Федин А. В. (Брянский госуниверситет).

Федин А. В.
(Брянский госуниверситет).
ОЧАКОВСКИЙ КРИЗИС 1791 г. В КОНТЕКСТЕ СИСТЕМНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ
МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ЕВРОПЕ НА РУБЕЖЕ XVIII-XIX вв.
Очаковский
кризис в отношениях между Российской
и
Британской
империями, возникший в 1791 г. по поводу результатов II русско-турецкой войны
(1788-1792 гг.), является не только поворотным пунктом в развитии собственно
русско-английских отношений, но и отражает общий кризис Вестфальской
системы международных отношений в Европе в конце XVIII – начале XIX вв.
Именно в процессе его развития был поставлен кардинальный вопрос для всей
системы внешнеполитического взаимодействия между великими державами в XIX
в. (Венской системы) – Восточный.
В отечественной и зарубежной историографии сложились две тенденции в
оценке места и роли Очаковского кризиса в международных отношениях вообще,
и русско-английских, в частности. Такие авторы как А. М. Станиславская, А.
Каннингхэм и др. склонны рассматривать события первой половины 1791 г. как
очередной конфликт между двумя государствами, порожденный их личными
интересами
или
логикой
развития
их
взаимоотношений.
Другая
группа
исследователей (О. П. Маркова, А. Б. Соколов, Дж. Блэк и др.) видит в этом
конфликте нечто большее, чем локальные противоречия Англии и России. Для
нее
этот
кризис
органично
вплетен
в
общий
кризис
старой
системы
международных отношений и, одновременно, является началом нового этапа во
внешнеполитическом взаимодействии не только его прямых участников (Англии и
России), но и всех европейских держав.
Действительно, можно принять последнюю точку зрения на сущность
Очаковского
кризиса
как
отражения
формирования
новой
системы
международных отношений (Венской) на обломках старой (Вестфальской), т.е.
некоего переходного этапа, сохраняющего как элементы старого, так и нового.
Внешняя сторона конфликта достаточно хорошо известна. В процессе
раздела французского наследства в Восточной Европе и Азии интересы двух
великих империй столкнулись в районе маленькой крепости Очаков на побережье
1
Днепровского Лимана. Победоносная II русско-турецкая война вывела российские
войска к устью Дуная и поставила Османскую империю в очень затруднительное
положение – решалась судьба значительной части ее владений на Балканском
полуострове. Это и есть рождение Восточного вопроса – какова судьба турецких
владений в Европе? Весь XIX в. и первое десятилетие ХХ в. Европа была занята
решением
этого
вопроса,
поэтому
можно
смело
говорить
о
его
фундаментальности для существовавшей тогда Венской системы.
Правительство «новых тори» во главе с У. Питтом-младшим восприняло
успехи русского оружия как прямое нарушения британских интересов в регионе
Ближнего Востока. Логика их была достаточно проста: лишившись богатейших
колоний в Северной Америке, Великобритания приступила к строительству т. н. II
колониальной империи на Востоке, сердцем которой была Индия. Пока основным
соперником в этом для Англии была Франция, отношения первой с Россией
строились на основе т. н. «естественного» союза, бывшим одной из основных
характеристик Вестфальской системы. Однако с изгнанием французов из Индии и
окончательное
погружение
«естественное» союзничество
Франции
во
Англии
и
внутренний
хаос
России постепенно
и
анархию,
переросло в
«естественное» соперничество – продвижение России на Восток (т. н. «Греческий
план» Екатерины по разделу Османской империи) и в Восточной Европе (планы
раздела польского) угрожали позициям Британии в этих регионах. Уже в 17891790 гг. в министерских кругах Англии рождается т. н. «Польский план» по замене
России Польшей как основным торговым партнером Англии в Восточной Европе.
Англия активно помогает враждебным России Швеции и Турции (и материально, и
идейно) и т. д.
Окончательную формулировку позиция Великобритании по вопросу судьбы
русских завоеваний получила во время парламентских дебатов весной-летом
1791 г. Королевское послание призвало депутатов вотировать снаряжение
военной эскадры для посылки ее в Балтийское море с целью принудить Россию
заключить мир с Турцией на основе status quo ante bellum.Тори аргументировали
свои
воинственные
требования
опасностью,
которую
влечет
за
собой
утверждение России в районе Очакова для жизненно важных интересов
2
Великобритании на Востоке. Именно тогда Питт заявил, что интересы Англии и
России на Востоке взаимно противоположны. Турция рассматривалась кабинетом
Питта как буфер русско-австрийской экспансии на восток и Балканы. Таким
образом, тори отказывались от своего традиционного изоляционизма и выступали
за
активное
вмешательство
Великобритании
в
дела
на
континенте.
В
дальнейшем, с усилением революционного кризиса во Франции это расхождение
с
традиционными
внешнеполитическими
концепциями
тори
будет
только
усиливаться, приведя Англию, в конечном счете, к непосредственному участию в
боевых действиях на континенте.
Парламентская оппозиция вигов активно использовала этот кризис для
получения политических дивидендов и уже на следующий день в обеих палатах
заявила о своем недоверии правительственному курсу на войну с Россией,
основываясь на традиционном изоляционизме и «естественности» англо-русского
союза («система короля Вильгельма»). Показательно, что одним из аргументов
нежелательности для Англии втягиваться в войну было нестабильное положение
в соседних с нею странах, прежде всего, во Франции и Австрийских Нидерландах.
Такие видные виги, как лорд Стормонт или лорд Лоуборо, прямо заявляли, что
помощь Турции против России со стороны Англии может быть выгодна только
Франции, их общему «естественному» сопернику. Не пройдет и года как те же
виги будут активно выступать против союза Англии и России против Французской
республики, аргументируя свою позицию сугубо идеологическими мотивами
(борьба тирании со свободой).
Исход конфликта был закономерен. Россия не поддалась на вооруженный
шантаж (в чем не последнюю роль сыграла убежденность в невозможности войны
со стороны русского посла в Лондоне графа С. Р. Воронцова). Протест т. н.
«политической нации» Англии против вооружения эскадры на улицах и в
парламенте привел к отступлению кабинета Пита и отозванию ультиматума
России. Спорным остается вопрос насколько ситуация во Франции отразилась на
судьбе Очаковского кризиса? Вполне вероятно, что Питт серьезно опасался за
положения в т. н. Нижних странах (Нидерландах и Голландии), которые были
геополитически важны для Британии как буфер между нею и Францией. Влияние
3
же Французской революции там было уже ощутимо в 1790 г. (Нидерландский
кризис).
Таким образом, можно констатировать, что Очаковский кризис содержал в
себе все противоречия переходной эпохи, являясь, таким образом, прекрасной
иллюстрацией той системной ломки, которую переживала Европа на рубеже XVIIIXIX вв. С одной стороны, он явился началом новой глобальной проблемы, легшей
в основу Венской системы – Восточного вопроса. С другой, осознание этого его
участниками требовало большего времени (особенно в России). Вместе с тем,
определенные поиски новых парадигм во внешнеполитическом взаимодействии
проявились уже тогда (например, и Россия, и Англия обратились к Франции,
своему «естественному» сопернику, с предложением союза).
4