Здравствуй, Наденька!

Гордость из поколение в поколение
Этим летом было много событий, но одно по своей значимости,
важности и неожиданности превзошло всё!
Было это так. В деревне, в домике моей бабушке, рабочие меняли
черепицу на крыше. Бабушка сказала: «Дети, туда не лазить»! Но это
только подстегнуло наше любопытство. Среди паутины, пыли и множества
другого хлама мы увидели какую-то шкатулку. Она сразу привлекла наше
внимание. Мы долго пытались её открыть, но всё безуспешно. Шкатулка
будто назло не хотела раскрывать нам свою тайну. И вот наконец что-то
скрипнуло, фыркнуло, строптивая шкатулка поддалась нашему натиску и
открылась…
Золота там не было. На дне шкатулки мы увидели пожелтевший от
старости листок бумаги. Прочесть его было нелегко. Когда же наконец
открылся смысл, то удивлению не было границ. Оказалось, что на чердаке
затерялась частичка истории нашей семьи – письма предка.
«Здравствуй, Наденька! Боже, как я скучаю по тебе, по нашим
деткам. Я не боюсь войны, нет, больше всего я боюсь, что
тогда видел тебя и детишек в последний раз. Я не хочу, чтобы
ты волновалась. С одной стороны, Бонапарт близко, но у
Кутузова есть грандиозный план, который мы должны,
обязаны осуществить. Мы находимся неподалёку от села
Бородино, оно расположено под Москвой. Бой начнётся с
минуты на минуту. Один офицер рассказал мне, что наша
начальная позиция выглядела как линия, но сейчас вторая
армия обогнула близлежащую речку, и боевой порядок принял
форму тупого угла. Оба фланга русской армии занимают по
четыре километра, но они неравнозначны. Левый флаг почти в
два раза слабее правого. Заканчиваю, у нас уже построение.
Скоро начнётся бой.
Молись за меня, Наденька…
Пишу тебе с больничной койки. Господи, если бы ты знала,
какой это был ад. Просто мясорубка. Сейчас попробую
рассказать, что происходило, хотя словами это вряд ли
получится описать.
На наш полк у Кутузова был особый план. Он принял решение о
рейде нашего пехотного полка в тыл и фланг противника. К
двенадцати часам наш полк под командованием Уварова
переправился через реку Кологу, в район деревни Малой. Наш
полк атаковал французский пехотный полк и итальянскую
кавалерийскую бригаду. Тут, в тылу противника, началась
битва. В начале я понимал, где свои, а где противник, но
потом, уходя всё больше в глубь битвы, я уже потерялся. Я не
знал, сколько осталось наших, а, сколько французов и
итальянцев, не знал, сколько осталось до конца – победы или
проигрыша. Крики, стоны, нескончаемый грохот пушек, всё
слилось в один непросветный гул…
Всё это время я воевал бок обок со своим товарищем – Мишей
Коноваловым. Может, ты его помнишь, он жил на соседней
улице? Вот так, бьюсь я, бьюсь с проклятыми французами,
ужи силы на исходе, поворачиваюсь назад, а там Мишка
дерётся, тоже на последних силёнках держится, переглянёмся
мы друг с другом- и снова в бой вдвоем ринемся. Будто с новой
силой. Не знаю почему, прибавлял он мне сил, может, дом
родной напоминал. Повернулся я как-то - а его нет сзади,
оглядываюсь по сторонам – пропал. Я побежал обратно,
Мишку искать. Бегу и думаю: без него не уйду. Вдруг услышал:
кто-то кричит моё имя, смотрю, а там вдалеке Мишка
лежит. Оказалось, ему осколком снаряда ногу оторвало,
взвалил его на себя и понёс. Главное было добраться до речки, а
там нас ждали. Оставалось пару километров. Несу, а пули над
нами так и свистят, не повезло мне, шальная пуля попала в
плечо. Помню только, что почувствовал адскую боль, небо
слилось с землёй, и мы вдвоём с Мишей рухнули на землю…
Очнулся я в больнице. Оказалось, мы не дошли всего сотню
метров.
Сейчас уже всё хорошо, плечо заживает. Как оказалось, этот
удар в тыл вызвал замешательство в стане противника. Вот
так, наш полк внёс, с одной стороны, незначительный, а с
другой стороны очень весомый вклад в историю Бородинской
битвы. Хочется верить, что эта битва войдёт не только в
историю Бородинского сражения, но и в историю моей семьи.
И мои потомки будут гордиться мной и всей нашей армией –
это для меня главная награда. Поэтому, Наденька, у меня
просьба к тебе. Прочитав письмо, спрячь его куда-нибудь.
Война ещё не кончилась, но конец близок, я верю, и ты верь…
Вечно ваш любящий отец и муж.
Теперь мы исполним желание предка. И семейная реликвия будет не
просто пылится на чердаке, а займёт достойное место в семейном
архиве.
Беренштейн Полина, Пенза