Становление геофизической специальности

С. В. Гольдин
СТАНОВЛЕНИЕ ГЕОФИЗИЧЕСКОЙ СПЕЦИАЛЬНОСТИ
С Новосибирским университетом моя жизнь связана начиная с весеннего семестра
1971 г. Я только что вернулся в Академгородок из Тюмени, где проработал 5 лет в
отраслевом геологическом институте. Там же я приобрел небольшой по времени, но
весьма интенсивный опыт работы в вузе: читал в Тюменском индустриальном институте
спецкурс по сейсморазведке, курс математической статистики для геологов и геофизиков,
организовал новую (до сих пор уникальную) специализацию «геолог-математик». Там я
почувствовал «вкус» к преподавательской работе и уже знал, что без нее мне не обойтись.
Так получилось, что преподавательскую работу в НГУ я начал на кафедре теории
вероятностей, куда были приписаны часы по математической статистике для геофизиков.
По-моему, только года через два я «легализовался» на кафедре геофизики, которой в ту
пору заведовал Эпамидонд Эпаминондович Фотиади. Он не очень вникал в детали работы
кафедры, но большое внимание уделял подбору преподавателей - благо выбор тогда был
велик. В отличие от многих других руководителей, он не стремился усиливать
собственное направление в науке, отдавая предпочтение наиболее перспективным
направлениям. Заместителем Фотиади был блестящий лектор (в области геоэлектрики)
Александр Аркадьевич Кауфман (ныне; профессор Горной школы в Колорадо, автор
многих монографий по геоэлектрике). Вообще, в ту пору в университете читали курс
многие первоклассные ученые. Курс динамической сейсмики у нас читал будущий
академик Анатолий Семенович Алексеев, геотектонику - Константин Владимирович
Боголепов. Великолепные преподаватели!
Надо сказать, что и контингент студентов-геофизиков был тогда весьма силен. Я
мог сравнивать их с геофизиками Тюменского индустриального института. Разница в
среднем уровне была заметна. И это при том, что первый выпуск геофизиков ТИИ дал
заметный вклад в руководящую элиту западно-сибирских геофизиков. По моему
впечатлению, выпуски университетских геофизиков 1969-1974 гг. были весьма сильны и
по сравнению с последующими поколениями наших студентов-геофизиков. Именно в ту
пору наш факультет закончили чл.-корр. В. Н. Опарин (Институт горного дела),
нынешний директор Института вычислительной математики и математической геофизики
Б. Г. Михайленко, мой заместитель по Институту геофизики д-р техн. наук М. И. Эпов,
руководитель Сибирской геофизической службы д-р геол.-мин. наук В. С. Селезнев и
многие другие известные ученые.
Выпуски 1982-1985 гг оказались тоже сильными. В 1984 г. университет закончили
Вл. Гречка, признанный лучшим молодым геофизиком США 1997 г., Алексей Глебов безусловно сильнейший специалист-сейсморазведчик Западной Сибири (а возможно, и не
только Сибири) в своем поколении. На рубеже 80-х и 90-х гг. также учились очень талантливые ребята. Среди закончивших тогда - Ваня Кулаков, уже признанный специалист по
сейсмической томографии, Сережа Фомель, заканчивающий сейчас аспирантуру
Стэнфордского университета и уже ставший заметным молодым ученым-геофизиком
США. Выпуски 1997-1998 гг. тоже очень порадовали нас.
Сильный уровень студентов-геофизиков НГУ, учившихся и заканчивавших в
самом начале 70-х гг., был в значительной мере обусловлен тем, что геофизиков тогда
принимали в университет вместе с физиками, и первые два года обучение по предметам
физико-математического цикла было совместным с физиками. Конечно, примечательно не
только это. Я хорошо помню свою первую группу геофизиков, получивших дипломы в
1972 г. Лидеры группы - в первую очередь, Виктор Добринский (непременный капитан
волейбольной команды), Евгений Ланда (ныне известный западный геофизик), Георгий
Митрофанов, Владимир Черняков, Ефим Гиттерман, Дорик Судварг (ставшие потом
моими аспирантами и соратниками в научных трудах) - все они были нацелены на
исследовательскую деятельность, которая являлась несомненно приоритетной. С этой
группой я очень сблизился - целый год играл с ними в волейбол. Не случайно, кое-кто из
них влился потом и в театральную самодеятельность Института геологии и геофизики,
которой я тогда руководил. Худой и курчавый Дорик Судварг создал классический образ
раба в «Одиссее-75», а Женя Ланда, прекрасно сыгравший во многих спектаклях, оказался
непревзойденной лошадью в спектакле «Женя Курочкин - человек со стороны». Может
быть, гениальный Евгений Лебедев в БДТ потом сыграл лошадь лучше!
В начале 70-х гг. по университету прошла «кампания», направленная на обучение
всех специальностей каждого факультета по единому учебному плану на первых двух
курсах. В общем, это совершенно правильно решение в 99 случаях из 100. К сожалению,
наши геофизики попали в оставшийся один случай. Сыграли свою роль два
обстоятельства. Первое - в Московском и Петербургском университетах имеются две
кафедры геофизики: одна на физическом, другая на геологическом факультетах.
Совместное обучение со своими однокурсниками в течение 2-х лет может
рассматриваться как приемлемое. Мы же с самого начала обеспечивали потребность
Сибирского отделения по обоим направлениям - и по глобальной и по разведочной
геофизике. Второе - хотя Э. Э. Фоттиади сам был типичным геофизиком,
специализирующимся в геологической интерпретации, он прекрасно понимал
возрастающую роль математических методов в геофизике и математический уклон
прослеживался в преподавании многих предметов на протяжении всех лет обучения. Это
было тем более естественно, что в Академгородке тогда уже возникла сильнейшая в
стране школа по математической геофизике, во главе которой стояли М. М. Лаврентьев и
А. С. Алексеев. Не случайно многие наши выпускники шли тогда в Вычислительный
центр, где эта школа была сосредоточена.
В таких условиях совместное обучение математике и физике геологов и
геофизиков оказалось, прямо скажем, очень неудачным. Я это сразу почувствовал, когда
курс, с которого начался этот эксперимент, стал изучать цифровую обработку
геофизических данных, которую я тогда читал на 7- 8-м семестрах. Наверное, это
почувствовали и другие, но я первым «забил тревогу».
Здесь уместно вспомнить об общей обстановке, «царившей» тогда на факультете.
Не будет преувеличением сказать, что отличительной чертой 70-х гг. во всем
университете был дух становления, развития. Хотя уже был накоплен значительный опыт
претворения «физтеховской» методики обучения в уникальных условиях Новосибирского
академгородка, жажда усовершенствования не покидала нас (в какой-то мере не покидает
и сейчас). Геолого-геофизический факультет не был исключением.
Я никогда не был членом партии (и всегда скептически относился к партийному
руководству учебным процессом), но в то время местом постоянных и длительных
дискуссий по учебному процессу были открытые партийные собрания. Будучи членом
методической комиссии, я посещал их. На факультетский ученый совет ходил
ограниченный круг людей, а сюда приходили все, кто хотел обменяться с коллегами
своим мнением о том, как надо учить нашу смену. Споры были очень жаркими. В
качестве «задиры» всегда выступал Ю. А. Воронин, являвшийся мастером ярких и сочных
сравнений «на грани фола». Он постоянно призывал к тому, что сначала нужно точно
определить: «кого мы готовим». Я же был против этого.
Во-первых, споры по этому поводу непродуктивны - трудно прийти к согласию, а
решать этот вопрос большинством нельзя: преподаватель не сможет вкладывать душу в
свою лекцию, если он не согласен с ее ориентацией. Во-вторых, точное определение «кого
мы готовим» - это прогнозирование будущего. Чем «уже» прогноз, тем больше шансов,
попасть «пальцем в небо». Обязанность каждого состоит в том, чтобы ощущать общие
тенденции нынешнего развития, пропагандировать и проверять на других свою точку
зрения. Откровенно говоря, в этом вопросе я за мягкий, но авторитарный подход.
Руководитель кафедры несет полную ответственность за адекватность подготовки
студентов запросам сегодняшнего и завтрашнего дня. И он может и обязан сменить
преподавателя, «выпадающего» из современности.
Я помню и взвешенные, спокойные выступления Б. С. Соколова, расставляющие
все точки над всеми «и», язвительные и скептические реплики И. В. Лучицкого... Вот на
этих общефакультетских дискуссиях я и поставил вопрос об изменении подготовки
геофизиков. Тогда я уже стал заместителем заведующего кафедрой. К тому времени А. А.
Кауфман покинул Академгородок (несправедливое отношение к нему со стороны
университетского начальства сыграло в этом свою роль). Недолгое время «замом» был
выдающийся геофизик, ныне покойный С. В. Крылов. Сергей Васильевич от природы был
чистым исследователем, не любившим организационную деятельность. И как только он
увидел, что я все больше и больше влезаю в университетские дела, предложил мне занять
его место.
Ставя вопрос о новом учебном плане для геофизиков, я исходил не только из
имевшегося ослабления математической подготовки. В действующем учебном плане
слишком мало часов оставалось на саму геофизику. К традиционным для геофизических
специальностей на геологических факультетах горных и геологоразведочных вузов
дисциплинам (сейсморазведка, гравиразведка, магниторазверка, электроразведка,
промысловая геофизика) добавились сейсмология, физика земли и цифровая обработка.
Между тем в рамках этих традиционных геофизических методов выросли новые научные
направления, представленные, в частности, и в Сибирском отделении. К ним, например,
относились вибрационная сейсмика, теория прямых и обратных задач сейсмики,
многоволновая сейсмика и т. п. Эти направления не укладывались в прокрустово ложе
традиционных планов. Однако, в лабораториях Института геофизики и Вычислительного
центра студенты занимались именно этими направлениями. Предложенный мной учебный
план, весьма сильно отличался от предыдущих. Я отказался от мысли все новые
направления «впихать» в головы студентов. Естественным было предоставить студентам
выбор. Но вместо традиционного деления на «сейсмиков», «гравиков» и т.п. я предложил
поделить студентов на теоретиков-вычислителей и экспериментаторов (на 4 - 5-м курсах).
Другой крупный шаг был сделан в реорганизации чтения геологических
дисциплин. Вместо того чтобы читать небольшие курсы по всему спектру геологических
знаний (их общий объем достигал 750 часов - больше, чем отводилось на геофизику), я
предложил прочесть несколько крупных курсов, но с ориентацией на геофизику. Был
введен и новый курс - геологические процессы, который по сей день читает В. В. Хлестов.
Полезной оказалась объединенная геолого-геофизическая практика. Эта идея, что
называется, висела в воздухе. Через несколько лет стало известно, что многие
геофизические кафедры страны также объединили геологию и геофизику на учебной
практике после 2-го курса. Факультетская общественность дала добро, и мы начали
постепенный переход к новому учебному плану. Переходный этап длился около пяти лет.
И это быстро сказалось на качестве подготовки. Отмеченные выше выпуски 1982-1985 гг.
связаны именно с этим периодом. Затем студентов стали брать в армию. Настали новые
времена. К концу 80-х гг. выяснилось, что многие студенты-экспериментаторы хотели бы
послушать какой-то из теоретических курсов и наоборот. И мы решили пойти до конца,
предоставив студенту выбор тех дисциплин, которые он хотел бы слушать.
Обязательность состояла только в том, чтобы среди выбранных предметов были
представители всех, заранее выделенных групп предметов.
Именно такая структура обучения позволила нам весьма просто перейти на
систему обучения 4 + 2 (и даже 4 + 1). Но это уже недавняя история, которую все хорошо
помнят.
С 1983 г. я стал членом методической комиссии Министерства высшего
образования по геофизике. Собственно говоря, это были «посиделки» заведующих
геофизических кафедр страны, где мы обменивались опытом и утверждали изменения
учебных планов. Откровенно говоря, до этого я плохо представлял себе всю «механику»,
связанную с изменением учебных планов. Сначала я обеспокоился по поводу того, что
наша «самодеятельность» может не найти поддержки авторитетной комиссией. Однако
было заметно, что наши попытки усовершенствовать учебный план вызывают большой
интерес у членов комиссии. Все пришли к единому мнению, что ситуация в
Новосибирском университете столь уникальна, что стричь нас под одну гребенку с
другими университетами было бы неразумно. Некоторые наши предложения нашли свое
отражение и в работе других университетов (особенно по чтению геологических
специальностей). Другие так и остались чисто новосибирскими атрибутами.
Работа со студентами, передача знаний являются ценностями сами по себе,
независимо оттого, в каком университете это происходит. Но работа в Новосибирском
университете, который обладает большой независимостью при выборе учебных планов,
программ и способов обучения на основе широких дискуссий с коллегами, особенно
привлекательна. Но и более ответственна. Отличительной чертой Новосибирского
университета является его интеграция с академической наукой. Возможно, это является
главной причиной высокой эффективности при подготовке исследователей.
Сейчас ядро преподавательского состава в университете составляют ученые
второго поколения - прямые ученики наших отцов-основателей. В основном им всем уже
за 50. Иногда, далеко за 50. Что бы я пожелал университету сейчас - так это благополучно
пережить новую смену поколений. И не только сохранить уже имеющиеся традиции, но и
преумножить славу Новосибирского университета!
Май 1999