М.Б. Ходорковский То, что вы хотели знать о свободе, но боялись спросить... Нужны ли в наше время пространные рассуждения о свободе, ведь цен­ ность свободы очевидна, и в т ы с я ч н ы й раз убеждать себя и других в том, что «свобода лучше, чем несвобода» вроде бы нет смысла? Не лучше ли потратить время на что-нибудь другое, конкретное и прикладное? Однако со свободой все оказывается не так просто, как кажется. Свобода сама — как книга, она, безусловно, лучший подарок д л я тех, кто умеет читать. Для остальных она в лучшем случае — украшение интерьера, в худшем — средство для растопки камина. Поэтому вопрос о свободе, вроде бы уже многократно решенный в обществах, где люди выучили азбуку демокра­ тии, остается актуальным для России. Однозначность — не удел России. Здесь любой социальный вопрос пре­ вращается в задачу из учебника по высшей политической математике. Рос­ сия живет по законам политической геометрии Лобачевского, в которой параллельные прямые могут пересекаться по нескольку раз за столетие, причем в одной и той же точке. Здесь политические «положительные ве­ личины» легко могут стать отрицательными, а деление на ноль оказаться самой востребованной операцией с политическими числами. Здесь свобода легко превращается в несвободу, а несвобода иногда выглядит привлека­ тельнее, чем свобода. Именно поэтому в России нужно спорить о свободе, открывая для себя заново те ее горизонты, которые в других частях света вроде бы давно уже стали п р и в ы ч н ы м и . Зачастую сложнее всего оказывается ответить на самые простые во­ просы. То, что кажется очевидным, труднее всего подлежит объяснению. Всем ли нужна свобода? Бывает ли свобода без ограничений? Как ограни­ чить свободу так, чтобы не убить ее? Каждый из этих вопросов — фило­ софский Эверест, восхождение на который требует огромного напряжения 5 М.Б. Ходорковский мысли и воли. К тому же есть очень много такого, что мы все хотели бы знать о свободе в России, но о чем мы до сих пор боимся прямо и открыто спросить себя. В действительности то, что свобода лучше, чем несвобода, отнюдь не так очевидно, как кажется. И уж точно эта формула работает не для всех и не всегда. В повседневной жизни встречается вовсе не так много людей, для которых свобода является жизненной необходимостью. И наоборот, почти повсюду есть люди, для которых несвобода — более комфортная среда. Люди привыкают жить в несвободе, как привыкают к жизни в го­ роде с плохой экологией, когда вокруг д ы м я т трубы и вечно стоит мрач­ ный смог. И чем неразвитее общество, чем более подвержено р а з л и ч н ы м социальным патологиям, тем сильней баланс сдвигается в сторону тех, кому милее несвобода. История России полна примеров того, как народ не справлялся со своей свободой и предпочитал отказываться от нее ради жизни, хоть и без про­ цветания, но зато и без ужасов гражданской войны. Вообще в России очень часто свободу н а в я з ы в а л и «сверху» и очень редко требовали «снизу». И часто, когда эту свободу власти пытались воплотить в ж и з н ь , ж и з н ь эта становилась для русского человека совершенно невыносимой. Потому что оказывалось, что он абсолютно не защищен от самого себя — не слиш­ ком к свободе готового, что в деле свободы он сам себе злейший враг. У русского историка Сергея Соловьева по этому поводу читаем: «Обще­ ства необразованные и полуобразованные страдают обыкновенно такою болезнию: в них очень легко людям, пользующимся каким-нибудь преи­ муществом, обыкновенно чисто внешним, приобресть огромное влияние и захватить в свои руки власть. Это явление происходит от того, что об­ щественного мнения нет, общество не сознает своей силы и не умеет ею пользоваться, большинство не имеет в нем достаточного просвещения для того, чтоб правильно оценить достоинства своих членов, чтоб этим просвещением своим внушить к себе уважение в отдельных членах, вну­ шить им скромность и умеренность; при отсутствии просвещения в боль­ шинстве всякое преимущество, часто только внешнее, имеет обаятельную силу, и человек, им обладающий, может решиться на все — сопротивления не будет. Так, если в подобном необразованном или полуобразованном обществе явится человек бойкий, дерзкий, начетчик, говорун, то чего он не может себе позволить? Кто в состоянии оценить в меру его достоин­ ство? Если явится ему противник, человек вполне достойный, знающий дело и скромный, уважающий свое дело и общество, то говорун, который То, что вы хотели знать о свободе, но боялись спросить. считает все средства в борьбе позволенными для одоления противника, начинает кричать, закидывать словами, а для толпы несведущей кто пе­ рекричал, тот и прав; дерзость, быстрота, неразборчивость средств дают всегда победу». Разве не подобное произошло в нашей стране в конце прошлого — на­ чале нынешнего века? Не потому ли в современной России с такой лег­ костью и з г о н я ю т даже п р и з р а к свободной ж и з н и , что подсознательно боятся соседа больше, чем власти? Именно он, ближний сосед, зачастую представляет большую угрозу, чем ненавистный правитель. Свобода слишком часто понимается в России исключительно как воля, как п р а в о д е л а т ь все, чего душа пожелает. Если я могу д е л а т ь все, что хочу, — это хорошо. Если мой сосед может делать все, что хочет, это хорошо, смотря по обстоятельствам. Но если мой сосед сильнее меня, ор­ ганизованней меня, не ограничен христианскими добродетелями и при этом делает все, что хочет, то моя жизнь превращается в ад. Свобода в России, как правило, оборачивается адом для слабых. А так как слабых в России много, то свободу у нас мало кто ценит. Ведь в рабстве мы хотя бы равны... Свобода — цель и привилегия сильного общества. Слабое общество предпочитает несвободу. Это аксиома. Но эта аксиома верна лишь для ко­ ротких исторических дистанций. На длинных дистанциях при отсутствии свободы общество попадает в западню. Оно перестает развиваться, отстает от свободных обществ, ж и з н ь в нем становится невыносимой и оно рано или поздно оказывается вовлечено в революции и гражданские войны, которые обрушивают мир маленького и слабого человека, который так надеялся, что, сдав свою свободу в аренду власти, он тем самым обрел защиту. Поэтому если на к о р о т к и х д и с т а н ц и я х свобода нужна н е м н о г и м , то на д л и н н ы х исторических отрезках она необходима д л я блага всех. И проблема, требующая решения, состоит в том, что либеральное мень­ шинство, которое остро ощущает потребность в свободе даже тогда, когда большинство в ней не нуждается, должно принять на себя историческую миссию убедить остальных, что и им свобода нужна как залог их длитель­ ного процветания и благополучия. Меньшинство всегда борется не только за свою свободу, но и за свободу для большинства. Свобода — это не сахар. У нее горький привкус, как у лекарства, и ле­ чение свободой — серьезное испытание. Привычка к свободе приходит только при с о о т в е т с т в у ю щ е м в о с п и т а н и и . П р и ч е м иногда требуется 7 М. Б. Ходорковский не просто воспитание, а настоящее внушение. Меньшинству нужны годы и годы кропотливой работы для того, чтобы привить народу вкус к сво­ боде. Поэтому так нужны споры о свободе, посредством которых, в том числе, происходит прояснение ее сущности. Диалектика жизни состоит в том, что свобода есть лишь там, где при­ вычными стали самоограничение и ответственность. Свобода есть первая производная от нравственности и уважения к закону. Поэтому свободы не может быть в обществе, не признающем права, нравственного авто­ ритета и прав человека, в котором господствует лишь культ сильного го­ сударства. Аморальность и правовой нигилизм нашего общества делают сегодня свободу в России невозможной. Возникает замкнутый круг: без­ законие в обществе провоцирует власть на произвол, а произвол власти умножает уровень беззакония в обществе. Этот порочный круг не распадется сам по себе, его можно только разо­ рвать. Сегодня не только российская власть, но и часть российского обще­ ства не готово добровольно принять ограничения, налагаемые нравствен­ ностью и законами. Ж и з н ь в обществе, имеющем вековую привычку к про­ изволу, в котором нет четко установленных правил и в котором можно уклониться от ответственности, по-своему комфортна. Свобода — огром­ ное благо в долгосрочной перспективе, но сиюминутно она в одночасье лишит многих людей привычных благ. Мы редко задумываемся над тем, до какой степени развитые демокра­ тические общества я в л я ю т с я жестко зарегулированными, какие высокие требования они предъявляют к своим членам. Ж и з н ь в свободном и демо­ кратическом обществе комфортна, но за этот комфорт приходится платить высокую цену. Российское общество, очевидно, эту цену сегодня платить не готово. Его стремление к свободе часто выглядит утопично. Наш чело­ век чаще всего хочет «свободы без границ», которой просто не существует. Можно ли убедить большинство изменить п р и в ы ч н ы й д л я него об­ раз жизни, апеллируя к опыту, которого у него никогда не было, обещая какие-то выгоды завтра? Мне это представляется маловероятным. Боль­ шинство всегда живет сегодняшним днем. Как правило, и так было в исто­ рии повсеместно, меньшинство устанавливает новый справедливый со­ ц и а л ь н ы й и политический порядок при помощи силы. Свобода должна опираться на обеспеченную законом силу, иначе она будет раздавлена несвободой. Итак, рассуждения о свободе в России приводят нас к мысли о необхо­ димости опереться на сильное государство. Только сильное национальное 8 То, что вы хотели знать о свободе, но боялись спросить. государство может сделать российское общество по-настоящему свобод­ ным. Российское демократическое движение вынуждено пройти по лез­ вию б р и т в ы — борясь с п р о и з в о л о м а в т о р и т а р н о г о государства, оно не имеет права сползти на позиции русского анархизма. Сделать это осо­ бенно сложно, поскольку анархическая бацилла в течение многих веков живет в нашей политической культуре. Победить государственный про­ извол нынешней власти можно, только опираясь на еще более высоко­ организованную и сильную власть — демократическое государство. Борьба за свободу и против несвободы в России на нынешнем этапе — это борьба за отказ от дряхлой авторитарно-бессильной империи и за по­ строение сильного национального государства. Только оно способно по­ давить произвол, междоусобицы и насилие внутри общества, приучить к жизни по правилам большинство, привыкшее к жизни без правил. В этом и только в этом состоит задача либерального демократического меньшин­ ства. При этом разрушение имеющихся у государства избыточных власт­ ных полномочий — лишь промежуточная задача. Главная задача состоит в созидании новой государственности, к о т о р а я должна быть гарантом свободы. Без этого любые потрясения нынешнего режима будут приво­ дить только к его новому воспроизводству в еще более уродливых и гро­ тескных формах. Проблема состоит в том, что в стране, где практически нет традиций самоуправления, включая защиту от государственного произвола, любое сильное государство представляет собой п о т е н ц и а л ь н у ю угрозу обще­ ству. Всегда есть риск того, что здоровые государственные т к а н и пере­ родятся в очередную державную опухоль. Поэтому одновременно с соз­ данием нового российского национального государства нужно возводить в обществе и бастионы защиты от него. Задача выглядит двуединой: Рос­ сия нуждается в сильном государстве, способном погасить традиции без­ закония в обществе, и одновременно она нуждается в сильном обществе, способном контролировать, а при надобности и снижать аппетиты госу­ дарственной бюрократии. Таким образом, вопрос о свободе — это всегда вопрос о силовом ба­ лансе между обществом и государством, о проблеме управления и само­ у п р а в л е н и я . Это вопрос, который требует сегодня самых интенсивных интеллектуальных усилий, своего рода «мозгового штурма» со стороны отечественных элит. Каждое общество, переходя от дополитической ста­ дии к политической, решало эту задачу. Но не существует н и к а к и х ша­ блонов, потому что в каждом конкретном случае «силовой баланс» между 9 М.Б. Ходорковский государством и обществом, между государственной бюрократией и граж­ данскими институтами складывается с учетом собственной культурной традиции, в конкретной исторической обстановке, как результат актив­ ного диалога общества и государства. У либеральной мысли в России сегодня должен быть очень высокий творческий потенциал. Поэтому, перефразируя Ленина, можно сказать, что либерализм не догма, а руководство к действию. Россиянам потре­ буется проявить настоящее политическое и конституционное искусство при конструировании своего национального государства. И лишь в очень н е б о л ь ш о й степени они смогут о п е р е т ь с я на и с т о р и ч е с к и й и между­ народный опыт, потому что ни одному народу в мире еще не приходи­ лось приступать к строительству демократического национального госу­ дарства на столь обширной территории, при таком разнообразии культур и при столь драматичных исторических обстоятельствах. Все это делает споры о свободе в России не только уместными, но и необходимыми. В по­ иске истины мы находимся в самом начале пути.