- КамчатГТУ

Федеральное государственное образовательное учреждение
высшего профессионального образования
«Камчатский государственный технический университет»
Н.В. Войченко
ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫЕ ФОРМЫ
ДАРООБМЕНА И ЭТНИЧЕСКОГО СУВЕНИРА
НАРОДОВ КАМЧАТКИ
Петропавловск-Камчатский
2010
1
УДК 008(091)
ББК 63.3
В61
Рецензенты:
В.В. Агафонов,
кандидат философских наук,
Т.А. Князькина,
кандидат исторических наук,
В.А. Ляшенко,
кандидат философских наук
Научный редактор
Н.В. Толкачева,
кандидат исторических наук, доцент
Войченко Наталья Викторовна
В61
Историко-культурные формы дарообмена и этнического сувенира народов Камчатки: Монография. – ПетропавловскКамчатский: КамчатГТУ, 2010. – 98 с.
ISBN 978-5-328-00231-8
Настоящая работа посвящена анализу историко-культурных форм
дарообмена народов Камчатки. Проблемы дарообмена как возмещения
в процессе социального взаимодействия приобрели огромное значение
для более глубокого понимания культурных механизмов, обеспечивающих функционирование всех сфер жизнедеятельности человека.
Публикуемая работа основывается на отечественных и иностранных
исследованиях культуры коряков и ительменов, а также на материале,
собранном автором.
Книга предназначена для студентов, аспирантов, специалистовисториков и всех заинтересованных лиц.
УДК 008(091)
ББК 63.3
ISBN 978-5-328-00231-8
© КамчатГТУ, 2010
© Войченко Н.В., 2010
2
ВВЕДЕНИЕ
Проблема обмена как возмещения в процессе общения людей является актуальной в гуманитарных науках с прошлого столетия. Европейские гуманитарные науки до середины ХХ в. традиционно концентрировались на таких элементах культуры, как политическая и
экономическая система, классовая структура, международные отношения. Главным содержанием этих исследований были и остаются социально-экономические проблемы. Европейские этнографы, которые с
XIX в. стали активно изучать жизнь удаленных от техногенной цивилизации традиционных общин и племен, столкнулись с совершенно
иным масштабом обществ, что не могло не сдвинуть фокус современных исследований в сторону социальных процессов. Среди данных социокультурных феноменов этого вида оказался обмен дарами.
Проблема дарообмена как одного из феноменов культуры у коренных народов Камчатки в ХХ в. практически не рассматривалась.
В этой связи весьма перспективным является рассмотрение системы
дарообмена на камчатском материале, так как в рамках современных
аккультурационных процессов продолжает происходить синтез традиционного образа жизни коренных народов Севера и индустриальной
российской культуры.
В ХХ в. для сохранения уникальных культур коренных народов
Камчатки стали возрождать традиционные для этих народов праздники, основывать национальные школы. В среде коренного населения
в наши дни наблюдается рост интереса к изучению родных языков.
Возрастающий темп культурных изменений обостряет потребность
в явлениях и традициях, способных быть и ценностными ориентирами,
и источниками новых форм социальной интеграции традиционной
культуры. Одним из таких ориентиров стало сувенирное производство,
основанное на традиционной культуре коренных народов Камчатки,
истоки которого могут быть прослежены в становлении и развитии института дарообмена у первобытных и архаических народов.
Территориальные рамки исследования охватывают Камчатский
полуостров. Во-первых, это обусловлено единой географической областью проживания коряков и ительменов, народов, сохранивших традиционные формы дарообмена. Во-вторых, границы исследования находятся в рамках современных административных единиц компактного
проживания коряков и ительменов, объединенных экономическими
взаимосвязями и имеющих значительное социокультурное сходство.
В исследовании выделяются и рассматриваются два периода
функционирования системы дарообмена с XVIII по XX вв. Критерием
периодизации являются изменения в традиционной системе дарообме3
на коренных народов Камчатки, произошедшие под влиянием русской
культуры. Нижний хронологический рубеж связан с появлением в
XVIII в. первых письменных источников, позволяющих проследить
различное понимание и функционирование дарообмена в традиционной культуре коряков и ительменов. Верхняя хронологическая грань
включает современный период, характеризующийся формированием
этнического сувенира на Камчатке.
Первый период охватывает описание системы дарообмена на основе исследований, которые были сделаны в XVIII в. В это время появились первые источники, в которых изучались народы Камчатки, находившиеся на первобытной стадии развития, что дает возможность
современным ученым рассмотреть функционирование архаической
системы дарообмена в традиционной культуре коренных народов полуострова.
Второй период – XIX–XX вв. Его начало связано с коренными изменениями в традиционной системе дарообмена коренных народов
Камчатки под влиянием русской культуры. В этот период закрепляются товарные формы обмена среди коренного населения Камчатки.
В течение XIX–XX вв. одной из новых форм дарообмена, наряду с традиционными, становится этнический сувенир. Поэтому рассмотрение
этнического сувенира как наиболее репрезентативного элемента современной культуры коряков и ительменов является наиболее актуальным, что позволяет углубить научные представления как об историческом прошлом, так и о современных тенденциях в эволюции
дарообмена коренных малочисленных народов Камчатки.
4
ИСТОРИОГРАФИЯ ЯВЛЕНИЯ «ДАРООБМЕН»
Теория дарообмена возникла в европейской антропологии в ХХ в.
в связи с исследованием архаических обществ. Многие идеи о функционировании первобытного общества развивались одновременно и в
Европе, и в России. Наиболее известным русским ученым, исследовавшим первобытную культуру и систему обмена как часть экономики
уже в конце XIX в., стал Н.И. Зибер. В работе «Очерки первобытной
культуры», вышедшей в 1883 г., ученый полно и достаточно точно дал
характеристику торговой и договорной формам обмена [53].
Научный прорыв в этой теме осуществил М. Мосс. Он не только
описал процесс обмена подарками, а предложил в «Очерке о даре»,
изданном в 1925 г., принципы функционирования этой системы. Ученый рассмотрел дарообмен как совокупную тотальную поставку агонистического типа, присущую как архаическому, так и современному
обществу [93]. Таким образом, Н.И. Зибер и М. Мосс являются первыми учеными, предложившими исследование форм обмена в первобытном обществе не только как экономического явления, но и универсального, охватывающего все аспекты взаимодействия людей в
обществе.
Впервые обмен дарами среди коренного населения Камчатки был
рассмотрен С.П. Крашенинниковым [72, 73] и Г.В. Стеллером [140].
Вместе с учеными Академического отряда Второй Камчатской экспедиции с 1732 по 1743 гг. они были первыми исследователями общественного строя, материальной и духовной культуры первобытного общества, сохранившегося на Камчатке. Дарообмен рассматривался
Г.В. Стеллером и С.П. Крашенинниковым только как часть быта, а не
всей системы жизнедеятельности коренного населения. Они достаточно подробно описали процедуру договорной дружбы, которая являлась
основной формой обмена среди коряков и ительменов. В работах
Г.В. Стеллера и С.П. Крашенинникова перечисляются предметы, которые чаще всего выступали в роли подарка. Наблюдая народы полуострова, эти ученые создали описания традиционного хозяйства, религии
и системы дарообмена. Особенная ценность работ Г.В. Стеллера и
С.П. Крашенинникова заключается в том, что в них описываются этнографические явления, которые в дальнейшем под влиянием русской
культуры были утрачены.
Дальний Восток на рубеже XIX–ХХ вв. изучали В.Г. Богораз [14]
и В.И. Иохельсон [56] в рамках экспедиций, организованных Российской академией наук и Русским географическим обществом. В их работах впервые прослеживается попытка системного изложения проблем дарообмена. Описывая развитие рыночных отношений на
Камчатке, они охарактеризовали обмен и меновые связи среди корен5
ного населения. В.И. Иохельсон рассмотрел обычай дружбы среди
коряков, при котором обмениваются обязательными дарами, как кредит. Таким образом, он зафиксировал социальную и экономическую
функцию дарообмена. В монографиях В.Г. Богораза и В.И.Иохельсона
содержится богатый материал по материальной и духовной культуре
коренных народов Камчатки, на который опирается данное исследование дарообмена.
Необходимо отметить исследование Н.Н. Билибина [13]. Этот
труд был написан на материале, собранном корякским краеведческим
пунктом Комитета Севера в 1930–1932 гг. Автор сравнивал дотоварные
и товарные формы обмена у коряков на Камчатке. Н.Н. Билибин дал
определение понятия «обмен», а также описал характерные черты дотоварного обмена, существующего у коряков и в ХХ в., с точки зрения
марксизма. Это единственная научная работа, предлагающая исследование форм обмена у одного из коренных народов Камчатки как основополагающего элемента экономики.
Еще одной работой, в которой прослеживается попытка системного анализа проблемы обмена дарами среди коренных народов Камчатки, является монография А.В. Антроповой [5, с. 99–245]. Рассмотрев
взаимоотношения народов крайнего северо-востока Сибири, она отметила важный момент, что в этом регионе «задолго до прихода русских
создались все необходимые предпосылки для возникновения обмена»
[5, с. 167]. Автор обосновала существование обмена наличием общественного разделения труда и предложила вслед за исследователями начала ХХ в. рассматривать взаимный обмен продуктами между представителями различных хозяйственных комплексов как часть становления
и развития рыночных отношений. Таким образом, можно отметить, что
в рамках советской этнографии исследователи культуры коренных народов Камчатки чаще всего рассматривали обмен дарами как одну из
составляющих их жизнедеятельности с позиций экономического материализма и марксизма.
В советский период изучением жилища, путей и средств сообщения, ремесел, фольклора занимались Н.К. Старкова [139], Е.П. Орлова
[110]. Особенностью их работы является сочетание полевых исследований с тщательным изучением языка коренных народов Камчатки.
Наибольшее внимание описанию элементов быта коренных народов
Севера уделяется в монографиях отечественных этнографов: В.В. Антроповой [6], И.С. Вдовина [25], И.С. Гурвича [38] и других ученых.
Монографии этих исследователей содержат богатый материал и множество иллюстраций, собранные авторами непосредственно в экспедициях на Камчатке, поэтому их работы служат одним из главных источников по истории культуры коряков и ительменов второй половины
6
ХХ в. Несмотря на большой объем собранного и рассмотренного материала, в работах данного периода нет систематического осмысления
проблем дарообмена в культуре коренных народов Камчатки.
В конце ХХ в. появляется ряд трудов, в которых рассматриваются
проблемы коренного населения, ранее не освещавшиеся или освещавшиеся поверхностно [50, 60, 69, 90]. Наряду с экономическими вопросами в этих работах впервые рассматриваются проблемы организации
национальных художественных промыслов как экономически рентабельного производства [91, 95, 162]. В исследованиях конца ХХ в. проблема становления и развития обмена дарами среди коренного населения Камчатки подробно и системно не раскрывается, но они дают
материал для осмысления закономерностей развития художественного
творчества на примере камчатского сувенира как формы дарообмена.
Несмотря на то, что жизнедеятельность коренных народов Камчатки в отечественной научной литературе освещена достаточно полно, специального анализа по проблемам дарообмена проведено не было. Имеющиеся исследования с XVII по ХХ вв. касаются лишь
отдельных аспектов обмена дарами.
Во второй половине ХХ в. Дальний Восток, в том числе и Камчатка, достаточно активно изучались зарубежными исследователями. Отличие тематики зарубежных работ от советских и российских исследователей заключалось в интересе к проблемам социализации коренного
населения в советский период. Э. Кастен, ученый из США, исследовал
социализацию молодого поколения ительменов на Камчатке в 1994–
1996 гг., а П. Ретман из США в эти же годы изучала положение корякских женщин в социо-культурном контексте современной Камчатки
[4]. Ч. Оно из Японии в период с 2002 по 2006 гг. занимался анализом
этнолингвистики коренных народов Камчатки на базе этнолингвистической лаборатории Камчатского государственного педагогического
университета. Несмотря на различные методы изучения культуры коренных народов Камчатки в отечественных и зарубежных работах, дарообмен в них рассматривается эпизодически как часть экономики.
Отсутствие специальных работ по престижной экономике коренных народов Камчатки делает избранную тему весьма востребованной
и актуальной. В настоящее время накоплено большое количество материала о культуре коряков и ительменов, но при этом отсутствуют монографии и публикации о феномене дарообмена в культуре коренных
народов Камчатки. Имеющиеся в настоящее время в науке о культуре
разработки по теории дарообмена позволяют сравнить самобытные и
заимствованные культурные элементы, показать ценность традиционной культуры на примере изменений в системе дарообмена коряков и
ительменов Камчатки.
7
Теоретические достижения современной антропологии в области
изучения престижной экономики позволяют рассмотреть систему дарообмена у коренных народов Камчатки в развитии и выделить ряд аспектов современной системы обмена подарками на примере использования одной из форм дара – этнического сувенира. Под этническим
сувениром понимаются вещи и предметы традиционной культуры коряков и ительменов, созданные на продажу.
В основу работы положен хронологический принцип изложения
материала, который позволяет организовать исследование, структурировать анализ, выделить проблемы и эволюцию взглядов ученых. Основными способами исследования были системный и историкогенетический метод. Системный метод позволяет изучать предметы и
вещи коряков и ительменов, ставшие сувенирами в современной культуре, как части целостного образования. Рассматривая взаимодействие
сувенира с другими элементами культуры, можно определить новое
значение и интегративные свойства сувенира. Использование историко-генетического метода позволяет раскрыть происхождение, социальные и психологические особенности процесса дарения у аборигенов
Камчатки.
Новизна работы состоит в том, что впервые проведено исследование становления и развития этнического сувенира как вида социальной
идентичности коренного населения в рамках современной полиэтнической культуры. Данная работа представляет первый опыт рассмотрения
историко-культурных форм дарообмена в системе культуры коренных
народов Камчатки как системы взаимных поставок, имеющих утилитарные и неутилитарные функции. Впервые определена специфика явления дара в первобытном обществе и проведен анализ договора и обмена у коряков и ительменов в форме дара на основе подходов,
разработанных в трудах Н.И. Зибера, М. Мосса и других ученых. Найдены новые подходы в определении функционального назначения этнического сувенира на Камчатке как вещи, предназначенной на продажу и сделанной по правилам традиционной художественной культуры,
а также в развитии этнического сувенира как средства этнической
идентичности коренного населения.
Главными источниками по проблеме являются письменные. В них
входят монографии, исследования, статьи, публикации, а также архивные документы. Информацию о коренных этносах Камчатки можно
найти в письменных документах конца XVII и начала XVIII вв. Это отчеты служилых людей, побывавших на севере полуострова, –
М.В. Стадухина, И.М. Рубца, Л.С. Мороско (Старицына), И.О. Голыгина. Сведения, накопленные землепроходцами, стали фундаментом
всего последующего знания о Камчатке и ее народах [7, 11, 128, 145].
8
В XIX – начале ХХ вв. происходит активное освоение Дальнего
Востока в рамках русских кругосветных экспедиций. Участники морских экспедиций зафиксировали интересные данные о процессе освоения Камчатки и ее народах. Сведения, собранные участниками экспедиций, носили часто форму описания впечатлений. Они использованы
в данной работе в качестве дополнительного источника. Особый интерес для изучения аспектов культуры коренного населения Камчатки в
XIX в. представляют научные исследования И.Ф. Крузенштерна [74],
В.М. Головнина [33], О.Е. Коцебу [70], К. Дитмара [42]. Чаще всего
они описывали обмен дарами при прибытии в какой-либо населенный
пункт. Можно проследить на основе их заметок, что набор подарков
был почти идентичный на протяжении века: со стороны путешественников это чай, табак, спиртное, украшения, оружие и железные орудия
труда, а коренное население преподносило пушнину, еду и оказывало
услуги по перевозке. Среди материала, изложенного этими исследователями, сведения о даре между представителями коренного населения
Камчатки отсутствуют.
В первой трети ХХ в. коренные малочисленные народы севера
России являлись объектом разностороннего изучения целого ряда выдающихся исследователей – Н.В. Слюнина [135, 136], В.Н. Тюшова
[150], В.П. Маргаритова [89]. Данные авторы акцентировали свое внимание на описании природы, климата полуострова, а также на тяжелых
условиях жизни местного населения. Их работы характеризуются достаточно большой информационной насыщенностью по культуре народов Камчатки, при этом описание дарообмена дается эпизодически, в
основном уделяется внимание дарам, преподносимым путешественникам как гостям.
Особая роль в процессе сохранения и возрождения самобытной
культуры коренных народов Камчатки принадлежит исследованию материальной сферы деятельности этих народов. Предметы и вещи домашнего обихода коренных этносов, широко использовавшиеся в недавнем прошлом, утраченные и появившиеся в настоящее время в
качестве сувениров, представляют собой ценный материал, изучение
которого дает возможность проследить эволюцию основных феноменов культуры народов Камчатки, в том числе таких, как дарообмен, через созданную ими символико-знаковую систему. Поэтому вторая
группа источников – материальные.
Народы Камчатки, не имея письменности, фиксировали свои знания о природных и социальных процессах в устном народном творчестве, а также в произведениях декоративно-прикладного искусства.
Традиционные предметы, используемые до сих пор в быту и создаваемые представителями коренного населения Камчатки, являются цен9
ным этнографическим материалом для изучения истории культуры
этих народов, в том числе дарообмена.
При написании работы широко использовались материалы из
фондов Камчатского краевого краеведческого музея и Краеведческого
музея города Елизово, музеев, расположенных в поселках Эссо и
Мильково. В качестве источников был отобран круг памятников, являющихся произведениями художественного творчества и представляющих предметный характер: украшения, одежда, оружие, культовые предметы, то есть вещи, определяемые как сувенир в
современном обществе.
Понять особенности генезиса дарообмена народов Камчатки помогали дополнительные источники. Во-первых, использовались труды
по археологии [21, 41, 108, 116, 117]. Во-вторых, значительная часть
современных представлений о системе дарообмена и развитии сувенирного производства на Камчатке основывается на статистических
данных. В рамках данной работы было проведено социологическое исследование [45], основной целью которого было собрание сведений о
количестве, видах и производителях сувениров на Камчатке. Статистические данные о видах и современных направлениях в сфере сувенирного производства позволят исследователям, местным органам управления, представителям коренного населения выбрать наиболее
эффективные методы поддержания и развития уникального направления традиционного декоративно-прикладного искусства Камчатки.
10
Глава 1. КОНЦЕПЦИЯ ДАРООБМЕНА
В ТРАДИЦИОННОМ ОБЩЕСТВЕ
1.1. Определение понятий «дар», «подарок»
в современной науке
Коренные народы Камчатки стали активно изучаться с XVIII в. Характерной чертой их образа жизни являлся общинный характер отношений. Посредством традиции укреплялись социальные связи, а молодежь
усваивала знания и опыт предков. В настоящее время обществом в России и в мире происходит осознание того, что малочисленные народы
Севера, как и все народы, имеют право на этническую самобытность и
полноценное развитие. Гарантией этого является сохранение природной
среды их обитания, развитие традиционных видов хозяйственной деятельности, письменности, а также изучение особенностей культуры повседневности, где ярче всего проявляется специфика жизнедеятельности
этих народов.
В России в течение последних двух столетий сформировалась полиэтническая культура. Под давлением современных институтов традиционные нормы, ценности, способы производства и формы социальной организации, обычаи и модели семейной жизни, если и не
исчезают, то сильно трансформируются. Осмысление одного из основных структурообразующих элементов культуры, такого как дарообмен,
сохранившегося с архаичных времен, может привести к пересмотру
сложившихся представлений о доминанте техногенного образа жизни и
выявить новые стороны современных социальных процессов.
В ХХ в. происходит расширение и увеличение знаний о традиционной культуре неевропейских народов. Исследованием дарообмена и
его функций в системе общества, влиянием дара на экономику и политические отношения занимались отечественные и иностранные ученые.
Благодаря работам многих ученых и исследователей в ХХ в. формируется новый подход к изучению явлений культуры как сбалансированной системы, где каждый элемент важен и необходим [19, 83, 87, 115,
121, 126, 174]. Использование различных методов изучения дарообмена, которые были предложены в XIX–XX вв., помогает рассмотреть это
явление в комплексе и увидеть, как обмен подарками функционирует в
современном обществе.
Определение феномена дарообмена и его социальные функции
можно найти в работах философов, антропологов, культурологов,
предлагающих свои концепции развития культуры. В середине ХХ в.
получает признание теория дарообмена М. Мосса, изложенная в
«Очерке о даре». Его исследования в некоторых аспектах предвосхищаются работой Н.И. Зибера «Очерки первобытной культуры», вы11
шедшей еще в 1883 г. Ввиду того что эти два ученых создали концептуальную базу исследования проблемы дарообмена как одного из фундаментальных феноменов культуры, их работы являются основными
при анализе дарообмена в нашем исследовании как в первобытной, так
и в современной культуре.
Прежде чем изучить взгляды Н.И. Зибера и М. Мосса по проблеме
дарообмена, рассмотрим, какие определения в современной европейской и русской науке даются основным понятиям, использовавшимся в
диссертационном исследовании, это понятие «дар» и как синоним –
«подарок».
В толковых словарях В.И. Даля [40, т. 1, с. 415], С.И. Ожегова
[107] С.А. Кузнецова [137] «дар» определяется как действие и предмет,
который дается безвозмездно, это пожертвование, подношение. А «подарок» – как вещь, которую подарили [107, с. 487].
«Подарить», по словарю В.И. Даля, значит отдать что-то вовсе
бесплатно и бесповоротно, безвозмездно, даром. В этом словаре сделано важное расширенное дополнение: дать в дар означает еще «поднести, почтить, почесть кого-либо» [40, т. 3, с.161].
Более объемное определение понятия «подарок» дается в толковом словаре русского языка под редакцией Д.Н. Ушакова. «Подарок –
предмет, вещь, которую по собственному желанию безвозмездно дают,
преподносят, дарят кому-нибудь с целью доставить удовольствие,
пользу» [146].
На основе вышеприведенных определений можно отметить, что
понятие «дар» трактуется следующим образом:
1) дарение – это добровольный акт;
2) подарок преподносят ради удовольствия или пользы;
3) дар, подарок – это чаще всего конкретный предмет или вещь,
которую подарили, то есть безвозмездно передали.
В словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона наряду с общепринятыми
определениями дается трактовка «дара» как процесса. «Дарение» определяется как юридический термин, обозначающий сделку между живыми, посредством которой одна сторона безвозмездно представляет
какое-либо имущество другой стороне с целью ее обогащения [175,
т. 1, с. 139–142]. Составители словаря попытались проследить развитие
института дарения в рамках европейского правоведения и показали,
что понималось под даром с античности до XIX в. Были отмечены следующие общие особенности этого явления:
– для действительности дарения необходимо принятие дара тем,
кому он назначен;
– принятый дар к дарителю не возвращается; даритель не может
требовать возвращения подарка и после смерти одаренного, если только между ними не было особого условия по этому предмету;
12
– один из видов дарения составляет пожертвование, то есть «добровольное приношение имущества на пользу общую» (например, дарение в пользу государства).
Из этого определения вытекают такие функции явления дарения в
современной культуре, как пожертвование и пожалование. Это понимание дара, предполагающее умение дарителя отказаться от корысти и
эгоистического расчета, сформировано христианской моралью.
В британской энциклопедии «подарок» (gift) имеет несколько толкований. Во-первых, подарок по закону – это подношение или вещь,
даруемая безвозмездно. Условия обычно ограничиваются безвозмездной передачей от одного человека другому недвижимого или личного
имущества. Имеющий законодательную силу подарок требует:
1) правомочного дарителя;
2) правомочного получателя подарка;
3) существующую определенную вещь или интерес;
4) намерение дарить;
5) доставку, то есть передачу прав собственности получателю и
отказ дарителя от права владения, контроля и возврата (кроме посмертных подарков, а именно таких, которые делаются человеком, полагающим, что он скоро умрет, и вступающих в силу только в случае
смерти дарителя);
6) прием получателем. Формальный прием требуется по французским законам, в то время как англо-американские законы допускают
подразумеваемый прием [192].
Во-вторых, в британской энциклопедии рассматривается еще одно
толкование подарка, основанное на работах М. Мосса, – это так называемый церемониальный обмен, где передача товаров или услуг, которая, хотя расценивается людьми как добровольная, является частью
ожидаемого социального поведения. Обмен подарками отличается от
других типов обмена, а именно:
1) подарок – это предложение чего-либо, которое сделано в щедрой манере, и нет никакой торговли между дарителем и получателем;
2) дарообмен – это выражение существующих социальных отношений, которые отличаются от безличных рыночных отношений тем,
что прибыль в обмене подарками скорее в сфере социальных отношений и престижа, чем в материальном преимуществе [192].
Таким образом, дарение в современной культуре чаще всего понимается как добровольный акт с соблюдением определенных правил. Но
данные в словарях определения не раскрывают происхождение, социальные и психологические особенности процесса дарения. Для того
чтобы понять принципы обмена дарами, приходится обратиться к изучению этого явления в архаических обществах, где дарообмен сущест13
вует в своей первоначальной форме, что дает возможность рассмотреть
формирование и развитие механизма обмена дарами.
1.2. Работы основоположников концепции дарообмена
(анализ взглядов Н.И. Зибера и М. Мосса)
К концу ХХ в. этнографы и антропологи, изучая коренные народы
Америки, Азии, Африки, Австралии, доказали, что в условиях родовой
общины человек не воспринимает себя как личность, как отдельный
индивид, так как первобытная культура является синкретичной. В этих
обществах трудно отделить экономику от политики, а процессы производства опосредованы отношениями родства, возрастом, полом. Для
первобытной культуры характерна конкретность и образность мышления, вера в существование сверхъестественных сил, которые находятся
вне реального мира и в определенных обстоятельствах могут вмешиваться в отношения между людьми или карать их силами природы.
Чтобы обеспечить психологически комфортное существование, первобытный человек создает мифологическую идеологию, призванную магическими средствами поддержать природную и социальную гармонию. Человек в мифе чувствует себя частью целого – и природного, и
социального. Чувство слитности и единства с природой способствует
тому, что человек не может выделить себя из коллектива и воспринимает мир как целостность и персонифицирует, одушевляет все предметы, с которыми сталкивается [78, 80, 82, 86, 142,156, 157].
Исследователи ХХ в. пришли к выводу, что в традиционном типе
общества социальная система не тождественна индустриальной европейской, поэтому для понимания традиционного общества стали разрабатывать теорию первобытной экономики. Ключевое место в новых
концепциях заняла идея осуществления и поддержания социальных
связей при помощи обмена подарками [179, 185, 188].
Принято считать, что в целостном виде учение о дарообмене было
сформулировано французским антропологом и социологом М. Моссом
и впоследствии развито в исследованиях Дж. Далтона [182], К. Поланьи [190], М. Салинза [121]. Наиболее полно идеи М. Мосса о функционировании дарообмена отражены в его наиболее известной работе
«Очерк о даре. Формы и основание обмена в архаических обществах»
(1925).
М. Мосс исследовал религиозные, правовые и экономические системы аборигенов Океании, Австралии, Северной Америки. Он, как и
многие антропологи, изучал систему обмена и договоры, которые осуществлялись в форме дара в архаических обществах. Но ученого в первую очередь заинтересовали принципы, породившие обязательность
обмена. Особое внимание исследователь уделил юридическим и эконо14
мическим нормам, заставляющим в обществах архаического типа обязательно отвечать подарком на подарок, а также исследовал, какая сила,
заключенная в даримой вещи, заставляет одариваемого делать ответный
подарок, обязательно превосходящий первоначальный дар.
В архаических обществах, писал М. Мосс, материальная, моральная жизнь и обмен функционируют внешне в бескорыстной, но в то же
время обязательной форме. Вещи, участвующие в дарообмене, не отрываются от участников обмена, а создаваемые благодаря обмену дарами
общества и союзы практически нерасторжимы. Подаренные вещи –
это символ социальной жизни, выражающий способ, которым подгруппы архаических обществ встраиваются одна в другую, во всем
чувствуя себя в долгу друг перед другом. По мнению ученого, дарообмен являлся важным элементом первобытной культуры, посредством
которого преодолевалась автономия общин, и они связывались в систему сложных общественных отношений [93, с. 135].
В русской науке идея обмена дарами как явления, охватывающего
все аспекты социального взаимодействия, была высказана Н.И. Зибером уже в конце XIX в. Этот ученый являлся сторонником идей
Д. Риккардо и К. Маркса, поэтому его работы основывались на идее
общественного разделения труда как двигателя прогресса. Благодаря
статьям Н.И. Зибера, а также самому позднему его сочинению «Риккардо и К. Маркс в их общественно-экономических исследованиях»
(1885) трудовая теория ценности получила признание в русской экономической науке.
Работа Н.И. Зибера «Очерки первобытной экономической культуры», в которой исследуется процесс обмена дарами, была издана в
1883 г. Эта монография являлась одним из главных пособий по изучению первобытной культуры в нашей стране в советский период [53].
В очерках Н.И. Зибер пользовался обширным литературным материалом по описанию быта народов, сохранивших традиционную культуру, а также историческими данными о первобытном состоянии европейских народов. Он пытался обобщить первобытные формы
общественной жизни, чтобы показать, что на одной и той же стадии
экономического развития у разных народов существовали одинаковые
социальные институты. Главное внимание исследователя во всех исследованиях и в этой работе было обращено на становление и развитие
форм общественного труда. Кроме экономических явлений Н.И. Зибер
рассматривал и социальные отношения. Основная мысль сочинения заключается в том, что общинные формы хозяйства, в их различных стадиях, представляют универсальные формы экономической деятельности на ранних ступенях развития. Это положение ученый подтвердил,
рассмотрев разные виды и моменты общинной хозяйственной деятель15
ности: охоты, рыбной ловли, пастушества, земледелия, работ по выжиганию лесов, орошению, постройке жилищ. Одной из универсальных
форм не только архаической, но и современной социальной и экономической структуры автор назвал явление дарения [53, с. 121, 132–142].
Работа Н.И. Зибера предвосхитила по времени исследование
М. Мосса в сфере изучения механизма обмена дарами. Хотя Н.И. Зибер
изучал экономические, а М. Мосс – этнографические аспекты первобытной культуры, у них совпадают выводы их исследований о месте и
роли дарообмена в первобытном обществе. Оба ученых выбрали один
и тот же объект исследований – архаические формы хозяйственной
жизни. Различие данных работ – в поставленных задачах. У Н.И. Зибера – это сравнительное рассмотрение свойств экономической организации и права у первобытных народов. А основной задачей исследований М. Мосса было изучение принципов договоров и обменов,
осуществлявшихся в форме подарков в архаических обществах и выяснение механизма действия морали и экономики.
Оба исследователя рассматривали в первую очередь неевропейские народы, используя как свои наблюдения, так и огромное количество информации, почерпнутой у путешественников. Объединяет их
работы критический подход к сведениям о жизни первобытных народов, изложенным в записках европейских путешественников, и их методы изложения. Н.И. Зибер отмечал, что как бы ни были ценны многие показания путешественников относительно социальных институтов
коренных народов, но для точного описания необходимо прибегнуть к
значительным ограничениям, так как «путешественники сплошь и рядом вносили свои европейские понятия в объяснение чуждых им общественных явлений и открывали феодальные учреждения, королевскую
власть, право майората, отцовскую патриархальную власть, право частной собственности на землю и прочее там, где их не было вовсе»
[53, с. 3]. Устранение подобных недоразумений Н.И. Зибер видел в методологическом приеме, при котором существование одних социальных явлений исключает сосуществование других. Например, исследователь указывал, что при бродячем земледелии не может быть частной
собственности на землю и вместе с тем феодальных учреждений и королевской власти, что отцовская патриархальная власть не совместима
с преобладанием материнства. Таким образом, с точки зрения Н.И. Зибера «только изучение организации общественного труда способно наглядным и правильным образом разъяснить внутреннюю природу и
особенности политических, юридических, религиозных, умственных и
многих других явлений общественной жизни первобытных народов»
[53, с. 4]. Ученому приходилось постоянно сопоставлять разноречивые
наблюдения путешественников, и поэтому строгий отбор материала,
16
который провел сам исследователь, вынуждает его изначально признать ограниченность своей работы и предоставить поле деятельности
последующим исследователям первобытной культуры.
М. Мосс назвал метод, который он применил в своем исследовании, методом точного сравнения и отмечал, что «отбирает лишь те
правовые системы, где документы и проведенная филологическая работа открывали доступ к сознанию самих обществ, поскольку дело касалось терминов и понятий» [93, c. 87]. Ученый использовал и европейские, и аборигенные термины для описания и понимания
принципов дарообмена. Каждый из используемых им терминов автор
подробно объяснял [93, с. 85, 91, 94]. Описывая системы обмена и договора в первобытной культуре, М. Мосс исследовал не только составляющие элементы в отдельности, но их взаимодействие. Все это позволило ему быть достаточно объективным и беспристрастным в
рассмотрении проблемы дарообмена как первобытной, так и современной культуры.
Таким образом, можно сделать вывод, что оба ученых, хотя и использовали несколько различные методы исследования, анализировали
социально-экономические системы первобытной культуры достаточно
объективно.
При общем понимании объекта научного исследования его предмет у данных ученых отличается. В «Очерках первобытной экономической культуры» Н.И. Зибер попытался рассмотреть всю систему первобытной экономической культуры, то есть предмет исследования его
монографии достаточно широкий, и поэтому работа носит описательный характер. У М. Мосса предмет и задачи исследования в «Очерках
о даре» менее объемны. Предметами исследования автора являются
форма обмена и главное – юридическое и экономическое основание
дарообмена в архаических обществах. Рассмотрение системы обмена и
договора в форме дара, а не всей структуры первобытной экономики,
позволило М. Моссу интерпретировать дар как универсальную составляющую общества и описать принципы обмена дарами, которые стали
основой концепции изучения дара как социокультурного феномена в
любом типе общества.
Оба ученых блестяще владели несколькими языками, что позволяло им использовать огромный объем материала в своих исследованиях.
М. Мосс жил и работал позже Н.И. Зибера, следовательно, у него была
возможность использовать наряду с известными публикациями Д. Тернера, Х. Банкрофта, Д. Кука, Д. Ливингстона, В. Эллиса более широкий
круг материалов о жизнедеятельности народов, находящихся на первобытном уровне развития. Но данные о культуре коренных народах Сибири и Камчатки М. Мосс и Н.И. Зибер брали практически у одних и
17
тех же исследований: А.Ю. Ефименко, Соколовского, С.П. Крашенинникова, Г.А. Сарычева. Кроме того, при описании камчатских аборигенов М. Мосс опирался на труды В.Г. Богораза, В.И. Иохельсона, Б.О.
Пислудского, которых Н.И. Зибер не упоминает. Зато у него имеются
ссылки на работы путешественников по Камчатке, которые не использовал М. Мосс, это исследования Г. Сарычева [53, с. 128, 145], Дж. Кеннана [53, с. 192], Г. Стеллера [53, с. 399], Доббеля [53, с. 256]. В отличие
от современных исследователей Н.И. Зибер и М. Мосс не всегда указывали полное имя путешественника и выходные данные монографий, которыми пользовались, что затрудняет сравнительно-библиографический
анализ их работ.
Таким образом, можно отметить, что работы М. Мосса и Н.И. Зибера дополняют друг друга, так как оба исследователя при описании
жизни первобытных народов использовали материалы различных ученых и путешественников, в особенности этот положительный момент
проявился при описании жизни и быта коренных народов Камчатки.
Хотя М. Мосс и Н.И. Зибер пользовались различными источниками,
они практически идентично описали сам процесс обмена подарками в
архаических обществах.
Н.И. Зибер в очерках рассматривал обмен и дар как самостоятельные явления и исследовал их свойства, функции в отдельности. При
этом ученый соединил явления гостеприимство и дарение, которым
посвящена пятая глава его работы. Н.И. Зибер тактично отмечал характерное различие в понимании гостеприимства у разных культур:
«Только в Европе, и нигде более, гостеприимство признается добродетелью, то есть такою нравственною, а не юридической обязанностью,
которая обнаруживает в человеке широкую натуру, которая, следовательно, далеко не всякому под силу» [53, с. 121].
Рассмотрев особенности первобытной экономической культуры,
взяв за основу описание жизнедеятельности коренных народов Полинезии, Северной и Южной Америки, Дальнего Востока, Н.И. Зибер
сделал вывод: у этих народов гостеприимство не добродетель, а логический вывод из общественной организации труда, так как «при господстве общинного труда и общинного потребления, гостеприимство
есть простое общение имущества» [53, с. 121]. Наиболее ярким примером гостеприимства является, по мнению исследователя, сходный
обычай у индейцев, камчадалов, самоанцев, отправляясь в дальнюю
дорогу не брать с собой много еды, потому что в любом населенном
пункте гостя обязательно накормят, предоставят ему ночлег, дадут еду
в дорогу, подарят понравившуюся вещь и даже сочтут за недоброжелательство, если путешественник проедет мимо. То, что гостеприимство
является следствием общинного образа жизни, ученый иллюстрирует и
18
другими многочисленными примерами из публикаций и исследований
европейских путешественников [53, с. 132–142].
Н.И. Зибер, изучая гостеприимство, отметил очень важные особенности этого явления, помогающие понять традиционную культуру
и ее отличие от капиталистической, то есть индустриальной.
Во-первых, гостеприимство только выглядит безвозмездным, оно является обязательным. Этот вывод был сделан ученым на основе огромного сравнительного исследования многочисленных примеров из воспоминаний путешественников по Сибири, Камчатке, Полинезии и
Америке [53, с. 121–129]. Он объяснял обязательность гостеприимства
тем, что система общего интереса в собственности каждого позволяет
претендовать любому путешественнику на имущество принимающей
стороны. Поэтому представитель традиционной культуры оказывает
радушный прием гостям, будучи твердо уверенным в том, что ему тоже
окажут все знаки внимания, когда сам он будет у кого-то в гостях.
Этой особенностью, с нашей точки зрения, объясняется устойчивое
существование обычая гостеприимства у народов с общинно-родовой
организацией, которых сейчас принято называть традиционными этносами. Во-вторых, Н.И. Зибер считает, что обычай обязательного гостеприимства распространяется в первую очередь на родственников или
тех, кто живет в пределах непосредственного общения. Иными словами, первобытные народы гостеприимны между собой и по отношению
к тем, кого могут считать своими временными друзьями, гостеприимны в кругу общинного круга и утрачивают гостеприимство за границами этого круга, где начинается территория врага [53, с. 131].
В-третьих, умение принять гостя часто сопряжено с соперничеством.
Наиболее яркое проявление этой особенности исследователь отмечал
у камчадалов, которые ходят друг другу в гости и живут по несколько
месяцев друг у друга, соревнуясь в угощениях. Он ничем не объясняет,
а только фиксирует наличие соперничества в приеме гостей.
Н.И. Зибер отмечал, что дарение оказывается у первобытных народов распространенным не менее гостеприимства, общего стола, общей работы и вообще составляет интегральную часть общиннородовой системы. Поэтому характерные черты гостеприимства – обязательность, соревновательность, тесная связь с общинно-родовой организацией переносятся им на явление дарения.
Большая научная заслуга Н.И. Зибера состоит в фиксации идеи
о том, что дарить и получать подарки является обязанностью всех членов общества, которая необходима для поддержания социальных связей. На основе анализа огромного материала по первобытной культуре
ученый сделал вывод: то, что путешественники называли взаимным
обменом подарками у многих первобытных народов, в действительно19
сти, по его мнению, служило выражением существующего между ними
общения движимых вещей. Но были и другие, довольно многочисленные случаи, когда предоставление подарков являлось безвозмездным
отчуждением действительного частного имущества. Взаимное обращение подарков, писал Н.И. Зибер, по всей вероятности, является почвой,
на которой развивается внутренний обмен, подобно тому, как взаимный грабеж порождает обмен внешний [53, с. 132]. Связав обязательность дара с явлением экономического обмена, исследователь отмечал:
«Прямой целью дарения является поддержание взаимных общиннородовых связей» [53, с. 140–142]. Эта идея объясняет устойчивость феномена дара в обществах с традиционной культурой и в ХХ в.
Являясь экономистом, Н.И. Зибер заметил в работах Д. Тернера о
Полинезии очень интересную особенность дарообмена в первобытном
обществе. Начальники Самоанских островов, писал Д. Тернер, предпочитают брать жену из семейства другого начальника, потому что через
свою жену муж получает долю подарков, достойную ранга дочери начальника. Все главы семейств соперничают между собой в доставлении
всего необходимого для брачной церемонии. Жених должен сполна
вознаградить их, раздавая тонкие покрывала, которые получил в приданое за невестой. Главы семейств видят в браке начальника источник
приобретения богатства и поощряют подобные супружества иногда до
50 раз, хотя при себе начальник имеет не более двух жен. Исходя из
этого и подобных ему явлений, Н.И. Зибер сделал вывод, что начальник здесь не собственник припасов, а только их распределитель [53, c.
134]. Таким образом, ученый в отличие от путешественников, описывающих быт туземцев, смог отметить одну из важнейших функций дарения – перераспределение богатств в обществе.
Для Н.И. Зибера не представляется особо важной, хотя он ее и отмечал, еще одна функция дара – обеспечение кредита. Ученый указывал, что главы семейств на Самоанских островах выступают в роли
банкиров для своих начальников, беря на себя обеспечение свадьбы.
Взамен главы семейств получают гораздо более богатые дары, чем все
остальные гости свадьбы. Проанализировав это явление, Н.И. Зибер
смог сделать интересное и новое заключение для науки его времени.
По мнению исследователя, даритель не смотрит на дело так, будто расстается со своей собственностью. Даритель считает ее выгодно помещенной, ибо нынешние получатели постараются возвратить ему дары
на своем празднике с излишком [53, с. 134–136].
Делая акцент на том, что дар – явление экономическое, Н.И. Зибер
зафиксировал следующую особенность дарообмена. Накопление собственности, сверх необходимых потребностей жизни, является желательным для туземцев только в тех видах, чтобы распределять ее в качестве
20
подарков в большие праздники и тем самым приобретать себе репутацию богатого и щедрого человека. Иногда вместо раздачи на праздниках
вещи, составляющие богатство, уничтожаются. Н.И. Зибер отмечал, что
мотив такого вида распоряжения собственностью состоит не в желании
помочь друзьям и сородичам, а только в стремлении показать равнодушие к богатству, которое повышает социальный статус позволившего
себе такой поступок. Лицо, раздавшее или уничтожившее больше собственности, чем кто-либо, приобретает наибольшую славу и пожизненное достоинство. С точки зрения ученого, показательное уничтожение
богатства является следующим шагом в развитии человеческого общества от первобытной стадии к частному капиталу.
Н.И. Зибер отмечал, что разрушение собственности служит той же
цели, что и ее распределение. В своей работе он писал, что для европейца обычай распределения, в особенности ворованных вещей, при
котором отдельному лицу не удается накопить большую собственность
в своих руках, является странным и непонятным явлением. Ученый
предлагал объяснить обязательное перераспределение имущества в
форме даров на общих собраниях свойствами человеческой природы –
гордости своим положением и любви к показной жизни [53, с. 136].
Сам автор поставил вопрос около этого пояснения, но в дальнейшем не
дал в своей работе развернутого и обоснованного ответа на него.
Описательный характер работы, стремление рассмотреть в первую
очередь развитие общественного труда привели Н.И. Зибера к ряду вопросов, на которые исследователь не смог ответить ни в «Очерках первобытной экономической культуры», ни в других исследованиях. Например, почему подаренная вещь не задерживается у одного хозяина и
переходит из рук в руки, а также почему туземцы уверены в возмещении подарка [53, с. 133]. Еще одной нерешенной проблемой для ученого было следующее: «Почему, сделав подарок, туземцы рассчитывали
на более ценное отдарение и обижались, если ответный дар не был, по
их мнению, более дорогим» [53, с. 140–141].
Итак, для Н.И. Зибера дар – это скорее обмен конкретными вещами, являющийся постоянным явлением в экономике первобытного общества, посредством которого поддерживаются общинно-родовые связи. Исследователь подробно описал процесс дарения, обосновал связь
между обменом подарками и социальным статусом личности, а также
указал цель дарообмена: «Обмен подарками представляет не что иное,
как восстановление общения имущества, переживание этого последнего» [53, с. 142].
По нашему мнению, лучшими в работе Н.И. Зибера являются две
заключительные главы, которые раскрывают вопросы обмена и общественно-должностной деятельности у первобытных народов. Они наи21
более аргументированы, и в них выражена авторская концепция. Ученый рассмотрел генезис обмена как один из видов экономических отношений, связывая его с разделением труда и со становлением общественной власти. Н.И. Зибер одним из первых русских ученых отметил
различие между символическим и денежным обменом. Научная новизна исследований Н.И. Зибера состоит в том, что он предложил схему
развития первобытной формы социума в зависимости от формы собственности.
Ученый попытался свести в единую систему множество описаний
и характеристик первобытного общества для того, чтобы показать становление и развитие форм общественного труда. В «Очерках первобытной экономической культуры» автор смог выполнить поставленную перед собой научную задачу, и поэтому его работа, вышедшая в
1883 г., до сих пор сохраняет свое научное значение. В своем исследовании Н.И. Зибер использовал систему классификации родства и определения родовых форм Л. Моргана, также применял марксистский
подход при анализе всех составляющих первобытной экономики. Достаточно объективно описав процесс дарения в традиционных обществах, ученый смог указать только экономические функции этого явления, не соотнеся его с развитием форм обмена.
Первое расширенное определение идеи обмена подарками с точки
зрения различных аспектов социальной жизни дал французский антрополог М. Мосс. В своем очерке он отмечал, что до появления денег
универсальным средством взаимообмена в архаических обществах являлось дарение, при этом он подчеркивал социальные функции дарообмена, а не экономические [93, с. 192, 206–207, 210, 218].
Дарообмен в рассматриваемых М. Моссом архаических обществах
является формой общественного договора, где сначала принимают на
себя взаимные обязательства обмениваться и договариваться не индивиды, а коллективы, которые встречаются друг с другом группами либо непосредственно, либо через посредничество своих вождей.
М. Мосс обратил внимание, что в архаических обществах предметом
передачи могло быть не только движимое и недвижимое имущество.
Основу дарообмена наряду с ценными вещами составляли знаки внимания, пиры, обряды, военные услуги, женщины, дети, танцы, праздники, ярмарки [93, с. 88–89].
Самой поразительной формой дарения, описанной М. Моссом в
очерках, является потлач. Этим словом индейцы-чинуки обозначали
«питание» или «кормление», и в то же время – ритуальное празднество
обмена дарами. Исследуя культуру индейцев-чинуки, М. Мосс пришел
к выводу, что потлач, то есть обмен дарами, является системой совокупных тотальных поставок агонистического типа. В дальнейшем
22
понятие «потлач» ученые стали использовать для обозначения системы
дарообмена, присущей архаическим обществам [93, с. 90–91].
На основе огромного фактического материала путешественников
и своих исследований М. Мосс показал, что дарообмен пронизывает
все сферы деятельности традиционных обществ, то есть является тотальным явлением. Исследователь выделяет два существенных элемента потлача: первый – честь, престиж, мана, то, что несет с собой материальное богатство; второй – безусловная обязанность возмещать дары
под угрозой потерять ману, то есть потерять власть, талисман и источник богатства, воплощенный в самой власти [93, с. 94].
В рассматриваемых в очерке о даре культурных системах первобытных народов господствует мифологическое мировоззрение, для которого характерным является синкретичность мировосприятия, следовательно, вещи индивидуализируются и понимаются как одушевленные.
В противовес современной европейской модели, сводящей человека
к субъекту, а все вещи – к объекту манипуляции, М. Мосс основывался
на особенностях традиционной культуры и предложил свою версию
развития культуры, где в обществе считается ясным и логичным возвращение другому того, что реально составляет частицу его природы и
субстанции, так как принять нечто от кого-то – это значит принять нечто
от его духовной сущности, от его души [93, с. 96–103]. Таким образом,
даваемая вещь в традиционном обществе выступает не только объектом,
но и субъектом обмена, то есть не инертна, так как ее наделяют душой.
В своих крайних проявлениях потлач приводит к практикам, которые кажутся европейцам XIX–XX вв. экзотичными и непрактичными,
потому что в потлаче экономический успех измеряется раздачей, а не
накоплением богатства. В умеренных формах потлач порождает интенсивное соперничество. Соперничество в стремлении раздать призвано,
по мнению М. Мосса, укрепить социальную структуру [93, с. 140].
Логика дарения, как показал ученый, может проявляться и в еще
более крайних формах. В некоторых вариациях потлача состязания в
дарении достигают такого накала, что приводят к намеренному разрушению и уничтожению материальных ценностей. Для поднятия престижа, писал М. Мосс, потребления и разрушения часто не имеют границ. «В некоторых видах потлача от человека требуется истратить все,
что у него есть, и ничего не оставлять себе, тот, кому предстоит быть
самым богатым, должен быть также и самым безумным расточителем.
Принцип антагонизма и соперничества составляет основу всего» [93,
с. 140–142].
Стремление унизить соперника говорит о том, что состязательность доминирует в психологии этого обычая. М. Мосс подчеркивал,
что хотя соперничество приводит к уничтожению имущества, делается
23
это не из отвращения к материальным благам: «Даже полное уничтожение богатств, вопреки нашим представлениям, не означает просто
безразличие. Эти величественные акты не свободны даже от эгоизма.
<…> Но мотив этих неистовых даров и потребления, безумных потерь
и уничтожения богатства ни в коей мере не является бескорыстным,
особенно в обществах, практикующих потлач. Между вождями и вассалами, между вассалами и держателями посредством этих даров устанавливается иерархия» [93, с. 213]. Таким образом, наряду с экономическими функциями М. Мосс предлагает считать основными
функциями дарения интеграцию личности в сеть общественных отношений, а также продвижение по социальной лестнице не только личности, но и целой семьи.
Анализируя дарообмен как явление не только экономическое, но и
универсальное, М. Мосс выделил характерные черты обмена дарами.
Используя сведения путешественников, а в особенности исследование
Б. Малиновского «Аргонавты Северной Пацифики», ученый замечает
следующее: «Дары, дарителей и получателей следует рассматривать во
взаимосвязи, скрупулезно, чтобы не было никакой ошибки в способе
принесения даров или их получения. Все подчинено этикету, отличному от продажи. Обмен подарками осуществляется в благородной и
торжественной манере, внешне бескорыстно и скромно. Поскольку дары являются важной составляющей долгосрочных отношений, то они
делаются еще и публично, в торжественной форме. Общественная память об этом событии компенсирует отсутствие письменных свидетельств» [93, с. 116–117, 146–155].
Таким образом, М. Мосс показывает достаточно четкое понимание
представителями традиционной культуры двух форм обмена: вопервых, экономический обмен полезными товарами, из которого чаще
всего вырастает торговля; во-вторых, символический или договорный
обмен вещами престижа, которые накапливаются как сокровища. Эти
вещи, как правило, долго не хранятся у одного хозяина, они постоянно
циркулируют между социальными группами, связывая их в единую
систему тотальных поставок. Совокупные поставки подарков приводят
к формированию правовых принципов, которые люди Нового Времени
в Европе отделили друг от друга, – это собственность и владение, залог
и аренда, покупаемая и продаваемая вещь. В юридических институтах
традиционного общества эти явления сливаются воедино, что проявляется в существовании одного понятия, обозначающего все вышеперечисленные принципы. Эта ситуация вполне естественна для первобытного социума, так как в нем семья, община, род не могут разграничить
свои действия и даже влиятельные индивиды не осознают себя независимыми от коллектива. Хотя в традиционной культуре не сформирова24
лись термины, различающие продажу, займ, кредит, М. Мосс показал
существование этих институтов в форме дарообмена [93, с. 99, 107,
124, 134].
Сравнение форм и особенностей тотальных поставок у разных народов дает М. Моссу возможность расширить и углубить понятие дарения и, самое главное, выделить принципы этого института. Дарообмен,
являясь основой социальных взаимоотношений при отсутствии товарной экономики и государственности, влечет за собой определенные
обязательства: давать, получать и возвращать. Функционирование этих
трех обязательств подробно описано в очерке [93, с. 146–155]. Эта обязательность выражается мифологическим коллективным способом.
С точки зрения М. Мосса она принимает форму интереса к обменным
вещам [93, с. 135]. Взаимность дарообмена связывается в обществе с
проявлением великодушия и обязывает возвратить приблизительно
равный или больший по значению подарок. Отказ принять подарок может привести к отказу от социальных отношений и даже привести к
войне [93, с. 169]. Чтобы стимулировать людей делать ответные подарки, в рассматриваемых обществах существуют определенные санкции,
например, неодобрение или потеря престижа. Таким образом, М. Мосс
вводит новое понимание для современной европейской науки явления
дарообмена. Дар не является бескорыстным и не дается бесплатно, как
это стало восприниматься к ХХ в. европейцами. В очерке автор обосновал, что подарок в первобытном обществе делается для того, чтобы вызвать взаимность, которая способствует формированию общественных
иерархий, а также порождает соперничество и социальный антагонизм.
Из приведенных в очерке наблюдений над аборигенными народами автор сделал вывод, что система обязательных тотальных поставок
есть у всех рассматриваемых народов, но институты, входящие в систему обмена, а также его внешнее проявление, могут отличаться. Если
экономические отношения выходят за рамки домашнего хозяйства, то
система дарообмена весьма развита и даже появляется товарный обмен. По наблюдениям исследователя даже при товарном обмене система купли-продажи в очень сильной степени замещена дарением и ответными дарами [93, с. 133].
В работе М. Мосса прослеживается еще одна важная идея, помогающая более полно понять развитие первобытной культуры. Форма
дарообмена, считал ученый, зависит от вида экономики и проявляется
во взаимодействии двух вариантов:
1) большие торжественные собрания, которые охватывают всю
совокупность экономической и социальной жизни. На этих собраниях
чаще всего обмен подарками происходит между племенами или их
представителями с целью заключения союзов. Это может быть свадьба
25
наиболее авторитетных членов общины или праздник, или другое значимое для этого общества собрание. Данный вариант дарообмена доминирует в экономически более развитых и богатых обществах, хотя в
них всегда присутствует и второй способ.
2) обмен подарками между индивидами. Он наиболее распространен в обществах со слабо развитыми экономическими отношениями.
Этот обмен происходит скромнее, и именно в нем чаще всего разрешаются торги.
Обе эти формы дарообмена подчинены одним принципам: давать,
брать и возмещать. Обязательный дарообмен, впервые в европейской
науке доказано М. Моссом в его работе, сопряжен с циркуляцией прав
личности и тесно связан с понятием чести [93, с. 142–143]. Признанное
новшество идеи ученого в том, что он обосновал существование поставок
в форме дара как тотального явления. Автор показал, что потлач гораздо
больше, чем экономический или юридический феномен. М. Мосс отмечал, что дарообмен является феноменом и социально-морфологическим,
и «религиозным, мифологическим и шаманистским, поскольку вожди,
участвующие в нем и представляющие его, олицетворяют в нем предков
и богов, имена которых они носят, танцы, которых они исполняют и во
власти чьих духов они находятся» [93, c. 145]. М. Мосс в своем исследовании заметил, что даже там, где нельзя найти институт целиком, можно
обнаружить основные элементы потлача [93, с. 92].
В заключение очерка автор сделал общесоциологические и нравственные выводы. Он написал: «Общества прогрессировали в той мере,
в какой сами они, их подгруппы и их индивиды могли стабильно давать,
получать и, наконец, возмещать» [93, с. 217–221]. Понимание принципов дарообмена, предложенных М. Моссом, помогает рассмотреть общество в динамике, понимать и решать современные социальные проблемы взаимоотношения представителей разных типов культур.
Ввиду многозначности дарообмена одного единого определения
явления М. Мосс в своей работе не дает. Можно выделить несколько
определений, которые будут в нашей работе использоваться в качестве
базовых. В широком смысле «дар» («дарение») определяется как тотальные поставки агонистического типа [93, с. 91], как система взаимообмена подарками [93, с. 138], получившие название «потлач». Потлач является совокупностью прав и обязанностей потреблять и
возмещать, соответствующей правам и обязанностям дарить и принимать. Таким образом, М. Мосс раздвинул границы привычного для современных европейцев определения подарка. «Дар» (или «подарок»)
определяется и понимается им как союз, договор, а также кредит и даже престиж. Главное предназначение дарообмена, то есть потлача, –
распределение благ и общественная сплоченность.
26
В узком понимании «дар», «подарок» – это драгоценные вещи,
объекты потребления, услуги, женщины и дети, то есть то, что передают друг другу, дарят. Благодаря исследованию М. Мосса явления обмена и договора в форме дара стали использоваться в культурологии и
этнографии в качестве универсального феномена, позволяющего изучать культуру в виде целостной непрерывно развивающейся системы.
Н.И. Зибер и М. Мосс, изучая первобытную культуру, идентично
описали многие экономические и социальные процессы, в том числе и
обмен подарками. Ввиду различия целей и задач, поставленных в своих
исследованиях, эти ученые создали дополняющие друг друга работы.
Представляет научный интерес не только различное понимание дарообмена этими учеными. Н.И. Зибер сконцентрировался на примерах из
жизни описываемых племен, которые столь многочисленны, что не
только помогают, но иногда и мешают читателю прослеживать авторскую концепцию. М. Мосс поступил более рационально, он вначале
работы предупреждает читателя, что дополнительная информация располагается в сносках. Таким образом, организация и методология этих
двух исследований позволяет увидеть логику изложения материала,
которая привела авторов к их выводам.
Различие в определении дара в архаическом обществе вышеназванными учеными основано на том, как они понимают это явление.
Н.И. Зибер разделял явление дара и обмена, хотя рассматривал символический дар как начало торгового обмена и связывал распространение
обмена с разделением труда [53, с. 338]. Таким образом, с точки зрения
Н.И. Зибера, дар – это в первую очередь часть социальноэкономической системы. Ученый смог предвосхитить исследования
М. Мосса, в некоторых аспектах касающиеся функций системы дарообмена. Н.И. Зибер, в отличие от современников, заметил, что обмен
подарками не только поддерживает социальные связи, но и является
переживанием этой общности. Именно эта эмоциональная составляющая дара, по его мнению, способствует сохранению обмена подарками
до настоящего времени и в Европе [53, с. 142]. М. Мосс определял дар
как основу обмена и рассматривал не только форму, но и причины, его
породившие. Отличительная особенность работы этого исследователя
заключается не только в описании дарообмена, как это делали многие
ученые до него, но и в обосновании существования принципов дарообмена. Масштаб, распространенность этих принципов на все социальные структуры позволяют ученым представить и изучать функционирование общества любого типа.
27
1.3. Исследования проблем дарообмена в ХХ веке
Концепция дарообмена стала одним из новых научных подходов в
исследовании
культуры
примитивных
архаических
народов
в ХХ в. Впервые в европейской науке обмен дарами был не только как
часть экономики рассмотрен Б. Малиновским на основе его исследований племен Тробрианских островов. Характерным для работ этого автора является стремление автора учитывать как рациональную, так и
эмоциональную стороны человеческого бытия. Ученый показал, что
обмен ценностями жителей Тробрианских островов не является чисто
коммерческой деятельностью. Обмен основными дарами в кула, такими как ожерелье и браслеты, выполняет более широкие функции.
Б. Малиновский в монографии 1922 г. «Аргонавты западной части Тихого океана» доказал, что наряду с экономическими, которые замечали
все европейские исследователи, дарообмен имеет социальные, а также
эмоциональные и эстетические функции [84, с. 97–119, 505–512].
Б. Малиновский описал основные правила кула, которые в дальнейшем
более подробно рассматривал М. Мосс и другие ученые, – это эквивалентность и обязательность обмена [84, с. 111]. Также исследователь
отметил ряд особенностей кула, которые помогают изучать систему
дарообмена:
– «обмен совершается не произвольно, в каком угодно направлении, в зависимости от представившейся возможности или по чьей-то
прихоти. Он подчинен строгим правилам и ограничениям. Одно из
этих правил относится к социологическому аспекту обмена и предполагает, что сделки кула могут совершаться только между партнерами.<…>Партнерские отношения завязываются определенным образом,
при условии выполнения ряда формальностей, и продолжаются всю
жизнь» [84, с. 107];
– все операции кула носят публичный и обрядовый характер [84,
с. 102] и сопровождаются рядом вторичных явлений – постройка лодки, праздники, пиры, состязания, торговля, магические обряды [84,
с. 115–118];
– стиль и способ проведения обмена зависит от типа сообщества.
Во-первых, сделки кула, проводимые на заморских территориях между
двумя районами. Во-вторых, обмен кула между двумя разными, но соседствующими «сообществами кула». В-третьих, сделки в рамках одного и того же «сообщества кула». Один раз вступив в обмен, выйти из
него практически невозможно ввиду того, что преподносимая вещь
всегда должна быть возмещена. Таким образом, все виды сделок совершаются по кругу [84, с. 463].
По мнению Б. Малиновского, кула – это полуторговый, полуцеремониальный обмен, осуществляющийся ради него самого. При этом
28
«одна из важнейших черт кула – непрерывная циркуляция и обмен
ценностями, которые являются таковыми именно благодаря этому циркулированию» [84, с. 506].
В заключение своего исследования Б. Малиновский отметил:
«В нескольких аспектах кула предстает как новый вид явления, находящегося в пограничной сфере между коммерческим и церемониальным, как сложное и интересное отношение. Однако, хотя это и новое
явление, его не назовешь уникальным, поскольку мы можем вряд ли
вообразить социальное явление такого масштаба и, очевидно, столь
глубоко связанное с фундаментальными пластами человеческой природы, было бы лишь капризом и причудой, имеющими место в какойто изолированной точке на земном шаре. Коль скоро мы открыли этот
этнографический факт нового типа, можно надеяться, что подобные
или родственные факты можно найти где-то еще, поскольку в истории
нашей науки имеется много таких случаев, когда после открытия явления нового типа, после теоретического рассмотрения обсуждения и
анализа его затем обнаруживали во всем мире» [84, с. 509].
Во второй половине ХХ в. появляются работы ученых, в которых
ряд аспектов обмена, таких как личный интерес, стратегия обмена в современном обществе, почти не рассмотренные Б. Малиновским,
М. Моссом, ставятся в центре исследований. Например, отличия подарка от товарного обмена в рамках экономической антропологии исследовали Дж. Далтон [182, c. 1–25], С. Грегори [185]. Усиления влияния роли
экономики и экономических отношений в формировании облика социального мира в ХХ в. рассматривал в своих монографиях и статьях
П. Бурдье. Он анализировал глобализацию современной культуры и ее
негативные социальные последствия. Ученый отмечал, что современная
культура унифицируется и творческое сочленение различных видов деятельности, в том числе и все виды дотоварного дарообмена, подавляются по мере преобладания экономической практики [20, 180, 181].
В этот период наблюдался также рост интереса к научному исследованию психологии и особенно социологии дарообмена. К. Поланьи в
монографии 1944 г. «Великая трансформация», исследуя развитие рыночной экономики, подробно рассмотрел предшествующую ей экономическую систему. С точки зрения этого ученого, выдающимся открытием современного исторического и этнографического исследования
является вывод о том, что экономика человека, особенно первобытных
обществ, как правило, задействует его социальные отношения. К. Поланьи на основе исследовательских материалов по истории экономики
Европы, Западной Меланезии, Тробрианских островов отмечал, что в
любом типе человеческого общества экономическая система руководствуется неэкономическими мотивами, например, социальным поло29
жением, престижем, социальными обязательствами [115, с. 58–59]. Таким образом, экономическая жизнь является подчиненным элементом
более широкой социальной системы, где люди налаживают связи друг с
другом в соответствии с основными принципами поведения, которые
ассоциируются с экономикой – взаимность (реципрокация) и перераспределение (редистрибуция). Эти два принципа, по мнению К. Поланьи,
«способны обеспечить функционирование экономической системы без
помощи письменных документов и сложного административного механизма только потому, что организации подобных обществ присущи
симметрия и центричность» [115, с. 60].
С точки зрения К. Поланьи мотивы поведения в обществах с различной социальной организацией могут быть разные, но организация
экономической системы будет основываться на одних и тех же принципах – взаимность и перераспределение. Третьим исследователь назвал принцип домашнего хозяйства, то есть «производство и хранение
для удовлетворения потребностей членов данной группы» [115, с. 65].
К. Поланьи в своей работе обосновал идею о том, что «экономическая система является, в сущности, лишь простой функцией социальной
организации» [115, с. 62]. При этом он отметил важный фактор для понимания генезиса социальной организации, который позволил рассматривать первобытную культуру как сложную систему в социальноэкономическом плане. Все экономические системы, по мнению К. Поланьи, вплоть до конца феодализма в Западной Европе, были организованы как на основе этих трех принципов, так и на различных их комбинациях, при этом мотив прибыли не играл заметной роли в
функционировании всей социальной системы, а полученными вещами
пользовались очень просто – их дарили [115, c. 62–67].
Расширил и углубил понимание явления обмена дарами М. Салинз
в монографии «Экономика каменного века» [121]. В этой работе ученый рассмотрел экономические отношения и социальную стратификацию первобытных обществ каменного века. М. Салинз, проанализировав «Очерк о даре» М. Мосса, достаточно подробно остановился на
вопросах социологии примитивного обмена. Интерпретации дарообмена М. Моссом подверглись критике со стороны М. Салинза, где особенно интересным является исследование одной из фундаментальных
составляющих дарообмена племени маори, такой как хау или дух дара,
понимаемый как необходимость возмещать подарок. По мнению
М. Салинза, хау не является духом в общепринятом анимистическом
значении этого слова. На основе рассказов маори и исследований этого
племени, проведенных Ферсом и Д.П. Йохансеном, М. Салинзом было
предложено новое понимание необходимости возвращать подарки,
строго соблюдаемой в первобытных обществах. Он писал: «Мы имеем
30
дело с обществом, где в контексте отношений и форм обмена не предполагается свободы получать выгоду за чужой счет. <…> Подарки не
просто должны быть соответствующим образом возмещены, но и то,
что есть «прирост на подарке», должно быть возвращено» [121, с. 152].
Таким образом, под хау ценностей, находящихся в обороте, М. Салинз
предложил понимать прирост, полученный в ходе обмена, конкретный
продукт или блага, которые должны вернуться к своему источнику,
чтобы поддержать его как источник благ [121, с. 152–157].
Наряду с экономической, М. Салинз рассмотрел и политическую
реализацию обмена дарами. Он отмечал: «Дар – это союз, солидарность,
общность, – короче говоря, мир, величайшая добродетель, которую ранние философы, особенно Гоббс, обнаружили в государстве. Но оригинальность и истинность М. Мосса состояли именно в том, что он отказался от обсуждения в контексте политики. <…> Примитивный аналог
общественного договора – не государство, а дар» [121, c. 157]. Следовательно, дар – примитивный путь достижения мира, который организует
общество не в корпоративном смысле, а только в сегментарном. При
этом «каждая из групп, объединяемых обменом, сохраняет свою силу,
даже если она не намерена ее использовать» [121, с. 157–159].
В конце главы, посвященной духу дара, М. Салинз пришел к заключению, что «привлекая внимание к внутренней раздробленности
сегментарных обществ, к их структурной расщепленности, «дар» переносит классические альтернативы войны и торговли с периферии в самый центр общественной жизни и превращает их из эпизодических событий в постоянное явление. Это главное значение моссовского
возврата к природе, из которого следует, что примитивное общество
находится в состоянии войны с Warre, и все его сделки – договоры о
мире. Иными словами, все обменные операции в своем материальном
выражении должны нести политическую нагрузку примирения» [121,
с. 168–169].
В «Экономике каменного века» М. Салинз предложил более подробную, чем его предшественники, классификацию обмена. Подробно
описав функции двух основных типов дарообмена, таких как реципрокация и редистрибуция, автор выделил на основе принципа взаимности
обмена три варианта реципрокации: генерализированная, сбалансированная, негативная. Каждый из вариантов был исследован автором на
основе многочисленных примеров из жизни первобытных племен [121,
c. 170–211]. Таким образом, можно отметить важный вклад М. Салинза, сделанный на основе работ Б. Малиновского, М. Мосса, К. Поланьи
и других ученых, посвященных проблемам дарообмена. Он состоит в
том, что исследователь подробно описал, классифицировал формы обмена – реципрокацию и редистрибуцию, чем значительно облегчил
31
изучение системы дарообмена как в первобытных, так и в современных
обществах. Кроме того, М. Салинз предложил корреляцию родства и
реципрокности, а также доказал, что при любом реальном обмене на
движение материальных ценностей одновременно влияет несколько
обстоятельств. Итак, М. Салинзу в монографии «Экономика каменного
века» удалось предложить основные организующие принципы первобытной экономики, которые показывают ее сложность и многоплановость, что раскрывает, по мнению самого ученого, будущие широкие
исследовательские перспективы.
Работы Б. Малиновского, М. Мосса, К. Поланьи, М. Салинза стали
основой теории социального поведения, где взаимодействие между
людьми представляет обмен ценностями. Во второй половине ХХ в.
теорию обмена стали использовать в своих исследованиях психологи,
объясняющие поведение как систему сделок. Некоторые идеи о полезности теории социального поведения как обмена высказаны в статье
Дж. Хоманса «Социальное поведение как обмен» [161]. Автор отмечал:
«Актуальная теоретическая задача в исследовании малых групп состоит в том, чтобы соединить экспериментальные и «натурные» исследования, окончательно проверить утверждения, которые эмпирически
оказываются справедливыми в этих областях, и показать, каким образом эти утверждения могли бы быть выведены из более общего комплекса положений. Один из путей решения этой задачи заключается в
том, чтобы возродить и придать большую обоснованность старейшей
теории социального поведения – теории социального поведения как
обмена.
Некоторые из утверждений такой теории могут быть сформулированы следующим образом. Социальное поведение представляет собой
обмен ценностями, как материальными, так и нематериальными, например знаками одобрения или престижа. Люди, которые многое дают
другим, стараются получить многое и от них, и люди, которые получают многое от других, испытывают с их стороны воздействие, направленное на то, чтобы они могли получить многое от первых. Такой
процесс оказания влияния имеет тенденцию к обеспечению равновесия
или баланса между обменами. То, что отдает человек, участвующий в
обмене, может быть для него стоимостью, так же как то, что он получает, может быть для него вознаграждением, и его поведение меняется
в меньшей степени, если выгода, т. е. вознаграждение за вычетом
стоимости, сохраняет максимальное значение. Он не только стремится
к достижению этого максимального значения, но и старается следить
за тем, чтобы никто из его группы не получал бóльшей выгоды. Стоимость и ценность того, что он отдает и получает, меняются в зависимости от количества того, что он отдает и что получает» [161, с. 90–91].
32
Наряду с вышеперечисленными теоретическими трудами необходимо отметить исследования М. Годелье «Деньги и богатства в различных типах общества и их встреча на периферии капитализма» [32,
с. 68–83]. Проведенный им анализ связи между различными формами
денег и расширением сферы производства и товарообмена в традиционных обществах открытых и колонизированных в ХХ в. дает теоретическую основу для изучения изменений дарообмена коренного населения Камчатки после колонизации. Его идеи и дополнения теории
дарообмена особенно ценны, так как основаны на личных семилетних
наблюдениях племени баруйя из Новой Гвинеи. В своей работе М. Годелье указывал, что основная ценность баруйя – это бруски соли, которые были и средствами платежа, и предметами дарения в сделках, не
носящих торговый характер. Бруски соли служили баруйя средством
воспроизводства общества через браки, политические союзы и имели
особую форму обращения. Она заключалась в том, что бруски соли переходили из рук в руки, из группы в группу не в результате обмена, а в
результате цепочки дарения и передарения [32, с. 73]. М. Годелье в
своих рассуждениях использовал те же принципы обращения ценностей, что и Б. Малиновский, М. Мосс: обязательство давать, обязательство получать и обязательство возвращать тот же ценный предмет, который был получен, или его эквивалент [32, с. 73].
Но М. Годелье, опираясь на работы предшественников, дал более
широкое и четкое определение дарообмена и товарообмена, в которых
обозначены отличия этих явлений. Товарообмен с его точки зрения –
это обмен отчуждаемыми предметами между участниками сделки, независимыми с социальной точки зрения. Дарообмен представляет собой обмен преимущественно неотчуждаемыми предметами между участниками сделки, взаимосвязанными между собой в социальном плане
[32, с. 73–74]. К тому же важными особенностями дара, по мнению исследователя, являются следующие. Во-первых, «дар порождает долг,
который не может быть ликвидирован, в отличие от товарообмена…
Дар может быть уравновешен, «сбалансирован» эквивалентным ответным даром. Он никогда не может быть списан и уничтожен». Вовторых, фетишистский характер обмениваемых ценностей. Эта особенность, считает ученый, подводит теорию дарообмена к границам
социальных наук, поднимает вопрос о существовании форм сознания,
которые соответствуют формам организации экономики и общества,
использующих принципы дарообмена во всех видах взаимодействия
[32, с. 77].
На основе анализа функционирования брусков соли в качестве денег и ценностей М. Годелье делает вывод, что «…как ни парадоксально, в так называемых первобытных обществах и во многих капитали33
стических обществах существовали и еще существуют деньги и товарообмен, направленный прежде всего на удовлетворение потребностей,
а не накопление богатств. Существуют также богатства, которые не являются деньгами и накапливаются не для вложения в производство материальных благ, а для вложения в соперничество за власть и за установление контроля над людьми и вещами» [32, с. 74].
Новшество идеи М. Годелье состоит в том, что он рассмотрел изменение системы дарообмена в период колонизации и внедрения западного образа жизни в традиционную культуру, то есть исследовал
динамику обмена дарами. Ученый выделил три этапа этого процесса:
1) военное и политическое подчинение местных обществ европейским странам;
2) миссионерское движение и борьба христианства с местными
религиями и традициями;
3) развитие денежной экономики и товарного производства.
По наблюдениям М. Годелье основные изменения в системе дарообмена происходят на третьем этапе. Исследователь указал на важную
особенность этого периода, которая помогла лучше понять развитие
дарообмена у коренных народов Камчатки в ХХ в. С проникновением
рынка сектор ценных предметов и экономика даров, отдариваний не
уничтожаются, поскольку сохраняется племенная структура во всех
деревнях. Но при этом происходит обесценивание предметов, являвшихся дарами. Это связано с переходом от натурального к товарному
производству, в результате предметы дарения приобретаются за деньги, становятся товаром, а товар становится предметами дарения [32,
с. 80–81].
Отметим, что именно в европейской и североамериканской гуманитарной науке в ХХ в. на примере сохранившихся традиционных
культур происходило изучение обмена дарами с экономической, социальной, психологической сторон. Но как общепризнанные зарубежные
исследователи, так и молодые ученые предпочитают рассматривать отдельно проблемы дарообмена на примере первобытных обществ и отдельно дарообмен в современном социуме. Одним из ярких примеров
этого разделения является ряд сборников статей о бартере, обмене и их
значении, изданных в Кембридже в 90-х гг. Наиболее интересными и
значимыми по нашей теме являются несколько статей, написанных в
1992 г. В первую очередь это статья М. Сразен «Системная оценка:
перспективы дарообмена» [191, с.169–191]. Автор попыталась ответить
на ряд вопросов, касающихся эквивалента при обмене на примере Меланезии, где в обществе аборигенов до сих пор отсутствует рыночная
экономика. М. Сразен доказала, что важнейшим принципом дарообмена при отсутствии рыночной экономики является не только возмезд34
ность, но и эквивалентность. Даже при обмене вещами престижа, которые не продавались и не покупались, в Меланезии соблюдается принцип эквивалентности. Работа М. Сразен интересна тем, что она показала наличие разных видов эквивалентов обмена в зависимости от того,
кто обменивался и с какой целью совершался обмен. Проведя анализ
обменных сделок, М. Сразен выдвинула идею о том, что одним из универсальных коэффициентов эквивалентности особенно при обмене вещами престижа, богатства выступает социальный статус субъектов обмена [191, с. 190–191].
На основе работ Д. Далтона [182], С. Грегори [184, 185] и других
ученых, исследовавших экономический обмен и торговую сделку,
К. Хэмфри и С. Хуг-Джонес [183, c. 1–21] рассмотрели различие и
сходство дарообмена и бартера. Ученые отметили, что в последнее
время в научной литературе происходит приуменьшение первоначального анализа М. Мосса, поэтому авторы предложили свое видение бартера и дарообмена. С точки зрения исследователей элементы стратегии
и личный интерес являются общими чертами, присущими и бартеру,
как экономическому обмену, и дарообмену. При этом бартер ученые
понимают «не только как историческое учреждение или одно из специфических явлений, присущих архаичной или примитивной экономики, а как современное явление, которое включает сделки большого и
маленького масштаба между различными типами обществ» [183,
с. 19–20]. Через критический анализ бартера и дарообмена авторы приходят к выводу, что цель бартера состоит в том, чтобы создать и подавить желания в себе и в другом. Поэтому бартер отличается от дарообмена тем, что обмениваются символически равнозначные предметы и
вещи. Подарок, по мнению авторов статьи, демонстрирует асимметрию
в социальных отношениях, так как при принятии дара нужно возвращать больше, чем получил. Таким образом, принимая подарок, субъект
обмена принимает долг, то есть подарок в любом типе общества в отличие от бартера – это принуждение, которое способствует поддержанию социальных взаимоотношений [183, с. 20–21].
Итак, в течение ХХ в. благодаря исследованиям в первую очередь
европейских и североамериканских антропологов, социологов сформировалась теория дарообмена как фундаментальной формирующей составляющей культуры любого типа общества, которая служит основой
исследования социального развития.
Ввиду господства единой идеологии в этот период советские ученые занимались в основном интерпретацией проблем дарообмена
с точки зрения марксизма. Наиболее интересным для нашего исследования является критика советских ученых работ своих зарубежных
коллег в 80-е гг., посвященных обмену. В сборнике по проблемам эт35
нологии в США и Канаде Ю.И. Семенов дал широкий обзор становления экономической антропологии [126, с. 62–85]. Он отметил, что первобытные экономические отношения долгое время не были объектом
специального научного исследования, потому что первые исследователи отождествляли экономические отношения в первобытных обществах с товарно-денежными, а если не обнаруживали привычных форм
экономических отношений, то приходили к выводу об их отсутствии в
этом типе общества. К концу XIX в. накопление материала по культуре
первобытных обществ привело к необходимости, писал Ю.И. Семенов,
создать теорию первобытной экономики [126, с. 62–63].
В своей работе Ю.И. Семенов показал формирование теории первобытной экономики в рамках двух основных школ антропологии по
времени их формирования. Первая – маржиналисты, сторонники так
называемой формальной экономики [126, с. 64]. В 30–40-е гг. ХХ в. это
направление получает широкое распространение, и они получают название «формалисты». Вторая школа – это субстантивисты. Духовной
предтечей данного направления, по мнению Ю.И. Семенова, был
Б. Малиновский, а непосредственным основоположником К. Поланьи.
Основное различие между формалистским и субстантивистским подходами Ю.И. Семенов увидел в работах К. Поланьи: «Экономика универсальна, но не в смысле наличия во всех обществах максимизации,
рационального калькулирования, на чем настаивают формалисты,
а лишь в том смысле, что в каждом обществе имеют место социально
организованное производство, распределение и потребление материальных благ и услуг» [126, с. 71]. Таким образом, подчеркивал ученый,
для субстантивизма основным является не количественное, а качественное отличие первобытной экономики от капиталистической.
Указывая на сильные и слабые стороны основных школ в экономической антропологии, Ю.И. Семенов выявляет их противоречия и
заключает, что выход из теоретического тупика, в котором они оказались, не в их слиянии, а в обращении к марксизму, который нужно использовать как целостную системную теорию [126, с. 76–77]. Анализируя сборник работ французских антропологов 1978 г., использовавших
марксизм, исследователь отметил: «Нельзя не отметить, что некоторыми авторами марксизм был настолько «фундаментально переосмыслен», что от него остались лишь термины, лишенные сколько-нибудь
определенного содержания. В результате никакого глубокого теоретического анализа проблем первобытной экономики мы в сборнике не
находим» [126, с. 81].
Достаточно полный анализ становления и развития теории первобытной экономики Ю.И. Семенова имеет тот же недостаток, за который он критикует своих коллег, – это односторонний, противоречивый
36
подход к описываемым проблемам [126, с. 74–75]. Самым ярким примером является то, что ученый указал на существующие противоречия
в исследованиях М. Салинза, К. Поланьи, Дж. Дальтона, но обходит
молчанием новые идеи, высказанные этими учеными, касающиеся
функционирования системы обмена на основе дара [126, с. 76–78].
В его более ранней статье, посвященной монографии М. Салинза
«Экономика каменного века», прослеживается схожая тенденция.
Ю.И. Семенов подробно разбирает все главы работы М. Салинза, кроме четвертой. Рецензия на 4 главу «Дух дара», являющуюся основополагающей в теории М. Салинза, сформулирована одним предложением: «Не соглашаясь с рядом положений М. Мосса, М. Салинз дает в
целом высокую оценку его труду» [127, с. 171].
Работы Ю.И. Семенова являются ярким примером того, что основные публикации советского периода по экономической антропологии выражали официальную позицию, где любые теории должны были
строиться на основе марксизма [125, 158]. Опубликованных в советский период альтернативных официальным исследований по проблемам первобытной экономики, в том числе дарообмена, за время нашей
диссертационной работы не было обнаружено.
Итак, ученые ХХ в. изменили распространенные взгляды на отсутствие собственности, торговли и денег в первобытном обществе на
основе исследований традиционной архаичной культуры аборигенов.
Необходимо отметить первые работы в этом направлении. Н.И. Зибер,
Б. Малиновский, М. Мосс заложили теоретические основы экономики
первобытного общества, базирующейся на теории обмена дарами.
С точки зрения этих ученых дарообмен является комплексом социальных, экономических, политических, религиозных аспектов общественной жизни человека. Следовательно, любой обмен не может быть понят только в материальном аспекте, отделенном от социального.
В конце ХХ в. растет интерес к научному исследованию психологии и социологии дарообмена. Появляются работы М. Салинза, К. Поланьи, М. Годелье и других, в которых ряд аспектов обмена, таких как
личный интерес, стратегия обмена дарами, почти не рассмотренные их
предшественниками, ставятся в центре исследований. В результате
формируется новое направление – анализ феномена дара, подарка в современной индустриальной и постиндустриальной культуре. Несмотря
на различия в интерпретации составляющих элементов дарообмена, его
функций, в проанализированных работах ученые указывают идентичные принципы этого явления: обязанности давать, брать, возмещать
дары. Таким образом, дар в современной науке понимается, прежде
всего, широко, как универсальная форма экономической и социальной
жизни.
37
Глава 2. ГЕНЕЗИС ДАРООБМЕНА
В КУЛЬТУРЕ КОРЕННЫХ НАРОДОВ КАМЧАТКИ
2.1. Территория расселения коряков и ительменов
Повышенный интерес к традиционной культуре коренных малочисленных народов Дальнего Востока возник в рамках советской этнографии к концу ХХ в. Главным содержанием этих исследований были
проблемы вхождения коренных народов в структуру социалистического хозяйства, при этом практически не рассматривалась система отношений в повседневности. Сдвиг фокуса современных этнографических
исследований в сторону социальных процессов актуализировал изучение форм одного из основных институтов общества – дарообмена.
Наибольший интерес для исследования проблемы дарообмена
представляют те этносы, которые в системе современной культуры сохранили хозяйственные виды деятельности и элементы быта, верования, присущие первобытному образу жизни. На их примере можно
проследить генезис системы дарообмена от первобытных до современных форм в течение нескольких веков, а также рассмотреть формирование новых форм дарообмена – этнического сувенира, выявить его
место и роль в процессе адаптации коренного населения к рыночной
экономике. К таким этносам, которые ведут традиционный образ жизни, можно отнести коренные малочисленные народы Севера.
По данным камчатского статистического сборника за 2002 г. на
Камчатке проживают представители нескольких малочисленных коренных народов Севера – коряки, ительмены, алеуты, чукчи, эвены [59,
с. 11]. В данной работе рассматривается дарообмен в культуре коряков
и ительменов – по нескольким причинам. Во-первых, эти два этноса
являются аборигенами Камчатки, то есть обитателями полуострова, исстари живущими в данной местности, и составляют на сегодняшний
день большинство коренного населения полуострова [21, с. 11]. Как
отмечал И.И. Огрызко, на Камчатке в конце XVII в. (до 1697 г.) обитали лишь ительмены, оседлые и кочевые коряки [105, с. 41]. Во-вторых,
этнографическое изучение Камчатки начиналось с коряков и ительменов, следовательно, по их истории накоплен бóльший объем материала,
чем по другим коренным народам, проживающим на полуострове. Все
это дает возможность изучить обмен и договор в форме дара, появление рынка, а также рассмотреть функционирование архаических форм
дарообмена в системе современной культуры коренных народов Камчатки на примере образа жизни именно коряков и ительменов. Изучение аспектов традиционной культуры коренных народов Камчатки
имеет и общую цель – более глубокое понимание и раскрытие куль38
турных механизмов, обеспечивающих устойчивое функционирование
всех сфер жизни современного общества.
Основное население севера Камчатки – коряки. По роду занятия
они делятся на две культурно-хозяйственные группы – береговые (или
нымыланы) и тундровые (или чавчувены) [57, с. 8–9]. Коряки граничили на северо-востоке с чукчами, на севере и северо-западе – с юкагирами, эвенами и на юге – с ительменами. И.С. Вдовин на основе заметок путешественников и исследователей XVIII–XIX вв. подробно
рассмотрел деление коряков по территориальному принципу и выделил
несколько подгрупп: карагинцы, алюторцы, апукинцы, паланцы, коряки побережья Пенжинской губы, коряки северо-западного побережья
Охотского моря и оленеводы [25, с. 6–17]. Территорию расселения коряков-оленеводов и оседлых И.С. Вдовин очерчивал общими границами, где оленеводам отводились континентальные области, а оседлым –
прибрежные [25, с. 214–217]. В научной литературе единой классификации коряков по подгруппам пока нет, поэтому в дальнейшем будем
рассматривать данный этнос, разделив его по основному принципу – на
оседлых (береговых) и кочевых (тундровых) [57, с. 9–14]. Для традиционного хозяйства коряков была характерна комплексность. Оседлые
занимались рыболовством, морским промыслом и охотой. Корякиоленеводы основную отрасль дополняли охотой на пушного зверя, а
иногда и рыболовством [96, с. 52–53].
В XVIII в. оседлые коряки, как описали их Г.В. Миллер, И.Г. Гмелин, Г.В. Стеллер, С.П. Крашенинников, Ж. Лессепс и другие путешественники, проживали небольшими поселениями, расположенными на
берегах рек не далее чем в 10–20 километрах от устья. Зимнее жилище
было полуземляного типа, оно являлось коллективным, в нем жили
ближайшие родственники. Летние – это шалаши или балаганы, которые принадлежали отдельным семьям.
И.С. Вдовин отмечал: «Сведения об оленных коряках, их производстве средств к существованию, материальной культуре, образе жизни, обычаях и представлениях имеются лишь от первой половины
XVIII в. Собраны и обработаны они были С.П. Крашенинниковым. Во
многом его сведения носят обобщенный характер, хотя и не лишены
ряда весьма существенных подробностей. Например, обстоятельно
описано устройство оленьих нарт для легковой езды, упряжь, езда на
оленях» [25, с. 224–225]. Стойбища состояло из нескольких яранг, крытых оленьими шкурами. У коряков-оленеводов существовали стойбищные объединения, при которых хозяева выпасали оленей сообща.
Кочевые коряки, как писал С.П. Крашенинников и другие исследователи, знали имущественное неравенство, при котором малооленные
группировались вокруг владельца большого табуна, являясь фактически его батраками [128, с. 19].
39
По путевым дневникам С.П. Крашенинникова можно установить
границы расселения ительменов в XVIII в. Северной границей расселения ительменов являлась р. Тигиль и все западное побережье, южной –
м. Лопатка, восточной – р. Ука. На юге полуострова ительмены испытывали влияние айнов, на севере активно взаимодействовали с коряками. Жизнь ительменов, как отмечала Е.П. Орлова, была тесно связана с
речной системой, и поэтому их селения были расположены по рыбным
рекам западного побережья Камчатки и обычно носили те же названия,
что и реки [110, с. 38]. Кроме рыболовства ительмены занимались охотой и морским промыслом. Жизненный уклад ительменов способствовал созданию обособленных друг от друга больших семейных общин,
каждая из которых использовала закрепленные за ней охотничьи и рыболовные угодья. В селениях находилось несколько полуземляных жилищ. Члены большой семейной общины зимой обитали все вместе в
таком жилище. Летом отдельные парные семьи переходили в балаганы
(свайные постройки), расположенные около устья рек для заготовки
рыбы, и вели хозяйство самостоятельно. Древнее самоназвание
«ительмен», как указывали Г.В. Стеллер [140, с. 24], а также и
Е.П. Орлова [110, с. 7], означает «житель», «живущий здесь». В XIX и
ХХ вв. это самоназвание практически не использовалось, а ительменов
и смешанное русско-ительменское население в русских документах
стали называть: «камчадалы» [17, с. 53].
Коряки и ительмены, несмотря на то, что заселили разные территории Камчатки, активно взаимодействовали, и в результате сформировались общие элементы материальной, духовной культуры. Например,
значительная часть оседлых коряков отмечали одни и те же праздники и
в одно и то же время вместе с ительменами [73, с. 160–165]. Общие черты и схожие формы прослеживались в устройстве зимних жилищ, хозяйственных построек, способов и приемов добычи рыбы [25, с. 274;
57, с. 10; 140, с.137].
В результате эпидемий и значительной метисации с русскими
численность коряков и ительменов с XVIII по ХХ вв. сократилась почти втрое [57, с. 10; 140, с. 137]. За годы советской власти в расселении
коренного населения полуострова произошли значительные изменения.
Колхозное и совхозное строительство, создание предприятий государственной рыбной промышленности способствовали концентрации населения в крупных населенных пунктах. Укрупнение колхозов во второй половине 50-х гг. положило начало активному сближению
кочевого и оседлого населения. К концу ХХ в. специфические обычаи
различных групп коряков и ительменов унифицировались, менее заметными стали и диалектные различия [17, с. 32–33].
40
2.2. Дарообмен в традиционной культуре
коренных народов Камчатки
Благодаря большому объему материала, накопленному с конца
XVII по XX вв., появилась возможность рассмотреть генезис дарообмена у коряков и ительменов. Изучение дарообмена и одной из его форм –
этнического сувенира – на примере коренного населения Камчатки позволит подробнее изучить развитие, взаимовлияние экономических и
моральных институтов как архаического, так и современного общества.
Первые исследователи Камчатки практически не отмечали в своих
трудах понятие кредита, займа, залога и явление дарообмена как системы, охватывающей все сферы жизнедеятельности коряков, ительменов. В отличие от торговой сделки дар в архаическом обществе и обязательный компенсирующий ответный подарок чаще всего отделены
друг от друга во времени [84, с. 111–113; 93, с. 146–147, 186–187]. Исследователи Камчатки в XVIII–XIX вв. не всегда могли лично зафиксировать возмещение подарков между представителями коренного населения, потому что жили на полуострове по два-три года и постоянно
перемещались от селения к селению. В результате, в трудах путешественников и ученых сведения о функционировании системы дарообмена
у коренных народов Камчатки встречаются редко и описываются эти
явления фрагментарно.
На основе работ Н.И. Зибера, Б. Малиновского, М. Мосса и других
ученых в нашем исследовании сначала рассмотрена первобытная система
дарообмена, которую описали путешественники у коряков и ительменов
в XVIII–XIX вв., а затем – изменения в обмене дарами, произошедшие в
XX в., и появление новых форм подарков. Данная периодизация исследования связана с тем, что на Камчатке натуральный тип обмена преобладал до XVIII в. Товарный тип обмена активно внедряется в систему жизнедеятельности аборигенов в XIX в. под воздействием пришлого
населения, и как следствие происходит изменение в дарообмене.
2.2.1. Дарообмен в свадебной церемонии
Для рассмотрения проблемы дарообмена у коряков и ительменов
используем основные его формы, присущие первобытному обществу и
описанные, как было показано выше в нашей работе, Н.И. Зибером в
«Очерках первобытной экономической культуры» и М. Моссом в
«Очерке о даре»:
1) обмен дарами между индивидуумами в рамках общины, семьи,
то есть внутриплеменной;
2) обмен дарами между племенами, занимающимися различными
видами хозяйственной деятельности.
41
М. Мосс и Н.И. Зибер, рассматривая первобытные общества, указали, что обязательный обмен подарками в связи с бракосочетанием
являлся одним из институтов системы дарообмена. Брак у коряков и
ительменов преимущественно заключался в своей среде и чаще всего в
одной локальной группе. Поэтому обмен дарами при бракосочетании с
одной стороны можно рассмотреть как внутриплеменной дарообмен.
Обряд бракосочетания исследователи Камчатки в своих наблюдениях
редко упоминают и подробно не описывают. Это можно объяснить
тем, что свадьба у коренных народов полуострова не была многочисленной и пышной, то есть была не привлекательной для постороннего
человека церемонией [57, с. 128–129; 140, с. 196–199].
При описании свадебного обряда у ительменов упоминал об обмене дарами между отдельными членами стойбища С.П. Крашенинников
в «Описании земли Камчатки». Он заметил: «На второй день свадьбы
с молодой снимают излишние кухлянки и раздают присутствующим
гостям, которые за них одаривать должны, а у кого отдарить нечем,
должен от даров отговориться» [73, с. 124]. К сожалению, в дальнейшем
в своей работе Крашенинников не дает сведения о том, каким образом,
чем именно и когда гости свадебные подарки возмещали.
Дарообмен как внутриплеменной, так и межличностный в первобытном обществе, с точки зрения М. Мосса, состоит из трех тесно связанных между собой обязанностей: дарить, брать и возмещать. Потому
что «отказаться дать, пригласить, так же как и отказаться взять, тождественно объявлению войны. Это значит отказаться от союза и объединения» [93, с. 70–80].
Наиболее полно эти обязанности дарообмена при заключении
брака отметил В.И. Иохельсон. Он в 1898–1901 гг. принял участие
в Северо-Тихоокеанской экспедиции, по материалам которой опубликовал ряд монографий на английском языке, в том числе и книгу «Коряки» в двух частях. Ученый писал, что никаких брачных церемоний и
празднеств у коряков не бывает. После обряда «хватания невесты» молодые уезжают в дом жениха или остаются еще некоторое время в доме отца невесты. Исследователь указал, что невеста почти ничего не
приносит в дом своего свекра, кроме платья и принадлежностей женского рукоделья. «Постель и семейный полог приготовляются ей семьей жениха. Невеста привозит только подарки одеждой, мясом и другими вещами для матери и сестер своего мужа, а так же своих оленей,
если она принадлежит к оленным корякам. <…> После того как молодая пробует некоторое время в доме своего свекра, она с мужем едет
навестить своих родных, где их встречают с головнями из очага, и теперь уже молодой, со своей стороны, привозит подарки, так что обе
семьи обмениваются дарами. Подобный же обмен подарками и посе42
щение молодыми родителей происходят тогда, когда молодой человек
поселяется в доме невесты». То есть Иохельсон не только подробно
описал отношения полов у этого народа, но и наличие взаимных, обязательных подарков между семьями жениха и невесты [56, с. 189–190].
Один из немногих примеров преподнесения подарков при бракосочетании у коренных народов Камчатки привел И.С. Вдовин. На основе записей Ушакова и Елистратова 1742–1787 гг. ученый отметил,
что отец вместе с женихом «идет в дом невесты, взяв в подарки копья,
нож большой и малый, несколько табаку и мохоморов, а иногда и водки <…> кладет все оное отцу невесты». Если подарки были приняты,
то, значит, отец невесты согласен и жених оставался отрабатывать [25,
с. 136]. Таким образом, можно отметить, что у коряков и ительменов
подарки выполняли в первую очередь коммуникативную функцию.
На местах сопредельного расселения на реках Оманина, Напана и
Тигиль корякско-ительменские связи были наиболее тесными, следовательно, существовали межплеменные браки [25, с. 274]. С.П. Крашенинников [73, с. 167], а также В.И. Иохельсон [56, с. 185–188] отмечали, что
стойбища на корякской территории подчинялись корякским обычаям, на
границе же с другими территориями коряки и ительмены принимали
местные обычаи. Свадебные обряды смешанных браков подчинялись
чаще всего внутриплеменным обычаям невесты. Следовательно, соблюдались те правила обмена, что и при бракосочетании внутри племени, и
обмен подарками происходил между индивидуумами [57, с. 129].
Но на основе этих эпизодов можно заметить, что подарок на
свадьбе у коряков и ительменов не являлся альтруистическим актом.
Подарок обязательно предполагал компенсирующий акт или в форме
отдаривания ценными вещами или в виде какой-нибудь услуги, например, разрешения отрабатывать невесту.
2.2.2. Дарообмен как часть традиции гостеприимства
и договорной дружбы
Наиболее распространенные формы обмена дарами проявляются в
традиции гостеприимства и договорной дружбы. Чаще всего эти формы отражены в сказках и мифах народов Камчатки [131, с. 400–402,
408–409]. Ученые, исследовавшие Камчатку, фиксировали те проявления межличностного дарообмена, которые смогли наблюдать или участниками которых были. Г.В. Стеллер и С.П. Крашенинников подробно описали обряд заключения дружбы между представителями
коренного населения Камчатки. Оба ученых указали, что причина заключения «договора дружбы» – это необходимость взаимного обмена
вещами, пищей и оказание всесторонней помощи. С.П. Крашенинников отметил обязанность хозяина после заключения дружбы, которое
43
заключалось в обильной еде в жарко натопленном помещении, одарить
гостя при отъезде. Исследователь писал: «Если же другу его или отдарить случиться нечем, или от скупости не захочет, то гость уезжает
домой с великим неудовольствием; но сие весьма редко случается, ибо
обидеть друга своего за такое почитается безчестие, что никто с обидевшим век не похочет дружиться» [73, с. 117–120].
Г.В. Стеллер в отличие от С.П. Крашенинникова указал, чем
именно обменивались при заключении договорной дружбы ительмены,
это собаки, платье, нарты, то есть все, с чем приехал гость [140, с. 188].
Исследователь в деталях описал обряд гостеприимства и договорной дружбы у ительменов, но при этом использовал современное ему
европейское определение явления «подарок», когда он понимался как
безвозмездная передача вещи или безвозмездное оказание услуги.
В начале описания обряда Г.В. Стеллер указал, что дружба заключается для оказания взаимных услуг, что гость приказывал взять хозяину
его вещи, что хозяин преподносил гостю ответные дары. А потом он
пишет, что в случае нужды один ительмен брал у другого все необходимое без отдачи [140, с. 188–191]. Эти противоречия у Г.В. Стеллера
связаны с тем, что он описал только внешнюю сторону обряда, а не его
принципы.
Экономические причины договорной дружбы ученый не рассматривал. С его точки зрения обычай гостеприимства и договорной дружбы объясняется нравственным порядком, «а именно, ради интереса не
следует заключать дружбу, а заключив ее, надо быть стойким даже при
тягчайших обстоятельствах. Обычай этот русские на Камчатке называют «дружиться», ительмены же теперь смеются над этим глупым
обычаем» [140, с. 190]. Можно заметить, что Г.В. Стеллер и С.П. Крашенинников описывали эти обряды как наблюдатели и ни один не указал личного участия в этом процессе. Таким образом, оба исследователя смогли дать лишь внешнее описание механизма обряда
гостеприимства и договорной дружбы как единого процесса, а также
указали на взаимность обмена дарами, но не попытались проанализировать значение этих явлений в жизни аборигенов.
Строгое соблюдение гостеприимства и договорной дружбы между
представителями коренных народов Камчатки отмечал Н.И. Зибер,
ссылаясь на P. Dobell «Travels in Camtshatka and Siberia». «Гостеприимство камчадалов чрезмерно и доводится до крайности, до того, что
происходит соперничество из-за него. Они ходят друг другу в гости и
живут по месяцу и по шести недель, пока великодушный хозяин, видя
свой запас провизии истощенным, не делается вынужденным дать своему гостю намек отправляться во свояси» [53, с. 128]. Для подтверждения идеи, что обычай гостеприимства тесно связан с дарением у всех
первобытных народов, в том числе и у коряков и ительменов, ученый
44
использовал воспоминания Г.А. Сарычева: «Как на пути туда, так и на
обратном пути камчадалы принимали нас в своих жилищах весьма
дружелюбно и угощали с большой сердечностью. Они дарили нам куропаток, рыбу, ягоды, корни в большом количестве» [53, с.128–129].
Особенности обычая гостеприимства в традиционных культурах
крайне отличаются от европейских понятий гостеприимства, сформированных к ХХ в. Подарки, преподносимые путешественникам перед
отъездом из населенных пунктов, особенно удивляли иностранных путешественников, первый раз оказавшихся в неевропейской стране.
Дж. Кенан, побывавший на Камчатке в 1871 г., восторженно отмечал:
«Они неподозрительны, а скорее доверчивы; что же касается до гостеприимства, щедрости, доброты и верности своему слову, то я никогда
не встречал народа, равного камчадалам» [61, с.45]. Замечание Кенана
о гостеприимстве ительменов повторялось, когда он описывал коряков:
«Многие из племен обращались с нами так любезно и гостеприимно,
как редко бывает даже в образованной христианской стране, так что
останься я без денег и друзей, то я с бóльшим доверием обращусь за
помощью к кочующим корякам, чем ко многим американским семействам» [61, с. 143]. Европейские путешественники, не имея возможности длительных наблюдений, описывали обязательное гостеприимство
как нравственное достижение аборигенов. Как уже было отмечено,
Н.И. Зибер в своей работе объяснил это удивление европейских путешественников тем, что только в Европе гостеприимство стало добродетелью, а не юридической обязанностью, связанной с общинным образом жизни [53, с. 121–122].
Обычай обязательного гостеприимства и связанный с ним обмен
дарами, отмечал Н.И. Зибер, распространяется в первую очередь на
родственников или тех, кто живет в пределах непосредственного общения. Иными словами, первобытные народы гостеприимны между
собой и по отношению к тем, кого могут считать своими временными
друзьями, гостеприимны в кругу общинного круга, и утрачивают гостеприимство за границами этого круга, где начинается территория врага [115, с. 131].
Исследователи Камчатки отмечали, что коряки и ительмены нарушали обычай гостеприимства только по отношению к тому, кого
считали врагом [73, с. 63–64]. Чаще всего коренное население Камчатки не соблюдало обычай гостеприимства по отношению к казакам, которые требовали дополнительный ясак пушниной для себя лично. Наиболее подробное описание этого явления дал Г.В. Стеллер. «Когда
туземцы задумывают убить живущих среди них казаков (что они нередко делали, особенно зимой, когда казаки частенько заезжали к ним
с товарищами, при этом возмущали их своим грубым поведением и оскорблениями), они обычно поступают следующим образом: они дос45
тают решительно все свои съестные припасы и усердно потчуют казаков, чтобы усыпить в последних всякие подозрения. После этого женщины и дети постепенно начинают покидать жилище, мужчины же затем либо нападают на заснувших гостей и быстро расправляются
с ними, либо, если у них для этого не хватает смелости, наглухо закрывают дымовое отверстие <…> и гости, конечно, гибнут от огня и дыма» [140, с.142].
На основе вышеприведенных примеров, можно отметить, что
межличностный обмен дарами у коренного населения Камчатки, как и
у народов, описанных Н.И. Зибером и М. Моссом, при отсутствии товарной экономики и государственности являлся универсальным средством установления отношений между индивидами, а также при межличностном обмене у коряков и ительменов соблюдались принципы
дарообмена, выделенные М. Моссом, – давать, брать, возмещать.
Дружба и побратимство с членами неродственных семей основана
была на необходимости обмена мяса, шкур оленей на продукты морского промысла и охоты. С первым снегом партия оленных коряков
выезжала в селение своих друзей, а те в свою очередь посещали их в
течение зимы. Хозяин спрашивал у приезжего, что ему нужно, и информировал его о состоянии своих запасов и того, что отложено для
обмена. В.И. Иохельсон отмечал: «Иногда гость просил что-нибудь
особенно понравившееся в доме или кладовой и очень редко получал
отказ, так как отказ мог привести к неудовольствию и гневу просящего,
а значит к несчастию в доме» [56, с. 200–201]. В своем исследовании
ученый заметил, что подаренная вещь связана с дарителем и получателем, то есть подарок не инертен, он является участником обмена, чаще
всего выполняя посредническую функцию.
У коряков, заметил В.И. Иохельсон, был распространен обычай
дарить что-нибудь человеку, пришедшему в дом первый раз. Иохельсон, как и М. Мосс, отметил, что сущность этой поддержки заключается в обмене в кредит. «Кажется, будто друзья не считают подарков, однако один из них всегда оказывается в долгу у другого» [56, с. 200].
Подобный подарок налагал на обе стороны обязательства взаимной
защиты от врагов и материальной помощи, то есть подарок у коренных
народов Камчатки являлся основой социальных взаимоотношений при
отсутствии государства.
Наиболее подробно дароообмен у коренных народов Камчатки рассмотрел Н.Н. Билибин в работе «Обмен у коряков», изданной в 1934 г.
Автор отмечал: «Важнейшей чертой, характеризующей экономику коряцкого народа в целом, является обмен, основывающийся на разделении труда между оленеводом и морскими зверобоями. Обе хозяйственные системы связаны крепкой взаимной хозяйственной зависимостью
друг от друга. В обмене продукции оленеводства на продукцию мор46
ского зверобойного промысла зависимость эта находит свое разрешение» [13, с. 8]. Н.Н. Билибин в первой половине ХХ в. перечислил те
же продукты обмена у коренного населения Камчатки, что и исследователи в предыдущие два столетия.
Исследователь рассмотрел обмен у коряков с точки зрения марксизма, где развитие всех форм обмена связывается с общественным
разделением труда. Поэтому, отметив отсутствие разделения труда
внутри общин на основе частной собственности в начале ХХ в., он заключает, что никакого внутреннего обмена у коряков, как правило, не
существовало, следовательно, основной формой обмена был межплеменной обмен [13, с. 16]. Необходимо также отметить, что Н.Н. Билибин не рассматривал символический обмен, то есть обмен между
людьми и богами и обмен при бракосочетании. Таким образом, ученый
упрощал систему обмена и исследовал только ту форму, которая могла
стать основой для развития торговых отношений [13, с. 18].
Несмотря на упрощение системы обмена до взаимных поставок
продуктами и вещами между оседлым и кочевым населением, в исследовании Н.Н. Билибина четко прослеживаются формы и принципы обмена, выделенные М. Моссом. В своей работе Н.Н. Билибин заметил,
что все предметы, предназначенные для обмена, везутся как подарки
оседлыми коряками тем кочевникам, с которыми в течение долгого ряда лет они имели отношения дружбы. То есть поставки между группами коренного населения осуществлялись в форме дарообмена. Еще автор отмечал, что «чем бы конкретно этот подарок не был – ремнем,
маленькой шкурой или шкурой больших размеров, никогда никто не
может сказать и никогда не предугадывает, сколько и какого качества
нужной ему продукции он получит в ответ на этот подарок» [13,
с. 18–19]. Многочисленные примеры обмена подарками, приведенные
Н.Н.Билибиным, подтверждают идеи Н.И. Зибера, Б. Малиновского и
М. Мосса о том, что эквивалентность обмена у первобытных народов
определялась не стоимостью вещи или услуги, «которая служит поводом для отдаривания, а в целом всей суммой материального интереса
к поддержанию связей, реализуемых данным случаем обмена» [13,
с. 9, 18, 243]. Рассмотрев особенности и характерные черты обмена
у коренных народов Камчатки, ученый сделал вывод, что при натуральном типе хозяйства «узость сферы обмена, и предельная короткость мыслимого ряда эквивалентов не дали здесь развиться господству товарной формы» [53, с. 35]. Исследование Н.Н. Билибина
является достаточно объемным и широким обоснованием того, что
у коренного населения Камчатки, как и у всех первобытных народов,
основной функцией обмена и договора в форме дара являлось поддержание социальных связей.
47
2.2.3. Дарообмен между людьми и богами
Примеры обязательных даров, как между отдельными представителями племен, так и между людьми и богами, М. Мосс находил не
только в племенах Северной Америки, в Меланезии, в Папуа. Он отмечал наличие сходных обычаев и у народов крайнего северо-востока
Сибири. Анализируя труды путешественников по северо-востоку Сибири, ученый писал: «Потлач воздействует не только на людей, соперничающих в щедрости, не только на вещи, которые передают друг
другу или потребляют во время потлача, не только на души умерших,
которые на нем присутствуют, участвуют в нем или имя которых носят люди, но он воздействует и на природу» [93, с. 104–105]. Коряки и
ительмены, как и народы Северной Америки, практиковали внешне
добровольные обмены дарами в процессе длительного праздника, отмечавшегося на Камчатке последовательно в каждом из домов селения в ноябре. Основные дары на празднике в виде пищи и шкур приносились богам, которые являлись олицетворением природных и
социальных явлений. Дары приносились в первую очередь домашним
духам-покровителям и животным, являющимся основными промысловыми видами.
Во время праздника, который наблюдал и описал С.П. Крашенинников, ительмены, сделав 55 болванчиков домашних духов, посадили
их рядком и намазали им брусникой лицо. Потом поставили перед ними в трех посудинах толченую сарану и перед каждым положили маленькую ложку. После того как кушанье постояло перед болванчиками
некоторое время, ительмены считали, что те насытились, и съедали сарану сами. Болванчикам навязывали на шею сладкой травы и, надев на
голову травяные колпаки, с воплем и плясками бросали в огонь. Также
в огонь бросали первые ложки толкуши, то есть праздничной еды
(корень шеламайника, икра, кипрей, нерпичий жир), приготовленной
совместно всеми женщинами селения [73, с. 91–92].
Многие элементы осеннего благодарственного праздника у оседлых коряков идентичны ительменскому празднику. Сначала часть
жертвенной пищи в виде связок из травы, шерсти, жира, то есть толкуши, хозяин и его родственник бросали в огонь, затем остаток толкуши съедали. Так они хотели задобрить всех существ, от которых, по их
представлениям, зависели удачные промыслы, здоровье и вообще благополучие в жизни [73, с. 40–41].Таким образом, сжигание, выбрасывание в море, рассеивание по ветру всего лишь части праздничной пищи служило извинением перед духами природы и способствовало, по
мнению аборигенов, возрождению убитой за год дичи. Смысл и цель
жертвенного уничтожения – служить даром, который будет обязательно возмещен богами.
48
Необходимость одаривать богов, духов мертвых является следствием мифологического восприятия мира, где эти силы выступают подлинными собственниками всех вещей, а живой человек лишь пользуется ими и обязан их за это одаривать. Обмен с богами был наиболее
легким и надежным. Считалось, что богам достаточно дыма от жертвенного кушанья или возврата части добытого зверя, а духам какойлибо местности – брошенного лоскута шкуры, камня, куска рыбы [12,
с. 38–39]. Таким образом, можно отметить, что жертвоприношения у
коренного населения Камчатки подчинялось принципам дарообмена,
установленным М. Моссом.
Форма тотальных поставок в виде обмена дарами, с точки зрения
М. Мосса, определяется степенью экономического развития. У коряков
и ительменов до ХХ в. основным было натуральное присваивающее
хозяйство, для которого характерным являлись слаборазвитые экономические отношения. Поэтому в отличие от экономически развитых и
богатых племен Америки, Океании дарообмен у коряков и ительменов
не носил черты расточительства и ярко выраженной соревновательности. Так, например, уничтожения больших запасов пищи и имущества
среди коренного населения Камчатки не описаны ни у одного из исследователей Камчатки. Но все исследователи полуострова отмечали,
что дары являлись важной составляющей долгосрочных отношений и
поэтому делались публично, в торжественной форме, так как общественная память об этом событии компенсировала отсутствие письменных свидетельств [73, с. 119–120].
Итак, обмен подарками осуществлялся у коренных народов Камчатки во всех сферах жизни. Обязанность давать, получать и брать дары была важной составляющей системы отношений в данном обществе, приводившей к взаимным обязательствам, что способствовало
встраиванию одной группы в другую. Дар и дарение как ритуализированная передача предмета от одного лица к другому, а также сам предмет являлись в культуре коренных народов Камчатки универсальным
способом регулирования отношений между людьми, между человеком
и миром природы. Также необходимо отметить, что для коряков и
ительменов дар заключал в себе представление о благополучии и являлся материализацией этого блага. Среди разнообразных форм дарения в традиционном обществе коряков и ительменов основными были
преподнесение подарка в обмен на услугу, одаривание как заключение
договора о поставках пищи, одежды и орудий труда. Подарок наделялся магическими способностями и становился жертвой при передаче его
силам природы или душам предков.
Жесткого разделения форм межличностного и межплеменного обмена у коряков и ительменов не существовало. Даже при создании дружественных союзов между оседлыми и кочевыми племенами на Кам49
чатке договор дружбы, то есть договор о поставках и услугах заключался между отдельными представителями племен, а не между племенами.
Наиболее сложной и многоступенчатой была система дарообмена между группами оседлого и кочевого коренного населения Камчатки.
В качестве дара в обрядах и в повседневной деятельности коряками
и ительменами использовались идентичные предметы, чаще всего продукты питания, а также оружие, одежда. В сказках коряков и ительменов, в записках путешественников зафиксировано, что основным предметом дара до колонизации на полуострове являлись одежда, олени,
мясо, пушнина, орудия труда и продукты морского промысла. Рыба
у коряков и ительменов в системе дарообмена не участвовала. Ввиду
обилия рыбы ее добывало для личного потребления все население Камчатки, и вяленой рыбой, как отмечали путешественники, отъезжающего
гостя наделяли в обязательном порядке, не считая ее подарком, который
бы требовал возмещения [124, с. 180; 73, с. 49–54; 42, с. 311–312].
Таким образом, можно сделать вывод, что дарообмен в форме договорной дружбы и постоянных поставок между кочевым и оседлым населением являлся основным регулятором социальных взаимоотношений
в культуре коряков и ительменов до колонизации. Соревновательность,
присущая обмену подарками, проявлялась чаще всего при приеме гостя.
Натуральное присваивающее хозяйство привело в первую очередь
к формированию элементарных форм потлача у коряков и ительменов,
таких как гостеприимство, договорная дружба, обмен подарками при
бракосочетании. Натуральный присваивающий тип хозяйства стал причиной того, что обмен с богами не был оформлен торжественно и пышно.
Доминирование обмена в форме дара от семьи к семье, занимающихся различными видами хозяйственной деятельности, у коряков и
ительменов показывает, что эти этносы в XVIII–XIX вв. еще не перешли к торговому обмену, к рынку, где используются деньги, что усложняло процесс их вхождения в Российское государство.
2.3. Изменения в системе дарообмена
в культуре коряков и ительменов в XIX–ХХ веках
2.3.1. Ясак как форма дарообмена
Коренные народы Камчатки вследствие особенностей развития и
географического положения сохранили вплоть до первой трети ХХ в.
мифологическое мировоззрение и традиционную примитивную культуру. Понятие «примитивные» можно применять к культуре коряков и
ительменов данного периода, так как их экономика и общественные
отношения даже в начале ХХ в. еще не были сильно преобразованы историческим внедрением государства [ 1 2 1 , с . 1 7 2 ] . Специфической
чертой образа жизни коренных народов Камчатки являлся общинный
50
характер отношений, где посредством традиции укреплялись социальные связи, а молодежь усваивала знания предков. Опыт компактного
совместного проживания формировал самобытную культуру, которая
фиксировалась в формах устного народного творчества, в декоративноприкладном творчестве. Некоторые черты мифологического сознания,
такие как очеловечивание природы, эмоционально-образное восприятие мира, а также традиционные способы добычи рыбы, изготовление
одежды, обряды проявляются и в современной культуре коряков и
ительменов. Еще одним отличительным признаком примитивного общества, который наблюдался у коренных народов Камчатки, являлось
отсутствие публичной власти.
В традиционной примитивной культуре универсальным средством
коммуникации с точки зрения современной антропологии является обмен дарами. С помощью подарка человек договаривается с другими
людьми и общается со сверхъестественными силами окружающего мира. Впервые процесс договорного обмена в форме дара у коренного населения Камчатки описали С.П. Крашенинников и Г.В. Стеллер.
С.П. Крашенинников отмечал, что торги у камчадалов (ительменов) были
не для богатства, а для получения нужного для жизни: «Обменивались собаками, лодками, чашами, корытами, съестными припасами. Обмен происходил под видом заключения дружбы и в общих чертах похож на заключение дружбы у коряков» [73, с.16–17]. Последующие XIX–XX вв.
характеризуются бóльшей интенсивностью исследований Камчатки. Историко-этнографические сведения о коренных народах Камчатки, их
расселении, культуре, обычаях, быте отображены на картах, рисунках и
в монографиях ученых, путешественников и чиновников, работавших на
полуострове. Благодаря этим источникам можно проследить изменения
в культуре коренных народов Камчатки.
В отличие от разнообразия подходов в изучении Камчатки
в XIX в. в ХХ в. советская историческая наука рассматривала присоединение и освоение новых земель Россией с классовых позиций
как процесс развития централизованного государства [66, 145].
В этот период чаще всего рассматривались проблемы экономического развития всего Дальнего Востока, а проблемы Камчатки – как части этого региона. Несмотря на односторонность в рассмотрении и
изучении культуры коренных народов Севера ученые советского периода собрали достаточно большой материал, который использовался
в данном исследовании.
Исследователи Камчатки отметили, что активное влияние на культуру коренных народов русское население начало оказывать с XVIII в.
Как считал В.И. Иохельсон, первоначальную колонизацию двигал интерес государства и казаков к пушным богатствам: «Эпоха попыток
покорения коряков, камчадалов и чукоч совпадает с периодом государственной меховой монополии, когда пушной ясак был причиной жес51
токого истребления тысяч людей, оттого что они отказывались или не
могли удовлетворить жадность чуждых им завоевателей. Трагичность
положения туземцев заключалась в том, что соболь, на которого был
наибольший спрос со стороны русских, был редким животным на территории коряков, а у чукоч и вовсе не встречался» [56, с. 217]. Исследователи Камчатки отмечали, что служилые люди нередко вели произвольные сборы ясака, чем восстанавливали против себя коренное
население. Первая половина XVIII в. – это период постоянных вооруженных столкновений коренного населения Камчатки с русскими отрядами. В конце концов властям пришлось отступить, коряки и чукчи
после разрушения в 1764 г. Анадырского острога «были предоставлены
самим себе... Только камчадалы, как племя оседлое, легче подчинились
насилию» [56, с. 217–218] и были в конечном итоге ассимилированы.
По мнению И.И. Огрызко последствие объясачивания – это сокращение
численности коряков и ительменов почти втрое за первую половину
XVIII в., а также застой в социально-экономическом развитии этих народов, потому что уплата ясака и других повинностей могла идти только
за счет необходимого для их существования минимума [105, с. 17].
Дальнейшая колонизация Камчатки связана с реализацией аграрных реформ. Основную роль сыграла столыпинская реформа. В результате процесс переселения крестьян в начале ХХ в. на полуостров
приобрел массовый характер, и с этого времени крестьяне, а не служилые люди, стали основными представителями пришлого населения.
Изменения в системе дарообмена среди коренных народов Камчатки
в XVIII–XIX вв. связаны с воздействием, которое оказало на них пришлое население. Процесс русификации местного населения отмечался
уже в XVIII в. Так, например, описывал этот процесс среди ительменов
С.П. Крашенинников: «Старые, которые крепко держатся своих обычаев,
переводятся, а молодые почти все восприняли христианскую веру и стараются во всем российским людям последовать, насмехаясь житию предков своих, обрядам их, грубости и суеверию» [73, с. 24–25].
Быт и хозяйство оседлого населения к началу ХХ в. стали уподобляться русскому. Землянки заменялись избами. Балаганы – летние жилища на сваях – стали использовать как хозяйственные постройки.
Глубокие изменения произошли в технике изготовления орудий труда,
в способах ведения промыслов, связанных с использованием вместо
костяных и каменных железных орудий. Коряки и ительмены быстро
овладели огнестрельным оружием и даже научились использовать
пушки. Дальнейшей русификации способствовала христианизация населения полуострова. В сложившихся условиях широкое распространение получили смешанные браки. В результате оседлое население
Камчатки, усваивая русскую культуру, практически утратило свой традиционный образ жизни. Кочевое население, в большей части это
оленные коряки, сохранило традиционный облик хозяйства, специфику
52
быта в результате замкнутости и удаленности от русских поселков. Но
и в их жизнь постепенно проникает огнестрельное оружие, железные
орудия труда, а также новые формы обмена [96, с. 60]. Русское влияние на хозяйственную жизнь аборигенов Камчатки было весьма противоречиво. Рассмотрев проблемы сближения коренного и русского населения на Камчатке, И.И. Огрызко отмечал, что наряду с
положительными изменениями, происходило разорение, спаивание коренных жителей [105, с. 21, 96]. Таким образом, можно отметить следующую закономерность: основные изменения в системе культуры коренного населения происходили особенно активно в районах
соприкосновения с пришлым населением.
Ученые, исследовавшие Камчатку в течение трех столетий, отмечали, что наиболее распространенной формой среди камчатского коренного населения является обмен в виде договорной дружбы о взаимных поставках между группами, занимавшимися различными видами
хозяйственной деятельности. По их наблюдениям практически отсутствовал обмен внутри одной группы [25, с. 254–255; 56, с. 199–201].
Новые формы договорного обмена в культуре коряков и ительменов
появляются и распространяются в период колониального освоения полуострова. Процесс появления новых форм и изменения традиционных
форм дарообмена особенно активно проявляется в период переселения
крестьян начала ХХ в. и в советский период.
Первоначально коряки и ительмены при знакомстве с русскими
служилыми людьми в XVIII в., соблюдая правила гостеприимства,
одаривали их при встрече пищей и одеждой, потому что для народов,
ведущих традиционный примитивный образ жизни, дарообмен – это в
первую очередь взаимоснабжение, а также возможность повышения и
утверждения социального статуса. Обычай обязательного гостеприимства у первобытных народов распространяется в первую очередь на
родственников, на более богатых и сильных соседей или тех, кто живет
в пределах непосредственного общения, то есть на тех, кто сможет оказать взаимную помощь [53, с. 131–132]. Коряки и ительмены, являясь
представителями примитивной традиционной культуры, были всегда
гостеприимны между собой и по отношению к тем, кого считали своими друзьями. Обычай заключения договорной дружбы и гостеприимства распространялся на русских служилых людей потому, что они
вначале колонизации снискали уважение местного населения владением огнестрельным оружием и орудиями труда из железа.
Один из примеров таких отношений на основе договорной дружбы
приводит Г.В. Стеллер. Он описал встречу казаков, приехавших за ясаком в ительменский род на р. Камчатка, под предводительством Ивара
Асидама. Автор отмечал, что ительмены удивились предъявляемым
требованиям. Но Ивар Асидама «на совете заявил, что раз эти сильные,
53
высокие и храбрые люди, числом четыре, осмелились появиться среди
такой большой толпы народа и столь смело потребовали ясака для своего повелителя, то ему, Асидаму, этот иноземный народ представляется
весьма могущественным и притом очень умным; это можно усмотреть
по одежде чужеземцев и по их железным инструментам» [140, с. 135].
В итоге русские одарили ительменов ножами за пушнину и были отпущены, так как, по мнению ительменов, не представляли угрозы и с ними
выгоднее было заключить соглашение, а не воевать.
Обязанность дать и возмещать подарок служилыми людьми чаще
всего использовалась в корыстных целях. Это явление описали чиновники и путешественники, побывавшие на Камчатке. Упорядочить сбор
ясака, чтобы предотвратить выступления коренного населения, пытались на государственном уровне уже в XVIII в. Например, В.И. Беринг
в июле 1728 г. в «Объявлении к комиссарам и управителям камчатских
острогов о недопустимости несправедливого отношения к местному
населению» предупреждал местных чиновников о наказании за превышение полномочий: «Нижняго Камчадальского астрогу и протчих
астрогов камисарам, а в небытность их управителям объявляется. Сего
728 году в разных числех Уки реки, также и по реке Камчатке лутчие
иноземцы доносили мне словесно через толмачей, а многие и сами российским языком об своих обидах, доносили, что сверх ясаку и аманатского корму сбирают с них сладкую траву, ягоду и сарану, от чего им
немалая тягость, и терпят голод. Также когда сбирают ясак зборщики,
то для своей бездельной корысти берут от них сильно кухлянки, сети и
баты, от чего чинитца немало недобор в ясашной зборной казне. Ныне
подтверждаю сие письменно, чтоб отнюдь комиссарам и управителям
для своей бездельной корысти сами, также и позволения служилым
людем не давали, таких зборов збирать с ыноземцеы и обид им никаких не чинить, кроме что от Якуцкой канцелярии указом повелено будет. А ежели кто такие непотребные зборы и обиды чинить будет, такие наказаны будут, как указы ея и.в. повелевают» [120, с.68–69].
Правительственные постановления, указы об упорядочивании сбора ясака на Камчатке не выполнялись по многим причинам, но главная –
стремление пришлых чиновников, служилых людей быстро обогатиться
[135, с. 9–10]. Поэтому более поздние путешественники описывают почти идентичную ситуацию со сбором ясака. Наиболее подробное изложение сделал Г.В. Стеллер, участник Второй Камчатской экспедиции:
«Предоставляемые лисицы и соболя браковались под предлогом негодности для принятия их в казну, а четыре соболя превращались в восемь
или, при случае, и в десять. Когда наконец вопрос о ясаке удавалось
уладить, сборщик дарил плательщику собаку или золотник табаку, нож
или что-либо в этом роде, настойчиво требуя за эти вещи столько соболей и лисиц, сколько ему приходило в голову. Если же шкурки не оказывалось на месте немедленно, бедняков ругали и безжалостно били.
54
Предлагаемый подарок, который казаки навязывали туземцам, обратно
не принимали. Взамен его у туземцев отнимали и превращали в рабов и
рабынь их жен и детей…» [140, с. 139].
Как уже было отмечено, главным фактором, привлекшим русских
в Сибирь и на Камчатку, была пушнина. Ясак – это дань мехами, которую русские завоеватели возложили на покоренные сибирские племена
[56, с. 217].
Представляет интерес то, что для взимания ясака с местного коренного населения использовались формы дарообмена, существовавшие на Камчатке: обычай гостеприимства и договорной дружбы. Основные принципы дарообмена, такие как обязанности давать, брать и
возмещать, приводили к тому, что ясак воспринимался коряками и
ительменами как одна из форм обмена дарами. Казаки вступали с аборигенами в договорные отношения, и ительмены, признав ясак, ежегодно выплачивали его безропотно, воспринимая его как дар великому
и могущественному правителю [140, с. 137].
Дар, доказали антропологи ХХ в., является основой социальных
взаимоотношений при отсутствии товарной экономики и государственности. Поэтому ясак как одна из форм дарообмена с более могущественным
народом изначально воспринимался коренным населением Камчатки без
недовольства. Местные жители, отмечал наряду с другими исследователями и В.И. Иохельсон, рассматривали ясак как подарок царю, и его выплата делалась публично, в торжественной форме, чаще всего на ярмарках
[56, с. 210–221]. Необходимо отметить, что ясак эффективно взимался при
использовании принципов дарообмена. Отказ от выплаты ясака коренным
населением происходил только лишь при злоупотреблении со стороны
служилых людей, которые самовольно увеличивали его размеры, в результате обирая коренное население, изымая у них не только пушнину, но
и продукты питания, то есть тогда, когда нарушалась эквивалентность
обмена, по мнению аборигенов [105, с. 17; 140, с. 139–140].
В начале ХХ в. в связи с уменьшением поголовья соболя вывоз
пушнины с Камчатки перестал быть источником доходов государственной казны, но ясак, который можно уже было выплачивать в денежном эквиваленте, остается как «символ подчинения народов, платящих дань» [56, с. 220].
Как мы уже показали в предыдущей главе, принцип эквивалентного
симметричного распределения между береговым оседлым и кочевым населением занимал доминирующее место в обществе коряков и ительменов. В XIX–ХХ вв. в быт ительменов и южной группы оседлых коряков
вошли огородничество, животноводство. Но основные виды деятельности коренного населения этого периода, несмотря на влияние русской
культуры, оставались прежними [96, с. 92–101, 149–166]. Поэтому ведущую роль в экономической, социальной сфере до середины ХХ в. на
Камчатке продолжали выполнять традиционные формы дарообмена.
55
2.3.2. Изменения в системе традиционных форм дарообмена
Чаще всего путешественники, ученые XIX–ХХ вв. отмечали сохранение обязательности гостеприимства [61, с. 48, 120]. В 1897 г. Камчатку посетил Н.В. Слюнин. Он заметил появившиеся различие в традиции
гостеприимства у основных групп коренных жителей полуострова:
«Умственные и технические способности оседлых и бродячих коряк
представляют значительные особенности: оседлые развитей, восприимчивей, славятся как кузнецы (Куэль) и резчики по кости (олюторцы),
более нравственны и общительнее в обращении; хлебосольством не славятся, но попрошайством – в значительной степени. <…>
Гостеприимство и помощь нуждающемуся составляют отличительную черту бродячего коряка. Раз вы к нему относитесь с доверием
и справедливостью, по его понятиям, он готов сделать для вас все»
[131, с. 392]. Сравнивая культуру коренного населения до колонизации
и после, Н.В. Слюнин отметил положительные изменения в быту, хозяйственной деятельности оседлого населения. Но он считал, что оседлое население, испытав на себе влияние русских, становится более расчетливым. При этом положительные нравственные качества, например,
обязательное оказание помощи при голодовках, писал Н.В. Слюнин,
были утеряны оседлым населением [135, с. 9, 35]. Сходную ситуацию
описал Н.Н. Беретти. Он рассмотрел взаимоотношения среди коренного населения в 20-е гг. ХХ в. и указал, что на образ жизни оседлых коряков в районе бухты Корфа повлияли миссионеры. У этой группы коряков «отмечается какая-то двойственность: от своих они отстали и к
русским не пристали. <…> Вообще нужно сказать, что кочевники искренне и честнее оседлых; сталкиваясь чаще с камчадалами (русифицированные ительмены), оседлые переняли от последних много отрицательных черт, научились торговать; можно встретить коряков,
которые не прочь использовать обычай «дружбы» и неразвитость кочевников в личных целях» [12, с.18].
Итак, несмотря на некоторые изменения в образе жизни, большая
часть даже оседлого населения сохранили обычай обязательного гостеприимства и одаривания тех, кто уезжал из населенного пункта.
Н.Н. Беретти писал, что про всех аборигенов все же можно с уверенностью сказать, что в нужде они всегда помогут друг другу, не дадут голодать отдельным семьям и поделятся с ними последним куском [12,
с. 19]. Подтверждают сохранения обычая гостеприимства и связанного
с ним обязательного одаривания гостя более поздние источники. Из
воспоминаний красноармейца П.Г. Козлова, участвовавшего в 1923 г. в
борьбе против белогвардейцев и походах по населенным пунктам для
разъяснения местным жителям задач советской власти: «В Палане одна
из камчадалок сшила мне рубашку, а на одной из вечеринок мне, как
56
гармонисту, подарили торбаса. И вообще гостеприимные камчадалы
щедро снабдили нас теплой одеждой, обувью, кукулями, проявили
о нас трогательную заботу…» [81, с. 28–29].
В рассматриваемый период, несмотря на активную христианизацию,
а затем пропаганду советской идеологии, коренные народы Камчатки сохранили элементы традиционных верований, обряды и праздники, связанные с промысловой деятельностью. Традиционную обрядность кочевое население сохранило в бóльшем объеме, чем ассимилированное
оседлое. У оседлого и части кочевого населения в XIX–ХХ вв. продолжали совершаться основные схожие обрядовые действия: во-первых, над
первой пойманной рыбой; во-вторых, осенью праздник благодарения –
ительменский «Алхалалалай», корякский «Хололо». Важной частью этих
празднеств было и по сей день остается принесение жертвы в виде благодарственного дара силам природы за использование природных ресурсов
[57, с. 123–128; 88, с. 170–178; 151, с. 14–20].
Как отмечали первые исследователи, праздник осеннего благодарения с небольшими различиями в обрядности продолжался у всех аборигенов Камчатки в течение нескольких месяцев, так как после проведения обряда в одном жилище переходили в следующее. Праздник
состоял из нескольких ритуалов. В каждом доме происходило благодарственное жертвоприношение старшим членом семьи высшим силам. В
огонь бросались кусочки специально приготовленной толкуши. Хозяин
и гости взаимно обменивались подарками – это были еда, нерпичьи
ремни, реже одежда [73, с. 84–108; 140, с. 188–196].
Во второй половине ХХ в. на Камчатке попытались годовые
праздники коренного населения сделать социалистическими. Показательным примером является справка о жизни и быте коренного населения, составленная Н. Паком в 1946 г. Он писал, что коренное население
продолжает отмечать свой национальный праздник благодарения с ноября по январь. Поэтому для пропаганды советского образа жизни Пак
предлагал «применять новые формы политической работы». Они заключались в том, что праздник благодарения должны организовывать
местные государственные органы с сохранением его элементов: соревнования, гонки оленьих упряжек, показ образцов народного творчества. При этом рекомендовалось исключать ритуальные действия [163].
У коряков до колонизации не устраивали полного со всеми церемониями и обрядами праздника только те семьи, которые не смогли
добыть морского зверя [25, с. 38–46]. Сравнение современной праздничной обрядности с описанием ритуальных действий, сделанных в
начале колонизации на полуострове, показало следующие изменения,
которые произошли в этой сфере. Сократился срок празднования до
одного или трех дней. Чаще всего день праздника назначается государственными органами централизованно для всего населения [52].
57
Также можно отметить и по личным наблюдениям, что в современный период, когда морской промысел перестал быть одним из основных видов деятельности, осенний корякский праздник отмечается в
сокращенном варианте. А ительмены вследствие русификации вынуждены восстанавливать обрядность по монографиям ученых, посетивших Камчатку в XVIII в. В современных праздниках «Алхалалалай» и
«Хололо» центральное место стали занимать развлекательные, а не церемониальные составляющие.
Итак, в связи с упрощением в целом обрядовой деятельности коренного населения Камчатки происходит упрощение системы дарообмена, и в первую очередь символического, церемониального аспекта.
2.3.3. Формирование торгового обмена
Наряду с изменениями традиционных форм обмена у коряков и
ительменов к началу ХХ в. на основе дарообмена формируется и развивается торговля. Ввиду близости к основным морским портам представители оседлого берегового населения первыми познакомились с товарным обменом. Опираясь на наблюдения и исследования, проведенные
в течение ХIХ–ХХ вв., можно отметить, что товарное обращение стало
привилегией оседлого населения как среди коряков, так и ительменов и
давало им возможность использовать ввозимые вещи в обмене с кочевыми племенами. Большую роль в развитии товарного обращения сыграли торговые фирмы, которые «создавали значительные кадры своей
агентуры из коряков береговых селений, которые развозили по кочевьям
чай, табак, посуду, патроны и прочие и собирали в обмен на них для
купцов пушнину» [ 1 3 , с . 2 9 ] . Н.Н. Билибин в начале ХХ в. отмечал,
что отдельные семьи на протяжении ряда поколений уже занимаются
такой меновой торговлей. То есть товарное обращение на протяжении
почти двух столетий с момента присоединения к России достаточно активно внедрялось среди коренного населения Камчатки.
Несмотря на то, что в XIX и начале XX вв. чаще всего использовался торговый обмен, который регламентировался принципами дарообмена, получила распространение торговля с использованием денег. Это
подтверждается исследованиями В.И. Иохельсона, который подробно
описал состояние торговли у коряков в конце XIX и начале XX вв. Он
указывал, что при наличии ярмарок и торговых заведений торговля, как
правило, существует в форме обмена, и оценка торговцами ввозных товаров зависит от местности, где происходит обмен [56, с. 205–206]. Несмотря на меновый характер торговли, замечает Иохельсон, коряки даже
самых отдаленных районов знакомы с русским деньгами. «В местах,
ближайших к русским селениям, коряки при торговых операциях,
58
а также как плату за услуги предпочитают деньги товарам, потому что
на них они могут делать покупки в казенных складах» [56, с. 270].
Необходимо отметить, что система и перечень предметов, использующихся в качестве подарка при обмене у коренных народов Камчатки
до освоения полуострова русскими и в последующий период, претерпели изменения. Эти изменения связаны с проникновением новых предметов домашнего обихода, орудий труда, огнестрельного оружия и новых
видов пищи (чай, табак, крупы, мука), которые стали активно использовать при обмене. На Камчатке в ХХ в. наблюдается еще одно изменение
в торговом обмене. В качестве товарного эквивалента наряду с пушниной для коренного населения становится пареньский нож, который изготовляли коряки села Парень из привезенного металла [13, с. 30–31].
Принципы дарообмена, такие как обязанность давать, брать и возмещать, у коряков и ительменов и в ХХ в. остались без изменений. Это
проявляется, например, в сохранении обычая гостеприимства и выплаты ясака в этот период.
Также без изменений в XIX–XX вв. осталась слабая интенсивность обмена среди представителей коренного населения Камчатки.
Это основано на том, что наиболее распространенный обмен в форме
дара происходил между группами, занимающимися разными видами
хозяйственной деятельности, и был связан с ее сезонами. Основное
число актов обмена, отмечал Н.Н. Билибин, приходилось на период
с ноября по апрель, то есть с начала нартового пути до тельбы оленей
[13, с. 35]. В большинстве источников ХХ в. отмечается сохранение
постоянного взаимообмена в виде заключения договорной дружбы
с обменом подарками между кочевыми и оседлыми племенами. Иохельсон отмечал наличие договорной дружбы и среди женщин. «При
обмене приморские женщины дают главным образом вышитые, украшенные принадлежности одежды, мешки из нерпичьей кожи, травяные
корзины и украшенную обувь, а оленные женщины предлагают нитки
из оленьих жил, оленьи шкуры и одежду» [56, с. 201]. То есть массовые и постоянные поставки между группами коренного населения продолжали осуществляться в форме дарообмена [13, с. 17].
В первые годы установления советской власти на Камчатке обмен в
виде дара между кочевыми и оседлыми группами не запрещался. В подробном отчете 1925 г. по Гижигинскому уезду отмечалось: «Хозяйственные взаимоотношения оседлых туземцев и кочующих строятся на началах взаимного обмена продукцией своего хозяйства. Осенью –
кочующие едут к береговым, зимой наоборот» [164]. Изучив экономические отношения различных групп населения уезда, партийные чиновники сделали вывод, что «этот обмен построен не на коммерческом принципе, не на принципе эквивалентности, а на началах взаимного
59
удовлетворения потребностей и носит характер прочно установившегося
бытового явления. Разделение труда и вытекающая из этого взаимопомощь – обмен продукцией» [165]. В результате постановили: пропаганда среди туземцев крайне затруднена, так как социальная дифференциация отсутствует, нет эксплуатации, любопытства к внешним событиям,
не затрагивающим их непосредственно, они не проявляют [166].
В советский период наблюдается активная попытка внедрения
торговли с использованием денег под контролем государства на территории Камчатки. Лица, ведущие и желающие вести торговлю на Камчатке, должны были регистрироваться в ревкомах, в канцелярии милиции для получения разрешения на свою деятельность [54, с. 31].
В дальнейшем частная торговля, торговля иностранных посредников
запрещалась, вводились регламентированные государством цены [81,
с. 55; 130, с. 181–182; 167, с. 161–164]. Внедряемые товарно-денежные
отношения, несмотря на запретительные меры, не смогли полностью
вытеснить обмен, основанный на принципах дара, у коренного населения полуострова [13, с. 10–11; 29, с. 28–29, 134]. Но система хозяйства,
основанная на обмене дарами между кочевым и оседлым населением,
постепенно замещается к концу ХХ в. торговыми отношениями.
Итак, обобщим изложенный материал об изменениях в системе
дарообмена коренных народов Камчатки в XIX–ХX вв. Во-первых, появляются новые предметы и вещи, используемые в качестве подарков,
это огнестрельное оружие, железные орудия труда, ненациональная
одежда и новые виды пищи. Во-вторых, ввиду русификации и крещения коренного населения трансформируются традиционные формы
обмена, присущие примитивному обществу. Например, у ительменов
система дарообмена в свадебном, похоронном обрядах стала производиться по русскому образцу, что особенно ярко проявляется в советский период. В-третьих, появляется и распространяется торговый обмен. Но на Камчатке даже в советский период среди коренного
населения торговый обмен осуществлялся на принципах реципрокного
обмена. Коренному населению выгоднее был натуральный прямой обмен
продукцией своего хозяйства на необходимые ему вещи, чем торговля.
При продаже своей продукции они получали деньги, на которые можно
было что-либо приобрести в торговых точках. Но до середины ХХ в. торговые фактории были только в наиболее крупных населенных пунктах
полуострова, что было крайне затруднительно для вовлечения в торговые
отношения, особенно кочевого населения. Организация передвижных
факторий в советский период не увенчалась успехом. До середины ХХ в.
конкуренцию развивающей советской торговле составляли связи коренного населения с японцами и американцами, налаженные еще в начале
века. Иностранные представители активно использовали принципы даро60
обмена для заключения сделок с коряками и ительменами, выменивая за
чай, соль, сахар, боеприпасы, оружие пушнину и рыбу [114].
Несмотря на произошедшие социально-экономические изменения,
и в ХХ в. у коренного населения Камчатки продолжали существовать
дары, приносимые культовым местам, и практиковалось одаривание как
оплата за услуги. Перед тем как начать сбор ягод, охоту, рыбалку представители коренного населения по-прежнему оставляли в укромных
местах покровителям данной местности сладости, хлеб, кусочки рыбы,
мяса, как правило, ту еду, что брали с собой в лес [3, 15]. Как и в предыдущий период, они использовали в обмене с богами и между собой
предметы домашнего обихода, пищу. Проведенное нами исследование
показало, что у коряков и ительменов отсутствовали специальные предметы для церемониального обмена – так называемые драгоценности.
В качестве подарка они использовали только утилитарные вещи. Предметы потребления, пища в XIX–XX вв. не переросли свои функции.
Следовательно, вещи, не имеющие утилитарного назначения, но значимые, ценные для социума, не сформировались. В целом под влиянием
русской культуры в XIX–XX вв. церемониальный обмен упрощается.
Сохранение обмена в форме дара, проявляющегося в обычаях гостеприимства, пожертвованиях силам природы, обязательной раздаче добытого на охоте всему селению, приводит к некоторым проблемам в современной жизни. Элементы традиционного образа мышления создают
у коренных жителей впечатление, что государство, как природа, является неиссякаемым источником доходов, которые нужно перераспределять между всеми. То есть по отношению к государству они осознают
только свои права. Этот социальный аспект традиционного дарообмена
в культуре коренного населения Камчатки требует специального отдельного исследования.
Обмен и взаимные поставки между кочевым и оседлым населением в XIX–XX вв. с внедрением государственной торговли, товарного
производства стали менее интенсивными, но продолжали осуществляться в форме дара. Дарообмен имеет множество функций и порождает социальные институты, которые не исчезают с изменением в устройстве общества. Основные изменения системы дарообмена коряков и
ительменов связаны с влиянием русской культуры и коснулись вещественного, предметного проявления дарообмена при сохранении основных принципов этого процесса.
61
Глава 3. СУВЕНИР КАК ОДНА ИЗ ФОРМ ДАРООБМЕНА
В СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ КОРЕННЫХ НАРОДОВ
КАМЧАТКИ
3.1. Подарок, сувенир, этнический сувенир
как социальные феномены в современном обществе
3.1.1. Рассмотрение явления «подарок»
в современных российских исследованиях
Проблема дарообмена как возмещения в процессе общения людей
остается актуальной в современной науке с прошлого столетия. Исследователи, рассматривая формы, функции обмена дарами в первобытной культуре, заметили, что учреждение дарения в европейской культуре сохранило свою обязательную силу и процесс дарообмена
является важной составляющей социализации личности на протяжении
всей истории человечества [53, с. 142; 93, с. 209–216].
В России длительное время интерес к феномену подарка не выходил за пределы этнографии, изучавшей традиционные обряды и ритуалы. В современной российской гуманитарной науке наблюдается смещение интереса с проблем дара в архаическом обществе на проблему
дарообмена в системе современного социума. Различным аспектам дарообмена в современном обществе посвящены исследовательские работы отечественных культурологов, психологов, социологов и философов.
Философское осмысление обмена как принципа социальной жизни
дано в работе С.Е. Ячина «Человек в последовательности событий
жертвы, дара и обмена», изданной в 2001 г. С точки зрения автора «обмен – универсальное условие бытия всякого сущего. Его смысл – в замещении всяких затрат. <…> Мир как «Космос», «Природа», порядок
рушатся (а рушится он постоянно), когда обмен становится не эквивалентным (одна часть живет за счет безвозмездных затрат другой), в
пределе наступает хаос» [178, с. 98]. Совместное человеческое бытие
ученый рассматривает в последовательности: жертва, дар, обмен. Исходя из того, что жертва через форму жертвоприношения незаметно
переходит в дар, а дар в виде дарообмена переходит в обмен, автор
указывает на то, что реальные отношения даже в первобытном обществе включали в себя и жертву, и обмен [178, с. 72]. Таким образом, на
основе работы С.Е. Ячина обмен дарами можно рассматривать широко
как культурную форму, как процесс замещения трат жизни, то есть ее
воспроизводство.
Комплексное изучение проблем дарообмена в современной культуре стало осуществляться в отечественной науке в конце ХХ в. Наиболее яркий и интересный анализ сохранившихся аспектов обмена в
62
форме дара сделал С. Абашин на примере традиционных обрядов узбеков [1, с. 92–112]. Исследователь подробно описал социальный смысл,
структуру некоторых семейных обрядов. В своей работе он показал
значение расточительных обрядов, которые с точки зрения государства
иррациональны и которые пытаются заменить на новые – рациональные. Но с точки зрения самих узбеков эти обряды имеют вполне ясный
смысл, так как являются важным механизмом поддержания взаимоотношений между людьми. С. Абашин заметил, что обмен подарками
у узбеков в ХХ в. продолжает осуществляться по традиционному
принципу, который был исследован антропологами, – обязанности давать, брать и получать дары, при этом сохраняется основное назначение дарообмена. «Ритуальный обмен, который составляет основу доходов и расходов обряда в какой-то степени воспринимается людьми как
магическое действие. Приносимые продукты и подарки являются своеобразными символами благополучия» [1, с. 106].
Как и многие исследователи традиционной культуры, С. Абашин
отметил, что ритуальный обмен – это не только обмен, который происходит в момент проведения какого-то одного празднества. Это явление
непрерывно переходит от обряда к обряду. Обязательства, возникшие в
результате обмена подарками и угощениями на одном обряде, передаются на другой обряд, где роли людей меняются [1, с. 107]. Таким образом, С. Абашин подтвердил положение о том, что ритуальный обмен
подарками является одной из форм кредитования и образует круговорот обязательной взаимопомощи.
Большой вклад в изучение феномена подарка в современном российском обществе был сделан В.Г. Самохваловым – организатором быстро ставшего популярным сайта «Академия подарка» [194]. Хотя основа сайта – это описание различных ситуаций дарения в обыденной
жизни, где «дар», «подарок» рассматриваются в узком смысле, то есть
как вещь, на нем размещаются аналитические и теоретические статьи.
Наибольший интерес для нашего исследования представляют работы
следующих авторов, представленные на этом сайте. А.Б. Фенько в статье «Психология денег», рассматривая иррациональность денег в экономическом поведении человека с точки зрения психологии, считает,
что самой яркой формой такой иррациональности являются подарок и
сувенир, потому что они несут особый смысл и значение в отличие от
обычных вещей [154]. В. Ильин в статье «Подарок как социальный феномен» дает «теоретический анализ феномена подарка как одной из сторон ситуации дарения, в которой он выступает в качестве реквизита и
символа тех или иных личностных и социальных отношений» [55]. Работа Ильина основана на обзоре современных европейских и американских исследований в области социологии потребления. Согласимся
63
с данным автором, что нет четкой грани между подарком и иными формами передачи вещей в другие руки. В связи с этим В. Ильин рассмотрел различие между подарком и товаром, считая их двумя полюсами
одного континуума, где основным критерием различия является степень
индивидуализации отношений обмена. Следует отметить, что автор
подробно и доказательно рассмотрел ряд вопросов по проблеме дарообмена в современном обществе: во-первых, подарок как инструмент поддержания социальных сетей; во-вторых, социальное конструирование
ритуалов дарения; в-третьих, социальное конструирование подарка.
В. Ильин в процессе своего исследования дал новое, интересное и
развернутое определение того, что такое подарок с точки зрения социологии потребления. По мнению автора, «подарок – это форма регулярных инвестиций в поддержание социальной сети, не связанная
с чрезвычайными, инструментальными обстоятельствами; это отношения, символизирующие принадлежность к одной сети, готовность инвестировать в ее поддержание» [55]. Это определение показывает отличие подарка от взятки, так как подарок, по мнению В. Ильина, – это
плата не за услугу, а за членство в сети. В дальнейшем в нашем исследовании на основе этого определения будем рассматривать функции
подарка как социального феномена в системе современной культуры
коряков и ительменов Камчатки.
Несмотря на все различия традиционного и современного техногенного общества некоторые социальные институты идентичны. Например, обмен подарками по праздникам, особенно на день рождения,
которые считаются добровольными, являются обязательными между
родственниками или знакомыми. Ученые, рассматривая становление и
развитие некоторых архаических и современных ритуалов, используют
универсальные феномены культуры, к которым благодаря исследованиям антропологов стали относить обмен и договоры в форме дара.
Итак, можно отметить, что анализ феномена подарка в современной индустриальной и постиндустриальной культуре остается одной из
актуальных проблем в гуманитарных науках.
Вместе с тем, в работах этих исследователей не нашли достаточного отражения вопросы изменения системы дарообмена от первобытного до современного состояния в рамках одного социума. Это определило тему данной главы нашего исследования. Во-первых, рассмотрим
появление такой формы подарка как сувенир в ХХ в. в рамках европейской культуры и обоснуем введения понятия «этнический сувенир».
Во-вторых, рассмотрим, какие изменения произошли в системе дарообмена у коренных народов Камчатки в ХХ в. И в-третьих, рассмотрим
производство этнических сувениров как способ самоидентификации
коряков и ительменов.
64
3.1.2. Сувенир как социальный феномен
Особенности социальной жизни людей таковы, что большая часть
ценностей, особенно материальных (одежда, оружие, орудия труда,
культовые предметы), не сохраняют постоянную актуальность для общества, с течением времени отмирают и заменяются образцами более
новыми и актуальными. При этом часть прежних ценностей продолжают существовать, но изменив свои первоначальные функции и в
другой форме. Чаще всего это объекты древних культур, которые становятся символами национальной самобытности и объединяются в понятие «памятники истории и культуры», изучение которых позволяет
проследить динамику существования основных принципов жизнедеятельности человека: нравы, обычаи, стереотипы поведения. Одним из
таких памятников культуры коренных малочисленных народов Камчатки становятся сувениры, изготовленные с использованием элементов традиционной культуры.
В современной научной литературе практически не изучено явление «сувенир». Это понятие пришло в русский язык из французского, и
в переводе означает «воспоминание, память». В толковых и энциклопедических словарях сувенир определяется как художественное изделие, какой-либо предмет на память, то есть вещь, связанная с воспоминаниями о ком-либо или о чем-либо, или как подарок [101, с. 696].
Дальнейшее использование понятия «сувенир» предполагает более
полное рассмотрение его определения, содержания и функций.
Попытка выстроить окружающие нас вещи в какую-либо иерархию или классифицировать, понять, что такое вещь, предпринимаются
в философии с древнейших времен. Рост интереса к проблеме вещи и
эстетической организации предметной среды в европейской науке прослеживается с 60-х гг. ХХ в. Среди работ данного периода, посвященных вещи в системе культуры, следует отметить труды Ж. Бодрийара
[16, с. 173], Г. Кнабе [62], М. Хайдеггера [159]. Эти исследователи рассматривали проблемы классификации вещей, механизмы подчинения
личности в сфере потребления, а также взаимодействия человека с
предметным миром.
Прежде всего, рассматривая сувенир как материальную часть
культуры, нужно разделить между собой орудия, инструменты, возникающие в ходе антропосоциогенеза, и вещи. Один и тот же объект называют орудием, акцентируя внимание на технологии изготовления,
применении, уровне освоения человеком природы, и вещью, подчеркивая принадлежность к личности, степень воплощенности замысла,
умения и навыков.
Для первобытных орудий учеными выведен ряд специальных критериев, позволяющих отличить их от случайных природных образова65
ний, таких, как правильность огранки, небольшая площадь удара, наличие отщепа на внутренней части. Чаще всего критерии оценки вещи,
которые применяют историки, археологи, технологичны. Но именно
эти показатели на начальных этапах развития человечества обеспечивали способность и умение приспосабливаться к среде, позволяли занять устойчивое положение в добывании средств к существованию для
себя и своих соплеменников, обеспечивали возможность дальнейшего
развития [44].
Определить объект как вещь, то есть увидеть ее самобытность и
меру человеческого присутствия, можно лишь, когда исчезает прямая
зависимость человека от природы. Для понятия «вещь» точных критериев пока не определено. В словарях отмечается, что определение
сущности вещи зависит от условий ее использования, особенностей
владельца, культурного контекста, а также что «бытие вещи в культуре
отличается изменчивостью и значит, подвижностью» [77, с. 119].
Понятия «вещь» и «предмет» часто употребляют как синонимы,
подразумевая их материальную целостность, выделяемую человеком в
процессе познания и деятельности. Вещество природы становится
предметом, попадая под воздействие человека. И эта, активнодеятельная, преобразующая сторона отношения человека к чему-либо,
им создаваемому, подчеркивается в понятии «предмет». Предмет возникает в процессе преобразования мира и для его дальнейшего изменения. В зависимости от рассматриваемого аспекта или качественного
своеобразия, или связи с человеком, одно и то же явление может называться либо предметом, либо вещью.
Становление сувенира как вещи начинается с процесса опредмечивания замысла, преобразования вещества природы посредством человека. В ходе этого процесса навыки, знания, ценности, потребности фиксируются в природном субстрате, придавая ему новое качество –
объекта культуры. Человек опредмечивает индивидуальный опыт и
опыт предшествующих поколений. Богатство человеческого духовного
переживания как бы вкладывается в определенный фрагмент материи,
обживая его, придавая ему совершенно новые качества, которых нет
в веществе природы, таким образом, происходит формирование объектов культуры, одним из которых и является сувенир как вещь на память.
Вещи, в том числе и сувениры, характеризуют общество и людей,
ими пользующихся. Образы вещей-сувениров меняется со временем.
В том смысле, как мы привыкли употреблять это понятие на бытовом
уровне, «сувенир» получил широкое распространение в европейской
цивилизации в начале XIX в. и обязан этим романтическому мировосприятию того времени. Медальон, ладанка и другие вещи, хранящие
в себе частицу или символ высокого, но недосягаемого или утраченного
идеала, служили посредниками между человеком и идеалом. Сувенир
66
становится реальным осязаемым представителем самого идеала. И вместе с тем именно романтизм своей иронией, которая подшучивает над
высоким, видя его ограниченность, а саму шутку принимает всерьез,
придал сувениру характер игры и усмешки. Таким образом, сувениром
чаще всего становились вещи, не имеющие утилитарного значения.
Распространение сувенира, то есть вещи на память, в ХХ в. во
всех странах находит объяснение в самой действительности. Современные средства связи, радио и особенно телевидение намного ускоряют темп жизни, делают человека современником, очевидцем и соучастником многих событий. Возникает желание остановить, выделить
для себя в этом калейдоскопе важные, интересные события с тем, чтобы снова пережить, прочувствовать их [100, с. 31].
К сувенирам, с точки зрения современного товарного производства, относят изделия с четко определенными признаками: оригинальные, художественно оформленные в традиционном для республики
(края, области) стиле, отображающие национальные или местные особенности, выдающиеся события, памятные даты, достижения отечественной науки, культуры, искусства, спорта [8].
С развитием промышленного производства сувениров массовыми
тиражами произошло разделение понятий «подарочное изделие» и «сувенирное изделие». Если любой сувенир, изготовленный промышленным предприятием или предприятием народного художественного
промысла, может служить подарком, то подарочное изделие, не обладающее способностью вызывать общезначимые, понятные всем памятные ассоциации, не может считаться сувениром, так как не выполняет
его основной функции. Одновременно произошло разделение понятий
«декоративное изделие» и «сувенирное изделие».
Любое художественное декоративное изделие может быть приобретено в качестве подарка, но полноценным сувениром оно будет только в том случае, когда его образное решение вызовет в нас вполне определенные ассоциации с местом, где оно было приобретено (город,
село, область, край), с определенной народностью, национальностью
или страной, с каким-либо памятным событием. Поэтому декоративные
изделия традиционных народных художественных промыслов чаще
всего являются сувенирами. А декоративные изделия (вазы, коробочки,
настенные украшения и др.), выполненные художниками декоративноприкладного искусства или промышленными предприятиями по проектам художников, смогут считаться сувенирами лишь при наличии в их
художественном образе ассоциативного памятного начала.
В работах, посвященных народному декоративно-прикладному
искусству, и в дискуссии 1980–90-х гг. по вопросам развития народных
промыслов в России, также делалось различие между понятиями «сувенир» и «изделие народных художественных промыслов». Изделия
67
традиционных художественных промыслов определялись как оригинальные, неповторимые произведения искусства, так как каждое изделие создается индивидуально мастером-художником, который является
носителем данного типа культуры [60, с. 122–123]. А «сувенир» понимается как механически воспроизведенный промышленностью в больших тиражах созданный художником оригинал.
Если производство изделий народных художественных промыслов
сосредоточено в основном на предприятиях местной промышленности,
то сувениры производят предприятия разных отраслей промышленности, в том числе и предприятия народных художественных промыслов.
Необходимо также отметить, что существует разница между понятиями «личный сувенир» и «общезначимый сувенир». Личным сувениром может быть любой предмет природного происхождения или созданный человеком, напоминающий субъекту о каком-либо событии, месте,
человеке и совершенно не обязательно вызывающий подобные ассоциации у других людей. Такой предмет может быть подарен или куплен,
найден или взят на память. Личным сувениром является, например, какой-то особенный для данного человека предмет: камень, лист дерева,
книга, фотография, автограф, рисунок, платок, кусок породы, – любой
предмет, памятный по тем или иным соображениям, хранимый как знак
(символ) памяти и необязательно имеющий эстетическую ценность.
Общезначимый сувенир – это предмет, изготовленный на предприятии народных художественных промыслов или любом промышленном предприятии, который своим художественным обликом напоминает тому, кто его приобрел (или кому он был подарен), о каком-то
явлении, месте, людях. Памятность, связь с чем-то, отраженная в таком
сувенире, должна быть понятна и общезначима.
Таким образом, можно сделать вывод, что сувенир – это вещь эстетически привлекательная, выразительная, а также обладающая способностью вызывать общезначимые, понятные всем памятные ассоциации, предназначенная для дара. В роли сувенира очень часто
выступают произведения народных художественных промыслов.
3.1.3. Этнический сувенир как социальный феномен
в современном обществе
По нашему мнению, памятные предметы, произведенные на народных художественных промыслах, сохраняющие традиционный характер, материал изготовления и имеющие индивидуальный почерк,
а также отображающие местные национальные особенности, более целесообразно обозначать как этнические сувениры. Понятие «этнический сувенир» можно использовать по отношению к вещам и предметам традиционной культуры народов, созданным на продажу.
68
Понятие «этнический сувенир» более узкое чем «сувенир», так как
считаем, что оно включает в себя предметы, произведенные по традиционной технологии, где сырьем для производства служат те же материалы, что и для изготовления традиционных изделий. Таким образом,
изделия народных художественных промыслов, имеющие общезначимый характер, можно считать своего рода эталонами этнических сувениров. Во-первых, они являются выразителями художественной культуры и памятным предметом определенного региона, республики, края,
области, района. Во-вторых, они всегда обладают специфическими выразительными средствами и художественными достоинствами, воплощающими единство ремесла и искусства, отточенного многими поколениями мастеров. Этническими сувенирами могут быть различные
изделия, имеющие как чисто декоративное, так и декоративноутилитарное назначение. Отдельно следует выделить сувениры-шутки,
сувениры-сюрпризы.
Чаще всего в роли «этнических сувениров» выступают элементы
традиционной одежды, реже орудия труда и посуда, а также имитация
национального оружия. Например, общепризнанными в мире этническими сувенирами, выражающими национальные особенности страны
или отдельного этноса, являются кимоно для Японии, сари для Индии,
чайная посуда для Китая, самовар для России, ковры для Туркмении,
феска для Турции. Вещи и предметы традиционной культуры, не
имеющие утилитарного предназначения, также могут быть этническими сувенирами. Это ювелирные украшения, игрушки, музыкальные
инструменты, талисманы и другие вещи, выполненные в традициях
культуры определенного этноса. К ним можно отнести хохломскую игрушку в России, кукол для праздника девочек и воздушных змеев в
Японии, нецке в Китае, маски в Африке.
Этнический сувенир является частью системы дарообмена. Сам
этнический сувенир как материальный реквизит ситуации дарения
двойствен. С одной стороны, это товар, приобретаемый за деньги в
безличностном обмене, а с другой – это дар, выражающий чувства в
личностных отношениях. От него не принято отказываться, даже если
он не имеет утилитарного значения. В современном обществе у этнического сувенира множество функций. Основными являются те, которые присущи вещи, выступающей в роли подарка.
1. Основная функция подарка – поддержание социального взаимодействия, это отмечали М. Мосс, Н.И. Зибер и другие ученые, исследовавшие феномен подарка. По мнению В. Ильина, социальная сеть
любого типа существует лишь как форма более или менее устойчивого
взаимоотношения входящих в нее индивидов, где обмен подарками по
разным поводам является своего рода регулярной профилактикой со69
циальных отношений. «С помощью подарка устанавливаются и поддерживаются социальные сети самого разного рода. Государственные
деятели с древних времен обменивались подарками, символизируя
этим готовность поддерживать дружеские отношения. Обмен подарками практикуется и в мире бизнеса. Наиболее широко обмен подарками
происходит в кругу семьи, ближайших родственников, друзей. Во многих трудовых коллективах, где имеется именно реальный коллектив,
также практикуется обмен подарками. В последнем случае подарки работают на превращение формальной бюрократической структуры в социокультурное поле с существенным компонентом личностных отношений» [55]. Таким образом, основная идея подарка, дара заключается
в том, что это явление никогда не бывает законченным, именно эта незавершенность обеспечивает его медиативные функции между личностями в любом обществе.
2. Еще одной функцией подарка является повышение социального
статуса. Эта функция подробно раскрыта учеными, которые исследовали дар и дарение в традиционных культурах. Н.И. Зибер [53,
с. 134–136], М. Мосс [93, с. 213], Н.Н. Билибин [13, с. 20] и другие
практически идентично описали зависимость между положением личности в обществе и тем, какие подарки, кому она может преподносить
и от кого получать для повышения своего статуса. Данные исследователи отмечали, что подарками, повышающими социальный статус,
могли выступать вещи, имеющие как утилитарное предназначение, например, оружие, ткани и даже еда, так и не утилитарные, но значимые
и особо ценимые вещи. К ним относятся так называемые престижные
вещи, то, что формирует наряду с высоким социальным статусом еще и
экономическое могущество личности, это – ювелирные украшения,
драгоценные металлы, морские раковины, амулеты и талисманы. В
системе современной индустриальной культуры традиционные вещи
престижа, которыми одаривают для повышения социального статуса,
становятся эстетически оформленные вещи, изготовленные на продажу. Самым ярким примером являются сувениры.
3. Подарок имеет функцию разрыва повседневности, то есть
создание праздника. О подарке, пишет В. Ильин [55], в полном смысле
слова можно говорить, когда ситуация дарения переживается как
праздничная. Поэтому неудачный подарок (не то или не от того) – это
подарок лишь с точки зрения дарителя, поскольку он не порождает ситуации дарения как совместно переживаемого праздника. Таким образом, ситуация дарения разрывает повседневность благодаря порождаемой ею эмоциональной встряске. Если подарки преподносить очень
часто, они становятся частью повседневного потребления и перестают
быть дарами.
70
Явление «этнический сувенир» сочетает в себе качества и свойства изделия народных традиционных художественных промыслов и сувенира как вещи, произведенной промышленным способом. Как вещь
на память этнический сувенир имеет четко выраженную знаковую и
символическую функцию. Она проявляется в том, что этнический сувенир иносказательно обозначает образы, понятия, идеи и характерные
черты того или иного народа в конкретном предмете. То есть этнический сувенир – это символ для определенного народа.
Необходимо отметить, что этнические сувениры обладают большой
культурно-смысловой емкостью. Например, такие известные этнические
сувениры, как дымковская игрушка, бубен шамана или другие, обладают большими смысловыми потенциями, являясь культурными текстами
для понимания и расшифровки которых требуются специальные знания
по истории культуры определенного народа.
Этнический сувенир, на наш взгляд, наряду с основными предназначениями подарка обладает рядом специфических функций. Как
предмет традиционного художественного промысла он не претендует
на то, чтобы заново открывать мир, это скорее напоминание о народных традициях. Н.И. Каплан [60, с. 122] отмечала, что изделия мастеров Крайнего Севера, Дальнего Востока в ХХ в. все в большей степени
утрачивают свое предназначение служить для повседневных бытовых
потребностей и все в большей мере воспринимаются как ценности эстетические, удовлетворяющие именно эстетические потребности, способствующие развитию и воспитанию вкусов населения. Следовательно, этнический сувенир, являясь вещью, созданной на основе
традиционной культуры для продажи, может выступать как социально
значимая, родовая память социума. Чаще всего этнический сувенир
приобретается туристами, то есть представителями иных этносов. Таким образом, его главной функцией является не только сохранение, но
и передача народных представлений законов и норм жизни, природы в
эстетическом виде как внутри одного этноса, так и при взаимодействии
с другими этносами.
Пути формирования культуры сувенира определяют его классификацию. Л. Новикова [100] предложила классификацию как жанровое деление с характерными художественными приемами и критериями, в основу которого должна быть положено культурная функция сувенира.
В соответствии с этим принципом автор выделяет такие виды сувениров:
– сувенир как родовая память человека. Наиболее характерными
для этого вида являются изделия народных художественных промыслов и ремесел, которые сохраняют традиционный стиль и колорит;
– сувенир как знак, эмблема знаменательных событий, свидетелем или участником которых становится человек;
71
– сувенир-подарок, тенденция к уникальности которого находит
оптимальное решение в системе художественной промышленности;
– сувенир-игрушка;
– сувенир – фирменный знак;
– природный предмет, связанный с определенным местом или событием, значимым для нас.
В данной классификации сувенир рассматривается не полно, только
как памятная вещь, произведенная на продажу. Еще один вариант классификации предложен был Э.И. Орловским. Он указывал, что в связи
с постоянно возрастающим спросом и расширением ассортимента количества наименований и видов сувениров уже достигло нескольких тысяч
[112, с. 10–11]. Автор предлагает учитывать то, что сувениры чаще всего
невелики по размеру, но имеют вполне определенные функции (либо
утилитарные, либо декоративные, либо утилитарно-декоративные) и
классифицирует их на девять групп:
1) памятные медали;
2) нагрудные значки;
3) гербы, ключи и брелоки – сувениры-символы;
4) сувенирные скульптуры малых форм;
5) печатные сувениры;
6) фото-, кино- и озвученные сувениры;
7) сувенирные изделия с утилитарным назначением;
8) сувенирные изделия народных художественных промыслов;
9) прочие сувенирные изделия.
Данная классификация основана по признаку – назначение. Это
дает возможность в торговой практике правильно комплектовать и
размещать сувениры в магазинах, но мало способствует теоретическому изучению сувениров, так как не отражает его значения как социального феномена.
Ввиду отсутствия единой классификации сувениров и неразработанности классификации этнического сувенира предлагаем для облегчения изучения этнического сувенира использовать следующую классификацию:
1. По производителю – этнические сувениры традиционные и
профессиональные. Традиционные этнические сувениры отличаются
не только тем, что знания и умения по их изготовлению передаются
устно из поколения в поколение и чаще всего созданы представителями данного этноса. Они имеют следующий ряд характерных признаков
[119, с. 64–65]. Во-первых, постоянная и неразрывная связь материала
и техники обработки. Во-вторых, коллективная природа творчества.
В-третьих, предельная экономия художественных средств при максимальной выразительности. В-четвертых, при малочисленности сюжетов большое их разнообразие и вариативность.
72
К профессиональным этническим сувенирам отнесем те, которые
изготавливают поточным способом с применением технических современных средств. Они отличаются тем, что приемы, материалы и само
произведение не срастаются до такой степени, как в предметах традиционных. Профессиональные этнические сувениры более автономны,
здесь одну и ту же тему и сюжет можно решить в разных жанрах и стилях разными выразительными приемами. Для профессиональной деятельности характерна тенденция постоянного расширения круга тем и
проблем, стремление к освоению нового материала.
2. По функциональности – утилитарные и не утилитарные.
Практическая предназначенность свойственна была народному искусству с самого его происхождения и определяла соответствующие практической цели форму и содержание его предметов. К утилитарным относим те виды этнического сувенира, которые продолжают выполнять
практическую функцию. Например, такие, как посуда или элементы
традиционной одежды.
В современной культуре традиционные бытовые и хозяйственные
предметы не всегда уже выполняют свои прямые функции. Например,
традиционные орудия труда, ритуальные маски, бубен используются
чаще всего как часть интерьера, а не по прямому назначению. Такие
виды этнических сувениров можно определить как не утилитарные.
Рассмотрев дарообмен, можно отметить, что во многих бытовых,
этикетных и ритуальных ситуациях преподнесение подарка является
установлением социальных связей, в результате чего каждый из партеров приобретает новый или подтверждает свой прежний социальный
статус. Таким образом, сущность подарка заключается не в материальной форме даримого объекта, а в отношениях, в которые вступают люди и которые поддерживаются им при помощи даров.
Одним из проявлений подарка в современной культуре стал сувенир. Сувенир можно преподносить и вне ситуации праздника, так как
это вещь эстетически привлекательная, обладающая способностью вызывать общезначимые памятные ассоциации. Являясь вещью, предметом на память, сувенир имеет двойную природу: он создается человеком
и для человека, и в то же время создается из вещества мира, существует
в дальнейшем как часть мира. Как показало наше исследование, сувенир
имеет основные качества и свойства дара: возвратность, эквивалентность. Одним из наиболее ярких проявлений сувенира в конце
ХХ в. стали вещи и предметы традиционного декоративно-прикладного
искусства. Эти произведения, созданные на основе принципов традиционной культуры, стали обозначаться как этнические сувениры.
Сувенир является диалектическим единством, полнота бытия которого раскрывается только в отношении с человеком и через него. Сле73
довательно, сувенир, в том числе и этнический сувенир, в культуре непостижим без учета отношения к нему человека, более того, форма сувенира задается именно характером потребности в нем в данную историческую эпоху.
3.2. Производство этнических сувениров
как способ самоидентификации коряков и ительменов в ХХ веке
3.2.1. История производства этнических сувениров на Камчатке
Постоянное взаимовлияние разных народов друг на друга на территории Камчатки в ХХ в. приводит к постепенному усвоению людьми
общероссийских культурных стандартов. Восприятие норм и ценностей чужой культуры коренным населением полуострова способствовало утрате многих традиционных национальных форм культуры, в
том числе и в сфере искусства. Одним из направлений, способствующих сохранению традиционной самобытной культуры на Камчатке,
становится производство этнических сувениров на основе традиционного декоративно-прикладного искусства коряков и ительменов.
Произведения традиционного декоративного искусства – это вещи, созданные по законам красоты. Они связаны с историей народа,
его обычаями, праздниками, с хозяйственной деятельностью, то есть
способствуют самоидентификации этноса. Народное декоративноприкладное искусство отражает представление членов этноса о мире и
месте человека в нем через художественные образы, выраженные в
обыденных вещах. Это искусство формировалось в коллективах, к нему приобщались с детства.
Традиционное декоративно-прикладное искусство народов Камчатки оставалось домашним ремеслом и служило для удовлетворения
нужд самих мастеров до активной колонизации полуострова, начавшейся в XVIII в.
Понимая «сувенир» как способность человека опредмечивать природу, творить вещи, вызывающие чувственный образ, как эстетически
привлекательную вещь на память, определяем комплекс отличительных признаков, которые идентифицируют сувенир как культурную
форму, присутствующую у коренных народов Камчатки с древности.
Описывая ительменов первой половины XVIII в., Г.В. Стеллер отмечал, что женщины плетут из соломы корзиночки и коробочки для своих украшений и для предметов домашнего обихода и обычно держат в
них свои инструменты для шитья, а также разную весьма ценимую ими
мелочь [140, с. 62].
Существование «красивой, украшенной вещи», имеющей как утилитарное, так и неутилитарное значение в культуре коряков и ительме74
нов фиксировали многие исследователи. Например, С.П. Крашенинников писал: «Как оштал (палка, которой погоняют собак), так и санки
для прикрасы увиваются разноцветными ремнями, и оное за немалое
щегольство почитается» [73, с. 37].
В.И. Иохельсон заметил, что скульптуры животных у коряков и
чукчей гораздо реже предназначены для каких-то определенных целей,
чем у эскимосов. У чукчей и коряков настоящая художественная анималистическая скульптура, по его мнению, предназначена исключительно для удовлетворения художественной наклонности. Ученый
имел возможность неоднократно наблюдать как фигурки, привезенные
в поселки Пенжинской губы с побережья Берингова моря, сохранялись
в рабочих мешках женщин, которые их часто доставали оттуда только
для того, чтобы полюбоваться ими [56, с. 153].
Рассматривая скульптуру коряков, В.И. Иохельсон пришел еще к
одному выводу, подтверждающему наличие сувенира как культурной
формы у аборигенов Камчатки. «Между двумя родами скульптурных
произведений, религиозными и реалистическими, есть, конечно, промежуточные стадии, в особенности в резных предметах, служащих
практическим целям, но поскольку реалистичная скульптура должна
доставлять удовольствие, развивается она независимо от религии. Ее
единственный источник – эстетические потребности человека» [56,
с. 152–153].
На Камчатке народными художественными промыслами являются
в первую очередь промыслы коренного населения. Следовательно, вещи, произведенные на этих промыслах, являются этническими сувенирами. Изделия коряков и ительменов вызывали искреннее уважение
у русских людей. «Превеликими мастерицами» называл женщинрукодельниц С.П. Крашенинников. В.И. Иохельсон, исследуя коряков,
отмечает, что все, кто жил среди них, прекрасно знают, насколько
сильна их страсть ко всему красивому.
Можно отметить, что первые художественные промыслы появились на Камчатке в начале XIX в., потому что в этот период коренное
населении стало изготавливать на заказ и на продажу декоративноприкладные изделия. Большим спросом пользовались в это время корякские ковры из оленьих шкур и кухлянки, пареньские ножи [96,
с. 131]. «Каждый русский или якутский торговец <…> путешествуя по
частным или казенным делам, покупал вышитую оленью кухлянку корякской работы. Сами же коряки их редко носят, разве только купцы.
Женщины носят вышитую одежду чаще, чем мужчины» [56, с. 175].
В XIX в. большое влияние на декоративно-прикладное искусство коренных жителей полуострова, то есть и на производство этнических
сувениров, оказали русские орнаменты и техники обработки материа75
лов, которые прочно вошли в художественную традицию коряков и
ительменов [27, с. 171; 96, с. 128–130].
В первой половине ХХ в. в период активной русификации коренных народов Камчатки многие виды традиционной деятельности, в том
числе и искусства, стали исчезать. Необходимо отметить, что на Камчатке в этот период предпринимались попытки сохранения традиционных художественных промыслов. Корякский окружком ВКП(б) в 1929 г.
в резолюции «О кустарной промышленности», отмечая скудность материалов по вопросам кустарного промысла, «поручил комфракции
Интеграмсоюза одновременно с проведением организации артелей
приступить к изучению и сбору материалов, характеризующих промысел» [168]. Среди основных доходных были названы следующие промыслы, которыми занимается местное население: по выделке кожи,
пошиву и рукоделию из местных материалов, поделки по кости. Мероприятия по сохранению и развитию традиционных художественных
промыслов в первые годы советской власти носили пропагандистский
и агитационный характер. Так местные государственные органы на полуострове рекомендовали организовать кооперацию женского труда,
предлагалось использовать ярмарки коренного населения для проведения выставок и соревнований женского рукоделья, с награждением победительниц «призами революционного содержания в виде предметов
санитарии» [169]. Партийные документы 20–40-х гг. указывали на
крайне слабое развитие местной кустарной промышленности и практическое отсутствие торговли в районах Камчатки, где товарами не торгуют, а распределяют [170]. Но при этом отмечали, что «значительные
сырьевые возможности области совершенно не используются» [171].
В 30-е гг. на Камчатку приехало большое количество наемных рабочих, их нужно было обеспечить предметами первой необходимости,
которые достаточно трудно доставлялись с материка. В докладной записке по вопросам развития местной промышленности начальник облместпрома Волкодав, экономист Павлов в 1936 г. указали, что в г. Петропавловске необходимо и вполне возможно организовать
мастерскую игрушек и учебных пособий. «Основное в этом деле специалисты. Они в Петропавловске есть, их продукция на весеннем детском базаре пользовалась очень большим спросом. Местная игрушка
будет значительно дешевле привозной… Кроме того в качестве сырья
могут быть использованы обрезки пошивочных мастерских, старые
фанерные ящики, нерпичьи шкуры и консервные банки» [172]. К этой
докладной записке был приложен проект капиталовложений для организации мастерской игрушек, составляющий 35 000 рублей. Данное
предложение осталось нереализованным.
76
Итак, в первой половине ХХ в. художественное творчество народов Севера России не было в фокусе внимания ученых. А имеющихся
данных из партийного и государственного архива Камчатской области
недостаточно, для того чтобы проследить процесс изменения сувенирного производства в этот период.
В 70-х и 80-х гг. на Камчатке началась организация государственных предприятий народных художественных промыслов. В 1972 г. на
базе прибороремонтного завода в г. Петропавловске-Камчатском действовал на местном сырье кожгалантерейный и сувенирный цеха. Эти
два цеха производили продукцию на сумму, составлявшую половину
производственного плана завода [35]. Сувенирный цех выпускал
13 наименований из меха, а также модели яхт, парусников. В этот же
период организуются художественные промыслы в пос. Палане,
с. Хаилино, на Командорах. Основными изделиями были торбаса, тапочки, ковры, украшения.
Выполняя постановление ЦК КПСС, принятое в декабре 1974 г.
«О народных художественных промыслах», в г. Елизово создается цех,
производящий сувениры в традициях народного искусства Крайнего
Севера. В феврале этого же года сувенирное производство в г. Петропавловске-Камчатском при прибороремонтном заводе выделяется
в отдельное предприятие «Объединение художественных промыслов
и сувениров» [36].
Камчатское объединение художественных промыслов в 1974 г. изготавливало 54 наименования сувениров [37], а в 1975 г. – 183 вида
различных сувениров [153]. В последующие годы ассортимент сувениров постоянно расширялся. Как показывают архивные материалы, чаще всего в г. Петропавловске-Камчатском в производство внедрялись
разработки мастеров городского объединения художественных промыслов. Эти мастера знали производственные возможности своего предприятия, но среди них не было представителей коренного населения
Камчатки. На заседаниях художественного совета регулярно рассматривали продукцию сувенирных цехов национальных поселков с целью
внедрения в свое производство. Приглашали на производство для консультации мастеров, производящих камчатские сувениры, а также историков, искусствоведов, но ни разу в документах не упоминается приглашение или использование знаний, советов национальных мастериц.
Итак, при массовом выпуске сувениров в советский период происходило упрощение как технологии обработки материалов, так и символического, сакрального значения предметов традиционной культуры коряков и ительменов. Но благодаря этим предприятиям и постоянно
проводимым выставкам декоративно-прикладного искусства сохранялись некоторые традиции и предметы декоративного искусства коренных народов Камчатки.
77
Современное производство этнических сувениров коряков и
ительменов, основанное на традиционном декоративно-прикладном
творчестве, включает в себя не только конечный продукт – вещи, приобретаемые на память, – но и традиционные технологии и методы, которые являются исходным образцом для последующего прямого или
вариативного редуцирования. Следовательно, этнический сувенир в
современной культуре коренных народов Камчатки остается культурной формой, то есть является способом удовлетворения групповой или
индивидуальной эстетической потребности людей, овеществленной и
введенной в поле социальной коммуникации.
Мощным стимулом распространения сувенира в наши дни является
массовый туризм. На Камчатке в последние годы с активизацией туризма отмечается повышенный спрос на сувениры, отражающие уникальность ее природы, а также специфику коренных народов полуострова,
сохранивших традиционный образ жизни. Таким образом, этнический
сувенир, обладающий достоверностью, сделанный с использованием
элементов культуры коренного населения Камчатки, становится социальным заказом и выполняет познавательную функцию.
3.2.2. Современные проблемы производства
этнического сувенира на Камчатке
Одна из сложностей исследования традиционного декоративноприкладного искусства, а также проблемы становления и развития этнического сувенира народов Камчатки состоит в отсутствии статистических данных о современном положении в данной области.
Социологическое исследование, проведенное в 2002 г., дает информацию о социально-экономическом положении коренных народов севера
Камчатской области, а также рассматривает занятость респондентов
в традиционных видах деятельности, которые являются базой для развития сувенирного производства [48]. Декоративно-прикладное искусство рассматривалось автором с В.Н. Шарахматовой как часть традиционного хозяйствования коренных народов Камчатки, как искусство
ручного труда, несущее в себе отпечаток индивидуального мастерства.
Этим оно принципиально отличается от промышленного производства
сувениров, которое следует понимать, прежде всего, как искусство серийное, воспроизводимое по образцам в любом количестве одинаковых экземпляров.
На основе полученных в результате анкетирования материалов были рассмотрены ряд социально-экономических проблем, в том числе современное состояние традиционных видов природопользования и занятости коренного населения в традиционных формах хозяйствования.
В процессе исследования планировалось получить ответы на следующие
78
основные вопросы: какими традиционными видами деятельности занимается коренное малочисленное население Камчатской области? как
дифференцированы основные виды декоративно-прикладного искусства
по природно-хозяйственным зонам? в чем причина малой занятости коренного населения в производстве этнических сувениров?
Обследование проводилось в 2002 г. методом пилотажного точечного опроса в форме анкеты-вопросника в пос. Эссо, а также в с. Анавгай и с. Ковран. Исследование проводилось выборочным методом.
В качестве дополнительного метода использовалось интервью респондентов. Было опрошено 15% от генеральной совокупности населения в
указанных населенных пунктах, что может обеспечить статистически
значимые результаты опроса по требованиям методик проведения социологических исследований [43].
Численность коренного малочисленного населения по данным Госкомстата РФ Камчатской области составляла на 2002 г.: в пос. Эссо – 599,
в с. Анавгай – 456, в с. Ковран – 322 человек [59]. Были опрошены заявленные 15% от коренного малочисленного населения этих населенных
пунктов. Виды деятельности коренного населения Камчатской области, в
процентах от общего числа опрошенных, представлены в таблице.
Таблица
Населенные пункты
Эссо
Анавгай
Ковран
(%)
(%)
(%)
14,4
13
22,4
34,4
28,9
67,3
20
17,3
14,2
7,7
13
–
–
–
8,1
62,2
47,8
65,3
Традиционные виды деятельности
Сувенирное производство
Рыболовство
Охотничий промысел
Оленеводство
Морской зверобойный промысел
Сбор и переработка ягод
Изготовление традиционных
средств транспорта
Переработка сырья (кожаного,
мехового, пушного, рыбы и т. д.)
Пошив традиционной одежды
Сбор и переработка дикоросов
(черемша, папоротник, грибы)
Итого
(%)
15,8
40,3
17,7
7,6
2,4
58,2
1
8,6
8,1
5,2
18,8
14,4
5,7
13
14,2
8,1
11,5
13,4
45,5
30,4
42,8
39,9
Большинство опрошенных охотнее всего занимаются сбором и
переработкой ягоды и дикоросов, рыболовством. Полученные результаты, возможно, связаны с тем, что 62% от общего числа опрошенных
составляли женщины. Из данных, представленных в таблице, очевидна
ориентация коренного населения на рыболовство (40,3%), сбор и переработку ягод (58,2%), сбор и переработку дикоросов (39,9%). Олене-
79
водством занимаются 7,6%, охотничьим промыслом – 17,7% и морским
зверобойным промыслом – 2,4% [49].
Большинство коренного населения прекратило заниматься оленеводством. Это связано с сокращением поголовья оленьего стада в период экономических реформ 1991–2002 гг. Оленье поголовье снизилось в пять раз и составляло на момент опроса менее 5000 оленей
в Анавгае. В результате в оленеводстве оказались занятыми всего
10 представителей коренных народов в с. Анавгае, где до 1990 г. существовал оленеводческий совхоз как «градообразующее» предприятие.
Занятость в других традиционных видах природопользования также
низкая в связи с отсутствием государственной поддержи и высокими
затратами на поддержание этого вида деятельности.
Итак, экономический кризис на полуострове и в стране в конце
ХХ в. привел к уменьшению производства местного традиционного сырья, применяемого в декоративно-прикладном искусстве и перехода к
искусственным материалам, что является одной из причин упадка производства этнических сувениров на Камчатке. В 80–90-е гг. прошлого
столетия были закрыты из-за низкой рентабельности сувенирные цеха в
национальных поселках, что привело к сокращению ассортимента и количества производимых этнических сувениров. В условиях активизации
туризма на полуострове сувенирное производство на основе декоративно-прикладного искусства коренных малочисленных народов Камчатки
может способствовать успешной адаптации этих народов к современным условиям жизни.
Определяя современные проблемы традиционного прикладного
творчества и производства этнических сувениров, мы должны рассматривать их во взаимосвязи, разделяя этнические и социальные проблемы населения Севера. Если первые связаны, как правило, с этническими и культурными особенностями каждого народа, то вторые
характерны для всех жителей полуострова, независимо от национальности. Такие проблемы необходимо решать комплексно и на государственном уровне.
Статистические данные о видах и современных направлениях в
сфере производства этнических сувениров позволят исследователям,
местным органам управления, представителям коренного населения
выбрать наиболее эффективные методы поддержания и развития уникального направления декоративно-прикладного искусства аборигенов
Камчатки.
Интерес к этническим сувенирам обусловлен тем, что это вещи,
расположенные на стыке современной и традиционной культуры. Определение роли и значения этнического сувенира в современной культуре коренных народов Камчатки было задачей еще одного исследова80
ния, которое проводилось нами в 2003 г. Оно осуществлялось выборочным путем пилотажного точечного опроса в форме анкетывопросника в г. Петропавловске-Камчатском, так как основное производство этнических сувениров в последние десятилетия было сосредоточено в столице Камчатки. В качестве дополнительного метода использовались интервью респондентов. Опрошено 15 мастеров,
работающих в сфере традиционного декоративно-прикладного искусства, являющихся авторами наиболее известных камчатских сувениров.
Среди опрошенных мастеров: 11 женщин в возрасте от 25 до
54 лет (из них 5 – русские, 2 – ительменки, 3 – корячки, 1 определила
себя как камчадалка); 4 мужчины в возрасте от 25 до 45 лет (все русские). Соотношение этих данных показывает, что в областном центре
сувенирным промыслом с использованием мотивов традиционной
культуры занимаются большей частью женщины. Интересно соотношение национального состава: две трети от общего числа опрошенных
русские, имеющие специальное художественное образование. Данную
ситуацию можно объяснить тем, что произведения прикладного характера утрачивают свое утилитарное значение, следовательно, нарушается преемственность в передаче опыта и знаний по изготовлению декоративных предметов быта и на смену традиционному искусству
коренных народов приходит профессиональное творчество.
По итогам анкеты можно сказать, что сегодня наибольшим спросом в качестве этнического сувенира пользуются декоративноприкладные изделия, созданные мастерами:
1) украшения (подвески, броши);
2) мелкая пластика (изображения Кутха, Пеликена, Ын-пына, то
есть обереги);
3) гравировка по кости;
4) элементы одежды (чаще всего торбаса, кухлянки, головные
уборы), женские сумочки.
Опрос показал, что чаще всего камчатский этнический сувенир –
это вещи, которые использовались в быту аборигенов полуострова.
Также можно отметить сокращение ассортимента этнических сувениров по сравнению с 1970–1980-ми гг. прошлого века.
В последние десятилетия активизация производства этнического
сувенира связана с ростом подвижности населения и увеличением
количества иностранных туристов на Камчатке, которые приобретают с бóльшей охотой вещи, выполненные в традиционном стиле коренных народов полуострова. В экономическом плане камчатские сувениры в традиционном исполнении могут принести прибыль. И это
явление можно использовать не только для пополнения бюджета
края, но и для поднятия интереса молодежи к традиционным видам
81
искусства и возрождения декоративно-прикладного творчества коряков и ительменов.
Из общего числа опрошенных мастеров трое обучают своему ремеслу детей. Положительным моментов в развитии производства этнических сувениров является открытие сувенирных цехов в национальных поселках, активное участие местных мастеров на российских и
международных выставках традиционных художественных ремесел
[141, 152]. Таким образом, вновь устанавливается преемственность от
одного поколения к другому наиболее выразительных форм, технологий, материалов, воплощающих особенности коренных народов камчатского полуострова.
На наш взгляд, наметившаяся тенденция возрождения традиционного декоративно-прикладного искусства в виде этнического сувенира
связана с проблемой социальной идентичности в постсоветском пространстве. Радикальные социально-экономические изменения, связанные с распадом СССР, привели к утрате идеи, способной интегрировать
общество. Как отмечала исследователь этнической идентичности
Г.У. Солдатова, если общество оказывается бессильным, уверенность
людям дает этническая группа [138]. Поэтому в период социального
кризиса конца ХХ в. в России у коренных народов Камчатки наблюдается актуализация этнической идентификации, которая проявляется в
повышении интереса представителей коренного населения к собственной традиционной культуре. Следствием этого интереса являются обращение коряков и ительменов к своей истории, попытки возрождения и
сохранения национальных языков, праздников, традиционных способов
природопользования, а также традиционного декоративно-прикладного
искусства через производство этнических сувениров.
Итак, этнический сувенир – это олицетворение культуры определенного народа, сохранение национальных и исторических традиций.
Этнический сувенир является продуктом адаптации коренного населения Камчатки в системе современной культуры, который поможет не
только сохранить, изучить, но и развивать традиционную культуру народов Камчатки. В современном обществе этнические сувениры являются посредниками между традиционной и современной (техногенной)
культурами, благодаря которым обе культуры могут проникать друг в
друга, оставаясь различными.
82
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подводя итог проведенному исследованию по проблеме развития
форм дарообмена и становления этнического сувенира в культуре коряков и ительменов с XVII по XX вв., можно сделать следующие выводы. Жизнедеятельность коряков и ительменов в отечественной, зарубежной научной литературе освещена достаточно объемно. Но и в
исследованиях прошлых веков, и в современной науке ученые уделяли
в основном внимание бытовым, религиозным, промысловым аспектам
жизни коренных этносов Дальнего Востока России. Одними из самых
малоизученных аспектов культуры коренных народов Камчатки остаются система дарообмена и формирование этнического сувенира.
Для проведения исследования обмена в форме дара в культуре
коренных народов Камчатки в качестве основополагающих были использованы монографии Н.И. Зибера, Б. Малиновского и М. Мосса.
Нами были использованы работы этих ученых по проблеме дарообмена в традиционных архаических обществах, а также адаптированы
разработанные ими методология и принципы систематического изучения обмена дарами для исследования системы дарообмена коренных
народов Камчатки, таких как коряки и ительмены. Эти два этноса
представляют наибольший интерес для исследования, так как являются представителями культуры, сохранившими традиционные виды
деятельности и в ХХ в., где отдельные личности и группы приходят к
согласию через обмен дарами, удовлетворяющий обе стороны.
В исследовании нами были выделены следующие аспекты. Вопервых, проанализирован дарообмен в традиционных обществах на основе работ современных антропологов. Во-вторых, изучена одна из
форм дарообмена – сувенир, который был исследован как социальный
феномен. В-третьих, проанализированы изменения в системе дарообмена в культуре коряков и ительменов на Камчатке в XIX–ХХ вв.
В-четвертых, рассмотрено становление и развитие этнических сувениров как самоидентификация коряков и ительменов. Анализ данных аспектов показал, что дарообмен один из структурообразующих элементов социума, феномен, присущий всем типам и сферам культуры,
а сувенир – одно из проявлений дарообмена на обыденном уровне.
Нами предложена периодизация истории дарообмена у коренных
народов Камчатки, в основу которой положен хронологический принцип. В соответствии с ним представляется уместным историю дарообмена у коряков и ительменов разделить на два периода.
Рассмотрев первый период – до колониального освоения Камчатки
и XVIII в., мы пришли к следующим выводам. В это время практически без изменений в культуре коряков и ительменов наблюдается существование тотальной системы дарообмена, которая являлась основой
83
социально-экономической деятельности этих народов. Взаимосвязь дара и ответного дара обнаруживается повсюду как особенная форма связей между людьми и их сообществами. Вещи, услуги вращались в круговороте дарения, демонстрируя щедрость и взаимоуважение. Дарение
создавало престиж и гарантировало установление связей. Вне этого
контекста подарки не имели значения. Традиционные отношения являлись центральным моментом символического дарообмена, хотя, конечно, существовало много других форм обмена. Сущность подарка в этот
период заключается не в материальной форме даримого объекта, а в
отношениях, в которые вступают люди и которые поддерживаются при
помощи даров. Одной из наиболее известных форм дарения у коряков
и ительменов была раздача продуктов, пищи, вещей. Идея приобщения
каждого к общей доле и представление о возможности ее перераспределения между членами социума, выраженное в форме дарения каждому части того, что принадлежит всем, наблюдается, например, в обычае гостеприимства.
Для представителей традиционной культуры данного периода характерно отождествление понятий «дарить» и «давать». Дар воспринимается ими не как потеря, а как залог будущей прибыли. Дарение соотносится с идеями приумножения и является магическим способом
приумножения прибыли и богатства. Отождествление понятий «дарить, подарить» и «давать», «возмещать», «обмениваться» прослеживается в корякском и ительменском языках [28, 51].
Второй период изучения дарообмена – XIX–XX вв. Характерными
чертами этого периода были следующие явления: обмен и взаимные
поставки среди коряков и ительменов осуществлялись в форме дара;
продолжали существовать дары, приносимые культовым местам; практиковалось одаривание как оплата за услуги. В XIX–XX вв. произошли
основные изменения в системе дарообмена коренных народов Камчатки. Они связаны с влиянием русской культуры и коснулись вещественного, предметного проявления дарообмена при сохранении основных
принципов этого процесса. Появляются торговые отношения, но они
строятся с использованием принципов дарообмена, то есть формируется в первую очередь меновая торговля.
Особенностью изменений в системе дарообмена у коряков и
ительменов Камчатки является то, что в период социального кризиса в
конце ХХ в. в культуре коряков и ительменов формуется этнический
сувенир. Нами выяснено, что этнический сувенир является вещью, созданной на основе традиционной культуры для продажи, и выступает
как социально значимая, родовая память социума. Его главной функцией является не только сохранение, но и передача народных представлений законов и норм жизни, природы в эстетическом виде как
84
внутри одного этноса, так и при взаимодействии с другими этносами.
Следовательно, этнический сувенир является маркером этнической
идентичности коренных народов Камчатки.
В проведенном исследовании уточнено понятие «этнический сувенир». Определение этнического сувенира в качестве художественного изделия, отвечающего требованиям эстетического вкуса, и социального взаимодействия при дальнейшем анализе этого явления в
культуре коренных народов Камчатки позволило рассматривать этнический сувенир как одну из значимых культурных форм. Проблема этнического сувенира как одной из культурных форм состоит в том, что
он является результатом взаимодействия двух разных культур – архаической (традиционной) и современной (техногенной). Увеличение производства этнических сувениров на Камчатке является стремлением
сохранить традиционные знания коренных народов через развитие декоративно-прикладного искусства. При этом наблюдается попытка сохранения и передачи не только формы предметов декоративноприкладного творчества, но и содержания, сакрального смысла, который вкладывали в создание и использование этих предметов коренные
жители. Наряду с устоявшимися появляются новые виды сувениров.
Например, возрождается ительменское плетение из травы. В настоящее
время в открывающиеся сувенирные цеха в национальных селах привлекают носителей традиционной культуры из числа коряков и ительменов, при школах организуются кружки декоративно-прикладного
искусства, устраиваются выставки камчатских народных художественных промыслов.
Несмотря на то, что промышленное производство этнических сувениров на Камчатке было налажено в ХХ в., экономическую выгоду от
реализации предметов декоративно-прикладного творчества коренного
населения Камчатки оценили многие исследователи Камчатки еще в
XIX–XX вв.
Анализ социологического опроса, проведенного автором в 2006 г.
в населенных пунктах Камчатки, показал еще один аспект проблемы
становления и развития этнических сувениров. В связи с повышением
интенсивности туризма за последние десятилетия производство этнических камчатских сувениров становится экономически выгодной деятельностью. При массовом производстве для уменьшения стоимости
произведенных предметов наблюдается стандартизация и упрощение
этнических сувениров, что, по нашему мнению, связано с тем, что изготовлением этнических сувениров начинают заниматься представители некоренного населения, следовательно, теряется преемственность в
способах обработки и использования традиционного материала.
85
Независимо от социальных, экономических преобразований в
культуре коренных народов Камчатки обмен дарами продолжает существовать. Несколько изменилась доминирующая форма дарообмена: от
тотальных поставок между кочевыми и оседлыми группами к межличностным формам обмена, таким как гостеприимство, подарки по знаменательным дням, взаимопомощь. Подобные формы дарообмена присутствуют, по нашим наблюдениям, у коряков и ительменов как в
национальных поселках, так и в городах. В наше время, как и в древности, срок возвратного дара не оговаривается и предоставляется в виде
услуги или вещи по мере необходимости.
В целом проведенное исследование выявило, что этнический сувенир становится маркером этнической идентичности коренных народов Камчатки в структуре современной культуры.
Изучение этнического сувенира коренных народов Камчатки показывает, что перед учеными стоят задачи более детального исследования генезиса этнического сувенира как одной из форм дарообмена и
осмысления его значения.
86
Литература
1. Абашин С. Вопреки «здравому смыслу»? (К вопросу о «рациональности/иррациональности» ритуальных расходов в Средней Азии) //
Вестник Евразии. – 1992. – № 1–2. – С. 92–112.
2. Алексеев А.И. Освоение русским людьми Дальнего Востока и
русской Америки. – М.: Наука, 1982. – 286 с.
3. Алотов В. Скоро на летовку // Абориген Камчатки. – 2003. –
29 апр. – С. 5.
4. Андерсон Д.Д. Тундровики: экология и самосознание таймырских эвенков и долган / Отв. ред. Ю.В. Попков. – Новосибирск: Изд-во
сиб. отд-ния РАН, 1998. – 248 с.
5. Антропова В.В. Вопросы военной организации и военного дела
у народов Крайнего Северо-Востока Сибири // Сибирский этнографический сборник. Вып. 2. – М.; Л., 1957. – С. 99–245.
6. Антропова В.В. Культура и быт коряков. – Л.: Наука, 1971. – 216 с.
7. Атлас географических открытий в Сибири и Северо-Западной
Америке XVII–XVIII вв. / Под ред. А.В. Ефимова. – М., 1964. – С. 26–31.
8. Бардина Р.А. Изделия народных художественных промыслов и
сувениры. – 4-е изд., перераб. и доп. – М.: Высш. шк., 1990. – 302 с.: ил.
9. Батьянова Е.П. Русское и русские глазами коряков // Этнические стереотипы в меняющемся мире. – СПб.; М., 1998. – С. 41–50.
10. Белашов А. Очерки истории Петропавловской и Камчатской
епархии. – Петропавловск-Камчатский: Скрижали Камчатки, 2003. – 246 с.
11. Белов М.И. Русские походы на Камчатку до Атласова // Известия Русского географического общества. – 1957. – № 1. – С. 30–31.
12. Беретти Н.Н. На крайнем Северо-Востоке. – Владивосток,
1929. – 92 с., сх., ил.
13. Билибин Н.Н. Обмен у коряков. – Л., 1934. – 40 с.
14. Богораз В.Г. Чукчи: материальная культура. – Л., 1934. – 192 с.
15. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. – М.: Добросвет, 2000. – 387 с.
16. Бодрийяр Ж. Система вещей / Пер. с фр. С.Н. Зенкина. – М.:
Рудомино, 1995. – 173 с.
17. Браславец К.М. Диалектологический очерк Камчатки. – Южно-Сахалинск, 1968. – 468 с.
18. Бурдье П. От правила к стратегиям // Начала. – М.: SocioLogos, 1994. – 287 с.
19. Бурдье П. Рынок символической продукции // Вопросы социологии. – 1993. – № 1–2.
20. Бурдье П. Начала. – М., 1994.
21. Васильевский Р.С. Происхождение и древняя культура коряков. – Новосибирск, Наука, 1971. – 250 с.
87
22. Вдовин И.С. Актуальные проблемы этнографии аборигенного
населения Сибири и Севера // Этнографические аспекты изучения современности. – Л.: Наука, 1980. – С. 16–28.
23. Вдовин И.С. Ительмены и коряки в первые десятилетия XVIII в.
(по неопубликованным материалам участника Камчатской экспедиции
А.П. Горланова) // Страны и народы Востока. Вып. XVII. – М.: Наука,
1975. – С. 57–66.
24. Вдовин И.С. Коряки-оленеводы на Камчатке в XVIII–XIX вв. //
Краеведческие записки. Вып. 5. – Петропавловск-Камчатский, 1970. –
С. 104–120.
25. Вдовин И.С. Очерки этнической истории коряков. – Л.: Наука,
1973. – 301 с.
26. Виноградов В.Н., Дзвелая М.Ф. Малоизвестный исследователь
Камчатки В.Н. Тюшов // Вопросы географии Камчатки. Вып. 10 / Камчатское отд. геогр. об-ва СССР при АН СССР. – ПетропавловскКамчатский: Дальневост. кн. изд-во. Камч. отд., 1990. − С. 26–40.
27. Виттер И.В., Новик Ю.О. Мода от природы: Традиционная
корякская одежда, изготовленная в конце ХХ века. – ПетропавловскКамчатский: Новая книга, 2004. – 260 с.
28. Володин А.П., Халоймова К.Н. Словарь ительменско-русский и
русско-ительменский: пособие для уч-ся нач. шк. – 2-е изд., дораб. –
СПб.: Филиал изд-ва «Просвещение», 2001. – 255 с.
29. Воспоминания старожилов долины реки Камчатки. Век двадцатый. – Петропавловск-Камчатский: Камчатский печатный двор,
2001. – 146 с.
30. Гапанович И.И. Камчатское туземное население как культурно-экономический фактор // Северная Азия. – 1925. – № 56. – С. 40–52.
31. Гапанович И.И. Камчатка: природа, население, хозяйство. –
Владивосток, 1926. – 39 с.
32. Годелье М. Деньги и богатства в различных типах общества и
их встреча на периферии капитализма / Психоанализ и науки о человеке. – М.: Прогресс-Культура, 1996. – 68–83 с.
33. Головнин В.М. Путешествие на шлюпе «Диана» из Кронштадта в Камчатку, совершенное под начальством флота лейтенанта Головнина в 1807–1811 гг. – М., 1961. – 480 с.
34. Горбачева В.В. Обряды и праздники коряков. – СПб.: Наука,
2004. – 18 с.
35. Государственный архив Камчатской области, ф. 747, оп. 1,
д. 83, с. 2–9.
36. Государственный архив Камчатской области, ф. 791, оп. 1,
д. 6, с. 1–2.
37. Государственный архив Камчатской области, ф. 747, оп. 1,
д. 110, с. 6.
88
38. Гурвич И.С. Этническая история Северо-Востока Сибири //
Тр. Ин-та этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая АН СССР. − Т. 89. –
М.: Наука, 1966. – 276 с.
39. Гуревич А.Я. История – нескончаемый спор. – М.: Рос. гос.
гуманит. ун-т, 2005. – 889 с.
40. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка.
В 4 т.– М.: ТЕРРА, 1994.
41. Диков Н.Н. Археологические памятники Камчатки, Чукотки
и Верхней Колымы. – М.: Наука, 1977. – 387 с.
42. Дитмар К. Поездки и пребывание в Камчатке в 1851–1855 гг. –
СПб., 1901. – 754 с.
43. Дружинин Н.К. Выборочный метод и его применение в социально-экономических исследованиях. – М.: Статистика, 1970. – 104 с.
44. Еремеев А.Ф. Первобытная культура: происхождение, особенности, структура. В 2 ч. – Саранск: Изд-во Мордовского ун-та, 1996. –
Т. 1, 130 с.
45. Ерискина Н.В. Декоративно-прикладное искусство как предмет социокультурного анализа (на примере культуры коренных народов Камчатки) // Экологические и социальные аспекты экономики
Камчатки. Материалы науч.-тех. конф. / Под ред. В.Н. Дегтярева. – Петропавловск-Камчатский: КамчатГТУ, 2003. – С. 67–72.
46. Ерискина Н.В. Понятие дара в работах Н. Зибера и М. Мосса //
Русский язык как средство реализации диалога культур: Сб. ст. участников 2-й Междунар. науч.-практ. конф. 16–18 марта 2005 г. – Хабаровск: Изд-во Хабар. гос. тех. ун-та, 2005. – С. 56–64.
47. Ерискина Н.В. Формы дарообмена в культуре коренных народов // Веков связующая нить. Материалы XXII Крашенинниковских
чтений. – Петропавловск-Камчатский, 2005. – С. 54–57.
48. Ерискина Н.В., Шарахматова В.Н. Социально-экономическое
положение народов севера Камчатки как объект социологического исследования // География и природные ресурсы. – Новосибирск, 2003. –
№ 4. – С. 108–112.
49. Ерискина Н.В., Шарахматова В.Н. Тенденции социальноэкономического развития коренных народов Камчатской области в начале
ХХI века // Проблемы современной науки: Сб. науч. ст. Тр. КамчатГТУ.
Вып. 16. – Петропавловск-Камчатский: КамчатГТУ, 2002. – С. 30–42.
50. Жорницкая М.Я. Народное хореографическое искусство коренного населения Северо-Востока Сибири. – М., 1983. – 157 с.
51. Жукова А.Н. Русско-корякский словарь. – М.: Советская энциклопедия, 1967. – 749 с.
52. Запороцкий О. Алхалалалай: связь поколений // Абориген
Камчатки. – 2004. – № 10(93). – С. 1–2.
89
53. Зибер Н.И. Очерки первобытной экономической культуры. –
М., 1937. – 462 с.
54. Из обязательного постановления камчатского губревкома о
борьбе с эксплуатацией, обманом, спаиванием народностей Севера /
Летопись жизни народов Северо-Востока РСФСР 1917–1985. – Петропавловск-Камчатский, 1986. – С. 31.
55. Ильин
В.
Подарок
как
социальный
феномен.
URL: http://www.acapod.ru/15.html (30.08.05)
56. Иохельсон В.И. Коряки. Материальная культура и социальная
организация / Под ред. Ч.М. Таксами– СПб.: Наука, 1997. – 236 с.
57. История и культура коряков. Историко-этнографические очерки / Под общ. ред. акад. А.И. Крушанова. – СПб.: Наука, 1993. – 237 с.
58. Как провести социологическое исследование / Под ред.
М.К. Горшкова, Ф.Э. Шереги. – М.: Политиздат, 1990. – 288 с.
59. Камчатский статистический ежегодник: Стат. сб. – Петропавловск-Камчатский: Камчатский облкомстат, 2002. – 226 с.
60. Каплан Н.И. Народное декоративно-прикладное искусство Крайнего Севера и Дальнего Востока. – М.: Просвещение, 1980. – 125 с., ил.
61. Кенан Дж. Степная жизнь в Сибири. Странствия между коряками
и другими племенами Камчатки и Северной Азии. – СПб., 1871. – 252 с.
62. Кнабе Г.С. Диалектика повседневности // Вопросы философии. – 1989. – № 5. – С. 26–47.
63. Кнабе Г. Язык бытовых вещей // Декоративное искусство. –
1985, № 1. – С. 39–43.
64. Комаров В.Л. Путешествие по Камчатке в 1908–1909 гг. – М.;
Л., 1950. – 525 с.
65. Конституция Российской Федерации (1993). Ст. 69, 72. //
Справочно-правовая система «Консультант Плюс»: [Электронный ресурс] / Компания «Консультант Плюс».
66. Корчагин Ю.В. Народы Севера России в двадцатом столетии:
процесс преобразований в западноевропейской и североамериканской
историографии. – СПб., Петропавловск-Камчатский: Изд-во КГПИ,
1994. – 50 с.
67. Корчмит В.А. Пути устойчивого эколого-экономического развития Корякского автономного округа – М.: МГУЛ, 1999. – 173 с.
68. Кочешков Н.В. Российские исследователи аборигенных народов Дальнего Востока (XVIII–XX вв.). – 2-е изд., перераб. и доп. – Владивосток, 2003. – 220 с.
69. Кочешков Н.В. Этнические традиции в декоративном искусстве народов крайнего северо-востока СССР XVII–XX вв. – Л.: Наука,
1989. – 197 с.
90
70. Коцебу О.Е. Новое путешествие вокруг света в 1823–1826 гг.
Изд. 2-е / Пер. с нем. Пред. и коммент. Д.Д. Тумаркина. Отв. ред.
Я.М. Свет. − М.: Наука, 1981.
71. Крадин Н.Н. Политическая антропология. – М.: Ладомир,
2001. – 212 [12] с.
72. Крашенинников С.П. Описание земли Камчатки. В 2 т. – СПб.:
Наука; Петропавловск-Камчатский: Камшат, 1994. – Т. 1, 438 с.
73. Крашенинников С.П. Описание земли Камчатки. В 2 т. – СПб.:
Наука; Петропавловск-Камчатский: Камшат, 1994. – Т. 2, 319 с.
74. Крузенштерн И.Ф. Путешествие вокруг света в 1803, 1804,
1805 и 1806 годах на кораблях «Надежде» и «Неве» / Под ред.
А.И. Алексеева. − Владивосток: Дальневост. кн. изд-во, 1976.
75. Культура народностей Севера: традиция и современность /
Отв. ред. В.И. Бойко. – Новосибирск: Наука, 1986. – 262 с.
76. Культурные традиции народов Сибири / Отв. ред. Ч.М. Таксами – Л.: Наука, 1986. – 262 с.
77. Культурология. ХХ век. Энциклопедия. Т. 1. – СПб.: Университетская книга; Алетейя, 1994. – 438 с.
78. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. – М.: Педагогика-Пресс, 1999. – 602 [6] с.
79. Левин М.Г. Этническая антропология и проблемы этногенеза
народов Дальнего Востока. – М., 1958. – 359 с.
80. Леви-Стросс К. Структурная антропология / Пер. с фр.
В.В. Иванова. – М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. – 510 с.
81. Летопись жизни народов Северо-Востока РСФСР 1917–1985. –
Петропавловск-Камчатский, 1986. – 190 с.
82. Лосев А.Ф. Диалектика мифа / Из ранних произведений. – М.:
Правда, 1990. – С. 393– 600.
83. Лотман. Ю.М. Семиосфера. – СПб.: Искусство – СПб, 2000. –
704 с.
84. Малиновский Б. Избранное: Аргонавты западной части Тихого океана / Пер. с англ. – М.: РОССПЭН, 2004. – 552 с.
85. Малиновский Б. Избранное: Динамика культуры / Пер. с англ. –
М.: РОССПЭН, 2004. – 959 с.
86. Малиновский Б. Магия, наука и религия. – М.: Рефл-бук, 1998. –
304 с.
87. Малиновский Б. Научная теория культуры. – М.: ОГИ, 1999. – 208 с.
88. Малюкович В.Н. Праздник карагинских коряков «Хололо» //
Краеведческие записки. – Петропавловск-Камчатский, 1973. – Вып. IV. –
С. 170–178.
89. Маргаритов В.П. Камчатка и ее обитатели // Записки Приамурского отд. Российского географ. общ. – Т. 5. – Вып. 1. – Хабаровск, 1899. – 145 с.
91
90. Мелитинский Е.М. Палеоазиатский мифологический эпос.
Цикл Ворона. – М., 1979. – С. 33–79, 80–94.
91. Моисеев Р.С. Экономические проблемы развития народов Севера России в переходный период. – Петропавловск-Камчатский: Камчатский печатный двор, 1999. – 216 с.
92. Моран де А. История декоративно-прикладного искусства от
древнейших времен до наших дней. Пер. с фр. – М.: Искусство, 1982. –
577 с.
93. Мосс М. Очерк о даре. Форма и основание обмена в архаических обществах // Общества. Обмен. Личность: Тр. по социальной антропологии / Пер. с фр., послесл. и коммент. А.Б. Гофмана. – М.: Восточная литература, РАН, 1996. – 74–222 с.
94. Мосс М. Социальные функции священного / Избранные произведения. Пер. с фр. / Под общ. ред. И.В. Утехина – СПб.: Евразия,
2000. – 448 с.
95. Мурашко О.А. Ительмены и камчадалы: метаморфозы этнической идентичности // Гуманитарная наука в России: Соросовские
лауреаты. История. Археология. Культурная антропология и этнография. – М., 1996. – С. 358–377.
96. Народы Дальнего Востока СССР в XVII–XX вв. Историкоэтнографические очерки / Отв. ред. И.С. Гурвич. – М: Наука, 1985. – 238 с.
97. Народы Крайнего Севера и Дальнего Востока России в трудах
исследователей (XVII – начале XX в.) / Сост. Т.Н. Емельянова,
М.В. Южанова. – М.: Северные просторы, 2002. – 528 с.
98. На стыке Чукотки и Аляски / Отв. ред. В.П. Алексеев. – М.:
Наука, 1983. – 230 с.
99. Новик Ю.О. Пластический фольклор в традиционных культурах народов Камчатки. – СПб.: Изд-во РГУ, 1997. – 26 с.
100. Новикова Л. Знаковая функция сувенира // Декоративное искусство. – 1970. – № 6. – С. 31 –33.
101. Новый иллюстрированный энциклопедический словарь / Ред.
кол.: В.И. Бородулин, А.П. Горкин, А.А. Гусев, Н.М. Ланда и др. –
М.: Большая Российская энциклопедия, 2000. – 912 с., ил.
102. Общественный строй у народов Северной Сибири (XVII–
XX вв.). – М.: Наука, 1970. – 454 с.
103. Об общих принципах организации общин коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации: Федеральный закон РФ от 20 июля 2000 г. № 104-ФЗ // Справочно-правовая система «Консультант Плюс»: [Электронный ресурс] /
Компания «Консультант Плюс».
104. О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации: Федеральный закон РФ от 16 апреля 1999 № 82-ФЗ //
92
105. Огрызко И.И. Очерки сближения коренного и русского населения Камчатки (конец XVII – начало XX веков). – Л., 1973. – 192 с.
106. О едином перечне коренных малочисленных народов Российской Федерации: Федеральный закон РФ от 24 марта 2000 г. № 255 //
СЗ РФ от 03.04.2000. – № 14. – Ст. 1493.
107. Ожегов С.И. Словарь русского языка. Изд. 10-е, стер. / Под
ред. д. ф.н. проф. Н.Ю. Шведовой. – М.: Советская энциклопедия,
1973. – C. 139.
108. Окладников А.П., Васильевский Р.С. Северная Азия на заре
истории. – Новосибирск, 1980. – 160 с.
109. О коренных народах и народах, ведущих племенной образ
жизни в независимых странах: Конвенция Международной организации
труда от 1989 г. № 169. URL: http:// www. oblprof.ru/dc_f/konven.htm
110. Орлова Е.П. Ительмены. Историко-этнографический очерк /
Отв. ред. Ч.М. Таксами – СПб: Наука, 1999. – 194 с.
111. Орловский Э.И. Изделия народных художественных промыслов. – Лениздат, 1974. – 198 с., ил.
112. Орловский Э.И. Сувениры. – М.: Экономика, 1974. – 183 с.
113. Основные итоги всероссийской переписи населения 2002 года. – М., 2003. – 48 с., 8 цв. вкл.
114. Отрок Я. Рыбацкая Ивашка // Северная Пацифика. – 2000. –
№ 2(10). – С. 31–38.
115. Поланьи К. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени / Пер. с англ. А.А. Васильева,
С.Е. Федорова и А.П. Шербелева. – СПб.: Алетейя, 2002. – 320 с.
116. Пономаренко А.К. Древняя культура ительменов Камчатки. –
Петропавловск-Камчатский, 2000. – 312 с.
117. Пташинский А.В. Культура охотников на морского зверя северо-восточного побережья Охотского моря (I–II тысячелетие н. э.):
Автореф. дис. канд. истор. наук. – М., 2002. – 18 с.
118. Реймерс Н.Ф. Природопользование: Словарь-справочник. –
М.: Мысль, 1990. – 637 [ 2] с.: ил., карт., схем., граф.
119. Рондели Л.Д. Народное декоративно-прикладное искусство:
книга для учителя. – М.: Просвещение, 1984. – 144 с., ил.
120. Русские экспедиции по изучению северной части Тихого
океана в первой половине XVIII века: Сборник документов. – М., Наука, 1984. – 319 с.
121. Салинз М. Экономика каменного века. – М.: ОГИ, 2000. – 279 с.
122. Салтыков А.Б. Самое близкое искусство. – М.: Просвещение,
1968. – 296 с.
93
123. Сарычев Г.А. Путешествие капитана Биллингса через Чукотскую землю от Берингова пролива до Нижнекамчатского острога и плавание капитана Галла на судне «Черный Орел» по северо-восточному
океану в 1791 году. – СПб.: Морская типография, 1811. – 191 с.
124. Сарычев Г.А. Путешествие по Северо-Восточной Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану / Под ред. д.г.н. Н.Н. Зубарева. –
М.: Гос. изд-во географ. лит-ры, 1952. – 325 с.
125. Семенов Ю.И. Теоретические проблемы «экономической антропологии» / Этнологические исследования за рубежом. – М., 1973. –
С. 30–76.
126. Семенов Ю.И. Экономическая антропология // Этнология в
США и Канаде / Отв. ред. к.и.н. Е.А. Веселкин, д.и.н. В.А. Тишков. –
М.: Наука, 1989. – С. 62–85.
127. Семенов Ю.И. M. Sahlins. Stone Age economics // Советская
этнография. – 1974. – № 4. – С. 168–172.
128. Сергеев В.Д. Страницы истории Камчатки. Дореволюционный
период. – Петропавловск-Камчатский, 1992. – 189 с.
129. Сергеев М.А. Малые народы Советского Севера. – Магадан,
1957. – 155 с.
130. Сергеев М.А. Народное хозяйство Камчатского края. – М.; Л.:
Изд-во Академии наук СССР, 1936. – 815 с.
131. Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки. Сост., предисл.
и прим. Г.А. Меновщикова. – М.: Наука, 1974. – 646 с.
132. Слобадин С.Б. О русском переводе книги В.И. Иохельсона
«Коряки. Материальная культура и социальная организация» // Этнографическое обозрение, 2004. – № 6. – С. 14–30.
133. Словарь русского языка. В 4 т. / Под ред. А.П. Евгеньева – 2-е
изд., исп. и доп. – М.: Русский язык, 1981. – Т. 1. – 696 с.
134. Слюнин Н.В. Охотско-Камчатский край. Естественноисторическое описание. – СПб.: Типогр. А.С. Суворина, 1900. – Т. 1. –
692 с.
135. Слюнин Н.В. Охотско-Камчатский край. Естественноисторическое описание. – СПб.: Типогр. А.С. Суворина, 1900. – Т. 2 –
165 с.
136. Советское декоративное искусство 1917–1945: Очерки истории / Отв. ред. В.П. Толстой. – М.: Искусство, 1984. – 256 с., 132 ил.
137. Современный словарь толкового русского языка / Гл. ред.
С.А. Кузнецов. – СПб.: Норинт, 2003. – С. 148
138. Солдатова Г.У. Этническая идентичность / Психология самосознания. – Самара: БАХРАХ-М, 2000. – С. 656–667.
139. Старкова Н.К. Ительменская материальная культура XVII –
60-е годы XX вв.: Этнографические очерки. – М.: Наука, 1976. – 166 с.
94
140. Стеллер Г.В. Описание земли Камчатки. – ПетропавловскКамчатский: Камчатский печатный двор, 1999. – 287 с.
141. Сувениры на европейский рынок // Абориген Камчатки. –
2004. – 4 окт. – С. 8.
142. Тайлор Э.Б. Первобытная культура: Пер. с англ. – М.: Политиздат, 1989. – 573 с.
143. Творческие проблемы современных народных художественных промыслов. – Л., 1981. – 370 с.
144. Типология культуры коренных народов Дальнего Востока
России: материалы к историко-этнографическому атласу. – Владивосток: Дальнаука, 2003. – 252 с.
145. Толкачева Н.В. Присоединение, освоение Камчатки, ее народы в период с 1697 до 1917 гг. в российской историографии: Автореф.
дис. канд. ист. наук. – М., 2005. – 20 с.
146. Толковый словарь русского языка / Под ред. проф. Д.Н. Ушакова. – М.: ОГИЗ, 1935. – Т. 3. – С. 358.
147. Толковый словарь русского языка: в 4 т. / Под ред. проф. Д.Н.
Ушакова. – М.: Терра, 1996.
148. Традиционное искусство и современные художественные
промыслы народов Севера, Сибири и Дальнего Востока / Отв. ред. И.В.
Черкасова. – М.: НИИХП, 1981. – 120 с.
149. Тропою северных оленей: Декоративно-прикладное искусство
народов Крайнего Севера / Сост. Н.Л. Каплан. – Л.: Аврора, 1974. – 90 с.
150. Тюшов В.Н. По западному берегу Камчатки // Записки ИРГО
по общей географии. – СПб.: Типография М. Стасюлевича, 1906. –
Т. XXXVII. № 2. – 521 с.
151. Уркачан А.Т. «Вэемлен» (Лесная) – земля моих предков. –
Петропавловск-Камчатский: Камшат, 2002. – 90 с.
152. Успенская В.И. Вы правильно выбрали путь! // Абориген
Камчатки. – 2003. – 26 дек. – С. 1.
153. Федорченко Е. Вам нравятся сувениры? // Камчатская правда.
– 1975. – 15марта. – С. 2.
154. Фенько
А.Б.
Психология
денег.
URL: http://www.acapod.ru/390.html. (30.08.05)
155. Флиер А.Я. Культурология для культурологов: Учебное пособие для магистрантов и аспирантов, докторов и соискателей, а также
преподавателей культурологии. – М., 2000. – 496 с.
156. Фрезер Дж.Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. Пер. с анл. – М.: Политиздат, 1980. – 831 с.
157. Фрейд З. Избранное / Пер. с нем. В. Николаева. – Ростов
н/Дону: Феникс, 1998. – 350 с.
95
158. Фурсов А.И. Концепция «моральной экономики» крестьянина
и ее критика // Народы Азии и Африки. – 1984. – № 2. – С. 156–170.
159. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления / Пер.
с нем. В.В. Бибхина. – М.: Республика, 1993. – 447 с.
160. Хаховская Л.Н. Камчадалы Магаданской области (история,
культура, идентификация). – Магадан, 2003. – 325 с.
161. Хоманс Дж. Социальное поведение как обмен // Современная
зарубежная социальная психология. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. –
С. 82–91.
162. Чубарова Л.И. Художественная обработка меха у коряков //
Сельскому учителю о народных ремеслах Сибири и Дальнего Востока.
– М., 1983. – С. 64–87.
163. Центр документации новейшей истории Камчатской области,
ф. 2, оп. 2, д. 636, с. 46.
164. Центр документации новейшей истории Камчатской области,
ф. 4, оп. 1, д. 1, с. 186.
165. Центр документации новейшей истории Камчатской области,
ф. 4, оп. 1, д. 1, с. 186–187.
166. Центр документации новейшей истории Камчатской области,
ф. 4, оп. 1, д. 1, с. 200.
167. Центр документации новейшей истории Камчатской области,
ф. 4, оп. 1, д. 1, с. 161–164.
168. Центр документации новейшей истории Камчатской области,
ф. 4, оп. 1, д. 10, с. 45.
169. Центр документации новейшей истории Камчатской области,
ф. 4. оп. 1, д. 10, с. 47–57.
170. Центр документации новейшей истории Камчатской области,
ф. 2. оп. 2, д. 78, с. 72.
171. Центр документации новейшей истории Камчатской области,
ф. 2, оп. 2, д. 21, с. 31.
172. Центр документации новейшей истории Камчатской области,
ф. 2, оп. 2, д. 78, с. 297.
173. Шелихов Г.И. Российского купца Григория Шелихова странствия из Охотска по восточному океану к американским берегам. – Хабаровск, 1971. – 176 с.
174. Шрадер Х. Экономическая антропология. – СПб., 1999. – 192 с.
175. Энциклопедический словарь. Репринтное воспроизведение издания Ф.А. Брокгауза – И.А. Ефрона. – М.: Терра, 1991. – Т. 19. – 480 с.
176. Этнографические изучения знаковых средств культуры. – Л.:
Наука, 1989. – 299 с.
177. Этнокультурные процессы у народов Сибири и Севера. – М.:
Наука, 1985. – 206 с.
96
178. Ячин С.Е. Человек в последовательности событий жертвы,
дара и обмена. – Владивосток: Дальнаука, 2001. – 279 с.
179. Barter, exchange and value: an anthropological approach. – Cambridge: Cambridge University Press, 1992. – Р. 192.
180. Bourdieu P. Outline of a Theory of Practice. Cambridge: Cambridge University Press, 1977.
181. Bourdieu P. Marginalia – Some Additional Notes on the Gift
(1996) // The Logic of the Gift: Toward an Ethic of Generosity / Ed. by Alan
D. Schrift. N.Y., 1997. – P. 231.
182. Dalton G. Economic theory and primitive society. American
Anthropologist. – 1961. – V 63. – P. 1–25.
183. Humphrey C., Hugh-Jones S. Introduction: Barter, exchange and
value / Barter, exchange and value: an anthropological approach. – Cambridge: Cambridge University Press, 1992. – Р. 1–21.
184. Gregory C. Gifts to men and gifts to god: gift exchange and capital accumulation in contemporary Melanesia, 1980.
185. Gregory C.A. Gifts to Men and Gifts to God: Gift Exchange and
Capital Accumulation in Contemporary Papua // Man, 1980. – № 15. –
P. 626–652.
186. Jochelson W. The Koryak. – Leiden-New-York, 1908.
187. Malinowski B. Argonauts of the Western Pacific: An Account of
Native Enterprise and Adventure in the Archipelagos of Melanesian New
Guinea. London: Routledge and Kegan Paul, 1922.
188. Malinowski B. The primitive economics of the Trobrians islanders
// Th.G.Hardy & B.J.Wallace (Eds.). Culture of the Pacific. L.: CollierMacmillan Limited; N.Y.: The Free Press, 1970. – P. 51–62.
189. Polanyi K. The Great Transformation. N. Y.: Farrar & Rinehart,
Inc., 1944.
190. Polaniy K. Primitive, archaic and modern Economics. Ed. by
G. Dalton. – New York: Anchor, 1968.
191. Strathern M. Qualified value: the perspective of gift exchange //
Barter, exchange and value: an anthropological approach. – Cambridge:
Cambridge University Press, 1992. – P. 169–191.
192. The new encyclopedia Britannica. – Printed is USA, 1994. – Vol.
5. – Р. 258–259.
193. http://www.socnet.narod.ru
194. http://www.acapod.ru
97
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение ..................................................................................................... 3
Историография явления «дарообмен» .................................................... 5
Глава 1. Концепции дарообмена в традиционном обществе ..........11
1.1. Определение понятий «дар», «подарок»
в современной науке ......................................................................11
1.2. Работы основоположников концепции дарообмена
(анализ взглядов Н.И. Зибера и М. Мосса) ..................................14
1.3. Исследования проблем дарообмена в ХХ веке ...........................28
Глава 2. Генезис дарообмена
в культуре коренных народов Камчатки ..................................38
2.1. Территория расселения коряков и ительменов ...........................38
2.2. Дарообмен в традиционной культуре
коренных народов Камчатки .........................................................41
2.2.1. Дарообмен в свадебной церемонии .......................................41
2.2.2. Дарообмен как часть традиции гостеприимства
и договорной дружбы .............................................................43
2.2.3. Дарообмен между людьми и богами .....................................48
2.3. Изменения в системе дарообмена
в культуре коряков и ительменов в XIX–ХХ веках ....................50
2.3.1. Ясак как форма дарообмена ...................................................50
2.3.2. Изменения в системе традиционных форм дарообмена .....56
2.3.3. Формирование торгового обмена ..........................................58
Глава 3. Сувенир как одна из форм дарообмена
в современной культуре коренных народов Камчатки .........62
3.1. Подарок, сувенир, этнический сувенир
как социальные феномены в современном обществе .................62
3.1.1. Рассмотрение явления «подарок»
в современных российских исследованиях ..........................62
3.1.2. Сувенир как социальный феномен ........................................65
3.1.3. Этнический сувенир как социальный феномен
в современном обществе ........................................................68
3.2. Производство этнических сувениров
как способ самоидентификация коряков
и ительменов в ХХ веке .................................................................74
3.2.1. История производства этнических сувениров
на Камчатке ..............................................................................74
3.2.2. Современные проблемы производства
этнического сувенира на Камчатке .......................................78
Заключение .................................................................................................83
Литература ..................................................................................................87
98
Монография
Войченко Наталья Викторовна
ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫЕ ФОРМЫ ДАРООБМЕНА
И ЭТНИЧЕСКОГО СУВЕНИРА НАРОДОВ КАМЧАТКИ
Редактор О.В. Ольхина
Технический редактор О.А. Лыгина
Набор текста Н.В. Войченко
Верстка, оригинал-макет О.А. Лыгина
Подписано в печать 12.10.2010 г.
Формат 61*86/16. Печать цифровая. Гарнитура Times New Roman
Авт. л. 6,13. Уч.-изд. л. 6,39. Усл. печ. л. 5,93
Тираж 500 экз. Заказ № 111
Издательство
Камчатского государственного технического университета
Отпечатано участком оперативной полиграфии издательства КамчатГТУ
683003, г. Петропавловск-Камчатский, ул. Ключевская, 35
99