Улень / Тревога

Улень / Тревога
Дома располагаются так близко друг к другу, что после нескольких часов ходьбы по узкому коридору между
ними, кажется, что стены начинают смыкаться. Это таким образом из меня выходит тревога. Она выползает
неторопливо, как ленивая безглазая личинка из своего трухлявого ложа, ежась от падающих на неё сверху
хлопьев снега. На стенах расклеены объявления с расщёплённым книзу хвостами, на которых написан номер
контактного телефона, образуя шуршащий и переливающийся от ветра бумажный ковёр. Личинка
наполовину уже вылезла на поверхность, холодный ветер и непонятное бумажное пение пытаются заставить
её вернуться внутрь, но непонятная тревога движет её наверх. Кто-то хочет продать пару старых стульев в
хорошем состоянии. Их принесли несколько десятков лет назад в полупустую квартиру, они долго пахли
столярной мастерской, их боялись испачкать, запах стал пыльным, жирные пятна на тряпичном сидении не
волновали хозяев так как раньше, они запомнили расположение остальной мебели в квартире, запомнили,
как их накрывали плотным брезентом во время побелки потолка и как дрожал пол от громкой музыки в
соседней комнате. Люди ищут собаку, пропавшую месяц назад, на ксерокопии в полумраке она похожа на
чернильное пятно. Оно проплывает вниз по течению или я плыву вверх от него. Собака никого не трогала,
она привыкла доверять людям, которые проходили мимо неё во время её утренних прогулок и торопливо
клеили свои объявления по дороге на работу. Сон на правом боку чуть припорошенный ленивой позёмкой.
Я стараюсь идти быстрее, небо сливается чернотой с крышами соседских домов. Белеют только объявления
и затёртая до льда моя дорога. Тревога появляется под вечер. Казалось бы, нужно расслабляться и вдыхать
полной грудью морозный воздух, но я думаю о завтрашнем утре. Оно представляется мне сухим и
рассыпчатым, с ободком рассветной синевы, с яркими огнями подвала в моём первом доме. Эти огни всегда
горели очень ярко, когда я проходил мимо окон подвала в школу. В подвале располагалась лаборатория, там
стояли интересные приборы и громоздкие станки. Мне хотелось туда, к тем людям, которые разговаривали
между собой без напряжения, мне хотелось затеряться среди оранжевых ручек и винтелей. Ранец тяготил
плечо, плюшевая шапка, перевязанная резинкой от трусов давила на щёки, мне нужно было пройти один
квартал, что бы увидеть огни школы, мерцающие совсем по другому, враждебно. Так было каждое утро.
Сейчас ничего не изменилось. Завтра будет всё также, а потом послезавтра, а потом… Объявления о приёме
на высокооплачиваемую работу со значками доллара расклеены в шахматном порядке. Личинка замерла на
полпути, ей слишком зябко и хочется спать. Её белое тело сливается со снежинками, она не чувствует запах
предновогоднего настроения. Для неё сегодняшние снежинки ничем не отличаются от завтрашних и
новогодних. Моё завтра я видел очень чётко, с однотонными разводами мазута в луже под лопнувшей
батареей. Оставалось только идти быстрее, чтобы ни начать слышать звуки работающего телевизора, не
ощущать выдуманный запах семейного ужина и не начать думать о комнатах в этих домах. Если пойти на
поводу у своих желаний, через несколько секунд можно будет проговаривать про себя заученные рекламные
слоганы и морщиться от запаха подгоревшего молока в сиреневом свечении представляемого кинескопа.
Люди, что живут в этих домах, очень любят усложнять жизнь. Их смысл жизни – решить как можно
проблем, созданных ими же самими. Это похоже на прыжки в высоту. Подниматься всё выше и выше, в
домашнем полумраке помогая прыгуну на экране поворотом туловища, несильно отталкиваясь от пола
облегчёнными шлёпанцами. Объявления о том, как стать счастливым и здоровым, что бы с утроенной
энергией разрушать возведённую тобой стену. Слоган «Здесь ты заработаешь! Почасовая оплата!». Может
быть, это необходимо постоянно чувствовать тревогу, постоянно тянуть упирающуюся личинку наружу из
своего тела? Впереди я виду мёртвого голубя. Его внутренности веером распластались вокруг него,
намертво примёрзнув к утрамбованному ногами снегу. Голубь не вызывает ни отвращения ни жалости. Он
похож на бескровную чернильную кляксу, плывущую вниз по течению. Его кишки как замёрзшая грязь, они
похожи на бугристыё слепки от колёс грузовой машины, которую оставлял перед своим домом мой сосед. Я
любил вставать на следы от громадных протекторов, ощущать твёрдость, взявшуюся ниоткуда, вместе с
плавным падением снега. И смотреть на небо, выложенное чёрным кафелем. Впереди я вижу конец
коридора и чуть шевелящуюся пустую банки из-под пепси. Она сложена так безупречно, так органично, без
острых углов, без вмятин. Она не вписывается в бугристость и тяжёлые стены, она воздушна. Кажется, что
она из другого мира. Личинка вынимает хвост из углубления на моёй шеё, которое моментально рубцуется,
и падает на землю. Тревога какое-то время плывёт рядом со мной, но вскоре отстаёт и начинает двигаться по
течению. Стены больше не сближаются.