Эльмира Карыбаева Наваждение © Эльмира Карыбаева, 2012
реклама
© Эльмира Карыбаева, 2012. Все права защищены Произведение публикуется с разрешения автора Не допускается тиражирование, воспроизведение текста или его фрагментов с целью коммерческого использования Дата размещения на сайте www.literatura.kg: 17 июля 2012 года Эльмира Карыбаева НАВАЖДЕНИЕ, или Status Quo (Роман) ГЛАВА I ...Бар в высотке, к которому довозит невидимый и бесшумный лифт, внутри – самые успешные люди города, узнаваемые и испытывающие упоение от своей популярности. Каким образом я сюда попал непонятно, но я очень четко ощущал, что мне был предоставлен единственный шанс, для чего – тоже оставалось непонятным. Слишком много непонятного, – подумалось мне, но дальше развивать эту мысль я не стал, иначе я бы не успел понять что это, кто эти люди и зачем я здесь. Я начал свое путешествие по замкнутому кругу. Все бродили реально и нереально одновременно, как будто сознание научилось смещаться, впуская блоки из пирамид различных времени и пространства. Я гулял, стараясь вглядываться в лица, чтобы уловить смысл всего этого действа, но везде царил полумрак, и было очень трудно замечать выражения лиц, которые помогли бы приблизиться к осознанию значимости всего происходящего. Единственное, что я подспудно ощутил, а не понял – это то, что такое действо периодически повторяется именно в этом самом месте, в этом полумраке и с этими же людьми, как часто это происходит я не знал, но опять-таки почувствовал, что есть какая-то взаимосвязанность людей и вещей, находящихся в этой комнате, которая периодически рождала рукава, позволяющие пройти в другие ответвления этой же комнаты. Получалось, что измерить объем и вместимость комнаты было невозможно, т.к. эти рукава то появлялись, то исчезали, и я никак не мог уловить, отчего это зависит и как это происходит. Я не был здесь даже гостем и сновал как невидимка, которую никто не знал, не ждал и в которой никто не нуждался. А мне все это зачем? – этот вопрос периодически всплывал в моем сознании. Должен же быть какой-то внятный ответ, иначе полная бессмыслица всего приведет к Ничто. Мне страшно захотелось уйти, отчего-то силы покидали меня, и если бы я сейчас не вышел из этой таинственной комнаты, то, скорее всего навсегда бы в ней потерялся. Единственное, что меня волновало – это по возможности запомнить выход, чтобы в следующий раз суметь прийти самому. Но это же единственный шанс, – мелькнуло в голове. Если был один, то возможен и второй, – ответил мне из пустоты собственный разум. Эльмира Карыбаева Наваждение Прошло какое-то время и вот опять тот же лифт, створки которого плотно закрыты. Вокруг стояла кромешная темнота, и плюс ко всему я был невидим, я словно слился с этой темнотой и ничто не выдавало моего существования. Я тихо ждал, меня обуял дикий страх, неподвластный моему разуму и диктующий свою логику поведения. И вот открывается дверь лифта, я вошел в него, тихо стою в углу, створки почему-то не закрываются ... и входит человек возраста пост (т.е. которому где-то пятьдесятшестьдесят). Он вошел и отчего-то начал всматриваться в темноту, хотя знал, что никого нет. Страх сковал меня с кончиков ногтей на ногах до верхней точки волос. Мне показалось, что человек слегка повернулся в мою сторону и долго всматривался. Я весь съежился, чувствуя приближение катастрофы. Он шагнул вперед, в небольшое пространство лифта и я шестым или седьмым чувством ощутил, что он и сам боится. Однако, очевидно, мой страх оказался сильнее и я невольным движением выдал себя, легкий шорох встрепенул застоявшийся воздух в лифте, человек-пост замешкался, не понимая что произошло, но по звукам я уловил, что он начал отчаянно нажимать на все имеющиеся кнопки. Теперь наступила моя очередь волноваться, но я понимал, что могу спасти себя, если здесь и сейчас натворю что-нибудь неординарное, а значит невероятное. ... И заиграла музыка – из ниоткуда, из плотного черного пространства, я начал ее напевать и одновременно начал движения телом, какой-то внутренний инстинкт мне подсказал, что если я не сумею завоевать это пространство, меня просто выкинут – из лифта, из этого непонятного мира, который меня манил своей таинственностью. Я был Им, но в один момент стал Ею. Как это, что это было, не знаю, но я в один и тот же миг ощущал себя и мужчиной, и женщиной, и танцевал я – женщина. Вдруг лифт неожиданно заполнился людьми, двигающимися в такт музыке, и мягкий приглушенный свет заполнил собою небольшое пространство лифта. Выражаясь современным сленгом, я поймала фишку и чувствовала, что мои движения особенны, не знаю благодаря чему – наверное, особой интуиции, понимающей гармонию тела и музыки, когда они сливаются воедино, рождая незабываемое зрелище-наслаждение. Мои движения привлекали внимание этих людей, приковывали к себе их ненасытные взоры, стремящиеся пропустить через себя природную логику тела, они их возбуждали, каждого доводя до мысленного индивидуального экстаза. Я знала, что все хотят вечного продолжения музыки и грации тела, и я вознеслась на танцевальный олимп, в один момент, став символом блеска и шарма. Я почувствовала себя «вершителем» – человеком, сумевшем повести людей за собой, людей неординарных и оттого капризных, привыкших к ощущению собственного превосходства. А тут этим превосходством была я – никому не известная, но мгновенно принятая в коалицию таинства. Это был неизвестный доселе танец, рожденный в страхе и доведенный до совершенства внутренней силой и стремлением к победе над собой и этим неизвестным миром, я была лучшей в этот момент и в этом слиянии времени и пространства. Мои гибкие движения, моя прическа – длинные прямые волосы с густой челкой, время от времени откидывающейся вверх и назад, все приводило людей в волнение, мгновенно я стала иконой стиля, верхом непонятного, а оттого и столь привлекательного изящества, я знала, что я не просто лучшая, а признана таковой этими небожителями. Мгновение вечности замедлило свой темп, и дверь расступилась, дав мне возможность свободно войти в зал. Я оказалась в сопровождении молодого высокого парня с такой же челкой. Надо же, – подумала я, – я и не подозревала, что такая челка может идти парню, и он может быть столь же грациозен и где-то совершенен в своей изысканности. Взгляд его черных глаз, мягкий и одновременно какой-то мужественный, 2 Эльмира Карыбаева Наваждение таивший в себе некое благородство, не мог не проникнуть в меня, но он был со мной и в то же время он был один, одинок, обуреваем внутренними сильными импульсами, не дающими ему покоя. Посмотрев на него, я поняла, что стану свидетелем еще одного необычного зрелища, не знала только – хорошего или плохого. Мы прошли через несколько рукавов, но еще в прихожей он пробормотал: – Все здесь... Когда я вошла в очередной рукав, то подумала, что я здесь была в другом мире, чей же это был мир я не помнила и, наконец, меня осенило – это был мир глубин сознания. Мы пришли в рукав, напоминающий огромную залу-кухню, с одной стороны стены в ряд выстроились кухонные шкафы со столешницей в форме дракона. Полусвет, полумрак, коегде недопитые бокалы вина, такое ощущение, что мы попали на конец вечеринки, когда респектабельность уже потеряла всякий смысл, и в воздухе витал дым сигарет, выкуривших из комнаты струю свежести и наполнивших ее горьковато-сладким ароматом какой-то травы. Все еще находились здесь, но как будто уже и не здесь, каждый занимался чем-то своим, кто-то бродил с сигаретой во рту, кто-то неспешно решал свои проблемы, лишая кого-то права на свободу, кто-то просто сидел на огромном и как бы проваливающимся в неизвестность диване, глядя в никуда, в пространство бытия. Я почувствовала, что мой спутник напрягается... его интеллигентность, особенность, тонкость и нежность, решительность и мужественность образовали единый образ воителя, и он начал говорить, вернее я лишь шестым или седьмым чувством понимала, что он говорит, т.к. говорило мое сознание. – Вы все-таки пришли все, вы здесь и продолжаете эту игру, которая превратит вас всех, нас всех в непроницаемых монстров, теряющих смысл существования в этом прекрасном и очень ранимом мире людей. Что случилось?! В это время кто-то еще разговаривал, кто-то занимался бог знает чем, но я понимала, что все слушают, и хотят услышать призывы и доводы современного Дон Кихота, и это знали все, но что-то мешало им услышать, а ему быть услышанным, и он тоже это прекрасно понимал. Приближался момент, за которым последовала бы бесконечная пустота, которая все свела бы к ничто, и я неожиданно для себя произнесла тост – за свободу каждого из нас, за глас этого юноши, за что-то еще, но что – помнится смутно. Я подняла бокал-кружку и из ниоткуда появилась осязаемая человеческая рука с такой же кружкой-бокалом, только горчично-коричневого цвета и чокнулась со мной. И эта же рука начала чокаться со всеми – с десятками бесцветных бокалов-кружек. Это была вторая победа за один таинственный вечер, что-то благоволило ко мне сегодня. Но что это? Куда подевались сами люди, владельцы этих бесчисленных бокалов, все прибывающих из ниоткуда и туда же исчезающих. Мне стало страшно. Я понимала, что поддержала начинания этого удивительного в своей красоте юноши, но не знала в чем, а его самого уже не было. Я здесь и не здесь, я везде и нигде – у кого это было? А что я здесь делаю?! Страх продолжал занимать все новую позицию в моем теле, недавно столь гибком и изящном, а теперь деревянном и неповоротливом. Я что-то должна сделать, но что? Все вылетело из моего слабого сознания, и только вязкая сущность окружающего пространства, которую можно было попробовать на вкус, говорила о том, что я все еще здесь – в баре-комнате самого таинственного заведения из ниоткуда. Эта вязкая темнота проникала во все мое существо, она словно парализовала нормальное существование и давала новое – непонятное, но жгуче привлекательное, желанное состояние, к которому стремились все, и я это знала, но что-то подспудно давало мне 3 Эльмира Карыбаева Наваждение понять, что эта абсолютная свобода обратной стороной имела нечто мрачное, ужасающее своей непонятностью и почти осязаемой болью где-то внутри тебя. И только изредка в моем теле проступали отголоски тех движений, запомнившихся моим сознанием и доставлявших негу блаженства как на физическом уровне, когда каждая клетка словно играла свою роль в общем оркестре изящества и грации; так и на душевно-духовном, поскольку победа была во всем – и в том, что я получила свободный доступ в этот таинственный мир, и в том, что я чувствовала себя неким духовным лидером. Я должна была осмыслить это новое состояние самой себя, теперь мне было уже не до разгадок таинств бытия, мне нужно было понять самое себя. И словно кто-то прочитал мои мысли, передо мной раскрылись все те же створки безмолвного лифта, который перенес меня в реальный квартал реального бренного мира. Я вышла из лифта мужчиной, т.е. опять самим собой. Глоток свежего воздуха опьянил своим повышенным содержанием кислорода, видимо был дождь, и мгновенно отрезвил мое колышущееся сознание. Кто я – все тот же мужчина или женщина-победительница из таинственного бара-комнаты? Захотелось закричать на всю Вселенную – о мир, так кто же я и где границы моего сознания, которые придадут мне уверенность в этом мире реальности, где все спешат на работу, решают семейные и рабочие проблемы, пьют кофе в шопах и смотрят фильмы у себя в квартирах. Очень сложно балансировать на границе миров, на пороге двойного сознания – мужского и женского, на острие собственного мира фантазий или реального мира таинственных перевоплощений... Я пробудился от тяжелого сна, который словно накрыл меня неподнимающейся завесой плотной ширмы, отчего-то ноги и руки страшно затекли, хотя и лежали на кровати, как впрочем, и все мое тело. Я попытался пошевелиться, мельчайшие тоненькие иглы отовсюду повпивались в меня, что я невольно вскрикнул, их было миллионы и они были довольно острые, понадобилось минут пятнадцать-двадцать прежде чем я смог вновь обрести управление собственным телом, такое со мной было впервые и породило странное, доселе неиспытываемое ощущение гостя в собственном теле, это все равно, как если бы я зашел на время пообщаться с самим собой. Была некая двойственность в этом ощущении, как-будто столкнулись две половинки единого – я и не-я, причем «я» было моим сознанием, cвободно гуляющим по пространству бытия, а «не-я» – моим телом, которое на одно мгновение оказалось моим и чужим одновременно. Это чувство преследовало меня целый день и мешало сосредоточиться на повседневной работе, голова гудела от нескончаемого потока противоречивых мыслей, к концу дня я превратился в органический сосуд, переполненный совершенно немыслимыми идеями, предубеждениями, мнениями и еще бог знает чем, что было совсем несвойственно моей натуре, всегда очень четко ощущающей собственный мир. Сон, приснившийся ночью, будоражил мое сознание весь день, я словно переселился в этот бар-комнату с его полумраком и мысленными полутонами, было странно еще и оттого, что раньше сны мне особо не снились, я всегда спал крепко, а если что-то изредка и снилось, то наутро я никогда не помнил что именно, как-будто ничего и не было, и это длилось десятилетиями, так что этот ночной сон обрел некую символику моей сути, которую я тщетно старался разгадать. К вечеру накопившаяся усталость тяжелейшим грузом легла на мои плечи, так что ноги едва не подкашивались. Выйдя из офиса, я решил встряхнуться, и, несмотря на то, что был в деловом костюме, побежал по тротуару, в конце концов, это мой город, и это уже успокаивает. Начал моросить дождь, хорошая примета, – промелькнуло в сознании, дождь смоет мои терзания, я подставил лицо и по нему мелко замассажировали капельки воды. Я, очевидно, 4 Эльмира Карыбаева Наваждение устал, мне нужен был хотя бы короткий отдых, все эти навалившиеся проблемы, невесть откуда повисший вопрос об акциях, все это привело к нервному перенапряжению, я должен был вывести все душевные токсины из моего организма, возможно, они блокируют нормальную циркуляцию крови, порождая такие негативные всплески сознания. Все же человек – это физический организм, – думал я, и он имеет определенный предел своего надрыва, вдруг вспомнилась фраза, вырванная из студенческих лет: бытие определяет сознание. Надо отдохнуть, я должен отдохнуть – стучало в голове, пока я шел домой. И все же дождь помог мне, он действительно словно смыл с меня следы душевного раздрая, постоянных диалогов с самим собой, ежеминутных противоречивых мыслейизмен самому себе, и у меня как-то незаметно отлегло. Домой я зашел уже успокоившимся и в меру уверенным человеком, в определенной степени самодостаточным, в меру привлекательным, надо полагать, что образованным и чрезвычайно целеустремленным, в целом у меня для себя сложился образ интересного мужчины средних лет, который испытывает некоторый дискомфорт в собственном бытии. Мне вспомнилось, что у женщин бывает так называемый бальзаковский возраст, говоря о котором совсем необязательно перечислять все качества и нюансы, само понятие давало предельно четкое определение такой женщины – это самый замечательный, на мой взгляд, мужчины, возраст и период женского бытия, я даже позавидовал, что он у них есть. А что же у мужчин – кризис среднего возраста или как обычно говорят?! Мне такое понятие не подходило, оно не отвечало ни моим исканиям-терзаниям, ни моему внешнему облику. Черт побери, самому что ли придумать название такому состоянию, мне вспомнился мультфильм «Малыш и Карлсон». Как же это было у Карлсона – обаятельный мужчина в расцвете сил. Я был рад, что дома меня никто не ждал, в этот момент я был совершенно один в этом мире, и как ни странно меня это обрадовало, не надо было перед кем-то отчитываться или кому-то что-то объяснять, я был самим собою, ни перед кем не играл никакой роли, я – это я, что еще нужно. Быстро приняв душ, я посмотрел на себя в зеркало: достаточно высок, хорошо сложен, я потрогал свой торс, он откликнулся приятной твердостью, достоинство мое молчало, но я знал, что у него все в порядке, стоит только колыхнуться пространству от Ее присутствия, нежного и манящего, отдающего тихим ароматом изысканности, как он сразу откликнется, я не то что был в этом уверен, я это знал. Взгляд перешел на лицо – главное отражение моей индивидуальности и я слегка заволновался, на меня смотрели два жестких глаза, обрамленные бледно-сероватой каймой, это не был взгляд спокойного, уверенного и респектабельного человека, скорее человека, который заставлял себя поверить в это, но помимо этого что-то еще тормозило мой взгляд, однако я никак не мог понять, в чем дело, пробежался по бровям, носу, губам и подбородку, вроде все нормально, как обычно, и все же что-то не давало покоя, я еще раз придирчиво посмотрел на себя – что такое, в чем дело? Овал, это был другой овал лица, не мой прежний, несколько жесткий, правильно очерченный, как я обычно усмехаясь, говорил – нордический, именно он и придавал мне уверенности в собственном осознании себя, что с ним – он стал каким-то нежным, отчего я показался себе не прагматично-уверенным, а скорее мечтательно-задумчивым. Но мне не восемнадцать, и даже не двадцать пять, что вдруг моему лицу вздумалось меняться, и эти глаза, они же не соответствуют ни образу юноши-романтика, и ни образу преуспевающего мужчины, какой-то диссонанс чувствуется в единстве казалось несочетаемых нюансов. Продолжу осмотр позже, – сказал я вслух самому себе, сейчас надо поесть и расслабиться, но червь сомнения все же запал мне в сердце, я лишь отодвинул его подальше, в конце концов, изменение требует времени, а взгляд может меняться в 5 Эльмира Карыбаева Наваждение зависимости от ситуации и обстоятельств, – несколько успокоил я себя. Женщинам, наверное, и не снится, что мужчины так скрупулезно могут рассматривать себя в зеркало, тем более такие серьезные и зрелые, как я. Однако ... что я буду есть? Еда для меня всегда была чем-то святым, я никогда не мог есть торопливо, что-то где-то перекусить, для меня еда всегда требовала определенного времени, чтобы получить удовольствие, неспеша смакуя и плотно насыщаясь. Именно поэтому я раз недели в две делал закуп в магазинах, тщательно проверяя купленное на предмет срока хранения, рисковать с едой было не в моем стиле. Когда было время и настроение, я мог приготовить себе конкретный ужин – стейк, жаркое или насыщенный суп, калории нужны всегда. Но сегодня я предпочел приготовить что-то менее хлопотное; посмотрев содержимое холодильника, понял, что пора уже наведаться в супермаркет. А пока сардельки, фри, оливки и огурцы – неплохой набор, пиво к которому вполне подойдет, – решил я и принялся варить сардельки. Поставив музыку, размышляя об акциях, вспомнив Ее, я организовал себе столик. Надо бы сходить в китайский буфет, давненько не вкушал рыбы в кисло-сладком соусе, да и неплохо бы лобстеров поесть. Нередко я вызывал удивление методичным потреблением пищи в людных местах, меня ничто не могло отвлечь от спокойного и поэтапного ужина, некоторых женщин это отчего-то приводило в восторг, но Ее это просто удивляло, порой она смотрела, как я ем, и невольно ухмылялась. Я соскучился, – подумалось мне, когда же я вновь увижу ее ироничный взгляд, загляну в мудрые и одновременно какие-то детские глаза, дотронусь до руки, хотя она не любила когда разглядывают ее руки, она их немного стеснялась, потому что считала их недостаточно нежными и изящными, но меня это никогда не волновало, нормальные руки, главное она сама – особенная. Я представил всю Ее, у нее была хорошая фигура, красивые бедра, маленькая, милая грудь. Она почти всегда была сдержанна, но в душе очень нежна и ранима, хотя ей казалось, что она этого абсолютно не показывает. Когда я впервые увидел Ее, она меня сразу зацепила, трудно сказать, когда я полюбил ее, она из тех женщин, которых не назовешь роковыми, но после определенного периода общения понимаешь, что она уже глубоко вошла в твою жизнь, вроде как неотъемлемая частица твоего «я». Со временем появляется привычка быть рядом, но стоит Ей уехать, как я начинаю тосковать, до боли хочется видеть и слышать, и тут ее сдержанность и холодность начинают доводить меня до безумства. Сейчас этот период прошел, пришла тупая боль, которая уже не рвала как в первые дни, однако саднила по-прежнему с той же силой. И как всегда ее письмо отчасти застало меня врасплох, я не понимал что происходит, т.к. внешне все было нормально, во всяком случае, как всегда, но перед своим отъездом Она оставила мне письмо, что было ее любимым занятием, из которого я понял, что для нее все достаточно серьезно и на этот раз простым отмалчиванием я не обойдусь, надо будет предпринять усилия для восстановления своего прежнего образа в ее глазах. И это тогда, когда жизненные обстоятельства и по другим линиям несколько поприжимали меня. Правда время еще есть, она приезжает через полтора месяца, я успею все уладить и подготовить столь любимый ею сюрприз. Меня потянуло в психологические дебри: почему бы не разрешать все претензии, открыто сказав, что ее беспокоит, почему надо столько времени все держать в себе, накручивать себя, делать жесткие выводы и писать длинное аналитическое письмо. Я никогда не любил писать писем, ну не было у меня склонности к этому, а она всегда говорила, что является приверженкой эпистолярного жанра и родиться бы ей в каком-нибудь семнадцатом или восемнадцатом веках, где письма были настоящим искусством. Очевидно, поэтому ей хотелось и от меня получать поэтические письма, но для меня это было сущим наказанием, мне легче было 6 Эльмира Карыбаева Наваждение все высказать, да и то я никогда не был оратором, умеющим приковывать к себе внимание зрителей, но мне всегда казалось, что своими действиями я даю понять насколько Она небезразлична мне, по-настоящему дорога и я уже не мыслю своего существования без нее, Она стала частью моей жизни, меня самого, и, по-моему, это было так очевидно, что не заметить этого было нельзя, но оказалось, что это необходимо еще доказать. Время от времени в наших отношениях наступали подобные моменты, когда Она, на мой взгляд, совершенно безосновательно замолкала, уходила в себя, и как следствие рождалось одно из психологических писем-раскруток, тем самым, осложняя ситуацию. Я порою злился, не понимая, каким образом это молчание может наладить наши отношения, подобная логика рассуждений заводила меня в тупик. Насколько я понимаю, длительное молчание порождает отчуждение в отношениях и стоит большого труда привести их если не в искомое, то близкое к этому состояние. Но через несколько дней она постепенно отходила и часто первая начинала заговаривать, но при этом голос ее всегда был жестким и прерывистым, что окончательно меня добивало, я не выносил подобного тона, и мне напротив хотелось продолжить стойку непоколебимости. Но сейчас несколько другая ситуация, Она не отвечает на звонки, на электронные послания и даже на SMS, сказав, что если я не подумаю о нас, о духовном качестве нашей жизни, обо всем, связанном с нами, то она сама найдет выход. Могу предположить, что это будет не самый лучший вариант для меня, поэтому лучше самому предпринять что-нибудь, приготовить сюрприз и попробовать предложить явное доказательство невозможности жизни без Нее. Я впал в ступор, когда три дня подряд не мог дозвониться, меня посетило такое редкое явление, как бессонница, через каждые полчаса я все названивал и названивал, пытался выйти по скайпу, но она словно исчезла; учитывая сумасшедшее расстояние, которое нас отделяло, я не мог совладать с собственными чувствами, я рвал пространство, но это меня, конечно же, не приближало к ней, появились знаменитые черные круги под глазами, и мой жизненный тонус сник. Я всегда определял себе приоритеты, которые помогали мне выстраивать стратегию жизни, что наиболее важно для меня в той или иной ситуации, чтобы я мог регулировать свои отношения в семье, на работе, с друзьями и знакомыми, с дочерью и родителями, контролировать работу проектов, командировок и встреч. И сейчас для меня самым важным было восстановление отношений с Нею, я понял, что не могу без нее, Она была мне нужна, и я должен был суметь донести до нее этот мой внутренний, не всегда демонстрируемый трепет, нежность и очевидную любовь. В обыденной жизни не особо задумываешься над какими-то высокими вещами, обычно не используешь фразу «я люблю тебя», живешь будничной жизнью, ходишь на работу, решаешь проблемы, планируешь проекты и выезды за границу, ходишь в гости, в конце концов, или сидишь в кафе, и жизнь течет размеренно и вроде бы логично, и кажется, что это нормальная жизнь, такая, какой она и должна быть. Но за эти две-три недели, получив это длиннющее письмо, я все больше задумывался о том, что возможно Она права – жизнь не должна быть монотонной, какие-то всплески должны придавать временами элемент необычности, чтобы серость будних дней не завертела тебя в дурной бесконечности. «Я хочу порывов с твоей стороны, стремления удивить меня, сделать сюрприз, совершить какой-нибудь удивительный поступок, чтобы я поняла, что ты меня любишь, а не что мы одна из обычных миллионных пар на планете, ничем не выделяющихся из общей массы. Я хочу искры, полета, хочу подвига во имя меня...», – слова из ее письма сначала привели меня в недоумение, ведь мне, да и ей не двадцать лет, когда юношеский максимализм толкает на романтические поступки и когда сама жизнь представляется одним большим порывом. Но с течением 7 Эльмира Карыбаева Наваждение времени я понял, что все же в чем-то Она права, всплески в отношениях позволяют подняться на новую волну, которая по своему диапазону может оказаться выше предыдущей и вдохнуть некий стимул в обычную на первый взгляд жизнь. Решив, что ей нужен необычный сюрприз, я подумал, что на днях придумаю, что бы это могло быть, для одного вечера столько утомительных вывертов моего сознания будет уже перебор. Все так же под музыку тщательно помыв посуду, я вышел на балкон покурить. Я помню что завязал и не курил уже семь месяцев, но мне захотелось похвалить себя за выбор правильного направления в раздумьях, я все же молодец, что там говорить, думаю Ей со мной повезло, я ведь в итоге вышел на правильную прямую, а это значит, что себя надо поощрять. Подумав, что сейчас трудно придумать другое поощрение, я закурил, вдыхая почти уже забываемый, но родной запах легких сигарет, порой сигареты как ничто другое способны ослабить струну напряжения и вывести из монотонного ступора. Воздух был все еще свеж после пролившегося дождя, можно было подышать поглубже и прочистить себе легкие от никотина, я постоял чуть дольше обычного, стараясь, чтобы запах сигарет не успел впитаться в одежду и тело. Эта ночь была более спокойной, я с наслаждением погрузился в долгожданный сон, как и раньше спокойный и глубокий, без каких-либо видений и дерганий. Не знаю, храпел ли я, усталость часто провоцировала храп, но благо я был один. Говорят, что можно убрать какую-то перегородку в носу, чтобы храп исчез совсем, но я никак не находил время и возможность сходить именно по этому поводу к врачу, да и потом не столь часто я храплю. Проснулся я как всегда в шесть тридцать утра, мои биологические часы практически никогда не подводили, слишком солидный жизненный стаж их отшлифовал. Неспеша побрившись, я принял прохладный душ, съел глазунью со сметаной под блок новостей. Подумал, что за океаном уже вечер, потянулся было за трубкой, но вовремя остановился; нет, еще не время, пусть утихнет обида, может быть, соскучится и тогда будет уже готова к восприятию моего голоса и моих действий. Надо придумать сюрприз. Оглянувшись, нашел мобильник, мельком глянул в зеркало, взгляд был уже не таким напряженным и пошел на стоянку. Утро все же хорошее время дня, когда только начинаешь планировать действия и события и все они, безусловно «получаются» в сознании, пока никакого разочарования или раздражения, все в стадии своего зарождения. И мысли, которые толпами роятся в голове ближе к вечеру, надоедая и досаждая своей назойливостью, утомляя упорством своего возникновения и порой сумашедшего разворота, пока особо не застревают в четкой планировке дня. Дороги еще не переполнены машинами, никто не подталкивает тебя сзади и никто в упор не маячит впереди, машина едет спокойно, прибавляя мне уверенности в себе. Мое любимое место для парковки у офиса еще никто не занял, это уже придало положительности и успешности моему новому дню, дню решений, а не постоянных и порой пустых размышлений. В офисе особо никого еще не было, кроме жаворонка Натальи, которая как обычно уже открыла окно в кабинете, сделала влажную уборку. Кабинет надышался воздухом, который выветрил вчерашнюю тяжелую ауру, никакой задымленности, никаких окурков коллег и клиентов, ни повисших в воздухе обрывков фраз, смешанного запаха туалетных вод, которыми некоторые брызгали себя в меру, а некоторые буквально поливали себя, оставляя аллергический шлейф к концу дня. Окно в кабинете было довольно широким, сквозь него можно было увидеть градусов на двести семьдесят разнообразия нашей реальности в виде газетных киосков, которые имеют обыкновение сохраняться во все времена социального взлета или падения общества, где-то автобусных остановок, соседних зданий с их кое-где обшарпанными стенами, а где-то вдали виднелись слабые 8 Эльмира Карыбаева Наваждение очертания гор, как – будто их кто-то слегка нарисовал. Тротуары постепенно заполнялись людьми, спешащими на работу или куда-то еще, где-то раздавался визг колес, видно ктото от спешки лез на красный свет. Это был мой город – не миллионный мегаполис с часовыми пробками и супервысотными зданиями, но некогда очень зеленый и приятный город, с каждым годом становящийся все более грязным, но в то же время застраивающийся какими-то новыми архитектурными сооружениями, правда, не все из которых придают шарм некогда имеющемуся единому образу. Оценив взглядом облик части города, я подумал, что мы бесповоротно вливаемся во все более муссированный в последнее время процесс глобализации с ее стандартами и стереотипами, отражающимися и на образе города. Город двадцать первого века – параболические антенны, Интернет, о котором трудно сказать плохое, скайп, телевизоры, компьютеры последних поколений, хард драйвы, мобильники, все более крутые машины и все остальные достижения техногенной цивилизации. Я не отношу себя к противникам технического и технологического прогресса, скорее, наоборот, в определенных сферах я его поклонник, с удовольствием откликающийся на появление новинок айподов и айфонов, нетбуков и смартфонов, но в этом смысле я – рядовой потребитель, слегка разбирающийся в море этой продукции. Конечно, я далек от часовых сидений за изучением всех мыслимых и немыслимых новшеств, что больше характерно парням помоложе, и не ведусь от новых продвинутых марок авто. Я совершенно адекватный человек этого самого двадцать первого века, пользующийся дарами прогресса в сдержанной форме, в принципе успешный мужчина, который к своему более чем тридцатилетнему рубежу достиг определенных результатов. Сам себя я устраиваю, надо сказать, что я всегда нравился самому себе, так было с самого детства, когда мои родители холили и нежили единственного сына, я рос в абсолютной любви, которая внедрила в мое сознание изначальную самодостаточность, о чем я понял, конечно, значительно позже. Я нравился себе во всем – физически, морально, интеллектуально, профессионально, семейно, в конце концов, какие еще там бывают формы самовыражения, все разновидности человеческой самореализации были у меня в норме. Она всегда удивлялась этому, говоря, что я могу занять первое место по любви к самому себе, что не бывает моментов, когда бы я не нравился себе. Не думаю, конечно, что я нарцисс, просто мне всегда казалось трудно жить, если человек не устраивает сам себя, я был далек от ненужных противоречий своего внутреннего мира, и лишь время от времени, как сейчас, у меня возникали пробоины в собственном осознании. Так было всегда – и когда я учился в школе и институте, и когда уехал на десять лет в Москву, и когда начал работать и потихоньку преуспевать в своей профессии, но при этом я никогда не был снобом или наглым самодовольным малым. Естественно, что у меня, как и у всех людей бывали победы и неудачи, нельзя сказать, что я был абсолютным баловнем судьбы, которая мне периодически преподносила подарки, я сам шел к своей цели, постепенно и поэтапно добиваясь и поднимаясь по ступенькам своей жизненной лестницы. Я умел работать, она приносила мне удовлетворение, возможно, я не был экономистом от бога, но я был достаточно продвинутым в своей отрасли, одним из первых проходил различные заграничные стажировки и у меня был реальный авторитет в профессиональной среде, который не появляется просто так, на пустом месте. Я одним из первых защищал диссертации, участвовал в разного рода проектах и очень часто давал консультации. Наверное, Она, услышав сейчас мой внутренний голос, как обычно усмехнулась бы моей любвеобильности к самому себе. Но надо уметь признавать свой позитив, без которого человек лишается столь значимой и очень часто сейчас обсасываемой самодостаточности, жизненно необходимой для достижения успеха и 9 Эльмира Карыбаева Наваждение признания, да и для элементарной жизни. Поэтому здесь я не согласен с Ней, хотя прекрасно понимаю, что Она реально умна, справедлива, но порой излишне критична и щепетильна. В общем, мысленную баталию между мировоззренческими позициями я решил в пользу себя, теперь можно было начинать рабочий день. Я прорабатывал два проекта, один был связан с выведением экономической составляющей города в разрезе влияния токсичных элементов, образующихся в результате накопления выхлопных газов, работы ТЭЦ и всякого рода промышленных предприятий, на состояние воздуха, особенно в центральной части, западной и восточной промзонах. Это был проект на привлечение спонсоров в создании очистительных сооружений, нельзя сказать, что в городе совершенно невозможно было дышать, как в некоторых мегаполисах, однако по данным агентства по охране окружающей среды у нас уже образовалось облако смога, передвигаемое воздушными потоками, заражающее водоемы и повышающее уровень астматических удуший. Необходимую экспертизу по оценке состояния воды как связующего элемента в общей картине города осуществляла группа моего отца, который на протяжении последнего десятилетия скрупулезно занимался оценочными анализами в своей научной лаборатории. Это и сподвигло меня на подобный проект, и насколько мне подсказывала профессиональная интуиция, совсем скоро проект приобретет идеальную (или почти идеальную) отточенность и можно будет смело работать по привлечению инвестиций. Второй проект касался анализа экономической стратификации и напрямую был связан со статистическим комитетом, что достаточно осложняло дело, учитывая нерасторопность и жуткую медлительность наших статистов, которые никогда вовремя не предоставляли объективные данные. Но я знал, что в любом случае сумею вытянуть этот проект, очень много сил уже было вложено, и у меня был классный помощник, молодой парень, недавно окончивший институт управления в Москве. Я как всегда по инерции отдавал предпочтение московским кадрам, возможно недооценивая наших выпускников, но я тоже был подвержен определенным стереотипам. Самое главное этот парень буквально предугадывал специфику моих заданий и мне естественно это импонировало, молодежь должна «рвать», недавно услышал такое сленговое понятие, которое, по сути, верно определило критерий подбора специалистов. Я осуществил проверку поступивших данных, провел аналитический сброс информации, подбил кое-какие результаты и в целом остался доволен темпами продвижения этих проектов. Работа, как обычно, шла своим чередом, но было в этой обычности стойкое ощущение стабильности, придающей еще большую уверенность в этой стремительно несущейся жизни. Оставалась одна загвоздка, не дающая покоя и время от времени посылающая импульсы моему сознанию – акции, на кой черт я связался с ними; несмотря на то, что я был неплохим экономистом, я не был сведущ в технологии биржи, и здесь моя аналитическая способность страдала. Эти акции мне навязал московский однокурсник, который сейчас работал в Екатеринбурге, предварительно обрисовав сумасшедшую картину привлечения денег, на что я не смог противостоять и решил расширить сферу своих интересов, бухнув свои свободные средства и аргументировав подобное вложение для себя все той же банальной фразой «кто не рискует, тот не пьет шампанского», кстати, я и шампанское-то не люблю, мог бы и отказаться от иллюзии его потоков. Прошло уже достаточно времени и мои информационные каналы предопределяли нескорый, но стабильный обвал акций, что приводило меня в легкое беспокойство, грозящее перейти в панику. Во избежание этой надвигающейся катастрофы я пытался предпринять затейливый стратегический ход удачного вложения этих успевших мне поднадоесть акций. 10 Эльмира Карыбаева Наваждение Я чувствовал, что как только приближаюсь к обдумыванию этого дела, у меня начинают пульсировать виски, никогда не знал что такое давление, но если они лихорадочно начинают пульсировать, значит, давление подскакивает, – подумалось мне. Многочисленные звонки во все возможные города, к близким друзьям и просто знакомым результатов особо не давали. Но я знал, что какая-нибудь зацепка существует, иначе не может быть, хотя в жизни бывает абсолютно все и только кажется, что безумные вещи бывают только в кино и книгах, на самом деле, как сказал один очень уважаемый мною и действительно умудренный большим жизненным опытом человек, жизнь бывает похлеще любой книги и самого сногсшибательного фильма. Телефонный звонок вывел меня из раздумий, что-то я стал часто задумываться, старею или это другой симптом, – мелькнуло у меня. Звонила дочь, я что-то давно ей не звонил, как я сам ей сказал, замотался с проблемами на работе. Она была весела и говорила, что ей нужна моя помощь, надо встретиться. Мы договорились, что вечером я заеду и заберу ее ко мне. Да, дочь вот уже такая взрослая, чем-то похожа на меня, цветом глаз, как все говорят, но в целом воссоздающая образ своей матери, с которой я расстался уже лет семь-восемь назад. Мне сейчас не хотелось загружать себя еще и этими воспоминаниями, они совершенно ни к чему, тем более сейчас, когда я озабочен воссозданием, или скорее обновлением союза с Ней, а эти воспоминания уже в прожитом прошлом, они меня особо и не беспокоили сейчас, я принимал как данность разговоры по телефону с матерью моей дочери, обсуждая разные проблемы, связанные со школой или здоровьем ребенка. Это как если бы я и не знал, что был женат, а дочь появилась сама по себе, но моя дочь. Ближе к концу дня ко мне в кабинет зашел сотрудник компании, которого бы я не желал видеть у себя, тем более сегодня, но делать было нечего, не выставлять же его, я не приветствовал демонстрацию откровенного неприятия человека, да и не был способен на жесткие действия подобного рода. Он зашел вместе со своей идиотской ухмылкой, невольно вызывающей волну раздражения, которую пришлось подавить усилием воли. – У тебя я слышал проблемы? – не здороваясь, начал он, – может, стоит мне помочь тебе. – Ты о чем, – не понял я, работа над проектами идет своим чередом, помощь излишня. – Нурбек, ты меня недооцениваешь, – все с той же ухмылкой он подошел к столу, – я по поводу акций. Откуда такая прыть? – я, конечно, удивился про себя, но в реальности же выдержав паузу, сказал, что все нормально, я сам разберусь. – Да брось, – он начинал давить, – я знаком с этой штукой, у меня налаженные связи в этой сфере, мне нетрудно будет их слить. На долю секунду у меня загорелась лампочка спасения в голове, но я вовремя остановился, ему я не просто не доверял, а испытывал внутреннее отвращение, которое очень трудно было перебороть. Очевидно увидев тень сомнения на моем лице, он бросил: – Да ты подумай, я не прощаюсь. После его ухода я попросил у секретаря стакан воды. Новый головняк, – сказал я сам себе. Я так долго искал выхода, изрядно понервничал надо сказать, и вот казалось выход сам идет в руки, но нет, что-то останавливало, только не от этого человека. Неужели 11 Эльмира Карыбаева Наваждение я стал излишне подозрительным, какая мне разница, что я к нему испытываю, мне важно не спустись в трубу свой капитал, вот тогда будет потеха, надо принять его предложение, если даже оно не от души, пусть заработает, но и я не сяду на мель. Бесконечный поток вопросов к самому себе: что, как, стоит, не стоит, выгорит или обломится. Устав от самобичевания, я взглянул на часы, оказалось, что уже седьмой час, дочь уже ждет. Все же, как выросла моя дочь, – подумалось мне, когда я увидел ее, бегущей к машине. – Привет, – мы чмокнулись и она села рядом. Оказалось, что моя дочь надумала поменять школу, и попутно ей срочно нужна была обнова по случаю вечеринки. Мои зеленовато-карие глаза, вот такую печать я оставил ей на всю жизнь, ей это нравилось, именно этим она казалась себе необычной, высокая, смуглая, тоненькая и все время старающаяся держать свою форму, смешно слышать об этом от собственного ребенка, который кажется тебе все еще маленькой девчушкой с торчащими от густоты и жесткости волосами, так, что одна соседка-старушка помнится, спросила не парик ли это, такой вопрос действительно может задать или ребенок или совсем уже старый человек, собственно тоже напоминающий ребенка. Она себе очень нравилась, даже больше – она считала себя красавицей, хотя в наше время только ленивый не считает себя красивым, поколение наших детей в отличие от нас воспитывалось в постоянном утверждении их красоты и избранности, поэтому и получилось поколение не просто самодостаточных, а где-то излишне самоуверенных молодых людей, но при жестком напоре такая самоуверенность могла страшно надломиться, породив жутчайшие комплексы. Дочь моя в детстве ходила сначала на балет, потом на хореографию, ее мать вырабатывала ей осанку, закончилось все это танцами, от которых очень быстро устала опять же ее мать, т.к. начались постоянные сборы на детские гастроли. Хотя польза налицо, плавность движений, особенный поворот головы, все это думается для девочки полезно. За ужином она взахлеб рассказывала об очередном фуроре, который она как всегда произвела на танцполе, о тонне комплиментов, поклонников, внимания и, конечно же, удовольствии. Она частенько говорила, что моя дочь очень взрослая для своих тринадцати лет, выглядит и одевается как семнадцатилетняя девушка, Она считала, что это не совсем правильно и возможно была права, но я уже что-то около восьми лет не живу с дочерью и очевидно где-то упустил возрастной элемент в своем восприятии, да и собственно что я мог сделать, если видел ее чаще всего по выходным, на каникулах или в моменты вынужденного временного жительства у меня. Я боялся лишний раз сделать замечание, чтобы не показаться чрезмерно критичным, она была дорога мне, и я принимал ее со всеми упущениями, не хотелось испортить сложившейся идиллии в наших отношениях. Совсем недавно в Интернете мне на глаза попалась заметка о том, что дочери, растущие без отца, быстрее оформляются как женщины, это некий защитный механизм, ищущий замещение недостающего влияния отца, но уже естественно в другой форме. Эта заметка еще больше усугубила чувство вины за то, что я не рядом в каждодневной ее жизни, и я не смел делать какие-либо упреки. Со школой я должен был решить в ближайшие недели-полторы, а с нарядом я предпочел, чтобы по магазинам они походили с матерью, которая конечно лучше меня сумеет ей посоветовать, в данном случае я могу лишь проспонсировать покупку. Мы посмотрели вместе фильм, я успел оказаться в курсе всех происходящих событий в ее юной жизни, при этом я узнал, что она хотела бы учиться в Европе, и, поцеловав, ее я пошел в свою комнату. 12 Эльмира Карыбаева Наваждение Да уж, неплохо конечно было бы послать ее на учебу в Германию или Англию, как это часто стали делать не обремененные безденежьем представители нашего общества, но надо понимать, что обучение совсем недешевое, а, учитывая мою дилемму с акциями... и я снова погрузился в любимое за последние две недели занятие – размышления. Попутно вспомнив свое первое знакомство с Европой, свои систематические поездки в Швейцарию, отчего-то так получалось, что конференции или проектные дела чаще всего были связаны именно со Швейцарией, что, в конце концов, очередную поездку я воспринимал как что-то привычное и установленное в моей жизни. И лишь один раз мы были там вместе с Ней, это было всего четыре дня, и еще два дня туда и обратно в Москве, где мы с удовольствием погуляли, учитывая, что оба учились здесь и с Москвой у каждого из нас были связаны свои воспоминания, мы довольно часто вспоминали свои юные годы учебы, удивляясь, что так ни разу и не пересеклись. Я периодически рассказывал ей как пару раз бывал в общежитии МГУ на проспекте Вернадского, где она жила все пять лет своей учебы, но ее не увидел. Она же любила вспоминать черный тюльпан, подаренный ей на двадцатилетие, их выкрутасы со здоровьем, дабы не попасть на сельхозработы в Подмосковье, прогулки па парку, находящемуся неподалеку от станции «Проспект Вернадского», особенно в период бабьего лета, подтрунивания старшекурсников над ее ежедневными многочасовыми походами в библиотеку, и позднее созревание как женщины. Я достаточно зримо мог представить Ее в те годы, с совершенно детским выражением лица, но старающейся казаться взрослой, ее стеснительность, граничащую с замкнутостью, скорее всего непонятную многим ее бесшабашным юным балбесам, ее серьезность, способную привести в замешательство. Она всегда говорила, что стеснялась, когда ее называли энциклопедией, потому что это с ее точки зрения было не так. Я представляю ее взгляд, который мог привести в трепет, взгляд юной девушки, который мог заставить волноваться зрелого мужчину своей детскостью и одновременно какой-то несоразмерной с ее юностью интуитивной, но очень сильной сексуальностью. Это была юная женщина бальзаковского определения – внешне скромная и очень хорошо воспитанная, стеснительная, сексуальность которой проявлялась в каких-то незначительных казалось жестах и сильном по накалу либидо взгляде, который цеплял своей внутренней силой. Могу представить, сколько сердец поразбивал этот невинный взгляд, Она знала об этом своем оружии подспудно и невольно, сама того не подозревая, пользовалась им в нужных ей ситуациях. Я знал этот ее взгляд и ревновал его втихую, никогда ни словом единым, ни взглядом не показывая этого, я понимал, что вряд ли стоит афишировать это мое недоразумение. Вновь накатила волна желания прикоснуться, переплестись руками, как мы это иногда делали после самого удивительного момента нашей близости, нестерпимо захотелось ощутить ее голову на своей груди, поцеловать мочку ее уха, почувствовать ее тело, ее взгляд, пробегающий по мне и вызывающий щемящее наслаждение. Да, я люблю Ее, я хочу Ее здесь и сейчас, и эта разлука разрушает мою целостность, гармонию восприятия себя и жизни. Когда, наконец, она растает от этой обиды, когда Она будет сидеть рядом со мной в машине и рассказывать о новостях на работе, когда мы с ней пойдем за покупками – целый ритуал нашего быта, когда мы будем вместе ехать на озеро и я, просыпаясь по утрам, буду тихо уходить на веранду, стараясь не разбудить ее. В этом мы были противоположностями: я – жаворонок по жизни, Она – сова, естественно любящая поспать и как она говорила поваляться в постели по утрам. У нас иногда возникали размолвки по этому поводу, ей хотелось просыпаться и видеть меня рядом, она считала это одним из проявлений любви, мне же было невмоготу просто так лежать в 13 Эльмира Карыбаева Наваждение постели. Если уж я просыпался, то обязательно должен был встать, включить компьютер, посмотреть всякую всячину, выпить чашку кофе, без которой мой день не начинался. Она обижалась, а я ничего не мог с собой поделать, я не мог себя изменить, было уже поздно что-либо менять в себе, как я говорил, в тридцать с лишним лет люди не меняются. Но сейчас я готов был лежать и тихо смотреть на Нее, встретить первый взгляд ее глаз этого дня, я с удовольствием сделал бы ей приятное и мы бы вместе пошли завтракать, я бы посмотрел телевизор, пока она готовит завтрак, Она бы поворчала о том, как можно утро начинать с телевизора, но мы бы с удовольствием вместе поели, поговорив о неотложных в этот день вещах, да и о чем угодно, особенно если это воскресный день, запланировали бы поездку. Как давно я так не тосковал, может быть действительно, я ей не даю того, чего она хочет как женщина, довольно трудно предугадать ее желания, как она сама признает она достаточно сложная женщина, ход ее витиеватых мыслей не всегда доступен, а чаще недоступен совсем, хотя я никогда не признаю этого. Что она хочет от меня, какого такого подвига и как она вообще может сомневаться в моей искренности и нежности. Впору самому обидеться, было бы здорово, если бы она искала причины моего холода, мучалась и не спала ночами, придумывая очередной сюрприз, но ... чаще всего в нашей истории это происходит со мной, как сейчас, но сейчас даже сложнее обычного. Было бы здорово купить ей машину, но опять эта проблема с акциями, только их мне сейчас не хватает для полного психологического аута. Она кстати не знает о них, а то может, поняла бы неуместность обиды и мы вместе решили бы, что с ними делать. Уже давно заполночь, а свет в комнате дочери все еще не погас, ведь давно уже пора спать, пойти и посмотреть, что ли что она там нашла еще, но меня что-то удержало, она все же уже взрослеющая девочка и ей может не понравиться мой диктат, в конце концов, не так часто она ко мне приходит ночевать. Надо самому уже засыпать, вставать рано, тем более что по дороге надо завезти дочь. А может сейчас позвонить Ей и пожелать доброго утра. Нет, вдруг дочь услышит, может не понять отцовские психологические раздраи, все же я должен всегда оставаться сильным, решительным и уверенным в глазах собственной дочери, тем более уже большой дочери. Это маленькой еще можно чтонибудь наплести, а в этом своем взрослом по ее мнению возрасте она может уловить нотки неуверенности или нерешительности. Надо просто заснуть, а завтра будет завтра и возможно разрешение всех неурядиц придет само собой, хотя я обычно считал, что ничего просто так не бывает, но сейчас можно наврать самому себе лишь бы уйти в сон и проснуться свежим, выспавшимся и готовым к новым раскруткам. ... И опять этот лифт, ведь я уже здесь был, – мелькнуло в голове. Полумрак поглотил все мое существо, отчего-то меня била дрожь, не пойму от страха или от чего-то еще, что это, я чувствую на себе чей-то неотступный взгляд, но ведь в лифте никого нет и почему он, наконец, не прибудет к месту своего назначения, такое ощущение, что я больше получаса катаюсь в этом глубоком полумраке, скрывающем столько неизвестного и таинственного, но сегодня мне не хочется ни раскрывать загадок, ни побеждать, ни с кем-то встречаться. И вновь заиграла музыка, та же необычная, льющаяся через край и вливающаяся в мой длинный коридор сознания, словно спиралевидные трубы в аквапарке, но эта музыка меня совсем не трогала. Кто я сейчас – опять женщина или все же мужчина? И хватит уже следить за мной, мне надоели эти незримые, но явные взгляды, развешенные на разных уровнях замкнутого пространства лифта. Я должен отсюда выбраться, эта аура давит на меня, словно меня прижал к стенке здоровенный бугай, из рук которого не представляется возможным вырваться. Интересно, что в этом лифте вместо воздуха, он 14 Эльмира Карыбаева Наваждение наполнен дурманящими ароматами, как будто находишься на базаре Стамбула и проходишь ряд с экзотическими пряностями. Словно в ответ на мой вопрос заиграла турецкая музыка, отличающаяся неимоверной, а порой изнуряющей длительностью. Но тело услышало призыв ее и, наконец, откликнулось извивающимися движениями бедер – я была в наряде танцовщицы, легкая струящаяся юбка из блестящего шелка, шарф из такой же ткани колыхался вокруг шеи, попутно обрамляя грудь. Я была великолепна, исполняя что-то похожее на танец живота, но это были не чрезмерно ритмичные подергивания бедрами, а томные подрагивания, источающие разливающееся в пространство желание. Это желание было свыше, оно пропитывало собой каждый сантиметр колышущейся юбки, светящейся в темноте тысячами искорок, казалось, сама вселенная хочет выразить свое глубинное желание. Лифт незаметно превратился в круглую сцену, дальше которой я ничего не видела, я просто источала аромат тела и обволакивала своим желанием всех и вся вокруг. Я не видела никого вокруг, но я знала, что вновь, как в прошлый раз, притягиваю взоры гармонией тела в танце, мои плечи, руки, грудь, живот, бедра и ноги дрожали от благословения и благоговения, такое сладострастие не всем дано, это настоящее искусство вожделения, способное творить чудеса. Взгляды ласкали меня своим восхищением, выражая восторг от лицезрения истинного Востока, умеющего растворить человека во Вселенной и вместить вселенную в человеческий сосуд. Глубинная индийская философия Брахмана и Атмана прочитывалась в этом танце, и я знала, что незнакомые с менталитетом, культурой, философией Востока, в один момент прониклись ее сутью, которая была заключена в этом танце. Это было редкое слияние физической красоты и духовного смысла, что встречается в единичных ситуациях, это был именно тот исключительный случай. Время, в течение которого длился этот умопомрачительный для всех танец, раскрывало гармонию вечности и мгновенности бытия, поскольку этот красивый миг был в реальности сродни вечности, и это тоже было понято и пройдено каждым из присутствующих. Постепенно полумрак начал заливаться светом, который проникал сквозь тяжелые завесы, словно солнце вставало из-за темных громадных туч. И вдруг я увидела свое лицо в зеркале, которое обволакивало стены вокруг круглого танцпола, оно было открыто в своей внутренней свободе и гармонии, словно луч озарил все клетки тела и струнки души, из глаз струился мягкий, умиротворяющий свет, способный успокоить плачущего младенца или усмирить душу мятежника. Такой взгляд может быть только у абсолютно счастливых людей. И это я?! Это было даже не удивление, я не знала ни что подумать, ни как отреагировать на такое поистине невероятное открытие, я лишь сумела улыбнуться своему столь покоряющему и обескураживающему отражению. Это я и не я, это сон или явь. И я пошла гулять по рукавам все того же бара-комнаты, на этот раз меня никто не сопровождал, это было бы лишним сегодня, моя безмятежность позволяла мне все воспринимать как декорации театра, сменяющие друг друга и от этого не вносящие ни восторг, ни разочарование в мой тихий, обласканный мир. Я просто гуляла, как если бы оказалась на мощеных улочках Венеции, или безукоризненных проспектах Вены, внося своим присутствием особенный смысл в это мироздание. Значит не все так сложно, есть и столь пьянящая легкость... 15 Эльмира Карыбаева Наваждение ГЛАВА II Утро выдалось несколько пасмурным, хотя накануне трудно было заметить каких– либо предвестников такой смены погоды. Я сварил овсяную кашу для нас с дочерью, и мы поехали. Я чувствовал какую-то тяжесть в плечах, да и во всем теле, словно кто-то висел на мне всю ночь. По утрам обычно я ощущал легкую бодрость вне зависимости от погоды и времени года, но сегодня эта осенняя серость никак не импонировала, я был готов бросить все и уехать за город, сесть где-нибудь на пригорке или траве и просидеть так весь день, чтобы меня никто не трогал и не разговаривал. Такое одиночество на природе бывает полезно, я иногда устраивал себе подобные вылазки, но сегодня это ни в коей мере не могло поспособствовать разрешению моих проблем, так что я, подавив в себе желание, развернуться и выехать на пригородную трассу, поехал на работу. В конце концов, я должен взять себя в руки, как никак не кисейная барышня, тут, словно луч молнии высек на мгновение в моем сознании образ танцующей женщины и тут же в голове воцарился обычный порядок. Что-то не так, то ли я имею отношение к этой женщине, то ли еще что, вроде как я ее откуда-то знаю, – несколько минут я пытался напрячь свою память в поисках подобного сюжета, однако это абсолютно ничего не дало. Мало ли что может крутиться в моем воспаленном воображении, – успокоил я себя и напрочь забыл обо всем, мне сейчас только эзотерики не хватало, надо раскрутить реальность. Я прибавил шагу в холодном и оттого несколько тоскливом здании компании, быстро поднялся по лестницам, порой такая физическая зарядка необходима, не кататься же вечно на лифте. В кабинете меня ждал не совсем приятный сюрприз, на столе я обнаружил записку от вчерашнего зануды, предлагающего свои услуги в деле с акциями. Не рановато ли он приходил, – я глянул на часы, обычно в такую рань его трудно было увидеть в рабочих коридорах. Записка гласила, что его предложение в силе, но мне, дескать, надо поторопиться, такие дела быстро провернуть может лишь откровенный мошенник, – писалось в ней. Можно подумать он не мошенник. Не хотелось начинать новый день с неприятного, поэтому я погрузился в отчеты, как никак квартал позади и кроме своих проектов я, согласно своим должностным обязанностям, подбивал все отчеты в один большой книжный том компании, поскольку был заместителем президента компании, или как сейчас принято говорить – вице-президентом, но такое название у меня вызывало улыбку, звучало чрезмерно официозно и смахивало на политический истэблишмент. Правда если бы не было приставки вице, тоже было бы неплохо, но это я так, на самом деле я довольно комфортно ощущал себя в этой должности и на этой работе, столь часто встречаемого пресыщения или усталости от выполняемых функций я пока не испытывал, и то хорошо, иначе моя голова оказалась бы загруженной еще на одну проблему больше, а так я пока не искал какого-либо другого приложения своим многочисленным «талантам», при упоминании которых я усмехнулся сам себе. Странно, но я сегодня не пил с утра своей обычной и оттого столь необходимой чашки кофе, вообще как-то не совсем нормально начинается день. Я попросил чашечку кофе, вспомнив, что утром готовил завтрак для дочери, и мне было не до любимого напитка. Полдня пролетели незаметно, эти отчеты умудрялись вовлечь в свой мир химер – у кого-то графики никак не соответствовали данным, кто-то умудрился на основе анализа проекта выдать совершенно не соответствующий логике вывод, это еще надо было постараться так виртуозно обойти все объективные данные и выдавить подобный вывод16 Эльмира Карыбаева Наваждение прогноз. Надо же, – подивился я, куда делся профессионализм наших сотрудников, или он решил на время оставить их без своего внимания, или они вздумали отдохнуть от него. В любом случае результат неутешительный, я повспоминал прежние отчеты, мне казалось, что они никогда не были столь плачевно исполненными, или я приспустил вожжи?! Я никогда не играл в либерала, но придерживался того правила, что с коллегами надо держаться на равных, давать понять, что мы одна команда и результат нашей работы зависит от всех, соответственно он не должен быть безразличен никому из нас. По-моему это не совсем плохая идеология компании, позволяющая и сохранять нормальные отношения, и идти вместе к поставленной цели, иначе все бессмысленно. Где что упущено? Я понимал, что оставить отчет таким – это начало провала компании, я не привык устраивать разносы, но очевидно, что надо более жестко сформулировать цели и задачи каждого, тем более что это и в их интересах тоже, или народ устал от денег? Было бы смешно предположить это, тем более зная некоторых из них. Я запланировал на завтра совещание по итогам отчетов, посмотрим, что необходимо будет предпринять на месте, чтобы зафиксировать внимание на показателях, я умею быть непримиримо жестким в исключительных случаях, когда того требует ситуация, и мне казалось сотрудники в курсе такого моего качества, значит, пора еще раз его продемонстрировать. Завтра буду на арене, надо позаботиться об имидже. Завтра же придется поговорить и с этим «благодетелем» по поводу акций, надо чтото решить, в конце концов, тянуть бессмысленно и это не играет на пользу моему финансовому благополучию. Я решил занять позицию эксперта, послушать, что он предложит, какие механизмы и главное кто будет задействован, что он предполагает получить, вернее сколько, ясно же, что благотворительностью он заниматься не станет, тем более со мной. Надо будет прощупать насколько он открыт в этой игре, или же есть какая-то подлянка, от него в принципе всего можно ожидать. А там уже пойму что можно, а главное что нужно будет сделать. Надо бы еще раз проконсультироваться с Экспертом – моим мудрым наставником, советы которого я очень ценил. Наверняка потом все сведется к чему-то определенному, не бывает вечного тупика, умеючи ситуацию можно разрулить в любой истории, и такой не совсем финансово-гладкой тоже. От проведенной логистики стало легче, хотя по-настоящему вздохнуть смогу, когда окончательно вырулю, очевидно, сфера акций не для меня, если с первого же раза возникают столь ощутимые проблемы. Я же не берусь пока искать новое приложение своим наклонностям и способностям, отчего залез в дебри акционерных химер, будучи непосвященным в тайны этого «искусства», сам не знаю. Позвонила дочь сообщить, что она нашла искомую вещицу и безмерно рада этому. Как все-таки легко можно сделать счастливым человека, хотя бы и на мгновение, все же очень приятно быть приобщенным к чьей-то маленькой или большой радости. Тут я вспомнил о Ней, странно даже, что за сегодняшний день это произошло впервые, совсем, что ли притупилась боль. Я вдруг на секунду понял, что она вкладывала в понятие сюрпризов, праздников в будние дни и нежданных приятных мелочей. Неужели я совсем заработался или так прочно слился с обыденностью, что мне больше ничего не было нужно, жизнь в работе – звучит банально и главное не отдает ничем кроме серых будней. Я что действительно так уж безнадежен в плане умения организовать фейерверк, или устроить что-то совершенно невообразимое, даже для Нее и самого себя? А надо ли мне все это? – вот это реально основной вопрос, который когда-то мы проходили по философии, бытие или сознание?! Кажется, я приплыл к нужной лодке, в студенчестве думалось, что зря проходим всякие философские штучки, а тут вот выстрелило вроде как. 17 Эльмира Карыбаева Наваждение И мне прямо сейчас жутко захотелось этого фейерверка для осознания своей молодости и незамшелости еще, для выражения своей любви, которую я загнал в привычку, для ощущения так требуемого душой праздника. Сколько могут длиться эти будни, в конце концов, никуда они не убегут, это проверенная практика жизни. И сейчас, не знаю впервые или нет, но я искренне захотел сделать незабываемый сюрприз для Нее, я этого захотел необыкновенно сильно, что вообще-то не совсем свойственно природе моего я, и мне это желание доставило, чуть ли не эстетическое удовольствие. Да, не захочешь философом станешь, жизнь заставит если надо. Захотелось позвонить Ей, но у нее сейчас глубокая ночь, хотя не все ли равно, думается Ей будет страшно приятно узнать, что я люблю Ее, жду, хочу и готов на любимые ею подвиги, правда соразмерно моей сути, а где эта соразмерность – кто ее знает. Я знал, что если сейчас же не позвоню, то пройдет этот необычный момент полета, столь несвойственный моей выдержанности. Я набрал ее номер, появились гудки, которые длились подозрительно долго, щелчок и... ее голос на том конце провода, долгожданный и желанный: – Что-то случилось?! – Да нет, все нормально, просто мне очень захотелось сказать тебе, что я люблю тебя, жду и хочу! Любимая ею пауза подзатянулась, но все же ... – Ты уверен?! Хотя я чувствую твою искренность. Хорошо, я тебе напишу. Пока. – Пока,– успеваю я вставить, прежде чем услышал частые гудки. Молодчик! Нет, я реально молодец, что там скрывать, надо воздать себе по заслугам. Я ехал по вечернему городу, вспоминая нашу прошлогоднюю поездку в Швейцарию, Она была так рада тому, что мы впервые ехали вместе, обычно каждый из нас уезжал на стажировки или конференции, а тут мне захотелось поехать вместе и показать ей Женеву. Это привело ее в восторг при всей ее сдержанности, она долго продумывала детали нашей короткой поездки, где мы обязательно должны были побывать в Москве, что она должна увидеть в Женеве. Помнится, мне тоже доставляло удовольствие слушать ее, видеть, как она сидит рядом, смеется, высказывает предположения, порой необыкновенно закатывает глаза в раздумьях, вдруг резко что-то вспоминает, поворачиваясь ко мне головой. Я соскучился, хватит уже разлуки, я хочу, чтобы она как обычно сидела рядом со мной. Уже очень долго длится наша размолвка, хотя вернее будет сказать ее размолвка со мной, неужели она не соскучилась, и вообще что она там интересно делает, иголка ревности кольнула, было, меня, но я приспустил тормоза, я только осознал всю ее ценность и нужность, сейчас это ни к чему, нет смысла портить себе настроение вымышленными химерами. Лучше встречусь-ка я с Азимом, другом, который всегда был рядом в очень важные и нужные моменты моей жизни, именно тогда, когда мне это было очень необходимо. Я позвонил, оказалось, он был по пути домой, объяснил, что очень надо пересечься, и он как всегда меня понял, мы договорились встретиться через двадцать минут в «Сибирской короне». Мы расположились в глубине заведения, чтобы спокойно посидеть, без лишних встреч. Я любил это кафе, оно чем-то располагало к себе, возможно неплохой и сытной кухней, хорошим пивом. С Азимом мы вместе учились, а позже какое-то время работали в одной компании, затем наши профессиональные дороги несколько разбрелись, он занялся каким-то бизнесом, о котором не очень любил говорить, я старался не досаждать ненужными расспросами, единственное догадывался, что дела шли не так, как ему 18 Эльмира Карыбаева Наваждение хотелось бы, это чувствовалось по некоторым репликам, пару раз я предлагал свои услуги, у нас что-то получилось, но затем на какое-то время он выпал из поля зрения, хотя мы периодически созванивались. Мы знали о надежности друг друга, прочности наших отношений, но видимо ему хотелось как-то самому вырулить из противоречивой ситуации в бизнесе, в котором я, судя по всему, не очень-то разбирался. В любом случае мы всегда были рады встрече, и они нам давали определенный заряд на следующий период в нашей жизни. Последние раза три при общей встрече мы с Ней заметили его некоторую наклонность к религиозным размышлениям. Она проинтерпретировала так, что это стало для него выходом в его непростой жизненной ситуации, промахи в бизнесе привели его к поиску ответов на общие вопросы о смысле бытия, и он обратился к наиболее древней и востребованной категории Всевышнего. Она порой была настоящим психологом, достаточно тонко понимающим перипетии человеческой души. Я же какое-то время не придавал особого значения таким его пристрастиям, но в последнюю нашу встречу, он был более одержим идеями духовного очищения и чем-то в этом роде. Я, честно говоря, никогда особо не занимался поиском духа или чего-то божественного, меня вполне устраивала реальность, пусть и приносящая порой проблемы, но от этого не менее понимаемая и принимаемая мной. Чего только не бывает в жизни, но мне не приходило в голову задавать вопросы кому-либо еще кроме себя, тем не менее, я старался прислушаться к ходу размышлений Азима, выслушивал его доводы относительно необходимости приобщения к Всевышнему, но довольно скоро терял интерес. Мне хотелось отвлечь его от подобной тенденциозности рассуждений, но понимал, что я несколько опоздал. Вот и сегодня, перекинувшись наиболее важными новостями и событиями, он как-то незаметно и плавно перешел к идее о некоей предопределенности судьбы человеческой, которой трудно, да и в принципе невозможно противостоять. Это была не агитация в прямом смысле, но он старался подтолкнуть меня к тому, чтобы я сам пришел к этой идее о необходимости осознания воздания высшему и получения благословения или порицания свыше. Я понял, что он бесповоротно увяз в поиске ответов и получения наказания за совершенные в реальности или мыслях грехи. Черт, как же это, как это я раньше не понял всей глубины его затягивания в водоворот религии. На какой-то момент я подумал, что хорошо, что он увяз в традиционной религии, а не каких-то сектантских организациях, к которым у меня было стойкое предубеждение и вряд ли что-то могло поколебать такую мою уверенность в негативе различного рода деяний сект. Однако теперь мне трудно было понять насколько легче его поглощенность традиционным учением. Я внимательно посмотрел на него, стараясь увидеть, что изменилось в нем? Исчезла некогда присущая бесшабашность, хотя в принципе этому поспособствовал не в последнюю очередь и возраст, появилась какая-то степенность в рассуждениях, медлительность что ли, каждому сказанному слову он придавал значение и смысл. Раньше он не отличался последовательностью в рассуждениях и действиях, но был своим до мозга костей, возможно порой резким в высказываниях и действиях, но и в этом была его отличительная фишка, мог классно выпить и чего греха таить матернуться, но и это не шло вразрез с его общим позитивом. А сейчас это был очень уравновешенный, спокойный в мыслях, решениях и действиях человек, появилась мудрость в рассуждениях, но то была какая-то стоическая, выстраданная мудрость. Конечно, он многое потерял от того энергичного, импульсивного и резкого Азима, и мне было жаль осознавать это. Неужели и здесь мое упущение? Я как друг не сумел оказаться в нужное время и в нужном месте для него? В чем в таком случае проявилась моя дружба? Я вновь занялся самобичеванием, в 19 Эльмира Карыбаева Наваждение последнее время это стало моим любимым занятием, но в то же время подсознательно я понимал, что вряд ли бы изменил течение его «духовного совершенствования», очевидно в Азиме была предрасположенность к этому, раз все сложилось именно таким образом, а не иначе. Я понял, что вопрос о деле с акциями сегодня лучше не затрагивать, зачем лишний раз нарываться на проблему воздаяния по заслугам, как-нибудь сам разберусь, где и как получить поддержку или отказ свыше, рановато сдавать свои позиции. Мы еще посидели с часок, идеями его я не увлекся, мне было это чуждо по моему как внутреннему состоянию, так и в целом пониманию жизни со всеми ее противоречиями, проблемами и казусами. Он поспрашивал о Ней, будучи в курсе зарождения наших отношений, впрочем, он всегда говорил мне, что это мой особенный шанс, и я должен это понять. В любом случае мы были рады встрече друг с другом, как всегда знали и то, что не дай бог в момент беды в первую очередь мы обратимся друг к другу, и это было важно, действительно значимо для нас, хорошо было знать, что есть человек, которому можно доверить многое, для мужчины это важно вдвойне, не знаю, почему я так считаю, но это мое убеждение. Возвращался я в привычных за последнее время раздумьях, хотя состояние было двойственное, произошло наложение совершенно разных эмоциональных зарядов – какого-то юношеского романтичного порыва в понимании ее сути, как это ни смешно звучит в устах более чем тридцатилетнего мужчины, и умудренного жизнью спокойствия где-то почти пожилого человека, которым показался сегодня Азим. Два совершенно разных возрастных настроя, ни один из которых не соответствовал моему истинному возрасту, два противоположных по эмоциональному накалу ощущения переплелись воедино и надо сказать получился неплохой микс, сумевший влиться в мое сознание и породить эффект химиосинтеза – соединения несоединяемого. Я посмеялся над собственной оригинальностью и пошел гулять по своему «я» – и Она, и Азим посторонились для того, чтобы я сумел увидеться с самим собой, наверное, это было нужно, раз такая встреча оказалась возможной и необходимой именно в этот момент моего существования. Я побрел в свое детство, отчего-то вспомнив, как летом у дедушки меня в губу клюнул петух, было море крови по моим детским воспоминаниям и самое удивительное или труднопонимаемое было то, что петуха этого тут же зарезали. Когда растешь единственным сыном, то все блага жизни предоставляются тебе с придыханием, трепетом, родительским благоговением. Но, на мой взгляд, это особо не испортило меня, мой отец всегда оставался непререкаемым авторитетом и я никогда не позволял себе усомниться в правильности его идей и решений, это была азбука моего восприятия и понимания символа отца, именно символа, т.е. того, что невозможно не принять, предать, или просто не брать во внимание. По тембру отцовского голоса я всегда мог уловить его настрой и состояние души, и я всегда ценил его строгость, принципиальность, глубинную порядочность и неафишируемую интеллигентность, это был мой отец, и этим все было сказано. Мы никогда не говорили по душам, он не объяснял мне каких-то жизненных вещей или ситуаций, но мы были едины во всем, мы всегда прекрасно понимали и принимали друг друга такими, какие есть. Это с мамой я еще мог позволить себе поспорить, где-то даже нагрубить, как это часто бывает у мальчишек переходного, как было принято говорить, возраста, да и сейчас порой когда возникала неприемлемость какой-то мелочи, я мог сказать: «Мам, ну что за дела, о чем ты говоришь...». Я всегда хорошо учился, но не был особым зубрилой, мне довольно легко давалась учеба, мамсиком не был, мог и подраться, и кое-что покруче, в общем, все, что положено пройти мальчишке в школе, я проходил и размазней не был. Были моменты, когда воевали класс 20 Эльмира Карыбаева Наваждение на класс или школа на школу, то были определенные уроки решимости и мужества, помоему, необходимые для нормального развития любого пацана. Естественно, что были и промахи, и слезы в детстве, и возможно проявления слабости, было нормальное детство, хотя нет, я бы сказал хорошее детство с пионерскими речевками, комсомольскими собраниями, все это было следствием советской идеологии, но мне трудно сказать, что это было негативно и что наше сознание было неисправимо покалечено массовостью и однобокостью, как об этом было принято говорить после разрушения Союза, я бы не сказал, что я духовный или интеллектуальный урод, да и мои одноклассники, и однокашники тоже. В общем, это не мое дело рассуждать о промахах или откровенном затравливании советской идеологии, меня и многих из нас не коснулась карающая рука социализма, я в принципе не любитель рассуждать на подобные темы, но одно могу сказать со всей определенностью – детство было замечательным и что важно, запоминающимся. В фотографическом ряду воспоминаний прошлого, который я привык называть бергсоновским со студенческих лет, всплыл еще один запомнившийся эпизод моего детства, который очень глубоко врезался в мое сознание, выступая своего рода отметиной моего взросления и осознания своей мальчишеской сути. Помнится, зимой заливался каток, и мы до поздней ночи гоняли в хоккей, сейчас трудно сказать, что мы видели впотьмах, но борьба была безудержная; летом любили ездить на Комсомольское озеро на окраине города, рыскали в траве в поисках черепах и ежиков и очень часто наши поиски увенчивались успехом. Девчонки любили делать секретики в земле, положив какие-то блестяшки или что-то в этом духе и сверху закрыв обломком стекла от бутылки, мы же регулярно совершали акт вандализма, находя и разрушая эти секретики, чепуху – как мы заявляли с мальчишеской гордостью воина-победителя. И однажды зимой, когда мы в очередной раз побрели на канал, затянутый льдом, мы решили проверить, насколько плотность льда соответствует возможной гонке по нему на коньках. Вылазку-проверку отважились совершить трое из нас – я и еще два пацана с нашего двора, мы осторожно ступили на край канала, почувствовали, что лед достаточно прочен, попрыгали даже и, уверовав в надежность, побежали к центру канала, и непонятно было, в какой момент лед треснул, и я провалился почти по пояс. Сейчас уже трудно вспомнить детали, но мне запомнилось ощущение жуткого страха, совершенно внезапно вздыбившегося в груди и поглотившего мой рассудок, краем уха, а скорее одним из щупальцев своего сознания услышал, как хором ахнули оставшиеся по ту сторону борта мальчишки. И тут один из двух бегущих резко сделал круг вокруг себя на триста шестьдесят градусов с поворотом в мою сторону и бросился на помощь, быстро протянув мне руку, благодаря чему я сумел выбраться. Это, наверное, был первый опыт понятия мальчишеской дружбы, определенный урок мужества. В школьные годы жизнь озарялась множеством значимых на тот период времени событий, но отчего-то именно этот эпизод никак не мог зарубцеваться и всегда очень четко проявлял себя в глубинах моего мира. Взросление ассоциировалось со студенчеством, когда сидишь не на уроках, а на парах, как мы любили повторять на первом курсе и сидишь не за школьными партами, а в поточной аудитории, что на первых порах придавало внешний шарм студенческой жизни. Первые сельхозработы, по-нашему – сельхозка, обозначили, кто к кому тяготеет, это был период определения схожести характеров, интересов, наклонностей и индивидуальных параметров восприятия и понимания жизни. На первых курсах девушки особо не интересовали меня, я был поглощен, как мне казалось, чисто мужскими делами и удовлетворял любопытство в определении специализации. Случались интересные встречи, 21 Эльмира Карыбаева Наваждение знакомство с выпивкой, которую как оказалось я недостаточно стойко переношу, и меня могло развезти после энного количества в отличие от многих других, коллективные походы в горы, гуляния под луной, но все это было еще как-то по-юношески, хотя я и считал себя взрослым мужчиной. Особой судьбоносной встречи не произошло, я оставался очень свободным в душе и действиях, знал, что вызываю симпатии у некоторых девушек с нашего или параллельного курса, или из других заведений, но сам я не сумел определиться в предпочтениях, так и оставаясь просто нормальным парнем. Возможно от этого мне легко жилось, я не испытывал каких-либо душевных противоречий, какие пришлось пережить некоторым из нас, в общем просто учился и достаточно неплохо. Сразу после окончания уехал в Москву, с которой у меня был связан почти десятилетний период жизни, другой жизни, реального взросления и первой запоминающейся любви. Все, что положено было испытать становящемуся мужчине, я прочувствовал на себе, первое вожделение, первое удовольствие от близости, как физической, так и духовной, первое серьезное разочарование и прочие житейские вещи, совершающие метаморфозы в душе человека, определяющие моменты приобретения опыта и житейской мудрости. Именно там я научился пить, как пьют настоящие мужчины – с выдержкой и сохранением человеческого облика, но все же у меня был свой порог восприимчивости алкоголя, который не стоило пересекать, ничего не поделаешь, природа заложила свои особенности, порождая меня, и я с этим смирился, хотя бывали случаи, когда я мог надраться, а потом ничего не помнить. Пробегая эти годы, я вновь ощутил себя двадцатилетним, молодым и интересным, как любили говорить девушки тех лет, мне стало смешно от этой банальной, но несущей в себе изюминку советского юмора фразы. Да я и сейчас молодой и интересный, моя рука невольно потянулась к голове, застряв на мгновение в кипе волос, та же стрижка, только обогащенная пробившейся сединой. Я относительно рано начал седеть, хотя особо не переживал по этому поводу, куда важнее оставаться молодым телом и интересным душой, – вновь улыбнулся я. Я машинально глянул в окно машины и ход моих мыслей резко изменился – улицы вечернего города наполняли атмосферу иными флюидами, отражающими настроения людей и наполненными совершенно другими оттенками, нежели утром, казалось, что этой переменой пронизан сам воздух, наполняясь приглушенными голосами, томными взглядами с примесью усталости, временной свободой от ежедневных обязательств, что придает тихую успокоенность взгляду или мягкую неспешность движениям, время словно отходит куда-то вдаль, уступая место свободе особенного пространства, заполняющего наши души и определяющего своеобразие происходящих событий. Бывает своя прелесть в вечерах, пропитанных особенностью момента или значимостью долженствующего произойти явления. Мой вечер прошел в обществе друга, что тоже наполнило его не совсем обыденным смыслом, он был более содержательно наполнен и эмоционально насыщен, предстояло его красиво завершить в гордом, но не тоскливом одиночестве. Детские воспоминания уступили место реальности, где главным героем был все тот же я, но уже более зрелый, самодостаточный, но несколько изменившийся. Давно я не погружался так в собственное прошлое, все время занятый текущими проблемами, отнимающими как время, так и само душевное пространство. И только сейчас я как-то подспудно понял, что минуты воспоминаний позволяют нащупать какие-то судьбоносные точки связности жизни, которые могли натолкнуть на новое понимание или осознание своего существования. Это было очень полезно как в эмоциональном смысле, так и психологическом, поскольку воспоминания давали ощущение комфорта, так необходимое для гармонии в душе. Я никогда не 22 Эльмира Карыбаева Наваждение задумывался об этом раньше, но сейчас я почувствовал заряд импульсов, которые были родом из детства и окатили меня волной оптимизма. Придя домой и, окинув медленным, но пристрастным взором холл и открывающуюся комнату, я заметил некую несвежесть и поношенность, если такое слово уместно для определения квартиры. Все эти мелочи я не замечал, вставая и уходя на работу, словно человек-робот, которому задали некую программу, и, возвращаясь в постоянных размышлениях и раздумьях, где уж было заметить неряшливость в обыденных вещах. Надо бы слегка прибраться к ее приезду, она не терпела неубранности, как она говорила – это ее раздражало. При ней квартира почти всегда была в идеальном или близком к этому порядке, она всегда вспоминала усвоенную фразу одного уважаемого ею человека: если будет порядок в окружающих тебя вещах, мысли тоже будут работать стройно, четко и ясно. Хотя я могу небезосновательно заметить, что порядок в доме не всегда приводил к порядку и спокойствию в ее душе, а значит и мыслях. Я немного удивился своему открытию, подумав, что непременно надо будет ей сказать при случае об этом, интересно, что она скажет – возразит или согласится? Но как бы то ни было, а уборка квартире требуется и это очевидная истина. Захотелось немного выпить, в кафе выпить не удалось, т.к. был за рулем, а мой друг постепенно, но, на мой взгляд, бесповоротно отступал от этого дела. Заглянув в холодильник, я решил выпить бутылку пива, полагая, что это будет уместным для сегодняшнего вечера, да и выпить что-то покрепче я предпочитал в обществе, а не сам на сам, этот вариант меня особо не привлекал. Но и пива оказалось достаточно... я вспомнил как в Женеве, зайдя в кафе, мы обнаружили, что кружка пива стоила значительно дешевле чашки чая, и я тогда помнится, воскликнул: «Делать нечего заказывать чай, который мы литрами пьем дома, уж лучше выпить классного пива!» Да, пиво реально может поддержать настрой и сегодняшний вечер не последнее тому подтверждение. Утром, вспомнив о предстоящем совещании в компании, я более тщательно подошел к выбору костюма, особенно рубашки и галстука, предполагая, что на меня будут устремлены не одна пара глаз, причем весьма и весьма оценивающих. Я неоднократно замечал взгляды наших дам, причем не там, где им положено было бы быть, поэтому решил, что должен быть по возможности безупречен, чтобы невозможно было сказать – лучше бы галстук научился подбирать и нормально завязывать, чем быть таким привередливым к нашим писулькам. Посмотрев в зеркало, убедился, что все о'k, голова чистая, пока еще не оброс, галстук завязан как всегда безукоризненно, побрызгался туалетной водой «Aqua», в итоге остался доволен собой. В офисе народу было больше обычного в это время, значит, сказался факт сегодняшнего совещания, что польстило мне, да и потом это означало, что народу небезразлична реакция на их труды. Все зашли вовремя, лишь один мой «благодетель» нарочито опоздал, что неприятно кольнуло мое самолюбие, не стоит с ним связываться, – хотел было вставить свое слово мой внутренний голос, но я его тут же подавил, не время впадать в рассуждения, сейчас основная задача – четко и со смыслом провести совещание, иначе оно могло не возыметь должного действия на сослуживцев, а это было не в моих интересах. Я начал с хорошего – общепринятый коммуникативный прием, надо было изначально расположить их к себе, не выдавая сразу цель собрания. Я довольно тщательно остановился на проводимых в компании проектах, отметив их значимость, как для имиджа компании, так и для общих финансовых показателей, затем перешел к проблемным 23 Эльмира Карыбаева Наваждение вопросам, заостряя внимание на том, что я советуюсь с ними и хочу услышать голос каждого желающего высказаться по поводу методики, а главное методологии проведения запланированных исследований, что предопределило бы успех уже проводимых и только предполагаемых еще проектов. Завел речь об участии в конкурсе ежегодных проектов, проводимых городской мэрией, что позволило бы подтвердить или еще лучше повысить свой рейтинг в общей шкале занимаемых мест. Надо сказать, что несколько человек выразили достаточно здравые мысли для улучшения качества проектов и возможности расширения нашего участия в направленности проводимых экономических исследований, идеи для так называемой экономической стратегии компании. Я естественно не преминул позитивно отреагировать на высказанные положительные идеи, добавив, что их необходимо углубить и детально проанализировать, как они поспособствуют качественному росту деятельности компании. И когда уже позитивный настрой окончательно возобладал в аудитории, достигнув своего пика, я в момент перевел стрелки на наши, подчеркнув, что это именно наши, а не чьи-либо конкретно упущения, тормозящие вышеназванный качественный рост, соответственно мы сами себе противоречим, – сделал вывод я. Получилось довольно технично, логично, а главное в нужный момент, и уже как бы в дополнение к общей характеристике недостатка работы, я как бы невзначай заострил внимание каждого на моментах недоработки в каждом отчете, снабдив это постраничными доказательствами и выразив недоумение по поводу несоответствия графиков и анализа, анализа и выводов, статданных и объективной информации. Только было расслабившийся народ невольно собрался, на что не потребовалось много времени и это конечно плюс, но что важнее, они приняли мои замечания не как необоснованные упреки или нежелание признавать их работу, а как объективные данные, вытекающие из их же отчетов, это было немаловажно, если не сказать стратегически. В итоге никто не посмел возразить, поскольку было нечем, и тем более никто не успел подготовиться к речи во время совещания, не ожидая такого поворота событий. Но это не привело к мгновенному спаду общего позитивного настроя, т.к. народ видел, что я был прав, без никаких придирок и прижиманий к стене, обошлось малой кровью как говорится, а точнее вообще без крови. Плюсом было и то, что о хорошем никто не забыл, и эта доминанта не была спущена на тормозах, она так и осталась на высоте нашего понимания цели и задач компании и выступала стимулом для дальнейшей работы, как говорил мой мудрый наставник – пределов в совершенстве нет. Я понял, что выиграл еще одну позицию в неафишируемом, но как я догадывался, существующем внутреннем рейтинге сотрудников компании, и это тоже большой плюс. Теперь я был уверен, что через какое-то время получу приличные отчеты, это было уже делом чести и профессионализма каждого из присутствующих, а как водится, никто не хотел признавать личного поражения в общей системе оценок, поэтому они теперь сделают сто процентов из ста, или что-то близкое к этому, и это плюс компании в целом и лично мне. Все разошлись в рабочем тонусе, проверку на имидж я тоже успешно прошел, судя по оставленным на мне взглядам, которых я не мог не заметить, и не сказать, что мне было неприятно. Внутренне я порадовался успешному проведению совещания, казалось бы, это был рабочий момент рабочих будней, но именно из них складывается общая составляющая профессионального успеха и что немаловажно – удовлетворения. Да и вообще моя любимая фраза в данном случае была как нельзя кстати – страна должна знать своих героев! Но, уловив взгляд благодетеля Искена, я понял, что главная работа сегодняшнего дня сейчас только начнется. 24 Эльмира Карыбаева Наваждение – Здорово ты провернул все, – не преминул заметить он, как только мы остались одни. Он сознательно пропустил всех вперед, давая всем понять, что он остается ввиду нашей некоторой близости в отношениях, и я не мог помешать ему в этом, бросив реплику – у тебя проблемы или что-то в этом роде, тогда зная его можно было ожидать неприятного сарказма, что если не повлияло бы на мой авторитет, то смогло бы заронить маленькую зацепку удивления и невольной подозрительности, что мне абсолютно не было на руку. Мы остались одни, и он заговорил первым, подчеркнув, что сам сознательно решил мне помочь, узнав в какую щекотливую ситуацию, я попал, и естественно никому не сказав в компании. Он предполагал, что этим самым расположит меня к себе, что видимо ему было необходимо, так как мы оба знали о некотором холоде в отношениях и вытекающем отсюда определенном недоверии. Очевидно, он решил таким образом разрядить ситуацию и вырулить победителем, что естественно польстило бы ему, его профессиональному и чисто человеческому самолюбию, как говорится ничто человеческое нам не чуждо, между прочим, Маркс не только движение денег сумел показать, но как видно и движение души, – мелькнуло у меня в голове. Между нами была негласная конкурентная борьба и если до сих пор я был на шаг, а то и на два-три впереди, то сейчас он хотел взять реванш, отыграв все пять ходов в нашем межличностном матче. Естественно сдавать свои позиции я не собирался, более того я не был готов принять помощь, хотя еще предстояло выяснить помощь ли это или стратегический ход в будущее, когда я стану обязанным ему, а значит более покладистым в решениях и предпочтениях, что естественно могло, а с его точки зрения и должно было отразиться как на выделении перспективных проектов, так и зарубежных командировок, кому не хотелось лишний раз прокатиться за счет компании. Все эти мысли я невольно читал, глядя на него, он не был таким уж выдающимся стратегом, просчитывающим на много шагов вперед, иначе он мог быть более успешным и продвинутым, и как следствие социально удовлетворенным. Сейчас главным было выяснить, что он знает, насколько реальна, своевременна и уместна его так называемая помощь, каковы его прогнозы, коэффициенты финансовых потерь и насколько стратегически выверен план действия, поддерживается ли он кем-то еще извне, кем, насколько и как. Вопросов, роящихся в этот момент в моей голове, была уйма, и все они зудели, словно пчелы в неразвороченном улье, перебивая один другого, наступая и пресекая другой зарождающийся вопросик. Надо было разместить их по сотам и дать возможность по очереди выступать и постепенно получать ответ, при этом, не показывая хаотичность мыслей и невыверенность предпринимаемых шагов. Это было достаточно сложно в данной ситуации, и куда было бы легче, если бы передо мной находился кто-то другой, если не друг, то хотя бы нейтральный человек, с которым я сумел бы правильно выстроить свою речь, найти компромисс и что важно – точки соприкосновения, позволившие бы выйти на верный стратегический ход, поддержанный обоими. Но все это иллюзии, а надо было исходить из существующей реальности. И так мы начали разговор. Он старался говорить как можно медленнее, и четче выговаривая слова, видимо думая, что так они воспринимаются как более значительные, дал справку о том, что некоторое время назад поднатаскался на тренингах, обучающих работе с акциями, причем профессионально, – заметил он. Потом невзначай заметил, что несколько раз, а если быть точнее, три раза сумел успешно поработать с ними, в двух случаях это был республиканский опыт, а один – даже международный. Он успел обзавестись знакомыми, которые не просто поднаторели в этом деле, а уже более пятнадцати лет ведут успешный бизнес, впрочем, по его словам он именно от них услышал о моей сделке с однокурсником. 25 Эльмира Карыбаева Наваждение – Тебе не стоило сразу начинать играть по-крупному, – сказал он и тут уже конечно я не мог с ним не согласиться, хотя это его здравое замечание меня совершенно не вдохновило. Одному мне было известно, сколько минут, часов и дней я провел, не только укоряя себя, а, откровенно матеря, благо никто не слышит твоих внутренних матерков, тем более, когда они направлены на тебя самого. Искен предложил организовать встречу со своими знакомыми тет на тет, если я опасаюсь огласки и прочего. Он язвительно ввернул это замечание, хотя постарался замаскировать свою язвительность нарочитой шуткой, что вряд ли мне пойдет на пользу такой облом в бизнесе, пусть и личном, не вредящем статусу и имиджу компании, в любом случае сотрудники будут полоскать это не одну неделю, да и первый, имеется в виду президент, тоже вряд ли будет в восторге. Тем самым он давал понять, что спасает меня по всем статьям – выручает в бизнесе, а это собственно немалые деньги, которые по его словам вернутся в родной карман; помогает завести нужные знакомства, мало ли когда мне захочется или придется вновь заняться этим, в общем-то, перспективным делом; спасает мой имидж классного руководителя, что позволит мне уберечься от нежелательных обсуждений; в конце концов, помогает сохранить завоеванные позиции профессионального стратега-экономиста, которые мне естественно нужны для дальнейшего продвижения по различного рода лестницам; и помогает сохранить и углубить дружеские отношения между нами, ведь любому человеку всегда нужны свои люди в компании. Все это звучало где-то убедительно, где-то небезосновательно, но при этом ни слова каким образом это будет сделано, каковы механизмы проведения необходимой сделки, кто будет непосредственно участвовать, какие коэффициенты будут соблюдены, и что я буду должен в результате удачно проведенной операции, ведь не за мою неотразимость все это будет сделано. Что-то у меня в голове заклинило, зачем был весь этот пафос, если в конце он не пришел и не привел меня к искомой цели – как это будет происходить, речь идет не о моем имидже или имидже компании, это деньги и совсем немалые если что. Так не бывает. Я на минуту замешкался, он же подумал, что я обдумываю его предложение, которое по большому счету и не прозвучало, и как водится, давал мне время на раздумья. – Искен, ты хочешь поиграть со мной, – максимально держа себя в руках, я задал ему вопрос. А где реальное предложение? Что-то у тебя расклад получается больше социальным, нежели финансовым, мы с тобой не о моем статусе вице-президента собрались поговорить, а о финансах. Где нормальный в таких случаях расклад? О сохранении своего имиджа я сумею позаботиться, хотя он вообще-то и не страдал пока, все нормально, с этим у меня никаких проблем нет, ты сам должен был почувствовать это на сегодняшнем совещании и не мне тебе говорить, что имидж мой скорее вырос, чем упал, да и, причем тут рейтинг. Давай нормально разговаривать или спасибо за все, и разойдемся как всегда после работы. – Да ты что, друг. Для начала надо определиться с основными положениями – что, зачем, почему, для чего, а потом уже как. Ты мне сначала ответь, принимаешь ли основу моего расклада, а потом уже детально поговорим о самой сделке, спешить не будем, в таких случаях спешность есть промах, – ответил он. – Ты знаешь, я привык обсуждать дела как мужчина, тут важно само дело, а не прочие сопутствующие детали, которые к тому же не имеют прямой связи с делом. Я понял тебя, спасибо за беспокойство, но, честно говоря, не стоило. Все нормально, я разберусь сам. 26 Эльмира Карыбаева Наваждение – Да не кипятись ты. Давай тогда в следующий раз поговорим, если сейчас не хочешь или устал. Да и потом, тебе лучше иметь сейчас меня в качестве друга и помощника, а не врага, так?! Сам подумай, что может выйти из твоей ситуации, если я останусь за бортом, я ведь могу разное подумать и сделать соответствующий вывод, да и не только вывод. – Вот мразь, – подумал я и зачем только с ним связался, надо было, зная его, изначально отделаться от него как-нибудь по-хорошему, теперь уже вряд ли это получится. – Оставь свои намеки и тем более угрозы, со мной это не пройдет, я не побегу завтра кланяться в ноги. Странно, что, так долго работая в компании, ты не сумел сделать правильный расклад на сотрудников. Я считал тебя умнее и дальновиднее, неужели я ошибался?! Разговор окончен. Сегодня был неплохой день, я предпочитаю завершить его именно в таком направлении, так что считаю, что мы с тобой ни о чем не разговаривали, хотя будет правильнее думать, что мы посоветовались по поводу улучшения качества наших проектов. Ты не забыл, надеюсь, о своих портаках в курируемом проекте. Мой тебе совет – займись лучше им, это отражается на твоем имидже как профессионала в работе нашей компании. Уже поздно, у меня дела. Он хотел было что-то сказать, но то ли передумал, то ли решил, как он сам недавно выразился, не пороть горячку. Он лишь злобно глянул и, не попрощавшись, вышел. В приемной уже не было секретаря, так что его свирепый вид успел запечатлеть только я. – Вот сволочь, – вслух сказал я и выпил стакан минералки, оставшейся с совещания. О, черт, успела противной стать. Я не стал себя распалять, кинув взгляд на стол, нет ли чего-то важного на нем, что надо спрятать в сейф, вышел из кабинета. Ух, ты, оказывается, уже давно стемнело, жалюзи в кабинете не дали заметить процесс образования сумерек. Ну и черт с ним, надо расслабиться. Я сразу поехал домой, не хотелось где-нибудь еще зависнуть, лучше уж домой, в спокойную атмосферу, мне как никогда захотелось почувствовать это в собственном доме на физическом уровне. Однако по дороге я попал в пробку, откуда она, – подумалось мне, если сейчас уже девятый час, все нормальные уже успели добраться после работы домой. Оказалось, где-то впереди случилась авария, участники инцидента ждали милицию для фиксирования деталей происшествия. Это было надолго, учитывая манерную неторопливость органов в таких делах, надо было разворачиваться. Только шевельнулся и понял, что это бесполезно, сзади уже выстроился целый ряд машин. Нервозность водителей начала возрастать, многие пооткрывали окна и кто во что горазд кричали освободить трассу, кто-то умудрился непонятно кого обматерить. Да уж, после такого козла, как Искен, пробка не так выматывает, хотя в другой ситуации я тоже наверняка извелся бы уже. А тут я был предельно спокоен, все равно мое раздражение не ускорит дело. Минут через двадцать милиция-таки приехала, еще минут двадцать заносили показания в протокол, измеряли расстояние столкновения, в общем, почти через час я вырулил на свою улицу. Неужели я дома, развалиться бы сейчас на диване. Я нетерпеливо снял галстук, рубашку, брюки, повесить все это в шифоньер не было сил. Бутылка холодного пива слегка приободрила меня. Странно, но я не хотел есть, обычно ничто не могло испортить мне аппетит, нормальный для любого мужчины, я любил посмаковать, но сейчас чувство голода куда-то пропало, хотелось только пить, на третьей бутылке я успокоился, жажда была утолена, и я подумал, что все же неплохо было 27 Эльмира Карыбаева Наваждение бы что-нибудь съесть, может не совсем сытно-тяжелое, но что-то не помешает. Пополнив себя калориями, я лег в полумраке на диван, не хотелось включать свет, лежал, вперив взгляд в потолок, и ни о чем не думал, в этот момент я был просто физическим телом. Невольно вспомнился похожий момент в моей жизни: уже, будучи студентом старших курсов, я заболел гепатитом А, была страшная интоксикация организма, которая просто лишила меня возможности думать, шевелиться, не говоря о передвижении, естественно меня госпитализировали, и вот первые три дня в инфекционке я лежал физическим телом, в моей голове не могла ни проскользнуть, ни промелькнуть, ни прошмыгнуть, ни одна мыслишка, я был неспособен на то, что отличает человека от животного мира. Это состояние, когда сознание не дремлет, а на какое-то время покидает тебя, превращая в физический организм и не больше, я не сумею забыть никогда, так плохо физически мне больше не было, но этого оказалось достаточно, чтобы начисто убить желание есть в столовых. Тогда я впервые задумался о феномене сознания, без которого человек оказывается вовсе и не человек, т.е. все человеческие противоречия, заморочки, проблемы, вопросы и ответы, все-все связано с нашим сознанием. Я не хочу вдаваться в подробности о делении на сознание, подсознание, бессознательное, самосознание и что-то подобное, сам принцип существования сознания дал первую, аргументированную самой собой убежденность в том, что сознание – это все для человека. Если мы хотим преодолеть какой-то страх, или побороть чувство вины, пережить боль и разлуку, победить комплекс в себе, надо обратиться к собственному сознанию как к самостоятельной сущности, воззвать к нему, чтобы оно помогло, а тело просто усвоит то, что ему предоставит сознание. Не стану рассуждать о происхождении сознания – свыше это дано, или как утверждают материалисты, оно возникло в процессе естественной эволюции, которому понадобился регулятор его поведения, в такие дебри я намеренно не внедряюсь, интерес представляет само сознание, его феноменальность, таинственность, если хотите, иначе объяснить многие вещи, которые происходят с нами помимо нашего желания или воли, невозможно или, во всяком случае, сложно. Временами я почитываю кое-какую литературу – то психологического, то философского, то эзотерического, как модно стало нынче блеснуть этим характера, но прямого ответа на вопрос, что есть сознание, я не нахожу, хотя может это к лучшему – быть в неведении относительно его природы и довольствоваться дарованными им свойствами. Когда же я отбрасываю способность к размышлениям, рассуждениям, анализу, я начинаю себя ощущать этим самым физическим телом, которое есть пустой сосуд без наполненности сознанием. Но все же хорошо лежать просто так, расслабив все мышцы, убрав все то напряжение, которое сопровождает тебя вольно или невольно целый день, на работе же не будешь сидеть как дурак, отпустив сознание погулять, позволив почувствовать свое тело, которое тоже иногда хочет свободы. В таких случаях естественный полумрак вечерних сумерек как нельзя способствует такому дивному расслаблению. Это своего рода отдых, терапия и я чаще всего пользуюсь ею, когда выдается трудный день или накапливается ворох неразрешенных проблем, или когда хочется на время разъединить тело с сознанием, или разумом правильнее будет сказать, не знаю. В какой-то момент я понял, что засыпаю, сознание, нагулявшись, вернулось в мое тело, напомнив, что неплохо бы лечь в постель. Что ж, я привык исполнять приказы своего хозяина. Какой сегодня день, – задался вопросом я, проснувшись и посмотрев на часы, было уже семь сорок пять утра, я, оказывается, забыл вчера поставить будильник, а мои биологические часы отчего-то сегодня не сработали. И правильно сделали, – подумалось мне, я как никогда выспался, не зря вчера дал возможность телу отдохнуть от всех забот. Я 28 Эльмира Карыбаева Наваждение обычно не опаздывал на работу, но сегодня я мог себе позволить прийти несколько позже обычного: во-первых, это происходит крайне редко, в конце концов, я тоже живой человек; во-вторых, вчера я провел классное совещание, о чем я, конечно же, не забыл, что позволяло мне дать заслуженную слабину, и, в-третьих, сегодня пятница – последний день рабочей недели, что придает некоторую легкость. Вчерашний разговор с Искеном я загнал в дальний угол сознания, придет момент, и я его выпущу, тогда он отыграется за сознательное забвение о нем, ну и бог с ним. Я решил одеться в свободном стиле, который шел мне не меньше официального, об этом я помнил всегда. Рубашка без галстука, сверху легкий пуловер цвета хаки, что неплохо гармонировало с цветом моих глаз, наверное, так женщины рассуждают, – мелькнуло в голове, и джинсы, которые не совсем выдают спортивный стиль. Похлопал ладонями лицо, чтобы лосьон впитался, что ж нормальный вид, никаких намеков на наличие проблем. Это на всякий случай, если придется встретиться с Искеном. Машина встретила меня грязным капотом, замызганными стеклами, вроде дождей не было, – недоумевал я, хотя несколько дней назад все же был, – вспомнил я, кажется, что это было очень давно. Надо было привести машину в чувство, заехать на мойку, благо в пятницу можно было уехать с работы чуть раньше под каким-нибудь благовидным предлогом, да и вообще-то меня никто не контролирует, что ж я зазря вице-президент, – я поиздевался над самим собой, и мне стало как-то легко и беззаботно, говорят способность к иронии над собой – удел нормальных, уверенных в себе людей. Ироничный взгляд, легкая шутка или выходка порой давали необходимый для здоровой самокритики запал. Разогревая машину, я неспешно планировал день и выходные. Да, эти выходные явно выпадают на уборку, – думалось мне. Сколько осталось до ее приезда, я подсчитал в уме, тридцать семь дней, черт, да это же целая вечность, еще триста раз успею убрать, но нет, в эти выходные и точка. По радио передавали новости, кстати, упомянули о вчерашней аварии, создавшей пробку на центральной трассе города, это уж точно. Я переключил с «Авторадио» на «Европу плюс», пусть лучше легкая музыка сопровождает меня, и попал на Фрэнка Синатру. Мне тут же вспомнился наш вечер в «Евразии», я решил пригласить Ее в ресторан отметить дату нашей встречи, и так получилось, что в этот вечер больше никого в зале не было. – Ты как в «Крестном отце» целый зал будто снял для меня, – Ей это очень понравилось и настроило на томный вечер. Тогда мы в первый раз вместе хорошо выпили, запивая коньяк пивом, что довольно быстро вскружило нам голову, несмотря на обильный ужин. Мне тогда очень хотелось предстать изысканным джентльменом, способным сопроводить необычный ужин приятной музыкой и я начал заказывать для нее несколько песен подряд. Мы танцевали под любимое танго на песню “Stranger in the Night” Фрэнка Синатры, “Cosa Sау” Рикки э Повери и еще под многие лиричные песни, она прекрасно танцевала, это был ее конек. Помнится, она всегда говорила, что танцы – ее страсть, учась в Москве, она не пропустила ни одной дискотеки, как она сама выражалась, ходила на них как на работу. Официантам и охранникам ресторана делать особо было нечего и они, чуть ли не выстроившись, откровенно глазели на нас, хотя нас это абсолютно не смущало, учитывая наше состояние. Ей шло быть слегка подшофе, т.к. ничего подобного она никогда себе не позволяла, и это было тем необычнее и сексуальнее. Вечер получился запоминающийся, нам было очень хорошо вдвоем, мы болтали и смеялись, танцевали, напевая полувслух мелодию песен, играемых только для нас, и так было здорово, что мы были одни, это придавало удивительную пикантность нашему вечеру. Мы сидели довольно долго, не желая завершать это классное время вдвоем, нам вызвали такси и мы 29 Эльмира Карыбаева Наваждение нетвердой от переполняемых эмоций, а может, еще отчего-то, походкой направились домой, где еще какое-то время наслаждались друг другом. Позже мы нередко вспоминали этот вечер, особенно когда нам было хорошо, он запечатлелся в нашем сознании как камертон наших отношений, нежности и искренности. Даже сейчас, по прошествии что-то около двух лет, мне стало приятно и тепло от этого воспоминания, да уж, день сегодня начался романтическими воспоминаниями, что еще он припас для меня я пока не знал. Обуреваемый необычными для рабочего утра томными мыслями я вошел в здание компании. Несколько человек повстречалось мне в лифте и коридорах, все здоровались учтиво и доброжелательно. Не думаю, что все они изменят свое отношение ко мне, даже узнав о моих проблемах, от которых я не стал другим человеком, хуже или тупее. Мне не хотелось встречать этого хмыря, Искена, и он, слава богу, ни разу не показался за весь день, наверное, ему и самому было не в кайф лицезреть спокойное выражение моего лица, или возможно он взял тайм-аут, кто его знает, однако меня это не должно интересовать, – я намеренно переключил направление своих мыслей. Текущие дела заняли сегодня не так много времени, как я мог предположить, на прием пришли двое молодых сотрудников компании и с азартом принялись вводить меня в придуманную ими систему, основывающуюся на каких-то новых принципах анализа. Я, конечно, приветствовал активность и инновации, мог понять и молодой азарт, но некоторые важные параметры экономического анализа никак не вписывались в эту систему, отчего она не могла принести ожидаемых результатов. Они понуро согласились со мной, было видно, что я обломил им идею о придуманном ими ноу-хау, но я приободрил их, сказав, что можно продумать сочетание двух уровней критериального анализа, что немного затормозило их уныние. В любом случае молодцы, такой азарт должен присутствовать в молодых головах, иначе никакого прогресса можно и не ждать. Я порадовался, что подбор кадров у нас неплохой, продвинутые ребята. Судя по всему еще холостые, раз в послеобеденное время пятницы позволяют себе засиживаться над новационными задумками, не торопясь и не протирая штаны от вынужденного ерзания. Классное время, – глядя на них, подумал я, беззаботное и в то же время насыщенное новыми идеями, еще неслучившимися встречами, свободой во всем, уверенностью в своих мозгах, силах и действиях. Хотя и мне особо жаловаться не приходится – достаточно успешен, есть любимая женщина, которую хочу увидеть сейчас и видеть всегда, нормальная работа, социальные связи, слава богу, я не физический или духовный урод, все вроде хорошо, если бы только не саднящая мысль, которой я не разрешаю пока выходить из угла моего сознания. Выходные я провел в последовательной и тщательной уборке квартиры, что приходилось мне делать очень и очень редко, если честно, то за последние года два и не припомню, кроме сегодняшнего случая. Я остался доволен собой, после всех моих мытарств квартира если не засверкала, то уж точно посветлела. Неужели я один мог столько грязи натворить, – недоумевал я, и тем приятнее было осознавать, что я не совсем потерян в смысле хранителя чистоты и уюта в доме. В конце уборки я пошел осматривать результаты тяжелого труда: поправил в зале портьеры, как это делала Она, попробовал посмотреть ее глазами, не знаю, что бы заметила Она, но я ничего несуразного не обнаружил, все было чинно и выдержанно, опять-таки ее слово; в спальне много делать чего и не пришлось, так как будуаром, трельяжем с всякими выдвижными делами я не пользовался, соответственно они и не загрязнились особо, разве что везде пыль лежала, словно тончайшее покрывало, почти, что особенный шарм, – усмехнулся я и оглядел комнату в целом. Как-то неуютно было спать одному на нашей кровати, это была наша 30 Эльмира Карыбаева Наваждение спальня, и один я чувствовал себя одиноко и неуютно, но ничего, – перебил себя, совсем уже скоро, не далее как через месяц Она приедет, я знал точно, что она приедет, но письма своего она все же пока не прислала. Кабинет был расчищен от газетных завалов, что сразу придало ему видимую опрятность, книги были расставлены по своим местам, как я, во всяком случае, предполагал, ковер естественно пропылесосен. Комната отдыха потребовала больше всего усилий, везде что-то валялось, хотя трудно сказать, что это все мог сделать я, наверное, доча тоже внесла свой посильный вклад, а о том, чтобы убрать позабыла; ну и, наконец, холл уж точно сиял чистотой, я от души помыл пол. За полем моего внимания остались кладовки, так называемые клозеты, помнится, когда мы только приехали в Нью-Йорк и искали подходящую квартиру, все не могли понять, что такое клозет, оказалось обыкновенная кладовка с всякими нишами, полками, палками для вешалок. Я особо не пользовался клозетами, да и не заглядывал туда, это было ее прерогативой, удивляюсь, как порой ей нравилось там рыться, убирать что-то, что-то складывать, вывешивать и много чего делать в этом ограниченном пространстве. Да, туалету с ванной тоже досталось от меня, как никак умываюсь, душ принимаю, соответственно и оставлял свои специфичные, понятные только мне следы пребывания, которые вряд ли могли вдохновить кого-либо еще. Ну и естественно изрядно повозился на кухне, правда есть небольшое положительное но – я никогда, как по слухам делают другие мужики, не оставлял грязную посуду, иначе трудно было бы ужинать в таком бардаке, и тут я как всегда в своих хороших традициях отдал себе должное, как говорится себя не похвалишь ... что бы сказать ... заболит голова, однако. После такой уборки я оценил-таки незамечаемый ранее труд женщин, которые занимаются этим если не ежедневно, то уж во всяком случае еженедельно, это явно не для слабонервных. Разойдясь в пылу столь редкостного дома трудового энтузиазма, я решил вознаградить себя конкретным ужином. Мне захотелось сделать себе классный плов и добавить к нему шакарапчика – мелко наструганного салата из помидоров, болгарского перца и лука, приправленного красным и черным перцем. В предвкушении классного ужина я поставил энергичную Леди Гага и даже начал ей подпевать, энергии у меня, несмотря на трехчасовую уборку, меньше не стало. Делать плов я научился у узбека, который был соседом по комнате – докторантом во время моего прохождения аспирантуры. В тот период как минимум два раза в неделю мой сосед кормил меня пловом, причем каждый раз добавляя в него что-то новое, за полуторагодичное совместное проживание я стал асом этого восточного блюда, мог отличить плов узбекский от таджикского по составу ингредиентов, вкусу и жирности. Естественно каждый раз, готовя сам, мой узбек все время сопровождал приготовление нужными замечаниями насчет того, как и в какое время надо положить мясо, лук, морковку, чеснок и сам рис, не забывая о пряностях типа зиры. Немудрено, что я не только полюбил, но и научился готовить знаменитое блюдо. Несколько раз я готовил его для Нее и добивался заслуженной похвалы. Сегодня мой энтузиазм поспособствовал магии приготовления, и в итоге я ел отменный плов с не менее вкусным шакарапом, все это запивая пивом, правда в промежутке я опрокинул рюмашку водки, она сама напросилась к такому столу и я не смог ей отказать. Ночью я представлял Ее, наши занятия любовью, недоумевая, как могло в одной и той же женщине сочетаться чуть ли не детская стеснительность и вместе с тем откровенная сексуальность, я вспомнил некоторые наши «примочки» и мой дружок резко и надолго проснулся от дикого желания, мои уговоры особо не возымели результата, вот Она бы сумела его успокоить, поговорить с ним, или по всякому – разному подействовать на него. Честно говоря, столь длительное воздержание вряд ли идет ему на пользу, но у 31 Эльмира Карыбаева Наваждение меня не было никакого желания предпринять вылазку на исключительный случай, для физиологической разрядки, что-то не вязалось в моем сознании, а я к нему прислушивался, оно редко меня подводило. Вроде не желторотый пацан, чтобы возбуждаться от мысленных поллюций, но реально времени с нашей последней близости прошло немало, тут не только поллюции могли возбудить, а одно воспоминание ее образа, как никак нормальный мужчина, не страдающий патологией. Мне стало интересно, вспоминает ли меня Она и хочется ли ей моей любви или она позабыла об этой стороне наших отношений, прокручивая, это я точно знал, моменты нашей психологической совместимости-несовместимости или всякие моральные штучки, иногда мешающие ей воспринимать обычные вещи так, как и стоит их принимать. Но все равно я хотел ее, хотел очень нервно и нежно, сейчас я сумел бы доставить ей не обыденное удовольствие, а совершенно особенное, я знал, что ей нравилось, порой интуитивно находил наиболее уязвимое в плане чувственности состояние, и мы вместе восходили на Эверест близости. Я утонул в тонкостях наших отношений, сосредоточившись на любимых мною местах ее тела, мысленно прошелся по «моим» впадинкам и насладился ее особенным ароматом, свидетельствующим о том, что это не вымышленный образ, а реальное тело, красивое по своим очертаниям, гибкое в своих извиваниях и нежно-мягкое на ощупь, все это не могло не возбуждать. Я почувствовал ее томный взгляд на себе, словно Она на одно мгновение оказалась в нашей комнате и нашей кровати, нестерпимое желание обволокло собою всего меня – и тело, и сознание, аура желания растеклась по всей комнате, заражая собой и одушевляя каждый предмет нашей спальни. Чего только не бывает в этом мире, – я невольно удивился концентрации желания в этом пространстве, которое казалось, заразило собой само пространство и теперь медленно источало истомы сладострастия. Кажется, я совсем сдвинулся по фазе, – эта мысль отрезвила меня, и желание сменилось на физическую усталость, которая поразила все мышцы и клетки моего организма, только сон сможет вылечить меня, – эта мысль осталась невысказанной и повисла в воздухе. ... Который раз я в этом баре не помню, но сегодня рукавов комнаты оказалось больше, чем обычно, не знаю, с чем это было связано. Все тот же въедливый полумрак, временами, темные тона которого превосходили по количеству и насыщенности светлые, и тогда все погружалось в темень, откровенный мрак, почему это происходило, трудно было представить, здесь все имело свои закономерности. Я старательно ищу выход из очередного рукава, хочется пить много и долго, где-то промелькнул свет и тут же погас. Как можно так долго находиться без света, я сейчас задохнусь от этой тотальной темноты, чувствую, как подкашиваются ноги, а глаза перестают реагировать на все происходящее, какие-то дурацкие шорохи доходят все из той же темноты и внутри волной поднимается раздражение, которое заполняет собою все мое существо. Это длится целую вечность, а может и несколько световых лет, но что такое вечность?! Где она, какая и что несет с собой? Эти вопросы начинают пульсировать в висках, понимаю, что недалек тот момент, когда и я превращусь или сольюсь с этой вездесущей и мрачной вечностью. Вдруг на мгновение пространство озаряется ярчайшим ослепляющим светом, становится больно глазам, а виски в эту секунду лопаются и, наконец, яркость света переходит в ту фазу, которая восстанавливает некий баланс восприятия окружающего и собственного ощущения частью этого пространства и времени, т.е. частью нескончаемого бара-комнаты. Стремительно прохожу несколько рукавов, пользуясь моментом относительного полумрака, торопясь найти свою предполагаемую нишу, которая должна здесь быть, иначе меня просто здесь не было бы. Исподволь доходящая до моего сознания музыка 32 Эльмира Карыбаева Наваждение превращается в некий экстаз ощущений тела, когда совершенно бессознательно и моментально начинаю входить в раж. Я опять танцую, но теперь это ритмы Запада, в которых больше энергии, нежели сексуальности. Не могу вспомнить, какая группа играла эту музыку, но она явно знала какую и как надо играть. Меня закручивает ритм поп, моментами отдавая металлическими проигрышами. Я в обтягивающих джинсах, лишний раз подчеркивающих мою пластику и интуицию в предвосхищении переходов, на которые я откликаюсь несколько другими поворотами головы и выбросами ног. Как мне это удается, я не ведаю сама, но знаю, что я здесь – икона танцевального стиля, чувства музыки и грации тела. Мое тело заряжает энергетикой всю эту массу, зомбированно следящую за мной и копирующую мои движения, но никому не подвластна музыка танца, как мне и это заводит меня на очередные немыслимые танцевальные виражи. Я забываюсь в этом таинственном и диком пространстве, время склоняет голову предо мной, и я в полном объеме познаю, что значит вечность – этот стремительный в своем исполнении и сметающий все условности, воспевающий величие тела и осуществляющий магическую связь пространства и времени с этим непонятным местом танец и есть вечность. Он не может закончиться, так как это означало бы уничтожение вечности, именно поэтому время отошло от необходимости отмерять какие-то моменты, минуты или дни, а пространство заполнило собой наше восприятие этого мгновения и этого события. Мне почудилось, что я, как исполнительница этого символического танца, и есть тот критерий восприятия и понимания мира, который определяет смысл существования всех этих людей. Они зависимы от меня, поэтому не могут отвести взор и отойти от мнимого танцпола, – доходит до каких-то уголков моего сознания, я могу вершить судьбами людей?! Это открытие повергает меня в ужас, но я не перестаю изгибаться в сложных, но столь естественных движениях моего тела. Кто его создал?! Ужас от осознания всего заполняет все клетки моего существа, боже, неужели это никогда не кончится?!.. ГЛАВА III Проснувшись, я обнаружил, что покрылся испаринами пота, вроде не так жарко, с чего бы это?! Неужели опять начинается рабочая неделя, – с этими не самыми веселыми мыслями я отправился в душ, который должен был по обыкновению вселить в меня бодрость, свежесть и силу. Неделя началась и закончилась как никогда быстро, не оставив особого следа, обыкновенная и такая же, как многие другие. Опять выходные, – обрадовался я, вспомнив, что сегодня пятница, надо взять дочу и поехать к родителям. Они всегда понимали мою занятость, поэтому не волновались, когда я так вот исчезал, тем более что звонил я постоянно, так что был в курсе их жизни, а попутно и жизни наших многочисленных родственников. И как это мама не уставала общаться с ними, была сведуща в различных перипетиях судеб, встреч и расставаний оставалось загадкой. Я, например, не всегда был готов погрузиться в чьи-то проблемы, страсти и откровения, но порой приходилось, когда была нужна моя помощь как родственника, и уйти от этого куда-то не представлялось возможным, таковы социальные сети нашего общества, это было заведено задолго до нас, как говорится, в этом кроилась преемственность традиций, общественных устоев, да и вообще человеческой жизни. 33 Эльмира Карыбаева Наваждение Мама как всегда была очень рада нам, слегка пожурила, что единственный сын мог бы и почаще приходить и привозить внучку. Ей захотелось побаловать нас ее знаменитыми мантами, и доча взялась помочь. Мы с отцом решили посмотреть его машину, что-то с ней было не так, и я хотел убедиться насколько неотвратима помощь мастера. По дороге в гараж он просветил меня насчет некоторых родственнических мероприятий, где я тоже предполагался быть. Хотел было возразить, что одному мне там делать собственно нечего, но отец сказал, что это мои дела с матерью, хорошо хоть сориентировал что к чему, было время придумать мои знаменитые отмазки, хотя я знал, что так просто вряд ли мама меня отпустит, когда дело касалось достоинства и чести семьи, как она любила повторять. Так что мне явно предстояло защищать эти честь и достоинство перед родственным кланом своим присутствием и внимательностью, в принципе вряд ли от меня потребуется что-то еще. Ну почему Ее нет со мной?! Родители не были в курсе нашей размолвки, да и в этом не было никакой необходимости. По возвращении домой, как я и предполагал, мои доводы не возымели особого действия, и я громогласно объявил о том, что буду присутствовать на обязательных празднествах драгоценных родственников, чем собственно привел маму в восторг, ее послушный сын был для нее все тем же мальчишкой, который должен был выполнять любые прихоти родителей. Вряд ли это возможно изменить, да и стоит ли, напротив, доставить им несколько приятных минут, увидеть довольные выражения лиц – стоит того, чтобы несколько часов находиться в процессе общения с родственниками. Я крайне редко позволял себе не согласиться с мамой, и то это касалось в основном судьбоносных моментов моей жизни – выбора профессии, спутницы жизни, необходимости защищать диссертации не в родном городе, а в Москве, по мелочам же я уступал и делал это с мнимым неудовольствием. Время летело, в оценке времени я присоединяюсь к высказываниям о том, что темпы исторического времени возросли, что этому способствует остается только догадываться. И это касается не просто личных ощущений, когда в детстве ты считаешь, что время ползет очень медленно и так хочется быстрее вырасти, а с приходом зрелого возраста не успеваешь отмерять полет твоих лет. Подобное замечание можно сделать и относительно социальных изменений: как показывает история, на более ранних эпохах общественного развития традиции носили характер не просто стабильности и постоянства, они были превращены в культ человеческого развития, критерий его существования, чем дальше уходили века, тем все более короткими становились дистанции традиций, они более активно подвергались изменениям. Двадцатый век начал, по-моему, вообще ниспровергать устойчивые многолетние традиции, как в культуре, так и просто в быту, наше поколение стало критически относиться к качеству и значимости необходимых для соблюдения традиций, а поколение моей дочери вообще отвергает многое из того, что для нас является святостью и подлежит неукоснительному соблюдению. Как сказал какой-то общественный деятель, к сожалению, не помню фамилии, мир и человечество вырождается?! Я как представитель этого же двадцатого, ну еще и двадцать первого века конечно далек от абсолютизации такого вердикта, однако что-то заставляет задуматься над сущностью этого бренного мира, его тенденциозностью или напротив катастрофичностью. Не знаю отчего подобные вопросы вообще зарождаются, может быть пришло время задуматься о глобальных вещах, не зря в последнее десятилетие муссируются, казалось бы прямо противоположные, но по логике вещей пропагандирующие одну и ту же мысль идеи – то глобальное потепление; то столь же глобальное похолодание; то полюса вздумали поменяться местами, что означает катастрофичное изменение климата и реальности; то 34 Эльмира Карыбаева Наваждение ураганы бушуют с несметной ранее силой, готовые смести все живое; то просыпаются веками спящие вулканы, неся с собой кардинальное изменение образа жизни и деятельности целых континентов. Невольно задумываешься о возникшем противостоянии природы и сознания, ранее составляющих гармонию этого мира, а теперь вот борющихся за жезл власти, кто кого сумеет сломить и подчинить, или мир будет продолжать биться в конвульсиях от столь дикого и могучего противостояния. И как можно было сейчас решить некогда возвеличиваемый основной вопрос философии, превратившийся в главную дилемму этого мира. Необязательно быть философом, чтобы задумываться о таких на первый взгляд абстрактных вещах, одна мирская суета неспособна наполнить смыслом существование человека. Неужели я старею?! Всегда считается, что вопросы о смысле жизни заполняют сознание умудренного вереницей лет, убеленного сединами и уставшего от суеты сует человека. Однако если об этом не будет задумываться зрелость, вряд ли человечество сумеет найти наиболее оптимальный вариант земного бытия. Не так давно я читал книгу из разряда эзотерики, основные идеи которой мне пришлись по душе – мысли человека создают такую сильную ауру вокруг его оси, что проецируют саму реальность, в которой человек сталкивается с мнимыми проблемами, являющимися не более чем плодом его воображения, что хотел – то и получил. Это довольно спорный момент, но подобная литература именно в последнее время стала набирать обороты своего раскручивания, опять же это либо веяние времени, либо искусственное приведение человека к необходимым истинам, но для кого необходимым? Для абстрактного духа или же человека-вершителя судеб? Кто или что определяет критерии жизни, истории, эпохи, культуры? Да, если эти мысли все чаще стали посещать меня, значит пришло время встретиться с моим мудрым наставником, человеком, много значащим для меня. Я поехал к нему домой, предварительно звякнув, мало ли что – может быть ему не хочется встречаться именно сейчас, но не зря говорят, что мудрость есть дар, и он понял необходимость визита для меня. Я не склонен вести душещипательные беседы, поэтому, и вызываю обиды у Нее, время от времени испытывающей в них потребность, но порой хочется порассуждать об этом мире и самом себе, лучшим собеседником в таких случаях был именно Данияр Касымбекович, некогда руководитель крупных учреждений, имевший колоссальный опыт в управлении и удивительно тонко разбирающийся в психологии людей. Когда-то после докторантуры я попал в одно из учреждений, которым он руководил на тот момент времени, и как-то случилось, что между нами образовалась духовная связь, мне было необыкновенно интересно с ним разговаривать, такое произошло впервые в молодом на тот момент возрасте. Он уже давно вышел на пенсию, но при этом был востребованной личностью, его неизменно приглашали на высокие по уровню организации мероприятия, нередко он выступал экспертом во многих проектах. Я тоже довольно часто обращался к нему за советом, помощью и поддержкой, результаты всегда были значительными. Я не знаю даже, сколько ему лет, примерно за семьдесят и только относительно недавно он слегка сдал позиции своей физической формы и здоровья, пережив смерть единственного сына, но даже после этого он старался держаться, наверное, именно о таких говорят: «Он настоящий интеллигент, интеллигент духа». Дома у них всегда царила, не была, а именно царила безукоризненная чистота, о которую мог споткнуться глаз человека, это было заслугой его супруги, на протяжении полувека сопровождающей его по жизни и выполняющей любые его прихоти и пожелания. Теперь я понимал, что это не так-то просто ни словом, ни взглядом не показать своего даже не 35 Эльмира Карыбаева Наваждение раздражения, а легкого намека на неуместность порой его странных желаний, это настоящее искусство выдержки, а может быть любви, мне трудно судить. Он встретил довольно бодро, но я слишком хорошо его знал, поэтому, конечно же, заметил, что он из пожилого человека превратился в начинающего старика, это такой неоднозначный переход, но есть все же существенная разница в этих характерных особенностях мужского возраста. Взгляд некогда суровых для многих глаз потускнел, это один из первых симптомов старости, мне показалось, что уже очень многое его не интересовало, и я засомневался в надобности своего визита. Я как всегда исходил из своих интересов, ни на минуту не задумавшись о том, что его интересы могли кардинально измениться, невольно мне стало стыдно за свое не столь тонкое чувствование и не слишком внимательную человечность. Но уже поздно было рассуждать, я был здесь и с улыбкой пошел ему навстречу, хотя в голове возникло сомнение относительно направленности разговора, в конце концов, можно просто поинтересоваться его здоровьем и жизнью, – облегченно подумал я. Однако я забыл с кем имею дело, начинающий старик оказался тем же мудрым и стратегически мыслящим руководителем, он тоже сумел оценить мое состояние и цель визита за эти несколько секунд взгляда в мои глаза, мне, конечно же, было далеко до его искусства ведения разговора и подведения человека к необходимым откровениям. Я заметил, что он был все же рад видеть меня, по интонации и тембру голоса это можно было почувствовать. Он смотрел на меня с несколько скрываемым удовольствием, я импонировал ему, и это было для меня большой наградой. Мы поговорили о семье, компании, общих знакомых и как-то незаметно перешли к вопросам человеческой морали и любознательности. Он ни в коем случае не морализаторствовал, привел несколько едких, но глубоких фраз о скрытых в человеке негативных помыслах, которые имеют обыкновение раскрываться в моменты слабости другого, это как нельзя точно отражало суть моего разговора с Искеном. Порассуждали и об изменчивости мира не из праздного любопытства, а ради удовлетворения познавательного голода. Кое-какие мои замечания стали толчком его идеям о сущности, пользе и вреде демократии как способа жизнедеятельности людей, о глубинных причинах менталитета и перспективах развития, как нашей республики, так и в целом человечества. На какую бы тему мы не заговаривали, он умудрялся выудить из потока наших мыслей и слов наиболее ценное, за что можно и нужно было зацепиться в нашем анализе. Классный человек, – в который уже раз подумал я, получив колоссальный заряд от его особенной энергетики, пожил бы он еще, без таких людей мир действительно становится беднее и серее, он мне нужен, как нужен и многим другим людям, в этом я был уверен. Он пожал мне руку, пожатие было все таким же твердым и отрывистым, нет, он еще в силе, – обрадовался я. Я собрался было уходить, но он полужестом, полувзглядом остановил и без предисловия заговорил: – Ты не просишь помощи в решении проблемы с акциями, или щадишь меня, не дай бог, дескать, не задеть моего самолюбия, если не смогу оказать тебе нужную поддержку, или имеешь неплохой тыл, что вряд ли, судя по разговору с Искеном. Ты обычно был более открыт и доверителен. Я хотел, было что-то сказать в ответ, но он резко и безаппеляционно продолжил: – И все же, на всякий случай, – лукаво улыбнулся-ухмыльнулся он, – сходи к Денисову, у него большой опыт в таких делах, не знаю, правда, занимается ли он этим сейчас и не потерял ли былую хватку, давно мы с ним не виделись. Но в любом случае он сумеет подсказать, что и как предпринять, а это уже что-то в твоем вопросе. Он вновь 36 Эльмира Карыбаева Наваждение поднял руку в знак протеста, когда я попытался встрять в стройный поток его речи, – сделай, как я сказал, а потом как знаешь. Мы еще попили чай, приготовленный его предупредительной супругой, и я ушел. После разговора со своим мудрым другом-наставником я внезапно для самого себя принял решение выехать за город к ближайшей речке. Подспудно, где-то еще далеко, возможно на дне моего сознания зарождалась какая-то мысль-идея, необходимая и долгожданная, но никак не могла созреть окончательно, ей нужно было помочь. Гонимый этой еще несозревшей и оттого невысказываемой идеей я выехал на трассу, ведущую в пригородные села и переключил скорость. Ветер начал посвистывать в открытое окно, было послеполуденное время, небольшая облачность, но сухо и еще не так холодно, ненавязчивая музыка по радио звучала мягко и неспешно, не отвлекая и не давя на мое сознание, которое что-то рождало, было еще не до конца понятно что, и я убрал все тормоза, предоставив ему творить. Проехав километров тридцать, я свернул направо, незаметно для себя выезжая на терриориторию дач; ключа от родительской дачи у меня не было, но это не мешало спуститься к речке, которая текла почти у дома. Оказалась вода прибывала, и наша речушка бурлила как настоящая река. Я побродил по участку, любимые отцом розы почти облетели, но не потеряли своего аромата, сад приобретал красивые окраски: золотистые яблоки «Голден Дюшес», красно-бордовые «Превосходные», густофиолетовые сливы и зеленовато-оранжево-красные персики. Скоро будем собирать наш небольшой урожай, любимое занятие отца, так как это было его родным детищем. Дом он построил в свои пятьдесят, сам разбил сад на небольшом участке в четыре сотки, скрещивал различные сорта яблок и чуть ли не абрикосы с персиками. Я был далек от всей этой дачной канители, а отец был настоящим юным натуралистом, как мы его называли, это доставляло ему огромное удовольствие. Весенняя процедура подбелки деревьев, удобрение и опрыскивание деревьев, скашивание травы на участке в саду, и как апофеоз – уборка урожая, во всем этом было что-то родное, несмотря на то, что я не увлекался всем этим, но здесь особенно чувствовался дух семьи, какое-то крепнущее единство, когда мы с отцом осторожно собирали плоды, а мама и Она заворачивали и укладывали их в ящики с коробками, а вечером – душистый чай из родниковой воды, всякие вкусности и неспешный семейный разговор. Я знаю, что родителям нравилось, когда мы были вместе с ними. Быстрее бы Она приехала, к уборке урожая, надо сохранить этот семейный пафос, в нем есть особенная сила и смысл. Везде и во всем есть смысл, без этого наверняка все было бы слишком примитивно и неинтересно. Я всегда думал, что и в моей жизни не просто есть смысл, но что он продиктован своеобразием моего сознания, которое расширялось или наоборот суживалось по мере столкновения с наиболее значимыми фактами моей биографии. Вот и встреча с Ней возможно и не была строго предопределена, но явно изменила направленность и качество моей жизни. Не могу сказать, что это была простая случайность. Я как-то услышал о Ней от одной хорошей знакомой, правда не помню в связи с чем, да это и не суть важно. Я вознамерился увидеть Ее, чтобы удовлетворить свое любопытство и, придумав совершенно банальный предлог, пошел в организацию, где она работала, и как бы невзначай постучался в кабинет. Она была не одна, со своим коллегой, я буквально на миг встретился с ней взглядом, что-то в нем было, это не была любовь с первого взгляда, о каких любят писать в книгах и показывать в массовых фильмах, но мое сознание откликнулось на этот взгляд легким подрагиванием. Мы поговорили буквально десять-пятнадцать минут и я картинно обнаружил, что зашел не в тот кабинет, но как подобает человеку, зашедшему с полуофициальным визитом, я оставил свою визитную 37 Эльмира Карыбаева Наваждение карточку, не получив ее карточки взамен. Не сказать, что мне это было безразлично, я считал, что было бы элементарно вежливо с ее стороны тоже сделать подобный жест. Извинившись, я вышел, не предполагая, сумел ли чем-то зацепить Ее, хотя в тот день я как бы, между прочим, поработал над своим имиджем на всякий разный случай. Она меня явно зацепила, хотя сказать, что я уже попался в нерасставленные силки было трудно. Прошло какое-то время, прежде чем я рискнул сделать звонок в ее офис, предварительно выяснив фамилию, имя и все, что полагается, чтобы узнать номер телефона. Как ни странно она быстро узнала меня, этот положительный симптом пролился на мою мужскую гордость маслом оливок из древнегреческой оливковой ветви победителя, в результате чего я предложил встречу для обсуждения кое-каких обнаружившихся деловых идей и опять как это ни странно довольно быстро получил согласие. Много позже Она рассказывала, что никогда быстро и опрометчиво не соглашалась ни на какие встречи, и, узнав ее поближе, я понял, что это действительно так, Она была избирательна в общении, своих пристрастиях и интересах. Как это ни удивительно, но я не счел ее красавицей, когда как многие мужчины называли ее Нефертити, Клеопатрой, позже я это слышал сам, но мне не нравилось, что ей отпускали подобные комплименты, и неизменно все говорили, что это удивительное сочетание красоты и ума, достаточное редкое, по их мнению, у представительниц слабого пола. Одно казалось мне правильным – сравнение с древнеегипетскими образами, что-то было в ней от них, разрез глаз или как она подкрашивала их что ли, трудно однозначно сказать почему, но это действительно было так. У Нее была удивительная улыбка – не лучезарная, не роковая и не сногсшибательная, а скорее неуловимая и иногда обворожительная, таящая в себе многозначительность и сопровождающаяся таким же удивительным отчужденно-глубоким по содержанию прищуриванием глаз, она всегда жаловалась, что от прищуривания у нее появляются мелкие морщинки вокруг глаз, но изменить своей привычке, а скорее своей сути она не могла, у нее не получалось, даже когда она давала себе такую установку. Она могла быть совершенно незаметной, к тому же она была не слишком коммуникабельна, оттого и не была душой компании или женщиной, увлекающей за собой всех подряд. Но когда Она хотела, то выглядела потрясающе, у нее преображалось лицо, наполнялось каким-то внутренним сиянием, озарявшим всю ее, и появлялась спокойная, но величественная грация, несоизмеримая с какими-то нелепыми критериями красоты, применимыми только для мисс-конкурсов. Она была вне стандартов, у нее была особенная значительность, проявляющаяся во всем – в движениях, взглядах, походке и улыбке, повороте головы и даже кивке, своеобразном расширении глаз в разговоре и сменой мимики, позволяющей ей менять образы. Когда же она начинала говорить, то эффект ее внешности только усиливался, что в действительности бывает не так часто, говорила она великолепно, у нее был прекрасный слог, позволяющий обнаружить ее образованность, своей речью она могла покорить кого угодно – и молодого юнца, невольно начинающего присматриваться к этой интересной даме, и убеленного сединами мужчину в возрасте, наслаждающегося ее присутствием во всем, насыщающего свой взор и ублажающего свой слух, не говоря о зрелых представителях нашего племени, которые мгновенно оценивали ситуацию и понимали, что имеют дело не просто с женщиной, а с особенной Женщиной и это придавало шарм самой ситуации, вечеру, в целом всему дню. Я все это прекрасно знал и порою мучался от мысли, что Она может увлечься таким поклонением, что оно может вдохновить ее, и Она захочет познать что-то новое, но я всегда скрывал такие мысли и собственные ощущения, я стремился быть выше ревности, потому что она была неуместна 38 Эльмира Карыбаева Наваждение в ее случае, и я это отлично понимал, но это стоило мне непростого труда, с которым я справлялся как истинный поклонник своей женщины. Но самое интересное – это то, что обо всем этом знала Она, прекрасно понимая силу своего воздействия нестандартной красотой и безукоризненным слогом. Вспомнив о ней, я почувствовал, что температура моего тела слегка поднялась, мне стало отчего-то жарко и душно одновременно, хотя я находился у нашей знаменитой речки, способной охладить кого угодно. Я постарался отвлечь свои мысли о Ней, перенаправить их в другое русло, но мне это никак не удавалось, воспоминания сплошным потоком захлестывали мое сознание, отдаваясь пульсацией в области висок. Я потонул в этих воспоминаниях, сменяющих одно другое: то мы на фуршете, организованном посольством одной из исламских республик, и очередной воздыхатель ищет глазами ее внимание, изгаляясь в словесах, Она же не демонстрирует никакой реакции – ни положительной, ни отрицательной, тем самым, доводя его до эмоционального накала; то мы на каком-то празднестве в среде родственников и Она своим тостом сражает всех наповал; то мы не презентации книги нашего хорошего знакомого и Она выступает с речью, покоряя ценителей высокого слога. Я мысленно обратился к Ней: – Как Ты и когда вернешься?! Я жду Тебя и мечтаю увидеть твой спокойный нежный взгляд, почувствовать твою руку в своей, приобнять тебя за талию и вдохнуть аромат твоих волос, я тоскую по тебе, ты должна это знать, прочувствовать и вернуться ко мне такой же, какой я тебя знал. Ты меня слышишь?! Ты понимаешь, что я хочу тебе сказать?! Я не отпущу тебя никогда и ни за что, чего бы мне это ни стоило. Знай это! Вот и развязка мысли моего сознания, оно хотело воспеть оду Ей – моей Женщине и привести меня к осознанию этого жизненно важного для меня и моей судьбы факта. Я нашел Ее и это прекрасно. Я на время потерял Ее и это прискорбно. Я должен Ее обрести вновь и на этот раз навсегда. Вечность, ты слышишь меня?! Я обращаюсь к тебе с просьбой никогда нас не разъединять, ты же можешь сделать это?! Вот она какая – зрелая мужская любовь, судьба соблаговолила ко мне, вовремя дав понять одно из проявлений моей жизни – мою любовь, и я признателен ей за это, я ценю это и думаю, что сумею сберечь. Я этого достоин, а главное этого достойна Она. Я рад, что это четкое и ясное осознание пришло на нашей даче – символе нашего семейного очага, перенятого у родителей, и дай бог, чтобы он был передан моим детям. Я, вернее мы должны приложить к этому массу сил, освятить нашим единством, желанием и любовью. Что-то я становлюсь романтиком, что я делал в годы юности непонятно, но сейчас я наверстываю все, что положено было мне узнать о любви, романтике и духовном самопожертвовании как представителю рода человеческого. Но это не тяготило меня, наоборот придавало необычный доселе шарм моей обыкновенной жизни, мне все хотелось рассуждать о высоком, показывать свои вдруг всплывшие чувства, но Ее не было рядом, и оттого я уходил в далекие и глубокие дебри своего так долго не потревоженного «я». Мне хотелось звонить ей каждые полчаса и говорить о своей любви, но я не хотел выглядеть человеком, старающимся загладить свою вину, поскольку все это было продиктовано более возвышенным осознанием, нежели чувством вины. Я был словно юнец, мне хотелось просыпаться и говорить ей слова признания, хотелось чувствовать ее всегда, в каждый момент безумного ли, размеренного ли дня, я засыпал с ее образом, а когда наступал новый день, то этот же образ вновь вставал пред моими глазами. Может быть, я так накрутил себя бесконечными размышлениями, что нахожусь на пике больного сознания?! Или это разлука разбудила всех дремлющих ангелов, и они устремились будить 39 Эльмира Карыбаева Наваждение меня, соблазняя прелестями любви?! Какие только вопросы не роились в моей голове, перебивая и пересекая друг друга, а рассудок отчего-то молчал или решил взять тайм-аут в этой неподвластной ему области, предпочитая восставать там, где требовались логика и трезвый расчет. А ей, наверное, было и невдомек, что она сумела своим письмом, своей холодностью, зримо ощущаемой через океан, разбудить монстра страсти, начинающего поглощать мое сознание. Я встряхнул головой, раскидывая мысли по их привычным полкам, зачерпнул пригоршню воды и охладил ею лицо, помассировал виски, вслушался в шум речной воды, под которую я очень любил спать, она как ничто другое способствовала глубокому и долгому сну, но сейчас было некогда, начинало смеркаться, и я засобирался уходить. Постоял на камнях, выступающих из реки, побалансировал, рассекая руками воздух, и спрыгнул на обочину, еще раз посмотрел на все прибывающую воду и повернул к машине. Я не зря приезжал, сознание выполнило свою миссию на данный момент, я уезжал слегка утомленный воспоминаниями, но довольный разрешением для себя очень важного жизненного вопроса, какая-то умиротворенность поселилась в моей душе, жаждущей спокойствия и получившей его. Я знал, что моя жизнь не бессмысленна, кроме того, она озарена глубоким чувством, цену которому мог знать лишь я сам. Теперь я был готов к встрече с Ней, я знал, что и слова сложатся нужные и что они найдут путь к ее сердцу и душе. Да Она к тому же умная женщина и сразу поймет глубину моего преображения, Она оценит его и надеюсь, что успокоится в своих исканиях. Я – тот мужчина, который любит ее, понимает и воздает должное, хочет быть рядом и поддерживает во всем, она должна это знать и обязательно это узнает, быстрее бы только она приехала. Возвращался я к нам домой, зная, что он встретит меня спокойным безмолвием, но очень скоро он наполнится всей гаммой чувств и событий, т.е. самой жизнью, для меня это звучало как априори. ... Что же это такое, бар-комната явно преобразился, постоянный и нескончаемый полумрак уступил место мягкому, только слегка приглушенному свету, сразу стало как-то приятнее, да и внутренне спокойнее, и бесчисленные рукава оказались кабинками для компаний, и их было не столь много. Может быть, я зашел не в тот бар или не в ту высотку, но я уже наизусть знал дорогу к нему, да и лифт этот невозможно было спутать ни с каким другим. Я начал присматриваться к людям, по-прежнему в большом количестве блуждающим в баре в непонятном состоянии, они остались прежними, такими же томными, медлительными с неуловимо-непроницаемыми выражениями лиц. Такое ощущение, что они и не заметили, что кардинально изменилась сама атмосфера баракомнаты, исчезла так интригующая таинственность везде и во всем, кроме посетителей, да и они отчего-то стали казаться неуместно-вычурными. Что случилось, я даже не мог предположить, но мне это нравилось, несмотря на то, что я приходил сюда, ведомый некой растворенной в пространстве таинственностью, которая превратилась в легкую дымку, потихоньку вытекающую из окна в пространство, может быть теперь стоит пойти на улицу, чтобы уловить направление течения этой манящей таинственности. Я брел по рукавам бара словно по улицам, в большинстве своем эти знаменитости смеялись, возбужденно рассказывая друг другу какие-то эпизоды своей насыщенной жизни бомонда, но отчего-то некоторые выглядели смешно, мне хотелось узнать почему эти небожители не вызывали у меня благоговения или трепета. И я понял.… Приглядевшись можно было заметить, что их глаза не светились радостью, источаемой телом; азартом, каким отличалась их речь; вдохновением, от которого, несомненно, влекло бы к ним, напротив они были тусклыми, словно несли в себе тысячелетний груз судьбы ли, истории ли непонятно. Мне стало жаль их, я бы хотел помочь им, но вряд ли это было в моих силах, 40 Эльмира Карыбаева Наваждение глаза их, несмотря на смех, выражали страдание и только сами хозяева знали почему, но очевидно не знали, как изменить эту ситуацию. Надо же, – подумалось мне, а всем кажется, что их жизнь – сплошной праздник, не хотел бы я сейчас попасть на этот праздник, да меня собственно никто и не звал. Мне самому было хорошо, я шел, опустив руки в карманы брюк, взгляд случайно вырвал из всей этой реальности мои туфли, обычные мужские черные туфли, и вдруг все закрутилось и я где-то вдалеке, а может, наоборот, перед самым своим носом увидел сменяющие одна другую картины страстного, возбуждающего, грациозного, изящного и манящего танца женщины, и самое ужасное это опять был я... Свет резал мне глаза, я опустил голову, где же тот полумрак, он нужен мне. Это длилось несколько мгновений, и я вновь пришел в себя, лишь слегка озадаченный таким спонтанным миражом, который уводил от реальности. Я так ничего и не понял толком – кто я, вернее кем был, что делал, как и почему, но все время возвращался к себе и опять путешествовал во времени и пространстве. Я даже несколько подустал от постоянных трансформаций, необъяснимых и непонятных, что решил уйти из бара-комнаты, тем более что был уверен в своем возвращении. Я знал, что не могу не приходить сюда, мне это было нужно, этого требовала моя душа, что ей здесь импонировало я не знал, не сумел пока подобрать ключ к этой разгадке, но сегодня мне было хорошо гулять при мягком и ненавязчивом свете, что-то изменилось во мне, что же я понять толком не мог. Я не хотел себе задавать вопросов, я хотел получать ответы откуда-то свыше, хотел, чтобы они сами собой посыпались на меня словно серебристый дождь искорок, каждая из которых была бы ответом на маленький или большой вопрос моего я... Новая неделя принесла не только новые заботы, но и небольшой сюрприз – оказалось, что на запланированную встречу в Вену по поводу одного из проектов по линии МАГАТЭ наш первый, мистер президент, как в шутку говаривали в компании, не мог поехать по объективным причинам, о чем он первым делом сообщил мне в понедельник утром. Встреча была важная, серьезность и масштабность МАГАТЭ вызывала многозначительный шепот у всех сотрудников, наша компания была задействована как партнер государства в этом проекте, поэтому говорить о срыве встречи с нашей стороны не могло быть и речи, и наш первый давал мне необходимые рекомендации, направляя меня вместо себя. Конечно, этот вариант не мог не польстить моему самолюбию, проект действительно был громким, что способствовало завоеванию нового статуса нашей компанией, и я волею судьбы должен был принять в этом участие. Командировка планировалась на пять дней, итогом которой должно было быть официальное утверждение проекта и признание действующих сторон, т.е. и нашей компании как юридического лица. Этому предшествовали неоднократные комиссии, экспертировавшие содержательную, организационную и финансовую стороны проекта, ответственным лицом со стороны компании естественно был мистер президент. Трудно было сказать, озадачен он или расстроен таким оборотом событий, но ехать однозначно не мог, тут уж поделать было нечего. Выслушав рекомендации, я поспешно начал готовить всю необходимую документацию – что-то надо было перепроверить, что-то подписать, что-то уточнить, получить визу в срочном порядке, все это требовало времени, а его оставалось всего несколько дней до вылета, которые я провел в суете, многочисленных хлопотах, бесчисленных звонках и легком раздражении. Покончив со всеми обязательными мероприятиями, уладив всегда имеющими быть формальности, получив в результате всего внушительную по размерам, значимости, содержанию папку, я решил выпить знаменитую чашку кофе, перед тем как отправиться домой на сборы. Моя секретарь в эти дни была 41 Эльмира Карыбаева Наваждение просто ангелом во плоти, умницей, ничего не забывая, когда надо напоминая, предупреждая и подчеркивая о важных и забываемых мною вещах, что я вызвал ее и чуть ли не официально похвалил, вызвав бурю эмоций, которыми полны молодые девушки. Уже собираясь выходить, в просвете незапертой двери увидел Искена, только его мне не хватало, я устал, – почти, что вслух сказал я, – но было поздно, он уже входил. – Что, торопишься, – сказал он, увидев, что я выхожу из-за стола. Я посмотрел прямо в лицо, не собираясь юлить или отнекиваться. – Или дела тебя совсем заели, или ты плюешь на свое финансовое благополучие, но ты, насколько я в курсе, не колышешься про свои акции, конечно, это твое дело, но такое затягивание все больше уменьшает шанс что-то сделать или ты намерен затянуть петлю на шее, – пошутил он. Как же меня раздражает его тон и эта дурацкая ирония. – Я же сказал, что решу проблему сам, – довольно негостеприимно и грубо ответил я. – Дело твое, но третий раз я вряд ли приду напомнить о своей помощи, – не менее резко парировал он. – Понял, – сказал я и протянул руку в знак прощания. Ему ничего не оставалось, как ответить рукопожатием и выйти из кабинета. Черт, я же так и не сходил к знакомому Данияра Касымбековича, Денисову кажется, что-то я действительно все пустил на самотек, как бы не пожалеть, – подумалось мне. Но сейчас было поздно что-либо предпринимать, под утро я должен был вылететь в Вену, так что к этому вопросу вернусь не раньше чем через неделю, но обязательно, все сроки решения проблемы уже вышли, и если я не хотел оказаться банкротом, то надо было уже кричать SOS. Я отогнал увязавшиеся, было думы, они бы только помешали мне выспаться и нормально выполнить свою важную миссию. Я был рад поездке еще и потому, что она должна была окунуть меня во что-то новое, наверняка мне будет интересно и время пролетит достаточно быстро, а это значит, что еще на неделю сократится время моей разлуки с Ней. Я думаю, Она была бы рада узнать о моей командировке, тем более что ей всегда нравилась Вена как символ европейской истории, благополучия, изящной и спокойной размеренности. Пратер Штерн, это знаменитое колесо Европы со своей древней историей, центральный собор Штефан платц, кареты, кафе с австрийским пивом, – все это имело свой индивидуальный шарм. Мне в который раз вспомнилась наша поездка в Женеву, все-таки нечто близкое по европейскому духу к Австрии, а потом я перенесся в нашу американскую жизнь. Год нашей жизни мы провели в Нью-Йорке, что было чем-то особенным, каждый из нас проходил стажировку, и мы совмещали исследовательскую работу с открытием для себя Америки, у каждого это открытие запоминается по-разному. Помнится раньше, когда смотрели американские фильмы, процентов восемьдесят из которых, как нам казалось, снимается в Нью-Йорке, и нам открывались Бруклинский мост или знаменитая статуя Либерти – символ свободы, общий обзор Манхеттена с его не менее знаменитыми небоскребами, у меня всегда возникало желание как-нибудь поехать туда, и этот шанс начался с Нее, когда она сообщила, что прошла по одной программе на год в Штаты и надо решить, куда конкретно нам поехать. Получился Нью-Йорк и моя стажировка, мы были счастливы, что откроем для себя Америку вместе. 42 Эльмира Карыбаева Наваждение Столько впечатлений, сколько мы получили от этого года, было достаточно для целой книги воспоминаний, год был невероятно насыщенным в профессиональном и культурном смыслах, но особенно нашими превратившимися в бесконечность постоянными поездками, то по Калифорнии, то Неваде с ее Лас-Вегасом, то Филадельфии, Вашингтону, то по границе с Канадой. Поездки превратились для нас в работу, мы уставали и к концу дня каждой из поездок валились с ног от пройденных километров, увиденных достопримечательностей, от самих развлечений. Сейчас, по прошествии некоторого времени кажется, это было только вчера, но вместе с тем уже так давно. Все было замечательно, но временами Она как бы уходила в себя, будто что-то ее беспокоило, а я упорно отгонял эту мысль, сейчас думаю, что, скорее всего, был не готов услышать какие-либо претензии в свой адрес или вести душевные беседы, я был в состоянии лишь наполовину переваривать все нами увиденное, услышанное и исхоженное и, скорее всего, просто отгонял эту мысль как преждевременную. Она же видимо не хотела обнажать сокровенное, понимая, что у нас был период не открытия и понимания друг друга, а познания Нового Света, и каждый из нас словно находился в футляре из увиденной мишуры. Правда несколько раз у нас совпал духовный настрой восприятия, когда мы посмотрели оперу «Травиата» в Метрополитен-опера, увидели выставку Тима Бартона в Метрополитен Музее и прокатились на катере вокруг Манхеттена, для этого не понадобилось слов, помнится, она как-то по особенному взяла меня под руку при выходе из оперы, мы постояли, смотря на виртуозные всплески фонтана, нам было очень хорошо, уютно и тепло, мы были вдохновлены аурой оперы, самого театра, наши вскользь высказанные сентенции совпали и мы ощутили некую идиллию. На тот момент я увлекся оперой, сопоставляя исполнения Анны Нетребко или Виолетты Валери, прослушивая Паваротти и Доминго, и наиболее удачные партии, давая прослушать ей, помнится, я довольно много времени проводил в поиске интересных записей, составляя свой фонд, позже у меня не было времени на это, ритм жизни приобрел свой рабочий вариант, и это мое увлечение как-то само собой отошло на второй план, всегда ассоциируясь с НьюЙорком. Но больше всего запомнились наши вечерние прогулки по Централ Парку, в нескольких минутах ходьбы от которого мы жили, каждый раз совершая вояжи по новым маршрутам, мы открывали для себя все новые и новые пространства этого огромного и необыкновенно внушительного, красивого парка, который скорее напоминал большую рощу. Полностью исколесить его было невозможно в принципе, парк был настолько масштабен, что мы довольствовались каждым новым уголком – пруды, скульптурные композиции, скамейки с гравировкой посвящения, запах экзотических цветов, на некоторые из которых у нее открылась аллергия, безупречная ухоженность деревьев, причудливые формы кустов, фонтанчики, куда мы закидывали монетки со своими желаниями. Ее любимым занятием было загадать желание и кинуть монетку, в такие моменты Она напоминала мне совсем маленькую девчонку, свято верившую в чудеса, которые непременно должны были случиться в ее жизни, нашей жизни, и как мне кажется, так и ожидающую их до сих пор. В такие моменты Она вызывала волны нежности, мне хотелось стать волшебником и исполнить ее тайные желания, но я не знал, что Она загадывала и сомневаюсь, что мои догадки попали бы в точку, как Она не раз говорила: – Ты так и не сумел узнать меня за все то время, что мы вместе, мне бы иногда хотелось, чтобы ты смог удивить меня. Когда же она замечала, что меня несколько умиляет такой ее девичий запал, ей становилось неловко, хотя мы были близкими людьми. Вспомнив это, я и сейчас ощутил, 43 Эльмира Карыбаева Наваждение как всколыхнулась эта волна, но я мягко увел ее в далекие и невидимые глубины сознания, иначе ночь выдалась бы бессонной, а я все же помнил о предстоящей поездке. Я летел в самолете и, несмотря на свой запрет забивать голову всякими несуразными мыслями скрупулезно обдумывал, как мне провернуть это запутанное дело с акциями, ничего не приходило на ум ввиду моей абсолютной неподготовленности в такого рода делах, я мучительно придумывал разного рода варианты, временами усмехаясь собственным детским выходкам, никак не вязавшимся с солидным, как мне казалось, образом респектабельного человека. Закрывая глаза, я рисовал картины диалогов с нужными людьми, чуть ли не проговаривая все детали разговоров и на всякий случай придумывая ответы, это было кино одного актера и режиссера, я незаметно вошел в раж, и уже потеряв всякую бдительность относительно официальности самого дела и тем предполагаемых встреч, сочинял сценарии положительного завершения дела, рисуя в воображении общепринятый в таких случаях Happy End. Находясь в спонтанных раздумьях, я механически повернул голову в сторону иллюминатора, машинально отодвинул створку, затемняющую мою часть салона от пронизывающего солнечного света, и наткнулся на картину, в буквальном смысле сбившую меня с реальности, вернее окунувшую меня в совершенно новую, доселе непостижимую реальность. Внизу открылась сумашедшая от своей невозможности в этом пространстве и неописуемой красоте картина – это был величественный замок, высоченные шпили которого поднимались, чуть ли не до облаков, создавая образ устремленных ввысь, до блеска наточенных мечей, которые казалось, вот-вот пронзят мое сердце или мою душу. Что я хочу сохранить – сердце или душу? – этот вопрос острием меча пронзил мой изрядно подуставший и оттого растрепанный разум. Шпили замка, соперничающие своей белизной со снежными вершинами гор, обрамлявших горизонт, ближе к земле переходили в витиеватые прорези в массивном основании, такое ощущение, что эти шпили в виде мечей и составляют главный остов громадного даже по самолетным меркам здания. Серые камни, выступающие над крыльцом, были сродни диким скалам. Замок утопал в буйной зелени необыкновенных, невидимых доселе лиан, переплетающихся с толстыми канатами неведомых деревьев. Наверное, именно так выглядят висячие сады Семирамиды, – подумалось мне, наверное, неслучайно мне всегда хотелось прогуляться в зелени садов одного из чудес света. Плещущиеся волны обрамляли вкруговую это чудо, казалось, что замок затерялся в бескрайних просторах воды. Как же сюда добираться? Рейсовым самолетом, не может быть?! Прилетать на вертолете? Но откуда и сколько надо лететь?! Увиденное зрелище внушало жуткий страх от непонятного осознания вековой таинственности и невозможности существования такого, и одновременно захватывало дух от величия архитектуры – восхищение от красоты, созданной человеком (или кем-то свыше?) и так тонко и мощно подчеркнутое природой. Неужели бывает такое единство природного и человеческого? Неужели в реальности бывает столь воспеваемая, а оттого и иллюзорная гармония мира и человека? Что это? Замок для избранных? Кто они? Я буду здесь жить? Но для этого необходимо обладать недюжинной силой воли – жить здесь, далеко от всей остальной цивилизации, которая кажется призрачной дымкой. Эта обитель гармоничностью созданного богом и человеком закрывала все пути, ведущие во вне. Только эта реальность являлась всепоглощающей, не требующей никаких других доказательств бытия, кроме увиденного. Вид всего этого завораживал и уводил от всего остального бренного мира, здесь находится вечность, это ее обитель, – внезапно понял я. Полученное от увиденного впечатление, не сравнимое и несоизмеримое ни с чем, какбудто впивалось в сознание, делало в нем рваный надрез, который постоянно саднил, 44 Эльмира Карыбаева Наваждение оттого забыть или отвлечься от увиденного было просто невозможно. Оно поглощало и растворяло сознание именно в этом времени и этом пространстве. Я знал, что мне предстояло погрузиться в эту красоту или этот мрак, т.к. сознание подсказывало, что это или совершенство абстрактного ума, гармонии и красоты, или жуткий ужас, облаченный в обманчивую химеру красоты. И это я должен буду выяснить сам. Даже не знаю, что перевешивало во мне – страх как самое близкое и родное человеческое чувство, изначально обозначивающее существование человека, или любопытство, граничащее с безумием риска? Все остальное потеряло всякий смысл, и я знал, что никто не в состоянии переключить мое сознание, повернуть мой путь, изменить мою судьбу. Я остался один на один с самим собой, со своим видением, со своими мечтами, совершенно случайно приведшими меня в эту обитель вечности, где время замирало, замедляя и, наконец, останавливая свой ход и отдавая власть буйству фантазии, открывая настежь дверь внутреннему творческому я, затаенному в глубинах подсознания, ждущему своего часа и так порой и не дожидающемуся его. Судьбоносный миг покорения мира вечности наступил, но застал меня врасплох. Это место притягивало и уводило в круговорот сознания, я знал, что заражен им раз и навсегда. Где-то слегка высовывал голову мой разум, вернее его рваные остатки, проколотые мечами замка, отрывисто, словно шрифтом азбуки Морзе передавая не совсем улавливаемый текст, это был сигнал о том, что где-то у меня есть дом, моя нынешняя, или уже прежняя обитель, и что он тоже ждет. Но сигнал терялся, как только я поворачивал голову в сторону иллюминатора. Моя жизнь уже круто изменилась, и предстояло только узнать в какую сторону. От этого предвкушения сводило челюсть, отчего-то ныли ноги и руки, или то, что их составляет – это и есть суставы и, причем тут они? Что они хотят дать знать? Слюна будто застыла во рту, и я не знал то ли сглотнуть ее, то ли непонятно куда выплюнуть. Раньше я был знаком с чем-то подобным, когда в детстве я неожиданно увидел перед собой ожесточенную морду собаки и, поняв, что она меня вот-вот разорвет, впал в безумное оцепенение, сравнимое разве что с укусом тропического паука, о котором я уже во взрослой жизни както прочел в Интернете. Но нынешнее оцепенение было совершенно другого рода, это было не, сколько физическое отчуждение плоти, а скорее ступор сознания. Господи, что со мной? Что это за видение было? Все видели его? Я оглянулся по сторонам, все сидели, как ни в чем не бывало. У меня, что больное воображение? Я посмотрел в иллюминатор, предполагая, что увижу положенный пейзаж – голубое небо и тонны облаков, но увидел ту же картину, как-будто застыл кадр фотоаппарата. Я закрыл и открыл глаза. Где я? Кто я? Что я? Что меня ждет? Красивое путешествие или мрак на всю жизнь? Быстрее бы уже окунуться в это с головой, погрузиться в другое бытие, наверное, это и есть инобытие, когда-то слышал такой термин, который мне запал, окуная в облако таинственности, вот и получил эту вожделенную неизвестность. Когда и как я войду в обитель вечности, иначе видения заведут меня в тупик и без того воспаленного сознания. Я пока не знал, что предо мной открылись врата самого удивительного в мире чуда – я был избран узнать, что есть гармония. Я закрыл глаза, сознательно отключившись от мирской реальности, где как в тумане временами слышался голос бортпроводницы, предлагающей напитки, в другое время я бы с удовольствием выпил стаканчик джина с тоником, моего любимого напитка, потягивая этот напиток с удивительным запахом хвои или чего-то еще и представляя себя сидящем в Нью-Йоркском бистро на пересечении Пятой авеню и 54 стрит, где я любил бывать – ненавязчивая атмосфера, приглушенная музыка, почти сходящая на нет в восприятии, приятные и предупредительные девушки, ожидающие даже слабого поворота твоей головы для предвосхищения, кажется любого твоего 45 Эльмира Карыбаева Наваждение экзотического желания. В какой-то момент я услышал некий негромкий щелчок, и начался мой полет в неведомую, но отчего-то до боли знакомую реальность – да, это же тот замок с устремленными ввысь мечами, это мой замок, моя обитель вечности, мой мир и моя неуловимая пристань... Я ходил из зала в зал, с одной стороны ум обострялся от увиденного, получая стимул к неведомому доселе каналу познания, когда информация будто накручивалась по спирали и вводилась в сознание, плавно и уверенно расширяя границы, отделяющие меня от этого огромного мира; с другой стороны – ум словно притуплялся от столкновения с прежними горизонтами бытия, я не знал с чем и как это можно сравнить, да и надо ли вообще сравнивать. Меня зажало в тисках собственного сознания, его безграничности и ограниченности одновременно, я еще не умел плавно переходить из одного измерения в другое... Но, слава богу, я понял, что нахожусь не в привычном трехмерном, а необъятном многомерном пространстве, рождающем незабываемое ощущение бесконечного продвижения в высокоскоростном лифте, где один сюжет с молниеносной скоростью сменяется другим, но при этом не остается чувства неуловимости, напротив, все предельно реально, земное притяжение по-прежнему ощутимо. Этот первый опыт от постижения новой реальности закончился глобальным для меня выводом: оказывается Бермудский треугольник не самая таинственная и непостижимая головоломка, о чем я всегда думал раньше. А может быть между ними есть связь? Чепуха – что-то я начинаю видеть невероятное абсолютно во всем, даже там, где его не может быть в принципе. Я попрыгал, проверив силу земного притяжения и обрадовавшись, что этот незыблемый момент моего существования не исчез и сопровождает меня повсюду, даже здесь – в обители вечности. Мне было приятно осознавать, что этот замок невидим в трехмерном пространстве, поэтому он – пока загадка для всех, кроме меня. Я уже увидел силу, необычность и удивительность многомерного пространства. Вероятно, это замок чудес, – подумал я, засыпая в воздушном кресле, стоящем в одной из множества загадочных комнат. И когда же они начнутся?! Я что – Алиса, вернее Алис в стране Зазеркалья или Кай из «Снежной Королевы»?! Но где тогда эта Королева?! И где-то далеко уже услышал ответ: «Нет дорогой, ты не маленький мальчик, чтобы сталкиваться с чудесами из Зазеркалья, тебя ждет более серьезное испытание на воображение, сообразительность, необычность, уникальность». Вопрос что же меня ждет уже повис большими буквами в реальном пространстве, все равно, что неоновая реклама на улицах города. Бесконечный лабиринт сна, где невозможно было отличить сон это или явь, увлек в бесконечные глубины сознания, где тут было вспомнить Юнга или Фрейда, которых я изучал по психологии и получил возможность прослушать когда-то спецкурс в МГУ, я же спал, и память моя тоже явно решила отдохнуть. И во сне я вновь заново пережил все ощущения от первой встречи с этим замком в саду, окруженным бесконечным океаном воды, и вновь я с придыханием то поднимался вверх в своем сознании, то падал в пропасть, когда не понимал откуда вдруг взялся абсолютный и всепоглощающий мрак, когда я не мог отличить себя от всего этого черного пространства – я упал в дыру сознания, но как же мне из нее выбраться? И тут меня пробкой вышвырнуло на свет, как будто кто-то решил, что столь раннее испытание другой стороной гармонии – полным мраком чревато серьезными последствиями для моего еще не устоявшегося сознания многомерности. Так вот что такое поток сознания, который вне зависимости от твоего желания, силы воли или решимости увлекает во вселенную твоего я, и еще неизвестно какая вселенная масштабнее – твоя или природы. Я не понимал, отчего вообще у меня возникают мысли, если я сплю, вернее, отчего не пропадает аналитическая 46 Эльмира Карыбаева Наваждение способность, разум же уступил место бессознательному, как же он проникает сюда, по каким законам пространства или мысли?! И опять видение замка заволакивает своей свежестью чувств. Ощущение, получаемое от этого перманентного видения, сродни, а может и превосходят по накалу страстей, бушующих во мне, даже когда я сплю, впечатление, полученное мной от лицезрения Ниагары, когда тонны воды, низвергающиеся с высоты, рождали поэтическую оду силе, мощи и величию природы, то видение, помнится, заставило покориться Ее Величеству – божественной и необъятной силе матери-природы, несвойственной человеку. Это была неописуемая красота Вселенной. Стихия, которая как-то увлекала, опустошала от увиденного, покоряла своей громадой, а все остальное казалось ничтожным, включая все, сделанное человеком, да и сам человек – такая малюсенькая частичка мироздания. До сих пор это было самым необыкновенным и чудесным эпизодом моего восприятия мира, но оно несколько померкло, столкнувшись с замком с мечами, утопающими снизу в буйстве зелени, а наверху – в вечности неба, и тонны воды, уже не ниспадающей, а находящейся в естественном состоянии, текущей и вперед, и назад, и вверх по горизонту, и вниз. Эта бескрайность воды рождала свою магию, когда я завороженно смотрел, как она течет, казалось, я проникаю сквозь толщи воды, и моему взору открывалось царство замысловатых организмов, населяющих темные воды океана. Я даже не знаю, какой это был океан, да и не все ли равно, это была вода. Я проснулся, как мне показалось наутро, в совершенно бодром состоянии, ноги и руки были все те же, но они налились недюжинной силой, и уже ничто не ныло и не саднило. Я был полон сил, энергии и стремления ни много, ни мало разгадать тайну мироздания. Первое, что заставило испытать радость, был необыкновенный луч солнца, который не просто играл всеми цветами радуги, но сквозь него лился поток энергии, который обволакивал все мое существо, это был внешний источник, но он ощущался как мой внутренний, это ли не гармония Вселенной, – я разговаривал сам с собой, ничего другого мне не оставалось, не с кем было поделиться своими впечатлениями, раздумьями и сомнениями, я был один – один в замке и один во всем мире. Предстояло многое увидеть и познать, прежде чем прийти к вселенской разгадке самого бытия. Выйдя во двор, переходящий в сад, я увидел маленький водопад, который все с помощью того же луча зазывал меня к себе и я принял естественный водопадный душ, после которого я почувствовал себя исполином, готовым на подвиги, все достоинства любимых мною в детстве древнегреческих мифических героев вмиг оказались моими, и я сам восхитился неподражаемой красотой своего тела, я ли не Аполлон, – подумалось мне, и я громко рассмеялся своим детским фантазиям, но это и было место реализации всех моих детских, юношеских и зрелых мечтаний. Сказка только начиналась... От замка к океану вела мраморная лестница, вся обвитая зелеными растениями, коегде усыпанными цветами, причудливая такая лестница то сужающаяся, то расширяющаяся, она создавала иллюзию катания по волнам, каждый ее изгиб был украшен небольшой статуей. Спускаясь по лестнице, я увидел всех персонажей грекоримских легенд, изображения символических животных, египетских сфинксов и божеств Малой Азии, было такое ощущение, что я попал в музей древней истории, но он не был четко разделен на тематические залы, все скульптуры перемежались, и в этом не было определенной последовательности и логики, но, тем не менее, все это увлекало своей необычностью и отсутствием каких-либо канонов. Лестница была неимоверно длинной, словно человека специально готовили к встрече с самым чудесным феноменом природы, она плавно подходила к своему концу, о чем свидетельствовали все более низкие 47 Эльмира Карыбаева Наваждение ступеньки, лестничная вертикаль органично переходила в мраморную горизонталь. И вот как-то неожиданно, несмотря на то, что встреча была ожидаема, вдруг открылся вид на океан как некое чудо, которое заполняло собой все мыслимое и немыслимое пространство и подавляло неимоверными масштабами. Горизонта не было даже видно, где-то вдали виднелась уже неделимая на небо и воду полоса, поглотившая сам горизонт. Светило солнце, океан был отчаянно синим, а чуть поодаль густо-фиолетовым. Мое безоблачное настроение сменилось на благоговение, граничащее со страхом перед этой громадой воды, поселившаяся в голове мысль о возможности поплавать сама собой исчезла, я не был готов к столь открытой встрече с не укладывающейся в голове мощью, не хотелось прочувствовать свое бессилие. И все же это было дико красиво, как-то, даже неестественно красиво, хотя передо мной было именно природное естество. Все ранее имеющиеся критерии красоты в момент исчезли за никчемностью и ненадобностью. Я понимал, что надо научиться жить в новых реалиях, совсем несовместимых с тем, что было когда-то, словно в другой жизни. Не знаю, как быстро сумею привыкнуть жить в абсолютной красоте, это целое искусство, слиться с этой Красотой, Гармонией, Величественной Вечностью будет не так просто, но мне подумалось, что если я сольюсь, то превращусь в частичку этой красоты – с одной стороны вдохновляло осознание возможности слияния с абсолютной красотой, с другой – возник страх потерять себя, стать просто дополнением, а не особенной сущностью. Надо же, сказка тоже способна порождать проблемы?! Пока я поднялся по лестнице обратно наверх, весь запыхался, перед глазами лишь пестрили своим бесчисленным количеством ступеньки. Отдышавшись, я продолжил экскурсию по моему новому месту жительства, чувствуя себя находящимся в отпуске, мысль о том, что это мое новое обиталище временами пронзала мое сознание, и я не слышал или же не мог услышать его ответ, как-будто сознание само потерялось в хаосе сменяющих друг друга событий. Если сознание молчало, то я то, что мог сделать, мне оставалось воспринимать все в контексте новой реальности, другого выхода не было. Будучи несколько педантичным, я решил посмотреть все по порядку. Холл, куда я первоначально попал, представлял собой огромную комнату, мне подумалось, что он напоминал собой пространство древних замков, куда стекались люди во время проводимых приемов и где обычно громко произносились имя и статус вошедшего, мне захотелось для смеха прокричать свое имя как единственного гостя сегодняшнего приема, я вслух засмеялся и холл ответил мне эхом, а оно-то здесь откуда, – удивился я, ведь это было закрытое пространство и по обычной логике эхо может откликнуться на природе. Я начал внимательно осматривать потолок и стены, которые состояли из многочисленных больших окон, тут я заметил, что несколько из них открыты, и морской воздух заполнял собою все это пространство, видимо и создавая эффект эха. На полу не было ни ковров, ни чего бы то ни было, такое ощущение, то звуки голоса отражались в окнах и уходили вверх, потолки были высоченными. Хорошее место для танцев, – я представил, как в середине зала играет небольшой оркестр, а вокруг вальсирует множество пар, при этом я удивился сам себе, я не был откровенным романтиком, здесь же меня посещали необычные для меня самого и совершенно чудные, где-то даже смешные мысли, как будто на свет решили появиться все мои юношеские мечты, хотя таковых в своей прошлой жизни я никак не мог припомнить. Меня это забавляло и радовало одновременно, можно было поимпровизировать, подурачиться, реализовать какие-нибудь детские фантазии, такой шанс приводил меня в восторг, я был словно пятнадцатилетний юноша, гонимый идеей волшебства, мне вспомнилась знаменитая фраза из детского фильма: я не волшебник, я только учусь. Однако пока не я творил чудеса, а скорее они вводили меня в свой мир, я 48 Эльмира Карыбаева Наваждение лишь пытался оценить насколько он всемогущ и необычен. Из холла по диагонали в противоположные стороны уходили коридоры с множеством дверей, а впереди было углубление овальной формы, и я пошел туда. Это было необычное помещение, состоящее из причудливой формы полок, которые были выстроены не обычным геометрическим образом, а в виде волн, уходящих ввысь. Все полки были в книгах, оставалось загадкой как эти книги не падали, учитывая их волнообразное основание, я мельком пробежался по ним, выхватывая то названия, то авторов и даже такой беглый взгляд давал понять, что здесь можно было найти абсолютно все – и научные монографии, и философские трактаты, и поэтические сборники различных эпох из разных стран, и знаменитые романы, составлявшие классику мировой литературы. Какая интересная библиотека, – подумалось мне, – никакой массивности, скорее напротив несколько легкомысленный стиль для такого рода комнаты. Ближе к огромным окнам-дверям стоял телескоп, я заглянул в него, но ничего удивительного разглядеть не сумел, для этого была нужна ночь с ее звездами, а значит и таинствами. Все же замок был очень необычен, уникальность сквозила во всем, и в этой библиотеке тоже. Я продолжил экскурсию по одной из диагоналей, пройдя и кинозал, и музыкальную комнату, которая раздваивалась на классическую половину, выполненную в стиле рококо и современную, где царствовал Hi teck, причем музыка начинала играть стоило лишь прикоснуться кончиком пальца к выгравированным наименованиям мелодий и их авторов прямо в стене. Это комната была из разряда помещений будущего, когда сознание регулировало процесс соотношения желаний с их исполнением, можно было мысленно начать какую-нибудь мелодию про себя и пространство тут же откликалось наполненностью этими звуками и сменой интерьера, можно было погрузиться в полумрак или же почувствовать начало рассвета. Пройдя несколько комнат, я порядком устал от избытка получаемой визуальной информации, сначала сознание откликалось на все импульсами разной частоты, но постепенно оно стало все медленнее реагировать на удивительные нюансы, которыми были наполнены все комнаты. Я понял, что для первой экскурсии всего было слишком много, и вернулся в холл, где плюхнулся на диван и практически утонул в его объятиях, посмеявшись про себя, что объятия оказываются, не являются приоритетом людских отношений, они могут быть присущи и предметам. Я даже не мог приблизительно предположить, сколько надо было дней или недель для детального знакомства с этим шедевром архитектуры и высоты человеческого разума, сумевшего все это создать. Но одновременно пришла мысль, что подобное совершенство могло породить прямо противоположную реакцию у человека: либо оно увлекало своей гармонией и человек, впитавший в себя все эти чудеса, наверняка мог непонятно для себя начать творить чудеса, это совершенство будоражило сознание, давая импульсы, словно ощупывая его и находя его таинственные уголки, полные творческих фантазий, возможно, что абсолют порождает нечто подобное. Но одновременно с таким чувством я чуть ли не кожей ощущал, что такая идеальность вполне могла породить и некоторую деградацию, когда человек не мог вместить всю беспредельность и безграничность такого совершенства, в таком случае можно было впасть в оцепенение или даже отупение от невозможности адекватной реакции на все происходящие чудеса. Это как две грани любого феномена, может быть в этом и заключается диалектика жизни, кто ее знает... Замок заряжал невиданной энергией, но и был способен привести к истощению, все зависело от скорости полета человеческой мысли, ее творческого начала. 49 Эльмира Карыбаева Наваждение На какой-то миг я потерял счет времени – сколько я здесь, время сливалось с пространством, порождая эффект сферы, которая то расширялась, впуская потоки мысленного воздуха, переполненного сжатой энергией, то суживалась, превращаясь в кислородную струйку. Я понимал, что прохожу некую проверку на прочность, интеллектуальность, одухотворенность что ли, на художественный и творческий запал, на умение воспринимать и понимать красоту и гармонию этого мира, здесь как нигде остро проявлялся инстинкт самосохранения, самодостаточность и активность, т.к. жить один на один с такой абсолютной красотой и полноценной гармонией мира достаточно сложно. Раствориться или покорить этот мир и настроить на свою волну жизнепонимания? Все это было заманчиво и возбуждающе. Надо было научиться жить в мире, где не было ничего невозможного во всех отношениях – материально-технико-технологическом, духовноэстетическом, психологическом. Система ценностей подвергалась невиданному испытанию, требовалось распознавать желания, определять приоритеты и улавливать жизненные порывы, точно также как надо было суметь принять дар природы в этом совершенном состоянии и не потеряться. Проблемы здесь приобретали совершенно другой оттенок, нежели в том мире, где я привык жить, они получали совершенно немыслимый поворот – из финансово-экономических, материальных и социальных в направлении к духовно-ценностному росту. Это было не так просто, первый шок от невиданной красоты сменился на скрупулезные размышления и рассуждения о своих целях, мотивах, стремлениях и пристрастиях. Надо же, – думал я, даже гармония способна породить внутренние проблемы и терзания относительно своей востребованности и заложенном в сознании потенциале творчества. На следующий день экскурсия проходила по другой вертикали, а впереди еще ожидали второй и третий этажи. В ряду второй вертикали попалось несколько комнат, предназначенных для детей, наполненных диковинными игрушками и компьютерными играми неизвестных мне моделей, отражающими восприятие многомерного пространства, самому впору было играть в такие игры, воплощающие самые несбыточные мечты. Одна из комнат напоминала планетарий, куда мы так любили ходить в детстве, тут же находилась панель управления, предусматривающая движение планет и созвездий, можно было приблизить необходимый квадрат небесного свода или долететь на него на готовой к полету ракете. Это был детский рай, способный увлечь самого нестандартного ребенкаюлу, желающего везде побывать и все испробовать на себе. Одна из детских комнат имела выход на веранду с настольными играми и всевозможными качелями. Столь же впечатлил и тренажерный зал со спортивной площадкой, бассейн с зеркальной водой и такими же зеркальными стенами, я ощутил себя в совершенном спортивном комплексе, и меня потянуло позаниматься, почувствовать свой физический уровень, ощутить игру мышц и пресса, свидетельствующих о молодости тела. Я поплавал, вспомнив, как в детстве сдавал на время, вода была из океана, но словно пропущенная через фильтры, мягкая и бодрящая, я был свеж, посмотрев в зеркало, увидел, что улыбка сама собою поселилась на моем лице, разгладившимся от немногих начинающих морщин, взгляд был не строгим и уставшим, а скорее полным энтузиазма и желания свернуть горы. После физического заряда захотелось получить и духовный, и я пошел в ту необычную библиотеку, находящуюся в овальном помещении, отчего-то потянуло на поэзию, чего раньше я не замечал в себе, я порылся в полках-волнах и остановился на серебряном веке русской поэзии, почитал В.Брюсова, И.Бунина, А.Ахматову, чуть больше остановился на О.Мандельштаме и Д.Мережковском, а строки Б.Пастернака пришлись как нельзя кстати: 50 Эльмира Карыбаева Наваждение Красавица моя, вся стать, Вся суть твоя мне по сердцу, Вся рвется музыкою стать И все на рифмы просится Стихи навеяли ностальгические воспоминания, которые еще не успели посетить меня в новой обители, я стал рисовать мысленные картины своей встречи с Ней, и вдруг мощная волна энергии прошлась по моему телу, я вспомнил, что за все время, что нахожусь здесь, я впервые по-настоящему желанно вспомнил о Ней. Я был поглощен знакомством с замком, стараясь ощутить органику этой неземной красоты, этого необыкновенного величия, этого абсолюта и некой законченности, этой вечности, в конце концов, которая застыла здесь, и было ощущение целостности пространства и времени, разъединить их было невозможно, иначе была бы нарушена гармония этого особенного уголка земли. Но тут я вдруг ощутил неизбывное одиночество, я понял, что и абсолютная красота может быть неполноценна оттого, что не было рядом Ее. Я представил ее лицо, если бы я сумел привезти ее сюда, физически почувствовал, как поднимаются ее красивые длинные брови, которые могли многое сказать о своей хозяйке, я увидел ее взгляд, полный еле скрываемой удивленности, неожиданно прорвавшейся нежности и природной сексапильности, отчего дикое желание проснулось в полном энергии теле, и я мысленно был с Ней, любил ее неистово и где-то слишком напористо, мои руки держали ее тело, повторяя изгибы талии и чувствуя упругость ее ног, ее руки, как бывало, бороздили мою голову, и Она невольно поднимала и опускала голову от испытываемого наслаждения. Наконец я ощутил полную разрядку и как-то сразу обмяк, мое налитое физической силой тело расслабилось и успокоилось, только временами я чувствовал подрагивание некоторых клеток. Я оглянулся, стараясь вспомнить, почему ее нет рядом со мной, почему я один испытывал блаженство в этом замке и был один на один с этой красотой. Мне расхотелось дальше читать стихи, и я погрузился в воспоминания о Ней, которые сотрясали мое сознание, посылая импульсы, соотносимые с электрическими разрядами. Я так сидел, пока мой желудок дико не заурчал, давая понять, что, к сожалению одними мысленными картинами, даже столь возбуждающими и порой пьянящими, прожить невозможно, и я побрел в поисках кухни или столовой, не знаю, какое слово было более подходящим для такого удивительного замка. Столовый зал оказался в конце одной из вертикалей, снабженный и газплитой, и холодильником, и микроволновкой, да и еще некоторыми замысловатыми комбайнами или контейнерами, с которыми я был пока не знаком. Оказалось, что я мог устроить морской ужин: лобстеры, креветки, мидии, разные соусы и добавки, я вспомнил китайские баффеты в Нью-Йорке, где я любил погурманить, попробовав какую-нибудь рыбу с непредсказуемо кисло-сладкими или жгучими соусами. Она не была любительницей экзотики и предпочитала более консервативную и традиционную пищу, я же иногда отрывался, балуясь всякими китайскими страннностями. Сейчас я был один и устроил себе королевский ужин, на который ушло, наверное, часа два, я любил, есть неспеша, с особым кайфом поглощая интересные вещи. Я знал, что назавтра проснусь в отличном настроении и состоянии, иначе здесь было невозможно, один взгляд на морскую гладь, лестницу, ведущую вниз, террасу, залитую солнцем, порождал чувство удовлетворенности этим миром и этой жизнью. Ночь прошла безмятежно и спокойно, лишь раз я проснулся и услышал шум волн, которые очевидно были мощнее обычного, и оттого их столкновение со скалами порождало отдаленный грохот, мне показалось, что я в одной из детских легенд, что я сам превратился в одного из персонажей. Но усталость от получения тонны 51 Эльмира Карыбаева Наваждение впечатлений сделала свое дело. Я вновь быстро погрузился в глубокий сон. Спал долго и, проснувшись, вспомнил строки Ахмадулиной: спать, засыпая, просыпаясь спать... – это явно было про меня. Второй этаж навевал возвышенность и поэтичность в отличие от осознания технической мощи первого, здесь находилась прекрасная смотровая, которая открывала весь горизонт, океан словно вытекал из-под ног, а зелень обволакивала резные окна, перила балконов смотровой, несколько комнат были отданы под живопись, я увидел чтото из Моне и Мане, Ван Гога и Ренуара, Пикассо и Малевича... Откуда здесь полотна из Метрополитен музея, – подумалось мне, но эта мысль пробежала вскользь, какое мне было дело до этого, я мог только молча созерцать. Наверное, я сумею воспитать здесь свой эстетический вкус, – я мысленно задавал себе вопросы и старался неторопливо отвечать. Вернувшись на смотровую, погрузился в даль океана, и мне подумалось, что сочетание двух этажей замка напоминает марксовы базис и надстройку: основание (первый этаж) – технико-технологические достижения как отражение надежности экономического бытия, а верх (второй этаж) – продукты духовного совершенства, позволяющие осознавать, что человеческий дух имеет реальное существование и воплощение. Два этажа взаимодополняли друг друга, рождая гармонию, которая была здесь повсюду и окутывала с ног до головы, проникая в сознание и питая его творческими импульсами, впору было написать оду такой красоте и такому величию, все бывает когда-то в первый раз – эта расхожая фраза заронила зерно удивления от возможности раскрытия спящих талантов, а чем черт не шутит, – ответил я сам себе. Но это будет потом, когда восприятие красоты, гармонии, величия и абсолюта достигнет высшей точки своего осознания, некоего апогея, способного породить что-то необычное. Третий этаж несколько выступал вперед по сравнению с двумя нижними, он был менее громоздок, скорее располагал к молчаливому раздумью расслабляющим интерьером, уводящим ввысь. Это я? – я посмотрел на себя в зеркало, благо зеркала здесь были повсюду, мне даже подумалось, что они – основной элемент архитектурного замысла, чувствовалось, что они несут в себе особый смысл, который вплетался в общую гармонию и вместе с тем они в нужный момент высвечивали таинственные углы и проливали свет на неожиданные детали и образы интерьера и общей архитектуры. Мне показалось, что я несколько изменился, то ли вырос, то ли похудел, то ли зеркало просто было как в комнатах смеха, когда надо вытягивало, а когда и укорачивало, мне стало смешно, и я невольно рассмеялся. Надо же, я реально меняюсь, правда, в какую сторону я понять пока не мог, это было в процессе, но первые отблески своего изменения я сумел уловить, а зеркало лишь подчеркнуло и подтвердило мои подсознательные мысли. Что еще меня ждет? – ответа я не знал, но вопрос меня не пугал, а скорее стимулировал нормальное любопытство, чай не робот, а живой человек, – сказал я себе в древнерусском стиле. Я решил спуститься по мраморной лестнице к океану, взглянуть на него не с высоты второго или третьего этажа, а ощутить его реальную близость, погрузив руки в его воды, может быть они принесут мне какое-нибудь известие и я по течению волн пойму, куда меня еще занесут случайность и провидение. Да уж, действительно я немного другой и мысли приходят какие-то другие, не те, которые были привычны для моего сознания, но на то это и необыкновенное место – бермудский треугольник сознания, так что оно еще подарит непонятные мгновения и преподнесет немало сюрпризов, для понимания этого не было нужды в сверхъестественных способностях, это вытекало из простого логического размышления. Постепенно я вживался в эту новую реальность, заполнившую мою жизнь, каждый день приносил какие-то новые чудеса, казалось, что этот замок неиссякаем на сюрпризы, 52 Эльмира Карыбаева Наваждение которые становились неотъемлемой частью жизни. Однако, несмотря на течение времени, восприятие красоты не притуплялось, каждый новый день начинался все с того же придыхания от увиденного пейзажа, он не мог не волновать своей смысловой и художественной законченностью, если бы я был художником, то, скорее всего все время проводил в создании все новых и новых полотен, отражающих новые ракурсы видения этого чуда. Я все чаще гулял в саду, моей любимой тропинкой была та, что вела к мраморной лестнице, как-то я все же рискнул искупаться в океане, стараясь держаться ближе к берегу на всякий случай, казалось, что если я отплыву на более дальнее расстояние, то могу вообще потерять этот замок и этот рай, которые превратились бы в легкую дымку воспоминаний. Надо же, только теперь я понял, что все сказочные сюжеты, которые некогда будоражили детское воображение, брались из реальности – именно такой, в какой я находился сейчас. Подспудно я понимал, что эта гармония длиться вечно не может, но каждый новый день не приносил свершения этой догадки, я подумал, что, скорее всего, привык жить в некоем страхе что-то потерять, и это чувство стало преобладающим в моем сознании, оттого и сейчас, находясь в абсолютной красоте и гармонии, я по привычке переносил это чувство и сюда. Сознание мое с каждым новым днем расширялось, мне чудилось, что оно становится способным вместить горизонты бытия, оно питалось энергией этого пространства, это была неиссякаемая энергия, образующая некий нимб над этим уникальным местом, соответственно и надо мной, невольно ставшим частью этой красоты. Мне отчего-то отчаянно захотелось написать роман о бермудском треугольнике моего сознания, вдруг выплеснувшего из своих глубин столь диковинное явление. Остроконечные мечи – шпили замка не были видны с земли, они были словно невидимыми мостами единения неба и земли. Я же был современным Робинзоном, но мне не надо было ничего добывать ... и вдруг я понял, что являюсь лишь гостем, а не хозяином этого необыкновенного замка и самого кусочка природы, мне словно позволяли здесь жить, но как долго я знать не мог. Это открытие сместило акценты восприятия: неужели я потеряю это благословенное место, как я буду жить дальше без этой красоты, величия и гармонии я не представлял. Опять страх всколыхнул уголки сознания, приподнимая завесу тайны и ревизируя все, что имелось внутри, временами он отступал, но временами усиливался. Я вдруг ощутил себя в подвешенном состоянии, опять моя любимая фраза обнаруживала свою актуальность – я здесь и не здесь, я везде и нигде. Больше всего мне нравилось стоять на смотровой и вглядываться в океанскую даль, это было место абсолютного спокойствия, лицезрение величия воды заставляло забывать обо всем мелком и никчемном, все иное было ничтожно, лишь водная гладь заполняла просторы моего сознания, и временами казалось, что оно само являет собой такую же гладь, всплески его были сродни всплескам воды, нарушающим тишину и безмолвие вселенной. Вот она – вечность, – неизменно приходило на ум... Вдруг я превратился в лодку, плывущую по этим вселенским просторам, которая все дальше и дальше уплывала от этого заветного места, я все всматривался в горизонт, силясь вновь увидеть блеск мечей, устремившихся ввысь, почувствовать под ногами мраморную лестницу и услышать шум волн, но отчего-то вместо шума стояло полное безмолвие. Почему, отчего? – вопросы эти заставляли волноваться, и я открыл глаза. Что это? Где мой замок? И где я? Прямо перед собой я увидел экран телевизора, но не мог понять, что он показывал. Я поморгал и покачал головой, везде сидели люди, смотрели какой-то фильм. Я почувствовал под собой кресло и, наконец, вспомнил, что нахожусь на борту самолета. А где я был? На миг меня пронзило ностальгическое воспоминание о жизни в абсолютной красоте и гармонии. 53 Эльмира Карыбаева Наваждение ГЛАВА IV Я словно вернулся на землю из путешествия по галактике, во всяком случае, я реально ощущал, что побывал совсем на другой планете, и возвращение на землю было несколько тяжеловатым, на секунду я подумал об ощущениях космонавтов, когда они после таинства вселенной ступали на бренную землю, сознание отказывалось принимать ту обычную реальность, в которой я родился, вырос и жил до того момента как воля случая или провидение предоставили мне шанс прочувствовать на себе где находится рай – уж и не знаю небесный или земной. Я не представлял, сколько длилось это мое пребывание на той планете красоты и величия, может быть одно мгновение, но оно вылилось в целую вечность. Я оглянулся для полного ощущения своего возвращения. Вспомнил, что нахожусь в самолете и лечу в Вену, да, я в командировке, точнее в пути, справа от меня иллюминатор, взгляд на который и сотворил это чудо, он мне теперь казался дверью в другой мир, куда меня манило, и я думаю, будет манить всегда. Мне и сейчас нестерпимо хотелось шагнуть в эту дверь, но я понимал, что так просто это не получится, необходим непонятный толчок, разрешение откуда-то свыше, может быть из космоса. Я подумал, что, скорее всего именно так ощущают себя люди, которые волею случая оказываются в самых непредсказуемых местах вселенной. Но моя планета была совершенно непохожей на те космические тела, вращающиеся в космосе, это была планета моего сознания, наверное, оттуда оно черпало невидимую энергию, которой наполняло меня время от времени. И тут я вспомнил, что когда только попал в замок сознание не ответило на мой вопрос, где я, словно оно само не понимало сути всего происходящего, я засомневался, что это место было обителью сознания, но мне почему-то хотелось думать именно так. Я еще раз огляделся, надо было хорошенько встряхнуться, заново вжиться в себя и то, что меня окружало, вспомнить события последних до полета дней для полного самовосстановления, я начал перебирать кое-какие факты, но все эти меркантильные вещи слишком контрастировали с только что испытанным мною необыкновенным состоянием, и я начинал все больше отчуждаться от него, но каким-то шестым чувством я осознавал, что оно во мне, оно не исчезло до конца и, скорее всего время от времени будет всплывать в моем сознании, эта мысль обрадовала меня, я не хотел мириться с тем, что жизнь – это только обыденные вещи, слова и поступки, она могла быть озарена и чем-то из ряда вон выходящим и мой замок был как раз этим необыкновенным вкраплением в будничное протекание дней и лет. Скоро мы уже должны были приземлиться, я привел мысли, чувства и самого себя в порядок, меня ожидали интересные события, хотя и из рабочей канвы. Вена встретила мелким моросящим дождем. Мы, нас было несколько человек, поехали в отель на автобусе как чаще всего делали сами европейцы, решив, что из окон автобуса мы увидим ту же Вену, что и из окон такси, да и потом у всех осталась привычка экономить за границей, которая была впитана с молоком советской эпохи, хотя я тогда был студентом, но это не помешало мне на подсознательном уровне приобщиться к ней. И действительно было довольно интересно ехать и с высоты автобусных колес смотреть на проплывающие сначала деревья, потом здания, хранящие специфику европейской архитектуры, отличающейся общими тенденциями. Сорок минут езды и мы в отеле МАГАТЭ, где уже были зарезервированы номера, командировка началась, – подумал я, 54 Эльмира Карыбаева Наваждение заходя в номер гостиницы. Австрияки – народ прагматичный и педантичный, логика моих рассуждений была продиктована, не сказать обширными, но хотя бы элементарными знаниями из истории Австро-Венгрии. Все было очень лаконично, предельно выверено, чисто, уют, скорее всего, зависел от предполагающейся вписанности атрибутов моего гардероба в это не слишком обширное пространство. Обстановка настраивала на нормальный рабочий лад. Здание имеющей всемирную известность организации впечатлило своими размерами и тщательностью работы службы безопасности, во всем чувствовалась рациональность и дисциплина. Небольшая экскурсия и мы собрались в одном из кабинетов для рабочей встречи двух сторон, ознакомления с некоторыми деталями проекта. Работать было интересно, надо было отдать должное представителям МАГАТЭ, свою часть они отработали до мельчайших деталей, однако и мы постарались. Я презентовал наш блок, показывая графики расчетов и предполагаемые показатели как результат проекта, наша компания отвечала за экономическую стратегию в энергетической отрасли, государственная организация представила текущую ситуацию и причины для выполнения проекта. Во время кофе-брейка удалось переговорить с некоторыми сотрудниками проекта с австрийской стороны, мой английский был далек от совершенства, но нормальный разговор поддержать я конечно мог. Вечером была запланирована встреча в посольстве, до этого члены нашей делегации решили побродить по городу. Спускаясь в холл, я услышал, как меня кто-то окликнул, оказалось мой однокурсник работает в головном офисе МАГАТЭ, встреча была неожиданная, оттого очень дружеская, договорились пообедать на следующий день. На выходе нам предложили зайти в находящийся в здании магазин, мне захотелось найти для Нее что-нибудь необычное, но по большому счету подобные магазины стандартны и предлагают стандартный набор покупок, найти что-то весьма оригинальное было конечно сложно. Я решил купить духи, возможно, Она одобрит новый аромат, выбрав Euphoria – духи, как продемонстрировал пробник, были неплохие, мне сложнее сказать что-то более конкретно, я не особенно разбираюсь, а главное у меня не слишком развито обоняние, но я как-то слышал, что эти духи сейчас модны в Европе. Однако самым важным аргументом в пользу них оказалось для меня название – Она должна почувствовать эйфорию от них, от жизни, от меня, должна разделить эйфорию, посетившую меня при мыслях о Ней. Мне самому страшно понравился этот придуманный мной аргумент, Она всегда любила находить необычную подоплеку в интересных вещах, я подумал, что это ей несомненно понравится. Довольный покупкой, да и самим собой, я еще успел сделать несколько советов своим коллегам в выборе презентов, понимая, что мужчинам это сделать всегда сложнее, нежели женщинам, у которых интуиция более обострена, сама природа об этом позаботилась и нам трудно было тягаться с ними в этом. Следующий день был расписан по часам, но в обед я улизнул к однокурснику, мы классно посидели, несмотря на то, что пить не представлялось возможным. Как обычно бывает в таких ситуациях повспоминали всех и вся, связанных с нашим курсом, универом и Москвой, несколько казусов из истории общежития, как мы тогда называли – общаги, довели нас до исступленного смеха, казалось бы, столько воды утекло с тех пор, а мы смеялись, как будто это случилось вчера. Слава рассказал о себе, о том, что работает в центральном офисе уже четвертый год, супруга его оказалась из Пуэрто-Рико, надо же было умудриться так далеко отыскать свою суженую, – вскользь подумал я, но он был доволен своей жизнью, это чувствовалось во всем – в том, что он отлично выглядел, бодро, свежо, уверенно, да и счастливо. Было приятно пообщаться с нормальным успешным человеком, который вдобавок был твоим однокурсником. Я естественно 55 Эльмира Карыбаева Наваждение рассказал о себе, работе, семье, с кем сохранил контакты и все в таком духе. На прощание попросив друг друга передавать привет всем, кого увидим, мы подняли руки ладонями друг к другу и немного вверх, общепринятый у нас жест привет-пока. Вечером того же дня был банкет по поводу заключения договора. Перед отъездом один день посвящался экскурсиям, мы покатались на том знаменитом чертовом колесе Пратер, побывали на площади святого Стефана – Стефан плац, а вечером слушали концерт в золотом зале, где оркестр был одет на манер восемнадцатого столетия и исполнялись исключительно оперные хиты. Слушая музыку, я все вспоминал свое видение или сон даже не знаю, как назвать, для сна все было слишком явным, осязаемым и реальным, так, что я помнил все до мельчайших деталей; для видения это было слишком долгим и не мнимым, а прочувствованным. Я уже впадаю в галлюцинации, причем и зрительные, и слуховые, – словно скальпелем прошлось у меня в сознании, и я вспомнил весь предшествующий месяц, состоявший из бесчисленных размышлений, раздумий, мысленных рассуждений, открытий и откровений. Что не так, – мучительно напрягался я, ища в себе симптомы болезни или какого-то наваждения, холодок все выше и выше поднимался внутри моего тела, подступившись к горлу так, что я с жутким, как мне показалось, грохотом сглотнул собственную слюну. Эй, кончай, – сам себе прошептал я, хорош вгонять себя в страх, вроде как не животное, а разумный человек, вполне адекватный в действиях и решениях. Но все же какая-то противненькая идейка закралась в мое сознание, и я никак не мог остудить свой рассудок. Я, как и все мужчины, был мнительным, об этом, кстати говорила мне Она, а то мне бы и невдомек так думать ни о себе, ни о мужском племени вообще, но сейчас ее слова начали обретать реальное основание. Надеюсь, плюс ко всему я не страдаю маниакальностью, – старался я иронизировать над самим собой, выходило не очень складно, а главное было не смешно. Я хотел было по обыкновению отправить эти свои мысли куда подальше, на задворки собственного сознания, но мои потуги отчего-то не имели своего воздействия. Я постарался отвлечься, как никак сижу не где-нибудь, а считай в Венской опере, слушаю музыку, учитывая, что я когда-то увлекался оперными ариями, я должен был реально получить кайф, но надо же было моему сознанию устроить такой спектакль, где я сам был актером в собственной пьесе, кстати, я должен отдать должное своим режиссерским способностям, я и не подозревал о наличии спящего в себе таланта. На этот раз ирония немного прокатила, мне стало чуть смешно и как следствие чуть легче, я решил воспользоваться этой заминкой и пнул навязчивые идеи куда подальше, так что можно было сравнить со штрафным. На какое-то время отпустило. Судя по всему, концерт завершался, аплодисменты стали громче, эмоциональнее и настойчивее, певцы неоднократно выходили кланяться на сцену. Ночь я провел в тревожном смятении, мне что-то снилось и не снилось, в общем я метался как зверь, а клеткой было мое сознание, которое абсолютно не жалело тела. Несколько раз просыпался, таблеток с собой никаких не было, а ночью спускаться в ресепшн и искать какие-либо препараты не было сил. Под утро я забылся тяжелым сном, резко проснувшись от звона будильника в мобильном, хорошо еще поставил будильник, – оценил я себя, иначе устроил бы веселую жизнь нашей делегации с опозданием на самолет. В зеркале я увидел не сильно бодрого, если не сказать больше человека, у которого за одну ночь под глазами залегли синеватые мешки, как будто всю ночь бухал и толком не протрезвел, – деланно усмехнулся я. Голова проясниться еще не успела, я выпил две чашки черного кофе на завтраке, заставил себя немного поесть, успокоившись, что в самолете должны были покормить, не хотелось потом еще мучаться от голода. В автобусе 56 Эльмира Карыбаева Наваждение я вырубился, и получасовой сон оказался на пользу мне и моему сознанию, оно отпустило из смертельных тисков мое тело, которое начинало медленно оттаивать, ноги и руки начинали приобретать прежнюю сгибаемость и разгибаемость, спина, а особенно область плеч и шеи чуть сбросили дикое напряжение, как будто я готовился к схватке, которая не состоялась, голова гудела много меньше и звон в ушах уже не напоминал удара колоколов, когда я невольно прижимал уши, словно слышал вой колоколов на Древней Руси. В общем, состояние постепенно начинало нормализовываться, в самолете я тоже хотел поспать, но один из коллег все никак не унимался, делясь своими впечатлениями, словно эмоциональная женщина, перебить его не хватало мужества или было слишком много такта, так что пришлось выслушивать эту дребедень и еще что-то невпопад отвечать, силясь поддержать разговор, не знаю, вышел бы из меня дипломат, но я делал все, что мог. Наконец провидение снизошло, и мой спутник на время унялся, утомленный собственным выступлением. Воспользовавшись счастливым случаем, я закрыл глаза и мгновенно провалился в сон. ...Знаменитый и уже исхоженный мною вдоль и поперек бар-комната все с тем же мягким светом. Я сижу за стойкой бара и с кем-то тихо разговариваю, передо мной бокал виски со льдом. Выгляжу я довольно респектабельно, в костюме и с галстуком, только какой-то немного вытянувшийся, вырос что ли, рядом со мной какой-то незнакомец в черном жакете и черной шляпе, почему он ее не снимал – не знаю. Мы говорили о какихто психологических конструкциях, временами ссылаясь то на Фрейда с его психоанализом, то на Юнга с его бессознательным, чувствовалось, что мы ведем предметный разговор, понимаем, друг друга и пытаемся расставить точки над i, однако нам не удается договориться в чем-то основном, и мы начинаем тихо, но внятно спорить. Что ему надо от меня, – со стороны смотря на нас обоих, думаю я, он мне втирает общеизвестные вещи, словно я студент-второкурсник. Я хочу завершить разговор, встать и уйти, но он противится этому, пытаясь вновь завернуть меня в разговор. Какой зануда, к тому же и прилипчивый и что я с ним сижу, пора уходить, но я продолжаю сидеть, и мы все опять начинаем толочь воду в ступе. Я смотрю на него, но не вижу его глаз, я знаю, что они есть у него, но не вижу их. Черт побери, что за монстр, – я невзначай задеваю шляпу в надежде, что она сползет, и я увижу его глаза, но у него стремительная реакция, чуть скривив губы в так называемой улыбке, он водворяет шляпу назад и еще больше закрывает пространство глаз. Как он видит, – этот вопрос впивается в меня и не дает покоя. В морду ему дать не могу, не за что, да и не респект это, продолжать с ним разговаривать не хочу, но не двигаюсь с места, остается один выход – просто попросить его снять шляпу, дескать, мне из-за нее не видно пространства за ним, а я привык параллельно лицезреть все, что делается вокруг. И тут он удаляется, ничего не сказав, не повернувшись и даже не попрощавшись, давно надо было, – выдохнул я, но все же кто это был?! Я решил походить по рукавам, как это я делал обычно, заодно посмотрю, где осел этот черный дьявол и кому теперь морочит голову. Первый рукав, второй, третий ... не знаю уже какой по счету, картина везде почти что одинаковая – народ сидит, пьет, разговаривает, кто-то целуется в уголке, но нигде не видно моего недавнего знакомого, он словно испарился. А был ли он вообще?! Я возвращаюсь тем же путем, напрягая глаза в надежде, что мне удастся его обнаружить, не знаю зачем, но все это оказывается бесполезным и у меня остается чертовски неприятный осадок вплоть до ощущения желчи во рту, надо же какое можно оставить после себя отвратительное ощущение, – думалось мне, и я принялся старательно мутузить во рту жвачку, убивая вкус желчи. Так проходит не меньше получаса и вдруг мой взгляд вырывает из поля зрения знакомую шляпу, я резко 57 Эльмира Карыбаева Наваждение встаю и иду в том направлении, но он опять исчез. Он что собирается играть со мной в кошки-мышки, – я чувствую, как негодование заполняет меня с ног до головы, я сейчас ему покажу. Мои остервенелые поиски оказались бесполезными и утомительными, а вообще, зачем он мне нужен, он же только желчь разливает в пространстве, которая непонятным образом оказывается во рту, вызывая приступ тошноты. Я стараюсь прийти в свое нормальное состояние, я здесь один и никто мне не нужен, – прокручиваю эту мысль десятки раз в надежде унять непонятно когда появившуюся дрожь в пальцах рук, несколько раз хватаю ртом воздух и с шумом выдыхаю, вроде это проверенный способ успокоиться, когда нервничаешь, эта фраза из детства вдруг вызывает веселую улыбку, и я оказываюсь все тем же самим собой словно никого и ничего не было. Слава богу, мне нужно уходить, я спустился по лифту, вышел на улицу и у меня запульсировало в висках от воздуха, от спустившихся звезд, от ощущения шума на дорогах. Я спасен, я в привычном для меня мире, я среди своих, – эта мысль обрадовала меня и мне захотелось побежать... Меня кто-то неистово тормошил, оказалось, мой разговорчивый спутник будил меня, вкладывая чуть ли не всю имевшуюся энергию в это механическое занятие. Я открыл глаза и посмотрел по сторонам, что такое, так мы прилетели. – Ну, у тебя нервы железные, позавидовать можно, – искренне удивлялся мой недавний собеседник, – не знал уже что делать. Вот ирония, и это тогда, когда нервы мои на пределе усталости от всего испытанного за последнее время, действительно ирония может все вывернуть наизнанку, – я не стал, конечно, говорить всего этого вслух, с головой, слава богу, все еще дружу, а это главное. Я сошел с трапа одним из последних, сделав вид, что что-то забыл в салоне, не хотелось и дальше выслушивать возгласы удивления, да и вообще ничего. Мне нужен покой, – врач бы сказал то же самое, был уверен я, мне реально нужен конкретный отдых, прежде чем я смогу вновь залезть в дебри сознания, а этого было не миновать, я это прекрасно знал и мысленно старался подготовиться. Так что вперед и с песней, родные стены помогают, помнится, так говорится в народе, и я этому искренне верил и очень хотел домой, несмотря на то, что он был пока пустой. Я с какой-то ностальгической отрешенностью опустился на диван в нашей комнате отдыха, мой любимый предмет из домашнего обихода, он послушно подмялся под меня и с удовольствием дал возможность отдохнуть, словно негласно понимая, что мне нужен полный покой. Он был вроде как врач, только безмолвный, но с такой же заботой и должным вниманием отнесся ко мне. Я погрузился в него, схватил попутно мягкую подушку и спокойно заснул, предполагая проснуться где-нибудь через полчаса и попить горячего крепкого чаю, что-то меня подозрительно познабливало, а это никак не могло вдохновить меня. Завтра я должен быть огурцом – свежим, бодрым, без каких-либо следов чего бы то ни было, меня ждали в офисе и полагаю, что с большим нетерпением, надо бы оправдать их надежды, – пафосно закончил я свою мысль, и уже со спокойной душой перейдя в глубокую фазу сна. Мои полчаса вылились в целую ночь, правда, проснувшись далеко за полночь, я решил все же перебраться на кровать, а то руки и ноги устали попеременно складываться, да и подзамерз я что ли, укрываться-то я не стал. Забурившись в нашей просторной кровати, я продолжил свой глубокий сон без сна, никаких мучений, никаких кошмаров, полный покой и отдых. 58 Эльмира Карыбаева Наваждение Вот оказывается, что значит выспаться, голова ясная, никаких кругов под глазами – ни синих, ни зеленых, никаких мешков, вполне приличный вид, разве что симптомы простуды слегка давали о себе знать, но это чепуха по сравнению со вчерашним идиотским состоянием, надо напиться чаю. Холодный душ принимать не стал, учитывая простудные дела, но приятная теплая струя тоже внесла свой вклад в повышение жизненного тонуса, постарался более тщательно побриться, в зеркале заметил, что сейчас мое лицо выглядит волевым как никогда, похудел что ли, оттого и скулы стали сильнее выпирать, вид никакой не юношеский, как относительно недавно мне привиделось, а скорее более взрослый. Надев свежую рубашку, хотел было влезть в ставший привычным за последнее время костюм, но рука потянулась к темно-синему вельветовому костюму, он был уместен сегодня, тучи явно заволокли небо. Этот костюм Она мне подарила на очередной день рождения, причем для этого мы исходили не один магазин, от чего я помнится, был не в восторге, но Она меня и не слушала, сама с упоением ища костюм именно из вельвета. Найдя в четвертом магазине (кстати, я предлагал пойти туда почти сразу как мы выехали из дома) то, что мы искали, Она с легкостью вздохнула, наверное, опять что-нибудь загадывала, – подумалось мне, но я не стал озвучивать свои мысли, пусть получит удовольствие от своего подарка. Она действительно осталась довольна, я померил ради нее два цвета и два размера, и она выбрала темно-синий, вопросительно посмотрев на меня, все же день был мой, да и подарок собственно вроде как тоже предполагался для меня. Но я не стал ее разочаровывать, к тому же костюм был ничего, да и цвет тоже неплохо смотрелся на мне. Я чаще всего останавливал выбор в вещах, исходя из собственного самоощущения, но тут я не смог не согласиться с ней – и ощущение было комфортным, но главное мне хотелось, чтобы Ей было приятно от осознания, что подарок удался. Вечером, как у нас водилось, мы его обмыли, она произнесла тост за то, чтобы это был самый худший костюм в моем гардеробе, иносказательный прием был в ходу в нашей культуре – это означало, что все самое лучшее у меня впереди. Думаю этот костюм сейчас как нельзя, кстати, он позволит находиться в ауре ее присутствия, я буду чувствовать себя и более защищенным, и значительно ближе к Ней. Я вспомнил ее руки, когда она с удовольствием проводила по плечам, лацкану воротника во время примерки, ее довольную улыбку и мягкий взгляд, несший с собой внутренний не слишком яркий, но очень уютный свет, который сейчас наполнил мое существо так недостающим и вожделенным теплом. Здорово, что я вспомнил об этом костюме, я показался себе более значительным в нем, зеркало не могло обманывать меня, на меня смотрел респектабельный мужчина, немного незнакомый мне, почему, – с интересом глянул я внимательнее, – взгляд стал содержательнее от перенесенных коллизий души – дум о Ней, видений, мучений, надежд и призрачного успокоения. Надо же, я существенно изменился, хотя это может понять только человек, очень хорошо знающий меня и понимающий все поползновения моей души, Ей, конечно же, это будет заметно, – и обрадовался, и засомневался я. Мысли вносят коррективы не только в голову, но и во внешность, и это мое преображение лишнее тому свидетельство, – я еще раз глянул, потушил свет в холле и вышел на лестничную площадку. День был хоть и пасмурным, но не сильно холодным, я чувствовал себя очень уютно в ею любимом костюме. Машина как будто сама довезла меня до работы, я порыскал в карманах салфетки, необходимый атрибут в случае простудных веяний, которые я ощущал в своем организме. Естественно в костюме не оказалось салфеток, если я только вытащил его из гардероба, но благо в бардачке отыскалась пачка Kleenex, мое спасение, я сунул ее в карман брюк и взбежал по лестницам здания. Чувствуется, что меня ждали, и не только шеф, но и сотрудники, которые как бы невзначай прогуливались по 59 Эльмира Карыбаева Наваждение коридору, все знали, куда и зачем я поехал, и им было небезынтересно узнать о результатах. При этом все понимали, что первым информацию должен узнать мистер президент, как того требовал служебный этикет, и все же они сновали, чтобы по моему внешнему виду понять вердикт, и я думаю, они поняли его, многие здоровались с понимающей улыбкой. Мистер президент был уже в кабинете. Поздоровавшись с секретарем, я прямиком направился к нему. – Доброе утро, Алимжан Кадыркулович, – вошел я в кабинет с широкой улыбкой, это Вам Венский презент, я протянул бутылку Black Label в упаковке, зная его пристрастие к виски, которых он перепробовал, скорее всего, всех сортов, так что я не заморачивался по поводу выбора. Он приветливо похлопал меня и сразу предложил перейти к делу. Слушал он внимательно, я постарался передать информацию о презентации как можно точнее, ярче, с необходимыми по ходу репликами, вставками, зрительными иллюстрациями. Глаза его в ответ загорелись, чувствовалось, что он страшно доволен всем, задал мне несколько уточняющих вопросов и, удостоверившись, что ответ совпадает с его предположениями, откинулся на спинку кожаного кресла. – Молодец, – вынес он вердикт, все хорошо рассказал, да и думаю, неплохо там выступил, я надеялся на тебя и ты меня не подвел, – он с силой пожал мне руку. Давай-ка выпьем по чашке кофе и обсудим дальнейший план действий. – Алина, два кофе со сливками и всем остальным, – отдал он поручение секретарю. – Ты знаешь, – начал он, – мы должны превзойти самих себя в этом проекте, если это возможно, хотя нет, это необходимо. Проект, как сам знаешь, очень дорогостоящий, да и на карту поставлен имидж нашей компании, которая, несомненно, займет лидирующее место после исполнения проекта, это однозначно и никаких сомнений в этом нет и быть не может. Надо мобилизоваться, не в ущерб остальным проектам, но приоритет все же отдадим этому, в нем должны быть задействованы лучшие сотрудники. Давай оба посмотрим у себя списки и завтра определимся по поводу конкретных лиц. И потом, надо идеологически их озадачить, это будет хорошим рычагом воздействия, я всегда об этом говорю, ты знаешь. Жду от тебя конкретных предложений по выполняемости работ по графику – что за чем должно следовать, как все будет проходить, какая у нас база и что недостает для качественного анализа, необходимое время для каждого этапа работы с учетом плюсов и минусов, когда сможем проводить промежуточные совещания с иллюстрацией достигнутого, в общем, все должно быть разложено по полочкам, надо завести необходимую документацию и четко ее контролировать. Я, конечно, беру на себя общий контроль, но ты тоже должен сконцентрироваться на рабочих моментах, если надо будет внести коррективы, рассмотрим, но без моего ведома ничего не перестраивать. Речь его продолжалась минут десять, он действительно очень резко перешел к обсуждению работы над проектом, не дав насладиться победой в получении проекта и презентацией, хотя мне ли не знать его. Он добавил еще кое-какие мелочи, перенес время дискуссии по списку с завтрашнего дня на послезавтра и мы, наконец, начали пить чай, который был очень кстати для меня в моем предпростудном или послепростудном состоянии. К слову он подготовился, вернее, успел дать ц.у. (ценное указание) секретарю, прямо-таки небольшой пир получился – бутерброды с икрой, суши, копченая семга, белое вино и потом уже сладости. Наступило обеденное время и в приемную подошли заранее предупрежденные начальники отделов и еще пара человек, я в целом обозначил ситуацию, ознакомив с основными новостями, мистер президент всех озадачил на большой новый проект, и 60 Эльмира Карыбаева Наваждение маленькое действо началось, символизируя собой отсчет долгожданного и давно прорабатываемого проекта. Настроение у всех было приподнятым, т.к. все прекрасно понимали, что это означает стабильность в работе, рост имиджа и статуса компании на республиканском теоретико-экономическом и инвестиционном рынке, а, следовательно, и рост их личного имиджа, и не в последнюю очередь солидные финансовые поступления. Все были довольны, но и конечно внутренне озадачены насчет того, какой отдел и насколько будет задействован в этом приоритетном проекте, хотя пока об этом вслух естественно никто не вспоминал. Закулисные дела есть в каждой компании, это объективный факт, не требующий доказательства или опровержения, у нас они тоже фигурировали, но, по-моему, не превращались в откровенные склоки, т.к. за этим внимательно следили в компании, и шеф в том числе. Ближайшие два-три дня до оглашения списков выдадутся малость нервозными, – подумалось небезосновательно мне. Лишь бы меня не втягивали в свои междоусобные соревнования, – я поморщился, представив возможные претензии, или даже просьбы о протекции в этот вожделенный список, это было самой неблагодарной стороной моей работы и должности, но я знал, что какие-то недовольства или обиды будут всегда, избежать их практически невозможно, и сами сотрудники это знают, что не мешает им пытаться заходить с просьбами, предложениями, иногда сопровождая это откровенным давлением сверху, этот ход был самым отвратительным, т.к. порой ставил в максимально противоречивую ситуацию, из которой выйти белым было большим искусством, вот где свою востребованность обнаруживает это пресловутое искусство управления, и я в очередной раз вспомнил Данияра Касымбековича, как никто владеющего этим щепетильным делом. Но и мне надо уже, в конце концов, его усваивать, иначе не быть же всю жизнь громоотводом, собирающим все дрязги и никогда не устраивающим всех на все сто, так что морально я подготовился к двухдневному штурму и своей решимости и решительности. Мистер президент обычно соглашался с моими рекомендациями, о чем было небезызвестно в компании. Возможно это хитрый ход нашего шефа, – вдруг осенила меня светлая или не очень мысль, не знаю, ему не нужна была вся эта нервотрепка, ему легче и спокойнее было увидеть окончательный список, пройтись по нему сверху вниз, мимолетно оценивая каждого и поставить свою широкую подпись на приказе, он ведь знал, что вплотную работать с ними придется мне, значит и карты в руки надо давать тоже мне. Опыт работы в компании давал о себе знать, я заранее предполагал, что ожидается что-то вроде бури в стакане. Я был прав в своем ожидании паломничества в кабинет, начало которому было положено с самого утра, когда я даже не успел толком раздеться и сесть за стол, не говоря о составлении и просмотре списка. Молодой сотрудник, вставший сегодня видимо ни свет, ни заря, поджидал меня в приемной, увидев мой взгляд, он несколько споткнулся, то все же попросил разрешения войти. Я его выслушал, согласился с мнением о том, что молодым тоже необходимо набираться опыта в подобных проектах, способных дать им хорошую практику в ведении профессиональной работы. Сказал, что будет сохраняться пропорциональность в составлении, так как совсем обделить какой-либо отдел мы не могли, что к слову было основным принципом составления списка, естественно пообещал более внимательно присмотреться к его кандидатуре. Поработать мне над списком толком и не дали, паломничество превзошло все мои ожидания, не принимать у себя коллег было некрасиво, да и не в правилах офисной этики нашей компании. Я лишь попросил у секретаря небольшого перерыва, элементарно отдохнуть несколько минут, выпить требуемого чаю, и поток продолжился и продлился до закрытия компании, дай волю, они 61 Эльмира Карыбаева Наваждение могли подождать и после, но это было уже слишком, я до неприличия устал, и мне уже ничего не было нужно, лишь бы добраться до дому и плюхнуться в постель, вот что значила человеческая энергетика, которая распространяла свои флюиды в моем офисе целый день, от тяжести этой ауры можно было на воздушном крючке повесить несколько фотографий на стену, – поиронизировал я, хотя прекрасно понимал заинтересованность каждого в проекте, у всех были свои индивидуальные планы, ожидания, надежды, но я не Санта Клаус, выполняющий заветные желания, да и сейчас не Новый год для подобных таинственных сюрпризов. Я решил дальше не заморачивать себе голову, умылся и принялся с кайфом доедать вчерашний бульон, который спасал меня от голодных коликов. Все-таки жизнь неплохая штука, особенно когда ты сыт, – подурачился в словопрениях с собою я, но это было правдой, несмотря на дикую усталость, сейчас мне было комфортно в собственном доме, куда не придет очередной проситель. Сон выдался крепким, без всяких полетов в никуда и мучительных разговоров с самим собой. Следующий день до обеда напоминал вчерашний сценарий, а потом поток неожиданно прервался, да уж и некуда уже было больше, после обеда у меня было совещание с самим собой, я закрылся, попросив не беспокоить и начал тщательный, как любил говорить наш первый, отбор, все равно, что искусственную селекцию. Я положил перед собой списки всех шести отделов, прикинул, по сколько человек примерно я должен отобрать и приступил к заведомо неблагодарной работе. Критерии у меня были издавна отработаны, по-моему, они были объективны: уровень профессионализма, проявленный в предыдущих проектах; дружба с новыми разработками в области стратегического анализа, о которой можно было судить по недавним отчетам; осведомленность в прикладных средствах, таких как статданные, всевозможные компьютерные графики и чертежи и т.д., о чем я почерпнул информацию из тех же отчетов; напористость в работе и обязательная целеустремленность, без которых и приступать-то к работе было бессмысленно; человеческие качества и умение работать в команде, являющиеся обязательными атрибутами в достижении успеха. Ну и для себя я, конечно, имел в виду некоторые просьбы за два текущих дня с акцентом на аргументированность и основательность, не зря же я, в конце концов, встречался со всеми ними словно на кастинге фильмов, но тут даже сложнее, – обосновывал себе я сам, тут надо суметь уловить не только, как и насколько каждый дружит с головой, интуицией, логикой и аналитическим умом, но и почувствовать ту необходимую подоплеку личностных мотивов, которые выступали стимулом для продвижения, но не внешне-показным, а именно глубоким и способствующим выбросу интересных идей и схем в анализе, несомненно, ведущих к получению нормального результата. К утру следующего дня список был готов, я над ним изрядно поколдовал для сохранения количественного баланса между отделами и качественного состава. Мистер президент впился в него глазами, словно это был не список знакомых ему сотрудников, а пропуск в райскую жизнь, хотя и это тоже часть правды. У него, очевидно, были свои заморочки, судя по длительности ознакомления, он точно выискивал необходимые его глазу фамилии, лучше бы у меня спросил, время бы сэкономили, я помнил список наизусть и вряд ли уже смог бы его забыть на ближайшие несколько дней, а то и недель. В итоге ему так и пришлось сделать, открыто спросить о двух фамилиях, не попавших в список, с одной из которых я был более-менее согласен и предложил ему включить, заменив когонибудь на его усмотрение, а со вторым был категорически несогласен. Речь шла об одном раздолбае Эмине, который, несмотря на третий год работы в компании абсолютно не продвигался ни в каких направлениях, он был из разряда протирающих штаны, которые, 62 Эльмира Карыбаева Наваждение конечно же, есть в каждой компании, как говорится и такие нужны, что показывает практика управления последних десяти лет, но в единичном экземпляре и без тенденции к увеличению. Отчет его был не просто самым худшим, а невозможным со всех точек зрения, ему еще повезло тогда на совещании, что я не выделил его персону и не разобрал в пух и прах перед всеми сотрудниками, возможно тогда бы спесь его несколько затухла. Я сказал обо всем этом шефу, но он со свойственной ему манерой едкой дипломатии начал что-то толковать о социальных связях и нашей зависимости от них. Возможно, в другой раз я бы не стал спорить и согласился, но на этот раз это было бы стратегической ошибкой – все прекрасно понимали, что это главный и лучший проект за последние три-четыре года и тем престижнее было попасть в этот список, точно также все знали о профессиональных качествах друг друга, к чему тогда были наши систематические разборы полетов, соответственно тем объективнее был критический принцип, ревностно соблюдаемый мною. Со всеми моими интенциями первый согласился, но ... опять покатили ненужные вещи из разряда я – тебе, ты – мне, тогда я предложил ему взять персональную ответственность и самому на планерке озвучить о настаивании на введении этого типа в список. Он опешил от моей столь неожиданной открытости, понимая, что это означает откровенное признание в крышевании, что естественно шло вразрез с его принципами техничного закулисного руководства, он как всегда хотел все провернуть моими руками, но на этот раз я был категорически против. Посмотрев на меня и поняв, что я как никогда педалирую на принципиальность, на мгновение задумался и сказал: – Хорошо, подумаю до завтра, оставь список, встретимся утром на планерке, я решу эту проблему сам. Я предельно вежливо попрощался и ушел, действительно пусть сам либо разруливает с родственниками этого урода, либо открыто вводит в список, но тогда все будут знать, что это против моего желания, однако уже вне моей компетенции. Президент компании имел свое веское слово и, конечно же, вряд ли кто умудрился бы воспрепятствовать ему. Кажется, я реально учусь искусству управления, – неплохая штука этот опыт. Одно не давало покоя – это мысли об Искене. Когда я составлял список, я не мог не ввести его, учитывая его опыт, положение в компании и определенный профессионализм, но мне был неприятен сам факт его присутствия в этом проекте. Я понимаю, что это не моя вотчина, но именно я буду в тесной связи со всеми по долгу службы, и неминуемые встречи с ним уже начинали втихую раздражать меня, вот уж действительно приобрел я себе стабильный раздражающий фактор в работе. Но, – начал я рассуждение ради собственного успокоения, – объективно другого выхода не было, – раз; если бы я не ввел его, он расценил бы это как ущемление его прав и естественно начал бы разборки, которых я не принимал в принципе – это два; разозлившись на меня и решив, что я первый развязал ленту войны, он не заставил бы себя ждать россказнями в компании о моем ляпе с акциями, что само по себе неприятно – это три; ну и наконец, эти словесные поносы с его стороны, подкрепленные фактами моей «мести» скорее всего, могли разжечь конфронтацию внутри коллектива, когда началось бы деление по принципу кто за кого, самый худший вариант служебных разборок, где в качестве центральной фигуры красовался бы я, это вообще дурдом, ненужный никому – это последний четвертый аргумент в пользу присутствия Искена в списке, т.е. это противоречие я разрешил и 63 Эльмира Карыбаева Наваждение выкинул в трубу, нечего забивать голову химерами, особенно сейчас, когда накал рабочих страстей и без того возрастает, – вынес я свой вердикт. На планерку народ явился в приподнятом настроении: некоторые – с внутренней убежденностью о наличии своей фамилии в драгоценном списке, другие – с напряженным выражением лица, не заметить которые было практически невозможно, третьи – с видимым безразличием, к ним причислялся и Эмин. В зале для планерок царил привычный гул голосов, то шепчущихся, то разговаривающих вполголоса, а то и откровенных громкоговорителей. Мистер президент по обыкновению заставлял себя ждать, это было его узнаваемой управленческой фишкой, но сегодня привычная задержка вылилась в солидные полчаса, что не могли не заметить сотрудники, и что естественно не могло не раздражать меня, это было лишним свидетельством своего лестничного превосходства и направлено оно было в первую очередь на меня, – не преминул заметить я про себя, значит вчера своим отказом я заложил зерно сомнения, которое очень быстро начало давать всходы. Он вошел прямой походкой – его визитной карточкой, вроде как доброжелательно улыбнулся народу и сел в президиум, где я уже известные полчаса играл простым карандашом, рисуя всякие замысловатые фигуры на лежащем передо мной листе бумаги. Я поздоровался, никоим образом не выказав ни удивления, ни скрываемого раздражения, абсолютно ничего, обыкновенное соблюдение этикета, он ответил тем же, разве что более серьезным, чем обычно выражением лица. Спектакль начался с его приходом, все были в сборе и ожидали чего-то интересного. Первая половина прошла в его официальном выступлении, поздравлении всех сотрудников компании с выигранным проектом, озвучивании откорректированных целей и задач, идеологии проекта и в целом всей компании, акцентировании на персональной ответственности каждого сотрудника, т.е. все общепринятые вещи, предвосхищавшие подобные сборы коллектива и воспринимаемые всеми как нечто само собой разумеющееся. Со своей информационной справкой выступил я, заостряя внимание на наиболее важных, на мой взгляд, вещах в смысле отражения специфики начинавшего свой путь проекта. Вторая половина была более интересна, все сконцентрировались, ожидая, когда же будет оглашен этот список (список Шиндлера, – неудачно пошутил я про себя). Слово опять взял мистер президент, говоря, что список был мною тщательно подготовлен по общеизвестным критериям отбора, но самое главное, – подчеркнул он, затем список был не менее тщательно проанализирован им, в результате чего было сделано одно изменение-дополнение. Значит, все же включил,– невольно разозлился я, но оказалось, что он говорил о том нашем компромиссе. Про Эмина ни слово и зачитал, наконец, список. После оглашения воцарилась пауза, каждый переваривал либо свою личную победу, либо промах и провал, но никто не нарушал этой тишины. Это длилось не очень долго, потом посыпались несколько вопросов от невошедших в состав исполнителей: кто-то спрашивал, означает ли это завершение их карьеры в компании, кто-то интересовался, чем они будут заняты, и было что-то еще не совсем вразумительное и серьезное для озвучивания. Слово для ответа первый дал мне, видимо как автору списка. Я поблагодарил за понимание, заверив, что ни в коем случае это не будет отражено на общей карьерной лестнице и, напомнив, что это не единственный проект нашей компании, поэтому остальным не просто будет, чем заняться, а будет конкретная плодотворная работа. Мы не можем допустить победы в одном и провала в других, не менее значимых как для имиджа компании, так и для профессиональной чести проектах. В итоге я направил внимание всех на корпоративность решений, жизненно важных для перспектив компании, позволил себе проставить акценты в адекватном восприятии себя каждым специалистом и 64 Эльмира Карыбаева Наваждение целеустремленности, способствующей работе в престижных проектах. Реакция зала была нормальной, и я заметил, что первому, несмотря на его иронично-критический взгляд в начале моего выступления, понравились мои ответы, я знал его реакцию на положительное, и это несколько усмирило мои подозрения о заброшенном зерне сомнения, может быть я реально становлюсь подозрительным, – направил я мысленный вопрос себе любимому. Планерка практически завершилась, и мы собирались выразить благодарность за терпение и разойтись, как вдруг ни с того, ни с сего, на трибуну поднялся Эмин и нервно начал свое выступление. Он, дескать, не понимает озвученных критериев подбора кадров, где все заранее известно, это не отражает дальновидности политики руководства компании, очевидно, он имел в виду меня. По его мнению, упор должен был быть сделан на молодых, которые являются не просто надеждой компании, а прямым ее будущим, без них, дескать, будущее компании не просто проблематично, а заранее обречено на провал и тот, кто не знает этого, то бишь я, вредит деятельности компании. Речь была отрепетирована, судя по всему, в последние пять минут перед выступлением, выступающий явно горячился, от злости, порой путаясь в словах, взгляд его был откровенно злым и неприятным. Никаких хлопков, только перешептывания. Первый словно застыл в раздумьях, я понял, что ответчиком являюсь я, и вновь вышел на трибуну. – Во-первых, – сказал я в обычной своей манере выступления, – критерии подбора не являются измышлением больного воображения, они – результат длительной работы и соответственно проверены временем и опытом работы в компании с учетом периода руководящей должности. – Во-вторых, – любой может визуально ознакомиться со списком, что позволит ему заметить, что соблюден количественный баланс отделов и качественный состав, т.е. говорить, что в проекте не задействованы молодые – это элементарная субъективность. – В-третьих, – основной акцент в выборе работников – это, безусловно, их компетентность, т.к. мы не можем позволить себе провалить проект, тем более такого масштаба, это объективно, логично и выверено опять-таки опытом и временем. – Ну и в–четвертых, – что касается персоналий, то я могу остановиться на вашей кандидатуре более подробно. За три года Вашей работы в компании вы не сумели проявить себя не только продвинутым сотрудником, а мало-мальски просвещенным в необходимых азах экономической науки, не говоря об опыте экономического анализа и стратегии. Ваше участие в нескольких проектах компании не ознаменовалось абсолютно ничем, кроме фиктивного участия, ни одно предложение не было сделано, ни один качественный анализ не был проведен. Этому всему есть реальное подтверждение – Ваш отчет, который являет собой не просто экземпляр неудачного словоблудия, но и является доказательством Вашей профессиональной несостоятельности. Если будут вопросы, я могу ответить, – без тени раздражения и тем более злости сказал я. Он сидел, словно его ошпарили чайником кипятка и метал убийственные стрелы в мою сторону, найтись, что сказать на детальный разбор его личности он оказался не готов. После минутной паузы мистер президент встал и с места поблагодарил всех за участие в планерке и пожелал успеха всем и каждому. Видя мое серьезное выражение лица, он промолвил: – После обеда, в шестнадцать ноль ноль зайди, потолкуем. – Хорошо, – ответил я, и мы вышли из зала заседаний. 65 Эльмира Карыбаева Наваждение На обед я решил сходить в «Пилигрим», куда частенько ходил один или в обществе других коллег. Мне не хотелось ни обдумывать детали разговора с шефом, все основное я сказал вчера, а сегодня – это уже последствия, которые можно разрешать по ходу беседы; ни подоплеку выпадов этого выскочки, его мнение никак не могло повлиять на собственную самооценку и объективность; ни вырабатывать стратегии дальнейшей работы, это рабочие моменты и решать их я буду тоже в рабочем порядке, только судьбоносные вещи требуют пристального внимания и скрупулезного анализа. Я заказал ростбиф, а на гарнир никогда не надоедаемый картофель фри, хотелось плотно поесть, ну и предпочитаемый мною греческий салат, здесь его, кстати, неплохо готовили. Я ел медленно, как это бывало обычно, иногда даже Она удивлялась, что я ем медленнее ее, на что я неизменно иронизировал, что не царское это дело есть второпях, мне нравилось иногда Ее поддевать и видеть, как расширялись ее раскосые глаза, в них начинали играть бесенята, щечки ее то надувались, то сдувались из-за игры со ртом. Я вспомнил, и мне стало приятно и смешно, я получал от этого эстетическое удовольствие, как говорят. Тут взгляд мой уловил, как в кафе входит группа сотрудников из трех человек, среди которых был Искен и, кстати, Эмин, чему я немало удивился. Они естественно сразу увидели меня и на минуту замешкались, не зная то ли войти, то ли лучше уйти в другое место, а потом Искен что-то шепнул и они вошли. Проходя мимо, двое, включая Искена, пожелали приятного аппетита жестом, говорящим, что они не хотят мешать моему уединению, в ответ я поднял руку в знак приветствия, Эмин то ли сделал вид, что он вроде как со всеми поприветствовал, то ли что не заметил меня, в общем, это было уже не так важно. Мне расхотелось просто так посидеть после обеда, отдыхая и глядя в окно, я расплатился и вышел. Возвращаться в офис пока не хотелось, и я решил прогуляться, благо не так далеко было что-то вроде маленького парка. Здание компании располагалось в южной части города, которая считалась более зеленой, нежели все остальные. Погода была вполне сносной, возможно уже не так тепло, но пока не веяло особым холодом, была промежуточная осенняя прохлада, наступившая после бабьего лета. Деревья в основном облысели, пожухлые листья целыми кучками метались из стороны в сторону в направлении порыва ветра, дождя не было, но солнце было за облаками и в небе стояло интересное сияние – вроде как завеса из туч прятала солнце, но сила и мощь его своеобразно осветляли тучи. Поэтому небо было серо-желтосиним. В это время дня гуляющих было не особо много, если не сказать, что почти никого, это было мне на руку, не хотелось с кем-то встречаться, отвечать на банальные вопросы и самому задавать их, я просто шел по тротуару. Получасовая прогулка освежила лицо, оно стало даже слегка пощипывать, значит все же температура не так высока для осени, я был спокоен и уравновешен, голова не была засорена ненужными мыслями, не было ни смятенья, ни азарта что либо доказать, я был самим собой. Придя за пятнадцать минут до начала разговора с шефом, я успел выпить чашку кофе, секретарь безмолвно задавала мне вопросы, на что я ей ответил односложно: в четыре иду к шефу, разговор, возможно, будет длинным, ты не дожидайся, когда будет нужно уходи, свет в моем кабинете не туши, я вернусь и все закрою. Получив утвердительный безмолвный взгляд-хорошо, я постоял у окна, моя секретарь уже достаточно неплохо меня изучила и знала, когда не стоит лезть с ненужными вопросами и лучше помолчать, я взял это на заметку, мне было приятно, что она поняла меня и приняла тактику моего поведения. За пять минут я вышел из кабинета. Мистер президент был готов, тоже надо сказать ни зол, ни раздражен, нормальный рабочий вид, все же он немало лет провел на руководящих должностях. 66 Эльмира Карыбаева Наваждение – Ну что, – начал он. В целом собрание прошло неплохо, и я, и ты дали достаточно информации, озадачили, проставили нужные акценты. Народ, как я наблюдал, принял нашу стратегию без каких-либо противоречий, иначе закидали бы вопросами, советамиприветами и бог знает чем. Одно только но, как сам ты, наверное, понял, причем я хотел его предотвратить, но ты впервые, – он усмехнулся, – настоял на своем. Я не сужу, понимаю, что ты был прав по большому счету, – сделал он акцент, – и все же было бы лучше конечно, если бы этого на первый взгляд несущественного инцидента не было, поверь мне на слово, я не один год провел в руководстве и знаю, что может иметь последствия в виде ненужного продолжения никчемных разговоров, а что нет. Он помолчал и вопросительно посмотрел на меня, ожидая, что я, возможно, начну оправдываться. Я выдержал его взгляд, всем видом показывая, что жду продолжения речи. – Я кстати попытался вчера связаться кое с кем, кто был заинтересован во включении Эмина в этот список, объяснил, что к чему, почему и так далее, и меня вроде как поняли, во всяком случае, заверили, что без обид и надеются на следующий интересный проект, с чем я собственно с удовольствием согласился и даже пообещал. Для меня самого его сегодняшнее выступление стало неожиданностью, и я дал тебе возможность высказаться и аргументировать свою позицию, у тебя получилось. И опять это но, я бы не хотел, чтобы в последующем ты как-то давил на него или придирался к работе, хотя понимаю, что не придраться довольно сложно, но все же прими мой совет – оставь его таким, какой он есть, он не из тех, кто признает собственные слабости и ценит критический взгляд на свою бог весть какую персону, возможно у него комплекс. Ты сам знаешь, что комплексы есть у каждого из нас, и надо снисходительно к ним относиться, ты так не считаешь? – он посмотрел на меня во второй раз, уже ожидая ответа. – Алимжан Кадыркулович, – спокойно начал я, – я понимаю вашу озабоченность служебной атмосферой компании и согласен, что она играет важную роль не только для выстраивания межличностных отношений, но и для успешной реализации наших целей, наших проектов, в конце концов, и я разделяю это Ваше мнение. Но (и у меня эти же «но», что поделать, – подумалось мне) Вы признаете, что я был объективен в своих аргументах и ни в коем случае не заинтересован в публичном оскорблении этого типа, – хотелось сказать мне, но я назвал его по имени – Эмина. У него же кроме гонора, не подкрепленного абсолютно ничем, и жуткой наглости, граничащей с хамством, ничего нет, таких надо ставить на место, иначе они вздумают, что способны влиять на моральный климат в коллективе и в дальнейшем будут позволять себе подобные выходки, каждая из которых будет только все наглее и раскрепощеннее. Я считаю, что сегодня поставил его на место, но это не означает, что делом моей чести станет постоянное напоминание об этом при каждом удобном случае, отнюдь. Мои честь, достоинство, имидж ни в коем случае не зависят от его упреков или возможного распространения негативной информации. Я естественно заинтересован в нормальной работе, поэтому согласен с Вами в том, что его комплексы – это его забота, я не собираюсь каким-либо образом что-то выяснять и тем более давить, и опять но ... если он будет продолжать такую работу в компании, то, как бы не заразил таким своим гонором других молодых, кто знает, вдруг некоторые из них подвержены влиянию таких людей. И это уже будет проблематично, Вы согласны? – закончил я в его манере. – Давай не будем забегать вперед, оглядимся, посмотрим, как все будет развиваться, я рад, что ты поддерживаешь меня в основных, стратегических параметрах 67 Эльмира Карыбаева Наваждение нашей работы, поэтому мы с тобой, наверное, и сработались, и надеюсь, поработаем еще. День был непростым, давай отдохнем, утро вечера мудренее говорят. У себя в кабинете я проверил бумаги на столе, кое-что положил в сейф, закрыл окно, которое оставил открытым перед уходом, воздух стал заметно свежее, выключил свет и уехал. В машине захотелось тепла, и я на время включил печку, все же вечер, чувствуется продвижение осенних падений температуры. Включив музыку, по дороге поразмыслил над сегодняшним инцидентом. Пусть живет этот раздолбай, он мне не мешает, пока не мешает. Но почему в «Пилигрим» он пришел вместе с Искеном, это было, честно говоря, загадкой, большой или маленькой предстояло узнать, пока же я решил не задвигать ее в глубину сознания, а держать на поверхности, возможно, она приведет меня к интересным вещам, – небезосновательно подумалось мне. Что ни день, то какие-нибудь новости или загадки психологического характера, впору решать ребусы, сплетенные из человеческих страстей, комплексов, эмоций и невидимых хитросплетений души. Дома я решил устроить спокойный вечер без новостей или боевиков, захотелось спокойно посидеть под абажуром в кабинете и как это ни странно написать Ей письмо, хотя я никогда не любил и не умел писать письма, это было ее искусством, не распространявшимся на меня, но сегодня захотелось романтизма. Поужинав, как водится, под музыку, я окинул взглядом комнату, надо еще как-нибудь убраться. Но сейчас мне хотелось вылить накопившиеся мысли-эмоции. Слова в буквальном смысле полились, видно за последние недели, обуревавшие меня чувства, так и ждали своей разгрузки, я старался писать, пока поток не иссякал, а логика в моих размышлениях выстраивалась сама собой. Мне хотелось сказать Ей о своих чувствах, нет, своей любви – зрелой любви почти тридцатипятилетнего мужчины, который когда-то уже ошибался и понял ценность любимой женщины, я хотел дать Ей понять, что я не безнадежен в плане понимания, чуткости, предвосхищении ее настроения и так любимых ею сюрпризов. Хотел рассказать о сложных днях без Нее, когда я впервые понял что такое томление без человека, которого ты хочешь видеть каждый день, слышать голос и смех, чувствовать в своих руках ее руку и тело, о бесконечных думах о Ней, которые накрывали меня с головой и дома, и на работе, и в командировке, и на прогулках по осенне-серому городу, и во время официальных встреч. Хотел, чтобы Она поняла, что я – тот мужчина, который может и должен быть рядом с ней во всех мгновениях ее жизни. Я вспомнил, как она говорила: – Как классно сказал Кеннеди: я – тот мужчина, который сопровождает эту Женщину, – представляя Жаклин. Я понял Ее только сейчас, ее тайные искания и желания, ожидания и разочарования. Мне понадобилось для этого его величество Время, но главное я пришел к этому пониманию, за это я благодарен Ей, иначе кто знает, может понадобилось бы еще несколько лет, прежде чем я пришел к этому осознанию, хотя возможно так и прожил в «счастливом» неведении, кто знает, но я рад, что все сложилось именно так, а не иначе. Я хотел, чтобы она поняла о небесполезности ее дум и терзаний в желании чего-то необыкновенного в совершенно обыденной жизни. Она словно Алиса заблудилась, но это был не мир Зазеркалья, а бренный мир обыденности, и она не находила себе места, ища ответы на задаваемые собой вопросы и не получая их. Хорошо, что ей подвернулась эта командировка, или она сама нашла ее, – впервые за этот месяц мне пришла отгадка ее исчезновения, она как всегда умна, – я уже и не сомневался в правильности моего неожиданного вывода, так могла поступить только Она. Но не это сейчас было важным, а мое признание, которое, я надеялся, Она оценит. Оказалось, я писал два с лишним часа, а мне показалось, что минут пятнадцать-двадцать, я вполне мог наделать механических или еще каких-нибудь ошибок. Приведя письмо в идеальное с 68 Эльмира Карыбаева Наваждение моей точки зрения состояние, я скопировал его и отправил атачментом Ей на почту. Я был горд тем, что мне удалось облачить свои ощущения в правильные слова, это не так-то просто, как же Она все время пишет такие логичные и страстно-эмоциональные письма?! Кстати Она так и не прислала мне письма, как пообещала по телефону. Я решил не тревожить ее своим звонком, Она сама увидит письмо и все поймет, а я подожду. Сколько же осталось до ее приезда, дней пятнадцать, кажется. В своих думах о Ней я начал терзаться сомнениями – а вдруг там Она случайно кого-то встретит и на волне своей обиды увлечется? Я как никогда разволновался. Неужели это возможно? Как быть?! Я потянулся к сигаретам как к своему спасению. Передо мной развернулись воображаемые картины. Черт, в своих думах о Ней я впервые споткнулся. Выйдя на балкон, я одновременно неистово курил и шумно вдыхал воздух, не знаю, как я умудрялся совмещать столь противоположные вещи, но это помогло. Напряжение от идиотских мыслей и картин, от жгучей ревности начало потихоньку спадать. Я сам себя отравляю подобными мыслями, – я старался учинить себе разнос. Она, в конце концов, не просто женщина, Она особенна, а значит все ее чувства тоже особенны, Она не может просто так отмахнуться от меня как от надоевшей мухи. Неслучайно Она оставила это письмо – шанс для меня, а я, как дурак, спускаю все неизвестно куда. Я посмотрел в пустое пространство и очень отчетливо увидел Ее образ, слегка насмехающийся надо мной. Этот ее взгляд отрезвил мои сумасбродные видения. Ну и дурак же ты, – вслух сказал я самому себе, – не хватало еще мучаться ревностью в довершение всех моих и без того затянувшихся истязаний. Я возвращался к самому себе. Я лег спать и всю ночь что называется, витал в облаках: всю ночь я был с Ней, это был калейдоскоп-микс, когда сюжеты накладывались один на другой, но все их связывало одно – мое пребывание с Ней. Мы гуляли, взявшись за руки, словно нам по восемнадцать, катались на всевозможных каруселях, бегали и играли в прятки в какой-то роще, сидели, обнявшись на диване, и смотрели драму... Это было единое видение то ли того, что могло бы быть, то ли того, чего уже не будет, но в любом случае я был в тумане своих иллюзий и сон реализовал мое желание, все больше и больше затягивающее меня в тиски собственных фантазий. Несмотря на все это, я проснулся довольный, хоть и во сне, но я был с Ней, и это было здорово. Я становлюсь законченным романтиком. Я шел на работу, которая в последнее время превратилась в поле битвы, хотя с какой стати, – сам себя перебил я, никакой битвы, обыкновенные рабочие моменты, которые если и не утряслись, то уже притупились. ГЛАВА V Разбросав кое-какие незначительные дела, я на минуту сел в раздумьях о своих приоритетах, я должен был выстроить их сейчас, когда решение о проекте уже есть, свои чувства к Ней я постарался излить, что еще я должен был сделать в первую очередь? И как-то само собой на первый план вышел вопрос об акциях, он и так слишком долго ждет, как бы не стало поздно. Мои сознание и интуиция молчали насчет этого, оставалось на амбразуру решения этой проблемы кидать разум. Я порылся в блокноте, ища фамилию и телефон знакомого Данияра Касымбековича, я должен был, как можно оперативнее взяться за дело. Гудок на том конце провода прервал густой басистый голос, судя по всему принадлежащий Евгению Петровичу, как помнится, звали специалиста по проблемам 69 Эльмира Карыбаева Наваждение акций. Я представился и спросил можно ли встретиться и когда, на что получил ответ – сейчас. Это был хороший симптом, и я помчался на встречу. Евгений Петрович оказался высоким худощавым человеком лет шестидесяти пяти, постоянно курящим и покашливающим, мне еще подумалось: «Зачем курить, если кашляешь, наоборот же от этого кашель только усиливается». Он посмотрел на меня, в момент оценивая мои достоинства и недостатки, но тот факт, что я был протеже Данияра Касымбековича, накладывало положительный отпечаток на его впечатление обо мне, это чувствовалось, да и так было всегда – имя моего наставника порой имело магическое воздействие на совершенно разных и порой абсолютно противоречивых людей, меня не переставало это удивлять. Он многозначительно помычал и начал свой расклад очень четко, детально и профессионально. – Да, я уже примерно в курсе дела, но с противоположной стороны. Не собираюсь юлить, учитывая мою признательность и уважение к Данияру Касымбековичу, и даю Вам полную картину, после чего Вы выскажете свое мнение. Передо мной дилемма, определившаяся заинтересованностью двух сторон. С одной – это Вы, но, честно говоря, ни сколько Вы, а скорее Данияр Касымбекович, с другой – еще один мною уважаемый человек, приславший ко мне своего посланника с противоположной по отношению к Вам просьбой, соответственно я должен сделать выбор, который и определит Вашу победу или Ваш провал. Не буду скромничать, я имею достаточно богатый арсенал средств в этой сфере экономики, вопрос использования рычагов вторичен, это уже скорее из области разработки тактики, сейчас же надо определиться с дилеммой да или нет, а потом уже со стратегией. Чисто визуально Вы производите скорее благоприятное впечатление, что меня нисколько не удивляет, зная, чей Вы протеже, но или Вы недальновидны, или откровенно наглы, или беспечны. Когда Вам шеф дал мои данные, – не дожидаясь ответа, он продолжил, – так вот-то и оно, что Вы должны были в тот же момент обратиться, если Вы действительно беспокоитесь за свое финансовое благополучие, имидж в среде экономистов и цените человека, который Вас протежирует. Что делаете Вы – исчезаете и вдруг появляетесь где-нибудь через пару недель? Вот я и думаю – на беспечного вы не похожи, не ценить шефа невозможно, значит Вы наглы, предполагая, что я буду к Вашим услугам в любой момент, когда Вы свистнете? Я хотел было вставить слово, но он, повысив тон, безаппеляционно продолжал: – Или Ваш финансовый провал не так уж важен Вам? Это объективный негатив, который не способствует моей благосклонности. Это одна маленькая дилемма, а вот уже более серьезная. Как раз недели две назад, когда по идее должны были проситься прийти ко мне Вы, – он укоризненно зыркнул на меня, – ко мне пришел молодой человек примерно Вашего возраста, имени говорить не буду, от другого уважаемого мной человека с просьбой Вас закопать. Он кстати попытался мне дать расклад, очевидно в надежде проявить себя, но одно «но» – он мне изначально интуитивно не понравился, хотя он не девушка, чтобы нравиться мне или нет, но отчего-то я почувствовал к нему неприязнь, не знаю почему, он вроде жутко старался произвести впечатление – и произвел, но прямо противоположное своим стараниям, я не первый год живу на белом свете и разбираюсь в человеческой натуре. И только это меня сдержало, иначе я бы уже пустил в ход свои рычаги. Я решил выждать время, Касымбекович обычно не просит по пустякам. Я понял, что если сейчас не сумею переломить ситуацию в моральном ключе в первую очередь, то дело зависнет в неизвестности, а то и вовсе потонет в моей откровенной неудаче, поэтому без приглашения к слову я сам полез, пытаясь спасти свой 70 Эльмира Карыбаева Наваждение шанс. Времени для подготовки четкого и выверенного выступления не было, но я все же решил обыграть так называемый человеческий фактор. Принеся извинения за свой откровенно поздний визит, я начал с эффектной фразы, вдруг пришедшей мне на ум и показавшейся очень оригинальной, сказав, что испытываю фактор Бермудского треугольника в своей жизни – кризис своего «я», кризис с любимой женщиной и кризис финансовый, и все это покрыто таинственным мраком неизвестности для других, о чем я неукоснительно и ежедневно забочусь. Издержками данной ситуации и являются мои несостыковки в решении проблем с точки зрения совпадения времени и пространства. Обозначив основную канву, я перешел к некоторой детализации, не впадая в излишнюю сентиментальность и не посвящая в ненужные подробности. Я сконцентрировался на значимости выигранного проекта, забравшего часть моей энергии в предвосхищении других проблем и решений; на издержках кризиса среднего возраста у мужчин в смысле некоторых несоответствий в принимаемых решениях и их реализации; и на временных личных проблемах, являющихся приоритетными на данный момент моей жизни. – Говоришь кризис, бывает такое дело, но ты же здоровый, интересный, успешный мужик, что ты возишься с этим кризисом словно женщина со своим бальзаковским возрастом. Надо быть здоровым эгоистом, хотя этого добра у тебя чувствуется навалом, но ты не сумел правильно расценить и проставить акценты, надо уметь концентрироваться вокруг нужной проблемы в нужный час – реши свой финансовый прокол, а потом иди себе и мусоль свои психологические проблемы, это твое человеческое право. Евгений Петрович явно был из того разряда некогда советских чиновников, которые сочетали в себе высший бюрократический лоск с откровенным мужланством, но его выпады имели под собой реальное основание, здесь я не мог не согласиться с ним. Итогом нашей двухчасовой беседы стал его вердикт: – Тебе повезло, мое уважение к Касымбековичу закреплено тридцатилетним стажем, во время которого от него не было никаких срывов или проколов в наших отношениях и я это высоко ценю, такое редко бывает в нашей жизни и рабочей практике, и, кроме того, я сумел уловить в тебе струнку нормального мужика, несмотря на твой кризисный период, – откровенно сыронизировал он. Сейчас иди, отдыхай, я завтра постараюсь предпринять кое-какие действия, оставь координаты, я сообщу, если надо будет, встретимся еще, хотя навряд ли. Не знаю, была это моя победа над его сомнением обо мне, или его победа над моим кризисным периодом, – про себя перефразировал его я. В любом случае открылась надежда, предстояло познакомиться с работой высоких чиновников советской номенклатуры. Возвращаться в офис было бессмысленно, я подъехал бы как раз к окончанию рабочего времени. Я решил немного проехаться, поразмыслив о некоторых деталях в деле об акциях, звучит как в милицейской хронике, – подумалось мне. Я понял, что молодым человеком, приходившем к Евгению Петровичу, был Искен, тут не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться об этом вполне объясняемом факте. Это надо ж было так обозлиться на мой отказ, чтобы начать толочь воду в ступе, причем так яро и методично. И еще один момент – не зря раздолбай был с Искеном, я начал сводить имеющуюся информацию в один ряд, а затем раскладывать ее по полочкам. Алимжан Кадыркулович, мистер президент говорил о звонке важного человека в случае с Эмином, Евгений Петрович тоже сказал о существовании уважаемого им человека – скорее всего это один человек, и именно через него Искен вышел на Евгения Петровича. Ну и спелись, конечно, 71 Эльмира Карыбаева Наваждение эти «личности», их интересы пересеклись в отношении меня. Так, выходит, сформировалась маленькая коалиция, которая, скорее всего, продолжит свои происки, между прочим, шеф был прав относительно этого, когда разговаривал со мной вчера. Надо же, я действительно оказался менее прозорливым в этой ситуации, но по большому счету я еще не опоздал. И все же есть о чем задуматься. Все эти годы, что я работал в компании, я, конечно же, сталкивался с разного рода разборками внутри коллектива, но еще ни разу не фигурировал в качестве одного из действующих лиц, и это было правильно. Как же меня угораздило? – досадовал я. Это все несчастные акции, на которые я позарился, верно, говорят, что человек ненасытен. Но бизнес на то и бизнес, чтобы его развивать, – отвечал я сам себе. Развивать, да не там, где не разбираешься, на хрен такой бизнес, – я и не заметил, что пустил в ход нецензуру, значит, я откровенно злюсь на себя. Этот внутренний монолог проходил под музыку знаменитого Адажио в испонении Лары Фабиан, несочитаемое сочетание, я выключил диск и продолжил свои самоистязания, надо было к чему-то прийти для своего поведения в дальнейшем. Дело было вечером, делать было нечего, – вспомнились слова детского стихотворения. Реально делать нечего в том смысле, что назад ходу нет, дело сделано и придется расхлебывать последствия своей временной безмозглости. С акциями понятно, дождусь, решения Евгения Петровича по поводу закономерных в таких случаях действий, а вот что касается Искена с Эмином, то надо быть предельно осмотрительным и по возможности предвосхищать их действия. Захотелось оказаться на том острове, привидевшимся мне, классный получился бы отдых, а еще лучше вместе с Ней, тогда точно я узнал бы, что такое земной рай. Я вновь мысленно прошелся по запомнившимся мне комнатам, спустился к воде по той крученой лестнице, вдохнул морской бриз, искупался в прибрежной воде, погулял по саду, посидел в огромном плетеном кресле, стоящем на террасе, – словом получил реальное наслаждение и необходимый отдых. Какие еще сюрпризы таит мое сознание, что еще суждено мне увидеть. В ответ на мои восторженные воспоминания о «моем» замке ночной сон припрятал мне очередной сюрприз. Во сне я оказался режиссером художественного фильма, снимающего сцены под водой, в морских глубинах, что позволило увидеть и соприкоснуться с этим могучим подводным царством. Когда-то я имел возможность заняться дайвингом и составил себе представление о морских глубинах, но это было очень недолго, т.к. получасовой заряд кислорода я истратил минут за восемнадцать, кажется, боясь испытать недостаток. Но то, что я увидел во сне, скорее напоминало мне очередную сказку, разве что никаких русалок или морских царей я не встретил. Вокруг меня плавали всевозможных окрасок морские коньки, некоторые водоросли были воплощением искусной работы художника, маленькие акулята с незабываемой прорезью рта доверчиво плавали где-то рядом, морские звезды извивались, создавая целые узоры, рыб было неимоверное количество. Я же в центре этого морского чуда бродил без никакой маски, такой же, как обычно, словно шагал по городским тротуарам, временами пропуская сквозь пальцы тончайшие нити водорослей или беря в ладонь конька, ощущая под ногами движение звезд и скольжение медуз, словно они делали мне массаж, очень приятный и обжигающий. Я шел куда-то вглубь океана, замечая, что меняется цвет воды, превращающейся из бледно-голубой и где-то белесой в синюю, бирюзовую, темнофиолетовую, пока не понял, что меня постепенно поглощает морской мрак. Я остановился, так как уже ничего практически не видел, хотел было вернуться назад, но ноги стояли как вкопанные и не двигались с места, они были похожи на два столба, вонзившиеся конечностями в морской ил. Кричать было бессмысленно, и я это прекрасно знал, 72 Эльмира Карыбаева Наваждение оставалось только ждать, пока ноги-столбы захотят или сумеют выбраться из толщи ила, и я стоял, обтекаемый водой и ни о чем не думал. Не знаю, сколько это продолжалось, но вдруг я ощутил легкий толчок, мои ноги оторвались от дна, и я то ли поплыл, то ли полетел, если возможно летать в океане, я был похож на живую торпеду, рассекающую толщи воды и стремительно поднимающуюся вверх, через несколько мгновений я лежал на песчаном берегу и словно только-только пробуждался ото сна... Пробуждение оказалось нелегким, ноги ныли, я открыл глаза и посмотрел на будильник, было шесть пятнадцать утра. Я прикрыл глаза и еще немного полежал, что за сон мне снился?! Что-то в последнее время я постоянно вижу сны, насмотрелся, кажется за несколько прошедших лет, меня что-то прорвало на сны – целая жизнь в них проходила. Что бы это могло значить? Не получив ответа на собственный вопрос я вышел из постели без особого энтузиазма. Было хмурое осеннее утро, которое могло вызвать только одно желание – забуриться в постель, потерять счет времени и проваляться целый день, если бы это был субботний или воскресный день, то наверняка бы так и сделал. Но обычные ежедневные процедуры, все та же чашка кофе, тосты и неплохая яичница, музыка, новости и я поехал на работу. В офисе была нормальная, обыденная атмосфера, никаких эксцессов, необычных инцидентов, с сегодняшнего дня я должен был запустить график работы над новым проектом, не забывая и про текущие, которые находились почти в стадии завершения. Каких-либо сигналов от Евгения Петровича я пока не ждал, он только сегодня должен был начать саму процедуру рассмотрения и определения механизмов ликвидации или обмена акций. Не видел я ни Искена, ни Эмина, никто не отравлял мое существование и ежедневную текучку. Временами я посматривал в окно, небо было стального цвета, никак не могло разрядиться дождем, казалось он вот-вот должен грянуть, но видимо атмосферные потоки не сталкивались нужным образом, лишь тучи с приличной скоростью двигались дружной стаей. Думы особо не наседали на меня сегодня, словно я дал себе команду расслабиться и не напрягаться по каждому вопросу или проблеме. У кого их нет, – подумал я, – кто его знает, может быть без них жизнь стала бы менее интересной. Я решил на время уйти в Интернет, поискать что-нибудь новенькое и полезное, заглянуть на авторынок, как обстоит дело с ценами, временами я подумывал поменять свой мерс на не слишком больших габаритов джип. Мерседес – это нечто из области удовлетворения амбиций, но и в целом машина нормальная, хорошо держится на трассе, мощная, прочная, я с ней особо не имел хлопот, но как говорил мне знакомый автомастер, лучше на машине ездить пока она во всем устраивает, как только начинается сбой, стоит подумать о прощании, не доводя до того момента, когда она начнет сыпаться. Первый сбой произошел, значит, симптом получен, может быть к Ее приезду организовать что-нибудь новое и встретить ее в аэропорту, чем не сюрприз, хотя, – подкорректировал я себя, – скорее это сюрприз для меня, нежели для Нее. Я не забывал о сюрпризе для Нее. Перебирая разные варианты – часы, украшение, а может быть путевки на три дня в дом отдыха, Она приедет и я ее увезу на озеро, – представлял я – проведем время вдали от городской суеты, иногда тишина восполняет перерасход энергии, прогулки по аллеям с ее любимыми голубыми елями, созерцание с пирса бескрайности воды, поход в местные кафешки. Я довольно живо представил, как мы бродим вдоль вечернего озера, вдыхаем аромат несравнимого с городским смогом свежего воздуха, ходим в ночные клубы. Иссык-Куль – это отдельная песня, сопровождающая 73 Эльмира Карыбаева Наваждение меня с раннего детства, мои родители были родом оттуда, и я с малых лет на лето уезжал к бабушке с дедушкой, это стало не просто привычкой, а особым пунктом моего образа жизни, который не менялся на протяжении десятилетий. И сейчас, когда я имею возможность куда-то выехать на отдых, я не ощущаю полноценного отдыха без нескольких дней на Иссык-Куле, это своего рода была дань памяти моему детству, юности, тесно переплетенных с образом этого удивительного места. Много позже, когда я имел представление о других морях и океанах, я неизменно грезил именно об Иссык-Куле. Ничто не могло меня так вдохновить, ни Черное море, ни Средиземное и Балтийское, и даже ни океаны – Тихий или Атлантика. Конечно, всегда было интересно покорять новые пространства, новые земли и мне льстило, что я бывал, купался и в океанах, и морях, Персидском заливе, но Иссык-Куль был неповторим и потрясающ, только он мог дать такую свежесть, бодрость и непонятную радость, постоянно присутствующую во мне, когда я бывал там. Возможно, это и есть чувство родины, как обычно говорят – малой родины, да и общеизвестно, что Иссык-Куль является одним из символов кыргызов. Я помнил, как в детстве мне всегда говорили: «Это бесценное богатство, дарованное природой», смысл которого я понял годами позже. Мой уход в виртуальное пространство длился дольше, чем я планировал, с Интернетом всегда так – заглянешь на пятнадцать минут и дай бог вернуться через полтора часа, а то и больше. Но поход был небесполезным, я обнаружил кое-какие варианты относительно обмена и купли-продажи машины, кто знает, может мои спонтанные действия и приведут к неожиданно быстрому результату. Заодно просветился, прочитав массу новой информации, правда говорят, что именно в Интернете очень часто бывают непроверенные или откровенно фальшивые данные. Я просмотрел свою почту в надежде на получение письма, но, к сожалению, от Нее писем не было. Все-таки Она у меня крепкий орешек, такая сила воли нужна, чтобы на протяжении месяца не видеть, не слышать, не иметь каких-либо известий от любимого человека. Действительно ли любимого? – озадачился я. Как можно так долго держать оборону, впору партизанкой заделаться. Мне всегда казалось, что на расстоянии чувства обостряются, а тут никаких поползновений, впору серьезно задуматься, впрочем, что я и делаю вот уже месяц – все думаю и думаю, даже сны стал регулярно видеть, что вообще делает из меня другого человека, не привык я к снам, тем более таким фантастическим, поэтому и перевариваю их долго и своеобразно. Если бы Она была рядом, я бы ей их словно сказки рассказывал, Она любила интерпретировать сны, к чему я раньше относился несколько скептически, а сейчас с удовольствием послушал бы ее мысли. Надо бы с родителями связаться, я уже давно не был у них, с тех пор как с дочей ездил, тем более приближается это мероприятие у родственников, – вспомнил я, там и увидимся, скорее всего, у нас умеют проводить роскошные застолья, уже и своеобразная ресторанная культура сложилась в последнее десятилетие, когда народ словно прорвало, все ринулись отмечать все мыслимые и немыслимые празднества в кафе и ресторанах. Город превратился в город ресторанов, дошло до смешного, на одной улице они располагались через каждые пятьдесят метров, интересно как это сочетается с архитектурным планом города, если сейчас он вообще существует. Между прочим, классный бизнес – создавать необычные архитектурные проекты учреждений и вообще любого рода зданий, это и красиво, и деньги приносит, хотя вот деньги, наверное, и не хочет народ тратить на архитектурный дизайн, как всегда хочется дешево и сердито, в итоге потеряли индивидуальный стиль города, который был присущ ему лет двадцать назад, а сейчас трудно определить, что это за город – непонятный и в то же время 74 Эльмира Карыбаева Наваждение стандартный город, каких много везде. Жаль, конечно, но что-то поделать с этим сейчас уже не так просто, хотя, наверное, и возможно, – меня понесло в анализ архитектурных особенностей города. Модернизация, о которой так модно сейчас говорить, принесла пока только стандарты, общепринятые и ставшие универсальными стереотипы и слабенький, но все же имеющийся технологический прогресс. Мне жутко надоели одинокие вечера, они, конечно, чем-то заполняются, но от этого не уходит чувство глубокого одиночества, я ощущал себя покинутым, хотя так и было на самом деле, и я очень устал от всего этого груза, мысленных терзаний и бесконечных монологов души, меня спасали лишь воспоминания, и я погружался в них с головой. Вот и сейчас я вспомнил, как когда-то в далеком детстве на даче у нас гостила одна мамина знакомая, она была уже в возрасте, во всяком случае, мне, ребенку, она казалась, чуть ли не глубокой старушкой. Она очень интересно рассказывала легенды, от ее рассказов в голове рождались фантастические образы, наполненные совершенно мистерическими свойствами, я зримо и детально представлял мужественных джигитов, творивших чудеса бесстрашия, лучезарных красавиц в замках, на одной из которых я должен был бы жениться, когда вырасту и стану взрослым, не менее священные образы животных – то снежного барса, способного добраться до небесных вершин, упиравшихся прямо в небо, то гордых архаров и оленей, являющихся священными животными, то коршунов и беркутов, слывших мудрыми и особенными птицами. Этот мир был сформирован моей фантазией под чутким руководством этой женщины-старушки, он поглощал мое воображение, доводя до размеров вселенной. Это был дивный, чрезвычайно интересный и магический мир заклинаний, нашептываемых на ухо или звучащих как гром среди ясного неба, и сердце мое то поднималось в груди, то уходило глубоко в пятки, но это было незабываемо. И вот как-то эта женщина взяла мою ладонь и стала говорить, словно читала открытую книгу, я же заворожено ее слушал, это было что-то похожее на легенду для меня, и я все запоминал. И сейчас я ни с того ни с сего вдруг вспомнил ее слова, прозвучавшие для меня как заклинание. Конечно, она говорила, приукрашивая свои слова, понимая, что перед ней ребенок, который вряд ли запомнит эти ее вещи, но я запомнил именно потому, что постоянно находился в ожидании таинства и чуда, и это ее гадание было для меня одним из чудес. – Когда ты вырастишь, тебя ждет длинная интересная дорога, которая называется жизнью, – и, посмотрев на ладонь, она продолжила: путь твой будет тернистым, но ты найдешь свое счастье и узнаешь что такое успех; и будут у тебя две женщины, – она, помотав головой, пробурчала что-то о том, что я еще маленький и мне это не надо. У тебя будет большая любовь, – закончила она. Я вспомнил это, хотя прошло что-то около тридцати лет, но эти слова запомнились как ничто другое. Я понимал, что она старалась нарисовать мне интересную картину, сопроводив ее возможно сказанными просто так, не задумываясь словами. Но сейчас они звучали для меня символично. А может быть она сказала правду, – я на минуту призадумался и рассмеялся детской наивности, которая неожиданно прорвалась в зрелом мужчине. Я решил обрадовать маму, неожиданно приехав к ужину, мой маленький сюрприз удался. Мы ужинали вместе как когда-то во времена моего детства и юности, не хватало лишь моей сестры, но она в отличие от меня много чаще приезжала к родителям. Мама как водится, старалась самое лучшее и вкусное положить мне, я в принципе не отказывался, я соскучился по маминым вкусностям, чем лишний раз доставлял ей радость. Поговорили и 75 Эльмира Карыбаева Наваждение о предстоящем празднике, я сказал, что заеду за ними, и мы вместе отправимся, мы долго общались, я узнал много нового из жизни сестры и наших родственников. – Что-то ты немного похудел, – мама как всегда присматривалась к своему любимому сыночку, мне было приятно и в то же время не могло не вызвать улыбку. – Почаще так заезжай, тем более что ты сейчас один, – мама давала напутствия перед моим уходом. – Мы же совсем скоро увидимся, но вообще конечно буду почаще приезжать, сам соскучился, – я поцеловал маму и пожал руку отцу. Домой ехал в одиннадцатом часу, меня не покидали приятные ощущения родительской заботы, да и маминой ласки, действительно я все тот же сын, который бегал в садик, школу, институт, а сейчас на работу. Время идет все быстрее и быстрее, многие вещи как оказалось, я не замечал, что-то утрировал, а что-то недооценивал. Мой эгоизм дал сбой: я всегда говорил и искренне верил тому, что себя надо любить, я, и воспитан был так, и это правильно, но я не заметил, как мой эгоизм несколько трансформировался, перерастая в некую его заостренную форму, может быть, это была самовлюбленность молодого парня, застрявшая глубоко в сознании и затмевавшая все остальные чувства, которые, несомненно, были во мне, но не имели возможности более яркого воплощения в реальности, реализации. Сейчас же я остановился на мгновение и задумался о том, что не так в моей жизни, это нормальная реакция человека на происходящие жизненные противоречия, но толчок к такому самоанализу дала все же Она, раньше меня, заметив эту непонимаемую и непринимаемую ею мою трансформацию, возможно, Она давала мне какие-то знаки, чтобы я остановился, но я все бежал и бежал по трассе жизни и Она вынуждена была совершить этот поступок, так надолго исчезнув из моей жизни. Я и не подозревал, что так люблю Ее, конечно, мне всегда было комфортно с Ней, но я не понимал глубину моей привязанности и любви, когда мне хочется просто взглянуть на Нее, увидеть огонек в глубине глаз, услышать очередную ироничную фразу в мой адрес, просто сидеть вместе за столом и ужинать, казалось бы, обычные житейские вещи, но они так важны сейчас для меня и как мне кажется, составляют, чуть ли не основу моей жизни. Захотелось закурить, но я решил лучше побольше открыть окно, чтобы встречный ветер охладил мой разум и чувства. Кажется, за этот месяц я явно повзрослел, – оставалось только иронизировать над самим собой, пока Она не приехала и не заняла эту нишу. Пока же я позволял своему сознанию делать открытия, сюрпризы, дарить мне сны, поскольку все это приводило к осознанности, которой я проникся. Интересно, какой может быть жизнь без сознания и возможна ли она вообще. О каких только вещах человек ни думает, – я спустился с абстрактного мира мысли на реальную землю. Поговорим об этом, когда Она вернется, я представил, как мы лежим в постели и рассуждаем о каких-нибудь высших сущностях. Возможно, это и звучит смешно, но иногда откуда-то берется желание поразмыслить вслух о духе, добре и зле, справедливости, загадках и таинственности, свободе, наконец. Вот, эврика – меня осенила совершенно сногсшибательная догадка, – за последнее время я стал более свободным внутри себя, это довольно трудно объяснить, бесконечные мысленные монологи, взгляд на себя со стороны приоткрыли завесу моей души, и я получил больше свободы в себе – ощущение частицы гармонии в своей жизни. Может быть, мне надо было стать не экономистом, а психологом, – эта идея развеселила меня, – тогда, скорее всего я бы не терзался сомнениями, какими-то непонятными идеями и видениями, а может быть и наоборот – зацикливался бы на этом, кто знает. Ладно, 76 Эльмира Карыбаева Наваждение скорее всего, это от напряга, который я сам себе создал, но результат все же есть, и то хорошо. Я включил музыку погромче и стал подпевать, иногда это помогало выходить из мнимой зацикленности, почувствовать окружающий реальный мир. Хорошая вещь, музыка, она способна и вывести из ненужного состояния, и ощутить прилив энергии, и воспринять весь этот драйв, а иногда напротив проникнуться печалью и выпустить свои эмоции наружу, наверное, поэтому я всегда ездил под музыку, которая позволяла ощущать вкус жизни, бывающим предельно разным. Опять я один, но сегодня это меня не угнетает, Она совсем скоро приедет, с этой мыслью я решил проверить почту. Она прислала короткое послание из одной строчки: – Скоро приеду, это уже был хороший симптом, лед тронулся, наверное, мое письмо сумело зацепить Ее, я был очень рад. День получился небессмысленным. Как я и обещал родителям, мы вместе поехали на мероприятие родственников. Мой отец на редкость пунктуальный человек, не терпящий опозданий, и мы как всегда приехали одними из первых. А ты почему один? – этот вопрос успели задать все, кто меня встретил, – проблемы? Вердикт, вынесенный сразу же после вопроса, не мог не раздражать, но я отвечал коротко: в командировке. Интересно, почему людям нравится придавать нормальным вещам какой-то двусмысленный ореол, развлекают себя этим что ли, трудно понять. Я чувствовал себя маленьким мальчиком, пришедшим с родителями в гости, как это бывало в далеком детстве, сегодня это ощущение несколько покоробило, но что-то менять было поздно, так что я исправно выполнял функцию хорошего сына. Народ все прибывал, большинство из которых естественно были родственниками, так что скучать особо не приходилось, дежурные в таких случаях фразы спасали от глупого безмолвия: Как вы? Как поживаете? Все ли хорошо у вас? Что нового? Иногда из этого рождался ни к чему не обязывающий, но необходимый для поддержания статуса родственника разговор. И лишь раза три я был искренне рад увидеть не дальних родственников, которых я видел только на таких мероприятиях, а близких людей, одним из них был двоюродный брат, которого не видел несколько лет, он работал в России и я слышал, что он вернулся, он был с супругой, которую я пока не знал. Мы, как водится, обнялись, после общепринятых поздравлений перешли к нормальному человеческому разговору, нас очень многое связывало в детстве: мы вместе проводили время на Иссык-Куле, купаясь и строя песчаные замки, участвуя в драках и бегая по вечерам на дискотеки в пансионаты. Естественно не обошлось без воспоминаний, затем начали делиться новостями настоящей жизни. Он был врачом-кардиологом, но сейчас занялся строительным бизнесом, который видимо неплохо получался в России, теперь со своим капиталом хотел войти на наш рынок, интересовался, что и как. Я, к сожалению, не сильно был сведущ в этих делах, но пообещал что-нибудь разузнать, с кем надо встретиться, что-нибудь предпринять, в общем, помочь решить кое-какие организационные моменты. Как обычно мероприятие началось, чуть ли не на час позже, это было закономерным явлением, к которому все уже привыкли. Я сел рядом с Азатом – двоюродным братом, хозяева разбили гостей по возрасту и родственнической близости для удобства, сегодня меня это вполне устраивало. Сценарий подобных празднеств был стандартным: тосты, сказать которые выходила группа людей, концертная программа, в перерыве танцы, еще что-то напоминающее викторины с оглашением победителей и вручением символических подарков-призов, потом опять тосты. Ко второй части вечера зал погружался в сплошной гул, народ, успевший расслабиться, начинал жить своей жизнью, тамада пытался наладить атмосферу тостов, что получалось не всегда успешно. Сегодня относительно быстро наступила вторая часть вечера из-за разговоров с Азатом и 77 Эльмира Карыбаева Наваждение другими троюродными братьями и сестрами. Я умудрился получить приз, так как у меня в бумажнике оказалось фото супруги, т.е. Ее, я сорвал горячие аплодисменты, особенно старались женщины, оно и понятно конечно. Жаль, ее рядом не было, а то превратилась бы в героиню вечера, муж которой носит ее фотографию все время с собой, правда всем было невдомек, что это не многолетняя привычка, а недавно заведенная традиция, о чем я естественно не стал афишировать. За нашим столом, да и где-то подальше посыпались ироничные возгласы, а то и саркастический хохот, что меня не могло смутить, тем более в настоящем состоянии, когда я скучал, ждал и надеялся. Каждому свое, – мудрая фраза пришлась, кстати, подходящая к совсем разным случаям, но способная отразить индивидуальный факт употребления. Праздник закончился ближе к полуночи, когда все уже изрядно подустали и жаждали оказаться дома. По дороге мама рассказывала какие-то новости, но я уже ничего не мог воспринимать, в ушах стоял гул и хотелось оказаться в постели. В выходные я сосредоточился на проблемах Азата, мы с ним встретитились со знакомыми знакомых, как это часто бывает, проэкспертировали строительный рынок, прикидывая, куда и как можно приложить его усилия, в целом попытки были если не мгновенно результативные, то и небесполезные, как любят говорить в Штатах, это был хороший experience, опыт всегда нужен в таких делах. Азат предложил мне выступить экспертом в определении экономической стратегии его компании, в принципе это было неплохое предложение, и я согласился, понимая, что придется как-то урывать время от основных проектов, но, сейчас это не было проблемой, учитывая то, что я слонялся один и вечерами мог работать. Мы договорились о дате первой организационной встречи для обсуждения основных моментов проекта, я вспомнил совет бывалых бизнесменов о том, что с родственниками лучше не иметь общего бизнеса, но по большому счету это был его бизнес, а я лишь должен быть определить стратегию деятельности и произвести кое-какие расчеты, на этом я пас, – успокоил я себя, тем более, что с Азатом никогда не возникало каких-либо трений, что дало основание для временного сотрудничества. В понедельник я вышел на работу, ожидая получить известия от Евгения Петровича, но в первую половину дня пришлось заниматься текущими рабочими проблемами. Помимо основных дел, я принял двух потенциальных кандидатов на работу, проведя с ними собеседование, одним из кандидатов оказалась девушка, окончившая КЕФ (европейский факультет национального университета) и очевидно считающая, что это уже повод для принятия ее на работу. Однако удивила она даже не этим, а откровенным тяжелым флиртом, вернее попыткой его в первый же день официальной встречи, это не могло не покоробить. Была она, кстати, довольно привлекательна своей молодостью, своеобразной красотой, но мне и в голову не приходило, что это может быть главным аргументом в устройстве на работу, или я несколько отстал во взглядах на критерии трудоустройства. Меня это не то что удивило, а даже обескуражило – насколько совсем молодая девушка двадцати двух лет может давить своей экспрессией и явным заигрыванием. Я постарался не замечать этого, что сначала привело ее в замешательство, но потом она сориентировалась и попробовала применить другую тактику того же поведения, что собственно тоже оказалось безуспешным и безрезультатным. Вот дурочка, – разговаривая с ней, рассуждал я, – ведь теряешь всю свою привлекательность, настолько яро напирая на сексуальный момент своей внешности. Сославшись на полную укомплектованность и придравшись к ее недостаточной информированности о деятельности компании, я дипломатично отказал ей, и она на прощание наградила меня 78 Эльмира Карыбаева Наваждение испепеляющим взглядом, гласящем – ты еще пожалеешь. Этот инцидент оказался гвоздем дня, настолько он реально обескуражил. После обеда я позвонил Евгению Петровичу. – Что пропал опять или считаешь, что я должен тебя искать, приезжай, есть разговор. Я в момент вылетел из кабинета. – Ты что-то не перестаешь удивлять, тебе вообще нужен результат? – он явно говорил серьезно. – Так я не хотел стоять над душой, дал время для проворачивания стратегических действий. – А вот как раз таки над душой стоять надо в такие моменты, иначе все твои деньги полетят в тартарары. Я думал ты понял меня в прошлый раз. В общем, такие дела. Он сказал, что выяснил ситуацию относительно реальной стоимости акций, их конвертируемости, коэффициенте падения их стоимости и возможности их продажи или обмене. – Повлиять на коэффициент не удастся, уже поздно с этим спорить, да он и не настолько низок, как я предполагал, кроме того, я посмотрел выгоду от обмена – на что, в какой сфере и насколько это будет адекватная сделка. Но, учитывая, что тебе, на мой взгляд, акции пока не нужны, ты или совсем не должен соваться на этот рынок, или предварительно поднатаскаться, чтобы все время не пролетать. Поэтому лучший вариант – это продажа, я пошурудил кому можно это сделать и как, в принципе дело стоящее, т.к. у того товарища свой интерес в них и сдается мне, что это специально проделанный, причем достаточно квалифицированно, трюк, на который ты попался как простой мальчишка. И естественно сейчас поздно что-то из себя ставить, надо соглашаться, конечно, ты кое-что потеряешь, что послужит тебе уроком успешного ведения бизнеса, но даже в этом случае ты сможешь обойтись малыми потерями, учитывая, что я поднадавил, используя свои действенные рычаги, так что с тебя причитается, – засмеялся он, через мгновение, добавив: – шучу. Но, я тебя позвал даже не для этого. Финансовый момент более-менее удастся утрясти, но остается совсем другой вопрос – моральный вкупе с социальным, я бы так сказал, – довольный своей фразой он продолжил. – Ты явно насолил или даже пересолил с одним делом. Ты что юнцов гасишь так, что мною уважаемый человек жаждет твоей крови, причем немедленно и сполна. Он долго смотрел на меня, стараясь уловить мое состояние – смятение или беспокойство должно было проявиться, судя по всему на моем лице. Я рассказал ему в целом ситуацию с этим проектом и Эмином в частности и мои действия, чтобы он имел возможность узнать все от первого лица. – Примерно что-то такое я слышал, но немного в иной интерпретации, что вполне логично. Мой совет: оставь этого типа, как ты говоришь, в покое, все равно таких идиотов переделать невозможно в принципе. Прав твой шеф, когда придет время другого проекта, включи его, – посмотрев на меня, он продолжил: – да-да, я понимаю твою злость, но ничего, иногда надо ее проглотить для будущей безопасности. Если же ты вступишь в открытую конфронтацию, тебя ждут большие неприятности. Моя помощь будет заключаться в том, что я скрою твои реальные потери, увеличив их в несколько раз, чтобы той стороне легче стало жить, и их не снедал червь мести. 79 Эльмира Карыбаева Наваждение Я был ему страшно благодарен и не знал, как спросить должен ли я ему за услуги, это был вопрос о двух концах – он мог оскорбиться или же «удивиться» деланной наивности в незнании отчисления процентов. Я помялся, и он все понял: – Ты мне ничего не должен, но это не значит, что я твой благодетель или странный волшебник, с Касымбековича я не беру принципиально, наши с ним отношения выше каких бы то ни было денег, может быть тебе смешно будет услышать такое, но это так, да и я хотел преподать тебе хороший урок со многими составляющими, если понял – я рад за тебя. Я знал, что такие люди не приемлют неуместных возражений, поэтому зря рыпаться, не стал, но предложил поужинать. Ему стало приятно, но он ответил, что не сегодня: сделка еще не завершена, поэтому отмечать пока нечего, примета такая есть, а потом на сегодня у него были другие планы. Он сказал связаться с ним через пять дней по поводу результатов, а там будет видно. Я ехал довольный таким предположительно успешным завершением (блин, надо бы сплюнуть) этого кровососущего дела, и в то же время озадаченно размышлял об Искене и Эмине, надо же насколько они оказались изощренными «стратегами», усилием воли я сдержал и не стал выплескивать всю свою злость, хотя иногда полезно бывает, – думалось мне. Невольно представил, какие меня сюрпризы ждут еще, была бы моя воля, я бы вообще предпочел их не видеть. Несмотря на то, что было что-то около пяти, я решил поехать в офис, я так быстро уехал, что, по-моему, ни компьютер не отключил, ни свет, ни окно не закрыл, да и вообще захотелось встать по обыкновению у окна и порассматривать находящиеся вдали предметы, угадывая, чем бы это могло быть. Моя секретарь была на своем рабочем месте, проинформировала о звонках и сказала, что мистер президент спрашивал, но сам он уже уехал. Зайдя в кабинет, я, как и хотел, встал у окна, вечер только-только предполагал начаться, небо из ясно-серо-голубого постепенно меняло цвет на блекло-серый цвет, который своеобразно оттенял здания, казавшимися темнее обычного. Где-то вдалеке ехал велосипедист, чуть ближе шла женщина с нелегкими, как казалось издали, сумками, из находящейся где-то не так далеко школы возвращались домой дети, смеясь и догоняя друг друга, беспрестанно проносились машины, иногда издавая свист тормозов – шла обычная жизнь, какая бывает каждый день и ничего сверхъестественного в ней не происходило, у всех были свои заботы, печали и радости, кто-то как я решал свои проблемы, а кто-то праздновал день рождения или чтонибудь еще. Мой день считается удачным сегодня, все же я как никогда близок к разрешению доставившей мне столько нервотрепки проблемы, да и финансовое положение свое, скорее всего я спасу, я должен радоваться, но отчего-то что-то немного тревожило, что бы это могло быть, я не мог предположить, а может, накручиваю себя, – постарался успокоиться я. Я долго стоял у окна, ноги не хотели двигаться и куда-то меня нести, так бы и стоял, кажется целую вечность, но неожиданно зазвенел телефон – не мобильный, а городской рабочий. Это была мама, странно, в это время – подумалось мне. Мама была встревожена, оказалось, отец пришел с работы с непонятным недомоганием и чуть ли не упал на пол, приехала скорая, и его увезли в больницу, мама была рядом. Вот тебе и тревога, – мелькнуло в голове, я стремглав бросился в больницу. У отца случился микроинсульт, повезло, что он успел прийти домой и скорая приехала относительно быстро. Он лежал под капельницей, к нему не пустили, сказав, что 80 Эльмира Карыбаева Наваждение все равно он в глубоком сне, ему ввели снотворное. Как же это? – задавал я себе вопрос, рановато, отцу было под семьдесят, но он неплохо выглядел, да и очень энергичен, работает, словно ему пятьдесят. Мы с мамой сидели в холле и тихо обсуждали, как лучше поступить. Я решительно сказал, что сегодня буду рядом с отцом, если понадобится помощь, я буду здесь, мама настаивала, что мне надо выспаться перед работой, но звучало это как минимум непривлекательно, и мама сама это понимала. Я отвез маму домой, купив по дороге разные мелочи, пообещав завтра привезти ее с утра к отцу, сам вернулся в больницу, поспрашивал у врачей, не надо ли чего и расположился на углу дивана. Этот холл отделял отделение реанимации, где находился отец от общего отделения, куда как предполагалось его переведут в лучшем случае завтра-послезавтра. Зная, что ночь будет длинной, я решил выпить кофе с какой-нибудь булочкой или чем-то в этом роде. Время шло катастрофически медленно, вечно, когда кого-то или что-то ждешь, время, будто издевается – начинает медленнее переводить стрелки часов. Незаметно для себя я слегка прикорнул, когда ко мне вышла медсестра: – Сейчас Вы можете идти домой, а приехать рано утром, никакой тревоги нет, но в случае чего номер Вашего мобильного у нас есть. Я все же решил не рисковать и остался в больнице, это был не кто-то, а мой отец. Было что-то странное в том, что я дежурил у отца в больнице, непривычно знать, что он находится в реанимации. Всегда так, пока не столкнешься с проблемой столь близко, кажется, что такое невозможно в принципе. Невольно перед глазами мелькали мои детские и юные годы, когда я воспринимал отца как самого смелого, могучего и могущественного человека, который не может оказаться в затруднительной ситуации, потом поплыли годы моего взросления, но отец по-прежнему оставался уверенным, а главное крепким человеком, и вот он в реанимации – я не мог представить его слабым и беспомощным, чтото противоестественное было в этом: теперь я уже в роли могучего с точки зрения возраста человека, а мой отец если и не беспомощен, то уже не столь крепкий. Время идет, отмеряя дни, месяцы, годы и десятилетия и так называемая естественная преемственность переставляет акценты в восприятии человеческих поколений – дети становятся отцами, а отцы дедами, казалось бы, закономерный ход жизни, но когда это касается твоих близких, то хочется замедлить этот ход, а когда понимаешь, что ты бессилен в этом вопросе, то возникает какая-то тупая боль и где-то в дальнем уголке сознания невольно закрадывается убийственная мыслишка о том, что никто не вечен. Утром я еще раз встретился с врачом, узнал, что состояние намного лучше и особо бояться нечего, но отцу необходим период реабилитации. На вопрос можно ли к нему мне ответили отказом, сказав подождать до полудня. Я поехал за мамой, по дороге прикидывая, куда можно послать отца подлечиться и отдохнуть, надо их вместе отправить. Дома меня ждали мама и сестра, с которой я не виделся целую вечность. – Ты вообще помнишь, что я у тебя есть? – мы обнялись и поцеловались, мне и самому было стыдно. Она стала приятной молодой женщиной, мы не очень сильно были похожи, но, конечно же, черты сходства имелись, как я всегда говорил, – ты красивее, ты же девушка, – на что она непременно смеялась. Но сегодня она была несколько взбудоражена и мы не смогли поговорить «по душам». Я передал все слова и рекомендации врача, предлагая подумать куда можно и нужно им поехать. 81 Эльмира Карыбаева Наваждение – Ой, пусть сначала папе станет лучше, и он вернется домой, потом уже можно будет говорить о каких-то санаториях, – мама пока не успокоилась. Мы все немедленно отправились к отцу. В больнице сказали, что отец пришел в себя и все достаточно неплохо, сегодня к вечеру его должны были перевести в палату, пускать сразу троих отказались, и я пропустил маму с сестрой, собираясь ненадолго отъехать домой. Надо было элементарно умыться, да и неплохо бы переодеться. С утра я уже предупредил секретаря о том, что сегодня меня не будет, так что я был в распоряжении родных. Мне потребовалось где-то около часа на все процедуры и завтрак, как это ни странно, но я с удовольствием поел, аппетит был в норме. Еще меньше чем через час я был в больнице. Лица мамы и сестры стали мягче и приветливее, без жестких искорок в глазах, отчего мне сразу полегчало. Отец оказался молодцом, пытался бодриться и шутить. – Может пора завязать с работой, – предложил я вслух, но он сделал большие глаза, показывая на маму с сестрой, – надо же заговорщик какой, – но я был рад, что на этот раз все более-менее обошлось. За прошедшую ночь я передумал, бог знает что – вспоминал отца своими детскими ощущениями, потом уже взрослыми. В голове по-прежнему не укладывалось, что может прийти день, когда его может не быть, я только мотал головой, этого просто не могло быть. А сейчас кризис был позади, и реально очень повезло, что у отца с основными функциями все нормально, разные бывают последствия. И все же жизнь быстротечна, так незаметно и как-то исподволь подводит человека к важным выводам и ценностям, когда начинаешь ясно осознавать что значит находиться рядом с отцом и мамой, сестрой, и, конечно же, Ней. В таких ситуациях не захочешь, повзрослеешь, да и мне уже, слава богу, почти сорок, это ж определенный срок жизни и не совсем маленький. Отец настоял, чтобы мы ушли, есть ему разрешат только с завтрашнего дня, ничего ему не было нужно, как он уверял и нечего здесь ему мешать, понимаешь ли. Сочетание «понимаешь ли» было любимым и наиболее употребляемым им, мы невольно засмеялись, это был показатель его хорошего тонуса. Попрощавшись до завтра, мы вместе ушли. Я обрадовал маму, сказав, что сегодня я в ее распоряжении, сестра, заразившись моим поведением, тоже решила ехать с нами, но до пяти, – вставила она, у нее был маленький ребенок, и няня должна была уходить не позже пяти. Почти целый день нам предстояло быть вместе, мама была рада, она понимала, что исключительные обстоятельства привели нас к этому, но с отцом было все хорошо и это сглаживало напоминание о нашем не совсем естественном решении быть рядом с ней. Они решили приготовить что-нибудь вкусненькое, я вызвался им помочь с полуфабрикатами, но меня отослали часок поспать, и я не стал сильно сопротивляться, надеясь на свои биологические часы, вряд ли я смогу проспать дольше, у меня не было привычки спать днем. Через час уже многое было сделано и мое желание подсобить растворилось в пылу кухонного разговора. Было здорово сидеть на кухне и разговаривать, мы так давно не обсуждали многие вещи, а с сестрой так вообще целую вечность не делились новостями и сегодня от души ушли с головой в это своеобразного рода таинство – кухонные разговоры. Сестра тараторила фактически без умолку, то, рассказывая нам, эпизоды из своей замужней жизни, то, задавая мне бесчисленные вопросы, то, вдруг вспомнив, выпытывая у мамы какую-нибудь информацию о родственниках, ей все было интересно, в отличие от меня она была в курсе многих новостей из разряда родственнических, и ей было интересно узнать что-то еще. Я старался не перебивать, слушал, отвечал на вопросы и, глядя на них, отдыхал. Почему бы почаще так вот не встречаться и отводить душу, всем от этого только хорошо, да и родителям надо было уделять больше внимания, случай с отцом обострил сыновние 82 Эльмира Карыбаева Наваждение чувства и я думал, что бы и как сделать, чтобы им стало приятнее. Счастье понимается именно в такие минуты, когда ты испытываешь всю полноту ощущений от простого разговора, от вида родных лиц, от их смеха и шуток, надо продлевать такие минуты и это в моих силах. Я ощутил некий дискомфорт от осознания поглощения самим собой, своими думами, мыслями и проблемами, я закрылся в своей скорлупе, а моим родным так нужно было только мое внимание и больше ничего сверхъестественного, в принципе немного надо для счастья, тем более родительского, а я как дурак все же обделял их немного в этом, особенно в последнее время. Всем стало легче после разговора, как будто выплеснули наружу эмоции, начинавшие застаиваться. Я отвез сестру домой и вернулся ночевать к маме, не хотелось оставлять ее сегодня одну. Вечером мы попили чай, поговорили об отце, о нас всех, мама поделилась кое-какими сомнениями, переживаниями, я попытался успокоить, сказав, что все будет хорошо, примером чего служило грядущее выздоровление отца, у мамы чуть поднялось настроение. Я знал, что она упивалась этими минутами, когда я был рядом, и она знала или надеялась, что действительно все утрясется. Я видел, как спокойствие понемногу начинает возвращаться в ее глаза, это было самым главным сейчас и ничего дороже не было. Я спал в своей прежней комнате, хотя она, конечно, изменилась, но аура ее все еще сохраняла в себе мой дух, мои стремления, настроение, желания и юношеские надежды. Я так давно не спал здесь, и мне самому было интересно, в голове за долю секунд проносилась масса воспоминаний при виде каких-то сохранившихся моих вещиц, я невольно окунулся в мир себя двадцатилетнего, может быть от этого, но сон в эту ночь был как никогда крепким, ничто не колыхалось во мне, все было спокойно и по-родному обволакивало мою мятущуюся суть, придавая ей прежнее ощущение внутренней гармонии, уверенность и стабильность в осознании этого мира и самого себя. Говорят, дома даже стены лечат, и я испытал это сегодняшней ночью на себе, проснувшись тем еще парнем, нацеленным на сплошные жизненные победы, было приятно ощущать непонятно откуда взявшуюся энергию, способную свернуть горы. Мы с мамой съездили к отцу и, убедившись, что все идет по плану, я поехал на работу. Меня ждал наш первый, не потревоживший меня вчера, но явно торопящийся чтото сказать. Оказалось опять что-то с новым проектом, на этот раз были недопонимания между нами и государственной организацией, выступающей нашим напарником. Кто-то наверху вздумал, что частная компания – не выход в данной ситуации и настаивал на замене нас другой государственной корпорацией. Это было тем более нелепо и странно, что договор был уже подписан и вошел в силу, для изменения его необходимо было пройти все юридические процедуры и заплатить приличный в таких случаях штраф. Кому это было надо непонятно, но явно это был не последний человек в правительстве или каком-то высоком государственном органе. Нам срочно надо было выработать стратегию и выстроить план незамедлительных действий. Проект скандально начинал свою реализацию, в этом были и плюсы – в виде неспонсируемой пиар кампании, и естественно минусы – работа могла застопориться в самом начале, наших партнеров по МАГАТЭ это могло неприятно шокировать. Требовалась помощь высокого уровня, было видно, что мистер президент изрядно нервничает. Я понимал, что нам необходима помощь Данияра Касымбековича. Первый естественно уцепился за эту идею, нам нужна была любая соломинка. Я при нем позвонил наставнику, дав понять об официальности звонка и нашем с шефом желании-необходимости встретиться. Он как всегда откликнулся. Данияр Касымбекович приехал бодрый, без того запомнившегося старческого взгляда, это было здорово. Выслушав детали сложившейся ситуации, он подумал и 83 Эльмира Карыбаева Наваждение принялся звонить, официальных полномочий у него не было, но его авторитет распространялся далеко за пределы его дома. Два-три звонка и он знал причину искусственного тормоза. Все же у нас очень функционально телефонное право и иногда это классно помогает, – подумалось мне, да и мистеру президенту, судя по выражению его лица. Мы были в определенной степени правы, предполагая, что кто-то замахнулся если не на долю, то искусственные откупные. Но, было еще одно но, в аппарате правительства разозлились, что такого уровня международный проект прошел мимо них, они узнали задним числом и им же начали манипулировать. Как всегда чиновники полагали, что именно они – сильные мира сего и способны давать разрешения, распоряжаться и снисходительно разрешать, а тут, понимаешь ли, какая-то компания, пусть и известная или, тем более что известная вздумала сама творить дела, это было расценено как нарушение исконных прав правительства, долженствующего регулировать все сделки и проекты, касающиеся экономических показателей страны. Выяснив суть дела, они отправили запрос нашему напарнику, государственной организации, а те быстро перевели стрелки на нас, в результате чего мы оказались крайними в этой истории, а теперь и должниками – моральными, поскольку их высокие чиновничьи чувства были попраны, и финансовыми, так как интересы государства, по их мнению, должны защищать государственные корпорации, а не частные компании, работающие на собственный карман. Каждый из нас предлагал какой-нибудь выход, и мы общими усилиями обсуждали, прикидывая насколько это выверенное решение в нашем случае. Надо было отдать должное Данияру Касымбековичу, он умело и быстро просчитывал за и против каждого варианта и при малейшей несостыковке отметал. Затем он сделал еще пару звонков, в итоге найдя посредников, которые согласились прощупать насколько твердо принятое решение о выведении нас из проекта, что было полным бредом, и что можно предпринять, а главное как. Дома первым делом позвонил маме узнать новости: отца еще не перевели в палату, но сказали, что сделают это завтра, Бермет (моя сестра) на время с сыном перебралась к маме, в остальном – все нормально. Я сказал, что у меня кое-какие проблемы на работе, но завтра я очень рано заеду к отцу проведать. Мне захотелось принять долгий душ, чтобы вода смыла не только физическую усталость, но и немного помассировала, приводя тело в бодрое состояние, я встал под мощную струю, периодически поворачиваясь, стоял, чуть ли не минут сорок, которые превратились в сорок мгновений физического блаженства. Мне всегда хотелось встать под водопад и испытать потрясающие ощущения, способные возродить тебя заново, зарядить необыкновенной энергией и дать потрясающий эффект омоложения, как мне думалось. Когда мы были на Ниагаре, сделать это не представлялось возможным в принципе, да и такая мощь не очистила бы, а скорее унесла с собой в природную вечность, превратив в одну из водных пылинок, которые миллионами ниспадали с огромной высоты. Но именно на Ниагаре мне подумалось, что такой уход из жизни был бы шансом на одно мгновение перед небытием познать миг абсолютного слияния с необыкновенной мощью природы, мне отчего-то представлялось, что это был бы миг абсолютного счастья. Вспомнив тонны водяной пыли, грохот падающей воды и миллионы брызг Ниагары, я на минуту ощутил себя там, интересно удастся ли еще когданибудь там побывать, по Ее традиции на Ниагаре я загадал три своих тайных желания. От этих будоражащих воспоминаний пропал сон, и я в очередной раз погрузился в совершенно другой мир нашей жизни, который нам удалось испытать. Классно мы все же поездили, столько увидели, Она была в восторге от Калифорнии: пальмы, фонтаны, вся эта 84 Эльмира Карыбаева Наваждение дивная красота вдохновляли ее, и Она пребывала в состоянии творческого полета, Ей хотелось чудес, необыкновенных чувств, я же по-своему испытывал кайф от совершенно другого образа жизни, который на время вывел нас из привычной рутины, дал возможность расслабиться, а не гнаться в погоне за темпами времени. Мы превратились в созерцателей, несмотря на то, что каждый из нас был занят определенными профессиональными делами, которые ни в коей мере не шли вразрез с нашим размеренным ритмом жизни, временами внося изюминку разнообразия, но, не перебивая основную канву путешествий. Мне вспомнилось, как мы играли в рулетку в Лас-Вегасе, помнится, мне фартило, а у Нее особо не получалось, это была ее первая игра в казино, ей было интересно от самого факта нахождения за игорным столом до получения выигрышных фишек, помнится, мы отметили наш небольшой выигрыш бокалом вина и особенным взглядом на самих себя, свою жизнь и свое предназначение. Миллионы огней, безумный вид с двадцать пятого этажа отеля, казино, все это слегка опьянило нас, мы почувствовали что-то совсем другое – другой критерий жизни, который нам пришелся, кстати, в те два дня. Прогулки по Венеции и ужин в Парижском кафе, встречи с римлянами и созерцание загадочности Египта, – все это мы увидели в Лас-Вегасе, и Она сказала: – Было бы здорово посмотреть все не галопом по Европам, а как-нибудь специально приехать сюда хотя бы на неделю и вкусить всех «запретных» сладостей жизни. Нам хотелось вместе съездить в реальный Париж, Японию, Италию, – это были наши приоритеты в выборе интересных точек на пересечении пространства и времени. С этой жаждой покорения новых пространств, оставшейся от предков-кочевников, я незаметно перешел в мир сна, где не пришлось что-либо покорять. На следующее утро около восьми я был у отца, он уже проснулся, и по лицу было видно, что особого дискомфорта он не испытывает. Поговорив с врачом, я поехал на работу, в девять утра Данияр Касымбекович был уже в офисе и мы ждали новостей из правительства. Его каналы сработали, причем так было всегда, сколько я помню нестандартных случаев, его информаторы сказали, что договорились о его встрече с ответственным лицом. В компании, возможно, кто-то что-то узнал, да и наши двухдневные совещания не укрылись от глаз любопытствующих, чувствовалось, что народ засуетился. Но мы не собирались афишировать все это, что было бы, по меньшей мере, недальновидно. Скорее всего, слухи пошли от Эмина, любящего слыть способным проникать за кулисы всяких сделок, интриг и тайн. Ожидание само по себе утомительно, я не любил находиться в полной безвестности, но от моей любви или нелюбви ничего не зависело, так что я предпринимал попытки поработать, хотя из этого особо ничего не выходило. Данияр Касымбекович вернулся к вечеру. По его информации предлагался такой вариант: или они всеми правдами и неправдами начнут стараться нас устранить, или мы должны прийти с повинной, что предполагало определенный финансовый взнос. Все было до смешного банально. Государственную организацию они не стали трогать, так как с них особо не разгуляешься, и они решили показать свою власть частной компании, которая, по их мнению, была способна ответить. Данияр Касымбекович апробировал один из наших вариантов, объяснив, что скандал вокруг международного проекта под эгидой самого МАГАТЭ никак не способствует имиджу нашего государства, зависимого от этой структуры в получении существенной гуманитарной помощи в виде технологического оборудования. На это был 85 Эльмира Карыбаева Наваждение дан совершенно сногсшибательный ответ, достойный статуса чиновника: а пусть тогда катится МАГАТЭ, без него обойдемся. По их раскладу все было легко и просто, как всегда. Второй вариант о паритете с нашим напарником во всем, включая и финансовые операции, отпал сам собой, что вытекало из объяснения чиновника. Оставался третий вариант – пойти на сделку, но, представив и включив свои дополнения – доказательство единовременности требуемого взноса, официальное подтверждение нашего вклада в развитие экономики страны с уведомлением в прессе и гарантия невозможности возникновения подобных прецедентов в ближайшем будущем, мы давали понять, что мы не просто одна из компаний на рынке страны, а лучшая компания, занимающаяся стратегическим анализом, и главное нужная государству и имеющая свой статус на международном рынке экономической стратегии. Данияр Касымбекович дал информационную справку о деятельности компании и перечень организаций как республиканского, так регионального и международного масштабов, поддерживающих нашу деятельность и заинтересованных в сотрудничестве с нами. Это была серьезная справка о нас, которую мы вчера подготовили, и, по мнению моего наставника, она впечатлила их качеством и достижениями. Они тоже прекрасно понимали, что им выгоднее с нами сотрудничать, а не входить в противостояние, но также они четко осознавали, что смогут выручить на нас неплохие деньги. Деньги делают все, – как говорится, и последние два десятилетия особенно явно проявили это свойство денег. Утром я встал не спеша, зная, что в офисе сегодня будет день ожидания, такие дни обычно нудные и длинные, поэтому не было надобности слишком рано ехать на работу, удлиняя и без того предполагающийся выдаться скучным день. Надо было созвониться с Евгением Петровичем, хорошо бы уже начался прорыв. Я поехал к отцу и застал его уже в палате, нельзя было сказать, что он был полон сил и энергии, как и раньше, но все же прогресс был налицо. Он лежал под капельницей, я посидел рядом, и мы поговорили. На мое предложение уехать в санаторий, он ответил, что только на Иссык-Куль, уезжать на отдых из страны он категорически отказывался. – Мало ли что, а тут и до города недолго, – сказал невесело он, но я категорически отсек подобные рассуждения. Он был согласен, что поехать лучше с мамой, одному ему сейчас быть не стоило. После больницы я поехал к маме, чем немало ее удивил. – Что-то случилось, – в ее глазах появился страх. – Все нормально, ты, что не рада видеть сына? Она с шумом вздохнула. Мы втроем попили чай, они как раз собирались завтракать. Я сказал о разговоре с отцом, мама была рада, что он согласился. Прежде чем ехать на работу, я решил позвонить Евгению Петровичу, дабы не навлечь на себя очередной его гнев. Он сказал перезвонить еще через два дня. Черт, опять ожидание, везде ожидание – началось с ожидания Ее, ожидание разрешения проблемы с акциями, ожидание завтрашнего дня в деле о проекте, какая-то сплошная полоса ожиданий. Мне вспомнились часы ожиданий в аэропортах, которые сводили с ума, море людей не способствовало расслаблению и это чаще всего бывало тупое ожидание, без каких-либо мыслей в голове. Захотелось выехать к речке, но было не время, учитывая экстраординарную ситуацию по всем направлениям, и я обреченно поехал на работу. Мистер президент уже давно был у себя и ждал меня, какой-то напряг обуял меня, несколько поднадоели бесконечные разговоры на одну и ту же тему, я понимал важность и серьезность вопроса, 86 Эльмира Карыбаева Наваждение но мы уже пришли к определенному решению, и мне казалось, что не было необходимости вновь и вновь возвращаться к одному и тому же. Он встретил озабоченный, чувствовалось, что в его голове роятся десять тысяч противоречивых идей, и он не мог остановить себя в этом потоке мыслей, которые, судя по всему, становились деструктивными. Я взял смелость дать совет: напомнив, что завтра у него непростой день, я посоветовал уехать домой и постараться расслабиться, отдохнуть, чтобы не выглядеть завтра чрезмерно напряженным и зажатым. Он не хотел принимать очевидность и положительность моего совета, но я его переубедил и вызвал водителя. Мы договорились, что завтра утром в девять я буду ждать его в кабинете. Он уходил, но было видно его колебание. Никого не хотелось видеть, тем более сотрудников, норовящих заглянуть под предлогом каких-то никчемных вопросов, тем временем стараясь уловить атмосферу приближающегося дефолта, или катастрофы, это уже было выше моих сил. Попросив никого не впускать, я закрылся и развалился насколько возможно в кресле, эта реальность меня уже не интересовала, и я погрузился в странную дремоту, которая увела меня в другие миры. ГЛАВА VI Последнее, что посетило меня на стыке между осознанным бытием и погружением в мир чудес, т.е. сна, было удивление – разве так бывает, мое сознание раздваивается, я видел и комнату, в которой сидел, положив ноги на стол, и лестницу, ведущую к знаменитому замку. Я вошел в замок как к себе домой, зная почти все уголки, потаенные места, ставшие любимыми, различные виды с разных окон, это был мой истинный мир, который ждал меня, и куда стремилась моя суть. Казалось, что это было единственное место, где гармония была разлита во всем, в самом пространстве, это было величественное спокойствие, где все проблемы уходили сами собой, их не было вообще, была только безмятежность, красота и покой, нарушаемый разве что волнами, плещущимися у самой кромки лестницы. Надо же, как это никто так и не узнал о существовании такого удивительного места и оно теперь мое, моя жизнь обретает здесь особенный смысл и значение. Я гулял по парку, разглядывая причудливые ветви совершенно уникальных растений, как только такое создается, – оставалось удивляться мне. И все же должен же быть здесь смотритель, который поддерживает всю эту красоту, его рука чувствуется везде, все цветы и деревья ухожены и политы, в самом замке царит чистота и порядок, и так всякий раз, когда бы я здесь ни бывал, хорошо бы познакомиться с невидимым хозяином или смотрителем, было бы интересно. Мне захотелось поговорить с ним, рассказать, расспросить, послушать какие-нибудь легенды, связанные с этим замком, не может быть, чтобы его не сопровождали таинственные вещи. Я чувствовал как оттаиваю, душа начинала радостно выглядывать, а тело было очень бодрым, давно мне так не было хорошо, нужно почаще приезжать сюда и обязательно привезти Ее, она должна увидеть найденное мной чудо, вот это получился бы настоящий сюрприз. Я вошел в холл замка – огромный и светлый, походил от нечего делать и сел в кресло. Внезапно я почувствовал как замок погружается во тьму и начинается светопреставление, это особенно хорошо было видно именно в холле, вкруговую состоящим из огромных зеркальных окон. Очевидно, небо почернело, потому что в замке наступила жутчайшая темень, и начался непонятно откуда налетевший шторм. Замок 87 Эльмира Карыбаева Наваждение сотрясался от шума, судя по всему огромных волн, которые казалось, едва ли не накрывали собой замок, звуки грома напоминали артиллерийские залпы и лишь иногда, буквально на считанные секунды мрак озарялся вспышками молнии, высекавшими из тьмы отдельные образы замка. Все слилось в едином хаосе: сверху черное небо, снизу бушующий океан, а посередине маленький воздушный шарик с замком, словно качающаяся на качелях игрушка в центре земного шара, непонятно куда делись его ошеломляющие масштабы, сейчас это был шарик, который вот-вот должен был то ли унестись в открытый океан, то ли взлететь на небо. Я находился в оцепенении, только сознание стучало в висках, стараясь прорваться наружу. Страх, который я временами испытывал в другой жизни, был ничто по сравнению с этим вселенским чувством, поглощающим все человеческое и граничащим с безумием. В висках стучало – это мой земной рай, воплощение гармонии? Неужели гармония не вечность, а лишь мгновение? Так не бывает, гармония обладает побеждающей силой, – но мой голос невозможно было услышать в грохоте волн. И вдруг, словно кто-то услышал мои истязания: мгла расступилась, волнами уходя во вселенную и образуя в центре светящийся шар. И будто молния высекла в моем сознании – мир незыблем, он и есть гармония, и только на какое-то мгновение погрузился в хаос, чтобы показать свою силу в противовес темным силам природы. Это заняло несколько минут, во всяком случае, мне так показалось. И вновь стало необыкновенно светло, только что вышедшее солнце начало слепить глаза. Я их зажмурил, желая выждать, когда же свет вернет прежнюю гармонию замку. Ко мне вернулось внутренне спокойствие, как-будто я посмотрел все это по телевизору и вернулся в реальность. О чем же я думал, пока не произошло это мгновенное светопреставление. Сюрприз... Я резко открыл глаза, а в ушах все звенело – сюрприз, сюрприз, сюрприз... Я посмотрел на часы, прошло всего двадцать минут, как я сел сюда, а мне показалось, что целая вечность. Я был по-настоящему бодр, а в голове вместо тумана царила ясность, я ощущал себя отдохнувшим. Этот замок приносит не только удовольствие во сне, но и свежесть взгляда наяву, а самое интересное, что я всегда помнил все детали и нюансы такого сна. Услышав стук в дверь, я вспомнил, что закрывался и поспешил к двери, секретарь извиняющимся голосом спрашивала нельзя ли ей уйти, я забыл ее отпустить, а сам предался классным, но временами тяжелым снам. – Да, конечно, – незамедлительно ответил я. Думал заняться документами по текущим проектам, уже несколько дней я не притрагивался к ним, но желание работать явно покинуло меня и неизвестно насколько, поэтому проекты остались дожидаться лучшего дня. Вечер прошел в ретро-стиле, я заехал в одно заведение, где играла музыка конца восьмидесятых, уединился в глубине зала, заказал джин с тоником и отчего-то начал вспоминать офисный сон, и что это видения и сны буквально преследуют меня, словно наваждение, может быть это определенные сигналы моего сознания, которые я должен расшифровать, чтобы что-то понять, уловить смысл происходящего, честно говоря, они начали немного напрягать, раньше я десятилетиями не видел никаких снов, а тут в течение немногим больше месяца я их вижу и ночью, и днем. Надо как-то их проинтерпретировать и возможно поставить заслон, хотя от многих из них я получал мощный заряд, не говоря уже об удовольствии, и все же что бы это могло значить. 88 Эльмира Карыбаева Наваждение Я выпил джина, немного расслабился и постепенно музыка моей юности начала уводить меня от этой реальности и возвращать в минувшие дни. Помнится, я со студенческим другом Канатом и еще двумя девчонками пошел на дискотеку в политехнический институт, собираясь неплохо развлечься, но как-то вдруг девушки политеха невольно начали обращать на нас внимание, взглядом и жестами зазывая нас в свой круг, категорически отказываться, было неудобно и мы постепенно двигались в их сторону, однако при этом, не забывая о своих девчонках. Тут вдруг нашим вздумалось обижаться, и они демонстративно направились к выходу, и главное именно во время звучания классной музыки, новые знакомые, было, обрадовались, но мы как истинные джентльмены побежали за своими, в итоге вечер был испорчен для всех. Помнится, как раз эта музыка и играла. Гуляния под луной, столь любимые девушками, в тот день нас особенно не вдохновило. Я еще посидел с полчаса и вернулся домой, надо было выспаться перед решительными днями, к тому же эти сны не давали мне полноценного отдыха, отчего усталость только прибавлялась. Я долго стоял под душем, как всегда немного расслабившим мои напряженные мышцы, и лег с твердой установкой выспаться, в конце концов, не я ли хозяин своей головы и тела. Не знаю, заслуга ли это моей установки, но заснул я довольно быстро, ночью не просыпался и как штык открыл глаза ровно в семь утра. Даже сделал минизарядку, которую я забросил все в тот же последний (в смысле протекания) месяц. Ровно в девять я был в офисе, ожидая увидеть посвежевшего Алимжана Кадыркуловича, но тот пришел, словно выжатый лимон, было такое ощущение, что он и не спал вовсе и вообще непонятно чем занимался дома. Уловив мой взгляд, он попытался изобразить некое подобие бодрости, но это, мягко выражаясь, не получилось. Я решил поработать над ним, предложил таблетку аспирина, попросил сделать двойной кофе, намочил полотенце в холодной воде и подал шефу, чтобы он подольше подержал его на лице, тем самым создавалась холодная водяная баня, это несколько освежало общий вид, не хватало только уверенного взгляда, о чем я не преминул сказать, поскольку сейчас было не до деликатности, надо было придать шефу нормальный рабочий вид. Кем только не заделаешься с этими неприятностями, вот и в косметолога превратился, – посмеялся я про себя. Все документы были готовы, в течение нескольких минут подошли наш юрист и Данияр Касымбекович и вместе уехали на встречу. Ждать пришлось не так долго, как я мог бы предположить, прошло часа два или два с половиной и вся троица, оживленно разговаривая, вошла в приемную. Я посмотрел на них и понял, что произошла какая-то загвоздка, отчего мистер президент опять превратился в утренний выжатый лимон, кисляк на его лице не сулил ничего особо позитивного. Оказалось, что загвоздка произошла с нашим юридическим документом, который подтверждал наш вклад в экономическое развитие республики с указанием полной суммы, что навело их на мысль о подставе, никакие консультации юриста о том, что это нормальный процесс составления документов, существующий в юридической практике, их не успокоил и тем более не вдохновил. В принципе их поведение было логично, они требовали сумму ни для экономики, а для самих себя и легализация данного документа означала бы немедленное перечисление денег в казну, что осложнило бы в дальнейшем их получение, в результате чего бессмысленной получалась их инициатива по прижатию нас к стенке. Естественно они отвергли данный вариант, нас же не устраивала анонимная передача денег без подтверждения, что означало наше молчаливое согласие на последующие подобные обращения, т.е. фактически мы бы подписались на нелегальный правительственный рэкет. 89 Эльмира Карыбаева Наваждение Ситуация была тупиковая и судя по всему оставалось только два возможных способа ее разрешения – или идти ва-банк, инициируя скандал международного масштаба о том, что некоторые члены правительства препятствуют развитию экономической стратегии в государстве. В этом случае вполне вероятен был наш выигрыш, однако одновременно это означало, что наша компания входит практически в пожизненное противостояние с аппаратом правительства, который, несомненно, моментально превращался в сильного врага, заинтересованного в нашем уничтожении. Второй вариант – это нахождение еще более сильного высокопоставленного чиновника, способного разрядить или утрясти возникшую ситуацию, в этом случае врагами становились два-три человека, это был значительно облегченный вариант, однако кто этот защитник пока было неизвестно. Данияр Касымбекович до этих пор очень четко вел ситуацию, находя выходы на нужных людей, но теперь и он задумался, нужно было не ошибиться и не просчитаться в выборе такого человека и главное в нахождении путей, чтобы заполучить его. Мы решили сделать небольшой перерыв в один день для тщательного обдумывания вопроса. С шефом обсуждать что-либо сейчас было бессмысленно, было видно, что он отвратительно себя чувствует, мы взяли тайм аут до завтра. Я тоже мог пораньше уйти, но решил все же посмотреть документы текущих проектов; чувствуя, что наше дело затягивается, я понимал, что могу совсем забросить остальные дела. Вызвав непосредственных исполнителей, я уточнил, что сделано по плану, какие анализы и графики подготовлены, что осталось сделать для окончательного завершения проектов. Ситуация была нормальная, рабочий план выполнялся с точностью до дня, поэтому особо беспокоиться было не о чем, хоть в этом все о’к, – я понимал, что мне требовался определенный позитивный заряд, чтобы оттолкнуться от него, наслоение негатива никак не способствовало обычным размышлениям и выработке выхода в новом проекте. Как обычно я встал у окна и стал перебирать в памяти всех, кто мог быть так или иначе связан с аппаратом – если не напрямую, то через кого-нибудь, да хоть через Китай, – подумалось мне. По дороге домой заехал в больницу узнать, как долго еще отец будет лежать, врачи неплохо отзывались об анализах и сказали, что дня через три-четыре можно будет выписывать. Значит, через неделю надо уже отправлять в санаторий, – я решил заранее забронировать номер. Разговаривая с отцом, я вскользь перекинулся парой фраз о том, что ищу выход на кого-нибудь очень высокопоставленного, и вдруг он неожиданно вспомнил о том, что заместитель руководителя аппарата – его бывший однокурсник. Я ухватился за соломинку, но отец категорически отказался связываться. – Ты что, сын, я к слову сказал, мы не виделись лет тридцать или сорок, да и в студенчестве никогда не были друзьями, просто однокурсники, каких бывает очень много и это не повод идти с просьбой или тем более звонить. А если он не вспомнит, каково будет мое положение, – отец слегка разгорячился. Его нельзя было волновать, тем более сейчас, так что я сразу отстал, сделав вид, что ни о чем не просил. После отца поехал проведать маму с сестрой, дома я поспрашивал маму о папином однокурснике, но она его не знала и не могла предположить кто он и что он. Поужинав с мамой и сестрой, немного поиграв с племянником, я отправился домой, мысль о папином однокурснике невольно свербила в голове, я все думал, как можно было подступиться к нему, через кого, вдруг меня осенило – а что если близкий друг отца, тоже его однокурсник и одногруппник ближе знает этого нужного чиновника, надо было 90 Эльмира Карыбаева Наваждение подумать, как бы связаться с Чоро Кенжешевичем – другом отца. За окном уже спустились сумерки, темнеть стало значительно раньше, осень входила в свою вторую половину. Мама без проволочек дала номер телефона, она была более гибка, нежели отец, о принципиальности которого даже среди его друзей ходили добрые анекдотические истории. Чоро Кенжешевич сразу узнал, но встревожился, ожидая, что я скажу что-нибудь про отца. Оказалось, что с высоким чиновником вплотную общался другой друг отца – Нур Керимович. Я договорился встретиться с ним в десять утра. Мой целебный душ не подвел меня, и я пораньше оказался в постели. Посчитав, что осталось чуть больше недели до ее приезда, я вспомнил, что до новой машины у меня так и не дошли руки, хотя не думаю, что для Нее это было бы принципиальным. Я решил забронировать номер для родителей, а чуть позже в другом доме отдыха для нас с Ней. Мне не верилось, что наступит такой день, когда мы вместе будем ехать на отдых, пока это рисовалось в моем воображении несколько туманно. Я вспомнил нашу летнюю поездку год назад, это был август, когда на озере был бархатный сезон, у нас, как и полагается отпускникам, было классное настроение, мы ехали очень шумно: то громче обычного играла музыка, то мы ударялись в какие-нибудь воспоминания, смеясь над нашими детскими выходками, то она рассказывала свои многочисленные необычные сны. Перебирая в памяти те мгновения, я невольно вспомнил, что временами Она как-то по-иному смотрела на меня, с каким-то интересом, как-будто что-то искала на моем лице, возможно подтверждение чему-то, хотя не знаю чему, а я делал вид, что не замечаю этих взглядов, мне не хотелось нарушать царившую в машине идиллию, может быть, боялся нарваться на ненужный вопрос, сейчас я не могу этого сказать наверняка. Потом Она замолчала и долго ехала в раздумьях, помнится, мне стало немного не по себе, я был в неведении, что могло случиться, и теперь уже я посматривал в ее сторону, ища ответ на свой мысленный вопрос. Она молчала, не выказывая своего недовольства или раздражения, просто чувствовалось, что какая-то дымка невысказанности витала в воздухе, но никто из нас не сделал усилий для ее исчезновения. Через какое-то время Она словно отошла, воцарилась прежняя атмосфера юмора и воспоминаний. Не знаю, почему я вспомнил об этом сейчас, наверное, в моем сознании аккумулировались нейроны мозга, отвечающие за мое отношение к Ней, ища основания для ее временного ухода, причины для написания такого глубокого письма, повода для ее внутренних сомнений и терзаний. Очевидно, мне надо было реагировать на подобные необычные факты ее поведения, а не отгораживаться от них, теперь же я сам был «болен» вдвойне – ее душевным состоянием и собственным, отчего сознание мое металось и порождало совершенно нестандартные образы и видения, хотя я думаю, что все это исподволь подводило меня ко все более полному осмыслению происходящего, осознанию важности и значимости многих вещей в моей жизни. ... И снова я в баре-комнате, где сегодня необычно тихо. В чем дело? – я начал обходить одно за другим рукава бара, но нигде никого не было, – почему же тогда он не закрыт? В одном из рукавов я увидел одну пару, которые были уже изрядно подшофе, шушукались и хихикали, им явно никто не был нужен, я побрел дальше. На круглом танцполе мерцали блики от направляемого на него приглушенного света, играла медленная музыка, но опять никого не было, непонятно было, зачем тогда все это. Может быть для той парочки, которую я видел, – сам себе ответил я. Один из рукавов был во тьме, я собирался было уже пройти мимо, как услышал чей-то хриплый голос. 91 Эльмира Карыбаева Наваждение – Заходи, я жду тебя, – мне явно это не послышалось, и я осторожно шагнул во тьму. – Проходи, садись, – голос из ниоткуда становился все отчетливее. Может быть, не стоит идти, голос этот кого-то напоминает, но точно вспомнить не могу, – я замешкался идти или возвратиться к свету. Как-будто почуяв мою нерешительность, этот кто-то включил свет, но это был не общий свет, озаряющий рукав, а бра возле одного из столиков. Я все это увидел, когда глаза привыкли к мерцающему свету, который вначале резанул и на мгновение отключил мою зрительную реакцию. Приглядевшись, я увидел, что это был тот тип в черном, с которым мы когда-то спорили то ли о Фрейде, то ли просто о бессознательном и который потом внезапно исчез, породив отвратительное и непонятное чувство. Я не был садомазохистом, поэтому у меня не было желания вновь общаться с этим неврастеником, и я повернулся уйти. – Да ладно, что ты боишься меня что ли? – такого противного голоса давно я не слышал. Он знал, конечно, чем меня взять, не зря, наверное, психологией занимается. Я развернулся и с некоторой агрессией сел за стол. Вновь из ниоткуда подошел бармен и предложил джин с тоником, словно зная мои пристрастия заранее и не спрашивая о моих предпочтениях. Разговор что-то не клеился, но мне это было на руку, хотел посидеть немного и под любым предлогом уйти, но этот «психолог», как я его про себя прозвал, зашевелил своими губами и беспристрастно бросил: – Что, терзаешься? Не такой уж ты спокойный, уверенный и респектабельный, каким хочешь казаться, напротив – проблемный и страждущий. Последнее его слово взбесило меня. – Что значит страждущий? – мне было не до приветливости. – Можно подумать ты не знаешь значения этого слова, вон перед церквами и мечетями стоят страждущие и воздают к небу или богу свои руки, но они открытые страждущие, ты же – скрытый и оттого противоречивый. Хотя ты в открытую не воздаешь руки кверху, но за тебя это делают твои глаза, – все также беспристрастно заключил он. – И чего же мне хочется господин психолог, не откроете ли мне мою же тайну? – не знаю, было ли уместно мое ехидство, но тормоза меня уже не держали. – Да тебе самому не мешает ее открыть, выпустить наружу, отдаться потоку бессознательного и не забивать себе голову всякой всячиной, – его безаппеляционный тон не мог не раздражать. – Все свое ношу с собой, я как-то не привык обсуждать свои тайны с первым встречным, а то так и тайн-то не останется, – я пристально глянул на него. – Ну и неправильно, тебе ли этого не знать, если будешь продолжать себя накручивать, сбежит от тебя твое сознание, – он словно не замечал моего раздражения и продолжал монотонно гнуть свою линию. – Может быть, ты еще и подскажешь как мне вести себя, о чем думать, а о чем нет, или же твоя страсть к бессознательному не позволяет давать определенных, а главное 92 Эльмира Карыбаева Наваждение осознанных советов, – сам того не замечая, я вошел в очерченный им круг психологического давления. – А ты разве сам не понял за последнее время мощь и могущество этого бессознательного, которое тебя ведет, сознание же выдает тебе отформатированные решения, – он с интересом заглянул в мои глаза, ища то ли ответный блеск, то ли огоньки сумасшествия. – Мое сознание подводит меня к внутренней свободе, и я не думаю, что хочу рассказывать тебе об этом, – немного помолчав и непонятно отчего, успокоившись, ответил я. – Да ты не зацикливайся на мнимой свободе, ты бери глубже, твое бессознательное наверняка подкидывает тебе какие-то знаки, умей распознавать и расшифровывать их и сам будешь, удивлен результатами, – по-моему, он говорил без лишнего раздражения и неприятия. – Я поразмыслю над твоими предложениями, – если бы не его неприятный в своей странной хриплости голос, то я не устоял бы и еще больше погрузился в подстроенную им ловушку, но что-то остановило меня и я резко, без каких-то намеков на отступление встал. – Ты все-таки помни мой совет, он небесполезен, – поняв, что переубеждать меня остаться глупо, сказал он на прощание. Слава богу, я выбрался из этого рукава, но этот психолог был в чем-то, а скорее и во многом прав и я не мог не понимать этого, оттого я злился еще больше, почему какойто посторонний и совсем непривлекательный мне человек должен решать или советовать мне. Досада не покидала меня, я совершил еще один круг мимо рукавов, танцпол продолжать гореть огнями, как бы зазывавшими меня, но танец требует гармонии в человеке, вряд ли раздражение будет способствовать органичному танцу, – подумалось мне, и я удивился, я же не знаток танцев и тут в сознании замелькали огоньки с образами безудержно танцующей женщины, я помотал головой, отгоняя налетевшие из ниоткуда ненужные образы. Наверное, мне пора уходить, я вспомнил о лифте и пошел к нему, но, сколько я не нажимал кнопок, ни один лифт не останавливался, скорее всего, они не работали. Оставалось спускаться по лестнице, сколько же это этажей надо пройти, – у меня зарябило в глазах от количества ступенек, когда я глянул вниз в пролетку. Я спускался и спускался, а лестницы и не думали заканчиваться, было такое ощущение, что они ведут меня в вечность, только туда мог вести нескончаемый поток ступенек, где же я их прежде видел, – вопрос завис в сознании, так и не получив ответа... Я проснулся от ощущения, что кручу головой, раскручивая невидимую спираль. Была глубокая ночь, лучи светофора на мостовой рассекали комнату почти пополам, одна сторона казалась шире другой, словно комната сужалась или это эффект головокружения, – я задавал себе вопросы, ответы на которые были мне неинтересны, оттого и сами вопросы повисали в воздухе. Нужно было выпить таблетку от головокружения, хотя я не знал таких таблеток и выпил полюбившийся некоторое время назад аспирин. Вот уж точно на все моменты жизни, во всяком случае, хуже не будет. Я попытался вспомнить, что мне снилось, закрыв глаза, увидел обрывки лестничной пролетки, но сейчас не было смысла вспоминать откуда эта лестница и куда она вела, иначе это грозило несколькими бессонными часами. Я дал сознанию приказ оставить меня в покое, оно не должно было надоедать какими-то вспрыскиваниями и забивать мою память обрывками. Я закрыл глаза и представил себе Иссык-Куль, как я лежу на песке и смотрю на его волны, которые меня 93 Эльмира Карыбаева Наваждение успокаивали и убаюкивали как маленького мальчика, коим я когда-то был и придумал себе такую утеху, когда не мог сразу заснуть, это всегда помогало, не подвело и сейчас. Утро встретило слабыми солнечными лучами и относительно неплохой погодой, открыв дверь балкона, я почувствовал силу ворвавшегося воздуха, принесшего с собой свежесть и прохладу. Надо спать с открытой дверью, тогда воздух будет циркулировать и, скорее всего, будет легче спать, – я вспомнил о ночном головокружении, но не стал на этом зацикливаться, мне вроде кто-то давал советы, один из которых был именно не зацикливаться. Кто бы это ни был, но совет явно недурен, надо его взять на вооружение, – я хорошенько размялся и пошел в душ. На завтрак я сделал себе овсяную кашу, которую так давно не ел, что соскучился, причем она у меня хорошо получалась. Плотный завтрак дал ощущение тепла и комфорта, сегодня это было как нельзя кстати. Я пошел в новый день, предполагающий быть хлопотным, надо было встретиться с Нуром Керимовичем, переговорить с Евгением Петровичем, обсудить план действий с Данияром Касымбековичем и шефом. И дольше века длится день, – вспомнил я фразу из одноименного романа Чингиза Айтматова, вот кто незабываемый писатель философского размаха мысли, надо бы перечитать его «Пегого пса, бегущего краем моря...», отчего-то именно это произведение мне вспомнилось, там были действительно философские диалоги об очень многом в жизни человека, да и о самой жизни. Сейчас же меня ждет моя реальная жизнь с реальными проблемами, мне с ухмылкой вспомнилось, что человек сам создает для себя преграды, которые потом с успехом преодолевает. Я не вспомнил, кто это говорил, сейчас это было не суть важно и шагнул в утро нового дня, в мир, наверняка приготовивший для меня очередные сюрпризы, иначе неинтересно было бы жить, только бы сюрпризов было побольше положительных, – я умудрялся смешить самого себя, ну что ж совсем неплохо начинаю день. Разговор с Нуром Керимовичем оказался продуктивным, однозначно сказать, что успех будет за нами, конечно, было сложно, но он авторитетно пообещал сегодня связаться с этим однокурсником и обговорить возможность и перспективы дела. Заранее радоваться я не собирался, но остался доволен собой. Если в офисе народ уже собрался, то хорошо, если нет, то позвоню Евгению Петровичу, – я разговаривал сам с собой. Вообще я заметил, что раньше я просто размышлял, а теперь стал разговаривать с собой, разница для меня была очевидна, и я связал ее с одинокой вот уже месяц жизнью. Алимжан Кадыркулович был на месте, но Данияр Касымбекович еще не подошел, я решил воспользоваться моментом, набрал номер рабочего телефона Евгения Петровича, он сразу же взял трубку: – Ну что, можешь подходить, – в его голосе явно превалировали позитивные нотки. Я сослался на то, что с минуты на минуту ожидаю появление Данияра Касымбековича и договорился поехать к нему после обеда. Кажется, новость вдохновит меня, – я настроился на положительную волну дня и пошел в кабинет шефа. Мистер президент выглядел явно лучше, но, судя по всему, еще пребывал в противоречивом состоянии, не зная, что предпринять и как все это дело провернуть. В это время как раз зашел и Данияр Касымбекович в нормальном рабочем настрое. Я им обоим обрисовал картину разговора с Нуром Керимовичем и сказал, что каких-либо результатов можно ожидать только к вечеру. По выражению лица моего наставника я понял, что он одобряет мои действия и мой настрой, это подхлестнуло меня, я даже на мгновение представил, как вечером добуду ожидаемую информацию. Данияр 94 Эльмира Карыбаева Наваждение Касымбекович тоже поделился новостями, он попытался организовать выход на того же человека с другой позиции для получения двойного эффекта. Просто так сидеть в кабинете было бессмысленно, очередная ставка должна была пройти завтра утром. Я уехал к Денисову. Евгений Петрович встретил меня широкой улыбкой, говорящей за себя. – Ну что, я готов принять твое предложение поужинать, думаю, что есть что отметить. Он рассказал о своей встрече с тем человеком, который изначально был заинтересован в приобретении моих акций, о хитросплетениях, которые сводят совершенно разных людей и могут развести даже хороших приятелей, о своей роли в этом достаточно сложном, как он сказал, деле. Чувствовалось, что он очень доволен своей миссией и качеством выполненного дела и действительно было чем гордиться, я как никто другой понимал это, тем более зная о своей несостоятельности в этого рода деятельности. Я пригласил его назавтра в очень стильный Steak House, где можно было вкусно и помужски поесть, да и выбор напитков превосходил многие заведения города, он оценил мое приглашение и сказал, что будет в семь часов, на этом мы расстались. Я ехал в офис, представляя разочарование Искена и Эмина. Надо будет классно посидеть с Евгением Петровичем, от души поблагодарить его за помощь. Но это должно было быть завтра, а сегодня я намеревался проведать родителей и обговорить дату отъезда в санаторий. Отец выглядел хорошо, бодрился и шутил, мама как раз была в палате отца, я настоял на отъезде через три дня после выписки. По дороге домой я решил заехать показать маме недавно открытый развлекательный комплекс класса люкс, который находился недалеко от парка, зная, что маме нравится, когда я совершаю такие спонтанные, иногда алогичные, но приятные поступки. Мы погуляли в парке, осмотрели интересные скульптуры, расставленные в задуманном беспорядке на аллеях парка, посидели на скамейке в окружении зелени, я предложил поужинать в кафе, но мама отказалась, сославшись на то, что лучше мы посидим после выздоровления отца. Это был один из немногих приятных вечеров, которые я провел с мамой, чувствуя, что ей хорошо и комфортно, она была успокоена выздоровлением отца и оттого, как и прежде, уверена в самой жизни. Внешне я был похож на нее, но с отцовскими вкраплениями и помнится, они часто спорили, выясняя, на кого же я похож больше. Вернувшись домой, я свалился в кровать, дни прошедшей недели были очень насыщенными как в плане событий, так и в психологическом отношении, накопившаяся напряженность требовала выхода. Как это ни странно я стал реже смотреть телевизор, даже новости, не говоря о просмотрах фильмов, которые я раньше устраивал сам себе, оставшись один. Я вспомнил, что давно не звонил дочери, все эти наслоения на работе выбили меня из обычной жизненной колеи, но сегодняшняя новость и успокоила меня, и дала возможность почувствовать какую-то незыблемость, уверенность, т. е. то, что необходимо человеку для свободы действий, да и ощущение финансовой стабильности было немаловажно для любого человека, я естественно не был исключением. Наутро входя в здание, я увидел Искена, он быстро кивнул головой и постарался как можно быстрее взбежать по лестнице. Значит уже в курсе и переживает процесс пережевывания малоприятной информации, – я почувствовал запал победителя, хотя и прекрасно понимал, что без Евгения Петровича еще было бы неизвестно, как все 95 Эльмира Карыбаева Наваждение обойдется. Я понял, что Искен пока не выработал тактику своего дальнейшего поведения в отношении меня, поэтому и не нашелся что сказать. Я решил заняться подготовкой отчета по завершающемуся проекту, который ждал меня вот уже несколько дней, за работой пролетели два часа, в момент окончания наброска отчета мне позвонили от Алимжана Кадыркуловича с просьбой зайти. В кабинете был Данияр Касымбекович, который, увидев меня, сразу же начал разговор. – Зам. главы администрации в курсе информации о нажиме со стороны сотрудников, тормозящих решение одного из стратегических направлений экономики, где фигурирует МАГАТЭ. Мне сказали, что реакция его была достаточно резкой, и он обещал принять содействие в разрешении спорной ситуации. Сделал все, что мог, – Данияр Касымбекович развел руками. Все идет в предполагаемом русле, – я задумчиво встал у окна своего кабинета. Зазвонил мобильный и я механически нажал кнопку ответа, через секунду я услышал ее голос. Родной тембр во всем теле отозвался покалыванием мышц, от неожиданности звонка я буквально на мгновение замешкался. – У тебя встреча? Я не во время? – чувствовалось, что ее голос несколько завибрировал, она не поняла моей реакции. – Что ты? Я отчего-то растерялся, уже не думал, что ты можешь мне позвонить. Я смертельно устал от разлуки, я жду тебя. Ты хочешь сообщить дату вылета?! – мой голос удивил меня самого, это был не обычный голос уверенного в себе человека, а нервный голос влюбленного юноши, услышавшего невесту. Невольно стало как-то неудобно за себя, за то, что так безнадежно выдаю себя, но все же я был рад, что моя искренность сама собой прорвалась наружу. – Ты знаешь, – чувствовалось, что она поняла мой эмоциональный накал, который не мог не быть ей приятным, – так получается, что я несколько задерживаюсь, это связано с подготовкой документов, – ее голос стал мягче. – Ты специально затягиваешь в надежде продлить мое подвешенное состояние? Я уже пережил все, что возможно пережить в состоянии разлуки и чувстве вины, нет необходимости продлевать это испытание. Я хочу видеть и слышать тебя, я уже считаю дни. Когда ты приедешь, то сама все поймешь, увидев меня. – Нурбек, я серьезно, это зависит не от меня, так сложились обстоятельства. Я готова к встрече с тобой, – немного помявшись, она добавила – я тоже ее жду. Я задерживаюсь на неделю. – Если прибавить ее к оставшейся неделе и чуть больше, то получается более полумесяца. Если до этого речь шла о днях ожидания, то теперь о десятках этих дней. Я действительно очень устал и ты мне очень нужна. – Я могу лишь пообещать, что дольше задерживаться я не буду. Пока. Скоро встретимся. Я был рад хотя бы тому, что она говорила искренне, я это понял по меняющемуся тембру и мягкости выражений, в противном случае она говорила бы более резко и отрывисто, а главное – безаппеляционно. Значит, сдвиг есть, мои переживания не напрасны, я сумею Ее вернуть, это я знал уже наверняка, и это было главное. Моя усталость была истиной, но я готов ждать, зная, что я не потерял Ее навсегда. Какие-то странные чувства бороздили мое сознание, за одну минуту я успел и воспроизвести ее 96 Эльмира Карыбаева Наваждение образ перед собой, останавливаясь на любимых местах, и испытать прилив крови к вискам от ощущения ее почти что физической близости, и посмотрев Ей в глаза, увидеть тот мерцающий свет, который неизменно вдохновлял меня, давал уверенность в силах и небесполезности своего существования, – об этом я отчетливо понял сейчас. Иногда бывает так, что какие-то очень важные открытия делаются в мгновение ока и ставят точку над i. Это неожиданное и в то же время долгожданное открытие помогло осуществить некую связку жизни, которая подводила к ответу на жизненно важный вопрос: Счастлив ли я? Мне стало покойно и одновременно как-то значительно. Моя жизнь не бессмысленна, она наполнена и оттого интересна. Все мои размышления за последнее время как-то сами собой свелись в одну точку, получив ответ на такой же мысленный вопрос, не дававший мне покоя, но никак не сформировывающийся предельно точно и ясно. Надо же, обычно подобные открытия приходили ко мне глубокой ночью, когда я вдруг, ни с того ни с сего просыпался и получал непонятно откуда ответ на бродивший или бродившие в моем сознании вопросы-проблемы. Не знаю, была ли это работа интуиции, или же это было провидением, но это стало моей привычкой или традицией получать ответы именно ночью и как бы из ниоткуда, а тут вдруг я получил ответ средь бела дня. Работать я уже не мог, даже важность ожидаемого решения о судьбе нашего проекта меня сейчас нисколько не трогала, я ощущал наполненность моей жизни, ее небессмысленность и мне дико захотелось уединиться, сполна насладившись этим классным ощущением какой-то целостности. Однако я понимал, что вынужден не загасить, но временно заретушировать это свое чувство, дав ему волю в нужном месте и нужном времени, сейчас же я постарался вытащить за шкирку самого себя из собственных тисков психологической завершенности, как того требовали обстоятельства. Я знал, что, несмотря на важность ожидаемых событий работы, я временами буду отвлекаться, погружаясь в самого себя и наслаждаясь этой мыслью, меня это радовало и придавало некоторую пикантность. Из задумчивости меня вывел телефонный звонок. Звонил Нур Керимович сообщить о предварительных итогах разговора. Он сказал, что в целом прием был доброжелательный, но однокурснику-чиновнику необходимо уточнить кое-какие нюансы. Он сказал, что в течение двух дней нас пригласят в аппарат на официальный разговор. Может быть, правда, что жизнь идет полосами, – подумалось мне. Кажется, заканчивается так называемая черная полоса и уступает дорогу светлой. Я сдержал сам себя в порыве закричать – Yes! как это делают молодые ребята. Я чувствовал, что мне жгуче необходим выброс энергии, благо именно сегодня вечером я встречался с Евгением Петровичем в неформальной обстановке, будет возможность расслабиться и устроить классный вечер. Я поспешил позвонить Данияру Касымбековичу с хорошей новостью, он искренне обрадовался, за эти два-три дня он проникся нашими идеями и заботами. Алимжан Кадыркулович был несказанно рад, но на всякий случай перестраховался: – Давай пока не будем забегать вперед и устраивать победные шествия, не время еще, надо дойти до логического конца в этой истории. Проект нас ждет, конечно, неординарный, но изначально чрезмерно шумный и хлопотный, надо запастись терпением. В Steak House я был без пятнадцати семь, выбрал столик на двоих в глубине зала, решил полистать меню. Заведение не отличалось многолюдностью, но зарекомендовало себя качеством подаваемого мяса и разнообразием напитков. Я присмотрел для себя запеченную на угольях телятину с черносливом, от предвкушения классного ужина у меня обострился аппетит, не знаю почему, но я понял ощущения дикого зверя, чувствующего 97 Эльмира Карыбаева Наваждение приближение добычи. Откуда только берутся подобные чувствования одному богу известно, но они настолько естественно и реально проявились, что мне самому стало както диковато, я на миг сам превратился в настоящего хищника, которого ничто бы не остановило в поисках достойной добычи. Кто знает возможно, я и дальше развил бы эту тему, но вовремя услышал знакомый, отчасти прокуренный, но четко поставленный голос Евгения Петровича. – Что, мяса захотелось? – он добродушно-понимающе рассмеялся. Мы обменялись крепкими рукопожатиями. – Я тоже любитель такой еды, мясо с кровью как раз для меня. Тоже хищник, – подумалось мне. – Выбирайте, Евгений Петрович, Вы, с чем предпочитаете мясо? Я смотрю тут масса различных добавок и приправ. – Нет-нет, мне без всяких добавок, нормальный кусок мяса и салаты, что-нибудь из овощей, ну и солененького еще бы. – Что будем пить? Здесь одних только видов водки жуть сколько. Горилки не хотите? – Угадал, под мясо с кровью горилка как нельзя лучше подойдет. Мы сделали заказ и невольно развалились в креслах, было видно, что мы оба хотим нормально, по-мужски оттянуться. Друг друга мы устраивали, и разговор пошел сам собой. – Ну что, как ты? Расслабился? Почувствовал еще раз запах реальных заработанных денег, которые чуть не угрохал в канаве? – Да знаете, эти дни на работе выдались как никогда напряженными, но конечно хоть один натянутый нерв расслабился. Если честно, я Вам очень благодарен. – Давай договоримся без хвалебных речей. Что за проблемы на работе? Я понимал, что особо распространяться о нашем проекте и связанных с ним проблемах не стоит, но в то же время я определенно знал, что ему можно доверять, он был настоящим надежным человеком советской закалки и, конечно же, почувствовал бы, если бы я увильнул от ответа. Я вкратце обозначил точки противоречий, пути решения и лепту Данияра Касымбековича. Ужин однозначно удался, стейки были отменные, водка настоящая. Само заведение было выполнено в национальном стиле, фишкой дизайна был особенный азиатский колорит, в центре находилась композиция из камней, напоминающая очаг, в котором горит огонь, кое-где висели шкуры волка, лисы и вроде бы кабана. Столы и стулья были сделаны нарочито грубо, словно вытесаны из дерева с мраморными вставками, на полу лежали войлочные ковры. Плюс ко всему натуральное мясо, на редкость настоящее и вкусное, такое мясо можно было поесть только у нас. Я вспомнил, как первоначально не мог есть мясо в Штатах, страшно безвкусное и какое-то ненастоящее, баранину невозможно было есть в принципе, да это была и не классическая баранина, а мясо ягненка, по вкусу напоминавшее что-то среднее между курицей и искусственным мясом. Так что вкуснее нашего свежайшего натурального мяса вряд ли что-то может быть, истинный гурман это поймет с первого раза. В Steak House любили приходить иностранцы – то ли национальный колорит их привлекал, то ли кто-то из них тоже был любителем хороших стейков. Временами играла национальная музыка, что тоже довольно редкое явление в 98 Эльмира Карыбаева Наваждение наших городских кафе, обычно музыкальный фон составляют зарубежные хиты, так что наши кафе, сами того не подозревая, выполняли миссию популяризации западной музыки. Было бы прикольно услышать в американских кафе нашу национальную музыку. Так что вопрос о культурных приоритетах, системе ценностей в нашем обществе стоит достаточно остро, – разговаривая с Евгением Петровичем, я попутно затачивал кое-какие из своих мыслей. Евгений Петровичем оказался хорошим собеседником, что, в общем-то, было неудивительно, учитывая его многолетний стаж номенклатурного работника. Он рассказал несколько случаев из молодой комсомольской жизни, явившейся запалом всей последующей карьеры. Мы от души посмеялись, с ним было легко общаться, никакого напряга или недомолвок, все было предельно ясно, но при этом достаточно интересно и где-то поучительно. Он повспоминал и период работы с Данияром Касымбековичем, их совместные победы и промахи, Евгений Петрович, как и многие комсомольские работники, обрисовал их жизнь и работу как прохождение через огонь, воду и медные трубы. – Ты знаешь, было интересно жить, и это было здорово. Мы горели на работе, но успевали хорошо и нестандартно отдохнуть, ходили и в походы, и на рыбалку, да и про комсомольские лагеря не забывали – Домбай, Алушта, Сочи. Работа до полуночи, спортивные эстафеты и азарт, душевные беседы и соленые анекдоты, – все было в нашей жизни – успех, любовь, учеба, отличный отдых. Я, например рад, что жил в такую эпоху, когда было хорошее товарищество, поддержка, взаимопонимание, да и взаимозаменяемость. Одним словом, наше время было самым замечательным, давай-ка выпьем за это время, за нас, сумевших сохранить этот комсомольский запал на всю жизнь и найти свое место в жизни, получить колоссальный опыт работы и способность оперативно принимать решения. – Да, вы правы, я понял об этом во время общения с Данияром Касымбековичем, этот человек мне очень много дал в жизни и по части накопления профессионального опыта, да и его мудрые советы всегда бывают как нельзя кстати. В трудные моменты я чисто интуитивно вспоминаю о нем и нахожу не только неизменную поддержку, но и реальную помощь, как и в случае с моим провальным вложением денег. Я заметил, что некоторые подходы к решению ситуаций у вас похожи, сказываются общие истоки, – я невольно засмеялся. – Касымбекович – это отдельная история, как сейчас говорят отдельная песня, я мог бы много чего интересного и поучительного порассказать, но, по-моему, уже поздновато, давай закругляться что ли, хорошо мы с тобой посидели, как говорится от души, но пора и честь знать. Оказалось, что мы живем примерно в одном районе, я завез Евгения Петровича домой и сам отправился к себе. Настроение было под стать вечеру, сначала разухабистое, потом несколько расслабленное и готовое вбирать в себя спокойную беседу, а сейчас какая-то томность поселялась во мне, мужская томность совершенно отличается от женской, предполагая не только позволять любить себя и наслаждаться от прикосновения, а порой и от простого взгляда, но скорее ощущать изгибы тела, которые вкупе с особым чувством к обладательнице их, способны были вдохновить на неординарную любовь. Если бы сейчас Она оказалась рядом со мной, получилось бы нечто увлекательное и незабываемое, о чем бы каждый из нас долгое время вспоминал и испытывал особенное наслаждение. Я знаю, как сумел бы меня завести ее несравненно глубокий, таинственно99 Эльмира Карыбаева Наваждение умный взгляд, который я непременно старался распознать и ответить органичным движением души и тела. Как все же здорово, когда твоя женщина необыкновенно умна, это сподвигает на подвиги, маленькие или большие, важен сам факт наличия подобного стимула. Я вдруг вспомнил, что очень давно меня не занимали эротические мыслифантазии, мне казалось, что я вырос из такого возраста, но сейчас понял, что это полный бред, невозможно вырасти из этого, это сопровождает тебя, пока есть желание, пока ты чувствуешь себя нормальным мужчиной и у тебя есть вдохновляющая тебя женщина. Все рассуждения о соответствии определенных фантазий, и эротических в том числе только определенному возрасту юношества – полная сексуальная безграмотность. В принципе я и сам был подвержен кое-каким стереотипам в этом отношении, но мое нынешнее состояние, длившееся уже больше месяца, сподвигло меня на совершенно неординарные мысли, я словно переродился, оставив в прошлом все дубовые стандарты, клише и все прочее. Ко мне пришла зрелость и как личности, и как мужчины и я подошел к осознанному желанию и стремлению быть собой и главное жить вдохновенно, осмысленно и обязательно интересно. Я подумал, что сумею ее удивить, а это будет лучшим сюрпризом для Нее. Да, сюрприз... Теперь у меня есть и настроение, и запал сделать реальный сюрприз, я вспомнил какие идеи приходили мне относительно этого – путевки на краткий отдых, обмен машины, что еще... Я оглядел комнату, может быть есть смысл купить картину или что-нибудь экзотичное, посвященное Ей, это было бы доказательством моего внимания, хотя... я словил себя на том, что продолжаю рассуждать стандартно, я не должен ничего доказывать, это должно быть само собой разумеющимся, чтобы Она поняла, что это не акт усилия над собой с моей стороны, а органический переход к другому самому себе. Со стороны, наверное, звучит бредово, но главное я сам понимаю, что происходит, и что я хочу сказать и изменить в себе. Говорят, что под сорок и тем более после человека бессмысленно переделывать, он уже установился как личность со своей системой ценностей и приоритетов, однако я готов развиваться, идти дальше, наполнив жизнь особым смыслом. Что-то я все рассуждаю, размышляю, мысленно примеряю и оцениваю, все же как Она умело подвела меня к такому перерождению и переоценке, Она действительно очень умна, в этом ей отказать практически невозможно. Мне стало очень интересно, изменилась ли Она, так ли тоже «болеет» идеями и мыслями, думает ли обо мне, о нас, о нашем доме, к чему Она пришла, готова ли увидеть меня и принять. Судя по тому, что Она оттягивает время встречи, возможно еще не совсем готова заглянуть мне в глаза, а может быть и правда объективные обстоятельства. Я еще долго лежал и рассуждал, порой мечтая, как мальчишка, хотя нет, как зрелый мужчина, ожидающий возвращения своей женщины, жены, друга и близкого человека. У меня не было никакого желания видеться с кем-то другим, это было невозможно в принципе, во всяком случае, сейчас. Я так и не заметил, как мои мысленные конструкции завели меня в тихую заводь сна, которая приняла меня мятежного, поласкала и убаюкала так, что я спокойно и безмятежно проспал всю ночь. Эта ночь была тихой, томной и необыкновенно пьянящей. Наутро я встал бодрым, без никакой головной боли, несмотря на то, что накануне мы с Евгением Петровичем довольно неплохо выпили. Вот что значит качественная выпивка и отличная еда, – я на свежую голову в кои-то веки сделал зарядку и побежал в душ, напевая незамысловатую песенку, сам не помня откуда она. День в офисе начался солнечно, чего уже не было давно, я понимал, что окончательно что-либо говорить сложно, но отчего-то мне представлялось, что это лишь дело времени. Алимжан 100 Эльмира Карыбаева Наваждение Кадыркулович тоже пришел значительно приободрившимся и не таким уже поношенным, мы по привычке последней недели посовещались с полчаса, но обоим было понятно, что сейчас остается только ждать, все возможное и необходимое было уже предпринято. Я вернулся в кабинет, решив сегодня нормально поработать, вспомнить о других проектах, проконтролировать ход дела и завершение некоторых из них. Обычная работа, которая порой надоедала, сейчас вызывала здоровый азарт, после событий последних двух недель острее понял, что главное иметь возможность для нормальной работы. За этими раздумьями меня застал Искен, появившийся, как ни в чем не бывало на пороге кабинета, очевидно, секретарь куда-то вышла, т.к. он уже стоял на пороге и пытливо смотрел на меня, оценивая мое явно неплохое настроение. Я вскинул голову и посмотрел прямо в глаза, никакого замешательства или затаенной злобы я не увидел, это были обычные, с блуждающей смешинкой глаза. Да, самообладанию можно позавидовать, – я понимал, что Искен пришел не просто так. – Я не помешал, а то смотрю, ты готов горы свернуть, – он полувопросительно, полувосклицательно и показательно-доброжелательно двинулся в центр кабинета поздороваться со мной за руку. Пожатие было обыкновенным и где-то даже теплым. – Да нет, заходи, я только-только начинаю прикидывать распорядок дня, дел невпроворот, надо знатно распределить их по нишам, – я тоже не остался в долгу и не менее добродушно откликнулся на его рукопожатие. Незачем было выпячивать свои внутренние ощущения, это мы оба понимали очень хорошо. – Да вот, решил спросить все ли нормально с новым проектом. Я уже в своей группе разработал план начала работ и хотел только уточнить можно ли начинать или есть необходимость тормознуться? В офисе всякое-разное говорят, немало беспокойства, но никто прийти и все уточнить не решается. Было понятно, что он на правах находящегося в хороших отношениях со мной вызвался разведать ситуацию. – Неплохо, что план готов. Я думаю, на днях официально начнем старт, сейчас надо решить кое какие бюрократические проволочки, сам знаешь, что проект масштабный и соответственно бумажной волокиты значительно больше. Полагаю, что в ближайшие дни разгрузим все проблемы и начнем. Я посмотрел уверенно, зная, что он все расскажет если не дословно, то уж во всяком случае со своими комментариями по поводу моего настроения и общего состояния. – Рад, что у фирмы и у тебя все классно. Приятно иметь дело с адекватными и главное успешными людьми. Желаю успеха во всем и всегда, – он еще раз пожал руку и, улыбнувшись, вышел из кабинета. Надо было отдать должное его чутью и стратегически выверенным решениям и поступкам. Он прекрасно знал, что я вышел победителем в сделке с акциями и наверняка помнил свой последний уход из кабинета, понимая, что в такой ситуации я мог теперь повести себя самым непредсказуемым образом и решил проверить обстановку, нащупать новые точки соприкосновения или противостояния. Да и я повел себя профессионально и мудро, – я не забыл отметить себя любимого, осознавая, что не растерялся, не выказал своего недовольства, не стал ехидничать или как-то задевать его достоинства, напоминая о нашем последнем разговоре и давая понять, что я все прекрасно помню. В общем, мы друг друга стоили, конечно, в плане дипломатии и умения держать себя в руках, но мне все же было приятно чувствовать себя победителем, тем более над ним и Эмином, поскольку я знал, что они были бы первыми на работе, кто постарался бы поджарить меня на «огне» в 101 Эльмира Карыбаева Наваждение случае моего провала. Мне не захотелось уходить глубже, определяя, кто прав, кто виноват и на чьей чаше перевешивает добро или зло, не хотел терять хорошего рабочего запала, с которым я начинал сегодняшний день. День выдался богатым на рабочие встречи и мини-совещания, но я был рад, что сумел за первую половину дня перелопатить несколько важных проектов, находящихся на стадии завершения. После обеда я продолжил ревизию накопившихся дел, из аппарата никто не звонил и не искал, да и глупо было ждать результатов на следующий же день. К концу дня я созвонился с родителями, узнать на какой период заказывать путевки в санаторий, отец чувствовал себя значительно лучше, поэтому они уже могли ехать, я предполагал сам отвезти их. Созвонился с дочей, у нее скоро заканчивалась учебная четверть, проконтролировал ее успехи, поинтересовался новостями. Положив трубку, я невольно задумался о судьбе дочери, проблемах ее воспитания, понимая, что столь редкий контроль вкупе с крайне редкими встречами не способствует особой близости. Дочь находилась в так называемом переходном возрасте, у нее очень рано проснулся интерес к мальчикам и всему связанному с этим, что мне казалось несколько неестественным, но я не предполагал, что могу сделать в данном вопросе, каким образом регулировать ее интерес, переводя его в чисто познавательное русло. Как-то Она мне говорила, что порой удивляется рассуждениям моей дочери, у них были нормальные отношения, я бы сказал здоровые, никак не мешающие отдельным отношениям со мной. Я чувствовал, что дочери порою Она импонировала своим поведением, ненавязчивыми рассуждениями, некоторыми репликами и это не могло не нравится мне, я был благодарен Ей за чуткость и понимание этого щепетильного вопроса. Я знал, что дочь считается с ее мнением и иногда исподволь старается определить ее оценочные суждения в отношении моды, искусства преподнесения себя в обществе и манеры разговора. Временами Она мне напоминала, что хорошо было бы вместе куда-нибудь сходить, советуя мне постоянно находиться в курсе дочерних интересов и проблем. За последний месяц я встретился с дочей всего раз, учитывая напряг во всех сферах моей жизни, и где-то чувствовал себя виноватым, но дочь видимо повзрослела и понимала больше, чем я мог предположить. Вот и сейчас она ничем не выдала своей обиды или ожидания, воспринимая все как должное, я предложил ей приехать ко мне, к нам на каникулах, она как всегда с удовольствием откликнулась на мое предложение. Закончив телефонные дела и откинувшись в кресле, я почувствовал, что несколько устал за сегодняшний напряженно-рабочий день. Я решил спокойно отдохнуть дома, приготовив ужин и посмотрев телевизор. Выйдя из офиса, в фойе я неожиданно столкнулся с давней знакомой, с которой не виделся что-то около восьми-девяти лет. Она естественно тоже не ожидала меня увидеть, но была заметно обрадована, как можно продлевая наши общепринятые в таких случаях дежурные расспросы. Я не мог не заметить, что она довольно неплохо выглядела, но какая-то еле уловимая ностальгическая нотка промелькнула в ее глазах. Я хотел было распрощаться, но она неожиданно спросила на машине ли я и, удостоверившись, попросила подкинуть ее по дороге. Она, не спрашивая села на переднее место возле меня, в принципе в этом не было ничего предосудительного. Однако я помнил, что Ей не нравилось, когда кто-либо из посторонних садился так, это было ее законное место, и Она видела в этом какой-то особенный смысл, считая неделикатным, когда незнакомый человек садился не сзади, а впереди, рядом со мной, как Она говорила у каждого свои непонятные обывателю странности. Я принимал это, порой мне даже льстило, когда Она слегка заводясь, злилась, если кто-то из посторонних, особенно женщины занимали ее место. Я, честно говоря, не 102 Эльмира Карыбаева Наваждение разделял ее подхода в этом вопросе, но это было похоже на легкую ревность и мне это доставляло некоторое моральное удовлетворение, что не мешало мне тщательно скрывать это. И вот теперь я ничего не смог сказать Гульнаре, которая ничего не подозревая, шустро юркнула в первую дверь, я лишь смог слегка усмехнуться про себя. Она заговорила, и чувствовалось, что зондировала почву – как я, что я, женат ли, есть ли дети и все в таком духе. Естественно я понял, что она незамужем или разведена либо непонятно по каким причинам хочет утвердить нашу встречу. Мы поговорили, повспоминали общих знакомых, прежние времена и она взяла инициативу в свои руки, предложив где-нибудь выпить по бокалу вина в честь встречи через многие лета, отказывать мне было неудобно, да и я был по большому счету свободен, мы поехали в один бар, где можно было спокойно посидеть и что-нибудь выпить. Я предложил поужинать, на что она с удовольствием откликнулась. За бокалом вина ее раскрепощенность получила новые обороты, и она без комплексов начала расспрашивать меня о моей личной жизни. Я никогда не любил ни с кем говорить о Ней, считая, что это посягательство на мой внутренний мир, мое «я» в конце концов, на мой интимный мир желаний, мечтаний и переживаний, это было оберегаемое мною духовное пространство, вход куда был всегда закрыт для всех, независимо от близости отношений, дружеских чувств или степени родства. Но Гульнара была женщиной, и я не мог грубо прервать ее, поэтому постарался как-то ненавязчиво сменить тему, давая понять, что это закрытая информация. Дальнейший ход событий меня где-то обескуражил, а где-то рассмешил своей топорностью и пробивной наглостью. – Да ты не переживай, я никому не скажу, это останется между нами. У тебя проблемы да на этом поприще? – она или не поняла моей тактической маневренности, или не хотела понимать. – Гульнара, зачем тебе это, у меня все нормально, просто нет желания обсуждать свои личные вопросы. Давай поговорим о другом, думаю, есть немало общих тем, – я рассмеялся, стараясь не замечать ее любопытства и неприглядного интереса к моей личной жизни. – Нурбек, понимаешь, бывает очень полезно поговорить, казалось бы, с незнакомым или малознакомым человеком, излить ему душу, поверь, я знаю в этом толк, – она и не собиралась униматься, было ясно, что она любой ценой хочет отведать жареного, это было уже не смешно, было понятно, что совершенно глупым образом я добровольно вошел в объятия варвара. – Гульнара, не сочти меня грубым, но это закрытая тема, – я пытался сохранить остатки джентльменства, блюдя определенные приличия. – Хорошо, поговорим об этом в кафе, – она безаппеляционно вынесла вердикт и быстро перешла на другую тему, – наглости ей было не занимать, это меня раздражало, но я себя успокоил, что один вечер с ней и я по возможности больше ее не увижу. В баре «Метро» народу было не так много, как обычно, мы сделали заказ и стали потягивать сухое красное вино. – Помнится, между нами сверкала искра, как ты думаешь, она не успела еще затухнуть, – она без предисловий старалась взять быка за рога. 103 Эльмира Карыбаева Наваждение – Ты о чем, мы с тобой виделись десять лет назад, честно говоря, трудно вспомнить, что было тогда и, тем более что было между нами, – мне явно надоело соблюдать приличия, тем более что она этого до сих пор не оценила. – Да ладно, брось, я это отлично помню. Между прочим, ты и сейчас очень даже ничего и ты импонируешь мне, сейчас не так много таких интересных, импозантных и уверенных в себе во всех отношениях мужчин, – она лукаво засмеялась. От ее столь напористого набега укрыться было явно не так легко. – Ты тоже, в общем, ничего, кто у тебя муж, – я все же надеялся, что таковой имеется. – Ты не тактичен, я говорю, чуть ли не о своих чувствах к тебе, а ты отсылаешь меня к несуществующему или уплывшему мужу, на первый раз постараюсь не заметить, – она через стол взяла меня за руку и немного притянула, чтобы постараться заглянуть мне в глаза. От этого могло стать и не по себе, но я прикинул с кем имею дело и деланно рассмеялся, отводя свою руку в поисках сигареты. Ужин проходил в неприятном для меня ключе, но с этим уже невозможно было чтолибо поделать, я смирился, стараясь быстрее прикончить эскалопа и перейдя на минералку, благо был за рулем. Она никак не унималась, то, настраивая меня на откровенный разговор о Ней, то, вспоминая несуществующую симпатию между нами. Я явно не был дураком тогда, – подумалось мне, мне даже на минуту не хотелось представлять свою жизнь рядом с этой обеспокоенной и не отягощенной приличиями и моральными ценностями дамой. Я мог понять одиночество женщины и даже ее некоторую озабоченность, но от столь откровенного приставания было так же откровенно не по себе. Я видел, что она поняла мою неприступность, как это ни смешно звучит, но не могла определиться оставить меня в покое или продолжить дальнейшую разведку боем. Судя по ее репликам, она выбрала второй путь, к моему сожалению, это означало, что без явной грубости с моей стороны не обойтись, надо было остановить ее в крестовом походе на меня, но пока это не представлялось возможным. Про себя я начал уже разрабатывать план отхода на свои позиции, понимая, что это будет не так просто. Я постарался побыстрее закруглить ужин, сославшись на необходимость ехать к родителям, наскоро расплатился и чуть ли не потащил ее к выходу. В машине я спросил адрес, чтобы побыстрее ее отвезти, но она, очевидно, не так все поняла и начала стрелять в меня томными взглядами. Как только я остановился, она начала зависать у меня на груди, норовя поймать мои губы, я ее слегка встряхнул и серьезно посмотрев, сказал: – Гульнара, пожалуйста, приди в себя, мы приехали и я тороплюсь, тебе надо идти. – Давай заглянем ко мне на минутку,– ее рука скользнула в карманы брюк, ища потайной выход на предмет страсти. Черт бы ее побрал, может быть, наскоро сделать дело и уехать, иначе она не отлипнет, – здоровый мужской расчет прокручивал цифры в моем мозгу, но вдруг в висках отчетливо прозвучал щелчок, я увидел Ее непонимающий и удивленный взгляд, от которого меня мгновенно бросило в минутную дрожь. Мои мужские расчеты сменились на простой человеческий взгляд, мне стало как-то не по себе от циничных рассуждений, я глянул на Гульнару, пребывающую чуть ли не в состоянии экстаза, подумалось, что жизнь ее явно не баловала, особенно по части достойного мужского внимания, стало жаль ее. Я спокойно убрал ее руки, вышел из машины и открыл дверцу с ее стороны. 104 Эльмира Карыбаева Наваждение – Давай я тебя провожу, – я без вопросов взял ее за руки и почти что вытянул из машины, предварительно глянув не осталось ли чего, что стало бы причиной повторной встречи. Доведя ее до подъезда, я постарался добро посмотреть на нее и сказал: – Ладно, поднимайся, все будет хорошо, ты еще увидишь. Вдруг она заплакала, наверное, поняла всю абсурдность ситуации и собственное поражение. – Мне очень плохо, не бросай меня, пойдем со мной, я не буду приставать к тебе, но пойдем на время ко мне, пожалуйста, – с видом побитой собаки она заискивающе глянула на меня. Черт побери, еще не такого насмотришься, – я промолчал, но пошел следом за ней. Дома у нее естественно никого не было, она включила свет в прихожей и потянула за рукав. Пребывая в противоречивом и одновременно отвратном состоянии, я не смог развернуться и уйти, может это и было малодушно. Она попыталась прильнуть к плечу в поисках ласки, было видно, что она дико истосковалась по мужским рукам, не говоря об объятиях. Я находился в миллиметре от нее, мои руки держали ее за плечи, она обхватила меня за шею, закрыла глаза и начала меня целовать. Наверное, если бы я был юнцом, то вряд ли чисто физиологически устоял перед столь откровенным желанием, мне ничего не стоило удовлетворить физический, физиологический инстинкт. Мне было жалко и противно, внутри меня росло животное желание и духовная брезгливость, на мгновение они схлестнулись друг с другом, задаваясь целью побороться за право лидерства: находящееся в моих руках женское тело требовало удовлетворения и мое мужское существо инстинктивно намеревалось совершить природный акт, но какие-то неведомые высшие силы чуть ли не за шкирку вытащили меня из клещей физиологического инстинкта и подняли на более высокую ступень собственного «я», импульсами посылая яркие светящиеся образы Ее в каком-то голубом ореоле, словно небесная дымка витала над ее головой, я посмотрел наверх вслед за искорками ее ускользающей улыбки, опять же инстинктивно потянулся вперед и тут на моем пути встало что-то непонятное, я опустил голову и увидел почти что бьющуюся в конвульсиях желания Гульнару и какая-то дикая сила вошла в мои руки, отодравшие ее и понесшие на диван. Я быстро вышел из комнаты в направлении двери и услышал, как сзади раздались жуткие всхлипы, еще минуту и я бы возможно остался, но иногда я оказываюсь ведомым своим внутренним миром, который буквально вытолкнул меня на улицу, вернее на лестничную площадку. Злясь на себя за свое малодушие и ненужную жалость, я быстро сбежал по ступенькам и чуть ли не вбежал в машину, без промедления заведя ее и резко толчком взяв направо. Какое-то время я ехал, не зная, куда и зачем, лишь сознавая, что мимо меня мелькают улицы, сгустившиеся сумерки, зажегшиеся фонари и провода, я ехал сосредоточенно и напряженно, вперив взгляд прямо перед собой. Постепенно напряженность начала спадать, я инстинктивно включил приемник, и по салону разлилась приятная нега от тихо зазвучавшей мелодии из «Крестного отца», мои мышцы одна за другой переходили в режим спокойствия и отдыха, я почувствовал, что даже взгляд смягчился и заблуждал по темному пространству, окружающему меня отовсюду. Мысли начали приходить в себя, хаотичность, нервность и резкость их появления сменилась на плавность и некоторую степенность. Это была одна из любимых мною мелодий, которую бы я принял в любой ситуации и обстановке, и сейчас она спасала меня от бессмысленного и бесполезного самобичевания, которое только начинало подниматься во мне и наверняка достигло бы матерной стадии. Наверное, такие чудеса может творить только музыка, она 105 Эльмира Карыбаева Наваждение сумела успокоить меня, отодвинуть терзания и выдвинуть мягкие ненавязчивые полутона моего любования Ее образом, вновь ставшим реальным, родным, без каких-либо нимбов и свечений. Я успокоился, образ плачущей Гульнары, находящейся одномоментно в состоянии горя и экстаза, сам собой отошел и остался лежать где-то на дне моего сознания, ко мне вернулось прежнее самообладание, спокойствие и относительная сосредоточенность. Я осмотрелся и обнаружил, что выехал куда-то в сторону восточной промзоны, которая порядком отделяла меня в пространстве от моего дома, воплощавшего в данный момент уют и гармонию, я вырулил на обратную дорогу и уже осознанно поехал домой. Осень незаметно набрала темпы, воздух был холодным, темнеть начинало около семи вечера, сейчас было десять тридцать, т.е. практически наступало ночное время, улицы не были загружены, час пик давно прошел и я ехал по трассе почти в одиночестве, в это время мало кто забредал в эту далекую от светской праздности и людности сторону, наверное только такие, как я, по разным причинам выпавшие из общепринятого времяпрепровождения, могли непонятно каким образом забрести в это не слишком впечатляющее, а сейчас к тому же и пустынное место. Хотелось побыстрее добраться до черты города, где можно было почувствовать себя частью этого живого мира, я включил скорость и за какие-то пятнадцать минут достиг желаемого пространства, все же, как оно много значит, это пространство, – меня увлекла давняя страсть размышлять на предмет многомерности пространства и времени, определяющих качество нашего существования. Я вошел в квартиру и с удовольствием втянул аромат собственного дома, где я ощущал себя не просто в безопасности, а в своего рода гармонии, за последний месяц мой дом реально превратился в мою крепость, поддерживающую и спасающую от безрассудных мыслей, он ощутимо поддержал меня в противоречивой ситуации, когда мое одиночество тяготило меня, навевая не всегда приятные картины. Это была наша квартира, и от этого я ощущал особенную близость к нашему очагу, где все происходило сообща, это не была квартира холостяка, обделенная домашним уютом и духом женщины – хранительницы этого самого очага, напротив именно здесь как нигде больше я чувствовал нашу взаимосвязь, которую трудно было бы разорвать, отчего я еще больше полюбил свой дом, воспринимая его как самостоятельное живое существо, скрепляющее наши отношения и дающее шанс для нового оборота событий, для возрождения семьи. Захотелось выпить чаю, обычно после ужина мы любили пить чай со сладостями, Она была еще той сладкоежкой, что никак не сказывалось на ее фигуре и Она никогда не сетовала на опасность полноты, так что мы от души баловали себя пирожными, рулетами и всякими вкусностями, у нас бывали периоды, когда хотелось есть только торт «Мадонна» или «Прага», или пить чай с так любимыми мной в детстве пряниками и вафлями. Я неспешно разделся и в одиночку напился чаю с заблудшими печеньями, непонятно какой давности, запас сладостей всегда поддерживался Ею, я же мог только при случае купить чего-нибудь, да и то по ее просьбе. Мой диван как всегда радушно встретил меня, принимая в свои по-человечески теплые объятия, я лег и сознательно начал перебирать все варианты сюрпризов, несмотря на энтузиазм со вчерашнего дня вопрос о сюрпризе не был окончательно решен, я лишь перманентно возвращался к нему, каждый раз заново оценивая тот или иной вариант, но по большому счету меня ни один из них не цеплял, не вдохновлял по-особенному, поэтому я никак не мог определиться, конечно же, хотелось чего-то суперского, неординарного, чем я реально смог бы удивить Ее, достаточно привередливую в пристрастиях. Я вновь мысленно перебрал и трехдневный, ну или даже пятидневный отдых вдвоем с походами на 106 Эльмира Карыбаева Наваждение ночной пирс и гулянием под огромными звездами Иссык-Куля; и поездку на новой машине представительского класса; дошел и до необычного панно в центре кабинета или комнаты отдыха, которое бы символически ассоциировалось с каким-нибудь событием нашей жизни; представил себе вечер в одном из ресторанов, где никого кроме нас не было, но теперь уже сознательно, но это попахивало не совсем совершенным дубляжом уже имеющего место быть в нашей прошлой жизни; а может быть шикануть и купить билеты на концерт в Москве, куда бы мы специально слетали в один из дней первой недели Ее приезда, например на концерт «Виртуозов» во главе со Спиваковым, что ей однозначно бы понравилось, да и сама идея слетать на концерт была претенциозна, но мне в один момент показалось, что это отдает неестественностью, это конечно бы ее удивило, но чрезмерная показушность возможно дала бы Ей понять, что я больше хотел произвести эффект, нежели показало бы глубину моего ожидания, а главное моего в определенной степени перерождения, что Она, несомненно, поставила бы на первое место по значимости восприятия. Что же делать, – легче было разрешить какую-нибудь производственную проблему, чем придумать одновременно значительный и неординарный сюрприз – символ нашего единения и единства. А может быть просто поехать на дачу, посидеть у речки, поговорить, а оттуда рвануть в одно из экзотичных заведений, находящихся на подступах к городу, это вроде бы просто, но вместе с тем символично, учитывая отношение родителей к этому месту, о чем Она прекрасно знала, но опять же это символично для родителей, а у нас должны быть свои знаки и свои традиции. Я откровенно тормознулся в этом вопросе, как говорят, стараясь и тут выиграть, и там не прогадать. В итоге я дал себе еще времени на раздумья, учитывая, что она задерживалась на неделю; мне хотелось попасть в десятку, выбрав сюрприз наверняка, слишком долго Ее не было, чтобы встретиться обыденно или слишком вычурно, надо было найти тот баланс, который и проявил бы так любимую Ею гармонию жизни, нас и наших взаимоотношений, семьи и дома. У меня часто бывало, что я как бы ронял мысль себе в сознание, давая время прорасти стоящей идее, которая впоследствии приносила неплохие результаты. В этот раз я тоже надеялся на свое сознание, чутье, интуицию, в конце концов, они не должны и не могли меня подвести, ведь это должно было стать неким новым началом нашей жизни, и я придавал этому значение, будучи уверенным, в том, что и Она, несомненно, поймет и оценит этот знак. ГЛАВА VII Ночью я погрузился в привычный за последнее время мир снов, давно я не блуждал по рукавам бара-комнаты... Отчего-то на этот раз бар не был погружен в привычный полумрак, столь естественный в этом пространстве, везде горел свет, не сказать, что очень яркий и режущий глаза, но прилично освещающий все и всех. Посетители бара-комнаты пребывали в неплохом настроении, чаще можно было встретить улыбку, нежели хмурый или сосредоточенный взгляд, что свидетельствовало бы о проблемах или неспокойствии. В одном из рукавов явно что-то праздновали, заглянув туда, я увидел несколько знакомых лиц, сразу вспомнить имена я не смог, но однозначно мы были когда-то или даже сейчас знакомы, хотя это не было поводом моего внедрения в эту массу, я был бы там лишним. Я побрел дальше, вдруг отметив про себя, что в некоторых рукавах все же царил полумрак, не замеченный мною сразу, рукавов было много, и я не мог одномоментно заметить всего, что происходило везде. Там, где царил полумрак, все представлялось, как и раньше – 107 Эльмира Карыбаева Наваждение известные, но непонятные люди о чем-то полушепотом разговаривали, казалось что-то обсуждали и решали. Однако такой бар был мне более знаком, чем его освещенная часть, которая казалась мне где-то не совсем обычной, а где-то и вовсе незнакомой. В тот момент, когда я выходил из рукава-полумрака в рукав-свет, заиграла музыка, и я явно и сильно ощутил внутренние трансформации, мое тело словно начало преображаться в такт музыке, постепенно набирающей темп и заводящей в свой емкий особенный мир... И вот знакомый танцпол и я в центре, мое тело словно существовало само по себе, оно попало в свой истинный гармоничный мир жестов, плавных переходов и бесшумной пластики, вдруг вырвавшейся наружу из закупоренного пространства. Музыка состояла из различных пластов, каждый из которых означал новый виток в движениях и характере самого танца. Но что-то было не так, какая-то мелочь не давала мне покоя, я откинула длинные волосы и мой полувзгляд наконец, заметил, что я танцую при ярком свете и танцую одна, вокруг не было ни единой души, никто не внимал движениям моего тела, никто не ловил мои жесты как символические знаки, я была одна, но это ничуть не смущало меня, напротив яркий свет наполнял энергетикой мои движения, становившиеся от этого эмоциональнее, ярче и профессиональнее. Танец длился не вечность, но достаточно долго, чтобы насладиться единством музыки, тела и движения души, это был показательный танец, несмотря на то, что зрителей не было, он был показателен по своей сути, значим для меня самой, мне хотелось донести этому пространству органику своего существования и пребывания в состоянии гармонии. Единственное в тени оставалась некая сексуальность, которая придавала особенный шарм самому действу, она отошла в тень, уступив место уверенности и открытости. Музыка исчезла также неожиданно, как и началась и я вновь вошла ... к себе самому... Следующий день не принес ничего необычного и неожиданного, я продолжил рутинную работу по проектам, выявляя недочеты или перегибы в аналитической справке, уточняя важные моменты у непосредственных исполнителей. В одном из проектов, имеющем ряд существенных недоработок, одним из исполнителей по иронии оказался Эмин, и мне пришлось вызвать его в кабинет, что сулило мало приятного. Я прекрасно понимал, что он – не Искен, ему далеко до выдержки, стратегической целеустремленности последнего и соответственно разговор с ним мог не уложиться в проторенную тропинку рабочих взаимоотношений, но делать было нечего, я курировал проект и должен был попытаться через непосредственных исполнителей довести его если не до совершенства, то хотя до более-менее пригодного и пристойного с точки зрения экономического анализа вида. Как я и ожидал, раздолбай пришел с деланно-безразличным видом, в котором сквозила скрытая затаенная злоба, при малейшем случае способная показать себя в самом неприглядном виде. Естественно он знал о визите Искена, не говоря о моей победе в деле с акциями и намечающемся успехе в новом проекте и это не то, чтобы останавливало его, но, по меньшей мере, помогало сдержать рвущуюся наружу злобу. Войдя в кабинет, он поздоровался сквозь зубы, что уже выдавало его с головой, но я сделал вид, что не замечаю ничего неестественного и необычного и сразу приступил к делу. Для начала я задал пару вопросов для более ясного представления его роли в проекте и степени участия, он попытался выразить недоумение, дескать, Вы сами все прекрасно знаете, но я не дал ему договорить. – Эмин, давай договоримся, что будем соблюдать профессиональный этикет и элементарную культуру. Если ты понимаешь, то я спрашиваю не из праздного любопытства, а исключительно по делу, ты сам в курсе, что сроки проекта заканчиваются и мы (я сделал акцент на местоимении) должны представить не только экономический 108 Эльмира Карыбаева Наваждение анализ, но и стратегические ориентиры развития этой отрасли народного хозяйства. Я курирую этот проект и мне нужна максимально полная и качественная информация для того, чтобы определить основные моменты. Я разговариваю со всеми исполнителями проекта по долгу службы, в том числе с тобой. – Я отвечал за раздел мониторинга, который мы, в частности я, провели профессионально и качественно, не думаю, что к этой части могут быть претензии. – Я тебя огорчу по части профессионализма проведенного мониторинга, из представленных документов не совсем ясно, что явилось критерием проводимого исследования, почему не сделан на этом акцент, ведь это самое важное, без чего просто не имеет смысла проводить сам мониторинг. Кроме того я не нашел выводов по результатам исследования, которые были бы четко выделены и аргументированы, на основании чего мы соответственно сумели бы определить основные тенденции стратегического анализа. Как видишь недоработок более чем, и я попросил бы в кратчайшие сроки все исправить и представить более квалифицированный отчет о мониторинге. Я намеренно использовал другое прилагательное, нежели употребленное им. Мое лицо было бесстрастно, на нем невозможно было что-либо прочитать, это означало, что я не оставлял ему каких-либо зацепок для дальнейшего манипулирования моими словами, подкрепленными эмоциональными красками, которые он непременно бы сгустил. Эмин вышел, ему собственно нечего было мне ответить, и мы оба прекрасно знали об этом. Хорошо, если это послужит уроком для его дальнейшей работы здесь, но чаще всего такие так просто не сдавались, несмотря на свою профессиональную ущербность и где-то откровенную тупость. И надо же, чаще всего именно у таких бывает сильная рука. Наверное, сама природа заботится обо всех своих детях, одним давая внушительные способности и возможности, благодаря которым они находили свое место в жизни, другим, находя соответствующую поддержку, без которой они просто выбились бы из колеи общественного развития. Все устроено органично в этом мире, надо только уметь понять эту органику и войти с ней в одну струю. Я решил немного отдохнуть и взбодриться и вышел пройтись в небольшом парке, так полюбившемся мне за последний месяц. Осень переходила в свою центральную стадию, когда активно падали листья, образуя толстый слой пожухлых корочек на земле, которые хрустели под ногами, несмотря на обеденное время, воздух был достаточно прохладен, чувствовалось, что бабье лето уже давно позади и вновь солнце начнет баловать своим ласкающим теплом только следующей весной. Вспомнив как в детстве мы с ребятами наперегонки бегом пинали желуди, я слегка попинал подвернувшийся бурый и толстый желудь, интересно чем сейчас питаются свиньи, – подумалось мне, в пионерском детстве в школах были целые акции по сбору желудей и мы яро соперничали кто соберет большее количество мешков, набитых этими коричневыми кругляшками с крышками, отчего-то нам нравилось приклеивать оторвавшиеся крышки. Давно уже не помню, чтобы кто-нибудь их собирал, да и знаменитых лесков в городе стало значительно меньше, многие из них повырубали под кафе и разные постройки. Сейчас вряд ли встретишь в траве черепаху или ежика, как это частенько бывало в дни нашей юности. Легкая ностальгия окутала мое сознание, внося приятный аромат былых запахов детства, захотелось побегать, поиграть в пионербол или погонять мяч, помнится, мы отчаянно боролись за звание чемпиона двора, это было огромной честью, которую выигравший буквально носил на своем лице и многие ему завидовали. Я глянул на часы и обнаружил, что незаметно пролетело более сорока минут, хотя я вроде вышел только пять минут 109 Эльмира Карыбаева Наваждение назад. Все же классное у нас было детство, – вынес я вердикт нашему поколению и зашагал в офис. Прогулка пошла на пользу, я чувствовал, что свежий воздух хорошенько погулял в моей голове, и она была готова к новым рабочим впечатлениям. Вернувшись в кабинет, я занял излюбленную позицию – скрестив руки на груди, встал у раскрытого окна и стал осматривать знакомый и в то же время постоянно меняющийся вид из окна. Это был момент, который ненадолго зависает в пространстве, когда полуденное солнце начинает постепенно скатываться за горизонт, образуя некое приглушенное зарево, и небо становится непонятного цвета – то ли слегка бордового, то ли серо-сиреневого. Такой цвет навевал легкую грусть, может быть оттого, что день заканчивался, а может быть и оттого, что таил в себе синтез двух цветовпротивоположностей, что порождало некую неопределенность и от этого было грустно. Проходит еще один день и это приближает нашу встречу, мне вспомнилось, как Она любила стоять у раскрытого окна во время ливня, вдыхать аромат свежести и произносить знаменитую строчку из знаменитого стихотворения: – Люблю грозу в начале мая. По дороге домой я заехал к родителям, на мою радость отец встретил бодрый, никакого уныния или апатии, от этого и мама преобразилась, вновь став такой же уютной и заботливой. Через три дня я собирался отвезти их в санаторий, мы вместе поужинали и обменялись новостями, как всегда их было немало. Я ушел спокойным, видя, что жизнь родителей вошла в привычную колею, а это уже было хорошо. Дома оказалось, что я гдето оставил свой мобильный, скорее всего, забыл на столе, – мелькнуло в голове, и в это время зазвонил домашний телефон, мама говорила, что мой телефон зазвонил у них, и они расстроились, что мне придется возвращаться. Я решил заехать за ним завтра утром, вряд ли имело смысл вновь пускаться в ночной вояж по улицам города, впереди была ночь, и телефон был собственно ни к чему. Я устроился в кресле письменного стола, мягкий свет лампы сосредоточил мое внимание на страницы нового романа Х.Мураками, и я ушел в иной мир мировосприятия, давно я не испытывал настоящего наслаждения от чтения, этот писатель стал для меня знаковым за последние несколько лет, каждый его новый роман воспринимался мною как мой особенный мир, где сознание достигало полной раскрепощенности, а свобода мысли сливалась с авторской интерпретацией иногда чудных, иногда глубоко психологичных проблем. Утро принесло с собой новый заряд энергии, захотелось одеться с иголочки, я тщательно подбирал галстук с рубашкой к выбранному костюму, кожаный френч дополнил образ, которым я сам остался доволен. В офисе начинался рабочий день, в лифте и коридорах повстречался с несколькими сотрудниками, у всех было ровное настроение, как я мог определить по их внешнему виду. Не успел я расположиться за столом для продолжения вчерашней ревизии проектов, как секретарь сказала, что соединяет с аппаратом правительства, на том конце провода вежливо попросили прийти завтра в четырнадцать ноль-ноль в кабинет заместителя руководителя аппарата. Буквально через пару минут я был вызван к шефу. Мы с мистером президентом прикинули, что необходимо выдвинуть в качестве основной позиции, какие плюсы представлял этот международный проект с участием МАГАТЭ, шеф должен был начать разговор и дать основную справку по проекту, если возникнут вопросы, на них должен был ответить я и при необходимости углубить или уточнить определенные моменты проекта. 110 Эльмира Карыбаева Наваждение Оставшаяся часть дня в обдумывании мелочей и организационной подготовке к официальной встрече, прям как встреча в верхах, – благо я не утерял способность иронизировать. В назначенное время мы уже были в приемной, на всякий случай предупредив юриста быть на связи и при необходимости в спешном порядке подкатить, нам пришлось подождать минут пятнадцать, зашедший перед нами товарищ явно не хотел покидать стены этого заведения. Высокий чиновник оказался довольно приятным на вид человеком, его седые волосы еще не потеряли своей густоты, он был несколько сухощав, но при этом не изможден, чувствовалось, что он держится очень достойно, чему способствовал его статус, но в то же время его поведение не было лишено приветливости, что невольно располагало посетителя к нему. Он, как водится, жестом пригласил нас за стол, очень пристально взглянув на меня, выдержал паузу: – Я в принципе знаком с вашим делом, посмотрел документы по проекту, должен признать, что это действительно очень масштабный и что важнее необходимый для республики проект международного характера. Для начала мне хотелось бы выслушать вас, ваши замечания относительно содержательности проекта, возможно каких-то специфических нюансов и естественно ваши вопросы, просьбы, нарекания относительно бюрократических проволочек, связанных с деятельностью аппарата, позже я бы более детально выразил свое принципиальное мнение по этому поводу. Я чувствовал, что мы с мистером президентом вздохнули в глубине души, так как разговор пошел по нашему сценарию, и как мы договаривались первым начал Алимжан Кадыркулович: – Наша компания функционирует более восьми лет, вместе с подготовительным периодом запуска, можно говорить о десятилетнем стаже. За это время мы сумели хорошо изучить потребности, позитивные стороны развития экономики и негативные моменты, сопутствующие и препятствующие более стабильному развитию. На основе нашей деятельности мы освоили наиболее функциональные методы экономического анализа, и что наиболее важно – принципы экономической стратегии. За эти годы мы смогли осуществить немало проектов, в том числе международных. Этот проект можно назвать самым значительным, поскольку одной из партнерских сторон выступает МАГАТЭ, проект нацелен на интенсификацию экономической стратегии. – Я понимаю, что проект значителен, но мне хотелось бы более конкретно услышать о положительных перспективах, которые он открывает перед нашей республикой, чтобы окончательно убедиться в его сверхважности, – он сознательно сделал акцент на последнем слове, чтобы услышать насколько существенен вклад нашей фирмы, во всяком случае, я именно так расценил его тональность. Была моя очередь вступить в разговор. – Я бы хотел конкретизировать некоторые моменты, поскольку участвовал при подписании контракта в Вене. Это действительно масштабный проект, свидетельством чего является участие МАГАТЭ, что уже сулит не просто успех, а качественное вложение средств, обычно они сотрудничают с государственными организациями, представляющими республику, но в данном случае наша компания выступила партнером наряду с государственной энергетической корпорацией, поскольку опыт нашей работы был достаточно высоко оценен. Стратегическим направлением этого проекта выступает производство энергоносителей, способствующих многократному увеличению качества 111 Эльмира Карыбаева Наваждение работы производств и лечебных учреждений. Наша компания провела тщательный анализ оставшихся в республике производств, так или иначе работающих с энергоемкими аппаратами, кроме того, несколько республиканских центров нуждаются в оборудовании, основанном на энергоносителях. Наша работа прошла, все необходимые экспертизы и официально мы начали работать. Проблема в том, что если сейчас, в самом начале работы проекта возникнут серьезные проблемы на высоком официальном уровне, то МАГАТЭ может отозвать свое согласие и обязательства по финансированию и предоставлению необходимого оборудования. Это означает не просто втягивание в международный скандал, но серьезный подрыв репутации республики и как следствие нежелание подобных организаций сотрудничать с нами впоследствии. Привлечение к партнерству столь значимую во всех отношениях организацию – это огромный прорыв и успех, и естественно целесообразно было бы, если бы мы сумели воплотить все намеченные задачи в реальность, это и есть наш вклад в развитие экономики страны. – Еще один момент: мне сказали, что вы в подписании данного проекта фактически проигнорировали многие инстанции, не поставив в известность правительство, которое, как вы понимаете, напрямую заинтересовано в развитии подобных проектов. Возможно, было бы правильнее с вашей стороны иметь официальную поддержку со стороны правительства, тогда и не возникло бы подобных эксцессов. – Эти моменты были в обязательствах государственной энергетической корпорации, которая является структурным подразделением правительства, – в разговор вновь вступил Алимжан Кадыркулович. Наша компания фигурирует как частная компания, оказывающая поддержку вышеназванной государственной корпорации, нашими обязанностями было представление тщательного анализа и определение стратегических перспектив, что мы собственно и выполнили. – В таком случае еще один момент – личностный фактор. Я осознаю, что сотрудники аппарата правительства отчасти испортили репутацию чиновников высшего уровня, и мы предпримем меры по части их наказания, однако при этом не хотелось бы пускать это дело в юридическое русло, доказывая их вину. Как вы смотрите на это? – Мы не против, единственное хотелось бы иметь определенные гарантии, что подобный инцидент не повторится вновь в течение работы над проектом. – Это я могу вам гарантировать со всей ответственностью. Вместе с этим у меня также будет просьба держать аппарат в курсе развертывания данного проекта, при необходимости рассчитывая на официальную поддержку правительства. При возникновении проблем также ставьте в курс дела. Разговор, а, следовательно, и аудиенция были завершены, мы поблагодарили и собрались уходить. В этот момент наш благодетель, обратившись ко мне, сказал: – Нурбек, Вы не могли бы задержаться на минутку. Алимжан Кадыркулович был явно удивлен, но ему ничего не оставалось, как, попрощавшись выйти из кабинета. – Я захотел поближе познакомиться с сыном моего однокурсника, тем более мною уважаемого. Я смотрю, ты хорошо владеешь информацией, знаешь свое дело, да и проект ваш действительно нужный. Но я подумал о другом, как ты смотришь на работу аппаратчика в экономическом отделе, я бы мог посодействовать, нам нужны высокопрофессиональные сотрудники, которые бы могли не только теоретизировать, а 112 Эльмира Карыбаева Наваждение сопоставлять теоретические прогнозы с практическими результатами, – он полувопросительно, но в то же время очень уверенно посмотрел на меня. – Я, честно говоря, не ожидал подобного предложения, но, во-первых, у меня абсолютно нет опыта работы чиновником, к тому же я привык работать практически, осуществляя проекты, мне, скорее всего, будет трудно войти в совершенно неведомую сферу. Но я благодарен Вам за столь лестное предложение, и благодарен вдвойне, что Вы оказали неоценимую поддержку в сохранности и продолжении нашего проекта, мы очень долго работали над ним и только начали приступать к реализации. – Ну, ты с ходу не отказывайся. Я понимаю, что ты частник как говорится, но может быть имеет смысл помимо денег позаботиться и о карьере, ты подумай и если что позвони. Я рад, что у Нурдина такой сын, передавай ему привет. Я вышел из здания аппарата президента, прикидывая как поступить – пройтись или сесть в транспорт, мы приехали сюда вместе с шефом на его служебке, моя машина осталась ждать меня во дворе офиса. Но, выйдя за ворота, я увидел, что Алимжан Кадыркулович разговаривает с каким-то человеком. Увидев меня, он попрощался со знакомым и мы поехали в офис, по дороге он особо не расспрашивал, хотя я знал, что он сгорает от любопытства. Он придерживался правила не разговаривать на важные темы в машине – из соображений безопасности и считая, что такие вопросы необходимо решать в нормальной обстановке кабинета. Мы сразу поднялись к нему и, наконец, он с любопытством спросил: – Ну что, зачем он тебя оставил, о чем еще расспрашивал, что хотел и почему остался именно с тобой, – мне показалось, что его несколько задел этот, безобидный на первый взгляд, факт, возникла легкая ревность. – Да, честно говоря, он о деле больше не говорил, а предложил работу в экономическом отделе аппарата президента, – я видел, как шеф опешил от неожиданности. – Ну и что ты? У тебя что есть желание стать аппаратчиком? Не ожидал, – чувствовалось, что он не знает, как реагировать, с одной стороны, ему было не очень приятно, что меня попросили остаться, а с другой он вроде как не хотел терять меня в компании, я ему был нужен и я это прекрасно знал. – Ну, я пообещал подумать, неудобно было, но вообще-то особо желанием не горю, на всякий случай подумаю на досуге, кто знает. В офисе мы с шефом расставили точки над i в этом деле, конечно же нам льстило, что мы вышли победителями в схватке с бюрократами, это не могло не возбуждать наших профессиональных чувств, да и деньги компании, выступающие депозитами, остались на месте, это тоже было для нас большим достижением. Однако мы решили не терять бдительность, понимая, что в наших реалиях может произойти все что угодно и когда угодно, поэтому инстинкт самосохранения компании подсказывал нам, что мы должны быть что называется начеку. Я позвонил Данияру Касымбековичу рассказать об итогах встречи и всего дела, он был рад за нас, я высказал нашу общую просьбу отметить положительный исход дела, но он тактично отказался, сославшись на другой более подходящий раз. Сколько я знал этого человека, он поступал именно таким образом, поэтому не сказать, что я был удивлен. Мы отметили вдвоем с мистером президентом, выпив по бокалу вина, решив завтра же начать все необходимые плановые работы. Я 113 Эльмира Карыбаева Наваждение предупредил, что на выходные должен отвезти родителей в санаторий, теперь это сделать можно было безболезненно для текущих дел. Мы с родителями выехали довольно рано, зная, что трасса будет пуста, хотя сейчас был не летний сезон, когда в выходные шоссе на Иссык-Куль превращалось в сплошной поток машин, непрекращающейся вереницей тянувшихся из стороны в сторону, это как у Ч.Айтматова: «А поезда шли с востока на запад и с запада на восток. И так было всегда», только в отношении машин. Погода стояла сухая, но холодноватая, с двух сторон трассы протянулись пустынные пространства, меняющие зеленый цвет на желтовато-коричневый, в слегка приоткрытом окне с моей стороны слышался свист ветра. В машине было уютно, я нагрел машину, чтобы родители чувствовали себя комфортно. Настроение у них было хорошее, они были настроены на тихий семейный разговор. Мама как водится, ввела в курс семейно-родственнических новостей, сделав пару акцентов на наиболее важных и интересных с ее точки зрения. Временами пересказ новостей сопровождался воспоминаниями из юности или зрелости, позволяющими составить колоритный портрет того или иного человека, о котором шла речь, иногда это звучало довольно забавно, но была в этом своя неподдельная прелесть, когда родители как-то по-особенному раскрывались: мамин рассказ в сопровождении папиных редких, но метких, а порой и достаточно едких реплик приоткрывал их своеобразные отношения и миропонимание. На некоторые папины замечания мама реагировала бурно, в свойственной ей эмоциональной манере. Я вспомнил наши семейные вечера, когда я еще, будучи юным, жил вместе с ними, но тогда я не мог так чутко воспринимать их мир, гонимый собственными желаниями, интересами, задачами, сейчас же я испытывал кайф от ощущения их неафишируемой идиллии, которая сквозила в этих папиных замечаниях– фразах, мамином смехе и особом тембре голоса. Я, как и любой другой сын, всегда знал, что люблю их, но не задумывался о смысловой наполненности этой самой сыновней любви. Сейчас я понимал, что не смогу полноценно ощущать себя без осознания их присутствия, какая-то несвойственная ранее щемящая, тончайшая боль обозначила вдруг свое неуместное присутствие. С какой стати, – подумалось мне, все хорошо, мы вместе, я везу их на историческую родину, что такое? Сейчас некогда было углубленно подумать об этом, иначе я рисковал выключиться из этой милой семейной беседы, но я знал, что сознание приняло эту маленькую заметку и доставило ее на свою базу дна для более подходящего времени. Я поддержал мамин рассказ, вспоминая одного из родственников, на что мама искренне удивилась: – Мне казалось, что тебе и дела нет до родственников, ты всегда как-то отчужденно вел себя по отношению к ним, словно просто исполнял долг общения и не больше. Неужели ты помнишь такие мелочи? – Мам, я конечно не фанат развития родственных отношений, но и не манкурт, который совсем ничего не понимает и не принимает. – Ну, это меня радует, – в зеркале я увидел довольное мамино лицо и добродушную ухмылку отца, – ну хоть доставил им некоторое удовольствие. В какой-то момент семейный разговор постепенно утих, наступил перерыв раздумий каждого из нас, который непременно наступает в период четырехчасовой поездки, невозможно было разговаривать все четыре часа подряд. Это не означало, что мы устали, просто то была естественная заминка на индивидуальные мысленные разговоры. Я 114 Эльмира Карыбаева Наваждение углубился в свои мысли, вновь вспомнив наши систематические поездки с Ней по этой дороге, каждая из которых была непохожа на другую. Она, бывало, тоже на какой-то период уходила в себя, глядя в окно, это были мгновения душевного комфорта, когда дальняя дорога способствовала раздумьям. Она всегда говорила, что любит длинную дорогу, которая позволяет настроиться на позитивную волну с самой собой, когда можно найти решения некоторых проблем, да и просто насладиться приятной тишиной и своими мыслями-мечтами, только у.о. (умственно отсталый) не мечтает, – говорила она. В потоке воспоминаний сознание вынуло из своей базы данных вопроспредложение из аппарата президента, у меня не было никакого желания кардинально менять свою жизнь, но я все же решил прикинуть плюсы и минусы этого предложения. Скорее всего, первым и главным плюсом может быть в основном тот момент, что я смогу без особых проволочек начинать международные проекты, аппаратные связи решат вопрос с бюрократическими проволочками; во-вторых, появятся необходимые социальные связи для решения вопросов внутри страны, т.е. опять-таки решение бюрократических вопросов; в-третьих, возможно стартует карьера в социально-политическом смысле, это выход на более высокие сферы социального проявления, т.е. вопрос социального статуса в обществе, в данном случае я, конечно, признавал тот момент, что в нашем обществе этого немаловажно, а может быть и чрезвычайно важно. Что еще, какие такие плюсы, – я подумал и не придумал больше положительных моментов. Что я могу противопоставить этому позитиву, я принялся также считать: противовес первому основному плюсу – в принципе я и без аппаратных связей уже участвую в международных проектах, примером чего и может служить скандально начавшийся проект с МАГАТЭ, да, были сложности, но они, в конце концов, оказались разрешимы; во-вторых, проблемы республиканского уровня – в принципе тоже решаемы, определенные социальные связи имеются, для этого нет острой необходимы пролезать в аппарат; ну и в-третьих, взлет по социальной лестнице еще вилами по воде писан, как говорится, да и поздновато начинаю карьеру в социально-политическом плане, мне уже за тридцать, пора очень прочно стоять на ногах, а не только-только начинать. Получается, что каждому плюсу нашлись минусы, а что еще из отрицательного? В данном случае важен тот факт, что я не задумывался об этом никогда, не горю особым желанием сейчас и неизвестно насколько буду доволен в будущем, кроме того по большому счету меня устраивает нынешняя жизнь в профессиональном плане, конечно, это не мой потолок, вполне возможно, да и необходимо самому иметь свою компанию, но никто не сказал, что это невозможно, а сейчас я набираюсь опыта. Еще один минус – у меня не будет свободы, я буду, чуть ли не сутками торчать в этом аппарате, что означает привязанность обыкновенного аппаратного работника, ну стану я с течением некоторого времени зав. отделом и что это даст, не самую высокую ступеньку в так называемой социальной лестнице. Я еще немного поразмышлял, в итоге получилось, что минусы по количеству превосходят плюсы, да и качественно они превосходили позитив данного предложения. Для пущего успокоения я решил закинуть удочку родителям. – Вы знаете, я же вам не говорил о встрече пап с твоим однокурсником, зам. главы аппарата президента, о котором ты упомянул как-то. – А ты что успел с ним встретиться? – папа явно был удивлен, – от моего имени что ли? – он недоуменно взглянул на меня через висящее передо мной зеркало. – Пап, разве когда-нибудь я подводил тебя? Ты же мне говорил, что не горишь желанием с ним связываться с просьбой, этого для меня было вполне достаточно. Но, 115 Эльмира Карыбаева Наваждение признаю, что я пообщался с Чоро Кенжешовичем, а потом и с Нуром Керимовичем, который помог мне разрешить очень важный вопрос-проблему компании, связанную с начинающимся международным проектом, на подписание которого я летал в Вену не так давно, помните же. – Что сын, он, правда, тебе помог, вот как хорошо, – мама специально встряла в разговор, чтобы выказать свою поддержку мне для острастки папы. – Да, мы с шефом ходили в аппарат и имели деловой разговор, в итоге – мы начинаем наш проект, бюрократические помехи, кажется завершены. Кстати, он тебе передал привет, папа и самое интересное он сделал мне предложение перейти на работу в экономический отдел аппарата, пообещав, что будет мне поддержкой. Ну, как вы смотрите на это? – я через то же зеркало лукаво взглянул на них. – Да ты что, это здорово, да Нурдин? Может быть, наш сын карьеру неплохую сделает, – маме явно понравилась эта затея. Папа довольно долго молчал, а потом сказал: – Да не знаю, честно говоря, что уж такого хорошего, конечно свои плюсы есть, но там ты потеряешь личную свободу, будешь, как проклятый бегать сутками со всякими бумагами, не знаю, так ли это замечательно, – он как-то скептически то ли усмехнулся, то ли ухмыльнулся, хотя разницы особой в этом нет. – А ты сам-то что думаешь? Я понял, что папа мыслит в моем направлении, или скорее я в его. Вроде я как сын, а он – отец, – я невольно рассмеялся. – Да я пообещал подумать, мне, конечно, польстило, что он сходу сделал мне предложение, но, сейчас обдумав, решил, вернее, понял, что это не мое, не могу я, да и не хочу быть бумаготворцем, мне больше импонирует проекты мутить. Конечно, может быть, там нужные социальные связи появились бы, но я и на сегодняшнюю жизнь особо не жалуюсь. – Сын, а масштабы? Там ты получил бы более широкую возможность для самореализации, может быть, социальные полеты были бы, – мама упоительно вздохнула. – Мам, да я не думаю, что то, что я сейчас имею – этой мой предел, потолок, все впереди, замыслы у меня есть, но нужны время, силы и деньги, так что я не останавливаюсь на достигнутом уровне. У меня есть здоровые амбиции, необходимые для продвижения своих идей и их реализации. – Не знаю, сынок, ты, конечно, сам должен решать, но мне кажется это хорошее предложение, наверное, не всем он его делает, – мама теперь будет думать об этом. – Ну, ваш сын же ничего такой, он не выдержал и сделал предложение, – я специально перевел все в шутку, надо было заворачивать эту тему. Папа больше ничего не стал говорить, он как всегда был немногословен. Мы уже проехали большую часть пути, вдали начало показываться озеро, оно серой каемкой обрамляло горизонт справа. Летом озеро обычно сверкало сине-голубой канвой, но сейчас все же была уже глубокая осень. Благо, что осень еще не наступила в моей жизни, – отчего-то подумалось мне. Моя осень жизни будет проходить вместе с Ней. Я представил, как мы уже немолодые также едем на Иссык-Куль, себя мне представить было 116 Эльмира Карыбаева Наваждение легче – седина в голове, возможно более грузное тело, хотя как знать. А вот Ее представить было несколько сложнее, почему-то в моем воображении ее волосы никак не седели, и взгляд особо не менялся, мне казалось, что если изменится ее взгляд, то это уже будет не Она, а другая женщина, неведомая мне и далекая от меня. Взгляд составлял всю ее суть, в нем было все – отсвет ее внутреннего мира; необычность и абсолютная непохожесть ни на кого; магическая таинственность, придававшая ей совершенно особенный шарм; ее ум, неординарный и острый; наконец ее интеллигентность, не признать этого было невозможно. Интересно с течением времени, возраста взгляд ее будет меняться? Мне реально стало любопытно, каким он станет – жестким, уставшим, отчужденным, безразличным, каким?! Странно, я словил себя на мысли, что придумываю какие-то отрицательные эпитеты трансформации ее взгляда, а собственно почему? Кто сказал, что он изменится в негативную сторону? А хотя с другой стороны, что он должен стать чище или наивнее, или же романтичнее что ли, с годами вроде как появляется груз прожитых лет, вряд ли он будет легким и радостным, отчего взгляду становиться более открытым или безмятежным? Мне стало дико интересно, я стал искать противоречия самому себе, своим мыслям. Но бывает же, что жизнь балует человека, когда он не испытывает ужасных потрясений, боли и тяжелых забот, поэтому и годы не обязательно должны становиться грузом тяжести на плечах. А потом наверняка и от меня будет зависеть, в какую сторону изменится ее взгляд. Подумав о Ней, я словно глянул в колодец, дна которого увидеть в принципе было невозможно, Она действительно сложный человек, иногда противоречивый, не могу сказать, что с ней очень легко, иногда довольно трудно прочитать подтекст ее мыслей, порой Она становится непроницаемой и тогда вообще практически невозможно заглянуть в Нее, появляется какая-то неуловимая и неснимаемая завеса, словно пелена, которую убрать не представляется возможным. Но, несмотря на все эти нюансы, с Ней интересно, никак не скучно, Она бывает, непредсказуема, как Она говорила сама – у меня нет желания быть постоянно открытой книгой, это же жутко неинтересно, когда знаешь, что будет на следующей странице, даже не взглянув на нее. Иногда мне казалось, что она чуть ли не культивирует эту черту своего характера, бывало, что я страшно злился на Нее из-за этой витиеватой сложности, уловить которую было нелегко и не думаю, что я не буду злиться в будущем, но я знаю, что Она мне нужна, именно такая, с этим ее необыкновенным взглядом. Мои мысли вдруг прервал мамин голос: – Что ты так задумался, Нурбек?! У тебя лицо даже стало каким-то странным, еще какие-нибудь проблемы не дают покоя? – мама забеспокоилась. – Да нет, мам, что ты, просто иногда же человек задумывается, ничего такого, наоборот, наконец, эта проблема на работе разрешена и я рад, а так ничего особенного, – я подумал, что надо контролировать себя, все же не один еду, а с родителями, нет необходимости сеять в их душах зерна сомнения, тем более перед отдыхом. И я ухватился за нить спасения, спросив об одном из родственников. Мама с удовольствием начала рассказывать. Временами на мгновение я отключался, но тут же старался вернуться к реальности и поддерживал разговор. Через какие-то полчаса мы должны были быть на месте, время близилось к обеду и что-то захотелось есть, уже выработанный годами обеденный рефлекс давал о себе знать. Мы вспомнили, как в моем далеком детстве мы ездили на Иссык-Куль, для меня это всегда было сопряжено с каким-то праздником, да и для сестренки тоже, помнится, мы всегда шумно ехали, и каждый раз при виде озера вскрикивали, будто увидели его впервые. Это 117 Эльмира Карыбаева Наваждение детское чувство прочно засело в нас, и сейчас, когда я по дороге только начинал видеть краешек озера, всегда какая-то приятная волна поднималась внутри, может быть это и есть признак родины. Не знаю, насколько сейчас в школах пропагандировалась идея Отчизны, но помнится, в далекие советские годы это было очень четко и отчетливо – гимны, речевки, политинформация и много всякого такого, что собственно и составляло дух патриотизма. Сейчас я не замечал, чтобы у моей дочери было что-то подобное, времена меняются, меняется и понимание жизни. Мы въехали на территорию санатория, она как всегда была ухоженной, правда деревья уже потеряли свою летнюю зелень, но их мощь все равно была внушительной. Зарегистрировались мы довольно быстро, отдыхающих было очень мало, сезон не тот. Родители устроились, было видно, что они довольны. Мы сходили на обед, а потом решили съездить в иссык-кульский семейный дом, который находился относительно недалеко, буквально в нескольких километрах отсюда. Дом встретил нас естественным холодом, пылью, которая успела появиться в комнатах, неестественной тишиной. Все было в порядке, так, как мы его оставили, закрывая отпускной сезон в этом году. Мы прошлись по саду, пожухлые листья и здесь успели образовать целый слой, шорох листьев был единственным музыкальным сопровождением нашей прогулки. Выезжая, мы встретили кое-кого из родственников, обменялись главными новостями. По приезду в санаторий родители начали уговаривать меня заночевать, все же дорога была неблизкая, в принципе мне спешить было некуда, и я поддался уговорам. На следующий день убедившись, что родители зарегистрировались у врача, я выехал в обратный путь. Это был тот редкий случай, когда в дороге я был полностью предоставлен самому себе, мимо проплывали знакомые места, Иссык-Куль колыхался вблизи, маня своим насыщенным синим цветом, на волнах которого играли лучи солнца, не столь частого в это время года. Я машинально время от времени поглядывал в сторону озера, это была годами выработанная привычка, заложенная в далеком детстве и не потерявшая своей значимости с возрастом, взгляд на озеро придавал некую особенность течению мысли, словно вдохновляя своим молчаливым присутствием. В воздухе царила умиротворенность, какая-то незыблемость, которая чувствовалась в могущественном сочетании воды и неба, которые всегда были, есть и будут, и это давало ощущение осмысленности жизни, да и самого бытия. Я ехал на приличной скорости, которую позволял себе, будучи один в машине, она придавала динамичность и некоторую напористость мысли, мне нравилось ощущать скорость, моя сосредоточенность в размышлениях не отражалась на качестве езды. Я вспомнил, как ехал сюда с родителями, и стало приятно от четкого осознания их присутствия в этом мире, в моей жизни, это придавало какую-то гарантию собственного существования, благодаря тому, что они есть, временами я чувствовал себя мальчишкой, который в случае чего обратится к своей опоре, которая мыслилась вечной, хотя с некоторого времени я сам стал ощущать свою ответственность за них. Такие противоречивые чувства позволяли балансировать на границе возрастных перемен – я и молод, но и зрел. Мне подумалось, что родители посвоему олицетворяют основательность моего бытия, как небо и вода – незыблемость самого мира. Вот это диалектика, – мне понравилось такое сопоставление, оно как нельзя точно отражало смысловую наполненность понятия «жизнь», я разфилософствовался, в последнее время это стало моим хобби. Сам не подозревая, я перешел на думы о Ней, но более глубоко. Она и не предполагала, что я знал главную суть Ее – постоянную противоречивость в мыслях и суждениях. Она была умна, но очень ранима и щепетильна, что и порождало 118 Эльмира Карыбаева Наваждение противоречивость ее взглядов, оценок и порою действий. Она была строга и не слишком коммуникабельна, и это последнее ее свойство часто вызывало ее переживания. Она черпала энергию из самой себя, будучи ярко выраженным интравертом, всегда говорила, что время от времени ей необходимо быть одной для самовозрождения после каких-либо расстройств или обид и переживаний. И теперь ее отъезд мне показался вполне логичным, очевидно возникла потребность в очередной порции одиночества. Постепенно все становилось на свои места в моем сознании, складывалась определенная логика ее поведения, казавшаяся до этого непонятной. Значит, Она получит так необходимый ей толчок для нового витка жизни, я начинал ее понимать, ее мысли, словно получили отзвук во мне, в моем сознании и нашли если не подтверждение, то надежное понимание. Я органически ощутил Ее – хрупкую, но старающуюся быть сильной; тонкую и страдающую от хронического непонимания далеких струн ее души с моей стороны; сексуальную, но прячущую свой природный дар в своей, не менее природной, стеснительности; умную, но скрывающую свою неординарность за всякими психологическими примочками; проницательную, но испытывающую дискомфорт от осознания несовершенства мира и в первую очередь меня. Я вдруг ощутил себя на ее месте, но без никакого напряга, это получилось совершенно непонятным образом очень естественно, наверное, это и есть возможность и способность поставить себя на место другого человека, вернее перенести свою субъектность в другую не менее значимую субъектность, – что-то далекое и вместе с тем жутко знакомое замаячило на горизонтах моего сознания, даже на границе сознания с чем-то более глубинным. Я не мог этого сделать на протяжении всей нашей совместной жизни, поскольку мое эго не позволяло этого сделать, понять и принять. Я считал, что самодостаточный человек не должен испытывать дискомфорта в этой жизни и тем более от самого себя, но за последнее время во мне произошли некоторые трансформации, и я изменился, получив возможность глубже и тоньше понять ее суть, ее внутренний мир с его мыслями, терзаниями и переживаниями, это произошло вследствие моего осознания любви к Ней и понимания невозможности гармонии моего мира без Нее. Я в очередной раз подивился философскому характеру своих мыслей, но я четко понимал, что это и есть правда моего миропонимания, я пришел к ней через противоречия, все равно, что через тернии к звездам. Но все же, как приятно осознавать, что ты проделал немалый путь в этом понимании ее сути. Вынеся глубокомысленный вердикт, я переключился на более земные вещи. Глянув в окно, я отметил про себя, что тоненькая кромка озера начала постепенно исчезать с горизонта, и я попрощался с ним до следующей встречи. Озеро с детства было для меня живым, и я всегда здоровался и прощался с ним как с живым существом. Исчезновение озера совпало с переходом моих мыслей о Ней к более обыденным вещам. Я решил поразмыслить о новом проекте, вернее о недавних событиях, связанных с ним. И волею случая в сознании всплыл вопрос о позиции партнера с нашей стороны – государственной энергетической корпорации. За все время наших переговоров и в целом периода нервотрепки мы ни разу не удосужились подумать об их позиции во всей этой заварушке, а ведь изначально нам сказали, что именно наш партнер перевел стрелки в неподотчетности правительству на нашу компанию. И самое интересное, что они так и остались в стороне, не потревоженные ни правительством, ни нами, ни в финансовом, ни в профессиональном, ни моральном смыслах. Они, наверное, решили, что поступили мудро и главное – стратегически выверено, совершенно не заморачиваясь по поводу подставы. Я не знал, стоит ли акцентировать на этом внимание шефа для корректировки наших 119 Эльмира Карыбаева Наваждение отношений, и что важнее – прав и обязанностей, или же имеет смысл проглотить эту оплеуху. Мне подумалось, что мистер президент может излишне надавить на них и наши партнерские отношения будут в конец испорчены, что не благоприятствует рабочему течению проекта. Однако с другой стороны, проглоти мы оплеуху, они могут подумать, что с нами можно не церемониться и дальше продолжать в том же духе, такая перспектива тоже была малоприятна. Взвесив «за» и «против», решил отработать определенную позицию и потом уже скоординировать действия с шефом, поскольку нельзя было чтолибо предпринимать без его ведома, это диктовал элементарный служебный этикет. Сейчас же мне не хотелось больше забивать себе голову деталями дипломатического реванша. Какое-то время я просто ехал, без каких-либо раздумий и концентрации мысли, ехал и слушал музыку, временами подпевая и покачивая головой в такт. Пейзаж с равнинной картины сменился на горную, по обеим сторонам дороги возвышались внушительные горы, создавалось впечатление, что дорога превращается в узкую тропинку, по которой может проехать только сам человек. Пространство словно сузилось, а сами горы вытянулись и ввысь, и вширь. Я ехал как в сказке, где надо было пройти сквозь несколько испытаний, чтобы найти сокровенное чудо, окружающий пейзаж напомнил мне театральные декорации, я превратился в того богатыря, который должен был преодолеть эти самые препятствия. Вдруг одна из гор раздвинулась и за ней вырисовалась скала с вырезанной в ее глубине сценой, на которой играл сказочный оркестр, все музыканты были в золотых ливреях и белых париках, а музыка, которую они играли, напоминала музыку из шкатулки. Я посмотрел впереди себя, сквозь лобовое стекло и это зрелище напомнило мне одно из чудес – музыкальная шкатулка превратилась в настоящий оркестр, играющий на круглой сцене в скале. Мне представилось, как я по этой узкой тропинке добираюсь до скалы, но тропинка никак не хотела заканчиваться, она все вела и вела в направлении скалы... Я еще раз взглянул прямо перед собой – извилистая дорога, повсюду горы, немудрено, что воображение в таком пространстве рисует подобные картины. Мне вспомнилось, как в детстве мама рассказывала всякие легенды, когда мы ехали по этой дороге, их было так много, каждая скала или необыкновенное дерево порождали множественные рассказы, сохранившиеся и передаваемые из уст в уста, к которым, помнится и мы с сестренкой были приобщены. Это было страшно интересно, да и сейчас, по прошествии двух десятилетий эта дорога рождала легенды, теперь уже собственного сочинения. Сквозь открытое окно доносился шум горной реки, которая очевидно прибывала, было слышно, как вода ворочала камни, судя по звукам нешуточные булыжники. Какая дикая девственная природа, – я вспомнил, как эти слова произносили знакомые и незнакомые люди, встречавшиеся по пути, а теперь они невольно и совершенно спонтанно пронеслись в моей голове. Наша природа действительно могущественна, дика и величава, сейчас это особенно бросилось в глаза, очевидно, мое внутреннее состояние предрасполагало к такому восприятию всего окружающего. Интересно, какие такие дикие силы могут спать во мне как сыне природы, – дорога порой рождает самые необычные и даже необыкновенные вопросы, которые в обыденной жизни вряд ли могут возникнуть. Я потому и любил дорогу, что она умела провоцировать нестандартные мысли, ухватившись за которые, я сам не замечал, как приезжал в нужное место. Вот и сейчас столь диковинный вопрос ни с того ни с сего прямо перпендикулярно встал передо мной, и я как всегда обратился к своему сознанию. Я – цивилизованный современный человек, которому не чужды достояния техногенного характера, но что-то 120 Эльмира Карыбаева Наваждение должно соединять меня с самой природой, ее дикой силой и мощью. Я задумался, и предо мной всплыли образы кочевников, которые считаются праотцами центральноазиатской культуры: мимо пронеслись кочевые племена, вооруженные пиками или копьями, интересно, что тогда превалировало из оружия. Помнится, я читал, что именно у кочевников была особая незыблемая связь с природой, некая гармония, когда безбрежное пространство мыслилось домом и не пугало своими необъятными просторами, напротив, эти горизонты неизменно манили и оттого кочевники не могли долго находиться на одном месте, их терзало желание покорять пространства и земли, и время было бессильно в этом диком стремлении. Интересно насколько я кочевник в душе? В современной интерпретации, скорее всего это и будет реализация желания знакомиться с новыми странами, которые и олицетворяют собой новые пространства, но вряд ли это может считаться дикостью, скорее это элемент удовлетворения познавательного качества человеческой сущности. И все же где искать дремлющие дикие природные силы, – я порылся в себе... и нашел маленькую, на первый взгляд незначительную зацепку – я, как и мои предки, охотник. Но в чем это выражается? И тут мое сознание выдало мне не совсем приятный для меня самого перл – в перманентном желании удовлетворения животного инстинкта. Я даже несколько отпрянул от руля, что-то я совсем полез не в те дебри, но сознание упорно посылало импульсы, которые словно лампочки высвечивали эту темную сторону моей сути, да и думается сути всего мужского племени. Пошла череда воспоминаний – от первого удовлетворения мужского начала, сравнимого с природным инстинктом до небезызвестных мне фактов случайных встреч, ни к чему не обязывающих и оттого не совсем запоминаемых в духовном смысле, но вместе с тем имеющих место быть, а значит по логике человеческой жизни несущих определенный смысл. Считается, что в юности и молодости мужчина не слишком разборчив и способен на многочисленные подвиги во имя удовлетворения и подтверждения своей мужской сути и плоти, но чем объясняются такие случайные встречи в зрелости... Это физиологический инстинкт или психологические выверты? Я вспомнил себя в период развода с первой женой – матерью моей дочери, в действительности я был похож на разумное животное, которое непонятно зачем и почему сконцентрировалось на этой области человеческого самовыражения. Мне трудно вспомнить количество персон, с которыми я по недоразумению, или непонятно зачем мимолетно встречался, исключительно для удовлетворения инстинкта, хотя... если быть честным, то скорее для душевной разрядки, негативная энергия, накапливающаяся во мне, требовала отчего-то именно такой разрядки, как считают некоторые психологи, естественной для определенного типа мужчин, переживающих состояние развода. В тот период мне неважно было качество встреч, совершение физиологического акта, для условности сопровождаемого набором общепринятых в таких случаев мнимых и бесцельных, а главное – мимолетных ухаживаний, которые по большому счету не цепляли ни душу, ни тело. Наверное, это и есть отголоски дикого и природного во мне, когда я ассоциировался с охотником, – мне отчего-то стало и смешно, и где-то неприятно. Я задвинул эти воспоминания куда подальше, исключить их вообще из сознания я не сумел, но мне не хотелось зацикливаться на них. Для себя я выработал обоснование – период мужского переживания развода, этого было достаточно для того, чтобы я больше к ним не возвращался. Но тут голову подняли моменты встреч, которые имели место быть уже после встречи с Ней, здесь я призадумался и не смог сразу ответить – зачем и почему. 121 Эльмира Карыбаева Наваждение Единственное, что я знал четко и определенно – это то, что я ни в коем случае не хотел сделать Ей больно. Мне вспомнился случай, когда Она невольно сумела остановить меня от подобного поступка. Был отвратительный осенний вечер, дождь и слякоть, я с одним из своих экс-друзей возвращался с поминок по однокурснику, мы ехали в моей машине и разговаривали обо всем и ни о чем, он сетовал на свою жизнь, на тот момент времени, переживая разлад с супругой, подробно и в деталях описывая семейные разборки. У меня тоже было отвратительное настроение, Она не разговаривала со мной два дня, а я не мог понять, что она хочет в своей противоречивости, мне хотелось услышать четко и ясно в чем заключалась моя вина, но Она никогда не говорила конкретно, просто уходя в себя и замыкаясь, меня это всегда доводило до исступления, я этого не мог понять в принципе и тоже злился. Я не говорил об этом Улану, молча слушая его излияния и никак не комментируя, я знал, что в таких случаях лучше молча выступить громоотводом, чтобы человек получил свою порцию разрядки. И в какой-то момент Улан предложил «сходить к девочкам», дескать ему как-то неудобно одному идти на такое дело и он взывал к мужской дружеской солидарности. Я знал, что люблю Ее, но это находилось где-то в подсознании, а на поверхности сознания всплывал факт нашей молчаливой размолвки. Не знаю, как это произошло, но мы оказались в одном известном Улану заведении, хозяйка которого объясняла виды услуг. Что было бы потом мне трудно представить, но в один момент я увидел, что мой мобильный горит, что означало его включенность, я чисто машинально поднес его к уху и совершенно неожиданно услыхал Ее голос: – Нурбек, ты снимаешь женщину? Помнится, мне на секунду показалось, что сверкнула молния, а может быть, она сверкнула в реальности, ведь был страшный дождь, но эта молния озарила мой мозг, который дико забесновался: – Ты что? Ты о чем говоришь? Я только освободился и еду домой, – я сам удивился себе, слова произнеслись, словно из ниоткуда. Оставив Улана одного разбираться дальше, я стремглав поехал домой. До сих пор помню, в каком ступоре я находился – это было смешение стыда, грязи, унижения, оскорбления и всего самого разного, я не знал, как зайти домой, не предполагал, как взглянуть Ей в глаза – ее умные, все понимающие и оттого наверняка застывшие в своей непроницаемости глаза. По дороге я себя и материл, и мысленно бил, но все было бесполезно, я понимал, что потерян в ее глазах, хотя я не мог этого допустить, я не мог Ее потерять – это я знал точно. Не зря говорят, что лучшая атака – нападение, я инстинктивно выбрал такую тактику поведения, поскольку не сумел придумать ничего другого. Меня не встретили ее глаза, в квартире было темно, когда же я открыл дверь в спальню, я лишь как-будто откуда-то издалека услышал ее голос: – Закрой дверь и, пожалуйста, не приходи домой с завтрашнего дня, я не хочу и не могу тебя ни видеть и ни слышать. – Как ты можешь говорить такие непонятные и ужасные вещи про каких-то немыслимых женщин? Ты представляешь вообще, что ты говоришь? – помню, я подивился сам себе и понял, что я малодушен. – Нурбек, ты прекрасно знаешь, что я достаточно умна и нет необходимости применять ко мне приемы, которые может быть с кем-то и прокатили бы, но не со мной. Я позвонила узнать, когда ты приедешь, но ты нажал кнопку и долго не отвечал, а я невольно услышала твой разговор с кем-то и поверь, что у меня нормальный слух, было совершенно ясно, что речь идет о сексуальных услугах. Ты настолько голоден, что 122 Эльмира Карыбаева Наваждение вынужден идти к проституткам? Мне жаль тебя, не старайся еще что-нибудь сказать, оставь меня в покое. Я не смог больше произнести ни слова, лишь тихо закрыл дверь. Изрядно покурив на балконе, стараясь, чтобы запах не проник в ее комнату, я молча лежал на любимом диване и не мог понять самого себя. Мне страшно хотелось обнять Ее, прижать к себе и всем своим существом дать понять насколько я люблю, ценю, уважаю и не могу без Нее, но все это было в сознании, в реальности же я не смел сдвинуться с места, это было дикое уничижение, я не знал, как и что делать, чтобы стереть этот факт из истории наших отношений. Я взглянул в окно – оказалось, что я приближаюсь к городу. У меня не было желания вспоминать что-либо еще, я разозлился, что сознание поставило передо мной этот дурацкий вопрос о каких-то скрытых диких силах. Чего я добился – мне стало жутко противно за свое малодушие, слабость и низость. Но Она со мной, значит, что-то остановило ее, если Она не ушла тогда, хотя я прекрасно понимал, что это особенная женщина, очень самолюбивая, гордая и где-то неприступная, если я потеряю ее когданибудь, то потеряю навсегда. Мне подумалось, что сейчас я нахожусь на границе этого никогда, вернее находился, бог вновь меня миловал, третий раз может стать последним. Его не будет, – усилием воли я переключил свое внимание на мир, находящийся за окном машины, – хватит дурацких воспоминаний, они лишь уводят меня в никуда. Дома все было тихо и спокойно, да и что могло произойти за два дня моего отсутствия, разве что телефон наверняка временами трещал. В последнее время мне нравилось находиться дома, я как-то по-особенному его полюбил, но сейчас я не мог быть один, боялся, что дурацкие воспоминания, которые я разворошил в дороге, вновь всплывут на поверхность сознания, не хотелось еще раз за день испытать неприятные чувства, тем более что оставленный после недавних раздумий осадок еще не совсем выветрился. Я вышел в надежде перекусить в каком-нибудь ближайшем кафе, готовить дома сегодня тоже не хотелось, мне необходимо было как-то переключиться в своем поведении и действиях. Я прошелся по улице, народу было не особенно много, завернул в одно заведение, где неплохо готовили шашлык, оказалось, что я действительно проголодался, плотный ранний ужин пришелся, кстати, после него я значительно подобрел к себе. Возвращаясь домой, я с полчаса прогулялся, полагая, что это поспособствует перевариванию тяжелой пищи, по дороге перебирая, что должен был сделать завтра на работе. Цейтнот, судя по всему, постепенно отходит, это означало возможность обычного вхождения в рабочий ритм, но, как это ни странно, несмотря на то, что за последнее время жизнь была столь насыщенна и ни на что не хватало времени, я как-то вжился в этот темп и словил себя на мысли, что этот жизненный ритм, несмотря на необходимость срочного принятия решений и нахождения наиболее оптимального выхода из проблемных ситуаций, как-то мобилизовал меня, и я ощутил вкус побед. Мне подумалось, что было довольно интересно, а сейчас стало несколько скучнее что-ли от осознания возвращения к более размеренному течению жизни. Зато будет возможность сделать что-то запоминающееся для встречи с Ней, пришло время и для решения вопроса о сюрпризе. Приближаясь к дому и увидев темные окна квартиры, я ощутил некий холодок, захотелось хотя бы на мгновение физически ощутить ее присутствие, отчего бы жизнь стала наполненной заботами и житейскими делами, которые сейчас не казалась такими уж и никчемными, напротив я ощутил потребность в них. Не знаю, каково быть убежденным 123 Эльмира Карыбаева Наваждение и закоренелым холостяком, но мне явно этого не надо. Дома действительно было не очень уютно, пусто и холодно, оставалось только побыстрей улечься и забыться во сне. .... Бар-комната как никогда был погружен во тьму, нигде не было ни одной маломальски зажженной лампочки, словно все вымерло. Я передвигался на ощупь и не понимал, как вообще сумел сюда зайти, я искал выход, но его будто не существовало, я был в темном лабиринте. Лучше уж тяжелый разговор с тем отвратительным типом в шляпе, чем плутать неизвестно где и непонятно как, казалось все застыло в этой непроглядной мгле, пространство и время не играли абсолютно никакой роли в этом кусочке бытия, можно подумать, что это и есть черная дыра земли, которая поглощала любого, кто посмеет с ней соприкоснуться. Неужели я сейчас завершу свое путешествие по жизни и перейду в эту жуткую черную дыру, – подумалось мне. Вдруг эту темноту пронзил дикий протяжный крик, который перевернул все мои кишки верх дном и я теперь был неким монстром с непонятным строением организма, внутри меня все поднималось и клокотало, и я ощутил соединение легких с началом моих ног. Мне хотелось побежать на крик, но ноги не шли, они еле держали все то, что некогда было желудком, кишечником и бог знает чем, казалось еще немного и я либо потеряю рассудок, либо превращусь в более низкое существо. Так прошло неизвестно сколько времени, и я неожиданно почувствовал, что все мои органы встали на свои прежние места и я вернулся к прежнему самому себе. Я прошел несколько шагов и где-то в глубине увидел мерцающий свет лампочки, но это было слишком далеко. Я знал, что в любом случае должен дойти до пространства мерцающего света, это был некий призывный знак, распознать который мне пока не удавалось. Весь этот долгий путь до света превратился в лабиринт приключений, что я невольно вспомнил все существующие аттракционы, так или иначе связанные с погружением на большой скорости в темноту, мимо меня промелькнули тень мумии со страшными светящимися, словно ад глазницами, какие-то непонятные существа, простирающие ко мне руки-грабли, какие-то монстры и привидения. Не знаю, сколько времени все это заняло, но, наконец, лабиринт превратился в туннель, освещенный лампой дневного света, эта была странная пустота, пронизанная аурой приближающейся необычности. Вдруг я попал в ярко освещенную комнату, веселую саму по себе, она вся была в детских игрушках, чуть ли не погремушках, это было неуместно и очаровывающе одновременно, я словно маленький ребенок принялся брать в руки и разглядывать всевозможные шарики, пирамидки и спирали и это вызывало некий сдерживаемый восторг, готовый прорваться наружу в любую минуту. Новый год что ли, – первое, что пришло мне в голову. Какая-то дикая радость поселилась во мне и словно живое существо бродила внутри меня, пронзая каждую клеточку иголкой счастья. Давно мне не было так комфортно и уютно, – я удивился своей готовности раствориться в этом непонятном и безмятежном состоянии. Что еще за чудо, – мне было сложно соотнести бар-комнату, утонувшего во мгле и этот островок солнечного света, разве могут сосуществовать эти предельно противоположные сущности, – мое сознание само недоумевало во сне, и я очнулся от собственного крика то ли счастья, то ли несчастья. Я оглянулся, силясь понять, где я – в баре-комнате или комнате счастья, оказалось, что это была наша холодная спальня. Чего только не бывает во сне, – я усмехнулся, припоминая мой проход лабиринта приключений и попадание на остров счастья. Меня ждала новая рабочая неделя, а вместе с ней и новые думы, эмоции, загадки и ответы на самые сумасшедшие вопросы. Заделом этой недели стало приподнятое настроение, и я окунулся в водоворот событий. На работе царила нормальная рабочая атмосфера, ничто не раздражало, никакие особо острые проблемы не висели, словно дамоклов меч, весь 124 Эльмира Карыбаева Наваждение коллектив погрузился в новую работу, меня не раздражали даже Искен с Эмином, они стали мне глубоко безразличны. Я как обычно стоял у раскрытого окна в своем кабинете, благо погода позволяла на какое-то время окунуться в приятный холод свежего воздуха. Осталось совсем немного до ее приезда, – я перебирал в памяти символические знаки своего сна. Скорее всего, ожидание ее связано с приближением моего счастья, без Нее я неполноценен, мне хватает даже ее холодного молчания, когда Она обижается на меня, лишь бы была рядом, остальное, как оказалось, мелочи жизни. Я вспомнил, как, недавно бродя по улицам в стремлении убить затянувшийся вечер, я незаметно для самого себя забрел в какой-то антикварный магазинчик, с виду неказистый, но внутри совершенно потрясный от обилия диковинных вещей. Проходя мимо полок, я неожиданно увидел изящную статуэтку – мужчина и женщина стояли лицом друг к другу, а сверху их скреплял купол в виде солнца, лучи которого словно нити переплетали их, составляя изгородь. Меня невольно сковала оторопь, это была потрясающая композиция, символ гармонии и счастья. Мне подумалось, что это будет нашим талисманом, призванным оберегать нас и наш дом. Это был классный сюрприз, который свалился сам собой непонятно откуда, как обычно говорят в таких случаях – с неба. Это было решением моих терзаний, когда я не мог остановиться в поисках необычного сюрприза, все остальное было дополнением к этому главному подарку. Глядя в бесконечность, в абстрактное пространство я увидел зал какого-то очевидно громадного комплекса. Площадкой зала был мраморный и оттого казавшийся блестящим танцпол, который прочерчивали светящиеся дорожки, составляющие замысловатую фигуру, напоминающую звезду Давида, но несколько иной витиеватой формы. Мы стояли на этой фигуре, а сверху, неизвестно откуда струился необычный свет, озаряя все пространство мягкими струящимися волнами. Волны были повсюду – на потолке, стенах, танцполе, в самом пространстве комнаты, они соединяли все со всем – нас с этим миром, землю и предполагаемое небо, временами эти соединения рождали звездочки повышенной яркости, которые в темноте проявились бы как мигающие и манящие блики, но был день, поскольку все было залито солнцем. Да ведь это мы с той композиции-талисмана, – сознание замельтешило в своем непонятном ритме, так что я даже потерялся, не понимая в реальности ли я или во сне. Кажется, я довел себя бесконечными диковинными снами и не менее насыщенными буднями, что с трудом развожу воображаемое и реальное. Я встряхнул головой, осмотрелся по сторонам и вспомнил кто я, где я, что со мной и как. Неделя проходила в своем размеренном ритме, все получалось так, как должно было быть. Я жил ожиданием и, наконец, среди недели я получил от Нее простенькое письмо в одну строчку: Я приезжаю. Рейс 216 BMI, время прилета – 05:30. Она возвращается, – моя радость хотела выпрыгнуть из меня. Какой сегодня классный день, нужно успеть дома прибрать, закупить продукты в холодильник, заехать на мойку погенералить машину. Впереди было еще три дня – это так быстро, но и очень долго, мне казалось, что я жду Ее целую вечность и дополнительные три дня удлиняли эту вечность, простирая ее до неизвестных мне границ. Но три дня должны были стать самыми насыщенными, когда я должен был суметь превзойти самого себя. Да, надо сходить к парикмахеру, Ей нравилось, когда у меня была аккуратная стрижка. Я старался перебрать в памяти все мелочи, которые не должны были затеряться в закоулках моего сознания. Может быть, сводить Ее в тот день в ресторан, – я, было, начал перебирать куда лучше сходить, но услышал в голове щелчок. Этого делать нельзя, это же наш вечер и он должен 125 Эльмира Карыбаева Наваждение пройти в нашей квартире, которая была пропитана моим ожиданием, моими чувствами, переживаниями и терзаниями, все это создало определенную ауру в нашем доме, и Она должна была уловить ее, это даст Ей возможность понять, как и насколько я изменился. Я знал, что Она сумеет это понять, признать и оценить, Она же необыкновенно умна. В эти суетливые дни у меня было отличное настроение и все дела совершались сами собой, все шло очень гладко, что мне подумалось, будто сама вселенная помогает мне даже в мелочах. В день прилета я наводил последние штрихи, что-то докупая, что-то поправляя или что-то меняя. Посмотрев на себя перед выходом в зеркало, я остался доволен, прическа была именно такой или почти такой, какая нравилась Ей, я был бодр, глаза отражали мою активность, но я надеялся, что в их глубине (а я полагал, что глубина, несомненно, имеется) Она увидит именно то, что хотела бы, это было очень важно для меня и думаю, ожидаемо Ею. Я постарался одеться мягко, где-то с налетом домашнего уюта, но не слишком обыденно. Купил обожаемые ею розы, Она признавала только их, никакие новоявленные букеты из экзотических цветов ее абсолютно не волновали, как Она сама говорила: – Я в этом смысле очень традиционна, мне нравятся исключительно розы, – и, смеясь, всегда добавляла: – Что-то общее есть в нас, хотя может быть это и звучит несколько нескромно – у меня тоже есть шипы, которые страшно колются, но я думаю, что сквозь них можно увидеть и мою индивидуальность, ведь розы тоже бывают разными и по цвету, и по запаху, да и по внешним параметрам. В аэропорт я приехал минут на сорок раньше положенного, мне стало спокойно, когда я узнал, что самолет прилетает по расписанию. Побродив по терминалу, отправился в одно из многочисленных кафешек выпить чашку черного кофе. Ровно в обозначенное время я подошел к дверям, откуда заходят прилетающие, по дороге услышал голос, оповещающий о том, что приземлился самолет из Лондона, что-то екнуло – неужели именно сейчас я, наконец, увижу Ее, невольно захотелось сглотнуть слюну. Все ожидающие, в числе которых был и я, долго ждали, наконец, кто-то отворил дверь, и все увидели, как прилетевшие пассажиры проходили паспортный контроль. Я начал шарить глазами, и я увидел Ее, Она стояла в очереди и просматривала свои бумаги, документы, наверное, – промелькнуло в голове. Я пристально смотрел в ее сторону, Она не поднимала головы, замшевая коричневая юбка, короткая, до колен, замшевые сапоги на платформе, более густого цвета, чем юбка, свитерок, сверху украшенный шарфом и в руках, судя по всему, тренч, через плечо оригинальная кожаная сумка. Волосы Ее слегка разлохматились, из-под них я разглядел, что глаза опущены и нижняя губа чуть прикусана. Выглядела Она потрясающе, как в те особенные моменты, когда Она легко привлекала к себе внимание окружающих необычной внутренней духовной наполненностью. Сейчас Она была воплощением элегантности, было видно, что Ей пошли на пользу эти два с лишним месяца отсутствия, Она была спокойна и собранна, слегка похудела, но в то же время стала какойто необычной, в Ней словно сквозила спокойная уверенность, Она была чрезвычайно интеллигентна, и это невозможно было не заметить. Все это я успел разглядеть и распознать за считанные минуты, которые принесли мне наслаждение от увиденного и гордость от осознания, что именно я тот мужчина, который ожидает эту женщину. Она подняла голову и увидела меня, вроде слегка улыбнулась, глаза были родными и теплыми. Прошло еще какое-то время и, наконец, Она вышла в фойе, я сразу направился к Ней. 126 Эльмира Карыбаева Наваждение – Ты вернулась, – только сказал я, но мой голос все же выдал сдерживаемое волнение. Она внимательно молча посмотрела на меня и в глубине ее глаз загорелся ответный огонек, который я увидел. – Мой урок дал плоды? – прочитал я в ее глазах и утвердительно кивнул головой. – Я люблю тебя, – я с нежностью посмотрел на Нее, – ты безупречно выглядишь, – мы пошли к машине. – У меня для тебя особенная новость, – как-то хитровато улыбнувшись, сказала Она. На мой вопросительный взгляд Она ответила: – Позже. Я завел машину, нужно было подождать несколько минут пока она разогреется и я, повернув в ее сторону голову, сказал: – Хочу новость. Хочу сейчас. Видимо я сказал достаточно убедительно. Она не стала отговариваться и произнесла: – Я, вернее мы ждем ребенка, я не захотела говорить тебе это перед отъездом. Я ожидал чего угодно, но такая новость не приходила мне в голову. Боже, мы давно хотели ребенка, кажется, мои терзания оборачиваются сторицей. – Как ты себя чувствуешь? Ты похорошела, тебе явно идет беременность. – Все нормально. – Больше я не отпущу тебя никуда и никогда. – Я знаю. Мы поехали. Вот что такое счастье, – стучало в висках. Вот оно, я могу его почувствовать и чувствую, могу его потрогать и обнять. Вот что значит, что тебе есть что терять, – именно сейчас эта фраза обрела для меня физическое воплощение. Лязг машин приостановил поток мыслей. – Ты что, смотри на дорогу. Этот скрежет словно протрезвил меня. Я не могу рисковать Ею, нами. Я понял, что отныне реально начинается новая полоса в моей, да и нашей жизни. Утром я встал у окна спальни, рассвет только-только загорался. Наступает новый день, а у меня начинает отсчет новая жизнь, очевидно, я ее выстрадал. Я повернул голову, Она спала на нашей кровати, волосы разметались по подушке. Она была нежна, спокойна и потрясающе красива. Она была моей. – Я люблю тебя, – прошептал я под нос самому себе. © Эльмира Карыбаева, 2012 127
