42 2000.04.003. ИЗ ИСТОРИИ АНТИЧНОГО ОБЩЕСТВА: ... НАУЧ. ТР. /Нижегор. гос. ун-т им. ... ДРЕВНИЙ МИР

42
ДРЕВНИЙ МИР
2000.04.003. ИЗ ИСТОРИИ АНТИЧНОГО ОБЩЕСТВА: МЕЖВУЗ. СБ.
НАУЧ. ТР. /Нижегор. гос. ун-т им. Н.И.Лобачевского; Ред. кол.: Молев
Е.А. (отв. ред.) и др.- Н.Новгород, 1999.- Вып. 6.- 230 с.- Библиогр. в конце ст.
В сборнике представлены статьи, посвященные исследованию
некоторых экономических, социально-политических и культурных проблем античного мира.
В.Г.Борухович рассматривает взаимоотношения Афин и Македонии Филиппа II в период от Филократова мира до битвы при Херонее, а
также ход политической борьбы внутри самих Афин между промакедонской группировкой и "патриотической партией" во главе с Демосфеном,
отстаивавшей курс на активное противодействие македонской агрессии.
Н.Н.Болгов публикует материалы к просопографии позднеантичного Боспора (конец III-VI вв.). Это свод более сотни имен участников
исторических событий данного периода, встречающихся как в литературных источниках, так и, главным образом, в надписях. Имена классифицированы по этническому происхождению и по конфессиональному
признаку. В ряде случаев известен и род занятий их носителей. Более
полная обработка и анализ этих материалов еще предстоят, отмечает автор, но уже сейчас они дают основания полагать, "что общий характер
позднебоспорской культуры оставался традиционно греческим и грекоиранским, что подтверждает концепцию континуитета истории Боспора
на протяжении IV-VI вв." (с.29).
Изменение представлений о времени на этапе перехода от античности к средневековью рассматривает И.Ю.Ващеева. Отражением этих
изменений, происходивших в контексте глобальных перемен в системе
ценностей, является, как отмечает автор, определенная трансформация
содержания базовых понятий и терминов историко-философских сочинений. В этом отношении характерно произведение Евсевия Кесарийского
"Церковная история", созданная на рубеже двух эпох, текстологическому
анализу которой (в том, что касается понятий, связанных с категорией
времени и формированием христианских представлений о нем) посвящена настоящая работа. Как показывает автор, в "Церковной истории" уже
намечается отход от античной циклической концепции времени, что проявляется в стремлении избегать терминов, вызывающих ассоциации с
циклизмом. Вместе с тем, в ней закладываются основы новых, по сути
средневековых, представлений о времени, о линейности и неповторимости важнейших событий истории; формируется оппозиция "временное –
43
вечное", столь характерная именно для средневекового восприятия (с.3237).
Изучению феномена стремительной гибели друидизма в кельтских
провинциях Римской империи посвящена статья С.А.Доманиной. В середине I в. до н.э., пишет автор, корпорация друидов представляла собой
мощную структуру, в значительной степени контролировавшую всю общественную жизнь Галлии. Но уже в годы принципата Тиберия (14-37 гг.
н.э.) она окончательно ликвидируется. В Британии период сосуществования друидизма и имперской власти был еще короче. С конца I в. н.э.
друиды исчезают с исторической арены и из поля зрения античных историков. Причиной этого являлась не только враждебная друидизму политика римской военной администрации, но прежде всего кризис самой
друидской системы, начавшийся еще накануне галльской войны, полагает С.А.Доманина. В основе кризиса, по ее мнению, лежал глубокий разрыв между друидским жречеством и основной массой населения как в
социально-экономическом, так и в ментально-психологическом плане.
Рассматривая материальный мир как зло, друидизм, по существу, представлял собой антисистему, которая в логически завершенной форме неизбежно объявляла злом все, что составляет саму сущность жизни, тем
самым противопоставляя себя народной традиции. Столкновение с Римом и римская оккупация Галлии привели к отчуждению от друидского
жречества и кельтской племенной знати. Для последней власть римлян,
обеспечившая межплеменной мир, законность и порядок, оказалась более
приемлемой, чем господство организации, действовавшей исключительно в узкокорпоративных интересах и сознательно препятствовавшей любым попыткам объединения Галлии даже во время римского нашествия
(с.39-42).
Проблеме трансформации образа Ахилла в греческой мифологии и
особенностей его культа в Греции и в Северном Причерноморье посвящена статья Е.А.Захаровой и Н.В.Молевой. Анализ античной литературной традиции позволяет сделать вывод об очень древнем, доолимпийском, происхождении культа Ахилла, который получил широкое распространение в Греции еще в микенскую эпоху. Первоначально он был
типично хтоническим божеством, связанным с миром мертвых и стихией
воды, и лишь позднее эволюционировал (по мере формирования новой
олимпийской религии и мифологии) в земного героя-воина, воплотившего в себе доблести военного вождя. Завершающая стадия этого процесса
фиксируется в гомеровском эпосе. Но и у Гомера Ахилл не утрачивает
полностью свой божественной и хтонической сущности. Более того, с
началом колонизации Северного Причерноморья, ассоциировавшегося у
греков с краем ойкумены, наблюдается возрождение этих более древних
44
черт его природы. Здесь Ахилл превращается во владыку Белого острова
(острова Левка) - последнего пристанища павших героев - и властелином
вод Понта Эвксинского - Понтархом (с.52).
Н.А.Касаткина и В.В.Антонов рассматривают внутриполитическую борьбу в Афинах в середине 40-х годов V в. до н.э. в связи с основанием Фурий - колонии в Южной Италии, призванной, по замыслу Перикла, утвердить афинское влияние на Западе. Однако эта цель не была
достигнута благодаря действиям олигархической "партии" во главе с Фукидидом, сыном Мелесия, которая, как полагают авторы, временно на
короткий срок пришла к власти в 444/3 г. до н.э. Именно тогда в состав
третьей волны колонистов стараниями олигархов было включено множество противников демократии как из числа афинян, так и граждан городов проспартанской ориентации, что, в конечном итоге, привело к выходу Фурий из сферы афинского влияния (с.60-62).
А.В.Махлаюк анализирует исторические и ментальные истоки
специфики воинского этоса римлян, которая, как отмечает автор, в значительной степени определялась исключительно развитым духом соперничества и состязательности, т.е. тем самым агональным духом, который во
многом придавал своеобразие всей античной цивилизации в целом, пронизывая самые разные ее структуры. Агональная психология, свойственная профессиональной регулярной армии императорского Рима, генетически связана, полагает А.В.Махлаюк, с ключевым компонентом римской
системы ценностей, определявшимся понятием virtus ("доблесть") и
представлявшим собой сложный нормативный комплекс, в котором, однако, всегда преобладал именно военный аспект. Первоначально virtus
являлась всеобъемлющим выражением нравственного идеала правящей
аристократии, а в дальнейшем, после определенной трансформации стала
своего рода "национальным" идеалом Рима, но никогда не мыслилась вне
агонального контекста. С появлением профессиональной армии состязательность, сознательно культивируемая, распространяется на все уровни
армейской иерархии и становится неотъемлемым атрибутом того корпоративного духа, который отличал римские легионы эпохи принципата
(с.64-77).
Е.А.Молев обращается к вопросу об обстоятельствах прихода к
власти на Боспоре Археанактидов. Анализируя политическую обстановку
в Северном Причерноморье накануне этого события, автор приходит к
выводу о неправомерности существующего в научной литературе представления о скифской угрозе как о катализаторе объединительных процессов среди греческих полисов в районе Керченского пролива (с.87).
В статье В.Н.Парфенова - "Юлии или Клавдии: Август и проблема
наследования принципата"- исследуется династическая политика основа-
45
теля империи, последовательно и целеустремленно создававшего условия, призванные обеспечить преемственность выстраиваемого им режима
личной власти. Автор показывает, как заботливо сооружавшаяся Августом и, казалось бы, обладавшая многократным запасом прочности династическая конструкция постоянно разрушалась в силу тех или иных случайных (или не случайных?) обстоятельств, в результате чего первый
римский император вынужден был передать принципат человеку, лично
ему несимпатичному, но необходимому в качестве надежной опоры системы - Тиберию Клавдию Нерону (с.103-105).
Изучению политической роли и функций секретарей в федерациях
эллинистической Греции (Ахейском, Этолийском, Акарнанском и Беотийском союзах) посвящена статья С.К.Сизова. В памятниках греческой
эпиграфики эти должности часто выглядят второстепенными, чисто канцелярскими. Однако, как показывает автор, такое представление не всегда соответствует действительности. Анализ всех имеющихся данных
позволил ему выделить три категории секретарей. Во-первых, это секретарь союзного совета, положение и авторитет которого всецело зависели
от роли данного органа в управлении федерацией. Во-вторых, это секретари, работавшие в составе той или иной коллегии магистратов, функции
которых, как правило, были ограничены ведением делопроизводства соответствующей коллегии, а не союза в целом. Наконец, к третьей категории относились те, кого можно назвать "государственными секретарями".
Последние обычно являлись видными политическими деятелями, игравшими относительно самостоятельную роль в союзном правительстве
(с.126-127).
В.М.Строгецкий анализирует политику Афин в Западном Средиземноморье в середине V в. до н.э. Как отмечает автор, зависимость
Афин от импорта продовольствия, прежде всего потребность в привозном хлебе и, как следствие, стремление установить контроль над путями
и источниками его поступления, в значительной степени определяла выбор основных направлений внешней политики этого полиса. Между тем
уже в середине 60-х годов V в. причерноморского хлеба оказалось недостаточно для удовлетворения потребностей афинской морской державы.
Попытка решить проблему за счет установления контактов с Египтом,
который в тот момент освободился на некоторое время от власти персов
и обратился за военной помощью к Афинам, закончилась провалом из-за
полной катастрофы грандиозной египетской экспедиции афинян в 455/4
г. до н.э. и разгрома персами египетских повстанцев. В этой ситуации
Афины вынуждены были обратить внимание на богатую хлебом Сицилию и Южную Италию, используя для распространения своего влияния в
данном регионе главным образом дипломатические средства - заключе-
46
ние союзов с местными греческими полисами антидорийской ориентации. Однако здесь Афинам противостояли коринфская колония Сиракузы, претендовавшая на господство в Сицилии, и сам Коринф - влиятельнейший член Пелопоннесского союза и традиционный торговый соперник Афин на западном направлении. Столкновение их интересов в
конечном итоге и послужило одной из важнейших причин Пелопоннесской войны, закончившейся разгромом Афин.
Идеологический аспект знаменитой понтийской экспедиции вождя
афинской демократии Перикла, датируемой 437-436 гг. до н.э., рассматривается в статье И.Е.Сурикова в рамках общей культурно-религиозной и
политической ситуации в Афинах в середине V в. до н.э. Автор показывает, как это событие повлияло на иконографию мифологических сюжетов, связанных с легендарным героем Афин Тесеем (в данном случае –
сюжета амазономахии), что явилось отражением определенных сдвигов в
идеологическом оформлении внешней политики Афинской Архэ (с.149151).
В статье А.В.Хазиной – "Общественная структура и принципы
общежития идеального социума в "Священной записи" Эвгемера рассматривается один из утопических проектов государственного устройства, столь характерных для позднеклассической и эллинистической эпох.
"Конституция" Эвгемера, как отмечает автор, во многом разделяет идеи
утопических проектов Гипподама, Платона, Аристотеля. Однако если
последние строили свои рассуждения о приемлемой форме правления на
основе признания незыблемости основ полисной организации, то политическая и утопическая мысль III-II вв. до н.э., в частности у Эвгемера,
выходила за рамки идеологии полиса (с.163).
Анализу сосудов из золота и серебра в форме рога, так называемых
"ритонов", целые экземпляры и фрагменты которых обнаружены в ряде
курганов Северного Причерноморья скифской эпохи, посвящена статья
Е.В.Власовой. Н.З.Кунина публикует миниатюрный стеклянный портрет
из Нимфея, предположительно воспроизводящий облик жены императора
Августа Ливии. Из этого же боспорского города происходит несколько
десятков гемм и перстней-печатей V в. до н.э.- III в.н.э. Их подробное
описание приводится в статье О.Я.Неверова.
В приложении к сборнику (с.191-227) публикуются перевод и
комментарий 59-й книги "Римской истории" Диона Кассия, повествующей о времени принципата Гая Калигулы (37-41 гг. н.э.).
А.Е.Медовичев