Прерванное движение к матери
реклама
Взгляд на прерванное движение к матери в индивидуальном консультировании Урсула Франке Под прерванным движением мы понимаем динамику, истоки которой следует искать в раннем детском опыте, переживаемом как экзистенциальная опасность. Этот опыт сопряжен с негативным событием личной биографии, как правило, с разлучением с родителями в раннем детстве или с восприятием ужаса и страха в биографиях родителей или бабушек и дедушек. Необходимость в обеспечивающем выживание замыкании в себе создает устойчивый универсальный паттерн в поведении и реакциях, который в дальнейшем оказывается сковывающим и ограничивающим фактором, поскольку он уже не соответствует актуальной ситуации. После перенесенного (а может, и неоднократно) невыносимого опыта все тело, весь организм запрограммированы на движение прочь и находятся в постоянной готовности к бегству или обороне. В таком случае в терапии важно показать клиенту возможность обратного движения - движения навстречу - и помочь ему прочувствовать связанные с негативным опытом переживания. Подобным действием обладает и травматерапия. Привычная установка клиента проявляется в постоянном избегании, закостенелом «нет»; оно проявляется либо открыто, либо в капризном сопротивлении и выливается в мешающие жить симптомы, на которые клиент жалуется. «Нет» может также скрываться за высокой работоспособностью и слаженным функционированием. Если предположить, что этот поведенческий паттерн почти всегда является реакцией ребенка на фрустрированный опыт привязанности к родителям по вине последних, семейные расстановки представляются нам здесь подходящим методом, способным изменить первоначальный сценарий. С помощью терапевта клиент должен отважиться на новую встречу с участниками травмирующей ситуации и разработать адекватные альтернативы поведения, чтобы довести импульсы тогда прерванного движения до цели. 74 Здесь важно вскрыть и преобразовать чувства, которые клиент не чувствует, которые возникают при встрече с родителями и объясняются бессилием: почувствовать боль вместо гнева, скорбь вместо депрессии, беспомощность вместо стремления отвлечься. Причем речь идет не только о чувствах ребенка, самого клиента, с которыми он борется, но и о чувствах родителей, бабушек и дедушек, а иногда и прадедов. Расстановки как метод состоялись в рамках групповой сессии. Однако за последние годы терапевты накопили значительный позитивный опыт работы с расстановками в индивидуальном режиме, когда терапевт сопровождает клиента в работе над семейными перипетиями с помощью листов бумаги, фигурок, других символов или просто в воображении. Как проявляется прерванное движение? Динамику можно выявить на основании фактов биографии и истории семьи, а также увидеть в запросе клиента и его симптомах. Еще бывает, данная динамика проявляется в терапевтической интеракции, в поведении клиента и его состоянии. Все указания, которые мы получаем от клиента, помогают нам составить гипотезы, которые мы проверяем в ходе дальнейшей терапии, включая расстановку. 1. Факты Де Филипп Вильфрид. Системные расстановки в индивидуальном консультировании: Дать место новому. — М.: Институт консультирования и системных решений, 2011. — 256 с. Перевод с немецкого: Елена Гурская Научный редактор: к.п.н. Михаил Бурняшев Редактор: Людмила Карпенко На стадии анамнеза и составления генограммы мы получаем от клиента сведения, указывающие на прерванное движение: ребенок и родители были разлучены, особенно в раннем детстве. Причиной разлуки могут быть болезнь, другая необходимость вплоть до трагических обстоятельств, как война или смерть. В соответствии с психологией развития и теорией травмы следует предполагать, что расщепление и чувства ранней разлуки заставили клиента разработать стратегии их преодоления, которые и по сей день определяют структуру личности клиента. Данное предположение подтверждают практически не поддающиеся контролю эмоциональные реакции и паттерны поведения, которые защищают целостность «Я» от мнимых нападок. В основе поведения клиента лежит приобретенный в раннем детстве дисфункциональный, то есть безуспешный и деструктивный, паттерн создания отношений, который в жизни взрослого человека все громче заявляет о себе, требуя преобразования посредством усугубляющихся телесных или психических симптомов. 75 Налицо повторяющееся, обычно не вписывающееся в поведение взрослого человека отступление из сложных ситуаций, конфронтации или связей, паттерн без реальных альтернатив. «Нет» заключается в застывании и неспособности реагировать, человек убегает, уходит в себя или в привычную симптоматику, которая помогает снять напряжение: булимическая атака, внезапная головная боль, тошнота, усталость, припадок гнева или угрюмое молчание. Часто это поведение воспринимается как чуждое «Я», упущенный шанс или личное поражение, что еще усугубляет ситуацию. Человеку недостает пока не развившейся способности оставаться в контакте в конфликтной ситуации, самому принимать решение и действовать согласно ему, таким образом определяя исход ситуации в соответствии со своими желаниями. 2. Запрос и симптоматика Динамика прерванного движения также проявляется в запросе и симптоматике клиента. Терапевт замечает различные комплексы симптомов с повторяющимися паттернами, подобные следствиям нарушений привязанности у детей, только в другом контексте. Среди прочего таким сигналом является неспособность создавать длительные, приносящие удовлетворение отношения. Как правило, клиент держит дистанцию, как внешне, так и внутренне, чтобы чувствовать себя в безопасности. Иногда такие люди находят себе партнеров, который делает то же самое или попеременно то приближается, то отдаляется. Близость и интимность воспринимаются как угрожающие личному существованию, тягостные и обременительные. Типичные вопросы касаются улучшения отношений в паре или отношений с одним из родителей. Еще часто встречается растянувшийся на всю жизнь поиск себя и своего предназначения или принадлежности, пристанища, своей собственной правды, которую человек не ощущает, несмотря на очевидный успех и социальную компетентность. «Вроде бы все у меня хорошо, но...» На телесном уровне часто обнаруживаются хроническая усталость или другие хронические состояния, заболевания или боли, органические причины которым найти не удается. Или диффузные состояния, которые не выходит ни классифицировать, ни лечить и которые тем не менее заставляют клиентов искать врачебной или психотерапевтической помощи. Возможно, такая симптоматика объясняется пожизненным переутомлением и теле76 сным напряжением, которые в раннем детстве были приобретены как средство самосохранения и самовосприятия, особенно если ребенка недостаточно носили на руках, недостаточно ласкали, недостаточно к нему прикасались. Вероятно, с годами хроническое телесное перенапряжение приводит к сбою естественной регуляции системы. 3. Поведение в интеракции В-третьих, прерванное движение можно распознать в ходе терапевтической интеракции по поведению и сиюминутным состояниям клиента. И не только в индивидуальном сеттинге. Бывает, клиент поверхностно дышит или вовсе перестает дышать, когда затрагивается критическая тема, или, наоборот, начинает тараторить и остановить его невозможно. Или отклоняется от существенного, переключаясь на второстепенные темы, которые вызывают меньше реакций отторжения. Иногда на передний план выходят настолько сильные телесные симптомы, что в сравнении с ними все остальное кажется неважным. Здесь мы имеем дело с закоренелыми стратегиями преодоления конфликтов, с неадекватными актуальной ситуации паттернами, которые служат снятию напряжения. Часто они не осознаются клиентом. Иногда они ему до боли знакомы и ненавистны. Важно коснуться в разговоре этих паттернов и вместе с клиентом отправиться на поиски за ними стоящих первичных процессов. Здесь следует различать формы преодоления конфликта, которые снимают напряжение посредством бегства, отвлечения или обороны, которые проявляются, коснись мы сложной темы, и хранящиеся в памяти тела паттерны реакций, которые могут в любой момент быть активированы. Иногда уже в разговоре об анамнезе человек погружается в транс, подобный состоянию во время травмирующего события или шоку. Он уже не может собраться с мыслями, вдруг перестает понимать сказанное ему, теряет контакт с телом или способность описывать телесные ощущения, застывает, каменеет и перестает дышать. Данные состояния важно отличать от психозоподобных состояний, поскольку к клиенту еще можно обращаться, он способен поддерживать контакт глаз с терапевтом, пусть ему это и дается нелегко. Часто клиент пугается интенсивности и внезапности обычно знакомого ему состояния. На данном этапе терапевтического процесса у клиента должна появиться новая информация, которая даст ему шанс по-новому, иначе, чем до сих пор, преодолеть ситуацию. 77 Причины прерванного движения Следующая модель, призванная объяснить причины прерванного движения, описывает возникновение и комплексность данной симптоматики. Как и любая модель, она служит лучшему пониманию «действительности», которую клиент нам задает и в рамках которой он живет и действует. Невозможно переоценить важность принадлежности к семейной системе для ребенка, поскольку в его мировосприятии семья представляет собой единственное надежное место. В своей книге «Исцеление травмы» (1998) Петер Левин описывает архаические формы нашего восприятия и поведения, унаследованные из нашего прошлого млекопитающих. Разлучение ребенка с родителями или другими близкими родственниками подсознательно воспринимается нами как угроза нашему выживанию. Если ребенок на основании своего поведения не может быть уверен в принадлежности к системе, он впадает в массивную панику на телесном уровне. Приходится искать способ, как справиться с этим перевозбуждением. Если ребенок переживает определяющий деструктивные паттерны опыт, в когнитивном плане еще не до конца созрев, на этой стадии у него в распоряжении одна-единственная возможность соматизации. Вследствие этого развиваются мышечный тонус и телесная симптоматика, которые гарантируют ребенку любовь и заботу родителей. В болезни есть свои плюсы! И этот паттерн может сохраниться на всю жизнь и определять все отношения уже во взрослой жизни. Преодоление биографического опыта может принимать самые разные формы - в зависимости от возраста и определяющих жизнь событий, а также от находящихся на данный момент у клиента в распоряжении возможностей реакций (подробнее см. Franke, 2002). Возьмем к примеру детей, которые после пребывания в больнице или санатории, по словам родителей, становились послушными и покладистыми. Значит, ребенок после воспринятой как травматичной ситуации стал вести себя иначе, чем прежде. Он научился в поступках надеяться только на себя и быть хозяином собственной жизни без крепкой привязанности к другим людям и надежной включенности в систему. Он научился внимательно присматриваться и прислушиваться к происходящему вокруг, чтобы правильно и быстро отреагировать, таким образом предупреждая возможные последствия. Он научился исполнять желания родителей, чтобы не допустить новой разлуки с ними. 78 Кроме того, существуют конкретные травмирующие ситуации, например, несчастные случаи, тяжелые болезни или преступления, которые осознанно переживаются как таковые и преодолеваются с помощью уже развитых навыков. Прерванное движение при отсутствии ресурсов Особенно трудный случай представляет собой ситуация, когда прерванное движение имеет место не только в личной биографии, но и в системе родителей, бабушек и дедушек; тогда ребенок замыкается в себе, пытаясь защитить себя от массивного недостатка привязанности. Если один из родителей полностью поглощен проблемой в своей родительской системе, ребенку остается только держаться за другого. Если оба родителя по причине войны, бегства, вины, смерти близких или по другой причине тяжело травмированы, а потому внутренне несвободны или отсутствуют из-за страха соприкосновения с невыносимыми чувствами, ребенок не находит никого, кто бы ему ответил. Тогда прерывается и его связь с поколением бабушек и дедушек, которое могло стать ребенку внутренним ресурсом. Например, случай госпожи Гайер. Она обратилась ко мне с диагнозом пограничное расстройство личности; к тому же госпожа Гайер страдала булимией, фобиями, ее мучили кошмары. В завершение всех бед у нее была крайне амбивалентная связь с женатым мужчиной, который время от времени поднимал на нее руку. В юности она жила в общежитии под специальным надзором, поскольку отец часто тяжелейшим образом избивал ее и в конце концов пригрозил убить. Мать вот уже много лет страдает депрессиями и целым списком психосоматических расстройств. В беседе об анамнезе семьи выяснилось, что отец был привязан к своему отцу узами крепкой лояльности. Во время войны его отец воевал в разных странах, вернулся домой после четырех лет русского плена больным человеком и умер от последствий, когда сыну было шесть лет. Мать клиентки родом из Шлезии. После депортации с востока она вместе с матерью и троими другими детьми ждала в сборном пункте для беженцев возвращения пропавшего без вести отца. Госпожа Гайер описывает своего отца как всегда отсутствовавшего или как навязчивого плаксу; такой он и сегодня. А мать настолько слаба, больна и все ей чересчур, что клиентка не может обременять ее своими проблемами или надеяться на поддержку. Родители, бабушки и дедушки настолько переругались между собой, что и там клиентке не найти поддержки и опоры. Как правило, такой клиент с его болезненным и представляющим собой экзистенциальную угрозу опытом оставленности пона79 чалу находится не в состоянии понять отсутствие отца или матери и проявить сочувствие их горю. Он реагирует гневом, разочарованием, обвиняет родителей, презирает и избегает их. Эти реакции помогают клиенту создать внутреннюю дистанцию и защитить себя от чувств, которые наплывают на него в присутствии родителей: беспомощность, горе, боль, догадки о масштабе всех ужасов и бесчинств, о всей бездонности содеянного и потере контроля. Здесь личные, биографические переживания и реакции смешиваются с небиографическими, то есть с перенятыми, чувствами и состояниями. В завершение путаницы собственные состояния и стратегии их преодоления часто резонируют с перенятыми: одиночество ребенка с одиночеством его отца тридцать лет назад, страх, тоска, потери, панические атаки, гнев, раж, психосоматические заболевания, депрессии. В кругу семьи ребенок узнает не только основные ее лейтмотивы, но и стратегии их преодоления, которые зарекомендовали себя как полезные и эффективные. Потому имеет смысл сравнивать все симптомы и высказывания клиента с судьбами родителей или бабушек и дедушек: «Кто еще в вашей семье мог бы это сказать (чувствовать, думать, так поступать)?» А потому если у клиента нет доступа к семейным ресурсам, терапевт как лицо, которому клиент доверяет, должен взять на себя эту роль и в ходе (часто продолжительной) терапии развить и укрепить его самооценку, пока пациент не сможет обратиться к теме прерванного движения. В индивидуальном консультировании этот процесс разбивается на маленькие, ограниченные во времени кусочки - примерно по часу каждый. В группе возможна более емкая и длительная конфронтация, которая соответствует фладингу в бихевиоризме. Вот еще одно достоинство: в индивидуальном консультировании именно неспешность процесса сообщает пациенту чувство защищенности. Он на опыте может убедиться, что в рамках обозримого отрезка времени можно контролировать как сам процесс, так и интенсивность воспоминаний. В ситуации группы можно ввести клиента в круг людей, которые в роли предков посредством множественных прикосновений и с помощью голоса дадут ему пережить то, в чем он так болезненно нуждался. Терапия: нельзя дважды войти в одну реку Работа со сформированной прерванным движением структурой личности затрагивает самые сокровенные, интимные уголки 80 души и возвращает пациента в старые эмоциональные состояния, к боли, беспомощности, страху перед сбоем привычных функций. Этот процесс нередко сопровождается массивными телесными реакциями. Процессы поведенческого и когнитивного переструктурирования (постижение, инсайт, намеренное поведение) часто растягиваются надолго. Клиенту приходится преодолеть старые паттерны и научиться готовности идти на контакт, сближение и выносить близость другого человека. Эти опыты нуждаются в частом повторении, чтобы мало-помалу заместить старые структуры, углубить и закрепить новые установки. Как и во всех терапевтических процессах, здесь поможет дух экспериментирования: а что, если клиент поступит иначе, чем всегда? Еще хороши долгосрочные домашние задания, они потихоньку, на заднем плане, делают свое дело, постоянно посылая клиенту новые импульсы и инициируя изменения. Например, можно попросить клиента понаблюдать, в каких ситуациях он внутренне и внешне отступает и что будет, если он впервые устоит и будет держать оборону. Если пациент знает, что он всегда может вернуться к прежним паттернам, это придает эксперименту обозримый формат и легкость, иными словами, повышает мотивацию и помогает справиться с этой непростой задачей. Как правило, после нового опыта старые привычки теряют привлекательность. Устоявшиеся паттерны прерываются уже благодаря этому первому изменению. Тогда в процессе терапии можно дать пациенту следующее домашнее задание: что произойдет, если там, где вы раньше все время отступали, а теперь время от времени держите оборону, сделать шаг вперед? Уровни интервенции По большому счету здесь речь идет о способности испытывать чувства и выносить их интенсивность. Когда клиент приходит на прием, мы воспринимаем его в целостности его тела, духа и души. Чтобы добиться серьезных изменений, наши интервенции должны апеллировать ко всем трем уровням. У терапевта в распоряжении находятся, в первую очередь, когнитивный уровень, мир внутренних образов и репрезентаций, к которому удается получить доступ посредством силы воображения и визуализаций, и наконец телесный уровень. 81 Когнитивный уровень Истории терапии клиентов, которые нередко длятся годы или даже десятилетия, можно рассматривать как поиск опыта, знаний и инсайтов с целью приобретения ресурсов и стабилизации. К нам всегда приходит человек ищущий, - несмотря на все инсай-ты, он еще не достиг цели и не считает свою жизнь счастливой и исполненной. Это связано с тем, что на когнитивном уровне он многое понял и умеет объяснить, однако на эмоциональном уровне остается безучастным; получается зазор между пониманием и проживанием. Многим удавалось до настоящего момента жить очень неплохо в рамках их стратегий выживания. Но случись внешнее потрясение, скажем, несчастный случай или безработица, или объявись психический, например, неожиданная глубокая депрессия, или телесный недуг, например, переход соматического симптома в хроническую форму, - и прежний способ жизни оказывается под вопросом. Поскольку паттерны травматичных реакций закладываются в раннем детстве, стратегии выживания и преодоления конфликтных ситуаций у взрослого человека тем выраженнее и изощреннее, чем раньше это произошло. Следовательно, имеет смысл рассмотреть симптоматику в контексте ситуации ее возникновения и учитывать в лечении, чего тогда пациенту недоставало. Если негативные паттерны возникли очень рано, на докогнитивной стадии, лечение когнитивными средствами не поможет. В таком случае клиент будет отзывчив на телесное восприятие. Итак, перед нами взрослый человек, который борется с детскими паттернами и въевшимися раннедетскими структурами личности. Однако в распоряжении взрослого человека намного больше возможностей, чем у ребенка. Значительное отличие взрослого от ребенка состоит в возможности рационального использования воли, среди прочего в принятии решения управлять внутренними когнитивными процессами, способности из предшествующего опыта делать выводы на будущее и обращаться за помощью, чтобы разрешить тогда неразрешимую ситуацию, снова оказавшись в ней, и на этот раз довести дело до конца. Имагинативный уровень Работая на уровне образов, терапевт может поместить клиента в ряд, а еще лучше в группу предков, чтобы он обрел поддержку и опору и почувствовал себя частью семьи, не фокусируясь на роди82 телях. В связи с прерванным движением к родителям у пациентов часто ослаблены связи также и с заместителями родственников других поколений. В силу массивного негативного опыта в обеих мировых войнах бабушки и дедушки, нередко являясь пленниками собственных судеб, недоступны для своих детей, родителей клиента. Как следствие - повторение паттерна: прерванная любовь родителей к бабушкам и дедушкам влечет за собой прерванное движение детей к родителям. Это с одной стороны. С другой - чтобы защитить себя от наплыва чувств, поколениям детей и родителей свойственно вытеснять все, что связано с бабушками и дедушками, прабабушками и прадедушками - из-за их массивного травмирующего опыта или связанных с чувством вины поступков. Если эта гипотеза верна, становится понятным, почему поколения дедов и прадедов так мало присутствуют в восприятии клиентов и их родителей, вследствие чего клиенты лишены важного ресурса, а воспоминания о дедушках и бабушках нередко сопровождаются агрессией. Поскольку предки с относящимися к ним семейными фактами и чувствами оказываются вытесненными, клиент не научился составлять адекватное представление о них. Он привык ориентироваться скорее на что-то внешнее, дававшее ему более надежную опору, чем образы предков. И здесь нужна смена ориентиров и научение новому. Вследствие исключения отдельных людей посредством так называемых идентификаций потомок вспоминает о существовании того или иного предка с его биографией. А может, клиент и в себе вытеснил те части личности, которые соответствуют исключенному из системы дяде или дедушке. Тогда эти части (например, агрессия) отсутствуют во всей личностной структуре клиента. Нехватка вытесненных частей может болезненно проявляться в недостаточной пробивной способности или вызывать недоумение. Для интеграции исключенного члена в систему родительской семьи клиента будет полезно, если клиент встанет рядом с тем, кого он больше всего боится или отвергает, и вдруг узнает себя в нем. И вот они уже в контакте. За этим ритуалом последует время сближения и конфронтации - словно каждодневная медитация. Чтобы активировать внутренние представления посредством внешних образов, клиент может прикрепить к зеркалу фотографию человека, с которым он отождествлен, так чтобы взгляд на свое лицо падал и на лицо того человека. Тогда со временем 83 совпадения наложивяшхся друг на друга биографий, как и различия между двумя личностями, будут осознаваться все глубже и отчетливей. Телесный уровень Если человек в младенчестве чувствовал себя защищенным в крепких маминых объятиях, у нее на руках, он хранит в себе большой запас надежности, спокойствия и дееспособности. Дети, которым пришлось в буквальном и переносном смысле рано встать на ноги, испытывают хроническое перенапряжение, усталость и пытаются компенсировать их особой продуктивностью или, наоборот, отвергают любое задание как невыполнимое и превышающее их силы. Как сообщить клиенту в ходе терапии телесно переживаемую надежность и чувство защищенности? В групповой сессии для этого можно выбрать заместителей отца, матери, бабушек, дедушек и других предков, чтобы уверить клиента в их присутствии посредством ласковых прикосновений, объятий, осязания опоры, тепла, давления. Если клиент посидит в течение двух дней между заместителями бабушки и дедушки или проведет несколько часов на коленях у матери, тело на глубинном уровне сохранит в себе память о новом опыте. И возникнет новый паттерн, которым клиент впоследствии может воспользоваться. В индивидуальном консультировании наши средства выглядят намного скромнее изза ограниченных сил и времени. Можно, насколько нам позволяет профессиональная этика, собственным телом утешить клиента, прижимая его к себе и терпеливо сопровождая его в длительных процессах и переживаниях разного уровня. Если терапевт чувствует в себе силы, он может сесть рядом с клиентом, прикоснуться к нему, обнять и, быть может, применить удерживающую терапию по Ирине Прекоп (1989). Сомнения, будет ли клиент приветствовать подобное поведение терапевта, отзовется ли оно благотворно в его душе, легко развеять вопросом на метауровне: «Вы не возражаете, если я положу руку вам на плечо?» Само собой разумеется, терапевт не имеет права переступать ни установленные клиентом границы, ни свои собственные. Если возникает внутреннее беспокойство и сомнения никак не улягутся, несмотря на многократные проверки, - скорее всего терапевт воспринимает некое указание из поля клиента. Подобного рода резонанс подробно описан в психоаналитической литературе как 84 феномен контрпереноса. В рамках индивидуального консультирования имеет смысл исследовать собственную склонность или способность к контрпереносу и использовать ее для восприятия неосознанных указаний клиента и работы с ними. Например, я видела на одном из образовательных семинаров, как в рамках маленькой группы клиентка сидела на коленях у терапевта и он сопровождал и направлял ее в ее процессе в этом положении в течение примерно часа. В завершение семинара она сказала, что осталась очень довольной и что ей удалось соприкоснуться с глубинными ранами, благодаря осязаемому присутствию терапевта, которое сообщило ей чувство защищенности. Существует особая позиция терапевта, стабильная, удобная, которую можно сохранять в течение долгого времени, допускающая много близости, тем не менее не нарушая интимных границ. Она выглядит следующим образом: терапевт садится на пол или на подушку. Клиент ложится слегка в позе эмбриона вокруг поясницы терапевта. Таким образом терапевт может обхватить с одной стороны голову и плечи клиента, с другой - его ноги. Еще хорошо положить мягкую подушку за спину клиента и облокотиться о стену или кресло. Тогда клиент почувствует приятное давление терапевта о стену. Об этой позиции мне рассказала участница одного из образовательных семинаров, я ей очень за это благодарна. Если телесный контакт между терапевтом и клиентом - из-за его недопустимости профессиональной этикой или по другой причине - невозможен, на помощь придут внутренние представления клиента. Интервенции здесь должны ориентироваться на душевные стремления и телесные потребности клиента. Например, так: «Представьте себе, ваш брат сидит рядом и вы чуть-чуть опираетесь на него». Если клиент отзывается на эту фразу, можно продолжить: «Вероятно, он сейчас положит руку вам на плечо и скажет: «Я позабочусь о тебе». Или: «Что вы чувствуете, когда отец стоит у вас за спиной и вы чувствуете его присутствие? Быть может, он обнимает вас за плечи и защищает ваш тыл». Или так: «А что, если вы представите, как бабушка стоит за вами и крепко обнимает, сложив руки у вас на животе?» Но главное - терапевт может, не опасаясь спровоцировать массивный перенос, сопровождать клиента настолько, насколько ему позволяют собственные процессы, в оптимальном случае - он уже несколько раз их проработал. Если в ходе терапии он дрогнет, этот преждевременный обрыв развивающегося процесса обернется 85 ретравматизацией клиента - повторением старого опыта, чувством оставленности в трудной ситуации. Чем больше терапевт на основании своих знаний и опыта понимает всю экзистенциальную глубину телесных и психических процессов, в которых находится клиент, тем успешнее он будет сопровождать клиента и тем скорее его процесс достигнет хорошего конца, а значит клиенту удастся окончательно преодолеть прежний паттерн и заново сориентироваться в жизни.
