К.филос.н., доц. Е.В.Бакеева[ ]

реклама
К.филос.н., доц. Е.В.Бакеева
Уральский государственный
университет
ТВОРЧЕСТВО М.М.БАХТИНА В СВЕТЕ СОВРЕМЕННОЙ ДИЛЕММЫ
«ФУНДАМЕНТАЛИЗМ – РЕЛЯТИВИЗМ»
Интеллектуальная и духовная ситуация в современной России при всей специфичности характерных
для нее социально-экономических, политических, культурных процессов все же оказывается весьма сходной
– прежде всего по своим проблемам и предлагаемым вариантам их разрешения – с общемировой.
Представляется, что самой животрепещущей и мучительной из этих проблем является проблема
фундаментальных оснований человеческого знания и бытия в целом.
Специфика нынешнего глобального культурного кризиса, признание наличия которого стало уже
общим местом как в отечественной, так и в зарубежной литературе, определяется, как признает
большинство ученых, наличием и популярностью в современной ( прежде всего западной) культуре
мощного интеллектуального течения, ставящего под вопрос какие бы то ни было основания. Речь идет,
разумеется, о так называемом «постмодернизме». Освоение и все более широкое распространение
означенного подхода или течения в среде российских гуманитариев, наложившееся на все еще
сохраняющуюся ситуацию некоторой растерянности после «отмены» господствующей доктрины делает
полемику по поводу оснований, ведущуюся в современной отечественной социальной, философской,
методологической мысли, весьма ярким, если не сказать гротескным, примером обсуждения данной
проблемы в ее современном варианте.
Для последнего оказывается характерной прежде всего нарастающая поляризация подходов к решению
проблемы оснований, придающая ее обсуждению весьма ожесточенный характер и ставящая под вопрос
принципиальную возможность конструктивного диалога между двумя противоположными подходами,
которые можно – с известной долей условности – обозначить как «фундаменталистский» и
«релятивистский». Условность этой терминологии определяется прежде всего тем, что в ходе указанной
поляризации, с одной стороны, все авторы, отвергающие «деконструктивный» подход к реальности, так или
иначе вынуждены дрейфовать в сторону фундаментализма, а, с другой стороны, далеко не каждый борец с
«логоцентризмом» и «метафизикой наличного» согласится с обвинениями в релятивизме.
Так или иначе современное противостояние, с одной стороны, поборников абсолютных ценностей
(неважно, в религиозном или научно-рационалистическом варианте) и, с другой, сторонников освобождения
от власти Логоса выглядит сегодня как абсолютно бесперспективное, зашедшее в тупик. На наш взгляд,
основной причиной этой тупиковой ситуации является то обстоятельство, что полемика ведется в сугубо
теоретической плоскости, в то время как обсуждаемая проблема имеет исключительно практический
характер – в том смысле термина «практический», который оформляется в рамках кантовской философии.
В этой связи весьма удивительным кажется то обстоятельство, что на фоне означенной полемики в
рамках отечественной гуманитарной мысли практически незамеченным и до сих пор почти
невостребованным остается блестящий образец осмысления проблемы оснований в практическом ключе –
образец, предложенный отечественным же мыслителем М.М.Бахтиным.
Мы намеренно не уточняем, о каком Бахтине – т.н. «раннем», «Бахтине-философе», или «позднем»,
«Бахтине-литературоведе» – идет речь, поскольку, на наш взгляд, принципиальная позиция Бахтина не
претерпела сколько-нибудь существенных изменений на протяжении всего творческого пути мыслителя.
Суть этой позиции – в решительном отказе от удостоверения оснований знания и ценностей при помощи
другого знания. Именно этот отказ и является тем скачком, который мыслитель совершает из теоретического
«пространства» высказываний о мире в практическое «пространство» поступков, «в» котором проблема
оснований получает совершенно иной смысл.
Последние уже не существуют, но рождаются или производятся в акте того «единого и
единственного события бытия», которое является центральным пунктом философствования М.М.Бахтина в
20-е гг. В конце ХХ и в начале XXI первого столетия оказывается, что этот «событийный» сдвиг в
понимании бытия является не экзотической чертой раннего бахтинского творчества, но гениальным
предвосхищением тех интеллектуальных и духовных проблем, с которыми столкнулось человечество на
рубеже тысячелетий.
Жизнь как «ответственное поступление», «единое и единственное событие бытия», «мое не-алиби в
бытии», «долженствование», лишенное какого бы то ни было теоретического содержания – все эти
бахтинские «категории» являются выражением следующего парадокса: абсолютные основания моего
поступка есть, но только в тот момент, когда я ответственно поступаю. Тем самым противостояние
Безусловного и обусловленного, мучительное и неразрешимое в пределах теоретической сферы, заменяется
иным отношением – отношением воплощения Абсолютного в относительном, конечном. И поскольку речь
идет о реальном, действительном воплощении, постольку осуществляется оно всякий раз в «единственном
экземпляре», является живым и уникальным событием.
Перевод проблемы оснований в практическую плоскость снимает целый ряд вопросов, не нашедших

© Е.В. Бакеева, 2004
ответа в рамках «теоретизма»: о соотношении абсолютных ценностей и человеческой ответственности, о
возможности и «опорных точках» диалога между различными ценностно-смысловыми системами, наконец,
основной, на наш взгляд, вопрос о возможности содержательного ( «положительного») познания оснований
мышления и бытия. Опора на «абсолютно-произвольное», «ответственно-произвольное», «абсолютно
новое», «творимое в поступке» (1. C.17) не оставляет в рамках подхода Бахтина никаких шансов
теоретическому, позитивному (а значит, общеупотребительному) знанию об Абсолютном. А это, в свою
очередь, означает, что, во-первых, это знание и нравственная ответственность человека не связаны
непосредственно (ведь поступок как «событие бытия» – «ответственно-произволен»!), и, во-вторых, диалог
между разными системами ценностей в отсутствие общих оснований не просто возможен, но и является тем
«местом», где только и может «обитать» Истина – на пересечении сталкивающихся друг с другом
различных «правд» ( тему диалога Бахтин, как известно, развивает в своем более позднем творчестве).
Однако сам по себе отказ от всяких попыток теоретического осмысления проблемы оснований и
перевод последней в сферу практического требует от субъекта, мыслящего в рамках «теоретизма»,
невозможной для него жертвы: отказа от самого себя как обладающего определенными и неизменными
характеристиками, а значит, и от противостоящего этому субъекту принципиально познаваемого в своих
основаниях мира. Иными словами, требует признания принципиальной дискретности теоретического
знания, по самой своей природе претендующего на всеобщность и непрерывность.
Такое признание, если оно и имело место (помимо Бахтина, можно назвать по меньшей мере еще
одного крупного мыслителя начала ХХ в., всерьез признающего дискретность теоретического знания и
языка, – Людвига Витгенштейна), все же вплоть до последних десятилетий прошлого столетия обречено
было оставаться «незамеченным». И только возникшее и все более широко распространяющееся в рамках
мировой философской, методологической, научной мысли конца ХХ в. понимание неустранимой
обусловленности всякого знания – как принципиальной его неполноты и «непрозрачности» оснований –
вновь позволяет переместить положение о дискретном характере знания с периферии в центр внимания
самых различных форм человеческого осмысления реальности.
Это, в свою очередь, означает, что коренным образом изменяется само понимание рациональности.
Становится все более очевидным, что в качестве основания последней не может выступать какое бы то ни
было знание, утратившее свой всеобщий и абсолютный характер. Единственной опорой рациональности все
чаще и чаще признается сам ее носитель, субъект, лишенный каких бы то ни было заранее данных ему
характеристик и – в силу этого – рассматриваемый в качестве субъекта практического. Самые разные
аспекты человеческого бытия начинают требовать от субъекта осуществления выбора между несводимыми
друг к другу и противоречащими друг другу системами знания. Признание же принципиальной неполноты
(а следовательно, дискретности) всякого знания не позволяет в процессе этого выбора опереться на
всеобщее и необходимое «метазнание».
В свете этой ситуации замены теоретического основания рациональности практическим – каковым и
является свободный и ответственный выбор субъекта – обращение к творчеству М.М.Бахтина оказывается
исключительно насущным. Именно «философия поступка» позволяет выйти из тупика противостояния
«догматизма» и «безответственности», поскольку утверждает, что обусловленность и неполнота знания (в
том числе и этического) не только не освобождает субъекта от нравственной ответственности, но прямо
требует ее.
__________________________
1. Бахтин М.М. Работы 20-х годов: Искусство и ответственность. К философии поступка. Автор и герой в
эстетической деятельности. Киев, 1994.
Скачать