Вспоминает Анзулевич Ирина Владимировна, учитель истории. В 72 школе работает с 1984 года. Когда Вы впервые подумали о том, чтобы стать учителем? Я думаю, что подумала об этом тогда, когда уже стала учителем, потому что, честно говоря, учителем я не собиралась быть. Когда я училась в университете (вместе с Александром Александровичем, нынешнем директором школы) из двух наших групп (60 человек) учителями хотели быть человек 30, меня среди них не было. Мечтала заниматься наукой – историей. Сейчас, как ни парадоксально это звучит, учителями работают всего четыре человека из наших однокурсников, двое из которых – это Александр Александрович и я. Работа учителем, таким образом, не была моей мечтой. В какой-то мере, это было случайно, что я осталась в школе. Если учитывать, что все, что случается – не случайно, то я попала сюда не без Промысла... - Вы с детства интересовались историей? - Историей – да, интересовалась с детства, хотя после школы долго выбирала: поступать на ’’ин. яз.’’ или на исторический факультет. История все-таки победила: интерес к ней был давним, в детстве читала много исторической литературы. - Когда Вы только пришли в школу, трудно ли было молодому учителю справиться с детьми? - Да, действительно, было очень трудно. Меня сразу же отправили вести уроки истории и обществоведения в выпускной 10-й класс. Во-первых, ученики меня порою называли Ириной (мне было 23 года), и меня это очень смущало. Во-вторых, когда я вела урок обществоведения, многие из них просто играли в шахматы. Я не могла ничего поделать кроме того, чтобы размахивая руками, кричать: ’’ Когда вы меня будете слушать?!’’ А они отвечали: ’’ Не мешайте, Ирина Владимировна, у нас важный ход.’’ Со временем, лучше овладев предметом, с дисциплиной я тоже справилась: научилась видеть глаза всех и каждого в классе, лучше узнала детей. - Ирина Владимировна, многие учителя говорят, что яркие двоечники запоминаются больше, чем тихони-отличники. Что Вы думаете по этому поводу? Согласны ли Вы с этим? - Трудно сказать, скорее всего, это так. Наверное, здесь психологический момент, потому что с хулиганами, двоечниками много проблем, вот они и запоминаются. Но «тихони» «тихоням» рознь. Если сидит «тихоня» и никак себя не проявляет, то, безусловно, иногда трудно вспомнить даже фамилию. Бывает, встречаешь человека, он с тобой здоровается, улыбается, ты понимаешь, что это лицо выпускника, твоего ученика, но ни фамилии, ни имени, к сожалению, не помнишь! - А есть такие «тихони», которые сидят, молчат, а потом выдают такие интересные ответы на уроке или проявляют себя в каком-то деле – и ты открываешь такую ценную сторону личности, что, конечно, надолго запоминаешь! - Есть ли у Вас любимый сорванец? - Да, есть – Максим Пиотровский. Может, сорванцом его и трудно назвать, но он был очень непоседлив. Любил историю – не могу припомнить второго такого ученика, столь сильно интересовавшегося моим предметом. Может, еще и поэтому он мне так запомнился. Да и «хулиганил» он очень творчески: бросался в споры, дискуссии, своими вопросами порою нарушал запланированный ход урока. - Помните ли вы свой первый класс, первый выпуск, первый урок? - Да, конечно. Сначала о первом уроке. Тогда, на третьем курсе, я проходила педагогическую практику в своей родной школе. Тема была очень сложная, но я боялась не столько урока, сколько своей учительницы, которая доверила мне вести этот урок, боялась не оправдать ее доверие. О первом своем классе. В первые годы в школе классного руководства мне не дали, так как была очень большая нагрузка, меня пожалели. По-настоящему первый выпуск у меня был в 1994 году в 72 школе . Конечно, я его не забуду. (Ирина Владимировна улыбнулась и показала нам фотографию под стеклом: “Вот они здесь, они всегда со мной”). Это был выпуск, как я уже сказала, 1994 года, многих из ребят я учила с 4-го класса. Некоторые из них пришли уже в 10-й класс. Расставаться было, конечно, тяжело, но было одновременно и какое-то легкое чувство, окрашенное хорошими, добрыми отношениями с ребятами. Хотя, безусловно, за 8 лет случалось всякое… После этого выпуска я не хотела брать дугой класс, мне было трудно представить, что я смогу сразу после 12-классников взять малышей. Когда мне дали новый класс (5б), я еще долго сопротивлялась, но учитель есть учитель, и он должен делать свое дело. Вскоре новый класс стал таким же родным, как и первый. - Меняются ли дети, которые появляются в школе? Меняется ли их интерес к вашему предмету? - Да, меняются. Меняются в разных планах, если так можно сказать. Если говорить об отношении к истории, то можно даже проследить три этапа. Когда я пришла работать – интерес к предмету был почти на нуле. История была идеологизирована, это был политический предмет. Многие уроки представляли собой изучение статей Ленина, Брежнева, партийных документов. Преподать такую историю интересно было очень трудно, а ученикам воспринимать - еще труднее. Потом, когда началась перестройка, гласность, тогда интерес к общественным дисциплинам был очень высоким. В 1988-м, 1989-м мы с учениками обсуждали журнальные и газетные статьи, дискутировали по различным вопросам – это был подъем. Начиная с 1992 – 93-го года, когда стало понятно, что интерес к истории был во многом связан с долголетним «дефицитом» информации, он начал исчезать. История, как “пыль веков”, для большинства перестала иметь практическое значение. Наступало время прагматиков. - Как Вы думаете, какие качества ученик хочет видеть в учителе? - В разные школьные годы, по моему мнению, эти ожидания различны. Малыши – они ждут внимания, любви, ласки, и ,если ты не отвечаешь этиможиданиям, то тяжело – и им, и тебе. В старших классах, мне думается, оценивают уже и профессиональные качества учителя. Однако в любом школьном возрасте для ученика важны человеческие качества: прежде всего, понимание, уважение к его личности. Строгость тоже важна, хотя есть учителя, которые могут спокойно без нее обходиться. - Препятствовали ли Вы своей старшей дочери, выпускнице нашей школы, стать учителем? - Да, в определенной мере препятствовала (настолько, насколько мы вообще можем в чем-то препятствовать взрослым детям), хотя, может быть, я и не права. Я вижу как она радуется успехам, слышу, как поет английские песни на уроках (занятия иногда в моем кабинете), как прыгает с игрушечным зайчиком вместе с детьми, а у них при этом горят глаза и они обожают английский язык. Это радость, которую дает профессия учителя. С другой стороны, наша работа требует хорошего здоровья, и для родителей естественно думать об этом тоже. Что для Вас является главным в профессии учителя? - Наверное, не изменять себе... А еще уметь радоваться и быть счастливым. Это я поняла недавно. Когда мы первый раз показали спектакль “В поисках истины”, – это был пасхальный день, и здесь, в кабинете, был торжественный пасхальный стол. Потом ребята частично разошлись, но основная масса актеров осталась вместе. Наш праздничный стол все сокращался, сокращался, в конце концов, остались только две сдвинутые парты и кружочек стульев. Ребята играли на гитаре, пели, тут же танцевали, причем, это было настолько естественно... В тот момент я чувствовала себя счастливой - был момент взаимопонимания, творческого удовлетворения, итога, общего ощущения того, что мы сделали что-то важное. Наверное, все вместе это и есть главное в наше профессии. - Как Вы думаете, изменилось ли образование, которое было в 80-е годы, Каким оно стало теперь? - Да, образование, на мой взгляд, действительно изменилось. Я буду говорить о гуманитарных предметах. Изменилось в чем-то в лучшую сторону, в чем-то – в худшую .В лучшую сторону изменилось в том - - - - плане, что появилась большая свобода высказывания своего мнения; издается больше различной литературы, методических пособий и т. д. С другой стороны, я сказала бы, что образование стало более поверхностным, менее основательным, а основа – это знание культуры, прежде всего, русской. Иначе результаты образования домик на песке. Не случайно кто-то из известных людей сказал, что полуобразованность хуже, чем необразованность, если последняя предполагает определенную нравственную скромность, а первая – неоправданную кичливость. Что вы думаете о школьной форме? Я довольно спокойно отношусь к этому вопросу. Главное не форма, а содержание. Что вас привлекает в нашей школе? Во-первых, я привыкла к этой школе. Во-вторых, в нашей школе удивительные дети. Они, конечно, хулиганы, носятся на переменах, но они СЛЫШАТ, когда с ними говорят учителя. Они, действительно, м о г у т слышать. Это не только мое наблюдение, но мнение учителя, который недавно пришел в нашу школу и имеет возможность сравнить ее с другими. Помните ли вы какой-нибудь курьезный случай из истории школьной жизни? Расскажу о случае, который связан с Максимом Пиотровским. Я уже говорила, что он с удовольствием приходил на уроки истории. И вот как-то раз, они тогда учились в 6 классе, ребята решили уйти с урока. Весь класс. Но Максим решил остаться и сказал, что не будет сачковать с истории, за что сразу же получил обвинение от одноклассников как штрейкбрейхер. После этого его пытались вынести из кабинета на руках, а он упирался и кричал: -”Я хочу остаться на истории”.Такая преданность уроку истории из ряда курьезов. За несколько минут до окончания нашей беседы мы задали вопрос о том, как родилась идея этого проекта -”История школы. Люди и судьбы”. К сожалению, начало идеи было грустным. Мы хоронили Ивана Васильевича Новгородова, бывшего преподавателя НВП. Это был человек, отдавший много сил школе, очень благожелательный, внимательный к людям. Когда мы его хоронили, было так печально. Человек ушел, его многие знали, вспоминали о нем, о его работе в школе. Тогда возникла идея написать о людях, которые создавали историю школы, сами стали ее историей. О многих из них уже ходят легенды, которые передаются от поколения к поколению. Все, кто работают над школьной летописью надеются, что кому-то это нужно, важно и интересно...