Подписка на журнал «Экология и жизнь»
реклама
Подписка на журнал «Экология и жизнь» Ежемесячный научно-популярный и образовательный журнал «Экология и жизнь» выходит с 1996 года Издание сочетает в себе высокий научный уровень и обеспечивает доступность сложных проблем науки о природе и климате Земли наряду с рассказом о развитии зеленой экономики и энергетики. Будущее человечества и собственной семьи, состояние окружающей среды, состояние экономики и политики в этой области в регионах нашей страны и за рубежом — все эти темы вы найдете в журнале. Особое внимание в журнале уделено экологическому образованию, экотуризму, состоянию природных заповедников и заказников, а так же здоровью людей, пище, воде и атмосферному воздуху. Журнал включает разделы: • Экология. Человек. Общество • Экономика и управление • Образование • Глобальные проблемы • Регионы и города • Здоровье и окружающая среда Авторы журнала — ученые и политики, специалисты и администраторы, организаторы чистых производств и мастера заповедного дела, учителя и школьники, профессиональные журналисты и самостоятельные мыслители, защитники природы и защитники человека. Подписка на комплект: журнал + книга В комплект входят лучшие научно-популярные книги экологической направленности, издающиеся в стране. Подписку можно оформить во всех отделениях связи Подписные индексы по каталогу Роспечать: 71398 — журнал 80836 — комплект: журнал + книга Подписные индексы по каталогу Пресса России: 40500, 41960 — журнал 15028 — комплект: журнал + книга Подписные индексы по каталогу Почта России: 10784, 10755 — журнал Подписка в редакции: Вы можете оформить льготную подписку через редакцию, заполнив и оплатив подписной купон с сайта www.ecolife.ru, или отправить запрос по электронной почте: ecolife21@gmail.com Розничные точки продаж журнала в Москве см. на сайте: www.ecolife.ru Редакция журнала «Экология и жизнь»: 117648, Москва, а/я 28 Тел./факс: (495) 319-92-33; (495) 319-40-28 E-mail: ecolife21@gmail.com Посвящается 100летию со дня рождения В.П. Эфроимсона Библиотека журнала «Экология и жизнь» Владимир Павлович ЭФРОИМСОН ГЕНЕТИКА ГЕНИАЛЬНОСТИ БИОСОЦИАЛЬНЫЕ МЕХАНИЗМЫ И ФАКТОРЫ НАИВЫСШЕЙ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ АКТИВНОСТИ Издание 5е Предисловие Л.И. Корочкина и Е.А. Кешман ББК 28.704 Э945 Серия «Устройство мира» основана в 2000 г. Художник серийного оформления П. Ефремов Книга печатается с издания: В.П. Эфроимсон. Гениальность и генетика. М.: Информационноиздательское агентство «Русский мир», 1998 Эфроимсон В.П. Э945 Человек как вид может превзойти себя, утверждает автор, именно как челове чество в целом... Человеческий вид окажется на пороге нового образа жизни. Для этого он должен изучить все факторы, способствующие полному рас крытию заложенных в человеке возможностей. Автор представляет оригиналь ную концепцию гениальности, раскрывает роль врожденных свойств в форми ровании личности и их соотношение с факторами среды. Используя биографии, материалы истории, психологии, медицины, автор дает систематическое исследование жизни великих гениев человечества. Комплекс ный подход и высочайшее знание предмета поставили В.П. Эфроимсона в ряд выдающихся имен мировой генетики. Блестящий стиль изложения научного ма териала делает книгу весьма популярной и вполне доступной не только специа листам, но и широкому кругу читателей. Книга снабжена развернутым предисло вием, примечаниями и необходимыми указателями. ББК 28.704 ISBN 9785904553036 © Эфроимсон В.П. © Время знаний, 2010 © Кешман Е.А., 2002 © Корочкин Л.И., 2002 Содержание Предисловие. Гениями рождаются (авт. Л.И. Корочкин, Е.А. Кешман) .............................................................................. 11 Часть первая ГЕНИАЛЬНОСТЬ ...................................................................... 19 1. Поставленная задача и определение гениальности .................. 20 2. Многообразие характера гениальности ..................................... 25 3. Загадка появления гения ............................................................ 27 4. Частота появления потенциальных, развившихся и реализовавшихся гениев .......................................................... 31 5. Общественный спрос .................................................................. 33 6. Общественная ценность реализовавшегося гения .................... 41 7. Информационный и социальные кризисы как факторы, повышающие значение гениальности и исключительной одаренности ................................................................................. 44 Часть вторая ВОСПИТАНИЕ И РАЗВИТИЕ .................................................. 49 1. Решающая роль детско-подростковых условий развития в определении ценностных критериев, установок, целеустремленности и самомобилизации ................................. 50 2. Значение детского и подросткового периода в ранней стимуляции творческих дарований ........................................... 54 3. Импрессинги, избирательная восприимчивость и эмоциональные факторы ........................................................... 63 4. К генетике интеллекта ................................................................ 65 4.1. Близнецовые исследования ................................................. 65 4.2. Генотип и среда .................................................................... 67 5. Принцип неисчерпаемой наследственной гетерогенности человечества ................................................................................ 70 Часть третья НЕКОТОРЫЕ НАСЛЕДСТВЕННЫЕ ФАКТОРЫ, СТИМУЛИРУЮЩИЕ УМСТВЕННУЮ АКТИВНОСТЬ ....... 73 1. Введение в проблему ................................................................... 74 2. Гиперурикемическая (подагрическая) стимуляция умственной активности ................................................................................... 77 2.1. Исходные положения и психологическая характеристика «подагрических гениев» ......................................................... 77 2.2. Принципы отбора материала ............................................... 79 2.3. Список основных литературных источников и краткие комментарии к ним ................................................................ 81 2.4. Патографии выдающихся подагриков и кратчайшие очерки значения этих личностей ........................................................ 89 Гиерон Старший, правитель Сиракуз Александр Македонский Марк Випсаний Агриппа Септимий Север Папа Григорий Великий Пипин Короткий Император Карл Великий Генрих II Плантагенет Иоанн Безземельный Плантагенет Генрих VII, император Священной Римской империи Хубилай-Хан Улугбек Король Карл V Валуа Мудрый Галеаццо Висконти Петрарка Людовик XI Христофор Колумб Иван Иванович Молодой, его отец Иван III Васильевич, сводный брат Василий III Иванович и племянник Иван IV Васильевич Грозный Борис Годунов Кристиан II Злой Мартин Лютер 6 Фридрих III Мудрый, курфюрст Саксонский Эразм Роттердамский Иоганн Кальвин Император Карл V Филипп II Александр Фарнезе Пармский Генрих VII Тюдор, граф Ричмонд Генрих VIII Тюдор Кардинал Уолси Томас Мор Генрих IV Бурбон Герцоги Гизы Фрэнсис Уолсингем Альбрехт Валленштейн Леннарт Торстенсон Оливер Кромвель Джон Мильтон Кардинал Джулио Мазарини Людовик XIV Жан Батист Кольбер Маршал Тюренн Конде Великий Уильям Темпл Ян Собеский Петр I Карл XII Август Сильный Мориц, маршал Саксонский Джон Черчилль, герцог Мальборо Роберт Уолпол Гораций Уолпол Лорд Честерфилд Джон Весли Английская аристократия XVIII–XIX веков Герман Бургав Джон Рей Уильям Куллен Джон Хантер Эдуард Гиббон Сидней Смит Вальтер Севедж Ландор Джеймс Рассел Лоуэлл 7 Томас Беддес Ричард Гоу Бенджамин Франклин Александр Гамильтон Интеллигенция Германии XVIII–XIX веков Людвиг ван Бетховен Иоганн Яков Берцелиус Генрих фон Штейн Луи Александр Бертье Жан Батист Бернадот Алексей Петрович Ермолов Джордж Каннинг Генри Джон Темпл, лорд Пальмерстон Бенджамин Дизраэли, граф Биконсфилд Отто Бисмарк Император Вильгельм I 2.5. Алфавитный перечень великих деятелей истории и культуры, обладавших гиперурикемическим (подагрическим) фактором .................................................. 177 2.6. Анализ возникающих возражений и некоторые итоги .... 180 3. Циклотимические гении и таланты ......................................... 184 3.1. Гипоманиакальность («гипертимичность») ...................... 184 3.2. Патографии ......................................................................... 192 Торквато Тассо Джонатан Свифт Уильям Коупер Гебхард Лебрехт Блюхер Клод Анри де Лувруа Сен-Симон Роберт Стюарт Кестльри Сэмюэл Тейлор Колридж Франц Грильпарцер Огюст Конт Жерар де Нерваль Николай Васильевич Гоголь Роберт Шуман Роберт Майер Джон Рёскин Конрад Фердинанд Мейер Глеб Иванович Успенский Николай Васильевич Успенский Дмитрий Иванович Писарев Людвиг Больцман 8 Винсент Ван Гог Эмиль Беринг Всеволод Михайлович Гаршин Зигмунд Фрейд Теодор Рузвельт Гуго Вольф Пауль Друде Пауль Эренфест Уинстон Черчилль Вирджиния Вулф Джордж Паттон Джемс Форрестол Эрнест Хемингуэй 4. Гиперурикемически-циклотимические гении ......................... 235 Мартин Лютер Карл Линней Роберт Клайв Витторио Альфиери Уильям Питт Старший Иоганн Вольфганг Гете Артур Шопенгауэр Александр Сергеевич Пушкин Чарлз Дарвин Чарлз Диккенс Рудольф Дизель 5. Синдром Марфана. Синдром Морриса. Андрогены .............. 259 5.1. Синдром Марфана ............................................................. 259 Авраам Линкольн Ганс Христиан Андерсен Шарль де Голль Корней Иванович Чуковский Георгий Васильевич Никольский 5.2. Синдром Морриса и Жанна Д’Арк ................................... 269 5.3. Андрогены .......................................................................... 274 6. «Династическая гениальность» ................................................ 277 6.1. Гениальные и высокоталантливые роды, созданные наследственными механизмами, социальной преемственностью и брачным подбором ............................ 277 Султаны-османы Династия Медичи Династия Бэконов и Сесилей-Берли Вильгельм Оранский Молчаливый и его потомки 9 Фридрих Вильгельм, «Великий курфюрст» Вильгельм III Оранский Фридрих Вильгельм I, «Потсдамский фюрер» Фридрих II Великий Прусский Несколько замечаний о генетике одаренности, бездарности и болезней монархов Европы Династия Бернулли Династия Питтов-Стенхоп Династия Фейербахов Династия Толстых—Пушкиных Петр Яковлевич Чаадаев Александр Сергеевич Пушкин Александр Иванович Одоевский Владимир Федорович Одоевский Дмитрий Владимирович Веневитинов Федор Иванович Тютчев Алексей Константинович Толстой Лев Николаевич Толстой 6.2. Некоторые гениальные или высокоталантливые семьи с нерасшифрованными механизмами могучего творческого стимула или дарования ......................................................... 330 7. Гигантолобые и высоколобые гении. Историческая портретная галерея ................................................................... 338 Заключение. Итоги и перспективы ................................................ 345 Об авторе ........................................................................................ 363 Литература ..................................................................................... 366 Предисловие Гениями рождаются «Есть люди крупные и яркие; есть люди крупные, но не яркие; есть люди некрупные, но яркие; есть люди, которые много крупнее своих дел; есть люди, гораздо более мелкие, чем их дела. Автор принадлежит к последней группе и даже чуть гордится этим…» Так писал о себе Владимир Павлович Эфроимсон. Ему всегда было свойственно подшучивать над собой. Но в этой ироничной самооценке согласиться можно лишь с одним — с несомненной величиной и даже величием того, что В.П. Эфроимсон считал своей обязанностью, своим человеческим долгом. «Существует две наивысшие взаимодополняющие части нашего космического долга. Долг по отношению к самому себе, который каждый из нас может исполнить, реализуя свои способности. И долг по отношению к другим, исполняемый служением обществу на благо человечества, на благо всего нашего вида в целом». В.П. Эфроимсон — автор фундаментальных трудов по медицинской генетике, иммуногенетике, генетике раковых опухолей, мутационному процессу… Крупнейший специалист по генетике психических болезней, автор более 200 научных статей, организатор многих пионерских работ по генетике человека, составитель и редактор коллективных монографий по медицинской генетике, генетике микроорганизмов и пр., и пр. Страстный борец за научную генетику в СССР, непримиримый враг «лысенковщины», отдавший много сил «расчистке авгиевых конюшен советской мичуринской биологии». Переводчик и редактор фундаментальных трудов по генетике… Более тридцати лет он посвятил исследованиям взаимосвязи биологических и социальных факторов в развитии человека, изучению биохимических, генетических, физиологических аспектов в становлении, развитии и проявлении интеллектуальных, биосоциальных, психологических свойств личности. Именно этим проблемам посвящены три последние книги В.П. Эфроимсона — «Генетика этики и эстетики», «Педагогическая генетика» и самая главная для него книга, которую можно назвать его научным и идейным завещанием, — «Генетика гениальности». 11 О гениях и гениальности написано несметное количество книг. Тайна, загадка гениальности всегда тревожила и тревожит воображение людей. Человеческая история, история цивилизации освещается яркими звездами гениальных людей, чьи дела, чьи творения не стираются в памяти сотни и тысячи лет… Гениальное озарение одного человека переворачивают представление о мире миллионов людей. Гениальные строки, написанные тысячи лет назад, отзываются в душе человека сегодняшнего времени… Гениальные открытия и изобретения одиночек входят в нашу повседневность и сопровождают нас всюду и везде, ежедневно, ежеминутно… Кто они, эти люди, перевернувшие мир? Что дает им эту невероятную силу? Как из миллионов живущих избирается тот, на кого падает дар гениальности? Постижима ли тайна гениальности? Что делает гения — гением? На эти вопросы дает ответ книга, которую вы держите в руках. «Книга эта уникальна. Она войдет в число ценностей, оставшихся следующим поколениям от XX века. И дело вовсе не в конкретной интерпретации биохимических механизмов — предпосылок сверхобычной умственной активности гениев. Замечательна вся концепция автора и необъятность использованного им исторического материала…» (Доктор физико-математических наук, биофизик С.Э. Шноль). «Перед нами действительно фундаментальный труд. В нем содержатся новые, плодотворные идеи, предлагаются перспективные подходы к разработке многовековой проблемы гениальности, насущных вопросов взаимосвязи педагогики и генетики, высших форм творческой самореализации личности. Автор ясно показывает зависимость между проявлением генетического потенциала личности и социальными условиями ее развития, подчеркивает «примат социальных факторов в развитии и реализации гения». Но главная его задача — выяснение биологических факторов в появлении гения… Этот чрезвычайно ценный труд не только содержит новые научные результаты в крайне актуальной и слабо изученной области, но и несет в себе мощный творческий стимул дальнейших исследований, размышлений, поисков…» (Доктор философских наук Д.И. Дубровский). «Генетика гениальности» — это исследование жизни сотен людей: властителей и тиранов, политиков и полководцев, основателей религий и философов, идеалистов и деспотов, ученых и художников, путешественников и изобретателей, поэтов и врачей, писателей и музыкантов… Рассказ об их жизни, характере, темпераменте, привычках дополнен патографиями — сведениями о недомоганиях, патологических состояниях, болезнях. Особо изучены условия, в которых формировались личности выдающихся людей, влияния, которые они испытали в детстве, юности, в период становления. Биографии гениев дополнены сведениями об их семьях, родственниках, о родителях и детях… Эта книга о том, какую роль может сыграть поступок одного человека в жизни многих поколений людей, какое значение может иметь отдельная личность для всей человеческой истории и культу- 12 ры. О том, насколько большое, а подчас и решающее влияние на историю человечества оказывает действие (а иногда и бездействие) гениального одиночки. «Генетика гениальности» — книга, которая открывает собой новые направления в изучении человека и человечества. Этот выдающийся труд кладет начало новым наукам — «гениелогии» и «историогении»… Предметом этих наук может и должна стать гениальность. Не как Божий дар, а как естественный феномен. Здесь открывается необозримое поле для будущих исследований. Обнаружение механизмов стимуляции интеллекта, источников его сверхнормальной мощи у тех подлинных гениев, чьи титанические усилия привели к выдающимся достижениям; показ того, насколько широки возможности личности; как гениальные личности решали, определяли в различные эпохи главные вопросы, волнующие общество; почему, под давлением каких обстоятельств, каких внутренних мотивов, преодолевая сопротивление среды или, наоборот, используя ее, они совершали свои исторические деяния. Первые научные шаги в этих направлениях уже сделаны. И первые результаты представлены в книге, которую вы держите в руках. Она написана в конце семидесятых годов. Вернее — к 1979 году была завершена первая редакция «Генетики гениальности». В 1982 году, не имея возможности издать книгу, автор депонировал ее текст в ВИНИТИ под названием «Биосоциальные факторы повышенной умственной активности». Автор продолжал работать над этой монографией до последних дней жизни. Книга впервые увидела свет в 1998 году в составе сборника избранных трудов В.П. Эфроимсона «Гениальность и генетика». Однако в этом сборнике название книги было по просьбе издателей несколько изменено: оно повторяло название сборника. Сегодня мы впервые публикуем книгу под ее настоящим, авторским названием — «Генетика гениальности». У большинства сегодняшних читателей, вероятно, сам факт того, что «Генетика гениальности» не получила разрешение на публикацию даже в конце 80-х годов теперь уже минувшего века, может вызвать лишь недоумение. Однако подобную судьбу разделили с ней сотни книг, написанных в разное время всемирно известными учеными, идеи которых не укладывались в «прокрустово ложе» господствующей ортодоксальной марксистско-ленинской идеологии. Академик Н.П. Дубинин писал, что В.П. Эфроимсон «выступил с ошибочными взглядами о якобы генетической обусловленности духовных и социальных черт личности человека… Это (работы по социобиологии. — Л.К., Е.К.) грозило уже серьезной идеологической опасностью… Вновь чуждая идеология, направленная на подавление личности человека неоправданным биологическим диктатом, старалась проникнуть и отравить чистые источники нашей науки…» «Чистые источники» советской науки о человеке брали свое начало в приверженности «единственно верному» взгляду на личность как на «продукт» исключительно социального воздействия и прежде всего — воспитания. Подход к личности человека с позиций биологии и генети- 13 ки был осужден в СССР еще в 30-е годы, когда был разгромлен Медико-биологический институт, а его директор Соломон Григорьевич Левит расстрелян. Любые попытки вернуть исследованиям в области социобиологии право на жизнь были обречены — к ним надолго и прочно был приклеен ярлык «евгеники», «буржуазной лженауки»… Владимир Павлович Эфроимсон был учеником одного из основоположников московской школы генетики Николая Константиновича Кольцова. И еще в двадцатые годы получил фундаментальное представление о сложности взаимовлияний наследственности и среды не только в развитии «низших», целиком природных функций человека, но и высших психических функций, которые лежат в основе формирования личности. Одна из первых работ самого Эфроимсона была посвящена измерению скорости мутационного процесса у человека, что противоречило восторжествовавшей впоследствии догме: принято было считать, что биологическая эволюция человека завершилась и все человеческое в человеке определяется лишь социальной, средовой компонентой. Однобокость, безосновательность такого подхода В.П. Эфроимсон доказывал всеми своими исследованиями, начало которых было положено в кольцовской школе. Объектом своего изучения он избрал гениальность, т. е. сверхвысокую, сверхотдаточную творческую, умственную активность, высокую степень таланта. «Мы ставили своей основной задачей прорыв существующего в СССР заговора молчания вокруг проблем социобиологии. Мы ставили своей задачей показать реальное существование конкретных внутренних механизмов могучего, преимущественно наследственного стимула, ведущего к неудержимой творческой деятельности, в чем бы она ни выражалась… при наличии таланта и полной самоотдаче», — пишет В.П. Эфроимсон в книге «Генетика гениальности». В 1920-е годы в России существовала могучая, всемирно признанная школа генетиков, которые занимались, в частности, и проблемами генетики человека. В выходившем тогда, а впоследствии запрещенном и закрытом «Русском евгеническом журнале» было опубликовано несколько блестящих статей Н.К. Кольцова, посвященных исследованию генетики психических особенностей человека (в 20-е годы «евгеникой» называли генетику человека и медицинскую генетику, негативное значение этому термину придано позднее). Идея Н.К. Кольцова была близка и понятна генетикам. Надо было разбить психические аспекты личности на отдельные группы, чтобы затем подвергнуть анализу наследование «элементарных реакций» в каждой из выделенных сфер психики. Кольцов различал по крайней мере три группы психических проявлений личности: познавательные (разум), эмоциональные (аффекты) и влечения (воля). Даже на том уровне развития нейрофизиологии было выяснено, что познавательная деятельность в существенной своей части связана с нейропсихическими реакциями, индивидуальными и в большой степени генетически обусловленными. О физиологической основе эмоций, регулирующихся на нейро-гормональном уровне, сегодня известно настолько хорошо, что коррекция поведения и эмоциональных реакций стала 14 повседневным делом медицины. К группе влечений, проявляемых у человека как социального существа, Н.К. Кольцов относил волю (видимо, находясь под влиянием работ Шопенгауэра, Кольцов определял волю как влечение к власти). Но знаменательно, что именно воля, целеустремленность, сверхвысокая мотивация лежат в основе творческой деятельности многих гениальных личностей, и это блестяще доказано Эфроимсоном в книге «Генетика гениальности». «Талант делает то, что может, гений — то, что должен» — чеканная формула, в которой выражена сущность гения. В.П. Эфроимсон поставил перед собой задачу: определить, выявить, какими же наследственными, врожденными факторами может определяться столь ярко выраженная особенность, как огромный талант или гениальность. Вполне понимая, насколько сложно выработать методы, подходы к решению этой задачи, насколько велик субъективный фактор в отборе тех или иных биографий, насколько сам феномен гениальности связан в сознании людей с этическими, моральными оценками, насколько изменчивы сами оценки деятельности того или иного исторического персонажа в разные эпохи, В.П. Эфроимсон предложил предельно объективный метод «отбора материала». Он собрал и изучил десятки самых авторитетных в мире сводок, в которых были представлены имена наиболее признанных деятелей науки, культуры, искусства, политики, техники. Из крупнейших энциклопедий он отобрал имена тех знаменитостей, которым были посвящены самые значительные по объему статьи. Субъективное отношение к тому или иному «герою», таким образом, он свел практически к нулю. Он проанализировал и подверг статистическому анализу сотни групповых биографий, выпущенных в десятках стран Европы и Америки, отбирая для своего исследования лишь тех людей, которые признавались выдающимися талантами или несомненными гениями в большинстве изданий. Он проштудировал тысячи литературных источников, прочел жизнеописания сотен выдающихся личностей мировой истории и культуры. В итоге многолетней работы ему удалось показать, что несколько биологических особенностей (гиперурикемия, гипоманиакальная циклотимия, синдром Марфана и синдром Морриса, повышенный уровень андрогенов, высоколобие) встречаются у общепринятых гениев статистически значительно чаще, чем в нормальной популяции, среди обычных людей. Ему удалось показать, как конкретные биохимические особенности влияют на характер отдельной личности. Каково воздействие «хронического естественного внутреннего допинга» на поведение и продуктивность гения? «Подагрическая характерология» выписана им блестяще, и не вызывает удивления, что с течением времени ему удавалось «ставить диагнозы» известным деятелям мировой истории лишь по их жизнеописаниям, а впоследствии, лишь «задним числом», находить подтверждение своим догадкам в документах. Ему удалось «разложить» гениальность на факторы исходных потенциальных возможностей, на факторы направления развития; снять с гениальности покров непостижимости, мистики, тайны; освободить гени- 15 альность от обреченности на психоз, от бионегативности; раскрыть важные (хотя и не обязательные и не достаточные) механизмы гениальности. Но главным итогом своей работы он считал доказательство существования гигантских резервных возможностей, гигантских потенций нормального человеческого мозга. «Потенций, которые нуждаются в развитии, волевой стимуляции и возможностях реализации для того, чтобы творить очень талантливые и даже гениальные дела». Он обосновал три главных понятия: «потенциальный гений», «развившийся гений» и «реализовавшийся гений». Исходя из общегенетических данных он показал, что частота зарождения «потенциальных гениев» должна быть почти одинаковой в любое время и в любом народе. Известен факт, что в Афинах времен Перикла на менее чем четверть миллиона населения приходилось около десятка гениев, известных до сегодняшних дней. Владимир Павлович пишет: «Никакие генетические данные не позволяют появиться даже мысли о том, что афиняне наследственно превосходили окружающие их тогда или современные народы». Но лишь тысячная часть потенциальных гениев достигает уровня «развившегося гения или таланта». В этой потере огромную роль играют неблагоприятные или хотя бы не оптимальные условия детского возраста, воспитания, семьи. Однако и среди развившихся гениев лишь тысячная доля способна реализоваться, так как среда, социум, общество воздвигают бесчисленное множество преград, барьеров, которые губят или не дают в полную меру проявиться гению. «Спрос на гениев», социальный спрос — это тот стимул, высвобождение которого делает возможным столь хорошо известные в истории вспышки массовой гениальности, о которых подробно рассказывается в книге. В.П. Эфроимсон часто приводил слова гениального изобретателя Рудольфа Дизеля: «Совершенно ложно утверждать, что гений всегда пробьется сам. Из ста гениев девяносто девять гибнут безвестными. Только преодолев несказанные трудности, каждый сотый достигает признания. Исходя из того, что один преодолел все барьеры, общество пришло к выводу, что гениальное дарование всегда сочетается с такой же способностью преодолевать трудности. В действительности же между гениальностью и жизненной цепкостью нет ни малейшей связи. Наоборот, подлинная гениальность в своей сфере не оставляет места всем ухищрениям, нужным для успешной борьбы за свое существование. Если гению удается себя проявить, то логически следует, что ему при этом для одного лишь самосохранения пришлось бороться с несравненно большими трудностями, чем любому другому человеку». В книге подчеркивается роль выдающихся личностей в истории, особенно в сложные, кризисные моменты развития обществ. «Историю любого народа, да и человечества в целом, можно рассматривать как цепь непрерывно сменяющихся кризисов… И во многих кризисах… тот или иной исход нередко зависит от двух-трех гениев… Но если в недавнем прошлом и выход из очередного кризиса и возникновение нового кризиса отражались на судьбе одной-двух стран, то множество современных кризисов носит глобальный характер, поиски оптимальных выходов из них требуют гениально-прозорливых умов, необычайно сильных, 16 вооруженных гигантским аппаратом знаний, поскольку сегодня от того или иного решения и поворота событий зависит судьба уже не миллионов, а десятков, сотен миллионов, даже миллиардов людей». Большое внимание в книге уделяется решающей роли условий развития в детском и подростковом возрасте, детству гениев. «Для того чтобы стать гением, надо иметь любящую мать…» Установки, формирующиеся в детском возрасте, зачастую являются определяющими — они позволяют сформироваться «инстинкту цели», они помогают обрести смысл жизни, они определяют целеустремленность, способность к самомобилизации. Актуальность этой темы особенно проявляется сегодня, когда растет число людей, переживающих экзистенциальный кризис, утрату смысла существования, людей, страдающих «дефицитом усилия». Детские установки формируют этическую составляющую личности, что несомненно очень и очень важно… К великому сожалению, гений и злодейство зачастую прекрасно уживаются в одном человеке. В книге последовательно и убедительно обосновывается значение ранней стимуляции разнообразных частных способностей. Большое значение В.П. Эфроимсон придает разнообразию той среды, в которой растет ребенок. Именно из своего непосредственного окружения ребенок черпает впечатления и получает стимулы, которые могут в наибольшей степени соответствовать его природным данным. Автор ввел в науку о биосоциальных аспектах личности понятие «импрессинг». «Развитие дарований, — пишет Эфроимсон, — определяются в огромной мере социальными факторами, которые, однако, преломляются при формировании личности через социобиологические явления импрессингов». Импрессинг — сверхраннее избирательное запечатлевание тех или иных воздействий внешней среды, индивидуально значимые впечатления, полученные в детстве, действующие в особо чувствительные периоды развития человека. «Избрание оптимальной точки приложения своих индивидуальных талантов и могучий рефлекс цели в огромной мере зависят от социальных факторов, преломленных через импрессинги». Импрессинг — основа мотивации и целеполагания, один из основополагающих факторов развития личности. В нем преломляются, взаимодействуют биологическая и социальная компонента, создаются жизнеопределяющие установки личности. Проблемы социобиологии В.П. Эфроимсон решает в свете сформулированного им, глубочайшего по своим теоретическим следствиям, принципа врожденной неисчерпаемой наследственной гетерогенности человека как биологического вида. «Для нас существенна гетерогенность типов конституции, мышления, тонуса, восприимчивости, темпов созревания, быстроты или глубины понимания и вытекающая из этого основоположная закономерность: безграничное разнообразие индивидуальностей, слагающихся в задатках даже не к моменту рождения, а в момент зачатия… В силу этого, даже при беспредельном единообразии условий развития и воспитания каждый индивид выберет для себя свои решающие импрессинги». 17 Отсылаем читателя к книге. Несмотря на огромность и сложность поставленных в ней вопросов, написана книга простым, «человеческим» языком. Читать ее интересно и легко. Владимир Павлович всегда считал, что о самых серьезных вопросах можно и нужно говорить ясно, не прибегая к «наукообразию». Замечательно, что «Генетика гениальности» выходит в серии «Устройство мира» после сборника работ Альберта Эйнштейна. Великий физик в крохотном эссе «Мое кредо» написал: «Принадлежать к числу людей, отдающих все свои силы обдумыванию и исследованию объективных фактов, имеющих непреходящее значение, — особая честь». Владимир Павлович Эфроимсон принадлежал к числу таких людей. И закончить это вступление мы хотим словами из его собственного кредо, сформулированного в книге: «Я верю в большие возможности человека и в устранимость нынешних ограничений и жалких фрустраций нашей жизни. Я верю в то, что человеческая жизнь, знакомая нам по истории, — это жалкий суррогат, коренящийся в невежестве. Я верю в то, что знание и понимание может возвысить жизнь настолько же, насколько наше нынешнее управление природой превосходит беспомощность наших предков. Для того чтобы истинно возвысить жизнь человека, нужно создавать более благоприятную социальную среду. Нужно начать с новых предпосылок, например с того, что красота — радостная и гордая — необходима, что радость познания истины может явиться самоцелью, что наиболее полное удовлетворение человека своей жизнью, его счастье коренится в глубине и цельности внутренней жизни человека». Л.И. Корочкин, член3корреспондент РАН Е.А. Кешман Часть первая Гениальность 1 Поставленная задача и определение гениальности Во введении больше всего нуждаются те книги, содержание которых не может быть раскрыто их названием. «Механизмы и факторы наивысшей интеллектуальной активнос ти»… (гениальности). Да существуют ли такие вообще? Кто их видел? Кто описал? Кто их доказал? Да и что такое гениальность? Существует ли вообще гениальность как некое особое качество? Всякое обращение к теме гениальности и роли гениев в истории и культуре почти автоматически вызывает в памяти знакомые ярлыки и штампы: «гений и толпа», «вождь и массы»… Биологические механизмы гениальности… Возникает еще больше со мнений: гениальность немыслима без социума, следовательно, само по нятие «механизм гениальности» вызывает тут же привычный ярлык: «би ологизаторство»… Сомнениям и замечаниям подобного рода нет конца. Но для того чтобы избежать этих ассоциаций, чтобы доказать су ществование любого из открытых нами механизмов гениальности или необычайной интеллектуальной активности, необходимо пока зать, что каждый из них встречается у гениальных людей гораздо чаще, чем среди всего населения. Нужна, следовательно, статисти ка, а не просто справка, что такойто гений обладал такойто осо бенностью. Нужно показать, что данный механизм не случайно, а каузально, то есть причинно, связан с огромным творческим подъе мом и размахом деятельности. Нужно доказать, что каждая данная личность действовала не про сто изза занятого ею в силу родовитости или богатства места, а прояв ляла достаточно высокую личную инициативу и играла свою историче скую роль именно как личность. Поскольку очень часто речь идет об исторических событиях, в кото рых первое, последнее и решающее слово принадлежит совокупности 20 социальных факторов, нужно показать, какой отпечаток наложили на исход деяний именно личностные свойства рассматриваемого деятеля. Появление любого гения, результаты любых его действий очень лег ко объяснить совокупностью внешних факторов, оставив очень мало места следствиям его внутренних свойств. Поэтому возникает необхо димость доказать, что именно онито, эти внутренние свойства, и иг рали важную или решающую роль в ходе событий. Нельзя ограничиться какимлибо одним историческим периодом, одной страной. Может возникнуть подозрение, что автор, перебрав множество стран и эпох, остановился на той единственной или тех не многих, которые подтверждают его произвольно выдвинутое положе ние. Единственный выход — это написать нечто вроде той всеобщей истории, на фоне которой во все эпохи, во всех странах, по крайней мере европейских, действовали рассматриваемые нами гении. Основ ное место мы уделяли доказательствам наличия у выдающихся личнос тей той или иной из выявленных нами биологических, врожденных и по большей части наследственных особенностей. Дадим сразу несколько общих положений, которые затем будут ар гументированы. Изучение биографий и патографий гениев всех времен и народов приводит к неумолимому выводу: гениями рождаются. Однако только ничтожно малая доля народившихся потенциальных гениев — в гениев развивается. И из подлинных, несомненных гениев лишь ничтожная доля реализуется. Как покажет далее рассмотрение механизмов гениальнос ти, зарождение потенциального гения является прежде всего — пробле мой биологической, даже генетической. Развитие гения — проблема би осоциальная. Реализация гения — проблема социобиологическая. На первый взгляд, сказанное приводит к пессимистическим выво дам. Раз потенциальная гениальность отсутствует — делать нечего, ве ликого не будет. Но есть и оборотная сторона медали, заключающаяся в том, что не генетические, а биосоциальные и социобиологические тормоза приводят к тому, что реализуется лишь один гений из десятка тысяч потенциальных. Если признать гениями только тех, кто почти единогласно признан ими в Европе и Северной Америке, то общее число гениев за все время существования нашей цивилизации едва ли превысит 400–500. При мерно к таким цифрам приводит отбор знаменитостей, которым уделе но максимальное место в энциклопедиях разных стран Европы и США, если из числа этих знаменитостей вычесть тех, кто попал в историю из за знатности или по другим случайным заслугам. Всегда остается спорным отграничивание гениев от талантов, и это понятно. Но еще большие трудности возникают при определе 21 нии самого понятия «гений». Мы начнем с тех определений слова «гений», которые дают различные мыслители прошлого, и закончим выпиской определения слова «гений» из Большой Советской Энцик лопедии. По Бюффону, гениальность заключается в необычайной мере вы держки. Вордсворт определил гениальность как «акт обогащения интеллек туального мира какимто новым элементом». Гете утверждал, что исходной и завершающей особенностью гения является любовь к истине и стремление к ней. По Шопенгауэру, «сутью гения является способность видеть общее в частном» и беспрестанно влекущее вперед изучение фактов, чувство подлинно важного. По Эмерсону, особенностью гения является «вера в собственную мысль, в то, что важное для вас и вашего сердца важно и для всего чело вечества». По Карлейлю, гениальность — это прежде всего необычайная спо собность преодолевать трудности. По РамониКахалю, «это способность в период созревания идеи к полному игнорированию всего, не относящегося к поднятой пробле ме», и доходящая до транса способность к концентрации. По В. Оствальду, это — самостоятельность мышления, затем спо собность наблюдать факты и извлекать из них правильные выводы. Е. Люка: «Если оценивать продуктивность объективно, а именно, как превращение налично существующего в ценность, как превраще ние временного в вечное, то гениальность идентична наивысшей про дуктивности, а гений — продуктивен непрерывно, потому что именно творчество является его сущностью, именно превращение слова в дело». Этот вывод Е. Люка подтверждает прямыми примерами: «Бетховен чув ствовал себя беспредельно могучим, даже умирая. Гете был продукти вен и в повседневных беседах. Бах оставил труды, которые уже по сво ему объему представляются непостижимыми. И это определение рас пространяется на все, что нам непосредственно, помимо всякой теории, представляется гениальным». По Оксфордскому словарю, гений — это «природная интеллекту альная сила необычайно высокого типа, исключительная способность к творчеству, требующему выражения, оригинального мышления, изо бретения или открытия». В третьем издании БСЭ (1971) в статье «Гениальность» не содер жится какоголибо перечня гениев, но гениальность определяется как «наивысшая степень проявления творческих сил человека». «Термин «гениальность» употребляется как для обозначения способности чело 22 века к творчеству, так и для оценки результатов его деятельности, пред полагая врожденную способность к продуктивной деятельности в той или иной области. Гений, в отличие от таланта, представляет собой не просто высшую степень одаренности, а связан с созданием качествен но новых творений. Деятельность гения реализуется в определенном историческом контексте жизни человеческого общества, из которого гений черпает материал для своего творчества». Во всех определениях наиболее важной, как четко разграничиваю щей гения от таланта, является констатация того, что можно выразить формулой: «Гений делает то, что должен, талант — то, что может». Формула эта подразумевает подвластность гения той задаче, которую ставит перед ним его внутренняя сущность. Формула эта подразумева ет роковую обреченность гения, его безысходность в подчинении свое му творчеству, неизбежность напряжения им всех своих сил для дости жения поставленной цели, для решения определенной задачи. Эта формула объединяет Александра Македонского, вопреки бун там своих измученных солдат устремляющегося на восток и юг от Инда, который он перешел, победив царя Пора; Наполеона, идущего на Моск ву; Моцарта, накануне дня смерти проигрывающего Реквием, который, как он думает, означает его конец; Бетховена, написавшего большую часть из всех своих величайших творений, будучи глухим; Микеланд жело, ответившего на упрек, что на гробницах Медичи скульптуры не похожи на самих герцогов: «Кто будет знать через тысячу лет, как вы глядели герцоги?»… Эта формула объединяет Эврипида, Софокла, Эс хила, чьи произведения живут спустя тысячелетия… И множество дру гих гениальных людей, которые становились фанатиками своего твор чества, объединяет именно эта формула. Если бы у Моцарта, Бетховена, Шопена не было одержимости, фан тастической целеустремленности, то они, при всех своих способностях, будучи «вундеркиндами», ими бы и остались. Но Бетховен написал в сво ем завещании, что он не может уйти из жизни, не свершив всего, к чему предназначен. И все они действовали, сознавая чтото вроде внутренне го призыва, отлитого великим Гете в одну фразу: «И если в тебе нет это го — умри, но стань! — то ты лишь скорбный гость на мрачной земле». «Из тысячи мыслей, перерабатывающихся в уме писателя, должна быть одна — избранная мысль, а из тысячи мест, куда она может быть помещена, она должна найти только одно, именно подходящее ей мес то» (Л.Н. Толстой). Но для создания этой единственной мысли из тысячи, для отыска ния единственного подходящего ей места требуется, помимо очень вы сокого интеллекта, его напряженнейшая активность, стремление к со вершенству, требуется поддерживающий социальный спрос, может 23 быть, лишь прозреваемый социальный заказ и стимул, требуется огром ное напряжение воли, целеустремленность. Бесчисленные факторы, неисчислимые тормоза приводят к тому, что в итоге развивается и реа лизуется один потенциальный гений из десятка тысяч. Забегая вперед, мы должны предупредить, что основной вывод нашего труда — это существование гигантских резервных возможнос тей, гигантских потенций «нормального» человеческого мозга. Потен ций, которые нуждаются в развитии, волевой стимуляции и возможно стях реализации для того, чтобы творить очень талантливые и даже ге ниальные дела. Не только не отрицая важность социальных факторов, но даже конкретизируя, какие из них, как и когда играют главенствующую роль, мы пытаемся доказать важность специальной и организован ной системы раннего отбора и развития потенциально высоких та лантов и гениев. 2 Многообразие характера гениальности Характерологически гении неисчерпаемо многообразны и зачастую представляют собой совершенно противоположные типы личностей. Несколько примеров. Г. Дэви, получив дворянство и женившись на богатой вдове, начал руководствоваться ценностными критериями высшего общества, а свою научную работу свел к решению чисто прикладных задач (впрочем, до статочно важных). М. Фарадей в 40 лет, после своего эпохального открытия явления электромагнитной индукции, устояв против соблазна уйти в промыш ленность ради крупных заработков, довольствуется пятью фунтами стер лингов в неделю и остается лабораторным исследователем, занимаясь чистой наукой. Уильям Томсон (лорд Кельвин) обладает поразительной творчес кой энергией, и даже на смертном одре продолжает работать над завер шением последней научной статьи. Он стал президентом Королевско го общества, пэром Англии, его состояние к смерти оценивалось в 162 тысячи фунтов стерлингов, но он непрестанно работал. Его твор ческая деятельность не прекращалась никогда, он работал всегда — даже окруженный детьми, в гостях… Существует особый вид практической, абсолютно реалистической, чуждой абстрактности гениальности, которая идет нога в ногу с потреб ностями времени, не уходя от них вперед. Дельбрюк (1936) приводит характерный ответ Кромвеля: «Я могу вам сказать, чего я не хочу, но никак не могу сказать, чего я хочу, пото му что я это буду знать только тогда, когда это станет необходимым». Но основной особенностью гения действительно всегда оказыва ется способность к неимоверному труду, абсолютная одержимость и стремление к абсолютному совершенству. 25 Изложение мыслей Гогена (И. Стоун): «Напряженная работа, что бы согласовать шесть основных цветов, глубочайшая сосредоточен ность, тонкий расчет, умение решить тысячу вопросов в какиенибудь полчаса — да тут необходим самый здоровый ум! И притом абсолютно трезвый… Когда я пишу солнце, я хочу, чтобы зрители почувствовали, что оно вращается с ужасающей быстротой, излучает свет и жаркие вол ны колоссальной мощи! Когда я пишу поле пшеницы, я хочу, чтобы люди ощутили, как каждый атом в ее колосьях стремится наружу, хочет дать новый побег, раскрыться. Когда я пишу яблоко, мне нужно, чтобы зритель почувствовал, как под его кожурой бродит и стучится сок, как из его сердцевины хочет вырваться и найти себе почву семя». А. Хок (Hock A.,1960) приводит по этому вопросу столько данных, что мы можем привести лишь наугад выхваченные иллюстрации. Флобер, чтобы изучить окружение, в котором жила Саламбо, про делал небезопасную в те времена поездку в Триполи и Карфаген. Бальзак тратил половину гонорара на исправление корректур (как, впрочем, и Л. Толстой). Специалист по Гейне написал, что ему никогда не приходилось ви деть рукописей с такой массой исправлений, как «Атта Троль» в Берлин ской Академии. Гейне вообще постоянно переделывал каждую строчку. Лаплас однажды обнаружил, что всякий раз, когда он начинал фра зу словом «Очевидно», оказывалось, что за этим словом скрывался про деланный им предварительно многочасовой упорный труд. Известно, что сильнейшие физики и математики тратили месяцы труда, чтобы разобраться в действиях, которые нужно было произвести для последовательного вывода тех восьми–десяти формул, которые Эйнштейн обозначал словами «отсюда следует…». Иными словами, основной особенностью гения действительно ока зывается способность к неимоверному труду, абсолютная одержимость и стремление к абсолютному совершенству. Может возникнуть сомнение — а как же «легкомысленный гений»? Откуда же этот титул — «гуляка праздный» — у Моцарта? Надо при знать, что при ближайшем рассмотрении оказалось: Моцарт в действи тельности при необычайно раннем начале творчества был этим творче ством одержим. Но он творил непрерывно и беспрестанно, всегда и вез де, и во время прогулок, и в частых длительных поездках. 3 Загадка появления гения Нет ли внутреннего противоречия в ожидании повышения частоты по явления гениев? Если за всю историю человечества было всего около 400 гениев, то как же можно рассчитывать на такое чудо, как их допол нительное появление, или в 10–100 раз более частое появление замеча тельных талантов? Закономерный вопрос. Поэтому сразу же необходимо сказать, что существуют две гигант ские пропасти, и лежат они на одной и той же тропе. Вопервых, про пасть между гениями (и замечательными талантами) потенциальны ми, рождающимися и — гениями развивающимися. Вовторых, не менее глубокая пропасть между гениями развившимися и — гениями реализовавшимися. Что касается частоты появления (рождения) гениев, то рассмот рим одну простую выкладку. Подобно тому, как нет ни малейшего ос нования считать одну расу или нацию превосходящей другие расы или нации в отношении наследственной одаренности, нет никаких осно ваний считать, что какиелибо нации в прошлом, в Древние или в Средние века превосходили нынешние в плане той же наследствен ной одаренности. Приходится обратить внимание на то, что гении и замечатель ные таланты почти всегда появлялись вспышками, группами, но именно в те периоды, когда им предоставлялись оптимальные воз можности развития и реализации. Одной из таких оптимальных эпох был век знаменитого полководца Кимона и историка Фукидида — «золотой век» Афин эпохи Перикла. У Перикла за столом собира лись гении мирового ранга: Анаксагор, Зенон, Протагор, Софокл, Сократ, Платон, Фидий — почти все они были коренными гражда нами Афин, свободное население которых едва ли превышало 100 000 человек. Бертран Рассел в «Истории западной философии» указы 27 вает, что в Афинах в период расцвета, около 430 г. до н. э., насчиты валось около 230 000 человек населения, включая рабов, а окружаю щая территория сельской Аттики, вероятно, имела значительно мень шее число обитателей. Если принять во внимание, что творчество музыкальных гениев Древней Греции не дошло до нас, и что гении естественнонаучные, ма тематические и технические не могли ни развиться, ни реализоваться, поскольку почитались только полководцы, политики, ораторы, драма турги, философы и скульпторы, то ясно, что и в ту эпоху в Афинах мог ла развиться и реализоваться едва ли десятая доля свободнорожденных потенциальных гениев. В Афинах вовсе не собирались величайшие умы эллинского мира. Афинское гражданство давалось нелегко, только уро женцы города и дети от брака афинянина с афинянкой получали это гражданство, дети от брака афинянина с неафинянкой не считались гражданами Афин. Гении «круга Перикла» сформировались на месте, в результате социальной преемственности, общения друг с другом, бла годаря тому, что понимание и «спрос» их творчество встречало не толь ко в кругу ценителей, но и со стороны народа. Никакие генетические данные не позволяют появиться даже мыс ли о том, что афиняне наследственно превосходили окружающие их тогда или современные народы. Секрет «вспышки гениальности» це ликом и полностью заключался именно в стимулирующей среде. Но если такая «вспышка» произошла однажды, следовательно, она воспро изводима! Более того, сегодня вспышки гениев давали бы в десятки раз большее число имен, поскольку в сотни раз расширился спектр даро ваний, которые требуются современному обществу. Имеется немало других примеров, когда весьма малочисленная прослойка, имеющая, однако, возможности развития и реализации своих дарований, а зачастую так или иначе узурпировавшая эти мак симальные возможности, выделяла по сравнению с другими прослой ками очень много исключительно одаренных людей. Так произошло в Англии в эпоху Елизаветы, когда быстро выделилось множество та лантливейших людей, начиная с династии Сесилей—Берли и Бэко нов, кончая Дрейком, Ралеем, Уолсингемом, Марлоу и Шекспиром. Так было во Франции в период энциклопедистов, революции и напо леоновских войн. Эпоха Ренессанса стала временем массового устремления к культу ре, знаниям, искусству. Эта была эпоха массового спроса на живопись не только со стороны меценатов, но и со стороны «толпы», народного зрителя. Во множестве мастерских одаренные ученики, соревнуясь, об суждая, критикуя, учась, создавали ту «микроноосферу», ту циркуля цию идей, ту «критическую массу», при которой начинается цепная 28 реакция творчества. Просто невозможно дать скольконибудь обосно ванное представление о численности тех слоев населения, из которых выходили художники, поэты, мыслители, выдающиеся папы римские и кондотьеры. Это была эпоха гигантских социальных перемен, взла мывания барьеров, преодоления средневекового уклада… Но в истории, вероятно, трудно найти какуюлибо эпоху взламы вания кастовых, классовых и иных ограничений, которая не сопровож далась бы появлением множества талантливейших людей в самых раз ных областях. Хотя, конечно, и в промежутках между такими освобож дающими пути развития и реализации социальными сдвигами, то тут, то там возникают «микроноосферы с критическими массами». Карл Великий специально рассылал людей во все концы своей им перии, чтобы они выискивали даровитых юношей. Результат — Каро лингское возрождение. В Царскосельский лицей отобрали способных мальчиков, дали им возможность развиваться с хорошими видами на последующую реали зацию — и возникло то, что мы называем теперь «эффект лицея». Термин «дворянский период русской литературы» давно вошел в официальное употребление. Но, прослеживая судьбу деятелей этого периода, мы видим, что почти все они были, что называется, если не с детства, то с юности «знакомы домами». Как это определяло цели, цен ности, направленность усилий, можно только с трудом представить, несмотря на все работы пушкинистов и других историков литературы. Необычайно высокая частота замечательных талантов и гениев в тех немногих родах, представители которых и создали этот период, объяс няется, разумеется, прежде всего тем, что у членов этих родов, как пра вило, были очень хорошие возможности для самореализации. Может быть, преждевременно и нецелесообразно вводить тер мин вроде «эпоха купеческого меценатства», но, пожалуй, трудно себе представить развитие русской живописи, скульптуры, музыки и театра без Алексеева (Станиславского), без Третьякова, Щукина, Морозова, без Абрамцевского кружка (вокруг Мамонтова в Абрам цево собираются Врубель, Серов, Васнецов, Шаляпин, Чехов, Ле витан). А ведь эти «купцымеценаты» зачастую были соседями, были тоже «знакомы домами». Необычайно отдаточной оказалась прослойка высшей русской ин теллигенции, образовавшая самостимулирующийся, «знакомый домами» коллектив, из которого вышло множество ярчайших представителей рус ской культуры и науки: вышел Блок и Белый, вышли династии Ляпуно вых и Бекетовых, вышли Струве и Крыловы… Никто не усомнится в том, что одной лишь наследственности было бы совершенно недостаточно — требовалась наиблагоприятнейшая социальная преемственность. 29 Ждут еще своего историка старомосковские и петербургские гимна зии и реальные училища с их совершенно неравномерными и наверняка не случайными сгустками талантов в решительно всех областях культуры. Притягиваются друг к другу и создают «критическую массу» в сво ей «микроноосфере» прерафаэлиты и барбизонцы, «одесская школа» русской литературы и витебский кружок художников… Примеров мож но приводить множество. 4 Частота появления потенциальных, развившихся и реализовавшихся гениев Итак, можно быть уверенным в том, что частота зарождения потенци альных гениев и замечательных талантов почти одинакова у всех на родностей и народов. Частота зарождения, исходя из реализации в ис торически обозримые периоды (в оптимально развивающихся прослой ках) определяется цифрой порядка 1:1000. Частота потенциальных гениев, развившихся настолько, чтобы так или иначе обратить на себя внимание в качестве потенциальных талантов, вероятно, исчисляется цифрами порядка 1:100 000. Частота же гениев, реализовавшихся до уровня признания их творений и деяний гениальными, вероятно, даже в век почти поголовного среднего и очень часто высшего образования исчисляется величиной 1:10 000 000, что предполагает наличие в сере дине XX века приблизительно сотни гениев на миллиард жителей ци вилизованных и не страдающих от всеподавляющей нужды стран. Порядок исходных величин определяется историческими преце дентами: частотой появления подлинных гениев в Афинах эпохи Пе рикла; в век Елизаветы — в ориентированных на военнополити ческую инициативу аристократических родах Англии; в ориентиро ванных на литературнопоэтическое творчество родах русской аристократии и т. д. Естественно, мы не утверждаем, что человече ство в третьей четверти XX века действительно располагает целой сот ней признанных реализовавшихся гениев. Мы не можем доказать с цифрами в руках, сколько конкретно родившихся в наше время ге ниев успешно преодолевает обе пропасти, лежащие у них на пути. Вероятно, хотя мы и не настаиваем, из тысячи потенциальных гени ев 999 гасится именно изза недоразвития, а из 1000 развившихся 999 гасится на этапе реализации. Для нас существенны приблизи тельные порядки потерь. Для нас существенно, что даже небольшая страна, например, с 5 миллионами жителей, но добившаяся разви 31 тия и реализации 10% своих потенциальных гениев и талантов, за полвека опередит в своем движении любую другую, пусть даже в 100 раз более многочисленную страну, которая сохранит в силе сущест вующие барьеры, препятствующие полному развитию и реализации своих потенциально выдающихся людей. Но как часто потенциальный гений оказывается нереализовавшим ся! Как часто он лишен даже малейшей возможности воплотить свое творчество в нечто осязаемое! В одном из рассказов Марка Твена не кто, попавший в загробный мир, просит показать ему величайшего пол ководца всех времен и народов. В показанном ему человеке он узнает сапожника, жившего на улице по соседству от него и умершего недав но. Но все правильно — сапожник действительно был бы величайшим полководцем, был бы военным гением, но ему не довелось командо вать даже ротой… А великие победители мировой истории были, «по гамбургскому счету», по сравнению с этим сапожником, лишь более или менее способными, но отнюдь не величайшими. 5 Общественный спрос Насколько мощными бывают социальные преграды, рассказывает, на пример, Андикс (Andics Н., 1974). В XIX веке австрийскому правитель ству предлагали свои замечательные изобретения многие выдающиеся инженеры. Все эти изобретения не были пущены в дело — ни автомо биль с электромагнитным зажиганием и четырехтактным двигателем, сконструированный Зигфридом Маркусом (проехавший по улицам Вены 15 км), ни первая швейная машина, ни печатная машинка (сде ланная, правда, не из металла, а из дерева), ни велосипед, ни подвод ная лодка, ни пароходный винт, испытанный в Триесте. Достаточно вспомнить далекие от житейских успехов биографии тех людей, которым принадлежали эти изобретения: Вильгельма Бауэра, изобретателя подводной лодки, О. Лилиенталя — изобретателя само лета, К. Драйса — изобретателя велосипеда, И. Расселя (пароходный винт), Ф. Рейса (телефон), И. Мадершпергера (швейная машинка), П.Миттергофера (пишущая машинка), Р. Тревитика (локомотив), З. Маркуса. Все они не были ни безвольными мечтателями, спотыкав шимися при первых жизненных трудностях, ни параноиками, оторван ными от мира. Наоборот, личностно они были необычайно работоспо собными, настойчивыми людьми, энергичными, достаточно проница тельными и изворотливыми не только при преодолении технических трудностей, но и при претворении своих идей в «работающее» изобре тение. И тем не менее терпели неудачу за неудачей. Автомобиль Маркуса был запрещен венской полицией, так как езда на нем «производила много шума». Впоследствии специалисты по исто рии техники с большим трудом докопались до некогда существовавшего изобретения, на десятилетия опередившего появление автомашин Фор да и Бенца, и показавшегося бы просто легендарным, если бы в Венском музее техники не сохранилась подлинная первая автомашина… 33 То же самое с подводной лодкой: официальной датой ее рождения считается 1888 год, а ее изобретателем — Александр Густав Цеде, хотя первая подводная лодка была изобретена Вильгельмом Бауэром и ис пытана в 1853 году… Но, пожалуй, разительнее всего история ружья, заряжаемого не через дуло, а посредством затвора. В Австрии очередной «высококом петентный гофкригсрат» отклонил изобретение, потому что вооружен ные таким ружьем солдаты «слишком быстро бы расстреливали па троны». Впрочем, отвергнутое ружье приняла на вооружение Прус сия, и австрийской армии, наглядно убедившейся в превосходстве прусских ружей, но не сделавшей никаких выводов, пришлось рас плачиваться в 1866 году. Гении всегда и везде были и есть — но Вена ценила гениев музы кальных, а технические гении и изобретатели не ценились. В результа те (в итоге очень сложных процессов) Вена стала музыкальной столи цей мира, но Австрия оказалась технически отсталой страной. Чудеса германской и англоамериканской промышленности второй полови ны XIX и начала XX веков объясняются созданием массы общедоступ ных технических училищ, неутомимым, настойчивым спросом на изо бретения, высокой престижностью инженерных разработок и, соответ ственно, высоким социальным статусом изобретателей. Может показаться совершенно невероятным, что изза глупости «экспертов» могущественная австрийская монархия была легко и бы стро побеждена и вынуждена была уступить руководство всей Герма нией — Пруссии. Суть в том, что глупцы зачастую оказываются экс пертами и вершителями судеб не совсем случайно, а вполне социаль но закономерно. Личностный фактор и социальные механизмы могут сыграть и бо лее злые шутки. В критический для России год Первой мировой войны ее премьером оказался Штюрмер, просто знаменитый своей глупостью и старческим маразмом. Как это произошло? Будучи губернатором Ярославля, Штюрмер привлек к себе вни мание Александра III, Плеве и Святейшего Синода всеподданнейши ми отчетами и памятными записками, которые заставили говорить о Штюрмере, как о выдающемся администраторе, знатоке истории, мыслителе. А все эти отчеты и памятные записки составлял за Штюр мера приватдоцент Ярославского Демидовского лицея Гурлянд, ко торого Штюрмер, перебравшись в Петербург, перетащил с собой. В премьеры же Штюрмер попал по рекомендации и деятельной поддерж ке Г. Распутина, которого должным образом уважал, а может быть и уважил (после Распутина осталось хорошее состояние, по меньшей мере в 300 тыс. руб.). 34 В сложившихся условиях царскую Россию не смогли спасти ни ге ний Витте, Макарова и Брусилова, ни монархизм Достоевского («имя Белого Царя должно быть превыше ханов и эмиров, превыше Индий ской императрицы, превыше даже калифова имени. Вот какое убеж дение надо чтобы утвердилось»), ни решительность Столыпина, ни энергия флотоводца Колчака. Что мог поделать командующий фрон том Брусилов, взявший сотни тысяч пленных в своем потрясшем мир разгроме Австрии, если командующий другим фронтом, генерал Эверт, вопреки всем планам и договоренностям в наступление не пошел, не желая, как он выразился, «работать на Брусилова». Фронт Куропат кина тоже не двинулся, и немцы смогли перебросить массу войск во фланг Брусилову… Еще один пример из истории. Незадолго до отплытия Великой Ар мады к берегам Англии умер опытнейший флотоводец Испании мар киз де СантаКрус. На его место Филипп II властно назначил команду ющим эскадрой знатнейшего герцога — МединаСидониа, решитель но ничего в морских делах не понимавшего. Герцог писал Филиппу II: «Будем надеяться, что нам в нашем пра вом деле поможет Бог, потому что ни на что иное нам надеяться нече го». Когда МединаСидониа вернулся в Испанию с остатками Великой Армады, Филипп II встретил его простыми словами: «Я посылал Вас бороться с англичанами, а не с грозами и бурями». Можно полагать, что и СантаКрусу не удалось бы победить Ан глию. Но, вероятно, он бы хоть прорвался на соединение с армией Александра Фарнезе, и тогда восставшим Нидерландам пришел бы конец, и север Европы еще долго оставался бы под испанским яр мом. Атлантика еще долго считалась бы Испанским морем, амери канское золото и серебро беспрепятственно текли бы в Испанию. Но уже на следующий год после гибели Великой Армады очередно му конвою пришлось в страхе перед английскими корсарами пере ждать благоприятный сезон в испаноамериканских гаванях, а ког да бури прогнали англичан, то эти же бури пустили на дно большую часть страстно ожидаемых в Испании сокровищ. В результате у ми ровой империи оказались дырявые карманы. Это — лишь один из примеров того, как сказывается на истории восхождение на верши ну социальной пирамиды «не того» человека… Примеров, когда исход исторических событий и процессов опреде лялся появлением у «кнопки» гения или тупицы, в последующем изло жении будет предостаточно. Мы не случайно пополнили наше введение описанием немногих, но достаточно ярких примеров «тотальной» глупости или бессилия. Нам представляется целесообразным не только, пользуясь методом 35 контрастов, подчеркнуть социальное значение личностного фактора. Необходимо отдать себе полный отчет в том, что за каждым невер ным, неполноценным решением крупного вопроса или проблемы, за каждым отсутствующим либо отложенным решением срочной дилем мы стоит конкретная личность. Более того, совершённая глупость или совершённая ошибка указывает не столько на то, что человек, эту глу пость совершивший, занимает не свое место, сколько на то, что где то существует «недоразвившийся» или «недореализовавшийся» талант, гений, решительный человек, «человек дела», которому не дано было выправить положение, причем в силу ли закона Паркинсона, либо на основании принципа Питера… Но чаще всего ошибки и просчеты происходят потому, что у рычага, «у кнопки» оказываются некомпе тентные личности, поднявшиеся по лестнице социального отбора. Продемонстрируем один из совсем немногих позитивных примеров того, что означает «общественный спрос», на что способно общество, осознавшее необходимость перемен в том, что касается развития и ре ализации одаренной и талантливой молодежи. Практичные янки ответили на полеты советских спутников не толь ко развитием своей космической индустрии, но и программой «Merit» — тем, что «поставили на конвейер» отыскание (посредством разрабаты вавшихся в течение 70 лет тестов!) и максимальное развитие 35 000 ода реннейших старшеклассников (ежегодный отбор!), ассигнуя около по лутора миллиардов долларов (также ежегодно!) на помощь и этим ода ренным детям персонально, и тем колледжам, в которых эти дети получают высшее образование. Американцы тратят, по существу, со вершенно неисчислимые (впрочем, с лихвой окупающиеся) суммы на быстрое выдвижение одаренных молодых людей по всем направлени ям и иерархиям, соответствующим их дарованиям. Напомним, что одно из принципиальных отличий тестирующих методов от экзаменационных заключается в том, что тесты почти цели ком ориентированы на сообразительность, в то время как экзамены проверяют объем того, что удалось запомнить (довольно часто — толь ко на кратчайший срок). Вероятно, большинство людей с высшим об разованием были и будут наиболее знающими ко времени окончания института или сдачи государственных экзаменов. После этого, забыв большую часть того, что они знали, они сохраняют в памяти только то, что необходимо в ходе их постоянной работы, и (может быть, к счас тью) вузовские знания вытесняются новыми, постоянно нужными для практической деятельности. Таким образом, система образования, нацеленная преимущественно на постоянную тренировку памяти, не так уж сильно отличается по этому признаку от системы классического образования, при которой необходи 36 мо было запомнить пару древних языков. Более того, она не так уж сильно отличается в этой акцентировке и тренировке памяти от старокитайской системы образования и экзаменов, которая давала возможность запомнив шему большой объем текстов занять, соответственно сданному объему тек ста, тот или иной пост чиновника и даже мандарина, а в случае сдачи очень трудных экзаменов — даже мандарина высокого ранга. Конечно, помимо тренировки памяти, современная система образования дает возможность ученику выбрать себе любимое занятие, найти то, к чему он наиболее спо собен, но главным все же остается усвоение материала. Тесты нацелены меньше всего на память. Знания как таковые, сло варный запас, знание математических формул и теорем почти никакой роли не играют. К примеру, тестируемому на бланке теста даются фра зы с пропуском одного слова, и из 4–5 приведенных тут же, на бланке слов нужно выбрать то, которое точнее всего подходит к фразе, придает ей наибольшее содержание. При тестировании математических способностей на предлагаемом бланке имеются все формулы, необходимые для решения задачи. Тес тируемому вовсе не надо держать их в голове (как на экзамене), но он должен сообразить, как имеющуюся формулу использовать. Несомнен но, и это постоянно подчеркивалось подавляющим большинством ис следователей, тесты измеряют не генотипический, а фенотипический уровень способностей, уровень их развития. В силу этого, например, Американское общество генетики человека большинством 96% против 4% решительно высказалось против попыток методами тестирования устанавливать генетическое превосходство одной группы людей над другой или другими, в соответствии, кстати, с Эдинбургским генетиче ским манифестом 1939 года. Дж. Сталнакер (Stalnaker J.M., 1969) прямо пишет: «Власть, распоз нающая талант и развивающая его до стадии продуктивности, качест венно и количественно имеет наивысшие шансы выиграть гонку». В конкурсах программы «Merit» участвуют 15 000 школ, в которых за нимается 85% обучающихся в средних учебных заведениях США. Тес тируется ежегодно около 600 000 старшеклассников, из которых как раз и отбираются те 35 000, которым обеспечивается «зеленая улица» для получения высшего образования и занятия достойных мест в системе науки, техники и управления. Разумеется, «деловому миру» приходится основательно потеснить ся, чтобы дать в своих рядах место этим талантам, в количестве при мерно около 30 000 ежегодно вливающихся в «высшее общество» США: приходится отрешаться от былой замкнутости и кастовости. По своему значению программа «Merit» в некоторой мере эквива лентна той системе резко прогрессирующего подоходного обложения 37 налогами, которую в 1932 г. ввел Ф. Рузвельт, лишив капиталистов воз можности произвольно распоряжаться своими доходами и вынудив их, по существу, обращать часть доходов на необлагаемые налогами пожерт вования в пользу науки, искусства, либо на умеренное расширение числа рабочих мест, или, наконец, на усовершенствование производства. Это налоговое законодательство, несмотря на все лазейки, привело, напри мер, к такому анекдотическому факту, что знаменитый чикагский убий ца Аль Капоне, выехав за пределы своей «юрисдикции» в другой штат, попал на 10 лет в тюрьму вовсе не за свои убийства, а за сокрытие дохо дов от налогового обложения. Как бы то ни было, это законодательство Ф. Рузвельта очень спо собствовало выходу США из экономического кризиса 1930–1939 го дов. Будущее покажет, что программа «Мерит» принесет Америке, смо жет ли она спасти ее от новых кризисов, но перестройка общественно го сознания, в любом случае, идет. По сообщению журнала «Nature», в Китайской Народной Респуб лике, пережившей «культурную революцию», вновь за поступающими в институты непосредственно из школы забронировано 30% мест, вновь введены конкурсные экзамены, старая профессура полностью восста новлена в правах, и, следовательно, эта страна тоже переходит, хоть ча стично, на мобилизацию наиболее знающих. Что, впрочем, не тожде ственно извлечению их из общей массы наиболее одаренных. О. Дункан (Duncan О.D., 1968) утверждает: «Ввиду слабой связи меж ду общим коэффициентом интеллекта (IQ) и социальным классом, в США, повидимому, одной из самых конструктивных функций изме рения способностей при помощи теста интеллекта является то, что оно служит как бы своеобразной силой, подбрасывающей многих людей к достижениям, поднимая их на существенное расстояние от их прирож денного социального класса. Коэффициент интеллекта в обществе, ориентированном на достижения, является важнейшей мерой, преду преждающей затвердение классов в касты». Подходя к проблеме с точки зрения борьбы между социалистичес кой и капиталистической системами, можно отметить и нельзя недо оценить то, что с помощью раннего тестирования капиталистические прослойки многих западных стран (и Японии) научились извлекать и рано втягивать в свою среду почти все одаренное из любых классов. Конечно, на показателях тестов сильно сказываются начитанность, интеллектуальные навыки, привычка к решению задач вообще, разви тие мышления. Повторим — тесты измеряют не генотип, а фенотип, оставляя «за бортом» потомство очень обездоленных классов и нацио нальных меньшинств, а также и тех, чьему умственному развитию в дет стве не уделялось достаточного внимания. Однако тесты, вероятно, 38 «экстрагируют» даровитых юных людей не менее чем из половины стар шеклассников школ США и устраняют с их последующего пути почти все препятствия как для развития, так и для реализации индивидуаль ного дарования. Значение именно ранних воздействий, развивающих интеллект, ясно из работы Бергинса (Bergins R., 1971), который показывает, что 20% будущего интеллекта приобретается к концу 1го года жизни, 50% — к 4м годам, 80% — к 8 годам, 92% — до 13 лет. Очевидно, что уже в этом возрасте может быть достигнута высокая предсказуемость «потол ка» будущих достижений. Чрезвычайно существенно, что это происходит достаточно рано (ве роятно, будет происходить еще раньше), потому что, например, прак тика присуждения Нобелевских премий показала: основоположное от крытие, предшествующее награждаемому, обычно приходится на 25– 30летний возраст. В работе А. Местель (Mestel А., 1967) показано, что Нобелевские лауреаты по естественным наукам за 1901–1962 гг. сдела ли свое открытие, впоследствии удостоенное Нобелевской премии, в среднем возрасте 37 лет, и этот возраст почти не менялся от десятиле тия к десятилетию. В ходе изучения прогностической ценности тестов интеллекта вы яснилась и подтвердилась чрезвычайно важная истина: начиная с ко эффициента интеллекта 110–120, т. е. при отсутствии выраженных де фектов в наборе основных способностей индивида, последующая от дача в форме любых достижений не оченьто сильно коррелирует с дальнейшим возрастанием коэффициента интеллекта. На первый план выступает не улавливаемая существующими тестами характерологи ческая особенность — способность ко все более и более полному ув лечению своим делом. Эта способность не столь уж редко — беззавет ная, абсолютная, вытесняющая или отодвигающая подальше прочие интересы, любые побочные занятия, «хобби». Она заставляет фана тическиконцентрированно, неотступно заниматься избранным де лом, будь то конструирование какогото аппарата, усовершенствова ние существующего прибора или метода, создание картины, литера турного или музыкального произведения. Конечно, эта полная самомобилизация может вылиться в подлинное творчество только тогда, когда она базируется на соответствующем арсенале дарований, профессиональных знаний, умений, навыков. Но если она к этому арсеналу не добавляется, если отсутствует безграничная увлеченность, заставляющая работать на дело даже подсознание, то и очень высо кий коэффициент интеллекта не приведет к большим достижениям. Иными словами, с некоторого порога решающее значение приобре тает не уровень измеримых дарований, а способность или готовность 39 максимально мобилизовать имеющееся, достаточная для продуктив ного творчества целеустремленность. Но во всех случаях гений — это прежде всего экстремальное напря жение индивидуально свойственных дарований, это величайший, не прекращающийся труд на века, вопреки непризнанию, безразличию, презрению, нищете… Гениям свойственна способность к экстремальной самомобилиза ции, исключительной творческой целеустремленности, которая у мно гих, вероятно, по коэффициенту интеллекта не менее одаренных, рас ходуется на добывание мелких благ, карьерных достижений, престижа, почестей, денег, удовлетворения инстинкта господства, или она просто распыляется на бесчисленные трудности и соблазны, которыми жизнь всегда была достаточно богата. 6 Общественная ценность реализовавшегося гения Хотя продукция большинства гениев не поддается рыночной оценке, история человечества показывает, что деятельность любого из них чрез вычайно высоко поднимала если не научный, технический, военный или экономический потенциал страны, то уж во всяком случае ее пре стиж и авторитет. Но может быть, гений не так уж нужен? Много ли подлинных гениев понадобилось Японии, чтобы за 30–40 лет промчаться из средневековья в науку и культуру XX века? Китазато, адмирал Того, еще 10–20 имен… Нужны ли гении (кроме политических) для того, чтобы бывшим колониальным странам подняться до уровня передовых: ликвидировать голод, нищету, перенаселенность? «Не так уж много», — вероятно, ду мают многие. Но ведь это только потому, что не надо прокладывать но вые пути в науке и технике, медицине, сельском хозяйстве. А если тре буется не только перенимать готовенькое, импортировать и копировать, всегда отставая на десяток лет? Если надо участвовать в общем проры ве в незнаемое и незнакомое? Что делать с информационным кризи сом, когда легче вновь открыть затерянное знание, нежели его самому отыскать в море уже существующей информации? Можно ли в эпоху стремительного развития получать технику из вторых рук? Что делать с междисциплинарными исследованиями? С белыми пятнами, которые расположены на стыке даже не двух, а нескольких научных дисциплин? Что делать со всеусложняющейся техникой? С конфликтующими иде ями? Мы убеждены, что все эти проблемы решаются лишь одним путем — ранним поиском подлинных потенциальных талантов и гениев. Изучение законов появления гениев, изучение их внутренних свойств оказыва ется актуальным и даже необходимым! Мы не можем в тоннах пищевых продуктов или в звонкой монете оценить, что дали миру Моцарт, Бетховен, Шекспир или Пушкин. Не 41 возможно оценить в какихто материальных единицах то, что дали ге ниальные композиторы, драматурги, поэты. Невозможно оценить и вклад крупного, эпохального изобретателя, будь то Фултон или Дизель. Впрочем, когда начинают считать, то оказывается, что своими от крытиями Луи Пастер, например, компенсировал Франции убытки, понесенные в результате военного разгрома 1870–1871 годов. Эти убыт ки (помимо потерь убитыми и ранеными) исчисляются в 10–15 милли ардов франков (только контрибуция составила 5 миллиардов). При жизни Дизеля число работающих двигателей внутреннего сгорания ис числялось тысячами. Но вклад его в технику исчисляется суммой в не сколько десятков миллиардов долларов. Всегда можно возразить, что Коперник, Галилей, Кеплер открыли то, что и без них открыли бы полувеком позже, что у Стефенсона был предшественник Папин, что у Ньютона был соперник Лейбниц. Есть основания предполагать, что Форд все же мог познакомиться с черте жами первого автомобиля, о котором мы уже рассказывали выше. Од нако анализ истории любого открытия, изобретения или крупного твор ческого акта показывает, что на долю его признанного автора выпадал совершенно необычайный, титанический труд, сразу продвигавший человечество на десятилетия вперед. И если мы примем условно, что гуманитарные ценности в силу ли своего облагораживающего влияния на человечество, в силу ли объединения духовных сил человечества во круг общих ценностей, в силу ли создания идеалов, — эквивалентны по стоимости ценностям естественнонаучным, а эти последние — тех ническим, то это даст возможность перейти к условной «рыночной» оценкe вклада гениев самой разной направленности. Тысяча с небольшим патентов Эдисона принесли США несколько миллиардов прибыли; сульфаниламиды, антибиотики и вакцины спасли жизнь и здоровье сотен миллионов людей; короткостебельные сорта под няли урожайность зерновых культур на десятки процентов. Вряд ли кто либо думает, что гениигуманитарии были менее ценны для человечества, нежели генииизобретатели или генииученые. А в таком случае, каждый реализовавшийся гений приносит человечеству миллиардные ценности. Можно, конечно, считать, что искусство не нужно и не имеет ника кой материальной ценности, как и гуманитарные науки; что научные открытия, не дающие немедленного выхода в практику, тоже не имеют материальной ценности, что большая часть технического прогресса — результат коллективного творчества, что роль индивидуальных гениев в прошлом преувеличивалась, а теперь быстро падает… Но, как бы уме ло ни складывали фактические данные — как гармошку, в минималь ный объем — за гениями недавнего прошлого остаются гигантские за слуги, а с возрастанием объема знаний, навыков, умений, информа 42 ции, лишь обладая которыми можно рассчитывать на продвижение вперед, роль одаренности, естественно, должна возрастать. Вместе с тем, очевидно, что само по себе наличие наследственной одаренности даже высочайшего уровня ничуть не гарантирует обяза тельного «выхода в практику». Повторим еще раз, что современная по пуляционная генетика совершенно исключает возможность существо вания значительных межнациональных, межрасовых и межклассовых различий в одаренности. Напомним еще раз о наличии в истории «тер риториальных» вспышек гениальности. Вряд ли кто будет оспаривать и тот факт, что существуют народы со столетней и тысячелетней истори ей, которые не дали человечеству ни одного подлинно гениального от крытия. Никто не сомневается в том, что потенциальные гении в этих народах появлялись тысячи раз, но они не имели условий для развития и реализации. Тем очевиднее становится необходимость выяснения того, каковы механизмы развития гениальности, а это можно с большой степенью точности определить, изучив те разнообразные условия, в которых раз вивались признанные гении мировой истории и культуры, благодаря каким обстоятельствам и как они реализовали свой гений и как этот гений отразился на истории и развитии человечества. Этому, в сущности, и посвящена наша работа. Мы попытаемся по казать, какими, по нашему мнению, были механизмы развития гени альности, и сделаем это в форме кратчайших биографических очерков, акцентируя внимание на внутренних механизмах, стимулировавших активность гениальной личности, на специфике патографии гениев. Задолго до того, как была показана неисчерпаемая наследствен ная гетерогенность человечества, являющаяся одним из основных за конов становления биологического вида Homo sapiens, замечательный отечественный антрополог Я.Я. Рогинский подчеркивал, что изуче ние индивидуальной психологии человека должно «содействовать выработке разнообразных приемов педагогической помощи в деле освобождения внутренних возможностей его личности от всего, что их стесняет». Спустя сорок лет, в связи с наступлением эры научнотехнической революции, можно сказать, что перед нами стоит задача не только вы свобождения внутренних возможностей человека, но и их активного стимулирования. 7 Информационный и социальные кризисы как факторы, повышающие значение гениальности и исключительной одаренности Современное состояние науки и техники, может быть, характеризу ется в наибольшей степени информационным кризисом, который слагается из нескольких компонентов. Наличие избытка фактических данных, непереваренного, не уло женного в рамки какихлибо старых теорий или систем. Наличие огромных междисциплинарных «белых пятен». Существование неприступных для большинства рядовых специ алистов «китайских стен», разделяющих различные науки и различ ные области техники. Эти стены создаются труднодоступными ме тодиками, специальной терминологией, спецификой языка и мы шления. Осознание того, что именно области на стыке наук, междисцип линарные области, наиболее отдаточны, и что именно они требуют первоочередной разработки. Осознание исключительной трудности междисциплинарных исследований, так как объединение в творческую группу разных специалистов само по себе, как правило, не может компенсиро вать отсутствия специалиста, одновременно владеющего двумя совершенно разными дисциплинами, при полном владении кото рыми одним человеком только и может загореться «вольтова дуга», освещающая мрак неведомого. Осознание того, что оптимальное сочетание даровитости и за паса необходимых знаний образуется к 25–35 годам. И этот воз 44 раст опасно близко лежит к возрасту получения высшего образо вания и завершающей специализации. Следовательно, проблемы информационного кризиса, как то закрытие «белых пятен», раз рушение «китайских стен» — едва ли будут решены, если один че ловек должен будет получать два образования, оканчивать два фа культета или совершать чтолибо того же порядка. Если обратиться к истории науки, то, пожалуй, нетрудно убе диться, что все фундаментальные проблемы поразительно часто решались в результате появления блестящей идеи, родившейся в мозгу одного человека, или, может быть, реже, — в коллективе, слитом в единое целое напряженным творческим порывом, груп пой исключительно даровитых людей, с умами взволнованными и напряженными, объединенными общей целью. Сказанное в равной мере относится и к науке, и к технике, где нередко прихо дится убеждаться в том, что поставленная задача давнымдавно решена, например, природой. Вспомните еще раз открытие дей ствия сульфаниламидов и антибиотиков, открытие механизма наследственного и приобретенного иммунитета, радары летучих мышей, быстроту передвижения дельфинов… Возникновение новой науки — бионики — блестящее подтверждение сказанно му. Почти каждый перенос принципов одной науки в другую со провождается крупным рывком вперед. Но для такого переноса, помимо большой и при том нетрафаретной эрудиции, требуется одержимость идеей и готовность идти даже на риск провала мно голетней работы. Но что значит провал работы, которую ты вел несколько лет, если ты творишь на века? А именно так и творят гении — каж дый из них творил на века и тысячелетия. Качественная особен ность реализовавшего себя гения или подлинного высшего та ланта заключается в том, что он творит нечто, до него совер шенно невообразимое, будь то в науке, технике или искусстве. Созданное им ни в какой мере нельзя уравновесить трудом мно гих тысяч «нормальных» специалистов, как нельзя в боевых дей ствиях значение эскадренного миноносца, крейсера или линкора уравновесить сотнями или тысячами парусных судов средневе ковья: современный боевой корабль истратит по одному снаря ду на каждого из них. Между тем на науку, технику, искусство научнотехническая революция налагает гигантские задачи, качественно отличные от прошлых времен тем, что наличие слабого звена в любой области человеческой культуры сегодня грозит гибелью не одному како мулибо племени, народу или государству, а всему человечеству. 45 Взаимосвязанность человечества, усложнение науки ведут к тому, что мир может погибнуть не только от того, что растеряется, взбунтуется или оплошает человек у кнопки ракеты с атомной боеголовкой или в самолете, несущем «на всякий случай» водо родную бомбу, но и человек, стоящий у «пульта управления» лю бого самого мелкого государства, в любой лаборатории, занятой, например, микробной генетической инженерией, изобретением боевых газов и т. д. Гигантский вред может нанести ошибка в фи нансировании, планировании, прогнозировании. Наполеон сказал, что ум и воля полководца должны равнять ся друг другу, как две стороны квадрата. В XX веке оказалось, что такая двумерность совершенно недостаточна. Грандиозные беды произошли не потому, что ум оказался сильнее воли, или что воля оказалась сильнее ума и даже просто здравого смысла, но прежде всего потому, что отсутствовал третий параметр — этический. Между тем, научнотехническая революция означает прежде всего резкое возрастание этического компонента личности, личной от ветственности. Следовательно, научнотехническая революция требует и должна массово создавать людей, отличающихся пре дельно и сверхпредельно высокими показателями не только по параметрам ума, воли, но и этики, хотя бы для того, чтобы их можно было расставить на ключевые позиции. Нет нужды перечислять угрозы, перед которыми стоит чело вечество: повседневный голод для миллиардов людей, загрязне ние окружающей среды, энергетический кризис, демографи ческий взрыв, нехватка чистой пресной воды, угроза атомной, микробиологической, химической войны или даже «конвенци ональных», обычных войн, взрыв национализма и шовинизма, геноцид, апартеид… Поскольку многим из этих угроз должны противостоять не столько наука и техника, сколько в полном смысле этого слова, гуманитарная наука и гуманистическая фи лософия, литература и искусство, возникает потребность в ге ниях всех профилей — научнотехнических, гуманитарных, фи лософских… Еще раз повторим: человечеству предстоит уложение гигантских наборов фактов и данных в краткие, емкие законы, притом законы, действующие не в одной, а в тысяче областей знаний. Человечеству предстоит перевести эти законы в технические и прикладные достижения. Человечеству предстоят великие подвиги междисциплинар ных открытий, закрытие бесчисленных белых пятен, предстоит великий подвиг создания совершенно нового мировоззрения, 46 объединяющего науку, искусство и этические установки в еди ное целое. Таким образом, можно сделать вывод, что человечество дейст вительно нуждается в чрезвычайно многочисленных гениях и заме чательных талантах. Но если это так, то откуда они возьмутся? Их нужно выискивать, развивать и давать им возможность реализации. Касаясь этого вопроса, необходимо сразу же развеять те неоправ данные страхи, которые сознательно, подсознательно, инстинктив но и даже автоматически возникают, как только речь заходит о гени альности и одаренности, да еще и об их наследственных механизмах. Куда же денется равноправие? Приходится помянуть Феодосия Добжанского, который сказал както: «Люди вовсе не должны быть однояйцевыми близнецами, чтобы пользоваться равноправием». Если в прошлом реализовывалось, вероятно, не более 1%, а скорее всего менее одного из тысяч нарождавшихся гениев, по скольку реализоваться они могли прежде всего в семьях не нуж давшихся, или не очень нуждавшихся, способных предоставить хотя бы своим первенцам достаточное образование и благопри ятную исходную площадку для старта, то теперь то, что достава лось единицам, стало доступно миллионам, и надо лишь снять вредные барьеры, о которых речь пойдет дальше. Общество мо жет, а главное — должно открыть дорогу десяткам тысяч гениев и миллионам талантов. Существование 35–40 тысяч специальнос тей уже теперь может предъявить спрос на такие виды дарований и их комбинаций, которые ни в Древней Элладе, ни в Англии XIX века, ни среди высшей интеллигенции России на рубеже XIX и XX веков не могли бы найти никакого достойного применения. И если ныне чрезвычайная демократизация возможностей не при вела к пропорциональному возрастанию числа гениев и талантов, то причину следует искать прежде всего в какихто общих недо статках воспитательных, образовательных, отборочных и выдви гающих систем. Можно полагать, что при развитии уже существующих специ альностей, тем более будущих, и междисциплинарных областей де ятельности, без необычайно одаренных людей обойтись будет трудно. Ноосфера, единая сфера обмена идеями, уже как таковая, вовлечет в себя бесчисленных гениальных организаторов, менед жеров, педагогов, аналитиков, синтетиков. Напомним только о предсказанной Айзеком Азимовым «мнемонической службе» («Ло вушка для простаков»)… Все эти задачи грандиозны. Их решение потребует многих ты сяч гениев. Потребителями гениев станут не только педагогика и 47 преподавание, конструирование обучающих приборов и игрушек, но и искусствоведение в высшем, самом разнообразном смысле этого слова. Мы скажем в конце нашего труда о новых, еще не ро дившихся, или только сейчас зарождающихся дисциплинах — «ге ниелогии» и «историогении», одной из задач которых должно стать изучение действия спектра импрессингов на разнообразные груп повые и индивидуальные генотипы. Перечнями подобных задач можно заполнить книгу, которая, однако, даже при сочетании у ее автора энциклопедической эрудиции с прозорливой фантазией окажется уже через десяток лет безнадежно устаревшей. Часть вторая Воспитание и развитие 1 Решающая роль детскоподростковых условий развития в определении ценностных критериев, установок, целеустремленности и самомобилизации Вполне естественно опасение, что индивидуализированное обучение породит элитаризм. Но надо ли опасаться того, что в классе среди двад цати школьников отчетливо выделится первый математик, первый фи зикэкспериментатор, первый литератор, первый поэт, первый худож ник и искусствовед, первый пианист или скрипач, первый шахматист? Нам кажется, что при таком положении все одноклассники будут терпи мо относиться даже к первому ученику, а рано профилированные школы утратят свою чрезвычайную заманчивость даже для родителей, помешан ных на престижности своих детей. Нам представляется, что именно ран ний и повседневный контакт со многими яркими индивидуальностями и развивающимися разнообразными дарованиями уже в детстве и юнос ти будет гасить то стремление к превосходству, престижности, тот ин стинкт господства, самоутверждения за чужой счет, который перерожда ется в «либидум доминанди», в страсть к верховенству, к власти. Количественно огромное значение раннедетских и детских условий развития для будущего интеллекта оценил Б. Блум (Bloom В.) в 1964 году. По его данным, оптимизация условий интеллектуального развития в воз расте от рождения до 4х лет повышает будущий интеллект на 10 единиц, оптимизация в возрасте 4–8 лет — на 6 единиц, а в 8–12 лет — на 4 еди ницы. Соответственно, пренебрежение интеллектуальным развитием ребенка, особенно в первые четыре года жизни, резко ухудшает будущий интеллект. Чрезвычайно существенно, что именно в этом раннедетском возрасте закладываются и основы социальности, контактности, добро ты. Хорошо ухоженные, хорошо упитанные дети, лишенные в этом кри 50 тическом возрасте ласки, нежности, внимания, если не заболевают син дромом «заброшенности», то вырастают безжалостными эгоистами, не способными к социальным контактам. Психоанализ, биология и генетика сходятся теперь в осознании и понимании того, что творческие способности индивида зависят от ус ловий, в которых он провел свои первые годы жизни. Шансы, предо ставленные ребенку или отнятые у него в это время, определяют его последующую способность к образованию. Следовательно, «экология» детских лет играет решающую роль. Л.Н. Толстой о первых пяти годах своей жизни: «Разве не тогда я приобрел все то, чем теперь живу, и приобретал так много, так быстро, что во всю остальную жизнь я не приобрел и одной сотой того? От пя тилетнего ребенка до меня только один шаг, а от новорожденного до пятилетнего — страшное расстояние». Биографии великих людей содержат множество прямых и косвен ных указаний на решающую роль избирательно воспринятых детско подростковых впечатлений. Филипп Македонский подростком жил в Фивах и не мог не стать учеником Пелопида и знаменитого полководца Эпаминонда, создате ля фаланги, дважды победителя спартанцев. Став царем Македонии, Филипп с поразительной энергией, упорством, настойчивостью, бес страшием и коварством превращает свою маленькую страну в могуще ственное государство, подчиняет себе половину Балкан и, наконец, Грецию. Его сын, Александр, завидует подвигам отца, руководствуется его идеалами и совершает подвиги, сказывающиеся на протяжении тысячелетий. Учителем Александра был Аристотель… Оба — и Филипп, и Александр — были гениями, но этого одного было бы недостаточно. Развиться и реализоваться помогла социальная преемственность, ум ное воспитание и политическая ситуация. Школьный пример — Баркиды. Гамилькар Барка, Газдрубал, Ган нибал, его братья, бесстрашная принцесса Софонизба, покончившая с собой (прообраз Саламбо). Но Газдрубал был всего лишь зятем Гамиль кара и биологически ничего от него не мог унаследовать. Разумеется, здесь решающую роль играл брачный подбор. Сам Ганнибал и его бра тья с детства росли в военном лагере и принимали участие во всех похо дах и сражениях отца и Газдрубала, приобретая таким образом очень рано огромный боевой опыт. Разумеется, здесь сыграла свою роль и се мейная традиция… Но ведь еще была и «Аннибалова клятва»… В династии Сципионов можно также увидеть яркий пример значе ния социальной преемственности. Оба старшие Сципиона не раз тер пели серьезные поражения. И если сын, Сципион Африканский, обла дал несомненным военным гением, то замечательные победы довелось 51 одержать и приемышу этой семьи — Сципиону Азиатскому. Новое яр кое доказательство роли оптимальной социальной преемственности. Примеры из новейшей истории: генерал Бернард Монтгомери, по бедитель при ЭльАламейне, затем командующий английскими сила ми во Франции, очень тяжело раненный в Первую мировую войну, был внуком сэра Роберта Монтгомери, генералгубернатора Пенджаба, «прославившегося» во время восстания сипаев. А сам Бернард, совсем маленьким, с упоением слушал не только рассказы о деде, но и биогра фии Кромвеля, Клайва, Нельсона и Дрейка, которые читала ему мать. Д. Эйзенхауэр так интенсивно глотал книги по военной истории, что ему предсказывали, что он станет профессором истории в Йель ском университете, но ему довелось не читать курс истории, а делать историю самому, хотя военную историю он всегда знал великолепно. Эйзенхауэр работал по 16–18 часов в сутки, спал по пять часов. Странные, неожиданные вопросы, задаваемые маленькими деть ми, еще не затурканными своими вечно занятыми родителями и вос питательницами, при продумывании их показывают, что дети не толь ко великие лингвисты (вспомните «От двух до пяти» К. Чуковского), но и великие экспериментаторы, ориентированные на творчество. Однако к тому времени, когда они в нормальном порядке превзойдут науки и накопят умения, их любознательность, как правило, исчезает — потому что их стремление к познанию и умению разбивается отчасти о занятость взрослых, а отчасти о собственную непременную «бездарность» в большинстве тех занятий, в которые они вовлекаются «броуновским дви жением» их естественной потребности к самопроявлению. Ребенок, на чинающий напевать при отсутствии музыкальных способностей, рисую щий при цветовой бездарности, бегающий наперегонки или танцующий при врожденной неуклюжести, пускающийся спорить с гораздо более язы кастым дразнилкой, плохо заучивающий иностранный язык, — такой ре бенок быстро обрастает комплексами, начинает чувствовать себя «непол ноценным», и именно это чаще всего мешает ему обнаружить в себе ско рее всего существующий и может быть незаурядный математический, конструкторский, поэтический или любой другой талант. Между тем естественный отбор, творя человечество, непрестанно работал над тем, чтобы развить «исследовательский инстинкт», любо пытство, любознательность, впечатляемость и обучаемость именно в детском и детскоподростковом возрасте, точно так же, как он работал над развитием и сохранением памяти об этом познавательном периоде у стариков, когдато бывших главными передатчиками социальнопре емственной эстафеты от одного поколения другому. Для творчества необходима фантазия, воображение, готовность идти по непроторенным дорожкам; люди творческого склада, как правило, 52 обладают чувством юмора и ценят его, но творчески одаренные моло дые люди не пользуются особо одобрительным отношением у препода вателей и родных. Одаренному ребенку требуется либо известная пси хологическая гибкость, либо стойкость, чтобы сохранить в себе те чер ты, с которыми связана творческая способность. 2 Значение детского и подросткового периода в ранней стимуляции творческих дарований Любопытство, любознательность, исследовательский инстинкт, обуча емость — явления в высшей степени возрастные. Обучаемость как типично возрастное явление — необычайно быс трый рост накапливаемого знания в детскоподростковом возрасте — создана грандиозными силами естественного отбора. О том, какими изу мительными способностями обладает именно маленький ребенок, хо рошо известно, причем, конечно, это относится не только к усвоению речи, но и ко многим другим особенностям. Уделяя в дальнейшем очень много внимания наследственным ме ханизмам гениальности, мы, забегая вперед, должны сразу подчеркнуть, что, к сожалению, раннедетский, детский и подростковый периоды большинства тех, кто впоследствии стал признанным гением, остают ся малоосвещенными, а иногда попросту неизвестными. Но там, где этот период освещен, неизменно оказывалось, что этот именно возраст проходил в условиях, исключительно благоприятных для развития дан ного гения. Речь идет в гораздо большей мере об интеллектуальной, нежели об экономической обстановке. Например, мальчуганом М. Фарадей за грошовую плату служил сначала в типографии, а затем в книжной лавке, но и там, и тут все сво бодное время он читал, и читал так, что случайно зашедший в книжную лавку Г. Дэви был поражен его знаниями и начитанностью. Дэви взял мальчика к себе в лабораторию… Пожалуй, инфантильность, рассеянность, которые характерны для больших ученых, обусловлены именно сохранением детской ин тенсивности любопытства ко всему тому, что их интересует. Но час то — и только к этому. Потомок пастырской семьи Л. Эйлер, зани маясь в базельской гимназии, где вообще не преподавали ни ариф метики, ни какойлибо математики, начал брать уроки у пораженного 54 его сметливостью математикалюбителя И. Буркхарда (ученика Яко ба Бернулли), а затем, поступив в университет, попал в поле зрения Иоганна Бернулли, про которого говорили, что после смерти Лейб ница и после того как Ньютон состарился, он остался крупнейшим математиком мира. «В течение столетия неслыханный взрыв математических гениев из одного единственного маленького города определил направление евро пейской науки. Именно общее происхождение гениальных носителей гениальности придает этому движению нечто необычайно законченное и мощное. Потому что этот весь клан Бернулли и Эйлера, который объе диняют Германн и Фус, взаимно поддерживает, подкрепляет, служит тому же великому делу — ведущей науке своего времени» (Spiess О., 1920). О династии Бернулли и Эйлере мы еще будем говорить в дальней шем… А сейчас лишь заметим, что, разумеется, такого рода социаль ную преемственность, налагающуюся на несомненную наследственную гениальность, редко удается проследить, однако если гений реализо вался, то мы почти наверняка можем сказать, что так или иначе с детст ва его окружала среда, оптимально благоприятствовавшая развитию его гения. Впрочем, отчасти еще и потому, что гений все же сумел ее вы брать, найти, создать, как, например, Василий Петрович и Сергей Пе трович Боткины, вышедшие из окружения, озабоченного, главным об разом, проблемами наживы, но оттолкнувшиеся от этой среды в сферу высшей идейности. Если гений Шопена дал миру то, что мы и по сей день слушаем с замиранием сердца, то не только потому, что его мать была прекрасной пианисткой, но и потому, что он не мог слушать ее игру без слез. Назо вем это явление избирательной сверхвосприимчивостью, но именно онато и погрузила великого Шопена с младенчества в мир звуков. Необычайно талантливый, деловитый, работоспособный Василий Суворов, видя, что его сын мал и хил, решает, что военная служба для него не годится и не зачисляет маленького Сашу с пеленок в армию, как тогда было принято, чтобы сразу начала «работать» требуемая Уста вом Петра I выслуга лет. Но своими застольными рассказами он на столько воодушевил сына любовью к военному делу, что тот начинает поглощать все книги о войне из большой библиотеки отца. Случайно заговоривший с ним «арап Петра Великого» Абрам Ганнибал убеждает ся в столь глубоких знаниях мальчика, что уговаривает отца дать воз можность сыну стать военным, несмотря на уже упущенные 13 лет фик тивной «стажировки». К счастью, в этом случае мы твердо знаем, что мы обязаны именно А. Ганнибалу в какойто мере появлением не толь ко А.С. Пушкина, но и другого гения — А. Суворова. Однако сколько таких обстоятельств от нас скрыто? 55 Однако, поскольку у огромного большинства даже наследственно одаренных детей детство проходит в условиях, не оптимальных для раз вития индивидуальных дарований, то человечество на этом теряет ог ромное количество потенциальных гениев, так и не развившихся изза несоответствия социальной среды их дарованиям. Но даже если оптимум развития был создан, если воспитание, са мовоспитание или внутренний зов привели родившегося талантливого человека в юности или в молодости не только к максимальному разви тию индивидуального дарования, но даже и к выработке соответствую щих ему ценностных критериев, то дальше чаще всего возникает чудо вищный барьер невозможности реализации, о котором резко писал один из эпохальных изобретателей, Рудольф Дизель, которому, кстати, са мому редкостно повезло. Немец, родившийся в Париже у матери, пре подававшей английский язык, он с детства как родными владел тремя языками, был необычайно хорош собой и очень рано был почти усы новлен семьей талантливого профессора. Вот воспоминания А.А. Брусилова (1921), великого русского пол ководца. Он рано осиротел, и воспитанием его занимались дядя и тет ка, которые не жалели средств, чтобы воспитывать племянников. «Вначале их главное внимание было обращено на обучение нас ино странным языкам. Последним из наших гувернеров был Бекман, ко торый имел громадное влияние на нас. Это был человек с хорошим образованием, кончивший университет. Бекман отлично знал фран цузский, немецкий и английский языки… Но самым ярким впечатле нием моей юности были, несомненно, рассказы о героях Кавказских войн. Многие из них в то время еще жили и бывали в доме моих род ных. Видел я там по воскресеньям разных видных писателей: Григо ровича, Достоевского и многих других корифеев литературы и науки, которые не могли не запечатлеться в моей душе. Учился я странно — те науки, которые мне нравились, я изучал очень быстро и хорошо, некоторые же, которые были мне чужды, я изучал неохотно и только только подучивал, чтобы перейти в следующий класс: самолюбие не позволяло застрять на второй год. И когда в пятом классе я экзамена не выдержал и должен был остаться на второй год, я предпочел взять годовой отпуск и уехал на Кавказ к дяде и тете. Вернувшись в корпус через год, я минул шестой класс, выдержал экзамен прямо в специ альный класс и мне удалось в него поступить. В специальных классах было гораздо интереснее. Там преподавались военные науки, к кото рым я имел большую склонность». Замечено некоторыми исследователями, что первенец в семье, как правило, достигает значительно большего, чем последующие дети. От части — в силу получения более высокого уровня образования, отчасти 56 изза большего внимания и «спроса» со стороны родителей, отчасти из за большего чувства ответственности. Но первенец генетически ника ких преимуществ перед своими братьями и сестрами не имеет — следо вательно, все дело в воспитательных и средовых факторах. В своей автобиографии Д.С. Милль подробно останавливается на том, что до 16 лет у него был единственный учитель — его отец. Он мало общался с другими детьми, и единственным его развлечением были прогулки с отцом. Отец начал учить его греческому в три года. Милль не считает себя скольконибудь одаренным и относит все, что он смог сделать, за счет раннего отцовского обучения. В отсутствии дарования у Милля мы, естественно, усомнимся, но в громадном значении стиму ла со стороны отца сомневаться не приходится. Раннедетские и подростковые впечатления, которые мы назовем импрессингами, можно проиллюстрировать эпизодом из воспомина ний В.В. Маяковского: «Священник на экзамене спросил, что такое «око». Я ответил «три фунта» (так погрузински). Мне объяснили лю безные экзаменаторы, что «око» — это глаз подревнему, церковносла вянскому. Изза этого чутьчуть не провалился. Поэтому возненавидел сразу все древнее, все церковное и все славянское. Возможно, что от сюда пошли и мой футуризм, и мой атеизм, и мой интернационализм». Н. Винер (1956) пишет о себе: «В моем развитии были, однако, не которые факторы, способствовавшие успеху в целом и успеху интел лектуальному, в частности. Независимость моего отца отражалась как в моей природе, так и в навыках. Его сила не состояла лишь в высоком уровне интеллектуальных способностей, но и в желании подкрепить эту способность тяжелой, непрерывной работой. Я видел, как отец довел себя до изнеможения геркулесовым подвигом перевода двадцати четы рех томов Толстого за два года. Того, что отец ожидал от себя, он ожи дал и от меня, и я не знаю времени, когда я готов был бы успокоиться на прошлых достижениях… Я был одарен действительно ранней зрело стью и ненасытным любопытством, которое меня в очень раннем воз расте привело к напряженному чтению. Таким образом, вопрос о том, что же со мной делать, стал безотлагательным. Я лично видел немало способных умов, ничего не достигших, потому что легкость усвоения защищала их от дисциплины обычной школы, и они ничего не получи ли взамен нее. Именно эту дисциплину и настойчивую тренировку мне дал отец, может быть в избыточных количествах. Я выучил алгебру и геометрию так рано, что они стали частью моей личности. Мой латин ский, греческий, немецкий, английский стали библиотекой, отпечатан ной в памяти. Где бы я ни был, я могу большую часть этого использо вать сразу. Эти крупные преимущества я приобрел в возрасте, когда большинство мальчиков учат тривиальное. Таким образом, моя энер 57 гия была освобождена позже для более серьезной работы в то время, как другие учили только азбуку своих профессий». Как установил Р. Линн (Lynn R., 1972), способность к длительной работе и успехам в высшей школе зависит главным образом от индиви дуального уровня целеустремленности и темпов накопления тормозя щих факторов. Эти оба компонента удовлетворительно измеряются личным опросником — модели и показатели теста хорошо совпадают с отметками студентов. Значение семейных традиций подтвердилось в работе Ф. Стродбека (Strodtbeck F., 1958). Было изучено много дарови тых мальчиков итальянского и еврейского происхождения, и оказалось, что в еврейских семьях гораздо больше ценят высокие успехи в школах и колледжах, гораздо больше следят за ними, чем это принято в италь янских семьях, что очень сильно и отражается на результатах. По поводу роли раннедетских впечатлений, по поводу детских садов, процитируем М. Шагинян: «Я помню старые «фребелевские» сады и первые приготовительные классы (часто их было два в пан сионе — «первый» и «второй») задолго до Октябрьской революции. Там была система обучения в играх, в игрушках, в линованных густо (две горизонтали, пересекаемые сеткой косых диагоналей) тетрад ках, в подборе цветных карандашей, не всегда, может быть, соблю давшаяся сознательно. Система эта состояла в том, что дети готови ли руку, когда выводили свои палочки — к будущему каллиграфиче скому письму, готовили глаза к будущему выбору красок, готовили свое восприятие к симметрии, к пониманию, что она такое; готови лись игрою в лото, в кубики, в мяч к знанию флоры, фауны, первых форм геометрии, чувству дистанции. А возраст был четырепять лет. И с этих же пор ставилось горло, обучался слух — пением, музыкой. И, чтобы не забыть главное, — в прошлом именно тогда закладыва лось и знание иностранного языка, по преимуществу немецкого… Наши детские сады, если смотреть исторически (когда, почему, для чего) в первые, ранние годы были остро нужны, потому что отец и мать работали, и не с кем было оставить детей… Важным действую щим лицом в детских садах той поры была «нянечка». И я вспомни ла, что первые «фребелички», руководительницы детских садов были с университетским образованием». Януш Корчак: «Только безграничное невежество и поверхностность взгляда могут позволить не доглядеть, что младенец представляет со бой некую строго определенную индивидуальность, складывающуюся из врожденного темперамента, силы интеллекта, самочувствия и жиз ненного опыта». Когда совершенно несхожие друг с другом исследователи, отделен ные столетием, приходят к сходным выводам, это в известной мере га 58 рантирует истинность этих выводов. Сопоставим высказывания А. Эйн штейна и Т. Бакли (Buckley Th., 1858). А. Эйнштейн: «Умственные унижения и угнетение со стороны не вежественных и эгоистичных учителей производят в юной душе опус тошения, которые нельзя загладить и которые оказывают роковое вли яние в зрелом возрасте… В сущности, почти чудо, что современные методы обучения еще не совсем удушили святую любознательность; это нежное растение требует, наряду с поощрением, прежде всего свобо ды — без нее оно неизбежно погибает». Столетием раньше Бакли, рассмотрев детскоподростковые биогра фии двадцати девяти замечательных людей, резюмировал: «Великий урок, извлекаемый из изучения биографий подростков, это обучаемость молодежи, ее готовность воспринимать хорошие и плохие впечатления, и необходимость таких впечатлений, которые не позволят природе вы разиться в непродуктивном роскошестве, но и не сведут итоги воспри ятия к банальным условностям и накоплению догматичных, а не ин теллектуальных знаний». Для нас в этой старой книге ценно то, что приведенные в ней биогра фии подтверждают: у всех героев повествования, впоследствии ставших знаменитыми, были родители, которые оптимизировали развитие, и это сочеталось с врожденным дарованием. Перелистаем книгу Т. Бакли… Пико делла Мирандола (1463–1494) был сыном князя Мирандолы, с раннего детства обучался превосходными педагогами. Отличаясь «фо тографической» слуховой памятью, он мог безошибочно повторить од нажды услышанную поэму. Петрарка (1304–1374), сын нотариуса, сопровождавший отца во вре мя изгнания папы Климента V в Авиньон, очень рано попал в среду образованнейших людей своей эпохи — Иоанна Флорентийского, епи скопов Джулиано и Джованни Колонна. Джотто (1266–1337), удивительно живого и понятливого ребенка, уже в десятилетнем возрасте прекрасного рисовальщика, взял к себе в ученики Чимабуэ — у мальчика был поразительно верный глаз. Микеланджело (1475–1564), сын подесты замка Капрази в Тоскане (впоследствии Микеланджело утверждал, что он происходит от графов Каносса), с раннего детства занимаясь рисованием, рано стал другом Граначчи и Гирландайо, а затем попал под покровительство Лоренцо Великолепного, сразу оценившего его талант. Рафаэль (1483–1520) был пятым художником в своей семье, очень рано стал учеником Перуджино и товарищем Пинтуриккио. Эразм Роттердамский (1469–1536) с четырех лет пел в Утрехтском соборе и учился в школе, причем он очень рано выучил наизусть все произведения Горация и Теренция. 59 Томас Мор (1478–1535), сын известного судьи сэра Джона Мора, рано получил прекрасное образование и попал в штат кардинала Мор тона, где уже к 16ти годам прослыл величайшим умницей Англии. Френсис Бэкон (1561–1626) получил блестящее образование и еще ребенком своим остроумием и находчивостью так понравился короле ве Елизавете, что она ему «авансом», в шутку, присвоила титул — «мой маленький лордхранитель». Он и впрямь стал лордомканцлером, но при короле Якове I. Ньютон (1643–1727) с детства изобретал и мастерил всякие меха низмы. Галилея (1564–1642) рано начал обучать всему известному его отец, и переход к наблюдению над маятником не был скачком, а лишь есте ственным продолжением детскоюношеских увлечений. Блез Паскаль (1623–1662) в 9 лет совершенно самостоятельно до казал значительную часть геометрических теорем, так как от него пря тали учебник в страхе перед столь ранним развитием. Однако уже в 16 лет Паскаль стал автором исследования о конических сечениях. Кристофер Рен (1632–1723), английский архитектор, математик и астроном, был сыном Виндзорского декана, в 13 лет изобрел несколько астрономических инструментов, в 14 лет творчески увлекся математи кой, в 15 лет стал бакалавром, в 21 — магистром искусств, в 25 — про фессором астрономии. Он стал величайшим архитектором Англии, в частности, заново построил сгоревший собор Святого Павла. Гуго Гроций (1583–1645), создатель теории естественного права, был сыном священника Лейденского университета и уже к 9 годам написал множество латинских стихов. Будущий великий историк Бартольд Георг Нибур (1776–1831), сын выдающегося путешественника Карстена Нибура, с самых ранних лет обучался отцом географии, истории, английскому и французскому язы ку, которыми он свободно владел к 8 годам. У него оказалась настолько натренированной память, что в семилетнем возрасте, прослушав вече ром читаемого вслух шекспировского Макбета, он утром дал полное письменное изложение его, не пропустив ни одного эпизода. К 30 го дам он знал 20 языков. Уильям Хогарт (1697–1764) с раннего детства полюбил рисование, стал рано помощником серебряных дел мастера, но не скоро нашел свое призвание — карикатуру. Томас Лоуренс (1769–1830), сын прогорающего хозяина гостиницы, рано проявил изумительную память, к десяти годам стал поразительным рисовальщиком, а в 17 лет прославился как выдающийся портретист. Томас Чаттертон (1752–1770) в 12 лет быстро заучил наизусть весь сборник стихов англосаксонских поэтов, неутомимо читал, проявлял 60 совершенно универсальный интерес к литературе и необычайную гор деливость. Голодая в Лондоне, покончил с собой в 18 лет, оставив заме чательные стихи. Вальтер Скотт (1771–1832) был сыном выдающегося эдинбургско го юриста, очень рано получил блестящее образование. Примеры можно продолжать и помимо труда Т. Бакли. Максвелл (1831–1879) маленьким ребенком забавлял своих роди телей тем, что постоянно просил объяснять ему действие всякого при бора, попадавшегося ему на глаза внутри и вне дома. Американский исследователь Дж.Д. Паттерсон однажды шутливо заметил: «Чтобы стать крупным изобретателем, предпочтительнее всего быть сыном священника». Из восемнадцати крупнейших изобретателей США, которым Паттерсон посвятил свою работу, шесть происходили из семей священнослужителей… Кстати, почти все они выделились своими талантами до тридцатилетнего возраста. Следовательно, бальзаковский Гобсек прав, когда говорит, что только до тридцати лет честность и та лант могут служить верными залогами… Но пасторские семьи Амери ки — это отнюдь не только одно «благочестие». Это и довольно высокий интеллектуальный уровень (обязательное высшее образование главы се мьи), это внимание к умственному развитию детей, это скромная жизнь, но почти обязательное широкое гуманитарное образование. Генри Форд (1863–1947) начал работать в часовой мастерской та ким малышом, что хозяин отвел ему самое укромное местечко, пови димому, не желая, чтобы клиенты узнали, какой маленький мальчуган колдует над их часами. Как замечает один исследователь, «не случайно человек, которому суждено было пересадить человечество на автомо бильные колеса, начал над колесиками трудиться с раннего детства». Бесчисленные аналогичные примеры показывают, что с какой бы частотой ни рождались потенциальные гении, их развитие и реализа ция будут в огромной мере определяться социальными факторами — условиями развития и реализации. Но нетрудно видеть, что все рано выделившиеся своими выдающи мися талантами юноши либо воспитывались в обстановке, чрезвычай но стимулировавшей развитие и реализацию их таланта, либо сумели такую обстановку создать благодаря упорству. Последнее утверждение прекрасно можно проиллюстрировать ис торией жизни Марии СклодовскойКюри. Когда она одинокой жила в Париже, втаскивая уголь для печки на шестой этаж, когда в ее комнате нередко ночью замерзала вода, а ей самой приходилось голодать, она сказала: «Никому из нас не легко жить, но мы должны сохранять упор ство, и, главное, верить в себя. Нужно верить, что ты чемто даровит и что тебе чегото надо добиться любой ценой». 61 Склодовская долго была безработной, покуда однажды профес сор Липпман не заметил, что она быстро и умело обращается с лабо раторным оборудованием и проявляет большую экспериментаторскую сметку — и он пристроил ее работать в свою лабораторию. Надо отме тить, что Мария Склодовская еще девочкой работала сначала препа ратором, а затем лаборантом у своего отца, преподавателя физики в средней школе, который при ней и с ее помощью репетировал уроки и проводил опыты. 3 Импрессинги, избирательная восприимчивость и эмоциональные факторы Если зарождение потенциального гения или выдающегося таланта, про исходящее вовсе не в момент его рождения, а во время зачатия, определя ется прежде всего генетическими факторами, то есть такой рекомбинаци ей генов при образовании гамет, которая наделяет оплодотворенное яйцо исключительно благоприятной комбинацией наследственных задатков, то развитие этих дарований определяется в огромной мере социальными фак торами, которые, однако, преломляются при формировании личности че рез социобиологические явления импрессингов (то есть через средовые воздействия, особенно мощно воздействующие в силу индивидуальной избирательности на формирование личности). Но результат средового воз действия будет в огромной мере зависеть и от возраста воздействия, и от наследственной природы конкретного индивидуума (именно ею опреде ляется избирательная восприимчивость к тому или иному воздействию). Если у животных, чье поведение определяется целиком запрограм мированными инстинктами, обучение играет второстепенную роль, то у животных обучаемых естественный отбор шел в огромной мере именно на сверхраннюю обучаемость, обучаемость именно тогда, когда живот ное еще беспомощно, несамостоятельно. Как только оно станет само стоятельным, обучаться будет почти что некогда: надо добывать пищу, заводить брачных партнеров, класть яйца или кормить детенышей. Но то, что справедливо для всех обучаемых животных, в высшей степени справедливо и для человека. Самое существенное для даровитых людей — избрание оптималь ной точки приложения своих индивидуальных талантов и могучий рефлекс цели. И то и другое в огромной мере зависит от социальных факторов, преломленных через импрессинги. Молодого Авраама Линкольна сделала стойким борцом за освобож дение негров увиденная им картина продажи на аукционе в Новом Ор леане красавицымулатки. 63 На мальчика Альберта Эйнштейна громадное впечатление произве ла подаренная ему книга по геометрии. Возможно, что во всей истории Европы на протяжении многих ве ков отразилось влияние домашней школы, устроенной графиней Юли аной НассауДилленбург, о чем мы будем говорить в связи с генеало гией и социальной преемственностью в роду Вильгельма Оранского. Но как бы ни были убедительны доказательства (EiblEibesfield 1., 1973) препрограммированности наших внешних, первичных реакций радости, симпатии, дружелюбия, ярости, ясно, что это объединяет лишь малую долю того, что мы знаем, любим или ненавидим, говорим, дела ем, думаем, чувствуем. Образно выражаясь, эволюция превратила чело века в стадийно обучаемое, стадийно импрессируемое существо, и гене тическая (генная) основа всех этих видов высшей нервной деятельности является по преимуществу не «конститутивной», а «индуцируемой». Ибо именно оптимальный или отрицательный импрессинг побудит ребенка и подростка интересоваться или пренебрегать знаниями, литературой, искусством, привьет им этические или антисоциальные установки, в ча стности, первичную установку, что считать хорошим, а что скверным. Дж. Джосслин (Josselin J., 1971) сформулировала гипотезу о наличии внутреннего стремления и способности любить других: биологическая потребность младенца в матери развивается в потребность быть люби мым, становится основой чувства безопасности и доверия. В подтверж дение этого, кстати, приводится факт развившегося с детства чувства одиночества у чрезвычайно даровитых детей (IQ около 180), которые, очень рано став самостоятельными, оказавшись вне общения с матеря ми, научились обходиться без этого общения, изза чего у них не разви лась ни способность любить, ни чувство привязанности. Аналогичная атрофия способности любить развивается у детей в случаях послеродо вой депрессии у матери, при частой смене воспитательниц. Детям уделя лось мало любви, и у них не развилось ответное чувство привязанности. Мы позволим себе добавить, что может быть таково происхождение не которых случаев аутизма у высокоодаренных детей. Дети, избалованные приношениями, перестают испытывать к подарку привязанность, а к дарящему благодарность. Если внутренняя потребность любить и быть любимым както нарушается или искажается, то возникает черствость. В книге О. Фейса (1911), посвященной наследственной музыкальной одаренности, кроме многих интересных данных о социальной преемст венности, есть и следующее замечание: «При изучении многочисленных биографий мы видим главную задачу матерей многих гениев — любовное проникновение в существо сына»… Или, перефразируя: для того чтобы стать гением, надо иметь любящую мать. 4 К генетике интеллекта 4.1. Близнецовые исследования В какой мере при относительно близких, схожих условиях развития наследуется тестируемый интеллектуальный фенотип? О. Йенсен (Jensen О.R., 1972) подытожил данные четырех наи более крупных предшествующих исследований по близнецам, вос питанным раздельно. На основании 122 пар таких близнецов он пришел к итоговому выводу: средний IQ близнецов составляет 96,8, средняя абсолютная разница между близнецамипартнерами — 6,6 единиц IQ, а максимальная — 24 единицы. Общая внутрипарная корреляция между партнерами составляет 0,824, хотя исследования проводились в разных странах — в Англии, Дании, США. Таким образом, роль наследственности в достигнутом уровне интеллекта остается доказанной, и этот факт не могут скомпро метировать никакие извращения в сторону преувеличения или преуменьшения роли наследственности. То, что метод тестиро вания интеллекта использовался иногда для всевозможных «до казательств» якобы умственной неполноценности угнетаемых национальных и культурно изолированных прослоек, остается на совести не совсем добросовестных исследователей. Сам метод это никак не компрометирует. По общему мнению, тест интеллекта позволяет оценивать ис тинный интеллект только в пределах социально однородной груп пы. Самым главным недостатком тестирования остается то, что оно определяет, разумеется, не генетический, а фенотипический интеллект, и на результатах тестов очень сильно сказываются ус ловия развития, длительность школьного обучения, интеллекту альный уровень окружающей среды и т. д. Установлено, что фе 65 нотипическое превышение среднего уровня коэффициента интел лекта (IQ выше 100) наполовину обусловлено благоприятными наследственными факторами, а наполовину — благоприятными условиями среды. Однако, несмотря на все эти ограничения, те сты стали чрезвычайно эффективным методом отбора даровитых, о чем мы уже писали выше. Есть еще одно, чрезвычайно важное и существенное возра жение при оценке интеллекта методами тестирования. Тесты хо рошо характеризуют фенотипический уровень способностей де тей, подростков, юношей конформного типа, в то время как лица неконформного склада, «нонконформисты», творческие, ищущие оригинальных, необычных, неожиданных решений, — остаются при тестировании недооцененными. На оценках также сильно сказывается быстрота мышления — медленно думающие люди с многосторонним подходом обычно показывают более низкие ре зультаты при тестировании. Но при всей справедливости многих критических замечаний в адрес тестирования близнецовых пар как метода доказатель ства роли генетической компоненты в становлении и развитии интеллектуальных функций, надо отметить, что интеллектуаль ное сходство раздельно воспитанных однояйцевых (то есть, ге нетически идентичных) близнецов настолько велико (если толь ко условия развития укладывались в обычную «норму», не были абсолютно контрастными), что это интеллектуальное сходство ясно и бесспорно бросается в глаза. Кстати, некогда Фогель про вел любопытный эксперимент: он провел электроэнцефалогра фирование 30 пар однояйцевых близнецов и установил, что в слепом опыте, взяв ЭЭГ одного из близнецов, можно безоши бочно выбрать из всех 59 других ЭЭГ электроэнцефалограмму его партнера. Конечно, профили способностей раздельно воспитанных близнецов не дают такой степени сходства, но во всяком случае сходство между однояйцевыми близнецами настолько велико, что позволяет отнести значительную долю межиндивидуальных вну трипопуляционных вариантов психических и интеллектуальных особенностей лиц, выросших в схожих условиях воспитания и обучения, за счет генетических факторов. За опытами тестирования раздельно воспитанных однояйце вых близнецов остается то огромное преимущество, что в них пре одолено основное возражение против близнецового метода: боль шее взаимовлияние однояйцевых партнеров друг на друга, чем в случае партнеров двуяйцевых, и вызванное большей близостью 66 однояйцевых партнеров гораздо более частое попадание в одну и ту же среду, компанию, профессию, чем это имеет место в случае двуяйцевых близнецов. 4.2. Генотип и среда Яростные отрицатели роли наследственных механизмов в гени альности и одаренности до сих пор не подарили нам ни одного тру да, объясняющего, какие именно социальные условия превратили именно данного человека в гения поэзии, музыки, литературы, тех ники, науки. Единственное, что сделали эти отрицатели, это опи сали, почему в данное время, в данную эпоху, в данных социальных условиях мог реализоваться гений именно такого рода; впрочем, об условиях реализации было известно очень давно. Именно сознавая то, что решающее значение для развития по тенциальной гениальности имеют условия воспитания и образова ния в детскоподростковом периоде, именно сознавая то, что для реализации гения требуется «спрос», социальный заказ на гениаль ность именно данного типа, можно, изучая проблему, отчетливо убе диться в роли генетики. Начнем от обратного: станем условно на ту точку зрения, что никаких наследственных механизмов гениальности не существу ет. Тогда, поскольку гениальные люди все же существовали и су ществуют, надо изучать (для последующего воссоздания!), что же именно, какая констелляция, комбинация средовых факторов по рождала каждую данную, достоверно гениальную личность. Мы можем избрать в качестве модели музыкального гения. Каждый такой гений рождался в очень музыкальной семье, поч ти всегда в профессиональномузыкальной. Он слышал музыку с рождения, с раннего детства обучался музыке и, что гораздо важ нее, с детства начинал считать музыку самым важным делом на свете. Для того, чтобы стать хорошим музыкантом, он должен обладать абсолютным слухом и разительной музыкальной памя тью. Однако легко убедиться, что и оптимальная музыкальная социальная преемственность, и любовь к музыке, и абсолютный слух, и разительная музыкальная память — необходимые, но не достаточные условия! Это есть у сотен тысяч людей. Например, это было и у обоих сыновей Моцарта. Чего же им недоставало? Если изучать жизни гениев, любых, не только музыкальных, сам собой родится ответ. Никакая комбинация (кстати, большей частью все же наследственная) дарований недостаточна. Нужна фантастическая по интенсивности и напряженности увлечен 67 ность! И она, эта увлеченность, проглядывает во всех биографи ях истинных гениев. Можно ли массово для сотен тысяч и миллионов детей воссоз дать те условия воспитания, какие имел Бетховен, Моцарт, Гете, Пушкин? Технически это возможно, но окажется, очевидно, мало эффективным, потому что Пушкин в моцартовских условиях не ста нет великим поэтом… Технически можно к десятилетнему возрасту выявить достаточно полно спектр способностей подростка. Но к этому времени будет уже упущена стадия формирования увлечен ности, стадия формирования ценностных критериев, становления совести, человечности, без которых талантливый и даже гениаль ный человек может стать и преступником, и эксплуататором чужих дарований, и душителем чужого таланта, в особенности — более крупного. Старый вопрос о совместимости «гения и злодейства» давнымдавно историей решен положительно, хотя именно Салье ри, конечно же, не отравил Моцарта. За много лет до смерти Мо царт дважды был на краю гибели изза невыносимой болезни по чек, от которой он и умер. Что же касается признания Сальери в убийстве, то после его попытки покончить с собой и длительного пребывания в психиатрической лечебнице приходится признать у него наличие маниакальнодепрессивного психоза, болезни, при которой пациент готов приписать себе все существующие на свете вины и преступления… Совершенно анекдотичными в этом смысле являются проте сты против изучения всех аспектов гениальности, которые исхо дят от педагогов и социологов, утверждающих, что роль наслед ственности в формировании гения ничтожно мала, а все опреде ляется воспитанием, средой, обстоятельствами. Из этого как раз и следует в самую первую очередь необходимость тщательнейше го изучения всех факторов среды, которые могли бы способство вать формированию гениальных личностей. Но нетрудно заме тить, что именно представители «средовой» точки зрения пробле му гениальности либо начисто игнорируют, либо уходят от нее, отделываясь паройтройкой пустых фраз. Такое отношение, по сути дела, исключает возможность не только изучать, главное — активно воссоздавать те условия, которые способствуют разви тию и реализации гениальной личности. Исторически возникно вение «средовой» установки, «средовой» концепции, отодвигаю щей проблему гениальности на задний план, вполне понятно — это прямое следствие идеологических догм, господствующих в странах социализма… Это «чисто социальное», «антибиологиза торское» мышление исходит из всеобъемлющего принципа, учив 68 шего, что «незаменимых нет»… По законам якобы социальной справедливости, такая точка зрения получила чрезвычайно ши рокое распространение… Заодно и принцип «от каждого по спо собности» был как бы забыт — если у всех одни способности, то не о чем говорить… И понастоящему стали развивать только «нужные», «престижные для государства» способности, но пого ловно и прежде всего — способность к конформизму… 5 Принцип неисчерпаемой наследственной гетерогенности человечества Может показаться, что постановка проблемы гениальности и в са мом деле антидемократична (один гений на 10 миллионов людей!). Но это ошибочное представление, поскольку, говоря о генетике ин теллекта, о генетике гениальности и одаренности, мы не должны забывать одного из наиболее важных, основополагающих принци пов, заложенных в природе всего живого, в том числе и в природе человека — это принцип неисчерпаемой наследственной гетеро генности. Казалось бы, из всего выше сказанного легко вывести заключе ние, что для оптимизации развития достаточно предоставить детворе и юношеству хорошие, равные, соответствующие возрасту условия, и задача резкого повышения частоты развивающихся гениев, тем более выдающихся талантов, да и талантов вообще — будет реше на. К сожалению, этого совершенно недостаточно. С самого появления многоклеточных организмов с половым раз множением естественный отбор в рамках каждого вида был направ лен на создание максимальной наследственной гетерогенности. За появлением каждого нового вида животных и растений вплотную следовало появление специфически адаптированных к этому виду микробных, бактериальных, вирусных, грибковых паразитов, фер менты и антигены которых точно адаптировались к полипептидам и антигенам хозяина. Но приспособленность паразита к молекулам хозяина неизбежно вызывала среди особейхозяев интенсивный отбор на устойчивость к данному паразиту. В значительной мере этот отбор мог вести к исчезновению или замене у хозяина той молеку лы, которая необходима паразиту (пример — распространение мно жества «защитных» эритроцитопатий в малярийных зонах обитания человека). 70 Этот отбор приводил также к распространению у видахозяина такой мутации, которая, минимально изменяя структуру той моле кулы хозяина, которая необходима паразиту, превращала эту моле кулу в антиметаболит, блокирующий паразитарный фермент. Если паразит, вирусный, бактериальный и т. д., адаптируясь к хозяину, начинал вырабатывать в своей оболочке антиген, мимикрирующий антиген хозяина (что препятствует выработке хозяином антител, ибо они не вырабатываются ни против собственных антигенов хозяина, ни против веществ, их мимикрирующих), то среди популяций хозя ина начинались распространяться мутации, меняющие мимикри руемый антиген, что восстанавливало способность к образованию противопаразитарных антител. Поскольку эпителий и слизистые не могут полностью воспре пятствовать проникновению разнообразнейших микробных пара зитов во внутреннюю среду хозяина, одним из важнейших путей про тивостояния постоянному натиску патогенов является максимали зация биохимических различий между особями видахозяина, что и привело к созданию неисчерпаемых по своей сложности и много численности систем «балансированного полиморфизма» по очень значительной части генов любого вида животных, в том числе и че ловека. Механизмы становления и значения этой системы рассмот рены нами в книге «Иммуногенетика» (1971). Неисчерпаемая наследственная биохимическая гетерогенность не может не повлечь за собой неисчерпаемую наследственную гетеро генность психическую, тем более, что к наследственному полимор физму на молекулярном уровне присоединяется и иерархически бо лее высокий. Можно догадываться, что констатируемое многообразие консти туциональных типов (эктоморфы, эндоморфы, мезоморфы и их про межуточные комбинации) порождались отбором на приспособлен ность к различным «нишам» среды и общества. Становление кон ституций как скоррелированных целостностей шло эволюционным путем подчинения ряда органов и функций какойлибо иерархиче ски высшей системе — нервной, эндокринной или обменной. Нет нужды рассматривать, к чему более приспособлен гипотиреоидный или гипертиреоидный тип конституции, так как число таких полю сов в рамках относительной нормы очень велико. Можно ограни читься частным примером: сдвиг по линии гипогипертиреоиднос ти в значительной мере удовлетворяет правилам Аллена и Глогера, тогда как сдвиги от полюса подвижности к малоподвижности нерв ной системы могут повышать адаптацию к множеству природных и социальных ниш. 71 Для нас существенна гетерогенность типов конституции, мы шления, тонуса, восприимчивости, темпов созревания, быстро ты или глубины понимания и вытекающая из этого основополож ная закономерность: безграничное разнообразие индивидуально стей, слагающихся в задатках даже не к моменту рождения, а в момент зачатия. В силу этого, даже при предельном единообразии условий разви тия и воспитания каждый индивид выберет для себя свои решающие импрессинги. Способность найти у каждого ребенка его собствен ные, только ему свойственные точки восприимчивости и дарования составляют существо педагогического и родительского таланта, а оты скание «клавиш» и потенциальных способностей, их максимальное развитие — требует исключительного внимания, такта, проникнове ния и титанического труда. Вероятно, потому так редка полнота рас цвета и реализации личности, так редко складываются подлинно твор ческие кружки и коллективы, так резко выступают против поисков и развития гениев многие педагоги и социологи, лишь прячущиеся за псевдодемократическими лозунгами. Но независимо от того, что бы ни считалось источником, при чиной и сущностью реализовавшейся гениальности, каждая гени альная личность мировой истории и культуры подлежит всесторон нему изучению (если только не окажется, что гениальности, как та ковой, вовсе не было, а было стечение обстоятельств, позволившее той или иной личности сыграть из ряда вон выходящую роль). Мож но смело исключить из рядов «гениев» тех, кто сыграл ту или иную, иногда даже заглавную историческую роль и остался в историчес кой летописи в силу занятого им поста или личной близости к вы дающемуся деятелю. Нужно отказаться от этических критериев, потому что история знает немало злых гениев, оказавшихся на сто роне реакции или нанесших большой вред своими попытками на вязать истории чрезмерно быстрый ход. Нужно сразу признать, что изучая только реализовавшихся ге ниев, мы оставим вне нашего рассмотрения множество нереализо вавшихся, поскольку внимательное изучение именно реализовав шихся гениев может раскрыть нам, что именно стимулировало раз витие их способностей, что придавало им тот неимоверный внутренний стимул, благодаря которому они смогли стать подлин но великими. Часть третья Некоторые наследственные факторы, стимулирующие умственную активность 1 Введение в проблему Считая достоверно установленным, что в выровненных, в общем бла гоприятных условиях развития очень большое значение приобретают наследственные различия в одаренности, мы занялись вопросом, ка кими же наследственными факторами может определяться столь ярко выраженная особенность, как огромный талант или гениальность. В связи с этим мы обратили внимание на довольно давно обнару женную повышенную умственную активность подагриков и на замеча тельную работу «История английского гения» Г. Эллиса (Ellis H.,1927). Эллис не только показал очень высокую частоту подагриков среди вы дающихся людей Англии, но и дал четкое характерологическое опреде ление гения «подагрического типа», противопоставив этих твердых, неуклонно решительных, работоспособных, мужественных гениев, — быстро вспыхивающим, ярким, переменчивым, блистающим, несколь ко женственным типам «чахоточного гения». Поскольку подагра и гиперурикемия (повышенный уровень моче вой кислоты) довольно четко наследуются при разнообразных наруше ниях обмена, возникла следующая рабочая гипотеза. Это нарушение обмена является одним из многих возможных ме ханизмов возникновения и передачи потомству той доли повышенной активности интеллекта, которая, как показали исследования на близ нецах, являлась наследственно обусловленной. Более того, подагриче ская стимуляция мозга является одним из тех механизмов, которые могут повышать интеллектуальную активность до уровня талантливос ти и гениальности. Если бы эта гипотеза нашла свое подтверждение, можно было бы считать, что хотя бы часть случаев гениальности поддается естествен нонаучной расшифровке, и гениальность из предмета спекулятивных рассуждений превращается в объект научного изучения. 74 Исходя из этих соображений, мы решились предпринять «междис циплинарное» исследование, посвященное роли подагриков в миро вой истории и культуре. Получив целый ряд необычайно веских подтверждений, свидетель ствующих о том, что весьма значительная доля крупнейших деятелей истории и культуры действительно страдала подагрой, и устранив раз личные гипотезы (в частности, диетарную), которыми можно было объ яснить эту чрезвычайно высокую частоту гениальности среди подагри ков (помимо стимулирующего действия мочевой кислоты на мозг), в ходе изучения патографий различных замечательных личностей, мы обратили внимание на два других, гормональных, механизма стимуля ции, имеющих место при синдроме Марфана (адреналовый механизм) и синдроме Морриса (тестикулярная феминизация, андрогенный ме ханизм), а также на необычайно стимулирующую умственную деятель ность гипертимную фазу циклотимии, которую мы будем в дальней шем называть гипоманиакальностью. Наконец, после того, как стала очевидной большая роль этих четырех факторов, мы были вынуждены обратить внимание на то, что среди гениев необычайно часто встреча ется броское высоколобие и даже гигантолобие. (Биологам достаточно обратить внимание на портреты Менделя и Моргана). Но, конечно, здесь в первую очередь был бы необходим широчайший подход, под твержденный статистикой, чего мы, естественно выполнить не можем, а посему ограничимся лишь констатацией. Из фактического материала, который будет представлен далее, следу ют, как нам представляется, существенные междисциплинарные и социо логические выводы, которых мы сможем коснуться лишь после изложе ния собранных нами данных по найденным факторам резкого повыше ния интеллектуальной активности и активизации умственной энергии. Первую часть работы мы посвящаем кратким биографиям и пато графиям выдающихся подагриков. Вторую часть — проблеме гипома ниакальной стимуляции умственной энергии. Третью часть — сочета нию подагрической стимуляции с гипоманиакальной (гиперурикемия гипоманиакальность). Четвертую — двум гормональным механизмам стимуляции умственной активности. Пятую — династической гениаль ности и талантливости, при которой в ряде случаев просматривается безусловная генетическая передача подагрического механизма стиму ляции наряду с социальной преемственностью, а в ряде случаев на не известный нам генетический механизм одаренности накладывается социальная преемственность. В шестой части мы кратко остановимся на обнаруженном нами частом высоколобии и даже гигантолобии у ге ниев. В Заключении мы приведем некоторые выводы, которые, по на шему мнению, имеют важное социальное значение. 75 Рассматривая факторы повышенной умственной активности, мы, разумеется, нисколько не сомневаемся в том, что наличие любого из них, отдельно либо попарно, вовсе не гарантирует высокой умствен ной активности. Совершенно очевидно, что любой из них может быть абсолютно подавлен множеством отрицательных наследственных же, биологических, биосоциальных и социальных факторов. Это утверж дение — трюизм, не заслуживающий, как нам кажется, подробного рас смотрения, то есть достаточно самоочевидный. Анализируя роль подагрического и иных механизмов повышенной умственной активности в жизни замечательных деятелей мировой ис тории и культуры, мы, несмотря на самоочевидную неполноту пато графической летописи, никоим образом не могли выдерживать какую либо историческую и географическую последовательность. Чтобы на глядно показать, насколько еще недостаточными остаются в итоге наши знания о механизмах гениальности, мы рассмотрим очень немногие из тех семей, в которых механизм несомненно наследуется, тогда как сущ ность его остается совершенно непонятной. Мы полагаем, что пред ставленный материал в достаточной мере докажет необходимость раз вития двух междисциплинарных областей, которые мы назовем «гение логией» и «историогенией». Это тем более необходимо, что механизмы творческого стимула, ведущего к гениальным достижениям, нам уда лось в какойто мере расшифровать лишь у трети крупнейших деятелей мировой истории и культуры. Однако существует множество гениев, патография которых оказалась недостаточной. Мы предполагаем, что нахождение новых данных будет вполне соответствовать найденным нами закономерностям. 2 Гиперурикемическая (подагрическая) стимуляция умственной активности 2.1. Исходные положения и психологическая характеристика «подагрических гениев» Свою разгадку повышенная частота подагриков среди гениев нашла в 1955 году в замечательной работе Орована (Orowan E.,1955), указавшего на то, что мочевая кислота структурно очень сходна с кофеином и теоброми ном, известными стимуляторами умственной активности (рис. 1). Рис. 1. Структурные формулы кофеина, теобромина и мочевой кислоты, свидетельствующие об их сходстве Орован указал также на то, что мочевая кислота, расщепляющаяся у всех млекопитающих, кроме приматов, до аллантоина под действием уриказы, лишь у приматов сохраняется в крови, и именно с этим, пред положительно, связан новый этап эволюции, идущий под знаком по вышенной активности мозга. Отметим, что организм нормального человека содержит около 1 г мочевой кислоты, причем ежесуточно образуется и выводится 0,5 г. В ор ганизме больного подагрой постоянный уровень мочевой кислоты в крови повышен в 1,5–1,8 раз против нормы, а общее содержание ее в организме достигает 30 г. 77 При многолетнем избытке мочевой кислоты в организме происхо дит отложение солей этой кислоты в виде кристаллов — образуются то фусы, которые вызывают подагрические боли и превращают, в конце концов, больных подагрой в инвалидов. Некоторые последующие работы подтвердили в большей или мень шей степени положительную корреляцию уровня мочевой кислоты и уровня умственной активности. Мы приведем здесь лишь данные ис следования Г.У. Брукса и Э.Ф. Мюллера (Brooks G.W., Mueller Е.,1966), которые «вслепую» провели многогранные обследования умственной активности 113 профессоров Мичиганского университета, а затем вы числили связь (корреляцию) разнообразной активности обследованных профессоров с установленным у них уровнем мочевой кислоты (табл. 1). Этот показатель демонстрирует даже в рамках этой социально вы ровненной группы очень высокую корреляцию многих характеристик интеллектуальной активности с уровнем мочевой кислоты. Табл. 1. Коэффициент корреляции между различными характеристиками активности и уровнем мочевой кислоты (по Brooks G. W., Mueller E.) Интенсивность деятельности + 0,57 Профессиональная продуктивность +0,54 Способность к сотрудничеству и организации +0,54 Требовательность к себе + 0,43 Широта и многогранность деятельности + 0,51 Отношение к стрессу + 0,12 Преобладание исследовательских интересов + 0,19 Итог: + 0.66 стремление к социально признанному достижению Уже в Древней Греции и Риме обратили внимание на необычайно высокий интеллект многих подагриков. Эти наблюдения подтвердились и средневековыми авторами, и публицистами и врачами Нового вре мени, покуда в XIX веке подагру не стали надолго считать результатом обжорства, пьянства и всяких излишеств. Общественное мнение в от ношении подагры замечательно иллюстрирует ураган карикатур в газе тах того времени. Но уже в 1927 году Г. Эллис, как мы уже говорили, дал четкое опреде ление особенностей гениевподагриков, отмечая их исключительную це леустремленность, энергию, неистощимое упорство и работоспособность, настойчивость, преодолевающую любые препятствия, и их мужество. Если первым подагриком, зарегистрированным в истории, был Иудейский царь, мудрый Аза, то Гиерон Сиракузский в V веке до н. э. 78 уже знал о связи между болезнью суставов и камнями в мочевом пузы ре, то есть о мочекаменной болезни у подагриков. Большая масса ура тов была обнаружена в большом пальце ноги скелета пожилого мужчи ны, похороненного в Верхнем Египте. Самой древней находкой явля ется мочекислый почечный камень у египетской мумии 7000летней давности. Дж. Тальботт (Talbott J.H., 1967) замечает по этому поводу, что наличие мочекислого камня в почках не доказывает наличия по дагры, хотя вероятность ее при этом составляет 15/16. Египтяне уже за 1500 лет до нашей эры умели лечить подагру растениями, содержащи ми колхицин. Подагрой болел и от нее умер римский поэт Лукиан, описавший муки подагры в своих стихах. Еще в 1734 году Стакли писал, что многие греческие вожди, участвовавшие в Троянской войне, страдали подаг рой, в том числе Приам, Ахилл, Эдип, Протесилай, Улисс, Беллеро фонт, Плестен, Филоктет, тогда как Тианон Грамматик от подагры умер. Итак, перед нами стояла задача выявить максимальное число тех известных и признанных исторических лиц, механизм стимуляции ум ственной деятельности которых можно было бы считать гиперурике мическим (подагрическим). 2.2. Принципы отбора материала Просматривая обычно приводимые в книгах и статьях краткие пе речни выдающихся лиц, страдавших подагрой, мы обратили внимание на то, что в них попадалось не только всем известное имя Александра Македонского (умершего очень молодым, следовательно, унаследовав шего подагру, скорее всего, от отца — Филиппа Македонского), но и известные только специалистам, почти забытые имена — например, Марка Випсания Агриппы, величайшего полководца и организатора бурного послецезарского периода борьбы Октавиана Августа с Помпе ем Младшим и Марком Антонием. Что еще важнее, в этих списках от сутствовали имена нескольких крупнейших деятелей, которые, как нам было известно, определенно страдали подагрой. В частности, мы по мнили, что подагриком был необычайно деятельный император Герма нии Карл V и его внук, знаменитый полководец Александр Фарнезе Пармский, и, кроме того, замечательный, но забытый полководец эпо хи Тридцатилетней войны Леннарт Торстенсон. Следовательно, пред стоял интенсивный поиск дополнительных имен и документальных подтверждений о наличии подагры у тех выдающихся деятелей, кото рые общепризнанно считаются «творцами истории и культуры». Приступая к очеркамбиографиям замечательных деятелей миро вой истории, мы должны предупредить, что длина этих очерков обыч 79 но будет обратно пропорциональна известности описываемого лица. Нет ни возможности, ни смысла описывать деяния Александра Македон ского или Лютера. Они известны, и все, что они совершили, легко вспом нить, тогда как лишь специалисты знают, что из себя представлял, на пример, Г. фон Штейн. Еще раз подчеркнем, что мы не можем подходить к деятелям миро вой истории и культуры с позиций добра и зла, прогрессивности или реакционности их деятельности, нельзя считаться в особенности и с критериями «успех—неуспех». Люди действовали в соответствии с по ставленными их социумом задачами, в рамках этики, нравственности (или безнравственности) своего времени, и для нас решающими кри териями являются энергия, личная активность, решимость. Трудно най ти в истории фигуры, более реакционные, чем, например, Карл V или Филипп II. Но тогда и Колумба пришлось бы осудить, так как он выво зил рабов в Испанию, где они умирали через годдва. Исследование патографий сталкивается с неимоверными труднос тями. Некоторое представление о них могут дать полученные нами све дения о Наполеоне. Достоверно, что у него были постоянные затрудне ния с мочеиспусканием. Достоверно, что при вскрытии у него в моче вом пузыре были найдены камни и песок. Но его гений психологически не соответствовал подагрическому типу, и хотя в некоторых источни ках прямо утверждалось, что он страдал «мочекислым диатезом», нам не удалось найти этому подтверждения в тех солидных трудах, с кото рыми мы успели познакомиться (далеко не всех!). И в этом случае же лательна дальнейшая проверка. Зная, что его племянник, Наполеон III, страдал почечнокаменной болезнью, мы обратились к его медицинской истории, и, по Г. Эллису, его почечные камни оказались фосфатными. А.В. Суворов в одном из своих писем упоминает о «семидесяти по даграх» (может быть, он имел в виду приступы подагры?), но все пись мо написано так, что эту жалобу можно принять лишь за отговорку. Адмирал Нельсон пишет о своей «подагре в груди», но эта локали зация столь необычна, что заставляет комментаторов считать, что речь идет о какойто другой болезни. С другой стороны, Ч. Диккенс категорически отрицал наличие у него подагры, вопреки всей ее симптоматике. В дальнейшем обнару жилось, что у него была не только подагра, но и почечные камни, а его отец умер от операции по поводу почечных камней (наследование гиперурикемии). Но и в отношении наследования, «династичности» подагры, мы постоянно сталкиваемся с неразрешимыми трудностями. В истории Нового времени не много найдется личностей, которых можно было 80 бы поставить в один ряд с Вильгельмом Молчаливым. У него есть много черт именно «подагрического гения». Но мы не смогли обнаружить в его биографиях прямых указаний на подагру. Зато она обнаруживалась у очень многих из его необычайно даровитых потомков — Морица Оранского, Тюренна, Вильгельма III, прусских курфюрстов и королей. Конечно, подагра могла к ним перейти и от других предков, но «род Оранских возвышается как горный хребет даровитости среди бездарности других династий» (Woods F.A., 1906). Александр Македонский был подагриком, что зафиксировано. Он умер в 32 года, подагра началась у него уже в молодости, десятилетия перед этим он был гиперурикемиком, и можно быть уверенным, что подагра у него была наследственной, скорее всего мономерной. Его отец Филипп II Македонский обладал всеми особенностями подагрическо го гения — невероятной целеустремленностью, безразличием к ранам и лишениям, постоянно и напряженно действующим умом. Но мы не смогли открыть указаний на его подагричность, несмотря на многоне дельные целенаправленные поиски. Итак, в нашем списке пробелов будет немало, и чрезвычайно желатель но, чтобы эти «белые пятна» были как можно скорее и полнее закрыты. По чисто техническим причинам нам пришлось сосредоточить свое внимание почти целиком на гениях и выдающихся талантах Европы (Западной и Центральной). Мы надеемся, что этот недостаток будет исправлен продолжателями, точно так же, как мы надеемся, что в бли жайшие годы будут раскрыты не обнаруженные нами механизмы. Может быть, нелишне напомнить, что основной вывод нашей ра боты — это потенциальное могущество ума человека. Если оно гораздо полнее реализуется при воздействии на мозг внешнего по отношению к нему стимула (биохимического или гормонального), то это надо по нимать прежде всего как доказательство того, на какую величайшую активность человеческий мозг способен при полной мобилизации. 2.3. Список основных литературных источников и краткие комментарии к ним Как была построена работа? Прежде всего мы просмотрели десят ки самых авторитетных групповых биографий, в которых были пред ставлены деятели, прославившиеся в самых различных сферах — в на уке, искусстве, музыке, военном деле, политике, технике и пр. Затем мы выбрали из энциклопедий имена тех знаменитостей, которым по священы самые значительные статьи (размер статей в энциклопеди ях, как правило, прямо пропорционален значимости вклада того или иного героя в человеческую историю). Таким образом, мы попыта 81 лись свести на нет субъективное отношение к тому, кого считать гени ем, а кого оставить за бортом наших исследований. Итоги наших выбо рок по изучению индивидуальных патографий и определению частоты подагриков (а впоследствии — и обладателей прочих стимулирующих факторов), основанных на более чем пятидесяти различных групповых биографий и перечней великих людей, сведены в таблице 2. В этой таблице приведены данные о процентном отношении «гиперурикеми ческих» гениев к общему числу упоминаемых в литературном источни ке (последняя колонка). Табл. 2. Доля достоверных подагриков среди гениев, названных в различных групповых биографиях или перечнях № п/п Автор, название и год издания Число имен Число подагриков Процент подагриков 1030 55 5,2 11 1 Г. Эллис. История английского гения. 1927 2 Я. Голованов. Этюды об ученых. 1976 61 7 3 Я. Фигье. Светила науки. 1871 18 5 28 4 Дж. Хаксли. Очерки гуманиста. 1966 8 3 37,5 5 Рей и Розалин Гиберт. Атомные пионеры. 1970*1971 25 6 24 6 В. Ланге*Эйхбаум и В. Kурт. Гений, безумие и слава. 1967 21 5 24 7 Дж. Kеттль и Ф. Маккин. Статистическое исследование знаменитых людей. 1906 10 3 30 8 Т.Э. Грэхем. Профили протестующих. 1968 15 4 27 9 Т.Б. Маколей. Исторические и критические очерки. 1961 22 9 41 10 Т. Kарлейль. Герои и героическое в истории. 1891 10 3 30 11 Р. Эмерсон. Великие люди. 1904 6 2 33 12 В. Зейдель. Готфрид Вильгельм Лейбниц. 1975 15 3 20 13 Л. Мадлен. Великие слуги монархии. 1933 4 2 50 14 Е. Людвиг. Гений и характер. 1932 19 4 21 15 Н. Виллард. Гений и безумие в XVIII веке. 1963 6 3 50 16 Р. Вальдфогель. На пути гения. 1925 3 2 67 17 Наполеон Бонапарт. Жизнь политическая и военная. 1827 4 2 50 18 Г. Ревеш. Талант и гений. 1952 22 7 32 19 А. Уайтхед. Приключения идей. 1933 12 6 50 20 Р. Гольдшмит*Йентнер. Завершители и преобразователи. 1957 17 5 33 21 K. Шантелуз. Исторические портреты. 1886 6 2 33 22 Л. Левенфельд. О гениальной психической деятельности. 1903 17 2 12 82 23 Ф. Месс. Духовное царство этого мира. 1935 7 5 70 24 М. Фольман. Гениальные немощные. 1957 16 3 18 25 Р. Зайчик. Мыслители и поэты. 1949 10 2 20 26 Ф. Гизе. Опрос населения Германии. 1928 19 8 42 27 Серия биографий «Жизнь замечательных людей». 1895 200 27 13,5 28 Амио. «Жизнь замечательных детей». 1871 28 5 18 29 Э. Kречмер. Гениальные люди. Портреты. 1958 81 8 10 30 Ю. Ефремов. Пассионарные вожди и пророки. 1971 9 2 22 31 Ф. Леннард. Великие естествоиспытатели. 1929 59 6 10 32 А. Риль. Главенствующие мыслители и исследователи. 1922 9 2 22 33 «Великие жизни» (Английская серия биографий, без коронованных особ). 1936 64 12 19 34 Серия «Двенадцать английских государственных деятелей» 12 8 67 35 А. Роуз. Герои английской истории. 1945 8 4 50 36 М. Вальдман. Некоторые диктаторы Англии. 1940 4 3 75 37 Т.А. Бакли. Юность гениев. 1858 30 7 23 38 М.K. Петров. Как создавали науку. 1977 11 5 45 39 Дж. Kроутер. Основатели англо*американской науки. 1960 10 3 33 40 Серия кратких биографий «Плутарх XIX века». 1902*1903 165 9 5,5 41 Г. и А. Томас. Великие ученые. 1959 18 3 14 42 Н. Вавулин. Больные гении. 1913 89 12 13,5 43 Л. и Д. Пул. Ученые, изменившие мир. 1960 17 3 18 44 K. Шеффлер. Великие гении. 1948 10 7 70 45 А. Герцберг. Философы. 1926 22 5 22 46 М. Нордау. Психофизиология гения и таланта. 1908 20 8 40 47 Н.K. Kольцов. Родословная Толстых—Пушкиных. 1926 33 8 24 48 Б. Гастино. Гении науки, техники и промышленности. 1905 40 6 15 49 Е.Я. Пэрна. Ритм, жизнь и творчество. 1925 20 4 20 50 Г. Эткинс. Свойства гениев. 1971 22 6 27 51 Серия «Сто великих людей». 1894–1897 52 Г. Эйленберг. Путевые наброски. 1950 34 4 12 53 Большая Советская энциклопедия. «Гений». 1971 15 3 20 54 Ф. Раквиц. Помогшие изменить мир. 1971 26 5 19 83 Предваряя приведенные данные, скажем здесь, что контрольной ци фрой к нижеследующей таблице следует взять частоту встречаемости подагры среди немолодого мужского населения в странах с высоким потреблением животных белков (мяса) и алкоголя (0,3–1%). Мы в не сколько раз завышаем эту цифру из осторожности и предлагаем наи высшую — 2,0–2,5%. Нам кажется, что приведенная выше таблица требует хотя бы крат кой персонификации, если не перечня всех великих, то хотя бы гипер урикемиков, подагриков и, предваряя дальнейшее изложение, облада телей других факторов, повышающих интеллектуальную активность. В последующем изложении менее известные российскому читателю лич ности будут рассмотрены более подробно. Мы не будем останавливаться на всех источниках, но постараемся упомянуть тех подагрических гениев, которые упоминаются в них. Кро ме того, мы укажем еще несколько выборок, заслуживающих, по наше му мнению, внимания. Я. Голованов опубликовал в первом издании своей книги (1970) 39 очерков, а во втором (1976) — 61 очерк о крупнейших ученых. Среди его героев — семь подагриков: Галилей, Ньютон, Лейбниц, Гарвей, Лин ней, Даламбер и Дизель. Если речь идет об ученых, художниках, военнополитических дея телях достаточно высокого ранга, можно с уверенностью предсказать, что среди них гиперурикемический механизм гениальности будет пред ставлен достаточно часто. Так, во втором томе работы Л. Фигье (1871) среди упомянутых им 17 светил науки — Джероламо Кардано (1501/6– 1576) и Колумб были достоверными подагриками. В третьем томе даны биографии 18 ученых, среди которых шестеро оказались подагриками (к списку Голованова прибавился еще Ф. Бэкон). Джулиан Хаксли (Huxley J., 1966) упомянул о восьми величайших представителях человечества, которыми, по его мнению, являются Шекспир, Гойя, Хаммурапи, Конфуций, подагрики Ньютон, Дарвин и Микеланджело и гипоманиакальнодепрессивный Л.Н. Толстой. Среди 25 ученыхатомистов с древности до наших дней Розалин и Рей Гиберт (Hiebert R., Hiebert R., 1970–1971) называют шестерых пода гриков — кроме Галилея и Ньютона, они пишут о Бойле, Франклине, Волластоне и Берцелиусе. ЛангеЭйхбаум и Курт (LangeEichbaum W., Kurth W., 1967) добав ляют к списку гениальных подагриков Мильтона и Рубенса. Отметим, что среди 558 описанных ими гениев (впрочем, в подавляющем боль шинстве случаев это скорее таланты, и не всегда самые крупные) ав торы нашли лишь два десятка здоровых людей, без «бионегативных» компонентов. 84 Дж. Кеттль и А. МакКин (Cattel J., МсКееп А.,1906), пересмотрев шесть самых авторитетных энциклопедий, чтобы выбрать десятку ве личайших гениев, получили относительно объективный список, в ре зультате чего к уже перечисленным выше подагрикам добавился Гете. У Т. Грэхема (Graham Т.Е.,1968) среди пятнадцати его героев четверо — подагрики. Новые для нас имена: Томас Мор, Эразм Роттердамский и Мишель Монтень. Маколей (Macaulay Т.В., 1961) в своих критических и исторических очерках называет в заголовках 22 имени, среди которых 9 подагриков. Добавим к нашему списку сэра Бэрли, Уильяма Темпля, Уолпола, Уи льяма Питта Старшего, Клайва, Фридриха Великого, С. Джонсона. Т. Карлейль (1891) упоминает троих подагриков, среди них впервые для нас — Кромвель. В. Зейдель (Seidel W., 1975) в биографии Лейбница дает портреты величайших ученых того времени, и добавляет к списку великих пода гриков Якоба и Иоганна Бернулли, Канта, Мальбранша. Мадлен (Madelin L.,1933) среди четырех «великих слуг монархии» пишет о двух подагриках — Мазарини и Кольбере. Е. Людвиг (Ludwig Е., 1932) посвящает пять из двадцати очерков — подагрикам. Новыми именами для нас здесь оказываются Фридрих II, Г. фон Штейн, Бисмарк и Рембрандт. Н. Виллард (Willard N., 1963), ссылаясь на Дидро, называет в каче стве литературных и философских гениев Шекспира, Платона, Декар та, Мальбранша, Бэкона и Лейбница. Таким образом, из шестерых трое последних оказываются подагриками. Р. Вальдфогель (Waldvogel R., 1925), желая выявить биологию гени альности, выбрал троих величайших из великих: Бетховена, Гете и Рем брандта, не подозревая, конечно, что все трое отобранных им имеют нечто общее — они подагрики. Добавим, что Наполеон в биографических записках избрал себе в су дьи Цезаря, Александра Македонского и Фридриха II. Он тоже, конечно, не подозревал, что Александр и Фридрих — подагрики (Napoleon, 1827). К. Шантелуз в «Исторических портретах» (Chantelauze К,, 1886) к уже известным нам подагрикам добавляет Конде Великого (из шести портретов — трое подагрических гениев). Л. Левенфельд (Loewenfeld L., 1903) в конце своей книги дает био графии 11 величайших художников, среди которых уже упомянутые выше Рембрандт и Микеланджело — подагрики, а Фейербах — облада тель гипоманиакальнодепрессивного механизма стимуляции. Ф. Месс (Mess F., 1935) пишет: «Фауст, легендарная мечта о тоталь ной гениальности, имеет исторические воплощения: Микеланджело, Леонардо да Винчи, Парацельс, Бэкон, Лейбниц, Кант, Гете». Не уди 85 вительно ли, что среди шести гениевтитанов, гениевуниверсалов, выб ранных наверняка безотносительно к их болезням, оказалось пятеро уже нам известных подагриков? В остальных биографических выборках, нами использованных, по вторяются те же имена, добавляются несколько новых: Бен Джонсон, Рубенс, Кольбер, Сиденгам, Ян Собеский, Драйден, Эдисон, Петр Ве ликий, Дарвин и некоторые другие. Мы позволили себе сделать выборку крупнейших политиков и дип ломатов XVII–XIX веков, заранее понимая произвольность и, может быть, спорность собственного выбора. Мы внесли в список Ришелье, Наполеона, Фуше, Талейрана, Меттерниха, Гладстона, Горчакова, а кро ме того, девятерых подагриков — Мазарини, Вильгельма III Оранско го, Мальборо, обоих Питтов, Б.Франклина, Каннинга, Пальмерстона, Дизраэли и Бисмарка. Можно этот список удлинить, но вряд ли по именованные девять выпадут из него, и если даже список можно уве личить вдвое, при том, что из добавленных никто не окажется подагри ком, то процент снизится с 50 до 25. Только и всего. В специальном труде П. Дэйл (Dale P.M., 1952) рассматривает бо лезни 33 знаменитостей. В предисловии он указывает: «Поиски меди цинской информации о лицах давних времен, в общем, кончились ра зочарованием. Только иногда удавалось, подхватив немного симпто матических нитей там, немного других в другом месте, спрясть диагностическую нить». Автор выражает благодарность многим вы дающимся историкам и медикам за помощь. Дэйл, как правило, за нят причинами смерти и концентрирует свое внимание на диагности ровании именно ее причин. Тем интереснее его список (не с точки зрения причин смерти), так как он позволяет еще раз убедиться в су ществовании биологических источников замечательной творческой активности, поскольку среди его 33 героев — 14 обладают выявлен ными нами механизмами стимуляции. В работе А. Шейнфилда (Scheinfeld А.,1972) приводится список ге ниев, считавшихся эмоционально неустойчивыми или даже психичес ки больными. Среди них — Сократ, Сафо, Марлоу, Б. Джонсон, Свифт, Кант, Мольер, Бодлер, Поуп, Ницше, Шопенгауэр, Гете, Эдуард Кау пер, Байрон, Скотт, Колридж, Соути, Де Куинси, Шелли, Эмерсон, Эдгар По, Гюго, Л. Толстой, Бисмарк, Вагнер, Сметана, Леонардо, Тин торетто, Боттичелли, Челлини, Блейк, Тернер, Веронезе, Рафаэль, Дю рер, Ван Дейк, Ватто, Ван Гог, Руссо, Модильяни. Эпилептиками назы вали Магомета, апостола Павла, Юлия Цезаря, Франциска Ассизско го, Петра Великого, Наполеона, Достоевского. Мы не оспариваем «диагнозы». Но здоровыми Шейнфилд называет Вашингтона, Франк лина, Джефферсона, Линкольна, Дизраэли, Гладстона, Черчилля, Дар 86 вина, Эйнштейна, Б. Шоу, Фрейда, Томаса Манна, Пикассо, Тосканини и Ф.Д. Рузвельта. Во всем этом списке из 70 имен, без всякой дополнительной про верки, — Кант, Бисмарк, Петр Великий, Франклин, Дизраэли, Б. Джон сон и Дарвин оказываются подагриками. Свифт, Колридж, Толстой, Ван Гог, Черчилль и Фрейд — обладателями гипоманиакальнодепрессив ной характерологии почти на клиническом уровне. Шопенгауэр и Гете совмещают в себе циклотимию и подагричность. У Линкольна — синд ром Марфана. То есть, без специального дополнительного изучения в выборке из 70 имен обнаруживается 16, у которых имеется тот или иной признак (фактор) эндогенной активизации умственной энергии. Приведем небольшой поэтический перечень великих мореплава телей из знаменитых «Капитанов» Николая Гумилева: Вы все, паладины Зеленого Храма, Над пасмурным морем следившие румб, Гонзальво и Кук, Лаперуз и да Гама, Мечтатель и царь, генуэзец Колумб! Ганнон Карфагенянин, князь Сенегамбий, СиндбадМореход и могучий Улисс, О ваших победах гремят в дифирамбе Седые валы, набегая на мыс! Восемь имен, но Колумб и Улисс — подагрики, а если не доверять све дениям об «многохитром Одиссее», то надо будет подавно отказаться от сказочного Синдбада, от Ганнона, о котором почти ничего неизвестно. И всетаки главным останется Колумб, добившийся нечеловеческими уси лиями не только средств на четыре экспедиции в неизведанную часть зем ли, но и осуществления этих экспедиций. Мы полагаем, что шестьдесят прозаических перечней дают нам право и на один поэтический. Замечательным образом, частота подагричности резко возрастает с повышением уровня гениальности. Так, у Г. Эллиса, исследование кото рого охватило 1030 самых выдающихся деятелей Англии (большинство из которых к гениям никто не причислит), частота подагричности 5,2%. В Павленковской серии «Жизнь замечательных людей» (200 биографий на 1895 г.) частота подагричности — 13,5%. В серии «Плутарх XIX века» (165 биографий, по 2–3 страницы на каждого) — частота подагричности 5,5%, вероятно, только потому, что далеко не все 165 биографий нами были обследованы достаточно досконально. С другой стороны, когда Дж. Хакс ли называет всего восемь, но величайших, гениев человечества, частота подагричности среди них оказывается 37,7%. Когда Маколей дает 22 очер ка величайших деятелей, то среди них подагриками оказываются 9 (41%). 87 Когда Мадлен называет четырех великих министров Франции, то из них подагриками оказываются двое. Когда Наполеон отдает себя на суд трех величайших полководцев истории, то из четырех (включая его са мого) двое оказываются подагриками. Разумеется, обе эти выборки ста тистически вовсе не убедительны. Убедительно то, что речь идет о вели чайших военных деятелях, определивших в первом случае судьбы на ции, во втором случае — судьбы мира. Когда Кеттль объективно выбирает 10 наиболее знаменитых людей, то из них подагриками оказываются трое, точно так же, как троим подагрикам из десяти великих посвящены очерки Карлейля. Когда у Е. Людвига из 19 выдающихся деятелей истории и культуры — четверо (вероятно, неведомо для него) оказываются подагриками (21%), и когда у Ревеша (Revesz G.,1952) из 22 выдающихся гениев — семеро (22%) оказываются подагриками, то это статистически неубедительно, как и 7 из 30 в выборке Т. Бакли, или 8 из 12 крупнейших политиков Англии. Но, с другой стороны, Вальдфогель пишет биографии трех вели чайших гениев искусства, и все трое — Микеланджело, Рембрандт и Бетховен — оказываются подагриками. Шефлер (Scheffler К., 1948), пе речисляя 10 наивысших гениев, не подозревает, что подагриками были семеро из них. Точно так же, как не подозревал М. Нордау (1908), назы вая 20 гениевтитанов и универсалов, что 8 из них (40%) были подагри ками, как не подозревал Уайтхед (Whitehead A.N., 1933), что из назван ных им 22 гениев — основоположников эры науки и техники, шестеро были подагриками. Если с этими частотами надо сопоставить частоту подагры среди всего мужского пожилого населения страны, где потребляется много мяса и алкоголя (выявителей подагрического предрасположения), час тота подагры по разным источникам колеблется от 0,3 до 0,6%. Если судить по официальной статистике, то в США на 100 миллионов муж ского населения (среди них около 40 миллионов — старше 30–35 лет) насчитывалось 300 000 подагриков, что составляет менее 1%. По лич ному сообщению профессора Э. Пихлак, действительное число подаг риков в США доходит до 1 миллиона, что составляет 2,5%. Как мы ви дели, крупные выборки гениев и выдающихся талантов дают цифру 5– 10%, малые выборки подлинных гениев — 20–30–40%, тогда как у гениевтитанов, которых вообще насчитывается несколько десятков, выборки дают цифры 30–40–50%. Можно возразить, что многие признанные гении, сверхвитальные, доживали до глубокой старости, когда подагра принимает особо мучи тельные, острые формы. Однако известно, что эта болезнь сокращает продолжительность жизни, в среднем, на пять лет, а главное — не было совершенно никакой возможности настолько подробно углубляться в 88 патографию всех великих людей, чтобы исключить у них наличие подаг ры, нередко проходившей под диагнозом «ревматизм», «артритизм» и пр., в чем мы убедимся при анализе родословной А.С. Пушкина. Трудно представить себе заболевание, более мешающее полковод ческой деятельности, нежели подагра. Однако не менее трех великих полководцев командовали походами и руководили сражениями с но силок, к которым их приковала подагра: это Александр Фарнезе Парм ский, Валленштейн и Леннарт Торстенсон. Вообще же список великих полководцевподагриков, начиная с Гиерона Сиракузского, Александ ра Македонского, Марка Агриппы, продолжая Карлом Великим, Ген рихом IV, Тюренном, Конде, Вильгельмом III Оранским, и кончая, на пример, А.П. Ермоловым, — производит разительное впечатление. Около 50 перечисленных нами подагриков войдет в любой список 400 общепризнанных гениев мировой истории и культуры. Следователь но, эти подагрикигиперурикемики составляют 12,5% от числа тех, кого принято считать гениями. 12,5% — бесспорно достоверно статистичес ки отличаются от среднепопуляционных 1,1% для пожилого населения богатых стран. 2.4. Патографии выдающихся подагриков и кратчайшие очерки значения этих личностей Гиерон Старший, правитель Сиракуз (?–467 г. до н. э.) Став «тираном» Сиракузским в 478 г. до н. э., Гиерон Старший за одиннадцать лет правления) успел прославиться по всей Сицилии и Италии не только своей храбростью, но и тем, что покровительствовал наукам и искусствам, в частности, он пригласил к своему двору Эсхила и Пиндара. При Гиероне Сиракузы стали столицей восточной Сици лии и, вероятно, существует преемственная связь между его правлени ем и появлением в Сиракузах Архимеда. О подагре Гиерона упоминают Сэз и Рикверт (Seze S., Ryckwert А., 1963). Александр Македонский (356–323 до н. э.) Поскольку о Филиппе и Александре Македонских уже упомина лось выше и их деяния достаточно хорошо известны, мы их только по верхностно коснемся здесь. Д. Хоггарт (Hogarth D.G., 1897) отмечает, что Филипп оказался похожим на Эпаминонда (победителя спартанцев при Левктрах и Мантинее) и Пелопида, и что он обладал железным здоровьем. Он описывает, как Филипп осадил порт Метону, и когда его воины уже взобрались на стены, приказал убрать все осадные лестницы, чтобы заставить солдат двигаться дальше. Город был взят, горожан его из гнали, оставив им только одежду. При этой осаде Филипп потерял 89 глаз. Он одерживал множество замечательных побед, прославился своим полководческим и дипломатическим искусством, организа ционным талантом. В своих «Филиппиках» Демосфен говорил: «Вся Греция, весь вар варский мир слишком малы для гордости этого человека... Постыдно, что именно этот македонец имеет столь смелую душу, что ради расши рения своей империи дал себя совершенно изранить». Тот же Демосфен после смерти Филиппа сказал: «Нам пришлось воевать с таким человеком, который за власть и господство расплатил ся выбитым глазом, сломанным плечом, изуродованной рукой и но гой; и он все отдал бы, что бы ни потребовала у него богиня Счастья, чтобы оставшемуся досталась слава и честь». Когда Филипп отправился в дальний поход, шестнадцатилетний Александр Македонский был оставлен правителем всей Македонии. В 18 лет Александр командовал решающим флангом македонских войск в битве при Херонее. После смерти Филиппа началось повсеместное брожение в госу дарстве. Для того, чтобы прекратить его, двадцатиоднолетний Алек сандр стремительно двинулся на Фивы, взял город штурмом и разру шил его, а затем продал в рабство жителей, устрашив таким образом весь эллинский мир. К 25 годам он блистательно выиграл решающие сражения с персами при Гранике. Пройдя по побережью Средизем ного моря от Геллеспонта до границ Египта, он выиграл еще два ре шительных сражения. Численность персидских войск, как показал Дельбрюк, была преувеличена современниками в десятки раз, но все же намного превышала силы Александра. Тогда же он завоевал Вави лон. Он поднялся на еще никем не достигнутые вершины могущест ва. Но он вел войска все дальше и дальше, завоевывая Среднюю Азию. Через нынешний Афганистан он повел измученные войска на Индию, перешел Инд, победил могущественного царя Пора и повел бы вой ска еще дальше, если бы его истощенные воины не взбунтовались. Только полностью исчерпав пределы их энтузиазма, выносливости и сил, он, наконец, повел их обратно. Никаких собственных личностных барьеров его энергия и храбрость, повидимому, совершенно не знала. О том, что вся завоевательная по литика держалась на его личности, на безграничной целеустремленно сти, свидетельствует не только быстрый распад огромной империи на царства и убийство его маленького сына, но и то, что известие о смерти Александра Македонского, величайшего распространителя эллинизма, было встречено в Афинах с необычайной радостью. Изгнанный Алек сандром Демосфен был немедленно возвращен из изгнания и триум фально встречен всем городом в Пирее. 90 Марк Випсаний Агриппа (63–12 г. до н. э.) Подагра Марка Агриппы установлена достоверно. Более того, из вестно, что он перенес три тяжелейших подагрических приступа и по кончил с собой в начале четвертого приступа, не желая переносить даль ше невероятные муки. Марк Агриппа является одной из нередких в истории личностей, которые подготавливают и осуществляют великие дела, предоставляя представительство и славу другим. Он выдвинулся как крупный полководец еще при Юлии Цезаре, но особенно в граж данских войнах, затем в войнах с Секстом Помпеем и Марком Антони ем. Историки утверждают, что он был для Октавиана Августа «Бисмар ком и Мольтке в одном лице», соединяя в себе качества блестящего дипломата, организатора, полководца и флотоводца. Как полководец Агриппа прославился прежде всего кампаниями против восставших кантабров и аквитанцев, затем в перузийской и ки лирийской войнах. Даже когда могущество помпеянцев на суше было сломлено, огромный флот Секста Помпея продолжал господствовать на Средиземном море, блокируя Италию. Для того, чтобы справиться с этим врагом, контролирующим все порты республики, Агриппа орга низовал первую защищенную с моря римскую военную гавань, порт Юлию, где и был сооружен сильный морской флот. При этом, однако, Агриппа ввел крупное новшество: на кораблях скрыто устанавливалась мощная катапульта, которая выбрасывала на борт вражеского корабля длинную железную балку с загнутым крюком. Привязанная к канату, эта балка при помощи кабестана быстро притягивала вражеский ко рабль, начинался абордажный бой, в котором тренированные в ближ нем бою и хорошо защищенные латами, вооруженные для такого боя легионеры Агриппы легко справлялись с матросами Секста Помпея. Сражение при Акциуме было заранее выиграно Агриппой, который так систематично и методично блокировал армию и флот Марка Анто ния, что тому пришлось вместе с Клеопатрой бежать при первом удоб ном случае, когда во время морского боя представилась возможность прорваться с частью эскадры. Вся армия и остальной флот сразу сдались. Но помимо своей военнополитической деятельности, Агриппа просла вился проведением дорог, водопроводов, составлением карты Римской империи. Ему трижды присуждался триумф, и он от него каждый раз от казывался. Его слава, однако, обернулась большими бедами для Рима, поскольку власть попала в руки его правнуков — Калигулы и Нерона. Как бы ни был могуч основатель династии, если дети не наследуют его гений, то род быстро теряет власть, и хорошо еще, если с ним не гибнет государство. Когда Агриппа покончил с собой в 12 г. до н. э., от него оставались дети от двух жен: от первой жены — дочь Агриппина (ее сын, Друз II, был 91 отравлен Сеяном). От второй жены, Юлии, дочери императора Октавиа на Августа, у Агриппы было четыре сына. Дед, Октавиан Август, усыновил сыновей Агриппы и Юлии — Гая и Люция, но они оба рано умерли, и Август усыновил Агриппу Постума, вместе с Тиберием. Дочь Агриппы, Агриппина, вышла замуж за Германика и стала матерью 9 детей. Трое доживших до зрелости детей — Нерон, Друз III и Гай — были по очереди названы преемниками Тиберия, но первых двух устранил Сеян, и прин ципат достался Гаю по прозвищу Калигула, сумасшедшему внуку Агрип пы. Из трех дочерей Агриппины старшая, тоже Агриппина, стала женой императора Клавдия и возвела на престол своего сына, правнука Марка Агриппы — Нерона. С его смертью кончился дом Агриппы. Необходимо сделать несколько замечаний по поводу роли семей ных связей в выдвижении на высшие должности. И прежде всего сле дует заметить, что ни одна аристократия, олигархия, плутократия, и даже фирма не может длительно позволить себе роскошь выдвижения на от ветственные должности бездарностей. Известно, что уже в первую Пу ническую войну такие роскошные жесты едва не привели Карфаген к окончательной гибели. Может быть, ктолибо подсчитал, во что обо шлась Англии роскошь выдвижения после Дж. Чемберлена — Остина и, наконец, Невиля Чемберлена. Бездарный и вялый наследник очень скоро разрушает дело своего отца. В качестве пары из сотни примеров можно напомнить жалкую роль сына Яна Собеского или Иеремии Вы шневецкого. У Цельзия (25 г. до н. э. — 50 г. н. э.) имеется необычайно важное ука зание: почти все римские императоры страдали от подагры. Цельзий от мечает: «По своей ли собственной вине или от своих предков, я не знаю». Речь может идти, безусловно, о Юлии Цезаре и Октавиане Августе. Цель зий имел в виду императоров вообще, то есть победоносных римских полководцев, за замечательные победы провозглашавшихся императо рами без всякого нарушения республиканских установок. И первым та ким императором был Сципион Африканский, тоже подагрик. К сожалению, ни в «Жизни двенадцати цезарей» Светония, ни в дру гих исторических произведениях, например у Полибия или Ариана, почти ничего не говорится о болезнях цезарей. Но само упоминание Цельзия представляется нам чрезвычайно важным потому, например, что имен но подагрические натуры до мелочей разработали тактику римских войск, ввели железную дисциплину, ежевечернее устроительство укрепленного лагеря, ежедневную тренировку, плотное построение, при котором про тивника неизменно встречал залп дротиков с загибающимся железным концом, и при котором варвары сталкивались со стеной кирас, шлемов и щитов, а каждого нападавшего ждал одновременный удар коротким ме чом в пах и удар двумя копьями из второго и третьего ряда. Благодаря 92 такой тактике перед манипулой образовывался вал убитых и раненых, что с еще большей надежностью обеспечивало победу. Септимий Север (146–211) Септимий Север, римский всадник, родившийся в Африке, благо даря своему исключительному трудолюбию, деловитости, энергии и уму, стал быстро выдвигаться в качестве полководца в эпоху Траяна и его преемников, нуждавшихся в таких людях. Смерть Коммода застала его командующим тремя легионами в Верхней Паннонии. Войска провоз гласили его императором. Стремительно двинувшись на юг, захватив благодаря этому Равенну и имперский флот, Север, получив утвержде ние в качестве императора от сената, первым делом изгнал из Рима при выкшую уже распоряжаться императорским троном преторианскую гвардию и набрал новую гвардию из отобранных солдат и офицеров всех провинций, уравновесив ее расположенным недалеко от Рима армей ским легионом. Успешно одолев других, весьма небезопасных претендентов на им ператорский трон, он в то же время провел очень успешные кампании против парфян, взял Ктезифон и Вавилон, отвоевав для Римской им перии Месопотамию. Последний отрезок своей жизни он провел в Бри тании, разрешая возникшие там смуты и восстанавливая каледонский вал — непреодолимое препятствие набегам скандинавов, предшествен ников будущих викингов. Он провел ряд важных реформ, укрепляя армию, поднимая авто ритет ее командиров и делая службу в ней осмысленной и выгодной (в частности, он дал звание всадников центурионам и обеспечил будущее ветеранам, заканчивающим срок армейской службы), а главное — се рьезно облегчил судьбу крестьянства. Септимий Север также постарался сгладить разницу в правах между провинциями и Италией, и после опу стошительного владычества Коммода и междуцарствия упорядочил финансы империи, создав при этом большой запас средств. Сделанные им шаги к ослаблению власти сената и переходу от принципата к еди новластию носили в его эпоху прогрессивный характер, но обернулись большим злом, когда престол стал снова переходить в руки негодяев, в частности, его сына — Каракаллы. Для нас здесь, помимо выдающегося военного, дипломатичес кого и административного таланта Септимия Севера — одной из тех волевых личностей, которые, быстро поднявшись к власти благода ря личным заслугам, энергично подправляют клонящееся к упадку государство, интересно то, что он приказал как следует наказать на смешников, издевавшихся над его подагрой и хромотой, вызванной этой подагрой: «Пусть знают, что я правлю не больными ногами, а здоровой головой». 93 В кружок его жены, Юлии Домны, входили многие выдающиеся пи сатели и законодатели эпохи, в частности Ульпиан, пытавшийся на водить порядок в качестве советника молодого императора Александра Севера и за то убитый солдатами. Папа Григорий Великий (540–604) Григорий Великий справедливо считается истинным вождем всей римскокатолической церкви, установившим благодаря своему авто ритету полное господство римских пап над западноевропейским цер ковномонастырским миром. Это был аскет, человек необычайно силь ной воли, выдающийся администратор и писатель. Две из его книг име ются в русском переводе, а одна до сих пор считается настольной для всего католического духовенства. Григорий Великий страдал тяжелей шей подагрой, столь инвалидизирующей, что его распухшие руки не владели пером и он должен был привязывать перо к кисти или дикто вать свои обширные классические труды. Как указывается в фундаментальном Die Grossen der Weltgeschichte (1972), труды Григория Великого оказали в ранние и средние века ог ромное воздействие на христианство. Они способствовали созданию аскетического типа европейской церкви, определив его на столетия вперед. Книга «Regula pastoralis» стала важнейшей для всех священни ков. Написанные им в 25 книгах «Moralia», его необычайное красноре чие, громадный административный талант, исключительная работоспо собность при аскетическом образе жизни, обширная миссионерская деятельность и, кроме того, создание церковного государства, тянув шегося от Тосканы до Сицилии — все это оказалось основополагаю щим и направляющим для деятельности римских пап на протяжении более тысячелетия, как бы при этом сами папы не отклонялись от аске тических идеалов Григория Великого. Частое сочетание аскетизма с тягчайшей подагрой опровергает те орию о ее обязательном порождении обжорством. Папа Григорий Великий считается по «Биографиям композиторов» (1904) «одним из главнейших деятелей в разработке церковной музыки». Пипин Короткий (714–768) В 1871 году Л. Ольснер (Oelsner L.) писал о Пипине Коротком: «Су щество Пипина — не его внешность, о которой отсутствует малейший намек, а его духовная природа, отражающаяся прежде всего в его де лах... Мы убедились в том, насколько усилилось франкское государст во как в своей внутренней организации, так и в отношении внешнего могущества не только во времена Пипина, но и благодаря Пипину. Воз ложив на свою голову корону, он не поддался пустому властолюбию, но в полном сознании своего внутреннего призвания и принятых обязан ностей приступил к тяжкой должности властителя. 94 До тех пор, пока он был на троне, он был ведущей силой в государст ве. Что не проистекало из его инициативы, происходило, по меньшей мере, не без его участия. Нити как внутренней, так и внешней политики соединялись в его руках. В многочисленных походах, предпринятых во время его правления — 12 из 17 лет были годами войны — он всегда был во главе своих войск, равным образом он лично участвовал в дипломати ческих переговорах. Разработка законов в пятидесятые годы происходила по его инициа тиве и даже в мелочах под его влиянием. Под его председательством про водили судебные разбирательства, и он внимательно интересовался су дебными совещаниями. Таким образом он стоял — подлинно властитель ная личность, всепроницающая, творческая, увенчанная успехом». Однако установить чтолибо о наличии или отсутствии подагры у отца Карла Великого, Пипина Короткого, или у деда нам не удалось, может быть, изза неполноты патографической летописи, может быть, потому, что мы по Пипину Короткому использовали далеко не все ис точники, а лишь немногие. Император Карл Великий (742–814) Карлу, сыну Пипина Короткого, внуку Карла Мартелла, правнуку первого великого мажордома королевства франков Пипина Геристаль ского, пришлось развивать грандиозную организационную и военную деятельность. Если, например, Карл Мартелл остановил в битве при Пу атье, уже в середине Франции, нашествие мавров из Испании и отбро сил их за Пиренеи, то Карлу в 773 и 774 гг. пришлось провести две кампа нии против лангобардов и стать королем Ломбардии. В 791 и 802–803 гг. он разгромил аваров, дойдя до Хорватии и организовав «Остмарк» — пограничную оборонительную область, впоследствии собственно Авст рию (Oesterreich). Однако самыми длительными оказались войны с саксами. Война, начатая в 771 г., после покорения и нового восстания (783 г.), заверши лась массовым истреблением саксов и переселением уцелевших, обра щенных насильно в христианство. После экспедиции в Северную Ис панию (778 г.) и гибели арьергарда — события, прославленного «Пес ней о Роланде» — Карл в походах 796–811 гг. создал в Каталонии «Испанскую марку», область, из которой позднее началось отвоевание Испании у мавров. В 800 г. он был коронован императором. Огромная территория им перии, охватывавшей всю Францию, Бельгию, Голландию, добрую по ловину Германии, Австрию, север Италии и Испании, была реоргани зована и подчинена разработанному единому законодательству, стала управляться назначенными Карлом графами и епископами, при этом сохранялся ряд демократических принципов. 95 Карл Великий уделял огромное внимание образованию и вовлече нию в управление наиболее даровитых людей, в частности, он рассылал во все концы страны людей для разыскания наиболее одаренных маль чиков и подростков и посылал их в организованные им школы. Это вни мание к одаренной молодежи породило Каролингское возрождение, а сама личность Карла породила множество легенд и саг. Приведенный нами кратчайший перечень того, что совершил Карл Великий, только напоминающий о некоторых сторонах его деятельно сти, можно беспредельно расширять, но мы должны здесь отослать чи тателя к историческим трудам, энциклопедиям и т. д., в частности к ра боте Абеля и Симпсона (Abel S., Simpson В., 1888). А о том, что Карл под конец своей жизни хромал на одну ногу, без указания причины упоми нает, например, А. Эйнгардт (1966). Существенно, что Карл Великий отличался умеренностью в пище и питье, и это говорит в пользу наследственной, а не диетарной этиологии подагры. С целью направить исследователей на правильные поиски, упо мянем о том, что его отец, энергичный Пипин Короткий, умер от водян ки, а по поводу деда было сказано: «Французы и немцы должны причис лять Карла Мартелла к своим наиболее почитаемым героям». Генрих II Плантагенет (1133–1189) Генрих I (1068–1135), младший сын Вильгельма Завоевателя, унас ледовавший корону от своего брата, выдал свою дочь Маргариту за Гот фрида, графа Анжуйского. Сын от этого брака, Генрих II Плантагенет, был первым из 8 королей этой династии, боковыми ветвями которой являются династии Ланкастерская и Йоркская. Генрих II, ставший королем Англии в 1154 г., справился с существо вавшей в ней анархией и превратил феодальную страну в государство с сильной королевской властью, постоянными налогами, народной ми лицией, судом присяжных. Генрих — герцог Нормандский, граф Анжу — благодаря браку на Эле оноре, герцогине Аквитанской, оказался владельцем большей части Франции и стал королем Англии в 21 год, когда страна жаждала сильно го правительства после ужасов анархии. Генрих II разрушил множество неразрушимых баронских замков, наказал некоторых феодалов и уста новил прочную власть судей и шерифов, отняв у шотландского короля Малькольма Четвертого Кумберленд, Уэстморленд и Нортумберленд. Он воевал не только с французскими и шотландскими королями, но и с собственными сыновьями, восставшими против него. Главным его противником был его сын Ричард Львиное Сердце, человек огром ной физической силы и энергии. Ставленник Генриха, архиепископ Кентерберийский Томас Бек кет стал отстаивать церковные права, опираясь на папу римского. 96 В конце концов, после многих лет борьбы по приказу короля Беккет был убит (1170 г.). Генрих был поразительно умен, жесток, властолюбив, энергичен и целеустремлен. Физическая и умственная энергия его были совершен но необычайны. Он стал самым могущественным государем Западной Европы и очень энергично «наводил порядок» в самой Англии. Генрих II был «повсеместен», быстрота его передвижений поража ла короля Франции: «То в Ирландии, то в Англии, то в Нормандии... Он должен летать, а не ездить верхом или на корабле», — однажды вос кликнул французский король при одном из внезапных появлений Ген риха. А. Пул (Pool A.S.) писал в 1955 году: «Прежде всего человек дейст вия, он никогда не бездействовал, его неутомимая энергия, пожалуй, была его самой выраженной особенностью. Он не терпел безделья, даже в церкви он коротал время, рисуя или шепотом разговаривая с придвор ными. Говорили, что он никогда не садился, кроме как на коня или для еды. Он мог проводить день с рассвета до заката, наслаждаясь охотой, которую необычайной любил... Но он никогда не пренебрегал государ ственными делами. Его природные способности, его невероятное тру долюбие, его деловой здравый смысл, доступность, сочетающаяся со способностью легко запоминать факты и лица — все это сделало из него первоклассного государственного деятеля и дипломата». Он владел французским, английским и латинским языками. В 1171 году Генрихом была завоевана часть Ирландии, но в 1173 г. против него поднялась лига, объединявшая его жену Элеонору, короля Франции Людовика III, сыновей Генриха, графа Фландрского, короля Шотландского и многих феодалов. Однако Генриху II удалось отбить нападение на Нормандию и Анжу, а в 1174 году взять в плен шотланд ского короля, который обязался признать верховенство Генриха II над Шотландией. Генрих II взял в плен советника своих сыновей Бертрана де Борна. И только будучи больным, незадолго до смерти он потерпел поражение, когда против него вновь восстал Ричард Львиное Сердце в союзе с французским королем. Генрих II и Элеонора имели 5 сыновей и 3 дочерей. Матильда была выдана замуж за Генриха Льва, герцога Саксонии и Баварии. Элеонора — за Альфонса VIII Кастильского. Иоанна — за Вильгельма II Сицилийско го. Кроме того, Генрих II имел двух внебрачных сыновей — Джеффри, став шего архиепископом Йоркским, и Линксворда, графа Солсбери. Подлинная империя, которую создал Генрих II, простиралась от Шотландии до Пиренеев. Это была империя с почти абсолютной коро левской властью, притом, в общем, весьма популярной, и не только потому, что она поддерживала мир, но вследствие того, что империя имела большие преимущества перед прежней феодальной юрисдикци 97 ей, замененной королевской администрацией и судом присяжных. С 1180 года стал действовать постоянный королевский суд, причем за конодательство было кодифицировано. Р. Барбер (Barber R., 1973) пишет о Генрихе II: «Генрих был величай шим государственным деятелем своего времени, а его ошибки были обыч ными для правителей... Под его властью Англия пользовалась большим числом мирных лет и меньшим количеством призывов к оружию, нежели ей пришлось узнать за столетия после его смерти... Купцы могли спокойно проезжать через страну от ярмарки к ярмарке со своими ценными грузами пряностей, шелков и других роскошных изделий из дальних стран». Генрих II заложил настолько прочно основы королевской влас ти, что его династия не только удержалась на троне четверть тысяче летия, но и дала начало другим династиям — Йоркам и Ланкасте рам, происходившим от его потомка Эдуарда Третьего. Ланкастеры и Йорки передали власть только Тюдорам, таким образом традиция дошла до времен протестантства и власти парламента. Можно без конца иронизировать над королевской властью с позиций современ ности, но со всеми ее притеснениями, она все же была в историчес ком плане шагом вперед по сравнению с анархией, властью силы и войной всех против всех. Основоположником королевской власти в Англии, сильно продвинувшим вперед процесс слияния саксов и норманнов, и был Генрих II Плантагенет, человек, которому мы мо жем наверняка приписать диагноз «подагра» по очень четкому фи зическому признаку и очень характерным в отношении этой болез ни складу характера и деятельности. «...Король английский Генрих II скончался у себя в укрепленном замке Шинон всего пятидесяти шести лет от роду. Альфонсо, как живо го, видел перед собой отца своей доньи Леонор, невысокого, приземи стого, тучного человека, видел его бычью шею, широкие плечи, пока валерийски кривые ноги. Пышущий силой, державший на оголенной руке сокола, который впился ему в мясо — таким запечатлелся он в па мяти Альфонсо. Все, к чему он вожделел — и женщины, и государст во — хватал этот Генрих своими голыми красными, могучими руками... Он был умнейший человек христианского мира» (Л. Фейхтвангер. «Ис панская баллада»). В Большой Советской Энциклопедии о Генрихе II сказано, что именно при нем были заложены основы всей судебноадминистратив ной системы английского феодального государства, королевская курия разделилась на высший королевский суд и казначейство, начало скла дываться английское общегосударственное право. Имя Генриха до наших дней живет в легендах о его любви к пре красной Розамунде. 98 Любопытную справку по поводу Генриха II мы находим в книге Э.А. Вартаняна «Из жизни слов» (1963), где рассказывается, откуда по шло выражение «жить на широкую ногу»: «На большом пальце правой ноги английского короля Генриха II появился уродливый нарост. Ко роль никак не мог изменить форму обезображенной ноги. Поэтому он заказал себе башмаки с длинными, острыми загнутыми кверху носка ми... и про богатых людей заговорили: «ишь, живет на широкую ногу» или «на большую ногу». Почему же всетаки приходится сомневаться в достоверности этой ис тории? Да потому, что законодателем этой моды в некоторых источниках называют отца Генриха II — Готфрида Плантагенета, графа Анжуйского. Было ли это так или иначе, для нас несущественно. Понятно, ко нечно, что граф Анжуйский не был достаточно видной персоной, что бы распространить моду. Другое дело — король Англии, властитель боль шей части Франции, основатель трех династий. Нелегко будет установить — был ли большой палец Генриха II по ражен именно подагрически, но в том, что у этого короля была подаг рическая характерология, сомневаться не приходится. Иоанн Безземельный Плантагенет (1167–1216) Вальдман (Waldman М., 1940) в книге «Некоторые английские диктаторы» называет четверых: Иоанна Безземельного, Генриха Восьмого, Елизавету Первую и Кромвеля. Генрих и Кромвель — бес спорные подагрики. Относительно Иоанна Безземельного истори ческая документация давно рассеяла легенду о его ничтожестве. Еще в 1919 году Дж. Грин (Green J.R.) называет его самым даровитым и решительным из всех Плантагенетов «по быстроте и широте своих политических комбинаций далеко превосходящим государственных деятелей того времени». А. Пул пишет об Иоанне, что он был жесток и беспощаден, вспыльчив и страстен, жаден и эгоистичен, талант лив и отталкивающ, что он был произволен и несправедлив, умен и одарен, оригинален и вдумчив. Дж. Холт (Holt J. С., 1963) указывает, что он при этом являлся чрезвычайно талантливым администрато ром, искусным правителем. Однако вердикты его современников о поразительном отсутствии достоинства и вспышках сумасшедшего бешенства — снижали личность Иоанна Безземельного до уровня ограниченности и банальности, и именно эти вердикты стали ши роко распространены. Для нас здесь существенно, что в общем положительно оценивающий его А. Ллойд (Lloyd A., 1972) мимоходом упоминает о том, что он страдал подагрой. Впрочем, гораздо важнее то, что подагричность Иоанна Беззе мельного частично подтверждает подагричность первого Плантагенета, Генриха II, на которую, правда, указывал только очень большой, неудали 99 мый нарост на большом пальце ноги и, помимо титанической энергии, весьма подагрическая характерология. Совершенно естественно, что Иоанн Безземельный, с его мно гочисленными неудачами, стоит в тени своего богатого малополез ными приключениями, рыцарственного и легендарного брата Ричар да Львиное Сердце. Современное воззрение на Иоанна Безземельного базируется, глав ным образом, на работе Дж. Грина (1919), который видел в нем «пара докс злобности и дарования». А. Ллойд в книге «Оклеветанный монарх» отмечает его поразитель ный административный и организаторский талант в борьбе с шотланд скими и ирландскими неурядицами. Он замечает также, что в войнах Иоанн проявлял решимость, упорство и изобретательность. В той же книге отмечено, что, страдая подагрой, Иоанн Безземельный работал до самой смерти: «Как энергичный хранитель власти короны, от природы предрасположенный к миру, Иоанн обладал талантом и упорст вом, необходимым для поддержания сильного и благотворного правления». Что касается потомства Иоанна Безземельного, наши предваритель ные поиски подагры у его не очень даровитых сына и внуков (Генрих III, Эдуард I, Эдуард II), положительных результатов не дали. И, насколько удалось выяснить, предки Генриха II и Иоанна Безземельного (имеется в виду, конечно, мужская линия) — Вильгельм Завоеватель и Вильгельм Рыжий — подагрой тоже не страдали. Потомство Иоанна Безземельного не заслужило доброй славы. В ча стности, Эдуард II был со своей армией наголову разбит Брюсом при Беннокберне, и это послужило очень мощным основанием для после дующего противостояния Шотландии и Англии. Генрих VII, император Священной Римской империи (1269/74–1313) Генрих VII, граф Люксембургский, после избрания его на трон им ператора Священной Римской империи (1312 г.) признал независимость швейцарских кантонов, предпринял поход в Италию, где возвратил на родину изгнанников и напрасно пытался примирить гвельфов и гибел линов; именно он пытался также установить независимость императо ров от римских пап. В исторических трудах Генрих VII характеризуется как решитель ный, твердый и деятельный правитель. Он страдал почечнокаменной болезнью и принимал ванны в Маче рефета, для того, чтобы избавиться от своего недомогания, но вскоре умер. Хубилай$Хан (1215–1294) ХубилайХан, внук Чингисхана, сын Тулуя, император монголов с 1264 по 1294 гг., уже к 1271 году овладел большей частью Китая и пере нес его столицу в Пекин. Затем он завоевал Бирму, Камбоджу, Корею, 100 но не будучи удовлетворен этим, дважды отправлял неудачные экспеди ции для завоевания Японии (1274 и 1281 гг. — оба раза помешали бури) и даже Явы (1293). ХубилайХан ввел новый монгольский алфавит, ре организовал управление страной, всячески способствовал распростра нению буддизма, в то же время ведя политику национального угнете ния. Он стал основателем династии китайских императоров. О подагре ХубилайХана упоминает, в частности, Марко Поло. Улугбек (1393–1449) Улугбек, в течение многих лет мудрый соправитель своего отца, Шах руха, к которому от Тимура перешел Узбекистан с Самаркандом, страстно увлекался астрономией. Он составил знаменитые «улугбековы астроно мические таблицы», каталог звезд и ряд других астрономических произве дений. Увлеченный астрономией, он упустил из виду внутренние дела и в результате заговора был свергнут и убит своим собственным сыном. Подагра Улугбека заставляет пожалеть о том, что нам не удалось получить никаких сведений по патографии его родичей — Тимура и других тимуридов, а также по патографии их потомков — Великих Мо голов, в частности, Бабура, Акбара и Аурангзеба. Король Карл V Валуа Мудрый (1337–1380) Оказывается, что среди потомства, родичей и свойственников Людовика IX Святого (1226–1270), а именно потомков его младше го сына Роберта, женившегося на Беатрисе Бурбон и тем положив шего начало знатности этого рода, и потомков его второго внука Карла Валуа, подагра была очень часта. Так, страдали этой болезнью Оливье Подагрик (де ла Марш), его потомок Карл I Подагрик, гер цог Бурбон (умер в 1456 г.), его сын Жан II Подагрик, и еще один герцог Бурбон (умер в 1487 г.). Но наследственная подагра перехо дила к ним и от Валуа, например, от Карла V Валуа. Существенно, что из двух подлинно крупных предшественников Людовика XI — Филиппа IV Красивого и Карла V Мудрого — один Карл Мудрый был подагриком. Бриссо (Brissaud Е., 1903) уделяет этой его болезни полтора десятка страниц, на которых упоминает, в частности, что подагра была наследственной («племянник подагрика, сын ревма тика»), что у него были суставные боли, почечный диатез, отеки, пода грическая кахексия. Как дофин, Карл Мудрый принял управление Францией в тяже лейших условиях. Ему было 19 лет, когда его отец, Иоанн I, потерпел страшное поражение при Пуатье и был взят в плен англичанами, за нявшими значительную часть запада Франции. Поднялось восстание Этьена Марселя в Париже, Жакерия на севе ре, и началась борьба с Карлом Наваррским. Однако Карлу V удалось подавить Жакерию, справиться с Парижем, причем начатые казни он 101 уже через неделю прекратил общей амнистией. Когда возобновилась война с Англией, Карл V вместе с Бернаром Дюгекленом почти полно стью освободил Францию от англичан. Затем он привел в порядок со вершенно расстроенные финансы. Карл широко покровительствовал наукам. Лишь после его смерти вновь вспыхнула Жакерия и вдобавок на чалась борьба арманьяков и бургиньонов, а затем новая война с Анг лией, приведшая к поражению при Азенкуре. Таким образом, только правление Карла Мудрого оказалось единственной благоприятной для Франции передышкой в Столетней войне. С его смертью вновь нача лись смуты, восстания, междоусобицы, поражения в войне с англича нами, продолжавшиеся до появления Жанны д’Арк. Разумеется, все гда можно объяснить неудачи и неуспехи социальными факторами, однако в эти социальные факторы может в немалой мере входить и личность правителя. Карл V не нами назван «Мудрым». Наша обязанность сводится лишь к тому, чтобы подытожить его большую роль в истории Франции и до кументировать подагричность этого, одного из первых Валуа. Сын его, король Карл VI «Безумный», был психотиком. Карл VII нам известен как ничтожество, спасенное Жанной д’Арк. Однако браки между пода грическими семьями продолжались, и наследственный характер пода гры у Людовика XI очень вероятен. Галеаццо Висконти (1347–1402) Бенедек и Роднан (Benedek Т.О., Rodnen G.P., 1963) сообщают сле дующее: «...Этот великий витязь, Галеаццо Висконти, правитель Лигу рии, страдал подагрой более десяти лет, причем у него болели не только ноги, но и руки, плечо — все тело болело так, что нижние конечности были малоподвижны, скованы и изогнуты — не только ходьба, но даже стояние стало для него невозможным. И он переносил все это с неиз менной твердостью и благородством... И все же он оставался молодым, сильным и умелым в долгих и утомительных путешествиях, был воите лем, прекрасно владел оружием и выделялся в рыцарских турнирах. Врачзнахарь потребовал за излечение 3500 золотых дукатов, которые и были ему гарантированы, однако вылечить Галеаццо он не смог…» От Галеаццо Висконти владычество над Миланом и значительной частью Ломбардии перешло к его зятю, кондотьеру Франческо Сфорца. Если мы вспомним о династии Медичи, то должны признать, что добрая доля поразительной истории северной Италии, да и всего Воз рождения, добрая доля ее культуры связана с подагриками Медичи и Висконти... О династии Медичи, в частности, о Лоренцо Великолепном, мы расскажем в главе «Династическая гениальность». 102 Петрарка (1304–1374) Благодаря исследованию Бенедека и Роднана, известно, что Пет рарка дважды серьезно страдал от болезни ног. Второй приступ болез ни он называл подагрой. О подагре Петрарки упоминает и Фишхарт в своей книге «Утешительница подагриков», где говорится о том, что этой болезнью страдал и поэт Лукиан, и крупный деятель эпохи гуманизма Виллибальд Пиркхеймер, друг Альбрехта Дюрера. Людовик XI (1425–1483) Переход от господства феодалов, от войны всех против всех, от раз дробленности к организованному, централизованному национальному государству совершался в разных странах разновременно, но под дав лением неудержимых социальноэкономических сил. Однако осуще ствление этого перехода с поразительной закономерностью выпадало достаточно часто на долю именно подагриков. При всем своеобразии условий, в ходе борьбы за эту централизацию, осложненную борьбой с Реформацией, впоследствии «сломался» подагрик Карл V. Гораздо рань ше, дальновиднее, но преждевременно и неудачно централизацию про бовал осуществить подагрик Иоанн Безземельный. В России ее осуще ствлял Иоанн III, сын которого так рано умер от подагры, что наверня ка унаследовал ее, быть может, и от отца. В Англии ее решали подагрики Тюдоры, во Франции осуществлял Людовик XI, подагричность кото рого твердо установлена (Cabanes A., 1957). Людовик XI, в молодости взбунтовавшийся против отца, когда это требовалось, проявлял исключительную боевую храбрость. Этому чрез вычайно ловкому интригану случалось запутываться в своих собствен ных сетях и не без потерь из них выпутываться. Поразительно упор ный, настойчивый, коварный, жестокий, он шел с неимоверной целеу стремленностью к решению эпохальной задачи — объединению Франции. Задача была необычайно трудна уже потому, что главным про тивником короля был его вассал, гораздо более могущественный, чем сам король, — герцог Бургундский Карл Смелый, владелец богатейших областей нынешнего Люксембурга, Бельгии и Голландии. Карл Сме лый имел огромную армию, да и другие вассалы были, объединившись, много могущественнее короля. Но Людовик XI сумел втравить Карла Смелого в войну со швейцар цами, которые нанесли ему два сокрушительнейших поражения. В по следнее сражение, кончившееся новым поражением и гибелью (при Нанси), Карл Смелый пришел уже с ничтожными остатками своей ког дато могучей армии. Людовик присоединил к своим владениям не толь ко Бургундию («Бенилюкс» достался Габсбургам), но также Франш Конте, Прованс, Мэн, Пикардию, Артуа, Анжу, Пуату, Гиеннь. Он су мел противопоставить феодалам города и горожан: хотя и увеличил 103 налоги, он вместе с тем, покровительствовал земледелию, промышлен ности, торговле, речному судоходству. Людовик был редкостно образован. При беспощадной экономии, даже скаредности во всем, что касалось личных расходов, он покрови тельствовал наукам и искусствам, организовал огромную армию (60 ты сяч человек), создал мощную артиллерию. Этот король не знал отдыха от трудов, он непрерывно обдумывал все новые планы и интриги, был неистощимо предприимчив и, в результате, оставил Францию единой, сильной, централизованной — настолько, что это единство сохранилось вопреки всем последующим потрясениям, расколу Франции на като лическую и кальвинистскую, несмотря на честолюбивые авантюры Карла VIII, Франсиска I, ничтожество Карла IX, Генриха III, несмотря на возвышение Гизов, несмотря на потоки золота Филиппа II. Е.Бриссо (Brissaud Е., 1903) подтверждает подагричность Людови ка XI: «К этому ряду кожных или ревматических симптомов, господст вующих в биологической истории Людовика XI, нужно добавить пода гру». Далее Бриссо приводит текст письма дочери Людовика XI, Анны, в котором она упоминает об этой его болезни. Книга Бриссо, в основ ном, посвящена психозам и психопатиям королей Франции и их пред ков, но попутно приводится ряд важных для нас сведений, тем более, что Бриссо, разумеется, и не подозревал о том, почему мы интересуем ся подагрой. Христофор Колумб (1451–1506) Подагричность Колумба установлена вполне достоверно. В испан ской литературе о Колумбе нередки упоминания, в том числе и о том, что он страдал подагрой, а в английских книгах говорится неопреде ленно — то о подагре, то о ревматизме. Но нам не раз удавалось убе диться в том, что испанское слово «gota» (подагра) нередко переводит ся как «ревматизм». Документы и сведения о Колумбе крайне противоречивы. Реши тельно оспаривается, например, его генуэзское происхождение. Он не знал итальянского языка и писал только на испанском. Оспаривается даже значение его открытий, но здесь невозможно рассматривать ни его претензии, ни выдвинутые против него обвинения, в частности, в том, что он совершил роковую ошибку, приняв Америку за Азию (что всецело объясняется состоянием географии того времени, трудностью и ненадежностью сведений от туземцев, а может быть, и невозможнос тью получения средств и экипажа для экспедиции в столь фантастиче скую даль). Нужно обратиться к его действиям, его упорным попыткам добить ся при португальском дворе снаряжения экспедиции на запад; его мно голетним попыткам добиться этой экспедиции при дворе Кастилии и 104 Леона; к его решимости после многих бесплодных лет стараний обра титься к Франции; к преодолению им бесчисленных кризисных ситуа ций со своим будущим экипажем, с Пинсонами; к успешной борьбе с придворными интригами... Вторая, третья, четвертая экспедиции в Америку — любого из этих предприятий достаточно, чтобы увидеть в нем человека совершенно изумительной энергии, настойчивости, це леустремленности, воли, увлеченности. Итак: следствия его открытий громадны, а его подагричность, по существу, несомненна. Вопросы о том, был ли он великим или посред ственным мореплавателем, правдолюбцем или фантазером, верующим христианином или жестоким дельцом — скорее относятся к истории нравов и знаний его времени, чем к его личности. Для нас существенно то, что, не считая случайного, забытого от крытия «Винланда» Эриком Рыжим и Лейфом Счастливым, Колумб был первым за многие тысячелетия человеком, который, преодолевая бес численные препятствия, добился снаряжения первой экспедиции к Американскому континенту, а последующими тремя сделал Новый Свет достижимым. Он был очень незнатным человеком — обстоятельство, неимовер но осложнившее его задачу. Он был чужестранцем, что еще хуже. Ему приходилось добиваться цели при дворе и подчинять своей воле всегда готовый к бунту экипаж. Ему приходилось выторговывать себе высшие звания, может быть потому, что без них с ним вообще не стали бы счи таться подчиненные ему авантюристы и преступники. Нам кажется, что его характерологию следует определять именно по свершениям, а не по дошедшим до нашего времени документам, включая собственноручно им написанные. Возможно, что если бы он не давал своих непомерных обещаний, он не получил бы средств для осуществления замысла. Для нас сущест венно одно — многократность совершенных подвигов интеллекта, воли, настойчивости и целеустремленности. Многие историки отрицают за Колумбом какиелибо выдающиеся качества, считают его баловнем судьбы, лгуном, обманщиков, невеж дой. Эти высказывания базируются на совершенно чудовищных ошиб ках, обнаруженных в документах, исходящих от Колумба, и на том, что он считал себя не открывателем нового континента, а открывателем нового пути в Азию, а открытые им земли — азиатскими. Нет смысла перечислять ошибки в донесениях, им написанных, прокламациях и декларациях. Они и впрямь бесчисленны. Но Колумбу была нужна поддержка испанской короны, были нужны деньги и люди. Он не смог бы получить ни того, ни другого, ни третьего, если бы он просил все это для достижения цели, лежащей на расстоянии 105 13 000 километров, в те годы, в ту эпоху, когда за пределами Средиземно морья любое некаботажное плавание, даже переправа через ЛаМанш, были небезопасным предприятием. Он должен был указывать и прокла мировать гораздо более близкую цель, и вынужден был поддерживать свою версию. То, что он эту цель, а также путь к ней и обратно, в действительно сти знал неопровержимо, доказывается тем, что от берегов Испании он отправился не прямо к цели, а на юговосток, к Канарским остро вам, а оттуда, пользуясь попутными пассатами, за 5 недель доплыл до Антилл. Возвращаясь же в Испанию, Колумб плыл вовсе не прямым путем на восток, а против ветров и течения, на северовосток, и за тем, по зоне попутных ветров и течений, всего за две недели приплыл к Канарским островам. Другое доказательство, что Колумб еще до первого путешествия знал приблизительно, где ждет его берег, известно из записок Фернандо Ко лумба и Лас Касаса: каравеллам была дана инструкция плыть на запад днем и ночью 700 лиг, и только после этого прекратить ночное плава ние. Следовательно, Колумб был уверен, что земля ближе этого рассто яния не покажется (700 лиг = 4150 км). А расстояние от Канарских ос тровов до восточной части Карибского моря составляет около 750 лиг (4500 км). Следовательно, Колумб знал, куда плывет. Еще одно доказательство точных знаний Колумба: когда после трид цати трех дней плавания под попутным ветром и течением команда взбунтовалась и потребовала возвращения, Колумб дал свое знамени тое обещание повернуть обратно, если земля не будет обнаружена в те чение ближайших трех дней. При любой ситуации такое обещание мож но было дать только в твердой уверенности, что земля близка. Незадол го до истечения выговоренного срока земля была обнаружена. А ведь Колумб в других случаях действовал очень решительно, усмиряя коман ду. В этом случае, давая обещание, он рисковал потерять абсолютно все. Вскоре после возвращения первой экспедиции, король Фердинанд и королева Изабелла пишут Колумбу: «Нам кажется, что все, о чем вы в самом начале нам рассказали, о том, что можно будет добыть — все ока залось настолько правильным, как будто вы все это сами видели до того, как об этом сказали». Сама формулировка титулов, пожалованных Колумбу после перво го путешествия, совершенно исключает мысль о том, что гдето рядом с открытыми им островами лежат могущественные империи Китай и Япония (Чипанго), с которыми, вероятно, пришлось бы отчаянно бо роться за господство над открытыми Колумбом островами, если они действительно богаты, а Китай и Чипанго так близки к ним. Соперни чество в морской торговле всегда играло огромную роль, конкуренты 106 отчаянно сражались друг с другом, а шпионы и неправильные, сбиваю щие с толку карты были общепринятыми методами в этой борьбе. Принижать достоинства Колумба, совершившего четыре совершен но необычайных по трудности и значению экспедиции в Америку, на том основании, что он то ли был сбит с толку еще до их начала, то ли введен в заблуждение туземцами изза незнания их языка (хотя указа ние на наличие гдето западнее невероятно богатых золотом могущест венных империй быстро подтвердилось открытием Мексики и Перу), столь же неправомочно, учитывая условия места и времени, как и об винять его или коголибо другого в работорговле — деле совершенно нормальном в практике того времени... да и последующих четырех с половиной столетий. Колумб знал заранее, куда он плывет. Откуда эти знания? Письмо Тосканелли, на которое впоследствии ссылались, оказалось фальшив кой, сфабрикованной уже после открытия Америки. Карта Марина Тирского, на которую ссылался Колумб, известна только из Птолемея, который ее опровергал. Лас Касас сообщает, что, по слухам, Колумб в своем доме на остро ве Мадейра принял какогото кормчего португальского корабля, однаж ды отнесенного бурей далеко на запад, и получил от него карту запад ных островов. Это вполне правдоподобно. Но откуда такое прекрасное, практи чески бесценное знание ветров и течений? Насколько точно и достоверно знал Колумб о том, что его ждет на Западе? Достаточно ли было для этого тех сведений, которые ему мог сообщить легендарный кормчий португальского корабля? Нет, недо статочно. Возможно совсем иное объяснение, а именно — то, на что указыва ет несколько доныне не полностью осмысленных фактов. В 1492 году в Испании одновременно произошли три события: от правление эскадры Колумба к берегам будущей Америки, взятие по следнего оплота мавров — Гренады, издание указа об изгнании из Ис пании всех евреев, не согласившихся креститься. Между этими тремя событиями можно установить простую связь: арабы сломлены — можно приниматься за других иноверцев (евреев), но им деться некуда... Евреям надо искать подходящее место, чтобы избежать истребления... Но кто должен это место искать? Есть ряд других обстоятельств, давно бросившихся в глаза истори кам. И в Португалии, и в Испании Колумб находил постоянную под держку у маранов (крещенных евреев). Деньги на снаряжение его экс педиции (1,6 миллионов мараведисов) дали именно мараны — 1 мил лион непосредственно Колумбу, и 0,6 миллионов в виде «целевого займа» 107 казне специально на экспедицию. Главным «спонсором» был маран Сан тахиель, племянник сожженного марана, бывший тогда кемто вроде финансового советника королевства. Несомненно, что после гренадской войны казна Испании была ис тощена, отсюда и происходили постоянные промедления со снаряже нием экспедиции. Известно, что Колумба вернули с пути во Францию, куда он направлялся, измученный бесконечными проволочками. Несомненно, что испанским евреям (и маранам, у которых земля горела под ногами, и множество которых впоследствии все же истреби ла инквизиция) необходимо было убежище. Ведь даже после изгнания 800 000 евреев около половины или даже трех четвертей оставшихся погибли, а уцелевшие прошли через страшные муки. Также несомненно, что испанским евреям, которые вели большую международную торговлю, как и евреям других арабских стран и Среди земноморья, было известно очень много географических данных, и лю бой корабль, проплывавший мимо Зеленого мыса, мог быть легко зане сен бурей в область пассатных ветров и течений в сторону Карибского моря. Понятно, что все географические сведения, которые могли приго диться в случае беды, должны были поступать к испанским маранам. Таким образом, если отбросить недостаточно вероятную версию о карте португальского кормчего, на ее месте возникает версия о евреях и маранах, ищущих убежище и знающих, где оно находится. Через полтысячелетия трудно разобраться в тех событиях, но несо мненно еще одно обстоятельство: Колумбу было очень трудно укомп лектовать экипажи для своих экспедиций. Вербовавшиеся в третью экс педицию освобождались даже от смертной казни и каторги (изза та ких «кадров» возникали потом бесчисленные неудачи). Однако строжайшим образом власти следили за тем, чтобы на корабли всех че тырех экспедиций не попал ни один маран (единственное и абсолют ное исключение — переводчик первой экспедиции, знавший множест во языков). Вот этото обстоятельство, этот необычайное внимание пра вительства к этой стороне подготовки экспедиции — к запрету участвовать в ней евреям и маранам — указывает на то, что правитель ство Испании во всей затее Колумба — открыть то ли новый путь в Ки тай, то ли новые страны — видело также и какуюто затею маранов и испанских евреев, которую надо было предупредить с величайшей бди тельностью. Но истина настолько глубоко захоронена, что мы не отва живаемся на какиелибо собственные суждения. Я. Свет (1973), в соответствии с многими историческими источни ками, отмечает: «В Арагоне с замыслом Колумба связывали определен ные надежды члены некогда очень могущественной корпорации дель цовмаранов. Это были очень богатые сыновья и внуки богатых еврей 108 ских купцов, отпущенников и банкиров, крещеных в конце XIV и начале XV века. Из этой среды вышли влиятельные царедворцы короля Ферди нанда — Луис де Сантахиель и Габриэль Санчес. С 1480 г. положение маранов в Арагоне резко ухудшилось, и лютым преследованиям они под верглись после того, как в 1485 году группа маранов убила в Сарагосе арагонского инквизитора Педро Арбуэса. В одной только Сарагосе реп рессиям подверглось не менее двухсот человек. Инквизиция сознатель но направляла свой гнев на богатейшие маранские семейства Арагона... Имущество казненных и бежавших маранов конфисковывалось, и опе рация «Возмездие», проведенная инквизицией в 1485 году, принесла арагонской казне десятки миллионов мараведисов». Луис де Сантахиель, хранитель арагонской казны, познакомился с Колумбом в 1486 г., но сошелся с ним позже, а в 1492 г. стал самым близ ким его другом. Родной дядя Сантахиеля был сожжен инквизицией, сам Луис спасся только благодаря заступничеству короля. В новые времена Луиса Сантахиеля называли «Дизраэли Фердинанда и Изабеллы». «Аль тер эго» Луиса — казначей арагонского королевства, Габриэль Санчес, был тесно связан с сарагосскими, барселонскими и валенсийскими маранами. Именно Габриэлю Санчесу и Луису Сантахиелю Колумб адресовал свое знаменитое письмо с первыми известиями о заокеанских землях. Большую близость Колумба с маранами постоянно отмечают все его биографы. Может быть, с этим и связана легенда о его еврейском происхождении. Но если мараны рассчитывали на заокеанские земли как на убежище от инквизиции, то эта надежда оказалась тщетной. Нам приходится здесь, в нарушение географической и историчес кой последовательности, уделить место событиям и деятелям России. Следует предупредить, что в отношении выдающихся исторических лиц России сбор материала крайне затруднен тем, что труды о них публи ковались, как правило, без указателей. И по одной этой чисто техниче ской причине нам пришлось отказаться от изучения многих именно русских биографий. Однако полученные по русским деятелям данные, пусть единичные, представляют, как нам кажется, достаточный инте рес, чтобы побудить к гораздо более углубленной разработке патогра фий замечательных личностей русской истории. Иван Иванович Молодой (1458–1490), его отец Иван III Васильевич (1440–1505), сводный брат Василий III Иванович (1479–1533) и племян ник Иван IV Васильевич Грозный (1530–1584) Старший сын Ивана III от первой жены, Иван Иванович (или, как часто его именуют в исторических трудах — Иоанн Иоаннович), рано (в 1471 г.) стал соправителем своего отца, великого князя, собирателя земли русской, которого очень высоко ценил Карл Маркс, а западные 109 историки считают одним из трех великих властителей России — в од ном ряду с Петром Первым и Екатериной Второй. Иван III перестал платить дан хану Ахмату, и тот в союзе с Литвой двинулся со всей Ордой на Русь (1480). Русское войско под предводи тельством его двадцатидвухлетнего сына и соправителя, Ивана Ивано вича Молодого, стало на Угре, сорвав таким образом переговоры об уплате дани и дальнейшем подчинении Москвы. Хан, поджидая литов ские войска, не решился на атаку, а когда выяснилось, что литовское войско не придет, уже начались морозы. Ордынцы, не подготовленные к зимней кампании, стали разбегаться. Таким образом, Русь скинула с себя татаромонгольское господство, вновь было утвердившееся, хотя и номинально, через несколько десятилетий после разгрома монголо татар на Куликовом поле в 1380 г. Через десять лет, в 1490 г., Иван Иванович, подававший самые бле стящие надежды, умер от подагры («камчуги»). Эта ранняя подагра была почти наверняка наследственной, и очень велики шансы на то, что Иван Иванович Молодой унаследовал ее от отца, Ивана III, который, к тому же, обладал множеством психических особенностей чисто подагричес кого типа: несгибаемой целеустремленностью и выдержкой, трудолю бием и расчетливостью, систематичностью в преследовании и дости жении намеченного. «Терпеливость, медлительность, осторожность, сильное отвраще ние от мер решительных, которыми можно было много выиграть, но и потерять, и при этом стойкость в доведении до конца раз начатого, хлад нокровие — вот отличительные черты деятельности Иоанна III», — так писал об Иване III историк С. Соловьев. «В начале своего царствования Иван III все еще был татарским дан ником, его власть все еще оспаривалась удельными князьями: Новгород, стоявший во главе русских республик, господствовал на севере России; ПольскоЛитовское государство стремилось к завоеванию Московии; наконец, ливонские рыцари еще не сложили оружия. К концу царство вания мы видим Ивана III сидящим на вполне независимом троне рука об руку с дочерью византийского императора. Мы видим Казань у его ног. Мы видим, как остатки Золотой Орды толпятся у его дворца. Новго род и другие русские республики покорены. Литва уменьшилась в своих пределах, а ее король является послушным орудием в руках Ивана. Ли вонские рыцари разбиты. Израненная Европа, в начале царствования Ивана III едва ли даже подозревавшая о существовании Московии, за тиснутой между Литвой и татарами, была ошеломлена внезапным появ лением огромной империи на ее восточной границе. Сам султан Баязид, перед которым она трепетала, услышал впервые от московитов надмен ные речи» (К. Маркс. «Секретная дипломатия XVIII века»). 110 Как известно, Иван III женился в 1472 г. на Софье Палеолог, пле мяннице последнего византийского императора Константина XI, имел от нее сына Василия, царствовавшего вслед за ним, и внука Ивана IV, вошедшего в историю под именем «Грозного». По преданиям, Иван Грозный лечился от подагры укусами пчел. Таким образом, есть неко торые (безусловно заслуживающие проверки) основания предпола гать, что Иван Грозный мог унаследовать свою подагру от деда. Одна ко, как пишут историки, о здоровье Ивана III, человека, от взгляда которого женщины падали в обморок, ничего не известно. Неизвест но даже, отчего он умер. Для нас существенна возможность, отнюдь не доказанная, динас тической передачи подагры у последних Рюриковичей. Что у Ивана Грозного влияние подагры, если она была, перекрывалось паранойей, профессиональной болезнью всех тиранов, — несомненно. Борис Годунов (1551–1605) В русскую историю и литературу, в наше сознание — благодаря ис торикам Щербатову и Карамзину, благодаря Пушкину (монолог Пиме на!), опере Мусоргского, трилогии А.К. Толстого — Борис Годунов во шел как умный, бесконечно жестокий и ловкий изверг, любыми, самы ми бессовестными средствами пробиравшийся к власти, как предтеча и причина Смутного времени. Примерно такими же чертами наделил своего Ричарда III Шекс пир. Позднее английские историки в очень большой мере реабилити ровали Ричарда от приписываемых ему злодеяний, установив, что это был умный, дельный, храбрый правитель, а версия Шекспира — это лишь выполнение социального заказа Тюдоров, свергших Ричарда и за интересованных в том, чтобы англичане знали, от какого исчадия ада Генрих VII Тюдор избавил страну. «Горе побежденному, ибо его историю напишет враг…» Несомненно, что это произошло и с Борисом Годуновым, которому лишь в слабой мере воздал часть должного А.К. Толстой в «Князе Серебряном». Борис Годунов относится к тому типу исторических деятелей, кото рые выделялись энергией, умом и целеустремленностью, а главное — целым комплексом особенностей, которые мы теперь называем «харак терологическими особенностями гениев подагрического типа», особен ностей, описанных Г. Эллисом. Комплексом этих особенностей мы про никлись, изучая подагрических гениев мировой истории и культуры. Бросались в глаза следующие связанные между собой обстоятель ства: обвинение Годунова в убийстве царевича Дмитрия, то есть в уст ранении возможного претендента на престол; возведение Дмитрия в великомученики церковью романовского периода и разительное несо ответствие исторической летописи фактам. 111 Борис Годунов прошел через все царствование Ивана Грозного поч ти незапятнанным (если не считать его женитьбы на дочери Малюты СкуратоваБельского). Несовместимым с версией о его преступном стремлении к владычеству и престолу является тот факт, что он во время ссоры Ивана Грозного с сыном Иваном пытался спасти царевича. Борис при этом был тяжело ранен царем. Он, несомненно, рисковал навлечь на себя жесточайшую, непрощавшую ненависть царя Ивана Грозного. Стремиться к царской власти — и с огромным риском для себя пытать ся спасти наследника (повидимому, столь же злобного, жестокого и неблагодарного, как отец)! Мало сочетающиеся стремления. Подозрительными и малоубедительными кажутся нам и угрызения совести, якобы испытываемые Борисом Годуновым («мальчики крова вые в глазах»). Высокопоставленные убийцы, находясь у власти, угры зений совести, как показывает история, не испытывают. А если верить официальной романовской истории и последовавшей за ней литерату ре, Борис Годунов именно угрызениями совести и был сломлен. Ко нечно, подагрический комплекс отнюдь не исключает жестокости, но не жестокостью выдвигается Борис Годунов в царствование Ивана Гроз ного, во время правления царя Федора Иоанновича и в свое собствен ное правление. Обратимся к объективным свидетельствам деятельности Бориса Году нова как при царе Федоре, так и во времена его собственного царствования. Вменявшаяся ему в вину отмена Юрьева дня произошла не при нем. Но при нем были построены и заселены Самара, Саратов, Царицын — крупнейшие города на Волге; построена каменная крепость в Астраха ни. Таким образом, именно при Борисе Годунове, благодаря его целеу стремленной колонизаторской политике, Волга стала от Казани до Ас трахани русской рекой. Строительством Яицка (Оренбурга) закреплена была за Россией река Урал и прикрыто от кочевников Нижнее Поволжье, а строитель ство и заселение Цивильска, Уржума, Царёва закрепили за Россией Черемисию. Строительство Тюмени, Тобольска, Томска, Березова, Сургута, Тары, Нарыма восстановило и закрепило за Россией утраченное с гибелью Ермака господство над Сибирью. Это создало мощную базу для про движения на Восток. Строительство каменной крепости в Смоленске сделало этот город твердыней, защищавшей Россию от ударов с запада, и этой крепости суждена была большая роль в истории... Но два мероприятия особенно свидетельствуют о величайшей муд рости и предусмотрительности Годунова. Одним из них является пост роение целого пояса городовкрепостей на юге, надежно прикрывав 112 ших Россию от набегов крымских татар и создавших возможность про движения на юг, объединения с украинским казачеством. Это — вос становление Курска, строительство Ливен, Кром, Воронежа, Оскола, Валуек. Южная граница страны была отодвинута далеко на юг. А ведь при Иване Грозном татары подошли к Москве, подожгли ее, и только от этого пожара погибло 200 000 человек... А сколько было угнано в раб ство? Сколько погибло? Миллионы? Огромный размах деятельности Годунова на благо страны, громад ное строительство городов и крепостей, а главное — решительное про движение страны на юг, строительство множества крепостей прекрати ли навсегда набеги татар на Россию и тем отняли главный источник доходов Крымского ханства — угон в рабство. Второе «мероприятие», инициатором которого стал Борис Году нов, — это отмена опричнины. Надо отметить необычайную ловкость, с которой он побудил царя Ивана Грозного на это решение. Если ве рить некоторым источникам, то Годунов убедил царя, что отменой оп ричнины тот усилит расположение к себе польского панства и повысит шансы на свое избрание польским королем (конечно, польская шляхта «только и мечтала» заполучить себе в короли этого изверга)... Но так или иначе, и это зло Годунову удалось устранить. Все реально совершенные при Годунове дела, осуществленные рус ским народом под его неутомимым, мудрым руководством, должны были бы обеспечить ему бессмертную, вечную славу, особенно если принять во внимание то состояние, в котором Годунов принял страну... В России после Грозного пало всякое доверие людей друг к другу, пришли в упадок промышленность и торговля, купечество и крестьянство были разорены опричниной, всеобщим произволом, неудачными войнами, бессудны ми казнями... Разумеется, Бориса ненавидело боярство: «Вчерашний раб, татарин, зять Малюты, Зять палача и сам в душе палач Возьмет бразды и бармы Мономаха»... Мы, разумеется, понимаем, что голод и моровые болезни, омрачив шие последние годы царствования Бориса (он правил с 1598 г.), отнюдь не были «Божьей карой за убийство царевича Дмитрия». Это было след ствием естественных событий, причем Борис Годунов сделал все от него зависящее, чтобы ослабить голод, например — раздавал хлеб нуждаю щимся. И не его вина, а его беда в том, что все стихийные несчастья боя ре и их челядь, агитируя среди народа, приписывали этой самой «Божьей каре»... Борис, конечно же, не мог оставить эту злостную клевету безна казанной и должен был вступить в жестокую борьбу с боярством. 113 Годунов враждовал с домом Романовых. Он заточил в монастырь будущего патриарха Филарета, а в отместку царевич Дмитрий был про возглашен великомучеником. Тот самый Дмитрий, которого Борису никакой надобности убивать не было... Да еще и убивать так «топор но». К. Валишевский (1913) упоминает о том, что Карамзин распола гал документами, устанавливавшими невинность Бориса Годунова, но вмешательство «сверху» и церковная версия вынудили его держаться традиции. Любопытно свидетельство М.П. Погодина (1868): «Пишу чи, я был уверен в невинности Бориса, как был уверен в ней и Карам зин во время своей молодости... Теперь это убеждение несколько по колебалось». То, что царствование Ивана Грозного оставило после себя массу деклассированных элементов и совершенно растленное боярство — не сомненно. Лжедмитрий, поклявшийся подчинить Россию Польше и ввести в ней католичество, был поддержан боярством... И этот факт характеризует боярство достаточно точно... Но рассмотрим все же личностные источники величия и гибели Бориса Годунова... Западный историк К. Грюнвальд (Grunwald С., 1961) характеризует Бориса Годунова следующим образом: «Это оригинальная личность, воплощение ума и энергии, о котором все современники единодушно отзываются как о человеке исключительно даровитом... Изумительный человек, с умом сильным и проницательным, благочестивый, красно речивый, сострадательный к бедным, целиком преданный своему делу... Если в Москве и были даровитые администраторы, то по уму они все же были лишь бледной тенью Бориса»... Другой историк пишет, что «во всей стране не было равного ему по уму и мудрости». С. Грэхем (Graham S., 1933) утверждает, что Годунову чрезвычайно не повезло, потому что его историю писали при Романовых, врагах Бо риса: «Ранние русские историки, как, например, Карамзин и Щерба тов, слишком предвзято относятся к нему, и их мнение не имеет значе ния для оценки его личности. Соловьев немногим лучше, но у него от сутствует вдохновение. Лекции Ключевского по русской истории тоже не помогают, так как основные факты сомнительны, а Ключевский не рассматривает их критически». Для нас остаются незыблемыми лишь исторические факты: зале чивание многих ран, нанесенных России Иваном Грозным; колоссаль ное расширение страны; строительство массы городовкрепостей на окраинах страны; прекращение татарских набегов. И еще один, решающий факт: Бориса Годунова сломили не угрызе ния совести, а тяжелейшая подагра. О подагре Годунова упоминают и Грехэм, и Грюнвальд: «В 1598 г. он располнел, его волосы поседели, при 114 ступы подагры сделали для него ходьбу мучением... Известно, что еще раньше он должен был провожать на кладбище свою сестру не пешком, по обычаю, а в санях — изза подагры». И никаких «мальчиков кровавых в глазах»! Мы можем констатировать, что почти через четыре века медицина и генетика помогают раскрыть истинный облик великого деятеля рус ской истории и показать, что подняла Бориса Годунова на огромную высоту подагрическая стимуляция его интеллекта. Но именно она, в виде тяжелейшей болезни, да к тому же интриги боярства и циничная измена, а вовсе не мнимые угрызения совести, разрушили его дело, его жизнь... Четыреста лет клеветы необходимо отмести! У историка С.Б. Веселовского (1969) мы находим ряд данных, под тверждающих наш взгляд на неверность общепринятой (в частности, разработанной и А.С. Пушкиным) оценки Бориса Годунова: «...Оцен ка режима царя Бориса в пушкинской драме целиком взята у Карам зина, который не жалел красок, чтобы очернить Бориса Годунова... Со времени падения Бориса Годунова и избрания в 1614 году на цар ство Михаила Федоровича Романова в нашей историографии было принято всячески чернить память «самоохотного рабоцаря», «царе убийцу» и «святоубийцу» Бориса Годунова и прославлять избрание на царство Романовых как возрождение России после бедствий Смутно го времени и как начало главной эры в истории... Но в нашей истори ографии после Карамзина появилось много существенных поправок: участие и виновность Бориса Годунова в деле смерти царевича Дмит рия остается под большим сомнением, Борис не был основополож ником закрепощения крестьян, так как первые заповедные указы, лишавшие крестьян исконного права перехода в Юрьев день, были отданы не царем Борисом и не царем Федором по наущению Бориса, а Иваном Грозным; что касается тирании царя Бориса, подобной оп ричнине царя Ивана Грозного, то со времени избрания на царство Михаила Романова это было исторической клеветой, своего рода тра дицией, обязательной как для летописцев и повествователей XVII века, так и для позднейших историков, включая современников А.С. Пуш кина... В самом деле, у Пушкина Борис Годунов выступает как царе убийца, как основоположник крепостной зависимости, как тиран…». Мы вынуждены были так подробно документировать деятельность и истинный облик Бориса Годунова, потому что нетнет, да и возника ют рецидивы романовской, явно ложной трактовки, опорочивается из брание Годунова царем, и на Годунова сваливают все беды Смутного времени, порожденные в действительности тем, что Иван Грозный на чисто вырвал у всего народа представление о том, что такое добро и зло, право и справедливость, честь, совесть, долг. 115 Кристиан II Злой (1481–1559) Кристиан II, король Дании, Норвегии и Швеции, фигурирующий в нескольких перечнях подагриков, проявил себя впервые в возрасте двад цати одного года несомненно талантливым правителем в качестве вице короля Дании. Став в 1513 году королем Дании и Норвегии, он с 1517 года начал править авторитарно. В это время его основная забота — под держка городов и купечества страны. Вскоре Кристиан начал войну за шведский престол и после неудач 1517–1518 гг. одержал победу в 1520 г. Шведскую корону Кристиан получил 4 ноября 1520 года, а уже через че тыре дня коварно устроил знаменитую «Стокгольмскую кровавую баню», во время которой было перебито около 60 самых видных вельмож, епис копов, дворян и горожан Швеции. Эта резня вскоре привела к восста нию шведов под командованием Густава Вазы (который потерял во вре мя Стокгольмской резни отца и двух дядей). В результате, после длитель ной войны Швеция освободилась и Густав Ваза стал ее королем. Но в самой Дании Кристиан Злой провел ряд крупных реформ, обес печивших торговые права городов, гарантировавших крестьянам сво боду и освободивших датскую церковь от власти римского папы. Но и в Дании Кристиан был свергнут с престола изза враждебного отношения к нему дворянства. Последние годы жизни он провел в за ключении. Историками Кристиан Злой характеризуется как человек, подвласт ный сменам настроения, временами очень деятельный и энергичный, временами безвольный и вялый, подверженный приступам подозритель ности и жестокости, но неизменно умный и проницательный. О его по дагре упоминает Г. Вьеро (Vierordt H.) в 1910 году. Мартин Лютер (1483–1546) Начало цепного процесса в ходе исторических событий установить, как правило, очень трудно, особенно ежели оно, по существу, многока нально. Не может быть, чтобы и в «тихие периоды истории», под по кровом всеобщего благочестия и преклонения перед святой римской католической церковью не бушевало внутреннее, тайное негодование, направленное зачастую против паразитизма церкви, папы римского, прелатов, священников, монахов. Лишь иногда это глубоко скрытое возмущение могло прорываться восстаниями морисков, альбигойски ми войнами, «жакериями», гуситскими войнами, формулироваться и выражаться отдельными проповедниками. Может быть, о силе ересей, о страхе, которые они внушали духовным и мирским владыкам, лучше всего говорит грандиозный аппарат инквизиции или число монахов и священников в Испании. Власть церкви прочно сцеплялась с властью феодалов и со светской властью вообще («Если Бога нет, то какой же я капитан, и вся иерархия рушится...»). 116 Этот жернов многим европейским народам не удавалось сбросить с шеи доброе тысячелетие. Бунты против церкви подавлялись войсками мирских князей... Надо считаться с тем, что конный отряд профессио нальных воиновлатников в бою стоил больше, чем десятикратное ко личество необученных крестьян, а победы длинного лука англичан или таборов гуситов были все же исключениями... Главное — у Реформа ции не было организации, не было флага... Нельзя утверждать, что папы римские все поголовно не видели на двигавшейся угрозы. Но у них были другие заботы, и, кроме того, су ществовало замечательное неписанное правило — выбирать в папы на иболее старых и дряхлых, потому что на выборах кардиналы требовали от кандидатов большие взятки и им было выгодно, следовательно, по чаще иметь возможность эти взятки получать. Некоторые папы пыта лись чтото сделать. Так, Иннокентий VI десять лет пытался реформи ровать католическую церковь «сверху», боролся против продажности курии. Ему, «лучшему папе Авиньонского пленения», удалось отвое вать часть городов папской области. Кстати, есть упоминания в лите ратуре, что этот деятельный папа был подагриком. Одним из толчков, запустивших цепной процесс Реформации, был тот факт, что ни в Бога, ни в черта не верившие папа Юлий II и папы медичисы Лев X и Климент VII в своем властолюбии, меценатстве и про чих недешево казне стоивших занятиях настолько эту папскую казну ис тощили, что католической церкви пришлось заняться чересчур уж от кровенной торговлей «небесными благами» — продажей индульгенций. Как бы то ни было, нашелся в Германии монах, не только неутомимо трудолюбивый, не только безгранично смелый, но и обладавший, как и положено циклотимику, далеко не абстрактным, а весьма конкретным мышлением. Объективно говоря, только один перевод Библии на немец кий язык, сочетавшийся с процессом создания самого языка — единого, объединяющего всех «немцев», — являлся актом титанической силы. О Мартине Лютере мы будем говорить в другом месте книги более подробно, поскольку он не только страдал подагрой и мочекаменной болезнью, но и был выраженным гипоманиакальнодепрессивным ти таном. Кроме того, его деятельность общеизвестна, с ней легко ознако миться по любому труду по истории Реформации. Но все же приведем здесь краткую справку. Лютер, зная, что его почти наверняка ждет участь Гуса, оставался всегда непоколебимо преданным идее... Рыцарь, стоящий у входа в со бор, добродушно сказал Лютеру: «Ну, монашек, я побывал во многих жарких делах, но то, что тебе предстоит, куда жарче». Именно в тот период, когда церковь захватила слишком много бо гатств, когда, по выражению Перл Бак, «богатые стали слишком бога 117 тыми, а бедные слишком бедными», а император Максимилиан и Карл V целиком увязли во внешних войнах (под Веной, в Италии и Нидер ландах), — именно в это время Мартин Лютер «ударил церковь в сол нечное сплетение». Он обратился к светским владыкам: «Вы узнаете, сколько сотен тысяч золотых монет монахи и им подобные имеют на малом клочке Вашей земли»! Почемуто история не очень тщательно подсчитала, какие суммы, какие богатства получили светские владыки от секуляризации церковных богатств, и какую материальную базу под вел Лютер под дело Реформации... Но по всему северу Европы прошел вихрь. Конечно, крушение одних авторитетов привело и к крушению других: началась крестьянская война, начались погромы, вспыхнуло иконоборчество... Общеизвестно, как бес страшный Лютер отнесся к крестьянскому восстанию... Но часть дела была сделана. Возникло нечто не менее важное, чем лозунг «Свобода. Равенст во. Братство», начертанный на знамени революции 1789 года — возник неугасимый, полыхающий и поныне костер — Свобода Совести... Среди всех болезней Мартина Лютера на первом месте стоит ка менная болезнь. Первый приступ он испытал в 1526 году, повторно об этом недуге упоминается в 1535, 1536, затем в 1546 году. В 1547 г. она тоже проявилась и, казалось, что он умрет. Вьеро упоминает, что «аскетический образ жизни монахаавгустинца Лютера известен», при этом замечает об одном из приступов подагры: «камней выдели лось всего шесть, самый крупный был размером с боб». Он же пи шет: «Нужно особенно подчеркнуть, что физически очень страдаю щий, при том душевно часто и тяжело расстроенный человек оста вался верным до конца своей великой задаче с почти необычайным трудолюбием». Замечательно, что другой великий реформатор — И. Кальвин — тоже страдал подагрой. Но его роль и следствия его деятельности — протест против бессмысленности, безыдейности, бездеятельности со временного ему католичества, признание высшего закона справедли вости — встретил большое сочувствие и среди горожан, и среди небога тых дворян Западной Европы. Быть может, когданибудь удастся установить внутренний механизм того волевого, творческого напряжения, которое управляло действия ми и третьего великого реформатора — Ульриха Цвингли (1484–1531), погибшего в войне между католическими и протестантскими швейцар скими кантонами. Что касается Англии, то идея, по которой церковное имущество и назначения должны принадлежать вовсе не папе, а королю, естествен но, очень пришлась ко двору Генриха VIII, унаследовавшего настолько окрепшее королевство, что он уже мог обойтись и без папы римского. 118 Фридрих III Мудрый, курфюрст Саксонский (1463–1525) Хотя курфюрство Саксонское имело всего около миллиона жите лей, Фридриху III Мудрому, как его прозвали не только в Германии, но и за ее пределами, пришлось сыграть очень важную роль в эпоху Ре формации. Он заслужил это прозвище не только своим миролюбием, миром, сохраненным им для Саксонии, когда кругом бушевали междо усобицы; не только отказом от императорского престола ради сохране ния мира; не только своим покровительством искусствам, но и порази тельной выдержкой. После смерти императора Священной Римской империи Максими лиана (1459–1519) выяснилось, что основным претендентом на трон императора Священной Римской империи является Карл Габсбург, ко роль Испании, скупивший голоса нескольких курфюрстов. В таком слу чае создалась бы надгерманская универсальная монархия. В этой обста новке и была выдвинута кандидатура Фридриха III Саксонского. Папа Лев X обещал ему поддержку. Швейцарцы обязались дать ему в помощь войска. Ему обещали деньги и военный союз король Франциск I. За Фри дриха III проголосовали три курфюрста, что с его собственным голосом дало ему большинство, и он был избран императором Священной Рим ской империи, но через три часа... отказался от императорской короны. Стало ясно, что корону придется защищать оружием против испанобур гундской партии, что вспыхнет война. Фридрих III, которому было 56 лет, не пожелал кровопролития и отдал корону Карлу V. Фридрих много сделал для процветания Саксонии. Он требовал от всех сословий бережливости, боролся с пьянством, покровительство вал гуманистам и художникам. В 1489 году при дворе Фридриха III по является восемнадцатилетний Дюрер, и затем он часто и подолгу рабо тает в Веймарской Саксонии. Лукас Кранах с 1505 г. творит при дворе Фридриха III, а Петер Фишер Младший отлил бронзовый бюст и гроб ницу Фридриха. Кранах написал, а Дюрер нарисовал много портретов Саксонского курфюрста. С ним были тесно связаны Эразм Роттердам ский и Виллибальд Пиркхеймер. По распоряжению и при поддержке Фридриха в Виттенберге в 1502 г. был открыт университет, куда в 1509 г. был приглашен Лютер. В 1521 г. число студентов в университете перевалило за 1000. Отношение Фрид риха к Лютеру имело, пожалуй, всемирноисторическое значение. То, что Лютер не был схвачен сразу же после своих первых выступлений, то, что он продолжал гласно проповедовать, и, наконец, даже то, что Лютер мог отстаивать свои взгляды на Вормском рейхстаге (1521), а оформлять осуж дение Лютера этим рейхстагом пришлось мошеннически, задним чис лом, якобы 8 мая, тогда как в действительности подписи были собраны лишь к 25 мая, уже после того, как рейхстаг разъехался, и в результате это 119 «осуждение» можно было объявить недействительным — все это в очень большой мере было результатом осторожнонастойчивой тактики Фри дриха III. Мало того, он организовал шумное нападение на коляску Лю тера — напавшие всадники тайком доставили Лютера в Вартбург, а все дальнейшие попытки вытребовать Лютера разбились об упорный сабо таж Фридриха, которому безуспешно угрожали лишением звания кур фюрста. Фридрих III не выдал Лютера, несмотря на папскую буллу. Вит тенбергский университет не отверг Лютера, и к нему присоединились другие университеты, а Лютер публично бросил буллу в огонь. В резуль тате, как сообщил папский легат, «вся Германия охвачена восстанием, у девяти десятых боевой клич — «Лютер!», а у той десятой доли, которой Лютер безразличен, боевой клич — «Смерть римскому двору». Фридрих воздержался от нападения на восставших крестьян, но и они не тронули его владения. На почти всем севере Германии ересь побе дила, несмотря на поражение крестьян под Франкенгаузеном 15 мая 1525 года, но это уже было после смерти курфюрста. Тайно и чрезвычайно действенно поддерживая великого реформато ра, сам Фридрих принял лютеранство только перед самой смертью. Он умер 5 мая 1525 года. Посмертную проповедь читали Меланхтон и Лютер. Курфюрст Саксонии тяжело болел: «подагра и каменная болезнь мучили больного» (Borkowsky E.,1929). Эразм Роттердамский (1480–1536) Эразм очень рано проявил замечательный ум и попал в число юно шей, от которых следует ждать необычайных успехов и дел. Он первым начал работать над объединением Европы и установлением в ней мира. В 1499 г., побывав в Париже и Лондоне, Эразм подружился с Томасом Мором. Его друзьями были Дюрер, Гольбейн, Рейхлин. Эразм заново перевел Евангелие с греческого на латинский, перевел медицинские трактаты Галена, написал сборник поговорок «Agadia», коллоквий (1519), обрисовав множество характеров. Но больше всего известна «Похвала глупости», написанная им во время приступа почечнокамен ной болезни, от которой, как и от подагры, он очень страдал. Его эпистолярная деятельность была очень интенсивной. Иногда Эразм писал до 40 писем в день. Между 1484 и 1536 годами зарегистри ровано 3140 его писем. Этот подагрик бесспорно входит в первый десяток мыслителей Ре формации. Иоганн Кальвин (1509–1564) Если лютеровская ересь заразила весь север Германии, то кальви низм распространился преимущественно во Франции, Нидерландах, Швейцарии, Англии, и из Англии проник в Канаду и США. К настоя щему времени насчитывается около 40 миллионов его приверженцев. 120 По Кальвину, все предопределено Богом, но человек, не зная своего предопределения, должен верить в свое спасение и доказать это нравст венной жизнью и деловитостью. Обязывая к скромному, бережливому образу жизни, к неустанному труду, к упрощению церковного культа и отрицая роскошь, учение Кальвина как нельзя лучше соответствовало возможностям и целям небогатых дворян, горожан и крестьян. Но это учение, кроме всего, было воинствующим. Кальвин ввел в Женеве дес потизм, не уступавший инквизиторскому. Кальвин обладал совершенно исключительной силой воли, трудо любием, целеустремленностью и фанатичностью. Он был блестящим оратором. В 1559 г. он организовал Женевскую академию, подготавли вающую проповедников для всей Западной Европы. В типографиях Женевы печатался перевод Библии на французский язык. «Эпидемия» кальвинизма быстро распространилась и на Британию, в результате чего про «железнобоких» солдат Кромвеля впоследствии писали, что они могут «правой рукой стрелять, рубить, проламывать черепа, а в левой руке держать Библию» (Т. Фонтане). «Кальвинизм» — широко распространенное вероучение, ради ко торого сотни тысяч людей пошли на пытки и смерть, еще многие сот ни тысяч — на разорение и изгнание. Историческое значение деяний Кальвина, его ума, железной воли, проповеднического дарования пе реоценить невозможно. Хорошо известно, что этот протестантский Са вонарола железной рукой правил Женевой, что он запятнал свое имя казнью Сервета. Здесь нам необходимо только документировать его подагру, о кото рой пишет А. Кабанес (Cabanes A., 1903) в третьей серии своих «Нескром ностей истории». Седьмого октября 1561 года Кальвин писал: «Мои особые боли удо вольствия не дают... Я не имел отдыха, потому что в течение двух дней я испытывал самые острые боли в правой ноге. Боль успокоилась поза вчера, но моя нога осталась скованной»... Через два дня Кальвин назы вает свою болезнь: «Если Богу угодно присоединить подагру к другим моим болезням, следует терпеливо переносить это отеческое наказа ние». Еще ссылка на письмо Кальвина: «Уже двадцать лет назад ученые доктора возымели вашу вчерашнюю идею: они пожелали меня выле чить. Но в это время меня не терзали ни подагра, ни камни, ни песок, ни колики, ни геморрой, ни внутренние кровоизлияния. Все эти бо лезни свалились на меня, как орда на врагов... С тех пор вышло много камней и страдания моих нервов немножко успокоились». Кабанес со общает, что еще за два месяца до смерти в его мочевом пузыре имелся очень объемистый камень. Следует помнить, что камни не всегда явля ются мочекислыми или содержат мочекислую основу. Однако камни в 121 почках или мочевом пузыре у подагриков (а Кальвин бесспорный пода грик) свидетельствуют о тяжелой степени болезни. Император Карл V (1500–1558) Пока рыцарствовал император Максимилиан, король испанский Карл V при помощи золота Фуггеров добывал себе императорскую ко рону, улаживал династические дела, воевал с Францией. Реформация широко распространилась в Германии, и примкнувшие к ней князья и города в ответ на угрозы Аугсбургского сейма организовали в течение последующего десятилетия Шмалькальденский союз, усиливший при соединение к протестантству новых князей, городов, курфюрстов. В это время с юга и востока самой Вене угрожала турецкая армия, а с Фран цией начинались все новые и новые войны. Пришлось согласиться на религиозное перемирие. Благодаря своим дипломатическим талантам Карлу V удалось изо лировать Шмалькальденский союз от помощи извне, внести в него рас кол, заключить мир с турками и в результате войска союза были разби ты при Мюльберге. С современной точки зрения Карл V с его империей, в которой «не заходило солнце», с его борьбой против Реформации, осуждением Лю тера, — является «реакционером». Но мы не должны морализировать — нам следует рассмотреть личность Карла V в ее, так сказать, энергети ческом плане, без знаков плюс или минус. Карл V, король Испании, владетель огромных заокеанских земель, Нидерландов, Неаполитанского королевства и Сицилии, располагавший невиданными средствами на подкуп курфюрстов, стал императором Гер мании, претендующим в качестве наследника Карла Смелого еще и на Бургундию. Поражение главного противника Карла V — Франциска — при Павии и взятие его в плен (1525 г.) вознесло Карла V на вершину могущества. Во вспыхнувшей войне, в которой против Карла V высту пил папа Климент, Франция и Англия, войска воинствующего католика Карла взяли штурмом Рим и страшно разграбили его. Война кончилась признанием Карла властелином Милана и королем Ломбардии с уступ кой Бургундии Франции. Однако победа Карла V оказалась недолговечной. У него возник очередной тягчайший приступ подагры, а под руководством курфюр ста Морица Саксонского вновь возник союз протестантов. Франции за помощь были переданы ряд важнейших крепостей. Ясно выявились две исторические силы: протестантский север Германии и невозможность объединиться под властью одного человека двум государствам — Гер мании и Испании. Сверхзадача, поставленная перед собой Карлом V — объединение этих стран и создание универсальной монархии — оказа лась невозможной. Карл V был надломлен подагрой, от которой ему 122 предстояло умереть через полтора года. Уходя в монастырь, он говорит своему сыну Филиппу слова, дающие представление об изумительной энергии этого властелина, великого политика, полководца, мецената: «Чтобы дать Вам представление о том, чем была моя жизнь, достаточно напомнить Вам, какие владения собраны в настоящее время под ски петром нашего дома. Империя, Фландрия, Бургундия... Королевство Испании объединяет в одно целое Неаполь, Милан, Сардинию... Ва шим браком с королевой Марией я присоединил к этому громадному владению Англию. Мой флаг развевается над крепостями Африки, и необъятный континент Новой Индии повинуется моим законам. Что бы держать в руках, укреплять, пускать в движение столь огромный механизм, моя жизнь была постоянным путешествием. Я девять раз бывал в Германии, шесть раз в моих испанских владениях, четыре раза во Франции, семь раз в Италии, десять раз в Нидерландах, два раза в Англии, столько же раз в Африке и одиннадцать раз мои суда перено сили меня через моря, менее, впрочем, бурные, чем потоки бесконеч ных дел, за которыми я должен был непрерывно наблюдать... Когда я принял руководство народами (история должна Вам это показать), все было в беспорядке, и обычаи, законы, привилегии, бесчисленные пре рогативы распространяли свою анархию в христианских землях. Знат ные приказывали, горожане не подчинялись, крестьяне — даже крес тьяне! — в своих деревнях говорили, высказывали и поддерживали свои мнения. Италия... говорила о правде, о справедливости, о свободе и уг рожала даже самой Церкви. Но Германия, более грубая, более упорная, чем ее испорченная блестящая сестра, опередила ее... Она приготовила чудовищность лютеранства... Папство само отвернулось от веры... Я поднял меч империи против пастырского посоха. Я взял Рим, я поста вил господина во Флоренции, я изгнал навсегда французов из Милана и, наконец, я убил Италию... Работа поглотит Ваши дни, как поглотила мои». (Ж.А. Гобино, «Век Возрождения»). Остается добавить: две войны в Африке со взятием Туниса и неуда чей с Алжиром, война в Германии, четыре войны с Францией, отраже ние нашествия турок, завоевание Перу, подкупы и войны, на которые ушли все сокровища, добытые в Америке. «Император Карл V, правив ший после своей матери, был одним из величайших монархов Европы. Он был в своей молодости человеком большой физической силы и ак тивности, исключительной проницательности, умственной силы и раз носторонности интеллекта. Почти непрерывно занятый войнами и крупными предприятиями, он был испытан и счастьем, и злосчастьем. Он очень любил вкусно поесть, пил много вина и тяжело страдал пода грой, которая началась у него в тридцатилетнем возрасте. Его добро вольное отречение в 56 лет, хотя и было совершенно экстраординар 123 ным поступком, ни в коем случае не было неразумным. Оно было вызва но, главным образом, плохим здоровьем». Было бы очень любопытно проследить, от кого унаследовал Карл V свою подагру, развившуюся к тридцати годам. Навряд ли лишь его лю бовь к обильной пище и вину могли определить его столь раннюю бо лезнь, предполагавшую гиперурикемию уже годам к 20–25 или даже раньше. Его отец, Филипп Красивый, умер очень рано. Мать, Иоанна Безумная, могла передать предрасположение к подагре, не будучи сама больной. Четыре деда и бабки, все замечательные... С одной стороны, император Максимилиан, «последний рыцарь», который характероло гически и отдаленно не походит на подагрика, хотя его жена Мария Бургундская, дочь герцога Карла Смелого, могла быть передатчицей гиперурикемии с некоторой степенью вероятности. С другой стороны, Изабелла Католическая и умный, жестокий, расчетливый, целеустрем ленный, волевой испанский король Фердинанд Католик, который впол не подходит на роль передатчика гиперурикемического стимула. Наследственный характер подагры Карла V подтверждается подаг рой потомков. После Карла остается династия подагриков: Филипп II Испанский, подагрическая внебрачная дочь Маргарита Пармская — замечательная правительница Нидерландов в начале бури, ее сын по дагрик Александр Фарнезе Пармский. Остается еще один сын — Дон Жуан Австрийский, будущий победитель при Лепанто. Сам Карл V, от рекшись от престола, живым ложится в гроб в монастыре святого Юста в Испании. Все потомки Карла будут служить одной невыполнимой задаче: повернуть колесо истории вспять, отнять свободу у народов, навязать им католицизм. Исследования этой семьи могут натолкнуть на идею о том, что по дагра являлась фактором социального подъема знати. Знатный често любивый подагрик с социально определенными ценностными крите риями — все для подъема! — пойдет действительно на все, на любое злодейство, чтобы подняться еще выше по ступенькам могущества. Но пока это остается лишь очень зыбкой гипотезой. Филипп II (1527–1598) Филипп II, по словам современников, путь от улыбки до кинжала проходил очень быстро. Он был чрезвычайно умерен в пище, опасаясь отцовской подагры, приписываемой обжорству. Но и он не избежал этой болезни, первый приступ которой он испытал в 1563 году. Затем при ступы участились, а под конец жизни он даже еле подписывался под документами. Филипп II очень медленно принимал решения, прояв лял железное самообладание. Отрицательные стороны характера Филиппа II достаточно хорошо известны благодаря роману Шарля де Костера «Тиль Уленшпигель». Но 124 его работоспособность, целеустремленность, невероятное упорство не подлежат сомнению. Духовники короля утверждали, что подагра нис послана ему как кара за то, что он допустил распространение протес тантства в своих владениях. Филипп стал одной из самых ненавистных личностей в истории Европы. Но испанский народ любил его, сохра нилась даже поговорка «Нету второго Филиппа Второго»... История краха «универсальной монархии», гибели Великой Армады, освобождения Нидерландов, побед Генриха IV — общеизвестна. Но дол гое время казалось, что испанские армии, флот и золото непобедимы. П. Дейл (Dale P.M., 1952), который не уделяет подагре особого вни мания и опускает ее при описании болезней некоторых несомненных подагриков и даже отвергает ее наличие у Колумба, замечает по поводу Филиппа II Испанского: «В течение следующих тридцати пяти лет по сле его первого приступа подагры история болезни Филиппа концент рируется на этой болезни». Александр Фарнезе Пармский (1545–1592) Великий полководец Александр Фарнезе — внук талантливейшего Карла, сын его подагрической внебрачной дочери, знаменитой своей энергией и умом правительницы Нидерландов Маргариты Пармской и сводный брат подагрика Филиппа. Отличившись энергией и храбростью в битве при Лепанто, когда под командованием Дона Жуана Австрийского был разгромлен огромный ту рецкий флот (и потерял руку Сервантес), Александр Фарнезе в самом на чале войны в Нидерландах прославился блестящей победой под Жемблу, когда с передовым отрядом кавалерии с молниеносной решимостью и энер гией атаковал и уничтожил или разогнал 20тысячную армию гезов. После смерти Дона Жуана Австрийского Александр Фарнезе стал главнокоман дующим испанскими войсками в Нидерландах — стране, доведенной до ожесточенного отчаяния зверствами инквизиции и герцога Альбы, бес чинствами испанской солдатни и совершенно разорительными налогами. В пятитомном труде, посвященном Александру Фарнезе, Ван дер Эссен (Essen L. van Der, 1934) пишет: «В тридцатилетнем возрасте дала себя по чувствовать тяжелая наследственность: подагра, которая терзала Карла, принесла большие муки Маргарите Пармской, и которой болели также его родные по отцовской линии, проявилась очень рано и у него». Мы не считаем возможным описывать бесчисленные походы, побе ды и успешные осады, которыми Александр Фарнезе прославился в Ни дерландах. Мало того, со слабыми силами ему пришлось дважды совершать походы во Францию, чтобы спасать католическую лигу от гугенотов и католиков, объединившихся вокруг Генриха IV. Его часто оставлял вовсе без средств завистливый король Филипп II. Тем не ме нее, благодаря своему военному и дипломатическому искусству, ему 125 удалось вбить клин между семью северными, преимущественно протес тантскими провинциями и южными, преимущественно католически ми, первоначально спаянными непримиримой ненавистью к Испании. Он сохранил за Испанией примерно нынешнюю Бельгию. Фарнезе отличался крайней воздержанностью: «Чтобы избежать подагры, от которой сильно страдали его дед и мать..., и легкие присту пы которой он и сам уже испытал, он не пил ничего кроме воды, запре тив себе пить вино. Одиннадцатого мая он покинул Брюссель в закры тых носилках, которые несли восемь человек, и после тяжелого путе шествия прибыл в Спа столь исхудалым и изможденным, что его могли счесть умирающим» (Essen L. van Der, 1934). Замечателен его последний поход во Францию, когда у него оста валось 15–17 тысяч человек, когда в его армии царили голод и дезер тирство, и тем не менее он почти на глазах у Генриха навел двухкиломе тровый мост через Сену, провел через него свои войска и снабдил про довольствием осажденный Руан. На обратном пути Александр Фарнезе умер... Замечательны его последние слова: «Довольно, — сказал Фар незе, измученный лихорадкой и невыносимыми муками, — для того, чтобы сражаться с королем Наварры, нужны живые люди, а не обес кровленные трупы, как я» (Terrier+Sentans, 1898). Генрих VII Тюдор, граф Ричмонд (1456–1509) Войны Алой и Белой Розы вконец истощили Англию. Вся страна была разорена. Но граф Ричмонд, решительно никаких наследствен ных, да и вообщето какихлибо прав не имевший, собрал небольшую армию во Франции и попробовал высадиться в Британии. Однако его флот был развеян бурей (1483 г.). Ричмонд не успокоился, вторично собрал армию и флот, и все же высадился. Любопытно, что Ричард III смог выставить всего 5–6 тысяч бой цов, и это как нельзя лучше характеризует тогдашнее положение в Ан глии. При Босворте Генрих Тюдор разбил Ричарда III и короновался, после чего только и закрепил свои права на престол браком, объеди нившим лагеря обеих Роз. Успех Генриха VII Тюдора в сражении при Босворте в значительной мере объясняется его стремительным движением вперед, изза которо го король не смог противопоставить его пятитысячной армии армию, многим более многочисленную. К тому же сторонники Ричарда не до веряли друг другу. Известно, что Ричард врубился в ряды армии Генри ха и лично убил его знаменосца, сэра Ричарда Брэндона, но атака была вяло поддержана войском. Ричард III был убит. Надо полагать, что едва ли хромоногому горбуну было под силу победить в единоборстве зна меносца, а следовательно отвратительная внешность Ричарда III — ско рее всего, продукт последующих легенд. 126 В Англии нужда была чрезвычайная, вспыхнуло опасное восстание Перкина Уорбека, но король стал энергично поправлять финансы, учре дил знаменитую Звездную палату, быстро наполнившую казну конфис кованным имуществом казненных. То, что не успел сделать мнимый из верг Ричард, все же совершил необычайно решительный, деятельный подагрик Генрих. Как позднее стало известно из СалтыковаЩедрина, если народ не дергать, он очень быстро начинает обрастать жирком и шерстью (в смысле благоденствия). В безопасной стране быстро пробуж далась инициатива. Бандиты и полубандиты баронского и низкого зва ния также быстро поняли, что им остается либо менять профессию, либо эмигрировать; ввиду отсутствия спроса за рубежом, пришлось умиротво риться. Нежелающих быстренько перевешали. А измученный долгими смутами народ, как только установился по рядок, начал оживать. Начали отстраиваться торговля и флот. Жесто кие законы против бродяжничества заставили даже вовсе отчаявшихся людей заняться трудом. Смутное время кончилось, грабежи прекрати лись, появились нелегкие налоги, но безопасность и порядок были все общей мечтой. Странствуя изгнанником по Франции, граф Ричмонд хорошо по нял преимущества централизованного сильного правительства. Он под держивал в Англии законы, и нарушал их только для обогащения каз ны. Став королем, он сначала короновался и был утвержден в качестве короля парламентом, и лишь после этого вступил в брак с Елизаветой Йоркской, хотя этот брак и давал ему легальное право на престол. Как король, он проявил необычайную работоспособность и всеми силами стремился поднять благосостояние страны. За первые семь лет правления он освободил казну от долгов, а уми рая, оставил после себя больше миллиона фунтов стерлингов. Он избе гал войн, но в достижении намеченного проявлял железную волю. Мы делаем акцент на железной воле Генриха Тюдора. Но нам не следует недооценивать так называемые «проблематические» и вовсе не слишком волевые натуры, которые тоже способны делать историю. Охотно забывают, что Гамлет пребывает в нерешительности только до выяснения истины. Но после её выяснения он начинает разить напра во и налево! Последователь тончайшего эстета, поэта Стефана Георго, граф Штауффенберг, изувеченный в африканских сражениях, оказался именно тем человеком, который 20 июля 1944 года подложил бомбу за медленного действия к ногам Гитлера и помчался на самолете в Бер лин, чтобы поднять восстание. Только то, что портфель случайно ото двинули до истечения роковых минут, продлило на 9 месяцев войну. Г. Вьеро отмечает, что Генрих VII Тюдор многие годы страдал от тя желых подагрических приступов, обычно настигавших его каждую весну. 127 Генрих VIII Тюдор (1491–1546) Сын Генриха VII, Генрих VIII, в десять лет поразил своим умом Эраз ма Роттердамского. Первые тяжелые симптомы наследственной пода гры не регистрировались до 1537 года, когда у него появилась «больная нога, которой бы не позавидовал самый несчастный человек». Это была язва или «occluded sinus», вызванный кристаллами «биората натрия», осаждающимися в тканях тела. Эти кристаллы были причиной опухо ли около сустава и вытекали, вызывая агонию» (Hackelt F., 1931). «Дей ствие наследственной подагры, усиленной обильной едой — потому что он был ТюдоромГаргантюа — это убило его...» Ф. Хаккет далее пишет: «Наряду с подъемами давления (он жало вался на головные боли) и поражением почек, подагрическое заболе вание обусловливало в позднем среднем возрасте превращение моло дого принца в завистливого, подозрительного, одинокого старого дес пота. Не надо изобретать страшную умственную и моральную дегенерацию, для которой нет ни капли доказательств, и привлекать для объяснения позднее нервное проявление сифилиса... Генрих был инстинктивно гораздо более тонким и эмпиричным, более связанным чувствами со страной, нежели безжалостный карье рист Уолси, великий принц космополитической церкви, или выдвинув шийся самостоятельно административный гений — Томас Кромвель, в конечном счете — раб своего хозяина». Генрих VIII уничтожил папскую власть над Англией, создал англий ский флот. Он был жестоким реалистом, поразительно умным, безжа лостным, обладающим железной волей. Его дочь Елизавета сказала: «Может быть, я не лев, но я дитя льва и имею сердце льва». Как пишет доктор Роуз (Rowse A.L., 1945), Генрих обычно имел на своей стороне джентри, горожан и народ, даже если они не всегда смотрели на дела, им творимые, его глазами. Но к 1530 году, казнив кардинала Уолси и растратив на континен тальную политику сокровища, накопленные его отцом, Генрих оказал ся обездвиженным изза распространения на обеих ногах хронических язв, не заживавших до самой его смерти. На место подагрика Уолси лордом канцлером король назначил уже знаменитого Томаса Мора (тоже подагрика). Повидимому, сам король написал в 1521 году антилютеранскую книгу в защиту «семи священств», ставшую своеобразным бестселле ром своего времени и доставившую Генриху VIII от папы титул «защит ника веры». Но отказ папы санкционировать его развод привел к реша ющему повороту. Церковь в Англии владела более чем третью всей зем ли, и любой аббат имел доход, больший, чем доход лорда. Доля личного дохода граждан выплачивалась местному священнику, приходилось 128 платить за все: за завещание и за похороны, за брачные договоры и за споры по завещанию. Церковный суд решал все дела между служите лями церкви и частными лицами. Личное озлобление короля против папской церкви совпало в 1530 году с требованиями времени и народа. Уже в 1523 г. Генрих VIII имел беседу с Э. Шалюи, послом Карла V, по поводу папских и церковных злоупотреблений, и в этом же году нижний парламент направил коро лю длинную петицию по поводу церковных злоупотреблений. Было сформулировано три билля, не доставивших никакой радости еписко пату, который, однако, ничего не мог поделать изза невмешательства короля и общего настроения. Малоизвестный молодой человек Томас Кранмер ухитрился до вести до сведения короля идею, что по поводу развода с Екатери ной Арагонской следовало бы запросить мнение всех европейских университетов. Король заметил, что Кранмер «схватил нужную сви нью за уши», призвал его ко двору и менее чем через четыре года довел этого бедного домашнего учителя до звания архиепископа Кентерберийского. Эта мера не помогла изза быстрого вмешатель ства папы, но зато отыскался неясный, растяжимый закон XIV века о церковнослужителях, обращающихся в Рим во вред их верности королю. В 1531 году церковные деятели Англии были призваны на суд, признали себя виновными и заплатили штраф в 100 000 фун тов стерлингов. Р. Лейси (Lacey R., 1972): «Одним из его решений после восшествия на трон было объявление войны Людовику XII , чья отягченная подаг рой дряхлость в такой же мере раздражала Генриха, как позднее воз буждали в нем зависть юность и успехи Франциска I, племянника и наследника Людовика. Поход закончился «битвой шпор», в котором отряд французской конницы стал удирать, неожиданно наткнувшись на армию Генриха VIII, и взятием Камбре». Но главные заслуги Генриха заключаются вовсе не в победах, а в том, что он полностью освободил английскую церковь изпод власти римских пап, подчинил ее королевской власти, положил начало силь ному английскому военному флоту, упрочил династию Тюдоров и стал отцом Елизаветы (мать которой он, впрочем, казнил после того, как с величайшими трудами женился на ней). Кстати, папским кардиналом легатом, посланным в Англию, чтобы помешать разводу Генриха с Ека териной Арагонской, оказался также подагрик кардинал Кампеджио (на что есть ссылка у Лейси). Подагричность Генриха считается достоверной (Hackett F., 1931), а нам она становится еще более очевидной при упоминании о «кристал лах биората натрия», выходивших из язв на его ноге. 129 Кардинал Уолси (1471–1530) Генрих VIII както во время утреннего приема поручил доверенно му капеллану провести важные переговоры с императором Максими лианом. Через день король увидел священника на утреннем приеме и удивленно спросил, почему он еще не уехал. Тот ответил, что уже вер нулся, и передал королю договор, подписанный императором. Для того, чтобы выполнить поручение короля, священник проскакал за день до Дувра, ночью переплыл на корабле ПадеКале, рано утром доскакал до императорского двора, добился приема и договоренности, потратил сутки на обратный путь. Так гласит легенда. Впоследствии этот священник, сын ипсвичского мясника и ското торговца, блестящий, неутомимый, во все вникающий администратор и организатор, чрезвычайно тщательно, до мелочей организовал как пустопорожний поход Генриха во Францию, так и снаряжение англий ской армии, которая разгромила при Флоддене шотландскую армию во главе с шотландским королем, павшим в бою с большей частью шот ландской знати и десятью тысячами войска. Необычайно работоспо собный, расчетливый и умный Уолси впервые понастоящему и умело позаботился о том, чтобы английская армия была всегда сыта, здорова, дисциплинирована. Он впервые поставил почти на заводскую ногу под готовку мастерских, вооружения, артиллерии, обоза. Кардинал Уолси был, пожалуй, первым политическим деятелем, понявшим, что подготовка к войне является основной проблемой на циональной экономики. Как пишет Ф. Хаккет (Hackett F., 1931), «он создал общенациональную мастерскую, он собрал и истратил шестьде сят миллионов долларов. Изза нехватки ветряных мельниц он пустил в ход водяные и изготовил запас сухарей. Он управлял пекарнями, пив ными заводами, литейными, дубильными, кузнями, планировал под готовку рулевых и хирургов, казарм и доков, заготовлял сушеную и со леную рыбу, мясо и бекон. Он стал попечителем Тринитихауза и кол леджа врачей. Он лично подписывал контракты на все: от двадцати тысяч откормленных быков для засола мяса до найма четырнадцати лошадей для кулеврины». Уолси работал как одержимый, яростно, даже за едой. Он продол жал быть деятельнейшим помощником Генриха VIII, покуда не за маячила перед ним папская тиара. Конфликт между этой надеждой и требованиями борьбы вверг его в немилость. Честолюбивый, жадный, но невероятно работоспособный, плото ядный, экстравертный, безжалостный и неразборчивый в выборе средств священник был по духу родственен Генриху, и они вдвоем пра вили Англией в полном согласии. Оба были исключительно умны и энергичны, хотя король больше предпочитал охоту, спорт, игру, пирше 130 ства, представительство, а капеллан (вскоре епископ и королевский раз датчик милостыни) брал на себя все большую и большую часть огром ной административной, организационной и секретарской работы. Ко роль получал краткий отчет о проделанном... Томас Уолси стал епископом Турне, в 1514 г. — архиепископом Йорк ским, кардиналом и канцлером в 1515 г., папским легатом в 1518. Он открыто продавал епископства и высокие посты тому, кто даст больше. Обзавелся сыном, которому дал много бенефиций. Все шло хорошо... Этот подагрик строил себе королевские дворцы... Но немилость короля обрушилась на Уолси даже не тогда, когда окончательно выяснилось, что его внешняя политика (попытка сде лать Генриха VIII вершителем судеб Западной Европы) привела толь ко к тому, что император Максимилиан, испанский король Карл V и Франциск I, получив от Генриха VIII субсидии, договорились обо всем за его спиной. Катастрофа произошла, когда выяснилось, что попытка Уолси развести через Рим или Англию Екатерину Арагон скую с Генрихом VIII, влюбленным в Анну Болейн, оказалась не удачной. В сентябре 1529 г. он вынужден был отдать печать лорда канцлера, а через год был казнен. Томас Мор (1478–1535) Мор, сын юриста, по окончании школы стал чемто вроде пажа в доме архиепископа Кентерберийского и лордаканцлера Мортона, ред костно талантливого, образованного и проницательного. Мортон за метил даровитость мальчика, предсказал ему великое будущее и отпра вил учиться в Оксфорд. Затем Томас Мор стал изучать в Лондоне право и выступать в качестве юриста. В двадцатидвухлетнем возрасте Мор познакомился и навсегда по дружился с Эразмом Роттердамским. Погрузившись в идеи гуманизма, Мор едва не лишился отцовского наследства. Продолжая свою юриди ческую деятельность и завоевав в Лондоне большое уважение, он был в 26 лет избран членом парламента, где сразу же навлек на себя гнев Ген риха VII, выступив против очередного налогообложения. Смерть Ген риха избавила его от тяжелых последствий непослушания, а Лондон стал его быстро выдвигать, посылая с соответственными поручениями. «Уто пия» Томаса Мора с обвинениями и идеальными частями была напеча тана в Лувене на латинском языке лишь в 1515 году, хотя написана она была многими годами ранее. Эразм подробно описал Мора и его быт в письме к ФонГуттену. Именно из описаний Э. Роттердамского мы знаем, что Томас Мор был очень умерен в еде и питье. Его подагра многократно документирова на. В личности Томаса Мора довольно причудливо сочеталась верность идеям гуманизма и утопического социализма с идеями секуляризации 131 церковного имущества, с католицизмом и верой в главенство папы рим ского над церковью. Генрих VIII заметил исключительное дарование Томаса Мора, по этому Мору пришлось вступить на опасную придворную стезю. Он стал членом Тайного совета, а Генрих и его жена Екатерина Арагонская сде лали его своим постоянным и долгим собеседником по самым разным вопросам — астрономии, геометрии, теологии и политике. Хотя Томас Мор старался удержать Генриха от разорительных войн, король все же сделал его лордомканцлером. Но когда Мор попытался удержать ко роля от развода с Екатериной, возник конфликт... Для начала Мора от правили в ссылку, но затем изза его упорства посадили в Тауэр. Когда же и это не помогло, Томаса Мора обезглавили. Генрих IV Бурбон (1553–1610) Генриху посвящено столь большое количество книг и трудов — дра матических, критических, нейтральных — что даже кратчайшее упоми нание о нем оправдано лишь целесообразностью установления связи между историческими событиями. Мать Генриха, Жанна д’Альбре, отравленная Екатериной Медичи, считалась одной из самых одаренных и волевых женщин своего време ни. Ф. Вудс (Woods F., 1906) оценивает ее по очень высокой шкале (см. главу «Династическая гениальность»). Нет никакой нужды описывать Генриха — крупнейшего исторического деятеля, великого полководца, прекрасного дипломата, мудрого, расчетливого администратора, кото рому не только удалось отстоять кальвинизм во Франции после ужаса ющей резни Варфоломеевской ночи, но и добиться Нантского эдикта, временного единства страны, отстоять Францию от Филиппа, превра тившего последних Валуа и Гизов в своих марионеток, сделать Фран цию из обнищавшей, разоренной, растоптанной страны одним из са мых процветающих и единых государств Европы. Генрих проявил необычайную гибкость и изворотливость в бедст виях, необычайную отвагу и целеустремленность в войнах. Лишь од нажды он позволил Александру Фарнезе Пармскому, лучшему полко водцу своего времени, перехитрить себя, а потом победил и его. Генрих постоянно выходил победителем в боях с превосходящими силами про тивника. Он был, несмотря на вечную влюбчивость, необычайно рабо тоспособен и физически и умственно. Обеспечив Франции хорошее экономическое положение, он создал большую и сильную армию, мощ ную артиллерию, отнял (или откупил) у ставших почти независимыми феодалами губернаторов и у знати их провинции. Генрих IV начал со здавать союз свободных государств и республик, который должен был освободить Северную и Центральную Европу от власти испаногерман ских Габсбургов и от притязаний римского папы. Накануне создания 132 этого союза он был изменнически убит, повидимому, не без участия своей жены, после чего началось ее регентство и разграбление страны фаворитами. Через семь лет после его убийства началась Тридцатилет няя война в Германии, всю первую половину которой почти ничто не могло сопротивляться войскам императора и курфюрста Баварского, то есть — католической лиге. Данные о подагре Генриха IV, о том, что он умел ее героически пре одолевать, многочисленны. Мы ограничимся одной ссылкой. Сьюард (Seward D., 1971) упоминает о подагре Генриха IV как о расплате за поч ти исключительно мясную пищу, а затем, второй раз начав говорить о подагре короля, Сьюард заметил, что хотя Генриха иногда и «поражала подагра, он всегда находил средства сразу же избавиться от нее». Герцоги Гизы Подагра наследовалась в роду герцогов Лотарингских более 200 лет, и Лойот (Loyot P., 1953) приводит обширные сведения о наследовании подагры в этом роду, впрочем, известном и своим обжорством, и при верженностью к выпивке. Для нас существенно, что брат одного из герцогов Лотарингских, Клод, за доблесть, проявленную им в битве при Мариньяно, был произ веден Франциском I в герцоги Гиз. Этот первый герцог Гиз обозначен в родословной как подагрик. Его сын Франциск прославился обороной Меца против очень сильной армии Карла V. Было это накануне заболе вания Карла подагрой, его окончательного поражения и отречения. Мы не получили никаких прямых данных относительно подагрич ности ни самого Франциска Гиза, ни его сына Генриха Гиза. Но именно Генрих Гиз был организатором Варфоломеевской ночи и Католической лиги, именно он едва не сверг последнего Валуа, Генриха III с престола Франции, именно он едва не прикончил Генриха IV. Однако Генрих Гиз, отважный полководец и предприимчивый политик, был рано убит, и может быть именно поэтому ничего так и не стало известно, была ли у него наследственная подагра... А вот данные о подагре его брата, гер цога Майеннского, вполне достоверны и многочисленны. Существует один анекдот о том, как происходило примирение гер цога Майеннского с Генрихом IV: «Майенн был очень толст и хромал изза подагры. Он следовал с величайшей трудностью за королем, пых тя, хромая, с лицом, пылающим от жары. Генрих, слегка злорадствуя, некоторое время делал вид, что не замечает страданий своей жертвы, затем слегка улыбаясь, прошептал Сюлли: «Если я этого толстяка за ставлю пройтись подольше, то отомщу за себя без дальнейших хлопот». Затем, повернувшись к Майенну, он добавил: «Скажите по правде, ку зен, не иду ли я чересчур быстро для вас?». «Сир, — воскликнул пыхтя щий герцог, — я почти умираю от усталости» (Abbot J.S.C., 1899). 133 Достоверно, что внучка Франциска Гиза, Мария Стюарт, передала подагру своему сыну Якову I Английскому (по шотландскому счету — Якову VI). Яков I отличался величайшей прилежностью, трудолюбием и, вероятно, справедливо заслужил от Генриха IV Бурбона титул «само го ученого дурака во всем христианском мире». Болел подагрой и его брат, Яков II Стюарт. Дальше подагра наследовалась в Ганноверской династии. Для нас существенно, что подагричность Якова I частично восполняет неполноту патографии и показывает, что этот одаренный энергией, храбрый, необычайно честолюбивый и жестокий род — Гизы — начинался, продолжался и заканчивался достоверными подаг риками. Что касается Франциска и Генриха Гизов, то их мы можем счи тать на основании чисто патографических данных почти достоверны ми передатчиками подагрического предрасположения, то есть, соблю дая должную осторожность, — гиперурикемиками. Один из последующих Гизов прославился безумно смелой попыт кой без всяких на то средств добыть себе неаполитанскую корону. Авантюра не удалась, но сама попытка свидетельствует о стойком су ществовании в роду традиции необычайного честолюбия, авантюриз ма и предприимчивости. Ни Стюарты (оба Якова), ни Ганноверские преемники подагрич ности королевы Анны Стюарт (жены и вдовы Вильгельма III Оранско го) не блистали ни энергией, ни талантами. Но уже много раз упомина лось о том, что подагричность отнюдь не страхует ни от последствий скверной социальной преемственности, скверного социума, ни от бес численных внешних и внутренних факторов, вызывающих умственные и психические дефекты. И представители Ганноверской династии, и Стюарты, и их мать — все они имели тягчайшую наследственную пор фирию, болезнь обмена, вызывающую демиелинизацию перифериче ских нервов, доводящую до клинической инвалидности и, хуже того, до психоза, более чем достаточного для того, чтобы с лихвой перекрыть благоприятные следствия подагрической стимуляции интеллекта. В Ганноверской династии вызванные порфирией случаи клинического психоза наследовались вплоть до самой королевы Виктории — первой клинически здоровой носительницы царственноимператорскокоро левской гемофилии. Можно бесконечно восхищаться психологическим портретом Ма рии Стюарт, написанным Стефаном Цвейгом, но надо отдавать себе отчет в том, что значительную часть своей жизни Мария Стюарт прове ла в состоянии клинического безумия и безволия, вызванного нечело веческими болями. Возвращаясь от далеко уводящего прослеживания подагрического потомства Гизов к Западной Европе в том виде, в котором она оказа 134 лась в результате хозяйничанья фаворитов вдовы Генриха IV и того «бро уновского движения», к которому ведет противоречие интересов, вы званное гибелью гениального правителя, мы должны были бы прежде всего обратиться к гениальным подагрикам елизаветинской и постели заветинской Англии. Елизавета Тюдор и великие подагрические деятели ее правления во многом определили тот период истории (не только Англии, но и Евро пы), который принято называть елизаветинской эпохой. Но Уильяма Сесила, барона Берли и его сына, тоже Уильяма Сесила; выходца из фермерской семьи лордахранителя Томаса Бэкона и обоих его сыно вей — Фрэнсиса и, пожалуй, менее значительного Энтони Бэкона мы будем рассматривать в разделе, посвященном династической гениаль ности, здесь же мы только напоминаем о том, что обе эти семьи сыгра ли чрезвычайно важную роль в сохранении независимости Англии и в сокрушении универсальной монархии Филиппа II. В том же «династи ческом» разделе мы рассмотрим судьбы Голландии и уделим достаточ но много места Вильгельму Оранскому с его необычайно даровитым и большей частью подагрическим потомством. Главные события европейской истории этого времени — Тридцати летняя война в Германии, в результате которой численность населения страны снизилась с 20 до 4 миллионов; революция в Англии с правле нием лордапротектора Оливера Кромвеля; выход Голландии из плея ды великих держав. Судьба самой Франции во многом определяется не личностью и рангом ее государей (Людовика XIII, Анны Австрийской), а «великими слугами монархии»: кардиналом Ришелье, подагриками Мазарини, Конде Великим, Тюренном, и впоследствии — подагричес ким королем Людовиком XIV и его великим министром, также подаг риком Кольбером при деятельном участии военного министра Лувуа. О великих подагриках этой эпохи мы вынуждены говорить с одной оговоркой: здесь обнаруживаются целые династии гениев, а также ве ликие гипоманиакальнодепрессивные деятели. Мы вынуждены, на рушая хронологическую последовательность, рассматривать их особо в разделе, так как изложение взаимодействия социальной преемствен ности и генотипа оказывается здесь особенно сложным. Продолжая описание патографий, остановимся на ярких личнос тях елизаветинской эпохи, не принадлежащих к династическим подаг рическим родам. Фрэнсис Уолсингем (1536–1590) Уолсингем, сын состоятельного юриста, очень отдаленный свойст венник Анны Болейн, протестант, окончивший Кембриджский универ ситет, объехавший всю Европу, изучивший полдюжины языков, был с 135 самых ранних лет серьезным и трудолюбивым человеком. Его называли лучшим лингвистом своего времени, так как он знал древние языки не хуже новых. Он долго оставался незамеченным, но в 1570 г. Елизавета отправила его послом во Францию в связи с якобы предстоявшим браком между ней и герцогом Анжуйским (а на самом деле для заключения союза). Однако вскоре разразилась Варфоломеевская ночь, Уолсингем был ото зван, и Елизавета сделала его одним из своих главных секретарей (1572 г.). Уолсингем чрезвычайно много работал, не стремился к власти и был пре дан королеве не менее, чем протестантству. Он стал вскоре чемто вроде главного координатора политики Елизаветы, злейшим врагом Марии Стюарт и покровителем Дрейка, Хоукинса и других корсаров. Он покро вительствовал заморским экспедициям, в том числе и кругосветным пу тешествиям английских мореплавателей. После отлучения Елизаветы папой Пием V (1570 г.) Уолсингем стал жестоко преследовать английских католиков: к концу царствования королевы в Англии было казнено 187 католиков — немногим меньше, чем было казнено протестантов при Марии Кровавой (около 300 человек за пять лет царствования). Уолсингем получил дворянство в 1571 году. Растратил ли он свое состояние на организацию секретной службы, неизвестно. О том, что Уолсингем страдал «какойто все возобновляющейся болезнью мочевого пузыря или почек», сообщал французский посол в Лондоне (Foss М., 1973). Альбрехт Валленштейн (1583–1634) Систематически проявляя инициативу, талант, храбрость и щед рость, получив крупные наследства, он отличился еще в начале Трид цатилетней войны, в 1618 году, когда нанес решительное поражение венгерской армии Бетлен Габора и его союзникам. В 1625 г. Валлен штейн, скупивший многие конфискованные земли и обладавший со стоянием в 30 миллионов, предложил императору, совершенно разо ренному войной, выставить за свой счет пятидесятитысячную армию при условии назначения его главнокомандующим с правом наложения контрибуций. Быстро собрав эту армию, он разгромил протестантских князей Германии, а заодно и датчан. Однако изза жалоб на грабежи, учиняемые армией Валленштейна, император все же, несмотря на все эти победы, лишил Валленштейна звания главнокомандующего (1630 г.) и вновь призвал только после блестящих побед ГуставаАдольфа (1632 г.). Валленштейн быстро собрал новую армию, но был разбит под Лют ценом и начал вести тайные переговоры с противником, за что и был убит вместе со своими генералами в Эгере 25 февраля 1634 года. По скольку именно Валленштейну посвящена трилогия Шиллера и уделе но большое место в любой истории Тридцатилетней войны, поскольку 136 литература о нем огромна, мы можем ограничиться лишь кратким напо минанием о том, что он, несмотря на очень умеренный образ жизни, страдал тяжелейшей подагрой (о чем упоминается во многих источни ках), изза которой, в частности, во время решающей битвы при Лют цене должен был передвигаться на носилках. Характерологически Валленштейн был типичным подагриком, необычайно волевым, целеустремленным, энергичным, суровым, не утомимым. Леннарт Торстенсон (1603–1651) По свидетельству Г. Дельбрюка, Торстенсон был одним из самых замечательных полководцев Тридцатилетней войны, а по Британской энциклопедии, «четыре года его командования представляют одну из самых замечательных страниц военной истории Швеции». Леннарт Торстенсон командовал скорострельной шведской артиллерией в по бедах при Брейтенфельде и Лехе. В 1636 году, командуя правым флан гом армии Банера, он три часа выдерживал наступление вдвое пре восходящих сил противника, что позволило Банеру завершить обход и одержать блестящую победу. Торстенсон играл большую роль и в победе при Хемнице. Вернувшись в Швецию, он стал генералиссимусом — это произош ло в то время, когда шведские войска, вытесненные почти из всей Гер мании, еле удерживались в Померании. Торстенсон прорывается в Си лезию, захватывает Моравию, Ольмюц, Лаузиц, на старом поле сраже ния при Брейтенфельде одерживает уничтожающую победу над армией императора, стремительно обрушивается на Данию, уничтожает дат скую армию, вынуждает Данию к капитуляции, а затем уничтожает имперскую армию Галласа и одерживает блестящие победы при Ютер боке и Янковице. Подвиги Торстенсона воспеты Шиллером: «Парализованный по дагрой и прикованный к носилкам, он побеждал своих противников быстротой, хотя его тело было сковано самыми страшными узами... При нем изменяются театры военных действий, начинают господст вовать новые принципы, вызванные необходимостью и оправданные успехом. Истощены все территории, за которые до сих пор воевали, но непоражаемый в своих тыловых землях Австрийский дом не чувст вует ужасов войны, от которых истекает кровью вся Германия. Тор стенсон первым приносит им этот горький опыт, насыщает своих шве дов за жирным столом Австрии и добрасывает факел войны до самого трона императора». Но окончательно измученный подагрой, посреди самых блестящих успехов, он вынужден был все же оставить армию, завершив жизнь в тяжелейших муках. 137 Оливер Кромвель (1599–1658) Личность Кромвеля освещалась во многих романах и пьесах многи ми авторами — от Александра Дюма до Анатолия Луначарского. Быстро возвысившись в ходе революции благодаря своей храбрости, решитель ности, предусмотрительности и энергии, Оливер Кромвель стал победо носным вождем парламентской армии, реорганизовал ее на основе же лезной дисциплины, сделал ее прочным идеологически спаянным ору дием в своих руках. В ряде сражений он разбил войска Карла I, добился казни короля, не поцеремонился свести к нулю власть парламента и даже разогнать его, провел победоносную войну против католической Ирлан дии, завершенную штурмом Дрогеды и страшной резней жителей. В ряде походов и сражений Кромвель вырвал господство на море у голландско го флота и низвел Голландию до положения второстепенной державы. Осуществляя в качестве лордапротектора по сути диктаторскую власть над Англией, он существенно усилил могущество страны, проявив исклю чительный организационный талант и понимание всего практически нуж ного. Имеется много упоминаний о его подагре (Harrison F.,1900; Wedgewood С. V., 1966; и др.) и еще больше о его почечнокаменной болез ни, например, в работе Кауфман (Kauffmann G., 1967). Небезынтересны соображения Паскаля в его «Мыслях»: «Кромвель разрушил бы все христианство, королевский дом погиб бы и его власть стала бы постоянной, если бы в его мочеиспускательном канале не за села крупинка песка. Даже Рим дрожал бы перед ним. Только это ма ленькое зернышко, не имеющее значения в другом месте, попав в ка нал, принесло ему смерть». Реставрация не заставила себя долго ждать. Преемник Кромвеля по командованию армией, генерал Монк, быстро восстановил динас тию Стюартов. Джон Мильтон (1608–1674) Хотя «Потерянный рай» давно перешел в разряд произведений, ко торые положено знать, но отнюдь не обязательно читать, — звание ве ликого поэта и великого страдальца закреплено за Мильтоном, вероят но, до конца нашей цивилизации. Есть нечто общее между величием образов Микеланджело и Мильтона, и в этом легко убедиться по лю бой странице поэмы. Хорошо известно, что Мильтон ослеп, и слепота, естественно, приносила ему тяжелейшие страдания. Менее известны его слова о том, что слепота терзает его меньше, чем подагра. Имя Миль тона повторяется в некоторых списках великих подагриков. Его знаме нитость позволяет познакомиться с его биографией по любому курсу литературы и по любой энциклопедии. Подагре Джона Мильтона посвящена работа Блока (Block E.A., 1954), в которой упоминается и то, что болезнь начиналась, повидимому, 138 в 1664–1666 годах, что его руки, пальцы были подагричными и покрыты тофусами, что Мильтон вел чрезвычайно умеренный образ жизни и что если бы не подагра, то он считал бы свою слепоту терпимой. Болел пода грой и его племянник. К. Мюр (Muir К., 1955) упоминает, что и отец Мильтона страдал от подагры. Отец великого поэта происходил из состоятельной католической семьи, но стал протестантом, за что был лишен наследства. Тем не ме нее, он сумел создать для сына оптимальные условия развития, и Джон Мильтон еще в детстве изучал помимо обязательных латинского и гре ческого, еще и древнееврейский, французский и итальянский языки, а также философию. Отец всячески поощрял занятия сына, хотя тот ред ко прекращал работу ранее полуночи. Путешествие в Италию завер шило его образование, и Мильтон очень рано стал одним из самых об разованных людей своего времени. Тот факт, что его отец ради своих убеждений решился на потерю состояния, говорит о высоком идейном уровне этого человека. Родившись в 1608 году, Мильтон был уже почти двадцатилетним ко времени убийства герцога Букингемского. Он много занимался исто рией и политикой, а вернувшись после годового пребывания из Ита лии, начал писать политические памфлеты, став сторонником револю ции и Кромвеля. Однако в возрасте сорока четырех лет у Мильтона по явились первые признаки утраты зрения. В 1643 г. был обезглавлен Карл I, и Мильтон написал ряд поэм в оправдание и защиту Кромвеля, и только после реставрации династии Стюартов, Мильтон целиком по святил себя созданию «Потерянного рая». Кардинал Джулио Мазарини (1602–1661) Джулио Мазарини, выросший в доме знаменитого семейства Ко лонна и кончивший иезуитский колледж, три года проучившийся в уни верситете Алкалы, ставший доктором римского и канонического пра ва, был назначен капитаном папской пехоты. После этого он занялся дипломатической деятельностью, в которой проявил поразительную энергию и находчивость: он предупредил готовое начаться сражение между испанскими и французскими войсками, промчавшись между обеими армиями с криком: «Мир! Мир!» — хотя в действительности мир был подписан лишь несколькими часами позже... Ришелье называл Мазарини самым ловким человеком, которого ему когдалибо приходилось встречать. Мазарини стал кардиналом в 1641 году. Ришелье сделал его своим помощником, а в 1643 году Людовик XIII назначил его регентом до воцарения Людовика XIV. Однако Мазарини предпочел отказаться от регентства в пользу Анны Австрийской и по лучить власть из ее рук. Но когда Людовик XIV влюбился в племянницу Мазарини, Олимпию Манчини, и пожелал жениться на ней, Мазари 139 ни, совсем не брезговавший набивать свои карманы, решительно поме шал этому браку, заявив, что король должен руководствоваться в выборе супруги лишь интересами государства. Став регентом, Мазарини занялся прежде всего приведением в по рядок казны и отобрал у 4000 финансистов (откупщиков и прочих) око ло 300 миллионов франков. Кроме того, он отобрал и посты лесников, добыв тем самым казне еще сто миллионов. Подняты были и доходы от монополий, хотя король помешал введению прямых налогов. Отнимая доходные посты у дворянства, вводя строжайшую экономию там, где толь ко можно, Мазарини восстановил против себя не только знать, но и часть горожан. Страна, все сносившая от знати, не могла снести того, что ею стал управлять какойто мелкий сицилийский дворянчик. Начались вой ны Фронды, как правило, заканчивавшиеся тем, что более прыткая часть вельмож продавала повстанцев за какиелибо привилегии или ренты. Королеву принудили однажды изгнать Мазарини, но оказалось, что в его отсутствие не такто легко вести военные действия... С тем большим три умфом он вскоре вернулся на свое место подле королевы. Мазарини страдал тяжелейшей подагрой и в меньше степени по чечнокаменной болезнью. Когда подагра стала необычайно мучитель ной, этот человек, считавшийся трусом, спросил у своего врача, сколь ко ему остается жить. Врач ответил: «Два месяца...» И тогда Мазарини произнес: «Этого мне достаточно». Он ускорил свои действия по орга низации страны, подготавливая ее блеск и расцвет. Экономный во всем до скупости и скаредности, он решительнее Ришелье вмешивался в дела Тридцатилетней войны, в которой Франции выпадала все более важ ная роль. Мазарини сыграл немалую роль в том, что к концу войны могущество Габсбургов было сломлено. Ненавидимый, презираемый, осмеиваемый, именно Мазарини сделал предельно много для внутрен него благоустройства Франции, для подъема ее флота, армии, промы шленности и сельского хозяйства. Людовику XIV нужно было долго воевать, а Людовику XV нужно было много и долго роскошествовать для того, чтобы все, добытое усилиями Мазарини и его преемника на посту министра финансов Кольбера, было сведено на нет. И только в результате неутомимых деяний обоих Людо виков Франция была доведена до такого разорения, которое сделало не избежным предсказанный «потоп» — Французскую революцию. Людовик XIV (1638–1715) Людовик XIV получил власть еще ребенком, в 1643 году, он руково дил страной посредством Верховного совета, в который входили такие талантливые и деятельные люди, как Кольбер, Лувуа и прочие. Людовик постоянно присутствовал не только на заседаниях этого совета, но и в других советах и верховных органах, всюду и всегда играя 140 руководящую роль. Фактически все приближенные короля, включая и мадам де Ментенон, были лишь его консультантами. Основной целью короля была его личная слава. Он ценил усердие своих министров, по кровительствовал Мольеру, Буало, Расину, Люлли, уделял внимание строительству дворцов и т. д. Во внешней политике он упорно стремил ся стать высшим монархом Европы, ослабить Испанию, подчинить себе правителей Италии, Германии и английского короля Карла II. В вой нах 1667–1668 гг. он завоевал ряд нидерландских городов, но затем, одер жав в 1672 г. победу над Нидерландами, предъявил такие непомерные требования, что против него создалась целая коалиция (Нидерланды, Испания, император). Завоевания, закрепленные Нимвенгенским ми ром, доставили ему звание «Великого». Войны, которые велись по его приказу, были очень жестокими (опу стошение Пфальца и другие подобные примеры). Однако вероломный захват Страсбурга и Люксембурга возбудил против него общественное мнение всей Европы, в особенности в Германии и Англии, в которой королем стал не до конца разгромленный им штатгальтер Нидерлан дов, его заклятый враг Вильгельм Оранский. Против Людовика высту пил «Великий Союз», возглавляемый Мальборо (1689 г.). В результате ряда поражений, понесенных огромными армиями Людовика, ему при шлось согласиться на Рисвикский мир (1697 г.), чтобы сохранить хоть часть своих завоеваний. Однако вскоре последовала самая опасная для его времени война — война за испанское наследство, с рядом новых поражений, которые Людовик XIV переносил с необычайной стойкостью. Именно это упор ство позволило ему дождаться правительственного переворота в Анг лии и добиться заключения Раштатского мира на относительно благо приятных условиях (1714 г.). Очень неблагоприятно отразились на Франции преследования про тестантов и отмена Нантского эдикта, вызвавшая не только восстание, но и выезд массы протестантов из страны. Людовик попытался также взять полностью в свои руки власть над французской церковью, что привело к серьезному конфликту с папой римским. При ослепительном внешнем облике, при исключительной энер гии и военнополитической активности, Людовик XIV, вопреки всем усилиям и талантам Кольбера, несмотря на активные действия своих замечательных полководцев, довел Францию до глубокого разорения и заставил народ возненавидеть себя. О подагре Людовика XIV известно из многих источников, в частнос ти из работ Вьеро. Он передал свою подагру правнуку, Людовику XVIII, которому корона досталась только в шестидесятилетнем возрасте. Лю довик XVIII, на троне короля вскорости попавший окончательно под 141 власть ультраправых, в юности был известен как талантливый интриган, остроумный и обладающий замечательной памятью, а во время пред смертной болезни и во время изгнания он проявил исключительную стойкость и упорство. Жан Батист Кольбер (1619–1683) Мазарини, составивший себе стомиллионное состояние, умирая, сказал молодому Людовику XIV: «За все, чем я обязан Вашему Величе ству, я рассчитываюсь полностью, оставляя Вам господина Кольбера». Подагра Кольбера документирована Госсетом (Gosset P., 1906). Для нас существенно, что в век роскоши, блеска и безделья всегда неизмен но скромно одетый Кольбер ежесуточно работал по 15 часов. Он рабо тал на свою страну, которая именно благодаря ему совершенно преоб разилась, разбогатела, стала самой сильной державой в Европе и смог ла выставить столь многочисленные армии, которые раньше Запад Европы никогда и не знал. Кольбер начал свою деятельность с расследования злоупотребле ний 500 откупщиков и фискальных чиновников, у которых удалось ото брать в казну около 110 миллионов ливров. За этот счет ему удалось снизить налоги, разорявшие бедные слои населения. Он отменил мас су незаслуженно розданных дворянских титулов, освобождавших их владельцев от уплаты налогов, уничтожил внутренние таможни, про вел множество дорог и каналов, ввел протекционистские налоги, что быстро усилило французскую торговлю и промышленность. Он защи тил Францию организованным им мощным военным флотом в 300 ко раблей, базировавшихся в отстроенных гаванях. Особое внимание Кольбер обратил на приобретение колоний, и если Англии и удалось столетием позже почти полностью вытеснить Фран цию из Индии, то все же Кольбер прочно закрепил за Францией Кана ду, Луизиану, много островов ВестИндии. Он основал целый ряд академий и делал все от него зависящее, чтобы предупреждать разорительные войны Людовика XIV. Между прочим, он уговорил Буало написать в защиту благ мира прекрасную поэму, которую Людовик XIV весьма одобрительно прослушал дваж ды, а затем приказал... седлать коней и ускакал в армию начинать но вую войну. Завоевательная политика Людовика XIV и прежде всего — нападе ние на Испанские Нидерланды, на Голландию, на Лотарингию — при вели к образованию мощного союза, возглавленного Вильгельмом III Оранским, будущим королем Англии, а затем — Мальборо. В результате этой войны, а затем и войны за испанское наследство, вопреки всем усилиям Кольбера, Франция оказалась разоренной и обес кровленной. 142 Анри де Ла Тур д’Овернь, маршал Тюренн (1611–1675) Тюренн принадлежал по материнской и отцовской линии к одно му из самых знатных и влиятельных родов Европы, притом к роду бли стательно одаренному, но отягченному по обеим же линиям подагрой, которой ему и самому пришлось страдать (Weygand М., 1930). Его отец, маршал Анри де ла Тур, благодаря первому браку стал принцем Седа на и герцогом Бульонским, тогда как второй брак (на Елизавете На ссау, дочери Вильгельма Молчаливого) доставил ему исключительно образованную жену, воспитанную Луизой Колиньи, одаренную блес тящим умом, эпистолярным даром и энергией, направленной на воз вышение своих родных. Отец Тюренна, как и его старший брат, унас ледовавший все титулы, в том числе и герцогский, страдали тяжелой подагрой, что не помешало последнему принять участие и в заговоре Сен Марса, и во Фронде. Но сам Тюренн начал свою военную службу простым солдатом в 13 лет. Через 2 года он стал капитаном, затем слушателем военной ака демии, а настоящую выучку прошел в 1629–1632 годах у своего дяди принца ФридрихаГенриха Оранского, часто называемого «Великим». В то время Нидерланды находились в расцвете сил и их армия, органи зованная по принципам Морица Оранского, справедливо считалась луч шей в мире. Став маршалом Франции в 1643 г., военным министром в 1652 г., Тюренн еще в Тридцатилетнюю войну считался одним из луч ших полководцев своего времени. Он постоянно делил с солдатами все труды, лишения и опасности, преодолевая все благодаря своей воле. Однажды, когда под огнем неприятеля он задрожал, то восклик нул: «Как задрожало бы ты, презренное тело, если бы ты знало, куда я тебя сейчас поведу!» — и бросился в гущу боя. В возрасте 64 лет, 27 мая 1675 года, он был убит в битве при Сасбахе. По мнению не только Людовика XIV, но и всей страны, Франции было бы легче потерять целую армию, чем этого непобедимого полко водца. Его походы, осады и победы столь многочисленны, их настоль ко легко найти в любой истории Франции этого времени или в энцик лопедиях, что мы должны здесь воздержаться от их перечисления. Его подагра удостоверена многократно, и помимо прочего о ней упоминается в Lettres de Turenn (1971). Конде Великий — Луи II Бурбон (1621–1686) Подагра Конде Великого удостоверена. В возрасте двадцати двух лет Конде, командуя французской армией, одерживает блестящую по беду под Рокруа над испанскими войсками. В двадцать три года в нео бычайно упорных боях при Фрейбурге он побеждает армию выдающе гося баварского полководца Мерси, считавшуюся до того непобедимой. Затем одерживает победу над имперскими войсками при Нордлингене 143 (1645 г.). Взятие Тионвилля, Майнца, Филипсбурга, Дюнкирхена ил люстрируют многосторонность военного гения Конде. Блестящая по беда армии Конде над испаноавстрийской армией при Лансе очень способствует завершению Тридцатилетней войны. После не очень славного для Конде участия во Фронде и в борьбе против Мазарини, он завоевывает за три недели ФраншКонте, а затем ведет кровопролитные кампании 1672–1674 гг. в Нидерландах и Эльза се. После этого изза подагры он оказался вынужденным уйти от воен ных дел и провел последние 12 лет, блистая умом и остроумием, в кругу ученых, писателей и других выдающихся современников... Как командующий, Конде отличался исключительной решитель ностью, невероятной настойчивостью и нежеланием считаться с ка кимилибо потерями ради победы. Известен, по Шиллеру, его ответ на жалобу по поводу огромных потерь в одном из сражений: «Одна единственная ночь в Париже порождает больше жизней, чем стоила эта победа». Когда речь идет о личности, по знатности, по богатству или по свя зям от рождения сверхпривилегированной, требуются, очевидно, осо бые доказательства того, что человек не просто пассивно выполнял со циально предопределенную ему роль, но проявил какието совершен но исключительные дарования. То, что двадцатидвухлетнего юношу могли назначить командующим армией, было, вероятно, не только следствием его знатности — нужно было, чтобы он уже и до этого какимто образом проявил замечатель ный талант. Но эта догадка вовсе не необходима для нашей аргумента ции. В 1643 г. очень молодой Конде командует армией, прикрывающей от вторгшихся из Нидерландов испанцев Шампань и Пикардию. Ис панская армия осадила Рокруа, к которому со стороны Франции ведет дорога через ущелье. Этот проход испанский командующий оставляет неприкрытым, повидимому, заманивая противника в ловушку. Но Конде идет через ущелье, развертывает свою армию, в начавшемся бою во главе французской конницы опрокидывает правый фланг испанцев, проходит по тылам стоящей в центре испанской пехоты, приходит на помощь своему отступающему левому крылу — и испанский центр ока зывается в клещах. Французская армия теряет 2000 человек, а окружен ная испанская — 14000. Чрезвычайно важна одержанная годом позже победа над войсками Мерси. Конде приходится в многодневном, не виданной по упорству бою под Фрейбургом прорываться через целую сеть защищаемых противником ущелий. Мерси погибает, французские войска открывают себе путь к наступлению. В бою при Лансе австрийские войска сначала занимают неприступ ную высотную позицию и в авангардном бою разбивают французов. 144 В надежде на победу отдается приказ пехоте спуститься в долину, где ее атакует французская пехота, а затем и «разбитая» конница, которую Конде привел в порядок. Потеряв 500 человек, армия Конде захватила в плен 6000 человек. Во всех этих сражениях Конде проявил совершенно необычайную личную храбрость, настойчивость, энергию, ум, решительность. Характерно одно из свидетельств о Конде в пожилом возрасте: «Кон де никогда не бывал так остроумен и интересен, как во время своих приступов подагры». Уильям Темпл (1628–1699) В качестве представителя Англии при дворе испанского вицеко роля в Барселоне, сэр Уильям Темпл сыграл большую роль в заключе нии мира в Бреде, предотвратившего захват Людовиком XIV Фланд рии. Затем он сыграл не менее значительную роль в организации обо ронительного тройственного союза между Англией, Нидерландами и Швецией, в результате которого Людовику XIV пришлось отказаться от почти всех своих завоеваний. Однако король Англии, Карл II, за ключил с Францией тайный Дуврский договор, вызвавший непопуляр ную и неудачную англоголландскую войну. Вновь посланный в Гол ландию, У. Темпл добился заключения в 1674 г. Вестминстерского мира, а в дальнейшем — и мира 1679 года. Однако главной дипломатической заслугой Темпла были перегово ры о заключении брака между Марией, дочерью рьяного католика Якова II, и протестантом Вильгельмом Оранским, штатгалтером Нидерлан дов. Именно этот брак позднее привел к свержению Якова II, к окон чательной победе протестантства в Англии и вступлению на престол Вильгельма (Уильяма) III Оранского. Началась борьба против захват нических действий Людовика XIV. После вступления на престол Виль гельма, он настойчиво приглашает Темпла на верховный пост статссе кретаря, но Темпл отказывается. Сын Темпла стал военным минист ром, однако очень скоро после этого назначения (почти сразу) покончил с собой. В 1675 году в возрасте 47 лет Темпл перенес первый приступ подагры и впоследствии эти приступы неоднократно рецидивировали. Сам Темпл написал брошюру о своем успешном лечении от подагры прижиганиями, заодно упомянув о том, как лечился от подагры Мориц Оранский (Rosen G., 1970). Сложные отношения Уильяма Темпла с его секретарем Дж. Свифтом и самоубийство сына заставляют обратить особое внимание на психику группы влиятельных, талантливых и деятельных семей — Темплей, Ви льерсов, Питтов, поставивших Англии немало выдающихся деятелей. Вильямс (Williams N., 1972) предполагает, что Джонатан Свифт был внебрачным сыном У. Темпла Старшего: «Темпли несомненно были бли 145 стательным родом. Со времен Свифта этот род дал трех первых лордов казначейства, двух государственных секретарей, двух лордовхраните лей печати, четырех первых лордов адмиралтейства, знаменитого лор да Пальмерстона и одного архиепископа Йоркского. Поэтому разумно предположить, что Свифт был внебрачным Темплем (сводным братом знаменитого дипломата)». Соображения Вильямса не кажутся нам, разумеется, убедительны ми, но здесь важно показать, как немногие роды концентрировали в своих руках высшие государственные должности, впрочем, при непре менном для старой Англии условии: претендент должен был «сызмаль ства» проявить готовность и способность работать. Нам необходимо вновь оставить Западную Европу, переброситься в Польшу и Австрию, где создалась ситуация, грозившая гибелью или рабством всей Центральной Европе. Ян Собеский (1629–1696) Ян Собеский, сын необычайно образованного и красноречивого, но не слишком знатного краковского каштеляна, с юности принимал учас тие в походах и сражениях. Проведя полную походных лишений юность, он стал быстро подниматься по ступеням командной лестницы как со вершенно непобедимый вождь, способный воевать против много пре восходящих сил врага: казаков, татар и особенно турок, которые с ог ромными силами профессиональных воиновянычар обрушивались в его эпоху на Польшу, чрезвычайно ослабленную внутренними раздорами. Ян Собеский особенно прославился блестящими победами, отразив с огромными для врага потерями два нашествия турецких войск под Хоти ном и Львовом. Будучи избран польским королем, он снискал на столетия всеевропейскую славу, придя с польскими войсками и присоединивши мися к ним контингентами (общей численностью 75 тысяч человек) на спасение Вены, осажденной 200тысячной армией турок и татар. Турками командовал великий визирь КараМустафа, замысливший создать себе независимую срединноевропейскую турецкую империю. Полагаясь на численное превосходство, КараМустафа не позаботился заблокировать переходы через Дунай, в результате чего произошла битва при Каленберге, в которой, несмотря на трехкратное превосходство турецкотатарской ар мии, она была разбита наголову, понеся огромные потери. Преследуя противника, Ян Собеский нанес туркам еще два тяже лых поражения и освободил от турецкого владычества значительную часть Венгрии. Эти поражения турок считаются началом падения Бли стательной Порты. Подвиги Яна Собеского, величайшей личности и заслуженнейшей гордости польского народа, хорошо известны и не требуют сколько нибудь подробного описания. Для нас здесь существенно, что по дан 146 ным Новицкого (Novicki W. 1908), Ян Собеский погиб не от инсульта, как ранее предполагалось, а от уремии на почве хронического нефрита и пиелонефрита. Его исключительное мужество, несгибаемая воля в походах и сражениях, необыкновенная настойчивость, необычайный организационный и полководческий талант неоспоримы, в особенно сти на фоне польской знати, раздиравшей междоусобицами и интрига ми свою страну. Но польская знать никогда не простила Яну Собеско му его относительно незнатного происхождения. Переходя от одних крупнейших узловых событий нового времени к другим, мы следом за войной с турками и Тридцатилетней войной 1618– 1648 гг. должны обратиться к Великой Северной войне. Если перечис лять самых ярких личностей этого периода, то после гиганта Петра I главные роли в нем выпали Карлу XII, «одному из самых необычайных людей, когдалибо живших на земле» (Вольтер), и курфюрсту Саксон скому — польскому королю Августу Сильному. Невозможно, да и не нужно рассматривать ход событий петровской эпохи и Великой Север ной войны. Обратимся к биографиям, вернее — к патографиям. Петр I (1672–1725) Портреты Петра, его внешность, всеми отмечаемый гигантский рост — общеизвестны. Но не всем ясно, какое значение имеют его ог ромные, «кошачьи», постоянно выпученные глаза, его быстрая, захле бывающаяся речь, его невероятная подвижность — и умственная, и физическая. Между тем это в совокупности позволяет задним числом поставить русскому императору вполне точный диагноз — гипертирео идность, гипертиреоидный вариант нормы. На портретах бросается в глаза его большой и широкий лоб. Немало писали о венерических заболеваниях Петра I, но за этим проглядели истинную причину смерти — почечнокаменную болезнь, документированную не только частыми затруднениями мочеиспуска ния, но, главным и решающим образом, тем, что пришлось решиться на хирургическое удаление камня из мочевого пузыря. Петр I умер не от «простуды вообще», а от обостренной простудой гнойной мочекаменной болезни. Эта болезнь тянулась много лет, и если в прошлом болезнь мочевыводящей системы объясняли гонореей, то сам факт вынужденной операции — удаления камня мочевого пузыря — свидетельствует о почечнокаменной болезни. Эта болезнь только при мерно в 50% случаев связана с мочекислыми камнями. Однако Петр двадцать лет болел одновременно и «ревматизмом», а это говорит имен но о подагрической (уратной) этиологии камней. Прямых данных о подагре Петра I при вынужденном экстенсив ном характере наших исследований нам обнаружить не удалось, но 147 подагричность его чрезвычайно вероятна. По многим характерологи ческим признакам — необычайному трудолюбию, целеустремленно сти, решительности, упорству, постоянно и чрезвычайно напряжен но работающему интеллекту — Петр почти целиком укладывается в характерологию подагрического гения, но у него был ряд дополни тельных биологических особенностей, объясняемых его гипертире оидией и гиперсексуальностью. Кроме того, обстоятельства его детс коподросткового развития до некоторой степени напоминают дет ство и юность Ивана Грозного, что не могло не отразиться на личностных свойствах. Разумеется, стремление Петра I к завоеванию выходов в Азовское и Балтийское моря было исторически детерминировано. Однако ретро спективно рассматривая ход истории, можно постоянно убеждаться в том, как часто в отсутствие сильной объединяющей идеи, которая про водится в жизнь личностью, партией, прослойкой, противоречивость классовых, сословных, имущественных и правовых интересов приво дит к своеобразному «броуновскому движению», взаимно нейтрализу ющему все отдельно взятые тенденции и направления развития. Необ ходимость такой олицетворяющей идею личности, решающей власти этой личности возникла и осознавалась уже в глубокой древности в свя зи с актуальными нуждами государства. Такая идея назрела в Риме в результате гражданских войн. Она возникала у любого достаточно мно гочисленного племени и народа. Она появлялась в Средние века. Она ясно ощущалась и в Московском государстве в XVII веке и, разумеется, Петр I был в значительной мере именно таким реализатором насущ ных социальных нужд. Он был именно той биологически уникальной личностью, которая смогла реализовать, воплотить в жизнь деяния, необходимые для разрешения насущных нужд страны, реализовать идею, ни перед чем не останавливаясь, придать всему, во что он вкла дывал свою энергию, непременный оттенок, отблеск себя самого, сво ей личности. В почечнокаменной болезни Петра I можно удостовериться по ра ботам Грея (Gray J., 1960), Грехэма (Graham S., 1950), Виттрама (Wittram R., 1964), Патнама (Putnam P.В., 1973) и многим другим. Но так как указания историков противоречивы, впрочем, как и сама личность Петра, приве дем дословно свидетельство историка Шайлера (Schuyler Е., 1967) о кон чине Петра I: «У императора возобновились приступы задержания мочи, которые мучили его под Ригой и снова после персидской кампании. В то же время он страдал от камней. У него были дни тяжелых страданий, когда он почти не мог заниматься какимлибо делом, и периоды про светления, когда он злоупотреблял какимлибо из своих любимых заня тий... Императору пришлось слечь, так как обнаружилось воспаление 148 мочевого пузыря, которое быстро прогрессировало и которое уже нельзя было остановить... Мучительные стоны и крики». Петр умер 8 февраля 1725 года. Любопытно примечание Шайлера: «Сообщается, что доктор Блументрост описал болезнь Петра в письмах доктору Шталю в Берлин и знаменитому Герману Бургаву в Лейден, прося совета (письма отсылались специальным курьером). Но еще до того, как Бургав смог дать совет, пришла весть о кончине Петра. Гово рят, что Бургав воскликнул: «Боже мой, как можно было позволить этому великому человеку умереть, если его можно было спасти грошовым ле карством!» Беседуя с другими врачами, Бургав высказал мнение, что император мог бы прожить еще много лет, если бы правильно лечился, не скрывал так долго свою болезнь и не прыгнул бы в воду в ноябре». Для нас здесь существенно подтверждение почечнокаменной бо лезни Петра I — болезни, очень часто вызываемой именно уратными камнями или конкрециями, на эти камни наслоившимися. Очень важ на и уверенность в излечимости болезни Петра, высказанная Бургавом: лечится хорошо именно гиперурикемия — подагра и уратное пораже ние почек (по Европе уже бродили сведения о целебности в таких слу чаях Colchicum autumnale). Грей (Gray J., 1960) говорит о том, что во время месячного пребыва ния в Астрахани в 1722 г. Петр I большую часть времени проболел, стра дая от задержек мочеотделения и камней, и что приступы у него повто рялись в течение всего года и скоро стали причиной его смерти. В част ности, Грей говорит, что серьезный приступ задержки мочеиспускания заставил Петра отложить коронование Екатерины I и отправиться на олонецкие воды. К тому же Грей описывает агонизирующие и невыно симые боли в мочевыводных путях — боли были столь сильными, что Петр кричал от них, хотя перед этим мужественно перенес тяжелей шую операцию. Хорошо известно, что Петр I постоянно возил с собой катетеры, коллекция которых сохранилась до сих пор. Известно, что он ездил много раз на воды (Спа, Карлсбад и т. д.). Карл XII (1682–1718) Карл XII, потомок первых Ваза, Оранских—Колиньи—Конде, «са мовоспитался» на Плутархе и мечтал сравняться в подвигах с Алексан дром Македонским. Его физическая выносливость и личная храбрость были совершенно исключительными; он вел поистине спартанский образ жизни, никогда не позволял себе отключиться от военных дел, обладал железной волей, невероятным упорством, перешедшим в ро ковое для него упрямство. Известно, что он был подагриком и даже лечился от подагры укуса ми пчел. Повидимому, роковую роль для него сыграла решительная 149 победа под Нарвой, когда он наголову разгромил в пятьшесть раз пре восходящие силы русских, когда ему в плен сдался весь генералитет, а армия противника вынуждена была бросить все оружие. После этой победы Карл XII, повидимому, решил, что русские вообще не заслу живают внимания, и двинулся в Польшу, затем в Саксонию, приняв шись гоняться за королем Августом Сильным. Таким образом, Петр I получил многолетнюю передышку, позволившую ему полностью реор ганизовать армию, закалить ее в походах, испытать на деле новых пол ководцев и офицеров, а затем сначала небольшими, а потом все более крупными победами поднять ее дух и боеспособность. Задним числом, поход Карла XII на юг (в надежде на помощь казаче ства, турок и татар) представляется безумным поступком полководца, опь яненного легкими победами. Однако стоит вспомнить едва не кончивше еся гибелью и самого Петра, и всего его войска сражение при Пруте, что бы Карл XII перестал казаться авантюристом. Скорее нужно признать, что он оказался жертвой стечения непредвиденных обстоятельств. Понадоби лась энергия и стремительность все же настороженного Кочубеем Петра I, чтобы Мазепа прибыл к армии Карла в одиночестве. Понадобился круп ный политический просчет турецкого правительства, чтобы Карлу не было оказано действенной поддержки со стороны турок и татар. Потребовалась стойкость полтавского гарнизона, разгром Левенгаупта под Лесной, слу чайное ранение Карла XII, чтобы он был совершенно разбит под Полта вой, чтобы погибла и была пленена вся шведская армия. Понадобилась измена и глупость великого визиря, чтобы Петр, в прутском окружении согласившийся вернуть туркам и шведам все у них завоеванное, с обменом Петербурга на Псков, передачей польского тро на Лещинскому (именно такие инструкции были даны Шафирову), что бы пребывание Карла в Турции оказалось бесплодным. Дав уйти Петру с его армией из окружения, великий визирь вырыл могилу Турции. Кста ти, об этом моменте, едва не ставшем поворотным в судьбах Европы, историки предпочитают помалкивать: под все происшедшее трудно подвести социальную базу. Август Сильный (1670–1733) Гнувший подковы Август Сильный, курфюрст Саксонский, необы чайно предприимчивый, но поставивший своей главной задачей блис тать, подражая Людовику XIV, страдал тяжелой наследственной подаг рой — столь мучительной, что ему пришлось ампутировать большой палец ноги. Он передал подагру своему внебрачному сыну от графини Кенигсмарк — Морицу, маршалу Саксонскому, знаменитому полковод цу первой половины XVIII века. Исторически за Августом Сильным остается та несколько сомни тельная заслуга, что у него хватило энергии и предприимчивости не 150 только транжирить деньги, но также вновь и вновь собирая войска, про игрывая сражение за сражением, все же своими неожиданными марша ми и походами много лет сковывать главные силы Карла XII, пока рус ские войска завоевывали Прибалтику, реорганизовывались, перевоору жались, тренировались для окончательной победы. С нас достаточно того, что Великую Северную войну можно назвать, хоть и в шутку, «войной трех подагриков». Мориц, маршал Саксонский (1696–1750) Мориц был сыном подагрика Августа Сильного и знаменитой кра савицы Авроры Кенигсмарк. Он участвовал в осаде Штральзунда, с отличием воевал под командованием герцога Бервика (племянника Мальборо) во время войны за австрийское наследство против англи чан, прославился в 1741 году неожиданным штурмом и взятием Пра ги, а в 1752 году — Эгера. В 1745 г. Мориц одержал блестящую победу над англичанами при Фонтенуа. Он считался одним из самых замеча тельных полководцев первой половины XVIII века, был известен сво им романом со знаменитой артисткой Адриенной Лекуврер, отдав шей ему все свои драгоценности для снаряжения армии. В результате другого своего романа он оказался прадедом Жорж Санд, в память о своей прабабке названной при рождении Авророй. Остаётся неизве стным, передал ли Мориц Саксонский подагрическое предрасполо жение своей правнучке, но ее творческая энергия в любом случае имела и другое происхождение. Джон Черчилль, герцог Мальборо (1650–1709) Получив из рук Мазарини объединенную Францию с двадцатимил лионным населением, приведенным к полному повиновению дворян ством, неплохим запасом финансов, имея прекрасную армию, Людо вик XIV стал смотреть на соседние, более слабые государства, как на свою естественную добычу, выступив в качестве прямого предшествен ника Фридриха II. Он обрушился на Лотарингию, Пфальц и Голландию. Но только в Голландии встретил достойного противника, организовавшего ряд со юзов европейских государств против всем угрожавшей Франции. Этот противник, Вильгельм III Оранский, не мог выдержать в открытом бою наступления превосходящих французских армий. Будучи дважды раз битым, он, однако, подобно своему отдаленному предку, прапрадеду, адмиралу Гаспару Колиньи, оказывался более страшным для против ника после поражения, чем до него. Но Вильгельм Оранский, став в качестве мужа дочери Якова (после свержения своего тестя) королем Англии, умер до решающей войны. А главенствующая роль в военной кампании против Франции вы пала на долю Джона Черчилля. 151 Включая и самого Джона Черчилля, первого герцога Мальборо, род Черчиллей дал Англии много выдающихся государственных деятелей, несколько исключительных талантов и не менее двух гениев — подаг# рика Джона Черчилля, величайшего полководца своей богатой талант# ливейшими полководцами эры, и Уинстона Черчилля, величайшего гения XX века (с гипоманиакально#депрессивным стимулом неимовер# ной интеллектуальной активности). Роуз (Rowse F.L., 1945) пишет об отце герцога Мальборо: «Этот про# стой и лишенный средств девонширский джентльмен, который соче# тал мирные волнения частого отцовства и судебных тяжб со стремле# нием писать тома по истории и генеалогии — и все это спокойно, в про# винциальном западном доме — стал отцом самого знаменитого полководца в истории Англии, победителя при Бленгейме, а через свою дочь Арабеллу, дедом следующего самого выдающегося английского генерала своего времени — герцога Бервика». Отец герцога Мальборо был капитаном во время гражданской вой# ны, а его жена происходила от девонширских Дрейков (один из членов этой семьи — Френсис Дрейк). Мать жены была урожденной Виллиерс — из семьи, в которой социальная преемственность властно требовала от всех ее членов максимального напряжения сил, энергии, ума и воли. Джон Черчилль начал свою карьеру при дворе Якова I. Он был красив, смел, решителен, пользовался благоволением первых краса# виц двора — о его любовных победах рассказывалось, пожалуй, не менее чем о донжуанстве Пушкина. Сестра Джона, Арабелла Черчилль, стала подругой самого короля Якова I и, очевидно, обладала очень большим умом, потому что король, которому, в соответствии с духом того времени, нетрудно было менять красавиц, сохранял близость с ней много лет, и она родила ему пятерых детей, один из которых, уже упомянутый нами герцог Бервик, не только сохранил верность дому Стюартов после их свержения, но и прославился как замечательный полководец. Джон Черчилль мог быстро подняться вверх по ступенькам воен# ной иерархии, но предпочел сменить все услады дворцовой жизни на суровую военно#морскую службу в Средиземном море, где его энергия и талант позволили ему в кратчайшие сроки из лейтенантов стать капи# таном, подполковником и затем полковником. Вернувшись в Англию, он выдвинулся при подавлении протестантского восстания Монмаута, во время решительного сражения у прорезающего местность канала. Он не стеснялся в средствах для достижения карьеры, но, по#видимо# му, не принимал участия в кровавых расправах над захваченными по# встанцами — этим занимался знаменитый своей кровожадностью и вымогательствами судья Джеффрис. 152 Следующим крупным этапом в судьбе Джона Черчилля было свер# жение Якова II Стюарта, когда Черчилль безоговорочно со всеми свои# ми войсками встал на сторону Вильгельма III Оранского, которого при# звали на английский трон не только протестанты, но и католики, не стерпевшие тирании. Военный, организационный и дипломатический гений и отчаян# ная храбрость Джона Черчилля были общепризнанны, не подвергались ни малейшему сомнению, но по#настоящему он развернулся в войне за испанское наследство, когда Людовик XIV решил посадить на испан# ский трон в качестве наследника своего внука. «Нет больше Пирене# ев», — формула, которая объединила агрессивную, обладающую огром# ной армией и выдающимися полководцами Францию Людовика XIV, хищного, беспощадного, захватывающего все, что можно, владеющего Луизианой и Канадой, и еще могущественную Испанию с ее владения# ми, в которые входила тогда огромная территория Мексики с Техасом и Калифорнией, с беспредельными территориями в Южной Америке. Это означало страшную угрозу Англии. «Великий союз» Англии, Голландии, ряда германских государств и Австрии был организован Вильгельмом III Оранским. Умирая, он по# ручил главное командование Черчиллю. Последовал ряд кампаний, необычайно трудных не только в силу мощи французских армий, то# тальной мобилизации всех ее сил на войну, таланта и опыта ее полко# водцев, необычайных экономических и организационных усилий Коль# бера и Лувуа. Трудность для Англии в войне за испанское наследство определялась еще и тем, что все ее союзники, особенно голландцы, тщательно берегли свои войска, всячески избегали кровопролитных сражений, которыми только и можно было удержать французские ар# мии и ее союзников на юге Германии от решительных наступлений. Одним из первых крупнейших успехов Черчилля стал предприня# тый в рамках обычных маневров по защите Голландии поход на юг этой страны. Но потом вся англо#голландская армия под командованием Черчилля#Мальборо быстрыми маршами неожиданно двинулась на юго#восток, в глубину Германии, соединилась с австрийскими войска# ми под командованием Евгения Савойского, и обе армии атаковали франко#баварскую армию при Бленгейме. После ужасающе кровопро# литного боя сражение было выиграно, а потери окупились взятием боль# шого числа пленных, в том числе французского главнокомандующего маршала Таллара. Прочие французские армии не успели ни придти на помощь, ни добиться сколько#нибудь значительных успехов в лишен# ной полевой армии Голландии. Год за годом, вопреки сопротивлению голландских контролеров, Черчилль одерживал одну кровопролитную победу за другой. Год за го# 153 дом он отвоевывал отнятые у голландцев города. Год за годом он, почти под носом у отвлеченной очередным его финтом французской армии, брал одну за другой неприступные крепости, сооруженные Вобаном на французской границе. Но под конец, когда ему удалось совершенно разбить последнюю французскую армию и оставалось только пожать плоды победы, дворцово#парламентский переворот лишил его порази# тельно энергичную, властную и умную жену Сарру Дженнингс влия# ния на королеву Анну, а парламент, используя давление огромного го# сударственного долга, приступил к мирным переговорам с Людовиком XIV, стойкость которого среди поражений оказалась, таким образом, вознагражденной. Мир был заключен почти без выгод для Англии. Впоследствии Черчилль оценивал Людовика XIV следующим обра# зом: «Он долго колебался, но исход определил его конечный рывок, и в ретроспективном освещении среди потрясающих поражений сияет его величие. Это еще один триумф стойкости перед врагом». Мальборо хотел, чтобы Франция управлялась тремя сословиями. Это, по его мнению, «даст скорее спокойствие христианскому миру, чем отрывание провинции от одних государств для обогащения других». Насколько глубоко правильна была его интуиция! Мальборо был великим дипломатом. Вот лишь один пример его дип# ломатического искусства. Разгромив русские войска под Нарвой, много раз разбив саксонские и польские войска, посадив на польский престол вместо Августа Сильного Станислава Лещинского, водворившись в са# мой Саксонии, непобедимый шведский король Карл XII располагает в центре Германии превосходной армией в 40 тысяч человек, и его вмеша# тельство в войну за испанское наследство, конечно же, будет иметь стра# тегические последствия. Было совершенно очевидно, что Людовик XIV не поскупится на субсидии, причем такие, какие для Англии абсолютно недоступны. Известно, что Карл XII неудержим в поисках славы, но так# же было известно, что слово его несокрушимо. Черчилль, уже тогда один из знаменитейших полководцев Европы, самолично скачет к нему и при встрече выражает глубокое сожаление, что напряженное положение на фронтах не позволяет ему, Черчиллю, поучиться высшему полководчес# кому искусству у Карла. В ответ на эти любезности Карл XII обещает не вмешиваться в военные действия на Западе. Свидетельство Роуза (Rowse A.L., 1936): «Историческое значение Мальборо заключается в том, что он был не только величайшим полко# водцем, которого знает история Англии, не только всегда победонос# ным вождем армии «Великого Союза» против Людовика XIV, но и в том, что он был его дипломатическим и политическим мозговым центром». По Тревельяру (Trevelyar G.M., 1974): «Мальборо как стратег и так# тик, как военный и дипломат не уступает ни одному деятелю в истории 154 Англии. Его мощь напоминает мощь Чатама и Клайва, но объединен# ных в одном человеке». Упоминания о подагре Джона Черчилля очень редки, но они есть. Вот, например, Чидсей (Chidsey D.В., 1929) пишет: «Он мучился из#за своей подагры и страдал от сильнейших головных болей». Указаний на его гипо# маниакальность мы не нашли. Наоборот, во всех жизнеописаниях под# черкивается, что Черчилль был необычайно расчетлив, относительно ро# вен и примерно одинаково активен на протяжении всей своей жизни. Он никогда не стремился к удовольствиям, а лишь к славе и крупным делам. Брат Джона Черчилля — Чарлз — оказался деятельным, талантли# вым полководцем. Однако законы наследственности предусматривают и расщепление: второй брат тоже быстро, но незаслуженно выдвинул# ся и проявил такую бездарность и бездеятельность в качестве лорда ад# миралтейства, что произошел крупный скандал, немало скомпромети# ровавший самого герцога Мальборо и отразившийся на его судьбе. Прямые потомки Мальборо занимали очень высокие посты, но в значительной мере — из#за титула, богатства и славы имени. Среди них, как отмечают медики, было не менее пяти случаев четкой циклоиднос# ти (гипоманиакально#депрессивного психоза), были и необычайно ода# ренные члены рода. Надо заметить: отнюдь не исключено, что потомкам герцога Маль# боро подагра передалась и от Сарры Дженнингс. Она была не только умной, властной и энергичной, она всегда была бесконечно преданной женой Джона Черчилля. Ее подагричность, притом сильнейшая, удостоверена Роузом (1945): «Старая женщина, измученная подагрой так, что ее приходилось но# сить в кресле и она не могла взять перо в руки, оставалась как всегда неукротимой и полной жажды жизни — и против этого никогда нельзя было устоять». Когда к овдовевшей Сарре посватался герцог Сомерсет, она отве# тила: «Если бы я была молодой и красивой, как когда#то, а не старой и увядшей, как теперь, и Вы могли бы сложить у моих ног власть над всем миром, Вы не смогли бы разделить сердце и руку, когда#то принадле# жавшие Джону, герцогу Мальборо». Кстати, шутки ради, надо бы сказать, что песенка «Мальбрук в по# ход собрался» имела в виду вовсе не Мальборо, как часто приходится слышать, а средиземноморского пирата Мамбру. Мальборо как раз вы# ступал в походы чрезвычайно победоносно... Роберт Уолпол (1676–1745) Унаследовав место в парламенте в возрасте двадцати четырех лет, быстро выделившись в качестве активного вига, прекрасного оратора и необычайно работоспособного деятеля, он во время войны за испан# 155 ское наследство своим талантливым администрированием флотом за# служил высокую оценку герцога Мальборо и стал секретарем по воен# ным делам. После победы тори и падения Мальборо, Роберт Уолпол стал лидером оппозиции, за что и поплатился заключением в Тауэр. Однако, когда на престол вступил Георг I, Уолпол стал первым лордом казначейства и министром финансов (1715 г.). После многих дальней# ших превратностей он стал во главе совета министров и, опираясь на сквайров и буржуазию, подкупая в невиданных масштабах и избирате# лей, и членов парламента, шантажируя и запугивая, надолго утвердил господство вигов. Уолпол был совершенно неутомимым работником, прекрасно знав# шим или изучавшим любой вопрос, встававший перед правительством. Он обладал огромной властью, всячески избегал войн, удерживал на# логи на низком уровне, стремился всеми способами поднимать эконо# мику и торговлю страны. Но все же он не смог угодить наиболее агрес# сивному и воинственному крылу своей партии, навязавшему ему вой# ну с Испанией, неудачный ход которой лишил Уолпола сначала популярности, а затем и власти (1742 г.). Подагра Роберта Уолпола упоминается в работе Г. Эллиса (Ellis H., 1927), почечно#каменная болезнь, от которой он умер, названа в рабо# те Г. Дикинсон (Dickinson H. Т., 1973). А наследственный характер бо# лезни доказан ранней, сильнейшей подагрой его сына Горация. Гораций Уолпол (1717–1797) Сын Джона Уолпола, Гораций Уолпол, основоположник английско# го «готического романа», всю жизнь страдал от тяжелейшей подагры, но несмотря на это упорно и неизменно не выпускал из рук перо. Гора# ций, унаследовав подагру от отца, блестяще овладел эпистолярным сти# лем и оставил исключительно обширное и содержательное литератур# ное наследие. Он писал романы, драмы, составил двадцатилетние ме# муары, охватывающие события царствования Георга II и Георга III. Он написал четырехтомные «Повести о художниках Англии», «Каталог английских гравировальщиков», двухтомные «Воспоминания»... Одна лишь переписка Горация с мадам Дюдефан занимает четыре тома, а это только малая часть его переписки. Подагра Г. Уолпола упоминается в книге Смитта (Smith W.H., 1967), но она, как и подагра его отца, засвидетельствована и во многих пись# мах самого писателя. Лорд Честерфилд — Филипп Дормер Стенхоп (1694–1773) После очень успешной дипломатической службы в Нидерландах лорд Честерфилд стал одним из самых видных деятелей оппозиции, боровшейся с Робертом Уолполом. В качестве полугодичного вице#ко# роля Ирландии он проявил умеренность и принял ряд мер для подъема 156 экономики этой нищей страны. Честерфилд дружил со Свифтом, Воль# тером, Монтескье и прославился своими остроумными «Письмами к сыну» — рациональными, меткими, элегантными и остроумными, со# держащими целую систему хитроумных и обоснованных правил пове# дения в обществе. О подагре лорда Честерфилда упоминают Стеттен де Витт (Stetten de Witt, 1958) и Грэхемы (Graham W., Graham K.M., 1955, 1957). Джон Весли (1703–1791) Едва ли есть смысл излагать сущность методизма — религиозного на# правления, основателем которого был Джон Весли. Для вступления в эту новую церковь требовалось «желание избежать гнева Божьего, спастись от своих грехов», а вступив в церковь, методист должен был «не причинять вреда, делать добро любым возможным способом». Важной особеннос# тью методистской церкви был тесный духовный контакт между членами общины: собрания для обсуждения поступков, мыслей и т. д. Для нас су# щественно, что Весли, как правило, совершал неимоверное количество всевозможных поездок — он проезжал до 7500 км в год, что, учитывая со# стояние дорог в XVIII веке, — огромная цифра. Считается, что он прочи# тал около 50 000 проповедей. Сегодня методизм насчитывает десятки мил# лионов приверженцев в США и Англии. О подагре Джона Весли упоми# нает Г. Эллис (1927), но о ней известно и из множества других источников. Можно подвести некоторый итог: оказывается, именно подагрики оказали огромное влияние на религиозную жизнь Старого и Нового света, поскольку подагра Лютера, Кальвина, Весли, даже Лойолы и ос# нователя секты гернгутеров кардинала Цинцендорфа установлена до# статочно прочно... Английская аристократия XVIII–XIX веков Английская аристократия и состоятельное дворянство XVIII#XIX ве# ков по существу узурпировала или монополизировала возможности оп# тимального развития и реализации талантов. Что из этого вышло, мож# но видеть, вспомнив исследования В. Гана (см. Keynes J.M., 1956), кото# рый изучил родственные связи между выдающимися англичанами. «Одна из наиболее поразительных связей, описанных м#ром Га# ном, — пишет Кейнес, — это кузенство Драйдена, Свифта и Горация Уолпола. Все трое происходят от Джона Драйдена... Проведенный Ганом анализ потомства Джона Рейда, павшего в бит# ве при Флоддене в 1515 году, показывает, что к этому потомству отно# сится в XVIII веке Босуэлл, историк Робертсон, архитектор Роберт Адам и Бругам, а к его более поздним потомкам относятся Бертран Рассел, Гарольд Никольсон, Брюс Локкарт и генерал Бут Теккер. 157 Профессора Тревелианы и Роза Маколей являются близкими родст# венниками Т.Б. Маколея...» и т. д. «Остается упомянуть самую замечательную семью из всех — вели# кий род Виллиерсов, от которых происходят все честолюбивые плени# тельницы, чарующие манерами и голосом, притом со столь крепким орешком где#то внутри, что они были фаворитками и любовницами наших монархов уже в семнадцатом веке, а с тех пор остаются любими# цами парламентской демократии. В течение двухсот лет не было кабинета министров, в котором не было бы потомков сэра Джорджа Виллиерса и сэра Джона Сент#Джона, двух сельских джентльменов времени правления Якова I, сын первого из ко# торых женился на дочери второго. Знаменитое потомство этих двух се# мей слишком обширно, чтобы его можно было здесь рассмотреть, но внушителен и простой список: первый герцог Бэкингемский, фаворит Якова I; Барбара, графиня Кестльмен и герцогиня Кливленд, любовни# ца Карла II; Арабелла Черчилль, любовница Якова II; Елизавета, графи# ня Оркнейская, любовница Уильяма III, названная Свифтом «самой ум# ной женщиной, с которой ему когда#либо пришлось познакомиться». Далее следуют второй герцог Бэкингемский, лорд Рочестер, лорд Сэнд# вич, герцог Бервикский, герцог Мальборо, третий герцог Графтон (пре# мьер#министр при Георге), оба Питта, Чарлз Джеймс Фоке, Чарлз Таун# сенд, лорд Кестльри, Непиры, Гарвей, Кавендиши, герцоги Девоншир# ские, леди Эстер Стенхоп, леди Мэри Уортли, Монтегью, Филдинг, Уинстон Черчилль... Это действительно «голубая кровь» Англии... Какой вывод надо сделать? Значит ли, — спрашивает Кейнес, — что если бы мы могли проследить наши родословные за четыре столетия, то все англичане оказались бы кузенами? Или же верно, что некоторые небольшие кланы произвели знаменитых личностей вне всяких про# порций относительно численности этих кланов? Ган не дает нам науч# ного вывода, но только очень скептичный и осторожный читатель к этому выводу не придет». Государственное устройство Англии, особенно со времен Тюдоров, закрепляя титул и наследство по праву майората за старшим сыном, оставляло следующим сыновьям возможность проявить себя (Кавен# диш был четырнадцатым ребенком в семье графов Корк). Если не по# лучивший наследство потомок знатного рода проявлял на службе в ко# лониях, в министерствах, в парламенте действительно большую дело# витость и талант, то его быстро повышали и он, что чрезвычайно важно, мог достигнуть высокого положения уже в молодые годы, быстро обго# няя своих менее знатных сверстников. Система имела то преимущест# во, что развивала у этой потомственной знати необычайно мощный рефлекс цели: они знали, что их усилия и способности не останутся 158 незамеченными и быстро возведут их на самый верх социальной лестни# цы. Но требовалось делать дело! Считавшийся довольно пустоголовым Артур Уэлсли отправляется служить на континент, затем, разочаровавшись, возвращается в Анг# лию и становится парламентарием. Вскоре, однако, он уезжает с пол# ком в Индию. Там Уэлсли начинает необычайно трудолюбиво изучать военное дело, местные условия, организацию походов в специфичес# ких условиях — все это не без покровительства и большой помощи бра# та, генерал#губернатора Индии. Уэлсли одерживает первые победы, быстро повышается по служебной лестнице и прибывает в Англию за# служенным полководцем, которого можно послать в Испанию против маршалов Наполеона. Так Уэлсли стал великим Веллингтоном. Родись знатным — образование ты получишь. А если захочешь пой# ти на беспрерывные труды и проявишь талант, то за повышением дело не станет: империя велика, ты еще молодым, не растратив сил, добе# решься до высот, где эти силы полностью понадобятся. Такова была система монополизации знатью всех возможностей карьеры. Эта система рано отдавала власть в руки знатных, молодых, энергичных, талантливых людей. Эта система немало способствовала двухсотлетнему процветанию Англии. Конечно, осознание того, что твои способности, знания, труды, эрудиция, ораторский и организационный талант, ум (если все это име# ется и мобилизовано тобой) будут замечены и щедро вознаграждены, было очень важным стимулом для английской аристократии. Напри# мер, Питту Младшему, второму сыну великого министра, доставалась по наследству только небольшая рента, нечто вроде прожиточного ми# нимума, да «плацдарм» — место в парламенте «от гнилого местечка», либо офицерский патент. Дальше нужно было доказать, на что ты при# годен, и пользоваться протекцией. Именно таков был путь и Питта, и Веллингтона, и Пальмерстона, и Уинстона Черчилля. Добавим здесь, что мы не знаем одного: сколько людей с аналогичными исходными возможностями не развились и не реализовались. Мы можем согласиться с выводом о том, что некоторые роды Анг# лии действительно поставляли великих и необычайно даровитых лю# дей сверх всякой пропорции численности членов этих родословных. Но именно потому, что почти только члены этих родов имели максималь# ные возможности для развития и реализации своих дарований. При всех чудовищных недостатках аристократическая система позволяла талан# там, рождавшимся в среде знати, проявляться и реализовываться очень рано, без затраты индивидом огромной доли сил на подъем вверх по социальной лестнице. 159 Когда же в других странах контингенты, из которых могли выбирать# ся таланты, необычайно расширились, эта же старая система в значи# тельной мере привела к падению Англии. Ее «верхний слой» оказался неконкурентоспособным, поскольку она черпала своих лидеров из очень ограниченного круга лиц. Дизраэли, Роберте, Ллойд Джордж, Макдо# нальд были редкими исключениями. Монополизация возможностей подъема маленькой прослойкой населения — самоубийственна. Мож# но высказать предположение, что Англия выстояла и выросла в мировую державу потому, что в других странах старой Европы «подбор кадров» шел еще хуже. Но с демократизацией высшего образования, с наступле# нием истинно Нового времени крах давно изжившей себя системы при# вилегий стал неизбежен. Герман Бургав (1668–1738) Отец Германа Бургава, священник Якоб Бургав, был высокообра# зованным человеком, хорошо знавшим латинский, греческий и ев# рейский языки. Что еще важней — он уделял Герману много внима# ния, читал с ним и классиков, и «Беседы» Эразма, и комедии Терен# ция. В одиннадцать лет Герман уже переводил не только с латинского на голландский, но и с голландского на латинский. Г. Бургав рано по# терял мать, но мачеха, дочь лейденского священника, относилась к своим пасынкам так же хорошо, как и к своим детям. Бургав вспоми# нал об отце, матери и мачехе, обо всех троих, самым ласковым обра# зом. Об отце он писал, что тот формировал его характер «с детства на примере Сократа». Отправившись в Лейден, Герман много занимался, работал, очень быстро промчался через все классы школы и уже тогда был аттестован в качестве «юноши, от которого можно ждать многого». Тяжелая хро# ническая язва ноги заставила его серьезно подумать о медицине, и он получил от университета стипендию. В университетские годы Бургав часто выступал с докладами на студенческих диспутах, и при выпуске из университета получил золотую медаль. Став профессором Лейденского университета, Бургав читал курс ме# дицины. В его аудитории постоянно находилось сто и более слушателей. Но Бургав не ограничивался лекциями — именно ему принадлежит при# оритет в создании нового метода обучения: у постели больного. В первой половине XVIII века стать доктором медицины в школе Бургава — это значило получить доступ к любым медицинским долж# ностям. Его ученики работали по всему свету. Герард Ван Свитен стал основателем Венской медицинской «Альтершуле». Альбрехт фон Гал# лер основал медицинский факультет Геттингенского университета. Джон Монро — медицинскую школу в Эдинбурге, все девять первых профессоров которой были также учениками Бургава. Все первые про# 160 фессора медицинской школы Пенсильванского университета в Фила# дельфии обучались в Эдинбурге у учеников Бургава. Племянник и уче# ник Г. Бургава, тоже Герман, стал придворным врачом и тайным совет# ником в России и умер в Москве в 1753 году, а его дочь стала женой доктора К.Ф. Крузе, также окончившего Лейденский университет и ставшего придворным врачом в России. В 1715 году Петр I специально заехал в Лейден, чтобы побеседовать с великим врачом и осмотреть его сад лекарственных растений (при# дворным врачом Петра был ученик Бургава Л. Блументрост). Побывал у Бургава и принц Евгений Савойский. Слава Бургава была столь вели# ка, что в 1730 году он получил от канцлера Остермана предложение за# нять пост придворного врача при императрице на любых условиях, ко# торые он сам назначит. Бургав достоверно страдал подагрой, и когда он выздоровел после очередного приступа тяжелой болезни в 1722 году, Лейден отметил это событие общегородским праздником и фейерверком. Джон Рей (1627–1705) Среди английских ученых XVII века выдающееся место занимает сын сельского кузнеца Джон Рей, который в шестнадцатилетнем воз# расте сумел поступить в Тринити#колледж. Он был натуралистом, фи# лологом и математиком. Как ботаник, он стал предшественником и соперником Линнея и, по#видимому, сильно уступая последнему по числу описанных растительных видов, создал более совершенную сис# тематику. Рей составил словарь английского языка, трехтомную «Есте# ственную историю растений», принципиально новую «Естественную историю насекомых». Его «Nomenclator classicus» выдержал четыре из# дания. Через 350 лет после рождения Рея нельзя дать точного диагноза его заболевания — странным язвам на ступнях. Но вот выдержки из написанного самим Дж. Реем: «Молодым я каж# дую зиму сильно страдал от вызывающих режущую боль опухолей... Я не знаю, сообщил ли вам о язвах, которые поразили меня прошлой зи# мой и с тех пор все время держатся на моей ноге. Они очень упорны, злокачественны и до сих пор не поддавались никакому лечению... По# сле большого переохлаждения одна из моих маленьких язв начала бо# леть с неправдоподобной силой, и так продолжалось, днем и ночью, пять лет, пока она ослабила меня настолько, что я уже не мог вставать с кресла...» Язвы на ногах превратили последние годы его жизни в ад, тогда как странные методы лечения, рекомендованные ему медицинскими со# ветниками, только вызывали их воспаление. Муки продолжались. Он был почти полностью осужден на пребывание дома, так как его ноги были перевязаны или находились в «жестких чулках». 161 Уильям Куллен (1710–1790) Как пишет Раис (Risse G.B., 1974), «история не была особенно ми# лостива к Уильяму Куллену, самому крупному клиницисту Великобри# тании второй половины столетия». С 1760 года он был самым выдаю# щимся членом Эдинбургской медицинской школы — ведущего в то время учебного медицинского института. Этот страдающий подагрой врач вставал в четверть седьмого и диктовал ответы на запросы врачей и больных, присылаемые из всех стран Западной Европы и даже Аме# рики. Сохранилось около 3000 таких запросов и ответов, которые в пер# вое время переписывал секретарь, а затем они стали копироваться при помощи изобретенной тогда копировальной машины. Раис продолжает: «Коллеги обращались к нему, как к самому зна# менитому врачу Европы». Четыре тома руководства Куллена были из# даны в 1778–1784 гг. и переизданы в 1827 г. Двухтомный учебник Кул# лена вышел в Эдинбурге в 1789 г. Джон Хантер (1728–1793) Как указывает Эткинс (Atkins Н., 1971), до Джона Хантера хирурги почти не знали анатомии и не предполагали, что она им нужна. После Хантера они поняли ее необходимость. Посмертно изданный труд Хан# тера «Воспаления и огнестрельные ранения» возводит его в предшест# венники Листера и Пастера. Как естествоиспытатель, он обнаружил и наглядно показал связь строения органа с его функцией, способы ана# томической и функциональной адаптации, приспособления организ# ма к среде. В неопубликованных заметках по изучению развития гусей через 130 лет после смерти Хантера обнаружилось замечание: «Эмбри# ология показывает ступени, посредством которых высшие формы в группе животных развились из низших». Таким образом, Хантер намно# го опередил в своих научных заключениях и Дарвина, и Геккеля. Именно Хантер обнаружил, что у больного, страдающего от како# го#либо воспалительного процесса, эритроциты в сыворотке крови осе# дают много скорее, нежели у здорового человека. Сегодня едва ли су# ществует хотя бы одна клиническая лаборатория, в которой не прово# дили бы ежедневно множество анализов реакций на скорость оседания эритроцитов, но очень немногим врачам#лаборантам известно, что ос# новоположное наблюдение сделал страдавший подагрой великий врач, анатом и естествоиспытатель Джон Хантер. Тяжелейшей подагрой страдал не только Хантер, но и знаменитый врач Сиденгам, один из основоположников педиатрии Кадоган, и па# толог У.Г. Велш, ставший создателем первого отделения патологии в университете им. Джона Гопкинса в США (1893 г.) и открывший вместе с Нутталем возбудителя газовой гангрены. Велш считался одной из круп# нейших фигур в медицинском мире США. 162 Эдуард Гиббон (1737–1794) Исследование Э. Гиббона «История упадка и разрушения римской империи» переиздано в Англии в 1903–1906 гг. и постоянно упомина# ется историками. Этот труд был одной из настольных книг в Англии в XVIII–XIX веках. Но и в XX веке исследователи продолжают изучать как сами книги Гиббона, так и достоинства его литературного стиля. Как подагрик Эдуард Гиббон отмечен в списке Г. Эллиса. Сидней Смит (1771–1845) Писатель Сидней Смит упомянут в списке выдающихся подагри# ков Г. Эллисом. Он отличался исключительной работоспособностью и литературной плодовитостью. Смит опубликовал исключительно ост# роумную и действенную серию писем в защиту веротерпимости и рав# ноправия католиков в Англии. Он защищал билль о реформе парла# мента: уничтожение представительства «гнилых местечек», представи# тельство, пропорциональное численности населения и т. д. Вальтер Севедж Ландор (1775–1864) О подагре В. Ландора упоминает Г. Эллис. Для нас существенно, что он считался человеком совершенно бескомпромиссного характера и редкостным эрудитом. Ландор был другом Шелли, Саути, Диккенса. Он является автором множества романов и знаменитой книги «Вооб# ражаемые беседы». В последней книге насчитывается 150 диалогов, которые ведут самые разные лица — Данте и Эзоп, Вашингтон и Саути, Перикл и Аспазия. Тематика диалогов чрезвычайно разнообразна. О размахе и значении его творчества свидетельствует двухтомная биогра# фия Ландора и изданное через 60 лет после смерти писателя 16#томное собрание его сочинений. Джеймс Рассел Лоуэлл (1819–1891) Болел тяжелейшей подагрой Д.Р. Лоуэлл (Г. Эллис), выдающийся американский поэт, критик, дипломат, издатель, педагог, аболицио# нист, оказавший большую поддержку Аврааму Линкольну, а затем бо# ровшийся против коррупции правительства Гранта. Лоуэлл опубли# ковал множество очерков — о Данте, Чосере, Спенсере, Шекспире, Сервантесе, Кальдероне, Мильтоне, Драйдене, Филдинге, Лессинге, Грее, Уордсворте, Карлейле, Эмерсоне и других. Он был послом США в Испании (1877–1880) и Англии (1880–1885). 16#томное собрание его сочинений, оказавших большое влияние на культуру Америки, вышло в 1904 году. Томас Беддес (1760–1808) О том, что Томас Беддес болел подагрой, упоминается во многих источниках. Т. Беддес организовал что#то вроде первого института экс# периментальной медицины, о котором можно было бы позабыть, если бы Беддес не привлек в этот институт юношу Гемфри Дэви, который, 163 изучая действие газов на человека (кстати сказать, не без большого рис# ка для себя) открыл анестезирующее действие закиси азота. Сам Беддес, друг Колриджа, Веджвудов, Уатта, Стефенсона, Вордс# ворта, был автором трехтомного труда «Higeya», богатого самыми сме# лыми идеями. По приведенному перечню друзей Беддеса нетрудно ви# деть, как притягивались друг к другу разнообразнейшие творческие умы, как благодаря этому создавались ценностные критерии, как много сти# мулов мог получить Гемфри Дэви, работая под руководством такого че# ловека как Беддес. Томас Беддес чрезвычайно много читал, знал многие языки, едва ли не первым из медиков повел борьбу за профилактическую медици# ну, твердо верил в торжество разума, был другом Эразма Дарвина и ро# доначальником линии поэтов — отцом поэта Т.Д. Беддеса и прадедом Джеральда Гопкинса. Ричард Гоу (1726–1799) Выдвинувшись в качестве капитана корабля во время англо#француз# ской войны как в Ла#Манше, так и у берегов Северной Америки, Ричард Гоу безуспешно пытался уладить конфликт между Англией и ее североа# мериканскими колониями. Гоу отличился в борьбе против французского флота во время войны Североамериканских Штатов за независимость. Этот подагрик, вопреки превосходству франко#испанского флота, провел бле# стящую операцию, проведя конвой в осажденный Гибралтар и освободив эту крепость в критический момент. Став первым лордом адмиралтейства, Гоу одержал блестящую победу над французским флотом 1 июня 1794 г., захватив шесть французских кораблей. Ричарда Гоу считают непосредст# венным предшественником адмирала Нельсона в разработке наступатель# но#прорывной тактики ведения морского боя. О подагре Гоу упоминает также Г. Эллис. Бенджамин Франклин (1706–1790) Мы, разумеется, не имеем возможности освещать здесь биогра# фию и многостороннюю деятельность Б. Франклина. Мы упомянем только, что будущий великий дипломат, писатель, издатель, ученый и изобретатель уже в двенадцатилетнем возрасте изобрел (чтобы обго# нять в плавании своих товарищей) — ласты. Все нужные сведения о Франклине можно найти в энциклопедиях и в романе Фейхтвангера («Лисы в винограднике»), а о том, что он долго и тяжело страдал от подагры, хорошо известно. Поэтому мы удовлетворимся формальной ссылкой на работу Рассела (Russell Ph., 1926), в которой о подагре Франклина упоминается. Александр Гамильтон (1755–1804) О подагре Александра Гамильтона известно из работы Тальботта (Talbott J.H., 1964). Внебрачный сын интеллигентных, но бедных ро# 164 дителей, он с одиннадцатилетнего возраста зарабатывает на жизнь в качестве счетовода. Мальчик быстро проявил свои способности и тру# долюбие, стал очень скоро бухгалтером, а затем менеджером фирмы. В 1774–1775 гг., будучи студентом, он напечатал три антибританских памфлета. Затем, служа в армии, Гамильтон стал артиллеристом, по# лучил чин капитана, проявил храбрость и военный талант во втором сражении при Трентоне, после чего Вашингтон сделал его своим адъ# ютантом и присвоил чин подполковника. Работая в штабе Вашингто# на в качестве офицера связи между американским и французским ко# мандованием, он упорно занимался самообразованием. После войны Гамильтон становится членом Конгресса. Он составил собственный проект конституции, и в 1787–1789 гг. опубликовал более полусотни статей, сильно повлиявших на общественное мнение США. В 1789–1795 гг. Александр Гамильтон — первый секретарь казначейства. Он организовал Банк США и ввел покровительственные пошлины, способ# ствующие развитию промышленности страны. В 1803 г. приложил зна# чительные усилия, чтобы купить Луизиану у Франции. В 1804 году Га# мильтон был убит на дуэли. О работоспособности Гамильтона до сих пор ходят легенды. Он счи# тался одним из самых реалистичных административных гениев моло# дой Американской республики. Интеллигенция Германии XVIII–XIX веков Замечательной аналогией к той даровитой части английской арис# тократии и «джентри», которую не удовлетворяло обеспеченное суще# ствование уважаемых в окрестностях сквайров, которая шла на тяже# лейшую, опаснейшую и труднейшую морскую, военную или полити# ческую службу, является в Германии прослойка той пасторской и университетской интеллигенции, которая обеспечила расцвет герман# ской мысли, сделала Германию страной философов, мыслителей, по# этов — прежде всего на основе социальной преемственности. Тюбингенский профессор медицины Карл Бартили и его жена, дочь профессора#юриста Бургхарда, являются предками Уланда, Гельдерли# на, Шеллинга. В родстве с этой семьей состоят Шиллер, Гауфф, Кер# нер, Мерике, Гегель, причем среди 110 мужчин — предков Гегеля не менее 48 имели высшее образование. От виттенбергского реформиста Бренца происходят Уланд, Гауфф, Ге# рок, выдающийся юрист Якоб Мозер, философ Целлер, поэт Людвиг Финк. Местечковый староста XV века Иоган Фаут оказался у корней того генеалогического древа, в котором мы встречаем Шиллера, Уланда, Мерике, Гельдерлина, Фишера, Герока, Гегеля, Шеллинга, Макса Планка. 165 Почти ничего неизвестно о предках#женщинах, но можно не сомне# ваться, что общим правилом был очень строгий брачный подбор если не по образовательному цензу жены, то уж бесспорно по образовательному цензу и духовному уровню ее семьи. Семьи пасторов, учителей, преподавателей, ученых, как прави# ло, не были ни состоятельными, ни богатыми, но высшее образова# ние было почти обязательным для сыновей, а хорошее домашнее об# разование — для дочерей. Вместе с тем, протестантство в любых его вариантах сурово осуждало малейшую бездеятельность, неполную отдачу, требовало неустанной работы, трудового, делового образа жизни. Протестантство идентифицировалось с протестом против роскоши, праздного времяпрепровождения, обеспечивало высокую престижность трудолюбия, образованности и образования, умствен# ной деятельности. Если теология оставалась паразитическим наростом, то все же со# циальный спрос на философию, поэзию, литературу, серьезную музы# ку, естественные и гуманитарные науки поддерживался на очень высо# ком уровне среди всей интеллигенции Германии XVIII–XIX веков. Пе# реключение этой интеллигенции и ее потомства на технические и научные интересы, произошедшее после первой четверти XIX века, — особая глава истории науки, техники и культуры. Диффузия промыш# ленной революции из Англии, очевидная необходимость технического перевооружения промышленности и армии, осознание ничтожности «36 монархов», правящих в Европе, экономические сдвиги — все это за# стало в Германии уже сложившуюся очень сильную интеллектуально ориентированную массовую прослойку. Дворянство шло в армию, а Бисмарк и Мольтке распознали в этой еще не названной интеллиген# ции могучую силу. Во всяком случае, Мольтке заявил, что при Садовой (Кениггреце) «победил прусский учитель». Несмотря ни на какие фор# мы брачного подбора, в этой интеллигентной среде решающую роль играла социальная преемственность. Нечто подобное написали о США в книге «Колыбели знаменитос# ти» В. и М. Герцли (Goertzel V., Goertzel M.G., 1962). Они показали, что знаменитый человек имеет в 500 раз больше шансов оказаться родичем другой знаменитости, чем «рядовой» гражданин США. Это исследова# ние, как и исследования школы Термана, Торманса и многих других ни в коем случае нельзя оставлять без внимания. Наоборот — они подле# жат внимательному изучению и перечтению с позиций данных об ог# ромном значении социальной преемственности. Слишком сложна и неизбежна рекомбинация генов. Слишком сложны факторы социального подъема. Слишком трудны барьеры, пре# граждавшие развитие и реализацию наследственной одаренности, что# 166 бы разительное число «500» можно было приписать генетическим фак# торам, к тому же зачастую полигенным и рецессивным. Слишком да# лек фенотип от генотипа в случае интеллектуальных особенностей. Но тем важнее детальное изучение средовых факторов, которые определя# ют огромный коэффициент, тем значительнее роль экзогенной стиму# ляции, полнота которой является подлинным термометром социаль# ной справедливости в стране. Людвиг ван Бетховен (1770–1827) Биография и творчество Бетховена известны и неисчерпаемы. Мы не можем на них останавливаться. Но поскольку он в своей фантасти# ческой целеустремленности, в презрении ко всему, что не относится к его призванию, по угрюмости, раздражительности, невероятно высо# кому уровню продуктивности очень близко подходит к гениям подаг# рического склада, мы решили поискать данные об этом, продвигаясь через тома, посвященные его глухоте, циррозу печени, предполагаемо# му алкоголизму и сифилису, и, в конце концов, действительно нашли упоминание о его подагре (Ludwig Е., 1943). Конечно, настоятельно не# обходимо изучение его записей. Упомянем здесь, что результаты пато# логоанатомического вскрытия показали наличие конкреций в почеч# ных лоханках, что было приписано циррозу печени. Но при наличии подагры поражение почек могло иметь иную природу. Иоганн Яков Берцелиус (1779–1849) Основные работы Берцелиуса посвящены изучению отношений, в которых химические элементы соединяются друг с другом, и развитию теории химических атомов. Берцелиус открыл селен, церий, торий; по# лучил в чистом виде барий, стронций, кальций, тантал, кремний, цир# коний; составил таблицы атомных весов; создал (или развил) электро# химическую теорию; ввел в обращение химическую номенклатуру и применение формул; раскрыл явления полимерии и метамерии; напи# сал шеститомный учебник химии, переведенный на многие языки. В течение 27 лет он составлял «Ежегодные отчеты об успехах химии». Бер# целиус считался и считается одним из самых крупных ученых первой половины XIX века. Его учениками были Вёлер, Митчерлих, Гмелин и многие другие выдающиеся химики. Он заболел подагрой еще в детстве. Ей посвящена специальная ра# бота Эбштейна (Ebstein W., 1904). Все свои труды Берцелиус завершил к 39#летнему возрасту. Надо пола# гать, что раннее творческое угасание ставит его в один ряд с другими вели# кими подагриками, которых болезнь подвигла на неимоверные подвиги, но затем она же их и сломила. Берцелиус прожил еще 30 лет, страдая от подагры, чрезвычайной подавленности и неспособности работать. Основ# ные труды о его личности, к сожалению, остались нам недоступны. 167 Генрих фон Штейн (1757–1831) Поступив на службу к Фридриху II, Фрейхерр Генрих фон Штейн сумел блестяще реорганизовать горное и податное дело, проявил заме# чательные дипломатические способности, подал необычайно смелую записку о необходимости проведения коренных реформ в Пруссии, предсказывая императору, что в противном случае Пруссия будет не# минуемо разбита Наполеоном. Конечно, его тут же уволили, но после разгрома прусской армии под Йеной и Ауэрштедтом, после быстрой сдачи всех крепостей, Штейна вновь призвали и он стал быстро прово# дить одну реформу за другой: отмену крепостного права, введение са# моуправления городов, всеобщую воинскую повинность, отмену теле# сных наказаний и широкое выдвижение всех деятельных, знающих, талантливых. Раскусив, что это ведет к быстрому возрождению мощи Пруссии, Наполеон потребовал уволить Штейна и конфисковал его имения. Временно «обезвреженный» подагрик Штейн был, однако, приглашен Александром I в Петербург и оставался ближайшим совет# ником императора во время войны 1812–1813 гг. (Ludwig Е.,1932). Значение деятельности Штейна в реформах и освободительной войне было так велико, что германское офицерство отправило к од# ному профессору#юристу запрос, нельзя ли по имперским законам провозгласить Генриха фон Штейна германским императором. Но, конечно, в объединении Германии совсем не были заинтересованы ни Александр I, ни Англия, ни «36 германских монархов». А после побе# ды над Наполеоном началась реакция и Штейна снова «обезвреди# ли». Недолго пробыв у кормила власти, все же Штейн числится вмес# те с Шарнгорстом и Гнейзенау одним из трех главных восстановите# лей Пруссии. Луи Александр Бертье (1753–1815) Только случайно из донесения Наполеону о том, что маршал Бер# тье из#за подагры не может подписывать бумаги и должен поручить подписывание помощнику, генералу Монтиону, нам удалось узнать, что замечательный полководец, начальник штаба Наполеона, стра# дал этой болезнью. Бертье не поверил в возможность успеха Наполеона после его воз# вращения с Эльбы. Он уехал в Германию, но увидев в окно, как через Бамберг идут на Францию казацкие полки, упал мертвым. Неизвестно, как сложились бы события, если бы он присоединился к Наполеону, но можно ручаться за следующее: он не допустил бы измены одного из ге# нералов, перешедшего к противнику, располагая самыми подробными сведениями о частях новой армии, созданной Наполеоном. Он не до# пустил бы блужданий маршала Груши в поисках Блюхера, а притянул бы его вовремя к Ватерлоо. Будучи блестящим картографом, он не ос# 168 тавил бы неразведанной дорогу к англичанам, и уж наверняка обозначил на картах тот ров, в котором погибла тяжелая конница Наполеона. При таком начальнике штаба, каким был Бертье, ошибки последнего похода Наполеона были бы совершенно немыслимы. Чрезвычайно высоко расценивает ум, энергию, работоспособность Александра Бертье историк Тарле. Он пишет, что Бертье работал по 18 часов в сутки и в Египте, и в Европе. Жан Батист Бернадот (1764–1844) Среди маршалов Наполеона совершенно особое место занимает Жан Бернадот, сын адвоката, родившийся в По, гасконец, пошедший в семнадцатилетнем возрасте добровольцем в армию. Он воюет в Индии с англичанами, раненым попадает в плен, после обмена военноплен# ными служит сержантом на Корсике. После революции быстро выдви# гается в армии Кюстина, спасая два батальона. После сражения при Флерюсе, выигранном в значительной мере благодаря его личной хра# брости и решительности, Клебер назначает Бернадота бригадным ге# нералом, а за взятие Маастрихта он становится уже дивизионным гене# ралом, т.е. оказывается в числе самых признанных и талантливых гене# ралов революционной Франции. Бернадот участвует в наполеоновских походах, и в 1804 г. становит# ся маршалом. В победоносных сражениях на Рейне и Майне, при Уль# ме и Аустерлице Бернадот выделился не только как выдающийся пол# ководец, но и как талантливый, притом мягкий, рыцарственный и доб# рожелательный администратор. После разгрома прусских войск при Йене и Ауэрштедте он необычайно энергично преследует остатки прус# ской кавалерии, которой командовал Блюхер, а затем, во время штур# ма Любека, происходит небольшое событие, оказавшее большое влия# ние на последующую его судьбу. Под Любеком им был захвачен отряд шведов, в том числе королев# ская гвардия и много знати. Обычное для Бернадота чрезвычайно гу# манное обращение с пленными доставило ему столь прекрасную репу# тацию в Швеции, что именно ему предложили стать преемником швед# ского короля, на что он согласился, став с 1810 года правителем Швеции, а с 1818 г. — ее королем. Швеция была в то время разоренной и дезорганизованной стра# ной. Бернадот, став кронпринцем, выбрал своим девизом следую# щие слова: «Моей наградой будет любовь моего народа». Несомнен# но, что своей неутомимой работой на общественное благо он стре# мился завоевать любовь шведов и норвежцев (девяносто лет Норвегия оставалась соединенной со Швецией личной унией). Из бедной, по# грязшей в долгах, культурно отсталой страны Бернадот сумел сде# лать цветущее и здоровое государство. По количеству школ, боль# 169 ниц, библиотек, по числу каналов, дорог, по развитию судоходства Швеция достигла уровня передовых европейских государств. По су# ществу, маршал Бернадот, превосходный полководец, стал первым коронованным пацифистом. Де Айн (D’Ain G.G., 1959) пишет о том, что Бернадот не только оста# вил после себя спокойный народ, не только реорганизовал админист# рацию Швеции и Норвегии, не только восстановил дисциплину в ар# мии, реконструировал флот, но и оплатил внешние долги обеих стран. «Человек высокого духа, редкого и острого интеллекта, гуманный и рыцарственный, добрый до слабости, горячий в диспутах, но мудрый и сдержанный в своих действиях», — такова его характеристика, далеко не соответствующая классическому типу подагрического гения. Преж# де всего, у него отсутствует одержимость, отсутствует жестокость. Он очень бережно относился к жизням своих солдат, был чрезвычайно гу# манен в отношении к гражданскому населению завоеванных городов и стран, проявлял не только ум, но и трезвость. Гроссе (Grosse К., 1844) пишет о предсмертной болезни Бернадота: «30 января жар спал, больной почувствовал некоторую потребность в пище, но появилась сильная боль в правой ноге... 2 февраля заболева# ние ноги усилилось, и боль и опухоль распространились на большую часть ноги... 5 февраля опухоль на ноге почти исчезла, и вместо нее об# разовалось очень большое вздутие большого пальца...» Прямыми указаниями на его подагричность мы не располагаем, но упоминаем о Бернадоте в связи с тем, что поражение большого пальца ноги — очень веский симптом подагричности. Алексей Петрович Ермолов (1777–1861) А.П. Ермолов живет в «Смерти Вазир#Мухтара» и в строке Пушки# на. Он прославился в Бородинской битве тем, что отбил у французов батарею Раевского. Он спас Грибоедова от привлечения к суду по делу декабристов. Этот «проконсул Кавказский», основатель города Гроз# ного, сети оборонительных линий, строитель дорог, крупнейший стра# тег и полководец, завоеватель Кавказа, был рано отозван и обречен на бездеятельность. Отсылая за подробностями к его биографиям, мы лишь ограничимся справкой о подагре Ермолова, о которой упоминает Де# нис Давыдов, как и о подагре фельдмаршалов Каменского и Прозоров# ского, называя Сенат «вечной главной квартирой подагры». Джордж Каннинг (1770–1827) Отец будущего премьер#министра Англии, имевший неосторожность жениться на бесприданнице (родившей 11 детей), был лишен за это на# следства. Каннинга воспитывал его дядя, Стратфорд Каннинг, видный политический деятель. Он доставил Джорджу в 1792 году место в парла# менте, что стало не просто «видом деятельности», а плацдармом, с кото# 170 рого талантливейший двадцатидвухлетний Каннинг мог начать реализа# цию своих дарований. Его активная позиция проявилась, в частности, в том, что он в качестве члена правительства, несмотря на нейтралитет стра# ны, санкционировал превентивное нападение на Копенгаген, на захват и уничтожение датского флота, который мог бы попасть в руки Наполе# она. Позиция Каннинга привела к конфликту с лордом Кестлерби, в ре# зультате чего между ними состоялась в 1809 г. дуэль. Став в 1822 г. секре# тарем по иностранным делам, Каннинг решительно освободился от вли# яния «Священного союза» и играл очень активную роль в освобождении Греции от турецкого владычества. Он помог странам Латинской Амери# ки освободиться от испанцев. Внутри страны Каннинг добился уравне# ния в правах католиков с протестантами. Его министерство было самым популярным среди английского среднего класса. До сих пор в Англии существует кличка для сторонников его идей — «каннингит». Каннинг был самым неутомимым человеком, часто работавшим с за# втрака до поздней ночи, без всякой пищи. Этот замечательный оратор и человек долга числился, в соответствии с принятой в Англии манерой юмористически смягчать действительность, «не джентльменом» — он был очень раздражителен и саркастичен. Мы остановимся здесь не столько на его известной крупномасштабной политической деятельности, сколько на его подагре. Хинде (Hinde W., 1973) пишет о том, что в 1812 г. Каннинг, «подобно большинству своих коллег, начал страдать от подагры... но он после очередного приступа успел вовремя вернуться в Палату Общин на второй день сессии, защитить свои взгляды, после чего у него опять начал# ся жестокий приступ подагры». Известно, что он должен был даже во вре# мя приступа подагры оставаться в здании министерства иностранных дел в постели, когда необходимо было срочно завершить отправку циркуляра, информировавшего союзников об освобождении Южной Америки от Испании. Часто он выступал в парламенте, опираясь на костыль, нахо# дясь «в когтях приступа подагры»: «В то время, когда я говорил, подагра была мучительной, нога свирепствовала и опухала, напряжение лишь ус# корило наступление приступа, который назревал давно». В 1825 г. «его старый враг», подагра, набросилась на него с неукроти# мым постоянством. Она помешала ему принять активное участие в деба# тах по биллю о равноправии католиков, которые он открыл своим первым выступлением 28 февраля. В середине мая у него еще держалось несколь# ко подагрических изменений на ступне и одно — на руке. Но он возобно# вил свою неутомимую деятельность, хотя друзья говорили, что он может избавиться от подагры только соблюдая регулярный образ жизни. После смерти о Каннинге писали: «С Каннингом умер гигант. Его основной всепоглощающей мыслью было стать «политическим Атлан# том» Англии и поднять ее на своих плечах». 171 Один из четырех сыновей Джорджа Каннинга стал генерал#губерна# тором Индии и сыграл большую роль в подавлении восстания сипаев, что является свидетельством отнюдь не прогрессивности взглядов, а лишь большой энергии, ума и трудолюбия. Теми же качествами обладал и Стратфорд Каннинг, который, будучи послом в Турции, выторговал вме# сте с Дизраэли у Блистательной Порты остров Кипр. Генри Джон Темпл, лорд Пальмерстон (1784–1865) Как уже упоминалось ранее, система «гнилых местечек» при всех сво# их омерзительных качествах давала возможность подлинно талантливым, трудолюбивым, честолюбивым аристократам необычайно быстро вый# ти на испытание способностей в государственной деятельности. Ирландский род Темплей, от которых происходит Пальмерстон, выдвинулся в качестве сторонников протестантства и короля Вильгель# ма III Оранского. В 1723 г. Генри Темпл стал виконтом Пальмерстоном. Отец будущего лорда имел 11000 фунтов стерлингов годового дохода (слуга получал в те времена 25 фунтов в год), а главное — он вращался в обществе Гаррика, С. Джонсона, Рейнолдса, Гиббона, Шеридана, был другом Гершеля. Отец сделал прививку оспы своим детям еще в те вре# мена, когда это считалось сомнительным новшеством. Совершенно очевидно, что семейное окружение, более способствующее всесторон# нему развитию подростка и юноши, трудно было бы придумать. В 1807 г. в двадцатитрехлетнем возрасте Генри Пальмерстон был избран в парламент, а в 1809 г. уже стал секретарем по военным делам. С 1830 г. он — министр иностранных дел. В 1852 г. Пальмерстон — ми# нистр внутренних дел. Он считался одним из самых могущественных государственных деятелей века, и заслужил свое признание и поло# жение неутомимой упорной работой. Пальмерстон читал и думал об иностранных делах гораздо больше всех своих коллег и соперников, а дела министерства иностранных дел он знал как свои пять пальцев, несмотря на мучившую его подагру (или, может быть, из#за нее). Будучи постоянным противником России, он сумел во многом проти# востоять «Священному союзу». В 1830 г. он существенно помог Бельгии сохранить независимость, во многом способствовал объединению Италии. Являясь сначала сторонником освобождения Греции, затем стал поддер# живать Турцию, стремясь противостоять влиянию России на Балканах. Пальмерстон добился запрещения перевозки рабов через Атлан# тический океан — мероприятие огромного значения для будущего и Африки и Америки. Он проявил изумительную витальность в качест# ве премьер#министра, которым он был в 1855–1865 гг., неизменно про# являя исключительное трудолюбие, административный и ораторский талант. Некоторое ослабление его деятельности было замечено толь# ко в 1863 г., когда ему было уже 79 лет. Но он работал и в самый день 172 смерти, обсуждая очередной документ. Его последними словами были: «Перейдем к следующему параграфу» (Ridley J., 1970). Бенджамин Дизраэли, граф Биконсфилд (1804–1881) После романа Анри Моруа «Карьера Дизраэли», вероятно, доста# точно самого краткого очерка его деятельности. Пережив первоначальные серьезные деловые неудачи, которые по# стигли его еще до совершеннолетия, Дизраэли опубликовал в 1826– 1827 гг. пятитомный роман «Вивиан Грей», затем трехтомный роман «Молодой герцог» (1831 г.), а в 1830 г. проделал путешествие по Среди# земноморью и Востоку. В 1832 г. среди прочих произведений был опуб# ликован его четырехтомный роман «Контарини Флеминг». После не# скольких (кстати сказать, весьма затянувшихся) неудачных попыток, в 1837 г. Дизраэли был избран в парламент, а в 1839 г. женился на состоя# тельной вдове. Продолжая выпускать роман за романом, поэму за по# эмой, политический памфлет за политическим памфлетом, он занял своеобразную позицию «народного торизма», и с этой позиции разоб# лачал олигархию вигов. Программа «Молодой Англии» была сформу# лирована им в романе «Кеннингсби» (1844 г.). В 1845 г. голод в Ирландии вызвал правительственный кризис и от# крыл дорогу новой фракции консервативной партии. Трижды, начиная с 1852 года, Дизраэли становится министром финансов. В 1867 г. он су# мел провести в парламенте либеральный билль, почти удвоивший чис# ло избирателей. В 1868 г. Дизраэли стал ненадолго премьер#министром (и наследственно пэром), а в 1872 г. выступил с требованием социаль# ных реформ, твердой внешней политики по отношению к России и за# щиты интересов Англии. В 1874–1880 гг. Дизраэли вновь становится премьер#министром, на этот раз опираясь на прочное консервативное большинство, в 1875 г. он показал реальность торийской демократии, проведя законы о сносе трущоб и о здравоохранении. Блестящее закрепление за Англией Суэцкого канала (с помощью Ротшильда), билль о возведении королевы Виктории в сан императ# рицы Индии и поразительная дипломатическая победа над Россией, лишившая последнюю почти всех плодов тяжелой войны с Турцией, а Англии доставившая Кипр, закрепили за ним звание великого поли# тика. Несмотря на последующие трудности, Биконсфилд успел за год до смерти издать свой очередной трехтомный роман «Эндимион». Именно Биконсфилд провидел первым форму империи как вели# кой конфедерации государств, наделенных самоуправлением. Тяжелая подагра Дизраэли не подвергается сомнениям (Г. Эллис), но любопытно, что несколько раз он возглавлял то или иное дело из#за того, что премьер#министр лорд Дерби заболевал... подагрой. 173 Отто Бисмарк (1815–1898) Если восстановителями могущества Пруссии после поражений в наполеоновских войнах называют Штейна, Гнейзенау и Шарнгор# ста, то создателями Германской империи величают Бисмарка, Мольт# ке и Роона (военного министра). Причем Бисмарка неизменно на# зывают первым. Здесь нет ни возможности, ни смысла излагать ни содержание дея# ний «Железного канцлера» (ни прогрессивных, ни реакционных), ни успехи его дипломатической деятельности, ни его внутреннюю поли# тику, ни его личные привязанности, включая дружбу с социал#демо# кратом Лассалем. Нет нужды доказывать его важную роль в быстром перевооружении прусской армии чрезвычайно скорострельными по тем временам игольчатыми ружьями, заряжающимися с затвора, ни его роль в войне с Данией за Шлезвиг#Гольштейн, ни его роль в подготовке к прусско#австрийской войне, утвердившей Пруссию в качестве гегемо# на в Германии, ни дальновидность, с которой он после разгрома Авст# рии при Кениггреце воздержался от предъявления к ней территориаль# ных претензий, предвидя в Австрии на ближайшие несколько лет по# тенциального нейтрала, и на полвека вперед потенциального союзника. Можно вспомнить изречение: «Бисмарк делает Германию великой, а немцев маленькими». Можно напомнить его решимость по поводу «Эмской депеши», по существу фальшивки, которая спровоцировала французское правитель# ство на самоубийственную войну 1870–1871 гг. Можно вспомнить его дальнейшую внутреннюю и внешнюю политику, когда у Франции были отняты Эльзас и Лотарингия, а в Версале провозглашено создание Гер# манской империи с королем Пруссии Вильгельмом I в качестве импе# ратора. Можно напомнить о его роли в качестве «честного маклера» на Берлинском конгрессе, лишившем Россию плодов победы над Турци# ей и создавшем ей могучий противовес на Балканах путем передачи Боснии и Герцеговины Австрии, что заложило основы последующего Тройственного союза. Деятельность Бисмарка общеизвестна, как и его многообразные дарования, исключительная работоспособность, энергия, решимость, напористость. Он выдвинулся в 1848 г. как лидер абсолютизма и реакции, ед# кий противник всякого либерализма, в дальнейшем проявил себя сторонником прочного союза Пруссии с Австрией, правда, доста# точно скоро эту идею он тоже оставил. По#настоящему звезда Бис# марка взошла в 1862 г., когда он стал прусским премьер#министром, со знаменитым девизом: «Великие проблемы наших дней решаются не голосованием и большинством, а кровью и железом». Этот девиз 174 был подтвержден тремя войнами и созданием объединенной Герма# нии (18 января 1871 года). Бисмарк был, бесспорно, самой крупной политической фигурой второй половины XIX века во всем мире, во многом определившей со# бытия XX века. О необычайной трудоспособности, поразительном уме, настойчи# вости, целеустремленности этого деятеля написано так много, что нам, придерживаясь правила — о самых знаменитых писать поменьше, — остается после этих кратчайших, самых поверхностных и, может быть, даже излишних напоминаний только одно: документировать его пода# гру, которой он страдал с 1870 г. и о которой среди прочих авторов сооб# щает Андикс (Andics Н., 1974), упоминая о частых поездках Бисмарка на курорт в Гастейн, где он лечился от терзавшей его подагры. Более того, политические деятели специально ездили на встречи с ним имен# но на этот курорт, где он, чувствуя облегчение от болей, был лучше на# строен и более сговорчив. Император Вильгельм I (1797–1888) В произведениях Маркса и Энгельса имеется достаточно критичес# ких замечаний в адрес этого деятеля. Однако надо отдать ему справед# ливость в том, что с точки зрения своих консервативных воззрений, а также в качестве военного специалиста Вильгельм I оказался последо# вательным как в качестве «картечного принца» во время кровавых со# бытий 18 мая 1848 года в Берлине, так и при подавлении революцион# ного движения в Бадене в 1849 г. Он твердо верил в свое божественное право и в необходимость объединения Германии под руководством Пруссии, обладал достаточным здравым смыслом и верно помогал сво# им высокоталантливым министрам — Бисмарку, Роону и Мольтке — во всем, чего они добивались. Со своей стороны, он также проявлял ис# ключительную деловитость и трудолюбие. Он полагался на них, а они могли положиться на него, как это очень ярко проявилось при умыш# ленном искажении Бисмарком «Эмской депеши», развязавшей фран# ко#прусскую войну. Каменная болезнь Вильгельма I хорошо документирована Вьеро. *** Немного подагрической казуистики. Достаточно экзотичен подагрический вождь одного из племен се# вероамериканских индейцев, Сидящий Бык (1831–1890), который от# чаянно боролся с войсками США в 1864–1868 гг. Он заключил мир с белыми людьми, но в 1876 г., когда его племя решили отправить в ре# зервацию, поднял свой народ на борьбу с правительством. Вначале ему удалось уничтожить весь отряд генерала Дж.А. Кастера вместе с 175 командиром. Но затем пришлось отвести свое племя в Канаду. Голод принудил его вернуться на территорию США, и ему пришлось бороться против распродажи отчуждаемых у индейцев земель. Его «превентив# но» арестовали и убили в схватке, когда отряд индейцев сиу попытал# ся его освободить. Эдуар Эррио (1872–1957), почти бессменный мэр города Лиона (с 1905 по 1957 гг.), один из крупнейших политических деятелей Франции в пе# риод между обеими мировыми войнами, блестящий оратор, писатель и искусствовед, также был подагриком. Лидер радикальной партии, ми# нистр в 1916–1917 гг., в 1920–30#е годы чрезвычайно активно работал в направлении международного сотрудничества. Он дальновидно предус# мотрел опасность возрождения германской армии, стремился к созда# нию союза между СССР и Францией. Кратковременный премьер#ми# нистр Франции, затем вице#премьер, один из крупнейших политичес# ких деятелей этой страны в период 1913–1939 гг., он был арестован в 1942 г. фашистскими оккупантами и заключен в нацистский концлагерь. Среди великих актеров двое — Дейвид Гаррик (1717–1779) и Чарли Чаплин (1889–1977) — были подагриками. Причем, Чаплин, выходец из лондонских трущоб, безгранично энергичный, деятельный, изуми# тельно многогранный художник, актер, режиссер, композитор, сцена# рист, писатель, критик, — отличался невероятной работоспособностью и повышенной сексуальностью. О подагре русского художника Михаила Васильевича Нестерова (1862–1942) известно из его собственных писем. О подагре Александра Александровича Блока (1880–1921) известно из последних строк его дневника («Кремлевская врачиха...»). О двукратном президенте США Гровере Кливленде в работе П. Дей# ла (Dale P.M., 1952) сказано: «...Вследствие повторных приступов пода# гры он мог только изредка выступать публично; несмотря на неспособ# ность лично вести избирательную кампанию, он был вновь выбран пре# зидентом, приняв должность в 1893 г.». Бернард Барух (1870–1965) по поручению президента Вудро Виль# сона возглавил американскую промышленность во время Первой ми# ровой войны и не только взял ее под контроль, но и перевел по окон# чании войны на мирные рельсы без, казалось бы, неизбежных мас# совых банкротств и массовой безработицы. Б. Барух в совершенстве знал факты, что сделало его доверенным советником пяти президен# тов США — Вильсона, Гардинга, Кулиджа, Гувера и Рузвельта. Вуд# ро Вильсон прозвал его «доктор Факт». В качестве эксперта по мо# билизации экономики он играл большую роль во Второй мировой войне, а затем в области международного контроля над использова# нием атомной энергии. 176 Трое Ситуэллов (Эдит, 1887–1964; Осберт, 1892–1969; Сечверелл, 1897–1988) в течение многих десятилетий пользовались чрезвычайным вниманием англо#американских читателей. Второе издание библиогра# фического описания произведений этих трех авторов занимает 432 стра# ницы. Все трое выделялись исключительной энергией, эксцентрично# стью, упорством, агрессивностью, как и их властный отец — сэр Джордж Ситуэлл. Они гордились своей семейной энергией и наследственной подагрой, роднящих их якобы с Медичи (Sitwells Osbert, Edith and Sacheverell, 1938). Каждый из троих с промежутком в год#полтора вы# пускал по книге. Эдит Ситуэлл, автор более 20 книг, была «эпицентром штормовой энергии, готовой преодолеть любые препятствия», она была, по свидетельствам знавших ее людей, абсолютно неутомимой. Фрэн# сис#Осберт Ситуэлл, романист, эссеист, поэт и биограф, выпустил за 1919–1942 гг. 15 романов и ряд семейных мемуаров. Сечверелл Ситуэлл был известен своими очерками, критическими произведениями, мно# гочисленными трудами по истории искусства (южно#европейское ба# рокко, немецкое барокко) и биографиями (Моцарт, Лист). Для упрощения дальнейших исследований и восполнения неизбеж# ных в нашем перечне пробелов, мы считаем, что достаточно небесполез# но в конце главы о гиперурикемическом механизме стимуляции умст# венной активности привести как можно более полный список всех изве# стных нам деятелей истории н культуры, обладавших этим механизмом. 2.5. Алфавитный перечень великих деятелей истории и культуры, обладавших гиперурикемическим (подагрическим) фактором В список вошли как лица, гиперурикемичность (подагричность) которых установлена нами, так и те, о подагричности которых было известно ранее. Знаком вопроса в списке отмечены те лица, которые, по нашему мнению, являются, вероятно, подагрическими или подаг# ричность (гиперурикемичность) которых заподозрена нами по родству или психологической характеристике. 1. Август Сильный 2. Агриппа Марк Випсаний 3. Александр Македонский 4. Александр Фарнезе Пармский 5. Алексей I Комнин 6. Алексей III Комнин 7. Альфиери Витторио 8. Амурат II (султан) 9. Барух Бернард 10. Баязид I (султан) 11. Баязид II (султан) 12. Беддес Томас 13. Бернадот Жан Батист 14. Бэкон Генри 15. Бэкон Томас 16. Бэкон Фрэнсис 17. Бернулли Иоганн 18. Бернулли Якоб 177 59. Грей Томас 60. Григорий Великий (папа римский) 61. Д’Аламбер Жан Лерон 62. Дарвин Чарлз 63. Дерби Эдуард Джеффри Смит (лорд Стэнли) 64. Джонсон Бэн 65. Джонсон Сэмюэл 66. Дизраэли Бенджамин 67. Дизель Рудольф 68. Диккенс Чарлз 69. Драйден Джон 70. Елизавета Тюдор (??) 71. Ермолов А.П. 72. Иннокентий VI (папа римский) 73. Иоанн Безземельный 74. Иван Иванович Молодой (царь) 75 Иван III Васильевич (царь) (?) 76. Иван IV Васильевич Грозный (царь) (??) 77. Кадоган Уильям 78. Кальвин Иоганн 79. Каннинг Джордж 80. Кант Иммануил 81. Кардано Джероламо 82. Карл Великий 83. Карл Мартелл (??) 84. Карл VI Валуа Мудрый 85. Карл XII Ваза (??) 86. Карл V (император) 87. Клайв Роберт 88. Кливленд Стивен Гровер (президент США) 89. Колумб Христофор 90. Кольбер Жан Батист 91. Конгрев Уильям 92. Конде Великий 93. Кромвель Оливер 94. Кристиан Злой 95. Куллен Уильям 96. Ландор Вальтер Севэдж 97. Лейбниц Готфрид Вильгельм 19. Бертье Луи Александр 20. Бетховен Людвиг ван 21. Берцелиус Иоганн 22. Берцелиус Яков 23. Бивербрук Уильям Максвелл 24. Бисмарк Отто 25. Блок А.А. 26. Бойль Роберт 27. Брентано Клеменс 28. Бургав Герман 29. Валленштейн Альбрехт 30. Василий Иванович, царь (??) 31. Велш У.Г. 32. Весли Джон 33. Видаль Фернан 34. Вильгельм I (император) 35. Вильгельм III Оранский 36. Вильгельм Оранский Молчаливый (?) 37. Висконти Галеаццо 38. Вольтер 39. Галилео Галилей 40. Гамильтон Александр 41. Гамильтон Уильям Р. 42. Гарвей Уильям 43. Гаррик Дейвид 44. Генрих VII (император Священной Римской империи) 45. Генрих Плантагенет (??) 46. Генрих IV Бурбон 47. Генрих VII Тюдор 48. Генрих VIII Тюдор 49. Генрих Прусский 50. Гете Иоганн Вольфганг 51. Гиббон Эдуард 52. Гиерон Сиракузский 53. Гиз Генрих (??) 54. Гиз Клод 55. Гиз Франциск (??) 56. Гиз — герцог Майеннский 57. Годунов Борис (царь) 58. Гоу Ричард 178 98. Линней Карл 99. Лойола Игнатий 100. Лоуэлл Джеймс Рассел 101. Людовик XI Валуа 102. Людовик XIV 103. Лютер Мартин 104. Маврикий Тиберий (император) 105. Магомет II (султан) 106. Мазарини Джулио 107. Мальборо Джон Черчилль 108. Мальбранш Никола 109. Мальпиги Марчелло 110. Маргарита Пармская 111. Медичи Козимо 112. Медичи Лоренцо Великолепный 113. Микеланджело Буонарроти 114. Мильтон Джон 115. Монтень Мишель 116. Мопассан Ги де 117. Мор Томас 118. Мориц Саксонский 119. Нестеров М.В. 120. Ньютон Исаак 121. Осман (султан) 122. Пальмерстон Генри Джон Темпл 123. Паре Амбруаз 124. Петр Первый (??) 125. Петрарка Франческо 126. Пипин Геристальский (??) 127. Пипин Короткий (??) 128. Питт Младший Уильям 129. Питт Старший Уильям 130. Пушкин А.С. (?) 131. Рей Джон 132. Рембрандт Харменс ван Рейн 133. Ренуар Огюст 134. Рубенс Питер Пауэл 135. Септимий Север 136. Сесил Уильям, лорд Берли 137. Сиденгам 138. Ситуэлл Осберт 139. Ситуэлл Сечверелл 140. Ситуэлл Эдит 141. Смит Сидней 142. Стендаль 143. Стенхоп Эстер 144. Сципион Африканский 145. Тамерлан (??) 146. Темпл Уильям 147. Теннисон Альфред 148. Торстенсон Леннарт 149. Тургенев И.С. 150. Тюренн Анри де ля Тур 151. Тютчев Ф.И. 152. Уланд Людвиг 153. Улугбек 154. Уолпол Гораций 155. Уолпол Роберт 156. Уолси Томас 157. Уолсингем Фрэнсис 158. Филдинг Генри 159. Филипп II Испанский 160. Филипп II Македонский(??) 161. Франклин Бенджамин 162. Фридрих II Прусский 163. Фридрих III Мудрый, курфюрст Саксонский 164. Фридрих Вильгельм, Великий Курфюрст 165. Фридрих Вильгельм I 166. Цинцендорф (кардинал) 167. Хубилай#хан 168. Хантер Джон 169. Чарли Чаплин 170. Честерфилд (Стенхоп Филип Дормер) 171. Чингисхан (??) 172. Шопенгауэр Артур 173. Штейн Генрих фон 174. Эпикур (??) 175. Эразм Роттердамский 176. Эдуар Эррио 177. Яков I Стюарт 178. Ян Собеский 179 Нужно отметить, что в наших перечнях подагриков совершенно не пред# ставлена Азия, крайне слабо представлена Россия, относительно слаб XX век. Причина — чисто техническая. По деятелям Азии и России почти от# сутствует справочная литература с указаниями, позволяющими относи# тельно быстро собрать данные о патографии. Мы надеемся, что установ# ление основополагающих принципов поиска побудит специалистов к сбору новых материалов. Что касается XX века, то массовое распространение действенных лекарственных препаратов низвело подагру до уровня недо# моганий, не заслуживающих специального поминания. 2.6. Анализ возникающих возражений и некоторые итоги Может возникнуть подозрение, что высокий социальный уровень, достигнутый упоминаемыми гениями, привел к тому, что они могли питаться преимущественно мясной пищей, пить в изобилии вино, и подагра, следовательно, была не причиной, а следствием достижения ими заметного положения. Но еще в 1927 г. Г. Эллис отверг эти предпо# ложения, ссылаясь на то, что многие подагрики были чрезвычайно воз# держанными во всех отношениях, а часть их, кроме того, отличалась исключительной физической подвижностью и работоспособностью. Кроме того, есть наблюдения, показывающие, что мясная пища сов# сем не обязательно ведет к возникновению подагры — например, гаучо Южной Америки, питающиеся почти исключительно мясом, почти никогда не болеют подагрой. Многие подагрики заболевают так рано, что излишества не могли бы сказаться. Например, у Питта Старшего, наследственного подагри# ка, она развилась к шестнадцатилетнему возрасту. Многие заболевали до достижения тридцатилетнего возраста. Как можно подозревать из# лишества в качестве причины подагры у аскетов? Например, у папы римского Григория Великого, у Кальвина, Лютера... А у великих уче# ных, безгранично много работавших? У полководцев, деливших со сво# ими войсками все труды и лишения, испытывавших тяжелейшие на# грузки в походах и сражениях? Можно перебрать перечисленных нами подагриков одного за другим, и обжорство встретится только единич# но, например, у Карла V, Людовика XIV, Генриха VII, Б. Франклина — впрочем, все у людей величайшей физической активности... Во многих случаях устанавливается, что подагра является наследственной, а не бла# гоприобретенной болезнью, и так как передача по материнской линии не может быть установлена, да и историческая летопись очень непол# на, на один установленный наследственный случай приходится, веро# ятно, 3#4 не установленных. 180 Может возникнуть вопрос, допустимо ли только на основании струк# турного сходства между кофеином, теобромином и мочевой кислотой делать вывод о сходстве их действия на мозг. Прежде всего следует заме# тить, что если бы такой вывод был очевиден, то едва ли наше исследова# ние имело смысл, и вряд ли имело бы смысл определение частоты пода# гриков среди гениев по сравнению со всем населением. Сходство струк# тур в данном случае действительно сопровождается сходным действием; мы уже упоминали о корреляции между уровнем мочевой кислоты в крови и продуктивностью, отдачей у профессуры и менеджеров. Кроме того, вовсе не мы, а Г. Эллис в 1927 г. дал столь четкую характеристику специ# фических особенностей подагрического гения, и она оказалась столь эффективной, что, завершая работу, перебирая выдающихся деятелей истории и культуры, мы могли с очень большой точностью выбирать по типологии, по характеру деяний тех, у которых были большие шансы оказаться подагриками. Прицельное изучение биографий показало, по# вторяем, что мы не ошиблись в случае Людовика XI Валуа, Бориса Году# нова, Петра I, Бетховена, маршала Бертье, Пальмерстона, Дизраэли, Бисмарка... Не обнаружилась подагра у Веллингтона и Мольтке, лично# стей необычайно настойчивых, методичных, упорных, бесконечно тру# долюбивых. Но эти свойства — не монополия подагриков. Повторим: поскольку эволюционная утрата уриказы и сохранение мочевой кислоты на довольно высоком уровне в крови, по#видимому, действительно сыграло роль в появлении сообразительных приматов и в усилении «мозгового» направления эволюции, следует подчеркнуть, что подагричность и предшествующая ей многодесятилетняя гиперури# кемия действительно могли оказывать сильнейшее влияние на умст# венную активность. Но, с другой стороны, то, что подагричность дале# ко не всегда порождает ум и энергию — вполне закономерно. Эти свой# ства, конечно, могут быть блокированы бесчисленными средовыми факторами, так же как и бесчисленными эндогенными, в том числе и наследственными дефектами, как бы «эпистатичными» по отношению к стимулирующему действию гиперурикемии. У скептиков могут возникнуть сомнения в правильности старых диагнозов. Но дифференциальная диагностика подагры была установ# лена еще Гиппократом, а методы ее специфического лечения были из# вестны уже в Древнем Египте. Гаррод (Garrod A.D., 1861) приводит ста# тистику поражения частей тела. Только большие пальцы ноги — 941, большой палец и еще какие#либо части тела — 38 случаев, 142 случая подагры без поражения большого пальца. Таким образом, воспаление большого пальца ноги достаточно симптоматично. Если после всего выше сказанного оглянуть историю, так сказать, с высоты «птичьего полета», то можно заметить далеко не постоянную, 181 но все же четкую закономерность: в периоды относительного покоя, рав# номерного, плавного развития подагрики, разумеется, тоже имеют# ся, но как#то не особенно выделяются, скорее, остаются не очень за# метными. Все судьбы четко предопределены социальными, классовы# ми, кастовыми рамками. Но возникает кризис — будь то становление или распад этноса, будь то революция, завоевание новых территорий, будь то эпоха Воз# рождения, Реформация или контрреформация, становление или ос# вободительная борьба нации, возникновение новых наук, создание нового течения в искусстве — и в первых рядах оказываются именно подагрики, с частотой в десятки и даже полсотни раз превышающей их частоту среди населения. Легендарный героический период Греции — среди первых героев подагрики Приам, Ахилл, Улисс, Беллерофонт. Борьба между Карфагеном и Грецией за Сицилию — и сицилийских греков возглавляет подагрик Гиерон Сиракузский. Становление македонского царства и завоевание великой персид# ской империи — во главе этого вероятный подагрик Филипп Македон# ский и очень рано заболевший подагрой его сын Александр. Кризис римской республики и становление Римской империи — в числе пяти#шести крупнейших деятелей великий Марк Агриппа. Становление римско#католической церкви — во главе подагрик папа римский Григорий Великий. Создание первой империи франков — во главе подагрик Карл Великий. Кризис становления Османской империи — основал подагричес# кую династию султан Осман, дело которого продолжили подагрики и ее передатчики (о султанах#османах мы расскажем в главе о выдающихся династиях). Останавливают нашествие турок на Европу подагрики Карл V и Ян Собеский. Возрождение — в числе вождей подагрические Медичисы. Величайший из великих художников этого времени — подагрический Микеланджело. Век великих географических открытий — и Америку открывает по# дагрик Колумб. Кризис гуманизма, Реформация, контрреформация — среди вож# дей подагрики Томас Мор, Лютер, Кальвин, Эразм Роттердамский... Тридцатилетняя война — в числе десятка крупнейших деятелей по# дагрики Валленштейн, Торстенсон, Конде Великий, Мазарини. Революцию в Англии возглавляет подагрик Кромвель. Война за испанское наследство — Кольбер, Тюренн, Мориц Сак# сонский, Вильгельм Оранский, Джон Черчилль#Мальборо... Великая Северная война — «война трех подагриков». Кризис становления Пруссии — «Великий курфюрст». 182 Кризис отпадения американских колоний от Англии — среди четы# рех#пяти главенствующих личностей — Питт Старший и Б. Франклин. Создание науки Нового времени, становление естествознания, ма# тематики, физики, химии — среди крупнейших ученых Галилей, Р. Бэ# кон, Лейбниц, Ньютон, Гарвей, Якоб и Иоганн Бернулли, Бойль, Бер# целиус, Дарвин. Среди величайших философов — Монтень, Мальбранш, Кант, Шопенгауэр. Среди величайших художников, скульпторов, композиторов, по# этов — Мильтон, Гете, Пушкин, Тютчев, Рембрандт, Рубенс, Ренуар, Бетховен, Мопассан... Разумеется, можно было бы назвать еще два десятка кризисов и не менее двухсот неподагрических гениев. Но нельзя объять все, и, к сожалению, существует роковая неполнота патографий. Кого из биографов часто интересовало, чем именно переболел описываемый им деятель? Но ведь вслед за подагрическими гениями сразу выстраивается длинный ряд гениев гипоманиакально#депрессивных, группа гениев# талантов с синдромом Марфана, с синдромом Морриса, гении с анд# рогенной стимуляцией... Наш основной вывод — это потенциальное могущество ума чело# века. И если оно гораздо полнее реализуется при воздействии на мозг биохимического или гормонального стимула, то это надо понимать прежде всего как доказательство того, что он может совершать чудеса при его полной волевой мобилизации, при оптимизации развития и реализации. 3 Циклотимические гении и таланты 3.1. Гипоманиакальность («гипертимичность») Заболевание маниакально#депрессивным психозом обычно диагнос# тируется клинически на высоте приступа мании или депрессии. В пер# вом случае по беспорядочной скачке мыслей и бессмысленным, но энергичным действиям, во втором случае — по необычайно угнетен# ному, безнадежному настроению. Но симптоматика не всегда и дале# ко не у всех больных достигает явно патологического, психотическо# го уровня. Аномалия может сводиться к выраженным сменам перио# дического резкого подъема или резкого спада настроения. При этом характерно полное сохранение сознания, без особо грубых наруше# ний мышления. В первом приближении можно сказать, что страдает не мышление, а тонус. Следует отметить существующие довольно резкие различия в диа# гностике маниакально#депрессивного психоза. По одному из стан# дартных зарубежных определений маниакально#депрессивных реак# ций, они объединяют психотические реакции, которые, в основном, характеризуются тяжелыми колебаниями настроения, тенденцией к ремиссиям и рецидивам. К основному аффективному изменению мо# гут добавляться различные дополнительные симптомы, такие как ил# люзии, делюзии и галлюцинации. По принятым в советской психиат# рии принципам, для маниакально#депрессивного психоза (МДП) ха# рактерно отсутствие галлюцинаций и иллюзий, наличие которых относит больного к шизофреническому кругу заболеваний. Часть тех больных, которым психиатры западных школ поставили бы диагноз МДП, в СССР были бы отнесены к шизофреникам с периодической формой болезни. Отсюда и резко пониженная статистическая частота МДП в СССР по сравнению с Западом. 184 Если основным анатомическим субстратом шизофрении является «мыслящая» часть мозга, основным субстратом МДП и циклотимии — гипоталамус. Генетически МДП и шизофрения ничего общего друг с другом не имеют. Мы не будем рассматривать здесь гормонально#биохимические те# ории патогенеза МДП, тем более его гипоманиакальных вариантов. Относительно генетики отметим довольно резкий разрыв в конкордант# ности между одно# и двуяйцевыми партнерами, устанавливающий вы# сокую степень генетической детерминации МДП, а также, что насле# дуется МДП преимущественно по мономерно#доминантному, непол# нопенетрантному, вариабельно#экспрессивному типу. Неполная пенетрантность означает, что из обладателей патологического геноти# па лишь часть реализует его, причем, в случае неполной экспрессивно# сти — неполным образом. Иными словами, предрасположение передается по вертикали, от больного родителя половине детей, но с частыми «проскоками», через 1–2 поколения, и проявлением у части больных в форме маниакальной депрессии, у малой части в форме мании, у значительной части в фор# ме депрессий. Если среди здоровых членов семьи больного шизофренией часто встречаются шизоиды, то среди здоровых членов семьи больного МДП встречаются циклоиды. То, что биполярный МДП в высокой степени наследственно детерминирован, видно, в частности, из изучения бе# зотборных серий близнецов Дании, причем, показано, что у некоторых членов семьи бывают только периодические депрессии без выражен# ных гипоманиакальных подъемов. Среди многих сотен обследованных пар однояйцевых близнецов, при всей изменчивости и сборности понятий шизофрения и МДП, не было, по#видимому, ни одного случая, когда у одного партнера был бы диагностирован МДП, а у другого шизофрения. Почти столь же четкая закономерность наблюдается и в подавляющем большинстве родослов# ных: среди родственников больного шизофренией все психически боль# ные — шизофреники, шизоиды или олигофрены. Психически больные родственники больного МДП страдают МДП, депрессией, циклотими# ей, т. е. сменой настроения без нарушения сознания. Отнюдь не исключено, что так называемая периодическая шизофре# ния (по принятой в СССР классификации) в действительности — толь# ко одна из форм маниакально#депрессивного психоза. Во всяком слу# чае, об этом свидетельствует если не текст, то цифры А. Кунина (1970), показавшего, что в 72 семьях больных периодической шизофренией род# ственники пробанда гораздо чаще болеют именно периодической шизо# френией, чем любыми другими психическими заболеваниями. В част# 185 ности, вероятность заболевания сибсов и родителей пробандов именно «периодической шизофренией» составляет 9,7–9,9% случаев. Вследст# вие этого нами принято относить к МДП случаи с перепадами настрое# ния от депрессий до мании, с включением клинически выраженных цик# лических подъемов и спадов. Галлюцинациям мы придаем второстепен# ное значение, чтобы примирить обе классификации. Классическое описание депрессивной фазы у Крепелина: «Наибо# лее характерна простая задержка психических актов без обманов чувств и выраженных бредовых идей. Больному трудно мыслить, он не в со# стоянии что#либо понять, …малейшее умственное напряжение стоит ему невероятных усилий, он совершенно не в силах исполнять даже обычные требования повседневной жизни. Настроение печальное, пол# ное отчаяния, ничто не возбуждает в больном стойкого интереса, ни# что его не радует. Полное отсутствие энергии представляет симптом, особенно бросающийся в глаза. Больной теряет всякую бодрость, едва говорит, сидит часто по целым дням, не будучи в состоянии приняться за какое#либо дело. Сон всегда нарушен значительно, больные по це# лым часам лежат в постели, не смыкая глаз. Выражение лица и осанка безжизненны и вялы». Гипоманиакальная фаза характеризуется повышенным настроени# ем, быстрой восприимчивостью, энергией, неутомимостью, экспансив# ностью, возбудимостью, радостным трудолюбием. Но на этом благо# датном периоде часто развитие приступа не останавливается, а начи# нается маниакальная фаза с бурным двигательным и мыслительным возбуждением, скачкой идей, фантастическими представлениями о происходящем, а отсюда и фантастическими решениями. Рано или по# здно, такое состояние либо постепенно угасает до нормы, либо начи# нается депрессивная фаза. Н.Н. Баженов (1903): «Между этими двумя актами обычно вставля# ется антракт в виде периода здорового состояния, так называемого свет# лого промежутка. Продолжительность таких антрактов чрезвычайно раз# лична: от нескольких дней до нескольких лет, причем длительные свет# лые промежутки наблюдаются обычно в начале болезни, которая чаще всего впервые проявляется в очень молодые годы — ранее 20–25 лет, в дальнейшем же течении страдания расстояние между отдельными при# ступами часто все более и более сокращается; у одного и того же больно# го интенсивность отдельных припадков может быть очень различна. Амп# литуда этих психических колебаний не в каждый припадок достигает одних и тех же степеней, так что больной, представивший в одном при# ступе полную картину маниакального возбуждения, даже с многообраз# ным бредом и галлюцинациями, в другом приступе может удержаться на степени относительно легкого экзальтированного состояния». 186 Общепринятое определение маниакально#депрессивного психоза с его многочисленными синонимами в учебниках: аффективный пси# хоз с полностью обратимыми фазами настроения, обычно разделенны# ми периодами психического здоровья. Длительность фаз измеряется днями, неделями, месяцами, годами, причем подлинные мании, как и депрессии, конечно, совершенно непродуктивны в творческом отно# шении, тогда как при гипоманиакальности продуктивность может по# вышаться необычайно сильно. Замечательная быстрота мышления, в частности, ассоциирования, возбужденность, неутомимость в периоды подъемов или во время пе# рехода через гипоманиакальную стадию именно и порождают порази# тельно высокий уровень творчества. Но последующая депрессия часто доводит до самоубийства, которое среди всех психических болезней наиболее характерно для МДП. Ю. Каннабих (1914) так описывает «экспансивную» фазу циклоти# мии: «В эти периоды счастливой беззаботности и нередко блаженного самочувствия больной отмечает приятное ускорение всех своих психи# ческих актов, легкость, с какой удаются ему самые трудные умствен# ные процессы: все задержки отпали, ему легко думать, он ярко и ин# тенсивно чувствует, быстро принимает решения и нередко без всякого труда и лишних раздумий совершает поступки, далеко выходящие из круга обыденной повседневности. Речь его льется легко и плавно, слова приходят сами собой; выплы# вают разнообразные и интересные воспоминания, живые метафоры и сравнения. И сам больной не без удовольствия бегло отмечает про себя несравненное богатство своего внутреннего содержания. Все его инте# ресует, жизнь захватывает и пьянит, он усердно принимается за свои дела, поминутно бросается на целую массу посторонних занятий, ра# ботает много и легко, не чувствуя утомления, рано встает, поздно ло# жится, спит немного, но крепким сном, удивляя окружающих своей разносторонностью и избытком неистощимой энергии. У циклотимиков, отмеченных каким#нибудь талантом, периоды лег# кого маниакального возбуждения почти всегда сопровождаются большой продуктивностью и приливом творческих сил… Будучи социальными в лучшем смысле слова, принося с собой оживление и смех, они легко ста# новятся на время душой общества и всюду желанные гости». Как известно, мягкую форму МДП многие авторы называют цик# лотимией. Но этот термин имеет очень разнородное значение, в част# ности и очень растяжимое, под него подходит очень значительная часть человечества. Поэтому мы все же будем применять термин «гипоманиа# кальная депрессия», относя к ней те случаи, когда человек на высоте вспышки в направлении маниакальности проявляет не бессмысленную 187 суетливую активность, а наоборот — повышенную работоспособность, продуктивность, а между творческими подъемами у него наступают рез# кие, иногда многомесячные, а чаще даже многолетние периоды уны# ния и бездеятельности. Поскольку у большинства рассматриваемых нами лиц имели место четкие, по существу клинические проявления психического расстрой# ства в фазах депрессии, самоубийства, отказ от пищи, мутизм (отказ от речевого общения), уничтожение готовых произведений, госпитализа# ция, а настоящие мании с бессмысленной гиперактивностью почти от# сутствовали, мы будем применять термин «гипоманиакальная депрес# сия», по смыслу близкий к гипертимической депрессии. Тем самым мы подчеркиваем временно#клинический характер состояния, тем более обоснованно, что в ряде случаев, (пожалуй, в большинстве) можно ус# тановить в ближайшем родственном окружении чисто клиническое поражение. Может быть, из осторожности следовало бы шире пользо# ваться вместо термина «гипоманиакальный» менее резким аклиничес# ким термином «гипертимический», как ни к чему не обязывающим. Но это смазывало бы существо дела, а именно — наличие четкого психо# патологического возбуждения как стимулятора умственной активнос# ти в этих относительно немногих, особо выделенных случаях. «Циклотимия, по#видимому, является такой психической болезнью, когда не поддающиеся исследованию внутренние причины создают в организме условия наибольшего общения бодрственного сознания с подсознанием, когда синтетический процесс последнего, оформляясь, выкристаллизовывается в потоке бодрственного сознания, сопровож# даясь приятными внутренними переживаниями, испытав которые, субъект выявляет очень резкую потребность в дальнейшем пережива# нии такого порядка. Это приятное переживание свойственно только первому периоду интуитивного процесса, т. е. рождению оформленной идеи в потоке бодрственного сознания, в дальнейшем наступает вторая стадия твор# ческой интуитивной работы, заключающаяся в аналитической перера# ботке выкристаллизовавшегося готового решения, дающего возмож# ность из законченного синтетического вывода создавать стройные на# учные теории, оплодотворяющие жизнь новыми ценностями» (П.И. Карпов, 1926). И далее, тут же: «Циклотимики в области искусства дали самые высокие образцы. Почти все высокие творцы несли отпечаток данного болезненного процесса, что легко выявить из их жизнеописаний». Вот здесь#то и следует напомнить данные А. Юда (Juda A., 1949), по кото# рым циклотимики, составляя 0,4% всего населения, имели среди 200 великих ученых частоту 4% и нулевую среди литераторов (среди них 188 повышенной оказалась шизофренность). Поэтому, цитируя дальше П.И. Карпова, мы предупреждаем, что доля обнаруженной им истины гиперболизирована сверх всякой меры. «Циркулярный психоз представляется интересным заболеванием с общественной точки зрения. По нашему мнению, главными творцами в жизни и передовыми водителями ее являются больные таким психо# зом. Этим мы не желаем сказать, что больные, запертые в стенах «жел# того дома», являются этими высокими творцами, но огромный мате# риал, собираемый в течение пятнадцати лет, и жизненные наблюдения глубоко убеждают нас в том, что творцами прогресса во всех его прояв# лениях являются лица, мыслящие и творящие по закону мышления, присущему данным больным. Выше уже было сказано, что циркуляр# ные больные несут в своих психических особенностях симптомы от# влекаемости и заключения по некоторому количеству признаков; по# следний симптом дает возможность данным людям творить высокие ценности и оплодотворять жизнь высотой знания, не присущего впол# не уравновешенному здоровому типу. Но данные больные за то высо# кое, творческое состояние, которое присуще им в период экзальтации, расплачиваются, переживая состояния депрессии». Отметим, что автор явно во много раз преувеличивает подлинный удельный вес циркулярных больных среди гениев и выдающихся та# лантов; добавим, что способность абстрагировать, приходить к неоче# видным выводам путем установления неожиданных связей является также и свойством шизоидов, что установлено на большом количестве наблюдений. Но прежде всего необходимо четко подчеркнуть ошибочность стремления видеть в психозе и психопатии стимул творчества в тех слу# чаях, когда в действительности болезнь творчеству препятствует. Стародавние и до сих пор господствующие представления о том, что гений почти обязательно психотик или психопат, уже не должно нас удовлетворять, потому что оно выключает изучение гениальности как таковой, отсрочивая его до того времени, когда будет решена тыся# челетняя проблема психопатий и психозов, и кроме того, сама поста# новка вопроса в корне не верна, потому что гении, при всех своих отли# чиях от «обыкновенных смертных», не более чем в 3–4% случаев ока# зываются действительно психически больными, причем само творчество у них происходит вовсе не в состоянии психоза, а в здоровом, припод# нятом состоянии. Мы не будем рассматривать здесь исключительно богатую по фак# тическим материалам и биографическим данным книгу Ланге#Эйхбау# ма и Барта (Lange#Eichbaum W., Barth W., 1967), в которой доказывает# ся, что почти всем гениям свойственна «бионегативность», потому что 189 в число 558 рассматриваемых в ней гениев вошло множество просто талантливых людей, а под «бионегативностью» понимается почти лю# бое уклонение от нормы (кроме подагрического, которому авторы не уделили места даже в своем предисловии). Если не считать деклараций Ломброзо, не выдерживающих ни ма# лейшей критики, хотя бы уже по вознесению им в число гениев доволь# но заурядных деятелей, если только у них были признаки психоза, то наиболее четко тенденция видеть в гениальности психопатичность вы# ражена у Брейна в работе 1949 года. Брейн, оправдывая представление о связи гениальности с психо# зом или психопатией, приводит длинный, хоть и неполный список ан# глийских авторов, страдавших циклотимией, шизофренией, навязчи# востью, психопатией, алкоголизмом или наркоманией. На некоторых из своих героев Брейн останавливается более подробно. Джон Донн (1572–1631), которому принадлежат знаменитые слова «Не спрашивай, по ком звонит колокол, он звонит по тебе», постоянно был одержим думами о смерти. Он потребовал, чтобы его еще при жиз# ни изобразили в саване, в гробу, и именно в таком виде его статуя стоит в соборе Святого Павла. Джонатан Свифт (1667–1745) — сатирик, политик и автор обошед# ших весь мир «Путешествий Гулливера», был остро выраженным жено# ненавистником и мизантропом. Сэмюэл Джонсон (1709–1784), считавшийся воплощением англий# ского здравого смысла, отличался совершенно бессмысленной жести# куляцией, обусловленной навязчивостью, страхами, длительными де# прессиями, ставшими особенно тяжелыми в возрасте 50–60 лет, тогда как его огромная энергия носила четко спорадический характер. Брейн приходит к выводу, что для него бегство в работу было эквивалентом бегства в болезнь. Следовательно, титанические труды Джонсона — «Словарь английского языка» и «Жизнь поэтов» — были написаны в периоды гипоманиакального освобождения от депрессии. О Джемсе Босуэле (1740–1795) сообщается, что он был «циклоти# миком, подверженным характерным сменам подъема и депрессии, и несомненно, что именно эта психопатическая особенность привела и его брата, и его дочь к подлинному сумасшествию». Чарлзу Диккенсу Брейн приписывает одновременно и циклотимию, и садомазохизм. Последнее — на основании того, что он в своих рома# нах подробно и живо описывал убийства и казни. Нам представляется, однако, что литератор, рассчитывающий на массового читателя, может ярко и живо изобразить все это совершенно независимо от внутренне# го настроя, и садомазохизм приписан великому английскому романис# ту совершенно неосновательно. Он добивался и добился своими про# 190 изведениями устранения многих несправедливостей, отмены публич# ных казней и т. д. Что касается гипоманиакальной депрессии, то он не только часто сам писал о своих тяжелых депрессиях, разочаровании, бессилии, но и его сын Генри часто упоминал об отцовских «тяжелых состояниях глубокой депрессии и сильнейшей нервной раздражитель# ности, когда он был молчалив и подавлен». Таким образом, некоторые из подробнее описанных Брейном пси# хопатических авторов оказываются гипоманиакально#депрессивными. Необходимо сделать одно замечание касательно указанных Брейном алкоголиков и наркоманов: талант и гениальность не ограждают, ко# нечно, от этих уклонений. Но, может быть, правильнее было бы ска# зать, что творцами эти алкоголики и наркоманы стали не из#за своих пагубных пристрастий, а вопреки им. Это особенно справедливо в от# ношении тех гениев и талантов, творческий взлет которых был оборван или снижен психопатией, алкоголем, наркотиками, туберкулезом… Может возникнуть спор о том, у кого из подлежащих рассмотрению выдающихся деятелей был подлинный маниакально#депрессивный пси# хоз, у кого гипоманиакальное возбуждение со спадами, у кого гиперти# мия с периодами меланхолии. Но в любом случае приводимые ниже па# тографии позволяют нам в достаточной мере четко продемонстрировать, что высокий уровень творческой продуктивности на высоте гипоманиа# кального подъема позволил большому количеству гениев и в высшей сте# пени талантливых людей оставить заметный след в истории и культуре. Можно полагать, что в одаренных и материально обеспеченных семь# ях могли возникать целые династии талантов, реализующих свои возмож# ности благодаря наложению на общую одаренность социальной преемст# венности, обеспеченности, знатности и гипоманиакальной депрессии. Периоды ослабления активности, определяемые нами как депрес# сивные периоды, следующие за гипоманиакальными, могут показать# ся естественными периодами, необходимыми ученому, писателю, изо# бретателю для накопления мыслей, идей, знаний, фактов, преодоле# ния противоречий, проверки мощной дедуктивной и индуктивной творческой деятельности, которая подготавливает период лихорадоч# ной организации итогов в какой#то законченный труд, в открытие, в изобретение. Но в действительности, эти периоды — периоды разоча# рования, неверия в свои силы, в нужность своего дела, периоды отчая# ния, инертности, ухода в малопродуктивную (но единственно посиль# ную) деятельность, в отвлечение на малые (но единственно доступные выполнению) дела. Это очень убедительно проявляется при сопостав# лении гипоманиакально#депрессивных гениев с непрерывно неутоми# мыми подагрическими или с гипоманиакально#депрессивными, под# крепляющимися дополнительными механизмами (подагрическим, на# 191 пример). Конечно, никто из них не был гарантирован от поражений по социальным причинам, никто не был гарантирован от болезней, инва# лидизирующих интеллект, но общая закономерность на подавляющем числе случаев проступает достаточно ясно. 3.2. Патографии Торквато Тассо (1544–1595) Хотя сведения о душевной болезни Т. Тассо чрезвычайно противоре# чивы, в том, что его психоз носил периодический характер, нет сомне# ния, как и в том, что он закончил свою творческую деятельность к 30 годам. Его отец, Бернардо Тассо (1493–1569) был талантливым писате# лем и поэтом, но страдал колебаниями настроения. Семья Тассо была и знатной, и высокоодаренной. Тассо получил прекрасное образование, поражал своими способностями преподавателей, и уже в шестнадцать лет прославился по всей Италии поэмой «Ринальдо» (Dale P.M., 1952). У Торквато Тассо были периодические приступы тоски, тяжелейшей депрессии, с идеями греховности и манией преследования. С 1579 по 1586 г. он находился в больнице для душевнобольных, а по выходе из нее оказал# ся уже совершенно неработоспособным, хотя его всюду встречали с вели# чайшим почетом. Вероятность гипоманиакально#депрессивного психоза очень велика, хотя обычно считалось, что он страдал шизофренией. Джонатан Свифт (1667–1745) При оценке психики Свифта мы должны игнорировать его рабле# зиански частые упоминания экскрементов и прочих нечистот. В его эпоху городские улицы представляли собой гряды вонючих гниющих свалок, уборные были редки и, мягко говоря, неблагоустроенны. Мы можем считать данью условиям века и злобность его сатир, и презрение его к человечеству. Это было результатом того чудовищного ограбле# ния и угнетения, которым подвергалась родина Свифта, Ирландия. Это было результатом того состояния, в котором находились его земляки — угнетенные поборами и оскотиненные. Мы должны помнить об этом, но как бы вынести за скобки. Рассматривая Свифта как личность, описанную его современника# ми, мы должны исходить из того, что он не только автор «Путешествий Гулливера», которыми зачитывается до сегодняшнего дня стар и млад во всем мире. Он является автором многочисленных взрывных поли# тических памфлетов и сатир. Его длительные приступы меланхолии происходили и тогда, когда жизнь внешне складывалась благоприятно, когда он был обеспечен и знаменит. Даже в такие времена периодически Свифт впадал в длитель# ные состояния полного уныния, тяжелейшей депрессии и бездеятель# 192 ности. Но во время своих гипоманиакальных периодов, сменявшихся затем очередными депрессиями, он проявлял заносчивость, был экзаль# тирован, экспансивен. Надо помнить, что периодически Свифт писал необычайно быстро и продуктивно, но именно и только порывами. С 1704 по 1709 г. он на# писал несколько памфлетов, забракованных «самоцензурой» и остав# шихся нигде не опубликованными. Дни напролет он проводил в при# емных министров#вигов, а вечерами сплетничал в обществе друзей. Так продолжалось почти пять лет, после чего последующие два года он про# вел в полном уединении. С 1714 по 1726 г., в течение двенадцати лет, Свифт не публиковал ничего и жаловался на тяжелую депрессию. По# том появился «Гулливер» (1727), и вслед за ним опять в течение десяти лет Свифт ничего не писал для публикации. Он стал к этому времени человеком, нового слова которого ждала вся Европа, человеком, к ус# лугам которого были бесчисленные издательства, он мог публиковать# ся хоть анонимно — но хранил неизменное молчание. По его собственному признанию, «Путешествиями Гулливера» он хотел в «аллегорической форме выразить ненависть и презрение, с ко# торыми он лично смотрел на все нации, все занятия, все общество и особенно на человека в самом его существе». Личная жизнь Свифта, его окружение, положение его народа да# вали для этого достаточные основания. И если вся Англия называла его сумасшедшим, если за ним тянулся бесконечный хвост обвине# ний и сплетен, в которых не скоро еще разберутся историки, то ниче# го иного сам автор свифтовских сатир ждать и не мог. Хотя легче ему от этого не становилось. Угрюмая меланхолия Свифта засвидетельствована неопровержи# мо, причем его психоз почти наверняка был наследственным, пото# му что его дядя Годвин умер в состоянии психической болезни. Что касается соматических жалоб Свифта, то они обычны для депрес# сивной стадии циклоидности. Признание его сумасшедшим коро# левской комиссией в 1742 году не имеет отношения к делу, так как к этому возрасту уже вступал в права атеросклероз мозга. Существен# но, что он не разговаривал последние два года перед смертью, а 22 но# ября 1742 года хотел вырвать себе глаза, и пять человек силой едва удержали его. И при всем том Свифт оказался способным на такие творческие взлеты, которые обессмертили его имя: «Сказка о бочке», «Письма су# конщика», «Скромное предложение», «Путешествие Гулливера». Дейл (Dale P.M., 1952) сообщает по поводу Свифта: «По его собст# венным наблюдениям, у него были приступы подагры, камней и про# студы, но главные жалобы — головокружения и глухота». 193 Уильям Коупер (1731–1800) Коупер, юрист по образованию, оставил после себя четырнадцать томов произведений. Его сочинения были изданы в 1835–37 гг., пере# изданы в восьми томах в 1853–1855, поэмы публиковались в 1905, за# тем выходили повторно. Коупер вел жизнь отшельника, полтора года провел в психиатриче# ской больнице (1764–1765), затем дважды пережил тяжелейшие реци# дивы меланхолии. В 1785 году поэмы принесли ему славу, но в 1791 при# падки безумия возобновились. В 1796 году он окончательно погрузил# ся в мрачную меланхолию и через несколько лет умер (Dale P.M., 1952). Берне, Вордсворт, Колридж считаются последователями Коупера. Гебхард Лебрехт Блюхер (1742–1819) Казалось бы, совершенно невозможно сочетать маниакально#де# прессивный психоз с требующей каждодневного острейшего ума дея# тельностью полководца. Но фельдмаршал фон Блюхер сочетал перио# ды депрессий (1808, 1814–1816, в частности, поражение при Лаоне в марте 1814 г. было связано с его депрессией) с приступами гипоманиа# кальной энергии, в ходе которых проявлял необыкновенную живость и способность увлекать за собой массы (Кацбах, Вартенбург, Ла Ротьер, Ватерлоо). Историк Дельбрюк удостоверяет временные приступы бе# зумия полководца. Состояние глубокой депрессии у человека, чья ини# циатива, решительность, энергия спасли Европу от нового цикла на# полеоновских войн — само по себе явление поразительное, тем более, что и в пожилом возрасте он переживал периоды подъема, во время которых он вел себя совершенно по#юношески. Однако в 1819 году в состоянии депрессии он отказался от пищи и умер. Циклотимия Блюхера имела явно семейный характер. В его семье было много случаев заболевания маниакально#депрессивным психо# зом. Психическим заболеванием страдал его сын. Клод Анри де Лувруа Сен<Симон (1760–1825) Сен#Симон страдал несомненной циклоидностью, пожалуй даже гипоманиакально#депрессивным синдромом. Вот цитата из его биогра# фии, написанной Волынским (1935): «В 1822 году объезжает главные индустриальные центры Франции, чтобы познакомиться с положени# ем в промышленности. Он полон надежд и пишет дочери письма, про# никнутые самыми бурными и жизнерадостными настроениями. Но вдруг, на протяжении каких#нибудь трех#четырех месяцев это состоя# ние сменяется глубокой тоской, и философ решает покончить с собой». Тщательно подготовив самоубийство, Сен#Симон стреляется, но пуля, скользнув, вместо мозга попадает в глаз. С вывалившимся гла# зом, истекая кровью, Сен#Симон идет к соседу#доктору. К обстоятель# ствам, толкнувшим его на заранее обдуманное самоубийство, добави# 194 лась тяжелая рана, потеря глаза, уродство. Но очень скоро «от уныния и подавленности не осталось и следа. Сен#Симон опять полон творче# ской энергии, как будто стараясь усиленной работой искупить минут# ную слабость» (Dumas G., 1905). 1824 год — год окончательного завершения сен#симоновских теорий и вместе с тем самый счастливый год творческого периода его жизни. Случай с попыткой самоубийства — это характерный пример рез# кой смены гипоманиакальной фазы острой депрессией. Такова при# рода творческой активности одного из трех предшественников науч# ного социализма. Вообще же, не вызванное подлинно безвыходным положением са# моубийство или серьезная попытка самоубийства должны в дальней# шем рассматриваться нами как веское указание на наличие циклоид# ности или гипоманиакальной депрессии. Роберт Стюарт Кестльри (1769–1822) Маркиз Лондондерри, владелец обширных поместий в Ирландии, за 60 тысяч фунтов стерлингов добился избрания своего старшего сына, Роберта Стюарта, в парламент. Поддерживая политику Англии, этот сын в 1798 г. стал фактически премьером ирландского правитель# ства, которое чрезвычайно жестоко подавило в этом же году восста# ние ирландцев. Кестльри считается среди ирландцев вторым (после Кромвеля) главным поработителем их страны. Позднее Кестльри стал лидером тори в английском парламенте и, став в 1812 г. министром иностранных дел, очень деятельно организовывал различные анти# наполеоновские коалиции, немало выхватив для Англии на Венском конгрессе. Английский народ его ненавидел, так как он распростра# нил политику репрессий и на Англию. Кестльри отличался невероят# ной работоспособностью, упорством и упрямством, хотя оратором был посредственным. В последние недели своей жизни он стал проявлять четкие призна# ки депрессии, мании преследования и чувства неполноценности. По# дозревая, что он может покончить с собой, жена и врач припрятали его пистолеты и бритвы, не оставляли его в одиночестве. Но он отослал служанку за врачом, а когда врач и служанка через пару минут вошли, они увидели, что поднадзорный уже вонзил себе в горло припрятан# ный им карманный нож. Генри (Henry W.D., 1970) считает, что у Кестльри была инволюци# онная депрессия. Однако дней за десять до самоубийства он произнес в парламенте большую и интересную речь. Подозрительность и страхи последних недель могли быть следствием циклоидного спада, но пока, до специального историко#психологического анализа, это остается только рабочей гипотезой. 195 К моменту самоубийства Кестльри был в зените славы, могущест# ва, влияния. Из#за недавней смерти отца он унаследовал новые богат# ства и титулы, политика его казалась в высшей степени успешной и в значительной степени соответствовала духу «Священного союза». Пси# хоз имел несомненно эндогенный характер. Упоминание о его «внут# ренней подагре» пока ничем не подтверждено. Сэмюэл Тейлор Колридж (1772–1834) Известный английский поэт Колридж, глава «озерной школы», стра# дал маниакально#депрессивным психозом и творил преимущественно в состоянии гипоманиакальности (Dupouy R., 1910). He лишено занима# тельности, что поэт с этим механизмом стимуляции умственной деятель# ности героем своей главной поэмы «Кублахан» избрал великого подаг# рика, жившего почти у «антиподов», полутысячелетием ранее. Франц Грильпарцер (1791–1872) Франц Грильпарцер почти неизвестен в Советском Союзе, но счи# тается одним из самых крупных драматургов Австрии. Байрон, прочи# тав трагедию Грильпарцера «Сафо», записал в своем дневнике: «Я его не знаю, но его будут знать века. Это великий интеллект». Грильпарцер умер сто лет назад, и будущее подтвердило оценку Бай# рона. Произведения Грильпарцера переведены более чем на два десят# ка языков, от финского до турецкого, от румынского до японского. Существует даже процветающее отделение «Грильпарцеровского обще# ства» в Токио. В Англии и США его драмы и новеллы изучаются в шко# лах и университетах. Сотни тысяч жителей Вены провожали его в могилу — честь, кото# рой до него удостоился только Бетховен. В самой Германии его извест# ности мешала антипрусская позиция. В 1904 г. вышел шеститомник, посвященный драматургу: «Беседы Грильпарцера и его личность по ха# рактеристикам современников». Двадцатитомное собрание сочинений вышло в 1892 г., но и в 1960 г. его издавали в многотомных собраниях. У Грильпарцера господствовало депрессивно#ипохондрическое со# стояние, сочетавшееся, однако, с твердой волей. Так, ему удалось спра# виться со своим заиканием. Его творчество часто прерывалось состоя# ниями крайнего истощения. Он перенес тяжелый депрессивный кри# зис в 1823–1830 гг. Однако депрессии не доходили до крайних состояний. В периоды нормы или подъема он работал чрезвычайно много, судя по рангу и количеству его произведений, которые лишь редко и частично переводились на русский язык. Спады настроения самого поэта можно было бы объяснить устало# стью, изнеможением после периодов умственной творческой работы, но подобное толкование совершенно исключается наличием тягчай# шего семейного поражения маниакально#депрессивного типа. 196 Его мать страдала МДП и покончила с собой, один из его братьев — Карл, внезапно появился в Вене и ложно донес на себя, как на убийцу. Врачи ему поставили диагноз «меланхолическое сумасшествие» и переве# ли на половинную пенсию. В дальнейшем у Карла периоды депрессии неоднократно повторялись. Сын Карла покончил с собой. Другой брат поэта — Адольф, страдал депрессиями с тяжелейшими самообвинениями и в семнадцатилетнем возрасте покончил с собой, утопившись в Дунае. Третий брат — Камилл, в 1818 г. сообщил Францу о своей постоянной бес# соннице и возвел на себя тягчайшие обвинения (Auernheimer R., 1973). На основании весьма различных данных Ф. Декуртье (Decurtius F., 1934) приходит к выводу о том, что Грильпарцер был депрессивно# сенситивным психопатом, приводя такие доказательства, как места из автобиографии писателя, его высказывания о себе, о своей «двой# ственности» (в нем сочетаются две души: «одна возмущена тем, что другая столь нечувствительна»). В нем действительно сочетался поэт с бьющей через край, неудержимой фантазией и исключительно хо# лодный и упорнейший, разумный человек. Но все эти доказательст# ва не обладают особой убедительностью, хотя в дневнике Грильпар# цера мы находим следующие слова: «В последние месяцы мое состо# яние было действительно ужасным. Такое абсолютное, ничем не смягченное убеждение, что всякое духовное творчество пришло к концу, что наступило такое иссыхание всех внутренних источников, на меня еще никогда не находило». Это написано в возрасте 35 лет. И еще через семь лет: «Мое состояние ужасно. Всякая мысль о по# эзии исчезла, даже чтение опротивело». В возрасте 31 года он писал, что тяжело болен и скоро должен будет умереть. После этого он про# жил еще полвека. Грильпарцер действительно жил постоянно в страхе, что его по# этический талант вот#вот иссякнет, что строго соответствует состоя# нию ипохондрии. Сохранилось описание самим Грильпарцером того, как в 26 лет он написал пьесу «Праматерь». Сначала он записал, не думая о пьесе, 8–10 вступительных строф. Потом провел бессонную ночь, но совсем не воз# вращался в мыслях к пьесе. Утром заметил на столе забытые стихи, «сел и стал писать все дальше и дальше, мысли и стихи приходили сами. Вряд ли я мог бы быстрее списывать, чем писал. На другой день — то же самое явление. За три или четыре дня был готов первый акт, без единого за# черкнутого слова». После 2–3 дней перерыва Грильпарцер закончил дра# му «с той же быстротой, с какой она была начата», написав все произве# дение за пятнадцать#шестнадцать дней. Это описание — почти патогно# монично для гипоманиакально#депрессивного состояния. Заметим, что пьеса «Праматерь» издана на русском языке сто лет спустя. 197 Стихи для «Медеи» Грильпарцер писал в приемной президента по# лиции, в ожидании бурной и неприятной аудиенции, хотя в другие пе# риоды его работу легко можно было нарушить малейшей мелочью. Подагра у Грильпарцера нами не установлена, хотя известно, что он каждые два#три года приезжал на месяц на известный курорт, «прибе# жище подагриков», Гастейн. Огюст Конт (1798–1837) Нельзя сомневаться в наследственной природе маниакально#де# прессивного психоза у основателя позитивизма О. Конта. Зафиксиро# ваны его очень ранние взрывы феноменальной творческой продуктив# ности, сопровождавшиеся бессонницей (причем, несмотря на недели и месяцы бессонницы, он непрерывно работал). Эти вспышки актив# ности сменяли периоды глубочайших депрессий. Мать и сестра Конта были душевно больными на клиническом уровне (Pickering G., 1974). Жерар де Нерваль (1808–1855) Жерар де Нерваль писал свои лучшие стихи в состоянии гипомани# акального возбуждения. За этими периодами следовали периоды депрес# сий (Marie А., 1911). Здесь необходимо обратить внимание на то, что в психиатрии час# тым эквивалентом депрессии оказывается алкоголизм или наркомания. Психологически это понятно — возникает стремление любой ценой, любым способом выйти из доводящей до самоубийства тяжелой депрес# сии. Широко распространено мнение, что алкоголизм и наркомания та# ких выдающихся творцов, как Эдгар По, Жерар де Нерваль, Бодлер, Вер# лен, вызваны потребностью возбудить себя водкой, вином, которые по# могают придти в творческое состояние. Нам представляется, что в ряде случаев имеет место обратное. Выход из гипоманиакального состояния творческого подъема сменяется непереносимой депрессией, из которой искали любого выхода. Но эта проблема не может быть здесь затронута, так как для ее решения требуются специальные исследования. Николай Васильевич Гоголь (1809–1852) Несмотря на бесчисленные толкования причин сожжения второй части «Мертвых душ», странностей характера писателя и особенностей течения последней болезни Гоголя, из его переписки видно, что он сам называл свою болезнь «периодической». Н.Н. Баженов (1902) приводит выписки из его писем: «…А потом овладела мною моя обыкновенная периодическая болезнь, во время которой я остаюсь почти в неподвижном состоянии в своей комнате, иногда в продолжении двух#трех недель»; «Молитесь, друг мой, да не оставляет меня Бог в минутах невыносимой скорби и уныния, которые я уже чувствую и которых, может быть, целый ряд предстоит мне впе# реди в степени сильнейшей». 198 Известно, что незадолго до своей смерти он отправился на дру# гой конец города к Преображенской больнице, единственной в Москве больнице для душевнобольных, и долго ходил около нее, стоял, а потом уехал обратно. Его письма полны жалобами на раз# личные телесные болезни, и Баженов прямо ставит ему (соответст# венно терминологии начала века) диагноз «периодический психоз в форме так называемой периодической меланхолии.., которая в на# уке именуется психозом циркуляционным и характеризуется более или менее правильными сменами маниакального и экзальтацион# ного фазиса болезни, в котором настроение духа повышено.., повы# шены также самочувствие и наклонность к деятельности, и фазиса меланхолического, депрессивного…». Баженов цитирует письмо Гоголя с описанием его приступа мелан# холии в 1840 г. в Риме. В начале 1848 г. Гоголь также пишет, что перено# сит «такие тяжкие и болезненные состояния, что повеситься или уто# питься кажется ему как бы похожим на какое#то лекарство». Чрезвычайно существенно и патогномонично именно для маниа# кально#депрессивного психоза то, что Гоголь даже на высоте приступа сохранял ясное сознание и мог ясно разговаривать. Обратимся к периодам подъема и обратим внимание на то, что в 1829–1830 гг., когда молодой Гоголь «нашел себя», им написаны или напечатаны рассказы из серии «Вечера на хуторе близ Диканьки», ды# шащие весельем и юмором. В 1835 г. выходят «Арабески» и «Мирго# род». В начале этого же периода он попадает в общество Жуковского, Пушкина, Россет#Смирновой. Немногим позже сходится с Погодиным, Щепкиным, Аксаковым. Следуют «Шинель», «Портрет», первый на# бросок «Ревизора», который вышел в свет в 1836 г. Это о «Ревизоре» император Николай I сказал: «Досталось всем, и всех больше мне само# му». В том же 1936 году Гоголь уезжает за границу, работает в Риме над «Мертвыми душами», которые заканчивает в 1841 г. Таким образом, не считая «Избранных мест из переписки с дру# зьями», все крупнейшие произведения, созданные Гоголем, написа# ны за 12 лет. Но и в этом периоде у него были длительные приступы депрессии, первый из которых, по догадке Баженова, перенесен им в 24 года. Действительно, отмечается, что 1833 год был «мертвым» для Гоголя. Далее в 1837 г. у двадцативосьмилетнего Гоголя «был пе# риод бездействия, в конце лета 1838 г. снова начинается подавлен# ное состояние». В 1839 г. и начале 1840 г. он чувствовал себя «прекрасно», но уже с весны 1840 г. (ему всего лишь 31 год) начинается новая депрессия, и только к декабрю он «здоров, благодаря чудной силе Бога, воскресившего меня от болезни». Гоголь пишет Погодину: «Мне теперь все трын#трава. Если 199 только мое свежее состояние продлится до весны или лета, то может быть, мне удастся приготовить что#нибудь к печати, кроме первого тома «Мерт# вых душ». В 1841 г. он здоров, а в самом начале 1842 г. у него начинается депрессия, проходящая к марту 1842 г. В письмах к Жуковскому в 1843 г. Гоголь жалуется на полную неспособность работать. Таким образом, если из двенадцати творческих лет вычесть эти еже# годные многомесячные депрессии с утратой работоспособности, то просто арифметически ясно, что в периоды подъема Гоголь должен был работать с гипоманиакальной сверхинтенсивностью. Депрессия летом 1848 г., во второй половине 1849 г., весь 1850 и 1851 гг. Депрессивные обострения не очень резкие, но нет уже и подъемов. Все данные о галлюцинациях Гоголя исходят из вторых#третьих рук, т. е. они очень сомнительны. Нет и бреда. Осенью и зимой 1851 г. со# стояние Гоголя было так хорошо, «как давно не было», но смерть его очень близкого друга, Е.М. Хомяковой, потрясла писателя. Затем по# следовала тяжкая для Гоголя беседа с отцом Матвеем, и к 7 февраля 1852 г. Гоголь выглядел совсем больным. 12 февраля выяснилось, что он двое суток молился, стоя на коленях, без пищи и питья, а в ночь с 11 на 12 февраля сжег все свои рукописи. Замечательно, что самые знающие врачи этого времени (Шенлейн, Крукенберг, Карус), несмотря на все жалобы Гоголя на различнейшие недомогания, не могли найти у него никакого хронического заболева# ния, кроме «нервов». Циклотимичность Гоголя становится несомненно доказанной, а все иные версии его болезни мы можем решительно отбросить. Мы совершенно уверенно можем ставить диагноз гипоманиакальной де# прессии на основании собственных высказываний Гоголя о периодич# ности его тяжелых состояний, на основании наблюдений врачей, не находивших у него никаких оснований для тех жалоб, которые, как мы теперь знаем, характерны именно для циклотимиков, на основа# нии достаточно четко зарегистрированных периодов неработоспособ# ности, и наконец, на основании того, что в светлые периоды он дей# ствительно работал со сверхчеловеческой продуктивностью в перио# ды хорошего самочувствия. Разумеется, надо считаться и с тем, что он был религиозен, и в силу этого его депрессии принимали религиозный оттенок. Сожжение же бесценных произведений — проявление той же депрессии, которая так быстро привела его к смерти. В 1911 г. А. Мари (Marie А.) пишет: «Один из самых крупных пред# ставителей русской литературы Гоголь тоже был циклотимиком. Он описывает свои депрессивные и гипоманиакальные состояния чрезвы# чайно точно и верно. В его письмах обнаруживается весь циклотими# 200 ческий синдром так, как он изображен в современных научных моно# графиях. В 1840 г. он начинает путешествие за границу в гипоманиа# кальном состоянии: «Я не знаю, откуда ко мне приходит этот прилив бодрости, энергии и смелости, который я еще никогда не ощущал. Я чувствую идеи, проносящиеся в моей голове, как пчелы в улье; мое во# ображение стало крайне острым». Но это не длится долго, все быстро меняется. Нервное возбуждение внезапно сменяется нервной раздра# жительностью: «Эта раздражительность безмерно возросла. К ней при# соединилась тревожность, которую я не могу вам описать. Ни Рим, ни это небо Италии, которые всегда чаровали меня, не производят ника# кого впечатления. Я их не вижу, я их не чувствую. Ох, как мне мучи# тельно раскрывать тебе мое состояние. Не нужно, чтобы ты знал!.. Ра# зорви мое письмо». (Письмо Погодину, 1840 г.) Отец писателя, Василий Афанасьевич, был, по словам Данилевско# го, человек в высшей степени интересный, бесподобный рассказчик, обладал несомненным эстетическим чутьем и литературным талантом, писал стихи, и ему принадлежит авторство двух комедий, которые Н.В. Гоголь высоко ценил и о которых критика того времени отзыва# лась следующим образом: «…Он из родного быта интересно и умно по# черпнул элементы своих комедий». Баженов пишет о матери писателя: «Мать, М.И. Гоголь, была все# таки женщиной несомненно психопатического темперамента. Близко знавшие ее и всю семью Гоголей прямо#таки считали ее ненормальной («…бывали дни, недели, месяцы, когда впечатлительность М.И. Гоголь доходила до крайних пределов, достигала почти болезненного состоя# ния»). К такому заключению она давала повод своею странной подо# зрительностью, подчас принимавшей, по рассказам ее родных, харак# тер бредовых, навязчивых идей, своим удивительным легкомыслием в практических делах». Гоголь пишет своей сестре 12 апреля 1839 г.: «Слава Богу, наша ма# менька физически совершенно здорова. Я разумел душевную, умствен# ную болезнь, о ней была речь». Сыну она «приписывала весь новейший технический прогресс: изобретение телеграфа, железных дорог и т. п., и не было никакой возможности разубедить ее; рассказывая об этом, она немало сердила сына». Можно крайне упрощенно резюмировать: от отца приходит несо# мненный литературный талант, от матери — маниакально#депрессив# ный психоз, который в гипоманиакальной фазе позволяет Н.В. Гоголю достигать абсолютно уникальных, непревзойденных высот творчества. Хрестоматийный пример: он обещает Пушкину — дайте сюжет, через два месяца (между делом!) комедия, и пресмешная, будет готова. И ме# нее чем через два месяца действительно появляется «Ревизор». 201 Роберт Шуман (1810–1856) Отец Роберта Шумана, сын пастора, вынужден был заниматься тор говлей, но всегда стремился к литературной деятельности. Он совмес тил необходимость с призванием, став книготорговцем и издателем, выпустив при этом 17 собственных произведений, в том числе 4том ный «Компендиум для коммерсантов». Затем он принялся за 18том ный «Словарь Саксонии», напечатал карманное издание классиков всех наций, переводил на немецкий язык стихи Байрона, отличаясь даже в самых тяжелых условиях неутомимым, беспредельным трудолюбием. Он женился на дочери врачахирурга. ИоганнаКристина, мать Робер та Шумана, проявляла некоторые характерологические странности. Из пятерых детей, родившихся в этом браке, дочь Эмилия умерла в 19 лет от психической болезни. Один из двоюродных дядей Роберта Шумана по отцу в 1817 г. покончил с собой. Сын Шумана Людвиг в 28 лет попал в психиатрическую больницу, в которой и дожил в состоянии психоза до самой смерти спустя 25 лет (Wasiliewski W.J., 1906; Bienenfeld E., 1932). Роберт Шуман страдал тяжелой депрессией, периодически преры ваемой ремиссиями. Ему приписывали различные диагнозы, в частно сти, и шизофрению, но в действительности с 23х до 42х лет у него были периодические маниакальнодепрессивные кризы. Считается, что всего он перенес шесть приступов меланхолического угнетения, в про межутках между которыми были периоды повышенного настроения с большой продуктивностью, которые можно назвать состояниями ги поманиакального возбуждения. «У Шумана возможно на основании этого предположить, как это и сделал Груле, маниакальнодепрессив ный психоз» (Фейс О., 1911). В творческие периоды Шуман работал с поразительной интенсив ностью, напряженностью и продуктивностью. Так, за один только год подъема (1840–1841) он написал более сотни песен, три симфонии и ряд других произведений. 27 февраля 1854 г. Шуман бросился с моста в Рейн, но был вытащен и сразу перевезен в психиатрическую больницу. Сохраняя полное кри тическое понимание окружающего, он периодами занимался компо зицией, но почти все время находился в состоянии тяжелой депрессии. Сообщения об атрофии мозга, о параличах и т. п. чрезвычайно сомни тельны, как сомнительно и поразительно произвольное описание со стояние его мозга при вскрытии, приложенное к книге Василевского. С несомненностью можно утверждать, что в семье Шумана наследова лось доминантное, неполнопенетрантное тяжелое психическое пред расположение, вероятно, не проявившееся у отца (нам не встретилось упоминаний о наличии у него какихлибо депрессивных состояний, хотя общая энергия его почти доходила до уровня гипоманиакальности). 202 Предрасположение это можно было бы счесть претенциозной натяж кой, если бы не было известно о «беспричинном» самоубийстве его дво юродного дяди. В целом же наследственный характер психического за болевания неопровержимо доказывается психической болезнью само го композитора, его сестры и сына. То, что здесь имел место именно маниакальнодепрессивный психоз, почти неопровержимо доказыва ется сменой тяжелейших, доходящих до попыток самоубийства депрес сий периодами прекрасного настроения, общительности, дружелюбия и, главное, совершенно фантастической продуктивности. Роберт Шуман считается композитором не только гениальным, но и исключительно продуктивным. Однако почти все его произведения были созданы в общей сложности, менее чем за 8–10 лет гипоманиа кальных периодов напряженнейшей работы. Впрочем, повидимому, не так уж единичны гипоманиакальноде прессивные великие композиторы. Всю оперу «Севильский цирюльник» Россини написал за 13 дней (точнее, за 13 суток) почти непрерывной ра боты. Но у Россини были затем и десятилетия творческого бесплодия. Роберт Майер (1814–1878) Дед Майера по отцу был пастором, а отец, аптекарь, завел у себя лабораторию, собрал богатую минералогическую коллекцию и герба рий. Мать Майера отличалась чрезвычайной аффективностью, как и он сам, и его братья. Роберт Майер еще в детстве не только познакомился с библиоте кой и лабораторией отца, поощрявшего его увлеченность, но и сам на чал экспериментировать. Подростком он попытался изобрести вечный двигатель — обстоятельство, небезынтересное для биографии будуще го автора закона сохранения энергии. Окончив медицинский факультет, Майер в 1840 г. отправился в Ост Индию, но, прибыв на место, в нарушение договора, тем же кораблем отправился обратно. Видимо, во время путешествия он перенес приступ маниакальной депрессии (1841 г.). Во время плавания в Индию он узнал, что вода в море при шторме теплеет, в Батавии был поражен тем, что при кровопускании венозная кровь оказалась почти столь же алой, как и ар териальная (на жарком юге организму требуется гораздо меньше артери ального кислорода, чем на холодном севере). Эти два, казалось бы, со вершенно несвязанных между собой наблюдения и послужили толчком к молниеносно вспыхнувшей у него идее о превращении энергии, в ча стности, о превращении механической энергии в тепловую. Именно раз работке этой идеи он и посвятил всю свою последующую жизнь. В 1842 г. Майер опубликовал работу об эквивалентности затрачивае мой работы производимому теплу, а впоследствии рассчитал механичес кий эквивалент тепла. Но его работы были замечены лишь спустя 20 лет! 203 Психотические приступы у Р. Майера были отмечены еще в студен ческие годы. С 1841 г. у него начались приступы чрезвычайного воз буждения, а 30 мая 1850 г. он выбросился из окна на мостовую с девяти метровой высоты. К счастью, отделался только тяжелыми ранениями ступней. С осени 1851 г. приступы маниакального возбуждения и аф фективности начали возобновляться, и ему пришлось несколько раз ложиться в психиатрическую больницу. Мании и гипоманиакальные состояния сменялись тяжелыми депрессиями (Сегалин Г.В., 1928). Джон Рёскин (1819–1900) Влияние Джона Рёскина на развитие европейской культуры второй половины XIX века очень велико. Он оставил обширные труды о со временных ему художниках (5 томов), об архитектуре, о прерафаэли тах, мемуары и пр. Ему самому посвящена обширная литература, и один из его биографов, Харрисон (Harrison Е., 1906) заметил, что Рёскин, вероятно, написал больше книг, чем ктолибо из его современников. Наследие Рёскина составляет 39 томов. Притом, до шестидесятилетне го возраста он был неутомимым путешественником. Дед Рёскина, шотландец Джон Томас Рёскин, был коммерсан том, торговавшим ситцем, но изза непомерной щедрости и нерас четливости дед растратил всё состояние. Разорившись, он сошел с ума и покончил с собой. Трудно сказать, было ли разорение причи ной сумасшествия, или же наоборот. Впредь, до специальных иссле дований, вопрос остается открытым: нам представляется, что шот ландский купец может растранжирить свое состояние только не бу дучи в здравом уме. Сын его уже в молодости не смог вынести причуд и странностей отца и уехал в Лондон, а затем вынужден был взять на себя бремя бес численных отцовских долгов, но благодаря необычайной деловитости справился с этим грузом и стал членом состоятельной, уважаемой фир мы виноторговцев. Он женился на своей кузине М. Кокс, и от этого брака родился Джон Рёскин. Мальчик очень рано научился читать, начал изучать латынь в 8 лет, в 10 начал писать стихи, причем отец всячески поощрял его умствен ное развитие. Хотя его роль сравнительно мало известна в России, здесь мы огра ничимся лишь справкой о том, что он был, по существу, верховным су дьей английского искусства и литературы на протяжении почти полу века и создателем новых направлений, в частности, промышленного дизайна. Мы остановимся лишь на его патографии. Джон Рёскин периодически переходил от состояний возбуждения и подъема к состоянию меланхолии и бездеятельности, оставаясь в рам ках условной нормы. Окружающие на протяжении всей его жизни боя 204 лись за его рассудок, однако настоящий приступ мании поразил его лишь в начале 1878 г., и острая фаза длилась около полутора месяцев. Затем последовала фаза депрессии, продолжавшаяся около полугода. Писать он стал только в сентябре, но, повидимому, депрессия продол жалась и в марте 1879 г. Следующий приступ депрессии наступил в 1881 г. (март–июнь). Но вый приступ мании с галлюцинациями произошел весной 1882 г., с де прессией, закончившейся к осени, во время путешествия через Фран цию в Италию: «Ко времени прибытия в Италию его мышление быстро колебалось от депрессии до подъема — каждая фаза длительностью при мерно четверо суток. Ему пришлось изза нового приступа прервать цикл лекций зимой 1885 г., а в июле 1885 г. начался новый сильнейший приступ мании, после которого, как он сам писал, его мышление осла бело. Впрочем, Рёскин уже в пожилом возрасте утверждал, что его сво дит с ума не работа, а чувство, что из нее ничего не выходит. Он испы тывал муки человека, одержимого чувством долга, для выполнения ко торого у него не хватало сил» (Cook E., 1968). Весной 1886 г. у Рёскина был период спокойной эйфории (в апре ле), а в июне–августе — приступ мании, когда он ничего не мог делать. В январе 1887 г. — прилив энергии, растраченный на пустяки. Затем при ступ мании (июнь). В начале 1888 г. короткий приступ депрессии с улуч шением в феврале. С июля 1888 по сентябрь — состоянии эйфории, но осенью он уже не мог работать (Evans J., 1954). В периоды возбуждения Джон Рёскин терял подчас способность к самоконтролю: в ноябре 1875 г., объясняя во время лекции недостатки музыки Мендельсона, Рёскин стал танцевать с лицом, выражающим крайнюю степень возбуждения. Когда в мартеиюне 1881 г. у него был приступ депрессии, он стал беспокойным, раздражительным, подозри тельным, и у него неконтролируемо менялись настроения и планы. Часто по ночам Рёскина мучили кошмары, переходившие в галлюци нации. Но по прошествии приступов к нему снова возвращался здра вый смысл и работоспособность. «Последние пять лет жизни Рёскина прошли в мягком сне, смуща емом лишь иногда кошмарами, переходящими и на дневное время, либо приступами депрессии, мрачности и подозрительности. В 1888 г. в Париже произошел новый приступ депрессии, от кото рого ему уже не довелось оправиться. Рёскин умер 20 января 1900 года. Конрад Фердинанд Мейер (1825–1898) Этот цюрихский классик немецкой литературы «прежде, чем он себя нашел, провел десятилетия во внутренней борьбе за свое призвание, десятилетия с временным полным неверием в себя». Дядя Мейера и в меньшей мере отец страдали сильной заторможенностью, но несомнен 205 но решающую роль в психическом статусе Мейера играло наследова ние со стороны матери. Она перенесла острый и длительный приступ меланхолии в пятнадцатилетнем возрасте и в дальнейшем проявляла несомненную циклоидность, с приступами депрессии и немотивиро ванных самообвинений. Во время одного из особо тяжелых приступов она была помещена в психиатрическую больницу и покончила с собой, утопившись (1856 г.). Она всегда испытывала сильную тревогу за сына, который очень много лет медлил с определением области деятельнос ти. Семья Мейера принадлежала к цюрихскому патрициату, была до статочно обеспеченной, и самоубийство матери очевидно имело чисто эндогенную причину. К.Ф. Мейер с детства проявлял чрезвычайную восприимчивость и был легко ранимым. Он необычайно много читал, очень активно инте ресовался историей, но остановиться на какомлибо роде занятий не мог, периодически впадая в состояние тоски и угнетения. Однажды его пришлось даже поместить в психиатрическую больницу. После самоубийства матери Мейер отправился в бесцельное путе шествие (Париж, Италия), и только в 1864 г., при очень большой под держке сестры выпустил тоненькую книжку с 20 балладами, а еще че рез пять лет вторую поэтическую книгу. Лишь в 1871 году, когда Мейеру было 48 лет, вышли «Последние дни Гуттена», доставившие ему неко торую известность. Полное собрание сочинений Мейера составляет 12 томов, отдельные его книги переиздавались десятки раз. Помимо длительных смен настроения, он переживал периоды тя желой депрессии, например, в возрасте 20–27 лет. Несколько раз он лежал в психиатрических больницах, но в периоды между депрессиями (например, в 1858 году) находился в гипоманиакальном состоянии и был очень продуктивен. После периодических депрессий и периодов гипоманиакального творчества у него в 1887–1888 гг. наступает длительная депрессия. В 1892 г. во время одного из приступов депрессии он сам пошел в психи атрическую больницу и вернулся домой с диагнозом «сенильная ме ланхолия с остаточным дефектом». Биографы замечают, что Мейеру «выпало лишь 11–12 лет поздно пришедшего счастья», 11–12 лет, не слишком омраченных болезня ми. Известно, что Мейер уничтожил массу разнообразных набросков, а может быть и целые произведения. Но то, что опубликовано (лите ратурнохудожественное описание жизни великих деятелей истории, романыновеллы, лирика, баллады) — все это возвело его в ранг нео споримых классиков немецкой литературы. Что касается характера его болезни, то едва ли можно сомневаться в том, что он страдал наслед ственным гипоманиакальнодепрессивным психозом. 206 Глеб Иванович Успенский (1840–1902) «Десятки лет работал Успенский — работал в настоящем, высоком и вместе тяжелом смысле этого слова, работал под угрозой собствен ной усталости и не менее страшной угрозой появления новых читате лей, иными условиями воспитанных и потому чуждых ему по духу… Нельзя не пожалеть, что он не давал простора своей огромной художе ственной способности… Успенский есть художник аскет, отвергнувший всякую роскошь, все, не ведущее прямо к намеченной цели… он аскет деятельный!» (Михайловский Н.К.). В своей автобиографической записке Успенский написал: «Вся моя личная биография примерно до 1871 года решительно должна быть ос тавлена без всякого внимания, вся она была сплошным затруднением «жить и думать» и поглощала множество сил и времени на ее оконча тельное забвение… Таким образом, всякая новая биография, после заб вения старой, пересказана почти изо дня в день в моих книгах. Больше у меня ничего в жизни личной не было и нет». С 1888 г. литературная деятельность Г. Успенского стала сильно ос лабевать. В 1891 г. он заболел психически. Ничего больше не писал, и в марте 1902 г. умер. Творческая жизнь и литературная деятельность Глеба Успенского вместилась в двадцатилетний период (от 30 лет до 51 года). За это время написано около 30 томов произведений, сжатых до предела, лишенных малейшего украшательства, в том числе даже пейзажей. Это повество вания о страшной жизни крестьян, мещан, купцов, чиновничества и дворянства «послекрепостнического» периода (1861–1891 гг.). Из автобиографической записки Успенского видно, что его детство и молодость прошли в состоянии тяжелой депрессии и ипохондрии: «Вся моя личная жизнь, вся обстановка моей личной жизни лет до двадцати обрекала меня на полное затмение ума, полную гибель, глубочайшую дикость понятий, неразвитость и вообще отделяла от жизни белого света на неизмеримое расстояние. Я помню, что я плакал беспрестанно, но не знал, отчего это происходит. Не помню, чтобы до двадцати лет серд це у меня было когданибудь на месте». Дед Успенского был дьяком, отец стал чиновником, старший брат отца, Никанор, учившийся в Московской духовной академии, препода вал греческий язык, «жестоко пьянствовал и рано умер». Другой брат отца, Василий, был сельским священником, но сын Василия, известный та лантливый беллетрист Н.В. Успенский, сильно пил и кончил самоубий ством. Мать Успенского происходила из высококультурной семьи: ее стар ший брат, Владимир, был живописцем. Второй, Макарий, музыкантом и композитором. Третий, Дмитрий, тоже был музыкант и писатель. «С ран него детства Глеб Иванович был окружен любовью и нежными заботами 207 родителей.., не терпел никаких наказаний. Благодаря своим способнос тям, а отчасти прилежанию, он был первым учеником, и имя его всегда красовалось на так называемой золотой доске. Более полные данные о себе Г.И. Успенский сообщал 22 сентября 1892 г., на другой день после поступления в Колмовскую больницу: «Се мья отца изобилует сумасшедшими. Один брат отца был архимандри том и умер сумасшедшим. Другой брат отца кончил самоубийством. Вообще с отцовской стороны было много ненормальностей». Что до самого Успенского, то он лечился три раза: очень недолго у доктора Фрея в Петербурге, потом в Новгородской Колмовской боль нице, которой заведовал доктор Синани, и наконец в Новознаменской, находившейся под управлением доктора Реформатского. Очень сочувственно относившийся к нему доктор Синани изложил существо заболевания Успенского в систематизированном (и сокращен ном нами) виде следующим образом: Успенский может мыслить толь ко образами, которые врач должен перевести на язык понятий. С само го начала его заболевания и до сих пор в его сознании идет борьба меж ду двумя началами — началом справедливости, идущем от материнской линии, от отца его матери, Глеба, и вторым, противоположным, иду щим от отца, Ивана, и это начало выражено образом свиньи и преступ ника. Победа «Глеба» под влиянием хороших друзей (Короленко и од ного очень уважаемого им врача) оказывается недолгой. «Иван» же, победив, убивает своих детей, семью, совершает ряд преступлений, при чем это сопровождается галлюцинациями. При этом… в памяти его со хранились все, даже мельчайшие впечатления из внешнего мира, до шедшие тогда до его сознания. Мало этого, он довольно хорошо по мнит свое поведение и даже слова во время самых острых приступов болезни. Позднее бред Г.И. Успенского принял мистическую форму. Временами Глебу Ивановичу становилось лучше. В дневнике доктора Синани встречается, например, такая запись: «Продолжает писать, чита ет, повидимому, очень толково. Отзывы о писателях отличаются обстоя тельностью, уверенностью, знанием дела. Вообще производит крайне от радное впечатление. Неужели Глеб Иванович поразит нас настолько, что будет даже писать попрежнему? Я боюсь даже мечтать об этом». И еще одна запись от 9 июня 1893 г.: «Состояние его можно харак теризовать в кратких словах таким образом: сознание ясное, бредо вых идей не заметно, насильственные представления, насильствен ные действия, раздражительность, наклонность к аффектам гнева, пе реходящая сейчас же в нежность, ласку, самообвинение, но на очень короткое время». Перед нами психиатрически неясный случай: само раздвоение лич ности на «Глеба» и «Ивана», казалось бы, твердо указывает на шизо 208 френию. С другой стороны, сохранение памяти о поведении и словах в самые острые приступы в сочетании с дикими самообвинениями (от равил всю семью, включая детей, стрихнином) скорее указывает на ос трую фазу депрессии при маниакальнодепрессивном психозе. Об этом же объективно говорит и самоубийство дяди, и самоубийство двоюрод ного брата самого Успенского. О необычайно сильной тенденции к са мообвинению говорит и то, что в автобиографическом очерке «На ста ром пепелище» Успенский с ужасом вспоминает о том, что родители его одаривали учителей, и это спасало его в случае плохого ответа от «единицы, за которой в субботу следовала порка». Вместо единицы ста вили два с минусом и оставляли без обеда до 6 часов. Если принять во внимание, что сам Успенский был необычайно талантлив, трудолюбив и совестлив, его имя не сходило с «золотой доски», то есть, что он учил ся превосходно, то особенно бояться единиц и субботней порки ему, казалось бы, не приходилось. Но удручаться и постоянно плакать изза несправедливости мог либо подросток, от природы необычайно силь но ранимый, либо «от природы» ипохондрический. На основании всей совокупности данных мы не решаемся оконча тельно исключить шизофрению, но считаем гораздо более вероятным гипоманиакальнодепрессивный психоз, с депрессией, обострившей ся в последнее десятилетие его жизни. Николай Васильевич Успенский (1837–1889) Николай Успенский вырос в дьяческолакейской среде, среде пус тословия, пошлости, но вместе с тем и в среде крестьянской. Поротый бурсак Юродивый и алкоголик восьмидесятых годов. Вечный непоседа и скандалист, бесцеремонно сказавший Льву Толстому в глаза, что его, Толстого, считает глупцом и карликом. Сначала демократ и радикал, через несколько лет монархист. Он был двоюродным братом и ярым ненавистником Глеба Ивановича Успенского. Николай Успенский с год прозанимался в петербургской медико хирургической академии, затем нахулиганил и ушел из нее. Но когда он передал свои рассказы в «Современник», то сразу встретил самый лучший прием у Некрасова, Чернышевского, Добролюбова и кредит на заграничную поездку. Высокий, стройный красавец, пробыв год в Европе, повстречавшись там с Тургеневым и Василием Боткиным, с презрением отнесся к «ве ликой реформе» освобождения крестьян Александром II. В 1861 г. вы шел двухтомник его мрачных рассказов, вызвавших общее возмуще ние презрительным изображением народа. Только Чернышевский по нял его творчество как решительное осуждение забитого, покорного крестьянства, и увидел в Николае Успенском начинателя реалистичес кого направления, к которому отнес и Глеба Успенского, и Решетнико 209 ва, и Помяловского. Николай Успенский открыл русскому читателю вечно голодное, но мечтающее о сытости и пьянстве крестьянство. Кре стьянство, написанное без всякого налета сентиментальности. При этом рассказы Николая Успенского были написаны как бы без всякой ав торской позиции, что создавало эффект абсолютной объективности. Но Николай Успенский успел разругаться даже с Некрасовым, при чем тому в ходе одной из ссор пришлось пододвинуть к себе ружье, что бы умерить страсти писателя, уверившего себя, что его обобрали. Существенно мнение Льва Толстого: «Я ставлю Николая Успенско го много выше другого Успенского, Глеба, у которого нет ни той прав ды, ни той художественности». Замечательно, что Л.Н. Толстой из двух двоюродных братьев одного, необыкновенно плодовитого и деловито го, поставил ниже мрачного скандалиста. Оба они были сыновьями священников, оба были реалистами. У обо их был унаследованный литературный талант, острое чувство справедли вости, боевое народничество. Но у одного была многоцветная палитра, а у другого черная, мрачная, безнадежная, может быть — более правдивая. Источник антагонизма между двоюродными братьями, возможно, кроется в том, что у Глеба было в детстве замечательно благоприятное окружение (мать и ее братья), тогда как отцы обоих писателей, пови димому, были достаточно оскотинены, и Николай Успенский развивал ся без всякой опоры. Дмитрий Иванович Писарев (1840–1868) Д.И. Писарев провел детскоподростковый возраст в условиях, ис ключительно благоприятных для его развития. Его постоянно обучала мать и, как пишет Е. Соловьев (1899), «Писарев в детстве сосредоточил на себе все внимание и заботы взрослых. Ребенком он учился целый день — в четыре года бегло читал порусски, пофранцузски говорил, как маленький парижанин». С детства из него делали «сплошную прав ду и искренность». Необычайно благоприятные условия создались для него и в университете. Писать он начал очень рано, первые успехи его окрылили и, как он писал, «каждый успех мой всегда заставлял меня работать вдвое сильнее и вдвое успешнее прежнего». Этот творческий расцвет при ходится на 1860–1861 гг. Тем не менее, у него развилась тяжелая де прессия, «меланхолическая деменция», изза которой он провел че тыре месяца в психиатрической больнице, причем всё окружающее он понимал прекрасно. О серьезности болезни свидетельствуют две попытки самоубийства, а об ее эндогенности — тот факт, что, попав в заключение (за попытку издать статью в нелегальной печати), Писа рев не только не пал духом, но наоборот, стал работать еще более упор но. В течение только 1865 года Писарев написал 50 печатных листов. 210 По существовавшим тогда нравам, заключение не препятствовало публикации статей, которые исправно выходили в «Русском Слове». Писарев пробыл в крепости 4 года и 4,5 месяца, а через полтора года после освобождения утонул. Универсально образованный, первым познакомивший Россию с учением Дарвина («Прогресс в мире животных»), переводчик «Атта Троля», он вместе с тем создал целое направление в критике и целое мировоззрение в русской мысли. При жизни вышло 8 томов полного собрания его сочинений, посмертно — 9й и 10й тома. Бесспорно, что его детскоюношеское развитие шло в самых опти мальных условиях, неплохи были и возможности реализации (хотя боль шинство людей вряд ли стало бы заниматься творческой работой в за ключении). Можно ли предполагать у него гипоманиакальнодепрес сивный механизм на основании наличия периода сильнейшей эндогенной депрессии — сомнительно. То, что он творил в состоянии невероятного интеллектуального возбуждения, пожалуй, бесспорно, но имела ли место подлинная гипоманиакальность — неизвестно. Людвиг Больцман (1844–1906) Людвигу Больцману, происходящему из обеспеченной чиновничь ей семьи, которого к тому же поддерживала во всем самоотверженная мать, была дана возможность целиком отдаваться своим занятиям. В школе он был старательным и честолюбивым учеником. В Венском университете он обучался физике у выдающихся профессоров, окон чил университет в 22 года, а в 23 уже был приватдоцентом и ассистен том. В 25 лет Больцман стал профессором математической физики. А 1869 и 1871 гг. он провел несколько месяцев у Бунзена в Гейдельберге, у Кирхгофа и Гельмгольца в Берлине. В 1876 г., когда он перешел с кафе дры математики в Венском университете в Грац в качестве профессора экспериментальной физики, он был уже настолько известен своими исследованиями, что к нему приезжали учиться такие одаренные мо лодые люди, как Сванте Аррениус и Вальтер Нернст. Блестящий лек тор, универсал, знания которого охватывали не только математику, экс периментальную и теоретическую физику, но и естественные науки, и даже философию естествознания, он был членом многих академий и почетным доктором Оксфордского университета. Он сочетал с огром ными знаниями замечательные педагогические дарования. Его докла ды называли кристальноясными, остроумными, а его курсы (1868– 1900) почти ежегодно меняли свое содержание, и он излагал в них раз личные разделы физики и математики. Лиза Мейтнер писала впоследствии, что его лекции были самыми лучшими и вдохновляющими из всех, которые ей когдалибо приходи лось слышать, причем он явно и сам увлекался темой лекции. Читал он 211 необычайно темпераментно, и, благодаря наглядности и предваритель ной выписке формул на вспомогательных досках, все отлично запоми налось, а самый просторный зал бывал забит слушателями (600 чело век!) до отказа, хотя Больцман требовал от студентов самого упорного мышления, железного трудолюбия, неутомимой силы воли. Вдохновение проявлялось и в его статьях, и в его экспериментах. Больц ман был высок, силен, имел могучий череп. Он любил музыку, учился у Брукнера и еженедельно устраивал домашние камерные концерты, участ вуя в них пианистом. Его любимцами были Гете, но в особенности Бетхо вен и Шиллер, а девизом были шиллеровские строки из «Лагеря Валлен штейна», песнь всадника: «Не жертвуя жизнью, не выиграть жизнь». Любимым героем Больцмана был Колумб, которого он ценил не столько за совершенные открытия, сколько за устремленность, трезво добавляя при этом: «Кроме размышления и воодушевления, требуется еще нечто, что и Колумбу труднее всего доставалось, — деньги». Больцман отнюдь не был шизоидным интровертом, как многие дру гие великие математики, погруженные целиком в себя, в свои отвле ченные идеи. Он, наоборот, был необычайно любезен и дружелюбен, полон сердечнейшей доброты, в частности, к студентам, которых он не только никогда не проваливал, но которыми всегда интересовался ин дивидуально, умея поставить себя на их место. Больцман помогал сво им ученикам, продумывал с ними встававшие трудности. Он дружил со своим научным и философским противником Вильгельмом Остваль дом, биологом Жаком Лебом и физиком Нернстом, своим учеником. Больцман обычно вставал очень рано, работал необычайно напря женно, часто весь день проводя в институте, но любил лыжи и плавание, а отпуска проводил в путешествиях. Он побывал в Константинополе, Смирне, Алжире, Лиссабоне, не говоря уже о поездках в Америку. Этот великий ученый обладал неизменным и редкостным чувством юмора. И однако, несмотря на восприимчивость к радостям жизни, исклю чительную успешность своей научной работы, большую семью, Больц ман страдал депрессиями: «Даже в обществе он погружался в долгое мрачное молчание, которое почти нельзя было прервать. Наверное, играло роль в возникновении депрессий и то, что он чрезмерным пере утомлением повредил своему здоровью и нервной системе, страдал тя желой астмой и терпел большие муки. Он боялся снижения своей ду ховной творческой силы». У Больцмана, многостороннего физика, создателя кинетической теории газов, формулы больцмановского распределения, постоянной Больцмана, теории излучения черного тела, — были гипоманиакаль нодепрессивные смены величайшего творческого подъема глубокими депрессиями. В последние годы жизни Больцман страдал глубокой де 212 прессией. «Человек, который в своей специальности был выше всех по остроумию, глубине и ясности мысли, страшно страдал от неодолимой тревоги, что вдруг среди лекции ум и память могут отказать служить ему» (Оствальд В., 1910). В припадке депрессии 6 сентября 1906 года во время пребывания в Дуино, под Триестом, он покончил с собой. Анализируя природу огромного размаха творческой энергии Больц мана, жизнерадостность, подъем, юмор, веселость этого «вероятно, са мого крупного мыслителя, которого дала миру Австрия», нужно при знать, что резкие спады настроения, депрессии и в особенности ничем внешним не мотивированное самоубийство свидетельствуют о нали чии у него гипоманиакальной депрессии. Счастливое сочетание благо приятных условий развития, создание стойких ценностных критериев, гигантский талант опирались еще и на гипоманиакальные подъемы работоспособности и продуктивности. Объяснить самоубийство Больц мана неуспехом атомной теории или его одиночеством на высотах на уки, как это делает Е. Брода, очень трудно. К году самоубийства Больц мана атомистика уже опиралась на огромные экспериментальные ус пехи, сомнения в ее правильности среди ученых исчезли. Под надгробным бюстом Людвига Больцмана выписана формула: S = k•logW. Формула, связывающая S — величину энтропии, W — вероятность и k — константу Больцмана. Винсент Ван Гог (1853–1890) Через три четверти века трудно установить истинную сущность бо лезни Ван Гога. Известно, что, поссорившись с обожаемым им Гоге ном, он набросился на него с бритвой, а затем отрезал себе бритвой одно ухо. Известно, что продолжительность отдельных приступов нео бычайного возбуждения колебалась у него между недельными сроками и несколькими часами. Известно, что при этом Ван Гог сохранял в пол ной мере критическое отношение к окружающему. Главный врач боль ницы в Арле удостоверяет, что «Винсент Ван Гог, 35 лет, болел уже на протяжении полугода острой манией с общим делирием. В это время он себе отрезал ухо», «Винсент Ван Гог, 36 лет, уроженец Голландии, поступивший 8 мая 1889 года, страдавший острой манией со зритель ными и слуховыми галлюцинациями, испытал существенное улучше ние своего состояния…» (Perry I.H., 1947). Ван Гог с огромной интенсивностью, напряженностью, фантасти чески обостренным восприятием красок работал над своими картина ми. Продуктивность его была фантастической. «В интервалах между 213 приступами больной совершенно спокоен и страстно предается живо писи…» (Morris D., 1962). 16 мая 1890 г. Ван Гог покончил с собой. Непризнание, пренебрежение, непонимание — трагичны для гения. Самоубийство (Ван Гог выстрелил себе в живот) почти нормальная ре акция в этих условиях для островосприимчивого человека. Тем более, что Ван Гога, человека предельно совестливого, остро удручало то, что он разорил своего брата. Но едва ли можно болезнь Ван Гога диагнос тировать иначе, чем маниакальнодепрессивный психоз. «Припадки у него носили циклический характер, повторялись каж дые три месяца. В гипоманиакальных фазах Ван Гог снова начинал ра ботать от восхода до заката, писал упоенно и вдохновенно, по дветри картины в день» (Стоун И., 1961). Характерен яростный, раскаленный колорит его живописи. Маки в Арле действительно ярко пылают. Оче видно, что была нужна возбудимость и возбужденность Ван Гога, что бы их такими увидеть. Но нужно было еще и его гипоманиакальнона пряженное творчество, чтобы их такими увидели другие. Нужно научить видеть. Андрей Болотов вспоминает о том, как чтение Карамзина на учило его наслаждаться и умиляться природой. Его записки об этом трогательны и наивны, но ясно, что он постоянно проходил мимо яр чайших событий и явлений, слыша, но не слушая, видя, но не замечая. Ван Гог сумел в своих произведениях передать и даже навязать свое видение мира в мощнейших потенциях всей живой и мертвой приро ды. При жизни его никто не понимал, но затем многие научились ви деть мир именно таким, каким его видел Ван Гог. Эмиль Беринг (1854–1917) Известно, что Эмиль Беринг, один из самых талантливых, энергич ных, деятельных учеников и продолжателей Пастера, своими открыти ями и созданными им антитоксическими сыворотками спас жизнь мно гим миллионам людей (антидифтерийная и противостолбнячная сы воротки). Великий, неутомимый исследователь, он оказался притом и исключительно талантливым организатором. Нас здесь должна особен но заинтересовать цикличность его деятельности. Э. Кречмер (Kretschmer Е., 1956) пишет о нем: «Например, Эмиль Беринг, с его выраженными циклоидными колебаниями темперамен та, ведет исключительно интенсивную, эмоциональную исследователь скую жизнь, одностороннюю и ограниченную, с напористым, упрямым устремлением, борьбой и столкновениями, привлекая и отталкивая, проявляя безграничную выдержку и целеустремленность в своей дея тельности, с крупными ритмичными прибоями волн депрессии и са моутверждающих подъемов; при этом, в ходе гипоманиакальных фаз проявляется выдающаяся организаторская энергия и имеют место со 214 вершенно гениальные вспышки. Напряженная динамика, излучаемая его марбурским периодом деятельности, волнообразно распространя ется по всему миру». Всеволод Михайлович Гаршин (1855–1888) В.М. Гаршин перенес в 17 лет приступ психоза: он превратил кварти ру своего брата в лабораторию и проводил в ней опыты, которым прида вал мировое значение. Смена идей, скачка мыслей, напор ассоциаций были столь молниеносны и неконтролируемы, что его пришлось помес тить в больницу. После этого маниакального подъема наступила депрес сия. Он «представлял собой человека, совершенно разбитого физически и нравственно, какойто полутруп». Затем — возврат к норме. По фор мальным сведениям, новых приступов, понастоящему ярких, не было вплоть до весны 1879 г., хотя он стал кипуче веселым, жизнерадостным, суетливоэнергичным. Но осенью 1879 г. у Гаршина развилась меланхо лия, мучительная тоска, состояние, «которое впоследствии находило на него каждое лето и свело его, наконец, в могилу. Делать он ничего не мог, он чувствовал страшную апатию и упадок сил. Не только всякая работа была ему мучительно тяжела, всякое проявление воли, всякий поступок казался ему тяжелым, мучительным…» (Н.Н. Баженов, 1903). Сущест венно, что Гаршин хорошо помнил все происходившее и после периодов депрессии, и после периодов возбуждения. В 1880 г. он побывал в Орловской психиатрической больнице, от куда в чрезвычайно возбужденном состоянии был перевезен на «Са бурову дачу», в известную Харьковскую психиатрическую больницу. Вот что он пишет о себе 13 марта 1880 г., когда создавал рассказ «Ден щик и офицер»: «Я никогда за двадцать лет не чувствовал себя так хо рошо, как теперь. Работа кипит свободно, легко, без напряжения, без утомления. Я могу всегда начать, всегда остановиться, это для меня просто новость». К осени 1880 г. он казался здоровым, но был угнетен и не мог ра ботать. В мае 1882 г. поехал в Петербург, с августа 1883 г. у него нача лась хандра, «апатия и лень чудовищные. И нет никаких сил сбросить их с себя». Весна и лето 1884 г. прошли депрессии, часто именно вес ной его охватывала тоска и бессонница. Во время приступов апатии он делался беспомощным, как ребенок. Самая простая житейская мелочь становилась для него трудновыполнимой. «Бывали минуты, когда лишь привязанность к жене удерживала его от самоубийства» (Беляев Н., 1938). На его лице лежала такая печать обреченности, что именно с него Репин стал рисовать лицо царевича Ивана, смертельно раненого Иваном Грозным. И вместе с тем, в периоды подъема он мог творить чудеса, создавать замечательнейшие произведения, сделавшие его одним из любимейших и знаменитейших писателей страны. 215 Любопытным доказательством именно душевного подъема, ги поманиакальности в творчестве Гаршина являются воспоминания его дяди: «Както раз я, ободренный чудесным ходом излечения Всево лода, упрекнул его в том, что он ничего не пишет, тут он сказал мне, что почти все, что он до сих пор написал, являлось в то время, когда на него «находило». Не знаю, делал ли он комунибудь подобное при знание, но как он был прав, бедный! Полтора года, прожитые в Ер миловке, я считал самым лучшим временем его душевного состоя ния, между тем за время это он написал только слабейшие из своих рассказов». Это состояние началось осенью 1884 г. Следующий год прошел, видимо, нормально, зимой 1886–1887 гг. он был деятелен и весел вплоть до поздней весны, но с лета 1887 г., когда он в июле сжег рукопись сво его так и оставшегося неизвестным рассказа, и по март 1888 г. держа лось состояние тоски и угнетения, пока, наконец, уже собравшись ехать на юг, он не покончил с собой, бросившись в пролет лестницы, и через три дня, 24 марта 1888 г., умер. Если Достоевский — поэт психопатии, то Всеволод Гаршин, со сво им «красным цветком» — поэт маниакальной фазы маниакальноде прессивного психоза.. Родословную Гаршина, пестрящую заболеваниями маниакально депрессивного типа, со многими самоубийствами (анонимную, но лег ко расшифровываемую), опубликовал Т.И. Юдин (1928). Пелагея Ар хиповна, жена Егора Архиповича Гаршина, «считалась странной, стра дала циркулярным психозом. В ее роду было много страдавших циркулярным психозом. Говорили, что она внесла безумие в род Гар шиных. Первый их сын, Николай, считался здоровым, но его первый сын, Федор, циклоид, покончил с собой, а другой сын, тоже циклоид, за растрату был сослан в Сибирь. Циклоидом был и третий ее сын, Сер гей. Дочь Пелагеи Архиповны страдала острой, патологической псев дологией. И еще один их сын, Михаил, страдал циркулярным психо зом, а под конец жизни — умственным расстройством. Один сын Ми хаила, Георгий, «очень способный, талантливый адвокат, страдал циркулярным психозом, впадал в депрессию: впервые еще гимназис том, затем в 30 лет, а в 50 лет, в состоянии депрессии, застрелился. Дру гой его сын, Александр, считался психически нормальным. Сын Вик тор — циклоид, покончил с собой в 23 года от несчастной любви к пуб личной женщине. Всеволод, писатель, страдал циркулярным психозом и покончил с собой. Евгений, еще один их брат, «циклоид с колебания ми». Его дочь Наталья, «очень способная, с 14,5 лет страдает циркуляр ным психозом, несколько раз находилась в психиатрических больни цах. Во время психоза наблюдались кататонические явления». 216 Зигмунд Фрейд (1856–1939) Мы не считаем целесообразным рассматривать здесь частные идеи З. Фрейда относительно «эдипова комплекса», подавленных инцест ных влечений и т. п. Здесь нам достаточно констатации того, что со зданные им идеи психоанализа и роли подсознательного получили ши рочайшее, если не всеобщее признание, породили гигантскую литера туру, нашли широкое практическое применение. Мы остановимся на исходных фактах и выросших из них обобщениях. Венскому доктору И. Брейеру пришлось в 1880–1882 гг. лечить де вушку с параличом правой руки, плохим зрением, слухом, контракту рой шеи, рецидивирующими трудностями речи и манерой иногда бол тать в дремоте нечто мало понятное. Брейер записал ее слова, загипно тизировал, повторил ее же слова, и она рассказала ему содержание своих снов, после чего почувствовала себя много лучше. Оказалось, что вся симптоматика появилась у больной, когда она ухаживала за своим от цом во время его мучительной смертельной болезни. Так, когда отец просыпался и спрашивал, который час, ей трудно было увидеть стрел ки часов сквозь слезы, и она страшилась, что отец заметит ее отчаяние. На основании этого и сходных случаев оказалось, что если больной может точно вспомнить обстоятельства возникновения симптома и сво бодно рассказать о сопровождающих эти обстоятельства эмоциях, то симптом исчезает. Сам по себе гипноз оказался не обязательным. Достаточно добиться свободного рассказа больного, врач может сидеть за стенкой, чтобы не смущать исповедующегося. Однако многое, в особенности связанное с сексом, больные упорно скрывают (репрессируют). Эти эмоции и пере живания, связанные с сексуальной стороной жизни, «уходили» в психо травмы, в так называемые «сексотравмы детства», которые пребывали в подсознании, сохраняясь, однако, в виде символов и ассоциаций, про являясь в снах, необоснованных страхах, случайных оговорках. Адлер в развитие идей психоанализа поставил на первое место вме сто секса тайное стремление к господству, торжеству над другими, стрем ление их унизить; неосуществленное стремление к господству порож дало «комплекс неполноценности», бегство в болезнь, вынуждавшее окружающих и родных ухаживать за больным. Ференчи подчеркнул стремление больных осуществить на деле свои подсознательные импульсы. В настоящее время, на основе дан ных этологии, мы имеем право предполагать, что многие психонев розы, в особенности наследственные, действительно порождены раз личными импрессингами детства, точно так же, как стойкое заикание может иметь своей основой вовсе не органическое поражение мозга, а, например, испуг. И едва ли можно сомневаться в том, что учение 217 Фрейда, лишенное своих крайностей и увлечений, является прочным вкладом в науку. В том, что Фрейд, как и многие другие крупные ученые и художни ки, обладал высокой витальностью, трудно сомневаться. После бесчис ленных психических травм, после бегства из Вены, он умер в 83 года, притом от рака, после многочисленных операций. Фрейд пережил в девяностые годы очень ярко выраженную депрес сию, которая не помешала его повседневной работе и общению с семь ей, хотя у него были приступы страха смерти и тревожности, сомнения и заторможенности. В это время он мог заниматься профессиональной работой, но не мог ни писать, ни сосредоточенно мыслить. Он прово дил свободное время, угрюмо скучая, ничего не делая, в состоянии пло хого физического самочувствия. Существенно, что в этом состоянии он, однако, не мог работать творчески. У него были и приступы очень большого подъема с переживаемым острым чувством счастья. Зигмунд Фрейд утверждал, что его творческие подъемы цикличны и интервалы между ними длятся примерно около семи лет, хотя насто ящую депрессию он перенес только один раз за всю жизнь. Быть мо жет, падения работоспособности снижали ее у этого сказочно дарови того человека только до нормального уровня. Действительно, выход его основных трудов отделялся во времени примерно шестисемилетними промежутками. Именно с такой периодичностью выходили в свет его книги: «Кокаин», «Афазия», «Толкование снов», «Теория сексуальнос ти», «Тотем и табу», «По ту сторону принципа удовольствия», «Затор моженность», «Симптомы и тревожность», «Новые вводные лекции». Помимо длительной депрессии девяностых годов он пережил еще многократные состояния крайнего возбуждения с невозможностью творчески работать, а также и тяжелые спады, когда ему удавалась лишь рутинная, но не творческая работа. «Имеются достаточные данные, что в течение около десяти лет, примерно в девяностых годах, он страдал очень значительным психоневрозом» (Pickering G., 1974). Теодор Рузвельт (1858–1919) Американские Рузвельты происходят от Клааса Рузвельта, прибыв шего в Новый Амстердам (будущий НьюЙорк) в конце сороковых го дов XVII века. Старшая ветвь происходит от его внука Джона (деда пра деда Теодора Рузвельта). Младшая ветвь — от внука Джемса (прапра прадеда Бенджамина Франклина). Первые поколения Рузвельтов владели большими участками земли на территории Манхэттена, и на протяжении всех девятидесяти поколений были весьма состоятельны ми, если не считать «гадкого утенка» Николаса (1767–1854), которого, повидимому, можно считать «соизобретателем» парохода. Разумеется, на этом изобретении Николас и разорился, но, во всяком случае, если 218 Фултоновский пароход прошел по Гудзону в 1807 году, то построенный Николасом Рузвельтом пароход «НьюОрлеан» через два года прошел по Миссисипи от Питтсбурга до НьюОрлеана. На борту его находился сам Николас и его беременная жена. В основном обе ветви Рузвельтов занимались коммерцией, но сре ди них были юристы, сенаторы, врачи. Отец Бенджамина Франклина был сельским сквайром с состоянием, близким к миллионному. Теодор Рузвельт вырос в весьма состоятельной семье, но был край не хилым ребенком. Самой тяжелой его болезнью была астма: «Он мог спать только полусидя на постели, или завернутым в одеяло, в большом кресле. Но и при этом приступы продолжались. Держа Теодора на ру ках, его отец, Теодорстарший, проводил длинные ночи, шагая по дому». Изза болезненности мальчика воспитывали дома. Он жадно набрасы вался на книги и необычайно быстро развивался в умственном отно шении, отставая в физическом. Однажды произошел эпизод, который изменил всю его жизнь. В тринадцать лет, после особенно тяжелого приступа астмы, он был отправлен в место, где ожидалось облегчение благодаря чистому воздуху. По дороге он оказался в дилижансе с двумя мальчиками его возраста. Теодор носил очки, его глаза выглядели сон ными, он был бледен и хил. Вдобавок он был скороспелкой и любил заводить разговоры. Мальчикам он не понравился и они начали его дразнить, так что Теодор потерял терпение и полез в драку. Мальчиш ки, издеваясь, удерживали его на расстоянии руки. «Я увидел, что лю бой из них может очень легко, без малейшего труда справиться со мной, а я совершенно беспомощен». Он начал часами заниматься гимнастикой, брать уроки бокса. К шестнадцати годам Теодор поправился и начал больше походить на нормального ребенка. Постоянная гимнастика, бокс, прогулки, плава ние, езда верхом улучшили его здоровье. Взрывчатая энергия, сочета ясь с живым воображением и все возрастающая самоуверенность за ставили кузенов и друзей смотреть на него, как на признанного лидера. В университете Рузвельт занимался очень много и постоянно дони мал преподавателей рвущимися из него вопросами и соображениями. Как замечает его биограф, некоторые умы — цистерны, а другие — фон таны. Умственная энергия Рузвельта фонтанировала. Он читал столь же энергично, как делал все. Быстрый и жадный читатель слов, он стремительно всасывал в себя суть целых страниц, и по отзывам современников, можно было думать, что он прочитал все когдалибо существовавшие книги, по крайней мере больше, чем мог бы это сделать любой другой человек. Обнаружив, что истории морской войны 1812 года не существует, он студентом стал писать ее и закончил книгу еще до окончания Гарварда. 219 Состоятельный молодой человек из прекрасной семьи, закончив ший Гарвард, мог бы заняться политикой, пустив в ход деньги и связи. Но Рузвельт начал с самого низу. А к двадцати трем годам он был из бран в конгресс штата. Он начал с того, что обвинил магната Джея Гулда в коррупции. Гулд — представитель самого опасного из всех самых опасных классов — состоятельного криминального класса. Заговор молчания был сорван: о злоупотреблениях монополий и трестов стали не только говорить или писать, в связи с опасностью коррупции стали принимать решения. В 1895 г. Теодор Рузвельт стал президентом полицейского департа мента в НьюЙорке. Он спал только по два часа в сутки и ужаснул своей невероятной энергией и напористостью те правящие группировки, ко торые поделили между собой власть в городе. Причем, он повел реши тельную борьбу со всеми злоупотреблениями, укоренившимися в Нью Йорке. Чтобы избавиться от чересчур динамичного реформатора, за не возможностью спихнуть его вниз, его выпихнули наверх, назначив комиссаром гражданской службы в Вашингтоне, где он опятьтаки че ресчур ретиво принялся за дело. Впрочем, президент Гаррисон сказал о нем: «Единственный недостаток Рузвельта заключается в том, что он не пременно хочет покончить со всем злом в мире сразу, от восхода солнца до его захода». Когда началась война с Испанией, Теодору дали кавалерийский полк, который очень отличился во время штурма СанХуана, понеся при этом большие потери. Выбранный губернатором НьюЙорка, на вопрос, как он будет гу бернаторствовать, Рузвельт ответил: «Намерен быть настолько хорошим губернатором, насколько мне это позволят политиканы». Хотя он отнюдь не был особенно радикален: проводя антитрестовские законы, поддер живая идею о восьмичасовом рабочем дне, он приходил в бешенство, когда заходила речь о праве рабочих на забастовки. И все же он приобрел такую популярность, что его выбрали вицепрезидентом. Убийство пре зидента МакКинли «автоматически» сделало его президентом. Рузвельт развернул на этом посту всю свою энергию. Повидимому, в годы прези дентства он спал немного. Начинал работать в 7.30 и работал по 18 часов в сутки. Он имел обыкновение проводить вечер и полночи, глотая книги по вопросам, которые должны были решаться на следующем утреннем заседании, и, обладая необычайно сильной памятью, а также блестящи ми ораторскими дарованиями, он поражал экспертов знаниями по лю бому вопросу. Однако нередко во время заседаний Рузвельт срывался в бешенство и нескончаемые словоизлияния. Теодор Рузвельт застал Америку, начиная свою президентскую дея тельность в 1901 г., в состоянии духовного застоя, а оставил свое прези 220 дентское кресло, передавая в руки нового президента страну динамич ную и быстро развивающуюся. Именно при нем Америка стала миро вой державой. На перевыборах 1904 г. Рузвельт получил солидное большинство в 2,5 миллиона голосов. Пробыв в Белом доме 7,5 лет, он, заранее отка завшись баллотироваться на второй срок, в 1908 г. поехал в Африку охо титься. По дороге в Европе, как он сам писал, ему довелось «обучать этике папу римского и хорошим манерам — императора». Когда по воз вращении ему сказали: «Вы, несомненно, первый гражданин страны», Рузвельт ответил: «Я думаю, что американский народ немного устал от меня, чему я полностью симпатизирую». Вернувшись в США, он принялся писать книгу об охоте в Африке и монографию «Отпугивающая и скрывающая окраска у птиц и млеко питающих». Это было, безусловно, достойное занятие, но не для чело века такой кипучей энергии и масштабов деятельности. Энергия пош ла по другим каналам. И в 1912 году он все же выставил свою кандида туру на пост президента. В ходе избирательной компании произошел характерный инцидент: в него почти в упор выстрелил из револьвера психотик Д. Шренк. Пуля оп рокинула Т. Рузвельта на спину, пробила стальной футляр для очков, руко пись речи и застряла в груди. Рузвельт откашлялся, увидел, что крови нет и, значит, легкие не задеты, молниеносно вскочил на ноги, прервал начав шееся избиение Шренка, обозвал его ничтожеством и заявил, что во что бы то ни стало скажет хоть самое необходимое. Отбросив рукопись, он говорил 50 минут, причем вокруг стояли друзья, готовые подхватить ране ного, если с ним случится обморок. Затем его помчали в госпиталь, где врач заявил: «Это один из самых могучих людей, которых мне когдалибо пришлось видеть на операционном столе. Пуля застряла в массивных мыш цах груди, вместо того, чтобы пробить легкое». Руководствуясь прекрас ным физическим состоянием Рузвельта, пулю оставили на месте. Если период восхождения к президентству и президентство Теодора Рузвельта прошло под знаком гипоманиакальности с решительно всеми ее проявлениями, то все же под этим скрывался пласт депрессивности. Он четко выразился в том, с каким страхом Рузвельт относился к трестам и к рабочему движению. В той тревоге, с какой он, безусловно популяр нейший лидер, ждал результатов своего переизбрания. В том, что тут же после этих блестящих результатов, совершенно некстати объявил, что не выставит свою кандидатуру на следующий срок. И, наконец, в том, что он ее действительно не выставил, несмотря на наилучшие прогнозы, и в расцвете сил, в 59 лет, ушел с поста президента. Вскоре после начала Первой мировой войны Рузвельт начал беше ную кампанию за вступление США в войну. Но наряду с этим стал до 221 биваться посылки на фронт своего старого кавалерийского полка с ним самим во главе. Рузвельт совершенно покорил Вильсона в их личной беседе, но конница президента «не соблазнила». Все четыре сына Рузвельта блестяще отличились на войне, но один из них, летчик, погиб. Это событие и вскрывшаяся рана, которую он получил во время охоты в Бразилии, пытаясь спасти из водопада две каноэ, надломили Рузвельта, и вскоре он умер. Психиатры считают Рузвельта гипоманиакальной личностью. Р. Фьев (Fieve R.R., 1975) с клинической точки зрения, считает его ги поманиаком с периодами депрессий. Гуго Вольф (1860–1903) Биограф Ф. Уолкер (Walker F., 1951) использовал в своей работе оп рос близких родственников и друзей композитора, проведенный на его родине в 1936–1938 гг. основателем граммофонной компании «Гуго Вольф». Отец Г. Вольфа должен был продолжать унаследованное им кожевенное дело, но тайком занимался музыкой и хорошо играл на многих инструментах. Он и его жена смогли дать всем семерым детям хорошее образование, причем всех детей обучал с 4–5 лет музыке сам отец. Однако именно Гуго быстро пошел вперед, обладая абсолютным слухом и замечательной музыкальной памятью. Возник ежевечерний домашний квинтет с единственным приглашаемым участником — пи анистом, обучавшим Гуго. Повидимому, в семье царила не только му зыкальная атмосфера, но и взаимная любовь. В 1871 г. Г. Вольф поступил в школу, но продолжал много занимать ся музыкой, и в 1875 г. поступил сразу на второй курс Венской консер ватории, где уже учились две его кузины. Помимо консерватории и Вен ской оперы, где он бывал дватри раза в неделю, Вольф получал хоро шую порцию музыки и в доме этих кузин, выдающихся исполнительниц. В 1877 г., оставив консерваторию, Г. Вольф стал преподавателем музы ки и аккомпаниатором. С начала 1878 г. у него начался невероятный творческий подъем, кульминация которого пришлась на май и июнь, когда он ежевечерне сочинял музыку к одной, а то и к двум песням на стихи Мерике и Гейне. В августесентябре 1878 г. была написана музы ка на стихи Фаллерслебена и Гете. Следующая творческая вспышка пришлась на весну 1881 г., а затем последовала депрессия, хотя ему удалось к этому времени стать капель мейстером Зальцбургского театра. После полуторагодичной депрессии, в конце 1882 г. он начал работать по 15–16 часов в сутки над оперным либретто, после чего опять наступил 20месячный спад, в течение кото рого Вольф не смог ничего написать. Вслед за этим — дватри месяца продуктивной работы: он начал музыкальную обработку «Пентесилеи» Клейста, которую, после очередного депрессивного спада, закончил в 222 1886 г. В 1887 г. наконец началось печатанье двухтомника его песен, и сразу вслед за этим последовал огромный творческий подъем. 2 февраля 1888 г. он писал: «Я только что написал новую песню, говорю вам, божествен ную песнь… Сегодня я наиграл на пианино, по существу, целую оперет ту». В марте 1888 г. написано двадцать новых песен: «Я работаю непре рывно в тысячу лошадиных сил, с рассвета до поздней ночи». На 27м году жизни у него возникает приступ гипоманиакальнос ти, и за два года (1888–1890) он пишет музыку примерно 200 песен, испанские песни, итальянские. Вслед за этим — четырехлетняя депрес сия, сменившаяся кратким подъемом в марте 1895 г., затем годичный спад, затем за один месяц — двадцать две новых песни. Спады и подъемы чередовались. В 1895 г. последовал очередной подъем, в результате которого он написал оперу «Коррехидор» не за два с половиной года, как предполагал, а за три с половиной месяца. Одна ко в сентябре 1897 г. он впал в состояние маниакального возбуждения, и его пришлось поместить в психиатрическую больницу, где он пробыл до конца января 1898 г. В начале сентября 1898 г. он попытался покон чить с собой, был снова госпитализирован, у него были галлюцинации, появились провалы в памяти, начались приступы мании преследова ния, затем возникли нарушения речи, и 22 февраля 1903 г. изможден ный Гуго Вольф скончался. Повидимому, имел место прогрессивный паралич, поскольку име ются сведения, что в возрасте 17–18 лет Вольф заразился сифилисом. Однако несомненно, что огромные творческие подъемы с последу ющими резкими упадками творчества происходили у него многократ но и задолго до развития прогрессивного паралича. У нас имеются все основания считать его колоссальную периодическую продуктивность следствием гипоманиакальной депрессии. Разумеется, эта болезнь не мешает параллельному развитию сифилитического процесса. Пауль Друде (1863–1906) Профессор Лейпцигского, Гессенского и Берлинского университе тов, автор теории электронной проводимости металлов, теории поля ризации света, отраженного от металлической поверхности, теории дисперсности света, член Берлинской академии наук, с 1900 года ре дактор знаменитого журнала «Анналы физики», автор двух фундамен тальных книг по физике, одна из которых, «Оптика», была издана в СССР на русском языке спустя 30 лет после ее выхода в Германии и через 30 лет после смерти самого Друде. Это был жизнерадостный и веселый ученый, памяти которого сам Макс Планк посвятил большую статью. Друде покончил с собой в при падке меланхолии, для которой внешних причин, видимо, не было (Pickering G.,1974). 223 Пауль Эренфест (1880–1933) Несколько слов о Пауле Эренфесте, написанных А. Эйнштейном: «Отказ прожить жизнь до естественного конца вследствие нестерпи мых внутренних конфликтов — редкое сегодня событие среди людей со здоровой психикой; иное дело среди личностей возвышенных и в высшей степени душевно возбудимых. Изза такого внутреннего кон фликта скончался наш друг Пауль Эренфест. Его величие заключалось в чрезвычайно хорошо развитой способности улавливать самое суще ство теоретического понятия и настолько освободить теорию от ее ма тематического наряда, чтобы лежащая в ее основе простая идея прояв лялась со всей ясностью. Способности критические опережали способ ности конструктивные. Он не чувствовал себя на уровне той высокой задачи, которую он должен был выполнить». К этому можно лишь добавить, что Пауль Эренфест, который про ник, хотя бы и еретиком, в глубочайшие тайны материи, мог совершить самоубийство только в состоянии глубокой депрессии, тогда как высо ты, достигнутые им, были возможны только при необычайном духов ном подъеме. Уинстон Черчилль (1874–1964) Роль Уинстона Черчилля как политического и военного деятеля обеих мировых войн, как одного из четырех вождей антигитлеровской коалиции и как теоретика «холодной войны» с СССР общеизвестна. Нас здесь должна интересовать его патография, по которой любопыт ные данные приводятся в биографиях Черчилля, частично основанных на сообщениях его сына — Рандольфа Черчилля, а частично на данных его личного врача (Fieve R.R., 1975; Moran C.W., 1966). Дальновидность У. Черчилля была поразительной. Он, как и Ллойд Джордж, энергично призывал в 1938 году к созданию великой антигит леровской коалиции, включавшей Англию, Францию, Чехословакию, Польшу, СССР, три прибалтийские республики, — но напрасно. Известно, что У. Черчилль быстро поднимался вверх по политичес кой лестнице с 1906 г., когда стал помощником министра колоний. К войне 1914–1918 гг. он стал первым лордом адмиралтейства. Необы чайно многосторонний, даже универсальный, неутомимый в своей де ятельности, непрерывно писавший письма, книги и произносивший речи, нетерпеливый, импульсивный и раздражительный, необычайно возбудимый, храбрый до неосторожности, беспредельно властный, он мог работать сутки напролет, даже лежа в постели. Чрезвычайно суще ственно, что по собственным признаниям Черчилля, у него в молодос ти (когда он был членом парламента) был двухтрехлетний период де прессии с мыслями о самоубийстве. Второй период депрессии был в возрасте 31–32 лет, и затем период очень сильной депрессии в 45 лет, 224 когда он апатично воздерживался от чтения и от разговоров. Перед на чалом Второй мировой войны Черчилль пережил еще один период де прессии, может быть, имевший и внешние причины. После захвата Австрии Гитлером (1938 г.) Уинстон Черчилль сказал в парламенте: «Посмотрите на последние пять лет с тех пор, как Герма ния начала всерьез перевооружаться и открыто стремиться к мести. Изучая историю Рима и Карфагена, мы можем понять, что и почему произошло. Нетрудно составить разумное мнение о трех Пунических войнах. Но если смертельная катастрофа постигнет английскую нацию и Британскую империю, историки и через тысячу лет все еще будут по ражаться таинственности наших дел. Они никогда не поймут, как по бедоносная нация, держа все в своих руках, стерпела свое падение и бросила все, чего она достигла безмерными жертвами и победами, — как все это было развеяно ветром». Зато в период Второй мировой войны, совмещая должность пре мьерминистра и министра обороны, он проявлял фантастическую энергию и энтузиазм. Даже в возрасте шестидесяти и семидесяти лет он работал большую часть ночи, доводя до истощения секретарей, штат и советников, часто гораздо более молодых, чем он сам. «Его витальность была невероятной, он дожил до 90 лет, в восемь десят лет он перенес сердечный приступ, три пневмонии, два инсульта, две операции. Он слишком много ел, пил и курил». Нелишне отметить здесь, что в роду Черчиллей пять из семи по следних герцогов Мальборо страдали тяжелой меланхолией. Наследст венность существенно определяла подъемы и падения настроения это го величайшего английского политика. Однако Моран приводит мнение психобиографа Черчилля, А. Стор ра, который утверждает, что его «агрессивная смелость и властность не имели своим источником наследственность, а были результатом его твердости, решимости и железной воли, и что лихорадочная активность является защитой от погребенной под ней депрессии. Если обстоятель ства заставляют таких людей остановиться, то на них ложится черная туча». Так большинство объясняют депрессии Черчилля, когда он оста вил адмиралтейство в 1915 г., потерял место в парламенте в 1922 г., ког да в 1931 г. он все еще находился вне правительства. «Не все великие свершители обладают внутренней энергией и уст ремленностью, и вовсе не все маниакальные личности обладают орга низационным талантом свершителей. Если обстоятельства, интеллект и множество социальных и культурных факторов совместно работают в маниакальнодепрессивном индивиде, то этот индивид может поднять ся до больших высот, чем другие личности со сходным фоном, но не обладающие внутренней маниакальной устремленностью». 225 Если приведенные нами свидетельства недостаточно удостоверяют циклотимию Черчилля, приведем справку из Пикеринга (Pickering G.,1974): «Как упоминалось ранее, колебания настроения от подъема до полного спада нередки и часто замечаются у творческих личностей в любых облас тях. Хорошо известным примером был Уинстон Черчилль. Гендель пред ставляется другим примером. Но это состояние достаточно далеко от пол ного маниакальнодепрессивного психоза». А. Роуз (Rowse A.L.,1945) пишет: «Мр Черчилль не удивлялся во время мрачного десятилетия, начавшегося в 1931 г., когда все деятели английской политики обманывали и себя и других по поводу событий в Германии. Он знал то, что надо знать, — он знал прошлое. Он был поч ти единственным политическим лидером, предупреждавшим страну о предстоящем. Но ведь он был единственным политическим лидером, который был и историком. Я полагаю исторически достоверным, что среди всех людей, кото рым нация обязана многим и за ее безопасность в прошлом, и за руко водство во время бедствий — королеве Елизавете, Дрейку, Кромвелю, Мальборо, Питтам, Нельсону, мы всего более должны быть благодар ны Черчиллю, потому что никогда опасность для Англии не была так страшна, как это было в 1940 году». О том, что гипоманиакальная депрессия, повидимому, не кончи лась на У. Черчилле, а имела место и у его сына Рандольфа, видно из следующего описания Э. Рузвельта (сына президента Ф. Рузвельта): «Я уже встречался с Рандольфом. Однако после больших ожиданий меня постигло глубокое разочарование. Я убедился в том, что для юного Чер чилля разговор — это исключительно односторонний акт. Теперь, когда я застал молодого мистера Черчилля у моего отца в присутствии его собственного отца, мне не терпелось удостовериться, будет ли он излагать им свои мнения так же безапелляционно, как он преподносил их мне. Признаться, я ожидал, что он будет несколько стес няться. Однако он с исключительной решительностью произносил по разительно многословные речи на любую тему, затрагивавшуюся в те чение пятидесяти минут, которые он провел с нами. За это время он растолковал нам все тонкости военного и политического положения на Балканах; указал присутствовавшим государственным деятелям на кратчайший путь к сохранению английской гегемонии на Средизем ном море, для чего, правда, пришлось бы затянуть мировую войну на несколько лет; вскрыл недостатки плана кампании, разработанного Объединенным советом начальников штабов по поручению английско го премьерминистра и американского президента; устранил сомнения премьерминистра и президента по щекотливому вопросу о политике в отношении Франции. Эта замечательная сцена приковала к себе вни 226 мание слушателей не только потому, что они устали после пяти дней работы, — она их немало позабавила. (Быть может, мне не следовало бы распространять свое утверждение на отца Рандольфа, но я совер шенно точно изложил впечатление, которое эта сцена произвела на меня и на моего отца; последний удерживался от смеха лишь до того момен та, как юный Рандольф распростился с нами.)» (Рузвельт Э., 1947). Вирджиния Вулф (1882–1941) По Британской энциклопедии, Вирджиния Вулф считается круп ной писательницей и одним из наиболее выдающихся критиков своего времени. У нее были отмечены клинически выраженные приступы де прессии и тревожности в 1895, 1904, 1910 годах. Об этих приступах по зднее она с ужасом вспоминала. Во время приступа 1913–1914 гг. она приняла в состоянии перехода от возбуждения к депрессии смертель ную дозу веронала, но была спасена быстрым медицинским вмешатель ством. К концу 1914 г. наметилось серьезное улучшение, но уже в марте 1915 г. имел место приступ мании, с бессвязной непрерывной речью. Поскольку она происходила из весьма знатной и состоятельной се мьи, после больничного лечения ее поместили под наблюдение четырех домашних медсестер психиатрического профиля, и к лету 1915 г. стало ясно, что приступы у нее могут возобновляться в любое время. Действительно: длительные маниакальнодепрессивные приступы проявлялись в 1918, 1921, 1925 и последующие годы, покуда в 1941 г. ей не удалось покончить с собой. Положив в карман пальто большой камень, она утопилась в реке. Тем не менее характеристика В. Вулф как писателя и критика под тверждается большим числом написанных и опубликованных ею ро манов, носивших весьма своеобразный новаторский характер, а также множеством критических статей. Начиная с первых романов (1915–1919 гг.) она пыталась передать непрерывность потока событий, неопределимость, неуловимость тай ны личности и неоднозначность и прихотливость реакции личности на внешние воздействия, на происходящие события. Она передавала в них поток сознания, она умела создать облик своих героев, увиденный гла зами разных лиц, людей разных возрастов и мировоззрений. Как кри тик, она завоевала большое признание, пытаясь решить сложнейшие задачи, стоящие перед литературой начала нынешнего века. Несмотря на признание и успех, в периоды депрессий Вирджиния Вулф остро ощущала свою творческую несостоятельность, испыты вала чувство неудачи. Пример В. Вулф показывает, что даже при таких формах заболе вания, при которых имеют место многократные клинические при ступы мании, в гипоманиакальном состоянии возможен высокопро дуктивный труд. 227 Джордж Паттон (1885–1945) В раннем детстве отец читал Дж. Паттону «Илиаду» и «Одиссею» и рассказывал о жизни своего отца, деда Джорджа — командира отряда, прославившегося в гражданской войне и убитого в бою. Паттон окон чил Вирджинский военный институт и затем выдержал конкурсный отбор в военную академию Вестпойнт (1904 г.). В 1912 г. лейтенант Паттон принимал участие в Олимпийских играх в Стокгольме и занял четвертое место в соревнованиях по пятиборью. После вступления США в Первую мировую войну он был назначен ко мандующим отрядом Генштаба. Попав в Европу, он за год из лейтенан тов поднялся до звания полковника. Паттон первым ввел в армии США использование танков: он открыл танковые школы, организовал тан ковый корпус, сам водил танки в бой, был ранен, получил три награды. Во время Второй мировой войны он командовал танковыми силами США в Марокко, Тунисе и при освобождении Сицилии. Отнюдь не расходясь во взглядах с милитаристами всех времен, Джордж Паттон, или, как его называли в армии, «генерал Джордж», утверждал: «Война — это наивысшее испытание человека, в котором он поднимается до высот, не достижимых ни в какой иной области деятельности». Перед высадкой в Нормандии третьей танковой армии, которой командовал Паттон, он достаточно долго «выматывал» немцев, са жая ежедневно всю армию на корабли, выплывая в море и к вечеру возвращаясь и разгружаясь, чтобы на другой день повторить все сна чала. На это мероприятие требовалась такая могучая организацион ная энергия, которая была именно и только у Паттона. Перед насто ящей высадкой в Нормандии Паттон созвал своих офицеров и ска зал им: «Джентльмены, момент, для которого мы все так долго работали и тренировались, наконец наступил. Завтра мы отправля емся воевать. Поздравляю вас. И я предсказываю, что ваши имена и имя третьей армии войдут в историю… Или они войдут в отчеты бюро регистрации могил. Благодарю вас. Спокойной ночи» (Wallace В.G., 1946). Феноменальный прорыв третьей армии через всю Францию, Бельгию, Люксембург, западную и югозападную части Германии в Австрию и Чехословакию описан во всех учебниках Второй миро вой войны. Все это было совершено в течение 10 месяцев. Но с 25 сентября 1944 года наступила вынужденная пауза — медленное фрон тальное продвижение, вызванное как трудностями снабжения, так и резко возросшим сопротивлением противника. Когда армии Рунд штедта ринулись внезапно через Арденны, угрожая глубоким про рывом, Паттон заявил: «Если фон Рундштедт хочет сунуть свою ар мию в мясорубку, я буду только очень рад повернуть рукоятку». Пат тон за три дня перебросил свою армию с восточного на северное 228 направление, проделав 150 км по скверным зимним дорогам, раз вернул семь дивизий и резервные дивизии в новом боевом порядке. Последующий прорыв армии Паттона к Кобленцу отрезал почти пол миллиона немецких солдат от Германии. Линия Зигфрида перестала существовать. Действия Паттона во время Второй мировой войны заставляют видеть в нем полководца, обладающего огромной энергией, напо ристостью, стремительностью, умением воодушевить войска. Его фантастическая физическая и умственная энергия, готовность де лить с войсками все лишения и опасности сделали его исключитель но популярным. Вместе с тем он был безобразно вспыльчив, терял самооблада ние по незначительным поводам (что очень ему повредило), и бы вал, повидимому, на грани гипоманиакального и даже маниакаль ного возбуждения. Например, обходя однажды госпиталь, он услы шал от солдата, что тот не может более выносить страдание. Паттон ударил солдата перчатками по лицу и пытался выкинуть из палатки на глазах у множества раненых. Выяснилось, что у солдата была ди зентерия. Неудержимая экспансивность, дикая энергия, аномальная, ничем не удерживаемая раздражительность и ярость Паттона были хорошо известны в армии США. Эйзенхауэр, отправляя Паттона в сицилий скую экспедицию, сказал ему: «Ради Бога, Джордж, сосчитайте до де сяти, прежде чем чтонибудь сказать». Позднее, в Германии, раздраженный нападками прессы на медли тельность денацификации Баварии, Паттон публично выпалил, что нацисты, по его мнению, ничуть не хуже членов партии, проигравшей в Америке выборы президента. Поскольку сам Паттон не только лично видел несколько нацистских лагерей уничтожения, но и настоял на том, чтобы через эти лагеря провели под конвоем все взрослое население близлежащих немецких городов, такое заявление нельзя рассматривать иначе, как свидетельство маниакального состояния. Но Паттона при шлось тут же сместить с поста командующего третьей армией и напра вить на резервную должность. 9 декабря 1945 г. под Маннгеймом автомашина Паттона, отправив шегося поохотиться, столкнулась с грузовиком. У Паттона оказался сломанным шейный позвонок и возник общий паралич. Через две не дели Дордж Паттон умер, и, таким образом, Америка потеряла своего самого лучшего, притом агрессивнейшего полководца. Заметим, что история западного мира за последние полвека насчи тывает много таких «случайностей», конечно, гораздо менее сенсаци онных, нежели убийство сербского короля Александра, убийство уста 229 шами президента Франции Барту или убийство сторонниками «аншлю са» президента Австрии Дольфуса. Джемс Форрестол (1892–1949) Стоит здесь упомянуть о том, что вскоре после гибели Паттона Аме рика потеряла и своего самого энергичного и агрессивнейшего минис тра обороны. Джемс Форрестол погиб в результате неожиданного для всех самоубийства, после того, как им овладела мания преследования. Джемс Форрестол, министр обороны США, испытывал тяжелейшую депрессию, которую его сотрудники предпочитали рассматривать как след ствие переутомления. Психиатрическая помощь ему была оказана слиш ком поздно. «Таким образом, страна потеряла человека, которого многие считают нашим самым блестящим министром обороны» (Fieve R.R.,1975). «Люди следуют за гипоманиаком изза его энергии и энтузиазма. Их привлекает его витальность. Он мыслит масштабно и обычно мо жет побудить других оставить свои консервативные стремления. Джон Браун, американский аболиционист, смог собрать много сторонни ков именно вследствие грандиозности своих идей. Генерал Джордж Паттон мог совершить блестящие военные подвиги, будучи импуль сивным и маниакальным. Теодор Рузвельт помог стране сменить мед лительный, занятый собой изоляционизм на маниакальную полити ку агрессии и экспансии» (Там же). Многие высокопоставленные лица имеют склонность к колебани ям настроения, потому что именно их маниакальная энергия доставля ет им первенство. Эрнест Хемингуэй (1899–1961) В свои ранние парижские годы Э. Хемингуэй был чрезвычайно жизнерадостен, верил в себя, в свои силы, любил охоту на крупных зве рей, рыбную ловлю, бокс, бой быков, флирт, литературную работу. И вместе с тем уже тогда он периодически впадал в состояние апатии, уныния, бессилия, депрессии. Эти приступы имели место и во время Второй мировой войны, и после нее, постепенно удлиняясь. Э. Хемингуэй в 1925 г. напряженно работал над романом «Прощай, оружие», а в 1926 г. впал в полуторагодичную депрессию. Считая себя в периоды маниакальности бессмертным, он получал бесчисленные трав мы в автомобильных катастрофах и драках. Вместе с тем, в такие пери оды он мог писать по 12 часов в сутки, затем пойти ловить рыбу или охотиться, потом снова садился писать. Впервые Хемингуэй был госпитализирован в 1960 г., позднее про шел три курса электрошокового лечения в знаменитой клинике Майо, потом у него развилась мания преследования. В стадии депрессии, счи тая, что его тело распадается, а налоговая инспекция намерена его ра зорить, он застрелился. 230 Л.Н. Толстой свои приступы депрессии называл «арзамасской тос кой», У. Черчилль — «черным псом», а Э. Хемингуэй — «черным ослом» В наследственном характере депрессий Э. Хемингуэя нет сомнений: его отец покончил с собой. *** Разумеется, невозможно пересмотреть патографии бесчисленных (несколько сотен) высокоодаренных, гениальных и исключительно продуктивных людей для выяснения вопроса о том, был ли у них гипо маниакальнодепрессивный психоз. Невозможно, например, поставить точный диагноз периодическому психозу, которым страдал Лукреций Кар, покончивший собой в 44 г. н. э. Нелегко установить, страдал ли О. Бальзак маниакальнодепрессив ным психозом или циклоидностью, как можно предполагать по неко торым источникам. Нельзя дать психиатрическую характеристику депрессиям и быст рым сменам настроения, которыми отличался Гаэтано Доницетти, или объяснить переход Россини от фантастической продуктивности к со рокалетней бездеятельности. Неясно, были ли у Джека Лондона приступы истинной депрессии и покончил ли он с собой во время такого приступа, или это произошло изза смертельной болезни. Его мать, самое меньшее, была психопат кой, хотя очень образованной и талантливой, однако у нее не исклю чен периодический психоз. Наши краткие очерки преследуют очень ограниченную цель — по казать, что необычайно высокая частота гипоманиакальной депрессии у признанных мировых гениев человеческой истории и культуры «подпи рается» частотой этого же стимулятора умственной активности у людей, которые стоят на грани между гениями и чрезвычайно одаренными. У целого ряда великих деятелей имеются указания на четкие пси хопатологии, однако этих указаний недостаточно для того, чтобы без специальных биографическипатографических исследований можно было бы причислить их к категории гипоманиакальнодепрессивных и объяснить огромную продуктивность гипоманиакальной стимуляцией. Так, и Августин, и Декарт в двадцатитрехлетнем возрасте перенесли очень сильные депрессивные кризисы. Декарт пожизненно страдал пре увеличенными страхами, а свои «Принципы философии» он решился опубликовать только к 50летнему возрасту, притом лишь в очень осто рожной форме. Д. Юм в 18 лет заболел очень тяжелой, много лет продолжавшейся депрессией, а затем всю жизнь проявлял большую боязливость и чрез вычайную осторожность, тщательно устраняя из своих книг все, что 231 могло бы навлечь на него неприятности. В частности, он решился на публикацию своих «Диалогов о естественной религии» только перед самой смертью, хотя по собственному его мнению, «трудно предста вить себе чтото написанное более осторожно и хитроумно». Локк до 54 лет воздерживался от публикации своих текстов. Примеры подобного рода почти бесчисленны, но очень трудно пра вильно решить, имела ли место подлинная депрессивная нерешитель ность, боязливость, страх — или разумная осторожность, в значитель ной мере обусловленная условиями существования и господствующим мировоззрением. Или человек настолько полностью, настолько всепо глощающе предан своему творчеству и только ему, что это приводит к полной неспособности отвлечься на реализацию. Примером такого ге ния предстает перед нами Шуберт. За один только 1815 год Шуберт сочинил около 170 песен, много пьес, мессы, сонаты для фортепиано. «Шуберт творил, как все великие умы, для того, чтобы высказаться, без всякой надежды найти издателя для своих сочинений. Когда он умер, была издана только пятая часть его песен. «Меня должно было бы содержать государство, я явился на свет ни для чего другого, кроме как для творчества», — говорил он о себе» (Фейс О., 1911). Многие философы древности и последующих времен неизменно от ступали, когда наступала пора активных действий. Не менее двух вели ких философов Древней Эллады отказались от предложенных им цар ских тронов. Джордано Бруно, человек железной воли, пошедший на костер, задолго до этого переживал такие периоды депрессии, что меч тал о смерти. Спиноза оставался анонимом. Сильнейшие затормажива ющие процессы были характерны для Лейбница, Руссо, Канта. Великие мыслители этого рода предоставляли действовать открыто своим после дователям. Однако обстоятельства места и времени не позволяют нам наверняка решать, имела ли здесь место именно депрессивная пассив ность, сменяемая гипоманиакальной творческой активностью, или был определенный склад характера, и выбор образа действия соответствовал этому характеру, абсолютно независимо от оппозиции «мания — депрес сия». Или было четкое осознание проблем лишь в абстрактном, мыслен ном плане при недостаточной способности решить их на практике. Весьма возможно, что многие великие умы, как, например, Томас Мор, прекрасно видя идеал, понимали вместе с тем нереальность во площения его в существующих условиях и невозможность даже слабых попыток уменьшения существующего зла. Видеть в философах бегле цов от жизни, как это делает, например, А. Херцберг (Herzberg А., 1926), не следует. Немало философов сознательно и прямо во имя своих идей шли на верную смерть. Достаточно напомнить о Сократе, о Томасе 232 Море. Другие, при всех предосторожностях, прожили всю жизнь под угрозой костра и топора. Третьи, не без риска, прокладывали дорогу новым великим переворотам (Ф. Бэкон). Во всяком случае, догадки о гипоманиакальнодепрессивном характере творчества великих фило софов можно высказывать лишь в строго индивидуальном порядке, после тщательного изучения их патографий и социальнополитичес ких условий, в которых проходило их творчество. Может быть, следует отметить особое место философии среди всех других областей человеческой деятельности прежде всего потому, что она может иметь большое охранительное значение для уходящей в нее творче ской личности. Адресуясь обычно к очень узкому кругу лиц, она относи тельно менее опасна для мыслителей и, главное, освобождает личность от необходимости какихлибо контактов с окружающими людьми, удовле творяя в то же время потребность в творчестве, в самореализации. Вместе с тем, вместо грубой, зачастую бессмысленной, унижающей и оскорбляю щей, непобедимой действительности, философия создает собственную среду для абстрактной деятельности. Неудивительно, что тысячелетиями величайшие гении человечества уходили в философию или поэзию, вмес то того, чтобы предаваться занятиям медициной, механикой, эксперимен тальной физикой, техникой, — областями, в которых реализация интел лектуальных достижений в огромной мере зависит от окружающих, от их иногда доброй, а гораздо чаще злой воли. В заключение следует признать, что наш обзор гипоманиакально депрессивных гениев и высокоодаренных личностей, на первый взгляд, лишен той статистической убедительности, какой обладает, например, сопоставление частоты подагры среди гениев и среди нормального сред него населения. Нет четкой грани между клинической и гипоманиа кальной депрессией и циклотимией как широко распространенным конституциональным вариантом нормы, и нам приходится прибегать к посемейному анализу для установления патологии, а это вызывает законное возражение: жизнь гениев и их родичей известна нам гораздо лучше, чем жизнь «обычного» человека и его семьи. Наконец, в ряде случаев, особенно когда речь идет о давно живших людях, не может быть уверенности в том, что они страдали именно маниакальнодепрессив ным психозом, а не шизофренией (Торквато Тассо, Свифт и некоторые другие). Однако несомненно, что для нас наиболее существенным яв ляется само наличие периодов бешеной, неудержимой, сверхчелове ческой творческой активности, сменяемых длительными, многолетни ми периодами инактивности с тяжелыми депрессиями. Что же до ста тистической убедительности, то, помимо исследования А. Юда, установившего среди великих ученых десятикратное повышение час тоты МДП против популяции, мы далее приведем данные о том, на 233 сколько чаще встречается комбинация МДП с подагрой среди гениев по сравнению с обычным населением. Наш перечень гипоманиакальнодепрессивных гениев, конечно, далеко не полон. Он, несомненно, будет пополняться. В частности, мы не упоминали о А.С. Пушкине, П.Я. Чаадаеве и Л.Н. Толстом, поскольку данные о них удобнее рассмотреть в связи с замечательной родослов ной Толстых—Пушкиных. О многих великих мы не упомянули также потому, что их место — в следующей главе, в которой приведены очер ки о гениях, обладающих обоими факторами: гиперурикемией и гипо маниакальной депрессией. 4 Гиперурикемически циклотимические гении Приведя патографии трех десятков гениев или замечательно талантли вых людей, творивших в периоды гипоманиакального подъема, мы все же оказались не в состоянии дать достоверную статистику, убедительно характеризующую то, какую долю гении этого типа составляют среди гениев в целом или, иными словами, указать, насколько гипоманиа кальная депрессия повышает шансы стать гением. Повидимому, такая особенность лежит в основе деятельности у 2–3% гениев, если исхо дить из данных А. Юда (Juda A., 1949). Роль гипоманиакальной стиму ляции очень ярко проявляется при ее наложении на подагрическую. Мы покажем это кратким разбором патографии десяти гениев с таким двойным аппаратом: это Мартин Лютер, Карл Линней, Витторио Аль фиери, У. Питт Старший, Р. Клайв, Гете, Шопенгауэр, Пушкин, Дик кенс, Дизель. Мы упомянем и о Чарлзе Дарвине, у которого депрессию и гипоманиакальность можно только подозревать. Мартин Лютер (1483–1546) В. ЛангеЭйхбаум и В. Курт (LangeEichbaum W., Kurth W., 1967) ха рактеризуют Лютера как циклоидного, бионегативного с безмерной аф фективностью в направлении циклофрении и с многими признаками гипоманиакальности. Как мы уже говорили, у Лютера отмечены также почечные камни и подагра. В книге П. Рестера (Rester P.J., 1937) сказано, что время первого проявления почечнокаменной болезни неизвестно, но кроме нее Лютер страдал и подагрой; приступы почечнокаменной болезни имели место в 1518, 1521, 1525 гг., тяжелейший приступ произо шел в 1537 г. Таким образом, двойной механизм активации умственной энергии, повидимому, несомненен. В своем трехтомном труде о Лютере Г. Грисар (Grisar H., 1910) отме чает, что у Лютера были сильные колебания настроения с тяжелой де прессией в 1530 году, после предшествовавшего ей подъема настрое 235 ния. Приступы ипохондрии отмечались у него очень часто в рамках лег кой формы циркулярного психоза. Э. Кречмер (Kretschmer E., 1956) пишет в своей книге «Строение тела и характер»: «Лютер страдал тяжелыми и в некоторой мере эндогенны ми эмоциональными нарушениями и какимито приступами меланхо лии определенно патологической природы, с сопровождающими их тяжелыми телесными симптомами». Человек с выраженными цикло тимическигипоманиакальными особенностями, Лютер проявлял «тен денцию к врожденным эмоциональным нарушениям. Величие людей, подобных Лютеру, заключается в их пылкой взрывчатой природе, ко торая подлинно маниакальным образом сразу воспламеняет, разруша ет, рвется вперед и сметает все на своем пути, оставляя построение но вого другим». Т. Грэхем (Graham Т. Е., 1968) приводит и другие мнения, акцентирующие факт периодических тяжелых депрессий Лютера, при чем списывать это за счет маниакальной депрессии, как считает автор, нельзя, потому что Лютер и в эти периоды проявлял необычайную твор ческую работоспособность. Мы полагаем, что эта способность к творческой работе даже в со стоянии глубокой депрессии является одной из характерных особен ностей именно подагрических циклотимиков. Карл Линней (1707–1778) Казалось бы, этот богатый, счастливый, всемирно прославленный ученый, сделавший ботанику самой модной наукой и любимым время препровождением во всех цивилизованных странах в свою эпоху, влюб ленный в свое дело и беспредельно увлеченный им, вне своих подагри ческих приступов должен был бы чувствовать постоянно некоторую эйфорию. В действительности же он страдал периодическими присту пами меланхолии. Тем, очевидно, интенсивнее должна была быть его работа в периоды освобождения от меланхолии. Э. Кречмер (1958) пишет о Линнее: «Его жизнь, внешне озаренная счастьем, богатством, успехом, часто проходит в тени меланхолии, це ликом исходящей изнутри. Волны его настроения бурны — быстрая по теря мужества, быстрый подъем. Вскоре после сорока лет наступает клинически понимаемый внутренний кризис с усталостью, мрачными настроениями и тяжкими мыслями, после которого его темперамент длительно меняется. Часто преобладают депрессивные и параноидные настроения, а в промежутках — импульсивные подъемы с поэтически ми настроениями, любезнейшей общительностью, одухотворенной превосходным реализмом и знанием людей». О подагре Линнея упоминает и Тальботт (Talbott J.H., 1964). Едва ли целесообразно перечислять огромные заслуги и труды Карла Линнея, начальной буквой фамилии которого до сих пор заканчивают 236 ся названия многих тысяч видов растений. Он был не только описате лемкаталогизатором огромного трудолюбия и продуктивности, но и крупнейшим зорким теоретиком биологии, так как иначе его принци пы классификации быстро утратили бы всякое значение. Если Гали лей, Коперник, Кеплер «навели порядок» во Вселенной и в механике, то Линней навел порядок в органическом мире. Не обошлось и здесь без социальной преемственности. Отец Карла Линнея, пастор, посто янно выращивал в своем саду самые разнообразные редкие растения. Роберт Клайв (1725–1774) Роберт Клайв с детства был отчаянным драчуном и храбрецом. Он стал вождем компании хулиганов, и его пришлось переводить из одной школы в другую изза безделия и упрямства. А затем, когда ему шел восемнадцатый год, этого никчемника родные с радостью отправили в Индию, на службу в ОстИндскую компанию, располагавшую терри торией в несколько квадратных миль, войско которой состояло боль шей частью из туземцев, вооруженных либо мечами и щитами, либо луками и стрелами. До Мадраса Клайв добирался более года, истратив в пути все кар манные деньги. В Индии он быстро завел долги, тосковал по родине, но к счастью, имел возможность читать книги из губернаторской биб лиотеки. По отношению к сослуживцам он вел себя так вызывающе, что его хотели выгнать с работы, как ни ценился там каждый «белый человек». Дважды Клайв пытался покончить с собой, но оба раза пис толет, приставленный к голове, давал осечку. Удостоверившись, что пистолет был действительно заряжен, Клайв решил, что все же к чему то предназначен (Macauley Т.В., 1961). Вскоре ему представилась возможность проявить свой военный, дипломатический и административный гений. Поскольку с деятельностью Клайва можно легко ознакомиться по различным источникам, мы ограничимся кратчайшими справками. Клайв оказался в Мадрасе незадолго до того, как французы, руко водимые талантливейшими и энергичными людьми (де ла Бурдонне и Дюпре, а впоследствии ЛаллиТоллендалем), стали фактическими хо зяевами в Южной Индии и даже временно отняли у англичан Мадрас. Клайв стал во главе небольшого отряда, захватил и отстоял Аркот, одер жал ряд других побед над французами и их индийскими союзниками, установив в этой части Индии господство Англии. Посланный в Калькутту, он с небольшим отрядом в 2400 человек раз бил при Пласси 650тысячную армию Бенгальского правителя и поста вил на его место свою марионетку, не забыв при этом набить свои карма ны примерно полумиллионом фунтов стерлингов. Как он позднее объ яснял, Индия предоставляет такие соблазны, перед которыми не устоит 237 никакая плоть. Клайв и стоящая за его спиной ОстИндская компания быстро стали хозяевами Бенгалии, Ориссы, Ауда с их 50миллионным населением. Но когда всю эту территорию начали после отъезда Клайва грабить служащие кампании, возник страшный голод, и Клайву снова пришлось приехать в качестве губернатора и главнокомандующего. Он провел ряд реформ, прекратил грабеж, но в отместку против него возбу дили в Лондоне тягчайший судебный процесс. Этот процесс кончился в парламенте тем, что Клайва морально осудили за злоупотребления, при знав в то же время его огромные заслуги. Действительно, основополож ником английского владычества в Индии является именно Клайв (до него Англия располагала там только несколькими арендованными укреплен ными факториями) и выбранный им себе в преемники Уоррен Гастингс. Его юношеские попытки покончить с собой не были бы оконча тельно убедительным доказательствам гипоманиакальной депрессии, если бы не приступы меланхолии в Англии, уже после окончательно благополучного завершения судебного процесса. Эти приступы закон чились его самоубийством, хотя он был очень нужен своей стране и с его советами очень считались. Его деятельность как одного из двух глав ных создателей англоиндийской империи уже освещена выше. Нам, конечно, не столь важен его мрачный облик поработителя, сколько его неукротимая энергия и блестящие дарования. Маколей пишет: «С ранней молодости он был подвержен приступам этой странной меланхолии, которая радуется, найдя гроб. До конца, од нако, его гений блистал временами сквозь мрачность. Говорят, что ино гда, после многочасового молчаливого безразличного сидения он под нимался для обсуждения какоголибо важного вопроса, проявлял в пол ной мощи все таланты воина и государственного деятеля, а затем вновь погружался в свое меланхолическое одиночество. Министерство хотело привлечь его к решению конфликта с американскими колониями, но было слишком поздно. 22 ноября 1774 г. он покончил с собой, дожив толь ко до 49 лет». Оценивая его, Маколей подчеркивает, что Клайв оказался выдающимся командиром в 25 лет. «Действительно, Александр, Конде и Карл XII выиграли крупные сражения еще более молодыми, но эти пра вители были окружены опытными, умелыми ветеранами, советам кото рых можно приписать победы при Гранике, Рокруа и Нарве. Клайв, нео пытный юноша, был все же опытнее своих подчиненных. Ему надо было самому создать и себя, и своих офицеров, и свою армию». Необходимо отметить, что Роберт Клайв страдал не только маниа кальнодепрессивным психозом, который в гипоманиакальные перио ды позволял ему развивать сверхчеловеческую энергию и необычайный ум, но и подагрой, причем уже со средних лет, о чем упоминается в мо нографии БенсеДжонса (BenceJones M., 1974). 238 Еще один отзыв Маколея: «Наш остров, столь богатый героями и государственными деятелями, едва ли когдалибо производил на свет человека, более подлинно великого как на войне, так и в совете». Витторио Альфиери (1749–1803) Богатый граф Витторио Альфиери с юношеских лет до двадцатиче тырехлетнего возраста совершал на первый взгляд бездумное велико светское путешествие по всем странам тогдашней цивилизованной Ев ропы. Он доехал до России включительно. А затем стал одним из самых крупных писателей Италии. Существенно, что ради свободы творчества он пожертвовал свои ми крупными имениями в Пьемонте и стал провозвестником объеди нения Италии. Собрание сочинений Альфиери насчитывает 20 томов, что говорит о его неутомимом трудолюбии. Первый приступ подагры Альфиери перенес в 35 лет, и затем бо лезнь часто рецидивировала. Существенно, что Витторио Альфиери, знатный и все еще богатый, одареннейший, признанный крупнейшим драматургом своей страны, счастливо женатый, красавец даже в пятидесятилетнем возрасте, стра дал тяжелыми депрессиями, причем обычно каждую весну, и по край ней мере дважды пытался покончить с собой. Уильям Питт Старший (1708–1778) Историю Уильяма Питта Старшего надо начинать с его деда по отцу, «бриллиантового» Томаса Питта, прозванного так потому, что он был владельцем одного из самых крупных в мире алмазов, впоследствии проданного им регенту Франции. Томас Питт происходил из подагрической семьи и сам страдал тяже лой подагрой. Обладая довольно большим состоянием, он снарядил во оруженную эскадру из трех кораблей и начал крупную морскую торгов лю в Бенгальском заливе, нарушая тем самым монополию ОстИндской компании. Однако он знал, что ОстИндская компания не пользовалась популярностью ни в лондонском Сити, ни в парламенте, и действитель но, никакие судебные иски со стороны компании ему не помешали. Кон фликт кончился тем, что ОстИндской компании пришлось поделиться с ним барышами и назначить его губернатором Мадраса. Питт купил замок в Англии, где и скончался в мрачном одиночестве, разочарованный в своих сыновьях, ничем особенно себя не проявивших. Однако старший сын Томаса Питта женился на леди Г. Виллиерс из знаменитого рода Гренвилей, прославившегося в эпоху Елизаветы в битвах с Великой Армадой. Повидимому, и в роду Виллиерсов насле довалась циклоидность или маниакальнодепрессивный психоз. Во вся ком случае, родившийся от этого брака Уильям Питт Старший, впос ледствии первый граф Чатам, унаследовал от деда тяжелейшую подаг 239 ру, которой страдал с 16 лет, и в 40 лет стал изза нее инвалидом, а от матери, повидимому, унаследовал предрасположение к маниакально депрессивному психозу. Недовольный сыном, дед сумел передать свой огромный опыт внуку. Уильям уже в школе проявил большие способности, и его препода ватель в письме отцу, нелестно отозвавшись о старшем брате, по поводу Уильяма написал: «Ваш младший сын со времени приезда сюда сделал большие успехи; в действительности же я никогда не сталкивался со столь даровитым молодым джентльменом, в то же время обладающим столь хорошими склонностями; несомненно, он оправдает все Ваши надежды». Впоследствии лорд Честерфилд написал: «Возвышением на самые значительные в королевстве посты и приходом к власти мр Питт был обязан исключительно своим дарованиям. Он был младшим сы ном в очень незнатной семье и имел всегонавсего сто фунтов годового дохода». Скажем тут, что старший брат Уильяма, Томас, унаследовав ший большую часть состояния, все быстро растратил. У. Питт был зачислен в армейский полк корнетом, но, вопреки тра диции, по которой молодым офицерам полагалось напиваться или флир товать по шестнадцать часов в день, он погрузился в изучение военных наук, и не только по книгам, но и по рассказам участников боев. Однако вскоре Питт выступил против Уолпола и был уволен из армии. Семь ме сяцев он путешествовал по континенту, а когда в 1734 г. вернулся, через год получил место в парламенте «от гнилого местечка» Старый Сарум, единственного, но очень важного плацдарма, доставленного ему семьей. Питт Старший очень рано выделился поразительной работоспособ ностью, чрезвычайно глубоким изучением всех дел, с которыми ему при ходилось сталкиваться, блестящим ораторским талантом, дальновидно стью, умом и проницательностью. Он быстро стал руководителем обще ственного мнения Англии и вождем партии вигов. Чатам чрезвычайно энергично и последовательно поддерживал промышленность, торговлю Англии и политику колониальных захватов. Ведя в Европе войну против Франции войсками субсидируемой им Пруссии, он отнимал у Франции одну колонию за другой, особое внимание уделяя Индии. Б. Вильямс (Williams В., 1966): «Наивысшей славой великого парла ментария является не завоевание империи, а объединение народа. Его понимали и любили англичане, шотландцы, ирландцы, американцы, — потому что он им симпатизировал и возбуждал в них все лучшее и для них, и для тех, кем им пришлось управлять». Когда вспыхнула Семилетняя война и Франция, Австрия и Россия объединились против Англии, Ганновера и Пруссии, перевес коалиции на суше, да даже и на море, оказался огромным. Надо было защищать раз бросанную, только слагавшуюся колониальную империю. Без могучего, 240 вдохновляющего ума У. Питта Старшего нельзя было обойтись. Но с ним — лишь в качестве премьера. Каждый знал, что ему помогут в борьбе, что все будут награждены по заслугам, что трусость и глупость не пройдут безна казанными. А в Сити поняли, что каждая сиюминутная жертва обернется победой «Ровно четыре года Питт держал судьбу Англии в своих руках. Другие завоеватели одерживали более блестящие победы, завладели более обширными территориями и живут в веках в большем сиянии славы. Но никто — ни Александр, ни Юлий Цезарь — не превратил национальную угнетенность в такой триумф за столь короткое время, немногим когда либо удались завоевания, столь длительно значимые для своей родины». Биографов всегда можно заподозрить в пристрастии, в преувеличе нии, в склонности к панегирикам. Поэтому обратимся к фактам. На суше превосходящие силы французов угрожали Ганноверу, владению английских королей, их колыбели. Огромные силы трех стран двину лись на хищную Пруссию. За Атлантикой французы превосходящими силами угрожали 13 колониям и с севера и с юга. В дальней Индии, опираясь на флот и армию, ЛаллиТоллендаль готовился восстановить недавно утраченное господство Франции в Южной Индии. Вся мор ская торговля Англии оказалась в величайшей опасности. Но всюду пробудилась инициатива, решительность и самоотвержен ность. В Канаде, сражаясь против превосходящих сил, генерал Вольф пожертвовал своей жизнью, но взял штурмом Квебек. В Индии быв ший писарь ОстИндской кампании Роберт Клайв, «небом рожденный генерал», как его звал Питт, отвоевал Калькутту, отнял Чандернагор у французов, и укрепил английское могущество в Индии. Везде и всюду английские эскадры стали гоняться за французски ми. Один только пример: Хоук при Кибероне, ринувшись вслед за фран цузской эскадрой через непомерные мели, захватил или уничтожил шесть линейных кораблей, а главное, окончательно отнял у французов инициативу. И когда подвели итоги морской войны, оказалось, что французский военный и торговый флот разгромлен. Чатам в октябре 1761 г. в парламенте горячо протестовал против слишком, по его мнению, мягких условий предполагавшегося Париж ского мира, указывая, что такой мир приведет к возрождению морской силы Франции. Он и здесь оказался дальновиднее всех. Но парламент держал в руках правительство. Уходя в отставку, Питт согласился при нять от правительства ежегодную пенсию в 3 тысячи фунтов стерлин гов, и враги тут же обвинили его в продажности, а друзья — в глупости: если бы в Сити узнали, что он, его жена и дети остались без средств, ему бы сразу собрали по подписке полмиллиона наличными. В 1776 г., приняв предложение сформировать коалиционный каби нет, он изза приступа депрессии и подагры не смог участвовать в рабо 241 те этого кабинета, хотя еще ранее, предвидя возможность самых печаль ных последствий для Англии, пытался найти с Бенджамином Франкли ном, представителем американских колоний, какоелибо компромисс ное решение по вопросу о налогах. Уже будучи очень немолодым челове ком, Питт всеми силами пытался предотвратить отпадение тринадцати американских колоний. Биограф пишет: «Еще молодой душой, но инвалид телом изза подагры и беспрестан ной работы, Питт в пятьдесят лет предпринял самый благородный и тяже лейший труд своей жизни. До сих пор, воюя с привилегиями, он находил утешение в энтузиазме народа, стоящего за него; но в своей борьбе за обра щение слепых людей к мудрому управлению континентом, им завоеван ным, он был почти одинок и обречен на неудачи. Но он говорил не напрас но для будущих поколений, и никогда не был более великим, чем в одино честве. Каждое мгновение, свободное от болезни, он посвящал этой борьбе. Сражаясь за свободу, он тратил свои силы так же щедро, как завоевывая империю; никакая другая задача не пробуждала столь вдохновенного и вы сокого красноречия. Как Мильтон, он очаровывал достоинством и превос ходством, поражая всех слушающих величием своей речи и личности». В 1767 году у него начался очередной приступ меланхолии: «Граф тон, готовый увидеть тяжело больного, обнаружил, что действительность много хуже. Нервы и настроение Питта были в ужасающем состоянии и вид этого великого ума, ослабленного и столь согнутого болезнью… край не затруднил беседу. Чатам едва мог понять, в чем дело, или чтолибо предложить. В течение всей своей долгой болезни он иногда целыми дня ми просиживал в маленькой комнате, положив руки на стол и склонив на них голову. Он не мог даже переносить присутствия жены в комнате и почти ни с кем не разговаривал. Если чтолибо требовалось, он стучал своей палкой. Великий оратор стал говорить так редко, что высылал слуг не словами, а жестом. Обед не заносили в его комнату, а оставляли на полочке окошка двери. Длительные приступы психической депрессии, которой он часто подвергался, теперь перекрывались приступами воз буждения, граничащими с сумасшествием. Несомненно, что в семье была доля безумия: дед проявлял это в своих неудержимых приступах дикой ярости. Брат Чатама и две его сестры — ненормальными страстями или насилием. Чатам, вероятно, уберегся от большинства таких поступков исключительным самообладанием и постоянным отказом от вина». Но приступ депрессии заканчивался, и он начинал работать как одержимый: с января 1770 по февраль 1771 г. Чатам «с огромной энер гией боролся в парламенте». В 1773 г. он опять серьезно болен. Возвращение на два года всех симптомов его предыдущей страшной болезни напомнило ему о его слабости. Он снова не мог ни думать, ни говорить о какомлибо деле… 242 Еще несколько раз Питт Старший возвращался к работе. 7 апреля 1778 г. он приехал в парламент, произнес пламенную речь, а 11 мая умер. Как писал Дж. Тревельяр (Trevelyar G.M., 1974), «подагра, с кото рой он боролся с героическим постоянством все время со своих итон ских дней, наконец, преодолела сопротивление всей жизни. Целыми месяцами он лежал в мрачной меланхолии, отказываясь видеть своих смятенных коллег, свирепый и недоступный, как больной лев в своем логове. Его министерство, которое не имело никакого объединяющего начала помимо его руководства, рухнуло в развалинах, унося в бездну последние надежды страны и империи». Чатам был снят с политичес кой сцены подагрой и меланхолией. Требовалась слепота, чтобы довести американские колонии до от деления от метрополии. Требовалось исключительное стечение обсто ятельств, в том числе и инвалидность Уильяма Питта Старшего, чтобы разоренная французская монархия, сама стоящая у порога революции, объединилась с республиканскими Штатами, чтобы 13 американских штатов были потеряны для Англии. Иоганн Вольфганг Гете (1749–1832) Э. Кречмер (1958) пишет: «Этот маниакальнодепрессивный или циркулярный задаток проявляется во всех степенях, от легчайшего, лишь еле заметного периодического волнообразного колебания наст роения у здоровых людей до тяжелой меланхолии и возбуждения. Он проявляется и у гениальных людей, более того, он иногда образует все вновь вспыхивающий через поколения родовой психоз одаренных ху дожественных семей. Это нам легче понять, если учесть, как близок маниакальный симптомокомплекс с его бьющей через край жизнера достностью, с его мчащейся полнотой мысли и радостью творчества к периодам гениальной продуктивности некоторых художников и уче ных, и как близка, с другой стороны, меланхолическая фаза циркуля ционных состояний к духовной опустошенности и бесплодию, чувству робости и отчаяния, которые овладевают столь многими гениями в про межутках между их периодами творчества. Эти циклические волны, эту периодичность с точностью и естест веннонаучной объективностью наблюдал у себя Гете в отношении ду ховных и общевитальных состояний. Он старательно описал легкие циклоидные волны, а также подчеркнуто обозначил серьезные, уходя щие в патологию колебания. Гете описал и свои крупные, длительные циклы, как болезнь, кото рая всеми симптомами пронизывает его сущность, со стремлением к самоубийству и трудностью в эти периоды уйти от влечения к смерти». Далее следует описание семилетних циклов подъема творчества и перемежающихся состояний уныния и депрессии Гете. Некоторые ис 243 следователи пытаются объяснить, например, период творческого рас цвета 1814–1815 гг. появлением красавицы и влюбленностью. Но Креч мер считает это объяснение нелепым: «Красивых молодых девушек и женщин вблизи себя Гете имел постоянно, но он влюблялся лишь тог да, когда приходило его время, причем влюбленность носила скорее “групповой”, общий, почти безличный характер». Корнелия Гете, очень похожая на брата, была совершенно патоло гичной душевнобольной, без веры, надежды, любви, в постоянной ме ланхолии, и умерла в возрасте 27 лет. П. Мебиус (Möbius P.J., 1904) упоминает об особенно сильных по дагрических приступах у Гете в 1812 г., В. Эбштейн (Ebstein W., 1904) приводит убедительные доказательства подагры великого поэта. Ме биус сообщает также о «подагрическинервозном» страдании внука Гете — Вольфганга Макса. Как упоминается в главе «Циклотимия» международного трехтом ника по психопатологии (Marie A., 1911), «литературный титан Гете был циклотимиком. В его личном дневнике мы часто находим записи тако го рода: «Зима проходит, и я не делаю ничего, я ничего не могу, мой ум не способен к усилию. Я это состояние переношу терпеливо, я уже много раз проходил через сходные периоды, я привык страдать и примирять ся. Я не могу работать, я не могу читать, я не могу даже думать, если не считать кратких моментов ясности» (1803 г.). И в письме Мюллеру 23 ноября того же года: «Какое состояние! Какие муки! Утро или вечер больше для меня не существуют никакой деятельности, никакой ясной мысли». В письме Шиллеру (27 апреля 1810 г.): «Мне совершенно не обходимо освободиться от некоторых ипохондрических состояний. По думайте только, что с некоторого времени меня ничто не радует, кроме писания стихов, которые потом невозможно читать. Это, несомненно, патологическое состояние». За этими периодами депрессии следовали периоды экзальтации, которые Мебиус — патограф Гете, правильно оценивает как гипома ниакальные. Эти циклотимические колебания настроения не ус кользнули и от самого Гете. Он говорит таким образом об этом, что не остается никаких сомнений в «его природе, которая колеблется между крайностями бурного веселья и болезненной меланхолии», и приписывает это состояние некоторым ипохондрическим чертам, свойственным ему с рождения. Кроме того, он почти готов поста вить тот же диагноз, что и мы — он говорит о цикле дней хороших и плохих, которые сменяются в его душе. «Способность изобретать, делать чтото, сам метод работы, так же как настроение, радость, грусть, энергия, слабость, инициатива, прострация — все сменяется регулярно циркулярным образом». 244 Артур Шопенгауэр (1788–1860) У Артура Шопенгауэра были почти идеальные условия детского раз вития. Он жил в высокоинтеллектуальной семье. Его отец, крупный коммерсант, часто брал сына с собой в путешествия, считая это одним из лучших средств для развития интеллекта. Прожив несколько лет ре бенком в Париже, Шопенгауэр усвоил французский язык как родной. Он успел побывать в Англии, Италии, Швейцарии, Австрии, Саксо нии. Единственным тяжелым внешним фактором было то, что отец хотел подготовить его к коммерческой деятельности, тогда как сам Ар тур стремился к писательской. Но подготовка к коммерческой деятельности продолжалась недол го. Ему было всего 17 лет, когда отец утонул (сын не сомневался в том, что это было самоубийством). Отец оставил Артуру значительное на следство, и юноша смог получить очень интенсивное, широкое, серь езное высшее образование. Но наряду с большим состоянием, он унас ледовал от отца периодический «эндогенный пессимизм». Шопенгауэр относится к мыслителям, у которых действовал двой ной аппарат стимуляции умственной активности — подагрический и гипоманиакальнодепрессивный. Относительно его подагры мы рас полагаем упоминанием Р. Зайтчик (Saitschick R., 1900) о том, что при ступ ее он пережил в 1823–1824 гг., то есть в возрасте 35–36 лет, о том же сообщает Эбштейн (Ebstein W., 1904). Еще в возрасте 25 лет Артур вошел в Веймаре в круг постоянных собеседников Гете и был, хоть и осторожно, но оценен им. Весной 1819 г. он переселился в Дрезден и на протяжении четырех с половиной лет всецело предавался самой интенсивной, возбужденной творческой де ятельности, излагая свои основоположные философские идеи. Мебиус цитирует Шопенгауэра: «Деятельность высших духовных сил заполня ет сознание. В эти времена подлинно приходит сильнейшая, деятель ная жизнь. В эти часы часто переживается больше, чем за годы тупости уже в 1814 г., когда мне шел 27й год, были установлены все положения моей системы, даже производные». Чтобы полностью закончить свой труд к началу 1818 г., Шопенгау эр очевидно работал упоенно и фантастически напряженно. Концент рированность и упорность его труда отражены в самом названии книги «Мир как воля и представление». Об этой книге он писал Гете, как об итоговой для всей его жизни, писал, что «он не думает, что когдалибо создаст чтолибо лучшее или более содержательное». Однако осторож ный Гете не стал брать книгу под свое покровительство. Ее выпустил Брокгауз в канун 1819 года, и она прошла незамеченной. Не подозре вая этого, Шопенгауэр уезжает в Италию, где на него нападают непре одолимые даже его волей страх, отчаяние и идеи преследования. 245 Вернувшись в Германию, и, считая себя уже знаменитым, он оказался безвестным. Периодически он испытывал такие приступы меланхолии, что неделями ни с кем не разговаривал. Эти приступы сопровождались рядом, повидимому, мнимых соматических симптомов, как это часто бывает в фазах депрессии. Например, из письма его матери видно, что Шопенгауэр в конце 1831 г. провел два месяца в своей комнате, никого не видя, ни с кем не разговаривая. В том же году у него был приступ страха. Мебиус пишет о Шопенгауэре: «Состояние страха и длительные, периодически возобновлявшиеся сильные депрессии были самыми броскими явлениями в душевном состоянии великого пессимиста». По Мебиусу, у Шопенгауэра особенно сильные приступы депрессии были в 1805, 1813, 1823, 1831–32 гг. Его страхи носили патологический характер. Если ночью подымался шум, он вставал с постели, хватал шпагу и пистолеты, постоянно заря женные. Все деньги и документы прятал под фиктивными надписями, а с 1836 г., опасаясь пожара, стал жить в подвалах. Поинтересовавшись только в 1828 г., как идет продажа его книги, Шопенгауэр узнал, что почти весь тираж изза отсутствия спроса сдан в макулатуру. Но это скорее подтолкнуло его на новые труды, чем опечалило: он издал книгу об основных проблемах этики, а через четверть века обра тился снова к Брокгаузу (называвшего его «цепным псом») с просьбой издать его двухтомник. Издательство пожелало, чтобы Шопенгауэр сна чала покрыл стоимость издания, и лишь в 1844 г. издало двухтомник. В 1846 г. Брокгауз пожаловался Шопенгауэру, что и это издание оказа лось для него убыточным. В 1851 году вышел новый двухтомник, и с ним, наконец, пришла известность. С 1842 по 1856 г. он все время пишет о своем хорошем здоровье, только в ноябре 1852 г. у него был «ревматизм» ноги. Мебиус отмечает: «Мрачность, страх, ипохондрические склоннос ти прежних лет исчезли, кажется даже, что маятник качнулся в другую сторону, потому что акцентирование собственного здоровья носит не сколько форсированный характер, и все письма Фрауенштедту имеют слегка маниакальный тон». Не исключено, что это — естественный подъем настроения философа, которого 40 лет игнорировали и, нако нец, признали. Вероятнее, однако, что это повторение того гипомани акального подъема, с которым он писал свою основную книгу, и вопре ки ее судьбе — вторую. Психические особенности отца, его деловитость, чрезвычайная энергия в сочетании с приступами депрессии, закончившимися само убийством, почти не оставляют сомнений в наследственном характере 246 гипоманиакальнодепрессивного заболевания Шопенгауэра. Впрочем, он писал о себе: «Нетерпение, с которым я переношу физическую или моральную боль — это тоже черта, унаследованная от отца». Бабушка Шопенгауэра по отцу, как и брат отца, были психически больными. Таким образом, Артур Шопенгауэр имеет за собой еще два поколения психопатов. Семья его была, несомненно, одаренной. Его мать, Иоганна, писала романы, издававшиеся большими тиражами, она слыла «знаменитой писательницей»; эти романы хвалил Гете, хотя впос ледствии они утратили какоелибо значение. Ее дочь Анна, сестра Ар тура, тоже была талантливой писательницей, автором романа «Анна» и очень интересных писем. Впрочем, она отличалась очень странным поведением, хотя циклоидность, видимо, отсутствовала. Александр Сергеевич Пушкин (1799–1837) При оценке психических состояний, да еще по литературным ис точникам прошлого века, можно легко зайти в тупик, произвольно под гоняя факты под свою схему. Чтобы избежать этого, мы здесь дадим конспект статьи сотрудницы В.А. Гиляровского, Е.Н. Каменевой (1924), которая проанализировала све дения об А.С. Пушкине, частично сообщенные ей некоторыми его потом ками. Е.Н. Каменева опровергла попытки изобразить Пушкина как «иде ал душевного здоровья» и «тип идеально уравновешенной гармонической личности». Если убрать «хрестоматийный глянец», то в действительности А.С. Пушкин, и по собственным признаниям, и по свидетельствам Ан ненкова, Бартенева, Липранди и многих других, отличался повышенной, аффективной возбудимостью, которая вела к резким выходкам, ссорам, дуэлям. Он был также очень сексуален («донжуанский список» — 113 жен щин), был навязчиво ревнив и быстро переходил от взрывчатого веселья к томительной тоске. Но гораздо существеннее этих признаков впечатли тельности и живости то, что состояния угнетенности и депрессии у него имели длительный и периодический характер. Так, в 1821 г. после приезда Пушкина на юг, по Г. Гершензону: «В нем произошла какаято глубокая перемена, которую он сам не в силах себе уяснить. На протяжении многих месяцев после приезда на юг его стихи и письма говорят об одном: о полной апатии, об омертвелости духа, о недоступности каким бы то ни было впечатлениям». Притом, было по теряно и поэтическое вдохновение. Позднее он говорит: «С радостью умру; Боже, какая тоска!» А в сти хотворении «Дар напрасный, дар случайный» имеется строфа: Цели нет передо мною. Пусто сердце, празден ум, 247 И томит меня тоскою Однозвучной жизни шум. Из писем и разговоров с сестрой известны его высказывания: «То ска, все одно и то же, писать не хочется, рук не приложишь ни к чему. Если бы ты знала, как часто я бываю подвержен так называе мой хандре. В эти минуты я зол на целый свет, и никакая поэзия не шевелится в моем сердце». В 1836 г. он часто жаловался сестре на «свои мрачные предчувствия, недовольство жизнью, одолевающую его тоску, которая не могла поддаваться ни ласкам сестры, ни вни манию окружающих». Вместе с тем ему были свойственны периоды необычайно легкого, стремительного творчества, совсем не связанные с внешними обстоя тельствами. Например, «Болдинская осень», когда он в состоянии воз буждения, «играючи», творил непостижимо много. Е.Н. Каменева отмечает, что это внутреннее возбуждение «близко подходит к легкому маниакальному состоянию», и в особенностях его психики «можно отметить много других черт, являющихся достоянием гипоманиакальных циклоидов». Этот вывод подкрепляется необычай ной подвижностью его психических процессов, стремительным и пе реходами от одной темы к другой, его синтонностью, и тем, что интере сы его «почти целиком принадлежат живой реальной жизни». У него отсутствуют догматизм, теории, углубление, он конкретен, всем увле кается пылко. Все эти особенности «заставляют отнести его к гипома ниакальным личностям циклоидного склада». Переходя к генеалогии Пушкина, Е.Н. Каменева рассматривает 43 члена его родословной, о которых известно чтонибудь более опреде ленное, чем только факт их существования». Проблема генетики пушкинской одаренности будет рассмотрена в разделе, посвященном особо одаренным родам. Здесь отметим только, что об убийстве прадедом поэта Александром Петровичем Пушкиным своей жены сообщает С.Б. Веселовский (1969); братья Марии Алексан дровны Пушкиной, по мужу Ганнибал, бабушки поэта по материнской линии — Сергей Пушкин (капитан) и Михаил Пушкин (коллежский советник) были приговорены к смертной казни за попытку подделки ассигнаций. Смертная казнь, после лишения всех прав на эшафоте, была заменена одному — пожизненной ссылкой в далекие края, другому — пожизненной тюрьмой (Блинов И., 1889). В этом чисто уголовном деле поражают обстоятельства, свидетельствующие о безмерном легкомыс лии и аффективности обоих виновников. Быстрые смены спадов и подъемов настроения у Пушкина были достаточно хорошо известны. 248 У Майкова в связи с этим собраны любопытные высказывания близ ких и родственников поэта. Брат, Лев Сергеевич, писал: «Должен заме тить, что редко можно встретить человека, который бы объяснялся так вяло и несносно, как Пушкин, когда предмет разговора не занимал его, но он становился блестяще красноречивым, когда дело шло о чемни будь близком его душе. Тогда он становился поэтом и гораздо более вдох новенным, чем во всех своих сочинениях». Это подтверждает и А.П. Керн: «Он был очень неровен в обращении: то шумно весел, то дерзок, то нескончаемо любезен, то томительно скучен. Когда же он решался быть любезным, то ничто не могло сравниться с блеском, остротой и увлекательностью его речи». В этом еще нет никакой «патологии», су щественнее иное. После окончания лицея у Пушкина был период резкой возбуж денности, во время которого бешеный вихрь развлечений сочетался с активной, напряженной поэтической деятельностью (1818 г.). В 1819 году — длительный приступ меланхолии, когда он писал друзьям о сво ей апатии, потере творческих способностей. Но затем последовал пе риод нового возбуждения, с творческим подъемом, притом сочетав шимся с общей гиперактивностью, пограничной с психопатией. Эта гиперактивность вызвала ряд столкновений и, как следствие — адми нистративную ссылку в Екатеринослав. Затем последовал полугодо вой приступ инертности с глубоким упадком сил и снижением твор ческих способностей (май — август 1820 г.). Кишиневский период Пушкина — период поразительного, дейст вительно гипоманиакального возбуждения, бесконечных скандалов. Таков же и Одесский период, закончившийся высылкой его из Одессы в Михайловское. Помимо «полицейского периода», когда ему надо было «перебесить ся», и о нем писали, что он чуть ли не каждый день дерется на дуэли, всерьез он напрашивается на дуэль с одним майором, который сделал ему справедливое замечание в театре. В 1825 г. приступ глубокой депрессии. В 1826 г. он вызвал на дуэль графа Федора Толстого «Американца». Новый приступ депрессии в 1827 г. Все это перемежалось с перио дами совершенно небывалой, невиданной чуть ли не во всей истории человечества творческой активностью и продуктивностью. Вскоре после прибытия в Кишинев Пушкин после хорошей пор ции пунша вызвал на дуэль сразу двух полковников — Федора Орлова и Алексея Алексеева. В 1828 г. он вызвал на дуэль графа Сологуба. И это — лишь частич ная выборка из его дуэлянтского списка, не менее убедительного, чем список донжуанский. 249 Если обратиться к свидетельствам современников, то окажется, что в иные периоды его друзья писали о том, что Пушкин создавал многие свои замечательные стихи тогда, когда в периоды необычайного воз буждения, «культа Вакха и Венеры», болезнь отрывала его от наслажде ний, приковывала к постели и комнате, и именно тогда его возбужде ние обращалось на творчество. Сомнительно, возможно ли было бы творчество Пушкина без «пуш кинской» лихорадочной напряженности, без его стремления к совершен ству, без исключительной восприимчивости, обостренности ощущений. Депрессии у Пушкина носили частичносезонный характер: «Вес ной я болен, кровь бродит, чувства, ум тоскою стеснены». В феврале 1829 г. Пушкин говорит сестре: «Боже мой, как мне нехо рошо! Какая тоска. Кажется, совсем здоров, а нигде не нахожу места; кидаюсь и мечусь во все стороны, как угорелая кошка, чувствую: идет весна проклятая». Известный пушкинист, профессор Ю.М. Лотман любезно предо ставил нам ряд выписок, документирующих сезонную периодичность творческих подъемов А.С. Пушкина. Из воспоминаний Н.М. Смирнова: «Осенью он обыкновенно уда лялся на два или три месяца в деревню, чтобы писать и не быть развле каемым. В деревне он вел всегда одинаковую жизнь, весь день прово дил в постели с карандашом в руках, занимался иногда по 12 часов в день, поутру освежался холодной ванною» (Русский архив, 1882, кн. 1). Из письма Дельвигу от 31 июля 1827 г. из Михайловского: «Я в де ревне и надеюсь много писать, в конце осени буду у Вас; вдохновенья еще нет, покамест принялся за прозу». Письмо А.С. Пушкина Плетневу от 31 августа 1830 г.: «Осень под ходит. Это любимое мое время; здоровье мое обыкновенно крепнет, пора литературных трудов настает». Письмо Вяземскому от 3 июля 1831 г.: «Не пишу покамест ничего: ожидаю осени». Вяземский — Жуковскому: «Надеюсь, что Пушкину лучше осени не нужно: смело может приниматься за стихи. У нас такое ненастье, что не приведи Господи!» (Русский архив, 1900, кн.1). Денис Давыдов — братьям Языковым (7 ноября 1833 г.): «Он (Пуш кин) запоем пишет только осенью» (Русская старина, 1884, № 7). Вяземский — А.И. Тургеневу: «Пушкин, сказывают, поехал в дерев ню; теперь самое время случки его с музою — глубокая осень» (Оста фьевский архив, т. III). Характерная для гипоманиакальнодепрессивных и циклоидов осо бенность — снижение работоспособности весной и летом, осенний подъем — отчетливо прослеживается в творчестве Пушкина. 250 О том, что именно осенью поэт работал особенно много и плодо творно, видно из многих его писем и стихов. «Погода у нас портится, кажется, осень наступает не на шутку. Авось рас пишусь». «Эдак я и осень мою прогуляю». «Осень начинается. Авось засяду». В мои осенние досуги, В те дни, как любо мне писать… И с каждой осенью я расцветаю вновь; Здоровью моему полезен русский холод… И еще об осени: …Сказать вам откровенно, Из годовых времен я рад лишь ей одной… Теперь моя пора: я не люблю весны… Осень 1830 г. он провел в Болдине: «Скажу тебе, что в Болдине пи сал, как давно уже не писал». «Нынешняя осень была детородна». Именно тогда написаны две последние главы «Евгения Онегина», «Домик в Коломне», «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Пир во время чумы», «Дон Жуан», тридцать стихотворений и «Повести Белки на», «Медный всадник». Только в 1835 г., в предпоследнюю осень, Пушкин писал трудно: «Пишу, через пень колоду валяю»; «Такой бесплодной осени отроду мне не выдавалось». Вот мой камин — под вечер темный, Осенней бурною порой, Люблю под сению укромной Пред ним задумчиво мечтать, Вольтера, Виланда читать Или в минуту вдохновенья Небрежно стансы намарать… Роняет лес багряный свой убор… Унылая пора! очей очарованье! Приятна мне твоя прощальная краса — Люблю я пышное природы увяданье, В багрец и золото одетые леса… 251 «Сезонность» приобретает особое значение именно как признак того, что А.С. Пушкина не миновала типичная для циклоидов «сезонная» гипоманиакальность. Что касается характеристики гипоманиакального творческого возбуждения, то: И пробуждается Поэзия во мне: Душа стесняется лирическим волненьем, Трепещет и звучит, и ищет, как во сне, Излиться наконец свободным проявленьем — И тут ко мне идет незримый рой гостей, Знакомцы давние, плоды мечты моей. И мысли в голове волнуются в отваге, И рифмы легкие навстречу им бегут, И пальцы просятся к перу, перо к бумаге, Минута — и стихи свободно потекут. Это называется вдохновением. А в психиатрии это называется аф$ фектом, и уже с начала века экспериментально установлено, что в ги$ поманиакальном состоянии процесс ассоциирования очень ускоряет$ ся. Беда в том, что в маниакальном состоянии вместо ассоциирования идей начинается их скачка. Был ли Пушкин действительно аффективен? Ответ должен быть безусловно положительным. Следовательно, можно утверждать, что одной из биологических ос$ нов поразительного творчества А.С. Пушкина была волнообразная, се$ зонно поднимающаяся и падающая, но, в общем, огромная эмоцио$ нальность. Другим источником был, несомненно, глубочайший импрес$ синг, созданный еще до Лицея отцовским салоном, породивший необычайно острое чувство слова, перечитанная в детстве отцовская библиотека (может быть, отсюда и фантастический словарный запас). В родословной А.С. Пушкина, приведенной в статье Е.Н. Камене$ вой, имеется еще одно, необычайно важное для нас указание: дядя по$ эта, отец поэта, сестра его и брат, а также два племянника и оба сына самого Пушкина отмечены символом, означающим «артритизм». В тек$ сте статьи указано определенно, что Сергей Львович (отец) «страдал подагрой», как и один из племянников. Относительно Василия Льво$ вича (дяди) В.В. Вересаев пишет: «Порасстроилось и здоровье, он еле двигается от подагры, его мучившей». Итак, три достоверных подагрика в ближайшем родственном окру$ жении А.С. Пушкина. Поскольку неподагрический «артритизм», то есть ревматизм, наследуется очень слабо, полифакториально, а в семье Пуш$ 252 киных «артритизм» наследовался у 8 членов рода, передаваясь и через самого поэта, мы вправе считать, что А.С. Пушкин почти достоверно был передатчиком подагрического предрасположения, т. е. гиперурикемии. Наши предварительные попытки окончательно уточнить вопрос по литературным данным о потомстве А.С. Пушкина оказались безуспеш$ ными; биографы почти ничего не пишут об их болезнях, и мы вынуж$ дены переадресовать вопрос последующим исследователям. В заключение все же еще раз повторим, что мы не считаем наш под$ ход к поискам стимулирующих творческую активность биологических факторов низменным. Это поверка «гармонии алгеброй», которая ни$ как стихи Пушкина умертвить не может. Чарлз Дарвин (1809–1882) Врачебное окружение Дарвина считало его ипохондриком, что, по Оксфордскому словарю, означало «заболевание нервной системы, обычно сопровождаемое нарушением пищеварения, но характеризую$ щееся, главным образом, необоснованной верой больного в то, что его организм страдает от какой$то серьезной болезни». Врач А. Кейт, жив$ ший в Дауне, считал Дарвина несомненным ипохондриком: «Волевая часть его мозга, по$видимому, слишком легко и свободно поддавалась воздействию его эмоциональной части. В этом, я полагаю, лежит ис$ точник всех его болезней». Д. Хаббль (см. Rowse A.L., 1945) тоже на ос$ новании частых заболеваний Дарвина, не имевших достоверной орга$ нической основы, считает Дарвина ипохондриком. Многие психиатры считают его маниакально$депрессивным. О депрессиях Дарвина существует большая литература, и посколь$ ку до «Бигля» он был выдающимся спортсменом, а во время путешест$ вия проявил замечательную силу и выносливость (болезнь Чагаса у него ничем не подтверждена, и многими факторами опровергнута), прихо$ дится признать, что сочетание ипохондрии, относительно краткой про$ должительности рабочего дня за столом с гигантской продуктивностью высшего ранга (имеется достаточно данных, о том, что Дарвин обладал даром неотрывного размышления, да и сам он об этом писал), не поз$ воляет исключить у него циклотимию того типа, которая, не доводя до острых состояний депрессии, создает периоды гипоманиакального твор$ ческого подъема. Стоит привести здесь рабочее расписание Чарлза Дарвина (как его передает его сын, Фрэнсис): день начинался с полутора часов работы (с 8.00 до 9.30), затем быстро просматривалась почта и прослушивался, лежа, отрывок из романа (до 10.30). Затем он работал до 12.00 или 12.15, после чего отправлялся на прогулку, заходя в оранжерею, где, впрочем, он не вел серьезных наблюдений. После ленча он, лежа, читал газеты, затем писал письма, что обычно заканчивалось в 15.00. Затем следовал 253 часовой отдых (до 16.00), получасовая прогулка и затем работа (с 16.30 до 17.30). Потом длительный отдых, легкий ужин, и он либо играл в карты, либо, лежа, слушал игру жены на рояле. Обычно он отправлялся спать рано, но в действительности спал мало, так как его ум обычно работал над какой$либо проблемой. В 1837 г. Дарвин отказывается от всяческих встреч и бесед, отказался он и от поста секретаря Геологического общества (по совету знаменитого врача д$ра Кларка, который рекомендовал ему поменьше работать). Родословная Дарвина является примером сплетения исключи$ тельного наследственного дарования и мощного влияния социаль$ ной преемственности. Эразм Дарвин (дед Чарлза), живший в XVIII веке, известен в науке как автор поэм «Ботанический сад», «Храм природы» и «Зоономия». Он переписывался с Пристли и Руссо. Это свидетельствует о широте его интересов. Для личностной оценки важно, что он считался одним из лучших врачей своего времени. Отец Чарлза, Роберт Черинг, также был выдающимся врачом. Дар$ вин писал о нем, что не встречал в жизни более умного человека, а ведь ему пришлось близко знать многих крупнейших ученых и с еще боль$ шим числом переписываться. Все четыре сына Чарлза от его двоюродной сестры Эммы Веджвуд стали выдающимися учеными, может быть потому, что отец уделял мно$ го внимания их развитию. Джордж Говард Дарвин (1845–1912) был пре$ зидентом астрономического королевского общества, профессором ас$ трономии; его математический анализ приливных циклов считается классическим. Фрэнсис (1848–1925) был ботаником и также членом королевского общества. Леонард (1850–1943) — инженер, экономист и евгенист. Гораций (1851–1943) — член королевского общества, инже$ нер. Двоюродный брат по материнской линии Фрэнсис Гальтон — ос$ нователь биометрии и евгеники. Чарлз Диккенс (1812–1870) Диккенс столь хорошо известен как писатель, что на его исключи$ тельной продуктивности едва ли стоит останавливаться. Менее извест$ но, что в детстве он очень много читал, а бродя по трущобам или наве$ щая отца в долговой тюрьме, все впечатления жадно впитывал в себя. В пятнадцатилетнем возрасте он стал клерком, а в свободное время изучил стенографию. Он начал работать сначала судебным, а затем и парламентским репортером, добившись к двадцати годам довольно при$ личного оклада. Впоследствии он был блестящим чтецом и неутоми$ мым лектором, когда объездил с выступлениями всю Америку и Анг$ лию, несмотря на мучительные приступы подагры. Считая эту болезнь чем$то не вполне достойным (следствием обжорства и излишеств), он, 254 вопреки очевидности, отрицал ее. На самом же деле он страдал сильней$ шим наследственным «мочекислым диатезом», который проявился у него рано, еще в детстве, в то время, когда его послали мальчиком работать на фабрику. «На перемену своей судьбы мальчик тут же отреагировал вспыш$ кой старой болезни — спазмами в почках, которые мучили его в раннем детстве, а теперь повторились в сильной форме». У Диккенса была силь$ нейшая подагра, признаки которой упоминаются Дж. Форстером (Forster J., 1974), и при этом он всегда отличался крайней умеренностью в пище и почти не пил вина. Несмотря на все отрицания, его подагра абсолютно удостоверена. Но даже после того, как врачи поставили этот неприят$ ный для него диагноз, он утверждал, что у него «только воспаление боль$ шого пальца, и это скоро пройдет». Отец Диккенса, Джон Диккенс, умер после операции по удалению камня из мочевого пузыря. Отец был типичным циклоидом, но, несмо$ тря на сочетание мочекислого диатеза и циклоидности, продуктивность его оказалась практически нулевой, в то время как Чарлз прошел через всю свою жизнь, как работяга, совершенно беспощадный к себе, хотя последние десятилетия был материально вполне независимым и даже богатым человеком. 170 тысяч фунтов стерлингов, оставленных им по$ сле смерти, хватило бы на жизнь всей семьи. О периодических сменах состояний Диккенса упоминает Бэйли (Baily F.T., 1947): «Первые серьезные признаки упадка были замечены у Чарлза весной 1866 г., когда он пожаловался на боли в ноге, и врачи к тому же диагностировали болезнь сердца. Хромота едва позволяла ему ходить». «Ранняя смерть Чарлза Диккенса почти наверняка была вызвана болез$ нью его левой почки, Диккенс был беспокойной душой, одержимой дья$ волом, живущей в мире самодраматизации. Когда на него находил «чер$ ный пес» депрессии, у него возникало очень скверное состояние, и совре$ менные психиатры, вероятно, диагностировали бы у него циклотимию. С годами он все больше и больше терял способность стряхнуть с себя бес$ покойную мрачность между приступами огромной творческой энергии». «С четырнадцати лет он непрерывно горел всецело объемлющей его энергией. Даже в самом конце, когда ноги уже отказывались носить его, огонь его внутренней воли все еще не ослабевал» (Warren W.L., 1973). Рудольф Дизель (1858–1913) На двигателях Дизеля долгое время основывалось все судоходство и тракторостроение. Его изобретение считается эпохальным: оно от$ крыло век Энергии. Родословная Дизеля прослежена по отцовской линии до 1644 г., и в ней существенно то, что брат прадеда покончил с собой, дед и отец от$ личались упорством и вместе с тем — психическими странностями (отец Дизеля, к примеру, увлекался спиритизмом). 255 Рудольф Дизель, родившийся в Париже, обученный матерью анг$ лийскому языку (тогда как дома говорили по$немецки), в школе про$ явил исключительные способности. В двенадцать лет он был награж$ ден бронзовой медалью за успехи. Дизель был очень красив и высок (взрослым — около 188 см), он слыл мечтателем, и с самого детства проявлял колоссальный интерес к технике. Очень рано он вошел почти на правах приемного сына в се$ мью профессора Барникеля в Аугсбурге, где была техническая школа, которую Рудольф окончил в 15 лет первым учеником, с прекрасной ат$ тестацией. Он был самым молодым выпускником школы за 10 лет ее существования. В результате блестяще сданного дополнительного эк$ замена Дизель получил от баварского правительства двухлетнюю сти$ пендию в Мюнхенском высшем политехническом училище. К счастью, снисходительный врач «обнаружил» у него несуществующую астму, которая освободила талантливого юношу от военной службы. Двадцатилетний студент, слушая лекции изобретателя профессора Линде, был потрясен, узнав, что паровые машины имеют КПД всего 6–10%. Превосходно сдав выпускные экзамены, он поступил на завод, изготовляющий охлаждающие машины, созданные Линде. В сентябре 1881 года двадцатитрехлетний Дизель получил свой первый патент за охлаждающую машину, дающую чистый лед и лед в бутылках. Вскоре он женился, зарабатывая в Париже как разъездной инженер около 33 тысяч франков в год (что эквивалентно такому же количеству нынешних долларов). У него родилось трое детей. До 1890 года его жизнь можно описать как жизнь необычайно талантливого, целеустремленного, работоспособного инженера, удачливо пробившегося через ряд досадных неприятностей, главной из которых была установившаяся во Франции с 1870 года германофобия, разорившая его отца и помешавшая ему самому. Но в 1890 году Дизель всерьез задумался над проблемами двигате$ лей внутреннего сгорания. В 1892 и 1893 гг. он получил связанные с эти$ ми двигателями патенты, и в Аугсбурге начали строить его машину, ча$ стью законтрактованную Круппом. Последовали бесчисленные опы$ ты, исследования и переделки. 17 февраля 1894 года первый «дизель» заработал, и компания согласилась продлить испытания. 3 июля 1895 г. Дизель пишет жене: «Мой мотор все еще делает большие успехи; я те$ перь настолько выше всего, что до сих пор было сделано, что могу ска$ зать — в этой первой и благородной области техники, моторостроении, я стою первым на нашем маленьком земном шарике, вождем всей ар$ мии по сю и по ту сторону океана». В 1897 году двигатель показал бас$ нословно высокий КПД. Но к этому успеху сам Роберт Дизель пришел с удручающими голо$ вными болями и депрессией. Он счел себя конченным человеком, хотя 256 гонорары за лицензию доходили до миллионных сумм (разработка изо$ бретения обошлась синдикату в 600 тысяч марок). Однако наряду с бле$ стящим успехом, выходом из печати его книг и огромными доходами, Дизеля постигли и многочисленные финансовые неудачи из$за чрез$ вычайно неудачных капиталовложений и неоправданных расходов, в результате которых он потерял почти 10 миллионов марок. В этом от$ ношении он явно напоминал Бальзака: того тоже донимали кредито$ ры, и он часто впадал в депрессию, хотя казалось бы, одно его имя «ве$ сило гораздо больше», чем миллионные долги. Но разочарования, ко$ торые вытекали из ошибок, порожденных порывистым темпераментом, были столь же безмерны у Дизеля, как творческие подъемы О своем отце Рудольф Дизель пишет, что «его поведение может быть обусловлено душевной болезнью», и что он «сам, кажется, нечто по$ добное унаследовал». «Я чувствую, — писал он, — в мозгу колебания, очень сильно похожие на безумие». Депрессиями страдал и один из сыновей Дизеля (впоследствии оба сына, несмотря на магическое имя, так ничего существенного и не сделали). Один из источников гениальной творческой силы Дизеля, подагра, хорошо документирована биографами: «Исхудавший и измученный на$ пряженными нервами и головной болью, к которой теперь добавились боли в ноге (он начал страдать от подагры), Дизель снова послушался советов врачей… Отдых на озере Констанца, вероятно, не очень спокойный, на$ верняка не принес излечения ни головным болям, ни начинающейся по$ дагре». Это было в 1899 году, когда Дизелю шел лишь сорок первый год. «В свои хорошие дни, дни ненарушенного настроения и более сла$ бых, чем обычно, головных и подагрических болей, которые теперь тре$ бовали особо устроенного ботинка или комнатной туфли для его пра$ вой ноги, Дизель старался рассуждать здраво». В 1912 году он совершал путешествие в США: «Изобретатель при$ был в Итаку с болезненной и сильно распухшей правой ногой. Его по$ дагра «вспыхнула». Во всяком случае, он прибыл с мучительными бо$ лями из$за приступа подагрического воспаления. За одну ночь его пра$ вая нога распухла до полуторного против нормы размера». В 1913 году «его мучительные головные боли возобновились. Его подагра оставалась хронической. Он переживал длительные периоды глубокой депрессии и уныния. Периоды крайней меланхолии Дизеля удлинялись и усиливались. Можно думать, что это было частично на$ следственным. Его дед и отец, каждый по$своему, ушли от реальности. Его старший сын, в то время живший в Берлине, становился отшель$ ником, хотя был женат и должен был вскоре стать отцом. К испугу и горю отца, Рудольф Дизель$младший не проявил никакого интереса к машинам, физике или инженерному делу. В яростном стремлении к 257 независимости он ушел из школы, и в 19 лет оставил родительский дом, чтобы жить одиноко в Мюнхене и самому зарабатывать себе на жизнь». В 1913 году Дизель осуществил заранее намеченное самоубийство, отчасти объясняемое долгами, но отчасти и эндогенной депрессией, мо$ жет быть наследственной. Дизель отправился в путешествие в Антвер$ пен. По дороге его друг Дж. Карель пытался ободрить изобретателя: «На моторы Дизеля наверняка скоро будет такой спрос, что одно имя будет стоить во много раз больше, чем Дизель теперь должен. Имея в этом уве$ ренность, стоит ли беспокоиться из$за нескольких миллионов марок?». Но ночью при переправе через Ла$Манш Дизель исчез. Его пальто и шляпа оказались аккуратно сложенными в укромном месте, постель в ка$ юте — нетронутой. А через пару дней рыбаки заметили в канале труп утоп$ ленника, по вещам которого был неоспоримо опознан Рудольф Дизель. Несомненно, что он покончил с собой. Ясно также, что у него были серьезные основания к этому. Но прежде всего сыграла роль эндоген$ ная депрессия. Конечно, требовалась огромная решимость, подъем духа, фантасти$ ческая настойчивость, чтобы преодолеть бесчисленные технические труд$ ности, проделать огромное количество экспериментов, чтобы воплотить инженерную идею в металле, а затем довести ее до применимости на прак$ тике — и именно гипоманиакальность Дизеля, помноженная на гипер$ урикемический стимул, позволили ему совершить этот путь. Э. Кречмер (1956) пишет: «У Рудольфа Дизеля, одной из ярчайших личностей периода большого подъема изобретательства на рубеже сто$ летий, уже издали бросается в глаза резкая смена фаз душевной дина$ мики. Время от времени он впадал в меланхолию, и случалось, что он ночью глядел с моста в Сену, подумывая о самоубийстве (это уже с 80$х годов, и дважды он побывал в больнице — в 1898 и 1901), что привело в 1913 г. к трагическому концу». 5 Синдром Марфана. Синдром Морриса. Андрогены 5.1. Синдром Марфана Синдром Марфана, особая форма диспропорционального гигантизма, порожден системным дефектом соединительной ткани. Этот синдром наследуется доминантно, т. е. по вертикальной линии, но с очень варь$ ирующим проявлением. При полном проявлении имеет место триада: высокий рост с относительно коротким туловищем, огромными конеч$ ностями, арахнодактилией (длинные «паукообразные» пальцы) и вы$ вихом хрусталика. Кроме крайней худобы и деформированной грудной клетки, имеется порок сердца и зачастую аневризм аорты. При этом тяжелом, редком заболевании (1 случай заболевания на 50 000 человек в среднем в популяции), существенно сокращающем среднюю продол$ жительность жизни, имеет место очень сильный выброс адреналина, поддерживающий у полуинвалидизированных больных высокий фи$ зический и психический статус. Эта редкая, полулетальная аномалия подарила человечеству по меньшей мере пятерых поразительных личностей, но мы уверены, что систематические поиски обнаружат еще немало крупных деятелей с этим же синдромом. Если считать, что число гениев, признанных все$ мирно, даже не 400 (как это следует из большинства выборок, состав$ ленных самыми разными авторами), а в десять$двенадцать раз боль$ ше — 5000, то и при таком занижении критерия, пять обладателей син$ дрома Марфана означают десятикратно более частое представительство обладателей этой аномалии среди людей, оставивших свой след в исто$ рии человеческой культуры. Здесь мы остановимся на пяти замечательных лицах: президенте США Аврааме Линкольне, Гансе Христиане Андерсене, Шарле де Гол$ ле, Корнее Ивановиче Чуковском и крупном ученом$ихтиологе, чле$ 259 не$корреспонденте АН СССР Георгии Васильевиче Никольском. Само разнообразие характеров и видов деятельности, в которых реализовал$ ся гормональный стимул, достаточно любопытно. Нет никаких оснований думать, что мочевая кислота (при пода$ гре), адреналин (при синдроме Марфана), андрогены (о которых речь еще впереди) или неизвестные пока инициаторы гипоманиакально$ сти избирательно действуют на какой$либо особый центр, управля$ ющий либо музыкальными, либо литературными, либо художествен$ ными, либо полководческими дарованиями. Понятно, что какое$то из этих или любых других дарований должно существовать у инди$ вида независимо от биологических стимуляторов, неудержимо под$ талкивающих, активизирующих деятельность на достижение постав$ ленной цели. Едва ли можно сомневаться в специализированной исключитель$ ной наследственной одаренности многочисленных вундеркиндов в му$ зыке, искусстве, математике. Едва ли у них отсутствовали благоприят$ ные условия для раннего развития и реализации своего таланта (иначе мы ничего бы про них не знали). Но при отсутствии «рефлекса цели» (эндогенно или экзогенно стимулированного) дарование остается реа$ лизованным в весьма умеренном виде. Нет никаких оснований полагать, что сильный «рефлекс цели» даст что$то особо ценное человеку, в общем бездарному. Возможно, что та$ кой рефлекс породит лишь ничем не оправданное честолюбие и при$ несет его обладателю немало бед. Но при наличии какого$либо дарова$ ния могучий рефлекс цели, учиненный эндогенным стимулом, заста$ вит человека перепробовать все возможности до тех пор, покуда он, наконец, не найдет себя. Авраам Линкольн (1809–1865) Как выяснилось по отдаленному потомку его деда и изучению ро$ дословной (Schwartz W., 1964) Авраам Линкольн страдал синдромом Марфана. Об этом свидетельствует и его очень характерная внеш$ ность — гигантский рост (193 см), относительно небольшое туловище, огромные ноги, руки, стопы и кисти, необычайно длинные, далеко от$ гибающиеся назад пальцы. Этот лесоруб, ставший адвокатом, а затем и президентом США, с необычайной настойчивостью, энергией, выдержкой, здравым смыс$ лом, храбростью и целеустремленностью провел тяжелейшую войну за освобождение негров. При обезображивающей худобе, он обладал ог$ ромной физической силой и выносливостью, необычайно деятельным, находчивым умом, блестящим талантом оратора$импровизатора. Его речь, экспромтом сказанная на Геттисбургском кладбище, вошла в эн$ циклопедии как образец мудрости и яркости. Хотя среди президентов 260 США было немало исключительных личностей, он и поныне считает$ ся самым крупным, почитаемым и любимым. Легко ли Аврааму Линкольну дался подъем? В краткой американской биографии Линкольна (1860) говорится: «Став членом Конгресса, он стал изучать и почти изучил шесть книг Евклида. Желая развить свои способности, в особенности силу логики и языка, он начал курс жесткой умственной дисциплины (отсюда его любовь к Евкли$ ду, книги которого он возил с собой повсюду до тех пор, пока не смог легко доказывать все теоремы всех шести книг). Он часто занимался до глубо$ кой ночи, со свечей около подушки, пока его коллеги$адвокаты, полдю$ жины в комнате, заполняли все пространство бесконечным храпом». По некоторым сведениям, в молодости Линкольна глубоко потрясло в Нью$Орлеане зрелище аукциона, на котором продавались рабы, и сре$ ди них — юная красавица$мулатка. Именно тогда он дал себе «Анниба$ лову клятву» — отдать все силы борьбе за освобождение негров. Можно ли это назвать истинным импрессингом (поскольку Линкольн был уже подростком), не столь важно. Важно, что борьба за освобождение негров стала общенародным делом, и не только из$за героизма Джона Брауна (по Ренану, престиж каждой партии пропорционален доле мучеников в ее рядах), не только из$за книги «Хижина дяди Тома», автору которой, Гарриет Бичер$Стоу, при личном знакомстве Линкольн сказал: «Так это Вы, такая маленькая женщина, написали книгу, вызвавшую великую войну?». Важно, что общенародное дело, то, в чем народ уже не надо было убеждать, Линкольн сделал главным свершением своей жизни. Ганс Христиан Андерсен (1805–1875) Внук сумасшедшего деда, рано осиротевший сын полунищего са$ пожника и малограмотной матери, этот редкостно нескладный и урод$ ливый мальчик из провинциального городка вовсе не был универсаль$ но одарен: несмотря на великолепную память и постоянные путешест$ вия, он так и не сумел научиться ни одному иностранному языку, а латынь была истинным кошмаром его школьных дней. Андерсен начал поздно учиться и по робости чуть не провалился на вступительном экзамене в Копенгагенский университет, когда ему было уже 23 года. А до университета он безуспешно пытался стать сначала танцором, потом певцом, актером, драматургом… В конце концов этот «признанный неудачник» стал сказочником, и остается вот уже полто$ ра века любимым писателем детворы, одним из известнейших писате$ лей всего мира. Его произведения знают все, имена созданных им геро$ ев вошли в поговорки… Андерсен был необычайно раним, обидчив, нетерпелив, но при этом еще в школе проявил поразительную работоспособность и необычайно быстрый ум: он на лету мог выхватить всю суть, все самое нужное из 261 просматриваемых книг, прекрасно рисовал, обладал неисчерпаемой фантазией, изумительным, быстрым чувством юмора. Когда прошел юношеский период его попыток «с налету» стать драматургом, он при$ нялся отделывать свои вещи с необычайным упорством. Написав сказ$ ку, он принимался обрабатывать ее, взвешивая каждое слово и перепи$ сывая ее до тех пор (иногда до десяти раз!), пока ему не удавалось отра$ ботать, отшлифовать ее до малейших подробностей. Психопатичность Андерсена несомненна: «Основной чертой, пре$ обладавшей в настроении Андерсена, была меланхолия и нервная раз$ дражительность. Но в действительности он был человеком, прекрасно знавшим свет и людей, практичным, умным, экономным и предусмот$ рительным». Конечно, нищета, преследовавшая его до 30 лет, могла привить ему практичность, ум и предусмотрительность, но нас интере$ сует здесь прежде всего сочетание огромной трудоспособности, неис$ тощимой фантазии, исключительного ума и здравого смысла с необы$ чайно высоким, гениальным литературным талантом и энергией. О внешнем облике сказочника писали, что «один вид этого длин$ ного странного человека с большим носом пугал детей». Андерсен был очень высок, у него были очень длинные руки и ноги, угловатое, урод$ ливое лицо. Человек, увидевший его впервые, так описал свое впечат$ ление: «Меня почти болезненно поразила в первый момент гротескная безобразность его лица, кистей, и его невероятно длинные, машущие руки. Он был высок, худ и крайне оригинален в осанке и движениях. Руки и ноги его были несоразмерно длинны и тонки, кисти рук широ$ ки и плоски, а ступни ног таких огромных размеров, что ему, вероятно, никогда не случалось опасаться, чтобы кто$нибудь подменил его кало$ ши. Нос его был так называемой римской формы, но тоже несоразмер$ но велик и как$то особенно выдавался вперед… Зато очень красив был его высокий открытый лоб и необычайно тонко очерченные губы». «Психическая уравновешенность, в обычном смысле слова, была для Андерсена недостижимой. Несмотря на преданных друзей, хороший до$ ход и заслуженную славу — все, что гарантировало ему лучший конец жиз$ ни, чем было ее начало, нервная ранимость, питавшая его талант в моло$ дости, все больше, по мере старения, затрудняла его повседневную жизнь. Тревога, которая всегда была подспудной, даже в его радостные дни, пробивалась в виде множества фрагментарных и специфических страхов — перед холерой, трихинеллезом, пожаром, кораблекрушением; он боялся опоздать на поезд, потерять паспорт, вложить письмо не в тот конверт, за$ быть важные бумаги в книгах, оставить свечу непогашенной, обидеть лю$ дей, принять не ту дозу лекарства… Однажды молодой друг, с которым он ездил путешествовать, опоздал на полчаса и нашел Андерсена в отчаянии. В течение этого времени тот успел вообразить, что юноша ранен, что он 262 умер от ран… Успел передать это известие пришедшей в смятение семье, организовал в своем воображении похороны, и был почти так же измучен происшедшим, как это было бы с нормальным человеком, если бы все действительно так и произошло. Ему не помогало сознание, что это — бо$ лезнь. Он страдал от своего мучительно болезненного воображения с тех пор, как себя помнил. Сегодня мы можем лишь задаться вопросом, не были ли эти приступы отчаяния и страхов следствием депрессий после творчес$ ких подъемов, т. е. результатом циклотимии. Биограф Андерсена М. Стирлинг (Stirling М., 1965) сообщает, что дед писателя по отцу, в свое время состоятельный фермер, разорился из$за пожара и эпизоотии, и ко времени рождения внука был несомнен$ но сумасшедшим. Отец завербовался в армию, оставив полученные за это деньги семье, но вскоре вернулся домой больным и умер. При всем упорстве и энергии Андерсена, можно утверждать, что он не стал бы столь выдающимся творцом, если бы не несколько счастли$ вых обстоятельств. Так как мальчиком он был очень нервозен и не мог заниматься у местной учительницы, в классе которой его дразнили дру$ гие дети, его отдали в школу для бедных еврейских мальчиков, которую устроил в Одензе почтмейстер Федцер Карстенс. Карстенс заинтересо$ вался Андерсеном настолько, что стал давать ему уроки отдельно, брать на прогулки со своими сыновьями, по дороге рассказывал обо всем интересном, что им встречалось на лужайках и в лесах. Впоследствии Ганс Христиан всегда помнил своего учителя, посылал ему книги. Затем последовала дружба и помощь семьи Коллинов, что оказа$ лось, пожалуй, решающим фактором в реализации таланта Андерсена. Вспомним в связи с Андерсеном еще раз о могучем рефлексе цели, который провел его через массу неудач — к истинной победе. Трудно представить себе что$либо более нелепое, нежели нескладный гигант Ганс Христиан Андерсен, танцующий сандрильону перед балериной Шарль: без сапог, со шляпой вместо бубна в руке… Но он пробовал и это, и многое другое, прежде чем нашел себя. «Гадкий утенок» не знал, в чем именно он станет лебедем. Но он им стал. Шарль де Голль (1890–1970) Шарль де Голль родился в чрезвычайно интеллигентной, одарен$ ной, глубоко религиозной семье. Его отец Анри, тесно связанный с высшей интеллигенцией Франции, был ранен в войне 1870–71 гг., и гербом самого Шарля де Голля стал лотарингский крест, символ реван$ ша за поражение в этой войне. Все четверо братьев де Голлей отличились в Первой мировой войне и были награждены орденами. Но Шарль после трех ранений, ране$ ным же попал в плен и после многочисленных неудачных побегов был отправлен в Ингольштадтский форт для особо опасных беглецов, где 263 познакомился и подружился с другим «опасным беглецом$рецидивис$ том», молодым русским офицером Михаилом Тухачевским. Они чита$ ли друг другу лекции по различным вопросам военного дела и разным видам вооружения. Небезынтересно, что в 1920 г. де Голль сопровождал генерала Вейгана в Польшу, когда Варшава вот$вот должна была пасть под ударами Красной армии, руководимой «милым Мишей». Еще в молодости Шарль де Голль несомненно выделялся не только храбростью, решительностью, знанием дела, но и огромным, деятель$ ным интеллектом. Засвидетельствовано, что командующий пехотны$ ми силами Маттер в 1927 г., назначая де Голля командиром стрелкового батальона, сказал своему другу: «Я только что дал назначение будуще$ му генералиссимусу французской армии». В конце 20$х годов де Голль заметил: «Сила вещей сломит в Европе драгоценные, но условные границы. Нужно понимать, что близится при$ соединение Австрии к Германии, затем Германия добром или злом забе$ рет то, что у нее отнято Польшей. После этого у нас заберут Эльзас». Перед самой капитуляцией Франции де Голль был назначен помощ$ ником военного министра: французы наконец$то осознали, что именно он оказался пророком. А еще через несколько дней, когда его призыв перебросить правительство за море и оттуда продолжать борьбу остался безрезультатным, он сам отправился в Лондон, откуда и обратился со своим знаменитым призывом к французскому народу. Организационная и вдохновляющая роль Шарля де Голля в 1940–45 гг. достаточно общеиз$ вестна и, может быть, нужно только отметить некоторую особенность его положения, ту, которая навлекла на него бесчисленные упреки в бес$ тактности, упрямстве, самовозвеличивании. Поскольку англо$американ$ ской авиации приходилось вести бомбежку французских портов и заво$ дов, де Голлю надо было все время следить за тем, чтобы ни немцы, ни коллаборационисты, ни капитулянты не могли изобразить его англо$ американской марионеткой, не говоря уже о том, что ему надо было обес$ печить Франции достаточную, достойную этой страны роль в освобож$ дении Европы, в победе над Германией, в установлении законности в послевоенной Европе. Но несомненно, во всяком случае, что именно Шарль де Голль все четыре года пребывания Франции под нацистским ярмом воплощал в своем лице свободную, сражающуюся Францию. После освобождения Франции от гитлеровцев он сразу организо$ вал правительство, восстановил порядок, создал сильную армию, про$ вел национализацию банков, угольной и электрической промышлен$ ности. Насколько ему удалась роль лидера своего государства и народа в процессе возрождения послевоенной Франции? По мнению самих французов — эта роль была сыграна де Голлем блестяще. Во всяком слу$ чае, он десятилетия был и, вероятно, на столетия останется кумиром 264 французов. Если Людовик XIV говорил о себе: «Государство — это я», то С. Кларк (Clark S.) написал в 1960 году книгу о Шарле де Голле, на$ званную «Человек, который и есть Франция». В 1946 году, когда во Франции была принята новая Конституция, по едкому выражению современников, «одобренная третью голосую$ щих, отвергнутая другой третью и игнорируемая третьей третью», де Голль отказался от президентства и сел писать военные мемуары. Но когда после многих лет «отсутствия» он счел нужным вновь пред$ ложить свои услуги народу, за него проголосовало 80% избирателей. И еще раз, несмотря на все препятствия, он совершил удивительные преобразо$ вания: он действительно создал новую, сильную Францию, освобожден$ ную от войн в Алжире и Индокитае, с дружественными связями с новыми государствами в Африке, со сбалансированным импортом и экспортом, устойчивым франком, широкими социальными реформами и, как бы это ни казалось нежелательным многим и со многих точек зрения, именно Шарль де Голль организовал атомную промышленность, дал Франции атомное оружие и стал вести независимую внешнюю политику. Де Голль был худощав и, стоя, был очень высок, примерно на голову выше всех окружающих, но сидя он вовсе не казался особенно высоким, что говорит о непропорциональной росту небольшой длине туловища. Он был непропорционально узкоплеч, у него были очень длинные ноги, длинные руки, узкое, вытянутое лицо и резко выступающий вперед нос. Его необычный облик бросается в глаза на многих фотографиях, но осо$ бенно бросается в глаза его короткое туловище и огромной длины руки и ноги. Эти признаки хорошо удостоверяют синдром Марфана. Но и само перенесение им постоянных физических тягот активней$ шей военной жизни при столь нескладной конституции говорит о сущест$ вовании какого$то особого источника физической энергии. Его гигантизм отнюдь не имеет гипофизарного или тиреоидного характера. Это совер$ шенно особая конституция. А на портрете его сына, лейтенанта де Голля можно также ясно видеть, что типичная узкоплечесть, длиннорукость, рез$ ко выдвинутый нос отца перешли по наследству и к сыну. Мы с полным правом можем диагностировать у Шарля де Голля синдром Марфана. Что касается поведения «человека, который и есть Франция», то оно оказывается удивительно нетрадиционным и нетрафаретным. Про$ ницательность, предусмотрительность и интеллект Шарля де Голля должны быть признаны также необычайными. Недаром его считают одним из десяти самых крупных деятелей первой половины XX века, наравне с Уинстоном Черчиллем. Остается надеяться, что французские специалисты не обидятся на диагнозы, заочно поставленные нами величайшим героям их нации (о Жанне д’Арк речь еще впереди). 265 Корней Иванович Чуковский (1882–1969) Мы приносим свою благодарность Д.С. Данину, который, прочитав нашу рукопись, указал на то, что внешним и внутренним обликом, соот$ ветствующим синдрому Марфана, обладали два выдающихся деятеля литературы и искусства нашей страны — К.И. Чуковский и В.Е. Татлин. Что касается Чуковского, то его необычайная, почти фантастиче$ ская работоспособность прослеживается еще с юности, когда он, ра$ ботая маляром, находил время готовиться к сдаче особо трудного для экстернов экзамена на аттестат зрелости, невероятно много читал, са$ моучкой овладевал английским языком. Феноменальная и многосто$ ронняя продуктивность К.И. Чуковского настолько общеизвестна, что на них нечего останавливаться. Поскольку диагноз приходится ставить посмертно, необходимо обстоятельно документировать его внешность, физическую силу и выносливость. Высокий рост, длиннорукость и длинноногость, крупные кисти рук К.И. Чуковского достаточно отчетливо видны на фотографиях в кни$ ге воспоминаний о Корнее Чуковском. Однако, есть еще и «мелочи», которые объединяют его с А. Линкольном и Г.Х. Андерсеном. Прежде всего это удивительное чувство юмора и… крупный, резко выступаю$ щий вперед нос. Его внешность была так своеобразна, что ей уделил место почти каждый автор воспоминаний о Корнее Ивановиче. Во всех рассказах о Чуковском постоянно встречаются такие упоминания: «ве$ селый гигант», «большеносый», «широкий взмах длинных рук», «вы$ сокий человек», «прямо под потолок и очень тонкий», «высокий», «он такой длинный, и нос большой», «вытянул очень длинные руки», «его большие ступни», «широко шагающий большими ступнями, очень вы$ сокий, тонкий Корней Иванович»… «Уже подходя к даче, мы увидали торчавшие в окне первого этажа длинные ноги в пижамных штанах…». «Сильной рукой отстранив нашу дерущуюся кучу, Корней Иванович разлегся посреди кабинета, широко раскинув длинные ноги и руки…». Таких и подобных этим замечаний приводится очень много. «Он был огромен во всем, начиная с роста. Огромен и всеобъем$ лющ был интерес к жизни. Огромная, неуемная любознательность и работоспособность. Корней Иванович начинал свой рабочий день очень рано. Город спал, еще не зажигался свет в окнах домов, на улицах пус$ тынно, а он уже садился за письменный стол. От всякого горя он уходил в свои занятия до изнеможения… Весь тот день, когда Корней Иванович узнал о внезапной смерти своего сына Николая Корнеевича, он просидел за столом с Р.Е. Облонской, редак$ тируя переводы Уолта Уитмена». В. Левик озаглавил воспоминания о К.И. Чуковском «И все это сде$ лал один человек». 266 «Работа в жизни Чуковского занимала главное место. Он трудился ежедневно по много часов, не делая скидок ни на возраст, ни на бес$ сонницу, которой страдал смолоду». Сам Чуковский писал: «Трудность моей работы заключается в том, что я ни одной строчки не могу написать сразу. Никогда я не наблюдал, чтобы кому$нибудь другому с таким трудом давалась самая техника писания. Я перестраиваю каждую фразу семь или восемь раз, прежде чем она принимает сколько$нибудь приличный вид». «Если бы вы знали, до чего трудно мне работать. Непрерывная ма$ ета над тем, чтобы найти единственно верное слово. Иной раз три часа кряду сидишь за столом — и три фразы родишь. Это все, что осталось от исписанной одной$двух страниц». В доме К.И. Чуковского гостей встречала надпись: «Прошу даже самых близких друзей приходить только по воскресеньям». И далее: «Дорогие гости, если бы хозяин этого дома даже умолял вас остаться дольше девяти часов вечера — не соглашайтесь!». Ведь ему нужно было работать, ведь он работал поражающе много: «Я всю жизнь работаю. Как вол! Как трактор!». «Прежнее полное собрание сочинений Некрасова включало всего 32 314 стихов. Чуковский дал стране более 15 000 новых, неизвестных стихов Некрасова. Чуковский нашел и прокомментировал 35 печатных листов новых прозаических текстов». Чуковский обладал недюжинной физической силой: «Подхватив за ножку стоявший рядом стул, на вытянутой руке пронес его через всю комнату». «Он был удивительно крепким, сильным, правда, уже не в последние годы». К.И.Чуковский умер в 1969 году в возрасте 87 лет, работая до конца. Человеку, которому он покажется недостойным звания гения или замечательного таланта, надо заглянуть в полную картотеку его произ$ ведений. Общий тираж книг — более 150 миллионов. Если и этого окажется недостаточно, то приведем справку: из русских писателей зва$ ния Почетного доктора филологии Оксфордского университета удос$ тоились четверо: Жуковский и Тургенев в прошлом веке, Анна Ахмато$ ва и Чуковский — в этом веке. Может быть, именно колоссальная трудоспособность Некрасова так привлекла Корнея Ивановича. Рассказывая в своей Оксфордской речи о Некрасове, Чуковский продемонстрировал слушателям одно очень плохое стихотворение поэта и затем наглядно пояснил, как после мно$ гих переработок стихотворение «Буря» через три года превратилось в отличное: «Здесь, в этой переработке неудачных стихов, — говорит Чу$ ковский, — Некрасов явственно для всех обнаружил и великую силу своего мастерства, и непогрешимость своего литературного вкуса, и ту 267 беспощадную суровость к себе, к своему творчеству, к своему дарова$ нию, без которой он не мог бы быть великим поэтом». Виктор Платонович Некрасов вспоминает: «Чуковскому, когда я с ним встретился, было восемьдесят лет… Ему весело было показывать собранные им книги, вышедшие Бог знает на скольких языках мира… Все всё забывают — «простите, склероз». Нет, Чуковский пожаловать$ ся на это никак не мог. Он все помнил — и прошлое, далекое и близкое, и сегодняшнее, и вчерашнее… Он жестикулировал, размахивал длин$ ными… «карикатурными» руками, и глаза его, о чем бы он ни расска$ зывал, все улыбались, смеялись… …Он умер. В голове это не укладывалось. Не верилось. При чем тут возраст, восемьдесят семь лет, вероятные болезни — нет, казалось нам, он всех нас переживет»… По$видимому, ген синдрома Марфана от К.И. Чуковского в семье не передавался ни сыновьям, Николаю и Борису, ни дочери Лидии Кор$ неевне (очень высокой и худощавой), ни внучке Елене Цезаревне. За$ мечательная даровитость Николая, Лидии и Елены Цезаревны при от$ сутствии у них гена синдрома Марфана может быть понята отчасти как свидетельство важной роли социальной преемственности и того нео$ бычайно высокого интеллектуального окружения, которое создавалось вокруг отца, и в котором росли дети. Георгий Васильевич Никольский (1910–1977) Зоолог Г.В. Никольский, гигант, обладавший множеством призна$ ков синдрома Марфана, превышал ростом 2 метра, был необычайно худ, узкоплеч, длиннорук и длинноног. Его как бы сдавленное с обоих боков узкое лицо не так обращало на себя внимание, как гигантизм. Он и его талантливая сестра унаследовали синдром Марфана от своей вы$ сокоодаренной матери и, кажется, он передал синдром своей дочери. Из посвященного Г.В. Никольскому библиографического выпуска (1969) видно, что к окончанию Московского университета (1930) он имел уже пять печатных трудов, а общее число их превышало на 1969 г. 300 наименований, в том числе десяток книг. А впереди было еще во$ семь лет творческой работы, свободной от предшествующего прими$ тивного антидарвинизма, вероятно ситуационного. Известно, что Г.В. Никольский обладал удивительно тонким чувст$ вом юмора, так же, как и трое других обладателей синдрома Марфа$ на — Линкольн, Андерсен и Чуковский. То, что болезнью, столь резко деформирующей соединительную ткань и обычно почти в 1,5–2 раза снижающей жизнеспособность, об$ ладали перечисленные нами выдающиеся люди, не оставляет сомне$ ния в значении гиперадреналинового стимула для повышения умствен$ ной активности. 268 Вероятно, из этого краткого очерка можно сделать два вывода. Во$ первых, необходимо развернуть во всех странах мира поиски выдаю$ щихся деятелей истории и культуры, обладавших этим редким синдро$ мом. И, во$вторых, необходимо тщательно регистрировать детей и под$ ростков с этим синдромом и при обнаружении у них даровитости и энергии, избирательно создавать им оптимальнейшие условия разви$ тия и реализации. 5.2. Синдром Морриса и Жанна д’Арк Многочисленными авторами в длинном ряде исследований посто$ янно отмечается исключительная деловитость, физическая и умствен$ ная энергия женщин с тестикулярной феминизацией, синдромом Мор$ риса — наследственной нечувствительностью периферических тканей к маскулинизирующему действию мужского гормона семенников (от$ сутствует сцепленный с полом тканевый рецептор мужского гормона). В результате этой нечувствительности дородовое и послеродовое раз$ витие организма, обладающего мужским набором хромосом (46/XY) и семенниками, парадоксально идет по женскому направлению. Разви$ вается псевдогермафродит — высокая, стройная, статная, физически сильная женщина без матки, с малым влагалищем, семенниками, ко$ нечно не менструирующая и не рожающая, но в остальном способная к сексуальной жизни и нормально влекомая к мужчинам. В силу бесплодия псевдогермафродитов — носителей мутации, эта аномалия очень редка среди населения (порядка 1:65 000 среди жен$ щин). Псевдогермафродитизм должен был бы порождать тягчайшие ин$ валидизирующие психические травмы, но эмоциональная устойчивость этих больных, их жизнелюбие, многообразная активность, энергия, фи$ зическая и умственная, прямо поразительны. Например, по физичес$ кой силе, быстроте, ловкости они настолько превосходят физиологи$ чески нормальных девушек и женщин, что девушки и женщины с син$ дромом Морриса (легко опознаваемые по отсутствию полового хроматина в мазках слизистой рта) подлежат исключению из женских спортивных состязаний. При редкости синдрома среди населения, он обнаруживается почти у 1% выдающихся спортсменок, то есть в 600 раз чаще, чем ожидалось бы, если бы он не порождал исключительно вы$ сокий уровень физического и психического развития и воли. Еще бо$ лее ярко проявляется превосходство «страдающих», или, быть может, правильнее было бы сказать, «одаренных» синдромом Морриса в ин$ теллектуальной сфере. Не оставили ли женщины с синдромом Морриса след в истории, подобно мужчинам со столь же редким синдромом Марфана? Гиган$ 269 тизм при синдроме Марфана бросается в глаза и прослеживается в по$ томстве, тогда как тестикулярная феминизация очень интимна и боль$ ные потомства, естественно, не оставляют. Тем удивительнее, что все же в истории есть одна необычайно мно$ го свершившая, поразительная девушка$героиня, имевшая этот синд$ ром. Речь идет о Жанне д’Арк. Жанна д’Арк (1412–1431), по описаниям, была высокоросла, крепко сложена, исключительно сильна, но стройна и имела тонкую женствен$ ную талию. Ее лицо было тоже очень красиво. Общее телосложение ха$ рактеризовалось несколько мужскими пропорциями. Она отличалась большой любовью к физическим и военным упражнениям. Подобно многим девушкам с синдромом Морриса, она любила носить мужскую одежду. Но все эти факты имеют второстепенное значение по сравнению с тем обстоятельством, что у нее никогда не было менструаций. А это, как мы можем утверждать, прямо патогномонично для в остальном фи$ зически исключительно полноценной девушки. Именно это и позволяет нам через пять с половиной веков уверенно ставить Жанне д’Арк диа$ гноз тестикулярной феминизации, то есть синдрома Морриса. Предельно увлеченная своей борьбой за освобождение Франции, она не жила половой жизнью, может быть дорожа столь важной для нее репутацией неприкосновенности и непорочности, и была сожжена на костре в Руане в девятнадцать с небольшим лет, будучи девственницей. Энергия, решительность, храбрость, ум Жанны д’Арк, проявивши$ еся в дни пребывания при дворе дофина, во время освобождения Орле$ ана, в сражении при Пате, в походе на Реймс, ее находчивость и геро$ изм, логичность, последовательность, упорство и воля, здравый смысл (особенно проявившиеся во время суда) — поразительны. Она нашла в себе мужество взять обратно свое отречение и тем обречь себя на со$ жжение живой вместо «обычной» смерти от удавки или, может быть, даже пожизненного тюремного заключения, от которого ее наверняка скоро освободили бы победы Франции. Энергии Жанны д’Арк, ее решимости, храбрости, здравому смыслу, находчивости во время пленения и пятимесячного инквизиционного следствия посвящены тысячи томов. Цвета Жанны д’Арк стали цветами Французского знамени, а ее лотарингский крест — гербом Шарля де Гол$ ля. Во всяком случае, во всей истории человечества трудно найти жен$ щину, которая оставила бы более значительный, более вдохновляющий след, чем неграмотная деревенская девушка Жанна д’Арк, которой без конца ставили палки в колеса, без конца мешали различные придвор$ ные клики. Им не только претила мысль о том, что простая крестьянка способна сделать куда больше, чем громадные массы отборной рыцар$ ской конницы, разбитой при Пуатье, Креси и Азенкуре, но и сознание, 270 что освобождение Франции может совершиться вдохновленным наро$ дом без них, оказывающихся ненужными, дорогостоящими паразитами. Куда проще договориться с английскими феодалами и наемниками, чем с собственными героями, как это мимоходом показал Мериме. Жанна д’Арк «была дана» Франции в очень трудное время. Поло$ жение в стране немало отягчалось одним, чисто династическим обсто$ ятельством. Жена французского короля Карла VI, Изабелла Баварская, примкнув к англичанам, утверждала, что «дофин», ее сын, отсиживав$ шийся в своем замке, вовсе не является сыном ее мужа. Она утвержда$ ла, что он — внебрачный сын от ее связи с Луи, герцогом Орлеанским. Внебрачное происхождение лишало «дофина» всяких прав на престол и, поскольку этот факт удостоверяла его родная мать, ему и в самом деле пришлось пребывать в сомнении. Однако поразительно догадли$ вая Жанна, когда дофин, проверяя ее пророческий дар, спросил, о чем он молился Богу, сказала, что он просил Бога разрешить его сомнения в законности его происхождения и права на престол. Более того, она категорически назвала его законным наследником. Этот проницатель$ ный ответ разрешил все сомнения будущего Карла VII как в своем про$ исхождении, так и в том, является ли сама Жанна присланной небом пророчицей. Тем, кому эта беседа Карла VII и Жанны д’Арк покажется не за$ служивающей внимания, следует вспомнить, что все средневековое право (если не считать «права сильного») целиком держалось на пра$ ве наследования и первородства — только законный наследник имел право стать королем, герцогом, князем, графом, бароном, дворяни$ ном, владельцем. Внебрачные наследники оказывались отброшенны$ ми на несколько ступеней ниже. Исключения были единичны и тре$ бовали сверхчеловеческих талантов и воли, как в случае внебрачного сына Роберта Дьявола — Вильгельма, герцога Нормандского, будущего Вильгельма Завоевателя. В наше время можно удивляться тому, что для Карла VII вопрос о законности или внебрачности его рождения был вопросом жизни и смерти. Но вспомним страшное восстание, потрясшее Англию, возглав$ ленное Перкином Уорбеком, претендовавшим на то, что он$то и есть истинный наследник престола, а в Тауэре живет всего лишь двойник. Вспомним, что Емельяну Пугачеву тоже пришлось объявить себя спас$ шимся от Екатерины императором, в силу рождения законным пове$ лителем страны. Право рождения — вот та ось, на которой единствен$ но держалось право настолько, насколько право вообще существовало. Конечно, внутренняя сущность Жанны д’Арк не сводится к синд$ рому тестикулярной феминизации. В духе времени она была экзальти$ рованно$религиозна, над ней довлели импрессинги детства и юности, 271 когда жителям пограничной деревушки Домреми приходилось много раз спасаться от грабительских шаек англичан и бургундцев. Она была преисполнена «великой жалости к Франции». Но можно отбросить все мифы, все экзальтации. Можно усомнить$ ся в том, были ли у Жанны д’Арк подлинные галлюцинации, вообще$ то нередкие в эпоху господства религии. Может быть, она лишь давала волю своему очень живому воображению. Несомненно однако, что ее ум, воля, энергия, целенаправленность, мужество, физическое и духов$ ное, были поразительными. Если есть в истории такой случай, когда одно$единственное лицо круто изменяет ход событий, то это именно появление Жанны д’Арк к концу уже проигранной Столетней войны и, благодаря этому, осозна$ ние французами себя как нации. Лэнери д’Арк (D’Arc P. Lanery, 1894) привел аннотированный спи$ сок 2127 крупных исторических трудов и художественных произведе$ ний, посвященных Жанне. Среди них было указано 600 поэтических опусов, 16 опер и 200 драм. С тех пор литература о Жанне и в связи с Жанной очень возросла. Тем существеннее, что основная загадка этой величайшей героини, величайшей гордости Франции, сохранившей человечеству одну из самых сильных наций, разрешается естественно$ научным методом — патографическим генетическим анализом. Не раз мы уже упоминали о том, что достижения современной на$ уки совершаются в области междисциплинарных исследований, и ука$ зывали на необходимость создания и педагогической, и исторической генетики. Обратим внимание на следующее. То, что у Жанны д’Арк от$ сутствовали менструации, упоминается даже в словаре Ларусс, таким образом, этот факт был общедоступно известен. Синдром Морриса описан уже много десятилетий назад, но только привлечение медицин$ ской генетики позволило понять диагностическое значение отсутствия менструаций у прекрасно сложенной, сильной, красивой, удивительно умной и энергичной девушки. Жанна д’Арк считалась загадкой, которую произвольно истолко$ вывали и, добавим, совершенно по$разному психиатры, психологи, историки, писатели и драматурги. Поэтому наш диагноз, поставлен$ ный через полтысячелетия, может показаться, в свою очередь, произ$ вольным и требующим еще более развернутого обоснования. Поэтому повторим доказательства. Первое. Помимо факта отсутствия менструаций у этой физически здоровой девушки известно, что Жанна очень быстро и хорошо научи$ лась владеть оружием, прекрасно держалась в седле, обладала большой физической силой. Девушки и женщины с синдромом Морриса, по$ вторяем, — прекрасные спортсменки. 272 Второе. Жанна д’Арк была высокой, стройной, статной девушкой, длиннорукой и длинноногой, с очень привлекательным лицом. Само по себе это явление нередкое, но именно женщины с синдромом Морриса характеризуются высоким ростом, длиннорукостью и длинноногостью. Третье. В эпоху, когда храбрость и героизм редко требовались от жен$ щин, Жанна д’Арк проявила исключительно последовательный и стой$ кий героизм. Девушки с синдромом Морриса отличаются исключитель$ ной смелостью. Четвертое. В эпоху, когда женщинам грешно и никак не положено было носить мужское платье, Жанна д’Арк очень охотно его носила и очень неохотно, только под большим давлением от него отказалась. Б. Данэм в своей книге «Герои и еретики» пишет: «Первым слабым местом Жанны было то обстоятельство, что она постоянно носила муж$ ское платье. К вопросу об этом инквизиторы возвращались все снова и снова, как беспрерывно кудахтающие, беспокойные куры. Почему она носила мужское платье? Требовали ли этого от нее святые? Откажется ли она от него? Да, она отказалась бы от мужского платья, если бы су$ дьи отпустили ее на свободу. Нет, святые пока еще не велели ей менять одежду. Она ответит более определенно на этот вопрос позже. Но она так и не ответила. И ни разу эта удивительно практичная в других отно$ шениях девушка не сказала, со свойственной ей простотой, что муж$ ское платье — это обычный костюм, который все носят на войне. Для Жанны вопрос о мужской одежде был исключительно больным мес$ том, тем единственным пунктом, где она, казалось, испытывала какое$ то чувство вины, и причина этого все еще остается тайной, даже спустя пятьсот лет». Но мы знаем, в чем дело: одной из особенностей синдро$ ма Морриса является склонность к трансвестизму. Пятое. При всей своей экзальтированной религиозности, Жанна д’Арк проявляла в военных, организационных и политических делах удивительный здравый смысл, сообразительность и практицизм. Жен$ щины с синдромом Морриса характеризуются по учебникам как «ис$ ключительно деловитые». Шестое. Девушки с синдромом Морриса отличаются сильной волей, живым, стойким и высоким интеллектом. Жанна д’Арк проявила исклю$ чительную догадливость и интеллект не только в беседе с дофином, не толь$ ко заставив англичан снять осаду с Орлеана, не только преследуя и унич$ тожая англичан, не только проводив дофина на коронование в Реймс. Пожалуй, редчайшую находчивость и интеллект она проявила в заключе$ нии, во время руанского суда, когда она своими ответами на изощренные вопросы судей никак не давала им поймать себя в ловушку. А по поводу главного судьи, Кошона, на стенах руанских домов ежедневно появлялись надписи «Кошон (по$французски, «свинья») опять опоросилась». 273 Кстати, отметим, что Кошон в действительности вовсе не был фа$ натичным католиком$папистом, столь непримиримым врагом ереси, каким он хотел казаться, хвастаясь проведенным им процессом. Он просто выслуживался перед англичанами, надеясь стать кардиналом. Однако Кошону пришлось удовлетвориться гораздо меньшим — он вы$ полнял позднее должность епископа в Дьеппе. Как обычно, «фанатизм» процветает тогда, когда это приносит личную выгоду. Каждая из перечисленных шести физических, психических, психо$ логических, интеллектуальных особенностей Жанны д’Арк, взятая по$ рознь, встречается не так уж и редко, но выраженные в превосходной степени, они довольно редки, а сочетание всех шести в одной девушке того времени — явление совершенно необычайное. Поэтому$то наличие седьмой особенности — отсутствие менструа$ ций — не столь уж редкой в условиях предельной психической актив$ ности, но все же редкой у здоровых девушек той эпохи, когда в 15–16 лет их обычно уже выдавали замуж, только связывает в один узел, объясня$ ет одной причиной шесть перечисленных особенностей, выраженных у Жанны д’Арк в столь четкой форме. Может возникнуть вопрос, почему девушки и женщины с синдро$ мом Морриса, имеющие семенники, очень часто интеллектуально на одну$две головы превышают мужчин, тоже обладающих семенниками, выделяющими мужской половой гормон. По$видимому, механизм ги$ перстимуляции интеллекта при синдроме Морриса заключается в том, что гормон не фиксируется на бесчисленных периферических тканях и клетках$мишенях, и тем сильнее стимулирует именно интеллектуаль$ ную сферу (воспринимается нервными клетками). 5.3. Андрогены Совершенно непреложно продемонстрированное стимулирующее, тонизирующее действие несвязанных тканями$мишенями андрогенов (мужских половых гормонов), так ярко проявившееся у Жанны д’Арк, на множестве менее ярких примеров может быть продемонстрирова$ но в типичных случаях синдрома Морриса. Это заставляет нас обра$ тить внимание на роль андрогенов (а соответственно и сексуальной активности) в стимуляции умственной активности самых разных ис$ торических лиц, в частности и у великих женщин, оставивших свой след в истории. Парадоксальным образом, именно у выдающихся женщин часто имеется выраженная мужская характерология. Таковы Елизавета I Тю$ дор, Христина Шведская (дочь Густава Адольфа), Аврора Дюдеван (Жорж Санд), немецкая поэтесса Анетта Дросте$Гюльгоф, теософка 274 Елена Блаватская и многие другие. Причем в большинстве перечислен$ ных случаев синдром Морриса полностью исключен. В качестве одного из гипотетических механизмов можно предпо$ ложить дисбаланс продуцирования гормонов корой надпочечников — повышенное выделение андрогенов. Если выброс андрогенов проис$ ходит в критические фазы эмбрио$ и фетогенеза мозга, можно предста$ вить себе переориентацию психики в мужском направлении. Извест$ но, что в отдельных случаях, отнюдь не приводящих ни к уродствам, ни к психическому недоразвитию, гормональное воздействие на плод в ходе дородового развития оказывает самое глубокое влияние на будущую личность. Так, Мани и Эрхардт (Money J. et Ehrhardt A.A., 1968), изучив 22 десяти$двенадцатилетних девочек, матери которых во время бере$ менности подвергались действию андрогенов, выяснили, что это доро$ довое гормональное воздействие привело к тому, что девочки выросли «сорванцами», драчливыми, предпочитающими мальчишеские игры куклам. По другим данным, неправильное дозирование половых гор$ монов во время беременности приводит к тому, что у родившихся маль$ чиков развивается наклонность к гомосексуальности. Несомненно, что оба «гормональных» синдрома (синдром Морриса и синдром Марфана) — исключительны в силу чрезвычайной редкости. Но оба синдрома прокладывают путь к прочим, гораздо более частым, но тоже гормональным механизмам стимуляции интеллектуальной активности. В частности, особое место занимает необычайная энергия и сила воли, порождаемая высоким уровнем андрогенов, связанным зачастую либо с аскетическим сексуальным воздержанием, либо проявляемой высокой сексуальностью индивида. Сколь ни интимна и малоизвестна сексуальная сторона жизни вели$ ких людей, нельзя не вспомнить, что одного из величайших, многосто$ роннейших деятелей древности, Юлия Цезаря, называли «мужем всех жен и женой всех мужей», а при его триумфальном въезде в Рим спрятавшиеся насмешники кричали: «Граждане, прячьте жен! Едет лысый развратник!». Безудержной сексуальностью отличались не только многие вели$ кие правители, но и Байрон, Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Альфред де Мюссе, Бальзак, Гейне, Мопассан, Есенин, Маяковский, Толстой. У многих повышенная интенсивность сексуальной функции сохра$ нялась до глубокой старости (Гете). И если биографии многих замеча$ тельных деятелей свидетельствуют о полной или почти полной субли$ мации секса, о переводе сексуальной энергии в творческую энергию (Кант, Бетховен), то когда$нибудь появится возможность рассмотреть химизм этого возможного источника творческой потенции, столь ярко проявлявшегося у аскетов$подвижников, католических священников, монахов. Одним из примеров такой невероятной энергии и целеуст$ 275 ремленности является монах Гильдебранд (папа Григорий VII), кото$ рый довел императора до Каноссы. Высокая сексуальная потенция явно связана с физическим и умст$ венным подъемом, хотя, разумеется, избыточная для данного индиви$ да сексуальная активность приводит к умственной усталости и даже деградации. Мы избегали до сих пор рассмотрения роли уровня сексу$ альности в творчестве мужчин. Дело в том, что интенсивность сперма$ тогенеза и продукции гормонов у млекопитающих вообще характери$ зуется чрезвычайной индивидуальной вариабельностью. Например, среди быков$производителей, великолепных по экстерьеру, продукция сперматозоидов варьирует в пределах от 1 до 100 условных единиц. Со$ ответственно, «норма» сексуальной активности мужчин чрезвычайно изменчива. Наличие евнухов с огромной умственной активностью (Нар$ зес, Абеляр, Ака$Хан и многие другие) показывает, что продукция муж$ ского полового гормона семенниками не является абсолютно необхо$ димым условием. То, что излишества гасят творческую энергию, вряд ли можно оспаривать. Стоит вспомнить изречение: «Из уст пророка, познавшего женщину, семьдесят семь дней не говорит Бог». По понятным причинам, об этой стороне жизни великих людей ста$ новится известно только в тех случаях, когда они очень часто или скан$ дально меняют своих спутниц. Так что эта проблема до сих пор остает$ ся почти не изученным «белым пятном». 6 «Династическая гениальность» 6.1. Гениальные и высокоталантливые роды, созданные наследственными механизмами, социальной преемственностью и брачным подбором Все доныне рассмотренные факторы гениальности носят в значитель$ ной мере наследственный характер. Подагра во многих случаях вызыва$ ется независимо тем или иным мономерным фактором, вызывающим клиническую или аклиническую гиперурикемию; синдром Марфана — мономерно$доминантен; синдром Морриса — сцепленный с полом ре$ цессив, наследование которого проследить не удается из$за бесплодия «больной»; маниакально$депрессивные психозы и их варианты обычно наследуются доминантно с неполным, варьирующим проявлением. Этот наследственный характер тех или иных допингов может в некоторых слу$ чаях быть причиной существования высокоталантливых династий. Но еще существеннее то, что «родоначальник» создает нередко оп$ ределенную социальную преемственность, будь то знатность, знамени$ тое имя, ранняя приверженность к определенному роду деятельности, рано закрепленный интерес к ней, ценностные параметры, благопри$ ятный социум и т. д. В данном разделе мы приведем ряд примеров «ди$ настической гениальности», на которых можно проследить значение совокупности наследования биологических факторов (одного или не$ скольких) с семейной и социальной преемственностью. Султаны&османы В условиях загнивания Византийской империи, отражающей уда$ ры болгар и других народов с севера, «крестоносцев» и норманнов с запада, арабов и турок$сельджуков с юго$востока, начинается быстрое 277 возрастание значения и могущества вначале малочисленного народа турок$османов, названных так по имени своего первого вождя и орга$ низатора, подагрика султана Османа. К счастью, известный психиатр Ленель$Лавастин (Laignel*Lavastine М.) в 1937 году, исходя из представ$ ления о том, что подагра порождается в первую очередь обжорством и развратом, ничего не подозревая о стимулирующем действии гиперури$ кемии на интеллект, дал любопытный очерк о подагре в Византии: сна$ чала — у ее христианских монархов, а затем у сменивших их подагриче$ ских потомков Османа. Наследование подагры у султанов$османов шло со столь неболь$ шими «проскоками», что мы сочли целесообразным рассмотреть их в разделе, посвященном династическому наследованию факторов, повы$ шающих интенсивность интеллектуальной деятельности. Основателем династии султанов$османов, правивших турками с 1299 по 1695 гг., является подагрик Осман, положивший начало воен$ ному господству турков$османов в Малой Азии. Его сын Орхан$бей, крупный полководец и организатор, очень расширивший турецкие вла$ дения, почти наверняка был гиперурикемиком, потому что его сын Ба$ язид I Молниеносный (султан с 1389 по 1402 гг.) страдал тяжелейшей подагрой. Баязид завоевал Болгарию, Македонию, Фессалию. Он разгромил при Никополе (1396 г.) венгерско$чешскую армию, подчинил Боснию. Но сам был совершенно разбит при Анкаре Тамерланом, а так как бег$ ству помешала подагра, Баязид был захвачен в плен. Его сын и преемник Мехмет (Магомет I) гасил следствия этого страшного поражения. Внук, Мурат II, завоевывал остальные Балка$ ны, тогда как правнук, Магомет II Великий, взял Константинополь и завоевал Сербию (1459 г.), Трапезунд, Лесбос, Валахию, большую часть Боснии, разбил персидского шаха, в 1473 г. подчинил Турции крымского хана, захватил острова в Ионическом море. Это был необычайно побе$ доносный, энергичный и жестокий правитель. Подагрик Баязид II (султан с 1481 г.) вел бесконечные войны с Вен$ грией, Польшей, Венецией, Египтом, Персией, и значительно усилил могущество османов. Усиливалась империя и при подагрике Амурате IV (султан с 1623 г.). Вначале дела турецкой империи шли успешно и при Магомете IV (1622–1691). Был завоеван Крит, взят Каменец$Подольск, Подолия, за$ хвачена часть Украины. Но этот султан передал ведение всех своих дел ви$ зирю Кеприли, сын которого, Кара$Мустафа, пожелав создать свое царст$ во в Центральной Европе, возглавил огромную армию. Но последовал страшный разгром турецкой армии под Каленбергом, затем ряд других крупных поражений, были утрачены Офен (Будапешт) и Венгрия. 278 Ленель$Лавастин, проследивший династию османов с 1299 по 1695 гг., утверждает, что шестеро из тринадцати первых султанов были подагри$ ками, причем пятеро — из$за излишеств и разврата. Но мы знаем, что в развитии подагры решающую роль играет все же наследственное пред$ расположение, обычно передающееся доминантно, по вертикали. В частности, основатель династии Осман отличался поразительной, почти аскетической воздержанностью, что не помешало ему заболеть подагрой. Следовательно, и у его прямых потомков на протяжении сто$ летий подагра, скорее всего, была наследственной, а факт передачи ее с отдельными «проскоками» говорит скорее о неполноте той патографи$ ческой летописи, которая существует, или которую мы смогли исполь$ зовать, хотя, конечно, очень вероятна передача через неподагрических гиперурикемиков. Напомним о том, что под деятельнейшим организационным и во$ енным руководством своих султанов турки$османы завоевывают Ма$ лую Азию, Аравию, Египет, Алжир и Марокко, все балканские госу$ дарства, Крым, часть Южного Кавказа, большую часть Венгрии, попе$ ременно подготавливают страшные удары то по Австрии, то по Польше, дважды оказываются с превосходящими силами под Веной. Будучи от$ раженными Карлом V и Яном Собеским, они только благодаря пора$ жению под Лепанто не захватывают окончательно Средиземноморье. Даже в начале XVIII века у них оказывается достаточно сил, чтобы пол$ ностью окружить армию Петра I, и только цепь счастливых случайнос$ тей спасает Петра I от необходимости отказаться от всего завоеванного у Швеции на Балтике до и после Полтавской битвы. Можно резюмировать, что за два с половиной столетия династия за$ мечательно энергичных, предприимчивых подагриков на основе совер$ шенно своеобразной организации превращает небольшое переднеази$ атское племя в могущественнейшую империю, сокрушающую Византию, способную выставить 250$тысячную армию, одновременно угрожать и Персии, и Германской империи, и Польше. Эта империя затем начинает разваливаться под влиянием как внутренних противоречий, так и под ударами технически превосходящих европейских армий и флота. В подъ$ еме и падении Турецкой империи, конечно, огромную роль играли со$ циальные факторы, но едва ли можно было предсказать именно тот ход событий, который свершился, ежели бы во главе империи не стояли сул$ таны, обладавшие вместе с подагрой всей ее характерологией. Постепенно система организации власти, созданная первыми сул$ танами, выродилась. Мы позволим привести краткую характеристику ее к концу XIX века. Каждый правитель должен был собирать с подчиненных четырех$ кратную дань: для возмещения суммы, в которую ему обошлась покуп$ 279 ка занимаемого поста; для подкупа вышестоящего начальника; для по$ купки более высокого поста; для уплаты налога с управляемой терри$ тории. Если он не умел это сделать достаточно гладко, без шумных скан$ далов, то попадал в разряд непригодных. Но если он не умел собрать всю дань для начальника, то тот продавал его пост более умелому вы$ жимателю. Если он не умел отложить дань для подкупа, не только за$ крывалась возможность подъема, ему предстояло встретиться с еще более проворным хищником, сумевшим его обогнать по служебной ле$ стнице. Так как такого четырехкратного обложения (а оно происходи$ ло во всех частях империи и на юге, и на востоке) не могли выдержать ни земледелие, ни ремесла, ни промышленность, то прогресс ушел на север, в Европу, откуда вернулся с канонерками. Династия Медичи Среди бурных событий, происходивших в Италии в конце Средних веков, во Флоренции накапливаются большие богатства в семье Меди$ чи, традиционно поддерживающей народ в его борьбе со знатью. В 1366 г. Бартоломе Медичи терпит неудачу при попытке свергнуть власть знати над городом. В 1378 г. его брат Сильвестр Медичи на некоторое время становится гонфалоньером Флоренции, но его изгоняют. Одна$ ко в начале XIV века подагрик Джованни Медичи все$таки занял выс$ шие посты во Флоренции. Четыре первых поколения Медичи — Джованни, его сын Козимо Старый («Отец отечества»), его сын — Пьетро Подагрик, внук Кози$ мо — Лоренцо Великолепный и ряд потомков этого рода, из которого вышло три римских папы, несколько королев, много кардиналов и иных князей церкви, — наследовали подагру, которая считалась особеннос$ тью этой семьи. Именно поэтому они рассмотрены здесь, в разделе, по$ священном династиям и наследованию биологических стимулов повы$ шенной умственной активности. Козимо Старый (1388–1464), необычайно деятельный и прозорли$ вый коммерсант, быстро создающий огромное состояние, становится приором Флоренции. Дальновидный, продолжая свои коммерческие дела, он создает в городе очень большие запасы зерна, и когда возник голод, даром раздает этот хлеб нуждающимся. Вовсе не ограничиваясь торговыми и банковскими делами, он, постоянно заботясь об украше$ нии и укреплении города, привлекает в него мастеров, архитекторов, скульпторов и художников. Когда Козимо Старый, долго мучимый на$ следственной подагрой, умирает, то его власть и влияние ненадолго переходят к его совершенно инвалидизированному подагрой сыну — Пьетро Подагрику. От Пьетро, уже несколько ослабленная, власть над Флоренцией переходят к сыновьям Пьетро. Один из сыновей гибнет от 280 удара кинжалом, а другой, Лоренцо, остается в живых. Народ уничто$ жает заговорщиков, и Лоренцо Великолепный, писатель и поэт, дипло$ мат и меценат, энергичный и талантливый жизнелюб, продолжает дело Козимо Старого и превращает Флоренцию в столицу гуманизма и центр итальянского Возрождения. Необычайно деятельный, что ему, как подагрику, и подобает, Лорен$ цо собирает вокруг себя лучших ученых, лучшие умы, лучших художни$ ков Италии. Он их поощряет, тем привлекая во Флоренцию новые силы. Мало кого беспокоит, что Лоренцо Великолепный при этом глубоко за$ пускает руку в городскую казну, а богатство Медичи остается в их семье. Лоренцо организует Академию, значительно расширяет собранную дедом библиотеку. Позднее историк напишет, что Флоренция стала мая$ ком Возрождения уже тогда, когда в Риме царило средневековое варвар$ ство. Если Козимо Старый насаждал искусство и культуру гуманизма, то Лоренцо Великолепный «выхватывал» и воспитывал с ранней юности одаренных художников и давал им все возможности для развития. Так было не только с Рафаэлем, которого Лоренцо выделил и отправил учить$ ся живописи еще мальчиком. Так было и с Микеланджело. Вокруг Лоренцо Медичи сплотился целый синклит выдающихся умов и деятелей, может быть не менее замечательных, чем круг Перикла и Ас$ пазии. Если мы не оперируем богатством дарований флорентийского Возрождения для доказательства гигантских скрытых потенций челове$ ческого ума так, как это сделано нами в случае перикловых Афин, то толь$ ко потому, что для Афин примерно известна численность населения, из которого отбирались гении, а в случае Флоренции Медичисов это сде$ лать почти невозможно: ко двору Медичи собирались таланты и гении почти со всей Италии, и численность населения, из которого выдели$ лись гении итальянского Возрождения, практически неустановима. Но все же назовем нескольких его близких друзей: Полициано, трех братьев Пульчи, Пико делла Мирандолла, К. Ладино, А.Ринучини, Под$ жо Брачиолини, Бернардо Бонди, Берлингари, Леона Баттиста Альбер$ ти, Филиппо Брунелески, Паоло Тосканелли. Лоренцо Великолепный заказал Филиппино Липпи памятник его отцу, Филиппе Липпи. Гробницу Медичи изваял Микеланджело. Лео$ нардо да Винчи, Гирландайо, Андреа Вероккио, Сандро Боттичелли — все они пользовались помощью и покровительством Лоренцо Велико$ лепного, а в 1481 году с его помощью вышло знаменитое издание «Бо$ жественной комедии», иллюстрированное Боттичелли. При дворе Ло$ ренцо жил ученый доминиканец Веспуччи, первый учитель Америго. Чрезвычайно важен и переворот в системе ценностей, произведен$ ный Медичи: отныне ни один император, король, князь, герцог, граф не считался и не считал себя полноценной личностью, если вокруг него не 281 было хоть нескольких художников, ученых, поэтов, которым он покро$ вительствовал или, на худой конец, которым он бы помогал или дружил с ними. Система ценностей была такова, что «бешеный папа» Юлий II терпел бурные выходки Микеланджело. Бенвенутто Челлини сходило с рук то, за что другой немедленно был бы казнен. Нарушая всякий двор$ цовый этикет, великий император Карл V поднял с полу и подал Тициану оброненную им кисть. Заметим, кстати, что эта традиция сохранялась довольно долго у царствующих особ. Рассказывают анекдот, что когда императрица Александра Федоровна, на правах бывшей художницы, сде$ лала пару замечаний Валентину Серову, писавшему портрет императора Николая II, Серов ответил ей довольно резко. Николай II извинился пе$ ред ней за Серова, а перед Серовым — за бестактность императрицы. Но дело не только в Возрождении, в развитии искусств и наук. Имен$ но с Медичи начинается новая эра в политике. Род Медичи, считаю$ щий подагру своим наследственным уделом, с переменным успехом удерживает власть и дальше. Сын Лоренцо, Пьеро, вступив в опасный союз с королем Франции Карлом VIII, уступает ему часть владений Флоренции, за что его изго$ няют из города. Но в 1512 г. его сын Лоренцо (внук Лоренцо Велико$ лепного) возвращает своему роду власть во Флоренции, а в 1513 г. Джо$ ванни Медичи становится папой римским — Львом X. Этот римский Медичи самым щедрым образом тратит папскую каз$ ну на празднества, архитектуру, скульптуру, живопись, пополняет каз$ ну продажей индульгенций, мало беспокоясь о том, что по этому пово$ ду скажет в далекой Саксонии какой$то монах Мартин Лютер, не толь$ ко переводящий на немецкий язык Библию и тем стабилизирующий и создающий общенемецкий язык, но и догадывающийся показать всей германской знати, сколько церковных богатств находится на их зем$ лях, и сколько из этих богатств уходит в Рим. Но это пока не имеет значения для рода Медичи. Медичи уже «тра$ диционно» выдвигаются в кардиналы и папы римские, и племянник Лоренцо Великолепного, сын убитого Джулиано Медичи — Джулио$ Джулиано — в 1523 г. стал папой Климентом VII, который навлек на Рим разграбления 1527 года, посадил правителем Флоренции своего внебрачного сына Александро. Александро Медичи правит Флоренци$ ей тиранически, покуда его не убивает, казалось бы, совсем безопасное ничтожество, его племянник Лорензаччо. После убийства Александро власть во Флоренции надолго (1537– 1574) захватывает Козимо I, дальний потомок первых Медичисов (по$ томок дочери Лоренцо Великолепного, вышедшей замуж за Джакопо Сальвиати). Козимо, ловкий политик, беспощадный тиран и вымога$ тель, завоевывает всю Тоскану, становится великим герцогом Тоскан$ 282 ским и, главное, владельцем огромных богатств. Медичисы стали свое$ образными «банкирами», способными дать девушкам из рода Медичи королевское приданое. Возникает традиция союзов с заранее запланированной изменой, за которую, в конечном счете, расплатился и сам Джангаллеаццо Ви$ сконти, о котором мы уже говорили. Вводится обычай, по которому французские короли вступают в брак с итальянскими принцессами, приносящими огромное денежное приданое и систему чисто италь$ янских интриг, заговоров и убийств. Так именно Екатерина Медичи стала матерью четырех последних Валуа (и одной из организаторов Варфоломеевской ночи). Но, несмотря на все зловещее, что связано с именем Екатерины Медичи, тосканское золото перевесило, и Генрих IV, потерявший свою отравленную перед Варфоломеевской ночью мать, а во время самой ночи лишившийся адмирала Колиньи и мно$ гих лучших друзей, взял себе в жены Марию Медичи, вероятно, дога$ дываясь, что тем самым подставляет себя под нож очередного убий$ цы, который отдаст власть над Францией в руки его вдовы и ее лю$ бимчиков. Так и случилось: Мария, принесшая мужу и Франции не слишком одаренного наследника Людовика XIII, по$видимому, уча$ ствовала в убийстве Генриха IV. Деньги тосканских медичисов$прелатов оказывались достаточным средством и для подкупа кардиналов: еще один Медичи, Александро, становится римским папой Львом XI. И Козимо I, и его сын Франческо, сначала кардинал, а потом гер$ цог, правивший в 1574–1587 гг., и его брат и преемник Фердинандо Ме$ дичи (правивший в 1587–1609 гг.), а затем и Козимо II, продолжали тра$ диции меценатства по отношению к наукам и искусствам. Известно, например, что Медичи покровительствовали Галилею. Отметим, что о подагре первых трех Медичи (Козимо, Пьетро и Ло$ ренцо) упоминает и Г. Гримм (Grimm G., 1941), сообщающий о подагре Микеланджело. О подагре Лоренцо Великолепного упоминается так$ же в книге «Подагра» (Seze S., Ryckwert A., 1963). Подробные сведения о подагре Медичисов имеются в монографии У. Дорини (Dorini U., 1949): «Лоренцо Великолепный много раз переносил приступы мучительной болезни, которая под конец подкосила его физические силы, посреди интенсивной и разнообразной работы его сильного духа. Он страдал той наследственной болезнью своей семьи, которая погубила его отца, Пьетро, доставив ему прозвище «Пьетро Подагрик», прозвище, кото$ рым его отличали от других Пьетро в этой семье. Лоренцо с 1477 года не пренебрегал средствами облегчения — источниками, которыми богата Тоскана… Но в январе 1492 года хронический артритизм, который в течение четырех лет давал временные боли, начал давать очень мучи$ 283 тельные проявления… С начала апреля его состояние в ночь сильно ухудшилось и почувствовалось приближение смерти, которая наступи$ ла 8 числа этого месяца». Лоренцо Великолепному было всего 44 года. Мы не будем спорить о том, что было «в начале» — слово или дело, ско$ рее все же всемогущее «слово и дело», но, рассматривая род Медичи (и все остальные династии, собранные в этом разделе книги), не претендуя на то, что мы можем объяснить, на чем держался род в дальнейшем, потому что на одной социальной преемственности, знатности и даже богатстве «далеко не уедешь», мы можем объявить, хоть и в шутку: в начале была подагра. Династия Бэконов и Сесилей&Берли Отец Фрэнсиса и Энтони Бэкона, Николас Бэкон, был сыном сэф$ фолькского фермера, но уже в тринадцатилетнем возрасте смог посту$ пить в Кембриджский университет. Он получил степень бакалавра в воз$ расте 17 лет, будучи третьим по успехам. В 1537 г. он стал придворным солиситором, т. е. управителем тех поместий, которые перешли к коро$ левскому роду от монастырей. В 40 лет, когда он и сам стал владельцем многих поместий, Николас встретился с Энн Кук, сестрой жены Уилья$ ма Сесила, барона Берли, и женился на ней. Он достиг должности лорда$ хранителя печати, и такой путь для мальчика из крестьянской семьи по$ разителен, в особенности если дело идет не о лице духовного звания. «Лорду$хранителю, — пишет Дю$Морье (Maurier D.du, 1975), — было 65 лет, его жене — 48, когда сэра Николаса начала мучить подагра; а по$ скольку он не особенно любил физические упражнения, то он сильно рас$ полнел. «Камни» были добавочной неприятностью, терзавшей его время от времени. Он был человеком большой храбрости и редко жаловался...» Таким образом, исключительно одаренные подагрики Фрэнсис и Эн$ тони Бэконы были сыновьями исключительно одаренного подагрика$отца. Н.Уильямс (Williams N.,1972) описывает ситуацию при дворе Елиза$ веты следующим образом: «В отношении стратегии Эссекс мог теперь рассчитывать на братьев Энтони и Фрэнсиса Бэконов, сыновей первого «лорда$хранителя» Елизаветы. Энтони, старший, родился в 1558 г., и вме$ сте с Фрэнсисом посещал Тринити$колледж в Кембридже... Когда умер их отец, то по совету своего дяди лорда Берли, Энтони отправился в дол$ гое заграничное путешествие для сбора политических сведений, преиму$ щественно во Франции. Во время своих путешествий он виделся с Тео$ дором Беза и Монтенем, поддерживал тесные связи с многими агентами секретаря Уолсингема. Но он был хилым, и его мать боялась, что пребы$ вание за границей повредит и его протестантизму, и его здоровью. Нако$ нец, в 1592 г. он вернулся в Англию, ожидая, что дядя предоставит ему должность, но не получил ничего, кроме обещаний, и даже в них не было предложений или обнадеживающих проявлений подлинной доброты. 284 Оставленный Сесилем (лордом Берли), Энтони обратился к Эссек$ су и стал снабжать его зарубежными сведениями, гораздо более точны$ ми, чем могли полагать министры королевы. Бэкон сидел в центре пау$ тины — получал донесения от Томаса Бодли из Гааги, от Хоукинса из Венеции и от армии агентов и шпионов по всей Европе. Все они сдела$ ли из его кабинета в доме Эссекса независимое министерство иност$ ранных дел. Эссекс надеялся в результате каждый раз бить карты ми$ нистра и обещал сообщить королеве, что это Энтони был главой систе$ мы, много превосходящей ту, которой располагал старый Уолсингем. Энтони оставался с Эссексом до конца. Фрэнсис Бэкон, будучи на три года моложе Энтони, собирался сле$ довать за своим отцом и заниматься юриспруденцией. Но когда Берли решил, что тот слишком молод для выдвижения, Фрэнсис обратился к политике, сидя в парламенте и составляя письма$советы для королевы, поскольку для продвижения следовало стать придворным. Он был са$ мым блестящим умом своего поколения. Ему было только семнадцать лет, когда Хиллиард, делая его портрет, поставил под ним подпись: «Если бы можно было только написать его ум...» Рассматривая политическую сцену, он трезво анализировал структу$ ру власти, развил много оригинальных идей и составил программу ре$ форм. Эссекс, пораженный широтой его дарований, привлек его к себе на службу, в качестве помощника, для оценки людей и мероприятий, и таким образом, можно сказать, что Фрэнсис Бэкон возглавил самое ран$ нее партийно$политическое исследовательское бюро. Но он не был «се$ рым кардиналом», пишущим речи для лидера. Он непосредственно при$ нимал участие в борьбе. В 1593 г., когда интересы Эссекса достигли пре$ дела независимости в Нижней палате, Бэкон представлял Мидлэссекс и одержал тактическую победу над Сесилем, помешав прохождению бил$ ля о субсидиях. Эссекс злорадствовал по поводу неудач Сесила, игнори$ руя то существенное обстоятельство, что сторонникам члена совета ме$ шать правительству — бестактно до неправдоподобия. Королева не ско$ ро забыла этот инцидент, и он очень отразился на карьере Фрэнсиса. Несмотря на то, что придворные, а затем и государственные дела сто$ яли у Фрэнсиса на первом плане, он стал столь крупным ученым, что об этой стороне незачем писать — она известна. Фрэнсис Бэкон справедливо считается одним из основоположников современного естествознания. О подагре Уильяма Сесила (1520–1592), первого лорда Берли, и его обоих сыновей — Роберта (графа Солсбери, 1563–1614) и старшего сына Томаса (графа Эксетерского) сообщает в небольшой статье Соретан (1957). У. Сесил стал государственным секретарем в 1550 г. и с тех пор до самой смерти он занимал такое место в делах нации, которого не имел ни один человек в Европе, кроме тех, кто имел титул монарха. 285 Об Уильяме Сесиле в работе Уильямса (Williams N., 1972) сказано: «Его уэльсский дед сражался за Тюдора при Босворте и служил шерифом своей новой родине в Нортхэмптоншире (Ричард Сесил, отец Уильяма, не выде$ лился на службе). После смерти Генриха Уильям Сесил поступил на служ$ бу к протектору Сомерсету, стал позднее его секретарем, а его понимание общественных дел сделало его необходимым Нортумберленду, назначив$ шему его государственным секретарем. С коронованием Марии он поте$ рял свою должность, но… Но он не эмигрировал, умерил свой протестан$ тизм и отошел от дел, считая царствование Марии лишь временным, про$ межуточным явлением. Воздерживался он и от заговоров». Этот осторожный конформизм чрезвычайно много значил, потому что Елизавета никогда бы не выбрала главным министром человека, участвовавшего в заговорах против помазанной королевы, а также и человека, ушедшего в изгнание и воспитанного в духе Цюриха и Жене$ вы. В 1550 г. принцесса здраво назначила его инспектором своих поме$ стий, и многолетний труд доставил ему ее доверие и привязанность. Он получал от нее указания, как подготавливать передачу короны. Выбор его в качестве секретаря не вызвал удивления, потому что он с честью выполнял эту должность при брате и именно с ним она поддерживала сердечные отношения в течение почти десятилетия. Временно отойдя от дел в 1553 г. из$за подагры, он в 1555 г. отверг представленный в парламент Билль о конфискации имений тех проте$ стантов, которые бежали от преследований королевы Марии, и вскоре установил тесный контакт с Елизаветой, которой он немало помог в достижении престола. Сесил был назначен главным государственным секретарем (что примерно соответствует премьеру), и из$за его подаг$ ры Елизавета сначала правила страной и принимала официальных лиц в доме «премьера». Сесил успешно боролся и с Филиппом, и с папой римским, и с английскими католиками, и с Францией, и с Шотланди$ ей. Его частые приступы подагры были общеизвестны, и отовсюду ему слали рецепты лечения. Подагру отца наследовали сыновья: старший — Томас, вынужден$ ный из$за подагры оставить двор, и младший — Роберт, сыгравший су$ щественную роль в переходе английской короны от Елизаветы к Яко$ ву I, тоже, как мы уже знаем, подагрику. После неудачи мятежа Эссекса у сэра Роберта Сесила (сына Уилья$ ма) не осталось серьезных соперников при дворе. Хотя он стал секрета$ рем относительно поздно, по существу, он всегда был на посту, потому что при правлении своего отца приобрел очень большой опыт в управ$ лении, исключительное знание английского государства и способность угадывать, что было на уме у других придворных и у королевы, которой они служили. Как бы он ни старался свалить на Рэли непопулярные 286 действия против Эссекса, общественное мнение полностью выступило против самого Роберта Сесила, и строфа из баллады: Маленький Сесил бегает вверх и вниз, Он правит и двором, и короной… была очень близкой к истине. Она не была, однако, вполне истинной, потому что авторитет государственного секретаря, главного министра королевы, несомненно ограничивался самой Елизаветой, которая даже в свои последние годы не стала пассивным правителем». «За единственным исключением Сесила, новое поколение минис$ тров было бледной тенью своих предшественников». Вскоре после казни Эссекса Энтони Бэкон умер, а его брат Фрэн$ сис и двоюродный брат Роберт Сесил тайно подготовили переход анг$ лийской короны к Якову I Стюарту, сыну казненной Марии, наследни$ ку, ненавистному Елизавете, тем более, что он был замешан в мятеже Эссекса. Но речь шла об объединении Англии и Шотландии, превра$ щении вражеской нации в дружественную. При Якове I Роберт Сесил был министром финансов. В 1789 г. Се$ сили получили титул маркизов Солсбери. Вильгельм Оранский Молчаливый (1533–1584) и его потомки Вильгельм Оранский Молчаливый, как пишет Веджвуд (Wedge* wood С.У., 1944), был одним из семнадцати не умерших в младенчест$ ве детей графа Нассау$Дилленбург и его жены Юлианы. Для того что$ бы дать детям подходящих товарищей, родители превратили свой за$ мок в школу не только для своих отпрысков, но также и для окрестной дворянской молодежи, которая таким образом с детства всосала в себя идеи гуманизма и квинтэссенцию образования своего времени. Прин$ ципы справедливости, правды, верности преподавались этим моло$ дым членам правящих классов так, что им не приходилось поражать$ ся ежедневным бытовым противоречиям, с которыми они сталкива$ лись за стенами школы. Но, проходя такое воспитание, подрастающий одиннадцатилет$ ний Вильгельм неожиданно унаследовал по завещанию от графа Ге$ нриха Нассау, принца Оранского, французское княжество Оранское, что составляло примерно четвертую часть Брабанта, большие облас$ ти Люксембурга, Фландрии, Франш$Конте и Дофине, а также граф$ ство Шароле — с доходом около 1 700 000 ливров в год, не считая права на одно королевство (Арль), одно герцогство, три итальянских княжества, 16 графств, двух маркграфств, двух виконств, 50 баронств и около 300 поместий размером и рангом поменьше. Оставив им$ 287 Рис. 2. Генеалогия Вильгельма I Оранского Молчаливого (по материалам В.П. Эфроимсона) 1. Вильгельм Оранский (1533–1584). I. 2. Анна Эгмонт (1533–1558) IV. 1. Фридрих Вильгельм «Великий 3. Анна Заксенская (1544–1577) Курфюрст» (1620–1688) 4. Шарлотта Бурбон (1546–1582) 2. София Английская 5. Луиза Колиньи (1555–1620) 3. Вильгельм III Оранский (1650–1702) II. 1. Мориц Оранский (1567–1625) 4. Фридрих I Прусский (1657–1713) 2. Луиза Юлиана (1567–1664) 5. Леопольд I «Старый Дессауэр» (1693– 3. Мария Елизавета (1577–1664) 1747) 4. Фридрих Генрих (1584–1647) V. 1. Георг I, король Англии (1660–1727) III. 1. Шарлотта 2. Фридрих$Вильгельм I Прусский 2. Фридрих Пфальцский (1688–1740) 3. Маршал Тюренн (1611–1675) VI. 1. Георг II, король Англии (1683– 4. Вильгельм II (1626–1650) 1760) 5. Луиза Генриетта 2. Фридрих II Великий Прусский 6. Генриетта Катарина (1712–1786) (знаком * отмечена гиперурикемия или подагра) перские владения Нассау$Дилленбург следующему за ним брату Дану «Старому» (1536–1606), Вильгельм отправился ко двору императора Карла V, где уже с ранней молодости должен был принять на себя исполнение очень важных политических, дипломатических и воен$ ных поручений. Он стал одним из богатейших вельмож Европы, обязанным к тому же вести активнейшую придворную жизнь при одном из самых замеча$ тельных деятелей европейской истории — императоре Карле V. Виль$ гельм быстро освоился при дворе. Светлый ум и уменье молчать сдела$ ли его одним из довереннейших лиц Карла. Впоследствии император, отрекаясь от престола, произнесет свою речь, опираясь на плечо Виль$ гельма Молчаливого. 288 Молодому человеку пришлось быстро научиться вести приемы ино$ странных послов, представителей горожан и дворянства, командовать войсками, сохранять во всех обстоятельствах хладнокровие и любез$ ность. Он очаровывал собеседников, был всегда воодушевлен, слыл прекрасным и остроумным собеседником. Можно, пожалуй, назвать и то жизнеопределяющее впечатление (им$ прессинг?), которое определило его судьбу. После очередной войны с Фран$ цией и очередного мира, в 1559 г., когда Вильгельму было 27 лет, он при$ был в Париж в компании с герцогом Альба и другими вельможами. Фран$ цузский король, полагая, что ближайший помощник Карла V посвящен во все тайны двора, во время охоты разболтал план герцога Альбы, заду$ мавшего разом, внезапным ударом и резней истребить всех кальвинистов и протестантов Франции и Нидерландов. Король не знал, что блестящий вельможа — выходец из протестантской семьи, друг Реформации. Виль$ гельм ничем не выдал своего незнания — ни того, что речь шла о подлом истреблении всех его родных и большинства друзей, ни своего отношения к истреблению миллиона людей (девятнадцать нидерландских провинций включали тогда в свои границы Дюнкирхен, Аррас, Намюр на западе, Люксембург на юге, то есть приблизительно нынешний Бенилюкс с трех$ миллионным населением и 300 городами, обнесенными стенами). Скрыв свои чувства, он получил потрясающее предупреждение. Когда в Нидерландах водворилась инквизиция, Молчаливый не явился на «кровавый суд», бежал в Германию, его огромные владения были конфискованы, но он начал войну с могущественной империей Филиппа II. В этой войне он потерял трех братьев, задолжал, вербуя войска, более двух миллионов флоринов, а его голова была оценена в 25 тысяч дукатов. Ему пришлось бороться со считавшимися непобеди$ мыми испанскими войсками, с недальновидным дворянством и горо$ жанами, терпеть бесконечные поражения из$за недостатка средств, и выдержать прославленную в истории войну за освобождение семи се$ верных провинций Нидерландов. После «Истории» Шиллера, описавшего эту борьбу, после «Тиля Уленшпигеля», после «Эгмонта» — нет нужды останавливаться на рас$ сказе об этом времени и этой войне. Как оказалось, от ее исхода зави$ сели судьбы всего северо$запада Европы: Англии, Франции, Германии, Скандинавии. Напомним лишь, что Молчаливый был тяжело ранен одним из подосланных убийц, а едва поправившись, был убит другим, Бальтазаром Жераром. Вильгельм Оранский считается крупнейшим государственным, политическим и дипломатическим деятелем своей эпохи, блестящим организатором, человеком несгибаемой воли, вынесшим сверхчело$ веческие тяготы. 289 Особенности его характера, отразившиеся в прозвище «Молчали$ вый», поразительный ум, исключительный героизм, стойкость, же$ лезная воля, готовность пойти на любые жертвы и лишения — все это заставляет подозревать подагрическую характерологию. Но мы нигде в 15 его биографиях не нашли никаких указаний на подагру и, кроме того, он отличался редкостным великодушием, в принципе подагри$ кам не свойственным. Однако исключительный интерес представля$ ют данные о его потомстве (см.рис.2). Ф. Харрисон (Harrison F., 1923) замечает, что среди потомков Мол$ чаливого «на протяжении трех столетий можно насчитать некоторых из самых храбрых воинов и некоторых из самых талантливых вождей, украшавших историю Европы». Он был женат четыре раза, все четыре раза на женщинах, происхо$ дивших из семей интеллектуально удивительно высокого уровня, при$ чем три из них были замечательно одаренными. В потомстве Вильгель$ ма Молчаливого подагра встречается необычайно часто. Сын Вильгельма Оранского от первого брака (1551 г.) на Анне Эгмонт, сестре впоследствии казненного герцогом Альбой выдающегося полко$ водца Эгмонта, был похищен герцогом Альбой, отвезен в Испанию, где вырос в отчуждении от отца и ничем особенным себя не проявил. Второй брак Молчаливого, на Анне, дочери курфюрста Саксонского Морица, выдающегося полководца, дипломата и государственного де$ ятеля, оказался неудачным. Анна, попав в изгнание, постоянно упре$ кала мужа за утрату состояния, стала излишествовать, открыто сошлась с Яном Рубенсом (отцом великого художника), едва не подведя его под казнь, а после развода с Молчаливым была отправлена в Саксонию, где и умерла в состоянии безумия в 1577 г. Однако в этом браке родился Мориц Оранский, великий полково$ дец и государственный деятель, штатгальтер Нидерландцев с 17 лет, по$ дагрик. Чтобы охарактеризовать его, мы отметим лишь то, что Г. Дель$ брюк в своей истории военного искусства посвящает Морицу Оранско$ му целую главу, а также отмечает: «1590 год, когда Мориц, бывший до тех пор только штатгальтером Голландии и Зеландии, сделался также штат$ гальтером и Гельдерна, и Утрехта, и Обер$Исселя, должен считаться пе$ реломным годом в истории пехоты». Следующую главу Г. Дельбрюк на$ чинает такими строками: «Мориц совершенно реорганизовал обучение войск, разработал саперно$инженерно$артиллерийские методы осады крепостей. Он, однако, прославился не только как создатель пехотной тактики, но и осадным искусством — он взял Бреду, Зютерен, Девентер, Неймвеген, Стенвик, Куворден, Гертруденборг, Гронинген, Дельфциль и совершенно разбил испанскую армию при Ньюпорте. При этом его войс$ ко не превышало 10 000 человек, зато прекрасно обученных». 290 В третьем браке (1575 г.) женой Молчаливого стала необычайно идейная, инициативная Шарлотта Бурбон (1547–1582). Она была до$ черью Людовика II Бурбона, герцога Монпансье. Ставшая тайной про$ тестанткой в монастыре, убежав из него, она вышла замуж за Молча$ ливого в годы его величайших бедствий. Одна из дочерей от этого бра$ ка — блистательная Елизавета Нассау, вышла замуж за герцога Бульонского, маршала Франции. Сын Елизаветы, внук Молчаливо$ го, Тюренн (1611–1675), стал одним из самых выдающихся полковод$ цев своего времени. Он тоже болел подагрой. Тюренн, конечно, мог унаследовать подагру не только от деда, но и от отца, подагрического герцога Бульонского. От этого же брака Молчаливого и Шарлотты родилась Луиза Юли$ ана, внук которой (правнук Молчаливого) вошел в историю как «Вели$ кий курфюрст», первооснователь военно$политического и экономиче$ ского подъема Бранденбург$Пруссии. Великий курфюрст был подаг$ риком, и его внук Фридрих Вильгельм I также был подагриком да к тому же прадедом подагриков Фридриха, вошедшего в историю под именем Фридрих Великий, его брата принца Генриха Прусского, выдающегося полководца и тоже подагрика. В четвертый брак Молчаливый вступил после смерти Шарлотты. Его женой стала Луиза де Колиньи, вдова де Телиньи, дочь адмирала Колиньи (ее отец и муж были убиты в Варфоломеевскую ночь). Она стала воспитательницей двух принцесс — дочерей Молчаливого от пре$ дыдущего брака. У Луизы де Колиньи от Молчаливого родился Фрид$ рих Генрих Оранский (1584–1647), ставший штатгальтером Нидерлан$ дов после смерти своего старшего сводного брата Морица. Фридриха Генриха в своем историческом исследовании Г. Петер$ сдорф (Petersdorff Н., 1939) называет гениальным. Несомненно, что именно при нем Нидерланды стали страной почти поголовной гра$ мотности, самой передовой европейской страной в области промы$ шленности, в морской торговле, сельском хозяйстве, в искусстве, на$ уке, технике. В эту энциклопедическую школу (в частности, и шко$ лу военного дела) прибыл обучаться сводный племянник Фридриха Генриха, внук и воспитанник Луизы Юлианы, будущий «Великий курфюрст» Фридрих Вильгельм, женившийся на дочери Фридриха Генриха, Луизе Генриетте, приходившейся своему жениху полутет$ кой, хотя и молодой. Таким образом, Бранденбург$Прусская динас$ тия получила дополнительную дозу крови Молчаливого. В результа$ те Фридрих II, его брат и обе сестры являются потомками Вильгель$ ма Молчаливого по четырем линиям, происходя по одной линии от Луизы Генриетты, дочери Фридриха Генриха, и по трем линиям от Луизы, старшей дочери Молчаливого от Шарлотты Бурбон. От кого 291 конкретно эти Гогенцоллерны унаследовали свою подагру, остается неизвестным. Вдвойне внуком Фридриха Генриха (и правнуком Молчаливого) является также подагрик Вильгельм III (1650–1702), считающийся од$ ним из величайших королей английской истории. Дело в том, что сын Фридриха Генриха, Вильгельм II, принц Оранский, женился на Ма$ рии, дочери Якова II. Когда Яков II стал совершенно невыносимым для страны, Вильгельм III и его жена высадились с войсками в Анг$ лии, и династия Стюартов перестала властвовать. Король$штатгаль$ тер Вильгельм III Оранский мог унаследовать подагру от Стюартов, заполучивших ее от Гизов. Фридрих Вильгельм, «Великий курфюрст» (1620–1688) Как уже говорилось, Фридрих Вильгельм, правнук Вильгельма Оранского, будущий «Великий курфюрст», обучается в молодости военному делу в Нидерландах у третьего сына Вильгельма Оран$ ского, Фридриха Генриха. Став курфюрстом в возрасте 21 года, он унаследовал Бранденбург$Пруссию в состоянии полного разорения в результате все еще длившейся Тридцатилетней войны. У него было около 500–600 тысяч подданных (в Кенигсберге 20 тысяч жителей, в столице Берлине — 8 тысяч), государственные доходы составля$ ли 35 тысяч талеров в год. Армия (6700 солдат) представляла cобой скорее скопище полубандитов, чем нечто обороноспособное. Нет никакой возможности перечислить даже величайшие события его правления. Можно указать лишь на то, что он проявил поразитель$ ную работоспособность, трудолюбие, деловитость, не знающую покоя настойчивость. Обстановка ставила перед ним три задачи. Во$первых, создание сильной армии, без которой его владения и подданные остались бы постоянной добычей сильных соседей. Во$вторых, объединение раз$ бросанных владений, хотя бы административное, за невозможнос$ тью объединения географического. В$третьих, изгнание шведов из Померании с ее морскими портами. Мы вынуждены отослать читателей к историческим трудам, где опи$ саны его постоянные перемены союзов, то со Швецией против Поль$ ши, то против Швеции, то союз с Францией, то война с ней, то удачи, то поражения. Наиболее существенным его достижением является создание армии в 27 тысяч человек (временами до 45 тысяч). Он победил польскую ар$ мию под Варшавой, победил шведские войска под Фребелином, взял Штеттин, погубил датско$бранденбургский флот в бою со шведами под Штральзундом, завоевал Померанию и… потерял все завоевания в ре$ зультате заключения союзниками сепаратного мира с Францией. 292 Он очень заботился о развитии торговли, земледелия, промышлен$ ности. Он провел каналы, соединившие Одер и Шпрее. Его характеризует сочетание большого внутреннего напряжения и рвущейся вперед энергии — с меланхолической напряженностью, гран$ диозности замыслов — с интуитивным чувством реального. Он сдер$ живал свойственный ему инстинкт властолюбия, понимая границы осу$ ществимого. Для нас существенны некоторые выдержки из рабо$ ты Г. Петерсдорфа (Petersdorff H., 1939): «К этому времени он был тяжко страдающим человеком, который весной должен был много недель про$ вести в постели… У него появилась почечно$каменная болезнь… Изму$ ченный подагрическими болями, Фридрих Вильгельм считал, что луч$ ше погибнуть, чем стать жертвой голода и горя…» Во время похода про$ тив шведов, молниеносного, закончившегося их разгромом под Фребелином, как пишет Петерсдорф, «войска шли, а их вел тяжко стра$ давший от подагры курфюрст». Несмотря на то, что ему пришлось начать почти с нуля, перенести тяжелейшие неудачи, отвечать на коварство коварством, за время свое$ го правления он поднял беспомощную Пруссию до уровня одной из политически и военно весомых стран Германии, с хорошим войском, дельным правлением. Пруссия стала относительно зажиточной, терри$ ториально почти неприкосновенной, что в эпоху опустошительных войн само по себе было великим достижением. Вильгельм III Оранский (1650–1702) Вильгельм III Оранский, правнук Вильгельма Молчаливого и внук принца Фридриха Генриха, штатгальтера Нидерландов, слабый от рож$ дения, но необычайно работоспособный и стойкий, в 1692 г., когда на Нидерланды напали армии Людовика XIV, был избран штатгальтером и главнокомандующим. Располагая совершенно недостаточными во$ инскими силами, он был разбит в 1676 году при Мон$Касселе, но со$ хранил армию по$прежнему грозной. В 1777 г. он женился на своей дво$ юродной сестре — Марии, дочери будущего короля Англии Якова II. Ему удалось сохранить в целости земли Нидерландской республики и организовать сильную антифранцузскую коалицию, а затем, когда в Ан$ глии началось движение против Якова II, Вильгельм высадился на Аль$ бионе и почти беспрепятственно стал королем Англии. Когда армии Людовика XIV вновь вторглись в Нидерланды, Вильгельм был разбит в битве при Стеенкеркхене (1692 г.), при Неервиндене (1693 г.), но после поражений он, по его словам, подобно своему далекому предку Коли$ ньи, оставался столь же опасным для врага, как и до этих поражений. После недолгого мира началась война с Францией за испанское наслед$ ство, и Вильгельм III, организовавший очередную коалицию, поставил во главе англо$голландской армии Джона Черчилля, хотя сестра Джо$ 293 на была многолетней подругой изгнанного Якова II и матерью круп$ нейшего якобита герцога Бервикского. Вильгельму довелось также вести войну в Ирландии, решенную по$ бедой при Бойне. На севере Ирландии антиирландски настроенные ан$ гличане до сих пор называют себя «оранжистами». Не слишком хоро$ шее наследие, но оно говорит о том, как долго хранится память о Виль$ гельме III Оранском. Физически очень слабый, сутулый и худощавый, с ярко сверкающими глазами, Вильгельм прославился своей исключительной выдержкой и аб$ солютной храбростью во всех походах, осадах и сражениях, в которых он участвовал. В особую заслугу ему вменяется то, что даже в периоды войн он усиливал власть парламента и строго соблюдал свободу печати. Фридрих Вильгельм I (1688–1740), король Пруссии Фридрих Вильгельм I, внук «Великого курфюрста», прозванный «Потсдамским фюрером», в книге Р. Эрганга, которая так и называется «Потсдамский фюрер» (Ergang R.,1941), описан следующим образом: «Король Фридрих Вильгельм I, железной рукой правивший Пруссией с 1713 по 1740 год, был первым, решившим, что Пруссия не сможет про$ цветать без наилучшей армии в Европе. Именно он возвел государство на высший пьедестал, сделав его источником всей власти. Для этого он ввел и привил своим подданным идеи долга, повиновения и самопо$ жертвования… Именно он, больше всех других, загрузил немецкий ум идеями дисциплины и порядка. Он сломил власть дворянства, загнал его в мундиры и сделал военную касту высшей среди всех. Он ввел обязательную воинскую повинность, создал военные шко$ лы, свел всю Пруссию в огромную военную организацию, так последо$ вательно подчиняя всю экономическую деятельность военным целям, что говорили: «Пруссия — это не государство, имеющее армию, а ар$ мия, имеющая государство». Он муштровал свою армию до тех пор, пока она не стала лучшей в Европе. Он ввел в употребление железный шомпол, благодаря которо$ му прусские солдаты стали заряжать свои ружья и стрелять быстрее всех. Он изменил штык так, что солдаты могли стрелять, не снимая его с ру$ жья. Он был так предан своей армии и так любил ее, что не мог риск$ нуть хоть частью ее в бою. Он имел четырнадцать детей, один из которых, Фридрих Вели$ кий, унаследовал эту мощную военную машину, нисколько не стра$ шась ее. Добавим, что отец привил своему сыну и многие из собст$ венных идеалов. Фридрих Вильгельм I вошел в историю как образец солдафонской тупости, жестокости и деспотизма. Хотя он и называл себя «первым офицером в армии», в действительности это был необычайно целеуст$ 294 ремленный и работоспособный деятель, руководивший всем в своей стране и твердо осуществлявший свою программу действий. В то время офицерские чины почти во всех странах Европы прода$ вались за деньги или раздавались по протекции. Но когда его самый близкий друг, заслуженный полководец Дессауэр попросил сделать сво$ его сына командиром полка, король ответил: «Пусть сначала докажет, что достоин этого». Всегда имея наготове армию, король в это беспо$ койное время сумел уберечь страну от войн и завещал своему сыну ни в коем случае не затевать несправедливых войн. Он создал из своего полуфеодального государства нечто целое, уп$ равляемое строгим, дисциплинированным, образованным чиновниче$ ством. Пост судьи, например, или юриста, или прокурора можно было получить, только пройдя курс в университете в Пруссии. Но при этом жалованье было столь мизерным, что и до сих пор бесплатная работа часто называется «работой на прусского короля». Рассказывают о его чудачестве, скорее даже мании. Наводя стро$ гую экономию в личном и общественном масштабах, он совершенно изменялся, когда речь заходила об одной теме — у него была идея со$ здать полк гигантов. Вербовка и похищение гигантов по всем странам обошлись ему в 700 тысяч талеров и вызвала множество скандалов. Толь$ ко один Петр I прислал ему 230 солдат — русских гигантов. Вместе с тем он всячески поощрял иммиграцию, старался разви$ вать промышленность. Только из Зальцбурга переселилось в Прус$ сию 12 тысяч протестантов. Именно Фридрих Вильгельм прекратил в Пруссии «охоту на ведьм». Он строго следил за тем, чтобы в его королевстве все были заняты делом, и сам он был, при неумеренно$ сти в питье и пище (хоть до пьянства дело и не доходило), неутоми$ мым работником, занятым государственными заботами с раннего утра до поздней ночи. Как сообщается в книге Р. Эрганга, «скверные последствия его не$ умеренности проявились в виде подагры, а в 1734 г. появились симпто$ мы водянки… Но состояние курфюрста существенно улучшилось в 1735 году, и он прожил еще пять лет… Когда страдания короля усиливались, а он часто страдал и от подагры, и от водянки, его настроение ухудша$ лось… Когда подагричный и плохо настроенный монарх уже не мог хо$ дить, он ездил в своем кресле на колесах, колотя направо и налево кос$ тылями, если ему что$либо не нравилось». В свои молодые годы Фридрих Вильгельм проявлял исключитель$ ную храбрость, а в предсмертные дни проявил исключительное муже$ ство и деловитость. Так, расписав процедуру своих будущих похорон, он запретил тратить на них более 20 тысяч талеров, добавив, что будет доволен, если обойдется дешевле. 295 Фридрих II Великий Прусский (1712–1786) Сын Фридриха Вильгельма, Фридрих II Прусский, немедленно на$ рушил заповедь своего отца о недопустимости несправедливых войн, найдя применение и сбереженным его родителем деньгам, и многочис$ ленной армии, и унаследованной от отца подагрической энергии. Фридрих был ярчайшим представителем эпохи просвещенного аб$ солютизма, образованнейшим человеком своего времени. Сразу же по$ сле смерти отца пустив в ход созданную тем великолепно выдрессиро$ ванную армию для захвата Силезии, затем он отстоял ее в семилетней кровавой борьбе против Англии, Франции и России, проиграл несколь$ ко сражений, но одержал множество побед. Фридриху II Прусскому, со$ вершенно бесстрашному, несокрушимому, волевому и беспощадному, поразительно стойкому, разностороннему и неутомимому в своей дея$ тельности, историки единогласно присвоили звание «Великого». О нем написаны целые библиотеки. Мы же упомянем, что Фрид$ рих заболел подагрой в 28 лет, унаследовав ее от отца. Как государственный деятель и полководец, Фридрих II Прусский очень многим обязан своему брату и первому помощнику, принцу Ген$ риху Прусскому, которого Вольтер назвал Северным Конде. Сам Фри$ дрих называл брата «безошибочным полководцем». Генрих Прусский тоже страдал подагрой, и историки упоминают о том, что оба брата уте$ шали друг друга мыслью, что поскольку их подагра очевидно наследст$ венна, то им следует переносить ее с той твердостью, на которую они только способны. *** Из этого обилия великих людей и великих подагриков в потомстве Вильгельма Молчаливого можно было бы сделать вывод о том, что его гениальность передавалась вместе с подагрой. Но все обстоит гораздо сложней, притом не только потому, что нам не удалось найти в литера$ туре прямого указания на подагричность самого Вильгельма Молчали$ вого (что вовсе не доказывает ни того, что такие сведения совершенно отсутствуют в литературе, ни того, что он ей не болел вовсе, ни того, что у него не было гиперурикемии). В том, что среди потомков Молчаливого можно насчитать столько гениев и выдающихся талантов — Морица Оранского, Великого кур$ фюрста, маршала Тюренна, Лизелотту Пфальцскую (жену герцога Ор$ леанского), Софью Ганноверскую, упрямца Фридриха Вильгельма, Фридриха II, принца Генриха Прусского, наконец, знаменитого гене$ рала Леопольда, «старого Дессауэра», — повинно, вероятно, много об$ стоятельств: генотип, брачный подбор, воспитание, семейные тради$ ции и суровые протестантские идеалы борьбы за свободу совести. Но среди всех правящих династий с 1500 по 1900 год нет ни одной динас$ 296 тии, которая хотя бы отдаленно могла сравниться по одаренности с по$ томством Молчаливого. Во всех этих родственных связях еще можно разобраться по суще$ ствующим родословным, но почти невозможно разобраться в том, ка$ кую роль в этой династии гениев играла социальная преемственность, созданная Юлианой Нассау$Дилленбург, матерью Молчаливого, ка$ кую — брачный подбор (две последние жены Молчаливого сознатель$ но шли на мученическую жизнь), какую роль играли ценностные кри$ терии и координаты, созданные гением и героизмом Вильгельма Оран$ ского, какую роль играла гаметическая наследственность и, в частности, стойкое наследование подагричности, прослеживаемое на протяжении многих поколений по многим линиям. Мориц Оранский, Тюренн, ко$ роль Англии Вильгельм III, Великий курфюрст, король Пруссии Фрид$ рих Вильгельм I и оба его сына (король Фридрих III и принц Генрих Прусский), их дальний потомок первый император Вильгельм (1797– 1888) — все были подагриками, все обладали типично подагрическими особенностями психики, все были непоколебимо упорны в достиже$ нии поставленной цели, все отличались необычайно высоким интел$ лектом. Но разложить на слагаемые эту наследственную неукротимую энергию не удается. Потомству Молчаливого передавались социально$преемственно установки, идеалы и ореол великого предка. Оно, это потомство, в лю$ бом случае представляет величайший интерес (полную родословную см. в Japikse H., 1939). Несколько замечаний о генетике одаренности, бездарности и болез& ней монархов Европы Существует представление, что исключительно высокая матери$ альная обеспеченность, хорошее образование и превосходные возмож$ ности реализации дарований могут сами по себе обеспечить появле$ ние гениев и замечательных талантов. Это заставляет нас обратиться к проявлениям этих особенностей в династиях, правивших в Европе с XVI по XX век, тем более, что по этому вопросу имеется материал, без всяких ухищрений собранный Ф. Вудсом (Woods F.A., 1906). Этот ав$ тор, видимо, не знал ничего ни о законах Менделя, ни о рецессивно$ сти и доминантности, ни о социальной преемственности. Вероятно, ничего не знал он и о марксизме, и исключительно по делам, дости$ жениям, свершениям и неудачам выдавал баллы от 1 (абсолютная без$ дарность) до 9–10 (исключительная даровитость и гениальность) чле$ нам правящих династий. При всей генетической упрощенности, Вудс, по$видимому, обла$ дал должной способностью к личностной оценке, так как еще в 1906 г., 297 когда император Вильгельм II только начинал свое опасное позерство, отметил, что Гогенцоллерны перестали давать выдающееся потомство. Вудс приходит к выводу, что несмотря на знатность и богатство, 3300 членов царских, королевских и императорских династий оказались, в среднем, посредственностями по интеллекту, за исключением 16 под$ линно выдающихся мужчин и примерно такого же числа женщин. «Что же об остальных 3296? Возможно ли, что живя в высочайших социальных условиях, большая часть их не имела достаточных возмож$ ностей проявить одаренность, если бы они ею обладали? Что же ска$ зать о наследственности? Можно видеть, что по крайней мере семеро из этих шестнадцати принадлежат к главной горной цепи властителей из родов Конде, Колиньи, Монморанси, Оранских, Палатин и Гоген$ цоллернов… Таким образом, масса посредственностей продуцирует ве$ ликих людей примерно в том же количестве, как и относительно малое число великих людей, производящих себе подобных. Причина, почему военный и административный гений поддерживается большее число поколений, чем это когда$либо происходило с научным и литератур$ ным гением, вероятно, проста. Семьи, ведущие в науке и искусстве, в общем, не так избирательно вступают в браки, как великие правящие семьи. В результате в династии Нассау, начиная с Вильгельма Старшего (1487–1559) до принца Оранского, ставшего королем Уильямом (Виль$ гельмом) III Английским, проходит четыре поколения, и среди 27 муж$ чин, достигших зрелого возраста, имеется пять выдающихся полковод$ цев: Вильгельм Молчаливый (оценка — 10), Мориц Оранский (9), Фри$ дрих Генрих (8), Вильгельм II Оранский, штатгальтер Голландии (8), Вильгельм III, король Англии (9)». За взрывом энергии и талантов — Карл V, его сыновья, Александр Фарнезе, Дон Жуан Австрийский — в Испании следует цепь бездарно$ стей, порожденных, по Вудсу, не столько инбридингом, сколько дур$ ным брачным подбором. Изабелла Безумная, Хуан II Кастильский, по прозвищу «Глупый» и далее ряд тупиц — Филипп III, Филипп IV, Карл II. Так, Филипп IV, ленивый и слабый, женился на своей родной племян$ нице Марии Анне Австрийской. Одна дочь оказалась тупицей, один сын — дегенератом, другой — столь слабоумным, что не знал даже на$ званий многих испанских городов и провинций. Среди сотен последующих испано$неаполитанских и австрийских Габсбургов$Бурбонов Вудс находит только трех выдающихся личнос$ тей — императрицу Марию Терезию, ее сына Иосифа II и ее внука, эрц$ герцога полковника Карла, тогда как все остальные не поднимались выше уровня посредственности. Относительно России, Вудс дает очень высокую оценку Федору Романову (патриарху Филарету), Софье и Пет$ ру I, отмечая, что происхождение Павла неизвестно. 298 Небезынтересно распределение монархов и их родичей первого колена по оцененным Вудсом интеллектуальным способностям, кото$ рое приводится в его работе (табл. 3). Табл. 3. Распределение интеллектуальных способностей членов правящих династий (Woods F., 1906) Балл интеллекта Частота М Ж 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Итого 7 2 21 5 41 10 49 42 71 87 70 51 68 39 43 21 18 12 7 7 305 276 Оценка Вудса, в общем, правильна. Так, к женщинам интеллекту$ ально наивысшего ранга (10 баллов) Вудс относит Маргариту Наварр$ скую Старшую (автор «Гептамерона»), Екатерину II, Анну Бурбон, Анну Конде (герцогиню Лонгвиль), Софью Палатинскую, Луизу Ульрику (ко$ ролеву Шведскую), Изабеллу Кастильскую (покровительницу Колумба). Из женщин с баллом 9 назовем императрицу Марию Терезию, Ама$ лию Гессен$Кассельскую, Жанну д’Альбре, королеву Наваррскую (мать Генриха IV), Кристину Шведскую (дочь Густава Адольфа), Амалию Прусскую (сестру Фридриха II — напомним о Веймарском периоде не$ мецкой литературы), Софью (русскую царевну). Но никакая знатность, земные блага, богатства, очень часто совсем не плохое воспитание и воспитатели не смогли восполнить у остальных почти трех тысяч трехсот знатнейших отсутствие талантов и, главное, воли, нужной для их реализации. Весь материал Вудса, во всей его бесхитростной генетической и со$ циальной наивности (в частности, идентификации фенотипа с геноти$ пом) ясно показывает основное — как мало истинно талантливых и ге$ ниальных людей дали почти все династии, все те более 3000 человек наивысшей знати, которые сосредоточили в своих руках огромную долю богатств, власти, возможностей развития и реализации, имевшихся в Европе XVII–XIX веков. Поскольку нет$нет, да возрождаются представления о том, что со$ циальное выдвижение было связано с талантом, волей и другими поло$ жительными качествами, частично наследственными, нелишне конкре$ тизировать, в какой мере такая возможность более чем погашалась дру$ гими факторами. В частности, следует показать, насколько сильно и долго среди высшей знати, о которой так много приходилось писать, циркулировали четко отрицательные наследственные особенности. Так, тяжелейшее доминантное, по вертикали передающееся предрас$ положение к порфирии, болезни, сопровождающейся демиелинезацией нервных волокон, и отсюда — сильнейшими болями и клиническим бе$ 299 зумием, начиная с Марии Стюарт (1542–1587), страдавшей этой болез$ нью, через короля Якова I (1565–1625), тоже болевшего, перешло к прин$ цу Уэльскому Генри, через здоровых передатчиков Карла I и Якова II (1633–1701) — королеве Анне (1655–1714) и Генриетте Орлеанской. Не исключено, что именно порфирия, а не листериоз привела к семнадцати выкидышам королеву, лишила короля Вильгельма Оранского наследни$ ков и передала английскую корону Ганноверской династии, в которой через пять поколений после Якова I заболела королева датская Кароли$ на Матильда, английский король Георг III (сошедший из$за порфирии с ума) и его четыре сына, в том числе и король Георг IV (1762–1830). По другой линии Ганноверского дома порфирия поразила прусского короля Фридриха Вильгельма I (1688–1740) и его сына, короля Фридри$ ха II Прусского (1712–1786), дошла до XIX века через королевские дома, а в XX веке была, наконец, диагностирована у дальних их потомков. Внучка Георга III, королева Виктория (1819–1901), императрица Индии, оказалась гетерозиготной носительницей сцепленной с полом гемофилии, которую она передала прусской, русской и испанской ди$ настиям, в результате чего гемофилией заболели Вольдемар и Генрих Прусские, Фридрих Вильгельм Прусский, наследник Алексей Романов, Леопольд Олбени, Руперт Трематон и три испанских принца. Как можно видеть, очень высокий социальный уровень не исклю$ чает циркуляции тяжелейших наследственных поражений, так же, как он далеко не обеспечивает способности и таланта. При всей своей «допотопности», исследование Вудса необычайно важно. Оно показывает, что самые богатые и щедрые условия воспита$ ния, высочайшая знатность, превосходные возможности развития и реализации довольно широкого спектра дарований и талантов (адми$ нистративный, организационный, военный и многие другие), в подав$ ляющем большинстве случаев никак не привели к появлению особо дельных, даровитых людей. Скорее наоборот. И только в одном, но зато необычайно талантливом роду, с оптимизированными детско$подро$ стковыми импрессингами, через века и многие поколения прошла очень высокая степень реализации имевшихся потенций. Небезынтересен неизбежно очень неточный расчет. Сколько же истинных гениев или замечательных талантов породили все эти наибо$ лее знатные, царствующие роды Европы с числом членов около 3300? Они росли в условиях наивысшей материальной обеспеченности. Часть их получила очень хорошее образование под руководством лучших уче$ ных и педагогов своего времени. Общее число выдающихся составит примерно 15–20 человек, которых уже нет нужды называть поименно, ограничившись справкой, что половина из них — потомство Оранских. Это составляет примерно 1% мужчин, тогда как со всякими оговорка$ 300 ми, как мы помним, в Афинах эпохи Перикла частота гениев состави$ ла, по нашим, разумеется очень приблизительным подсчетам, около 0,02%. Две цифры, разумеется, не опровергают, а подкрепляют друг друга и дают представление о возможном выходе гениев и талантов в условиях оптимизации развития. Родословная Бернулли, заслуживающая специального монографи$ ческого труда, выглядит очень своеобразно, иллюстрируя значение об$ щего наследственного интеллекта, реализации специальных талантов, социальной преемственности и подагрического механизма стимуляции умственной активности. Прославившийся во фландрских войнах конца XV — начала XVI века род Бернуллай принял протестантство и впоследствии должен был бежать из Антверпена от преследований герцога Альбы. Якоб Бернулли, в качестве главы большой группы эмигрировавших протестантов, поселился во Франкфурте$на$Майне. Он вел крупную оптовую торговлю пряностями и колониальными товарами, что доста$ вило ему большие богатства. Известно, что он умер в 1583 г. Один из его внуков, тоже Якоб (1598–1634), поселился в Базеле и успешно продолжал торговлю пряностями. Его сын, Николай, очень состоятельный коммерсант, имел четырех сыновей, с которых, собст$ венно, и начинается величие рода. Штехелин сказал в Базельской юбилейной речи о семье Бернул$ ли: «Она давала нашему городу в течение поколений высокоодарен$ ных естествоиспытателей, теологов, юристов, филологов, фармацев$ тов, художников, музыкантов, поэтов, архитекторов, инженеров, ис$ кусствоведов, но в особенности, ту массу превосходных, даже гениальных математиков, которая ставит интересные проблемы не только перед гениологами. То, что наш университет радостно перени$ мал долю блеска, излучаемого этой семьей, менее удивительно, чем то, что Бернулли, призываемые в Петербург, Берлин, Венецию, Па$ дую и другие большие города, постоянно хранили верность Базелю, хотя наш город часто не скоро и не достаточно широко открывал им дороги для полного развертывания своих талантов». Старший сын, Якоб I (1654–1705), изучавший по настоянию отца теологию, стал однако профессором математики Базельского универ$ ситета, великим математиком, как и его брат Иоганн I (1667–1748). Якоб стал основоположником вариационного исчисления, и вместе с Иоган$ ном ввел дифференциальное исчисление в математику, решив вместе с ним множество важнейших задач с помощью дифференциалов и инте$ гралов (само слово «интеграл» принадлежит именно Якобу Бернулли). 301 Николай Бернулли (1687–1759), стал профессором математики Па дуанского университета, профессором логики и права в Базельском университете. Упомянутый Иоганн, медик и ученик Якоба I, автор огромного ко личества выдающихся трудовоткрытий в математике, был, между про чим, автором первого учебника по дифференциальному исчислению. Среди гор трудов Якоба и Иоганна Бернулли, среди посвященных им историкоматематических исследований только случайно обнаружи лась фраза по поводу занятия Якобом кафедры математики: «Последо вало 15 лет плодовитейшей деятельности в качестве преподавателя и ис следователя, последние годы из которых, правда, были омрачены возра стающей болезненностью и тяжелыми приступами подагры, которая временами его почти парализовывала» (Spiess О., 1948). Также затеряно среди массы материалов такое упоминание: «Иоганн Бернулли сам дол жен был перенести некоторые болезни, а иногда его мучила подагра»… Если Якоб I Бернулли был учителем и вдохновителем Иоганна I, то именно Иоганн открыл и поощрил гений своего базельского согражда нина Леонарда Эйлера (1707–1783). Эйлер, автор учебников по дифференциальному и интегральному исчислению, автор основоположных исследований по теории чисел и дифференциальной геометрии, один из основоположников современ ного математического анализа, опубликовал так много исследований, что они вместе составляют не менее шестидесяти солидных томов «ин кварто». Благодаря необычайной памяти и дарованиям, он продолжал работать слепым, диктуя свои труды и расчеты. Это уже относится к области развития врожденной гениальности под воздействием соци альной преемственности, но, все же, вероятно, не без притяжения од ного гения к конгениальному другому, если дозволительно троекрат ное повторение однокоренных слов в одном предложении. Вернувшись из Парижа, получив там признание и найдя талантли вого и щедрого ученика, маркиза Гийома Лопиталя, Иоганн I Бернулли в свои 27 лет стал уважаемым в Европе ученым. В дальнейшем нача лись настоящие конкурентные состязания на решение математических задач. В этих состязаниях участвовали основоположники принципов дифференциального и интегрального исчисления Ньютон и Лейбниц, оба Бернулли, и тот же маркиз Лопиталь, немало от Бернулли позаим ствовавший и, видимо, единственный неподагрик среди пяти матема тических лидеров этой эпохи. Четвертый брат, Иероним (1669–1760), стал аптекарем, как и его внук, тоже Иероним (1748–1852). Кстати, даты рождения и смерти неплохо характеризуют родовую и социальнопреемственную виталь ность Бернулли. 302 Старший сын Иоганна I, Николай (1695–1726), профессор права в Берне, профессор математики в Петербурге, погиб совсем молодым. Второй сын, врач Даниил Бернулли (1706–1782), отклонив в возра сте 25 лет лестное предложение стать президентом только что утверж денной Генуэзской Академии наук, стал профессором математики в Петербурге, автором фундаментальной работы по гидродинамике. За тем он занял кафедру физики и анатомии в Базеле. Третий сын Иоганна I, Иоганн II (1710–1790), базельский профес сор «элоквенции» (риторики) и математики, имел трех сыновей: Ио ганна III (1744–1807), доктора права и директора Берлинской обсерва тории, Даниила (1751–1834), доктора медицины и профессора ритори ки, и Якова (1759 — 1788), петербургского академика. Бернулли проявляли многосторонность в XIX и XX веке, однако мы должны предоставить будущему историографу составление генеалоги ческого древа и выяснение роли подагры у потомства, в первую очередь у Даниила Бернулли, сына и племянника обоих великих подагриков. Николай I Бернулли (1687–1759), сын живописца и племянник Яко ба и Иоганна, был, последовательно, профессором математики, логи ки и юриспруденции; он известен рядом открытий по теории вероят ности и интегральному исчислению. Племянник Даниила, Иоганн III Бернулли, с двадцати двух лет — королевский астроном в Берлине, автор трехтомного астрономичес кого руководства, предпринял большие поездки во Францию, Ита лию, Петербург и написал пятнадцатитомное сочинение о своих пу тешествиях. Третий сын Иоганна II, Яков, став известным математиком, был выбран членом Петербургской Академии наук, женился на внучке Эй лера, но в тридцать лет утонул в Неве. Сын Даниила, Кристоф Бернулли (1782–1863), профессор тех нологии в Базеле, написал большой труд против цеховой организа ции промышленности, опубликовал также руководства по техноло гии, паровым машинам, по промышленной физике (инженерии), механике, а также энциклопедию по технологии, выдержавшую де сятки изданий и переработанную его сыном Иоганном Густавом (1811–1877). Последний был также автором справочника для меха ников, инженеров, технологов, и этот справочник также выдержал десятки изданий. Иоганн Якоб Бернулли, профессор истории Базельского универ ситета, написал ряд книг по античному искусству (о Лаокооне, о древ негреческих и римских статуях и главный свой труд — «Афродита»). Его брат Карл Густав (1834–1878) был врачом, естествоиспытателем, гео графом и ботаником… 303 Чтобы продемонстрировать неувядаемость талантов в семье Бер нулли, мы предлагаем вниманию читателей только несколько выписок из каталога Ленинской библиотеки: Жан Бернулли в 1694 г. опубликовал 8 томов путевых записок. Кри стоф Бернулли — труды по геологии. Этот же или другой Кристоф — труды по экономической статистике. Еще один Кристоф в 1910 г. — книга о паровых машинах системы Бернулли. К.А. Бернулли в 1908 г. — двухтомник о Ф. Овербеке и Ф. Ницше. Рудольф Бернулли в первой половине XX века издает фундамен тальные труды по искусствоведению. А.Л. Бернулли — «Физикохимический практикум» (1930). Г. Бернулли (архитектор и градостроитель) — в 1949 г. выпускает большой труд по архитектуре. Даниил Бернулли — монография по геологии Монте Дженерозо (1964). В том же году еще один Кристоф Бернулли выпустил труд о художе ственных сокровищах Швейцарии. И это все далеко не исчерпывает продукцию прямого мужского по томства базельских Бернулли, а лишь, пожалуй, документирует слова Штехелина о многогранной талантливости рода. Любопытно замечание Ю.Ф. Виппера (1875): «Из одиннадцати чле нов этого семейства, занимавших ученые кафедры, восемь приобрели себе известность математическими трудами, и между ними трое счита лись первоклассными математиками своего времени. Кафедра матема тики в родном их городе Базеле в течение 105 лет была занята постоянно одним из Бернулли, и вообще с 1686 г. по наше время, следовательно, в течение почти двух веков, мы видим одного из Бернулли профессором в Базельском университете… Преобразованная в 1699 году Парижская Академия наук избрала в числе восьми иностранных членов двух из се мейства Бернулли (остальные шесть — Лейбниц, Ньютон, Гирнгауз, Ре мер, Гульельмини, Гартсекер), и с тех пор без перерыва в течение столе тия один из Бернулли занимал место в Парижской Академии». Далее Виппер пишет: «…Семейство Бернулли нам не чуждо: пять лиц — Иоганн I, Николай II, Даниил I, Иоганн III и Якоб II — были по четными членами СанктПетербургской Академии наук, а трое из них — Николай, Даниил и Якоб — состояли в ней на действительной службе. Один из членов франкфуртской ветви семейства, Лев Бернулли, сопровождал Адама Олеария в его посольстве в Московское государст во и в Персию…». Последнее упоминание Ю.Ф. Виппера о Льве Бернулли чрезвычай но важно, так как доказывает предприимчивость и энергию представи телей и другой, не Базельской, ветви Бернулли. 304 Династия ПиттовСтенхоп В разделе, посвященном гипоманиакальногиперурикемическим де ятелям, мы уже рассказали об Уильяме Питте Старшем, и упомянули о его деде, родоначальнике династии, Томасе Питте (1653–1726). Будучи двад цати одного года от роду, в 1674 г., Томас Питт, воспользовавшись тем, что монополия торговли с Индией, дарованная Стюартами ОстИндской ком пании, не была подтверждена парламентом и не очень нравилась Сити, отправился в Индию торговать самостоятельно. Через год, вопреки вся ким приказам правительства и ОстИндской компании, он прибыл в Ин дию с тремя вооруженными кораблями, набрал отряд, и за семь месяцев торговли собрал большие богатства, а по возвращении в Англию отделал ся ерундовым штрафом. «Контрабандной» торговлей он составил себе за 1674–1681 гг. большое состояние и приобрел кредит в Сити. После свержения Якова Стюарта, покровителя и акционера Ост Индской компании, Томас Питт получил и право свободной торговли в Индии, и место в парламенте. Он организовал к тому же «СевероЗапад ную компанию», которая стала успешно конкурировать с компанией Гуд зонова залива. Затем в 1693 г. он с двумя кораблями снова отправился в Индию, а вернувшись в 1695 г. в Англию, застал ОстИндскую компа нию в таких клещах, что она сочла за благо переманить Томаса Питта на свою сторону, назначив его губернатором Мадраса, где в европейской части жили 180 англичан и англичанок, а во всем городе 300 000 индусов. В качестве губернатора Питт энергично отразил нападение местного вла дыки на Мадрас, приобрел за 25 000 фунтов в 1702 г. знаменитый алмаз (410 каратов до огранки; собственно, по поводу этого алмаза и написан роман У. Коллинза «Лунный камень»), и в 1709 г. вернулся в Англию. Томас Питт оставил Мадрас в цветущем состоянии: в городской га вани одновременно находилось 50 крупных и до 200 мелких кораблей. «Бриллиантовый» Томас Питт, имевший огромные доходы и непрере каемый авторитет, характеризуется биографами как «необычайно власт ный человек, безгранично трудолюбивый в преследовании своих целей, полный взрывчатой энергии. Он слишком хорошо знал людей, чтобы не распознать эти же свойства в своем внуке Уильяме Питте Старшем — свой ства, отсутствие которых он болезненно ощущал в своих сыновьях. Смяг ченный душевным родством с внуком, он часто рассказывал мальчику истории своей собственной тяжкой борьбы с ОстИндской компанией, трудности, преодоленные в тревожные дни его губернаторства в Мадрасе. И должно быть, именно от него Уильям унаследовал суровый трезвый взгляд на жизнь, любовь к Англии и особую, озаренную пониманием куп цов и коммерсантов, симпатию к их целям, симпатию, которая доставила ему дружбу Алленов и Бэкфордов и помощь деловых людей Сити, кото рые тянулись к нему и поддерживали его всякий раз, когда двор или знат 305 ные рода вигов пытались его сломить. К несчастью, он унаследовал от ста рика и ту нетерпимость к оппозиции, которая ему часто мешала, и ту зло качественную форму подагры, которая, во всяком случае однажды, при несла тяжкие несчастья и ему, и его родине. Невероятная энергия Питта прекрасно демонстрирует и значение, и бессилие личности в истории. Питт Старший сокрушает военномор ское, а отчасти и торговое владычество Франции, при его энергич нейшей поддержке у Франции отнимают и Канаду, и господство в Южной Индии. Но он оказывается неспособным предотвратить за ключение мира, который освободил страну от бремени, близорукое правительство — от забот, но вернул Франции все преимущества ве ликой морской державы. История отпадения американских колоний — еще один необычай но поучительный урок. В колониях были слабо развита промышлен ность, они зависели от Англии, но и кроме этого сотни уз связывали американские земли с метрополией. Значительная часть высшего об щества колоний вовсе не хотела отделения от Англии. Конечно, в том, что в конце концов произошло, социальные факторы играли опреде ляющую роль. Но очень важную роль играло и неизбежно развивавше еся чувство собственного достоинства американских колонистов, стрем ление к справедливости. Именно эти два последних фактора привели голодающие и мерзшие, плохо одетые и мало обученные сколькони будь регулярным действиям войска к последним и решающим побе дам. Высший класс Англии просто не мог вообразить, что какието Бо гом забытые колонисты обладают достаточным умом, чтобы понять простую истину — их собираются стричь, как овец, ради пропитания верхней десятки тысяч английских аристократов и коммерсантов. Этот класс не в состоянии был даже представить, что в Америке фермеры смогут сопротивляться регулярным войскам. Обычная ошибка, обыч ная недооценка того, что сообразительными могут быть и люди, не име ющие формального высшего образования или состояния. Уильяма Питта Младшего (1759–1806), второго своего сына (титул и все состояние унаследовал старший брат), Питт Старший с очень мо лодого возраста стал готовить к парламентским выступлениям и адми нистративной деятельности. Не унаследовав от отца маниакальноде прессивного психоза, Питт Младший заполучил отцовскую, дедовскую и прадедовскую подагру. Проявив с детства поразительные способнос ти, он уже в 24 года оказался премьерминистром, притом в исключи тельно трудный для Англии период борьбы против французской рево люции и Наполеона. Питт Младший неутомимо сколачивал против Наполеона одну коалицию за другой, был осчастливлен победой при Трафальгаре, но удручен смертью адмирала Нельсона. 306 Умер Питт Младший вскоре после поражения русскоавстрийской армии при Аустерлице. Одной из его крупнейших побед была переда ча управления Индией под контроль правительства. Он провел унию Англии и Ирландии, жестоко подавив перед этим очередное восста ние ирландцев. Но и на нем нельзя закончить историю этой династии. Уильям Питт Старший имел дочь Эстер (по мужу Стенхоп), у которой в 1776 году родилась дочь, поразительно красивая и талантливая, тоже Эстер. Она была великолепной наездницей, почти шести футов ростом, кумиром лондонского общества, почетным полковником двух полков. После смерти в Испании своего друга, полковника Мура, Эстер отправилась в путешествие на Восток и после бесчисленных приключений посели лась в горах Ливана, став первой англичанкойпутешественницей. Ее прозвали «Королевой пустыни». Существенно, что от своего деда она унаследовала подагру, которой, впрочем, заболела уже немолодой (Hughes J.G., 1967). Династия Фейербахов Т. Шперри (Spoerri Т., 1952) пишет: «В семье Фейербахов был ряд гениальных личностей, решающим образом повлиявших в течение трех поколений на культурную жизнь XIX века. В настоящее время больше, чем когдалибо ощущается идейное влияние, которое оказали на по следнее столетие криминолог Ансельм Фейербах и его сын, философ Людвиг, как и внук, художник Ансельм. Так, книги по уголовному пра ву большинства европейских стран восходят к основоположным рабо там криминолога. Художник считается одним из величайших предста вителей романтическоклассического искусства, а теории философа, значение которых вновь подчеркивается в последнее время, составля ют не только философский исходный пункт учения Энгельса и Марк са, но и основу развития всей современной атеистической философии. Большая отягченность семьи Фейербахов душевными болезнями привлекает внимание психиатров». Ансельм Фейербах (1775–1833) так сформулировал свою основ ную идею в учении об уголовном праве: нужно убрать понятия мо рального отмщения и исправления. Наказывается совершенное де яние, независимо от привычек и обычаев. Должен действовать пре дупреждающий закон, по которому «каждое юридическое наказание является правовым следствием, обоснованным необходимостью со хранения права; нарушение права карается законом». Закон, по Ан сельму Фейербаху, оказывает психологическое давление, отпугивая от его нарушения грозящим за это наказанием. Закон становится са моцелью. 307 Ансельм Фейербах говорил о себе, что он может существовать толь ко с головой, опирающейся на руку, или с пером в руке — то есть либо размышляя, либо записывая продуманное. Помимо быстрых смен наст роения в молодости, он в 23–24 года пережил ипохондрический приступ, в 26 лет — гипоманиакальный подъем, затем спад, а в 1806 году в 30 лет у него был новый приступ гипоманиакальности, сменившийся в 1807 году ипохондрией. Затем — вновь подъем, и на высоте гипоманиакального состояния ему удается в ходе аудиенции завоевать доверие и поддержку баварского короля. Но в начале 1811 г. наступает период двухлетней де прессии, доходящей до публичной попытки заколоться ножницами. В конце 1813 г. его охватывает гипоманиакальное возбуждение, и он вдохновляет германскую молодежь на борьбу против Наполеона, к большому неудовольствию баварского короля. Затем наступает период депрессии, в ноябре 1815 г. — переход в гипоманиакальное состояние, он совершает множество нелепостей. С января 1818 г. отдается на три года необычайно энергичной борьбе по поводу конкордата. В 1819 г. он доходит до зрительных галлюцинаций. Осенью 1820 г. начинается де прессия с идеями преследования, затем снова наступает гипоманиакаль ность, длящаяся до конца 1823 г., после чего с начала 1824 г.— депрес сия с заторможенностью, страхами и меланхолией. Депрессия в 1825 г. подтверждается июньскими письмами. Она длит ся до весны 1828 г., и только летом 1828 г. наступает временный подъем. В марте 1829 г. Ансельм Фейербах вспыхивает энергией и начинает в самом приподнятом настроении почти маниакально бессмысленное путешествие во Франкфурт, Висбаден, Кельн, Роттердам, Лейден, Ам стердам, Бонн, Майнц, Шпейер, обратно в Ансбах… После этого по следнего взрыва энергии в 53летнем возрасте наступает спад с глубо кой меланхолией, длящейся до самой смерти в 1833 году. В период гипоманиакальности Ансельм Фейербах проявляет сте ничность, уверенное превосходство, энергичную властность и размах. В периоды депрессий он подозрителен, раздражителен, нервозен, де прессия сочетается с идеями преследования и чувством неполноцен ности. В состоянии возбуждения он однажды бросился на своих детей с обнаженной шпагой, так что им пришлось удирать через окно. В двадцать лет он публикует свою первую юридическую работу «Против существования естественного права», через год — «Критику естественного права», через год еще — «АнтиГоббс», и затем выпуска ет так же ежегодно по новой книге, в том числе «О государственной измене». В 1799–1800 гг. выходят два эпохальных для криминологии тома по истории уголовного права. Хотя его литературная деятельность прерывается не только в периоды депрессий, но иногда и в периоды мании, но всегда творчество идет циклично. Его литературная деятель 308 ность, хотя и волнообразно, но продолжается почти до самой смерти и завершается в последние годы книгами о человеческих страстях, о пре ступных типах и об истории Каспара Гаузера. От тихо и терпеливо сносившей все его выходки жены у него было три дочери и пятеро сыновей: Ансельм — археолог, Карл — математик, Эдуард — юрист, Людвиг — философ, Фридрих — индолог. Ансельм Фейербах (1798–1857) написал книгу «Ватиканский Апол лон», которую специалисты долгое время считали «одной из важных вех в развитии археологии, наподобие «Лаокоона» Лессинга». У Ансель ма также наблюдались гипоманиакальнодепрессивные приступы. В 1820–1823 гг. в состоянии гипоманиакальности он пишет многочислен ные стихи, шутки, комедии и сатиры. Но, пережив несколько спадов (1823–1825) и подъемов, в 32 года он впадает в двадцатилетнюю мало продуктивную депрессию. Повидимому, его подавила непомерная аг рессивность отца. Карл Фейербах (1800–1834) известен в математике открытием «тет раэдрных координат в пространстве» и так называемого «фейербахов ского круга». Он отличался неудержимой импульсивностью. Например, своему другу, усомнившемуся в его меткости, он выстрелом прогнал между ногами заряд дроби. Карл наделал немыслимые долги, впал временно в алкоголизм, и врачами считался шизофреником (три рецидивирующих приступа). Однажды он вошел в класс с мечом и объявил, что отрубит голову каждому, кто не решит задачу. Но уже в 22 года он опубликовал ценную работу по геометрии, а во время первой шизофренической вспышки создал другую ценную работу (по координатам тетраэдра), а затем впал в многолетнее безотрадное уныние. Впрочем, умер он в пол ном и ясном сознании. Ретроспективно трудно пересматривать диагноз, хотя появление больного шизофренией в окружении маниакальноде прессивных родственников — явление необычайно редкое. Эдуард Фейербах (1893–1843), единственный из сыновей Ансель ма, тоже избравший своей специальностью право, уже в 25 лет стал про фессором юриспруденции в университете в Эрлангере. Он был раздра жительным тираном, и вместе с тем страдал манией преследования. Ретроспективно можно предполагать у него после вспышки творчес кой продуктивности глубокую депрессию, не помешавшую, однако, его успешной профессиональной деятельности. Людвиг Фейербах (1804–1872) — философ, которому принадлежат слова: «Моя первая мысль была — Бог, вторая — Разум, третья и по следняя — Человек». Значение и деятельность Л. Фейербаха настолько общеизвестны, что для нас здесь существенны лишь патографические данные: смены периодов полного отвращения к творчеству периодами необычайно 309 интенсивной литературнофилософской деятельности. Он бунтует про тив отца, сменив теологию на философию. Из преданного гегельянца превращается в яростного антигегельянца, ставя учение Гегеля «с голо вы на ноги». Он бунтует против религии, лишая себя шансов на полу чение профессуры. Существенно, что основные труды, в том числе и «Сущность христианства» (1840), Л. Фейербах опубликовал до сорока летнего возраста, а также и то, что с 26 лет у него начинает понижаться настроение, появляется нерешительность, хотя продуктивность дости гает максимума в 36 лет и дает крупные подъемы в 53 и 64 года. Време нами у него появлялась мания величия. Фридрих Фейербах (1808–1880), индолог, робкодепрессивный чело век, живет на пенсию в 30 гульденов, положенную в Баварии детям тайно го государственного советника. Он сохраняет полвека ровное настроение, является последователем и популяризатором своего брата Людвига. Шестой ребенок криминолога Ансельма Фейербаха, Елена, в заму жестве Добенек, по свидетельству Шперри, «никоим образом не усту пает своим гениальным братьям». Рано выйдя замуж за ничем не заме чательного человека, она влюбляется в Паганини (сохранились ее лю бовные письма к нему), и он думает жениться на ней, но она заболевает какимто «шизофреноподобным» заболеванием. Выздоровев и разой дясь с мужем, становится воспитательницей и путешественницей. В тридцать лет переживает второй приступ «шизофрении» с госпитали зацией, а затем уходит в монастырь. Обе младшие дочери Ансельма Фейербаха — Леонора (1809–1885) и Элиза (1813–1883) — живут тихо, для семьи, оставаясь старыми девами. Таким образом, возможно с некоторой неточностью сказать, что из восьми детей гипоманиакального криминолога Ансельма Фейербаха, Карл, Эдуард, Людвиг и Елена унаследовали циклотимию. Эмилия Фейербах (1827–1897), дочь археолога, веселая фантазерка, обожавшая танцы и остроумные игры, хорошая художница, сочиняет сказки, которые выдерживают много изданий, впадает в 43 года в про грессирующую меланхолию. Ее циклотимический склад несомненен. Ансельм Фейербах (1829–1880), сын археолога, художник. Оранжерей ные условия родительского дома рано развивают его талант, в семь лет он знакомится с «Илиадой» и «Одиссеей». В основе его характера лежит непо стоянство настроения, но все же в этих сменах можно видеть шесть основ ных гипоманиакальных подъемов со спадами вплоть до легкой меланхолии. Продуктивность его особенно велика в периоды подъемов настроения. Несмотря на заболевание сифилисом (1855 г.), Ансельмхудожник со храняет спокойствие, проделывает длительное лечение, весной 1859 г. пе реживает депрессивный сдвиг настроения, но к концу года снова настро ен гипоманиакально. В 1862–63 гг. спад настроения до нормы, а весной 310 1867 г. новый гипоманиакальный подъем. 1880 год — инфаркт, предполо жительно сифилитического происхождения. Шперри пишет о его семи летних циклах между подъемами, аналогичных семилетним циклам у Гете. Таким образом, циклотимия наряду с поразительной продуктивно стью и экстравагантностью, подъемами и спадами, прослеживается у Фейербахов в трех поколениях, насчитывающих 67 выдающихся лю дей, в том числе двух истинных гениев. Династия Толстых—Пушкиных Петр Андреевич Толстой сначала был ярым противником Петра I, но вовремя перешел на его сторону. Петр I говаривал примерно так: «Имея дело с П.А. Толстым, надо ухо держать востро, а камень за пазу хой, чтобы череп ему разбить, а то укусит». В 1697 г. Петр I отправил П.А. Толстого в числе тридцати семи дво рян за границу для изучения морского дела. И Петр Андреевич поехал, хотя ему было уже 52 года. Он пробыл в Италии два года и, помимо морского дела, овладел итальянским языком. Петр сделал его дипло матом. Толстой поехал в Константинополь, получив 200 000 червонцев на подкуп чиновников Порты. Часть денег он утаил, а секретаря, кото рый посмел об этой утайке донести, отравил. С 1710 по 1714 г., когда отношения между Россией и Турцией испортились, Толстой просидел в подземелье Семибашенного замка в Константинополе. Вернувшись, поднес Меншикову 20 000 рублей, за что попал в Сенат. Затем выманил по поручению Петра бежавшего царевича Алексея — выманил, покляв шись тому на кресте и Евангелии, что Петр его простит. По легенде, Алексей под пыткой проклял и самого П.А. Толстого, и все его потом ство на 25 поколений вперед. Подпись Петра Андреевича стоит девя той на смертном приговоре Алексею. От Петра Толстой получил высший орден Андрея Первозванного и поместья с шестью тысячами крестьянских дворов. Однако Петр все же говорил Толстому: «Голова, голова, как бы не так умна ты была, дав но бы отрубить тебя велел». 7 мая 1724 года, при короновании императрицы Екатерины I, П.А. Толстой был произведен в графы Российской империи. Ему было далеко за 80 лет, но, сохраняя юношескую голову и живость, он при нял участие в заговоре против Меншикова. За это его и его сына Ива на лишили всех чинов и званий, всех поместий и сослали в Соловки, где оба и умерли в течение пяти лет. Графское достоинство было воз вращено потомкам Петра Андреевича Толстого только в царицей Ели заветой Петровной. Ум, энергию, витальность П.А. Толстого следует признать совер шенно исключительными. Но в каждом поколении его потомства был 311 312 VII VI V IV III II I 1 1 2 2 3 4 3 5 6 2 1 2 3 3 5 5 7 4 6 8 5 7 6 9 8 7 10 6 8 9 11 9 12 3 13 4 Рис. 3. Генеалогия Толстых—Пушкиных, составленная по материалам проф. М.А. Цявловского (из Н.К. Кольцова, 1926) 4 4 2 1 1 2 1 1 3 5 14 6 10 10 7 15 11 8 9 11 4 12 16 10 Генеалогия Толстых—Пушкиных (к рис 3.) I. 1. Андрей Толстой II. 1. Иван Толстой 2. Гр. Петр Андреевич Толстой — известный государственный деятель 3. И.М. Головин — денщик и сподвижник Петра I 4. В.И. Приклонский III. 1. Толстой 2. Гр. И.П. Толстой 3. Кн. Ю.Ю. Трубецкой 4. О.И. Головина — кн. Трубецкая 5. Е.И. ГоловинаПушкина 6. А.П. Пушкин 7. В.Т. Чичерин 8. Л.В. ПриклонскаяЧичерина 9. А.В. ПриклонскаяОболенская 10. Кн. А.А. Оболенский IV. 1. В.Б. Толстой 2. И.П. Леонтьев 3. А.И. ТолстаяЛеонтьева 4. М.И. ТолстаяЧаадаева 6. Кн. М.М. Щербатов — историк 7. П.И. гр. Толстая — кн. Одоевская 8. Кн. В.И. Одоевский 9. Гр. А.И. Толстой 10. Кн. С.Ф. Волконский 11. М.Д. Чаадаева — кн. Волконская 12. В.И. кн. ОдоевскаяВолконская 13. Кн. Ю.Д. Трубецкой 14. Л.А. Пушкин 15. О.В. ЧичеринаПушкина 16. Кн. Н.А. Оболенский V. 1. Л.В. Толстой 2. Б.И. Леонтьев 3. Я.П. Чаадаев 4. Н.М. кн. ЩербатоваЧаадаева 5. Кн. С.И. Одоевский 6. Гр. П.А. Толстой 7. Гр. И.А. Толстой 8. Кн. Н.С. Волконский 9. Е.Д. кн. Трубецкая — кн. Волконская 10. С.Л. Пушкин 11. В.И. Веневитинов 12. А.Н. кн. ОболенскаяВеневитинова VI. 1. И.И. Тютчев 2. Е.Л. ТолстаяТютчева 3. И.Б. Леонтьев 4. П.Я. Чаадаев — писатель, философ, друг Пушкина и Грибоедова, прототип Чацкого 5. Кн. И.С. Одоевский 6. Кн. Ф.С. Одоевский 7. Гр. Н.И. Толстой 8. Ф.И. Толстой 9. М.Н. кн. Волконская — гр. Толстая — прототип княжны Марьи Волконской в «Войне и мире» 10. Александр Сергеевич Пушкин 11. Д.В. Веневитинов — поэт VII. 1. Федор Иванович Тютчев 2. К.Н. Леонтьев — писатель, философ 3. Кн. А.И. Одоевский — поэтдекабрист 4. Кн. В.Ф. Одоевский — писатель, мыслитель 5. Гр. А.К. Толстой — поэт 6. Лев Николаевич Толстой хотя бы один психически больной, что неизменно приписывали про клятию царевича Алексея. П.А. Толстой являлся дальним предком не только Толстых — Льва Николаевича, Алексея Константиновтича, по одной из линий даже Алексея Николаевича Толстого. Он — предок К.Н. Леонтьева, Одоев ских, Чаадаева, а по отцу — и Тютчева (см. рис. 3 — родословную, опуб ликованную Н.К. Кольцовым в 1926 г.). Одна из замечательных осо бенностей П.А. Толстого и многих его потомков — поразительное дол голетие, жизненная сила, а у некоторых и огромная физическая сила. М.М. Щербатов (1733–1790) Род Щербатовых, Рюриковичей, идет от Святого Владимира, кня зей Черниговских и Оболенских. Они на протяжении всей русской ис 313 тории были стольниками, стряпчими, сокольничими и приближенны ми к царям боярами. Князь Меркурий Щербатов отличился в войнах Ивана Грозного. Константин Щербатов — в войне против Стеньки Разина. Юрий Щербатов, дядя историка, был ранен под Нарвой в 1776 г. и ушел в отставку в чине бригадира. М.Ю. Щербатов получил в Великой Северной войне не менее шес ти ран, стал генералмайором и губернатором Москвы (1731 г.), а затем губернатором Архангельска. М.М. Щербатов с детства хорошо знал французский язык и литера туру, перевел на русский язык значительную часть семитомной Всеоб щей истории и также ряд других крупных французских трудов. Он при надлежал к СанктПетербургской масонской ложе и чрезвычайно много читал. Он был и остался сторонником правления родовой аристокра тии, стал яростным противником нового служилого дворянства, прав купечества, и тем более — крестьянства. Он был блестящим, глубоко эмоциональным оратором и едва не одержал победу в законодательной комиссии 1767 г. благодаря своему красноречию и широте знаний. Од нако его подвели чрезмерный догматизм и высокомерие. Потерпев по ражение в законодательной комиссии, он стал яростным критиком Екатерины II, которая после его смерти приказала конфисковать руко писи М.М. Щербатова и доставить лично ей. Князь М.М. Щербатов был, кроме всего, автором незаконченного социального романа («Путешествие в страну Офирску»). Но главное дело его жизни — огромный, многотомный труд по истории России. Из прочих произведений Щербатова заслуживает особого внимания труд «О повреждении нравов в России», выдержавший восемь изданий на русском языке в промежутке между 1858 и 1908 г., переведенный на немецкий и английский языки. М.М. Щербатов был сторонником не только доекатерининской, но даже допетровской Руси, и вместе с тем он был необычайно умным, многосторонним и исключительно работоспособным человеком. П.Я. Чаадаеву, внуку М.М. Щербатова по материнской линии, при велось, следовательно, не только познакомиться с его пятнадцатиты сячной библиотекой, но, вероятно, также и унаследовать многие де довские таланты. Петр Яковлевич Чаадаев (1793–1856) Петр Васильевич Чаадаев, генералмайор, умер в душевной бо лезни, именуя себя персидским шахом. Предположение, что Петр Васильевич симулировал, чтобы уйти от суда за взятки, косвенно оп ровергается тем, что его сын Яков Петрович застрелился в 37 лет, а внук, Михаил Яковлевич Чаадаев, страдал меланхолией. Следова 314 тельно, приступы меланхолии у второго внука, Петра Яковлевича Чаадаева, предшествовавшие и следовавшие за его первым «Фило софическим письмом», могут быть поняты как проявление цикло тимии с подъемами в период дружбы с Пушкиным, составления этих самых знаменитых «Писем», и очень тяжелыми, длительными де прессиями. В судьбе П.Я. Чаадаева можно видеть сочетание оптимального импрессинга и прекрасного образования с блестящими дарования ми, не реализовавшимися изза длительных инактивирующих де прессий. Чаадаев воспитывался очень любившей его самоотвержен ной тетушкой. Петр Яковлевич поступил в Московский универси тет, где тогда преподавала блестящая профессура. Петр Яковлевич быстро составил себе прекрасную библиотеку. Оба брата Чаадаевы — Михаил и Петр — вступили в гвардию, участвовали в сражениях под Бородино, Тарутине, Малом Ярославце, Бауцене, Пирне, Кульме и Лейпциге. В 1816 г. в Царском селе Чаадаев познакомился с Грибое довым и лицеистом Пушкиным. О двадцатидвухлетнем Чаадаеве написано: «Этот красавец гусар рез ко отличался от своих товарищей… Его бледное, словно выточенное из мрамора лицо с необыкновенно высоким прекрасным лбом было мало подвижно и носило отпечаток постоянных и глубоких размышлений. Широта его эрудиции удивляла». Он сделал своим ближайшим другом шестнадцатилетнего Пушкина, и тот написал «К портрету Чаадаева»… Он вышней волею небес Рожден в оковах службы царской; Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес, А здесь он — офицер гусарский. Получив в наследство 450 душ «мужеского пола» и 4000 десятин зем ли, что означало достаточную обеспеченность, Чаадаев вышел в отставку и отправился путешествовать в Европу. Перед отъездом он чувствовал себя очень больным и был мрачен. Уехал в Англию, путешествовал по ней, в конце года был в Париже, где прожил три сезона, затем — Швейцария и Италия, потом Дрезден, где он оставался до середины 1826 г., и возвращение в Россию. Все это время его не оставляет состояние угнетенности. В его био графии (М. Гершензон, 1908) написано: «Он все время лечится, и все без успеха. Галль вылечивает его от ипохондрии, но к концу путешествия его состояние ужасно… Его гнетут какието мучительные настроения… Попав, наконец, в Англию после опасного морского путешествия, он три недели не может принудить себя написать домой первое письмо — 315 вещь совершенно непостижимая, потому что он в это время ничем не был развлечен и при этом хорошо знал, как тревожатся о нем тетка и брат, прочитав в газетах о бурях, свирепствовавших на Балтике… Его слова: «Сознаюсь, что я изверг»… В 1826–1830 гг. «Чаадаев поддался мрачному настроению духа, сде лался одиноким, угрюмым, нелюдимым, ему грозили помешательство и маразм. Едва ли это могло быть вызвано обыском, сделанным у него в БрестЛитовске и задержанием на полтора месяца, что, впрочем, не имело последствий». После возвращения изза границы он практически бездействует, становясь между тем, в силу своего ума и остроумия, светилом и красой Английского клуба. Нас здесь интересует переход от блестящего, пылкого, необычайно активного офицера, проделавшего с блеском кампании 1812–1813 гг., к человеку, многие десятилетия бездеятельному; превращение героичес кого офицера в человека, который дал надеть на себя намордник (име ется в виду письмо Орлову, о чем см. ниже). Впрочем, это можно было бы объяснить внешними обстоятельствами. Но то, что он и за грани цей, и по возвращении целиком уходит в уныние, уже патогномонично и вынуждает нас к постановке диагноза — циклотимия. Бывало ли у Чаадаева гипоманиакальное состояние с огромным подъемом? Вот одно замечание, характеризующее его «Письма»: «…Откуда бы он взял это могучее волнение, чисто личное, неповто римое, которое проникает всю его доктрину и сообщает такую неотра зимую убедительность его слову?.. В железной и вместе свободной по следовательности его умозаключений столько сдержанной страсти, та кая чудесная экономия сил, что и помимо множества блестящих характеристик и художественных эпитетов, за один этот строгий пафос мысли, его «Философические письма» должны быть отнесены к облас ти словесного творчества наравне с Пушкинской элегией или повес тью Толстого… Во всемирной литературе немного найдется произведе ний, где так ясно чувствовалась бы стихийность и вместе гармонич ность человеческой логики». Нет нужды излагать «Философические письма». У них есть ав тор, комментаторы, критики, наконец, есть история, которая лежит между современностью и тем временем, когда писал Чаадаев. Но он для нас важен втройне — как прообраз Чацкого («Горе от ума»), как одна из самых выдающихся личностей своего времени и, главное, как пусть и не близкий, но все же родич Л.Н. Толстого, А.С. Пушки на и плеяды гениев и талантов российского XIX века. И если М.О. Гершензона можно было бы, допустим, упрекнуть в свойственной биографам увлеченности, то не забудем, что Герцен отвел Чаадаеву 316 одно из первых мест в истории русской революционной мысли. Ча адаев вполне допускал, что искомым вариантом объединения чело вечества будет нечто вроде «той политической религии, что Сен Симон теперь проповедует в Париже…». Для того, чтобы написать «Философические письма», нужен был огромный духовный подъем. Достаточно документировав депрессию Чаадаева во время заграничного путешествия, мы документируем его последующую депрессию бесконечными жалобами на несуществующие болезни — нечто очень характерное для депрессивных больных. М. Гершензон: «По словам Жихарева, Чаадаев донельзя надоел ле чившему его профессору Альфонскому и так как он, в сущности, был совершенно здоров, то Альфонский кончил тем, что однажды чуть не насильно свез его в Английский клуб… С этого дня Чаадаев сделался посетителем клуба… и был возвращен обществу». После выхода «Пи сем», последовавшего в 1836 г., Чаадаев до самой смерти в 1856 г. жил по стереотипу, по трафарету, который установился раз и навсегда, ус траивая у себя по понедельникам приемы, на которых была «вся мыс лящая Москва». Были ли у Чаадаева другие признаки депрессивных фаз, страхи? Несомненно. Такова его реакция на пограничный обыск и последовав шую за ним задержку возвращения в Москву. Таково и его «вернопод данническое» письмо. История этого письма такова. Герценэмигрант в 1851 г. выпустил за границей брошюру «О раз витии революционных идей в России», где о Чаадаеве говорилось, как о виднейшем революционном мыслителе. Чаадаев написал ему благодарное письмо «за известные слова», и, намекая на свою близ кую смерть, добавил: «Может быть, придется Вам скоро сказать еще несколько слов о том же человеке». Позднее, узнав от влиятельного в жандармских кругах графа А. Орлова, что тому известны слова Гер цена, Чаадаев написал Орлову письмо, в котором возмущался Гер ценом: «Каждый русский, каждый верноподданный царя, в котором весь мир видит Богом избранного спасителя общественного поряд ка в Европе, должен гордиться быть орудием, хотя и ничтожным, его великого священного призвания; как же остаться равнодушным, когда наглый беглец, гнусным образом искажая истину, приписыва ет нам собственные свои чувства и кидает на имя наше собственный свой позор». Когда племянник Чаадаева, прочитав копию этого письма, уди вился, Чаадаев объяснил, что дорожит своей шкурой. Такое двоеду шие или малодушие в условиях николаевской России было бы не уди вительным, если бы речь шла не о великом мыслителе и, притом, че ловеке, который воевал, многократно проявляя величайшую 317 храбрость. Это письмо Орлову — характерное проявление тех страхов, которые владеют личностью в депрессивной фазе. Но чеканны его слова, оставшиеся в памяти поколений: «Во Фран ции на что нужна мысль? Чтобы ее высказать. В Англии? Чтобы приве сти ее в исполнение. В Германии? Чтобы ее обдумать. У нас? Ни на что!» Александр Сергеевич Пушкин (1799–1837) В свете бесспорных данных о существовании у А.С. Пушкина се зонных циклических подъемов и спадов настроения и работоспособ ности, мало связанных с внешними обстоятельствами (см. главу о А.С. Пушкине в разделе «Двойной механизм стимуляции — гиперури кемиягипоманиакальная депрессия»), особый интерес приобретает психиатрический анализ пушкинского рода (родословной), проведен ный Е.Н. Каменевой (1924). Прадед А.С. Пушкина по отцу, А.П. Пушкин, задушил в припад ке сумасшествия свою жену, когда она рожала. Эта жена, урожден ная Головина, была сестрой жены прапрадеда Л.Н. Толстого по ма тери, таким образом, оба гения русской литературы имеют некото рую долю общих генов. Напомним, что дед Пушкина, Лев Александрович, обнаружив (или заподозрив), что жена изменяет ему с учителем детей, повесил учите ляфранцуза на своем дворе, а жену уморил в заточении. Он вступил во второй брак, от которого и происходит Пушкин. Его вторая жена, урожденная Чичерина, является родственницей очень известного в свое время юриста и философа Г.Н. Чичерина, а также его племянни ка Г.В. Чичерина, поразительно образованного, многогранного, став шего со студенческих лет деятельным революционером, политэмиг ранта, и вместе с тем — талантливого пианиста, автора книги о Мо царте, а после революции 1917 г. — первого наркома иностранных дел Советской России. От брака Льва Александровича с Чичериной происходят отец поэта — Сергей Львович, и дядя — Василий Львович Пушкин, о котором Е.Н. Ка менева совсем мимоходом упоминает как о страдавшем подагрой. Каме нева относит Льва Александровича к шизоидам, а отец его, А.П. Пушкин, проводится ею как «душевно больной», но судя по возвратам к нормаль ной психике, они оба, вероятно, страдали либо маниакальнодепрессив ным психозом, либо циклотимией. Общей картины это не изменит, так как выраженная циклотимия явно наследовалась в ветви Ганнибала. Прадед А.С. Пушкина по матери, знаменитый «арап Петра Вели кого», Абрам Ганнибал, которому Александр Сергеевич посвятил свою незаконченную повесть, повидимому, был очень талантлив, работо способен, восприимчив, но страдал сменами настроения, был необы чайно вспыльчив и жесток. 318 Бабушка Пушкина по матери, Мария Александровна Пушкина, происходила из другой ветви пушкинского рода. У нее был племянник Пушкин же, профессор математики, который страдал душевным забо леванием с галлюцинациями и гневливостью. Эта бабка вышла замуж за сына Абрама Ганнибала — Осипа Абрамовича Ганнибала, который был «сорвиголова и ужас семьи», «беспутный, несдержанный, вспыль чивый». Он, его брат Иван Абрамович, три сына Ивана Абрамовича и их племянник, по Е.Н. Каменевой, — циклоиды. О матери Пушкина, Надежде Осиповне, сообщается, что она вы делялась «порывистым, необузданным, страстным нравом», была де спотичной, капризной женщиной и плохой хозяйкой. «Будучи живой и общительной, отличалась переходами от гнева и взыскательности к полной апатии и равнодушию к окружающим. Любила общество, ко торое очаровывала умом и остроумием». В родословной она обозна чена наполовину нормальной, наполовину циклоидной. Циклоидом обозначен и сам Пушкин, и один из четверых его детей (Александр Александрович), и один из внуков, «покончивший жизнь самоубий ством изза измены невесты». Циклоидность отмечена у брата Пуш кина — Льва Сергеевича, у одной из его дочерей и единственного сына, Андрея Львовича. Е.Н. Каменева отмечает, что в роду Пушкиных очень часты несча стные браки, в четырех случаях закончившиеся смертельным исходом. Резюмируя, Е.Н. Каменева демонстрирует комбинаторность даро ваний А.С. Пушкина и подчеркивает его близость к циклотимной, ги поманиакальной конституции, прослеживаемой у его предков: «По обе им линиям нам бросаются в глаза элементы, входящие в состав маниа кальнодепрессивного расположения». Ко времени появления статьи Е.Н. Каменевой проблема гипома ниакального механизма стимуляции умственной активности и не ста вилась. Следовательно, автора никак нельзя заподозрить в какихлибо натяжках, подводящих А.С. Пушкина под заранее выстроенную схему. Тем существеннее ее вывод и родословная, свидетельствующая о моно мернодоминантном неполнопенетрантном наследовании гипертим нодепрессивного или гипоманиакальнодепрессивного состояния. Не менее важно мимоходом упоминаемое наследование «артритиз ма» с прямым указанием на подагричность отца и племянника велико го поэта. Поскольку об этом упоминается лишь мельком, нельзя и по мыслить о какойто предвзятости Е.Н. Каменевой. Но, если понимать под «артритизмом» ревматизм или полиартрит, то ни та, ни другая бо лезнь почти не связаны с наследственным предрасположением, они слабо наследуются, а из всех возможных видов «артритизма» наследст венна только подагра (наличие которой у дяди и племянника Пушкина 319 почти не оставляет сомнений), поэтому неизбежен вывод, что наследо валась именно подагра, и несомненным передатчиком подагрического предрасположения (гиперурикемия) оказывается сам А.С. Пушкин. Тем более, что у Пушкина были периодические «ревматизмы», на которые он жаловался и от которых ездил лечиться на воды. Александр Иванович Одоевский (1802–1839) Князь А.И. Одоевский, принадлежавший к одной из знатнейших семей России, очень тщательно воспитывался матерью, до самой ее смерти в 1820 г. Он получил блестящее образование. Унаследовав тыся чу душ крепостных, служил в Конногвардейском полку с 1820 г., через три года был произведен в корнеты. Одоевский дружил в Грибоедовым и во время наводнения 1824 г. рисковал жизнью, спасая его. А.И. Одоевский очень рано стал писать стихи, но не сдавал их в печать, и если бы его друзья их не записывали, то из созданного им ничего бы не сохранилось. За участие в декабрьском восстании он был приговорен к двенад цати годам каторжных работ и отправлен в Сибирь. Впрочем, каторж ные работы, если можно верить описаниям, были далеко не страшны и, в сущности, занимали мало времени. «Место работы превращается в клуб: кто читает газеты, кто играет в шахматы». Заключенные занима лись взаимным обучением. «В долгие зимние вечера, — пишет барон Розен, — для развлечения и поучения несколько товарищей согласились читать лекции: Никита Муравьев — о стратегии и тактике, Ф.Б. Фольф — по химии и физике, П.С. БобрищевПушкин — по прикладной и высшей математике… А.И. Одоевский — по русской словесности». Как выяснилось, А.И. Одо евский весь курс читал по памяти. Гораздо хуже сложилась жизнь Одоевского, когда декабристам, в том числе и ему, убавили несколько лет каторги, двенадцать свели к семи, и он в 1833 г. перешел на положение ссыльного. Он прожил три года в селе Елинском Иркутской губернии. Располагая суммой в 1000 рублей ежегодно, он не нуждался, но очень скучал. В 1836 г. ему разрешили переехать в Ишим, в 1837 г. вступить рядовым в Кавказ скую армию. Он встретился в Казани с отцом и поразил всех: «Алек сандр Одоевский в 35 лет был красивейшим мужчиной, каких я ког далибо знал» (воспоминания Н.И. Лорера). В Ставрополе ему уда лось встретиться со старыми друзьями. Из действующей армии он попал в Тифлис, где ходил на могилу Грибоедова (Грибоедов присы лал ему в крепость письмо). В Пятигорске с ним встретился Н.П. Огарев, ставший как бы его учеником. Веселый и общительный, Одоевский резко изменился, получив в июле 1839 года известие о смерти своего отца, и вскоре умер от лихорадки в Лазаревском фор 320 ту, на берегу Черного моря. Кавказ недаром называли «жаркой Си бирью». Можно с полным правом сказать, что А.И. Одоевский был выдаю щейся личностью, со значительными, но так и не развернувшимися поэтическими дарованиями. Владимир Федорович Одоевский (1803–1869) В.Ф. Одоевский кончил университетский пансион в 1821 г. и ока зался в кругу самых выдающихся умов своего времени. Получив пре красное образование, Одоевский вместе с Грибоедовым и Кюхельбеке ром в 1824–25 гг. издавал альманах «Мнемозина», затем редактировал ряд других журналов, много писал («Русские ночи», фантастические повести, сатирические рассказы о светской жизни, детские сказки). Очень много сил В.Ф. Одоевский посвятил русской музыке, сблизился с Глинкой. Много занимался он организационноблаготворительной деятельностью (детские приюты и больницы). Он стал одним из учре дителей Археологического и Геологического обществ. Круг знакомых В.Ф. Одоевского — А.С. Пушкин, китаист О. Иоакинф, Глинка, Лер монтов, Даргомыжский, Серов. К созданному В.Ф. Одоевским возвра щаются и по сей день. Дмитрий Владимирович Веневитинов (1805–1827) Д.В. Веневитинов умер очень молодым, видимо, отчасти изза тяжелого нервного потрясения. Нам не удалось собрать какихлибо данных ни о патографии самого поэта, ни о его ближайших родст венниках, и эту задачу, может быть и неблагодарную, мы вынужде ны переадресовать последующим исследователям. Известно только, что у него были оптимальнейшие условия развития в детскоподро стковом возрасте. Друзья Веневитинова часто собирались в доме его матери, где, в частности, А.С. Пушкин читал «Бориса Годунова». Уже в студенчес кие годы Веневитинов, князь В. Одоевский, И. Киреевский органи зовали кружок по изучению немецкой философии. Часть членов круж ка стали «архивными юношами», очень образованными. Кроме того, сочувствуя декабристам, они готовились к предстоящим схваткам, ездили в манеж и фехтовальный зал, чтобы быть готовыми к борьбе в случае прихода Южной армии. После восстания декабристов они ре шили прекратить сборы своего «общества» у Одоевского, сожгли ус тав и протоколы. Но в дальнейшем произошла роковая случайность: Д.В. Веневитинов поехал в Петербург вместе с французом Воше, ко торый часть пути в Сибирь провожал одну из жен декабристов (урож денную графиню Лаваль). Воше был арестован, а заодно с ним и его попутчик Веневитинов, который пробыл в Третьем отделении всего двоетрое суток, но так и не смог освободиться от тяжелого впечатле 321 ния, которое на него произвел допрос. В марте 1827 г. он заболел «ти фозной горячкой» и 15 марта скончался. Можно констатировать, что у него на всем протяжении короткой жизни, с раннего детства, были наиблагоприятнейшие условия для раз вития литературнопоэтических и иных интеллектуальных способнос тей, что он с раннего детства попал в общество умнейших и образован нейших людей своего времени, что в юности он уже принадлежал к цвету тогдашней гуманистической интеллигенции и жил в мире поэзии, по добно тому, как дети в музыкальных семьях живут в мире музыки. Федор Иванович Тютчев (1803–1873) Пытаясь расчленить гений и удивительный талант на их компонен ты у блистательных родственников Л.Н. Толстого и А.С. Пушкина, ус тановив четкую гипоманиакальнодепрессивную компоненту у обоих, мы не можем обойти Ф.И. Тютчева. Тютчев получил с детства блестящее образование. Не менее важно, что у него был и совершенно замечательный «дядька», влиянию кото рого можно приписать значение раннего «импрессинга». И.С. Аксаков пишет об этом «дядьке»: «Николай Афанасьевич вполне напоминает знаменитую няню Пушкина, воспетую самим поэтом, и Дельвигом, и Языковым». Этот дядька сопровождал поэта в заграничных поездках и многолетних службах. «К чести родителей Тютчева надобно сказать, что они ничего не щадили для образования своего сына, и по десятому году, немедленно после французов пригласили к нему воспитателем Семена Егоровича Раича. Выбор был самым удачным», — продолжает Аксаков. Он опи сывает и самого С.Е. Раича, и его последующую большую литератур ную и литературноорганизационную деятельность, и то, как Раич при вивал своему ученику вкус к поэзии и литературе, и то, как созревала у Тютчева под влиянием Раича потребность в поэтическом творчестве и в общении с поэзией. И, несомненно, все это с лихвой компенсирова ло то, что «дом Тютчевых… был совершенно чужд интересам литерату ры, в особенности русской литературы». И. Аксаков (1886) пишет о Тютчеве, что он «обладал способностью читать с поразительной быстротой, удерживая прочитанное в памяти до малейших подробностей, а потому и начитанность его была изуми тельная. Тем более изумительная, что времени для чтения, повидимо му, оставалось у него немного». Что касается механизмов стимуляции умственной активности, то тут можно вспомнить замечание Аксакова о том, что «Федор Ивано вич чрезвычайно походил на свою мать, Екатерину Львовну, женщи ну замечательного ума, сухощавого нервного сложения, с наклоннос тью к ипохондрии, с фантазией, развитой до болезненности». Мать 322 Тютчева — урожденная Толстая. Была ли у нее циклоидность? Унас ледовал ли ее поэт? Жизнь Тютчева, большей частью проведенная за границей, заслу живает специального изучения с этой точки зрения. Но несомненно, что до старости у него были частые и рано начавшиеся приступы пода гры: «Обычные осенние припадки подагры сменились головными бо лями», — пишет Аксаков о здоровье Тютчева в 1872 г. Тютчев был материально независим, на него никакого давления не оказывал «спрос», и, по свидетельству Аксакова, «если стихи его увиде ли свет, так только благодаря случайному, постороннему вмешательст ву. В появлении их в печати бывали пропуски и в пять, и в четырнад цать лет, хотя в поэтическом его творчестве и не было перерыва. Самая известность его, как поэта, начинается, собственно, с 1854 года, то есть когда ему пошел уже шестой десяток лет…» У Ф.И. Тютчева была и очень странная родословная, и очень стран ная судьба. А. Горелов (1976) пишет: «Дед поэта, секундмайор Нико лай Андреевич Тютчев, человек нрава бурного, пребывал любовником знаменитой Салтычихи… за зверскую жестокость к своим крепостным приговоренной к пожизненному заключению». Сам Ф.И. Тютчев полвека пробыл в чиновниках, из них двадцать лет пробыл за границей, дважды был женат и оба раза на иностранках, затем у него был четырнадцатилетний роман с Е.А. Денисьевой, от ко торой осталось трое признанных им детей. В 1844 г. он выпустил бро шюру о необходимости объединения всех славян под скипетром рус ского царя. Николай I, прочитав ее, сказал, что «нашел в ней все свои мысли». Вместе с тем, среди его изречений, впоследствии собранных в «Тютчевиане», читаем: «Русская история до Петра Великого — сплош ная панихида, а после Петра — одно уголовное дело». Алексей Константинович Толстой (1817–1875) Поскольку оба механизма гениальности, подагрический и гипома ниакальнодепрессивный, нередко наследуются мономернодоминант но, представляются необходимыми поиски этих механизмов у всех пред ставителей той плеяды первоклассных талантов, которые, по родослов ной, окружает Л.Н. Толстого и А.С. Пушкина. Естественна поэтому наша попытка отыскать какойлибо из этих механизмов у А.К. Толсто го, тем более, что версия об его инцестном происхождении от А.А. Пе ровского оказалась совершенно ложной. Основываясь на данных Г.И. Стафеева (1973), можно утверждать, что с младенчества жизнь А.К. Толстого проходила в самых оптимальных услови ях. Его с раннего детства обучали немецкому и французскому языкам, не сколько позднее он изучил английский и итальянский языки, с шести лет зачитывался книгами, причем обладал почти фотографической памятью. 323 А.К. Толстой был физически необычайно силен (гнул подковы, свя зывал узлом кочерги и т. д.). Он рано стал другом будущего императора Александра II, так что впоследствии его почти освободили от цензуры. Брат его матери, А.А. Перовский (писавший под псевдонимом «Пого рельский») чрезвычайно много сделал для его умственного и эстетичес кого развития. Завещав ему свое огромное состояние, на десятки лет ос вободил от материальных забот. Еще до окончания университета Алек сей Константинович стал одним из тех «архивных юношей», которым не полагалось особенно трудиться, но зато обязательно надо было знать как можно больше ибо всем… Над этим не раз подтрунивал Пушкин. То, что А.К. Толстой естественным образом оказался в высокообра зованных аристократических кругах, способных воспринять и оценить его творчество, что конечно, создало почти уникальные возможности для реализации его таланта. А.К. Толстой стал писать стихи в шесть лет. Он обладал фотографи ческой памятью и мог, прочтя страницу прозы, слово в слово ее повто рить. Это означало, что словарный запас Толстого был невероятно ог ромен, — способность, необычайно важная для поэта. Маяковский, на пример, на вопрос о том, читает ли он Пушкина, ответил: «Нет, потому что я всего Пушкина знаю наизусть». Феноменальная память, исключительная физическая сила и ред костнооптимальные условия развития, почти идеальные возможнос ти для реализации своей творческой энергии, немедленная и высокая оценка созданного, — все это, казалось бы, достаточно объясняет нео бычайный расцвет его таланта. На стихи А.К. Толстого писали музыку самые крупные русские ком позиторы — Чайковский, Мусоргский, РимскийКорсаков, Рахмани нов, Кюи, Танеев. Но хотелось бы обратить внимание на генетику А.К. Толстого. Его мать, красавица Анна, была дочерью графа А.К. Разумовского, наслед ника Кирилла и Алексея Разумовских, двух богатырей, простых каза ков, очень полюбившихся «веселой царице Елисавете». Кирилл Григо рьевич — гетман Украины, получивший в приданое от Нарышкиной около 40 тысяч крепостных. Граф Алексей Кириллович Разумовский, расставшись с женой, влюбился в красавицу и умницу М.М. Соболев скую, родившую ему девятерых детей, которым Алексей Кириллович всякими правдами и неправдами добился дворянского звания «Перов ских». Перовские, внуки фаворита царицы Елизаветы, были очень дея тельны и талантливы. Мать А.К. Толстого, урожденная Перовская (Разумовская), несо мненно отличалась патологическими странностями, в частности, она необычайно быстро развелась с мужем, К.П. Толстым, — чуть ли не ме 324 сяц спустя после свадьбы. Она была необычайно жестока по отноше нию к крепостным, даже по критериям отнюдь не кротких нравов того времени. Она проявляла необычайную властность по отношению к сыну, например, десятилетиями мешала ему жениться на любимой жен щине. Мать безумно (сверх всяких границ) тратила деньги, а в своих туалетах намеренно и дерзко копировала императрицу и подражала ей. Все это заслуживает проверки на наличие у нее маниакальноде прессивного комплекса. Ее брат, А.А. Перовский, который чрезвычайно тщательно и заботли во воспитывал племянника, был другом Пушкина и Жуковского. Другой брат матери — Василий Алексеевич, стал оренбургским губернатором, на чал продвижение России в Среднюю Азию и получил графское достоин ство. Трое двоюродных братьев А.К. Толстого, Жемчужниковы, вместе с Алексеем Константиновичем сотворили Козьму Пруткова. Следователь но, помимо состояния и связей ими были унаследованы и таланты. Что касается самого А.К. Толстого, то объем и необычайно высо кий уровень созданного им, человеком материально независимым, поз воляет предполагать наличие какогото могучего внутреннего стимула. Постоянные боли в ногах и почти ежегодные поездки на лечение в Карл сбад позволяют заподозрить не исключенную нами подагричность. Дядя А.К. Толстого по отцу, Федор Петрович Толстой, выдающий ся художник, стал академиком, не достигнув еще 24 лет. Лев Николаевич Толстой (1828–1910) Анализ биологических факторов могучего творчества Л.Н. Толсто го приходится начать с опровержения легенды о его эпилепсии. Хотя и относительно мало распространенная, она была в свое время при нята за чистую монету даже таким авторитетным знатоком, как А.В. Луначарский. Так, в предисловии к книге А.М. Евлахова (1930) А.В. Луначарский писал, что в эпилепсии Л.Н. Толстого ни на минуту нельзя сомневаться (как и в эпилепсии Ф.М. Достоевского). Между тем версия об эпилепсии Толстого, развитая доктором Сегалиным (1930) и А.М. Евлаховым в эти годы, базировалась целиком на натяж ках, на объединении редких, но сильных вспышек бешенства у Л.Н. Толстого (например, эпизод, произошедший в 1867 г., с яростью, зло бой и битьем посуды, подробно описан в письме С.А. Толстой — Т.А. Кузьминской) с потерей сознания и судорогами в последние годы его жизни (1908–1910 гг.). Между тем известно, что в глубокой старости почти неизбежно на ступают атеросклеротические изменения сосудов мозга, а также спаз мы сосудов, приводящие к обморокам, потере сознания, а иногда и су дорогам. Очевидно, однако, что эти явления, если они имеют место действительно в глубокой старости, никак не могут свидетельствовать 325 об эпилептической природе и могут возникать почти у каждого челове ка, дожившего до восьмидесяти лет. Не могут рассматриваться как эпилептические и изолированные вспышки бешенства. Насколько натянута версия А.М. Евлахова, вид но из того, что он в качестве доказательства этой версии привлекает такие факты, как семикратное переписывание Л.Н. Толстым двух ты сяч страниц рукописи «Войны и мира» или многократный объезд всего поля Бородинской битвы с картой генерального штаба в руках, а также поездки на очень большие расстояния для того, чтобы узнать мелкую деталь у одного из участников Отечественной войны 1812 г. Очевидно, что все это — лишь свидетельство чрезвычайной ответ ственности художника и сознания им того, что он творит не для удов летворения сиюминутных потребностей читателя, а отдает свое произ ведение на суд времени и взыскательнейшей критики. Л.Н. Толстому пришлось брать на себя обязанности историка еще и потому, что иначе он оказался бы на поводу у официальных историков — русских «квас ных» патриотов, французских бонапартистов и антибонапартистов. Профессор Евлахов видит доказательство эпилептичности Л.Н. Тол стого и в том, что писатель слишком подробно все изучал. Но разберем лишь один пример такой обстоятельности. Общеизвестны споры о том, погубили ли армию Наполеона морозы или морозов в Европейской ча сти России в том году вовсе не было, а Наполеона погубила народная война. О том и другом написано множество книг, горы статей. А вчиты вание в несколько строк «Войны и мира» способно дать понимание истинной причины гибели армии Наполеона во время отступления: «Мороз, зима иль русский Бог…». Точный во всем, Л.Н. Толстой описывает, как из леса выходят к ко стру, у которого греются русские солдаты, французский офицер Рам баль и его денщик Морель. Денщик затягивает песню… И в этойто детали мы можем найти ключ к загадке гибели наполеоновской армии: когда ей пришлось уходить по разоренной ранее Смоленской дороге, холода загоняли и солдат, и офи церов, всех вповалку, вплотную, на ночь в немногие еще уцелевшие дома и хаты. Армия во время похода на Москву, в самой Москве, особенно горящей, не могла не набраться вшей, притом вшей тифозных, потому что тиф был эндемичен. На обратном пути, когда армия ночевала в та кой тесноте, вши от горячего тела заболевших обязательно переползали на здоровых (вошь не выносит горячечной температуры). Мелкая и точ ная деталь: денщик в бреду поет… При воспалении легких, при любой другой простуде с высокой температурой не запоешь. А денщик поет — он болен сыпным тифом! Тем именно «сыпняком», который унес столь ко жертв во время Гражданской войны и во время голода. Сыпной тиф не 326 Рис. 4. Хронологическая кривая творческих (эвропозитивных) периодов Л. Толстого (по Г.В. Сегалину, 1930) мог не разгуляться среди французской армии во время ее осеннезимне го бегства по Смоленской дороге, с которой нельзя было сойти изза «кон воя» партизан и казаков. Маленькая, но точная деталь: денщик, поющий песню о короле Ген рихе, — и раскрывается загадка гибели великой армии. Историки зна ют, что действительно, наполеоновские солдаты массами гибли во вре мя отступления. 327 Строками ниже «перемигиваются звезды» о другой великой тайне и загадке — загадке человеческой доброты. Но до нас уже донесена одна правда, которую поймут инфекционисты и эпидемиологи, зна ющие, что такое сыпной тиф. Трудно предполагать, что Л.Н. Толстой мог догадаться о значении пения французского солдата. Ему нужна была только реальная правда, имевшая место деталь, пусть и незначи тельная на первый взгляд. Но более чем через 150 лет эта правда, эта, такая незаметная деталь раскрывает великую историческую истину. Но если представления об эпилепсии Л.Н. Толстого совершенно ошибочны, то имеются веские доказательства того, что жизнь и творче ство Толстого характеризовалось чередованием неудержимой гипомани акальной активности с периодами творческих спадов. Г.В. Сегалин (1930) показывает наличие в творчестве Толстого отчетливейших подъемов и спадов, не всегда равных по временным промежуткам (рис.4). Первый подъем приходится на возраст от 23 до 29 лет, когда напи саны «Дневники», «Севастопольские рассказы», «Детство», «Отроче ство», «Юность». Затем в возрасте 30–35 лет — снижение творческой активности. В это время написаны «Семейное счастье», «Альберт», «Лю церн», при всем их значении уступающие предшествовавшему и после дующему, потому что в между 36 и 41 годами создана «Война и мир», в следующий период подъема (возраст 45–48 лет) — «Анна Каренина». Новый пятилетний спад, и появляются «Смерть Ивана Ильича», «Хол стомер», «Власть тьмы» (возраст 56–59 лет). Трехлетний спад, и на но вом подъеме начато «Воскресение», написаны «Плоды просвещения», «Крейцерова соната». Потом опять спады, двухтрехлетние, и подъе мы, во время которых завершено «Воскресение». Но может быть, периоды относительно сниженной продуктивнос ти в действительности — лишь передышки и время подготовки, проду мывания нового титанического труда? Нет. В письме С.А. Толстой к Т.А. Кузьминской описывается один из таких приступов депрессии: «За втра месяц как мы тут, и я никому ни слова не писала. Первые две неде ли я ежедневно плакала, потому что Левочка впал не только в уныние, но и в какуюто отчаянную апатию. Он не спал, не ел, сам a la lettre плакал иногда…» Потом Толстой поехал в Тверскую губернию, виделся там со старыми знакомыми Бакуниными (дом либеральнохудожест веннолитературный), «потом ездил также в деревню к какомуто рас кольникухристианину, и когда вернулся, тоска его стала меньше». Л.Н. Толстой несомненно отличался огромной физической силой. У Т.Л. СухотинойТолстой имеется следующее упоминание о башкир цах: «Способ борьбы их следующий: двое садятся один против другого и упираются подошвами друг в друга. Потом они берут в руки прочную палку и тянутся за нее — кто кого перетянет. В этой борьбе нужно столь 328 ко же сноровки, сколько и силы. Как только ноги вытянутся, так про тивник становится стоймя перед победителем. Папа принимал тоже участие в борьбе и, к моему большому торже ству, не оказывалось ни одного башкирца, который перетянул бы его. Как только он возьмется за палку, так сразу поднимает на ноги сидяще го против него башкирца». Навряд ли Л.Н. Толстой мог проявить особую сноровку в новом для него виде борьбы. Победа этого уже не столь молодого человека явно достигалась за счет большого превосходства в физической силе. У него самого есть свидетельство (в «Люцерне») о «том злобном подъеме силы», который он так любил в себе: «Я совсем озлился той кипящей злобой негодования, которую я люблю в себе, возбуждаю даже, когда на меня находит, потому что она успокоительно действует на меня и дает мне, хоть на короткое время, какуюто необыкновенную гибкость, энергию и силу всех физических и моральных способностей». Это (прокомментируем мы) — способность к выбросу большого количества адреналина, один из компонентов, не обходимых для преодоления больших трудностей. Кроме того, Л.Н. Толстой обладал неимоверной сексуальной энергией. Разумеется, огромная сексуальная и физическая сила — это толь ко факторы, способствующие реализации таланта, так же как и ран недетский импрессинг, породивший неудержимое стремление к спра ведливости, к пониманию людей. Из несовместимости этих стремле ний с действительностью рождаются конфликт и… творчество. Но почему у миллионов это решается посредственно, а у Толстого — ге ниально, это загадка и тайна личности. Говорят, что Бальзак создал 2000 персонажей. Л.Н. Толстой создал меньшее число их, но зато каж дого — «со своей вселенной». Подводя итоги рассмотрения всех выдающихся лиц, перечислен ных в родословной Толстых—Пушкиных, можно отметить следующее. Все без исключения выдающиеся люди этой родословной так или иначе получили в детстве и юности блестящее индивидуальное образо вание, оптимальные импрессинги, оптимальную установку на творчес кую литературную деятельность, и несомненно настрой на очень высо кие идеалы. Помимо очень большого ассортимента дарований литера турнопоэтического характера, несомненно, что у двух величайших (А.С. Пушкин и Л.Н. Толстой) имели место гипоманиакальноциклотимичес кие колебания творческой активности. У Пушкина, кроме того, была гиперурикемия. Было бы худшим видом лицемерия «не заметить», что у них обоих была резко повышена сексуальная потенция, и это, вероятно, также не случайно (андрогены). Следовательно, и в этой замечательной 329 родословной, развертывающейся на фоне оптимального импрессинга, в условиях, многим из них обеспечивающих оптимальные возможности реализации, при очень высокой общей одаренности, удается у ряда дея телей (Тютчев, Чаадаев, Л.Н. Толстой, А.С. Пушкин) найти специфичес кие механизмы огромного повышения интеллектуальной активности. Мы не можем не привести здесь цитату из замечательной работы «Родословная наших выдвиженцев», написанной крупнейшим отече ственным ученым, основателем московской генетической школы Ни колаем Константиновичем Кольцовым (1926). Речь идет о только что рассмотренной нами родословной Толстых — Пушкиных. «Благоприятная внешняя среда, позволявшая генотипам полностью проявляться в фенотипах, обеспечивала этим высокое качество браков, заключавшихся по большей части в собственной среде, нередко с близ кими родственниками, благодаря чему мы и находим в этой генеало гии замечательный отбор особенно ценных генов — настоящий панте он русской поэзии. Но, конечно, совсем иная картина обнаружилась бы, если бы эта исключительная по своей ценности семья развивалась в иной среде, например, если бы родоначальники ее были крепостными и вели тяже лую борьбу за материальное существование. При таких условиях по этический талант ценился бы мало, для борьбы за жизнь требовались бы совсем иные способности — физическая сила, здоровье, приспособ ляемость. Большинство талантливых поэтов оказалось бы плохими зем ледельцами; они не могли бы развить в полной мере своего поэтичес кого таланта, может быть, остались бы неграмотными и, вероятно, не оставили бы имени потомству. Некоторые оказались бы типичными жизненными неудачниками, не приспособленными к окружающей их среде. Гении, как А.С. Пушкин и Л.Н. Толстой, конечно, выдвинулись бы и при таких условиях и проявили бы огромную мощь своего геноти па, но характер их деятельности и содержание их произведений были бы, конечно, совсем иными. И мы с удивлением спрашивали бы себя, откуда взялись эти гениальные выдвиженцысамородки». 6.2. Некоторые гениальные или высокоталантливые семьи с нерасшифрованными механизмами могучего творческого стимула или дарования После того как у столь значительной доли великих деятелей исто рии и культуры были расшифрованы генетические, биохимические, гормональные и структурные механизмы их потенциальной гениаль ности, может создаться впечатление, что очень многое в этой области 330 стало ясно. Чтобы развеять это совершенно ложное мнение, мы счита ем необходимым рассмотреть хоть несколько из множества семей, где наряду с благоприятнейшей биосоциальной преемственностью и со циобиологической возможностью реализации какимто неведомым образом наследовалась биологически чрезвычайно высокая одарен ность, о механизмах которой мы до сих пор не имеем представления. Необходимо, однако, чтобы читатель мысленно помножил такие семьи с нерасшифрованным механизмом гениальности и замечательного та ланта на какойнибудь двузначный коэффициент для того, чтобы ис тинное соотношение, с одной стороны, частично разгаданного в про блеме интенсификации умственной активности и, с другой стороны, совершенно загадочного предстало в правильной перспективе. Переходя к разбору ряда высокоодаренных семей и лиц с неопре деленными механизмами огромной продуктивности, исключительной талантливости и гениальности, мы должны предупредить читателя о том, что в этой части, в отличие от предшествующих, мы уходим из области фактов в область очень приблизительных догадок и малообос нованных предположений. Этот раздел следовало бы вовсе опустить, если бы не опасение, что автора либо заподозрят в умышленном со крытии существования множества гениев с неизвестными механиз мами активации напряженнейшей интеллектуальной деятельности, либо, что еще хуже, за «деревьями» раскрытых механизмов не заметят «леса» нераскрытых. Мы заранее самым решительным образом под черкиваем чрезвычайную гипотетичность идущих далее объяснений, чтобы не напоминать об этом при рассмотрении каждого случая, каж дой семьи, каждого индивида. Как часто в поисках механизма гениальности нас постигала неудача. Мы предпринимали попытки изучить ряд разнороднейших гениальных или высокоталантливых семей, но раскрыть механизмы необычайной стимуляции интеллекта или причины сверхактивности нам не удалось. Сколько мало кому ведомых, чрезвычайно индивидуальных страс тей, увлечений, влечений, сколько неизученных воздействий окруже ния, усиленных тысячекратно индивидуальной восприимчивостью или критичностью фазы развития, на которую пало воздействие, определя ет мировоззрение, мощь творчества, жизненную направленность, со циальную, асоциальную или антисоциальную? Так, нами была изучена семья В.А. Моцарта (1756–1791) с его гени альной сестрой и замечательно талантливым скрипачом отцом. Выход довольно скуден: огромная роль социальной преемственности, пора зительно благоприятные условия для развития и реализации таланта, ранние жесточайшие почечнокаменные приступы у Моцарта, нераз гаданные приступы сильнейшей боли в ногах, невероятное, бешеное 331 увлечение работой и гигантская продуктивность как результат почти непрерывного творческого состояния. И, конечно, гигантский врож денный, наследственный музыкальный талант. Изучение биографии Л. Эйлера (1706–1783) показало сильнейшую социальную преемственность, идущую от его отца и трех математиков Бернулли, раннюю стимуляцию математических способностей и инте ресов, прекрасные возможности их реализации, наличие поразитель ной памяти на числа, а также вычислительных способностей. Но тот внутренний стимул, который подвиг его на создание 60 томов матема тических произведений, остался нераскрытым. А.В. Суворов (1729–1800), внук генерального войскового писаря, сподвижника и любимца Петра, сын выдающегося организатора, ис ключительно работоспособного и осведомленного, ставшего в Семи летнюю войну генералгубернатором завоеванных русских провинций. С детства мальчику привили необычайную страсть к военному делу, усу губленную чтением книг по военной истории из огромной отцовской библиотеки. Мы не смогли проверить, являются ли его слова «о семи десяти подаграх», имеющиеся в одном из писем, просто отпиской, или он и впрямь болел подагрой. У Франсиско Гойи (1746–1828) помимо необычайной гиперсексу альности можно только подозревать наличие гипоманиакальных при ступов творческой активности и депрессивных спадов, так как и «экзо генных» причин для депрессий было более чем достаточно (смерть 19 из двадцати рожденных детей, смерть герцогини Альба). Что до его по дагры, то она могла иметь своим источником хроническое отравление свинцовыми белилами и наступила относительно поздно. Герцог А.У. Веллингтон (1769–1852) имел в юности и в зрелые годы оптимальные возможности развития в силу близости к Питту Млад шему, леди Эстер Стенхоп и Непирам. Возможности реализации были блестящими как в Индии, где его брат был всемогущим генералгу бернатором, так и в Португалии и Испании, где французские армии, благодаря постоянным грабежам и насилиям, оказались в истреби тельном пожаре партизанской войны, в то время как английская ар мия прекрасно снабжалась и могла выжидать, покуда противник не сделает какуюлибо ошибку, использование которой было уже для главнокомандующего делом приложения прекрасно разработанных приемов. Никаких оснований предполагать у Веллингтона подагру или гипоманиакальную депрессию нет. Несомненны непоколебимое му жество и гиперсексуальность. Гемфри Дэви (1778–1829) с детства развивался исключительно быс тро, рано овладел даром молниеносного чтения и реферирования, об ладал молниеносной интеллектуальной реакцией, очень рано начал 332 экспериментировать и читать увлекательные лекции. Он был порази тельно сообразителен. Помимо химических исследований и трудов, опубликовал книгу о рыбной ловле, а также книгу по истории челове чества. Источник его фантастической интеллектуальной активности ждет своего открытия. Альфред де Мюссе (1810–1857), оставивший после себя 11 томов сочинений, один из крупнейших поэтов Франции, был резко гипер сексуален, легко переходил от сумасшедшего веселья к глубочайшему отчаянию. Возможности развития и реализации у Мюссе были исклю чительно благоприятными: он очень рано научился читать, был безот рывным книгочеем, необычайно рано кончил школу и попал в среду поэтовромантиков. Он очень много пьянствовал и в этом состоянии часто творил свои стихотворения, которые прекрасно запоминал. У Мюссе некоторые авторы предполагают циклотимию. Венгерский математик Януш Больяй (1802–1860), самостоятельно пришедший к идее неэвклидовой геометрии, с раннего детства демон стрировал замечательные математические способности. Сын, тоже ода реннейший математик, стал бретером и психопатом. Предполагают се мейную психопатологию шизоидного типа. Эварист Галуа (1811–1832) считал себя в гораздо большей мере революционером, нежели математиком. Он был чрезвычайно отва жен. Свое гениальное математическое произведение он написал но чью, накануне дуэли, на которой был убит. Поскольку его отец, мэр города, любимый населением, покончил с собой изза травли кле рикалами, можно только предполагать наличие в семье чрезвычай ной сверхвозбудимости. Для Т.А. Эдисона (1847–1931), выходца из чрезвычайно предпри имчивой семьи, необычайно смышленого с раннего детства, может быть, самым решающим было то, что школьный учитель, выведен ный из себя его вопросами, назвал его тупицей. Эдисон, расплакав шись, рассказал об этом матери, и та, зная необычайный интеллект сына, забрала его из школы. Будучи профессиональной преподава тельницей, она стала учить его дома, и Эдисон получил возможность пожирать дома самые серьезные книги. Для своих химических опы тов он стал зарабатывать деньги самыми оригинальными способа ми. После нескольких крупных изобретений он поставил изобрета тельство на конвейер, увлекая сотрудников своим трудолюбием и силой мысли. Давид Гильберт (1862–1943), сын тайного советника, кенигсберг ского судьи, рано подружился в гимназии с будущим крупным матема тиком Минковским. В Геттингенском университете они оба присоеди нились к А. Гурвицу. Высокая интеллектуальность семьи, раннее увле 333 чение математикой, раннее создание особой системы ценностей, на личие исключительных способностей — все это, разумеется, не может объяснить появления величайшего математического гения конца XIX — начала XX века. Несколько яснее появление Норберта Винера (1894–1964), потом ка длинного раввинского рода: его дед, Соломон Винер, издавал в Бе лостоке газету на немецком языке, отец Винера стал профессором фи лологии, владел десятками языков, и, может быть, главное, — нагляд но показал своему сыну, что такое настоящая работа, за два года переведя с русского на английский язык 24 тома полного собрания сочинений Л.Н. Толстого. Отец даже в большей мере, чем это традиционно приня то в еврейских семьях, уделял внимание интеллектуальному развитию Норберта. Создатель кибернетики помнил себя с двух с половиной лет, в шесть с половиной развлекался, играючи в подаренные ему наборы обучающих игрушек. Уже в детстве, во время путешествия в Европу, побывал в обществе Н. Зангвиля и князя П. Кропоткина. Необычайно раннее умственное развитие Н. Винера, быстрое про хождение средней школы, сверхраннее окончание университета поз волили ему очень быстро научиться «вынюхивать главное», что очень ценил в себе и Эйнштейн. Загадочным остается источник гениальности Ф.Д. Рузвельта (1882– 1945), который имеет с Т. Рузвельтом общего предка в 9–10 поколении. Однофамильность скорее мешала, нежели помогала Ф. Рузвельту, тем более, что клан Т. Рузвельта на него ополчился. Еще юношей Ф. Руз вельт проявил свою фантастическую работоспособность, энергию и блестящий ораторский талант. Ему принадлежит идея создания очень мощного военноморского американского флота, полностью оправдав шая себя в Первой мировой войне. Многозначителен тот факт, что ког да США никак не могли выбраться из экономической депрессии, имен но Ф. Рузвельт (к тому времени уже калека — перенесенный полиоми елит приковал его к креслу) был избран президентом США. Он организовал свой «мозговой трест», собрав в нем самые крупные умы Америки. Он ввел в обычай частое непосредственное обращение к на роду по радио, и в этих обращениях объяснял и трудности, которые пе реживала страна, и свои решения. Его роль во Второй мировой войне общеизвестна. Однако раскрыть механизм его фантастической интел лектуальной мощи нам не удалось. Не удалось раскрыть механизм исключительной умственной актив ности Джона Д. Рокфеллера, основателя династии. Известно лишь, что он, и его сыновья, и его отец, умерший в возрасте 98 лет, отличались редкостным долгожительством. Известно, что еще школьником Рок феллер заявил, что будет стоить 100 000 долларов. Известно, что в юно 334 сти за три года службы, получая 600 долларов в год, он отложил 800 долларов. Но внутренний механизм его гигантской инициативности и целеустремленности нам выяснить не удалось. Поразительное сочетание таланта, социальной преемственности, брачного подбора, стимулирующей среды дает династия Серовых, начи нающаяся с Н.И. Серова (1790 — 1856), дослужившегося в министерстве финансов до действительного статского советника. Этот генеральский чин не столь существенен, как то, что пишет о нем В.В. Стасов: «Это был один из самых замечательных по уму и образованию людей, с которым мне приходилось встречаться». А Стасову было с кем сравнивать. Сын действительного статского советника А.Н. Серов (1820–1871), рано получивший прекрасное образование, дослужившийся в минис терстве юстиции тоже до чина статского генерала, стал к тому же «двой ным генералом от музыки» — и в качестве композитора, и в качестве музыкального критика. Кроме того, он обладал замечательным даром рисовальщика. А.Н. Серов женился на молодой консерваторке Валентине Бергман, происходившей из семьи крещеных евреев — семьи, несомненно даро витой и редкостно интеллигентной. В.Н. Серова стала первой русской женщинойкомпозитором, превратила их с мужем дом в место встречи самых выдающихся людей Петербурга. Это она, после смерти мужа показав работы сына скульптору Антокольскому и удостоверившись в даровитости ребенка, занялась развитием его живописного таланта. Это она ввела его в «Мекку» русского искусства — в Абрамцево к Мамонто вым, где помимо лучших художников России бывали и такие люди, как Станиславский, Шаляпин и многие другие. В.С. Серова была моделью для И.Е. Репина, когда тот писал ца ревну Софью. Впоследствии, когда она «работала на голоде 1891 г., местная полиция жаловалась: «женщина умная, хитрая и осторож ная, действует так тонко, что пока нельзя уличить ее в чемто предо судительном». В.А. Серов (1865–1911), таким образом, имел за собой не только три поколения одареннейших людей по отцовской и материнской ли нии, но и с детства оптимальнейшие условия для развития своего та ланта. Внутренние механизмы необычайной творческой активности Серовых нам раскрыть не удалось. Чрезвычайный интерес представляет для будущих исследователей нераскрытые нами механизмы огромной творческой активности четы рех поколений семьи Келдышей. Дед президента АН СССР М.В. Кел дыша, М.Ф. Келдыш, был выдающимся врачом, организатором, уче ным. Он организовал медикосанитарное обеспечение знаменитого похода генерала Скобелева на АхалТеке (1871), описанное им в 1881 г., 335 опубликовал книгу по бактериологии (1886), затем «Медицинские бе седы» (1890), в 1893 г. описал одно из наследственных заболеваний нерв номышечной системы (болезнь Томсона). Его сын, крупнейший фортификатор и специалист по железобе тону, автор ряда книг, заслуженный деятель науки, генералполков ник Всеволод Михайлович Келдыш стал отцом математического ге ния Мстислава Всеволодовича Келдыша, который входит в число трех создателей ракетноядерного щита СССР (Келдыш, Курчатов, Коро лев). Математические способности М.В. Келдыш передал своим ода реннейшим дочерям. Одна из них, Людмила Всеволодовна, вышла замуж за выдающегося математика академика П. Новикова и стала матерью пятерых высоко одаренных детей. Братья Мстислава Келды ша стали учеными: один — крупный историк музыки, а второй — та лантливый историк, правда, рано погибший. Если не сводить все к окружению, определявшему династическую целеустремленность к творчеству, то приходится признать наследование в данной семье ка когото фактора «общего интеллекта». Рассматривая этих гениев и выдающихся по талантливости лю дей, мы должны заметить, что почти все они развивались с самого раннего детства или в юности с очень явной направленностью на до стижение интеллектуальных успехов, почти все они имели хорошие возможности для реализации. Направленность деятельности, также как и общественный «спрос» были чрезвычайно различны. Но при всем том совершенно очевидно, что десятки или сотни тысяч людей имели столь же благоприятные стартовые возможности, столь же бла гоприятные плацдармы, тот же спрос, и все же реализовались в го раздо меньшей степени, либо направили свою деятельность в облас ти, менее социально значимые. Может быть, у них не хватало ис ключительной одаренности, всесокрушающей, всепреодолевающей целеустремленной воли? Надо отметить, что почти все рассмотренные нами личности отли чаются «пассионарностью» (в смысле определения, данного Л.Н. Гу милевым). «Пассионарность — это характерологическая доминанта, это не подавимое внутреннее устремление (сознательное или, более час то, бессознательное) к достижению цели, чаще всего иллюзорной, но более важной, чем своя собственная жизнь. Пассионарность ин дивида может сочетаться со всеми видами дарования, большим, умеренным или малым талантом, она не зависит от внешних влия ний, она записана в конституциональных особенностях индивида. Она ничего общего не имеет с этическими нормами, может быть источником как героических действий, так и преступлений, сози 336 дания и разрушения, добра и зла. Она не исключает ничего, кроме безразличия». Оговорив наше несогласие с фатальностью и независимостью пас сионарности от внешних условий, мы полагаем, что Л.Н. Гумилевым схвачено основное, и наши работы, проводимые независимо от него, представляют попытку понять биологические источники пассионарно сти. Мы считаем необходимым отмечать громадное значение «импрес сингов» и других социальных факторов в формировании «пассионар ных» личностей. По нашему мнению, пассионарность обычно все же требует для своего формирования какихто талантов, ибо без них пас сионарность (страстное стремление достичь желаемого идеала) либо угаснет, либо не проявится в социальнозначимых действиях. 7 Гигантолобые и высоколобые гении. Историческая портретная галерея Изучение биографий ряда выдающихся людей, каждого по большому числу источников, позволяет почти достоверно исключить у них нали чие какоголибо из перечисленных нами выше механизмов стимуляции интеллекта (например, у Яна Гуса, Бабура, Акбара, Баха, Веллингтона, Шиллера, Пастера, Резерфорда, Шопена, Альфреда де Мюссе, Достоев ского), что заставляет предполагать у них какието иные механизмы. Не исключено, что в некоторых случаях высокая сверхэнергия гения прояв ляется большими, сверкающими глазами, которые, по некоторым, от нюдь не поэтическим, а чисто клиническим данным, являются «окна ми», позволяющими заглянуть в мозг (гипертиреодия, в известных пре делах ускоряющая умственные процессы). Одним из механизмов может оказаться гормональная стимуляция (высокая сексуальная потенция — Пушкин, Лермонтов, Мюссе, Есенин, Маяковский, Толстой — мы умы шленно ограничиваемся немногими гиперсексуалами). Другим может оказаться огромный объем мозга (Кювье, Кант, Тургенев, Чехов). По следнему моменту мы хотим уделить особое внимание, заранее огово рившись, что пока это — лишь констатации и нащупывание какихто закономерностей. По Тобиас (Tobias Ph. V., 1971), объем мозга Australopithecus africanus — 435–540 куб. см., Homo habilis — 633–684, Homo erectus — 750–975, Homo erectus pekiniensis — 915–1225, Homo sapiens — 1000–2000. Количество нейронов возрастало приблизительно следующим образом (коэффици ент — 10 в девятой степени): австралопитек — 4,0–4,5; Homo habilis — 5,5; Homo erectus — 8,5; современный человек — 9,0. Направленность эволюции несомненна. Создавший человечество естественный отбор направлялся на уве личение головы и особенно лобных долей, прикрываемых лбом, и это одно позволяет предполагать наличие некоторой, отнюдь не полной 338 корреляции между размером головы и относительной высотой лба с высоким интеллектом. К счастью, мы располагаем древним «усреднен ным» каноном: высота головы равна одной седьмой высоты человека, высота лба, также в среднем, составляет треть высоты лица. Эволюционно человек отличается от своих предков сильным раз витием лобных долей. Очень высокая голова и высокий лоб издавна считались признаками большого ума и при бесконечном количестве примеров противоположного, таковой все же оставалась народная му дрость и обычная интуиция, опирающаяся, в конечном счете, на ка куюто не абсолютную, но статистическую закономерность. Самая мысль о том, что уровень интеллекта может быть както связан, пусть косвенно, пусть слабой положительной корреляцией с объемом го ловы или относительной высотой лба, может показаться тошнотворно нелепой, упрощенческой, рецидивом учения Галля и худшей формой био логизаторства. Но вопрос начинает выглядеть иначе, если принять во вни мание некоторые данные биохимии и молекулярной биологии. Издавна физиологов поражало то обстоятельство, что основной обмен, то есть обмен, идущий у человека в состоянии полного физиче ского покоя, составляет более двух третей обмена, идущего при нор мальной физической работе. Парадокс получил объяснение, когда вы яснилось, что мозг, весящий всего 2–3% веса тела, поглощает почти по ловину энергии покоя и поступающего кислорода. Даже в состоянии покоя нейроны обладают, как этот установлено электрофизиологичес ки, высокой ритмической и спонтанной активностью. Непрерывный, активный процесс представляет собой «синтез и перенос белков струк турных компонентов и других молекул через аксон нейрона» . He только в сознательном, но и в бессознательном состоянии мозг человека ведет непрерывную работу, несколько уподоб ляясь в этом отношении сердцу. Мозг человека, углубившегося в ка куюлибо проблему, нередко продолжает работать над этой проблемой и во сне, как бы бессознательно. При большой напряженности иско мое решение приходит подсознательно, но для этого необходим имен но такой глубочайший уход в проблему, при котором она незримо при сутствует в подсознании, приводя к «озарению». Немало примеров та кого озарения знает наука и искусство. Для того, чтобы отдать себе ясный отчет в том, насколько сильно мобилизован энергетически мозг человека, следует учитывать данные, по которым в большинстве тканей транскрибируется только 3–6% уни кальной ДНК, тогда как, например, в тканях мозга мыши транскриби руется 10–13% этой ДНК, а в мозге человека — 20%. Иными словами, именно в мозге человека имеет место активация максимального коли чества генов и, если позволить себе некоторые упрощения, то можно 339 утверждать, что в тканях мозга, как ни в каких других тканях, макси мально мобилизуется и используется генотип человека. К этому надо добавить, что та часть мозга человека, деятельность которого управляет физиологической функцией его центральной и периферической нерв ной системы, составляет около четверти его объема, тогда как прибли зительно две трети или три четверти (конечно, очень приблизительно) выполняет функцию мышления. Именно опираясь на эти данные, по становка вопроса о значении объема мозга и высоты лба теряет свою примитивность и приобретает законность. Теперь, когда становится несомненной биосоциологичность про блемы развития и социобиологичность реализации гениев, а главное, когда обнаружено множество независимых внемозговых аппаратов сти муляции умственной активности, вопрос о связи, подмеченной чисто эмпирически на основании житейских наблюдений, между большело бием и умом, нужно поставить заново, заранее отвергая возможность четкой, тем более линейной корреляции. Объем мозга коррелирует по ложительно с весом мозга, а последний часто коррелирует с большим умом. Мы, естественно, отвергаем возможность прямой корреляции из за наличия множества переменных, но самый факт необычайного рос та относительных размеров и веса мозга в ходе эволюции предков чело века непосредственно свидетельствует о законности поисков связи меж ду размерами человеческого лба и интеллектом индивидуума. Обратимся к фактам. Изолированные случаи решительно ничего не доказывают, убедительность приобретает только применение хотя бы примитивного подсчета частоты гигантолобых, очень высоколобых, высоколобых, «нормальнолобых», низколобых в крупных выборках, в репрезентативных сериях портретов и фотографий подлинно выдаю щихся людей. Не прибегая к циркулю, как оказалось, можно легко клас сифицировать выдающихся людей по выделенным нами пяти классам, причем для тех лиц, у которых в данной серии портретов лоб закрыт, можно пользоваться портретами другого происхождения. Нужно отметить, что приводимые в литературе данные о весе мозга выдающихся людей крайне неточны, потому что в ряде случаев взве шивался мозг обезвоженный или ссохшийся; часто нарушение пропор ций возникает оттого, что взвешивался мозг, например, очень старый, с явлениями распада. Но нелишне упомянуть, что мозг И.С. Тургенева и О. Бисмарка весил по 1900 г, мозг О. Кромвеля и Дж. Байрона по 2200 г. Мы можем и даже должны очень скептически относиться к гиган толобости Перикла, Паскаля, Кювье, Канта, Тургенева, Листа, Бернса, Чехова, Юлия Цезаря, Шекспира, Эйлера, Вольтера, Пуркинье, Напо леона, Гете, Бетховена, Дарвина, Гауптмана, Ибсена, Шоу и множества других гениев. Мы можем скептически относиться к тому, что выдаю 340 щихся интеллектуалов в Англии и США насмешливо называют высо колобыми. Но мы обязаны внимательно отнестись к портретам выдаю щихся людей всех эпох и народов. В частности, мы вправе и обязаны были использовать приложенные к книге Э. Кречмера фотографии 80 гениев и убедиться в том, что средней характерис тикой всей группы является превышение высоты лба над каноничес кой третью. Наша проверка показала, что отклонение от «канона» в сто рону высоколобия статистически реально, несмотря на существование очень низколобых гениев. Подчеркивая, что гениями бывают и люди низколобые, и среднелобые, мы все же должны подчеркнуть, что почти половина гениев из книги Кречмера оказались высоколобыми или ги гантолобыми. Девятерых персонажей Кречмера мы вовсе исключили из рассмотрения, так как по приведенным портретам изза прически или головного убора составить представление об относительных раз мерах лба не представлялось возможным. Просмотр многих других серий портретов и фотографий подлинно выдающихся людей показывает, что высота лба ниже канонической тре ти имеет место, но редко. Средние размеры лба встречаются несколько чаще или столь же часто, как высоколобие, но, кроме того, очень часто встречается сильное высоколобие и нередко броское гигантолобие. Известно, что афинские комедиографы насмешливо называли Пе рикла «цефалогеритом» (многоголовым) изза огромной величины его головы. Для сокрытия этой диспропорции его изображали обязательно в шлеме. В те времена считали, что органом мышления является серд це, и насмешники не подозревали, что их прозвище через тысячелетия раскроет истинный источник и причину его поразительного ума, убе дительности и многосторонности. В Луврском портрете Микеланджело с повязкой на голове без труда просматривается могучий, необычайно широкий и высокий лоб. Вы сок лоб Леонардо да Винчи. На портрете Рубенса виден широкий и высокий лоб. Можно объявлять все попытки установления связи между лицом человека и его внутреннего свойствами «биологизаторством», но это обвинение легко опровергнуть, призвав в свидетели М.В. Нестерова. Он не только подагрик, он гигантолоб, непреклонен и целеустремлен, что видно не только в его автопортрете, но и на портрете П. Корина. Нестеров писал гигантолобых В.М. Васнецова, А.Н. Северцова (зооло гаакадемика), гигантолобого И.П. Павлова. Фанатично целеустрем ленны и напряжены братья П.Д. и А.Д. Корины, скульптор И.Д. Шадр, необычайно интеллектуальна высоколобая художница Е.С. Круглико ва, необычайна воля, интеллектуальная сила и мужественность у скульп тора В. Мухиной, громаден лоб у Л.Н. Толстого. 341 В книге «Давние дни» Нестеров описывает, как он в поезде обратил внимание на пассажира с огромным, прекрасно сформированным лбом, и только приглядевшись, узнал в нем художника В.В. Верещагина. На портретах П. Корина гигантолобы выдающиеся советские полководцы, ученые, артисты. Не исключено, что в некоторых случаях художники для большей выразительности преувеличивают, утрируют высоту лба. Но если так, то, следовательно, связь между высотой лба и умом незаметно впи талась в плоть и кровь нашего подсознательного мышления. Среди декабристов самым умным, талантливым, последовательным, дальновидным оказался Павел Пестель, гигантолобый, несколько на поминавший лицом Наполеона и знавший об этом. Гигантолоб был один из двух гениев Отечественной войны 1812 года Барклай де Толли, сын небогатого пастора (или офицера), внук риж ского бургомистра, выдвинувшийся умом, трудолюбием, энергией, упорством. Он участвовал во взятии Очакова (1788 г.), в войне с Фин ляндией, в польской кампании (1794 г.) и в войне с Наполеоном. Его огромная работоспособность, предусмотрительность, решимость про являлась во время отступления 1812 года. Повидимому, он действи тельно искал смерти в Бородинском сражении (под ним было убито пять лошадей). Приняв после смерти Кутузова вновь главнокомандование, он одержал во многих боях победы. Монумент ему воздвигнут рядом с монументом Кутузову около Казанского собора в Ленинграде, а память его увековечена в стихотворении Пушкина. Высоколоб не только вождь немецких спартаковцев Карл Либкнехт, но и его отец, Вильгельм Либкнехт, о котором Айснер в 1906 году пи сал: «Партизан бурных лет, которому грозил эшафот, изменник в 1870 году, который почти в одиночку противостоял миру взбесившихся, убий ца и преступник в 1878 году, подстрекатель и бунтовщик, глупый фан таст и состарившийся доктринер, проведший 60 месяцев своей жизни в стенах тюрьмы, все время пребывавший на грани нищеты, этот снача ла осмеянный, а затем ненавистный газетный писака и агитатор умер как счастливейший и самый любимый вождь пролетариата всего куль турного мира, одержавший непреходящие успехи». Перебирая, например, фотографии самых крупных географов Рос сии, нетрудно убедиться в гигантолобии или высоколобии П.П. Семе новаТянШанского, Н.Н. МиклухоМаклая, Ю.М. Шокальского, С.П. Крашенинникова, И.И Лепехина, А.П. Карпинского, Ф.П. Лит ке, Л.С. Берга, Н.И. Вавилова. Такие случайные выборки малоубеди тельны, если они взяты в отдельности. Они лишь свидетельствуют о целесообразности систематических исследований. Высоколобость не обязательна, но статистически достоверно учаще на среди даровитых деятелей в любой сфере. Полной корреляции нет и 342 быть не может. Но если обратиться к математикам, то среднелобым ге ниям Резерфорду, Эйнштейну, Нильсу Бору и ряду других противостоят гигантолобые или высоколобые гении — Ньютон, Эйлер, Лейбниц, Га усс, Максвелл, Лобачевский, Чебышев, А.М. Ляпунов, Д. Гильберт. При этом отсутствие какихлибо выявленных биологических особенностей у Нильса Бора только иллюстрирует неполноту наших знаний, потому что брат Н. Бора Харальд Бор считается величайшим математиком Дании, а сын Оге Бор также стал крупным физиком, лауреатом Нобелевской пре мии. Следовательно, генетический механизм гениальности здесь присут ствует, но остается пока нераспознанным. Эти выводы, а также в некоторой мере соображения о роли «общего интеллекта» даже в самых специализированных видах творчества, напри мер композиторском, можно подкрепить рассмотрением лиц выдающих ся композиторов, чья средняя характеристика — высоколобие. В четырехтомнике В. Зайдлица «Портреты знаменитостей всех народов и званий с 1330 г.» (Seidlitz W., 1884–1888) приведено 600 портретов. Выключив вслепую, по оглавлению, коронованных особ и прочих, ничем кроме знатности не замечательных, бракуя затем, уже по портретам, тех, у кого лоб закрыт головным убором, париком или прической, мы смогли выделить 204 портрета выдающихся дея телей, портреты которых доступны классификации. Результаты мы свели в таблицу 4. Табл. 4. Распределение по относительной высоте лба 204 подлинно выдающихся личностей (по Seidlitz W., 1884–1888) Группа гениев (по роду занятий) 1. Венценосцы и папы 2. Государственные деятели и полководцы 3. Поэты и писатели 4. Художники 5. Kомпозиторы Итого 3 Очень высоко лобые 13 6 Гиганто лобые Высоко Средне лобые лобые Низко лобые 11 4 0 14 12 7 0 8 0 1 44 15 10 24 7 2 11 7 4 1 0 0 18 96 56 33 1 В число 18 гигантолобых попали Мориц Оранский, Карл XII, Ама лия ГессенКассельская (об уме которой восторженно отзывался Шил лер в «Истории Тридцатилетней войны»), вождь гугенотов Г. Колиньи, повелитель Нидерландов Гранвелла, Гарденберг, Гнейзенау, эрцгерцог Карл Австрийский (достойный противник Наполеона), Меттерних («ку чер Европы»), Л. Гольберг (датские саги), В. Альфиери, Сервантес, Каль дерон, Монтень, Вольтер, Дидро, Гюго, Бетховен. Вместе с 152 очень 343 высоколобыми и просто высоколобыми они составляют 171 из 204 пор третов. Разумеется, Зайдлиц почти все внимание уделил Западной Ев ропе и в ней преимущественно Германии, что, однако, не компромети рует материал в отношении изучавшегося нами признака. Повторим: высота лба ни в коем случае не может быть обязатель ным свидетельством ума и таланта. Только просмотр очень большого числа фотографий и портретов выявляет основную тенденцию: край нюю редкость низколобости (Пуанкаре), большую частоту средне и высоколобых, нередкость гигантолобых с относительной средней ве личиной приблизительно выше нижней грани высоколобия. Мы использовали еще несколько источников — «Историческую портретную галерею» (100 портретов), работу Каттеля (1000 портретов), книгу У. Раквица «Помогшие изменить мир» (26 портретов), и по всем работам — та же картина: преобладает высоколобие. Было бы верхом наивности думать, что низкий лоб не может скры вать за собой могучий ум, или что за гигантским лбом не может скры ваться ум весьма посредственный («высоколобие не избавляет от пус тоголовости»). Наконец, всем предыдущим анализом достаточно ясно показано, что решающую роль (в условиях благоприятствующих раз витию и реализации) играют не «размерные характеристики» головы (мозга), а способность заставлять голову (мозг) постоянно активно ра ботать. Для нас существенно, что полученная антропометрически и психометрически некоторая корреляция между размерами лба и уров нем мышления (коэффициент корреляции достоверно 0,3) подтверж дается изучением портретов крупных деятелей. Существенно, что высоколобость, равно как и подагричность, и гипоманиакальность среди выдающихся талантов и гениев совсем не знает «профессиональных ограничений». В чем проявится имеющий место «генератор ума и энергии», и проявится ли он, зависит от спо собностей индивида и средовых условий. В заключение все же следует еще раз повторить: мы лишь констати руем возможные корреляции и ни в коей мере не претендуем на абсо лютную статистическую достоверность нашего вывода. Для окончатель ного суждения прежде всего надо провести анализ частоты встречае мости высоколобия в нормальной выровненной популяции. Заключение Итоги и перспективы Многочисленность целеустремленных, несокрушимо упорных гениев подагрического типа раскрывает нам значение непрерывной мобили зации и напряженности мышления. Единичные случаи синдрома Мар фана (Линкольн, Андерсен) и синдрома Морриса (Жанна д’Арк) за ставляют искать случаи и механизмы гормонально обусловленной ге ниальности. Обнаружение гипоманиакальнодепрессивного типа гениальности заставляет искать многочисленные случаи необычайно мощной продуктивности, коренящиеся в настроении — приподнятом, эйфорическом и даже экзальтированном. Подагрические гении — мрачные, невеселые, нежизнерадостные. Их достижения являются результатом жертвенного посвящения себя цели. Но подагричность, разумеется, не обязательное свойство мрач ных гениев. Гипоманиакальнодепрессивный механизм — вовсе не обя зательная особенность радостно творящих гениев и талантов. Но суще ствование этого механизма и его невероятной эффективности в фазе подъема ясно демонстрирует огромное стимулирующее значение подъ ема духа, состояния окрыляющей радости, счастья, возбуждения. Преж де всего важно констатировать наличие «клавишей», которые позволя ют внешними воздействиями повысить продуктивность человеческого интеллекта — оптимизирующих воздействий. Среди многочисленных факторов оптимизирующего воздействия мы несколько произвольно рассмотрим только три — творческую сво боду, признание и раннее развитие. Если писатель, художник, скульптор, композитор, ученый, изобре татель знает, что успех его произведения зависит только от качества этого произведения — объективной величины, определяемой примерно пе ремножением напряженности его усилий на уровень таланта — и ни чем иным, он «ляжет костьми», но сделает. Точно так же, как это сдела 345 ет и добрая половина людей, работающих в так называемых нетворчес ких профессиях, если им дадут возможность в рамках небольшого кол лектива полностью распоряжаться рабочим циклом. Очевидно, что ни один из упомянутых нами наследственных генето типически обусловленных механизмов и их «фенокопии» не являются достаточным условием творчества. Нелегко будет выяснить окончатель но, умер ли Моцарт от неизвестной причины, либо у него был гиперури кемический стимул напряженнейшего творчества. Но совершенно не сомненны его необычайная, почти сверхчеловеческая музыкальная ода ренность, ее сверхраннее распознание и наиоптимальнейшее развитие. Необходимость необычайной наследственной одаренности, ее раннего распознания и развития для композиторов и виртуозов едва ли требует доказательства. Это почти бесспорно для математиков и шахматистов, вероятно и для множества других специальных видов дарования. Недо статочность одной только наследственной одаренности и ее раннего рас познания демонстрируется последующей посредственностью бесчислен ных вундеркиндов, которых не поддерживала беспрерывно неудержи мая внутренняя творческая воля. Мы, разумеется, далеки от мысли, что историю, культуру, науку де лают только подагрические гении и гении, обладающие другими отме ченными нами механизмами, а не социальные факторы. Мы ограни чиваемся лишь приведением данных. Повторим еще раз: хотя подагри ки составляют лишь 0,6–1–2% среди пожилого мужского населения и притом физически они не вполне полноценны, среди гениальных или близких к гениальности людей они составляют 15–20–25%, а среди ге ниевтитанов почти 50%. Само собой разумеется, что кроме высокого уровня мочевой кислоты для гениальности необходимы какието ком бинации дарований, будь то различные виды памяти, комбинаторных, математических, художественных, лингвистических, литературных спо собностей, о генетике которых все еще собираются сведения. Для того, чтобы увидеть, какими гигантскими потенциальными возможностями обладает человеческий мозг, каковы его резервы, нуж но обратить внимание на то, что он может дать при наличии воздейст вующих на него стимулов — гиперурикемических, гормональных, ги поманиакальных. Наша задача — показать, что если подагрический сти мул при редкости подагры дает столь поразительный эффект, то только потому, что у неподагриков эти же способности, столь широко рас пространенные, не реализуются изза отсутствия рефлекса цели или из за гасящего влияния общества. С другой стороны, то обстоятельство, что решительно все извест ные нам в истории человечества гении так или иначе имели или нашли в детстве и юности очень благоприятные условия для развития своего 346 таланта, а затем и для реализации его, ясно показывает, что социаль ные факторы, формируя личность, осуществляют свое действие, пре ломляясь через детскоюношеские импрессинги. Беспомощность многих педагогов и родителей при попытках напра вить в желаемое русло развитие личности ребенка и подростка в немалой степени обусловлена тем, что каждый ребенок — индивид, чрезвычайно избирательно, хоть и подсознательно, извлекающий из массы внешних воздействий те, которые для него окажутся импрессингами. Мы полагаем, что далеко не все выдающиеся лица, обладающие тем или иным эндогенным фактором стимуляции умственной активности, нами описаны. Так, мы упустили ряд подагриков, безусловно талант ливых, но не считающихся гениями, в отличие от почти всех перечис ленных нами великих подагриков. Когда речь идет о синдроме Марфа на, мы опустили ряд лиц, у которых его можно с некоторой вероятнос тью предполагать (Татлин, Тесла). Когда речь шла о синдроме Морриса, мы опустили ряд высокоодаренных, энергичных и бездетных женщин, у которых он мог быть обнаружен (или исключен?) дальнейшими ро зысками (Христина Шведская, шевалье д’Эон). Что касается циклоид ности или гипоманиакальной депрессии, то почти бесчисленны пере ходы от истинной патологии к вариантам нормы. Далее, мы уверены, что охватили далеко не все эндогенные меха низмы, способные стимулировать интеллектуальную деятельность. Могучая воля аскетов и полуаскетов, творческий стимул, возникающий при влюбленности, иллюстрируемый хотя бы творческой биографией Гете, указывает на стимулирующую роль половых гормонов (андроге нов). Однако многочисленность переменных (в частности, огромная межиндивидуальная изменчивость гормональной активности, возмож ность сублимации и т. д.) пока не дают возможности высказаться более определенно. Намечающаяся корреляция между интеллектом и близо рукостью еще очень зыбка и может иметь сложные причинные связи. Хотя мы и концентрировали все свое внимание на гениях или бес спорно выдающихся талантах (в противном случае рамки исследуемого материала стали бы чрезмерно расплывчатыми), многое из сказанного относится к проблеме талантов в целом, их развития и реализации. Мы подчеркивали принципиальную разницу между гением и талантом: со вершенно безграничную увлеченность гения, его рабство перед возник шей сверхзадачей и проистекающее отсюда волевое напряжение. Замечательный отечественный историк М.И. Ильин пишет о Та мерлане: «Недолго Тамерлан оставался в своей столице: едва прибыв в нее, 70летний завоеватель уже начал готовиться к войне с Китаем, и его не остановили ни преклонность лет, ни три тысячи верст трудного степного похода, ни опасность предприятия». Откуда берется эта не 347 укротимость, эта энергия? Давление окружающих обстоятельств? Но Тамерлан и ядро его войска, его приближенные уже успели ограбить половину тогдашнего мира. Им, конечно, хотелось покоя, как и солда там Александра Македонского, когда они уже перешли Инд. Каковы были «окружающие обстоятельства» в походе Наполеона на Россию? Ведь задолго до похода на Москву и старая наполеоновская гвар дия, и все его сподвижники были измучены непрерывными войнами. Франция нуждалась в отдыхе! И когда Наполеон перед очередным выступ лением упрекнул одного из своих приближенных в том, что ему, дескать, вместо похода хочется гулять по парижским бульварам, тот с горечью от ветил: «Да, сир, я ведь так мало гулял по ним». Но не среда, не требование времени, а внутренний зов властелина неумолимо требовал действий. В отличие от гениев, у талантливых людей на первое место, наряду с волей и увлеченностью, выступает наличие набора специальных спо собностей, на наследовании, развитии и реализации которых мы не имели возможности остановиться, так как это тоже привело бы к выхо ду нашего труда за намеченные рамки. Мы вынуждены отослать чита теля к прекрасному критическому обзору Б. Бракена (Bracken В., 1969), ограничиваясь здесь указанием на ту жажду самопроявления, которая неумолимо гонит гения к новым поискам и попыткам. Отметим толь ко, что исследования по дифференциации роли наследственности и среды в развитии отдельных способностей еще далеки от завершения. Даже в исследованиях Б.М. Теплова (1947, 1961) критические положе ния сильнее конструктивных. Можно видеть, что даже максимально суживая рассмотрение до кру га биологических механизмов гениальности, мы постоянно сталкиваем ся с явлением их значимости, но недостаточности. Вероятность гениаль ности существенно повышается при подагричности, синдроме Марфа на, Морриса, при гипоманиакальности, но ни один из них, взятый в отдельности или в каком угодно сочетании ничуть не гарантирует ни на личия высокой одаренности, ни твердой установки на ее реализацию. Рассмотрение любого вида одаренности показывает, что каждая из них состоит из целого ряда независимых друг от друга первичных «элемен тарных» способностей, вероятно, независимо наследующихся, весьма возможно независимо друг от друга развивающихся. Очевидно, что только на основе какойлибо благоприятной комбинации этих дарований мо жет дать благоприятный результат акцентированная гиперурикемией целеустремленность, гипоманиакальный подъем работоспособности, обострение памяти, ассоциативных возможностей и т. д. Но волевой им пульс играет необычайно важную роль. Он заставляет личность все вновь и вновь браться за все новые и новые дела, испытывать себя вновь и вновь, покуда не нащупается оптимальное поле деятельности. 348 Приведем несколько примеров. А.П. Чехов начал свой литератур ный труд с неудачнейшей «Драмы на охоте», Бальзак и Мольер — с не изменно проваливающихся драм. Врубель, в детстве и юности много рисовавший и писавший красками, не устоял против настояний своего отца, крупного военного юриста и вынужден был окончить юридичес кий факультет Петербургского университета и лишь после этого посту пил в Академию художеств. Вересаев и Булгаков стали сначала врача ми. Однако сила внутреннего стимула была так велика, что они и им подобные не оставляли попыток прорыва в какуюто область, где они могли бы себя проявить. А сколько талантов такой области не нашли? Вероятно, бесчисленны дарования, не проявившиеся изза отсут ствия достаточно мощного внутреннего стимула. Бесчисленны и обла датели мощного внутреннего стимула, не имевшие никаких талантов. Бесчисленны обладавшие и стимулом и талантом, но лишенные воз можности развития дарования. И уж совершенно бесчисленны те, кто имея и стимул и талант, развив его и даже найдя область применения, не смогли реализоваться в силу социальных тормозов. Не исключено, что величайшей заслугой Перикла перед всем человечеством окажется вовсе не появление поименованных в начале нашей книге гениев «пе рикловых Афин», а нагляднейшее доказательство того, как много ге ниев может выделить даже малочисленная популяция, группа населе ния, которой даны возможности развития и реализации гениальности. Приведем слова Рудольфа Дизеля: «Совершенно ложно утверждать, что гений всегда пробьется сам. Из ста гениев девяносто девять гибнут безвестными. Только преодолев несказанные трудности, каждый сотый достигает признания. Исходя из того, что один преодолел все барьеры, общество пришло к выводу, что гениальное дарование всегда сочетается с такой же спо собностью преодолевать трудности. В действительности же между ге ниальностью и жизненной цепкостью нет ни малейшей связи. Наобо рот, подлинная гениальность в своей сфере не оставляет места всем ухи щрениям, нужным для успешной борьбы за свое существование. Если гению удается себя проявить, то логически следует, что ему при этом для одного лишь самосохранения пришлось бороться с несравненно большими трудностями, чем любому другому человеку. Следовательно, если наряду с гениальным дарованием не имеется в порядке исключения и поразительного дара жизненной борьбы или отсутствует мощная поддержка, то шансы на победу ничтожны». Рассмотренным нами выдающимся деятелям с подагрическим, мар фановским, моррисовским и гипоманиакальнодепрессивным источ ником, который привел их к великим свершениям, легко можно про тивопоставить массу больных подагрой, синдромом Марфана, синдро 349 мом Морриса и маниакальнодепрессивных или циклоидных личнос тей, ничего особенного не сделавших и даже не особенно чтото вооб ще сделавших. Совершенно очевидно, что подагра и синдром Марфа на нередко инвалидизируют не только физически, но и умственно. Маниакальнодепрессивный психоз — тяжелейшее заболевание, обыч но почти начисто исключающее творчество. Но тем резче на этом фоне выделяются великие деятели, обремененные этими заболеваниями, но вместе с тем психическая и интеллектуальная деятельность которых поднимается до необычайной высоты действием биохимического, гор монального или структурного фактора. Список факторов — социальных, социобиологических, биологиче ских, генетических, способных подавить стимул, потенцию, помешать развитию и реализации, почти бесконечен, и можно только удивляться мощи тех стимуляторов, тех потенций, которые создали определенную «помехоустойчивость», позволяющую, вопреки всему, выявить изна чальные механизмы. Мы полагаем, что почти всех читателей книги должно было непри ятно поразить непропорционально большое место, уделяемое нами раз личным представителям правящих фамилий и лицам, происходящим из творческой суперэлиты. Это не случайно, а совершенно закономер но. Причина — вовсе не та, что лица знатного происхождения генети чески превосходят «простонародье». Что это не так, почти полвека на зад убедительно показали крупнейшие генетики мира, самой своей на укой обязанные к демократическому мировоззрению. В дальнейшем нам придется опуститься до уровня трафаретного объяснения и вос произведения соображений, показывающих, почему именно это не так. Условившись с самого начала, что мы будем рассматривать только деятелей, реализовавших себя, мы тем самым невольно вынуждены были ограничиться преимущественно теми лицами, которым их при рожденное социальное положение давало в руки возможность реализа ции. Впрочем, в разделе «Несколько замечаний о генетике одареннос ти, бездарности и болезней монархов Европы» мы уже выяснили, что огромное большинство этих привилегированных лиц вовсе не реали зовало возможности, доставшиеся им в силу социальной принадлеж ности. Напомним, что даже по самой мягкой оценке, из 3300 членов знатнейших правящих династий Европы на подлинной умственной высоте оказалось лишь 16. Мало того: лишь верхушка аристократии с детства могла получать наилучшее образование при наличии очень рано предъявляемого социального заказа и внушаемых с детства правил до стойного (по установкам эпохи) поведения. То, что среди «делавших историю» (или «наследивших в истории») оказалось так много знати, лишь доказывает, как много значила в эпохи 350 каст, сословий, классов привилегия средового происхождения и какое огромное количество «простонародья», да и просто недостаточно знат ных, не могло изза отсутствия прежде всего образования и, конечно, изза отсутствия повышенного социального спроса реализовать свои потенциальные способности. Мы не совсем случайно применили слово «спрос». Нам оно нужно, причем в его двояком значении: вопервых, осознанной социальной, «рыночной» потребности и, вовторых, в смысле требований к индивиду, наложения на него определенной задачи. Происхождение во все социальные исторические эпохи определя ло не только будущие возможности, но и сферу детских интересов, стремлений. Происхождение диктовало импрессинги, спрос, установ ки, доминанты (в смысле Ухтомского). Придавая огромное значение в реализации дарований таким лич ным качествам как воля, целеустремленность, дарование, возбужден ность ума, любознательность, указывая на те биологические (эндокрин ные, психические) и социальногенетические механизмы, которые иг рают во всем этом важную роль, мы вынуждены более подробно остановиться на причинах того, почему естественный и социальный отбор (понимая под социальным отбором подъем вверх по социальной лестнице) не смог расчленить человечество на более наследственно да ровитые нации, а нации на более одаренные классы или прослойки. Социальный отбор, как указали крупнейшие генетики нашего сто летия Г.Дж. Меллер, Дж.Б.С. Холден, Р. Фишер, зачастую обусловлен вовсе не более высоким интеллектом и дарованием, а прежде всего хищ ническими установками, интенсивным стремлением к господству, от сутствием сдерживающей этики, коварством, готовностью ради денег пойти на все. Мы ограничимся в качестве иллюстрации напоминанием о том, что большинство знатных родов Италии — потомки кондотье ров, что в период первоначального накопления капитала морская тор говля была почти неотделима от морского разбоя, что существовали го сударства, целиком жившие разбоем, существовали нации, которые по ставляли наемников кому угодно (шотландцы, швейцарцы, туркмены и т. д.). Но, пожалуй, в советской литературе недостаточно отражен еще один, зачастую важнейший путь социального подъема — браки на на следницах, ограничение деторождения и заключение браков в рамках своего экономического круга. Так, чуть ли не половина браков Ротшиль дов заключалась последние три четверти века в пределах лишь самого клана Ротшильдов. Именно династическими браками достигались день ги, влияние, поддержка. Династические интересы бесспорно господ ствовали не только в королевскоимператорских семьях, но и среди дво рянства, и среди купечества. Более того, и среди сельского населения нашло место четкое внутридеревенское брачное расслоение по имуще 351 ственному признаку, и именно приданое, а также то, на какое количе ство детей придется делить наследство, в первую очередь определяло место на социальной лестнице. По мере роста потребности в образовании и повышения его соци ального значения, социальный подъем и место в социальной пирамиде в эксплуататорском обществе стали все больше зависеть от того, была ли плодовитость ограничена настолько, чтобы суметь всем детям или большинству их дать высшее образование. Едва ли можно отрицать, что во многих случаях к социальному подъ ему вели положительные качества — смелость, ум, воля, трудолюбие и упорство. Но примечательно, что те, у кого эти качества были выраже ны в чрезвычайной мере — гении — почти не оставляли потомства. Та ким образом, те великие свершения, которые выпадали на долю по томства знати, притом некоторой, очень малой ее доли, как показано выше, обусловливалось прежде всего огромными возможностями и бла гоприятным импрессингом. Что касается интеллектуальной элиты, то ее потомство с самого дет ства получало множество преимуществ, не только в виде знания иност ранных языков и литературы или хорошего владения правильной ре чью. Оно часто с детства воспринимало высокое напряжение мысли и постоянный интеллектуальный труд как нечто само собой разумеюще еся, обязательное, а отсутствие творческих влечений воспринималось как некая деградация, недопустимая и нарушающая традиции. Все эти установки, оценочные параметры, творческие и этические, падают на потомство интеллектуальной элиты с самого раннего возрас та, создавая очень сильную социальную преемственность, порождая кон центрацию крупных достижений в относительно немногих избранных родах и семьях, в то время как потенциальные творческие возможности в действительности были во много тысяч раз более распространенными. Длительная относительная редкость талантов среди национальных меньшинств при кажущемся равноправии, при возможности получе ния высшего образования и открытия путей к творческой реализации, в известной мере объясняется и тем, что эти национальные меньшин ства «скопом» отвергают все те приоткрываемые им двери, пройдя че рез которые они могли бы приобщиться к современной цивилизации и культуре. Слишком прочно эти скудные возможности ассоциируются реально или психологически с духовным рабством, с потерей самоиден тичности, с ассимиляцией и присоединением к «угнетателям». Точно так же, как нам пришлось непропорционально много места уделять венценосцам и знати, прослойке, узурпировавшей возможнос ти реализации своих дарований, то есть той прослойке, принадлежа к которой, таланты и гении (правда, далеко не всех профессий) могли 352 полностью проявить свои потенции, нам по техническим или, правиль нее говоря, методическим причинам пришлось концентрировать свое внимание именно на гениях реализовавшихся. Только по признанным гениям имеется достаточное число и разнообразие источников, чтобы шансы на обнаружение патографии хоть в какомлибо из них были бы достаточно значительными. По той же причине значительно труднее заниматься талантами — ко личество первоисточников по каждому из них много меньше, чем по об щепризнанным гениям, и ни патографии, ни отсутствие болезней не бу дут достаточно убедительными. Ясно также, что в отношении талантов гораздо труднее провести объективную черту, отделяющую их от «обыч ной нормы», но развившейся в исключительно благоприятных условиях. Только невозможность объять необъятное заставила нас воздержаться от рассмотрения генетики частных способностей (математических, музы кальных, лингвистических, литературных, художественных, поэтичес ких) — число их хоть и не легион, но около 120. Полагаем все же, что для развития и реализации их, наряду с социальной преемственностью и со циальным заказом, спросом, необычайно важным оказывается наличие очень мощного внутреннего волевого стимула или духовного подъема. Мы ставили своей основной задачей прорыв существующего в СССР заговора молчания вокруг проблем социобиологии. Мы ставили своей за дачей показать реальное существование конкретных внутренних механиз мов могучего, преимущественно наследственного стимула, ведущего к не удержимой творческой деятельности, в чем бы она ни выражалась — в про грессивной или реакционной активности военных или политических деятелей, в гуманистической или человеконенавистнической установке, притом в любой сфере деятельности, лишь при соблюдении единственного условия — при наличии таланта и полной самоотдаче. Если за нашим трудом последуют гораздо более полные, широкие и многогранные исследования факторов повышенной творческой ак тивности, существенно дополняющие и выправляющие наши данные, уточняющие и даже опровергающие их, автор будет считать свою зада чу выполненной. Проведенный анализ механизмов гениальности легко демагогичес ки свести к пессимистическому, фаталистическому выводу: только при наличии хоть одного из перечисленных и документированных механиз мов человек может стать гением. «Рожденный ползать, летать не может». Не спасает от такого вывода и то постоянно подчеркиваемое обстоятель ство, что примерно у трети гениев мировой истории и культуры никаких «биологических механизмов гениальности» нам раскрыть не удалось. Пессимистический вывод можно сделать, только умышленно иг норируя фундаментальный факт: по сути, и подагрический, и гипома 353 ниакальный, и оба эндокринных механизма действуют через посредст во усиления установки, целеустремленности, воли. Отсюда становится ясным, что любой из этих биологических механизмов должен иметь свои, так сказать, «псевдофенокопии». Другими словами, прибегая к иной терминологии, можно сказать: должны существовать внешние, средовые, прежде всего образовательновоспитательные механизмы, способные скомпенсировать нехватку биохимической или эндокрин ной стимуляции интеллекта. Эти механизмы могут заключаться в ран ней прививке увлеченности, в воспитании рефлекса цели (с целями, совершенно различными для различных индивидуумов), в поддержа нии детскоподростковой любознательности, в максимально раннем развитии какогото специфического таланта. Но в настоящее время в СССР сложилась любопытная ситуация: из страха, что постановка и деловой анализ проблемы гениальности по служит поводом к обвинению в противопоставлении «гения и толпы», к обвинению в том или ином «уклоне», загибе, перегибе, — сама про блема снята фактически с обсуждения, как если бы гениев, как тако вых, не существовало. Между тем, гении реально существуют, и они очень нужны, какие бы определения понятия «гений» ни давались, как бы ни разграничивалось понятие «гений» от понятия «талант». Интересно, что само слово «гений» выходит из употребления в ту эпоху, когда переплетение проблем социальных, научных и художест венных становится столь сложным, что именно и в первую очередь ге ниям доступно их целостное понимание. Парадоксально, что понятие «гений», да и гении как таковые, считаются чуть ли не ненужными, тогда как любая наука задыхается под грудами необобщенных фактов, меди цина уперлась в невозможность продлить осмысленное существование подавляющего большинства людей сверх потолка 70–75 лет, литерату ра и поэзия блекнут под напором сложности социальных проблем, тех ника не в состоянии освоить малой доли существующих изобретений, и человечество в целом не нашло иного выхода из тупика, как только одним путем: «от каждого по способности». Но что такое гений? Гений — это личность, решающая огромную социально значимую задачу в результате запредельной пожизненной концентрации своих сил. Гений — это личность, создающая свои осо бые ценностные координаты и неумолимо следующая им. Конечно, это определение пригодно только при условии, что будет признано существование и злых гениев. Что гений и злодейство совме стимы, показано в нашем веке очень ясно, как и то, что самое крупно масштабное злодейство никакой гениальности не требует. Именно в силу всего выше изложенного, описанные нами факты, как нам кажется, в первую очередь должны быть интересны именно 354 для тех, кто вовсе не обладает ни одним из названных «механизмов ге ниальности» — ни на экстремальном уровне, ни на уровне повышен ного варианта нормы. Дело в том, что все эти механизмы (и даже тот, который можно назвать лишь воспитательным, социобиологическим) реализуют свое действие через один общий механизм: целеустремлен ную мобилизацию мышления. Это, по сути, включает прежде всего во левой фактор. Следовательно, те, кто могут целеустремленно мобили зовать свою волю, могут стать гениями или приблизиться к ним. Те, кто следует неуклонно завету поэта: Наполни смыслом каждое мгновенье, Часов и дней неумолимый бег. Тогда — весь мир ты примешь во владенье. Тогда, мой сын, ты будешь — человек. Такая мобилизация требует больших сил, и она должна быть дли тельной. Напомним, что психопатические персонажи Достоевского, стремятся ли они стать наполеонами, миллионерами, великими карье ристами — в действительности очень скоро сворачивают совсем в дру гую сторону от намеченной цели. Беззаветность, нужная для создания величественных дел, должна быть пожизненной. Это почти всегда оз начало личное несчастье для общепризнанных гениев, тяжелейшую трагедию для признанных. Было бы нечестно утаивать, что гении, даже добившиеся признания, как правило, несчастны. Это нужно осозна вать тем, кто истинно хочет (а следовательно, может) стать гением. Вот слова замечательного писателя Германа Гессе. Почти тридцать лет назад, отвечая на вопрос, что непонятно обычному человеку в ге ниальности, Гессе сказал: «Боготворя своих любимцев из числа бессмертных, например Мо царта, он (обычный человек. — В.Э.), в общемто, смотрит на него все еще мещанскими глазами и, совсем как школьный наставник, склонен объяснять совершенство Моцарта лишь его высокой одаренностью спе циалиста, а не величием его самоотдачи, не его готовностью к страда ниям, не его равнодушием к идеалам мещан; не его способностью к тому предельному одиночеству, которое он рождает, превращая в ледя ной эфир космоса всякую мещанскую атмосферу вокруг того, кто стра дает и становится человеком, — к одиночеству Гефсиманского сада». Разложение гениальности на факторы исходных потенциальных возможностей, факторы направления развития, снятие с гениальнос ти покровов непостижимости, мистики, тайны, освобождение гени альности от обреченности на психоз, «бионегативность», раскрытие важных, но не обязательных и недостаточных механизмов гениаль 355 ности — все это отныне не только позволяет, но и требует естествен нонаучного подхода. Вместе с тем, только показав наличие и значение биологических механизмов гениальности, можно проложить дорогу новым направле ниям исследований — «историогении» и «гениелогии», которые обна ружат новые, нераскрытые нами механизмы гениальности и детско подростковых импрессингов, внесут необходимые коррективы в наши построения, а вместе с тем дадут толчок к изучению механизмов та лантливости и одаренности во всей их неисчерпаемой широте. Мы рассматриваем свое исследование как развернутое обоснова ние для последующей разработки двух междисциплинарных областей, одну из которых можно предварительно назвать «гениелогией» или «та лантоведением», наукой о генетических аспектах потенциальной гени альности или таланта, включающую в себя биосоциологическую про блему формирования и развития гениев и талантов и социобиологиче скую проблему их реализации. Другую междисциплинарную область можно назвать «историоге нией». Эта дисциплина должна на первое время поставить перед собой две задачи: одну — в значительной мере теоретическую, а вторую — при кладную (см. ниже). Что касается «гениелогии», то это наука, которая может опереться прежде всего на огромный материал, собранный с начала века Л.М. Тер маном (Terman L.M.) и его учениками, его последователями и против никами (впрочем, в этих исследованиях внимание было сосредоточено преимущественно на тестировании способностей), материал, получен ный при использовании близнецового метода для получения данных о наследовании способностей и личностных свойств. Не менее важное значение для «гениелогии» представляют биографические данные о ге ниях и выдающихся талантах, как бы скупо в них не было представлено то, что приобретает чрезвычайный интерес — патография. Становится ясным, что «гениелогия», даже в своих генетических аспектах, не может уже удовлетвориться изучением того, какие именно патологии или личностные особенности имелись у того или иного при знанного гения. Исследования должны охватить по меньшей мере круг его ближайших родственников и заняться изучением не только самых выдающихся из них, но и «неудачников». Необходимо уделить внима ние тем подлинным гениям, титанические усилия которых не увенча лись успехом, не реализовались адекватными научными или культур ными достижениями. Основная задача этого направления — не столь ко обнаружение у них уже описанных выше механизмов гениальности (что, впрочем, тоже необычайно ценно), сколько обнаружение «новых», то есть еще пока не описанных нами механизмов стимуляции интел 356 лекта и источников его «сверхнормальной» мощи. Исходя из того, что социальный подъем, расширение и захват власти очень часто имеет в своей основе негативные особенности, чрезвычайно важно сосредото чить внимание на гениях науки, техники, искусства, культуры, то есть тех областей, для успеха в которых хищнические особенности не име ют столь решающего значения. Как бы внимание исследователей ни концентрировалось на изна чальной, раннедетской по преимуществу активации наследственной потенции, исследования этого типа обязательно дадут немало ценного для понимания механизмов развития и реализации гениальности. На многих примерах нам неоднократно приходилось убеждаться, что в детстве гения присутствовал какойлибо «добрый ангел», заботившийся о том, чтобы развитие одаренного ребенка постоянно стимулировалось, притом именно в наиболее перспективном, отдаточном направлении. В силу этого «гениелогия» неизбежно станет непрогнозируемым по своему главенствующему содержанию полигибридом истории, психо логии и педагогики, потому что для гениальности требуется не только огромная наследственная одаренность, но и воспитание в среде, исклю чительно благоприятной для развития именно данных индивидуальных дарований, и социальный заказ или «спрос» на дарования данного типа, и отсутствие барьеров для их реализации. Ребенок — это уже индивид, способный извлекать из разнообразия окружающей среды именно то, что стимулировало бы его таланты. Юноша уже способен активно избирать свой путь, способен рано со здавать свои особые, индивидуальные ценностные критерии. Способ ность неуклонно следовать этим критериям, одержимость, способность к абсолютной самоотдаче, к предельному и запредельному напряже нию — вот то принципиальное отличие гения от таланта, которое мы считаем нужным еще раз подчеркнуть. Это вовсе не значит, что потенциальный гений всегда может быть распознан очень рано. Это вовсе не значит, что подающему надежды ребенку надо создавать направленнооранжерейные условия развития. Это значит лишь, что необходимо радикально, решительно пересмот реть в сторону резкого улучшения те условия, в которых проводит ребе нок тот самый возраст, который определяет его будущий потолок ин теллекта. Не исключено, что многие «выдающиеся таланты» — это по тенциальные гении, недоразвившиеся или недореализовавшиеся изза средовых препятствий или изза отсутствия внутреннего порыва. Одна из задач, стоящих перед «историогенией» — теоретический пересмотр с позиции «роли личности в истории» всей человеческой истории и культуры с целью выявления в ней значимых, оказавших ре шающее влияние на нее действий множества индивидуальных гениаль 357 ных деятелей, успешных и неуспешных. Этот пересмотр ни в коей мере не должен затрагивать существующие историкосоциологические кон цепции. Он не посягает на то, чтобы свести всю историю лишь к субъ ективным результатам деятельности той или иной личности. Наоборот, в какойто мере очень существенна судьба именно тех титанических личностей, которые безуспешно пытались остановить ход истории или, наоборот, ускорить ее ход, и терпели при этом трагические неудачи, слишком обогнав свое время или отстав от него, чтобы иметь возмож ность влиять на него. Углубление в биографии и патографии великих, пусть неудачливых личностей мировой истории и культуры, «безыдейных психопатов и параноиков», поможет открыть все новые, еще неизвестные механиз мы гениальности. Такие трагические фигуры, как Ганнибал, братья Мак кавеи, Квинт Серторий, Септимий Север, Юлиан Отступник, Теодо рих Остготский, Джироламо Савонарола, Джон Виклиф, Ян Гус, Ян Жижка, Джордано Бруно, патриарх Никон, протопоп Аввакум, гене рал Самсонов, генерал Брусилов, — вот очень немногие из тех облада телей неразрушимого внутреннего волевого стержня, природа которо го подлежит разгадке. «Пище богов» Герберта Уэллса суждено остаться сказкой, тогда как раскрытие огромных резервных механизмов таланта и гениальности — совершенная реальность, в той мере, в какой она не будет «снята» со циальнополитическими неурядицами. Перед «историогенией» стоит грандиозная задача введения в разум ные рамки изначально правильных, но доведенных до абсурда представ лений о детерминированности хода истории социальными факторами и «производственными отношениями». Небезынтересным парадоксом является то, что представление о социальной детерминированности ис торических событий сильнее всего развивается в СССР, стране, жизнь которой в огромной мере была определена именно личностными свой ствами ее вождей — Ленина, Сталина, Хрущева, а внутренняя и внеш няя политика — не столько внутренней экономической мощью, сколько установкой на идейную борьбу с капиталистическим миром. Это, вероятно, можно объяснить тем, что если мера детерминиро ванности и предсказуемости действительно столь велика, то едва ли имеет смысл особенно вникать в механизмы гениальности, в барьеры, стоящие на пути ее развития и реализации, едва ли стоит придавать осо бое значение проблеме активного продвижения гениальных и талант ливых людей на руководящие посты в тех видах деятельности, в кото рых они особенно одарены. «Все нужное сделает социум». Было бы, кстати, целесообразно проследить, в какой мере на основании задан ных экономических ситуаций удавалось долговременное прогнозиро 358 вание создателям марксизмаленинизма. В «блистательно оправдав шемся» научном предвидении МарксаЭнгельсаЛенина о неизбежном абсолютном обнищании пролетариата и о «загнивании» и гибели ка питализма все же не была учтена чрезвычайная гибкость этого самого капитализма, позволившая ему сквозь все кризисы проходить со все возрастающим повышением производительности труда и ростом уров ня жизни, в частности, и уровня жизни пролетариата. В столь же «блестящем» научном предвидении Ленина о слиянии национальноосвободительной борьбы с борьбой против мирового ка питала не было предусмотрено то, что решительно все освободившиеся колониальные страны немедленно начнут войны гражданские, кото рые поглотят огромную долю накопленных национальных богатств и сотни миллионов жизней людей, а также войны «освободившихся от ига» молодых государств друг с другом. Не было предусмотрено, что большинство этих стран окажется под властью различных диктатур, «горилл» или олигархий, под властью продажного чиновничества, и что конфискация иностранных капиталовложений приведет к тому, что вместо развития собственной промышленности практически всем го сударствам «третьего мира» придется ввозить готовую продукцию из промышленных стран. «Историогения» должна показать, насколько широки возможнос ти личности; что конкретные гениальные личности делали; как они решали, определяли в различные эпохи главные вопросы; почему, под давлением каких обстоятельств, каких внутренних факторов, преодо левая сопротивление среды или, наоборот, используя ее, они делали именно то, что делали. Как на судьбе, роли, деятельности личности от ражались различные случайности. Лишь частной задачей явится исто рический показ того, как общество обязано ценить гениев и устранять препятствия с их пути, и как остра нужда в гениях — нужда, продикто ванная кризисами современности. Историю любого народа, да и человечества в целом, можно рассмат ривать как цепь непрерывно сменяющихся кризисов. Так называемые «тихие» эпохи, или эпохи отсутствия видимого прогресса, в действитель ности были эпохами жесточайших, разнообразнейших кризисов. Это становится несомненным, если в обычные хронологические таблицы вписать годы неурожаев, доводящих сотни тысяч людей до голодной смер ти, годы «моровых язв» и прочих массовых, опустошительных эпидемий, годы восстаний и гражданских войн. Но каждый кризис может иметь не один, а много исходов, будь то укрепление центральной власти или граж данских свобод, подчинение чужеземцам, проигрыш или выигрыш вой ны. И во многих кризисах, как мы уже пытались показать на примере истории Европы, тот или иной исход нередко зависит от двухтрех гени 359 ев. Точно так же, как в технике известно много случаев изобретений, ре шающим образом подоспевших вовремя (как, например, подоспело во время создание низкостебельных сортов злаков для спасения населения многих стран от голода), или запоздавших (пулемет «Максим» для цар ской армии в Первую мировую войну). Но если в недавнем прошлом и выход из очередного кризиса, и воз никновение нового кризиса отражались на судьбе однойдвух стран, то множество современных кризисов носит глобальный характер, поиски оптимальных выходов из них требуют гениальнопрозорливых умов, необычайно сильных, вооруженных гигантским аппаратом знаний, поскольку сегодня от того или иного решения и поворота событий за висит судьба уже не миллионов, а десятков, сотен миллионов, даже миллиардов людей. Не следует думать, что речь идет только о гениях науки и техники. Современное человечество больше всего нуждается в сплочении. А спло чение человечества способен дать прежде всего универсальный язык на уки, искусства, и та общность идеалов, которые могут дать только этика, философия, гуманитарные науки, науки о человеке. Окажется ли утопи ей мысль, например, о том, что прохождение радиопередач через все гра ницы и невозможность их глушения приведет к тому, что тоталитарные правительства потеряют возможность разъединять народы, обманывать их и натравливать их друг на друга? Но в любом случае выход из совре менного кризиса даже в отдельно взятой стране, ее лидерство или отста вание, расцвет или прозябание будут в большой мере зависеть от того, в какой мере удастся на службу своему отечеству поставить достижения потенциальных гениев и необычайных талантов, которым должна быть предоставлена возможность развития и реализации. Но если это так, то нет ничего зазорного в наших попытках отыс кать некоторые биологические истоки духовной личности любого твор ческого деятеля. Сотни или десятки тысячелетий, вплоть до изобрете ния письменности, весь накапливаемый опыт приходилось запоминать, сравнивать, сопоставлять в уме, и тот род, племя, которое чтото важ ное в ходе социальной преемственности теряло, уступало место племе нам, достаточно памятливым и психически гибким для сохранения сво его и обогащения чужим опытом («Только сумасшедшие учатся на сво их ошибках, я всегда учился на чужих», — говаривал Бисмарк). Нашему современнику, получающему в готовом виде от родителей, учителей, из книг готовые знания, такие, которые и не снились величайшим гениям прошлых веков, нашему современнику, вступающему на заранее про торенные дорожки с минимальными, трафаретными требованиями, которые нужно выполнить, чтобы выжить и оставить потомство, очень трудно представить себе многообразие того опыта и умений, которые 360 нужно было держать в молниеносной готовности к использованию на шим «диким» предкам — погрешность каралась увечьем, смертью, без детностью. Но как бы ни ослабевал и ни извращался естественный от бор за последние тысячелетия, дела сотен великих людей, гениев и ода реннейших личностей, обладавших различными внутренними стимулами, внутренними «допингами», активизировавшими их интел лектуальную активность, не оставляют сомнения в том, что мозг чело века хранит огромные резервы неиспользованных возможностей, реа лизуемых иногда лишь под воздействием того или иного стимула. На блюдения над оптимально развиваемыми детьми показывают, что стимулом не обязательно и не фатально должен быть лишь биологиче ский «допинг» — гиперурикемия, циклотимия, гиперадреналинемия, гиперандрогения. Этим стимулом могут и должны стать, вопервых, раннее интеллектуальное развитие, а вовторых, закладывание таких ценностных критериев, которые заставят мышление работать целена правленно и с полной отдачей. Мы верим в большие возможности человека и в устранимость ны нешних ограничений и жалких фрустраций нашей жизни. Мы верим в то, что человеческая жизнь, знакомая нам по истории — это жалкий сур рогат, коренящийся в невежестве. Мы верим в то, что знание и понима ние может возвысить жизнь настолько же, насколько наше нынешнее управление природой превосходит беспомощность наших предков. Для того чтобы истинно возвысить жизнь человека, нужно созда вать более благоприятную социальную среду. Нужно начать с новых предпосылок, например с того, что красота — радостная и гордая — не обходима, что радость познания истины может являться самоцелью, что наиболее полное удовлетворение человека своей жизнью, его счастье коренится в глубине и цельности внутренней жизни личности. Существуют две наивысшие взаимодополняющие части нашего космического долга. Долг по отношению к самому себе, который каж дый из нас может исполнить, реализуя свои способности. И долг по отношению к другим, исполняемый служением обществу на благо че ловечества, на благо всего нашего вида в целом. Мы заканчиваем книгу словами Джулиана Хаксли (1887–1975), за мечательного английского биолога и философа: «Огромный Новый Свет неоткрытых возможностей ожидает свое го Колумба. Великие люди прошлого мимолетно раскрыли нам, чем может быть личность, интеллектуальное понимание, духовное дости жение, художественное творчество. Но это не более чем мимолетные вспышки. Нам нужно исследовать и нанести на карту весь мир челове ческих возможностей подобно тому, как была изучена и нанесена на карту вся область физической географии. Как создать новые возмож 361 ности для обычного существования?.. Развивать природный талант и интеллект у подрастающего ребенка, вместо того чтобы их разрушать или уродовать. Мы уже знаем, что живопись и мышление, музыка и математика, артистизм и наука могут стать чемто очень значимым для совсем обыкновенных мальчиков и девочек — при одном лишь усло вии: применении правильных методов развития детских возможностей. Мы начинаем понимать, что даже самые счастливые люди живут много ниже своих возможностей и что большинство людей развивают не бо лее ничтожной доли своей потенциальной умственной и духовной мощи. Человечество в действительности окружено обширной областью нереализованных возможностей, требующих изучения. Человек как вид может превзойти себя — не просто спорадически, один индивид какимто образом здесь, другой индивид другим путем, но именно как человечество в целом. Если нужно назвать новую цель, то, может быть, подойдет слово «трансгуманизм»: человек останется че ловеком, но возвысится над собой, реализуя новые возможности своей человеческой природы, ради самой этой природы. Я верю в трансгуманизм: если однажды появится достаточно много людей, способных устремиться к нему, человеческий вид ока жется на пороге нового образа жизни, столь же отличного от нашего, как наш — от образа жизни синантропа. Человек наконец станет со знательно осуществлять свое истинное назначение». Об авторе Владимир Павлович Эфроимсон родился в Москве 21 ноября 1908 года. В 1925 г. поступил на физикоматематическое отделение Московского университета, на кафедру зоологии (заведующий кафедрой Н.К. Кольцов). В 1929 г. был исключен из университета после выступления на университетском собрании в защиту С.С. Четверикова, выдающегося биологапопуляциониста, основателя популяционной генетики, которого обвиняли в «троцкизме». В 1929–1930 гг. работал в Закавказском институте шелководства (Тбили си), в 1931–32 гг. — в Радиационном институте в Москве. К 1932 г. им написано 6 научных работ, в частности, выведена формула частоты мутаций у человека («О скорости мутационного процесса у человека». Работа осталась неопубликованной). В 1932 г. был приглашен С.Г. Левитом в Медикобиологический инсти тут в Москве для работы по проблемам генетики человека, но в декабре был арестован и приговорен к трем годам ИТЛ по ст. 58–10 УК РСФСР за «участие в террористической организации, антисоветскую агитацию и пропаганду». Та кой организацией ОГПУ признало «Российское вольное философское обще ство», в которой группа интеллигентов занималась изучением философовиде алистов. Пробыл до декабря 1935 г. в лагере в Горной Шории, Алтайский край. Освобожден 6 декабря 1935 г. В 1936 г. начал работать в Среднеазиатском институте шелководства, где за полтора года сделал несколько основополагающих открытий в области гене тики и селекции тутового шелкопряда (корреляция признаков при искусствен ном отборе, вольтинность и др.). В 1937 г. был изгнан из института за якобы «неэффективность научных работ». Весь селекционный материал (чистопород ные линии тутового шелкопряда) был уничтожен по приказу руководства ин ститута. Книгу «Генетика тутового шелкопряда», принятую в печать в издатель стве Академии наук, рассыпали в наборе. В 1939–41 гг. переехал на Украину в г. Мерефа, где вторично подготовил книгу о генетике тутового шелкопряда. 18 июня 1941 г. защитил кандидатскую диссертацию в Харьковском университете. Монография по шелкопряду не опубликована в связи с начавшейся войной. С октября 1941 по июнь 1945 г. служил в рядах Советской армии, на гражден орденом Отечественной войны II степени, орденом Красной Звезды, 363 многочисленными боевыми медалями. В феврале 1945 г. подал рапорт в Воен ный Совет армии об эксцессах с мирным населением Германии (случаи массо вого изнасилования немецких женщин). Закончил войну в звании капитана медицинской службы. В 1946–1948 гг. работал доцентом в Харьковском государственном уни верситете. В 1947 г. защитил докторскую диссертацию «Проблемы генетики, се лекции и гибридизации тутового шелкопряда», получившую высочайшие оцен ки ведущих специалистов. 23 февраля 1948 года в связи с приказом заместителя министра высшего образования СССР А.В. Топчиева был уволен из университе та за «поступки, порочащие звание преподавателя высшей школы». Таким «по ступком» был перевод на русский язык рецензии выдающегося ученого Феодо сия Добжанского на книгу академика Лысенко «Наследственность и ее измен чивость». Добжанский был «невозвращенцем», жил и работал в США, рецензия его была опубликована в «Journal of Heredity», который получала по официаль ному обмену Харьковская сельскохозяйственная библиотека. Свой перевод Вла димир Павлович рекомендовал читать студентом, а один экземпляр вручил заве дующему кафедрой дарвинизма, чтобы тот переслал текст в ЦК ВКП(б). После августовской сессии ВАСХНиЛ 1948 г. был лишен докторского звания. В мае 1949 г. арестован вторично и осужден на 8 лет исправительнотру довых лагерей по ст. 58–10 «за антисоветскую агитацию и пропаганду», в част ности — «за клевету на Советскую Армию». В 1955 г. освобожден из лагеря. Амнистирован в 1956 г. В 1956–61 гг. — библиограф в Библиотеке иностранной литературы (Москва). С 1961 г. — со трудник Института вакцин и сывороток им. Мечникова. Докторская степень возвращена в 1962 г. В 1967 г. присвоено звание профессора. С 1967 г. — заведу ющий отделом генетики Института психиатрии Минздрава РСФСР. С 1976 и до конца жизни — ведущий научный сотрудник и профессорконсультант Ин ститута биологии развития АН СССР. Основные труды Эфроимсона посвящены широкому кругу фундаменталь ных проблем генетики: действию ионизирующей радиации на наследственные факторы, управляющим механизмам канцерогенеза и лучевой болезни, анализу основных механизмов иммунитета, генетике психических болезней, медицин ской генетике, близнецовым исследованиям, генетике интеллекта и др. Эфро имсон — основоположник иммуногенетики в СССР; автор остававшейся дол гие годы единственной в СССР монографии по медицинской генетике, на кото рой выросло и было воспитано несколько поколений советских врачей («Введение в медицинскую генетику» — 1е издание в 1964 г., 2е — в 1968 г.). Владимир Павлович Эфроимсон сыграл огромную роль в возрождении и восстановлении «в правах» научной генетики в СССР. На протяжении более чем 30летнего засилья лысенковщины в отечественной науке, в обстановке оголтелой идеологической борьбы с «вейсманизмомморганизмом» В.П. Эф роимсон непреклонно боролся за научный подход в биологии, против псевдо ученых и их псевдоматериалистических идей. Еще в 1948 г. им написана до кладная записка в Отдел науки ЦК ВКП(б) «О преступной деятельности Т.Д. Лысенко» — около 300 страниц машинописного текста с подробным ана лизом «псевдоноваторств» творца «мичуринской биологии». Выйдя из лагеря, уже в 1955 г., еще до реабилитации, Эфроимсон заново написал и направил Ге неральному прокурору СССР обоснованный труд «О подрыве сельского хозяй 364 ства Советского Союза и международного престижа советской науки», тогда же была написана работа «Об ущербе, нанесенном псевдоноваторством в сель скохозяйственной биологии». Каждая новая работа Эфроимсона встречала яростное сопротивление со стороны лысенковцев. Лишь благодаря поддержке крупнейших ученых СССР — И.Е. Тамма, П.С. Капицы, Н.Н. Семенова, В.Н. Сукачева и др. — ему удавалось печатать свои книги и статьи. Непримиримость и бескомпромисс ность Эфроимсона решающим образом сказалась на его «официальной» карь ере — он не был избран даже членомкорреспондентом АМН СССР. Последние двадцать лет своей жизни Владимир Павлович Эфроимсон посвятил работам по проблемам социобиологии. Им написано три капиталь ных труда: «Генетика гениальности», «Генетика этики и эстетики», «Педагоги ческая генетика». Все они опубликованы после смерти ученого. Умер в Москве 21 июля 1989 года. Похоронен на Донском кладбище. Литература Аксаков И.С. Биография Ф.И. Тютчева. М., Волчанинов, 1886. Амио. Жизнь замечательных детей. СПб, 1871. Баженов Н.Н. Болезнь и смерть Гоголя. М., Мамонтов, 1902. Баженов Н.Н. Душевная драма Гаршина. М., Мамонтов, 1903, с. 104–122. Беляев Н. Гаршин. ЖЗЛ. М., «Молодая гвардия», 1938. Биографии композиторов с IV по XX век с портретами. М., Дурново, 1904. Блинов И. О бывшем Пушкине. «Русская старина». 1899, 98. Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., Воениздат, 1921. Вавулин Н.В. Безумие, его смысл и ценность. СПб, Вейсберг и Гершуни, 1913. Валишевский К.Ф. Великая разруха. М., «Современные проблемы», 1913. Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., «Наука», 1969. Винер Н. Я — математик. М., «Наука», 1956. Виппер Ю.Ф. Семейство математиков Бернулли. М., Издво Московского университета, 1875. Воспоминания о Корнее Чуковском. М., «Советский писатель», 1977. Гастино Б. Гениальные личности в области науки, техники и промышленности. СПб, Сойкин, 1905. Гобино Ж.А. Век Возрождения. М., Кушнеров, 1913. Гершензон М. П.Я.Чаадаев. СПб, 1908. Голованов Я. Этюды об ученых. М. «Молодая гвардия», 1976. Горелов Л. Три судьбы. Л., «Советский писатель», 1976. Давыдов Д. Сочинения. СПб, «Север», 1893, т. 3, Проза, письма. Данэм Б. Герои и еретики. М., «Прогресс», 1967,. Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. М., Госвоениздат, 1936–1939, т. 1–7. Евлахов A.M. Конституциональные особенности психики Л.Н. Толстого. Предисл. А.В. Луначарского. М.—Л., ГИЗ, 1930. 366 Ефремов Ю. Пассионарные вожди и пророки. «Природа», 1971, № 2. Историческая портретная галерея: Собрание портретов знаменитейших людей всех народов, начиная с 1030 года, с краткими их биографиями. СПб, Суворин, 1887, тт. 3–6. Каменева Е.Н. Личность и генеалогия Пушкина с точки зрения современного учения о конституции и наследственности. Ж. психологии, неврологии и психиатрии. 1924, 4, приложение. Каннабих Ю. Циклотимия, ее симптомология и течение. М., Яковлев, 1914. Карлейль Т. Герои, почитание героев и героическое в истории. СПб, Ф.Павленков, 1891. Карпов П.И. Творчество душевнобольных и его влияние на развитие науки, искусства и техники. М.—Л., ГИЗ, 1926. Кольцов Н.К. Родословные наших выдвиженцев. Русский евгенический журнал, 1926, № 3/4, 103–141. Корчак Я. Как любить детей. М., «Знание», 1968. Кунин А.Ш. К генетике периодической шизофрении. В: «Генетика психических болезней». М., НИИП МЗ РСФСР, 1970, 160–162. Левин В.И. Рамануджан — математический гений Индии. М., «Знание», 1968. Михайловский Н.К. Жестокий талант. «Отечественные записки», 1882, № 9. Михайловский Н.К. Литературнокритические статьи. М., ГИХЛ, 1957. Мюллер Е. Юность знаменитых людей. СПб, Губинский, 1910–1911. Ной И.С. Методологические проблемы советской криминологии. Саратов, Издво Саратовск. унта, 1975. Нордау М. Психофизиология гения и таланта. СПб, «Вестник знания», 1908. Оствальд В. Великие люди. СПб., «Провинция», 1910. Павленков Ф.Ф. Жизнь замечательных людей. Биографическая библиотека Ф.Павленкова. СПб, 1891–1902. Петров М.К. Как создавали науку. «Природа», 1977, № 9. с.81–88. Пихлак Э.Н. Подагра. М., «Медицина», 1970. «Плутарх XIX века». Знаменитые люди XIX века в биографиях и портретах. СПб., «Новый журнал иностранной литературы», 1902, т. 1; 1903, т.2. Погодин М.П. История в лицах о царе Борисе Федоровиче Годунове. М., «Русский», 1868. Понугаева A.Г. Импринтинг (запечатлевание). Л., «Наука», 1973. Пэрна Н Я. Ритм, жизнь и творчество. Л.—М.. «Петроград», 1925. Рузвельт Э. Его глазами. М., ГИЗ ,1947. Свет Я. Колумб. М., «Молодая Гвардия», 1973. Сегалин Г. В. Эвропатология научного творчества. Роберт Майер и открытие им закона сохранения энергии. Клинический архив гениальности и одаренности. 1928, 3. Сегалин Г.В. Эвропатология личности и творчества Льва Толстого. Клинический архив гениальности и одаренности. 1930, 5, № 3/4. 367 Соловьев Е.Д. Д.И.Писарев. СПб. ЖЗЛ, 1899. «Сто великих людей». СПб, Суворин, 1894–1897, кн. 1–9. Стоун И. Жажда жизни. М., ГИХЛ, 1961. Теплов Б.М. Психология музыкальных способностей. М.—Л., Изд. АПН, 1947. Теплов Б.М. Ум полководца. В: Проблемы индивидуальных различий. М., Изд. АПН, 1961. Уилсон Э. Мир Чарльза Диккенса. М., «Прогресс», 1974. Фейс О. Гениология и психология музыкантов. М., «Музыка и жизнь», 1911. Фигье Л. Светила науки. СПб.—М., изд. Вольфа, 1871, т. 2; т. 3. Честерфилд Ф. Письма к сыну. Максимы. Характеры. Л., «Наука», 1971. Штерн К. Основы генетики человека. М., «Медицина», 1965. А.Эйнгард. Жизнь Карла Великого. «Прометей», 1966, вып. 11. Эйнштейн А. Физика и реальность. М., «Наука», 1965. Эмерсон Р.У. Великие люди. СПб, «Вестник знания», 1904. Эфроимсон В.П. Введение в медицинскую генетику. М., «Медицина», 1964; 2е изд. 1968. Эфроимсон В.П. Становление типов конституции в связи с наследственной изменчивостью обмена и гормональных функций. Проблемы медицинской генетики. Л., «Медицина», 1965. Эфроимсон В.П. Иммуногенетика. М., Медицина, 1971. Эфроимсон В.П. Родословная альтруизма. «Новый мир», 1971, № 10. Эфроимсон В.П. К вопросу об адаптации племен, ведущих примитивный образ жизни. Адаптация человека. Л., «Наука», 1972, с. 1225. Эфроимсон В.П. Хромосомные аномалии типа XYY и XXY как одна из причин сексуальных нарушений. Проблемы современной сексопатологии. М., «Медицина», 1973. Эфроимсон В.П., Блюмина М.Г. Генетика олигофрений, психозов и эпилепсии. М., «Медицина», 1978. Эфроимсон В.П. Генетика этики и эстетики. СПб., «Талисман», 1995. Юдин Т.И. Евгеника. М., Сабашниковы, 1928. *** Abbot J.S.C. History of Henry The Fourth, King of France and Navarre. N.Y.—L, Harper, 1899. Abel S., Simpson B. Jahrbücher des Fränkischen Reiches. Leipzig, Dunker, Humblot, 1888, Bd. 5. Altus W.D. Birth order and its sequelae. Science, 1966, 151, п. 3706, 44–49. Andics H. Das österreichische Jahrhundert (18041918). Wien, Molden, 1974. Anumonye A., Dobson J.W., Oppenheim S. Plasma uric acid concentrations among Edinburgh buisness executines. JAMA, 208, n. 7, 1141–1144. Atkins H. The attributes of genius from Newton to Darwin. Annals of the Royal Col. of Surg. England. 1971, 48, n. 4, 193–218. Auernheimer R. Frany Grillparzer, der Dichter Osterreichs. Wien, Amalthea, 1972. 368 Baily F.T. Six great Victorian novelists. L., MacDonald, 1947. Barber R. Henry Plantagenet. Ipswich, Bezdell Press, 1973. Barren F. Heritability of factors in creative thinking and estetic judgment. Acta Geneticae Med. et Gemmatologiae, 1970, 19, N1/2, 294–306. Bence=Jones М. Clive of India. L., Constable, 1974. Benedek Т.О., Rodnen G.P. Petrarch on medicine and the Gout. Bulletin of the History of medecine, 1963, 37, n. 5, 397–416. Bergins R. Begabung als Ergebnis von Lemvorgangen. Studium Generale. 1971, 24, п. 2, 202–217. Bienenfeld E. Die Stammtofel der Familie Robert Schumans. Ahnen und Nachkommen eines Genies. Arch. Rassen. u. Gessellschaftsbiologie. 1932, 26, n. l, 57–59. Biographies of eminent men in literature, arts and arms, from the thirteenth century. L. V.II, 1–523, V.III, 1–512, V.1V, 1–464. Block E.A. Milton Gout. Bulletin of the History of medicine, 1954, 28, п. 3, 201–212. Bloom B. Stability and change in human characteristics. N.Y., Wiley, 1964. Borkowsky E. Das Leben Friedrich des Weisen, Kurfürsten zu Sachsen. Jena, Diderichs, 1929. Bracken B. Humangenetische Psychologie. Berlin, Springer, Humangenetik, 1969, Bd. 1/3, 409–561. Brissaud E. La maladie de Scarron. Paris, Michel, 1903. Brooks G.W., Mueller E. Serum urate concentrations among university professors. Relation to drive, achievement and leadership. JAMA, 1966, 195, n. 6, 415–418. Buckley Th. The downing of genius. L., Routledge, 1858. Burks B.S., Jensen D.W., Terman L.M. Genetic studies of Genius. III. The promise of youth. Followup studies of a thousand gifted children. Stanford, 1930, XIV. Burt C. The gifted child. Brit. J. statist. Psychol. 1961, 14, 123–139. Cabanes A. Les indiscretion de I’Histoire (Troisieme serie). Paris, 1903 Cabanes A. Les indiscretion de I’Histoire (Deuxieme serie). Paris, 1908. Cabanes A. Les indiscretion de I’Histoire (Sixieme serie). Paris, 1957. Cattel J., McKeen A. Statistical study of eminent men. Science, 1906, 24, 732–742. Cattell R.B. The scientific analysis of personality. Harmondsworth, 1967. Chantelauze K. Portraits Historiques. P., Didier, 1886. Chidsey D.B. Marlborough. The portrait of a conquerir. N.Y., J.Day, 1929. Clark S. The man who is France. N.Y., Dodd.Mead., 1960. Cook E.T. The life of John Ruskin. N.Y., Haskell, 1968, 1. Crowther J.G. Francis Bacon. L., Creeset, 1960. D’Ain G. de. G. de Bernadotte, chef de guerre et chef d’Etat. P., Librairie academique,1959. Dale P.M. Medical biographies. The ailments of thirtythree famous persons. Norman Univ. Oklahoma Press, 1952. D’Arc P. Lanery. Le livre d’or de Jeanne D’Arc. Bibliographic. P., Techener, 1894. 369 Decurtius F. Beiträge yur Kenntnis der Personlichkeit Franz Grillparzers (1791– 1872). Allgem. Ztschr. Psychiatrie, 1934, 102, n. 4/8, 313–330. Dickinson H.T. Walpole and the whig supremacy. L., English Univ. Press, 1973. Dobzhansky Th. Mankind evolving. New Haven—L., Univ.Press, 1966. Dorini V. Lorenzo il Magnifico. Fireze, Valeuhi, 1919. Dumas G. Psychologie de deux messier positivistes, SaintSimon et Auguste Comte.P., Alcan, 1905. Duncan O.D. Ability and achievment. Eugenics Quarterly, 1968, 15, n. l, 1–11. Dunn J.P. et al. Social class gradient of serum acid levels in males. JAMA, 1963, 185, n. 6, 431–436. Dupouy R. Coleridge, optiumisme et psychose periodique. J. psychol. norm. pathol., 1910, 7, 226. Ebstein W. Die Gicht des Chemikers. J.Berzelius und anderer hervorragender Manner. Stuttgart, 1904. Eibl=Eibesfield I. Der vorprogrammierte Mensch. Wien, Molden. 1973. Ellis H. A study of British Genius. L., Constable, 1927. Ellis H. A History of bladder stone. Oxford, Blackwell. 1969, X. Ergang R. The Potsdam Fuhrer Frederic William, Father of prussian militarism. N.Y., Columbia LJniv. Press, 1941. Essen L. van Der. Alexandre Farnese. Bruxelles, Librarie Nationale. 1934–1937, v. IV–V. Eulenberg H. Ausgewählte Schattenbilder. Berlin, AufbauVerlag, 1950. Evans J. John Ruskin. L., Cape, 1954. Fieve R.R. Moodswing. The third revolution in psychiatry. N.Y., Morrow, 1975. Folman M. Les impuisants de genie. Paris, Debresse, 1957. Forster J. The life of Charles Dickens. L., 1874, 3. Foss M. Tudor portraits. L., Harrap., 1973. French J.C. et al. A study of familial aggregation of serum acid levels in the population of Tecumsch, Michigan, 1959–1960. Amer. J. Epidemiology, 1967, 86, n. l, 214–224. Garrod A.D. Die Natur und Behandlung der Gicht und der rheumatischen Gicht. Würzburg,1861. Gemant A. The nature of the genius. Springfield, 1961, X. Getzels J.W., Jackson P.W. Creativity and intelligence. L.—N.Y., Wiley, 1962. Giese F. Die öffentliche Persönlichkeit. Leipzig, 1928. Goertzel V., Goertzel M.G. Cradles of Eminence. Boston, 1962. Goldschmit=Jetner R.K. Vollender und Verwandler. Versuche über das Genie und seine Schicksalle. Hamburg, 1957. Gosset P. La maladie de Colbert, la goutte. Union. med. du nordest Reims, 1906, XXX, 25, 41. Graham S. Boris Godunoff. New Haven, Yale Univ. Press, 1933. Graham S. Peter the Great. L., Penn, 1950. Graham Т.Е. Profiles in Protest. Ohio, Canton, 1968. 370 Graham W., Graham K.M. Our gouty past. Canad. Med. Assoc. J., 1955, 73, 485–495. Graham W., Graham K.M. Martyrs to the gout. Metabolism, 1957, 6, п. 3, 209–217. Gray J. Peter the Great. N.Y., Lippincott, 1960. Green J.R. Henry The Second. L., MacMillan, 1919. Grimm H. Michelandgelo. Berlin, Safari, 1941. Grisar H. Luther. Freiburg, Herder, 1912, v. 3. Grosse K. Karl XIV. Leipzig, Goedsche, 1844. Grunwald C. La vraie histoire de Boris Godounov. Paris, Fayard, 1961. Guilford J.B. The nature of human intelligence. N.Y., 1967. Hackett F. Henry the Eights. N.Y., Liveright, 1931, X1I1. Harrison E. John Ruskin. N.Y.—L., 1906. Harrison F. Oliver Cromwell. L., MacMillan, 1900, v. l. Harrison F. William the Silent. L., MacMillan, 1923. Hauge M., Harlard B. Heredity in gout and hyperuricemia. Acta med. Scand., 1955, 152, n. 4, 247–258. Henry W.D. The psychiatric illness of lord Castlereagh, Pratitonere, 1970, Fbr., 204, v 1220 318–323. Herre P. Schöpferisches Alter. Leipzig, 1939. Herzberg A. Zur Psychologie der Phylosophie und der Phylosophen. Leipzig, 1926. Hiebert R., Hiebert R. Atomic Pioneers. Oakridge, 1970–1971, B.I, 1–65; B.2, 1–92; B. 3, 1–97. Hinde W. George Canning. L., Collins, 1973, Hock A. Reason and genius. Studies in their origin. N.Y., The Philosophical Society, 1960. Hogarth D.G. Philip and Alexander of Macedon. L., Murray, 1897. Holt J.C. King John. Historical Association, 1963. Howell R.W. Social class and biological test. Lancet, 1970, n. 7660, 1343. Hughes J.G. Queen of the Desert. L., Thames & Hudson, 1975. Huxley J. Essays of a humanist. Harmondworth, Penguin Books, 1966. Japikse N. Die Oranier. Munchen, Callway, 1939. Jensen O.R. IQ: Genetics and education of identical twins reared apart. L., Metruen, 1972, 307–326. Josselin J.M. The capacity to love: a possible reformulation. Mental Health Digest, 1971, 3, n. 6, 5–10. Juda A. The relationship between highest mental capacity and psychic abnormalities. Amer. J. Psychiatry, 1949, 106, n. 4, 236–307. Kauffmann G. Uber das Steinleiden Oliver Cromwells. Munchen, Schon, 1967. Keynes J.M. Essays and sketches in biography. N.Y., Meridian books, 1956. Kretschmer E. Korpenbau und Charakter. Berlin, Springer, 1956. Kretschmer E. Geniale Menschen. Berlin, Springer, 1958. Kuhn=Foelix A. Von Wesen des genialen Menschen. Zurich, 1968. Lacey R. The life and times of Henry VIII. L., Weidenfeld and Nicolson, 1972. 371 Laignel=Lavastine M. La Goutte a Byzance. Annales Internationales de Medicine Physique et de Physiobiologic, 1937, 30, n. 3, 49–57. Lange=Eichbaum W., Kurth W. Genie, Irrsinn und Ruhm. Munchen—Basel, Reinhardt, 1967. Lehman H.C. Age and achievement. Princeton Univ. Press, 1953. Lenard Ph. Grosse Naturforscher. Eine Geschichte der Naturforschung in Lebensbeschreibungen. München, Lehman, 1929. Lenz W. Medizinische Genetik, 1961, VI11. Leonhard K. Akzentuierte Personlichkeiten. Berlin, 1968. Lettres de Turenne. P., Ministere des afferes culturelles, 1971. Lewis W.S. Horace Walpol. N.Y., Pantheon Books, 1961. Lewontin R.C. The Genetic basis of Evolutionary change. N.Y. Columbia Univ. Press,1974, XIII. Lloyd A. The maligned monarch. A life of King John of England. N.Y., Doubleday, 1972. Loewenfeld L. Ü ber die geniale Geists thätigkeit mit besonderer Berücksichtigung des Genies fur bildende Kunst. Wiesbaden, Bergmann, 1903. Lombroso C. Studien uber Genie und Entartung. Leipzig, 1910. Loyot P. La goute chez de dues de Lorraine. Semaine des Hopitauz, Paris, 1953, 29, n. 5,1280–1285. Ludwig E. Genie und Carakter. Zwanzig mannliche Bildnisse. Berlin, Zsolnay, 1932. Ludwig E. Beethoven. Life of a conqueror. L.—N.Y., Hutchinson, 1943. Lynn R. Two personality charachteristics related to academic achievement. In: Naylor F.D. Personality and educational achievement. 1972, 134–138. Macaulay T.B. Critical and Historical essays. L.—N.Y., 1961, v. l, l–669; v. 2, 1–669. Madelin L. Les Grand serviteurs de la monarchie. P., Flammarion, 1933. Marie A. Traite international de Psychologie patologique. P., Alcan, 1911, 2. Maurier D. du. Golden lads. Sir Fransis Bacon, Anthony Bacon and their friends. N.Y. Doubleday, 1975. Mess F. Das geistige Reich von dieser Welt. Berlin, Verlag für Staatswissenschaften, 1935. Mestel A. Das physiologisch geistige Leistungsmaximum in Lebensalter. München, Frank, 1967. Möbius P.J. Ü ber das Pathologische bei Goethe. Leipzig, 1898. Möbius P.J. Ü ber die Anlage zur Mathematik. Leipzig, 1900. Möbius P.J. Schopenhauer. Leipzig, Borth, 1904. Money J., Ehrhardt A.A. Prenatal hormonal exposur: possible effects on behaviour in man. Endocrinologz and human behaviour. L., Oxford Univ.Press, 1968, 32–48. Moran C.W. Winston Churchill. The struglw for survival. L., Constable, 1966. Morris D. The biology of art. A study of the picturemaking. L., Methnen, 1962. Motte A.F. Etude sur Marcus Agrippa. P., Maisonneuve, 1872. Muir K. John Milton. L., Longmans, 1955. Muller E.F. et al. Psychosocial correlates of serum urate levels. Psychol. Bull., 1970, 73, 237–257. 372 Napoleon. Vie politique et militaire de Napoleon, raconte par luimem au tribunal de Cesar, d’Alexander et de Frederic. Paris, 1827, v. IV, 1–16. Nichols R.C. The National Merit twin study. Methods and goals in human Behaviour Genetics. N.Y., Acad. Press, 1965. Novicki W. Sektion des Körpers des Königs Johann Sobieski. Przeglad lekarski, 1908, 47, nn. 41–43. Oelsner L. Jahrbücher des Fränkischen Reiches unter König Pipin. Leipzig, 1871. Omen G.S., Motulsky A. Biochemical genetics and the evolution of human behaviour. Genetics, environment and behavior. N.Y.—L., Acad. Press, 1972, 129–179. Orowan E. The origin of men. Nature, 1955, 175, b. 4459, 683–684. Ostwald W. Psychographische Studien. 1. Humphry Davy. Annalen der Naturphilosophie. Leipzig, 1907, Bd. 6, 257–294. Owen D.R., Sines J.O. Heritability of Personality in children. Behavior Genetics, 1970, 1, n. 3, 235–247. Perry J.=H. Vincent van Gogh’s illness a case record. Bull. Hist. Med., 1947, 21, n. l, 146–172. Petersdorff H. Der Grosse Kürfurst. Leipzig, Koehlerd. Ameland, 1939, 1–252. Pickering G. Creative malady. L., Alien and Unwin, 1974, 1–372. Pool A.S. From Domesdaybook to Magna Carta, 1087–1216. Oxford, Clarendon Press, 1955. Pool L., Pool G. Scientists who changed the world. N.Y., Dodd and Mead., 1960. Prader A. Male pseudohermaphroditism. Genetic and endocrine disorders of sex development. Basel, 1974. Putnam P.B. Peter the revolutionary Tsar. N.Y., Harper and Row, 1973. Rackwitz F. Die unsere Wely veränden holfen. Berlin, Junge Welt, 1971. Reports from the Edinburg Genetic Congress. The «Manifesto». J.Heredity, 30, n. 9, 371–374. Rester P.J. Martin Luthers Umwelt, Charakter und Psychose. Kopenhagen, Munksgaard, 1937, 1941. Revesz G. Talent und Genie. Grundzüge einer Begabungspsychologic. München, Francke, 1952. RidleyJ. Lord Palmerstone. L., Constable, 1970. Riehl A. Fuhrende Denker und Forscher. Leipzig. Quelle und Mezer, 1922. Risse G.B. Doctor William Cullen, physician. Edinburgh. A consultation practice in the eighteenth century. Bull. History Medicine, 1974, 48, n. 3, 320–338. Rosen G. Sir William Temple and Therapeutic use of Moxa for gout in England. Bull. History of Medicine. 1970, 44, n. 1, 31–39. Rowse A.L. The early Churchills. N.Y., Harper Brothers, 1936. Rome A.L. The English spirit. L., MacMillan, 1945. Rowse A.L. Churchill: from the death of Marlborough to the present. N.Y., Harper, 1958. Russell Ph. Benjamin Franklin. The first civilized American. N.Y., Brentanos, 1926. 373 Saitschick R. Denker und Dichter. Zurich, Kascher, 1949. Scheffler K. Lebendsbild des Talents. Berlin, Nauck., 1948. Scheinfeld A. Your heredity and environment. L., Chatto and Windus, 1972. Shuey A. The testing of Negro intelligence. N.Y., Social Science Press, 1966, XV. Schuyler E. Peter the Great. N.Y., Russel, 1967, V.I. SchwartT.W. Abraham Lincoln and the Marfan syndrom. JAMA, 1964, 187, n. 7, 473–479. Seidel W. Gottfried Wilhelm Leibniz. Leipzig, Uranis, 1975. Seidlitz W. Allgemeines Historisches Porträtwetk. Eine Sammlung von 600 Porträten der berühmteten Personen aller Völker und Stände. München, 1884–1888, Bd.1–4, Serie 1–9. Seward D. The first Bourbon Henry IV, king of France and Navarre. L., Constable, 1971. Seze S., Ryckwert A. La Goutte. Paris, Masson, 1963. Sitwells Robert, Edith and Sacheverell Trio. Dissertation on some aspects of national genius. L., 1938. Smith W.H. (Edit.) Horace Walpole, writer, politician and connoisseur. L., Yale Univ. Press, 1967, 11–358. Spiess O. Die Mathematiker Bernoulli. Basel, Helb., 1948. Spoerri T. Genie und Krankheit. Eine psychopathologische Untersuchug der Familie Feuerbach. Basel—N.Y., Karger, 1952. Stalnaker J.M. Recognizing and encouraging talent. The Discovery of Talent. Cambridge, 1969, 160—183. Stetten de Witt. Gout and metabolism. Scientific American, 1958, 198, n. 6, 73–81. Stetten de Wilt, Hearon J.E. Intellectual level measured by classification battery and serum uric acid concentration. Science, 1959, 129, n. 3365. Stirling M. The wild swan. L., Collins, 1965. Strodtbeck F. Family interaction, values and achievement. In: Talent and Society. 1958, 135–194. Talbott J.H. Gout. N.Y.—L. 1964. Talbott J.H. Gout. L.—N.Y., Grune and Stratton, 1967. Terman L.M. et al. Genetic studies of genius. I. Mental and physical traits of a thousand gifted children. Stanford Univ., 1925. Terman L.M. Genetics studies of genius. 1926–1947. Stanford Univ.Press. vol. I–IV. Terman L.M., Oden M.H. The gifted child grows up. L.—Stanford, 1948. Terman L.M. Scientists and nonscientists in a group of 800 gifted men. Psychological Monographs. 1954, n. 378, vol. 78, n. 7, 1–44. Terriers=Sentans. Campagnes de Alexandre Farnese duc de Parme et de Plaisance, 1591–1592. Paris—Rones, 1897. Thomas H., Thomas D.L. Living biographies of great scientists. N.Y., Garden City Books, 1959. Tobias Ph. V. The brain in hominid evolution. N.Y., 1971. 374 Trevelyar G.M. History of England. L., Longman, 1974. Trivers R.L. The evolution of reciprocal altruism. Quaterly Rev. Biol., 1971, 46, n. l, 35–37. Vernon P.E. Intelligence and cultural development. L., 1969. Vierordt H. Medizinisches aus der Geschichte. Tübingen, Lapp, 1910. Waldman M. Some English Dictators. L., Blackie, 1940. Waldvogel R. Auf der Fährte des Genius. Biologic Beethovens, Goethes, Rembrandts. Hannover, Hahn, 1925. Walker F. Hugo Wolf. L., Dent, 1951. Wallace B.C. Patton and his third army. Harrisburg, Military Service Publ., 1946. Warren W.L. Henry II. Berkley, 1973, 1–693. Wasielewski W.J. Robert Schumann. Leipzig, Breitkopf und Hartel, 1906. Wedgewood C.V. William The Silent. L., Cope, 1944. Wedgewood C.V. The life of Cromwell. N.Y., Collier Books, 1966,. Weygand M. Turenne, marshal of France. L., Harrap, 1930. Whitehead A.N. Adventures of ideas. Cambridge Univ. Press, 1933. Willard N. Le genie et la folie en dixhuitieme siecle. Paris, 1963. Williams B. Life of William Pitt. N.Y., Cass, 1966. Williams N. All the Queens men. Elizabeth I and her courtiers. N.Y., MacMillan, 1972. Wittram R. Peter I. Göttingen, Vandenhoeck, Ruprecht, 1964, Bd. l, 1–419, Bd. 2. Wolfle D. Diversity of Talent. Ann. Psychology 1960, n. 8, 535–545. Wolfle D. The uses of Talent. Princeton, 1971, X. Woods F.A. Mental and moral heredity in Royality. A statistical study in History and psychology. N.Y., Holt. 1906, VII.
