ИГУМЕН ФИЛАРЕТ (БУЛЕКОВ) Эволюция понятия прав человека

ИГУМЕН ФИЛАРЕТ (БУЛЕКОВ)
Эволюция понятия прав человека: поиск диалога
В современном европейском культурном пространстве представление о
необходимости соблюдения и защиты прав человека стало аксиомой. Основные
права зафиксированы не только в международных документах, но и в
национальных конституциях. Общие курсы по правам человека преподаются в
учебных заведениях. О правах человека говорят политики, правозащитники,
общественные и религиозные деятели. Самые широкие слои населения
осведомлены о понятии прав человека благодаря средствам массовой
информации.
И в то же время люди, не искушенные в области теории права и не
посвященные в содержание академической дискуссии, касающейся понимания
прав человека, имеют, как правило, весьма приблизительное представление о
том, на что опирается концепция прав человека и откуда она вообще взялась.
Скорее, эта концепция представляется именно аксиомой, бездоказательно
принятой
основоположной
истиной
о
том,
как
должны
строиться
взаимоотношения людей в обществе и жизнь общества в целом.
Соответственно, когда возникает непонимание или неприятие требования
принять современные принципы прав человека в качестве определяющих для
жизни какого-либо общества, где эти принципы не являются самоочевидными,
под вопрос ставится именно их аксиоматичность, господствующая ныне в
мировом сообществе. Я имею в виду в данном случае именно не специалистов,
а "среднего человека", гражданина, задумывающегося о содержании и
практической эффективности прав человека как универсальной нормы.
В подобной ситуации представляется не просто важным, но и
необходимым обратиться к истокам современного понятия прав человека и к
его исторической эволюции.
Есть, однако, и еще одна серьезная причина, побуждающая к осмыслению
не только исторического становления и развития понятия прав человека в
прошлом, но и путей его развития в настоящем, ибо это развитие продолжается
и в наши дни. Я имею в виду противоречивую и чреватую конфликтами
ситуацию, сложившуюся в современном мире. Сегодня мы наблюдаем два
однонаправленных
процесса:
процесс
глобализации
в
экономической,
политической и культурной сферах и процесс всемирного распространения
сложившихся в западо-европейской культуре правовых норм, в том числе и
фундаментальных прав человека. Одновременно имеют место и встречные
процессы – сопротивления глобализации, а также частичного или полного
неприятия в неевропейских обществах и культурах европейского принципа
прав человека как универсальной и не подлежащей ревизии нормы
международного права.
(В качестве примера такого неприятия достаточно привести Каирскую
декларацию прав человека в исламе 1990 года, в которой некоторые нормы,
касающиеся прав человека, подтверждены, а некоторые не подтверждены – в
частности,
равные
права
женщин
и
равенство
религий.)
Безусловно, это проблемная ситуация.
Обращаясь к теме эволюции прав человека, я, разумеется, не буду
подробно останавливаться на истории этого понятия (это просто не позволяет
сделать отпущенное мне время). Вместо этого хотел бы лишь обратить
внимание на несколько моментов, важных, на мой взгляд, для поиска решений
существующих проблем.
Концепция индивидуальных прав человека возникает в определенных
условиях. Территориально – это Западная Европа эпохи распада сословного
общества и связанные с ней северо-американские колонии; исторически же –
это период доминирования христианства в религиозной и общественной жизни.
Опирается концепция прав и свобод человека на идею естественного права,
которое обосновывается религиозной верой. Характерным примером является
Декларация независимости США (1776), где, в частности, говорится: "Мы
исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и
наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу
которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью". Здесь аксиомой
является христианское понимание природы человека, который, будучи наделен
Богом неотчуждаемыми правами, одновременно имеет и естественный
нравственный закон.
Продолжая этот пример, важно отметить, что в случае Соединенных
Штатов речь шла не только об индивидуальных свободах, в том числе
религиозной свободе, но и об отчетливом осознании гражданами того, что они
составляют единую общность (можно, например, вспомнить известные слова из
преамбулы
Конституции
1787
г.:
"Мы,
народ...").
Иными словами, утверждение понятия прав человека происходило в условиях
общественного консенсуса, включая моральный консенсус. Например, там, где
речь шла о семье, предполагалось в качестве очевидного христианское
понимание брака.
Хочу подчеркнуть особенности культурного и религиозного контекста. В
разных странах, при наличии или при отсутствии господствующей Церкви,
религиозный
плюрализм
сводился
по
существу
к
сосуществованию
христианских конфессий и деноминаций (исключение составляли лишь
иудейские
общины).
начальном
этапе
Утверждение
связано
индивидуальных
именно
с
признанием
прав
человека
права
на
на
свободу
вероисповедания в рамках христианства. В то же время это право
способствовало и утверждению права на свободу совести и убеждений вообще,
которая обеспечивала права приверженцев безрелигиозного мировоззрения,
представлявших
нарождающуюся
светскую
культуру.
Таким
образом,
концепция прав человека способствовала преодолению противостояния как
между
членами
различных
христианских
конфессий,
так
и
между
сторонниками и противниками религии.
Однако с течением времени серьезные изменения происходили как в
Европе, так и в мире в целом. И, безусловно, совсем иная ситуация сложилась
тогда, когда в европейских (в культурном отношении) обществах возобладал
всецело секулярный подход к понятию прав человека. В Статье 1 Всеобщей
декларации прав человека (1948) читаем: "Все люди рождаются свободными и
равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и
должны поступать в отношении друг друга в духе братства". Здесь уже нет
ссылки на Творца. За естественным правом стоит не религиозное понимание
природы человека, а скорее биологическое. Впрочем, существуют и иные
секулярные обоснования равных прав человека – прагматического свойства
(например, теория интересов, interests theory). Соответственно, религия
оказалась полностью или частично отчужденной от смысла понятия прав и
свобод человека.
Другая линия эволюции рассматриваемого понятия связана с развитием и
уточнением конкретных прав, их распространением на новые сферы. Я имею в
виду так называемые "три поколения" прав. Первое поколение – гражданские и
политические права; второе – экономические, социальные и культурные права;
третье – т.н. коллективные или групповые права, связанные с понятием
солидарности (права народов, в том числе право на самоопределение, право на
устойчивое развитие, на мир, на здоровую окружающую среду, право на
совместное использование общего наследия человечества, на информацию, на
гуманитарную помощь).
Можно не соглашаться с этой классификацией и настаивать на
взаимозависимости всех прав человека. Можно, вместе со специалистами и
теоретиками, занимать одну из прямо противоположных точек зрения на
"коллективные права": или настаивать на необходимости их признания наряду
с индивидуальными правами, или отвергать как несоответствующие самому
понятию о правах именно человека. Очевидно одно: в течение второй половины
XX века и поныне понятие о правах человека развивается, и порой это развитие
весьма противоречиво.
Так, право народов на самоопределение, по существу коллективное
право, получает международное признание одновременно с основными
правами человека. В то же время ясно, что понятие о коллективных правах,
когда субъектом права оказывается уже не индивид, а некая общность, входит в
противоречие с классическим, по преимуществу секулярным, представлением
об индивидуальных правах и их принципиальном приоритете.
И опять важно помнить, в каком историческом и культурном контексте
происходило это развитие. Утверждение прав человека на международном
уровне было реакцией на кровопролитные мировые и локальные войны,
практику тоталитарных режимов, факты геноцида и, параллельно, на процесс
освобождения порабощенных народов (деколонизацию), которым предстояло
на равных вступить в мировое сообщество. В то же время современная
концепция прав человека, противопоставленная различным идеологиям
национальной
или
культурной
исключительности,
сама
опиралась
на
идеологию либерального индивидуализма – по происхождению западноевропейскую, но претендующую на универсальность. И к тому же, напомним,
лишенную какой-либо связи с христианской религиозной традицией, а,
следовательно, и с соответствующей ей системой нравственных ценностей.
Что же мы видим сегодня, находясь перед лицом новых реалий и угроз
начала XXI столетия?
Мы видим, что в условиях возрождения религиозного сознания в
современном мире, обострения проблемы культурной идентичности в
контексте глобализации, поиска новых форм общественной солидарности,
вызовов
со
стороны
биотехнологий,
угроз,
связанных
с
состоянием
окружающей среды, – в этих условиях в мировом сообществе, в котором и
призвано действовать международное право, не существует не только
морального консенсуса, но и согласия относительно природы человека и его
естественных прав. А поэтому возникает вопрос: на что сегодня опирается
понятие о правах человека?
И что бы ни говорили противники т.н. "культурного релятивизма",
сегодня традиционное понятие о правах человека должно быть соотнесено с
фактом различия культур, их несводимости к одному правовому знаменателю.
Имею в виду культуры как системы норм и представлений, имеющие свою
историю и опирающиеся на религиозные или, наоборот, безрелигиозные
ценности, а потому предполагающие определенную индивидуальную и
общественную мораль.
Весьма показательно, что в ходе своего развития понятие о правах
человека столкнулось с такими проблемами, как, например, проблемы
биоэтики. Напомню, что Совет Европы ответил на этот вызов принятием
Конвенции о защите прав и достоинства человека в связи с применением
достижений биологии и медицины (Конвенция Овьедо, 1997), которая была
подписана лишь 18-ю из 46 государств-членов.
Это пример того, как при обсуждении понятия прав человека мы сегодня
неизбежно
приходим
к
осознанию
необходимости
обсуждать
и
переосмысливать мировоззренческие и идеологические основания этого
понятия. Мы возвращаемся к вопросу о том, что такое человек, что такое его
природа и в чем состоит его призвание в мире. А поэтому мы не можем пройти
мимо этических вопросов, в частности, гендерной проблематики, сущности
семьи
и
института
брака.
Одним из непростых вопросов, требующих углубленного размышления,
является вопрос о поликультурности современных обществ.
Культурные
права
являются
одновременно
индивидуальными
и
коллективными. Но очевидно, что существует большая разница между двумя
проблемными ситуациями: первой (1), когда речь идет о защите прав на
культурное развитие малых или коренных народов, компактно проживающих
на своих исторических территориях; и второй (2), когда мы сталкивается с
проблемой сохранения культурного своеобразия отдельных групп или
сообществ, включенных в социальную ткань современного мегаполиса или
рассеянных в пространстве какой-либо европейской страны. В первом случае
мы имеем дело с классическим представлением о культурном меньшинстве,
нуждающемся в защите. Во втором же случае культурное своеобразие
отдельной группы или ее представителей нередко становится вызовом для
культуры большинства. И в этом случае т.н. позитивная дискриминация (то
есть
преимущества,
предоставляемые
меньшинствам,
считающимся
обездоленными) в отношении этой группы может вызывать (и, чаще всего,
вызывает)
сопротивление
большинства.
Если же культурные особенности какой-либо группы граждан, составляющих
меньшинство или, наоборот, большинство, тесно связаны с религией и
религиозно обоснованной моралью, если они имеют выражение в особом
образе жизни и способе взаимодействия членов группы, тогда могут возникать
проблемы особого рода. Ибо, с точки зрения доминирующего секулярного
понимания прав человека, религиозные убеждения, будучи частным делом, не
должны диктовать человеку такие требования относительно его поведения и
образа жизни, которые противоречили бы общепризнанным правам и свободам.
Но религия нередко требует от человека большего, чем просто сохранение
приватной религиозности, не имеющей почти никакого общественного
выражения.
Такая ситуация является результатом исторического развития мира и
сегодня все более актуальна для европейских стран. Следует признать, что она
плохо согласуется с понятием об абсолютном приоритете индивидуальных прав
человека. Ибо принцип прав человека эффективен тогда, когда в обществе
существует базисный консенсус относительно понимания этого принципа,
который в свою очередь связан с хотя бы минимальным моральным
консенсусом. В противном случае права человека не могут служить
регулятором жизни общества и способствовать преодолению потенциальных и
уже имеющих место конфликтов между приверженцами различным систем
ценностей.
Это
действительно
серьезный
вызов
концепции
прав
человека,
представлению об их универсальности и аксиоматичности в условиях
поликультурности и религиозного многообразия. Можно даже сказать, что
развитие концепции прав человека сегодня отстает от тех стремительных
изменений, которые происходят на глобальном, региональном и национальном
уровнях.
Безусловно, понятие о правах и свободах человека, утверждение которых
призвано защищать каждого отдельного индивида от превосходящих его
безличных сил, институций и процессов, является одним из исторических
завоеваний европейской культуры. Произвольное ограничение, а тем более
отрицание основных, неотъемлемых прав личности, чем бы оно ни
обосновывалось, чревато негативными, разрушительными для общества
последствиями.
В то же время чтобы отстоять основные права человека, необходимо
учитывать новейшие тенденции общественного и культурного развития.
Переселение масс людей в результате миграции, процессы возрождения
религиозного сознания, различные формы переживания общности, в том числе
культурной сопричастности, в условиях переплетения культур, отсутствие в
обществе морального согласия по ряду важнейших вопросов – все это требует
обстоятельной и серьезной дискуссии об основах понятия прав человека.
Прагматического понимания этих прав, в духе разумного эгоизма, уже явно
недостаточно. Мы сегодня являемся свидетелями и участниками достаточно
острых конфликтов по вопросам семейной этики, свободы выражения мнения,
роли религии в общественной жизни и в политике, которые имеют место
именно в Европе.
Необходимо искать нового согласия в диалоге всех сил, представленных
в Европе. Невозможно достичь реального согласия исключительно методами
давления, политического или экономического, или же с помощью призывов к
отказу от убеждений, опирающихся на культурные и религиозные традиции с
большой историей. Тем более это невозможно в области моральных основ, без
которых, как мы видим, практика применения принципа прав человека
становится неэффективной. Хотя в некоторых случаях могут приносить пользу
и разного рода санкции, все же это дает лишь кратковременный результат. А
мы должны заботиться об устойчивом развитии в долговременной перспективе.
Именно поэтому так важно, на мой взгляд, прислушаться к тем призывам
к диалогу, с которыми обращают к европейскому и мировому сообществу
религиозные деятели и Русская Православная Церковь, в частности. Но этот
диалог
не
должен
рассматриваться
лишь
как
средство
успокоения
конфликтующих сторон. Он должен стать содержательным обсуждением
актуальных проблем, а потому включать представителей как светского, так и
религиозного
мировоззрения,
представителей
разных
религий,
национальностей, культур. Такой диалог должен основываться на взаимном
уважении и искреннем желании услышать и понять своих собеседников и
оппонентов. Ибо нельзя прийти к новому консенсусу без учета точек зрения
всех заинтересованных сторон.
Источник: Представительство Русской православной церкви в Страсбурге