58

58
РЕФЕРАТЫ
ДРЕВНИЙ МИР
2001.01.004. БИРЛИ Э.Р. СЕПТИМИЙ СЕВЕР: АФРИКАНСКИЙ
ИМПЕРАТОР.
BIRLEY A.R. Septimius Severus: The African emperor. – L.; N.Y.:
Routledge, 1999. – XII, 292 p. – Bibliogr.: p.258-274.
Время правления Септимия Севера (193-211 гг. н.э.) - потомка
финикийских колонистов из Триполитании - во многом было
переломным в истории Римской империи. Энтони Р.Бирли – профессор
древней истории ун-та Генриха Гейне в Дюссельдорфе – детально
реконструирует биографию этого загадочного императора-африканца,
"нового Ганнибала на троне Цезарей, "главного автора упадка Римской
империии", как его иногда называют историки.
Луций Септимий Север, сын Публия Септимия Геты, названный в
честь деда, родился 11 апреля 145 г.н.э. в городе Лептис Магна в
Триполитании – одном из крупнейших центров римской Африки,
недавно получившем статус римской колонии. Лептис, как и два других
города Триполитании Эя и Сабрата, был основан в конце VI в. до н.э.
Карфагеном с целью остановить продвижение на запад киренских греков
и взять под свой контроль выходящие на средиземноморское побережье
наиболее короткие пути через Сахару в Черную Африку. Сами
карфагеняне были потомками ханаанейских торговцев и мореплавателей
из Тира и Сидона, чей язык – финикийский – позднее назывался в
Западном Средиземноморье пунийским. Однако население карфагенских
колоний в Триполитании известно как "ливиофиникияне", что говорит о
высокой степени этнокультурной интеграции пришельцев и местных
ливийцев (с.3).
После разрушения Карфагена в 146 г. до н.э. Лептис и другие
города Триполитании становятся формально свободными государствами,
союзниками Рима, а в дальнейшем, в середине 40-х годов I в. до н.э.,
59
мирно интегрируются в состав римской провинции Африка
Проконсульская. Лептис, таким образом, никогда не завоевывался
римлянами и, соответственно, на его территории не было отчуждений
земли в пользу римских колонистов. Не был он затронут и волной
стихийной колонизации, когда в 40-20-х годах I в. до н.э. в Северной
Африке оседает большое число италиков, утративших свои земли на
родине в результате массовых конфискаций, проведенных триумвирами.
Очень немногие италики, вероятно торговцы или "банкиры", выявлены в
Лептисе. В частности, фамилия Фульвиев, – вероятно, предков Септимия
по материнской линии. Но они не могли поколебать господство местной
пунийской элиты и пунийское культурное наследие. В этом отношении
Триполитания стояла особняком от остальной римской Африки (с.8).
В 78 г.н.э. Лептис становится муниципием, городом "латинского
права" (ius Latii), что означало формальное признание римскими
властями латинской природы прежде чуждой общины. Ее ежегодно
избираемые магистраты теперь автоматически получают римское
гражданство. С этого времени, судя по надписям, меняется номенклатура
местной элиты и вместо Ганнонов, Магонов, Бодмелькартав и Итимбалов
появляются Клавдии, Флавии, Марции, Корнелии, Септимии и т.д. При
Траяне городу даруется более высокий статус римской колонии с
почетным названием Ulpia Traiana fidelis, а все его свободные обитатели
становятся римскими гражданами. Несмотря на это, пунийская культура
не исчезает, а пунийский язык продолжает широко использоваться в
повседневной жизни (с.22).
Далеко не просто, пишет Э.Р.Бирли, оценить степень влияния
римской и пунической культурных традиций на формирование личности
Септимия Севера. Его дед, Луций Септимий Север, с детства
проживавший в Италии и владевший поместьем недалеко от Рима, в
Южной Этрурии, был участником модных литературных кружков
позднефлавианской эпохи и даже латинским поэтом, хотя и
малоизвестным, т.е., скорее всего, полностью италинизированным
субъектом. Однако отец будущего императора всю жизнь оставался
заскорузлым провинциалом, никогда не покидавшим пределы
Триполитании. Сам Септимий рос и воспитывался в Лептисе до 17 лет.
Он, несомненно, прошел необходимый курс обучения на латинском и
греческом языках, но, согласно "Истории Августов", до старости
сохранил африканский акцент, что весьма вероятно, учитывая регулярное
использование им в течение достаточно длительного времени в
молодости пунического и ливийского языков. Так, свое собственное имя
60
он, скорее всего, произносил как Sheptimiush Sheverush, что, впрочем, не
могло помешать его военной и политической карьере (с.34–35).
Гражданская война 68-70 гг. значительно ускорила процесс
продвижения провинциальных римлян в высшие эшелоны власти,
начавшийся задолго до нее, при Юлиях-Клавдиях, когда знатные
"колониалы" с запада уже добивались консулатов. Теперь к ним
присоединяются выходцы с востока. Поначалу это были потомки
италийских поселенцев, но уже в конце эпохи Флавиев сенаторы
греческого происхождения с римскими именами становятся консулами.
При Антонинах политические высоты начинают штурмовать римские
африканцы, как потомки италийских колонистов, так и получившие
римское гражданство знатные аборигены. Возможно одним из первых
приобретших известность африканцев был римский всадник, глава
"департамента" ab epistulis императорской канцелярии и знаменитый
биограф Цезарей Гай Светоний Транквилл, уроженец Гиппона-Регия.
Заметными фигурами в римской элите были нумидиец Марк Петроний
Мамертин – префект преторианской гвардии при Адриане и Антонине
Пие, его родственник Марк Корнелий Фронтон – один из ведущих
ораторов Рима, наставник и друг будущего императора Марка Аврелия.
Большим влиянием пользовались Квинт Лоллий Урбик из Цирты
(Нумидия) - крупный полководец, сенатор и префект Рима; уроженец
Гадрумета (Африка Проконсульская) Публий Сальвий Юлиан – сенатор,
консул 148 г. и величайший юрист эпохи Антонинов. В таком обществе
фамилии из Лептиса могли чувствовать себя вполне комфортно. Так,
двое дядей Септимия по отцовской линии – Публий Септимий Апер и
Гай Септимий Север – успешно сделали сенаторскую карьеру при
Антонине Пие и в 150-х годах занимали консульские должности (с.2425).
На этом фоне карьера самого Септимия Севера, развивавшаяся в
правление Марка Аврелия (161–180) и Коммода (180–192), не выглядит
каким-то исключением. Она довольно типична для представителя
провинциальной аристократии, члена одной из ведущих фамилий одного
из главных городов богатой провинции.
В тот момент, когда 17-летний Септимий Север появился в Риме в
самом начале 160-х годов, город жил в напряженной атмосфере. В 161 г.
умер император Антонин Пий и вместе с ним закончился период
относительной стабильности. Новый император Марк Аврелий с первых
лет своего правления и до конца жизни вынужден был вести тяжелые
войны почти на всех границах империи: сначала на востоке с парфянами,
затем – с квадами и маркоманами на верхнем Дунае. Среди ближайших
61
соратников императора, командующих армиями и наместников
провинций находились как италики, так и выходцы почти из всех
регионов римского мира. Сама династия была провинциального
происхождения и создала благоприятные условия для проникновения
провинциалов в политическую элиту. Поэтому, когда Pax Romana
неожиданно стал рушиться, провинциальная аристократия в лице целого
ряда своих представителей различного этнического происхождения взяла
на себя ведущую роль по организации обороны империи (с.38). В этих
условиях совершал свой cursus honorum и Септимий Север, опиравшийся
на поддержку родственников и земляков.
Летом 191 г. по рекомендации префекта претория Квинта Эмилия
Лета, происходившего из африканского города Темы, Септимий был
назначен наместником Верхней Паннонии, располагавшей гарнизоном из
трех легионов. Его прежний военный опыт был ограничен
командованием одним из легионов (legio IV Scythica) провинции Сирия,
который, впрочем, занимал ключевые позиции в районе Зевгмы,
контролируя главную переправу через Евфрат на римско-парфянской
границе (с.68-69). Новое назначение поставило Септимия во главе
важнейшей в стратегическом отношении провинции, армия которой была
одной из самых крупных и, самое главное, ближе всех других стояла к
Италии. В это же время, или чуть позже, его брат Публий Септимий Гета
также становится наместником придунайской провинции Нижняя Мезия
с двумя легионами. Наместничество в Британии и командование тремя ее
легионами переходит к Дециму Клодию Альбину из африканского
Гадрумета. Есть основания полагать, пишет Э.Р.Бирли, что и некоторые
другие северные провинции, например Дакия, оказываются в руках
"африканцев". Столь широкое представительство последних в военнополитической элите империи отчасти связано с ведущей экономической
ролью африканских провинций в последней четверти II в. н.э.,
благосостояние которых не пострадало в ходе опустошительных войн и
эпидемии чумы при Марке Аврелии, затронувших главным образом
восточные и северные провинции. Соответственно, усилились
экономические и политические позиции и влияние африканской
провинциальной аристократии (характерно, что даже лидер римских
христиан в это время, папа Виктор, также был выходцем из Африки)
(с.82-84).
После устранения в 193 г. последнего представителя династии
Антонинов, сына Марка Аврелия, Коммода и убийства преторианцами
его преемников – Публия Гельвия Пертинакса (крупного полководца и
авторитетного сенатора), а затем Марка Дидия Юлиана – другого
62
сенатского ставленника, решение спора об императорской власти взяли
на себя провинциальные армии, выдвинувшие своих претендентов. К
этому моменту Септимий Север, провозглашенный войсками
императором в Карнунте на Дунае, мог рассчитывать на поддержку 16
легионов, располагав-шихся на северных рубежах империи, т.е. более
половины всей римской армии (30 легионов), в то время как его основной
противник, наместник Сирии Гай Песценний Нигер, имел на своей
стороне десять легионов. На втором этапе борьбы другой соперник
Севера, бывший союзник Клодий Альбин, смог противопоставить ему
только силы трех британских легионов и 35 тыс. солдат вспомогательных
войск, т.е. в целом не более 50 тыс. воинов против примерно 200 тыс.
сражавшихся на стороне Септимия (с.98, 124). Таким образом, отмечает
автор, численное превосходство и близость к Италии - центру империи
явились решающими факторами победы вождя дунайской армии в
гражданской войне 193-197 гг.
Вскоре после захвата власти Север делает знаменательный шаг. Он
объявляет себя "сыном божественного Марка" (т.е. Марка Аврелия), а
своему старшему сыну Септимию Бассиану (будущему Каракалле)
присваивает имя Марка Аврелия Антонина (с.117). Тем самым как бы
подчеркивается преемственность с прежней династией (и, следовательно,
легитимность Севера) и делается заявка на продолжение ее политической
линии, суть которой состояла в поддержании хороших отношений с
сенатом. Ситуация, однако, была уже иной. Своей властью Север был
обязан только армии, а не сенату. Последний продолжал пользоваться
при нем значительным престижем, но понес довольно большие потери:
многие сенаторы, поддерживавшие Альбина и Нигера, были казнены.
Полководцы Септимия, обогащенные и возведенные им в высшее
сословие, образовали ядро новой аристократии, сохранявшей ведущее
положение в течение ряда поколений. Особую благосклонность он
проявлял к своим землякам африканцам, а также уроженцам Сирии родины своей второй жены Юлии Домны. Родственником ее был один из
префектов претория, Папиниан, тогда как другой префект – Плавтиан –
был родственником самого Септимия. Выходцами из Северной Африки
были наместники всех важных в военном отношении провинций.
Впрочем, в его окружении было немало италиков и представителей
других регионов империи (с.195).
Подлинной опорой Севера, пишет Э.Р.Бирли, была армия. Его
предсмертный совет своим сыновьям – "Обогащайте солдат и не
обращайте внимания на остальных", как передает его Дион
Кассий, – кажется, отражает суть его политической позиции. 12 легионов,
63
расположенных вдоль дунайской границы, оставались самой мощной
группировкой римских войск. Именно она привела Севера к власти и из
нее он набирал людей для своей новой преторианской гвардии,
заменившей прежнюю, составленную исключительно из италиков. Тем
самым обеспечивалась не только личная безопасность императора, но и
устанавливалась прямая связь провинциальных частей с римским
гарнизоном, что играло жизненно важную роль в сохранении единства
империи.
Численность гвардии была значительно увеличена. Кроме того,
недалеко от Рима, под Альбой, теперь располагался созданный Севером
новый legio II Parthica. Цель этих формирований, вероятно, состояла не
только (и может быть не столько) в том, чтобы держать в страхе
население Рима и сенат, трепетавший перед "варварской солдатней",
заполонившей улицы столицы, а в том, чтобы иметь в центре наготове
более крупный и эффективный, чем прежде, резерв. Необходимость его
наличия продемонстрировали войны при Марке Аврелии, когда
правительство оказалось вынужденным переводить целые легионы с
одного фронта на другой, что приводило к ослаблению обороны в том
или ином месте.
Приписываемую Септимию Северу "варваризацию" римской
армии, по мнению Э.Р.Бирли, не следует преувеличивать. При нем
италийцы были достаточно широко представлены среди легионных
центурионов и офицеров всаднического ранга. Что касается
провинциалов, то они, вероятно, доминировали в этих категориях
военнослужащих еще за 50 лет до прихода к власти Севера. Верно, что с
его времени и в дальнейшем армейские офицеры чаще, чем раньше, были
низкого социального происхождения. Среди них больше стало выходцев
из рядовых солдат и из пограничных, менее романизированных
провинций, что, однако, совершенно не исключало наличия в низшем
командном составе представителей состоятельных муниципалов (с.196).
Повышение армейского жалования Севером и улучшение условий
службы, в особенности предоставление солдатам права заключать
законные браки, часто недооценивают на том основании, что, например,
жалование оставалось неизменным на протяжении более столетия и его
повышение лишь компенсировало инфляцию. Однако, отмечает автор,
сведения об инфляции до 193 г. дефектны. Во всяком случае
мероприятия Севера, по-видимому, сделали военную службу более
привлекательной. Они не только позволили ему сохранить лояльность
войск, но и увеличить их численность за счет большего притока
добровольцев.
64
Во многих отношениях он, кажется, соревновался с Марком
Аврелием, в котором всегда видел образец для подражания.
Осуществляя экспансионистскую политику, он проводил долгие годы с
армиями и действительно зарекомендовал себя как propagator imperii
("расширитель империи"). В Африке передовая линия обороны была
продвинута в глубь пустыни; на востоке он нанес тяжелые поражения
парфянам и создал две новые провинции за Евфратом, а также расширил
границы провинций Сирия и Аравия за счет установления контроля над
прилегающими районами пустыни. Мотивом этих завоеваний, по мнению
современников, было лишь стремление к славе. Однако Северная
Месопотамия и другие приобретения на востоке действительно
представляли для Рима большую ценность.
Принимая во внимание тот хаос, в который империя погрузилась в
III в. н.э., и контраст, во многих отношениях ужасный, между «Золотым
веком Антонинов» и тем новым миром, который пришел ему на смену, не
удивительно, что Септимий Север часто оценивался негативно.
"Современники Севера, наслаждавшиеся миром и славой его правления,
прощали ему жестокости, посредством которых все это было утверждено.
Потомки, которые на себе испытали фатальные последствия его
политических принципов, справедливо рассматривали его как главного
автора упадка Римской империи" – писал английский историк XVIII в.
Эдуард Гиббон. "Такой вердикт, – отмечает Э.Р.Бирли, – может
показаться слишком поспешным, но упадок действительно наступил
достаточно скоро, хотя падение и состоялось значительно позднее.
Способствовал ли этому Север?"
Возможно, наибольший ущерб в долгосрочной перспективе,
считает автор, принесла его монетаристская политика. Он, несомненно,
понизил ценность серебряной монеты до гораздо более низкого уровня,
чем он был при Марке или даже при Коммоде. Увеличившийся благодаря
этому размер армейского жалования привел к значительному росту
количества денег в обращении. При его жизни в обществе был весьма
высок уровень доверия к правительству, что благоприятно
воздействовало на экономику. Нестабильность, наступившая вскоре
после смерти Севера, была неразрывно связана с дальнейшим ростом
эмиссии и неизбежно привела к сильнейшей инфляции во второй
половине III в. н.э. (с.200).
В целом Септимий Север, заключает Э.Р.Бирли, являет собой
весьма
примечательный
феномен.
В
отличие
от
своего
италинизированного деда, чувствовавшего себя как дома в культурных
кругах Рима, Септимий, лишенный этого культурного лоска, возможно,
65
остался ближе своему пуническому прошлому. Это был первый
подлинно провинциальный по своему происхождению и культуре
император, так как Траян и его преемники, выходцы из западной
колониальной элиты, не только были потомками италийских поселенцев,
но и сами абсолютно интегрировались в общество метрополии, будучи
рожденными и воспитанными в Риме. Септимий Север, напротив,
являлся продуктом Африки и африканского города, в котором
италийское культурное влияние было весьма ограниченным.
Африканский император, умерший в 211 г. н.э. на севере Британии в
Эбораке (Йорке) во время военного похода, имевшего целью завоевание
всего острова, по-прежнему остается в определенной степени загадочной
фигурой (с.200).
А.Е.Медовичев