Первобытная периферия античного мира

А.
М.
К а з а н о в
ПЕРВОБЫТНАЯ П Е Р И Ф Е Р И Я АНТИЧНОГО МИРА
(НА ПРИМЕРЕ
ЕВРОПЫ)
Последние 5000 лет первобытные общества на земном ш а р е существ о в а л и бок о бок с классовыми. С л е д о в а т е л ь н о , их ф у н к ц и о н и р о в а н и е
и развитие было осложнено новым ф а к т о р о м , роль и значение которого
е щ е д а л е к о не выяснены. В сущности, от той или иной его оценки во
многом зависит решение п р о б л е м ы репрезентативности и з у ч а е м ы х этног р а ф и е й о т с т а л ы х племен и народов, едва ли не в а ж н е й ш е й для источниковедения истории первобытного о б щ е с т в а .
Н е т н е д о с т а т к а в общих с у ж д е н и я х по этому поводу, к тому ж е весьма р а з н я щ и х с я м е ж д у собой. Конкретных ж е исследований предприним а л о с ь значительно меньше, и это не случайно. Н а л и ч и е или отсутствие
первобытной периферии вокруг тех или иных к л а с с о в ы х о б щ е с т в в под а в л я ю щ е м большинстве с л у ч а е в я в л я е т с я очевидным ф а к т о м ; к а к правило, сравнительно легко установить и наличие определенного воздействия со стороны этих к л а с с о в ы х обществ на своих более о т с т а л ы х соседей. О д н а к о степень такого воздействия и тем более его р е з у л ь т а т ы
з а ч а с т у ю остаются более или менее г а д а т е л ь н ы м и . Фактического мат е р и а л а обычно не х в а т а е т д л я окончательных выводов, а его в о з м о ж ные интерпретации не однозначны.
М е ж д у тем п р о б л е м а взаимоотношений к л а с с о в ы х обществ с первобытной периферией д о л ж н а р а с с м а т р и в а т ь с я конкретно, и не только
применительно к первобытным о б щ е с т в а м , но и к с а м и м классовым, потому что их структура, специфика и достигнутый уровень р а з в и т и я , очевидно, были д л я т а к и х взаимоотношений отнюдь не н е й т р а л ь н ы м и факт о р а м и . К тому ж е любое в з а и м о д е й с т в и е — процесс обоюдный, и его
р е з у л ь т а т ы не могли не с к а з ы в а т ь с я на обеих сторонах.
В р я д ли надо н а п о м и н а т ь о том, какие трудности стоят перед исслед о в а т е л я м и контактов первобытных о б щ е с т в с к л а с с о в ы м и в эпоху великих географических открытий и последующее время. З н а ч и т е л ь н о е
р а с х о ж д е н и е мнений относительно их последствий д л я социальной организации австралийцев, с е в е р о а м е р и к а н с к и х индейцев и других говорит здесь с а м о з а себя. Но исследователи т а к и х контактов в д о к а п и т а листические эпохи с т а л к и в а ю т с я с еще б о л ь ш и м и трудностями, вытек а ю щ и м и из меньшего о б ъ е м а и специфики имеющихся источников. П о
мере у г л у б л е н и я в прошлое подробное свидетельство очевидца сменяется сообщением письменного источника, часто с л и ш к о м лаконичным, или
ж е д а н н ы м и археологии, несущими еще меньшую и н ф о р м а ц и ю .
И все ж е такие исследования необходимы, д а ж е в том случае, если
они не приведут к окончательному решению проблемы, д а ж е если выяснится, что имеющихся источников недостаточно, чтобы установить, насколько было и с к а ж е н о развитие тех или иных первобытных обществ
пол. воздействием к л а с с о в ы х и было ли оно и с к а ж е н о вообще. Н е г а т и в ный ответ — это т о ж е ответ. Во всяком случае он лучше г а д а т е л ь н ы х
п спекулятивных р а с с у ж д е н и й .
2 Советская этнография, № 6
17
Н а ш а статья является попыткой выявить некоторые закономерности,
во взаимоотношениях средиземноморской рабовладельческой цивилизации и ее первобытной периферии. Избрание для исследования конкретного региона диктовалось сравнительной полнотой источников и кругом интересов автора.
Спонтанное развитие европейского континента было нарушено не
позднее I I I — I I тысячелетия до н. э. (если не считать происходившей,
ранее неолитической революции, совершившейся здесь под очевидным
влиянием передневосточного очага земледелия)
когда он начал испытывать постоянное воздействие передневосточных цивилизаций, будь то
прямое на юге или опосредствованное в более отдаленных р а й о н а х 2 .
Важнейшими результатами такого воздействия были распространение
металлургии и других технологических навыков (например, колесного
транспорта), значительный рост обмена и торговли, ускорение темпов
общественного развития, некоторые изменения в сфере идеологии. Там,
где внешние стимулы сочетались с интенсивным внутренним развитием,
отмечается быстрое разложение первобытнообщинного строя.
П е р в а я европейская государственность возникает на Крите и в материковой Греции, испытавших наиболее сильное влияние Переднего
Востока, во II тысячелетии до и. э. А в конце II — начале I тысячелетия
до н. э. местные очаги цивилизации (Этрурия, Л а ц и й , Тартесс) возникают и в З а п а д н о м Средиземноморье отчасти в результате спонтанного
развития, ускоренного контактами с классовыми обществами, прежде
всего эгейскими, отчасти под влиянием финикийской и греческой колонизации.
К началу I тысячелетия до н. э. по уровню социально-экономического развития всю Европу можно разделить на три части: юг (Средиземноморье), вступивший или вступавший в эпоху цивилизации и государственной жизни, среднюю полосу, занятую земледельческо-скотоводческими племенами, которые в той или иной мере уже подверглись ю ж н ы м
влияниям и находились на различных стадиях разложения первобытно
общинных отношений, и север, где в различных пропорциях сочетались
производящее и присваивающее хозяйство, а южные импульсы, очевидно, не сказались существенным образом на традиционных социальных отношениях и институтах.
Три события были важнейшими д л я взаимоотношений классовых обществ и первобытной периферии в Европе в I тысячелетии до н. э.—
первой половине I тысячелетия н. э.: греческая и в меньшей степени финикийско-карфагенская колонизация, экспансия Р и м а и Великое переселение народов.
В первой половине I тысячелетня до н. э. в Южной и Средней Европе наблюдается мощный подъем производительных сил: распространение ж е л е з а , плужного земледелия, кочевых форм скотоводства. Все это
позволяло племенам средней полосы Европы производить достаточно
большой прибавочный продукт. В конкретных исторических условиях
Европы I тысячелетия до н. э. его р е а л и з а ц и я о к а з а л а с ь в довольно
сильной зависимости от колонизационной деятельности греков.
Хотя причины греческой колонизации, а т а к ж е отчасти предшествовавшей, отчасти сопутствовавшей ей финикийской были в основном
внутренние 3 , в ней была заинтересована и родо-племенная верхушка
1
В. С. Т и т о в , Д р е в н е й ш и е з г м л е д е л ь ц ы в Европе, сб. «Археология Старого и
Н о в о г о Света», М., 1966.
2
См., например, Г. К л а р к , Д о и с т о р и ч е с к а я Европа, М., 1953. стр. 28 и др.;
С. В. К и с е л е в , Бронзовый век С С С Р , « М а т е р и а л ы и исследования по археологии
С С С Р » , № 130, 1965, стр. 19 и сл.; V. G. С h i 1 d е. The p r e h i s t o r y of E u r o p e a n society,H a r m o n d s worth, 1958.
3
О греческой колонизации и ее причинах см.: Т. Y. D u п b a b i n. The W e s t e r n Greeks. O x f o r d , 1948; C. R o e b u c k , Ionion t r a d e and colonization, N. Y.. 1959; J. В e r a r d,
i ' E x p a n s i o n et la colonisation
grecques jusqu'aux
guerres
mediques. P a r i s ,
I960;
18
варварских обществ. Непосредственное соседство с форпостами цивилизации в лице новых колоний открывало для нее в а ж н ы е источники обогащения и влияния в обществе. Любопытно, что позднейшая традиция
сохранила представление об основании многих колоний мирным путем
без сопротивления племен, на территорию которых они выводились 4 .
Можно сравнительно четко выделить основные последствия греческой
колонизации для судеб первобытной периферии Европы.
1. Периферия в целом заметно приблизилась к очагам цивилизации,
и значительное число первобытных обществ стало непосредственными
соседями классовых. Скифы, меоты и другие племена Северного Причерноморья и К а в к а з а , фракийцы на Б а л к а н а х , племена Италии, кельты и иберы на территории современных Франции и Испании вступают
теперь в постоянные контакты с античной цивилизацией.
2. Технические и культурные достижения греческого мира, а т а к ж е
его социальные отношения оказывают глубокое и всестороннее воздействие на ближнюю варварскую периферию.
Так, в конце V—IV в. до н. э. под влиянием античного мира у кельтов появляется целый ряд технических новшеств, в их числе гончарный
круг, в р а щ а ю щ и й с я токарный станок, кирпичные сооружения, ручная
мельница и т. д. 5 По словам Помпея Трога (Just., XLIII, 4, 1—2), от
массалиотов «галлы переняли более культурный образ жизни, частью
возсе покинули, частью смягчили свои варварские обычаи, научились
обработке полей и возведению стен вокруг городов. Тогда ж е они стали
жить, (руководствуясь) законами, а не правом оружия, научились возделывать виноградники и с а ж а т ь оливы. Одним словом, и жители и условия жизни стали столь прекрасны, что казалось, будто не греки переселились в Галлию, а будто вся Галлия переселилась в Грецию».
Страбон (VII, 3,7) в отношении скифов рисует не столь идиллическую картину, но т а к ж е отмечает глубокие изменения, произошедшие
в их обществе под греческим влиянием: «Надо сказать, что наш о б р а з
жизни почти у всех произвел перемену к худшему, внося роскошь,
страсть к удовольствиям и д л я удовлетворения этих страстей множество безнравственных средств к обогащению. Т а к а я испорченность нравов
в значительной степени проникла и к в а р в а р а м , между прочим, и к номадам. Последние со времени знакомства с морем сразу сделались
хуже: стали разбойничать, убивать иностранцев и, вступая в сношения
со многими народами, перенимают от них роскошь и торгашество; хотя
это, по-видимому, и способствует смягчению дикости, однако портит
нравы и на место простодушия... вводит коварство».
3. Часть прибавочного продукта, производимого первобытной периферией, реализуется теперь на греческих рынках. Погребения скифской,
меотской и кельтской знати переполнены греческими предметами роскоши, в том числе выполненными специально на з а к а з , приноравливаясь
к варварским вкусам. Торговля способствует дальнейшему р а з л о ж е н и ю
первобытнообщинных отношений, углублению имущественной и социальной дифференциации, развитию товарного производства и т. д.
С. G. S t a r r . The o r i g i n s of G r e e k civilization, N. Y„ 1961, p. 365—378. А. А. И е с с е н .
Г р е ч е с к а я к о л о н и з а ц и я С е в е р н о г о П р и ч е р н о м о р ь я , ее п р е д п о с ы л к и и особенности, Л.,
1947; Н. И. С о к о л ь с к и й , Д . Б. Ш е л о в, И с т о р и ч е с к а я р о л ь а н т и ч н ы х г о с у д а р с т в
С е в е р н о г о П р и ч е р н о м о р ь я , сб. « П р о б л е м ы и с т о р и и С е в е р н о г о П р и ч е р н о м о р ь я в античную эпоху», М., 1959.
4
См. з а м е ч а н и е И о р д а н а (Get., 32), что о с н о в а т ь г о р о д а - к о л о н и и С е в е р н о г о П р и ч е р н о м о р ь я « д о з в о л и л и г р е к а м н е п о к о р е н н ы е скифские п л е м е н а , с тем, ч т о б ы греки
п о д д е р ж и в а л и с ними т о р г о в л ю » . П о с в и д е т е л ь с т в у С т е ф а н а В и з а н т и й с к о г о (s. v. n a v T i k ' c m a i o v ) , место в о з в е д е н и я П а н т и к а п е я б ы л о у с т у п л е н о э л л и н а м с к и ф с к и м ц а р е м
Агаэтом.
5
Г. К л а р к , У к а з . раб., стр. 273—274; Я. Ф и л и п , К е л ь т с к а я ц и в и л и з а ц и я и ее
н а с л е д и е , П р а г а , 1961, стр. 32, 115 и др.; V. G. С h i 1 d е, P r e h i s t o r i c m i g r a t i o n s in E u r o pe, O s l o - L e i p z i g - P a r i s - L o n d o n - C a m b r i d g e ( M a s s . ) , 1950, p. 230.
2*
19
Скифы-пахари сеяли зерно на п р о д а ж у (Herod., IV, 17). В Истрии
местное население т а к ж е стремится увеличить поставки зерна греческим к у п ц а м 6 . В Причерноморье под влиянием спроса на хлеб наблюдается оседание скотоводческих племен и рост сельскохозяйственных
поселений вокруг греческих городов: в IV в. до н. э. в Прикубанье,
Восточном Крыму и Нижнем Побужье, в III в. до н. э.— в степном
Крыму7.
Племена ближней периферии втягиваются т а к ж е в посредническую
торговлю. Аорсы «даже торговали индийскими и вавилонскими товарами, получая их от армян и мидян и перевозя на верблюдах. Б л а г о д а р я
богатству они носили золотые украшения» (Strabo, XI, 5 , 8 ) .
Кое-где начинается д а ж е чеканка собственной монеты в п о д р а ж а н и е
греческой, а затем и римской, в основном в интересах торговли 8 .
4. Сложные взаимоотношения с греками в некоторых случаях форсируют возникновение местной государственности: в V в. до н. э. у фракийцев ( д е р ж а в а одрисов), в Синдике и, может быть, в Колхиде в IV
и особенно в III в. до н. э.— у скифов. По меткому выражению Г. Чайлда, «более древняя цивилизация играет роль повивальной бабки, облегчающей родовые муки варварству» 9 .
В других случаях влияние греческих и других средиземноморских государств могло, наоборот, сказаться отрицательным образом на сложение местной государственности. Возможно, так случилось с кельтами,
у которых тесные связи с различными центрами средиземноморской цивилизации привели к раздроблению общества, к усилению аристократии и упадку королевской власти, что сознательно поощрялось в дальнейшем Римом 10, и в целом затормозило процесс формирования государства.
Л и ш ь у некоторых кельтских племен возникло некое подобие аристократических республик, походивших на ранний Рим. У Р и м а ж е
главенствовавшая в них аристократия и искала поддержки.
Во взаимоотношениях греческих колоний с окружающей их варварской периферией бросается в глаза еще одна особенность. Наиболее подверженными греческому влиянию оказывались те племена, у которых
были для этого достаточные внутренние предпосылки—-далеко зашедшее разложение первобытнообщинных отношений. Более отсталые племена оказались менее восприимчивыми к подобным влияниям. Неплохим
примером служит сравнение двух соседних народов — скифов и тавров.
В то время как скифы подверглись всестороннему воздействию греческой
цивилизации, тавры, отстававшие от них в социально-экономическом
развитии, оказались затронутыми таким воздействием лишь в небольшой м е р е " .
В свою очередь первобытная периферия о к а з ы в а л а значительное
влияние на греческий мир. Греки оказались восприимчивыми к культурным, техническим и военным достижениям варваров и д а ж е к их рели-
6
Е. C o n d u r a c h i , S c u r t istoric al cetaliii 'Histria, «Histria», vol. I, 1954, p. 42.
H. И. С о к о л ь с к и й , Д . Б. Ill e л о в. Указ. раб., стр. 56—57; В. Д . Б л а в а тс к и й, Процесс исторического р а з в и т и я античных государств в Северном Причерноморье, сб. « П р о б л е м ы истории Северного Причерноморья в античную эпоху», стр. 20.
8
А. В. М и ш у л и н , Античная И с п а н и я , М., 1952, стр. 135—136; Г. К л а р к , Указ.
раб., стр. 78; Я. Ф и л и п , Указ. раб., стр. 131—137; Н. А. Ф р о л о в а , Монеты скифского ц а р я С к и л у р а , «Сов. археология», 1964, № 1, стр. 44—45; Т. Д . З л а т к о в с к а я ,
П р о б л е м ы становления государственной власти у ю ж н о ф р а к и й с к и х племен, сб. « Р а з л о ж е н и е родового строя и ф о р м и р о в а н и е классового общества», М., 1969, стр. 291 и сл.
9
Г. Ч а й л д, Прогресс и археология, М., 1949, стр. 166.
10
Я. Ф и л и п , Указ. раб., стр. 93—94 и др.; Т. G. Е. P o w e l l , The Celts, N. Y„
1960, p. 79.
11
В. H. Д ь я к о н о в , Д р е в н я я Таврика до римской оккупации, «Вестник древней
истории», 1939, № 3 ( 8 ) , стр. 72—86; А. А. И е с с е н , Указ. раб., стр. 75—77; А. М. Л е с к о в , Горный Крым в I тысячелетии до нашей эры, Киев, 1965, стр. 180—189.
7
20
гиозным представлениям 1 2 . Наконец, знакомство с обществами, еще не
знающими классового антагонизма, о к а з а л о заметное влияние на научную и философско-этическую мысль древних греков, а затем и римлян.
К еще более в а ж н ы м последствиям для судеб первобытной Европы
привели возвышение и экспансия Рима. Огромная масса племен, сохранявших первобытнообщинный строй на стадии его разложения, была насильственно включена в условия государственной жизни. Другие племена, составлявшие ближнюю первобытную периферию, подвергались
сильнейшему экономическому и политическому давлению. Третьи, более
удаленные, испытывали влияние Р и м а и промежуточных варварских
обществ.
1) Завоевание Римом племен, населявших Иберийский полуостров,
север Б а л к а н , Галлию, Британию и бассейн Д у н а я , означало распространение на завоеванных территориях развитых рабовладельческих
отношений и сопровождалось целым рядом политических, экономических и культурных мероприятий, сознательно проводившихся римской
администрацией и подрывавших все прежде существовавшие общественные отношения 13. Границы провинций и судебных округов, намеренно проводившиеся без учета старых этнических и племенных делений,
налогообложение, принудительное насаждение римского права и , создание крупного землевладения, эксплуатация и обезземеливание местного населения, превращение части его в арендаторов и наемников, распространение провинциальной римской культуры, стиравшей и подавлявшей местные особенности, развитие товарного производства, ремесла и торговли — таков их далеко не полный перечень.
Не менее в а ж н ы м было основание на завоеванной территории городов античного типа. Они несли с собой античные формы собственности
и классические формы рабовладения, способствовали процессам романизации, распространению латинского языка и римской культуры. Например, об иберийском племени турдестанцев Страбон писал (III, 2, 15).
что они «совершенно переменили свой образ жизни на римский и д а ж е
забыли родной язык. Большинство их стало латинскими г р а ж д а н а м и и
приняло к себе римских колонистов, так что все они почти что обратились в римлян. И основанные теперь города... ясно обнаруживают перемену упомянутых форм гражданской жизни» 1 5 .
В таких условиях происходила быстрая трансформация и романизация местной аристократии, которую Рим, видя в ней опору в завоеванные провинциях, привлекает на свою сторону и наделяет имущественными и гражданскими привилегиями. Подобную политику, например,
проводил Юлий Агрикола в Британии. «...Юношей из знатных семейстп,— писал Тацит,— он стал обучать свободным наукам... и те,
кому латинский язык совсем недавно внушал откровенную неприязнь,
горячо взялись за изучение латинского красноречия. З а этим последовало и желание одеться по-нашему (по-римски.— А. X.), и многие облеклись в тогу. Так мало-помалу наши пороки соблазнили британцев,
и они пристрастились к портикам, термам и изысканным пиршествам.
12
В. Д . Б л а в а т с к и й, Воздействие античной культуры на страны Северного
П р и ч е р н о м о р ь я (в V I I — V вз. до н. э.), «Сов. археология», 1964, № 2, стр. 18—20.
13
Об этом см.: Т. Д . З л а т к о в с к а я , М е з и я в I—II вв. нашей эры, М., 1951,
стр. 46—49, и др.; И. Т. К р у г л и к о в а, Д а к и я в эпоху римской оккупации, М., 1955,
стр. 80 и сл.; О. В. К у д р я в ц е в . Основные закономерности исторического р а з в и т и я
провинций Римской Империи, кн. « И с с л е д о в а н и я по истории Б а л к а н о - Д у н а й с к и х о б л а стей в период Римской Империи и статьи по общим проблемам древней истории», М.,
1957; Я- Ф и л и п, Указ. раб., стр. 76 и др.
14
Помпей Трог писал про иберийцев (Just., XLIV, 5, 8), что Август «привил при
помощи з а к о н о в н а р о д у д и к о м у и воинственному обычаи более культурной жизни».
Н а с а ж д е н и е римского н р а в а было одной из причин восстания германцев против Квинт н л и я Вара,
15
См. т а к ж е S t r a b o , III, 11, 20.
И то, что было ступенью к дальнейшему порабощению, именовалось
ими, неискушенными и простодушными, образованностью и просвещенностью» (Тас., De vita Julii Agricolae, 21).
Таким образом, самостоятельное развитие племен, включенных в состав римского государства, было бесповоротно прервано и направлено
по другому руслу.
2) Значительные перемены происходили т а к ж е у тех племен, которые в разное время составляли непосредственную первобытную периферию Р и м а (кельты, германцы, геты, даки, с а р м а т ы ) . У всех у них наблюдается значительный рост производительных сил, ускоренное разложение первобытнообщинных отношений и быстрая внутренняя дифференциация общества. Ц е з а р ь во всяком случае понимал значение
римского влияния на варваров, когда писал про галлов (De bel. Gal.,
VI, 24), что «близость римских провинций и знакомство с заморскими
товарами способствует развитию у них благосостояния и новых потребностей...» или отмечал (De bel. Gal., I, 1), что самое храброе племя в
Галлии — белги, «так как они живут д а л ь ш е всех других от Провинции
с ее культурной и просвещенной жизнью; кроме того, у них крайне редко бывают купцы, особенно с такими вещами, которые влекут за собою
изнеженность духа...» 16.
Результаты римского воздействия на племена ближней первобытной
периферии хорошо прослеживаются на примере германцев. Д о появления Ц е з а р я на Рейне германское общество было сравнительно мало
затронуто римским влиянием. Торговля, особенно при посредстве кельтов 17, велась уже давно, но в ограниченных размерах. Ко времени Цез а р я имущественная дифференциация в германском обществе не была
еще глубокой и сводилась главным образом к различиям во владении
движимым имуществом (скотом). Частная собственность на землю
отсутствовала, а родо-племенная аристократия не о б л а д а л а сколько-нибудь постоянной принудительной властью — дружины распадались сразу ж е после набега 18.
М е ж д у временем Ц е з а р я и Тацита импорт римских товаров резко
возрос, и, как свидетельствуют данные археологии, импортируемые товары становились большей частью индивидуальной собственностью. Цез а р ь писал про свебов (De, bel, Gal IV, 2), что «купцов они допускают
к себе больше для продажи военной добычи, чем из ж е л а н и я получить
какие-либо привозные товары». Но у ж е в правление Тиберия, когда
была захвачена столица свебов, в ней были обнаружены «маркитанты
и купцы из наших (римских.— А. X.) провинций, которых — каждого из
своего к р а я — занесли во вражескую страну свобода торговли, ж а ж д а
наживы и, наконец, забвение родины» (Тас., Ann., II, 62). Следующий
шаг был сделан ко времени Тацита, когда германские вожди стали принимать от римлян деньги (Тас., Germ., XV), а ближайшие к Рейну и
Д у н а ю племена оценили «золото и серебро для употребления в торговле» (Тас., Germ., V ) . В дальнейшем римский экспорт еще больше возрос 1э. Одновременно под римским влиянием у германцев совершенствуется сельскохозяйственная техника и развиваются ремесла.
З а римские товары надо было платить. Можно допустить, что уве16
П р е д с т а в л е н и е о том, что «дикость» первобытных племен в о з р а с т а е т по мере их
удаленности от границ цивилизации, было свойственно не т о л ь к о Ц е з а р ю . Ср. S t r a b o ,
II, 2, 26; III, 3, 8; III, 4, 20; IV, 5, 1; XI, 2, 4.
17
Я- Ф и л и п , Указ. раб., стр. 115, 128; Н. J. E g g e r s , Die roraische I m p o r t im
freien G e r m a n i e n , H a m b u r g , 1951, S. 40, 42.
18
Cm. C a e s . , De bel. Gal., IV, 1; VI, 22; VI, 23 и др.; Тас., Germ., V I I .
19
О римском экспорте в Германию см.: М. Р. С h а г 1 е s w о г t h, T r a d e r o u t e s a n d
c o m m e r c e of the R o m a n E m p i r e . C a m b r i d g e , 1926; О. В г о g a n. T r a d e b e t w e e n t h e R o m a n
E m p i r e a n d the free G e r m a n s , «The J o u r n a l of R o m a n
Studies». XXVI,
London,
1936; H. J. E g g e r s , Указ. раб.; M. W h e e l e r , R o m e b e v o n g the imperial f r o n t i e r s ,
L o n d o n . 1954, p. 63—90.
лич«ние числа войн и набегов в Германии среди других причин 2 0 вызывалось возросшим стремлением приобрести римские товары. В I—II вв.
до и. э. в Германии повсеместно, от Ганновера до Польши и от Д а н и и
до Силезии, появляются погребения военной аристократии, содержащие
предметы римского импорта 21 .
Войны усугубляли общественную дифференциацию, усиливали и укрепляли власть вождей. Уже во времена Тацита дружины становились
постоянными. Этому немало способствовали и римляне, которые, стремясь привлечь германскую знать на свою сторону, углубляли раскол,
существовавший между родоплеменной аристократией и рядовыми общинниками. Рим поддерживал и навязывал дружественных ему вождей и обеспечивал их власть принудительно д а ж е вопреки воле племени.
Так на смену Арминиям р о ж д а л и с ь Сегесты 22.
По мере ослабления Р и м а он уже не столько подкупает, сколько откупается от варваров, однако и это служит дальнейшему укреплению
позиций аристократической верхушки. Дион Кассий (LXXXII, 14) писал о политике К а р а к а л л ы в начале III в. н. э., что «многие из живущих у самого Океана, при впадении Альбия, послали к нему послов,
прося дружбы, чтобы получить деньги. Т а к как он уже делал т а к раньше, многие приступали к нему с этим, у г р о ж а я войной; и он согласился
со всеми ними. Если им что и говорилось против их ж е л а н и я , то при
виде золотых они покорялись, т а к к а к он дарил им настоящие золотые.
Напротив, римлянам он д а в а л поддельные деньги, и серебряные, и золотые: он приготовлял первые из посеребренного свинца, вторые — из
золоченой меди».
Не менее значительным было и идеологическое воздействие. Достаточно сказать, что именно из Р и м а распространялось в варварской Европе христианство. Таким образом, римское влияние выразилось, в конечном счете, в заметном ускорении социального развития у племен
ближней первобытной периферии.
3) Д а л ь н я я периферия в I тысячелетии до н. э. и особенно первой
половине I тысячелетия н. э. т а к ж е испытывает на себе воздействие
классовых обществ Европы — прямое, благодаря торговле, или опосредствованное, через племена ближней периферии. Эти племена, уже затронутые соседством с рабовладельческим обществом, усиливают давление на своих северных и восточных соседей в погоне за добычей, рабами и пр., а т а к ж е ведут с ним торговлю 23. В результате этрусские,
греческие, кельтские, скифо-сарматские и римские товары и изделия,
а с ними вместе технические достижения проникают в самые отдаленные уголки. Изделия средиземноморских мастерских достигали Англии,
среднего Рейна и д а ж е Дании на з а п а д е и У р а л а на востоке 2 4 , северочерноморские образцы — крайнего Севера Восточной Европы и З а п а д ной Сибири 2 5 .
4
20
Например, Р и м сознательно р а з ж и г а л м е ж д о у с о б и ц ы у свободных германцев. Ср.
Тацита про британцев (De vita Julii Agricolae, 12): «...в борьбе против таких сильных
н а р о д о в д л я нас нет ничего столь полезного, к а к их разобщенность».
21
Н. J. E g g e r s , Указ. раб., S. 50; М. W h e e l e r , Указ. раб., стр. 44 и сл.
22
Тацит (Qerm., X V I I ) сообщает, что сила и власть королей м а р к о м а н о в и к в а дов п о д д е р ж и в а л а с ь авторитетом Р и м а , который помогал им т а к ж е деньгами и оружием. См. т а к ж е Тас.. Ann., XII., 29; I и II, 63, 7; Amm. Marc., XXIX, 4, 7; C l a u d i a n ар.
Eutrop., I, 381; Libanius, Or. lix., 132. Аналогическая политика п р о в о д и л а с ь в отношении с а р м а т о в — см. A m m . Maic., X V I I . 12.
23
Так, например, при посредстве скифов торговый путь Т Я Н У Л С Я ОТ Ольвни д о
П р и у р а л ь я и, м о ж е т быть, еще д а л ь ш е на восток (Б. Н. Г р а к о в, Чи м а л а Ольв!я торг о в е л ы п зносини з П о в о л ж я м i П р и у р а л я м в арха|'чну та класичну епохи? «Археолоп я » , 7, KniB. 1947).
24
Г. К л а р к , Указ. раб., стр. 272—275; Я- Ф и л и п , Указ. раб., стр. 49—56;
Ю. Б. Ц и р к и н , «Оловянный путь» и северная т о р г о в л я М а с с а л и и . «Вестник древней
истории», 1968, № 3. стр. 96—104.
25
А. П. С м и р н о в , Античные элементы в к у л ь т у р е населения севера Восточной
Европы, сб. « К у л ь т у р а Античного мира», М., 1966.
Средняя и Северо-Восточная Европа и лесная зона Восточной Европы в I тысячелетии до н. э., особенно в его конце, начинают развиваться ускоренными темпами. Важнейшими экономическими сдвигами здесь
были распространение ж е л е з а и развитие земледелия и скотоводства.
И в этом не последнюю роль сыграли южные импульсы. Например,
кельтское влияние сказывалось до Балтийского моря и южной Скандинавии, глубоко в Польше и в З а п а д н о й Украине. Отдельные группы
кельтских ремесленников основывали свои мастерские вне границ собственно кельтской среды, и местные жители перенимали кельтскую технику производства 2 6 .
В конце I тысячелетия до н. э. на дальней периферии археологически
прослеживаются первые признаки социальной и имущественной дифференциации. Показательно, что наиболее заметны они на линиях торговых путей или в районах соприкосновения с более продвинутыми племенами (кельтами, фракийцами, скифами) •—в южной Прибалтике, на
юге территории распространения лужицкой культуры, в Прикамье.
Особенно заметно воздействие классовых обществ на дальнюю первобытную периферию проявляется в первых веках н. э. Хотя военная экспансия Р и м а с к а з а л а с ь на ней лишь косвенно, в виде ряда этнических
перемещений внутри варварского мира, торгово-экономические связи
достигают в это время своего зенита. О р а з м а х е торговли янтарем жителей северной Германии и балтийского побережья с Римом сообщает
Плиний Старший (NH, XXXVII, 45): «И поныне ж и в еще римской всадник, посланный туда для приобретения янтаря Юлианом, ведавшим
устройством гладиаторских игр при принцепсе Нероне: он обошел местные торговые пункты и берега и привез такое огромное количество янтаря, что сетки, з а щ и щ а ю щ и е балкон от диких зверей, скреплены были
янтарем, а вся арена и носилки д л я убитых гладиаторов и все прочее
снаряжение, необходимое для игр, были сделаны из янтаря, чтобы создать разнообразие в самой пышности каждого отдельного дня этих
игр».
Скандинавские археологи обычно определяют первые четыре века
и. э. как «римский железный век», потому что «все культурное развитие
Северной Европы было в тот период подчинено господствующему влиянию римской культуры» 2 7 . Действительно, клады римских монет, многочисленные находки римских изделий и погребения с римским оружием в изобилии встречаются в это время в Скандинавии.
Заметное влияние Рима, особенно его дунайских областей, прослеживается д а ж е в Восточной Европе (черняховская культура). Об этом
говорят значительный приток монет и изделий провинциальной римской 1
культуры, заимствование гончарного круга и т. д. и сопровождающий
эти процессы рост социальной и имущественной дифференциации 2 8 .
Влияние античной цивилизации не прослеживается сколько-нибудь
существенным образом только на крайнем севере Европы. Но какие-то
импульсы доходили д а ж е туда, и пушнина, д о б ы в а е м а я охотниками этих
отдаленных мест, путем поэтапного обмена попадала на рынки Рима
( J o r d , Get., 21—22):
Влияние Р и м а ускоряло экономическое и социальное развитие племен дальней периферии. В то ж е время они в значительной меньшей
26
Я. Ф и л и п. Указ. раб., стр. 115, 193.
Н. S h e t e l i g a n d Н. F а 1 k, S c a n d i n a v i a n Archaeology, O x f o r d , 1937, p. 192:
см. т а к ж е : A. W. В г a g g е г, K u l t u r g e s c h i c h t e des n o r w e g i s c h e n A l t e r t u m s . Oslo, 1926;
О. K l i n d t - J e n s e n , F o r e i g n influences in D e n m a r k ' s early iron
age,
Kopenhagen,
1956; А. Я. Г у p e в и ч, Н е к о т о р ы е вопросы соцнально-экономнческого р а з в и т и я Норвегии в 1 тысячелетии н. э. в свете данных археологии и топонимики, «Сов. археология»,
1960, № 4 , стр. 218—219.
28
В. В. К р о п о т к и н , Экономические связи Восточной Европы в I тысячелетии
нашей эры, М., 1967, стр. 106—125 и др.
27
24
степени являлись объектом его эксплуататорских устремлений, чем племена ближней периферии, их знать не была столь коррумпированной и
связанной с Римом общностью интересов. Поэтому именно эти племена в эпоху Великого переселения народов нанесли основной удар по
Риму.
Значение Великого переселения народов для судеб Европы, как первобытной, т а к и классовой, трудно переоценить. Огромные этнические
перемещения, определенная нивелировка культуры, усиление военной
аристократии и т. д. способствовали скорейшему изживанию первобытнообщиных отношений у втянутых в переселение племен и народов.
По-видимому, античная цивилизация вообще не могла нормально
функционировать без наличия первобытной периферии-—объекта эксплуатации и источника рабской силы. Но в процессе длительных и всесторонних связей рабовладельческие государства способствовали ее
быстрейшему развитию, и экономическому, и социальному. В конце
концов соотношение сил изменилось, и периферийные варварские племена нанесли окончательный удар по Риму, а вместе с ним и по античному рабовладению.
В течение следующего тысячелетия в Европе наблюдается становление (или восстановление на новой основе) классовых отношений, но уже
феодального типа и распространение их на новые и новые районы.
И в этих процессах римское наследие играло весьма существенную роль.
Р а с п а д первобытнообщинных отношений быстрее всего происходил у
тех племен, которые расселились на землях с римским пли романизованным населением, много веков жившим в условиях государственного
существования (вестготы, остготы, вандалы, бургунды, отчасти франки) 29 . В результате завоевания их социально-экономическое и политическое развитие было значительно ускорено, а становление классового
общества происходило как синтез присущих римскому и германскому
обществам отношений, как в сфере производства, так и в области политики и идеологии.
Тот социально-экономический строи и его институты, которые германские племена застали на захваченной ими территории (частная собственность на землю, крупное землевладение, классовые отношения
и т. д.). ускорили процессы дифференциации и классообразования в их
среде. Возникновение государства при этом облегчалось широким использованием уцелевших остатков римских государственных и правовых институтов, фискальной системы и т. д.
Рассмотренные материалы свидетельствуют о значительном воздействии классовых обществ античного типа на социально-экономическое
развитие их первобытной периферии 3 0 . Очевидно, однако, что степень
такого воздействия зависит не только от близости периферии к классовым обществам, но и от уровня социально-экономического развития составлявших ее обществ. Чем выше этот уровень, чем меньше р а з р ы в
между первобытным обществом и классовым, тем больше его восприн и м а ю щ а я способность. В связи с этим возникают вопросы: как именно
общество воспринимает внешнее воздействие и как происходит его усвоение. Р а з м е р ы журнальной статьи позволяют остановиться на них
только в самой сжатой форме.
29
См. А. И. Н е у с ы х и н, Возникновение зависимого крестьянства к а к класса ранн е ф е о д а л ь н о г о общества в З а п а д н о й Е в р о п е V I — V I I I вв.. М., 1956; 3. В. У д а л ь ц о в а,
И т а л и я и В и з а н т и я в VI в., М., 1959, стр. 137. 154; А. Р. К о р с у н е к и й , О б р а з о в а ние р а н н е ф е о д а л ь н о г о г о с у д а р с т в а в З а п а д н о й Европе, М., 1963, и др.
30
П р и этом мы не к а с а е м с я сейчас у ж е р а з о б р а н н о г о случая з а в о е в а н и я и интеградии первобытного о б щ е с т в а в социополитическую и экономическую структуру классового, нередко с его полной или частичной аккультурацией. Его было бы интересно сравнить с последствиями з а в о е в а н и я первобытных обществ докапиталистическими классовыми о б щ е с т в а м и иных типов. К а ж е т с я , здесь имеются весьма значительные различия.
25
Влияние античных классовых обществ на первобытную периферию
н а и б о л е е заметно в сфере технологии и экономики, и, очевидно, именно
здесь оно и сказывалось в первую очередь. Оно вело к в а ж н ы м
переменам в производстве и распределении со всеми вытекающими отсюда социальными последствиями. Конечно, и здесь требовалось определенное соответствие достигнутых уровней развития. Например, заимствование гончарного круга возможно только в том случае, если общественное разделение труда продвинулось достаточно далеко; производство
зерна на п р о д а ж у подразумевает сравнительно высокое развитие экономики и т. д. Но все ж е именно в этой сфере допустимый р а з р ы в был, видимо, наиболее широким. В торговлю пушниной вовлекались д а ж е племена с присваивающим хозяйством.
Значительно более сложным и опосредствованным было внешнее
воздействие на социальную организацию первобытных племен. Военнополитическое давление Греции и Р и м а могло форсировать возникновение на периферии собственной государственности. Но основанная на
ином базисе, она отнюдь не копировала греческие и римские образцы,
оставаясь в этом отношении вполне самостоятельной.
Тем более это относится к таким элементам социальной организации, как семья, община, род, племя; к таким ее специфическим чертам
и особенностям, как формы брака, его локальность, счет родства и т. д.
В этой сфере не заметно (или почти не заметно) ни прямого заимствования, ни п о д р а ж а н и я аналогичным институтам античного мира.
Видимо, во многом это объясняется тем, что социальная организация любого общества представляет собой целостную структуру взаимосвязанных элементов и изменение одного из них невозможно или, по
крайней мере, сильно затруднено без изменения остальных. Не так у ж
был далек от истины А. Фергюсон, еще в XVIII в. П И С Э Е Ш И Й , что «характерная сторона жизни какой-либо страны редко переносится в другую страну до тех пор, пока почва для этого не будет подготовлена наличием сходных условий» 3 1 .
Поэтому возможности прямого заимствования здесь вообще ограничены. П р а в д а , надо учитывать, что варварские общества большей части Европы в рассматриваемый период переживали существенные сдвиги. В подобных обстоятельствах отдельные социальные институты и элементы социальной организации соседей, в том числе классовых, могли
служить эталоном для копирования, предметом п о д р а ж а н и я и т. д. и
возможности заимствования расширялись. Однако применительно к Европе I тысячелетия до н. э.— первой половины I тысячелетия н. э. они
и в этом случае не могли быть особенно велики ввиду слишком большой
специфики и своеобразия форм социальной организации античной цивилизации по сравнению с ее первобытной периферией. Возникавшие
на периферии государственные образования не заимствовали и не могли заимствовать ни полисного устройства гражданской общины Греции,
ни римского права, равно как чуждыми остались им греческие или римские формы семьи и брака.
Немногие известные исключения только подтверждают это правило.
Этрусское общество при всей специфичности его общественного устройства, далеко не тождественного греческому, все ж е имело с ним, по
крайней мере частично, один важнейший общий признак — полис, как
город-государство и одновременно форму устройства гражданской общины. Именно это определило возможность широкого заимствования
этрусками греческих политических институтов 3 2 , т а к ж е как немного
позднее заимствование этрусских институтов Римом.
31
A. F е г g u s о n, An e s s a y on t h e h i s t o r y of civil society, P h i l a d e l p h i a , 1819, p. 304.
П о л а г а ю т , в частности, что образцом д л я этрусских федераций, о б ъ е д и н я в ш и х
по 12 городов к а ж д а я , было 12-градье Ионии (F. A l t h e i m , Der U r s p r u n g der E t r u s k e r ,
B-Baden, 1950, S. 60).
32
Но полисами не были ни Каменское городище на Днепре — столиц а скифского царства Атея, ни кельтские оппидумы, ни германские городища. Хотя некоторые из них по многим признакам уже можно назвать городами, они не походили на города-государства Э л л а д ы по господствовавшим в них социальным отношениям.
Все сказанное отнюдь не означает, что античная цивилизация не оказ ы в а л а никакого воздействия на социальное развитие первобытной периферии. Напротив, как явствует из рассмотренного материала, воздействие было, и очень существенное. Но оно сказалось не в виде прямого
копирования форм социальной организации, присущих греческому и
римскому обществам, а в тех изменениях в социальном и экономическом строе, которые совершались под их воздействием, но подчинялись
в основном закономерностям внутреннего развития.
Н а первый взгляд может показаться странным, что более заметно
прямое воздействие античных обществ на первобытную периферию в
области идеологии, духовной культуры, религии и пр. В пантеон варварских обществ проникают греческие боги, местные божества заимствуют их отдельные черты, местная знать иногда подвергается поверхностной эллинизации или романизации. По-видимому, здесь дело не
только в относительной автономности духовной сферы, но и в ее специфике, в возможности селективного отношения к ней, переосмысливания
заимствованных элементов, приспособления их к местным условиям.
Приведем только один пример. Греки, очевидно, имели известные основания, когда отождествляли скифских богов со своими. Скифы, действительно, заимствовали у греков некоторые черты своих богов и культурных героев, в частности их антропоморфный облик. Однако исследования показывают, сколь своеобразно преломлялись эти заимствования
на местной почве и сколь далеки были вновь появившиеся синкретические образы от своих прототипов 33.
Изложенные соображения, разумеется, нуждаются в дальнейшей
проверке и детальном исследовании. К тому ж е они ограничены первобытной периферией только античных обществ, как известно, весьма
своеобразных и отличных от других классовых обществ, известных на
земном шаре в докапиталистическую эпоху. Поэтому их сравнение с выводами, сделанными на материале других регионов и другого времени,
представляется весьма желательным.
THE
PRIMITIVE
PERIPHERY
OF
THE
ANCIENT
CIVILIZATIONS
IN
CLASSIC
ANTIQUITY
(ON THE EXAMPLE O F E U R O P E )
The article d e a l s w i t h the r e g u l a r i t i e s g o v e r n i n g m u t u a l r e l a t i o n s b e t w e e n c l a s s
societies and their primitive p e r i p h e r y as i l l u s t r a t e d by the e x a m p l e of E u r o p e in t h e
period of Antiquity. The conclusion is reached t h a t the s t r e n g t h w i t h which the c l a s s
society e x e r t s its i n f l u e n c e over t h e primitive society d e p e n d s n o t o n l y on the p r o x i m i t y
of the p e r i p h e r y to the centres of civilization b u t also on the level of its social-economic
d e v e l o p m e n t . The influence of ancient civilizations over their primitive p e r i p h e r y w a s g r e a test in t h e sphere of t e c h n o l o g y a n d economics; it w a s w e a k e r in the ideological sphere.
As for t h e social o r g a n i z a t i o n of the societies u n d e r c o n s i d e r a t i o n t h e influence t h e y
u n d e r w e n t w a s m u c h m o r e c o m p l e x a n d indirect. The i n t e r r e l a t i o n s b e t w e e n c l a s s societies and their primitive periphery in the r e g i o n as a w h o l e w e r e also influenced by the
peculiarities of a n t i q u e societies which differed f r o m all other pre-capitalist c l a s s societies k n o w n in w o r l d h i s t o r y .
33
См., например. Б. H. Г р а к о в, Скифский
•"истории материальной культуры», XXXIV, 1950.
Геракл, « К р а т к и е сообщения
Ин-та