Злоупотребление третейским судом

Злоупотребление правом на третейский суд
Бурное развитие третейских судов в последнее десятилетие свидетельствует об
укреплении правосознания и доверия к этому правовому институту. Откуда третейский
суд черпает свои полномочия? Как представляется таких источника два: закон и воля
сторон. При этом воля сторон является определяющей для третейского суда, поскольку
закон носит характер общего дозволения на разрешение споров третейским судом. Воля
сторон придает этому дозволению конкретное содержание. Само право на третейский суд
корреспондирует с правом человека защищать свои права всеми законными способами.
Такие явления можно только приветствовать. Но, как часто бывает в нашей жизни, вместе
со здоровыми ростками на свет божий появились и сорняки. Я подразумеваю случаи,
когда третейский суд становится лишь ширмой для прикрытия не самых благовидных дел.
Не готов поручиться за точность терминологии, но представляется, что такой процесс
вполне можно охарактеризовать как злоупотребление правом на третейское
разбирательство. Занимаясь практикой, я не раз сталкивался с различными формами таких
злоупотреблений. Много из того, что будет указано ниже, по своей природе третейским
судом не является, но по форме и названию именно в таком качестве преподносится. Итак,
наиболее частые злоупотребления в авторском наименовании:
-отсутствие компетенции
-суд одной стороны
-отношения заказа
-злостный ad hoc
-непрозрачность суда
-мнимое разбирательство
Конечно это весьма условные названия, но что делать, если эти явления
существуют, но никак не обозначаются. Теперь, что стоит за этими названиями.
Под отсутствием компетенции здесь понимаются случаи, когда у третейского
суда вообще нет компетенции на рассмотрение данного спора в силу закона или
отсутствия третейского соглашения, но, тем не менее, суд происходит. Казалось бы, такое
разбирательство не имеет смысла, но на поверку оказывается, что правовая неграмотность
позволяет одной из сторон опираться на судебный акт, который для не юристов
оказывается вполне значимым документом. Это позволяет ставить на учет автомобили, а
отсутствие третейского соглашения будет значимо, только если обращаться в
компетентный суд за выдачей исполнительного листа. В противном случае, если
например, признать договор недействительным, расторгнуть, признать право
собственности, то отсутствие третейского соглашения так никогда и не проявится, и
другой стороне нужно принять массу усилий чтобы нивелировать результат подобных
действий.
Суд одной стороны – когда третейское разбирательство не отвечает принципам
беспристрастности в силу того, что
третейский суд является структурным
подразделением одной из сторон или находится с ней в рамках одного холдинга. Хотя
собственно третейское разбирательство проводится конкретными судьями, которые могут
быть формально не зависимы от одной из сторон, влияние на них организационных
отношений третейского суда как органа вполне очевидно. Более того, многие структуры
не скрывают, что третейский суд нужен им для того, чтобы облегчить себе правовую
работу со своими контрагентами. Подобное явление имеет достаточно широкое
распространение и здесь есть свои закономерности – чем крупнее и стабильнее холдинг
организатор третейского суда, тем больше он стремится создать подлинный третейский
суд, а не ставит цель обеспечить себе победу в грядущих юридических войнах. Путь, по
которому следует идти в этом случае, уже опробован третейскими судами РАО ЕЭС и
Газпром, через создание процедуры формирование состава суда из лиц, обладающих
признанным авторитетом и очевидно не связанных со сторонами.
Отношения заказа одно из наиболее распространенных злоупотреблений. Его
проявление в том, что принцип беспристрастности так же страдает, но не в связи с прямой
зависимостью третейского суда от стороны, а происходит путем обмена лояльности суда к
нарушениям одной из сторон в обмен на включение третейского соглашения в типовой
договор. Иногда такое влияние проявляется прямо, когда суд ставят перед выбором: вы
получите споры, если обещаете, что наши интересы не пострадают. Некоторые третейские
суды последовательно воплощают этот принцип в своей деятельности, воспринимая истца
как клиента, которого нужно удовлетворить по принципу одного окна. Достаточно только
прийти в суд со своей проблемой и вам предоставят штатного представителя, напишут
иск, проведут разбирательство, получат в арбитраже исполнительный лист. С клиента
только деньги,
доверенность и третейское соглашение. Конечно, необходимо
способствовать развитию третейских судов и помогать сторонам добиться законной
защиты прав, но такое способствование защите прав одной из сторон имеет свои
естественные границы. Смешение функций юриста и суда недопустимо даже когда суд
при юридической фирме. Такой конфликт интересов очевиден уже при зарождении суда и
должен быть разрешен четким разграничением функций собственно юристов и
третейского суда.
Злостный Ad hoc явление не частое, но встречающееся. Как известно суды
бывают не только постоянно действующие, но и разовые. Именно это свойство часто и
служит источником злоупотреблений. Если постоянно действующий суд можно
идентифицировать и найти, то с разовым судом это не всегда возможно. И это при том,
что правовая сила их решений одинакова. Вполне конкретный случай: разовый
третейский суд в лице судьи «К» разрешил дело, взыскав средства с ответчика. Истец тут
же объявил зачете, списав свой долг перед ответчиком. Когда ответчик попытался
выяснить, что же произошло, то не смог ни раздобыть решение суда ни, выяснить
личность судьи. Попытки ответчика оспорить решение, наткнулись на процессуальное
требование, о приложении к заявлению оригинала третейского соглашения или
заверенной судьей копии. Конечно, эти преграды не являются непреодолимыми, но
восстановление справедливости в таких условиях дело не простое. А главное, что даже
после восстановления первоначального положения единственным пострадавшим
оказывается ответчик. Все остальные просто реализовывали предоставленные им права.
Непрозрачность суда – качество, которое может развиваться лишь в условиях,
когда правосознание находится на крайне низком уровне. Под этим злоупотреблением я
понимаю положение, когда и само существование суда и процедуры рассмотрения спора
известны лишь узкому кругу лиц, поэтому эффективно использовать судебную защиту
сможет далеко не каждая сторона. Это в теории третейское соглашение результат
совместной воли сторон. На практике оно часто возникает лишь в силу того, что другая
сторона просто не читает договор до конца, лишь сверяя цифры в нем, или она лишена
возможности формирования условий договора из-за доминирующего положения другой
стороны. Встречается недоступность самого регламента суда. Между тем, многие
процедурные действия предполагают его четкое знание. Это касается выбора судей,
раскрытия доказательств, порядка заявления ходатайств и т.д. Даже размер третейского
сбора может быть важным фактором влияния. Так в одном из судов был установлен
третейский сбор 20 000 руб. за любое дело. Если учесть, что все его дела были
значительно меньше этой суммы, а иски беспроигрышны, то есть все относилось на
ответчика, то по факту бизнесом был сам суд, а не деятельность истца который и
организовал этот суд. Другую неприятность таит в себе неясность местонахождения суда.
Суд вроде бы создан, но куда истцу отправлять документы не ясно. Поскольку даже в
государственных судах часто нет такой информации. Это делает затруднительным
предъявление иска в соответствии с третейским соглашением, что позволяет ответчику
существенно затянуть время. Предъявив иск в арбитраж, истец только теряет время, т.к.
ответчик заявляет о наличии третейского соглашения и требует оставления иска без
рассмотрения. Такой механизм хорошо работает, когда одна из сторон прекрасно
представляет все судебные процедуры, а другая вынуждена с боем совершать обычное
процессуальное действие. Между тем для постороннего наблюдателя эта картина
выглядит как капризы стороны, которая просто не разбирается в праве.
Мнимое разбирательство – случай, когда сам спор отсутствует, но
договоренность сторон такова, что необходимо решение суда,
закрепляющее
определенное правовое положение. Формально проводя разбирательство и разрешая спор,
реально суд лишь оформляет необходимый сторонам результат в форме решения. Будучи
связанным требованиями истца и позицией ответчика такой результат предсказуем для
опытного юриста. Строго говоря, избежать этого не может ни государственный суд, ни
третейский. Третейский суд выступает здесь как наиболее эффективный
способ
применения юридических технологий. Их можно проводить и через государственный суд,
но получение результата будет гораздо позже и с большими финансовыми затратами.
Впрочем, иногда мнимое разбирательство вообще не является злоупотреблением, когда
выступает как способ утверждения мирового соглашения. Просто российское право не
знает способа как быстро и четко закрепить договоренность сторон без судебной
процедуры и предъявления иска.
Думается, что данный перечень форм злоупотреблений далеко не
исчерпывающий, а тот с которым сталкивался лично автор. Для меня важна не
классификация злоупотреблений как таковая, а выявление причин их вызывающих и
действий которые следовало бы предпринять для их устранения. Вышеперечисленные
злоупотребления можно разделить на две группы в зависимости от субъекта
инициирующего злоупотребление. В одном случае третейский суд выступает как
инструмент злоупотребления, которое инициирует и осуществляет сама сторона. Форма
осуществления через третейский суд в данном случае не так важна, поскольку третейский
суд становится таким инструментом лишь благодаря своим преимуществам. Иное дело,
когда третейский суд является основным звеном в таком злоупотреблении, и без него оно
было бы вообще не осуществимо. Здесь напрашивается аналогия с уголовным составом
взяточничества, который ранее разделялся на мздоимство (взятка за осуществление
правомерных действий) и лихоимство (взятка за неправомерные действия). Но в любом
случае участие в данном процессе зависит от моральной позиции третейского суда. Что
окажется наиболее важным быстрый заработок или возможность потерять репутацию.
Бороться с желанием заработать - занятие достаточно неблагодарное, а вот борьба за то,
чтобы такие явления не проходили если не безнаказанно, то уж во всяком случае, не без
огласки, зависит, прежде всего, от третейских судов. В результате злоупотреблений
страдают те суды, которые на слуху, поскольку часто именно им приписываются
подобные деяния в силу того, что в сознании обывателя он закрепился как третейский суд
конкретного района или города. О существовании других судов часто просто ничего не
известно и у обывателя впечатывается – злоупотребил третейский суд, видимо тот
единственный о котором он слышал. Отсюда напрашивается нехитрый вывод, что борьба
со злоупотреблениями нужна в первую очередь нормальным третейским судам.
Однако их разбросанность по городам России и довольно сильная разобщенность
препятствует этому. Если всплывает какой-то негативный факт, то он становится известен
лишь ближайшему третейскому суду. Между тем, такие факты должны быть озвучены,
хотя бы для того, чтобы третейское сообщество знало, что происходит и остальные
третейские суды могли бы сообща воздействовать на общественное сознание. Результатом
такого воздействия, на мой взгляд, должно стать выделение среди третейских судов тех,
которые подчинятся общепринятым стандартам ведения деятельности, дорожат своей
репутацией. Не стоит изобретать велосипед о формах взаимодействия третейских судов.
Такой процесс должен проходить в рамках уже существующего Российского центра
содействия третейскому разбирательству. Хотя он не является саморегулируемой
организацией для третейских судов, но это не означает, что работа по пресечению
негативных явлений в третейском разбирательстве и поддержка здоровых традиций не
должна им проводиться. Более того, когда значительное число наиболее влиятельных
третейских судов станет членами центра, этот процесс станет вполне естественным и само
членство будет некоторой гарантией репутации третейского суда. На сегодня такую
борьбу ведут лишь конкретные суды, опираясь на собственные силы и влияние, а
подлинный масштаб злоупотреблений скрыт от глаз общественности. Можете воспринять
это как призыв двойного назначения: вступать в члены центра и предавать гласности
любые факты подобного рода, например через Интернет. Не нужно бояться поставить
пятно на репутацию третейского движения, при четком отмежевании от негатива,
третейские суды только укрепят доверие к себе. Чести нам и сплоченности - тогда победа
будет за нами!
М.Э. Морозов
Председатель Сибирского третейского суда