидата Р. Рейгана, обещавшего вновь вернуть власть народу. «КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ»: УПРОЧЕНИЕ МИФА Ключевой и обязательной фигурой «крестовых походов» против взяточничества является «крестоносец», или моральный зачи163 натель. На общественной сцене всегда присутствуют несколько «крестоносцев», обрушивающих громы и молнии на коррупцию и грозящих властям вывести их на чистую воду. Тот факт, что в большинстве случаев «крестоносец» остается на периферии власти в роли нелепого персонажа фольклорной культуры, предполагает наличие какого-то иного фактора, объясняющего его неожиданный политический успех. Если «крестоносца» вдруг выносит на волне удачи, современники или потомки объясняют это наличием в нем некоего магнетического поля, покорившего сердца масс. Но такого объяснения недостаточно, хотя бы потому, что действие магнетического поля — процесс межличностный, в котором «вдохновенный» лидер нуждается во «вдохновленных» им последователях5. Вопрос, почему магнетическое поле отдельного лидера в определенный момент распространяется от горстки ослепленных приверженцев на массовую аудиторию, приводит исследователя к выводу о том, что это, скорее, связано с определенным восприятием лидера аудиторией, нежели с его особыми свойствами. Неудовлетворительно в качестве исходного и предположение, будто антикоррупционные программы опираются на неорганизованные и независимые «честные» элементы населения. Честность — качество столь же постоянное, сколь и само взяточничество. В каждой группе находятся индивиды, чьи личные нравственные требования крайне высоки, которые «не умеют лгать» и искренне переживают любые случаи собственного или чужого отклонения от мифа. То обстоятель164 ство, что «крестовые походы» случаются эпизодически, а в перерывах, причем весьма длительных, к нарушениям мифа массы относятся терпимо, умаляет роль «честных граждан» в кампаниях против взяточничества. Неистовые изобличения моральных зачинателей и молчаливая поддержка со стороны наиболее стойких приверженцев мифа не в силах объяснить, почему идея «крестового похода» вдруг разгорается как пожар, охватывает разнородные слои населения и вырастает в действенную политическую силу. Попытки властей пресечь взяточничество, как ни парадоксально, лишь увеличивают его живучесть, поскольку аппарат наращивает субструктуру подверженных этому пороку учреждений6. Присмотримся к феномену бюрократического формализма. Основы его закладываются сложными и обременительными системами контроля бюрократического процесса. Они разрастаются до немыслимых пределов там, где общественность или руководство утратили веру в честность и здравый смысл бюрократии. В результате наблюдается тенденция взять под контроль практически каждую сделку, разделив ее оформление между множеством должностных лиц либо обязав их вести максимально детализированное делопроизводство. Во многих случаях волокита бывает вызвана реакцией на коррупцию и попытками ее пресечения. Но именно сложность процедуры и неоправданная длительность бюрократического контроля побуждают предпринимателей изыскивать кратчайшие пути достижения своих целей. Во многих случаях «лечение» взяточничества ведет к его пышному 165 расцвету7. Поэтому не удивительно, что в системах с разветвленной многоступенчатой бюрократией так часты деловые и тормозящие взятки8. Некоторые особенности общества могут стимулировать кампании по борьбе с коррупцией, их частоту и интенсивность. Рациональная в веберовском смысле культура предполагает успех целенаправленных вторжений в ход социального процесса. Отсюда и народная вера в действенность реформ. Она исходит из того, что человеческий характер податлив, а значит, исправим, несмотря на цепкость определенных предосудительных свойств. Еще Токвиль обратил внимание на любовь американцев к самоисправлению и самоулучшению, т. е. на те особенности нашего национального характера, которые приводят многих сограждан к вере в возможность исправления зла путем коренных реформ9. Среди классических трудов американских авторов на эту тему упомянем книгу Э. Росса «Проступок и общество. Анализ современного беззакония», вышедшую в 1907 г. с предисловием Теодора Рузвельта*. Хотя Росс обозначал термином «проступок» поведение, наносящее вред обществу, сам выбор слов — «проступок» и «беззаконие» — отражает типично американский взгляд на мир и мораль в духе излюбленной риторики ТеодораРузвельта,Вильсона**,Брай* Рузвельт, Теодор (1858—1919) —26-й президент США (1901 — 1909). ** Вильсон, Вудро (1856—1924) —28-й президент США (1913—1921). 166 ана*, Даллеса** и даже Картера. Однако именно постоянство этих факторов не в силах объяснить эпизодический характер «крестовых походов». Европейские наблюдатели не раз замечали, что взяточничество в нашем обществе вызывает гораздо больший гнев и беспокойство, чем во многих других10. Частично причину подобной реакции следует искать в нашем демократическом кредо, заставляющем гневно ополчаться на слуг народа, не оправдавших нашего доверия. Дэниел Белл писал: «Американцы обладали чрезвычайной склонностью к компромиссам в политике и экстремизму в морали. Самые бесстыдные политические сделки и надувательства толковались как целесообразные и практически необходимые. Однако ни в одной другой стране не предпринимались такие захватывающие попытки обуздать человеческие страсти и заклеймить их как незаконные. И нигде более эти попытки не терпели столь сокрушительного фиаско... Укрепление общественной морали было постоянной отличительной чертой американской истории»11. Думается, частичное объяснение нашей обостренной реакции на взяточничество кроется в глубинных корнях самой системы. Как мы могли убедиться, взяточничество * Брайан, Уильям (1860—1925) —государственный секретарь США (1913—1915). ** Далл«с, Джон Фостер (1888—1959) — государственный секретарь США (1953 —1959). 167 предполагает обращение к операциональному кодексу, хорошо понятному операторам, но значительно отклоняющемуся от нормативного свода или системы мифа большой группы. Для культуры, делающей особый акцент на том, что усвоение правил обеспечивает социальную организацию, рациональность межгрупповых отношений и безопасность, мысль о том, что эти правила — всего лишь миф, а вместо них существует нигде не записанный неведомый операциональный кодекс, вызывает серьезную тревогу. В некотором смысле признание взяточничества частью операционального кодекса вызывает ужас, подобный тому, который так блистательно передан Кафкой. Герой «процесса» знает формальный кодекс, который никто не собирается применять, но никак не в состоянии усвоить операциональный кодекс, которым определяется его собственная судьба. Для цивилизации, где усвоение культуры в значительной мере означает овладение строгими правилами, осознание того факта, что эти правила — всего лишь мираж, а для достижения желаемого результата необходимо усвоить совершенно иной набор принципов и методов, вселяет глубокий страх. Отсюда и стойкое нежелание признать самую возможность наличия иного свода правил. Джудит Шклар выразила мнение, что американское право слабо поощряет деловые соглашения и переговоры, поскольку они основаны на системе отношений, не имеющей писаных правил, а законность подразумевает набор совершенно четких принципов12. При всем уважении к профессору 168 Шклар должен заметить, что мой собственный опыт общения с американскими юристами дает основания для прямо противоположного заключения. Тем не менее ее наблюдение совершенно точно показывает, как воспринимает непосвященный американское право в системе мифа. «Нигде в США столь много не говорят об идеалах и столь часто не нарушают их, как в судопроизводстве. Здесь бездна не просто шире. Ощущение грубого произвола и предательства здесь просто беспредельно»13. Для контраста с вашей цивилизацией можно вспомнить о мировосприятии древних греков, которые полагали, что жизнь в своей основе беспорядочна и не следует уповать на рок, судьбу. Окончательные решения были в руках богов, отличавшихся своенравной капризностью14. При таком мировоззрении идея о существовании операционального кодекса или не универсальности мифа воспринималась бы куда спокойней. Думается, острая реакция на взяточничество внутри нашей культуры — при том, что применение его за границей встречает снисходительное отношение, а то и просто благословляется,— указывает на столкновение ценностей и мировоззрений15. Вдобавок наша культура отчаянно стремится к формальному размежеванию денег и политики. С момента основания Соединенных Штатов это было фокусом постоянной напряженности, от которой нельзя избавиться, ибо она заложена в самой сути демократии капиталистического образца. Деньги — естественное средство воздействия на рынке, но абсолютно противоправное средство воздействия на демократическом форуме. 169 В любом обществе существуют скрытые очаги напряженности, обнаруживающие себя в ходе чисток. Источником одних являются понимаемые в традиционном политическом смысле классовые и этнические различия, другие возникают в результате неизбежных трений между управляемыми и управляющими 16. Но такая напряженность существует всегда и сама по себе не может служить объяснением внезапных порывов к очищению. Огромную роль в очистительных кампаниях в современных обществах играют средства массовой информации. Представляя собой могучую индустрию, они нуждаются в непрерывном притоке драматургического материала, оценка которого не вызывает затруднений ни у сотрудников редакций, ни у аудитории. Поэтому взяточничество как нельзя лучше подходит для средств массовой информации демократического стратифицированного* общества: оно дает превосходную возможность сочетать поддержку власти с лихими наскоками на нее. Для не обременяющих себя раздумьями журналистов и широкой аудитории разоблачение взяточничества оказывается щекочущей нервы пьесой, в первом действии которой власть подвергается всяческому поношению, а в финале выступает носителем добродетели. Но что следует за этим? Средства массовой информации в нема* Страта—в буржуазной социологии — общественный слой, объединенный каким-либо общим социальным признаком (имущественным, профессиональным, образовательным и т. д.) 170 лой степени формируют общественное мнение. Еще более значительна их роль в поддержке и укреплении уже сформированных мнений (или, напротив, в их распаде) путем предоставления публике авторитетной информации. Но являются ли в данном случае средства массовой информации первопричиной, сказать трудно. Не углубляясь в эмпирические исследования, я склонен усомниться в этом. В любом киоске всегда достаточно листков и брошюр, предлагающих различные реформы. В солидных изданиях регулярно появляются мечущие громы и молнии, полные сенсационных разоблачений статьи и фельетоны. Без участия средств массовой информации провести кампанию невозможно, но она не может быть результатом только выступлений газет и телевидения. Бывает, что элита начинает кампанию для достижения ограниченных политических целей, облекая ее в латы «крестового похода» против коррупции. Такие тактические операции легко отличить от истинных кампаний, поскольку они не получают массовой поддержки, а зачастую и не ищут ее. Предназначены они для сокрытия военных действий между элитами, в ходе которых одна из групп стремится уничтожить другую, отрезать ее от избирателей либо (в случае, когда верхушка корпуса избирателей замешана в махинациях или подкуплена) продлить жизнь мифа при помощи смены аппарата. Если реформа направлена на подрыв основ, то цель «крестового похода» более ограниченна. Памятуя о том, что моральным зачинателям иногда удается трансформиро171 вать такую кампанию в движение за реформы, «крестоносцы», не щадя сил, бряцают оружием. Страх потерять контроль над кампанией часто вызывает характерную реакцию элиты. Послушаем речь Родерика Хилла при его вступлении на пост председателя Комиссии по ценным бумагам и биржам: «Я начинаю работу с твердой надеждой на то, что мы не станем протаскивать новые законы, требующие от судов во что бы то ни стало изменить природу корпоративной структуры, не попытавшись сначала восстановить могущество столь хорошо служившей нам системы... Пока это не достигнуто, мы не можем рассматривать предложения о радикальном изменении системы»17. В разгар кампании таких заверений уже недостаточно. Для демонстрации действенности системы и ее верности провозглашенным нормам, для того чтобы дать выход народному гневу и предотвратить потуги моральных зачинателей превратить «крестовый поход» в реальную реформу18, приходится вступать в дело законодательству. Но законодательство должно быть неэффективным! И вот тут-то lex imperfecta и lex simulata19 с успехом выполняют свою незаменимую роль. Политика заимствовала немало приемов у бродвейского шоу-бизнеса. Правотворчество элиты замечательно тем, что, выставив на передний план все символические атрибуты законодательства, оно парализует возможности его исполнения отсутствием аппарата принуждения, скудостью бюджетных ассигнований, назначением явно некомпетентных 172 лиц (обладающих специфической ценностью в политических системах) и т. п. Запрограммированная неэффективность — отличительная черта «крестовых походов». Принимаемые в процессе кампании принудительные методы в высшей степени символичны, широковещательны и на вид сенсационны. Они призваны укрепить поставленные под сомнение юридические нормы и вместе с тем не воздвигать серьезных препятствий на пути операционального кодекса элиты. Они устремлены на борьбу с фантомами, а не на достижение реальных перемен. Символика является важным компонентом любой социальной структуры. В массовых обществах, где взгляды большинства населения на действительность базируются не на непосредственном опыте, а вырастают из ключевых социальных символов, значение символики как политической основы власти огромно. Естественно поэтому, что политическая борьба в значительной мере фокусируется на контроле за созданием, оформлением и распространением этих символов средствами массовой информации — «нервной системой» современного общества. Символы и образы «действительности», в том числе и принуждения, постоянно присутствуют в «новостях», где их можно препарировать в зависимости от момента. Мы часто воспринимаем принуждение как прямое вмешательство в поведение лиц, отклоняющееся от социальных норм. Такое представление является анахронизмом, рудиментом реализации принуждения в малых группах или тесно спаянных обществах прошлого. В массовом обществе принужде173 ние в ходе «крестовых походов» все чаще осуществляется через символический компонент. Для определенных слоев роль орудия принуждения играет полиция — в том виде, как она предстает в субботних телевизионных сериалах. Изображение честности и неподкупности полиции в средствах массовой информации подчас не менее важно для укрепления символики мифа, чем реальное поведение полицейских. Средства массовой информации становятся блюстителями «благородной лжи». «Крестовые походы» нацелены на мировосприятие аудитории, поэтому принуждение может принимать различные формы, хотя общим для всех знаменателем остается защита интересов элиты и ее операционального кодекса. Попробуем перечислить эти формы. 1. Шум и ярость. Громкой огласке предается множество дел, подавляющее большинство которых впоследствии приглушат или замнут. Обвиняемые в ходе сделки по поводу признания вины* признают себя виновными в смехотворно безобидных деяниях. Техника «шума и ярости» дает впечатляющую статистику, но при всем своем объеме не позволяет судить о малейших изменениях в операциональном кодексе. Отряд крестоносцев в городе X может с большим шумом арестовать целый ряд лиц, но под суд попа* Процедура, существующая в американском уголовном процессе, в ходе которой обвиняемый признает себя виновным в менее опасном преступлении, взамен чего обвинитель отказывается от обвинения его в тяжком преступлении, влекущем более строгое наказание.— Прим. ред. 174 дут лишь немногие, а приговора дождутся и вовсе единицы. 2. Поиски козлов отпущения. Иногда существует возможность отвлечь внимание общественности от истинных нарушителей или масштабных нарушений, взвалив вину на потенциальных париев. Так, в Индонезии и на Филиппинах виновниками экономических преступлений не раз изображали китайцев, хотя соответствующие статьи законов нарушались большим числом граждан коренной национальности. 3. Избирательный подход. Среди козлов отпущения практически никогда не бывает лиц, принадлежащих к элите, поскольку, согласно мифу, определенные группы не могут отклоняться от нормы. В этой связи Элиас пишет: «Нежелание возбуждать дела против отдельных лиц и фирм, занимающих видное положение на Уоллстрит, прослеживается не только на примере регулирующих учреждений типа Нью-Йоркской фондовой биржи или Комиссии по ценным бумагам и биржам. Даже прославленные борцы с преступностью из числа выборных руководителей или назначенных федеральным правительством чиновников проявляют явную тенденцию избегать расследования преступлений в высоких сферах Уолл-стрит. Покойный Том Дьюи*, к примеру, был, несомненно, *Дьюи, Томас (1902—1971) — губернатор штата Нью-Йорк (1942—1954), кандидат на пост президента США от республиканской партии в 1944 и 1948 гг. 175 самым рьяным гонителем преступности в Нью-Йорке. Но он ополчался только против «организованной преступности», т. е. мафии и убийц из портовых шаек. Окружной прокурор Нью-Йорка Уильям Хоган составил себе репутацию отнюдь не на «раскопках» уоллстритовских махинаций, хотя совершенно очевидно, что там имелось предостаточно материалов для расследования. Равным образом и досточтимый генеральный прокурор штата Нью-Йорк Льиюс Лефковиц не возбудил ни одного дела против патронов Уолл-стрит, хотя он и его сотрудники постоянно совершенствовали инспекцию правонарушений. Напротив, Лефковиц ходил в друзьях Нью-Йоркской фондовой биржи. Даже федеральный прокурор Уитни Норт Сеймур не видел причин заглядывать в дела финансовых магнатов, хотя от его кабинета на Фоли-сквер до Уоллстрита рукой подать. Заурядный вор представлял для него куда больший интерес. Статистическое исследование, проведенное летом 1970 г., т. е. в период, когда эпопея банкротств на Уоллстрит достигла апогея, показало, что типичным правонарушителем, взятым под прицельный огонь ведомством федерального прокурора, был «средний» преступник. В сценарии фильма Тома Микса такому не нашлось бы иной роли, кроме наемного убийцы, работающего на бесчестного банкира». 4. Устранение конкурентов. Применяя нормы мифа к конкуренту, пользовавшемуся 176 операциональным кодексом во время пребывания у власти, рвущийся наверх политик может одним выстрелом убить нескольких зайцев: укрепить нормы мифа, завоевать репутацию честного политика и устранить конкурентов. После этого он и его приближенные, вероятнее всего, начнут жить по нормам того же операционального кодекса и со временем в свою очередь станут жертвами очередного «крестового похода». Изъясняясь системным языком, такой тип кампании, будучи продиктован личными амбициями, неизменно укрепляет систему мифа. 5. Принесение в жертву. Отдельные члены доверительной группы могут быть отданы под суд за деяния, совершаемые многими ее членами. Как правило, они отдаются на заклание из-за особой уязвимости своего положения и могут содействовать правосудию в обмен на сделку или смиренно принять наказание, не выдав остальных, поскольку знают, что в противном случае это повлечет за собой для них обвинение в куда более тяжких преступлениях. В ходе «крестовых» кампаний огромную значимость в организациях с разнородным составом избирателей приобретают непосвященные, или «олухи». Именно непосвященный часто становится инструментом lex imperfecta. Бывает, что какая-то группа избирателей начинает оказывать сильное давление на политика или администратора, чтобы вынудить его выполнить данное обещание. Но это неосуществимо ни с политической, ни с административной точек зрения, поскольку идет вразрез с интересами других влиятельных групп, мешает какой-то тайной програм177 ме или несет иные беспокойства. Прожженный политик никогда не сознается: «Простите, но это не в моих силах». Скорее всего, он скажет, что выполнит просьбу, ибо обещание в сфере политики сродни расхожей лжи в мире бизнеса: «Чек уже послан». Повторив заверение несколько раз, политик в конце концов сообщит: «Я поручил заняться этим своему лучшему сотруднику» — и назовет ходатаям имя служащего, которому вменено в обязанность исполнение данного поручения. Служащий тоже, конечно, может оказаться мошенником, но для особых случаев администратор приберегает непосвященного, или «олуха»,— человека, который будет из кожи лезть вон с заведомой гарантией провала. Для того чтобы производить впечатление, непосвященный должен быть хорошо воспитан и образован (прекрасно годится на эту роль отпрыск фамилии с прошлыми заслугами на политическом поприще), а его кабинет должен солидно выглядеть и располагаться прямо под кабинетом полномочного администратора. Опытный министр всегда имеет в своей свите как минимум одного непосвященного заместителя. Если избиратели особенно возбуждены и настойчивы, бремя забот делится между несколькими «олухами». Иногда кампания служит фиговым листком для заговора, в ходе которого законно избранный лидер отстраняется от власти якобы в целях предотвращения дальнейшей коррупции и оздоровления нации. Поскольку мало кто принимает всерьез аргументы лиц, захвативших власть, перед политическими комментаторами открывается необъятный простор для толкований. Именно таким обра178 зом Маркос провел на Филиппинах «внутренний переворот»21 против конституционного правительства, стремясь, по его утверждению, освободить страну от коррупции. Американская политическая почва не благодатна для подобного рода акций. Лишь нескольким взращенным ею национальным гениям они оказались по плечу. КАМПАНИИ И КРИЗИСЫ «Крестовые походы» против взяточничества можно считать разновидностью морального кодекса в том смысле, в каком этот термин употреблял Свен Ранульф22. Согласно его теории, моральный кодекс формировался в среде мелкой буржуазии по мере роста ее удельного веса в политическом процессе. Он был направлен против крупной буржуазии и стимулировался классовой завистью. Гарольд Лассуэлл, однако, приводит данные, указывающие на то, что в определенных обстоятельствах моральный кодекс возникает в среде приходящего в упадок высшего сословия, пытающегося удержать контроль над обществом перед лицом субкультуры надвигающихся низших слоев23. Хотя тезис Ранульфа, как мне кажется, не дает объяснения феномену бурных кампаний по борьбе со взяточничеством, он обращает внимание на главное: на убеждение широких кругов в том, что именно коррупция является первопричиной всех бед общества. «Крестовые походы» не пользуются поддержкой в периоды, когда дела обстоят хорошо. Люди, отождествляющие себя с 179 властью и верящие в ее способность сохранить от вырождения базисные ценности, созревают для кампании в момент, когда они решают (неважно, правильно или нет), что дела идут из рук вон плохо24. Критическим фактором становится острое ощущение социального кризиса. Люди видят, что многие ценности девальвируются, и не могут найти этому рационального объяснения. Им не предлагается ни убедительного анализа, ни продуманных контрмер. Традиционные ссылки на то, что социальные проблемы вызваны происками врагов, иностранных агитаторов, коммунистов, бедняков, инородцев и т. п., больше не убеждают, поскольку их эмоциональный потенциал уже исчерпан. Перед лицом глубоких расхождений между ожидавшимся и достигнутым внимание переключается на нарушения системы мифа. И вот тут взяточничество в силу своего разъедающего воздействия на процесс управления и заманчивой (в сравнении с другими проблемами) простоты обнаружения оказывается весьма удобной целью. Коррупция правителей и их приближенных объявляется причиной всех несчастий, и ярость масс получает широкий выход. Кризис интересен и для изучения механизма принятия решений с точки зрения воздействия на познавательно-осмыслительные функции. Когда кризисные факторы не поддаются анализу и разрешению, возможны проявления повторяющихся, ритуальных и по существу аутичных * реак* Аутизм — уход от реального мира, отказ от контактов, какого-либо взаимодействия с окружающей средой.— Прим. ред. 180 ций. Выдаваемые в качестве решений, они на деле являются механизмом снятия напряжения и беспокойства. В восприятии публики кризис есть следствие отхода группы от соблюдения мифа, обретающего попутно священные свойства. Лихорадочный поиск «отступников», руководствовавшихся операциональным кодексом, выливается в ритуальную чистку. При этом взяточничество и прочие методы операторов вполне могут оказаться не связанными с реальными причинами кризиса, а в некоторых случаях объективно никакого кризиса вообще нет. Но очищение достигнуто. РЕФОРМЫ: ИЗМЕНЕНИЕ ОПЕРАЦИОНАЛЬНОГО КОДЕКСА Итак, цель «крестового похода» состоит не в изменении поведения, а в упрочении ценностей мифа и успокоении их приверженцев. Поведение остается прежним, хотя именно оно вызвало кампанию. Внимание ее участников полностью поглощено символами в заведомо неэффективным законодательством типа lex simulata и lex imperfecta. Реформы тоже находят выражение в символах и законодательстве, однако целью последнего является достижение действительных изменений поведения. Хотя «крестовые походы» окружены ореолом насилия и даже требуют некоторых жертв, реально насилие сопряжено именно с реформой25. Реформа — это значительное изменение операционального кодекса элиты, направленное на его приближение к системе мифа и 181 проводимое в жизнь не только путем соглашения между элитами, но и путем мобилизации представителей более широких слоев населения26. Реформы не обязательно нацелены против самой элиты, но только против ее методов. Можно выделить четыре характерные особенности реформ. 1. Операциональный кодекс, по существу, представляет собой модель поведения элиты. Если элита приходит к заключению, что сохранение командных высот требует изменений кодекса, она будет стремиться инициировать и проводить их в жизнь27. Фактором, влияющим на успех реформы, является степень внутри элитного единства. Если элиту раздирают противоречия, а некоторые ее члены предвкушают чистую прибыль от укрепления существующего операционального кодекса, они постараются притупить реформу или перевести ее в русло очередной кампании с помощью имитирующих или дефектных законов. В столь напряженных обстоятельствах претенденты на роль реформаторов — будь то дипломаты, функционеры политической машины, полицейские или гангстеры,— скорее всего, начнут взывать к общим интересам широкой элитарной группы: «Без этих изменений мы потеряем все»28. Опуская риторику, укажем главное: разрешение разногласий между членами элиты относительно изменений операционального кодекса есть политический процесс, в котором задействован полный набор принудительных и стимулирующих мер. 2. Изменения операционального, кодекса могут также быть инициированы набирающей силу новой элитой, если она сочтет, 182 что, быстро проведя важнейшие реформы, есть шанс усилить свое влияние и предотвратить перегруппировку сил смещенной элиты29. Верность хозяину, бывшая ключевым постулатом прежнего операционального кодекса, будет систематически подавляться и вменяться клятвами верности монарху, республике или партии. Лояльная оппозиция — это элитарная группа, которая делит с властями обязательства перед существующими институционными моделями. Контрэлита считает себя свободной от подобных обязательств30. Политика строится на «джентльменском» соглашении между элитой и лояльной оппозицией, хотя, как показал пример Ричарда Никсона, смена общественных настроений способна трансформировать лояльную оппозицию в контрэлиту. Инициатива реформ со стороны «новой элиты» более вероятна в случае захвата власти контрэлитой, нежели когда ее получает лояльная оппозиция. Но реформа не является неотъемлемой чертой явления, которое в наш век неточно именуют революцией. Так, придя к власти, контрэлита может увидеть, что тайная полиция прежнего режима очень полезна, а иногда и просто необходима для укрепления ее власти. Соответственно ее операциональный кодекс вберет в себя многие нормы своего предшественника. Новая система мифа проигнорирует эти расхождения либо (если окажется достаточно гибкой) оправдает их как неизбежность переходного периода. Диалектика тут открывает широкие перспективы. 3. Заинтересованность элиты и даже успешное изменение компонентов операци183 онального кодекса сами по себе еще не обеспечивают реформы. Подобно любой нормативной системе, кодекс испытывает постоянное воздействие, направленное на его стабилизацию или изменение: «штопанье дыр», «тонкая подстройка» и даже фундаментальные изменения интересуют нас лишь в той мере, в какой они затрагивают систему мифа. Реформа — особая разновидность социальных перемен. Она должна производить впечатление сближения практической деятельности элиты с требованиями мифа и тем самым вызывать поддержку со стороны социальных групп, считающихся его хранителями: священников, журналистов, учителей и т. д.32 Реформа характеризуется приближением к мифу в той его части, которая касается правильности поведения элиты и операторов. Поэтому нельзя говорить о реформе без учета обязательного участия хранителей мифа. Независимо от того, были ли члены этой группы инициаторами реформы или присоединились к ней на более позднем этапе, их участие является ключевым фактором. Операторы ищут поддержки хранителей мифа, ибо те обладают искусством формировать и пропагандировать символы, способные активизировать слои, обладающие немалым политическим потенциалом, но стоящие до поры, до времени в стороне от арены власти33. Подобная мобилизация сил жизненно необходима для проведения реформы. Некоторые авторы полагают, что такая мобилизация возможна лишь в периоды смены социальных позиций34. Данная точка зрения исходит из предположения о деклассирован184 ности масс, пребывающих в пассивном состоянии до того момента, пока силы истории не вызовут у них шок. Эта гипотеза, помимо прочего, игнорирует роль средств информации в развитых массовых обществах и способность ключевых социальных институтов возбуждать или приглушать общественное негодование35. 4. Отличительной чертой реформы является наличие результата. Тот факт, что кампании действительно удалось приблизить практику операторов к требованиям мифа, означает, что исследователь вправе квалифицировать ее как реформу, а не как «крестовый поход». Порог успеха невысок. Изменения, происшедшие в операциональном кодексе, не означают полного запрета методов, ранее присущих операторам. Многие законы имеют общеобязательный характер только в системе мифа, на практике же они всегда обладают избирательным действием, и представители отдельных групп знают, насколько следует ожидать применения к себе тех или иных норм или как оценивать сравнительную вероятность их применения36. Таким образом, реформа может означать лишь запрет (или, напротив, разрешение) отдельным индивидам или группам совершать определенные действия. В целом же оценка результативности реформы — занятие сложное и многотрудное. ОЦЕНКА РЕЗУЛЬТАТИВНОСТИ Операторы как социальная группа, естественно, противодействуют реформам. Прежде всего они пытаются сорвать кампа185 нию. Если это не удается, операторы стремятся превратить общественное недовольство в «крестовый поход» путем переключения его на символическую активность. Если возникает необходимость в принятии закона, он будет имитационным или дефектным. Под прикрытием шумихи элита получает возможность сохранить свои позиции и продолжать прежнюю игру. Поскольку подобные кампании, как правило, имеют вид серии стычек, а не генерального сражения, лишь со временем становится ясно, были ли они кратким вмешательством в операциональный кодекс или привели к реальным переменам. Даже принятое «реформационное» законодательство, т. е. законодательство, действительно нацеленное на изменение операционального кодекса, еще не означает успеха реформы, поскольку оно может быть притуплено операторами на низших уровнях бюрократического аппарата. Они в состоянии воспрепятствовать или затянуть до бесконечности составление подзаконных актов, а затем их проведение в жизнь. Если механизм реализации законодательства все же создан, его можно удушить скупыми бюджетными ассигнованиями или выхолостить назначением на ответственные посты некомпетентных лиц. Если процесс осуществления реформ, несмотря ни на что, начался, то палки в колеса начнут вставлять бригады многоопытных юристов. В арсенале у них такие приемы, которые не пригрезятся в кошмарном сне самому отъявленному крючкотвору. Возьмем коммерческие реформы. Судебный иск, тянущийся 10—20 лет, не мешает фирме действовать, поскольку 186 расходы по ведению дела она перекладывает на потребителя в виде повышенных цен. Реформационный закон такого сорта оказывается золотой жилой для стряпчих, специализирующихся на бесконечных словесных баталиях. (На внутригрупповом жаргоне подобный акт именуют «Законом о вспомоществовании адвокатам и бухгалтерам».)37 Подчас весьма нелегко определить, что представляет собой та или иная кампания — реформу или «крестовый поход», и окончательный вывод можно сделать лишь спустя годы, когда выяснится, привело законодательство к существенным переменам или нет. Сам факт принятия законодательства не является положительным показателем, так как оно вполне может быть «зарезано» на последующих этапах. Конгресс США не раз принимал законы, направленные на борьбу со злоупотреблениями служебным положением в контролирующих ведомствах. Но коль скоро эти ведомства десятилетиями успешно саботируют применение уже действующего законодательства, вновь изданные акты, скорей всего, останутся мертвой буквой. То, что начиналось как реформа, вырождается в «крестовый поход». Некоторые кампании за реформы все же приносят заметный успех. К примеру, реформы государственной службы в Соединенных Штатах38 сумели несколько деполитизировать государственный аппарат, хотя может показаться, что на многих его ступенях продолжают действовать соглашения о протекции, мало чем отличающиеся от дореформенных. Это, однако, не опровергает сказанного. Труднее измерить масштабы успеха 187 главных реформ американской рыночной системы. Уменьшилась ли в действительности концентрация капитала и увеличилась ли конкуренция в американской индустрии в результате антитрестовского законодательства и непрекращающихся усилий отдела по борьбе с трестами министерства юстиции? Или же, наоборот, эта концентрация возросла под грохот победных реляций о «сокрушении трестов»? Стала ли реклама более пристойной и менее вводящей в заблуждение? Достоверные эмпирические тесты здесь практически невозможны, а сравнения по временным параметрам затруднительны, ибо с годами практика меняется радикально. В 80-х гг. прошлого века некий доктор Скотт рекламировал электрические корсеты, призывая женщин, страдавших различными недомоганиями, скорее приобрести его продукцию. Едва ли сыщется на свете болезнь, уверяла читателей реклама доктора Скотта, способная устоять перед электричеством и магнетизмом39. Сейчас такой вид надувательства менее распространен, и не исключено, что его упадку способствовали усилия Федеральной торговой комиссии. Суть, однако, осталась прежней: содержание современной рекламы, возможно, не столь возмутительно, но сама она предстает намеренно двусмысленной, рассчитанной на ошеломляющий натиск ни к чему не обязывающих слов. Результат, к которому стремился почтенный доктор Скотт, ныне обеспечивается коммерческими вставками в телепрограммы, навязчивым повтором дежурных фраз и хитроумным психологическим давлением. Применительно к модуляциям техники операто188 ров бессмысленно говорить о «реформе», благодаря которой достигаются дореформенные результаты (а то и новые рубежи). Там, где применение новых методов принципиально ничего не меняет, кампания является «крестовым походом». Не будем преуменьшать важность «крестового похода» и тем более смотреть на него как на пустой, циничный маневр. То, что, с точки зрения убежденного реформатора, может считаться провалившейся реформой, с точки зрения напуганного оператора и всех лиц, причастных к подвергшемуся нападкам операциональному кодексу, будет выглядеть успешной социальной акцией. «Крестовый поход» удачен, если он укрепляет ценности мифа. Парадоксально, но неудавшаяся реформа почти не несет разрушительных последствий. И напротив, провалившийся «крестовый поход» способен привести к отмиранию некоторых норм системы мифа. В организационном и этическом плане многие виды взяточничества бросают серьезный вызов осуждающему их мифу. Взяточничество — явление стойкое и, увы, столь же трудно поддается искоренению, сколь и порождающие его мотивы, поэтому мы, вероятно, станем свидетелями новых кампаний, направленных против него. Более того, в будущем, думается, взяточничество вместе с другими легко выявляемыми формами коррупции «белых воротничков» станет еще более крупной мишенью всенародных «крестовых походов». Такие кампании служат отдушиной для снятия напряжения в отношениях между управляемыми и управляющими (и, таким образом, полезным, хотя и 189 обоюдоострым оружием для претендентов на роль управляющих). Дирижеры «крестовых походов» перекладывают ответственность за провал социальных и прочих программ с плеч правительства на умело подставленные фигуры. В ходе кампаний получает надлежащий выход недовольство народа, испытывающего страх перед все более усложняющейся цивилизацией, роли в которой четко распределены, но где отделить добро от зла и причину от следствия становится все труднее. 190 Глава 5 МОРАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ВЗЯТОЧНИЧЕСТВА Послушайте, профессор, вы же знаете — это грязный мир, но мы должны делать свое дело. Агент отдела ФБР по борьбе с наркотиками Взяточничество как явление не представляет собой ничего сверхъестественного. Подобно прелюбодеянию или измене, оно тесно вплетается в ткань общества и может встречаться (если не встречается) повсеместно. Людям постоянно приходится выбирать между высокими и зачастую императивными требованиями своей системы мифа и необходимостью компромисса с неподатливой действительностью. Большинство находит решение проблем на пути отступления от требований мифа, что иногда сопровождается чувством вины и беспокойства, подавляемым ритуальным покаянием и порывами самобичевания. Большая часть людей — особенно читающая публика, предположительно черпающая сведения о действительности из книг,— «знает», что взяточничество — порок. Тем не менее мало кто из нас в какой-то момент своей жизни не оказывался в ситуации, когда до нас доносились явные или косвенные сигналы — «столкуйся» с этим человеком,— а другие сигналы указывали на высокие и несправедливые издержки, кото191 рые падут на нас в случае, если мы откажемся от такой сделки. Независимо от теоретического отношения к взяточничеству оценка допустимости каждой конкретной взятки зависит от обстоятельств. Кто кого подкупал, как, где, с какой целью, с каким результатом? Какой закон старались обойти с помощью данной взятки и чем грозило его применение? Существовали ли альтернативы взяточничеству? Каковы могли быть последствия отказа? Безусловно, есть разница между дачей взятки угандийскому чиновнику за предоставление возможности выезда из страны человеку, над которым нависла опасность, или судебному исполнителю в Америке до гражданской войны за то, чтобы тот не возвращал хозяину пойманного беглого раба, и подкупом служащего автотранспортного управления за информацию, которая облегчит вам кражу автомобилей. Тем не менее даже взятки «во благо» предосудительны, и, когда мы платим их, нас не покидает ощущение внутреннего дискомфорта. Рассуждения о морали — есть попытка индивида дать объяснение расхождениям между тем, что вы должны делать, и тем, что вы на самом деле делаете или будете делать. Мораль призвана формулировать общую теорию правильного поведения. Функцией же морализирования является выборочное оправдание неправильного поведения. Наиболее легким оправданием нарушения нормы служит отрицание ее обоснованности или, более утонченно, утверждение, что нарушение имело целью достижение нового норматива. Вор, искренне верящий вслед за 192 Прудоном, что всякая собственность — это кража, может морализировать по тактическим соображениям, но он не чувствует угрызений совести. Напротив, коммерсант, защищающий норму, которую он же и нарушает, обычно является первым кандидатом в моралисты. Кстати, рьяная защита нарушаемой им нормы — курьезная отличительная черта всякого моралиста, вот почему морализирование ассоциируется у нас с неискренностью и казуистикой (особенно когда морализируют другие). Как мы видели, наиболее частой реакцией на расхождения между мифом и операциональным кодексом являются попытки скрыть эти расхождения (совершение действий втайне), подавить несоответствия или сознательно культивировать неосведомленность. Когда же они все-таки всплывают на поверхность и вызывают массовый протест, операторам и их апологетам ничего не остается, как морализировать. Стиль и содержание нравоучений позволяют понять степень значимости той или иной нормы для морального кодекса группы, способы разрядки напряженности между мифом и операциональным кодексом, границы терпимости к их несоответствию, а также некоторые побудительные причины «крестовых походов» и реформ. В нашем обществе морализирование в первую очередь распространяется на взяточничество, поскольку оно нарушает основополагающие нормы мифа о либеральной и всеобщей демократии. Существуют общества, в которых повиновение властям является основным фундаментом как личной нравственности, так и 193 социального порядка. Вне зависимости от их политической риторики подобные системы в корне недемократичны. В обществах, где отсутствует беспрекословная субординация, государственные решения приходится «претворять в жизнь», так как на автоматическое подчинение официальному порядку рассчитывать не приходится. Некоторые решения реализуются методом убеждения, но как быть с теми, по которым «благоразумные» люди не могут столковаться? Иеремия Бентам*, основываясь на точке зрения элиты, классифицировал арсенал средств воздействия властей по двум категориям: угроза наказания за отклонение от установленного порядка и обещание вознаграждения за покорность («кнут и пряник»)1. Его современник Джон Остин**, чьи концепции еще и по настоящее время оказывают влияние на теорию общего права, написал свой труд «Установление сферы правовой компетенции» на заре английского либерализма2. Проблему столкновения человеческой совести и индивидуального понимания добра с законами государства он рассматривал с позиций христианства. Остин утверждал, что человек должен подчиниться диктату государства только в том случае, если неповиновение грозит суровыми санкциями или причинением «зла». Христианин может действовать не по велению совести, дабы избежать зла, но ему не * Бентам, Иеремия (1748—1832) — английский философ. ** Остин, Джон (1790—1859) — английский правовед. 194 дозволено делать это в расчете на вознаграждение. В определенной мере борьба между взглядами элиты и рядового добродетельного «законника» продолжается и в нашей политической культуре. С позиций элиты вознаграждение за соглашательство или покровительство предпочтительнее угроз применения насилия. Принуждение, приводя лишь к временному согласию, отдаляет цель и в момент снятия угрозы насилия может вызвать быстрое противодействие. Вознаграждением же завоевывают друзей и обеспечивают соучастие. Долговременные зависимости в демократических (особенно плюралистических) обществах, где элита нуждается в поддержке избирателей, столь же важны, сколь важна и сиюминутная покорность в обмен на вознаграждение. Как пишут Толчины, «система протекции — профессиональное заболевание нашей демократии. В стране, где большинство людей обладает определенной степенью свободы выбора, для активации общественных усилий требуются серьезные побудительные мотивы»3. С точки зрения добродетельного члена общества, элитарное вознаграждение — это взятка, плата за заглушение голоса совести, и получать ее столь же дурно, как и давать. Там, где чувство личной совести встроено в политическую систему (к примеру: «Каждый человек голосует в соответствии со своей совестью»4), вознаграждение, протекция и должностное взяточничество представляются особенно возмутительными. Не удивительно, что раздача постов после победы на 195 выборах тщательно маскируется элитой и совершается негласно. Дополнительным фактором амбивалентности* взяточничества является фундаментальный дуализм нашей культуры, где переплетаются две тенденции, вернее, два взгляда на мир: присущая капитализму алчность и республиканский гражданственный альтруизм с его презрением к материальному. В американской политической экономии эти тенденции во многих точках смыкаются и вступают в конфликт. Служебная и личная амбивалентность в отношении взяточничества, как и в отношении всех преступлений «белых воротничков», вызвана несовместимостью капитализма и народовластия, нежеланием, а то и практической невозможностью выбрать что-нибудь одно. Верующие в непрестанное укрепление единства в ходе социальных процессов с раздражением поносят эту амбивалентность, отвергая методы типа «крестовых походов» с их lex imperfecta и lex simulata как коварные приемы, состряпанные элитой ради увековечения своего господства. Таково же их отношение и к морализированию. Исповедующие диалектическую сущность социальных процессов с их насыщенностью конфликтами и переменами отнесутся к этим приемам как к методам-посредникам, иногда порочным, но, по сути, необходимым для достижения социального мира и сосуществования элементов, на которых покоится наша цивилизация. * Амбивалентность — состояние раздвоения личности, возникающее вследствие наличия несовместимых тенденций, ни одну из которых невозможно устранить.— Прим. ред. 196 Во взяточничестве, как и в политике в целом, контролируемая жестокость и завуалированная непорядочность часто более очевидны и возмутительны для наблюдателя, нежели для участника этих операций. Теоретически рассуждая, человек, исходящий из чисто экономических расчетов, может расценивать взяточничество как однозначно экономическую сделку, не оставляющую места для морализирования. Один американский политический обозреватель писал, что «большинство американцев считают взяточничество аморальным, но есть множество людей, и среди них главы некоторых наших транснациональных корпораций, которые относятся к нему просто как к разновидности налога»5. Давным-давно Георг Зиммель заметил, что «человеческая жестокость, полностью мотивированная денежными соображениями и действующая по аксиоме наибольшей полезности и наименьших затрат, зачастую вовсе не кажется моральной распущенностью, поскольку люди этого склада признают только строго логическое поведение, объективно вытекающее из определенной ситуации»6. Но это — преувеличение. Во многих случаях подобные заключения являются симптомами неспособности навязать унифицированную мораль событиям, оцениваемым с позиций противоречащих друг другу норм. Как пишут Герт и Миллс, «благодаря большому весу экономического порядка в американской социальной структуре финансовые мотивы приобретают роль некоего общего знаменателя для множества иных ролей и 197 мотивов. Другие наборы понятий считаются фиктивными, поверхностными или «заумными». Деловой человек знает, что реальным мотивом является жажда денег, которые, может быть, и не все, но почти все»7. На деле человека, рассуждающего только экономическими категориями, не бывает. Оператор — профессиональный политик или член элиты — способен смотреть на взяточничество холодным взором прагматика, хорошо знающего операциональный кодекс. Однако в беседах с информантами, считавшими «платежи» необходимой и даже заурядной практикой, меня поражало, как эмоционально они пытались защитить и оправдать свое поведение. Такая реакция на «необходимое» и «заурядное» явление фактически опровергала сказанное. «Разовые» грешники и рецидивисты расходились в своих оценках. Большинство «разовых» взяткодателей совершали сделку с чувством страха и вины. Страх, зачастую неосознанный, был порожден стыдом, а также возможностью попасться и понести наказание. Источник же вины более таинствен и сложен, поскольку «разовые» или случайные взяткодатели иногда считают, что у них нет альтернативы и в данном случае их действия «верны». В процессе принятия решений здравый рассудок и моральные соображения иногда отступают на задний план перед глубинными психологическими импульсами. Муки совести за отступление от морали с лихвой вознаграждаются глубоким удовлетворением, которое может принести зло. Многие 198 психологические особенности взяточничества затушевывались поверхностным моральным или экономическим объяснением: коварством и оппортунизмом взяткодателя, алчностью и вероломством получателя. Личные свойства участвующих во взятке (да и в других процессах) вполне могут быть таковыми, но психология взяточничества более сложна. Исполнение индивидом многочисленных ролевых функций в современном урабанизированом индустриальном обществе часто приводит к наложению или сращиванию кодексов норм, обсуждавшихся в главе 2. Бизнесмен, питающий, быть может, отвращение к взяточничеству, тем не менее дает взятки для успеха своего дела. Домовладелец, возмущаясь съедающей его доходы инфляцией, тем не менее будет повышать квартплату в обход существующим нормативам. Данные конкретных социологических исследований указывают, что в подобных нормативных конфликтах экономические интересы превалируют над другими факторами, но не полностью замещают их. В работе, посвященной механизму государственного регулирования, Лейн указывает на отсутствие «общего антирегуляционного духа»: служащих побуждала идти на нарушения «позиция фирмы, а не какие-либо эмоциональные установки ее руководства»8. К такому же выводу приходит и автор исследования случаев нарушений контроля за арендной платой9. В этой связи Болл и Фридман пишут: «Разбор деятельности компаний по производству электрооборудования показал, что многие менеджеры считали сговор по поводу цен пороч199 ной практикой, иные пытались оправдывать его, хотя по целому ряду причин полагали, что в данных обстоятельствах он необходим» 10. Смысл здесь не в том, что погоня за прибылью затмевает все остальное, а в том, что в конфликтах между конкурирующими нормативными кодексами верх берут нормы более близкой к ним и более активной социальной группы. Сазерленд назвал это доктриной «дифференцированной ассоциации»11, однако его подход предполагает «противопоставление ценностей», а не утверждение активно действующей группой своих норм. Когда близкой становится другая группа со своими нормами, расхождение устраняется индивидом с помощью морализирования. На определенном уровне сознания взяткодатель и взяткополучатель понимают, что платеж унижает и коррумпирует представителя государства, вернее, саму концепцию государства. Если взяткодатель полностью отстранен от государства или враждебно относится к властям, акт взятки может доставить ему глубокое психологическое удовлетворение, порой большее, чем грядущие материальные выгоды. Отдельные личности поэтому ищут способ дать взятку даже тогда, когда цель сделки можно достичь законными способами: такие личности обладают, если хотите, психогенетической предрасположенностью к взяточничеству. Как верно заметил Гарольд Лассуэлл, люди, охотно предлагающие взятку, столь же охотно участвуют в ритуальных действах покаяния и самобичевания для успокоения властей, которым они осмелились бросить вы200 зов. У чувства вины особая двойная бухгалтерия. Нередко супервзяточники одновременно бывают и супервзяткодателями12. Рассчитанная на публику благотворительность и сопутствующее ей общественное признание могут сделать из них идолов и опору мифа при том, что они не перестают пользоваться операциональным кодексом. В ряде работ13 высказывается мнение, что получатель взятки считает для себя главным верность своей группе, а уж затем государству, которому служит, вследствие чего взяточничество предстает как феномен, присущий не интегрированным обществам. Я скептически отношусь к этому предположению. Личность— совокупность многих «я», каждое из которых обладает собственной системой верности, и все они соревнуются за первенство в каждой конкретной ситуации. Тот факт, что взяточник в момент совершения акта взятки отвергает одно из своих «я», еще не означает, что он вообще лишен чувства верности или что отказ от нее не связан с психологическими издержками. Взяточник, подобно взяткодателю, может позднее раскаиваться в содеянном. Наконец, надо иметь в виду, что взятка, как и ложь, по своей сущности есть акт самоутверждения личности перед лицом внешних притязаний. Если кто-либо преследует цель обеспечить независимость своей личности, то в подобном личностно-социальном контексте взятку можно рассматривать как позитивную операцию14. Таким образом, этические аспекты взяточничества оказываются весьма сложными. Их оценка требует изучения не 201 только сделки как таковой, но и внутреннего мира каждого из участников. Параллель между взяточничеством и ложью не случайна. По замечанию Р. Д. Лэнга, ложь, будучи одиозным актом, вместе с тем является важнейшим фактором утверждения независимости личности. Индивид, не способный лгать, может рассматриваться как существо социально незрелое и неразвитое, поскольку в определенных обстоятельствах ложь вполне уместна, а сохранение втайне собственных представлений служит необходимым условием выживания. С другой стороны, личность, лгущую без зазрения совести или не осознающую истинного смысла данного акта, следует рассматривать как социально и психологически дефективную, а значит, опасную для окружающих, поскольку ложь, утверждая «я» индивида, одновременно нарушает основополагающую норму, на которой зиждется все социальное взаимодействие: вам следует вести себя так, как этого ждут от вас окружающие. Ответственное социальное поведение заключается не в том, чтобы никогда не лгать, а в том, чтобы знать, когда лгать, как в процессе необходимой лжи укрепить собственный и чужой кодекс честности, а также справиться с угрызениями совести. Единого правила не существует, ибо вопрос «когда лгать?» зависит от того, с кем человек себя отождествляет и кому он верен. Одни имеют для нас неизменную значимость, другие важны лишь в отдельных случаях. Иногда правдивость распространяется только на членов своей группы. К примеру, в каких-то вещах человек не может довериться никому, кроме 202 родственников. Есть области, где человек обязан хранить верность вне зависимости от своего личного отношения к предмету, поскольку отступничество влечет за собой суровую кару. Лица, осужденные за измену, познали это на собственном опыте. Хотя ложь сопряжена с некоторым риском разоблачения и наказания (или гнева богов), в сравнении со взяточничеством это гораздо более безопасный способ самоутверждения. Взяточничество сопряжено с угрозой юридических санкций, вероятность применения которых весьма высока, поскольку вы вовлекаете как минимум еще одного человека в процесс скрытой лжи. По иронии судьбы взяточничество заставляет человека довериться другому лицу, которого он неизбежно посвящает в свои намерения и с которым вынужден за деньги делить опасность, удовлетворение и вину. Хотя степень риска здесь иная, чем у лжи, этические проблемы одни и те же. Применительно к взяточничеству основополагающими вопросами будут следующие: при каких обстоятельствах уместно предлагать взятку? При каких обстоятельствах должно предложить взятку? Ответы будут зависеть от системы ценностей отвечающего16. ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ ОЦЕНОЧНЫХ КРИТЕРИЕВ Вряд ли кто станет возражать, что дача взятки уместна, когда (1) нарушаемые официальные предписания глубоко аморальны и (2) целью взятки является достижение общепризнано этичного или справедливого ре203 зультата, практически недостижимого другим способом. Только патологически простодушная личность может решить, что Бертольт Брехт поступил неверно, дав взятку чиновнику иммиграционной службы «третьего рейха», чтобы не попасть в лапы нацистов. Хотя некоторые моралисты могут настаивать на том, что любой акт неповиновения, совершенный из этических побуждений, должен быть публичным17, такой подход представляется одновременно непрактичным и нереалистичным. В условиях современных жестоких автократий подобное требование означает, что судьба несогласного будет решена раз и навсегда. Иррациональные призывы к гласности диктуются суеверным представлением об абсолютном характере власти государства или правящей элиты. По убеждению людей, верящих, что государство всегда право, акт гражданского неповиновения должен быть сопряжен с готовностью терпеть любые последствия своих действий вплоть до самоуничтожения. Сократ, бросив вызов государству, покончил с собой. Точно так же молодой японец, ударив старшего, совершал харакири. Оценка предполагает наличие критериев. Допускаете ли вы, что человек вправе уклониться от исполнения нормы, требующей аморального поведения или ведущей к этически неприемлемым последствиям? Вправе ли он подрывать порочную в самой своей основе систему? Если вы допускаете такие суждения, вам придется признать существование «высшего» или по крайней мере другого свода норм, оправдывающего незаконные действия. Здесь важно, что оценки уместно204 сти взятки будут всегда основываться на «высшем», зачастую не сформулированном кодексе, от которого отклоняется государственный служащий, берущий взятку. С точки зрения моралиста или его современного воплощения — политолога, при попытке выработать систему оценок правомерности взяточничества надлежит прежде всего ясно сформулировать широкий свод поведенческих норм, призванный быть мерилом служебного поведения, ставшего объектом подкупа. Давайте назовем этот процесс прояснением общей цели. В условиях, когда взяточник руководствуется доктринами естественного права или верой в сверхъестественные права, дарованные божьим промыслом, цели и нормы трафаретны. Возникающие проблемы носят тактический, но не моральный характер. Сходную функцию негласно выполняет этническое окружение, в котором считается само собой разумеющимся хранить верность и придерживаться истинной морали только в отношении членов своей семьи, племени, расы, диалектной или половой группы. При этом идентификационный признак не имеет значения. В аристократиях, где пропасть между управляющими и управляемыми достаточно глубока, верность своему классу упрощает процессы лжи и взяточничества ради его блага; однако и этот процесс оказывается более сложным, если преследует иные цели18. В демократических обществах операциональный кодекс элиты, как мы могли убедиться, определен не столь четко, поскольку на поведение их членов сильно влияет «вертикальная идентифика205 ция», т. е. отождествление личности с управляющими или управляемыми. Когда вы недвусмысленно обязаны блюсти верность своему государству, подкуп от его имени служащих чужого государства, возможно, подвергает вас опасностям, но с точки зрения существующей системы верности не считается ни порочным, ни незаконным. Такое же «отпущение грехов» предоставляется и в отношении взяток для блага своей корпорации, хотя в данном случае взяткодатели рискуют натолкнуться на немалые внутренние неудобства, поскольку корпорация еще не достигла статуса, полностью сравнимого с государственным19. В командных системах приказы вышестоящего начальства верны по определению. По крайней мере ответственность за правильность или ошибочность приказа полностью лежит на отдающем его. «Мы знаем только,— говорят солдаты у Шекспира в «Генрихе V»,— что мы подданные короля, и этого для нас достаточно. Но даже будь его дело неправым, повиновение королю снимает с нас всякую вину»*. Для командных систем современных бюрократий, укомплектованных не столь убежденными моралистами, Ганс Кельзен разработал более сложную правовую версию, согласно которой в бюрократическом контексте единственно правомерной линией поведения является выполнение приказа полномочного руководителя20. Как мы отмечали, некоторые элиты оправдывают взяточничество скорее телеоло* Шекспир Вильям. Собр. соч., М., «Искусство», 1959, т. IV, с. 443. 206 гическими, нежели логическими причинами. Взятка, представляя собой нарушение определенных формальных норм, вместе с тем оказывается необходимой для обеспечения общих целей нормативного свода21. Основной трудностью в этих условиях становится выработка и провозглашение набора принципов и приоритетов, определяющих конечные групповые или индивидуальные цели и способных во имя их оправдать нарушения формальных норм. Некоторые виды взяточничества на первый взгляд кажутся правомерными или допустимыми в данном контексте потому, что совершаются в рамках системы норм или приверженности, наиболее близкой наблюдателю. В тесных этнических сообществах, как, например, в Индии, многих частях Африки, на Ближнем Востоке или в любом другом месте, где государственность еще только формируется, наиболее крепкие узы связывают индивида с семьей, племенем, этнической или диалектной группой. В такой системе координат непотизм означает похвальную лояльность, а отнюдь не позор. Отдельные члены той или иной спаянной верностью группы (к примеру, племени) будут считать правомерной дачу взяток государственным служащим за возможность применения племенных норм вместо не соответствующих им общенациональных правил. Здесь мы сталкиваемся с настоятельным требованием следования нормативным предписаниям, а не формальному законодательству. Непосредственные исполнители, подчиняясь своему нормативному кодексу, готовы применять нормы этого кодекса, даже если 207 это идет вразрез с формальными законами. Их сдерживает лишь общая политическая ситуация. Взятка, таким образом, защищает укоренившиеся представления людей о праве22. ГРУППОВАЯ ОЦЕНКА Приведенные примеры показывают, что понятие нравственного поведения является «моральным синтаксисом» членов определенной группы, не обязательно совпадающим с кодексом, которого придерживаются члены более широкого сообщества, отсюда и разница в оценке уместности как отдельных взяток, так и взяточничества в целом. Со строго юридической точки зрения взяточничество абсолютно противоправно, однако на практике правомерность конкретной взятки оценивается в зависимости от того, кто кого подкупал, когда, где и сколько было уплачено, с какой целью, каков был результат и каковы могли быть последствия в случае отказа от выплаты взятки. Даже гонители взяточничества, вероятно, допускают, что различия в ответах на эти вопросы способны повлиять на их заключение относительно правомочности деяния или, косвенно, относительно степени суровости санкций, которых оно заслуживает. При множественности нормативных кодексов оценка оправданности или законности каждого конкретного события зависит от вашей правовой позиции. Но существуют ли всеобъемлющие надежные стандарты, по которым можно безошибочно опознать криминальный и безнравственный характер взятки? 208 Крестоносцы и реформаторы всегда настаивают, что подобные стандарты существуют. Многие исследователи взяточничества, однако, ставят такое предположение под сомнение. Некоторые авторы, в частности профессор Най23, считают взяточничество нейтральным орудием. Критерием целесообразности его применения, скажем, для целей национального развития является соотношение издержек и дохода, т. е. степень его воздействия на желаемый результат. Но вывод, согласно которому взяточничество можно рассматривать исключительно как инструмент, в определенных обстоятельствах становящийся конструктивным фактором, представляется крайне близоруким и ограниченным. Несомненно, с помощью денег можно преодолеть сопротивление определенным проектам прогрессивных институциональных изменений. Однако мост на дороге еще не есть прогресс. В широком смысле развитие предполагает и требует таких институтов власти, которые бы действовали достаточно рационально и предсказуемо при исполнении функций планирования и реализации кардинальных социальных перемен. Эффективность таких институтов зависит от усвоения нормы, которую я бы назвал «правилом ролевой верности» — верности ожидаемому поведению в соответствии с добровольно взятой на себя ролью. Данное правило можно рассматривать как следствие уже упоминавшейся общей нормы всех социальных взаимодействий; ведите себя так, как этого ждут от вас другие. Ролевая верность — обязательная характеристика любой системы приверженности. 209 Степень верности в различных ситуациях объясняет различие в моделях взяточничества и системах мифа. Реальные или воображаемые родственные узы являются, помимо всего прочего, кристаллизированным выражением идентификации. Верность в традиционных обществах предопределяется этими узами, и их сила зачастую сохраняется и после вступления в действие более общих национальных символов. Янг и Уиллмотт убедительно показали живучесть семейных и родственных связей даже в условиях современного большого города24. Некоторые ученые склонны характеризовать стойкость подобных идентификаций как патологию. Так, Вертхейм пишет: «Коррупция, по существу, является признаком конфликта верностей, указывающим прежде всего на отсутствие позитивной привязанности к государству и его идеалам. Коррупция свидетельствует о том, что новое государство, столкнувшись с гигантскими проблемами азиатского мира, еще недостаточно интегрировалось в обществе и не завоевало полной симпатии, энтузиазма и твердой лояльности со стороны подданных и должностных лиц. Она служит сигналом слабости нынешней политической структуры»25. Подобные оценки исходят из идеи превосходства ценностей нового государственного аппарата над традиционными ценностями неофициальных группировок. В модернизированных обществах семейственность рассматривается скорее как рудиментарное свойство. Личность считается до210 статочно усвоившей нормы культуры для того, чтобы развить в себе преданность разной степени интенсивности, направленности и длительности. Современная личность в отличие от своего традиционного двойника обладает гораздо большей способностью впитывать новые качества и приобретать приверженность. Именно механизм усвоения культуры обеспечивает возможность контроля в крупномасштабных социальных системах, где люди быстро переходят из семейного круга к новым ролям в аппарате, корпорации, армии и т. д., причем каждая роль формирует соответствующую приверженность и поведение. Но одновременно многочисленность объектов, которым сохраняется верность, увеличивает вероятность внутреннего конфликта и создает некоторые психологические предпосылки для взяточничества26. Как видим, взяткополучатель и взяткодатель не обязательно являются зиммелевским homo economicus. Они могут прекрасно функционировать в рамках нормативной системы, допускающей одни и запрещающей другие виды взяток. Росс описывает «одного жулика из Сент-Луиса, который получил 25 тыс. долларов за голосование против каких-то льгот, после чего ему была предложена большая сумма за голосование за эти льготы. Он согласился и вернул первую взятку. На суде его спросили, почему он вернул деньги. «Да потому что они не мои! — воскликнул он, вспыхнув от злости.— Я их не заработал»27. Мы уже приводили слова «Босса» Хейга 211 из Джерси-Сити о том, что честный политик — это тот, кого нельзя перекупить. Афоризм мог родиться только в условиях модернизации с ее множественной лояльностью. В традиционном обществе «честного политика» нельзя перекупить, поскольку его нравственная система обусловлена верностью родственной группе, исключающей прочные узы с посторонними. Вот почему в традиционных обществах мы сталкиваемся с фигурой агента-бизнесмена как антитезы двойного агента: бизнесмен охотно продает одну и ту же информацию любому числу иностранных шпионов, клятвенно уверяя каждого из них, что работает только на него. Традиционная культура может измениться с появлением харизматического лидера, хотя это явление представляется гораздо более сложным по сравнению с краткой оценкой Макса Вебера. Изменения вносит и вторжение новой системы веры или лояльности, вытесняющей узы родства,— к примеру, распространение национальных или интернациональных политических или религиозных убеждений. Там, где подобное вторжение достаточно глубоко и заменяет существующую приверженность, а не просто накладывается на нее, система становится, помимо прочего, либо системой без взяток, либо взяточнической системой в современном смысле. По крайней мере требование взяток ради сохранения оставшейся идентификации с семьей или племенем порождает более сильные внутренние конфликты. Аналогичным образом по мере эрозии укоренившихся моделей верности в современной культуре могут возродиться некото212 рые черты традиционной культуры, включающие или не включающие взяточничество. Дело в том, что лояльность частично опирается на процессы, связанные с ожиданием наград за проявление верности. Эти системы начинают расшатываться, когда их приверженцев охватывают сомнения относительно получения достойного вознаграждения. Если остаточные узы родства прочны, они в силах укрепить разрушающуюся модернистскую структуру. Если же они атрофировались или стали неприемлемыми, их заменяют такие объекты приверженности, как банды, тайные общества и т. п.30. Некоторые из них могут быть построены на принципе поведения «каждый за себя». Практически все группы сохраняют признаки больших человеческих сообществ, но по ряду сложных причин, включающих динамику личности и структуру группы, распространение преимуществ ролевой верности на «чужих» обычно сопровождается взаимодействиями, направленными на приобретение взаимно благоприятных перспектив, а фактически— на образование большего или более емкого замкнутого сообщества31. До этого момента применение норм ролевой верности ограничено подгруппой, только потом оно переходит на членов большой группы. Создание и укрепление всеобъемлющей нормативной системы, особенно в традиционных обществах, характеризуемых ограниченным кругом объектов отождествления, представляет собой серьезную проблему развития. Взяточничество, несущее краткосрочные преимущества, всегда размывает правила ролевой верности32. 213 РОЛЕВАЯ ВЕРНОСТЬ И ВЗЯТОЧНИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО Поскольку ролевая верность вытекает из успешного отождествления с группой, социальные границы размежевания этих групп представляют собой наиболее вероятные места взяточничества, которое, с точки зрения одного из участников сделки, выглядит позволительным и даже этичным. Вероятность возрастает еще больше, если по одну сторону границы располагается так называемое взяточническое общество. Некоторые общества являются откровенно взяточническими33. В каких бы выражениях ни формулировался их нормативный кодекс, согласно заведенному порядку, исполнение любого официального акта дает право на личное вознаграждение. Во многих случаях подразумевается, что исполнитель купил свою должность, получил ее в качестве награды за прошлые услуги или вносит за нее регулярную «арендную плату», а следовательно, имеет право на дивиденды со сделанных вложений. В результате никто не рассчитывает, что какое-либо официальное действие может быть совершено без вознаграждения исполнителю. Там, где одновременно или последовательно должен быть исполнен ряд официальных действий, обязательной может оказаться выплата взятки не только лицу, с которым имеет дело проситель, но и другим служащим, не считая «комиссионных», за сам процесс раздачи взяток. Взяточническое общество не ограничивается областью политики или деятельности 214 государства. Принцип «услуга за услугу» действует во всех сферах. Даже отправление священником обычных религиозных служб может быть сопряжено со взятками. В системе, где продаются «индульгенции», врата в рай открываются взятками. Подобные примеры не должны удивлять, поскольку официальный кодекс правительства составляет всего лишь малую часть общего нормативного свода сообщества. В тотально взяточническом обществе каждый случай исполнения нормы требует соответствующей мзды. Существуют, однако, общества и социальные зоны, полностью свободные от взяточничества. Доминирующая там этика делает исполнение общественной или служебной роли несовместимым с вознаграждением. На время исполнения официальной роли приостанавливается действие приверженности к каким-либо иным объектам. Взгляд на общественную роль как на средство личного обогащения считается глубоко порочным. В безвзяточнических зонах неформальные социальные санкции могут быть более суровыми и устрашающими, чем формальное уголовное преследование. Обитатели взяточнической зоны смотрят на безвзяточническую зону как на курьез, где царствуют непрактичные или эксцентричные порядки, но редко как на нечто дурное. Зато жители безвзяточнической зоны склонны считать взяточническую зону аморальной, безнравственной и порочной. Такой подход страдает узостью оценок. Взяточнические зоны, конечно, не аморальны. Классическая система взяточничества типа описанной Бенфилдсом34 «аморальной семей215 ственности» не лишена нравственности, просто границы моральных обязательств ограничены здесь наименьшей социальной группой — семьей — и не распространяются ни на большие группы, ни на систему в целом. Этика ролевой верности не выходит за пределы значимых групп. Взяточнические зоны вполне организованы и регулируются особыми кодексами. К примеру, правомочность сбора взяток, отрицаемых формальными нормами, закреплена за несколькими семьями, каждая из которых курирует определенный сектор экономики35. Если вы платите тому, кому следует, вы можете спокойно делать свой бизнес. Заплатите не тому — в случае разоблачения вас и получателя ждет суровое наказание. Но даже если вас не поймали, взятка отнюдь не гарантирует предоставление оплаченной вами услуги: пето dat quod поп habet (никто не даст того, чего у него нет). Короче говоря, взяточническая зона представляет собой не царство беззакония или полной аморальности, а систему иной законности и морали. НАРУШЕНИЯ ГРАНИЦ Когда два или более кодексов предписывают противоречащие друг другу способы поведения, результатом является возникновение юридического или морального «диссонанса»*. Поэтому переход из безвзяточниче* Психологическое переживание, возникающее в случае получения индивидом информации о нем, содержащей несовместимые противоречия (индивид считает себя в принципе порядочным человеком, но одновремен- 216 ской зоны в сообщества или ограниченные зоны, где взяточничество является признанным modus operandi*, сопровождается таким диссонансом. Даже если выполнить эту работу предусмотрительно поручается оператору или специалисту, тот, кто дал поручение, все же остается в состоянии правового диссонанса. Нарушители идут на разные ухищрения, дабы снизить уровень диссонанса и моральных переживаний. В некоторых случаях, скажем, укоры совести смягчают, проецируя на реальный мир, умозрительно создаваемые границы. Когда Варавву в пьесе Кристофера Марло укоряют за прелюбодеяние, тот возражает: «Но это же было в чужом краю...» Напряженность и скрытая конфликтность, характерные для пограничных межгрупповых областей, зачастую служат оправданием незаконных поступков по отношению к посторонним, не считающимся членами замкнутой группы. Разумеется, посторонние в ответ платят той же монетой. Так, средневековые христиане применяли к единоверцам одни законы, а к неверным — иные. Подобным же образом мусульмане делили мир на «дар аль-ислам» и «дар аль-харб» **. Социальные силы, на которых дерно сознает, что дал взятку). Попыткой снизить остроту такого переживания, сохранить самоуважение является морализаторство, т. е. подыскание самооправданий.— Прим. ред. * Modus operandi (лат.) — образ действия. ** «Дар аль-ислам» (араб.) — «земля ислама», традиционное обозначение территорий, где действуют мусульманские религиозные законы; эти части противопоставляются «дар аль-харб», «земле войны», где ислам еще не распространился. 217 жались эти разграничения, существуют и поныне. Это прослеживается в уголовном праве многих стран, где некоторые действия, считающиеся незаконными дома, дозволяются за рубежом36. Именно социальные границы являются ключевыми точками взяточничества (ниже мы рассмотрим этот вопрос более подробно). Границы создают или подчеркивают иллюзию дистанции. Традиционно правовые системы могут создавать или усиливать ответственность лиц, подстрекающих других к совершению правонарушений: qui facit per alium facit per se*. Но посредничество создает расстояние, которое ослабляет в вас чувство вины. В 1907 г. популистский реформатор и публицист Росс выдвинул идею о том, что большинство социальных несправедливостей есть результат образования массового общества и угасания межличностных связей. «Изымите из отношений межличностный элемент,— говорил он,— как тут же появятся все затаившиеся демоны»37. В то же время перспектива причинить своими действиями страдания ближнему вызовет у вас угрызения совести и, быть может, заставит отказаться от подобных поступков. В сложных организациях, где причинно-следственные связи между тем, что делаете вы, и тем, что делает организация, не обнаруживаются, индивидуальные чувства, безусловно, притупляются, и это можно считать одним из преимуществ корпоративной фик* Qui facit per alium facit per se (лат.) — совершивший что-либо посредством другого лица считается сделавшим это. 218 ции. «Дистанция — лучшее средство дезинфекции дивидендов,— со свойственной ему тягой к аллитерации писал Росс.— Добродетельные держатели акций предпочитают не знать, что творится на рынке, пока исправно текут дивиденды, и даже негодуют, если им колют глаза по поводу происхождения последних»38. Таким образом, современная жизнь, где главенствующую роль играют все более сложные организации, в которых индивид несет ответственность за выполнение своей задачи, но не за конечный результат, способствует разрушению основополагающих социальных норм, составлявших структуру традиционного общества. Границы и дистанции способны облегчить совесть, но отнюдь не всегда дают ясные и стойкие этические директивы для дозволенного взяточничества. Будь границы статичными, люди могли бы определить пределы соответствующих зон. Но многие границы, увы, «скачут». В индустриальном метрополисе, считают Герт и Миллс, личность исполняет множество ролей и участвует в большом количестве межролевых взаимодействий, каждое из которых обладает самостоятельным набором мотивов и оправданий. Одним из следствий этого является рост числа поступков индивида, чьи ситуационно не соответствующие комплексы мотивов держатся в тайне от окружающих. Следующим результатом становится вульгаризация мотивов и оправданий, а также усугубляющийся перед лицом возрастающей идеологической изощренности элиты цинизм широких слоев общества. «В современной жизни зачастую нет постоянно219 го или однозначного словаря мотивов. За этим скрывается тот факт, что институциональное распределение ролей требует от нас быстрой ролевой уступчивости и принятия новой социальной мотивации. Под прикрытием этих «смешанных мотивов» и «мотивационных конфликтов» происходит соревнование различных институциональных моделей и соответствующих мотивационных словарей. Меняющиеся и пограничные ситуации могут содержать несколько альтернативных наборов мотивов, первоначально принадлежавших разным ролевым системам. Подобные институциональные конфликты уходят вовнутрь и соответственно проявляются в замешательстве и неуверенности в собственных силах институционально маргинальных личностей*. Короче, институциональный конфликт угрожает чувству целостности современной личности»3. Все мы члены национального и мирового сообщества. Время от времени национальные границы размываются союзами, военными объединениями и т. п. Более того, внутри государства существует множество групповых и социальных границ, так что определение ключевых пределов становится сложной операцией. «СВЯЗНЫЕ» И ПОСРЕДНИКИ Понятия «верный» и «ложный» путь используются для указания крайне отличных одна от другой социально-нормативных зон. * Маргинальная личность — личность, занимающая положение на периферии социальной группы или института, на «окраине» социальной жизни.— Прим. ред. 220 Некоторые общества разделяют систему мифа и операциональный кодекс на пространственные области, создающие видимость взяточнической и безвзяточнической зон. Таким образом, предполагается, что в одной зоне частный платеж рассматривается как составная часть исполнения нормативного акта, в другой же подобные выплаты считаются незаконными, а само упоминание о них — бестактностью и нарушением канонов. Я намеренно употребил слово «видимость», поскольку социальные, да и любые другие границы обладают различным и зачастую несовместимым смыслом, разделяющим и тормозящим взаимодействие для одних, облегчающим проникновение для других, но, главное, порождают необходимость существования групп специалистов, которых можно функционально назвать пограничными посредниками. Члены этих групп — таможенники, юристы, экспортеры и импортеры, страховые агенты, контрабандисты— извлекают доход из умения пользоваться специфическим социальным процессом, каким на деле является использование границ40. Границы между взяточническими и безвзяточническими зонами являются социальными, причем пролегают они не менее причудливо, чем береговая линия Норвегии. Мастерство посредника включает в себя знание их точек соприкосновения и, в частности, того, в каких местах платить не надо. Он должен также хорошо знать все взаимосвязи и мосты, соединяющие обе зоны41. Рассмотрим штат X. Если вы хотите утрясти с губернатором вопрос об амнистии 221 какому-то лицу, обеспечить через своего сенатора прохождение местного билля или получить благоприятное постановление судьи, вам лучше не ходить ни к кому из них с предложением платы за услугу. Но вы можете «позаботиться» о местном политике с нужными связями, открыть счет в рекламном или страховом агентстве либо получить консультацию той юридической фирмы, которая продолжает «компенсировать» судье или сенатору его прежнее участие. Хитрость здесь состоит не в способности дать взятку, а в знании «коммивояжера», который в свою очередь знает, кого подмазать. Вашингтон изобилует историями о пористости границ. Из них мне больше всего нравится анекдот о ныне покойном сенаторе, разразившемся следующей речью, когда искавший протекции молодой человек из его родного штата предложил ему взятку: «Молодой человек, мне следовало бы немедленно вышвырнуть вас из кабинета. Мне следовало бы выкинуть вас из приемной и спустить с лестницы. Каков наглец! Я просто обязан дать вам такого пинка, чтобы вы летели вдоль всей Пенсильвания-авеню и свернули... на Массачусетс-авеню, дом такой-то, где работает мой старый партнер по адвокатской конторе. А теперь уходите, пока я не разозлился всерьез». Пограничными посредниками являются обладатели «ноу-ху»*. Как в международных отношениях, так и внутри страны * «Ноу-ху» (англ. «знаю, кого») — перефразировка термина «ноу-хау», обозначающего комплекс профессиональных технологических приемов и навыков. 222 ими могут быть и государственные служащие, и частные лица. Обратимся к опыту главы фирмы «Ингерсолл рэнд» Уильяма Уирли. В 1972 г. он вместе с еще несколькими бизнесменами, отправлявшимися на Ближний Восток, остановился в Вашингтоне. «В министерстве финансов нас кратко проинформировали, какие платежи необходимо сделать, приступая к международным сделкам, поскольку они рассматриваются правителями тамошних государств как политическая благотворительность. Представители министерства финансов и государственного департамента предостерегли нас от траты денег на ненужных людей. Они сказали, что, как только мы приедем на место, на нас набросится множество ловкачей, которые станут уверять, что знают все ходы и выходы. Нам сказали, что надо найти таких ребят, у которых действительно есть связи наверху, и нанять их в качестве агентов по сбыту»42. Границы могут, конечно, сдвигаться вслед за значительными социальными переменами. В таких условиях новоиспеченные специалисты начинают вытеснять ветеранов, чьи знания или контакты потеряли актуальность. Важность этого положения наглядно показана Батлером и Дрисколлом в приводимом ниже отрывке. В нем также сквозит досада старых посредников, чье искусство моментально обесценилось с установлением новых социальных границ: «Раньше подмазка делалась в открытую, как и положено между че223 стными людьми. В наше время вы платили человеку в его конторе, а то и прямо на перекрестке или на ступенях храма божьего, в общем, там, где вы на него наткнулись. Сборщик клал деньги в носок или в банк, и на этом все кончалось. Теперь подмазка идет через юристов и маскируется под законные гонорары. Если вам надо заручиться расположением Таммани*, приходится нанимать кого-то из их адвокатов и платить ему пять тысяч долларов за консультацию. Часть денег он оставит себе, а часть передаст ребятам, от которых реально зависит дело. Вы, таким образом, остаетесь в безопасности, поскольку в судах сидят судьи и адвокаты, а все юристы держатся друг друга, как Али-Баба и сорок разбойников. Юристы себя в обиду не дадут»43. Переход границы требует руководства специалиста, ибо новичка на каждом шагу поджидают опасности. Какой-нибудь служащий безвзяточнической зоны, регулярно (пусть не впрямую) получающий доходы от взяток, может возмутиться и возбудить дело против простака, сунувшегося не в «те» двери. И дело не в том, что люди—ханжи и жулики, а в том, что они действуют на разных уровнях сознания, отчего их реакции кажутся непоследовательными и противоречивыми, если вы нарушаете систему социальных ожиданий, предписывающую в раз* Таммани — организация демократической партии в Нью-Йорке. 224 ных зонах свои правила поведения для одних и тех же ситуаций. Характер отношений между взяточнической и безвзяточнической зонами иллюстрируют два современных примера. Первый касается предвыборной кампании бывшего президента Никсона. Следует признать, что платеж в данном случае был произведен с полным уважением к границам и зонам и даже выглядел в чем-то изысканным44. Покойный Говард Хьюз вознамерился монополизировать увеселительные и игорные заведения Лас-Вегаса. 14 марта 1968 г. он послал своему главному помощнику Роберту Мэхью записку следующего содержания: «Прошу вас встретиться с Никсоном в качестве моего личного конфиденциального посланника. Похоже, в этом году у республиканцев есть серьезные шансы на победу. Мы должны способствовать этому всеми мерами. Следите неослабно за каждым шагом». Хьюз рассчитывал таким способом добиться прекращения начатых министерством юстиции расследований некоторых его операций. Он понимал, что Никсон сумеет повлиять в этом смысле на министра юстиции Джона Митчелла. Зная, что от него Никсон денег не примет, Хьюз поручил дело Мэхью. Тот, будучи опытным оператором, не пошел прямо к президенту, а использовал «подходящих» людей в нужных зонах. Мэхью позвонил управляющему лас-вегасским отелем «Фронтир» Ричарду Дэннеру, давнишнему приятелю Чарли Ребозо («Бебе»), имевшему прямой выход на Никсона. Дэннер внес два пожертвования по 50 тыс. долларов в предвыборный фонд республиканцев. Деньги бы225 ли вручены стодолларовыми банкнотами Ребозо в Ки-Бискейне, штат Флорида. Отель «Дьюнз» оказался в распоряжении Хьюза, чего тот и добивался. Ребозо оставил себе комиссионные. (Есть, правда, предположение, что идея щедрых пожертвований на предвыборную кампанию исходила от людей Никсона, а не от Хьюза.) Второй пример в изложении профессора Вербита связан с системой торговых лицензий в Гане: «По положению «право выдачи лицензий и предоставления налоговых льгот принадлежит министру торговли». Непосредственный контроль осуществляется от имени министра ответственным сотрудником министерства— заведующим отделом экспорта и импорта. .. Для того чтобы подать заявку на получение специальной лицензии, импортеру надо зарегистрироваться в министерстве торговли. Зарегистрировавшись, он мог обратиться к заведующему отделом с просьбой разрешить ввоз некоей продукции. Заявку следовало отправить на почту. Кроме того, заявитель мог записаться на прием к заведующему для обсуждения условий лицензии. Лицензии распределялись на основании «наличия фондов иностранной валюты для каждого класса потребительских товаров». О решениях, принятых в отношении их заявок, просители оповещались «заранее отпечатанными стандартными письмами». Ясно, однако, что указанные в положении проце226 дуры представляли собой только формальную сторону. Об этом недвусмысленно свидетельствуют показания лиц, представших перед комиссией Олленну. Дж. К. Хубчамдани, директор фабрики готового платья «Глэмор» в Аккре, отправил в 1965 г. в соответствии с правилами заявку на импортную лицензию общей стоимостью в один миллион фунтов стерлингов. Прошло два месяца, но никакого ответа из министерства не поступило. В январе 1966 г. на фабрику позвонил заместитель спикера Национального собрания м-р Инкумса и попросил Хубчамдани заглянуть к нему. На встрече Инкумса дал понять, что он знает о заявке Хубчамдани на лицензию и мог бы «помочь»». После разговора с министром торговли м-р Инкумса поставил Хубчамдани в известность, что для получения лицензии тому следует уплатить «комиссионные» в размере 10% общего объема поставок. Поскольку названная сумма оказалась весьма значительной, Хубчамдани попытался уменьшить ее, записавшись на прием к министру торговли. Тот отказал в аудиенции. Наконец, встретив министра на коктейле, Хубчамдани сказал, что хотел бы нанести ему визит. Министр отказал, сославшись на занятость. Когда Хубчамдани упомянул: «Я хорошо знаком с Инкумсой», министр парировал: «Если вы знаете Инкумсу, вам нет нужды встречаться со мной»45. В результате дальнейших переговоров 227 Хубчамдани получил искомую лицензию, а «комиссионные» по частям разошлись в недрах ганского правительства. Эти случаи не следует трактовать как доказательства наличия постоянно действующего тайного канала между взяточническими и безвзяточническими зонами. Есть, вероятно, полностью безвзяточнические зоны, в которых любое предложение денег или денежных эквивалентов за исполнение официального акта будет рассматриваться как незаконное, бестактное, неджентльменское или того хуже. С другой стороны, при исследовании взяточничества трудно не заметить близости и сопряжения упомянутых зон, возможностей использования официальной власти и распространенной притягательности денег. Это побуждает нас разделять вполне реалистичное предположение о возможности перетекания наличных денег из одной зоны в другую до тех пор, пока опытным путем не будет доказана несостоятельность данной гипотезы. Отношения между взяточническими и безвзяточническими зонами опровергают широко распространенное мнение, согласно которому эти зоны изолированы и упорядочены по иерархии: чем выше вы поднимаетесь, тем чище атмосфера. Авторы некоторых исследований иерархического порядка считают, что на нижних ступенях общественной лестницы взяточничество встречается чаще46. Однако собранные мной данные не подтверждают мнения о прогрессивно-иерархической чистоплотности. Если уж на то пошло, то чем выше вы поднимаетесь и чем крупнее ставка, тем солидней и изыскан228 ней взятка. Столь же несостоятелен и популярный миф о честности мелкого бизнеса, гласящий, что чем меньше фирма и проще контроль за ее деятельностью, тем свободней она от взяточничества. Вот впечатления сотрудника министерства юстиции США, выступавшего обвинителем в делах о взяточничестве: «Несмотря на различия в характере дел, можно сделать некоторые обобщения. Число небольших и средних фирм, вовлеченных в эту практику, примерно равно числу крупных компаний, уличенных в подкупе. Транснациональные корпорации далеко не единственные нарушители антитрестовского законодательства»47. В серьезном исследовании, посвященном работе чикагской адвокатуры, Джером Карлин обнаружил «сравнительно низкую степень профессионального мастерства адвокатов, поскольку на этом уровне доверенные лица добиваются для клиентов искомых результатов путем манипуляции служащими, а не законоположениями»48. По мнению Карлина, это вызвано «тем, что адвокат, находясь у подножия профессиональной иерархической лестницы, вынужден быть мастером на все руки — и консультантом, и счетоводом, и маклером по темным делишкам»49. Вывод Карлина показывает, сколь трудно освободиться от предубеждения в отношении статуса индивида. Даже после скандальных разоблачений международного взяточничества многим все еще нелегко представить себе, как могли аристократические американские юридические конторы дать себя «втянуть в такие аферы». Между тем чему удивляться? В каждой фирме есть свой 229 «злодей», да и в каждой солидной организации держат специалистов по исполнению этих ролей. Более того, практика показывает, что нет отбоя от охотников выказать свою смелость, решимость и находчивость в нетривиальных делах. Руководство часто делает вид, что ему об этом ничего не известно, но оно умеет ценить таких людей. Отвечая на вопрос, уволит ли он сотрудника, дававшего взятки за границей, президент юридической фирмы «Буз, Аллен энд Гамильтон консалтенс» Чарльз Бауэр воскликнул: «С какой стати? Ведь он делал то, за что ему платят!»50 ВЗЯТКОДАТЕЛИ И АДМИНИСТРАТОРЫ С точки зрения администратора, несанкционированное и неуполномоченное взяточничество представляет собой организационную патологию, поскольку оно задерживает точное исполнение распоряжений и приказов. В любом ценностном процессе бюрократию можно толковать как социальную систему, предназначенную для проведения в жизнь руководящих указаний. Ее эффективность зависит, помимо таких факторов, как структурный состав, компетентность персонала и соответствующая численность, от беспрекословного выполнения бюрократами исходящих свыше приказов. Лояльность участников обеспечивается на основе соглашений, общих культурных норм, тщательного отбора кадров, угрозы уголовного преследования и псевдорелигиозных ритуалов, вроде клятв верности служению народу51. 230 Взяточничество, подобно Платоновой лжи во благо,— полезный, даже незаменимый инструмент элиты. Но все зависит от того, в чьих руках он находится. В той мере, в какой практикуются тормозящие взятки и прямой подкуп, в той же мере бюрократия терпит неудачу. Хотя объяснение этому дается, как правило, в морализаторских терминах, таких, как «коррупция» и «продажность» бюрократов, сторонний наблюдатель легко обнаружит, что взятка была предложена и принята по наущению или в интересах другой организации или администрации, лояльным членом которой оставался один из участников сделки52. Продолжая на словах клеймить коррупцию, администрация, начиная с определенного уровня, учитывает это обстоятельство и старается обезопасить себя с помощью особых технических приемов: устанавливая особые условия найма на службу, заставляя давать более суровые клятвы, ужесточая отбор кадров и внутренний контроль. Нет оснований полагать, что противостоящие организации не предпримут соответствующих усилий, в результате все сведется, скорей всего, к взаимной нейтрализации. Поскольку волокита замедляет бюрократические функции, а время для покупателя — это деньги, усложнение административных процедур лишь увеличивает суммы взяток. А это в свою очередь ведет к усилению централизации управления. Ключевым фактором взяточничества, характерным, вероятно, для любых сфер социальной жизни, является сосуществование конкурирующих организаций и сообществ со своими собственными системами привержен231 ности. В периоды, когда созвездия соподчинения ясно видны на административном небосводе, условия для взяточничества не исчезают, но по крайней мере понятно, что можно делать, а что нет. Напротив, в периоды, когда плеяды межгрупповых отношений затуманены или изменчивы, силовые линии взяточнического поведения также менее понятны и для властей, и для исполнителей. Оказавшись на перепутье конфликта приверженностей, люди не знают, что более правильно в данных обстоятельствах — дать взятку или нет, велик ли риск наказания (или какова его суть) со стороны одной из конкурирующих организаций за дачу или недачу взятки. Даже нормативные правила не проясняют картину. Наставление Иисуса «кесарю кесарево, а Богу Богово», замечает Торо, «сделало людей не более умудренными, чем ранее, в отношении того, кому и что принадлежит, поскольку этого они знать не хотели» 53. То, что в центре нынешней кампании против взяточничества оказались транснациональные корпорации, не случайно: общественность видит в них не просто коммерческие объединения, но конкурирующие политические системы со своими нормативными кодексами, отделами внешних сношений, пресс-атташе, программами социального страхования, внутренней полицией, придворными священниками и моралистами. Эти современные левиафаны, как мы видели, требуют от служащих беззаветной преданности. Однако претензии на такую преданность предъявляют также множество конкурентов: нации, регионы, религии, языковые и ди232 алектные группы, племена, различные правительственные ведомства и органы. Любая приверженность способна стать основой некоей групповой организации. Даже стремление к личной наживе за счет большой группы, являющееся квинтэссенцией взятки, отражает наличие определенной приверженности и нормативной системы. В условиях обособленности групп и общин элитам часто приходится устанавливать нормы необходимой межгрупповой активности: ненападения, уважения зон других групп, сдержанности в применении силы, взяточничества, пропаганды и прочего. Они могут быть широко обнародованы и стать частью мифа, но отнюдь не обязательны к применению, поскольку напряженность между системами мифов и операциональными кодексами сохраняется, а управляющих от управляемых отделяет все возрастающая социальная дистанция. Рольф Дарендорф сделал весьма мрачный вывод из «железного закона олигархии» Робера Мишеля о неотвратимости стратификации* управляющих и управляемых54. Если управляющие рассматривают себя как прослойку, отличающуюся от остального сообщества, неизбежно возникает напряженность между мифом и операциональным кодексом. И до тех пор, пока управляющие твердят: «Это делать нельзя», одновременно давая понять словом и делом ограниченной элитарной аудитории, что в случае необходимости * Расслоение общества с выделением выше- и нижерасположенных каст, слоев, классов, социальных групп.— Прим. ред. 233 это делать можно (желательно только без огласки), к взяточничеству наряду с иными отклонениями от мифа будет проявляться избирательная терпимость. Таким образом, даже там, где взяточничество запрещено межэлитными соглашениями, оно продолжает быть орудием операторов и, что более важно, остается морально двусмысленным, поскольку конечный вывод о его правомерности зависит от контекста, системы ценностей и приверженности оценивающего. Даже предположив, что каждая группа может стать абсолютно обособленной, лишенной ролевых специализаций, элит, масс, систем мифов и операциональных кодексов, само существование множества групп будет фактором, содействующим воспроизводству взяточничества. Распространение ростовщичества, как показал Нельсон, было следствием широкомасштабных социальных и личностных изменений: перехода от «племенного братства» к «всеобщей обособленности»55. Для прекращения ростовщичества потребовался бы возврат к миру всеобщего братства. Точно так же взяточничество исчезнет, когда каждый человек возлюбит ближнего, как себя самого. Окончательное устранение взяточничества потребует громадной социальной и психологической перестройки, а также создания свободной от конкуренции системы общей приверженности. Взяточничество, рассматриваемое в самом широком контексте, само по себе не является злом. Его следует расценивать как вторичную патологию плюралистического мирового сообщества и следствие постоянного процесса образования селективных групп и привер234 женностей. Гиббон называл его «наиболее верным симптомом конституционной свободы». Следствием полного искоренения взяточничества явится прекращение непрерывного процесса индивидуализации, образования групп и самоопределения, когда на смену старой философской радикальной концепции плюрализма и диалектического характера истины явится единый неоспоримый авторитет. О таком ли типе мирового порядка и психоличностной организации мы мечтаем? 235 Эпилог СОВРЕМЕННАЯ КАМПАНИЯ ПРОТИВ ВЗЯТОЧНИЧЕСТВА После всего сказанного остается ответить на главный вопрос: «Как руководителям бизнеса надлежит действовать в таких местах, как Иран?» «Святых нет», «Уолл-стрит джорнэл», 28 февраля 1978 г. Есть ли у нашей элиты намерение изменить обычаи коммерческого взяточничества? Было бы весьма ошибочным утверждать, что правительство Соединенных Штатов ведет против этого явления «крестовый поход» либо исполнено решимости осуществить направленную против него реформу. Всякое изгнание демонов обладает собственным научным методом, и кампания против взяточничества здесь не исключение. Перефразируя Гарольда Лассуэлла, можно сказать, что отдельные частные вознаграждения отдельных деятелей в отдельных обстоятельствах характеризовались как взятки. Другие же — нет. Думается, различие в подходе не только представляет интерес, но и проясняет ситуацию. Правительство в Вашингтоне на деле состоит из множества «правительств» с изменчивыми моделями конфликтов и альянсов. Помимо них, в процессе отправления власти в США занято большое число неофициальных лиц. Для многих из этих «правительств» или их избирателей взяточничество частного или смешанного характера явля236 лось удобным, а возможно, и незаменимым инструментом социального влияния. Ввиду скудости прямых свидетельств, подтверждающих этот факт, лишь слепая вера в нравственность и глупость наших чиновников позволяют предположить, что замешанные в скандальном взяточничестве транснациональные корпорации не опирались на опыт, советы, если не на помощь и даже соучастие, некоторых должностных лиц. Взяточничество, как мы видели, представляет собой разновидность одного из основных политических приемов, заключающегося в предложении немедленных или будущих привилегий с целью обеспечения определенного поведения. Поэтому нынешний скандал вокруг взяточничества транснациональных корпораций можно отчасти рассматривать как борьбу между конкурирующими социальными организациями за монополизацию этого специфического приема. Большинство операторов наверняка считают уместными (хотя и не «безупречными») тайные или явные платежи, производимые должностными лицами одной страны чиновникам другой1. Так, государственный секретарь Сайрус Вэнс, отвечая на вопрос, видит ли он разницу между подкупом американских конгрессменов южнокорейскими бизнесменами и подкупом американской стороной южнокорейских политических деятелей, заявил, что ему «представляется совершенно отчетливой разница между межправительственной операцией и сделкой между частными лицами, как это имело место в южнокорейской ситуации». В последнем случае, добавил он, «операция не носила меж237 правительственного характера», что делало ее незаконной2. Разумеется, не все случаи правительственного подкупа законны по определению, но основной массе операторов будет нелегко согласиться с утверждением, что любая организация, действующая на международной арене, вправе использовать взятки как средство достижения своих целей. Один из членов комиссии Черча, разбиравшей деятельность корпорации «Локхид», сказал, что ему неясно, кто занимается внешней политикой — правительство Соединенных Штатов или «Локхид»? Действительно, речь идет о разновидности социальной организации, стремительно превращающейся в важный фактор мировой политики. Транснациональной корпорации, вероятно, суждено стать конкурентом и преемником государства в качестве объекта приверженности. Немудрено, что ТНК требует для себя той же правомочности на использование взяток, которой обладает государство. В ответ государственные чиновники стараются оградить свою «исконную» прерогативу при помощи уголовных санкций. Вопрос не в том, что взяточничество в межнациональном контексте является незаконным, а в том, что некоторым группам оно не дозволено. Платоновская «ложь во благо» дозволена только правителям, но, в конце концов, кто такие правители? С этой точки зрения бум разоблачений «сомнительных платежей», осуществленных ТНК, приобретает зловещее политическое звучание. Все предложения, касающиеся регулирования подобной практики, равносильны попыт- 238 кам одной элитарной группы обуздать стремительно растущее могущество своих конкурентов3. Официальное отношение к взяточничеству разнится в зависимости от роли правительственного чиновника. Лица, ответственные за баланс платежей или баланс власти, рассматривают «чрезвычайные выплаты» как необходимое зло (если вообще как зло); ну а к разведывательной деятельности за границей и внешней торговле4 вообще дозволено делать все, что угодно, если это должным образом санкционировано. Есть, однако, должностные лица, относящиеся к взяточничеству как к злу, терпеть которое недопустимо. Судя по сообщениям печати, в активное расследование и разоблачение коррупции включился ряд сенаторов и конгрессменов, некоторые представители администрации и исполнительный отдел Комиссии по ценным 6умагам и биржам. Короче, одни элементы нашего госаппарата выступают в роли реформаторов, другие — в роли крестоносцев. Более однородным представляется отношение к взяткам в неофициальном секторе нашей национальной элиты. Я не проводил анализа отношения к этому различных групп, формирующих общественное мнение, например священников, но известно, что менялы издавна располагаются возле храма, а кодексы рыночных показателей свидетельствуют об отсутствии широкого возмущения взяточничеством. Иски акционеров не обязательно служат индикатором общественного недовольства, весьма часто они отражают активность юристов. Как сообщала «Нью-Йорк таймс», «разоблачения вызвали беспре239 цедентную волну судебных исков со стороны акционеров... Компании «Галф ойл» предъявлено семь исков, корпорации «Экссон» — три, а «Локхид эйркрафт», «Теннеко» и другим — по одному-два иска каждой... Очевидно, их число возрастет, как только юристы найдут охотников затеять тяжбу». Традиционным средством юридического вымогательства является предъявление корпорации требования о возмещении ущерба. Соглашения, достигнутые по искам акционеров к фирмам «Нортроп» и «Филлипс петролеум», однако, предусматривали не только «определенную денежную компенсацию, но и значительные структурные изменения в составе советов директоров и исполнительных комитетах компаний»5. Оказало ли это сдерживающее влияние на операторов? В разгар антивзяточнической кампании в апреле 1987 г. «Уолл-стрит джорнэл» писала: «Связанные со взяточничеством скандалы не отражаются на престиже «запятнанных» корпораций. «Экссон», «Граммен» и другие фирмы, признавшие факты совершения сомнительных платежей за границей, сообщили, что число желающих поступить к ним на работу возросло, и большинство кандидатов не упоминало об этих платежах в беседах с работниками отдела кадров». По мнению заведующего отделом корпорации «Нортроп», соискатели не поднимали этот вопрос, «поскольку все они и раньше работали в аэрокосмической индустрии, т. е. были хорошо знакомы с системой». Слегка иное толкование высказал ответственный сотрудник другой неназванной компании: «Во взятках замешано столько фирм, что найти 240 работу в «чистом» месте практически невозможно»6. Решающей причиной спокойной реакции общественности и многих акционеров на порочную практику корпораций можно считать то обстоятельство, что шумные разоблачения оказали ничтожное влияние на рыночную стоимость их акций, а следовательно, скандал не причинил ущерба бизнесу7. Родерик Хиллс, тогдашний председатель Комиссии по ценным бумагам и биржам, заметил в телевизионном выступлении, что акционеры и даже судьи не склонны особенно вдаваться в то, как «их» компания получает прибыль. Он процитировал записку, присланную ему выездным судьей одного штата: «Прочел сегодня вашу бюрократическую стряпню о заграничных платежах в «Уолл-стрит джорнэл». Спуститесь на землю. Акционерам глубоко наплевать, как делаются деньги»8. Держателей акций «Нортропа», во всяком случае, это не беспокоило. Услышав из уст председателя корпорации Томаса Джонса, признанного судом виновным в незаконном финансировании кампании за переизбрание бывшего президента Никсона, что в этом году прибыли «Нортропа» превысят один миллиард долларов, участники ежегодного собрания акционеров разразились «бурными аплодисментами»9. Так же были настроены и акционеры компании «Локхид», ставшей «героем» беспрецедентного международного скандала: шум от него еще стоял в воздухе, когда Канада приобрела у корпорации восемнадцать противолодочных самолетов «Локхид», совершив крупнейшую за всю свою 241 историю военную закупку в мирное время. Эта сделка недвусмысленно указывала, что близкий союзник готов игнорировать сенсационные взяточнические эскапады крупнейшего американского поставщика вооружении10. ФОРМЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КОНФРОНТАЦИИ Во что выльется нынешняя кампания — реформу или «крестовый поход»,— будет зависеть от ее размаха, формы мероприятий и социально-политического контекста. Мы рассмотрим четыре основные формы мероприятий: международные соглашения, федеральное законодательство, законодательство штатов, а также саморегулирование или «чистку» в корпорациях11. Каждая имеет свои отличия, но в любой можно выявить основные элементы «крестового похода» или реформы. Международные соглашения Хотя кампания против взяточничества является детищем Америки, она волей-неволей экспортируется во многие уголки земного шара. Это обусловлено исключительной ролью Соединенных Штатов в международной торговле. Некоторые американские должностные лица и коммерсанты утверждают, что устранение взяточничества из практики транснациональных корпораций возможно в рамках международных соглашений12. Так, выступая в межправительственной рабочей группе по методам коррупции в 1976 г., представитель Соединенных Штатов заявил: 242 «Наш опыт свидетельствует, что проблема нелегальных платежей может быть разрешена только коллективными международными усилиями на основе многосторонних соглашений, проводимых в жизнь национальным законодательством. Мы также убедились, что традиционное уголовное право самостоятельно не в силах решить эту проблему»13. Предложение Соединенных Штатов содержало схему разоблачения взяток, правда, в самом общем виде, без уточнения, что и как надлежит предавать гласности. Одновременно раздавались голоса о том, что запрет законодательством Соединенных Штатов деловой практики, широко распространенной на международной арене, приведет к выбыванию американских фирм из конкурентной борьбы, но никак не к устранению взяточничества. Таким образом, утверждают защитники этой концепции, сначала нужно выработать международное соглашение, а уж затем принимать национальное законодательство против взяточничества. Подобная мера стала бы существенной поддержкой исполнительным органам в реализации кодекса поведения, составленного Организацией по экономическому сотрудничеству и развитию (ОЭСР). Кампании против взяточничества по понятным причинам нигде не вызывают открытого сопротивления со стороны правительственных чиновников. Если законопроект составлен в достаточно зыбких выражениях, а конкретные меры «предстоит уточнить», единодушное «за» обеспечено. В 1975 г. Ге243 неральная Ассамблея ООН приняла резолюцию, осуждающую все методы коррупции, в том числе взяточничество транснациональных и местных корпораций, посредничество ит. п., призвав всех членов (но никого конкретно) принять необходимые меры для предотвращения коррупции14.Резолюция прошла единогласно. 21 июня 1976г. ОЭСР выпустила политическое заявление, содержавшее призыв к фирмам: «(I) воздерживаться — в том числе в ответ на прямые требования и ожидания — от предоставления какихлибо взяток или иных благ в прямой или косвенной форме государственному служащему или лицу, состоящему на государственной должности; (II) не производить не разрешенных законом пожертвований кандидатам на занятие постов в государственном аппарате или политических организациях; (III) воздерживаться от какого-либо участия в политической деятельности чужой страны»15. Соединенные Штаты внесли в рамках Генерального соглашения о тарифах и торговле (ГАТТ) предложение о заключении договора по запрещению взяточничества16. В ООН была учреждена новая рабочая группа17 по выработке директив Комиссии по транснациональным корпорациям18. В целом трудно представить, каким образом международное соглашение могло бы реально изменить операциональный кодекс в сфере взяточничества. Формально взяточничество запрещено уголовным кодексом всех стран19. Международное соглашение поэтому будет встречено всеобщим одобрением, но вряд ли принесет больший результат в сравнении с уже существующим и абсолют244 но неэффективным национальным законодательством. Международная прокуратура и международный суд с юрисдикцией, распространяющейся на все уголки Земли, могли бы сделать такое международное соглашение высоко действенным, но таких учреждений нет, как нет и шансов на их создание, поэтому не будем терять времени на пустые предположения. Предпринимавшиеся пока международные усилия производили впечатление скорее «крестового похода», нежели реформы. Их основным вкладом было создание видимости неких позитивных шагов. Федеральное законодательство Нынешняя кампания позволила законодательным органам Соединенных Штатов проявить всю меру активности в деле бумаготворчества. Взяточничество у нас в стране было объявлено вне закона давнымдавно. Еще в 1918 г. члены Федеральной торговой комиссии обратились в конгресс с посланием, выдержанным почти в тех же выражениях. «крестового похода», что мы слышим и сегодня: «Взяточничество по своей сути преступно»20. С законодательной точки зрения этим все сказано. Существует целый комплекс законодательных актов, в той или иной форме запрещающих взяточничество: законы Шермана, Клейтона, Робинсона-Пэтмена. Комиссии по справедливой торговле21, законы против мошенничества и рэкета22, решения Федеральной торговой комиссии23, а также принятое в большинстве штатов антитрестовское законодательство, на245 правленное на установление справедливого коммерческого порядка24. Во многих случаях взяточничество объявлено преступным деянием. Хотя Закон о налогах не является уголовным кодексом, он официально осуждает взятки, запрещая вычитать их из налогообложения как «накладные расходы»25. Не требуется никакого нового законодательства для того, чтобы распространить действие законов Соединенных Штатов на операции за границей26. Есть и правовой механизм для применения наших правовых норм. По иронии судьбы он появился после печально знаменитого «типотдомского скандала»*. По сути, лишь отдельные случаи требуют содействия со стороны иностранных правительств. С остальными Комиссия по ценным бумагам и биржам справлялась сама. Однако, когда административные органы слышат упреки в неэффективности их деятельности, они в свое оправдание ссылаются на недостаточность законодательства. Расследования взяточничества корпораций, проведенные конгрессом, вызвали поток законопроектов и контр законопроектов из Капитолия и Белого дома. Думается, будет полезным проанализировать некоторые типичные образцы этого правотворчества. Предложения администрации Форда27 предусматривали порядок, при котором корпорации в случае совершения экстраординарных платежей сами предоставляют информацию о сумме выплат и их получателях. * Скандал, вызванный незаконным отчуждением в пользу министерства военно-морского флота США нефтеносных участков в 1918—1920 гг. 246 Информация поступает в распоряжение министра торговли, в течение года хранится в тайне, а затем может быть передана в другие исполнительные ведомства и правительственные органы по усмотрению самих корпораций. Государственный секретарь или министр юстиции, однако, вправе оставить информацию засекреченной по внешнеполитическим или юридическим причинам. В случае утайки информации на корпорацию налагается штраф. Законопроект Форда вряд ли можно назвать правовым достижением, поскольку ряд документов конгресса уже предусматривал подобную отчетность корпораций. Так, Закон о контроле над экспортом вооружений 1976 г.28 требовал предоставления сведений о платежах, связанных с продажей вооружений за границу. Соответствующие положения содержались и в формах отчетности Налоговому управлению29. Требования полной информации фигурируют и в сенатском билле № 3379, предусматривающем уголовные санкции за утаивание финансовой отчетности: «Любое лицо, не подпадающее под юрисдикцию иностранного законодательства и признанное судом виновным в (а) преднамеренном утаивании сведений, указанных в этом пункте, (б) преднамеренном внесении в отчет ложных сведений или (в) преднамеренном невостребовании сведений от какого-либо агента, наказывается штрафом на сумму до 25 тыс. долларов и тюремным заключением на срок от одного месяца до двух лет». Более того, билль предусматривал персональную ответствен247 ность за нарушения: «Лицо, подписавшее финансовый отчет и являющееся директором или компаньоном корпорации, обязанной предоставить указанный отчет, а также любое иное лицо, согласившееся подготовить или заверить какую-либо часть финансового отчета, не подпадающее под юрисдикцию иностранного законодательства и признанное судом виновным в (а) преднамеренном утаивании сведений, (б) преднамеренном невостребовании сведений или (в) преднамеренном внесении в отчет ложных сведений, наказывается штрафом на сумму до 25 тыс. долларов и тюремным заключением на срок от одного месяца до двух лет». Во всех законодательных актах описание техники предоставления финансовой отчетности выглядит до странности неконкретно. Ведь и прежде взяточничество было незаконным, а следовательно, совершалось втайне. Остается загадкой, почему законодательная власть в своей чрезмерной мудрости вдруг решила, что ее требование отчета о незаконной деятельности будет неукоснительно исполнено и удержит людей от взяточничества30. Трудно не увидеть цинизма, сквозящего в этих предложениях. Как мы указывали в главе 1, исполнительная власть в прошлом не раз прибегала к приемам «разоблачения» с целью предупреждения принятия более эффективных мер. Предложение Форда, по существу, является имитацией борьбы со взяточничеством. Иной характер носил законопроект Проксмайера31, предусматривавший уголовное на248 казание за дачу взяток корпорациям даже в том случае, если выплаты производились за границей. Хотя некоторые критики, особенно из числа представителей исполнительной власти, высказывали сомнения относительно возможности вызова свидетелей и распространения на них американской юрисдикции 32, подобный закон мог бы оказаться действенным. Другой вопрос, насколько исполнительная власть готова к его осуществлению. Решительное проведение в жизнь антивзяточнических законов в конечном счете и есть залог того, что общество намерено бороться с «беловоротничковой» преступностью. А соответствующих актов издано в избытке33. Функцией санкций является поддержание или восстановление общественного порядка. Ни больше, ни меньше. В общем аспекте теории наказания суровые и болезненные санкции, превосходящие меру нанесенного обществу ущерба — так называемые наказания in terrorem*,— эффективны лишь в том случае, если они действительно удерживают потенциальных правонарушителей от общественно опасных деяний. Если же подобные санкции не оказывают сдерживающего действия, а вызывают у правонарушителей лишь чувство легкого беспокойства, их можно считать несостоятельными с точки зрения охраны общественного порядка. Фактически они не менее пагубны для социального порядка, чем поведение, которое призваны пресечь. Как уже говорилось в главе 3, выборочное принуждение может стать ору* In terrorem (лат.) — для устрашения. 249 дием запугивания оппозиции и расширения полномочий исполнительной власти34, что в конечном счете размывает устои демократии. Борьба с распространением взяточничества требует гораздо больших усилий. Заявлением министра юстиции об уместности действующего законодательства и наличии программы принудительных мер здесь не обойтись. Если судебное преследование взяточников окажется схожим с преследованием остальных форм «беловоротничковой» преступности, особых результатов ждать не следует. Конечным законодательным продуктом таких усилий явился Закон о пресечении коррупции за границей (ЗПКЗГ) 1977 г.35 Закон обязывает вести полный учет всех выплат, в том числе и взяток. Он, однако, позволяет не разглашать информацию о делах, касающихся сферы национальной безопасности: «З.(А) В отношении вопросов, связанных с национальной безопасностью Соединенных Штатов: действие п. 2 данной статьи не распространяется на лиц, сотрудничающих с руководителем какого-либо федерального министерства или ведомства, ответственного за указанные вопросы, при условии, что сотрудничество осуществляется в рамках особой письменной директивы руководителя данного министерства или ведомства, уполномоченного президентом издавать такие распоряжения. В директиве должны быть перечислены все факты и обстоятельства, на которые распространяются условия данного 250 пункта. Без письменного продления действия каждой такой директивы она теряет силу через один год со дня издания»36. По сути, это можно считать невольным признанием вины. ЗПКЗГ как бы подтверждает имеющие хождение за границей подозрения в том, что правительство Соединенных Штатов использует зарубежные операции своих фирм в разведывательных целях. Положения ЗПКЗГ разъяснены в докладе сенатского комитета по банкам, жилищному строительству и городским проблемам, в котором особо подчеркивается озабоченность «репутацией американских бизнесменов»37. К сожалению, стремление законодателей примирить высокие стандарты морали с земной реальностью привели к прямо противоположным результатам. ЗПКЗГ запрещает всем «местным предприятиям» использовать почту или иные средства «в целях коррупции, а именно для предложения, обещания или санкционирования платежа или ценного подарка 1) любому иностранному должностному лицу в целях а) оказания влияния на какое-либо служебное действие или решение этого иностранного должностного лица, включая отказ от выполнения своих должностных обязанностей; б) побуждения этого иностранного должностного лица употребить свое влияние на иностранное правительство или подведомственное ему учреждение для получения, 251 сохранения или предоставления возможности ведения деловых операций; 2) любой иностранной политической партии, ее функционеру или кандидату на политический пост за границей в целях а) оказания влияния на какое-либо действие или решение этой партии, ее функционера или кандидата, включая отказ от выполнения своих должностных обязанностей; б) побуждения этой партии, ее функционера или кандидата употребить свое влияние на иностранное правительство или учреждение для получения, сохранения или предоставления возможности ведения деловых операций; 3) любому лицу при наличии сведений или обоснованных подозрений в том, что все или часть переданных ему денег или ценностей будут предложены, вручены или обещаны в прямой или косвенной форме какомулибо иностранному должностному лицу, политической партии, ее функционеру или кандидату на политический пост в целях а) оказания влияния на какое-либо действие или решение этого иностранного должностного лица, политической партии, ее функционера или кандидата, включая отказ от выполнения им своих должностных обязанностей; 252 б) побуждения этого иностранного должностного лица, политической партии, ее функционера или кандидата употребить свое влияние на иностранное правительство или учреждение для получения, сохранения или предоставления возможности ведения деловых операций» 38. «Иностранное должностное лицо» определяется как «лицо, состоящее на службе в иностранном правительственном учреждении, ведомстве, органе или агентстве, либо лицо, официально уполномоченное выступать от имени или по поручению иностранного правительственного учреждения, ведомства, органа или агентства. Данный термин не включает работников названных учреждений, ведомств, органов или агентств, исполняющих сугубо вспомогательные или канцелярские функции»39. В докладе сената особо подчеркивается, что запрет не распространяется на «подмазывающие платежи»: «Закон охватывает платежи, сделанные иностранным должностным лицам в целях приобретения права на ведение дел или воздействия на зарубежное законодательство или регулирующие правила. Под действие закона не подпадают так называемые «подмазывающие платежи», к которым относятся выплаты за ускорение таможенного досмотра, установление трансконтинентальной телефонной связи, получение требуемых 253 разрешений или обеспечение надлежащей полицейской охраны, т. е. сделки, гарантирующие правильное исполнение служебных обязанностей»40. Учитывая расплывчатость определения «подмазывающих взяток», под их категорию можно подвести великое множество прегрешений. Остроту ЗПКЗГ еще больше притупляет требование наличия «коррумпирующего умысла». Как говорится в сенатском докладе, «слова «в целях коррупции» указывают, что предложение, платеж, обещание или подарок делаются с целью побудить получателя злоупотреблять своим служебным положением для предоставления платящему или его клиенту неправомерных деловых льгот или благоприятствующих законодательных правил. Слово «коррумпирующий» является синонимом злого умысла, т.е. намерения оказать дурное влияние на получателя. Умысел не означает фактического совершения действия или получения желаемого результата (курсив автора.— М. Р.) »41. Вообразим себе такую ситуацию. Ваш товар превосходит изделие конкурентов своим качеством и ценой (иначе и быть не может!). Министр по делам развития другой страны с этим согласен, но, добавляет он, разводя руками, контракт, который вы по праву заслуживаете, может быть заключен лишь после того, как будут улажены «некоторые сопутствующие проблемы». Явится ли ваш платеж «коррумпирующим», совершенным со «злым умыслом» либо с «намерением оказать дурное влияние на получателя»? Подобный вопрос вообще не должен возникать, поскольку закон обязан просто нало254 жить запрет на все выплаты безотносительно к их коррумпирующему умыслу. Рассказывают, что один дипломат перед выступлением на сессии Генеральной Ассамблеи ООН разметил свою речь наподобие нотной партитуры. В одном месте пометка на полях гласила: «Слабый аргумент. Говорить громче». Наказания, установленные ЗПКЗГ, суровы: штраф до 1 млн. долларов фирменарушительнице и штраф до 10 тыс. долларов или пятилетнее тюремное заключение для ответственного сотрудника или директора, виновного в умышленном нарушении42. По шкале наказаний это сравнительно суровая, если не чрезмерно суровая кара, однако, учитывая трудности применения закона, она может оказаться чисто символической: чем слабее законодательство, тем громче аккомпанемент угроз. В сенатском докладe прямо указывается, что «законодательство предназначено для искоренения подобных злоупотреблений. Отныне они становятся предметом забот не только Комиссии по ценным бумагам и биржам, но всей национальной политики»43. Криминализация, безусловно, является наиболее ярким выражением общественного неодобрения. Сенатский доклад дает объяснение, почему был выбран этот путь: «Прямая криминализация не связана с заметным бременем для корпорации и освобождает исполнительную власть от бремени контроля за соблюдением законности. Криминализация заграничного взяточничества корпораций призвана стать частью механизма предупреждения нарушений законности»44. Это по меньшей мере курьезное утверждение. При отсутствии ощутимого 255 бремени для корпораций и для правительства на какой эффект можно рассчитывать? Конечно, обладай закон превентивной силой, вся полиция могла бы спокойно перековать мечи на орала. В противном случае ЗПКЗГ не более чем отражение благих намерений конгресса. Начатая Комиссией по ценным бумагам и биржам программа добровольной отчетности45 получила громкую рекламу, но на практике ее результаты и даже замысел вызывают недоумение. Согласно Закону о ценных бумагах и биржах, подпадающие под его действие корпорации должны представлять так называемую «форму 8К» всякий раз, когда в минувшем месяце имело место событие, затрагивающее интересы акционеров или вкладчиков. Если в эту категорию входят взятки, они должны быть зарегистрированы. Только за период с 1974 по 1976 г. почти двести корпораций представили такие документы. Взятки в отчетах не фигурируют, и тот факт, что платежи делались тайно, свидетельствует, что администраторы корпораций знали об их незаконности. Почему авторы программы добровольной отчетности полагают, что она устранит подобные платежи в будущем, неведомо. Возьмем для примера историю «Нортропа». Компания признала судебный иск Комиссии по ценным бумагам и биржам и обязалась более не выплачивать взяток, однако позднее выяснилось, что уже после суда она выплатила за границей в виде взяток более 100 тыс. долларов47. 11 октября 1976 г. Комиссия по ценным бумагам и биржам предъявила двадцати двум 256 компаниям иск в связи со взятками и незаконными выплатами. Все компании признали иски путем согласительной договоренности, т. е. согласились с судебным запретом на подобную деятельность и некоторыми иными санкциями, не признавая и не отрицая вину. Материалы таких соглашений не могут быть использованы в дальнейшем как доказательства при рассмотрении исков акционеров, что дало основания адвокату одной из фирм заявить: «Для моих клиентов это означает, что никакого дела и не было». Бывший юрисконсульт Комиссии по ценным бумагам а биржам Огаст Бикуэй, ныне ведущий частную практику и преподающий в Университете им. Джорджа Вашингтона, задает вопрос: «Почему комиссия, где в 50-х гг. работала горстка людей, превратилась в то, что она являет собою ныне? Потому, что палила вхолостую. После каждой согласительной договоренности комиссия ставит себе в зачет «галочку». Адвокаты получают свой гонорар. Публика в восторге: «Газеты потчуют ее очередной историей о «мошенничествах», а преступники исправляются прямо на глазах. Компания ничего не признает и ничего не отрицает. Все довольны»48. Иски акционеров против руководителей корпорации, дававшей взятки заказчикам или делавшей незаконные выплаты политическим деятелям, могут на первый взгляд казаться идеальной формой борьбы с тенденцией к коммерческому взяточничеству. По этим делам было вынесено значительное число неблагоприятных для фирм судебных решений49. Что может быть надежнее своекорыстия акционера? Держатель акций спо257 собен оказывать влияние на деятельность фирмы, голосуя на собраниях и обращаясь в суд. Степень воздействия резолюций собрания акционеров на порочную практику корпораций не поддается оценке50. Куда более обещающей выглядит практика предъявления исков. На деле же многое зависит от позиций судей. Понимающий и сочувствующий коммерсанту судья вряд ли станет поступать по всей строгости закона. При рассмотрении иска акционера против корпорации «Галф ойл» федеральный судья Джозеф Уилсон сказал, что действия ответчиков можно «понять по-человечески». «Не следует,— добавил он,— чересчур пенять на них». Хотя «Галф» ввела в свое правление всего одного нового члена, судья Уилсон объявил, что компания, «по словам ее нового президента, «перестроилась»»51. Законодательство и судебное преследование в штатах В большинстве наших штатов имеются собственное антитрестовское законодательство и законы о честной торговле, которые, согласно принципам федеральной юрисдикции, могут быть распространены на действия, происходящие за пределами штатов52. В соответствии с этим значительное число штатов ввело в действие или расширило законодательство, запрещающее и карающее участие американских фирм в некоторых видах арабского бойкота53, несмотря на то, что эта опрометчивая инициатива зародилась на Ближнем Востоке. Не исключено, что пред258 приимчивый и честолюбивый прокурор какого-нибудь штата устремит грозный взор на грешащую взяточничеством транснациональную корпорацию. Правда, с недавнего времени рассмотрение подобных дел стали считать своей прерогативой федеральные суды54. Чистка Совершение преступления, как известно, не оправдывает себя. Американские тюрьмы переполнены правонарушителями. Но некоторые могущественные группы нашего плюралистического общества пользуются особым статусом: уличенные в преступлении, они обещают исправиться и тем самым снимают вопрос о наказании. Поэтому типичной реакцией руководства ТНК на кампанию по борьбе со взяточничеством становится обещание навести у себя порядок55. Международная торговая палата, к примеру, учредила комиссию по этике поведения корпораций56. Намерения могут быть честными и серьезными, но могут оказаться и просто способом предотвращения действительных реформ: «Уолл-стрит не раз публично сек свою элиту. Но наблюдателю или летописцу этих запоминающихся сцен непременно полагалось бы заглянуть за кулисы. Он бы заметил, что решительные действия всегда начинались в момент, когда Уолл-стрит сознавал, что бездействие грозит утратой привилегий или, еще хуже, заставит перейти к действиям рассерженный конгресс»57. 259 Вне зависимости от деклараций важно определить, действительно ли настроены на реформу ведущие члены группы. Но и в этом случае самоисправление возможно только тогда, когда ведущая группа обладает достаточно централизованной властью для проведения необходимых мероприятий. Транснациональный бизнес такой властью не обладает — по иронии судьбы ему бы пришлось для этого нарушить антитрестовское законодательство. Более того, включение ТНК в конкурирующую межгосударственную систему делает попытки проведения реформ еще более невероятными. В ходе нынешней кампании против взяточничества обещания самореформ, данные, быть может, из лучших побуждений, представляются невыполнимыми. «Перестройка лишь заново подтвердит соответствующие нормы в системе мифа». Многие корпорации провели у себя внутренние кампании с целью определения масштабов взяточничества и выработки предписаний на будущее. Результатом явилось провозглашение принципов работы фирм. В проведенном Советом по экономическим приоритетам исследовании говорилось: «Действенность подобных принципов остается сомнительной, поскольку на практике они весьма часто игнорируются. Так, фирма «Ксерокс» объявила о намерении решительно бороться с коррупцией, что не помешало ее агентам произвести в 1971 —1975 гг. за границей сомнительные выплаты на сумму 100 тыс. долларов. Поведение уличенных во взятках фирм, таких, как 260 «Нортроп» и «Контрол дейта», нуждается в тщательной проверке. Некоторые компании, в частности «Абекс» («И. С. индастриз»), ограничились краткими заявлениями о запрете незаконных платежей и фальсификации отчетности, не дав своим служащим никаких подробных директив»58. В вопросе применения внутренних правил возникают трудности, вызванные различным толкованием того, что «хорошо» для деловой организации, не стремящейся к разорению своих вкладчиков и созданной не для воздержания и альтруизма. Корпорации — это организмы, предназначенные для максимального извлечения прибыли. Стимулы в виде существенного вознаграждения и продвижения по службе обычно перевешивают этические соображения, оказывающиеся к тому же весьма накладными и выглядящие ханжеством. В начале 1977 г. журнал «Бизнес уик» опубликовал результаты опроса руководителей фирм, большинство которых заявили, что им приходится идти на компромисс с собственной этикой ради блага корпорации. Знаменательно, отметил журнал, что, «по мнению отвечавших, этика бизнеса при всем ее несовершенстве не хуже, если не лучше, этики остального общества»59. Интервью, которые я взял у юристов фирм, осуществивших внутреннюю перестройку, подтвердили общую серьезность намерений, хотя некоторые из них подчеркнули трудность применения запретов на взятки в тех странах, где «исключительные платежи» сделались чуть ли не источником валютных поступлений. Один юрист, прини261 мавший участие в разработке кодекса правил своей фирмы, засвидетельствовал факт увольнения руководящего работника, проигнорировавшего новые положения. Тот же юрист выразил сомнение в долгосрочной эффективности нового кодекса. Интересное замечание было высказано им о различном подходе юристов и коммерческих директоров крупных корпораций к взяточничеству. По его словам, большинство юристов считают, что на незаконные платежи нельзя идти даже под угрозой сокращения сбыта. Коммерческие директора, напротив, мыслят в категориях конкуренции и оценивают платежи с позиций их влияния на сбыт. Подобно другим сферам регулирования, здесь наступает момент, когда коммерческие факторы приобретают вселенские масштабы и юристы, как говорится, «покидают зал». Там, где компании ценой героических усилий обеспечивают соблюдение внутренних правил и выявляют нарушения, прежде остававшиеся незамеченными, победа оказывается сомнительной. Мой коллега, занимавшийся проблемой внутреннего контроля в корпорациях, сообщил о любопытном случае. Он позвонил главному юрисконсульту одной транснациональной компании, проведшей «образцовую» внутреннюю чистку, и поздравил его с достижениями. Ответ юрисконсульта, уже год контролировавшего эту программу, был полон горечи: «Некоторые законы существуют для того, чтобы их нарушали. Мы вытащили на свет то, чего контролеры не знали и не хотят знать. Это мешает людям делать то, что испокон веку делалось в нашем бизнесе и что делают все 262 остальные; мы занялись саморазоблачениями и одним махом поставили себя в невыгодное положение по сравнению с конкурентами». Как писал Роберт Мертон, «некоторые фазы социальной жизни порождают обстоятельства, при которых нарушение законов общества становится нормальной реакцией»60. Иллюстрацией этой мысли могут служить комментарии нескольких опрошенных мной юристов относительно проблемы противоречивых указаний. Скажем, юридический отдел компании готовит инструкцию о запрете предосудительных платежей, которая за подписью президента фирмы рассылается во все подразделения. Дальше (как рассказал один адвокат) происходит следующее. Президент говорит вице-президенту, отвечающему за латиноамериканские рынки, что сбыт следует увеличить на 10%. Вице-президент пускается было в объяснения, но президент прерывает его: «Если мне надо входить во все мелочи, я обойдусь без вицепрезидента». Смысл указания ясен, и теперь все будет зависеть от ловкости исполнителя. Здесь мы, по сути, имеем дело с микромоделью операционального кодекса большой системы. «Конечно, мы не даем взяток. Но мы занимаемся продажей, и бывают времена, когда...» Самореформа тех, кто обслуживает левиафанов современной торговли, имеет больше шансов на успех: они более организованны и с помощью кодексов профессиональной этики могут применять к членам своей группы определенные санкции61. В юридической сфере, однако, профессиональная этика пре263 пятствует перестройке. В либеральном государстве юристы обслуживают своих клиентов, а не государство. Часть юристов считает, что при исполнении профессиональной роли они обязаны воздерживаться от собственных суждений относительно поступков клиентов, предоставляя им наилучшие советы, а в случае необходимости наиболее эффективную защиту. Что касается юристов, обслуживающих гигантские транснациональные корпорации, то они действуют внутри особых организаций со своими собственными сводами норм. Примером тому — моя беседа с партнером одной известной юридической фирмы. Вопрос. Предположим, ваш клиент (корпорация) просит совета, следует ли производить нелегальные платежи за границей. Ответ. Вряд ли они станут спрашивать меня об этом. Вопрос. Предположим, что спросили. Ответ. Я бы им посоветовал не платить. Вопрос. А если они уже заплатили? Ответ. Узнай я об этом, подал бы в отставку. (Это означает, что отвечающий и его фирма более не обслуживали бы эту корпорацию.) Вопрос. Но вы же сказали, что есть страны, в которых такие платежи делаются регулярно. Ответ. Мне надо обезопасить свою фирму. Мой собеседник прав. Юристов просто не спросят, по крайней мере в письменном виде. Бухгалтеры могут оказаться более крепкими 264 орешками, поскольку им приходится подсчитывать и удостоверять издержки. Их фамилии непременно фигурируют в судебных протоколах. Если бухгалтеры не освоят завуалированное словоупотребление и эвфемизмы, допускающие сокрытие платежей, они могут превратиться в действенный фактор реформы операционального кодекса. Некоторые из недавно принятых законов основаны на такой возможности62. Не забудем, правда, мнение, высказанное на слушаниях в конгрессе представителей Американского института делопроизводства: «Злоупотребления обычно совершаются в обход бухгалтерской отчетности». Таким образом, правовые изменения, скорее всего, будут неэффективными63. Истинная цена имитации Нa ранней стадии кампании по борьбе со взяточничеством некоторые ответственные должностные лица в преддверии президентских выборов сочли за благо прибегнуть к спасительному lex simulata. Такое законодательство, на вид охватывающее данную проблему, но не осуществляемое на практике, призвано отразить наскоки оппозиции. Было запущено в оборот множество проектов, один эфемерней другого, все они горячо обсуждались, но не претворялись в жизнь. После президентских выборов антивзяточническая кампания пошла на убыль. Могло ли беззубое законодательство навязать хотя бы минимальные ограничения влиятельным экономическим и политическим силам? Ответ очевиден. Но цена этих законодательных упражнений на деле гораздо выше. 265 Да, введение имитационного законодательства обеспечивает иллюзию кратковременного очищения, важного для тех слоев населения, которые беспокоит коррупция, но в долгосрочной перспективе его бессилие подрывает веру общества в дееспособность правительства. В следующей кампании это бессилие станет дополнительным козырем в руках оппозиции. Lex simulata можно назвать оборонительным оружием с бесконтрольным взрывателем, в любой момент готовым разнести всю конструкцию. И еще. Будучи запрограммировано как неэффективное, lex simulata способно в ряде случаев оказывать парализующее действие на коммерсантов. Опасение, что закон может быть пущен в действие для успокоения очередной волны общественного возмущения, удержит осторожного бизнесмена от сомнительных платежей или привычных взяток. Вероятность применения какой-либо части нового закона (не имеет значения какого— имитационного или нет) возрастает в соответствии с ростом числа учреждений, на которые возложена его реализация: всегда найдется ретивый прокурор, готовый пустить его в ход. Короче говоря, имитационное право дает некоторые краткосрочные выгоды, популярные у населения, но в отдаленной перспективе рискует оказаться накладным как для оператора, так и для общественного порядка в целом64. Если бы власти были всерьез настроены ограничить коммерческое взяточничество, повально охватившее международную и внутреннюю торговлю, они не стали бы спешить с принятием нового законодатель266 ства. Достаточно решительного применения имеющихся законоположений. Конечно, не требуется в каждом случае действовать по всей строгости. Так называемое прокурорское усмотрение позволяет отбирать дела, представляющие наибольшую угрозу общественному порядку, и оказывать максимально сдерживающее действие на потенциальных нарушителей. Это не означает, что закон перестает существовать или что он бессилен. Принципиально важно, чтобы деловой мир признал определенные типы коммерческого взяточничества порочными. Это признание имеет серьезное социальное значение, и оно требует доказательств действительного намерения реализовать закон, а не только обильного правотворчества. Какие плоды даст новое законодательство, покажет будущее. Термонд Арнольд писал: «Неэффективные уголовные законы сохраняются для удовлетворения моральномотивированного протеста против установившихся правил поведения. Они не применяются, поскольку мы хотим вести себя по-прежнему, но и не отменены, ибо нам важно блюсти свою нравственность»65. Пока деловой мир не убедится, что программа решительного претворения законов в жизнь, подкрепленная достаточными ассигнованиями и назначением способных сотрудников, действует, он будет справедливо считать, что нынешняя кампания отнюдь не реформа, а «крестовый поход», для которого достаточно широковещательного поклонения мифам. Менять же операциональный кодекс необязательно. 267 ПРИМЕЧАНИЯ Пролог 1. Выражение «операциональный кодекс», насколько мне удалось установить, впервые было использовано Натаном Лейтесом в его ранней работе (1951) для характеристики «образа мыслей правящей группировки». Подробное описание иного смысла, вложенного мной в данный термин, см.: Reisman W. М. & Simson G. Interstate Agreements in the American Federal System.— Rutgers Law Review, 27 (1973), p. 70, 72, n. 5. Фрэнк Гибни в книге «Операторы» (Gibney F. The Operators. 1960) определяет предмет своего исследования достаточно широко — «кто, как и что совершает». Гибни выявляет многое из того, что затрагивается мной, но его выводы сводятся к тому, что указанные действия являются «бесчестными», «законными, но морально неблаговидными приемами, используемыми в деловой, трудовой и политической практике» или «жульническими». Тем самым автор обходит главную проблему, рассматриваемую в этой книге. Джозеф Бенсмен и Израэль Джервер в превосходном эссе: «Crime and Punishment in the Factory: The Function of Deviance in Maintaining the Social System».— American Sociological Review, 28 (1963), p. 588, не прибегая к терминам мифа и операционального кодекса, весьма близко подходят к толкованию этих понятий, даваемому мной. 268 2. Там, где классовые различия проявляются достаточно остро, а система уголовного правосудия ориентирована на контроль низших слоев общества, факт включения «беловоротничковой преступности» в Уголовный кодекс указывает на ее «мифическое» свойство. Социальные установки уменьшают вероятность того, что полиция будет рассматривать эти виды преступности как опасные или достаточно важные в сравнении с уличными преступлениями. Другими показателями могут быть объем выделяемых на борьбу с «беловоротничковой преступностью» бюджетных ассигнований, квалификация работников правоохранительных органов и т. п. 3.Взяточничество как преступление общего права было ограничено коррупцией государственных служащих, и эта модель была перенесена в федеральное законодательство. См., например, гл. 18 Свода законов Соединенных Штатов Америки, § 201—224, особенно § 201. Коммерческое взяточничество долгое время трактовалось в рамках закона о «работодателе и работнике», поскольку оно касалось обмана нанимателя, осуществляемого посторонним взяточником совместно с лицом, уже работающим по найму, а также нарушения последним обязательств, предусмотренных контрактом. В 1975 г. Апелляционный суд 4-го округа приравнял коммерческое взяточничество к преступному взяточничеству: «Мы не видим причин, по которым термин «взяточничество» ограничивается коррупцией государственных служащих» (см.: «United States v. Pomponio», 511 F. 2nd 953 (1975). Многие штаты объявили коммерческое взяточничество уголовно наказуемым деянием (см., например: New York Penal Law, McKinney's Consolidated Law, p. 40, art. 180, «Commercial Bribing») a его определение перенесено в федеральное законодательство непосредственно из штатного законодательства. Так, § 1952 гл. 18 Свода законов США предусматривает штраф в 10 тыс. долларов и тюремное заключение сроком до 5 лет за использование внутренней или внешней торговли для «любой незаконной деятельности», включая «вымогательство, взяточничество и поджог, совершенные в нарушение законодательства данного штата или Соединенных Штатов...» 4.Ross E. A. Sin and Society (1907), p. 137. 5.RiordanW. Plunkitt of Tammany Hall (1948), p. 3. 6. Sunday Times (London), April 11, 1976, p. 6. 269 7.Hills R. M. Doing Business Abroad: The Disclosure Dilemma.— Yale Law Report, Fall 1976, p. 6. См. также: Hershey R. Files of S.E.C. Show Slush Funds in Use Decades before Watergate.— New York Times, May 18, 1977,p. A-l,D-16. Аналогичная характеристика поведения современных должностных лиц содержится в высказываниях начальника отдела уголовной преступности министерства юстиции США Ричарда Торнберга (см.: Rawls W. Indictments on Rise for Public Officials.— New York Times, Feb. 11, 1977, p. A-l). 8.ArnoldT. The Folklore of Capitalism (1937); Aubert V. White-Collar Crime and Social Structure.— American Journal of Sociology, 58 (1962), p. 263. 9.Fuller L. Legal Fictions (1967); см. обзор литературы. 10.Kadish M.. Kadish S. Discretion to Disobey: A Study of Lawful Departures from Legal Rules (1973), chap. 2 and 3. 11. Hart H. L. A. The Concept of Law (1961). 12.Davis К. С Discretionary Justice: A Preliminary Inquiry (1969). 13. Dworkin R. Is Law a System of Rules? — In: Summers R. S., ed., Essays in Legal Philosophy (1968). 14. ReismanW. M. Nullity and Revision (1971); idem. Private Armies in a Global War System.— Virginia Journal of International Law, 14 (1973); p. 1; idem. A Theory about Lawfrom thePolicy Perspective, in: Weisstub D., ed., Law and Policy (1976); Reisman & Sim son. Interstate Agreements. 15.McDougal & Lasswell H. D. Legal Education and Public Policy: Professional Training in the Public Interest.— Yale Law Journal, 52 (1943), p. 203. 16.В целом см.:O'Day R.Intimidation Rituals: Reactionsto Reforms.— Journal of Applied Behavioral Sciences, 10 (1974). В качестве примера можно привести историю сотрудника отдела производственного контроля на заводе корпорации «Локхид эйркрафт» в Мариэтте, штат Джорджия, по имени Генри Дерхем. Он выступил с открытой критикой порядков, царивших на предприятии, в том числе ошибок управленческого аппарата, фальсификации отчетности и неоправданных издержек при производстве военно-транспортного самолета С-5А. 270 Ответом явилась кампания запугивания. На доске объявлений возле заводской проходной запестрели надписи «Смерть Дерхему!» По телефону без конца раздавались угрозы. «Они желали мне смерти»,— вспоминал затем Дерхем. Один из звонивших предупредил: «Не вздумай кинуться в Вашингтон — туда тебя привезут в ящике». Тем не менее Дерхем дал показания в сенатском комитете, после чего уволился. «Локхид» отказался выдать ему деловую характеристику, и в Мариэтте он не мог найти работы. Оставаться в городе он считал для себя не безопасным. Мистер Дерхем, бывший морской пехотинец, так комментирует случившееся с ним: «Что-то случилось с нашим обществом, если людей, осмелившихся критиковать непорядки, подвергают гонениям, увольняют и фактически не дают жить. Вся вера в добропорядочность у меня улетучилась». См.: Lubin J. Spilling the Beans, Disclosing Misdeeds of Corporations Can Backfire on Tattlers; Whistle Blowers Lose Jobs, Face Ostracism, Threats, Yet Many Take the Risk, Maalox and Sleepless Nights.— Wall Street Journal, May 21, 1976, p. 1, 19. В статье приводятся истории еще двух людей, убедившихся на собственном горьком опыте, что преданность ставится выше честности. Подобный же материал содержится в очерках: ZacchinoN. Bribe Case Informant Has Regrets.— Los Angeles Times, Aug. 6, 1976, pt. I, p. 1, 3, 25; Branch T. Courage without Esteem: Profiles in Whistle-Blowing.— Washington Monthly, May 1971. Иная судьба оказалась у ряда ответственных работников корпораций, лишившихся должностей в результате недавних разоблачений взяточничества за рубежом. По сообщению «Уолл-стрит джорнэл», «они не испытывают финансовых затруднений. Удар пришелся по самолюбию, но не банковским счетам. Многие с ностальгией вспоминают прежнюю работу, когда они пользовались большим престижем». См.: Byrne H. An Executive Dropped in Fund Scandal Finds Life Is Different Now.— Wall Street Journal, Aug. 31, 1976, p. I; Jensen M. Outside Directorships Also Lost in Scandals.— New York Times, May 7, 1976, p. D-3; WatkinsH. Lockheed Suspends Fees to Former Top Executives.— Los Angeles Times, Aug. 6, 1976, pt. 3, p. 15. 17. Общий обзор характера взаимоотношений между бизнесом и прессой см.: Poindexter J. The Great Industry—Media Debate.— Saturday Review, July 10, 1976, p. 17—24. 271 18. Trillin C. Reflections: Political Moderates.— New Yorker, March 21, 1977, p. 85, 86. 19.Большевсегоэтатенденцияукоренилась в подконтрольной правительству печати. См., в частности, исследование: Reston J. The Artillery of the Press: Its Influence on American Foreign Policy, (1966), p. 20—22, 30—31; а также: The Press and Foreign Policy.— In: Reston J. Sketches in the Sand, (1967), p. 177. 20.Tolchin M., Tolchin S. To the Victor: Political Patronage from the Clubhouse to the White House (1971), p. 9. 21. Из деловых кругов нередко доносятся голоса о враждебном отношении работников прессы к бизнесменам. Так, профессор Гарвардской школы бизнеса и бывший ответственный секретарь журнала «Форчун» Луис Бэнкс считает, что «пресса держит широкую публику на диете, состоящей из материалов, враждебных деловым людям. В результате у нации складывается полностью извращенный образ деятелей нашей самой продуктивной сферы — бизнеса». См.: Poindexter. Industry— Media Debate,p. 18. Разумеется, одним из распространенных способов, призванных смягчить результаты разоблачений, становится обвинение в предвзятости. В качестве ответа можно процитировать слова бывшего редактора журнала «Форчун» Джеймса Майклса: «Понятно, что больше всего бизнесмену хотелось бы совершать все за закрытыми дверями. К сожалению, мир изменился. Сегодня повышение цен на сталь — политический акт, и корпорациям никуда не деться от пристального внимания общественности» (ibid., p. 22). Глава 1 1. Для большинства, но не для всех. Члены сообщества могут по-разному относиться даже к самым общим и фундаментальным постулатам культуры. Психопатическая и социопатическая личность скорее усваивает лишь внешние формы, но не проникается чувством правоты и связанным с ним механизмом самонаказания — наиболее эффективного способа обеспечения группового единообразия. Члены маргинальных групп и «меньшинств» отличаются усвоением многообразных аспектов культуры и, следовательно, способностью бо272 лее «объективного» взгляда на официальную картину группы. 2. Там, где операциональный кодекс отклоняется от системы мифа, непременно требуется сотрудничество в деле сокрытия информации о существовании неофициальных правил. Занявшийся «разгребанием грязи» журналист немедленно становится угрозой единству группы; говорящий правду защитникам мифа объявляется «доносчиком и провокатором». Именно на таких людей обрушивается в первую очередь механизм санкций операционального кодекса. Страх перед ними призван удерживать охотников «проявить нелояльность». 3. Возможно, что и больше: у каждой части контролирующей системы найдется свой операциональный кодекс. Адвокат, начинающий выступать в суде, вскоре поражается бесконечному разнообразию способов приложения норм: одни и те же вещи трактуются всякий раз по-иному. На замечание судье, что происходящее есть явное нарушение процессуальных правил, скорей всего, последует ответ: «В моем суде дела будут решаться по-моему». Точно так же новичку, пришедшему в правительственное учреждение, могут сказать: «Конечно, есть общие правила, но у нас это делается так-то и так-то». 4.Краткое и неизбежно поверхностное замечание из области этнолингвистики: разные общественные слои и профессиональные группы по-разному используют одни и те же термины. (Там, где термины несут нормативную нагрузку, их различное употребление указывает на наличие различных кодексов, а возможно, и различных процессов принятия авторитетных решений.) Если согласиться с тем, что слова многозначны, следует признать и то, что термины меняют значение в каждом социальном контексте, причем каждое из них точно. В этом отношении примечательно, что общеупотребительный термин «незаконно» имеет иной смысл в профессиональной среде. Как пишет Вильгельм Оберт, «понимание преступления обществом и нарушителями зачастую не соответствует юридическим определениям; в результате можно обнаружить существенные различия в мотивациях и других причинных механизмах даже внутри самых специфических правовых категорий. Понятно, сколь велики расхождения в пределах таких понятий, как «беловоротничковая» преступность» (см.: 273 Aubert V. White-Collar Crime and Social Structure.— American Journal of Sociology, 53,1962, p. 263, 271). Профессионалы часто пользуются преимуществом своего положения, настаивая на том, что та или иная ситуация законна, раз они ее так понимают, после чего утверждают правоту своих дефиниций. При острых расхождениях между мифом и операциональным кодексом операторы в ответ на обвинения в незаконных действиях терпеливо разъясняют населению, что данные действия совершенно законны со строго юридической точки зрения. Следящий за жизнью общества наблюдатель не должен поддаваться на эту уловку: так называемые «недоразумения» часто служат указанием на истинные цели группы, играющей ключевую роль в социальном процессе. Вопрос о том, станет ли подобное толкование доминирующим, зависит от расстановки сил в каждой конкретной ситуации. Тем не менее даже отвергнутые ценности будут оставаться важными социально-политическими факторами, отражающими как степень группового единства, так и тип вероятных грядущих конфликтов. 5. Pound R. Interpretations of Legal History (1923), p. 4; M. Cohen, Jurisprudence as a Philosophical Discipline.— Journal of Philosophy, Psychology and Scientific Method, 10 (1913), p. 225.—In: Fuller L. Legal Fictions (1967), p. IX. 6.Maine H. Ancient Law (1963), p. 25. 7.Fuller. Legal Fictions, p. 5, n. 5. 8.Предубеждение Бентама против фикций, очевидно, проистекает из его уверенности в том, что они вуалируют «политику сомнительных норм» (по научной терминологии XX в.), которой Бентам придавал большое значение. 9. Fuller L. Legal Fictions, p. 7, п. 5. 10. См.: Driver G. R. & Miles J. С The Babylonian Laws, vol. I (1952; corrected reprint,1956). Более крайняя точка зрения выражена в: Finkelstein J. J. Ammisaduqa's Edict and the Babylonian Law Codes.— Journal of Cuneiform Studies (1961), p. 91. 11. McDougal M. S., Lasswell H. D.& Reisman W. M. The World Constitutive Process of Authoritative Decision.— Journal of Legal Education,19 (1967), ). 253, 403; reprinted in: Black С & Falk R. The Future 274 of the International Legal Order, vol. I (1969), p. 73, a также: McDougal M. S., Lasswell H. D. & Reis-man W. M. Theories about International Law: Prologue to a Configurative Jurisprudence.— Virginia Journal of International Law, 8 (1968), p. 188. 12. Rivers W. H. R. Survival in Sociology.— Sociology Review, 6 (1913), p. 295. 13. См. ГЛ. 4. 14. Gerth H. & Mills С W. Character and Social Structure: The Psychology of Social Institutions (1953), p. 122. 15.PospisilL. Legal Levels and Multiplicity of Legal Systems in Human Societies.— Journal of Conflict Resolution, II (1967), p. 2. 16. Eisenhower D. D. The White House Years, vol. 2 (1965), p. 551. Интересно, что единственную свою ошибку Эйзенхауэр усматривает в причастности к первой попытке замять инцидент (р. 558). 17. Moyers В. Open Letter to Arthur Schlesinger.— Wall Street Journal, July 20, 1977, p. 15. 18.United States, Senate, Select Committee to Study Governmental Operations with Respect to Intelligence Activities, «Alleged Assasination Plots Involving Foreign Leaders: An Interim Report» (Nov. 20, 1975), p. 314—15. 19.См.:Popper K. The Open Society and Its Enemies (1944), chapter 8. 20.Болееподробно этот вопрос обсуждается в эпилоге. 21. Tolchin M. & Tolchin S. To the Victor: Political Patronage from the Clubhouse to the White House (1971), p. 9. 22. Rawls J. A Theory of Justice (1971), p. 363. Весьма глубокие замечания высказывает Симеон в рецензии на книгу Роулса «Another View of Rawls' «Theory of Justice»».— Emory Law Journal, 1974, p. 473. 23.См., в частности: Arnold Т. The Folklore of Capitalism, (1937). 24. Szasz T. Ideology and Insanity (1970), p. 218 — 245. 275 25. См. анализ книги: Ranulf S. Moral Indignation and Middle Class Psychology, (1937; reprint, 1964) в гл. 5. См. также: Hochman A. Marijuana and Social Evolution, (1972), p. 169; Grinspoon L. Marijuana Reconsidered (1971), p. 331—43. 26. PiagetJ. The Moral Judgment of the Child, trans. M. Gabain (1932; reprint 1965). 27. Как показывает последующий анализ любой неудавшейся попытки социальных перемен, чрезвычайно важную роль в этом играют неформальные методы усвоения культуры. Ранее я уже отмечал, что культуры и цивилизации должны изыскивать способы приобщения к тем компонентам социального кодекса, о которых не принято говорить открыто. Зачастую необходимо проиллюстрировать, как люди балансируют между «дозволенными»и«недозволенными»аспектами групповой жизни в экстремальных ситуациях, кажущихся гораздо более запутанными по сравнению с предусмотренными нормативным кодексом. Особенно полезным социальным носителем оказываются предания (народные сказки). См.: Reisman W. M. Folktales and Civic Acculturation: Reflections on the Myths in Dinkaland.— In: Deng F. Dinka Folktales: African Stories of the Sudan (1974), p. 13. 28. См. ГЛ. 4. 29.McLuhan M. & Fiore Q. War and Peace in the Global Village (1968), p. 4. 30.Подтверждением тому служит система уголовного судопроизводства Соединенных Штатов (см.: Blumberg A. Practice of Law as a Confidence Game: Organizational Cooptation of a Profession.— Law and Society Review, I, June 1967, p. 15). Другой красноречивый пример дает расследование 20летней практики ЦРУ перлюстрации корреспонденции между США и странами социалистического лагеря. Несмотря на то что федеральное законодательство предусматривает уголовную ответственность за вскрытие почтовых отправлений 1-го класса, министерство юстиции рекомендовало воздержаться от уголовного преследования сотрудников ЦРУ, участвовавших в деятельности «черных кабинетов». См.: Crewdson. Inquiry Is said to Oppose Prosecuting С I. A. Aides.—New York Times, July 27, 1976. p. I; July 30, 1976, p. A-20.— О деятельности ФБР см.: Marro A. ExF. В. I. Man Indicted by U.S. in Mail Openings.— New York Times, April 8, 1977, p. A-I, A-12; Bell Standing Firm 276 on F. В. I. Indictment».— New York Times, April 26, 1977, p. 14. 31.Эта дефиниция подходит для серьезных нарушений. Для действий, которые, несмотря на отклонение от мифа, широко применяются и весьма редко преследуются, скорее подойдет определение «негласные». В штате Коннектикут до сравнительно недавнего времени «законопослушные граждане» нарушали закон всякий раз, когда покупали в аптеке противозачаточные пилюли. То же правонарушение совершал и продававший их аптекарь. Подобные действия, конечно, нельзя совершать «втайне», они скорее негласны: негласность указывает на расхождение между мифом и операциональным кодексом, но необязательно на незаконность деяния. 32.Rosenberg P. Contact on Cherry Street, 1975, p. 134. 33.Таким образом, наиболее эффективной защитой от судебного преследования становится угроза раскрыть механизм операционального кодекса элиты. Это отрезвляюще действует на прокурорское рвение. Весьма показательно в данном отношении разбирательство по делу бывшего директора ЦРУ Ричарда Хелмса, обвинявшегося в предоставлении конгрессу ложных сведений об акциях ЦРУ в Чили. См.: Marro A. Helms, Ех-С. I. A. Chief, Pleads No Contest to 2 Misdemeanors.—New York Times, Nov. 1, 1977, p. I; Horrock N. Helms Accord:Sense of Relief, Ibid., p. 23.Вынося приговор, судья Беррингтон Паркер сказал: «Вы нарушили присягу, покрыли себя бесчестьем и позором». Хелмс, однако, сообщил репортерам, что рассматривает приговор (2 тыс. долларов штрафа и 2 года тюрьмы условно) как «почетную награду». См.: Marro A. Helms Is Fined $2000 and Given Two-Year Suspended Prison Term. — New York Times, Nov. 5, 1977, p. I. Попытки регулировать или контролировать деятельность базирующихся в США транснациональных корпораций неминуемо натолкнутся на подобные же трудности. По мнению многих коммерческих операторов, следование принятой за границей практике, включая и взяточничество, абсолютно необходимо для успеха бизнеса. Приведу выдержку из современного исследования, в котором эту точку зрения резюмирует руководящий работник одной химической фирмы: «Я убежден, что американские компании должны действовать так, как 277 принято вести дела в той или иной стране, или же забыть о бизнесе. Конкуренты тут же вытеснят нас с рынка. Я убедился на собственном опыте, что бизнесмены всех крупнейших стран-экспортеров без колебаний принимают условия игры». См.: Unusual Foreign Payments: A Survey of the Policies and Practices of U.S. Companies, by James R. Basche, Jr., Report № 682, 1976, p. 28; Baker International Lists Payments Abroad, Will Continue Practice.— Wall Street Journal, Dec. 23, 1976, p. 2. 34. Общие замечания см.: Reston J. The Artillery of the Press: Its Influence on American Foreign Policy (1966), p. 20—22, 30—31. 35.«Blutkitt» означает «скрепление кровью», т. е. необратимое «прикрепление» человека к организации, заключающееся в том, что его принуждают совершить криминальный акт. Этот метод широко распространен в преступных сообществах. Подобную функцию может выполнять и соучастие в операциональном кодексе. Лео Александер пишет: «Если член СС своими действиями ставил под сомнение свою преданность организации, его либо ликвидировали, т. е. просто убивали, либо заставляли совершать уголовное деяние, которое навек приковывало его к преступной организации. Отныне он уже был «запятнан». По старинному обычаю бандитских шаек он должен был убить кого-то. В СС эта акция получила наименование Blutkitt (кровавый цемент). Впервые я услышал этот термин от немецкого психолога д-ра Ванды фон Байер, рассказавшей мне, что его ввел лично Гитлер, почерпнувший идею из книги о Чингисхане. «Кровавое причастие», по мысли фюрера, должно было обеспечить сплоченность организации. Очевидно, Гитлер прочел книгу, сидя в Ландсбергской тюрьме. Внутри Германии полигоном для «кровавого причастия» были концентрационные лагеря. Доказав там свою преданность СС, члены организации посылались за пределы рейха, где их поле деятельности уже не ограничивалось концлагерями». См.: Alexander L. War Crimes and Their Motivation.— Journal of American Institute of Criminal Law and Criminology 39 (1948), p. 300—301. 278 36.По поводу omerta см.: Ianni F. A Family Business: Kinship and Social Control in Organized Crime (1972), p. 34—35. 37. 2 United States Code, § 455. 38.Key V. O. The Techniques of Political Graft in the United States (Ph. D. dissertation, Univ. of Chicago, 1934), p. 81—86, 361—69. 39. To 1 chin & Tolchin. To the Victor, p. 12. 40. Примером может служить проект кодекса поведения транснациональных корпораций, подготовленный ОЭСР в 1976 г. По мнению еженедельника «Бизнес уик», «при попытке применения этого кодекса быстро выяснится, что у него резиновые зубы» (14.VI. 1976, с. 43). Аналогичные характеристики были даны журналистами проектам Форда и Проксмайера (подробно см. в эпилоге). 41. См.: ChatovR. Corporate Financial Reporting (1975); Stigler G. Public Regulation of the Securities Market, 37 Journal of Business 117 (1964); Friend I. & Herman E. The SEC through a Glas Darkly; ibid., p. 382; Вenston G. The Effectiveness and Effects of the SEC's Accounting Disclosure Requirements.— In: Manne H., ed., Economic Policy and the Regulation of Corporate Securities (1969), p. 23. 42.§ 146, P. L. 94—141:25 U.S.С 2576. 43. Подпункт а). 44. Подпункт b) (3). 45. Подпункт с). Последняя мера не может рассматриваться просто как мера возложения ответственности на исполнительные органы. Причиной принятия поправки стала неспособность сравнительно небольшого правительственного органа — Управления по контролю над вооружениями и разоружению — заставить гиганта, каким является министерство обороны, поставлять необходимую информацию. Думается, что поправка была бы значительно эффективней, если бы решения выносились судебными органами. Подробно об этом см.: Berdes G. Congress' New Leverage.— Center magazine, 9:4 (1976), p. 76. 46. Internal Revenue Code § 162 (c) (I). 279 47.Во многих отношениях полный запрет на вычет взяток из сумм, подлежащих налогообложению, окажется правовой симуляцией. Мой коллега Борис Битткер считает, что нынешние санкции настолько нечувствительны, что не способны ни удержать от правонарушений, ни побудить к самоисправлению. Когда законодательство опирается на несерьезные до смешного санкции, трудно удержаться от впечатления, что власти действительно не намерены менять сложившееся положение. 48. Ко времени завершения этой работы только в одном слушании федерального суда был применен п. 162 (с) (1), а о применении п. 162 (с) (2) сведений не поступало. В деле United States v. Rexach, 331 F. Supp. 524 (1971) окружной суд разрешил налоговую скидку на платежи президенту Трухильо, сделанные в связи со строительством одного объекта в Доминиканской Республике. В решении суда было сказано, что п. 162 (с) (1) в данном случае не имеет силы, поскольку Трухильо не правительственный служащий, а верховный правитель страны. Апелляционный суд первой инстанции отменил решение, смущенно мотивируя это тем, что нельзя поощрять субсидирование диктаторов, коль скоро подобные выплаты запрещено делать выборным должностным лицам. Новые формулировки регулирующих правил были приняты в 1975 г. См.: 40 F. R. 7437. 49. Export Control Act § 2 (4) (В). 50. См.: «Hearings to Amend Section 2 of the Export Control Actof 1949»,89thCong., 1stsess. (1965); слушания в подкомитете сенатского комитета по банкам и ценным бумагам. 51.15 C.F.R. § 369 52.Export Control Act § 3 (с). 53.«US Exporter's Report of Request Received for Information, Certification or Other Action Indicating a Restrictive Trade Practice or Boycott against a Foreign Country», Form la-1014, repr. in. Lowenfeld A. International Economic Law: Trade Controls for Political Ends, vol. 3 (1977), p. 470. 54.Lowenfeld.InternationalEconomicLaw, vol. 3, p. 116. 55. Ibid., p. 126. 280 56. Bensman J. & Gerver I. Crime and Punishment in the Factory: The Function of Deviancy in Maintaining the Social System.— American Sociological Review, 28 (1963), p. 597—98. 57.Walzer M. Political Action: the Problem of Dirty Hands.— Philosophy and Public Affairs, 2:2 (1973), p. 160. 58. Онекоторыхпричинах дифференцированных оценок права собственности в различных территориальных подразделениях см.: Chen L. & Reisman W. M. Who Owns Tainwan? A Search for International Title.— Yale Law Journal, 91 (1972), p. 599, 601—603. 59. В целом см.: Hughes E. Good People and Dirty Work.— Social Problems (1962), p. 10; Coser L. The Visibility of Evil.— Journal of Social Issues (1969), p. 25. Весьма примечательны в этой связи высказывания Уолтера Мондейла (Nobody Asked: Is It Moral?—Time, May 10, 1976, p. 32, 34). 60.Alexander. War Crimes, p. 298. Глава 2 1.Выражение руководящий аппарат используется для обозначения механизма принятия решений в ходе оценочного процесса, который может основываться на любом виде ценностей, включая власть. В области рыночных отношений, к примеру, руководящим аппаратом может быть централизованное управление экономикой или обособленная деятельность покупателей и продавцов, где поступки соответствуют определенным ролевым нормам. Члены любой социальной структуры могут принимать «благодарности» за отклонение от ролевой нормы. В этом смысле дачаполучение взятки ничем не отличается от подкупа должностных лиц, задействованных в процессе отправления власти. 2.См. примечание 31 к гл. 1. 3.Ярким примером использования утверждений о принудительном вымогательстве в качестве средства защиты от обвинений является сообщение Макклоя о взяточнических платежах корпорации «Галф» (эта фирма почему-то слывет образцом в вопросах саморазоблачений). Действительно, сообщения о заграничных платежах часто сопровождаются намеками на вымогатель281 ство со стороны иностранных должностных лиц. Со временем эти утверждения, однако, вырисовываются в ином свете. Так, оказалось, что в Южной Корее «Галф» по собственной инициативе делала платежи с целью внедрения в политико-экономическую структуру страны. Последующие претензии, охарактеризованные Макклоем как вымогательство, скорее всего, расценивались в Южной Корее как действие совместно выработанной модели, согласно которой новые услуги требовали новых платежей. См.: McCloy J. The Great Gulf Oil Spill: The Inside Report; Gulf Oil's Bribery and Political Chicanery (1976). Об использовании «вымогательства как средства защиты» см.: Key V. О. Techniques of Political Graft.— In: Heidenheimer A. J. ed., Political Corruption: Readings in Comparative Analysis (1970), p. 47. 4.См. ГЛ. 3. 5.Shifrin C. Justice Official Says Price-Fixing Is a Common Practice in Business.— Washington Post, Feb. 27, 1976, p. C-9. 6. Laing J. R. US study of Soybean Trading Is Seen Leading to Tax-Law, Other Indictments.— Wall Street Journal, Aug. 9, 1976, p. 16. 7.«US Forms Team to Probe Chicago Board Price-Fixing»,— Los Angeles Times, Aug. 10, 1976, pt. 3, p. 9. Обзор рассмотрения Федеральной торговой комиссией и министерством юстиции дел, связанных с нарушениями антитрестовского законодательства, см. в: Smith R. Administration and Critics at Odds on Antitrust Laws; White House Drops Support on Some Stricter Bills, Denies Any Weakening of Enforcement.— New York Times, Apr. 26, 1976, p. C43. 8. Auerbach A. Secret Cartel to Control Uranium Prices Reported.— Los Angeles Times, Aug. 30, 1976, pt. I, p. I; Carley W. Justice Unit's Study of Uranium Industry Turns into Hunt for Price-Fixing Scheme.— Wall Street Journal, July 7, 1976, p. 3; Scandals, Darkening Storm over Gulf.— Time, June 27, 1977. 9. The Best Form of Defence Is Defence.— Economist, Feb. 21, 1976, p. 83. 10. McNamar R. T. Regulation versus Competition.— Wall Street Journal, Aug. 9, 1976, p. 8. 282 11. Commercial Bribery: Letter from the Federal Trade Commission, May 15, 1918, 66th Cong., 2nd sess., Senate Document № 258, March 20, 1920, p. 3. 12. Ibid., p. 4. 13. См.: «Commerce Clearing House».— Trade Regulation Reporter, para. 7903.14. 14.New Jersey Asbestos Co. v. Federal Trade Commission, 264 F. 509 (1920). 15. Ibid., p. 510—11. 16.Например: Federal Trade Commission v. Grand Rapids Varnish Co., 41 F. 2nd 996 (1929). Это решение стоит сравнить с делом: Winslow v. Federal Trade Commission и Norden Ship Supply Co. v. Federal Trade Commission, 277, F. 206 (1921). 17. Klein F. Brewing Scandal: Beer Firms Are Target As Agencies Extend Bribery Probes to U.S.; Evidence of Alleged Payoffs to Beer Buyers Is Sought by SEC, Alcohol Bureau; Free Taps, Stools & Glasses.— Wall Street Journal, June 10, 1976, p. 1, 22. Льготы, предоставляемые владельцам баров, принимают множество форм: платежные скидки, бесплатное пиво сверх допустимых законом норм, кредит на ремонт, бесплатная посуда, холодильное и иное оборудование. Один федеральный следователь обобщил ситуацию следующим образом: «Выплата незаконных приманок в пивном бизнесе сделалась устойчивой традицией». См.: «Corporate Cash, Hot on the Scent of Payoffs at Home».— Business Week, March 8. 1976, p. 29. 18. Lawson H. Boeing Ex-Salesmen Recall Job's Pressures and Foreign Intrigues: They Say Firm Didn't Bribe but Knew Its Rivals Did; Company Denies It Knew a Customer Gets a Bear Hunt.— Wall Street Journal, May 7, 1976, p. 1, 23. Позднее «Боинг» признался в выплате за границей взяток на сумму 70 млн.долларов, заняв «лидирующее» положение среди 288 компаний, сделавших заявление о совершении в 1970—1976 гг. сомнительных платежей за рубежом. Следом за «Боингом» идут «Экссон» (46 млн.), «Нортроп» (32 млн,), «Локхид» (25 млн.) и «Армко стил» (19,5 млн.). См.: «Questionable Payments Total Put at $4,2 million».— Wall Street Journal, Jan. 21, 1977, p. 5. Поскольку указанные цифры названы самими корпорациями, предоставляем читателям судить об их достоверности. 283 19.Wall Street Journal, May 7, 1976, p. 23. 20. Сооружение корпорацией «Бетлехэм стил» металлургического комбината в Бернс-Харборе, охарактеризованное фирмой как крупнейший строительный подряд в мире, дало возможность всем заинтересованным сторонам получить свою долю «пирога». Впоследствии 20 человек были осуждены по делам о взяточничестве и незаконных платежах. 21.Это особенно верно в отношении оборонных контрактов. Военные подрядчики, вопреки строгим правилам министерства обороны США, часто угощают различного рода увеселениями гражданских и военных сотрудников ведомств, ответственных за распределение контрактов. См.: Finney J. Rockwell Names Pentagon Guests: Concern Says Ex-Head of Joint Chiefs Was One of Visitors to Lodge.— New York Times, March 18, 1976, p. 1; Finney J. 6 More Officers Northrop Guests: Proxmi-re Releases List and Complains to Rumsfeld.— New York Times, March 24, 1976, p. 57. 22.Bozeman A. Politics and Culture in International History (1960), p. 402—403. 23.Raab S. Payoffs to US Meat Inspectors Are Found Common in City Area.— New York Times, April 5, 1976, sec. C, p. 1, 60. 24.Kwitny J. Massive Indictments of Meat Inspectors Is Seen in New York.— New York Times, Aug. 5, 1976, p. 7. 25."Inquiry into Scandal in Grain Inspection Spreads to 15 States".— Wall Street Journal, Aug. 4, 1976, p. 24; R о b b i n s W. Inquiries into Grain Find New Data on Gratuities.— New York Times, Aug. 4, 1976, p. 11; "Grain Inspection Bribe Charges Called False".— Los Angeles Times, Aug. 6, 1976, pt. 1, p. 23. 26. "Medicaid Invites Fraud, Convicted Chiropractors Claim".— Los Angeles Times, Sept. 1, 1976, pt. 1, p. 8. 27.AuerbachS. Medicaid Examiners Cite Fraud Findings, Senate Team Visits Health "Mills" in Five States, Uncovers Errors, Cheating.— Los Angeles Times, Aug. 30, 1976, pt. 1. p. 1; see also "Uncle Sam Strikes Back".— Time Magazine, Oct. 18, 1976, p. 66—67. Наибольшую огласку получило не лишенное комизма дело д-ра Луиса Селлы. Присвоив 2 млн. долларов из программы «Меди-кейд» в Калифорнии, он потратил основную часть денег 284 на политическую кампанию, после чего был арестован и приговорен к 5 годам тюремного заключения за мошенничество в особо крупных размерах. Поддерживавший обвинение помощник государственного прокурора США С. В. Уилсон заявил на суде, что преступление Селлы состояло в попытке «купить политическую систему штата» (Селла был крупнейшим в Калифорнии жертвователем средств на политическую кампанию 1974 г.). «Подобное деяние достаточно мерзко совершать за свои деньги,— продолжал обвинитель,— но факты свидетельствуют, что подсудимый пытался купить политическую систему за деньги, отпущенные правительством на "Медикейд"». См.: O'Reilly R. Cella Sentenced to 5 Years for Hospital Fund Fraud.— Los Angeles Times, July 20, 1976, pt. 1, p. 1; Wood T. Inquiry on Cella Contributions to Politicians Opens.— Los Angeles Times, Aug. 5, 1976, pt. 2, p. 1. 28. Hershey R. Special Task Force Will Press Charges in Corporate Bribes: S. E. C. Expected to Aid Team; "Justice Department's Operation Linked at Growing Possibility of Prosecutable Offenses".— New York Times, Oct. 14, 1976, p. 53. Подробный список 99 компаний, признавшихся в «сомнительных платежах», приводится в: «Corporate Bribery: Something's Wrong, but What Can Be Done about It?«.— National Journal, May 15, 1976, p. 660. В период с 15 мая по 1 ноября 1976 г. еще 126 фирм признались в подобных платежах, что составило в среднем по одному признанию на каждый рабочий день. 29. Brooks J. Annals of Business: Funds Gray and Black.—New Yorker, Aug. 9, 1976, p. 28. 30.Nehemkis P. Business Payoffs Abroad: Rhetoric and Reality.— California Management Review, 18 (Winter 1975), p. 15. 31. "The Global Costs of Bribery".— Business Week, March 15, 1976, p. 23. «Комизм ситуации состоит в том, что платившие наибольшие взятки американские самолетостроительные компании и фирмы боролись не с иностранными конкурентами, а друг с другом» (там же, с. 24). Так, в Японии «Локхид» пытался обеспечить с помощью подкупа должностных лиц контракт на поставку своих аэробусов «Тристар» вместо аналогичных самолетов производства корпорации «Макдоннелл-Дуглас». См.: Jameson S. Japan's Lockheed Affair, Political Fallout Uncertain.— Los Angeles Times, Aug. 15, 1976, pt. 4, p. 3, 4. 285 32."The Corporate Rush to Confess All".— Business Week, Feb. 23, 1976, p. 22. 33. Совет Национальной промышленной конференции — независимая исследовательская организация, финансируемая в основном американскими компаниями. См.: Base he J. R. Unusual Foreign Payments: A Survey of the Policies and Practices of U.S. Companies, 1976, Report N° 682; «Many U.S. Executives Reported in Favor of Overseas Bribes».—New York Times, Feb. 13, 1976, p. 49. 34. Ibid. 35. Nader R. & Seligman J. Curbing Corporate Bribery.— Washington Post, June 13, 1976, p. C-l. 36. Ibid. 37.BerryJ. Tenneco Executive Accused in Payoff.— Washington Post, June 19, 1976, p. A-l. 38.В случае со взяточничеством ТНК любое предложение по регулированию зависит от желания и способности делового сообщества навести порядок в своей среде (см.: Richardson E. The Double Damn.— Time, June 28, 1976,p. 58; Hills R. Doing Business Abroad: The Disclosure Dilemma.— Yale Law Report, 1976, p. 4—9; Cutler L 1. The Payoff Muddle and How It Grew. — Trialoge, 1976, № 11, p. 8—11. Все указанные предложения основаны на идее«саморазоблачения». Дело в том, что законодательство, принуждающее корпорации к личным и (или) публичным разоблачениям сомнительных выплат, парадоксальным образом ведет лишь к более тщательному утаиванию предосудительной практики. См.: Bennis W. Have We Gone Overboard on "The Right to Know»? — Saturday Review, March 6, 1976, p. 18—21. 39. Brandeis L. Business: A Profession (1914). В этой лекции судья Брандис тоном, навевающим воспоминания о Роберте Оуэне, призывал выпускников Университета им. Брауна последовать примеру бостонцев Уильяма Макэлвейна и братьев Филени, материальное процветание которых было обеспечено «стараниями самих работников», действовавших на основе «индустриальной демократии и социальной справедливости». По мнению Брандиса, когда весь деловой мир пойдет по стопам Макэлвейна и братьев Филени, «понятие «большой бизнес» утратит свой мрачный смысл и будет означать «большой» не масштабами купленной власти, но величием тру286 да. «Большой бизнес» станет символом высокопрофессионального предпринимательства в отличие от мелочной торговли и ординарного «делания денег»» (там же. с. 12). 40. Internal Revenue Code1977, § 162(а), см. § 162(с)(1). 41.Kelley-Dempsey v. Commissioner, 31 United States Board of Tax Appeals Reports 351 (1934). 42.Ibid., p. 354. 43.Ibid. См. также: Frederick Steel Co. v. CIR, 42 Т. С 13 (1964), rev'd on other grounds, 375 F. 2nd 351 (6th Cis. 1967), cert, denied 384 U.S.901(1967); United Draperies, Inc. v. CIR, 340 F. 2nd 936 (1965). 44.31 United States Board of Tax Appeals Reports 355(1934). «Бизнесмены должны считать борьбу с коррупцией во всех ее проявлениях своей гражданской обязанностью»,— говорится в решении суда по делу: United States v. Kahn, 472 F 2nd 272 (2nd Cir. 1973), p. 278. «В случае вымогательства со стороны государственных служащих следует обращаться к властям, а не поддаваться давлению» (там же). 45. Ibid., p. 355—56. 46.14 Tax Court of the United States Reports 1066 (1950). 188 F. 2nd. 269; 343 U.S. Reports 90. 47. Remington's Wash. Rev. Stat. 1949; Supp. § 10185 —14; Deering's Cal.; Business and Professional Code, 1951, § 650, 652; N. С Law 1951, С 1089 § 21, 23. 48.14 Tax Court 1077. 49. Ibid., p. 1080. 50. Ibid. 51. Ibid., p. 1087. 52.Относительно «точности определения» политики существовали различные юридические толкования. Несомненно, выражение национальной политики в форме уголовного права является достаточно точным для выводов суда, даже если оно предусматривает минимальное наказание или нарушение этой политики спокойно воспринимается правоохранительными органами. По делу Tank Truck Rentals v. CIR, 356 US 30 (1958) суд пытается дать такое толкование, вынеся решение о наложении штрафа на автотранспортную компанию в Пенсильвании за сверхнормативные перевозки. 287 Открытым остается вопрос, всегда ли форма закона является решающим индикатором степени беспокойства общества относительно нарушений установленных норм. В деле Dixie Machine Welding and Metal Works. Inc. v. United States, 315 F, 2d 439 (1963) суд не согласился с налоговой скидкой на выплаты «благодарностей», поскольку они нарушали законоположения об ответственности за взяточничество штата Луизиана. Дело «Лилли» составило исключение, поскольку платежи не нарушали законов и объявленной политики. 53. 343 ИЗ 97. 54. Klein F. Brewing Scandal: Beer Firms Are Target As Agencies Extend Bribery Probes to U.S.— Wall Street Journal, June 10, 1976, p. 1, 22. 55. Многие подобные действия включают в себя растраты либо тайное использование общественных фондов. В. О. Кей именует данные деяния «самокоррупцией». Он проводит разграничение между взяточничеством, вымогательством, государственным взяточничеством и самокоррупцией следующим образом: «Во взяточничестве, вымогательстве и государственном взяточничестве имеет место взаимодействие двух или более лиц. В самокоррупции должностное лицо или человек, пользующийся правами такового, в определенном смысле играет роли обеих сторон, обеспечивая себя административными привилегиями, предоставляя самому себе контракты, присваивая общественную собственность и т. п.». См.: Key. Techniques of Political Graft, p. 48. См. также Getz R. Congressional Ethics and the Conflict of Interest Issue; Heidenheimer A. J. Political Corruption (1970), p. 434—439. Тривиальным, но красноречивым примером из сферы деятельности конгресса служит использование выплачиваемого конгрессмену содержания: 7500 доллароввгодплюс7000 долларов на почтовые расходы. По словам одного из членов комиссии, «некоторые коллеги прекрасно обходятся без этих расходов». См.: «Capital Capers».— Newsweek, June 14, 1976, p. 18—27. Один конгрессмен, уходя в отставку, снял со своего счета, где накапливались эти суммы, 23 611 долларов. См.: Gannon J. & Landauer J. Ethicsin Congress: Despite Sex Scandals, Self-Serving Actions Are the Major Problems; Lawmakers Vote Pay Rises, Other Benefits, Ignore Own Conflicts of Interests. — Wall Street Journal, June 15, 1976, pp. 1, 20. Дополнительную возможность финансирования развлечений конгрессмена из общественных фондов предоставляют деловые 288 поездки. Маршруты их, как правило, не имеют ничего общего с исполнением ими законодательных обязанностей. Практика найма помощников являет собой длинную вереницу злоупотреблений — от самых абсурдных до уголовно наказуемых. В 1976 г. журнал «Ньюсуик» приводил такие примеры: «Одна женщина — член палаты представителей использует своего помощника не только в качестве шофера и спутника на светских вечерах, но также посылает его покупать колготки и прочие личные вещи; доходят сведения, что многие конгрессмены прибавляют жалованье своему персоналу, а затем требуют возврата этих денег в виде политических пожертвований и иных взносов; другие сотрудники комиссии, нанятые для работы в сфере законодательства, вовлекаются в предвыборные кампании». См.: «Capitol Capers».— Newsweek, June 14, 1976, p. 26. 56. Miller M. Plain Speaking: An Oral Biography of Harry S. Truman (1973), p. 199—201. Особое раздражение Трумэна вызвало то обстоятельство, что Кеннеди получил Западную Вирджинию почти даром — всего за 14 500долларов,т.е.ровноза ту сумму, которая требовалась для выкупа закладной на дом самого влиятельного члена делегации партийного съезда от этого штата. 57. Ibid., p. 70. 58.Ibid. 59. Ibid., p. 69. 60. Tolchin & Tolchin. To the Victor, p. 94. 61.Льготное законодательство для отдельных групп, компаний или лиц достигается знакомством с высокопоставленными деятелями, подкупом влиятельного юриста или лоббиста, предпочтительно обладающего собственным опытом работы и связями в правительственных кругах. См.: Rosenbaum D. Tax Breaks for the Few Hinge on Access to Power: Knowing Someone in Key Post or Hiring Influential Lawyer or Lobbyist Helps with Preferential Legislation. — New York Times, July 19, 1976, p. 1, 13. «В последние годы наибольшее внимание привлекали лоббисты, представлявшие интересы предпринимателей. Однако наряду с ними действуют и другие лоббисты, эффективно отстаивающие налоговые интересы таких категорий, как юристы, врачи, люди прочих свободных профессий, работники университетов и даже деятели профсоюзов. Цель всегда одна и та же: 289 сохранить все имеющееся и получить все возможное». См.: Rosenblatt R. & Steiger P. Tax Reform Punctured by Loopholes.— Los Angeles Times, Aug. 22, 1976, p. 1, 24, 26. Каковы бы ни были причины — усилия лоббистов, слабость министерства финансов, небрежность налогового ведомства или просто желание конгрессменов сделать одолжение влиятельным избирателям и друг другу,— «остается фактом, что начавшаяся четыре года назад серьезная попытка укрепить американское налоговое законодательство практически вылилась в открытый грабеж федеральной казны» (там же). Подобное поведение не могло не вызвать реакции. В некоторых случаях казнокрадство было столь вопиющим, что операторам в конгрессе приходилось сдерживать своих коллег. См.: «House Reprimands Sikes Financial Misconduct».— Los Angeles Times, July 30, 1976, pt. l,p. 1; «House Panel Asks Reprimands for Sikes in Stock Ownership».—New York Times, July 27, 1976, p. 1, 10. Лидер большинства в палате представителей Томас О'Нил успешно протолкнул билль о «выделении министерством жилищного строительства и городского развития кредита в размере 88 млн. долларов корпорации, возглавляемой Джеймсом Уилмоттом, который не только делал пожертвования на предвыборные кампании самого О'Нила, но и возглавлял сбор средств для всех конгрессменов-демократов». См.: Safire W. The Do-Anything Congress. — New York Times, June 24, 1976, p. 33; «Would-Be Speaker O'Neill Amasses $142.000 Nest Egg». — Washington Post, Oct. 9, 1976, p. A-2. Сенаторы Роберт Т. Стаффорд, Дж. Гленн Билл-младший и Джон В. Тунни в 1974 г. голосовали за введение общенациональной системы страхования автотранспортных средств. Однако в марте 1976 г. Стаффорд и Билл проголосовали против этого проекта, после чего каждый из них получил по 5 тыс. долларов от комитета юристов. Не явившийся на голосование Тунни получил такую же сумму. Отвечая на вопросы озадаченных сенаторов, все три участника шоу отвергли обвинения в недостойном поведении, и политическая жизнь потекла дальше как ни в чем не бывало. См.: Mintz M. Senators Change Votes, Get Funds.— Los Angeles Times, Aug. 30, 1976, p. 1, 14. Ассигнование 15 млн. долларов на новый, более мощный двигатель для истребителей-перехватчиков морской авиации F-14 было результатом энергичных действий лобби «ВМС США, корпораций «Граммен» и 290 «Пратт энд Уитни» вкупе с занимавшими ключевые позиции членами комитета конгресса». См.: Wicker Т. The Most Pervasive Corruption.— New York Times, Oct. 19, 1976, p. 39. Флот хотел получить новый двигатель, «Граммен» нуждался в новых заказах для развертывания производства F-14, «Пратт энд Уитни» домогалась контракта на двигатель, а конгрессмены стремились обеспечить занятость в своих избирательных округах. 62. Austin J. The Province of Jurisprudence Determined (1971). 63. Douglas J. Boss Tweed's Revenge.— Wall Street Journal, June 30, 1976, p. 16. 64. Tolchin & Tolchin. To the Victor, p. 94. 65. Ibid., p. 190. 66.«Непотизм, строго говоря, был запрещен различными постановлениями сената и в меньшей степени — палаты представителей. Но члены конгресса, не стесняя себя этими ограничениями, нанимают родственников друг друга, отпрысков солидных жертвователей и иных важных особ на разные должности, особенно в летние каникулы. А так как расписки в платежных ведомостях хранятся почти в такой же тайне, как и расписка в разъездных ведомостях, выяснить, кто в них расписался, трудно. «Это самая настоящая игра-угадайка,— говорит один лоббист.— В Капитолии процветает непотизм, почти не поддающийся выявлению». См.: •Capitol Capers».— Newsweek, June 14, 1976, p. 27. О федеральных контрольных учреждениях см.: Kneier A. Serving Two Masters: A Common Cause Study of Conflicts of Interest in the Executive Branch (1976). Собственный «дозорный» конгресса — Центральное финансово-контрольное управление — сообщает, что скрытые конфликты являются почти нормой. См.: «Potential Conflict Almost the Norm».— New York Times, Aug. 15, 1976, p. 4; Levin A. U.S. Agency Conflict of Interest Charged.— Los Angeles Times, Aug. 11, 1976, pt. 3, p. 12. Президент Картер издал специальный приказ с детальным изложением этических норм, которыми должны руководствоваться в случае конфликта интересов члены его администрации. 67. О роли фаворитизма, кумовства и непотизма в местном управлении см. дискуссию о путях продвижения по службе в округе Лос-Анджелес: Shuit D. Civil 291 Service Promotions: Knotty Game; County Merit System Is Increasingly Being Challenged as a Sham.— Los Angeles Times, July 23, 1976, p. 1, 25, 26. 68. Газеты пестрели заголовками с призывами к реформам. См., в частности: Gannon J. House «Reform» Plan Speedily Approved by Chief Democrats, Shaken by Scandals.— Wall Street Journal, June 23, 1976, p. 3; Steiger P. Panel Acts to Control Vacation Tax Abuses.— Los Angeles Times, Aug. 26, 1976, pt. I, p. 1. Нет недостатка и в заверениях со стороны правительства. «Министерство юстиции с гордостью сообщает, что с 1970 г. его обвинители добились осуждения более 1000 должностных лиц, в том числе одного бывшего вице-президента, двух сенаторов, шестерых членов палаты представителей и одного губернатора. Их могло быть и больше». См.: «Going after a Governor».— Time, Oct. 4, 1976, p. 63. 69. Finney J. Furor over Missile Decision Reflects Pitfalls of Policy-Making Jobs in Pentagon.— New York Times, April 15, 1976, p. 50. 70. Отправься д-р Карри на эту рыбалку в качестве служащего компании «Хьюз эйркрафт», ни одна душа не смогла бы упрекнуть его в неподобающем поведении. «Фраза «общественность имеет право знать все», не сходящая ныне с уст, почему-то относится в основном к поведению правительственных чиновников, а не к бизнесменам, хотя последние отнюдь не меньше способны повредить благополучию нации или ее казне».См.: Griffith Т. Scandal That's Fit to Print.— Newsweek, June 14, 1976, p. 72; Hess S. A Congressional Quiz on Ethics.— Wall Street Journal, July 9, 1976. 71. Подробней см.: Finney J. (сноска 69). 72. Finney J. Rumsfeld Clears Pentagon Aide of Conflict of Interest in Missile Program; Eaglet on Charges a «Whitewash». — New York Times, June 9, 1976, p. 9. 73. Ibid. 74. Ibid. 75. Finney J. Aid to Contractor by Currie Reported; Pentagon Official Cooperated on Missile Plan with Rockwell, Congressional Unit Says.— New York Times, Oct. 15, 1976, p. A-9; См. также: «Conflict of Interest and the Condor Missile Program», 94th Cong., 2nd sess., 1976. 292 76.«Official Resigns Defense Position».— Los Angeles Times, Jan. 6, 1977, p. 1, p. 10; Rawls W. Ex-Pentagon Aide Joins Hughes Aircraft to Oversee Missile He Promoted.—New York Times, Feb. 15, 1977, p. 53. 77. Reisman W. M. Private Armies in a Global War System: Prologue to Decision.— Virginia Journal of International Law, 14:1 (1973), p. 7—9. 78.Copeland M. The Game of Nations: The Amora-lity of Power Politics (1969), p. 264. 79.Agee P. Inside the Company: CIA Diary (1975); Copeland M. Without Cloak or Dagger, the Truth About the New Espionage, (1974). 80. См.следующие статьи об отношении общественности к поведению ЦРУ: Gwertzman В. Vance Supports С.I.A. Payments As Appropriate.— New York Times, Feb. 28, 1977, p. 1, 7; Marro A. C.I.A. Money Flowed, but U.S. Aides Insist it Was for Intelligence.— New York Times, March 1,1977, p. 8; Crewdson J. Inquiry Is Said to Oppose Prosecuting C.I.A. Aides.— New York Times, July 2, 1976, p. 1; «Government of Laws?» — New York Times, July 30, 1976, p. A-20; Calamaro R. The Way the Government Is Going.— New York Times, March 17, 1976, p. 41; «To Bribe or Not to Bribe».—New York Times, Feb. 23, 1977, p. A-28. 81.Calamaro R. The Way the Government is Going.—New York Times, March 17, 1976, p. 41. ЦРУ использовало свое влияние даже во время расследования. «По настоянию сотрудников ЦРУ около 200 страниц материалов о секретных заграничных операциях были изъяты из окончательного варианта доклада сенатского комитета по разведке, а значительная часть оставшегося текста подверглась жесткой цензуре». См.: «Nobody Asked: Is It Moral?»—Time, May 10, 1976, p. 34. Сенаторы Филипп Харт (от шт. Мичиган), Уолтер Мондейл (от Миннесоты) и Гэри Харт (от Колорадо) открыто признали, что «при подготовке доклада комитет дал задний ход, дабы застраховаться от раскрытия источников получения разведывательных данных, методов или иной закрытой информации. Некоторые из наиболее важных выводов доклада были либо опущены, либо замаскированы туманными формулировками». «3 Senators Score C.I.A. over Report; Some Security Objections Are Called Outlandish».— New York Times, April 27, 1976, p. 26. 293 82.CopelandM. Without Cloak or Dagger (1974), p. 147. См. также: Agee P. Inside the Company, p. 64—65. 83. Teltsch K. Moynihan Cites U.N. Vote-Buying. Says He Knew of Payments in Key Assembly Ballots.— New York Times, May 30, 1976, p. 10. 84.Ibid. 85. Maidenberg H. Administration Stockpile Plan Expected to Lift Copper Prices. — New York Times, Oct. 14, 1976,p. 33. «Замбия, Заир, Перу и Чили являются основными зарубежными производителями меди в некоммунистическом мире. Согласно имеющимся данным, Заир и Перу находятся в ужасном финансовом положении». См. также: Valentine J. Copper Futures Prices Rise As GSA Intends to Increase U.S. Stockpile.— Wall Street Journal, Oct. 5, 1976, p. 38. В ряде стран правительства добиваются соблюдения своих «национальных интересов» через государственные предприятия. В таких случаях отношения между торговыми корпорациями и правительством весьма близки. Они включают консультации, координацию политики, обмен персоналом и могут рассматриваться как действенные элитарные союзы. Многие корпорации дают за границей взятки с ведома своих правительств, а иногда и через его агентов. См.: «The Global Costs of Bribery».— Business Week, March 15, 1976, p. 23; «Controlling the Multinationals». — Economist, Jan. 24, 1976, p. 68. 86. См.: «The Best Form of Defence Is Defence».— Economist, Feb. 21, 1976, p. 38. См.: Melman S. The Permanent War Economy: American Capitalism in Decline (1975); Pentagon Capitalism: The Political Economy of War, (1970); The Defense Economy: Conversion of Industries and Occupations to Civilian Needs (1970). 87.«К примеру, корпорация «Граммен эйрспейс» получила от министерства обороны США рекомендацию попытаться продать свои самолетырадары Е2С Израилю и Японии. При этом ей посоветовали держаться в стороне от европейского рынка, где Пентагон рассчитывал продать НАТО самолеты-радары фирмы «Боинг». См.: Finney J.— New York Times, May 27, 1976, p. 1, 53. В настоящее время существуют три формы продажи вооружений: межправительственные поставки, воен294 ные кредиты и коммерческий сбыт. «Межправительственные поставки за 10 лет возросли с 1,5 млрд. долларов до 9—10 млрд. долларов в год, в то время как помощь в виде кредитов сократилась до 750 млн. долларов, а коммерческие сделки постепенно достигли уровня 600 млн. долларов в год. Пентагон превратился в посредника по продаже вооружений за границу. В группы военных советников, которые Пентагон держит в 54 странах, входят специалисты по сбыту, которые дают иностранным правительствам рекомендации, какие именно вооружения следует закупать. См.: Finney J. Selling Arms Is a Pentagon Mission.— New York Times, June 20, 1976, p. E-4. Там, где советник способствует ненужным закупкам, его Поведение можно охарактеризовать как пособничество взяточничеству или подготовку почвы для него. Когда группа военных советников уговаривает местное военное руководство, что их страна остро нуждается в «современном» вооружении, это гарантирует американским корпорациям солидный доход на длительный срок. Советник находится на положении своего рода доверенного лица. Последующие взятки американских компаний А или Б с целью продать свои варианты того или иного изделия играют вторичную роль по сравнению с предварительным решением о производстве закупок. В ходе сенатских слушаний по делу о «платежах» компании «Локхид» в Японии сенатор Ф. Черч поинтересовался, «не проводит ли «Локхид» свою внешнюю политику, поскольку корпорация поддерживала ведущего японского националиста правого толка в то время, как Соединенные Штаты поддерживали умеренное правительство. На самом же деле «Локхид» платил своему тайному агенту Иошио Кодаме потому, что тот за кулисами японской политической сцены оказывал сильное влияние на лидеров правящей либерально-демократической партии, которым помог с нашего благословения прийти к власти». См.: Cohen J. Lockheed Cover-Up? —New York Times, March 29, 1976, p. 29. 88. Ter Horst J. Bribery or Compensation, it Smells Bad.— Los Angeles Times, Sept. 2, 1976, pt. 2, p. 7. «Большинство ведущих дипломатов США, включая и бывшего госсекретаря Генри Киссинджера, были больше обеспокоены громким разоблачением заграничных платежей, чем самой практикой. 295 Разоблачения, связанные с Японией, Голландией и Италией, отрицательно сказались на взаимоотношениях этих стран с США. Но быть может, хоть это приведет к переменам. Со времени первой мировой войны нам твердили, что реальная опасность странам свободного мира грозит со стороны коммунизма. Теперь оказалось, что удар по политической системе крупнейшей демократической державы Азии и наших союзников в Европе нанесли не левые, а «Локхид» и прочие коммивояжеры американского «большого бизнеса»». 89.FlanneryA. С. Multinational Payoffs Abroad: International Repercussions and Domestic Liabilities.— Brooklyn Journal of International Law, 2:1 (1976), p. Ill — 13. 90. «I.T.T. Elaborates on Funds in Chile; Geneen Discloses $350 000 Possibly Was Sent in 1970 for Political Purposes».— New York Times, May 13, 1976, p. 51. 91.Flannery. Multinational Payoffs. Аналогичное обвинение было предъявлено в мае 1976 г. пяти фирмам портовых разгрузочно-погрузочных работ. Речь шла о «мошенничестве и обмане, заключавшихся в получении взятки в размере 100 тыс. долларов за разгрузку судов компании «Стандарт фрут» и «Стиимшип» во время забастовки докеров 1971 г.». Обвинения были выдвинуты в результате расследования Комиссией по ценным бумагам и биржам деятельности трех американских фруктовых и судоходных компаний, «вошедших в сговор, направленный против ряда центрально американских государств с целью воспрепятствовать повышению ими экспортных пошлин на бананы». См.: Tomasson R. Stevedore Cited in $100000 Bribe.—New York Times, May 10, 1976, p. 48. 92.Болееглубокое исследование взяточничества ТНК в форме незаконных пожертвований на политические кампании см.: McCloy. The Great Gulf Oil Spill. 93.О роли корпорации «Экссон» в этом деле см.: «Economist», «Intelligence Unit», «Bribery, Corruption, or Necessary Fees and Charges?», «Multinational Business», № 3 (1975),p. 11 —17.По мнению Нехемкиса (см. сноска 25), «факты показывают, что итальянские политики не многим отличаются от американских. Заинтересованные группы в Италии дают взятки точно так же, 296 как, скажем, производители молока в США финансируют и демократов, и республиканцев, дабы зафиксировать цены на молочные продукты, или же профсоюзы финансируют демократов ради своих интересов». 94. Ни одна ТНК не привлекла такого внимания прессы в связи со своей деятельностью за рубежом, как «Локхид». Публикации о скандальных взятках появились в ведущих газетах чуть ли не всех стран мира. Более подробно об этом см.: «Lockheed's Iceberg». — Economist, Feb. 14, 1976, p. 13—14, 52, 55. 95.Griffith T. Business Morality Can Pay.— Los Angeles Times, Aug. 24, 1975, pt. 8, p. 1, 4. 96.Watkins H. Effects of Aerospace Payoffs: U.S. Firms Add Up the Balance Sheet.— Los Angeles Times, Feb. 15, 1976, pt. 6, p. 1, 4. 97. Nader R.& SeligmanJ. Curbing Corporate Bribery.— Washington Post, June 13, 1976, p. C-l. 98. Но см.: Clark L. Innocents Abroad? How a Multinational Avoids Paying Bribes Overseas — Probably.— Wall Street Journal, April 14, 1976, pp. 1, 22. Более двусмысленная ситуация сложилась на Гаити, где одна далласская компания в ответ на требования гаитянских чиновников о крупной взятке обратилась за помощью в американское посольство. Фирма («Транслинеар инк.») отказалась уплатить 250 тыс. долларов и была вынуждена махнуть рукой на 3 млн. долларов, уже вложенные в реконструкцию порта на Гаити. Председатель правления компании Уильям Крук надеялся, что сотрудники посольства США заявят официальный протест в связи с вымогательством, но реакции не последовало. «Нам ничего не остается,— уныло заметил Крук, — как с гордым видом обанкротиться». См.:Smith R. Bribe Requests Alleged in Haiti, Dallas Realty Concern Says Refusal to Comply Cost it $3 Million Investment, Little Help from American Embassy Cited at Hearing before Senate Panel.—New York Times, March 3, 1976, p. 1, 46. 99.Контракты включали, помимо заказа на противолодочный самолет Р-ЗС «Локхид» на сумму 1,3 млрд. долларов, столь же крупный заказ на новый реактивный истребитель фирм «Граммен», «Макдоннелл-Дуглас» и «Дженералдайнамикс». См.: Stenzel J. Fall out of Bribery: Lockheed Aids Japan Militarists.— Nation, March 6, 1976, p. 264. 297 100. См.: Finney J. Rumsfeld Trying to Help Lockheed Save Japan Sale, Urges Defense Department as Contracting Agent for $250 Million Plane Deal, Assurances for Tokyo; Unusual Intercession Meant to Overcome Uneasiness of Japanese on Bribery.— New York Times, May 27, 1976, p. 1, 53. Глава 3 1.Общий обзор сферы распространения и оценку практики коррупции в различных общественных системах см.: Heidenheimer A. J. Political Corruption: Readings in Comparative Analysis (1970), p. 24. 2.В докладе Генеральной Ассамблеи ООН (1976) Комиссия по транснациональным корпорациям классифицировала методы коррупции, включающие взяточничество, следующим образом: «В международном контексте наибольшую озабоченность вызывают три типа коррупции — предосудительное вмешательство иностранных заинтересованных групп в политический процесс; производство непосредственно или через третьих лиц платежей работникам госаппарата с целью обеспечения благоприятного решения деловых вопросов; предоставление способствующих выплат для убыстрения необязательно незаконных действий». См.: United Nations Economic and Social Council, Report of the Secretary-General.— «Transnational Corporations: Measures against Corrupt Practices of Transnational and Other Corporations, Their Intermediaries and Others Involved», E/5838/, June 11, 1976, p. 6. По ряду причин Комиссия в дальнейшем постановила выявлять только случаи прямых или косвенных платежей должностным лицам. В докладе Комиссии по ТНК 1977 г. упомянуты еще три типа противозаконных платежей, направленных на ускорение принятия решений, изменение уже принятых решений, а также политические пожертвования. См.: United Nations Economic and Social Council, Report of the Secretariat.— «Corrupt Practices, Particularly Illicit Payments in International Commercial Transactions: Concepts and Issues Related to the Formulation of an International Agreement», E/AC.64/3, Jan. 20, 1977, p. 8, 9. Принятая во втором докладе классификация приближается к даваемой нами в этой работе. Сотрудники вашингтонских учреждений, расследовавшие случаи взяточничества ТНК, высказали значи298 тельно меньший интерес к «сопутствующим» платежам, названным нами деловыми взятками (ДВ). Вряд ли это можно объяснить афоризмом «De minibus поп curat lex»(«Закон не занимается пустяками»), поскольку некоторые ДВ достигают весьма внушительных сумм. Подробнее см.: Griffith Т. Business Morality Can Pay.— Los Angeles Times, Aug. 24, 1975, pt. 8, p. 1, 4. 3.Тут могут быть и иные причины — от желания укрепить дружеские отношения без каких-либо деловых целей до извращенного стремления испытать наслаждение процессом подкупа властей. Обсуждение этих аспектов см. в главе 5. 4. См. сноску 31 к главе 1. 5. ДВ, безусловно, выполняют функцию экономического распределения, поскольку берущий взятку чиновник получат свою «долю приварки». См.: Bayley D. The Effects of Corruption in a Developing Nation.— Western Political Quarterly, 19:4 (Dec. 1966), p. 727. Чем крупнее размеры сделки, совершаемой его клиентами, тем больше ему перепадает. Это, однако, не означает, что ДВ функциональны в том смысле, что способствуют улучшению работы учрежденческого персонала, поскольку у бюрократа, обладающего монополией на исполняемую им работу, нет побудительных мотивов делать ее лучше в расчете на большие ДВ. 6. В целом см.: Key V. О. The Techniques of Political Graft in the United States; Gardiner J.& Olson D. Theft of the City (1974). 7. В случаях, когда должностные лица запрашивают стандартный процент от суммы сделки и их помощь необходима для успешной реализации крупного проекта, ДВ могут достигать огромных сумм. Я имею в виду не те случаи, когда государственный служащий или агент по сбыту использует свое влияние для получения контракта, а те, в которых уже заключенный контракт требует содействия «в связи с импортом материалов, уплатой таможенных пошлин, налоговыми и иными регуляционными вопросами». См.: «Wall Street Journal», «GE Discloses Units Abroad Made $550 000 of Dubious Payments»,Nov. 1, 1976, p. 18.Подобный платеж — частое явление в операциях ТНК, где контракты и проекты исчисляются миллионами долларов. Шестизначная ДВ выглядит непомерной для стороннего наблюдателя, но воспринимается как стандартная плата 299 всеми участниками сделки. См.: Nehemkis P. Business Payoffs Abroad: Rhetoric and Reality.— California Management Review 18 (Winter 1975), p. 7—9. 8. Во многих обществах для явления, названного мной деловым взяточничеством, существуют местные наименования. В Мексике ДВ называют куском, в Гондурасе — долей, в Бразилии — отступным, в Западной Африке — рывком, во Франции — кувшином вина, на Ближнем Востоке— бакшишем, в Италии—конвертиком, в Японии и других странах Азии—спасибо или чаевыми. В Соединенных Штатах в ходу слово «подмазка». Отдельные примеры этих взяток в «домашнем» контексте см.: Nehemkis P. Business Payoffs, p. 7—9. 9. Другим фактором, сдерживающим размеры ДВ, является опасение бюрократа превратить свою деятельность в слишком прибыльное предприятие. В этом случае им могут заинтересоваться крупные «акулы», которые либо проглотят чиновника, либо заставят его принять «покровительство». 10. Vaitsos С. V. Intercountry Income Distribution and Transnational Enterprises (1974), p. 130—31. 11. Elias С Fleecing the Lambs (1971), p. 203. 12. Рассчитанные на ускорение процедуры могут иногда иметь и прямо противоположный эффект. Как отмечается в докладе учрежденного индийским министерством внутренних дел комитета Сантанамы, «сотрудники некоторых подразделений государственного аппарата приобрели привычку ничего не предпринимать, пока не получат соответствующего «стимула»». Министр констатировал, что «даже после отдачи приказа его выполнение оттягивается до тех пор, пока несчастный ходатай не уплатит требуемого вознаграждения должностному лицу, держащему в руках исполнение данного приказа. Практика «ускоряющей» взятки, помимо коррумпирования должностных лиц, стала одной из наиболее серьезных причин проволочек и бездействия». См.: Report of the Committee on Prevention of Corruption, Government of India, Ministry of Home Affairs. New Delhi, 1964, перепечатано в United Nations Economic and Social Council.— Transnational Corporations, June 11, 1976, p. 7. Другими словами, общий вред, наносимый ДВ, больше суммы ее составных элементов. 300 13. Анализ этого положения см. в: Huntington S. Modernization and Corruption; в «Political Order in Changing Societies» (1986), p. 59; описание общества, в котором взяточничество фактически стало нормой поведения, см.: Banfield E. С. The Moral Basis of a Backward Society (1958), p. 85. 14. См.: United Nations Economic and Social Council Report E/AC. 64/3 Jan. 20, 1977, p. 8, para 30. 15. Scott J. C. Corruption, Machine Politics and Political Change.— American Political Science Review, 63:4 1969), pp. 1142—59; Bayley. The Effects of Corruption, p. "19—32; Huntington. Modernization and Corruption, p. 59—71; Key. Techniques of Political Graft, p. 52. 16. Относительно назначения судей апелляционных а окружных судов см.: Wooten J. Carter Establishes Merit Selection of Appellate Judges, but Yields to Senators on District Courts.—New York Times ,Feb. 18, 1977, г. А-28; Miller N. The Merit System vs. Patronage.— Wall Street Journal, Feb. 28, 1977, p. 14. 17.Gardiner J. Traffic and the Police: Variations in Law-Enforcement Policy (1969), p. 118—23; «New York Times», «L. I. Judge Guilty of Ticket Fixing», Dec. 17, I976. p. B-2. Профессор Дэвис полагает, что это представляет собой пример «несправедливости». Однако ее живучесть заставляет меня предположить наличие «операциональной» нормы. См.: Davis К. Сulp. Discretionary Justice in Europe and America (1976), p. 1—2. 18. Всякое сообщество и группа с общепризнанным нормативным кодексом должны считаться с возможностью выключения и трансформации этого кодекса под влиянием ТВ. Это необходимо подчеркнуть особо, поскольку многие авторы ошибочно ограничивают исследование данного типа взяточничества политической сферой. Подробно об этом см. в: Lasswell H. D. Bribery. Encyclopedia of the Social Sciences, (1931), vol. 2, p. 690. 19. См.: Raab S. Payoffs to U.S. Meat Inspectors Are Found Common in City Area.— New York Times, April 5, 1976, sec. C,p. 1;«FederalJuryCharges2 Defunct Meat Firms in Sales to Pentagon».— Wall Street Journal, Feb. 3, 1977, p. 11. Если бы инспекторам по качеству мяса платили не за отклонение от соблюдения норм, а за ускорение работы, речь могла бы идти о деловых взятках. В целом же инспекция качества мяса 301 и зерна открывает широкие возможности как для взяточничества, так и для вымогательства. 20. Robbins W. Inquiries into Grain Find New Data on Gratuities.— New York Times, Aug. 4,1976, p. 11; «Inquiry into Scandal in Grain Inspection Spreads to 15 States».— Wall Street Journal, Aug. 3, 1976, p. 24. 21. См. В целом: Gardiner J. &Olson D. Theft of the City (1974), chapt. 4. Характерные образчики взяток, предназначенных для торможения действия нормы и обеспечения благоприятного отношения, включают выплаты бизнесменов лидерам профсоюзов портовых рабочих за «спокойствие» в доках, отказ от стачек и попустительство при сговоре о ценах. См.: Gage N. Corruption Is Broad on the Water front, An Inquiry Indicates; 2 Grand Juries Hear Evidence; Federal Cases Reported to Involve «Majority» of Longshoremen's Union Executive Council.— New York Times, Feb. 7, 1977, p. 1, 34. Пример тормозящей взятки в радиовещании см.: «FCC Hearings on «Payola» and «Plugola» by Broadcasters Planned for Early 1977».— Wall Street Journal, Dec. 24, 1976, p. 4; в школьной системе Нью-Йорка см.: Вuder L. Queens School Custodian Investigated on Kickbacks.—New York Times, Feb. 11, 1977,p. B-3. Последний пример связан с отделом внестудийной рекламы фирмы «Метромедиа инк.», делавшей регулярные выплаты представителям местной администрации за то, что та закрывала глаза на нарушения закона о рекламе. См.: «Metromedia Discloses Payoffs by Unit in U.S. to Government Aides».— Wall Street Journal, Jan. 14, 1977, p. 18. К подобному типу взяточничества нередко прибегают и ТНК.См.:Crittenden A. Business Bribery Abroad: A Deeply Etched Pattern. — New York Times, Dec. 20, 1976, p. D-l, D-3. 22. Член палаты представителей от Бруклина демократ Фрэнк Брейсо в 1974 г. был осужден за получение взятки от местной автотранспортной компании, по слухам контролировавшейся мафией, за помощь в получении контракта от министерства связи. Четыре месяца спустя другой член палаты представителей от Бруклина, демократ Бертрам Поделл, признал себя виновным в получении денег от флоридской авиакомпании за содействие в получении федерального разрешения на полеты по более выгодным маршрутам. См.: «Capitol Capers».— Newsweek, June 14. 1976, p. 22; Robinson Т. Graphic 302 Arts Firms under Payoff Probe.— Washington Post, Feb. 27. 1976, p. 1. 23.Недавний пример касается члена палаты представителей Генри Хельстоски, которому было предъявлено обвинение в вымогательстве и получении взяток от иностранцев за ускорение процедуры получения американского гражданства. Хельстоски отверг все обвинения. См.: Sullivan R. Helstoski Indicted by U.S. Extortion on Alien Bills.— New York Times, June 31, 1976, p. 41. Другой пример относится к двум сенаторам от штата Массачусетс—лидер у демократического большинства Джозефу Дикарло и видному республиканцу Рональду Маккензи. В результате двух летнего расследования о6оим было предъявлено обвинение во взяточничестве и вымогательстве, согласно которому Дикарло и Маккензи принудили одну нью-йоркскую юридическую контору выплатить им 40 тыс. долларов за обеляющий действия фирмы законодательный отчет. См.: Los Angeles Times, Лиг. 13, 1976, pt. 1, p. 2. 24.БЫВШИЙ ревизор налогового управления Сирил Нейдербергер был обвинен в получении «незаконных вознаграждений» от корпорации «Галф ойл». См.: «Ех-IRS Aide Guilty of Letting Gulf Oil Pay for 4 Vacations».— Wall Street Journal, Feb. 28, 1977, p. 4. 25. К злоупотреблениям на федеральном уровне относится взятка, якобы выплаченная в 1971 г. тогдашнему министру финансов Джону Коннэли за помощь в получении от президента Никсона согласия на федеральное субсидирование оптовых цен на молоко. См.: "Witness in Connally Trial Gets Lecture, Probation in Milk Fund Bribe Allegations».— Los Angeles Times, Aug. 21, 1976. pt. 1, p. 6. 26. Американский посол на Ямайке, как утверждают, получил от фирмы «Алюминиум компани оф Америка» 25 тыс. долларов и передал их ямайским должностным лицам за внедрение учебной программы, призванной внушить гражданам Ямайки мысль о преимуществах, связанных с капиталовложениями Соединенных Штатов в экономику их страны. См.: Hershey R. U.S. Envoy Sought Gifts in Jamaica; Evidence Shows Ambassador Asked Alcoa for Money for Political Purposes.— New York Times, July 16, 1976,p. 1. Широкий резонанс получил международный скандал в результате разоблачения взяток, которые один южнокорейский бизнесмен 303 выплачивал от имени своего правительства американским конгрессменам. См.: «Korean Watergate or Washout?».—New York Times, March 29, 1977, p. 30. 27. В целом см.: «The Lockheed Mystery».— Time, Sept. 13, 1976, p. 31—32. Многие взятки ТНК производят впечатление тормозящих. См.: Hersh S. Hughes Aircraft Faces Allegations That It Used Brybery in Indonesia.—New York Times, Feb. 4, 1977, p. 1, 14. Заявление о том, что деловой мир усматривает большую разницу между ДВ и ТВ, было сделано представителем компании «Бадд» в ходе официального расследования деятельности фирмы внутри США и за рубежом. Этот представитель заявил, что платежи делались с целью «побудить должностных лиц ускорить исполнение ими своих повседневных обязанностей» (деловое взяточничество) и «приобрести коммерческие преимущества или выполнить договорные обязательства способом, запрещенным местным законодательством» (тормозящее взяточничество). См.: «Budd Co. Discloses «Improper Payments» in U.S. and Abroad».— Wall Street Journal, Nov. 8, 1976, p. 16. 28. Помимо практически всех нефтяных компаний в Италии, в эту форму взяточничества были вовлечены «Галф ойл» в Южной Корее,«Юнайтед брэндз» в Гондурасе и ИТТ в Чили. 29. Для сообществ, организаций или социальных сфер, где взяточничество является привычным инструментом, подобная характеристика неточна. 30. Можно предположить, что любая отклоняющаяся система, в которой элита получает вознаграждения или иные выгоды, будет стремиться укрепить себя и по мере возрастания нагрузки стандартизировать процедуры. Со временем торможение законов при помощи взятки станет привычным и даже обязательным. 31. Banks P.A.Z. Liberia: A Duality in the Law. Yale Law School, 1975. 32.См.: Douglas J. Boss Tweed's Revenge.— Wall Street Juornal, June 30, 1976, p. 16; Hershkowitz L. Tweed's New York (1977). 33. Недавний пример касается правительства Израиля и правящей Партии труда. Краткое изложение ряда скандалов, связанных с их деятельностью, см. в: «Week after Suicide Israel Halts Inquiry».— New York 304 Times. Jan. 10, 1977, p. 8; «Rabin on the Razor's Edge».— Times. March 7, 1977, p. 32, 37. 34. Сообщение Макклоя о взятках корпорации «Галф» указывает на то, что взяточники из западных стран считали их разовыми платежами либо (если они производились ежегодно) своего рода налогом на прибыль. См.: McCloy J. The Great Gulf Oil Spill, (1976). 35.«Снимание пенок» агентам и происходит как внутри страны, так и на международной арене. О подобной практике при предоставлении банковских ссуд см.:«Two Former Aides of American City Bank Are Indicted».— Wall Street Journal, Dec. 28, 1976, p. 4. 36. Согласно газете «Нью-Йорк тайме», «в некоторых странах, похоже, существуют неписаные законы, устанавливающие, какие лица «имеют право» получать незаконные платежи и в каком объеме. Если получатель затребует вдруг слишком много, он рискует угодить под суд». См.: Crittenden A. Business Bribery Abroad: A Deeply Etched Pattern. — New York Times, Dec. 20, 1976, ? D-l, D-3. 37. Lasswell H. D. & Kaplan A. Power and Society: A Framework for Political Inquiry (1950). 38.Таким образом, узаконение тормозящего взяточничества приводит обозревателя Рассела Бейкера к печальному выводу о том, что это является «простым решением непристойной проблемы». См.: Baker R. Passing the Buck. — NewYork Times, March 30, 1976, p. 31. 39. Key. Techniques of Political Graft, p. 399—400. 40. См. также: Tolchin M. & Tolchin S. To the Victor: Political Patronage from the Clubhouse to the White House, (1971), p. 9. 41. См.:Goodman M.Does Political Corruption Realy Help Economic Development?: Yucatan, Mexico.— Polity, 7:2 (Winter 1974), p. 143. 42. Юрист из Цинциннати Эмброз Линдхорст, в течение 20 лет занимавшийся политической деятельностью в родном городе, предупреждает потенциальных «одноразовых» взяткодателей, что взятка полицейским, строительным инспекторам и прочим служащим «низшего уровня» чревата далеко идущими последствиями. Остановить запущенный маховик практически невоз305 можно. Другой ветеран политики из Иллинойса предостерегает бизнесменов от финансирования избирательных кампаний в штате: «Держитесь подальше от всего, что пахнет сделкой. Стоит сделать это раз, и вы увязнете с головой». См.: «Stiffer Rules for Business Ethics».— Business Week, March 30, 1974, p. 90. Транснациональные взяточники должны отдавать себе отчет в том, что попадают в полную зависимость от капризов местного правительства. Если платежи получает правящая партия, то оппозиция с приходом к власти либо разгласит сделку, либо поднимет ставку, либо экспроприирует имущество. В данной связи уместно вспомнить об опыте корпорации «Галф» в Боливии. См.: McCloy J. The Great Gulf Oil Spill (1976). 43. Отношения рискуют стать«равноправными», т. е. взяткодатель может «схватить» должностное лицо, которому он платит. Взятка тогда превращается в прямой подкуп. 44. Zonis M. The Political Elite of Iran (1971), p. 101 — 103, 66—69, 305—306. 45. Относительно концентрации власти путем тормозящего взяточничества см.: Key. Techniques of Political Graft, p. 50—52; Scott J. Comparative Political Corruption (1972), p. 52. В своем эссе Кей также рассматривает взяточничество как средство удержания власти. 46. Риск подвергнуться суровым санкциям за подобные нарушения представляется минимальным (см. главу 2). Как пишет журнал «Ньюсуик», «подобно остальным «беловоротничковым» преступникам, конгрессмены не засиживаются за решеткой. Пребывание в тюрьме, похоже, не отражается на репутации народных избранников. Более того, тюремное заключение принесло ныне покойному республиканцу из штата Массачусетс Джеймсу Майклу Керли неслыханную популярность. Осужденный за мошенничество Керли провел в камере шесть месяцев в 1947 г., а когда вышел на свободу, у ворот тюрьмы его ожидали пять духовых оркестров, грянувших торжественный марш. В дальнейшем Керли отработал четвертый срок в качестве мэра Бостона — пост, на который он был избран с подавляющим преимуществом, еще находясь в заключении». См.: «Capitol Capers».— Newsweek, June 14, 1976, p. 22. Более близкие примеры преклонения юриспруденции перед операциональным кодексом обнаруживаются в 306 делах Каннингема и Сейпола. См.: Kleiman D. Keenan Will Appeal in Cunningham Case; Special Prosecutor Will Petition Court to Rescind the Dismissal of Indictment for Bribery.—New York Times, Jan. 12, 1977, p. B-2. 47. О конфликте интересов работников госаппарата США см., в частности: Kneier A. Serving Two Masters: A Common Cause Study of Conflicts of Interest in the Executive Branch (1976); Reed L. Military Maneuvers: An Analysis of the Interchange of Personal between Defense Contractors and the Department of Defense, Council on Economic Priorities, New York (1975). 48. Оценка функциональной ситуации, именуемой • конфликтом интересов», варьируется в различных культурно-социальных сферах. Как заметил один журналист, «во Франции для лиц, занимающих видные позиции одновременно в правительстве и в бизнесе, конфликта интересов не существует». См.: Lewis F. Business — Political Scandals Are Disillusioning French.— New York Times, Jan. 10, 1977, p. 8. 49. Agee P. Inside the Company: CIA Diary (1975). 50.Bell D. Crime and Mobility among Italian-Americans, в кн.: Heidenheimer A. J. Political Corruption (1970), p. 159—166; Rogow A. & Lasswell H. D. Power, Corruption, and Rectitude (1963), p. 44—45. 51.«Egypt Unmasks Double Agent Used in Israel»,— Los Angeles Times, Dec. 25, 1976, pt. 1, p. 4; «CIA Data Seized in Arrest Described»,— Los Ageles Times, Dec. 30, 1976, pt. 1, p. 23. 52. CopelandM. Without Cloak or Dagger: The Truth about the New Espionage (1974), p. 154—59. 53. Knightly P. The First Casualty: From the Crimea to Vietnam; The War Correspondent as Hero, Propagandist, and Myth Maker (1975), p. 175. 54. Agee. Inside the Company; Key. Techniques of Political Graft, p. 47. 55. Раскрытие незаконных связей между правительством Южной Кореи и некоторыми американскими конгрессменами и чиновниками администрации иллюстрирует технику «постановки капканов», используемую с незапамятных времен. См.: «Seoul Brother»,— Time, Nov. 8, 1976, p. 27. 307 56. В истории о связях вашингтонских чиновников с владельцами типографий денежные эквиваленты выражались в различной форме — от обедов и рождественских подарков до мебельных гарнитуров, музыкальной аппаратуры и газонокосилок. Помимо этого, были, конечно, и солидные суммы наличными, и выпивка, и женщины. См.: Robinson T. Graphic Arts Firms under Pay off Probe. — Washington Post, Feb. 27, 1976, p. A-l. 57. В целом см.: Kohlmeier L. When Regulators Enlist with the Regulated.— New York Times, Aug. 1, 1976, sec. 3,p. 1,2; Green W.Unlikely Alliance: Justice Agency, Law Firms Team Up to Oppose Lawyer's Ethich Plan on Regulatory Conflicts.— Wall Street Journal, Aug. 11, 1976, p. 30. 58. Douglas J. Boss Tweed's Revenge.— Wall Street Journal, June 30, 1976, p. 16. 59.Rossiter C. Conservatism in America (1962); Hershkowitz L. Tweed's New York: Another Look (1977). 60. Исследователи взяточничества обращают внимание на то, что политическая машина обладает стойкой тенденцией к разбуханию и поэтому особенно процветает в экономических структурах экспансионистского типа. Аналогичные последствия наблюдаются в результате глубоких социальных перемен и распада традиционной приверженности. См.: Scott J. С. Corruption, Machine Politics, and Political Change, p. 1154—59. 61. Об этом феномене см.: Raab S. Corruption Charges against New York Police Decline.— New York Times, Jan. 14, 1977, p. B-3. 62.О случаях, когда помощник инспектора оказался отнюдь не «мелкой сошкой», см.: Maitland L. Inspector Indicted in Inquiry on Police; Jury Studying Bribery in Harlem Cites McMahon for Perjury.— New York Times, Jan. 14, 1977, p. B-3. Глава 4 1.Banfield E. С The Moral Basis of a Backward Society (1958). 2.Horney K. The Neurotic Personality of Our Time (1937). 308 3. Becker C.Freedom and Responsibility in the American Way of Life (1944), p. 11,12, 15;Gabriel R. H. American Values: Continuity and Change (1974), p. 12, 32. 4. HofstadterR. Anti-Intellectualism in American Lrfe(1963); Mandelbaum S. The Social Setting of intolerance: The Know-Nothing, The Red Scare, and McCarthyism (1964). 5.Weber M. Max Weber on Charisma and Institution Building, ed.S. N. Eisenstadt (1968); Tucker R. The Theory of Charismatic Leadership, Daedalus (1968), p. 731. 6.Об институционализации систем тормозящего взяточничества см. главу 3. 7. Baker R. Passing the Buck.— New York Times, March 30, 1976, p. 31. 8.См.: Lambert J. Latin America: Social Structures and Political Institutions (1968), p. 140—142. Один бразильский бизнесмен лаконично объяснил: «Коррупция напрямую связана с ужесточением государственного контроля — с вас требуют бесконечных справок, документов, печатей, разрешений и т. п. Отсюда — большой соблазн обойтись без волокиты». См.: McDowell E. it Brazil, «Mordomia» Is Rampant.— Wall Street Journal, Nov. 9, 1976, p. 24. 9.Tocqueville A. de Democracy in America ed. J. P. Mayer & M. Lerner (1965). См. также: Mintz M. & Cohen J. Power Inc. (1976). 10. Пример такого явления в связи с разоблачением взяточничества ТНК см.: «The Pattern of Reaction».— Business International, March 26, 1976, p. 99. 11.Bell D. The End of Ideology: On the Exhaustion of Political Ideas in the Fifties (I960), p. 128. 12. Shklar J. N. Legalism: An Essay on Law, Morals and Politics (1964), p. 17—18. 13. Eisenstein J. Politics and the Legal Process 1973), p. 348. 14. См., например: Jaeger W. W. Paidea: The Ideals of Greek Culture, vol. 1 (1945), p. 353 ff. 15. См. главу 1. 309 16. Dahrendorf R. Class and Class Conflict in Industrial Society (1959). 17. Mills R. M. Doing Business Abroad: The Disclosure Dilemma. — Yale Law Report (1976), p. 6—7. Один бывший член Комиссии по ценным бумагам и биржам (КЦББ) подверг критике работу комиссии за стремление превратить расследование дел о взяточничестве ТНК в «крестовый поход». В ответ бывший председатель КЦББ А. А. Соммер заявил: «Комиссия не уполномочена следить за нравственностью американских компаний за границей. Если комиссия начнет играть роль мирового жандарма, она лишь подорвет всякое доверие к себе». По утверждению Соммера, КЦББ была втянута в «сущую оргию самобичевания». В качестве примера он упомянул случай, когда оперирующая сотнями миллионов корпорация призналась в сомнительном платеже размером в 6 тыс. долларов: «Подобные разоблачения лишь создают у людей мнение о лживости делового мира и отсутствии в нем всяких этических норм». См.: Cole R. J. 3 Assail Agencies on Payoff Positions.— New York Times, April 10, 1976, p. 36—37. 18. Внесенные до сих пор законопроекты не основывались на тщательном изучении конгрессменами механизма корпоративного взяточничества. См.: Nader R. Curbing Corporate Bribery.— Washington Post, June 13, 1976, p. C-l, C-3. 19. См. В эпилоге обсуждение lex imperfecta и lex simulata в приложении к законодательству, призванному «регулировать» поведение ТНК. Подробно о законопроектах, внесенных президентом Фордом и сенатором Проксмайером, см.: «The Double Damn».— Time, June 28, 1976, p. 58. О реакции делового мира на «Международный кодекс поведения в транснациональной торговле» ОЭСР см.: «World Roundup: Multinationals», — Business Week, June 14, 1976, p. 43. 20. Elias С Fleecing the Lambs (1971), p. 210. 21.Reisman W. M. Response to an Insider's Coup d'Etat.— Nation, Aug. 13, 1973, p. 102. 22. Ranulf S. Moral Indignation and Middle Class Psychology (1964). Схожую гипотезу выдвигает В. Оберт (См.: Aubert V. White-Collar Crime and Social Structure.— American Journal of Sociology, 57, 1962, p. 263, 269). 310 23.Ranulf Moral Indignation, p. IX, XII. Весьма интересно предположение В. О. Кея о том, что приходящая в упадок верхушка общества, помимо призывов к моральному законодательству, может прибегнуть к взяточничеству в качестве «средства удержания привилегированных позиций». См.:Key. Techniques of Political Graft. p. 52. 24. Проведенные в последние десятилетия опросы общественного мнения указывают на стабильное падение доверия американцев к руководящим институтам. См.: «Less Confidence in Leadership»,— Current Opinion, May 1976, p. 42; «Americans Consider Hays Case Typical of Leaders»,— Current Opinion, Aug. 1976, p. 88. 25.Roberts R. E.&KlossR. M. Social Movements: Between the Balcony and the Barricade (1974), p. 178. 26. Ibid., p. 154—55. О социальных движениях в зелом см.: Turner R. & KillianL. M. Collective Behavior (1957); GusfieldJ. R. Protest, Reform and Revolt: A Reader in Social Movements (1970); Heber-. e R. Social Movements: An Introduction to Political Sociology (1951); McLaughlin B. Studies in Social Movements: A Social Psychological Perspective (1969); Cameron W. B. Modern Social Movements: A Sociological Outline (1966). 27. См. В ЭТОЙ СВЯЗИ: Roberts & Kloss. Social Movements p. 382—84. 28. Относительно кампании, вызванной аферами ТНК, см.: Eklund С. Corporate Social Responsibility.— Vital Speeches, Jan. 1, 1977, p. 168; «House Debates Plan for New Ethics Rule to Restore Prestige».— New York Times, March 3, 1977, p. 1, 13. 29. См.: Turner & Killian. Collective Behavior, p. 502—504. 30. Las swell H. D. & Kaplan A. Power and Society: A Framework for Political Inquiry, (1950). 31. См.: Turner & Killian. Collective Behavior, p. 502—504. 32. См.: Roberts & Kloss. Social Movements, p. 173 — 181. 311 33. См. в целом: Duncan H. D. Communication and Social Order (1962); Bell D. Power, Influence and Authority: An Essay in Political Linguistics (1975). 34. См., например: J. Ortega у Gasset. The Revolt of the Masses (1932); Selznick P. Institutional Vulnerability in Mass Society. — American Journal of Sociology 56 (Jan. 1951), p. 320—331. 35. См.: Turner & Killian. Collective Behavior, p. 165—75. 36. См. В ЭТОЙ СВЯЗИ: Kass S. What Should We Do about Lawyers? — Business and Society Review, 20(1976— 77), p. 14. 37. Бывший профессор права Колумбийского университета Милтон Хэндлер замечает: «Размах событий на ниве борьбы с трестами обещает в обозримом будущем полную занятость лиц юридических профессий». См.: Schellhardt T. Rivals' Revenge: More Firms Are Filing Antitrust Lawsuits against Competitors; Spurred by Recession & Hope of Big Awards, Plaintiffs Charge Trade Restraint; Campbell & Heinz in a Stew.— Wall Street Journal, Dec. 29, 1976, p. 1, 17. 38.См.: Fish С R. The Civil Service and the Patronage (1905), p. 209—45. 39.Turner E. The Shocking History of Advertising (1953), p. 176—77. Глава 5 1. BenthamJ. Introduction to the Principles of Morals and Legislation (1879). 2.Austin J. The Province of Jurisprudence Determined (1971). 3. Tolchin M. & Tolchin С. То the Victor: Political Patronage from the Clubhouse to the White House (1971), p. 9. 4. См.:Burke E. Thoughts on the Cause of the Present Discontents (1770), Works, vol. 1, p. 372. 5. Rovere R. Letter from Washington.—New Yorker, March 3, 1977, p. 113. Вице-президент одной компании по производству резины замечает: «Каковы бы ни были ваши этические взгляды, если вы намереваетесь 312 заниматься бизнесом за границей, без платежей вам не обойтись». Иную точку зрения высказывает сотрудник сенатского подкомитета по ТНК: «Руководители аэрокосмической индустрии Соединенных Штатов часто становятся жертвами обмана. Они приезжают в какую-то страну, и опытные люди им тут же подсказывают: надо платить. Что они и делают». По утверждению этого сотрудника, во многих случаях американские самолеты превосходят по качеству машины конкурентов, а потому «поддержка им совершенно не нужна». См.: Watkins H. Effects of Aerospace Payoffs; U.S. Firms Add Up the Balance Sheet. — Los Angeles Times, Feb. 15, 1976, p. 1, 4. Консультант по менеджменту и профессор Школы бизнеса Университета штата Мичиган Юджин Дженнингс считает, что «многие платежи отражали отсутствие уверенности в конкурентоспособности американской продукции». Ряд администраторов высказывал мнение, что жалобы на вымогательство иностранных должностных лиц на самом деле являлись попытками оправдать неудачи при заключении контрактов. Lawson H. Boeing Ex-Salesmen Recall Jobs' Pressures & Foreign Intrigues. — Wall Street Journal, May 7, 1976, p. 1,23. 6. Simmel G. The Sociology of Georg Simmel, ed. К. Н. Wolf (1950), p. 226. 7. Gerth H. & Mills С W. Character and Social Structure: The Psychology of Social Institutions (1953), p. 123. 8. Глубокое исследование причин нарушения законов экономического регулирования см. в: Lane R. Е. The Regulation of Businessmen: Social Conditions of Government Economic Control (1954). 9.BallH. V. Social Structure and Rent Control Violations. — American Journal of Sociology65 (1960), p. 598, 604. 10. Ball H. V. & Friedman L. M. Criminal Sanctions in Enforcement of Economic Legislations. — Stanford Law Review, 17 (1965), p. 302. 11.Sutherland E. H. White Collar Crime (1949), p. 234. 12. См.: Lasswell H. D. Bribery. Encyclopedia of the Social Sciences (1931), vol. 2, p. 691—92. Явной параллелью с этим предстает склонность определенных личностей или культурных типов прибегать к насилию 313 как к стратегическому приему даже тогда, когда цель может быть достигнута с помощью убеждения. 13.См., например: Dwivedi R. С. Bureaucratic Corruption in Developing Countries.— AsianSurvey7 (1967), p. 245; Young M. & Willmott P. Family and Kinship in East London (1957), p. 41—42. 14. Элемент притязаний на автономию вопреки требованиям самоподчинения большой группе присутствует даже в том случае, когда взятка мотивируется исключительно экономическими причинами. Таким притязанием является даже «маленький приварок» в нарушение установленных норм. 15. Laing R. D. The Divided Self: An Existential Study in Sanity and Madness (1960). 16. В редакционной статье газеты «Нью-Йорк тайме», озаглавленной «Брать или не брать», обсуждался вопрос о дозволенности тайных платежей ЦРУ за границей. Газета приходит («нелегко и с оговорками») к выводу о том, что некоторые выплаты были необходимы и требовали соблюдения секретности. Определение таких действий должно быть прерогативой президента. См.: «То Bribe or Not to Bribe».— New York Times, Feb. 23, 1977, p. A-28. 17.Rawls J. A Theory of Justice (1971), p. 363 ff; Childress J. Civil Disobedience and Political Obligation (1971); Walzer M. Obligations: Essays on Disobedience, War and Citizenship (1970). 18.См.В ЭТОЙ СВЯЗИ интересные замечания в: Hampsch G. The Theory of Social Movements (1965), p. 113. 19. Таким образом, ключевым фактором в определении дозволенности взяточничества является его цель. Осмелюсь предположить, что дача взятки во имя целей организации вызовет у членов другой организации меньшее осуждение, нежели своекорыстное взяточничество. Государственные соображения в этом смысле представляют собой часть более общего понятия, которое также можно назвать соображениями организации. Принимая первые, весьма трудно отвергать вторые. Рассмотрим последствия платежей ИТТ в Чили. В 1978 г. газета «Уолл-стрит джорнэл» сообщила, что руководителям ИТТ, ранее давшим ложные показания относительно платежей корпорации в Чили, направленных на сверже314 ние президента Альенде, будет разрешено признать себя виновными в мелком правонарушении и что они, по всей вероятности, отделаются мягким наказанием. См.: Landauer J.— Wall Street Journal, March 21, 1978, p. 2. Могло ли случиться подобное, если бы виновные клали взятки себе в карман или давали их не в целях обеспечения интересов компании, а из своекорыстия? Несомненно, если бы руководители ИТТ действовали как агенты правительства США либо с его молчаливого согласия, дело было бы улажено быстро и без особого шума. 20.Kelsen H. General Theory of Law and State (1945). 21. См. главу 1. 22. Обсуждение использования взяточничества для обеспечения потребностей традиционной или обособленной группы внутри большого современного политического сообщества см. в: Las swell. Bribery, p. 691; Вayley D. The Effects of Corruption in a Developing Nation.— Western Political Quarterly 19:4(1966), p. 731-32. 23. Nye J. S. Corruption and Political Development: A Cost-Benefit Analysis.— American Political Science Review 61:2 (1967), p. 417-27. 24.Young & Willmott. Family and Kinship in East London (1957). 25.Wertheim W. F. Indonesian Society in Transition (1956), p. 86. 26.Locus classicus множественной приверженности и взяточничества представляет собой дело председателя сената штата Нью-Джерси Мэтью Фельдмана. Признав себя виновным в коммерческом взяточничестве, Фельдман заявил, что его «общественное лицо» остается безупречным: «Поступки совершал бизнесмен Мэтью Фельдман, а не сенатор штата Мэтью Фельдман». Увы, судья оказался не столь утонченным, чтобы по достоинству оценить всю сложность современной личности, и возразил: «Вы не можете днем действовать как председатель сената, а ночью мчаться в аэропорт Ньюарка и нарушать там законы, которые присягали защищать». См.: «New Jersey Senate's President Admits Paying $6400 Bribes».— Wall Street Journal, Nov. 30, p. 23. 315 27.Ross E. A. Sin and Society: An Analysis of Latter Day Iniquity (1907), p. 55-56. 28.Как уже упоминалось, во время итало-абиссинской войны Ивлин Во «тайно использовал местного купца по имени Вазир Али-бей, пока не обнаружил, что им столь же «тайно» пользовались практически все иностранные корреспонденты встолице». Knightley P. The First Casualty: From Crimea to Vietnam; The War Correspondent as Hero, Propagandist and Myth Maker (1975), p. 175. 29. Weber M. Max Weber on Charisma and Institution Building, ed. S. N. Eisenstadt (1968). 30. См. В целом: Hobsbawm E. J. Bandits (1969). См. также интересное исследование Бернарда Льюиса, посвященное исламской секте ассасинов. «В атомизированном и ненадежном обществе поздних халифатов люди искали поддержки и уверенности в новых, более прочных союзах». См.: Lewis В. The Assassins: A Radical Sect in Islam (1968), p. 128. 31. Дальнейшее обсуждение социальных функций процесса выборочного отождествления см. в: Reisman W. M. Responses to Crimes of Discrimination and Genocide: An Appraisal of the Convention on the Elimination of Racial Discrimination.— Denver Journal of International Law and Policy (1971), p. 29, 42. 32.Эта точка зрения подробно рассматривается в: Myrdal G. Asian Drama (1968), vol. 2, p. 937-58; Rogow A. &Lasswell D. Power, Corruption, and Rectitude (1963), p. 132-34. 33. Одно из наиболее примечательных и детализированных описаний подобного общества приводит Банфилд. См.: «Moral Basis of a Backward Society» (1958). В глазах американцев некоторые страны, в том числе Мексика, Бразилия и Италия, представляют собой стереотип откровенно взяточнического общества. Высказывается мнение, что взяточничество и прочие формы коррупции процветают в Мексике, поскольку «два основных ревнителя общественной нравственности — судопроизводство и пресса — разделяют ту же самую систему ценностей». См.: Riding A. Corruption Again Election Issue in Mexico.— New York Times, June 29, 1976, sec. C, p. 2. «Итальянское общество», по словам лондонской «Санди таймс»,«немыслимо без обмена 316 любезностями». См.: Hodgson G. Secret Power, Buying Italian Favours: The Role of BP and Shell.— Sunday Times (London), April 11, 1976, p. 6. В Бразилии в 1964 г. была официально объявлена война коррупции. Сейчас, как замечает один бизнесмен из Сан-Паулу, «все идет как прежде — коррупция встречается практически на всех уровнях». См.: McDowell. In Brazil «Mordomia» Is Rampant.— Wall Street Journal, Nov. 9, 1976, p. 24. Макдауэлл высказал предположение, что ситуация в Бразилии не многим отличается от той, которая сложилась в США под действием «вируса, названного «потомакской лихорадкой». Торговля влиянием, скандальные аферы и коррупция стали привычными мелочами повсюду — от Вашингтона до захолустного муниципалитета». О торговле влиянием и протекционизме в Соединенных Штатах см.: Tolchin & Tolchin. To the Victor. С января 1975 г. до середины 1976 г. нигерийские порты были забиты судами, груженными цементом. Должностные лица правительства генерала Говона заказали 20 млн. т цемента (из них 16 млн. т закупило министерство обороны) с доставкой в течение 12 месяцев, что вдвое превышало пропускную способность всех портов Нигерии. Суда длинной вереницей вытянулись вдоль берега у Лагоса. Лежавший в негерметичных трюмах цемент стал превращаться в монолит. Некоторые чиновники впоследствии утверждали, что в результате смешения испорченного цемента с доброкачественным один построенный дом рухнул. По словам одного специалиста, «через два-три года по всей Нигерии начнут рушиться дома». Новое правительство учредило трибунал для расследования скандала, «но вряд ли ему удастся прорваться сквозь липкую паутину взяток, сотканную дружными усилиями министерских чиновников, иностранных судовладельцев, продажных агентов, недобросовестных посредников и фальшивых корпораций. Кто сейчас вспомнит номера сомнительных аккредитивов и счетов в швейцарских банках!» «Цементная афера» явилась одной из главных причин государственного переворота, в результате которого режим генерала Говона был свергнут в 1975 г. См.: Darnton J. Nigerians Fear New Revelations in Cement Scandal.— New York Times, June 28, 1976, p. 6. 34.Banfield. The Moral Basis. 35.Об этом сообщил мне коммерсант, имеющий связи с Ираном. 317 36. Любопытным исключением из этой практики является § 162 (с) Свода правил внутреннего налогообложения США. См. главу 1. 37.Ross. Sin and Society, p. 106. 38.Ibid., p. 107-108. 39.Gerth & Mills. Character and Social Structure, p. 123. 40.Действия особой группы пограничных посредников, известных как агенты по сбыту, играют важную роль в платежах ТНК. Многие транснациональные корпорации обзаводятся агентами по сбыту с целью получения благоприятных контрактов. Как правило, агентами являются уроженцы страны, в которой ТНК стремится найти рынки сбыта. Их нанимают в качестве местных посредников, знакомых с предлагаемой продукцией, местными должностными лицами и бизнесменами. Агент по сбыту на вполне законных основаниях получает высокие комиссионные за содействие при продаже. Так, «Трансуорлд эйрлайнз»выплатила 20,1 млн. долларов одному агенту в связи с продажей в 1975 г.Ирану девяти подержанных самолетов типа «Боинг-747». Это были самые высокие из когда-либо выплаченных комиссионных — почти 11% от стоимости каждого самолета. «Авиакомпания не считала, что в этой сделке было что-то неуместное, незаконное или необычное, за исключением размеров комиссионных». См.: Fandell T. TWA Paid Agent $ 20.1 Million Fee in Iran Transaction. — Wall Street Journal, March 31, 1976, p. 12. Чтобы представить эту цифру в правильном свете, вспомним, что корпорация «Локхид эйркрафт» выплатила за границей взяток на сумму 24 млн. долларов, а вокруг платежей «Локхид»в Японии, составивших пустяковую сумму в12,6 млн. долларов разразился международный скандал. См.: «The Lockheed Mystery».— Time, Sept. 13, 1976, p. 31-32. Масштабы комиссионных побудили некоторых руководителей ТНК называть их «экстраординарными выплатами». Никто, по словам производивших такие выплаты бизнесменов, не в состоянии точно сказать, каким образом агенту удалось устроить тот или иной контракт и как он распорядился комиссионными. Некоторые ТНК «имеют основания подозревать, что их агенты или оптовики совершали сомнительные или незаконные платежи, но были не в силах что-либо 318 сделать, поскольку посредники являются независимыми предпринимателями, а не служащими компаний». См.: Вasсhe J. Unusual Foreign Payments: A Survey of the Policies and Practices of U.S. Companies.— Conference Board Report, № 682, p. 14. Первый вице-президент компании «Боинг» Дж. Принс добавляет: «Мы не можем отвечать за этику иностранных бизнесменов или должностных лиц, которых «Боинг» нанимал в качестве советников или представителей... Они — независимые подрядчики, и мы не должны совать нос в их дела». См.: Pappas V. Payoff Aftermath; Crackdown on Bribery Hasn't Damaged Sales, Big Companied Report.— Wall Street Journal, Feb. 28, 1977, p. 1, 18. Думается, эти высказывания говорят сами за себя. Пограничные посредники встречаются не только в международных операциях. В пространном очерке («The Contrasting Lives of Sidney Korshak».— New York Times, June 29, 1976), журналист Сеймур Херш попытался воспроизвести хронику деятельности юриста Сидни Коршака, тесно связанного с верхушкой бизнеса и лидерами профсоюзов. Его ловкость в посредничестве стала легендой. Редко кто спрашивал, каким именно образом Коршак добивался столь впечатляющих результатов. В обзоре, составленном по публикациям С. Херша, Фрэнк Лалли задает вопрос: почему оказался незаменимым ловкач, «умеющий уладить тем или иным способом любое дело?» См.: Lalli F. The Korshak Series: Firecrackers, Not Dynamite, Aug. 2, 1976, p. 29. Об использовании агентов по сбыту в международном бизнесе см.: Lawson H. & Immel A. R. Using Agent with Family Ties to Buyer, Boeing Sold 11 Jets to Pakistan Airlines.— Wall Street Journal, June 15, 1976, p. 2. Временами агенты по сбыту становятся помехой. См.: Farnsworth С. Honeywell Bull: Episodes in Swiss Finance; After Being Defrauded a Question of Bribes. — New York Times, April 25, 1976, sec. F, p. 3. 41.Уловка состоит в «ноу-ху». В Бразилии относительно легко уклониться от уплаты подоходного налога. По словам одного хорошо осведомленного бухгалтера, «избежать уплаты ничего не стоит, надо только знать нужного человека». См.: McDowell E. In Brazil «Mordomia» Is Rampant, p. 24. Столь же важно «ноу-ху» при сбыте продукции ТНК. 42. Clark L. Innocents Abroad? How a Multinational Avoids Paying Bribes Overseas-Probably.— Wall Street Journal, April 14, 1976, p. 1. 22. 319 43. Butler R. & Driscoll J. Dock Walloper: The Story of «Big Dick» Butler (1933), p. 129-30. 44.Приводимый далее рассказ основан на книге Энтони Лукаса «Nightmare: The Underside of the Nixon Years» (1976). Автор высказывает гипотезу о том, что взлом в отеле «Уотергейт», осуществленный противниками Никсона, преследовал цель выяснить, насколько они осведомлены о цепочке знакомств Хьюз — Ребозо — Никсон и как это можно использовать в предвыборной кампании 1972 г. 45. Verbit G. P. International Monetary Reform and the Developing Countries: The Rule of Law Problem (1975), p. 21-24. 46.См., например: Carlin J. E. Lawyers on Their Own: A Study of Individual Practitioners in Chicago (1962); Carlin J. E. Lawyers' Ethics: A Survey of the New York City Bar (1966), p. 47—52. 47. Davidow J. Recent Developments in International Antitrust,— International Law Perspective, 2:11 (1976). 48.Carlin. Lawyers on Their Own, p. 208. 49. Ibid., p. 209. 50.Carle у W. Bribery: Despite Early Gains, Anti-Payoff Campaign Is Beginning to Sputter.— Wall Street Journal, July 9, 1976, p. 1, 17. 51.Подборку интересных эссе, касающихся социального порядка, иерархии и власти, см. в: Duncan H. Communication and Social Order (1962), p. 253346. 52. Примером могут служить взятки, выплаченные Тонг Сун Парком американским конгрессменам. Если Парк, как считают, делал эти платежи от имени правительства Южной Кореи, было бы странным истолковывать его поведение (в противоположность поведению конгрессменов) как наносящее вред организации (т. е. южно-корейскому правительству), по отношению к которой он сохранял полную лояльность. См. в целом: «South Korea, Spooking Capitol Hill».— Time, Nov. 15, 1976, p. 66. 53.Thoreau H. D. On the Duty of Civil Disobedience. 54. Dahrendorf R. Class and Class Conflict in Industrial Society (1959). 320 55. Nelson B.The Idea of Usury: From Tribal Brotherhood to Universal Otherhood, 2nd ed. (1969). Эпилог 1.Разоблачение платежей ЦРУ и официальная реакция на них со стороны властей подкрепляют этот тезис. См.: Gwertzman В. Vance Supports С.I.A. Payments as «Appropriate», Hussein Says Money Was for Intelligence.—New York Times, Feb. 28,1977, p. 1, 7; Behr E. CIA Reportedly Gawe Israelis Millions While It Was Paying Jordan's Hussein.— Wall Street Journal, Feb. 22, 1977, p. 2. 2.Marro A. C.I.A. Money Flowed, but U.S. Aides Insist It Was for Intelligence.—New York Times, March 1, 1977, p. 8. 3. Взаимоотношения между элитами характеризуются не только сотрудничеством, но и конфликтами. Бывший посол США в Саудовской Аравии Джеймс Эйкинс заявил, что ЦРУ и госдепартамент нередко действовали (прямо или косвенно) через финансовые каналы ТНК. Комиссия Черча игнорировала это утверждение. См.: Landauer J. CIA May Have Encouraged Firms to Pay Foreign Political Figures, Probe Shows.— Wall Street Journal, March 1, 1977, p. 2. 4. См., например, 15 U.S.C. § 62. 5.См.: Weinstein H. Stockholders versus Payoffs: Lawsuits Grow in Number and Scope, Aiming for Reforms As Well as Money.—New York Times, March 14, 1976, sec. Ill, p. 1, 7. 6.«Labor Letter: A Special News Report on People and Their Jobs in Offices, Fields and Factories».— Wall Street Journal, April 6, 1976, p. 1. 7. Отдельные случаи, относящиеся к данному вопросу, см.: Pappas V. Payoff Aftermath: Crackdown on Bribery Hasn't Damaged Sales, Big Companies Report; Some Tell of Slight Impact, and Some Believe Losses May Show Up in Future.— Wall Street Journal, Feb. 28, 1977, pp. 1, 18. 8. Mills R. Doing Business Abroad.— Yale Law Report (1976), p. 4. 321 9.Lindsey R. Northrop Shareholders Focus on Rising Profit Not on Bribes.— New York Times, May 12, 1976, p. 1, 69. 10.Wit kin R. Canada Will Buy Lockheed Planes: $ 697 Million Deal Is Signed after Months of Repeatedly Jeopardized Talks; Chairman Is Jubilant; Haak Views Transaction As a Vote of Confidence from Major Country.—New York Times, July 22, 1976, p. 43, 52. 11.Краткое изложение этих четырех форм см.: Cohen R. Corporate Bribery: Something Is Wrong, but What Can Be Done about It? — National Journal, May 15, 1976, p. 658-63. 12. Согласно «Уолл-стрит джорнэл» запретить коммерческое взяточничество ТНК невозможно, поскольку многие иностранные правительства откровенно не заинтересованы в исчезновении этой практики. См.: Landauer J. Proposed Treaty against Business Bribes Gets Poor Reception Overseas, U.S. Finds.— Wall Street Journal, March 28, 1977, p. 11. 13. Заявление М. Фельдмана в госдепартаменте США 13.XI.1976. См.: «Department of State Bulletin», Dec. 6, 1976. 14. UNGA Res. 3514, Dec. 1975. 15.Department of State; International Investment and Multinational Enterprises, OECD Declaration, 7 (1976), p. 14. 16.См.: Cohen R. Corporate Bribery: Something Wrong, but What Can Be Done about It? — National Journal, May 15, 1976, p. 662-63. По мнению автора, если правительство США будет настаивать на принятии ГАТТ предложенных мер по борьбе с взяточничеством, ему придется пойти на уступки в других жизненно важных вопросах (с. 663). 17. Общую оценку деятельности рабочей группы см. в: «Anti-Bribe Unit Planned by U.N.; Economic and Social Council Seeks Accord to Prevent Multinational Corruption».—New York Times, Aug. 5, 1976, p. 43, 48. 18.См. сноску 2 к главе 3. См. также: United Nations Economic and Social Council, Report of the Secretariat; «Transnational Corporations: Material Relevant to the Formulation of a Code of Conduct», E/C. 10/18, Dec. 10, 1976. 322 19. Kennedy W. Statement before the Subcommittee on Consumer Protection and Finance Committee on Interstate and Foreign Commerce. House of Representatives, Sept. 22, 1976, p. 4. 20.Letter from the Federal Trade Commission, May 15, 1918, 66th Cong., 2nd sess., Senate, Doc. 258, p. 8. 21.15 United States Code § 1, 2; § 12-27; § 45. Согласно этим положениям, отнюдь не все платежи, названные в ходе нынешней кампании взятками, являются незаконными. Было признано, что платежи продавца должностному лицу, сделанные с целью повлиять на закупку государством его изделий, не относятся к типу правонарушений, предусмотренных § 1 и 2 антитрестовского закона Шермана. Учитывая расплывчатый характер законодательства, можно ожидать, что, обойдя одну мель, взяточники, скорей всего, проскочат и другую. Особенно расплывчатыми представляются законы против рэкета и мошенничества. 22. 18 United States Code § 1952. 23.См. в целом: Commercial Clearing House, Trade Regulation Reporter, vol. 1, § 4010—75, 1640, 7903. 24. См.В целом: Kintner E. W. An Antitrust Primer, 2nd ed. (1973), p. 159 ff. 25.Internal Revenue Code § 162 (c) (1). О деятельности Налогового управления США в отношении практики ТНК см.: «I.R.S. to Require Companies to Answer 11 Bribe Questions; Refusal to Reply to Bring Summons». — New York Times, April 8, 1976, p. 55, 60. 26. Blackmer, v. U.S., 284 U.S. 421 (1932). Обзор данного явления в связи с международной торговлей см.: Hershey R. S.E.C. to Seek Rise in Subpoena Power on Inquiries Abroad; Could Act through Courts, Agency Is often Blocked in Hunting Information in Investigations That Lead Overseas.— New York Times, Feb., 28, 1977, p. 39. Относительно «Типотдомского скандала» см.: Ravage M. E. The Story of Teapot Dome (1924). 27.См. Резолюцию палаты представителей Ms 15149 и законопроект сената № 3741. 28. Pub. L. № 94-329, 90 Stat. 729 (1976) § 604, 607. 323 29. Tax Reform Act of 1976, Pub. L. № 94-455, 90 Stat. J520, § 1065. 30. См.: «Foreign Bribes and the Securities Act Disclosure Requirements».— Michigan Law Review74:6 (1976), p. 1222-42. Обсуждение возможных непредусмотренных последствий разоблачений см.: Bennis W. Have We Gone Overboard on "The Right to Know»? — Saturday Review, March 6, 1976, p. 18—21. 31. См. законопроект 3664, принятый сенатом. Анализ законопроекта см.: «Senate Approves Bill Making Foreign Bribes by U.S. Firms a Crime». — Wall Street Journal, May 6, 1977, p. 12. 32. Показания Джеральда Парски в подкомитете палаты представителей 21.IX.1976, р. 13. 33. Выступая в подкомитете палаты представителей 21.IX.1976 г., Уильям Кеннеди недвусмысленно заявил: «Дело не в законах, а в способах их осуществления. Это относится не только к Соединенным Штатам, но и ко многим иностранным государствам» (с. 3, 4). 34. О позиции Комиссии по ценным бумагам и биржам в ходе расследования международного коммерческого взяточничества см.: Barovick R. The SEC Unleashes a Foreign Payoffs Storm.— Business and Society Review 19 (1976), p. 49. 35. Foreign Corrupt Practices Act of 1977 (FCPA).— Public Law 95-213. 36.FCPA § 1O2(3)(A). 37. FCPA, 2.V. 1977. 38. FCPA § 103. 39.FCPA § 30A(o). 40. Сенатский доклад № 6316. 41. Там же. 42.FCPA § 103. 43. Сенатский доклад № 6315. 44. Там же, 6315—16. 45. Детальный анализ действий комиссии см.: Негlihy E. D. & Levine T. A. Corporate Crisis: The 324 Overseas Payment Problem.— Law and Policy in International Business 8 (1976), p. 547. 46.Обзор предложений по изменению содержания «формы 8К» см.: Stuart R. S.E.C. Is Proposing Disclosure Shifts, Suggestions Would Simplify Procedures and Expand Data Takeovers.— New York Times, July 15, 1976, p. 49.Краткий обзор требований к отчетности см.: Gill is J. Securities Law and Regulations.— Financial Analysts Journal (Jan.—Feb. 1976), p. 8-11, 75-76. 47. Car ley W. Bribery: Despite Early Gains, Anti-Payoff Campaign Is Beginning to Sputter; Companies Demur, Congress Bickers, IRS Backs Off; 'Barn Door Is Fastened', Forcing Puritanism Abroad?—Wall Street Journal, July 9, 1976, p. 1. 48.«Why the SECs Enforcer Is in Over His Head».— Business Week, Oct. 11, 1976, pp. 70-76. 49. Обзор некоторых случаев см.:Weinstein M. Stockholders versus Payoffs: Lawsuits Grow in Number and Scope, Aiming for Reforms As Well As Money.— New York Times, March 14, 1976, sec. 3, p. 1, 7. 50.См.:Roche P. Taking Management to Task, Activist Shareholders Are Pushing Drive for More Disclosure about Firms Ethics.— Wall Street Journal, April 5, 1976, p. 26. 51. Calame B. Gulf Oil Settlement of Eight Holders Suits on Illegal Payoffs Is Approved by Judge.— Wall Street Journal, Nov. 19, 1976, p. 10. 52. Kintner. An Antitrust Primer. 53. В1975 г. подобные законы были приняты в штатах Иллинойс и Нью-Йорк, в 1976 г.— в штатах Мэриленд, Массачусетс, Огайо и Калифорния. 54.Jones v. Rath, 97 S Ct. 1305 (1977). 55. См.: Weidenbaum M. Business Policy and the Public Welfare: The Excesses of Government Regulations.— Vital Speeches, March 1, 1977, pp. 317-20; Met-teW. & Werner СStopping Illegal Corporate Payments.— Business Week, July 26, 1976, p. 19. 56.Farnsworth C. US Concerns Ask World Bribe Pact; Multinationals Are Pressing for U.N. Treaty to Provide Compulsory Disclosure; Competition Is Feared; American Companies Seek Support of International Cham325 ber of Commerce.— New York Times, July 6, 1976, p. 1, 42. 57.Elias С Fleecing The Lambs (1971), p. 206. 58.Adams G. & Rosenthal S. The Invisible Hand: Questionable Corporate Payments Overseas, Council on Economic Priorities (1976), p. 10—11. Другая проблема стратегии внутренней «чистки» заключается в том, что по новому закону нарушения полагается выявлять операторам более низкого уровня, что ставит их в уязвимое положение. 59. «The Pressure to Compromise Personal Ethics».— Business Week, Jan. 31, 1977, p. 107. 60.Merton R. Social Structure and Anomie.— American Sociological Review, 3 (1938), p. 672. 61.Вместе с тем см.: Mechling T. The Mythical Ethics of Law, PR and Accounting.— Business and Society Review, 20 (1976—77), p. 6-10; «Disbarment in the Federal Courts».— Yale Law Journal, 85:7 (June 1976), p. 975-89. 62.См. доклад «О статусе бухгалтеров»—административное исследование, подготовленное подкомитетом по отчетности, счетоводству и менеджменту Комитета по государственному делопроизводству сената США (1976). Обзор откликов на этот документ, получивший наименование «Доклада Меткалфа», см.: «Should CPAs Be Management Consultants?».— Business Week, April 18, 1977, p. 70, 73. 63.Выступление представителя Американского института дипломированных бухгалтеров в палате представителей 22.IX.1976 г. 64. См.об этом в: «A Cost Criterion for the Regulators».— Business Week, March 14, 1977, p. 36, 38. 65.Arnold T. The Symbols of Government (1935), p. 160. 326 ОГЛАВЛЕНИЕ Вступительная статья ........................................ 5 Предисловие к русскому изданию........................ 21 Пролог ИЗУЧАЯ ВЗЯТОЧНИЧЕСТВО ............... 27 В защиту нашего времени ....................... 31 Цели, проблемы и методы....................... 34 Глава I ПРАВОВОЙ МИФ И ОПЕРАЦИОНАЛЬНЫЙ КОДЕКС46 Частные системы в публичном праве.... .... 50 Реакция народа ..................................... 54 Реакция элиты ...................................... 66 Функции расхождения............................ 73 Глава 2 МИФ И ВЗЯТОЧНИЧЕСТВО .................78 Торговцы: миф и операции......................84 Современная представительная форма правления.............................................105 Система межгосударственных отношений ...................................................... 113 Глава 3 ОПЕРАЦИОНАЛЬНЫЕ КОДЕКСЫ И ВЗЯТОЧНИЧЕСТВО ........................................124 Деловые взятки.....................................125 Тормозящие взятки .... ...........................132 Прямой подкуп........ .............................. 150 Функциональные различия... ................... 155 Глава 4 КАМПАНИИ ПРОТИВ ВЗЯТОЧНИЧЕСТВА.........................................158 «Крестовые походы»: упрочение мифа..... 163 Кампании и кризисы ....... ....................... 179 Реформы: изменение операционального кодекса............................. ................... 181 Оценка результативности ....................... 185 327 Глава 5 МОРАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ВЗЯТОЧНИЧЕСТВА ....................................191 Групповая оценка..................................208 Ролевая верность и взяточническое общество .....................................................214 Нарушения границ................................. 216 «Связные» и посредники......................... 220 Взяткодатели и администраторы ............. 230 Эпилог СОВРЕМЕННАЯ КАМПАНИЯ ПРОТИВ ВЗЯТОЧНИЧЕСТВА ......... 236 Формы политической конфронтации ........ 242 Примечания..................................................... 269 В. М. Рейсмен СКРЫТАЯ ЛОЖЬ Взятки: "крестовые походы" и реформы Редактор Л. В. Махвиладзе Художник Б. С. Вехтер Художественный редактор Л. А. Розова Технические редакторы Е. В. Левина, А. М. Токер ИБ № 15646 Сдано в набор 11.06.87. Подписано в печать 14.03.88. Формат 70x90 1/32. Бумага офсетная № 1 Гарнитура Таймс. Печать офсетная. Условн. печ. л. 11,99. Усл. кр.-отт. 12,72. Уч.-изд. л. 13,09. Тираж 30000 экз. Заказ №716. Цена 55 к. Изд. № 42359. Ордена Трудового Красного Знамени издательство "Прогресс" Государственного комитета СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 119847, ГСП, Москва, Г-21, Зубовский бульвар, 17. Отпечатано с готовых диапозитивов на Можайском полиграфкомбинате Союзполиграфпрома при Государственном комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Можайск, 143200, ул. Мира, 93.
