Коростелева Т.В. Старший преподаватель кафедры общегуманитарных дисциплин Гуковского института экономики и права (филиал) РГЭУ «РИНХ» г. Ростов-на-Дону СОЦИАЛЬНЫЙ КОНТЕКСТ АРХАИЗАЦИИ: ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД К РУССКОМУ ЯЗЫКУ Аннотация В ХХ веке из активного словаря русского языка устранялись лексические единицы с актуальным денотативным содержанием, которые не были заменены современными синонимами. В языке происходит регулярный возврат к прежним формам номинации, если они оказываются по какой-либо причине актуальными в новых лингвокультурных условиях. Ключевые слова: Архаизмы, историзмы, языковая система, узус Key words: archaisms, historicisms, language system, language usage Явный дефицит современных выразительных возможностей для высокого пафосного стиля может быть преодолен обращением к актуальной архаической лексике. Значимость архаизмов в культурноценностной системе современного российского общества позволяет утверждать, что и экологический кризис русского языка может быть преодолен в том числе и с помощью актуализации выразительных архаизмов. В неблагополучном состоянии языковой среды и духовной деградации видят глубинные причины оскудения словарного запаса языка. На всем протяжении XX века шло сокращение слов с элементами бого-, благо-, добро-, получивших в новых словарях помету дореволюц. и иронич. или изменивших свое значение. Процессы архаизации словарного состава продуктивно рассмотреть в контексте идей современной лингвистической экологии (или экологии языка). Ключевые категории языковой экологии – деградация и реабилитация. Необходимо отслеживать опасные симптомы деградации языка, противодействовать им и обеспечивать выживание языка, способствуя его устойчивому развитию и поддерживая разнообразие. Как пишет М.Н. Эпштейн [12], в России в XX веке понесло страшные убытки не только ее население, но и язык: лингвосфера сокращалась одновременно с демосферой и примерно такими же темпами. Поражают масштабы сокращения тех словообразовательных гнезд (добро и зло), которые веками наращивались вокруг самых «мировоззрительных» корней языка. С основой «добр» в Толковом словаре русского языка Д.Н. Ушакова осталось 42 слова (195 слов у В.И. Даля), со «зло» – 82 в Толковом словаре русского языка Д.Н. Ушакова (286 у В.И. Даля). В последующие советские десятилетия эти гнезда редели и дальше, но уже ненамного: основное богатство было утрачено за важнейшие двадцать слова, послереволюционных связанные с лет. этическими Утрачены были представлениями: добродумный, добродумчивый, добромысливый и мн. др. Интересно, что образования от этих двух корней асимметрично сохранились: есть слова злодей, злорадство и злословить, но добродей, доброрадство и добрословить утратились, хотя очевидно, что доброрадство (‘способность радоваться чужому добру’) передавало чрезвычайно важное этическое понятие (ср. сохранившееся злорадство). Как замечает М.Н. Эпштейн [там же], самые важные, жизнеобразующие истины язык до нас доносит мгновенно, однословно. От языка мы узнаем, что ум, сердце или радость могут быть добрыми и злыми. А если в языке есть только злорадство и нет доброрадства, то возникает опасность, что представление общества о нравственных ориентирах этого чувства окажется сильно суженным. Ю.И. Левин отметил, что основной функцией человека в лозунговом (идеологическом, тоталитарном) универсуме является труд, который занимает место всех добродетелей христианского универсума [9, с. 555]. Естественна поэтому утрата многочисленных обозначений моральных понятий в эпоху тоталитаризма. Архаизация слов неотделима от деактуализации соответствующих концептов. В.И. Карасик пишет о том, что к числу уходящих регулятивных концептов в русской лингвокультуре относится кротость: кроткий ‘незлобливый, уступчивый, покорный’. Этот концепт, который в основе своей есть религиозное предписание, выражал нормы поведения, резко противоречащие утилитарным нормам выживания в условиях борьбы за существование. И в советское, и в постсоветское время приветствуется инициатива людей, направленная на всеобщее благо и/или на личное благосостояние. Имя этого концепта, пишет В.И. Карасик, практически неизвестно школьникам, они предпочитают называть незлобливого, уступчивого, покорного человека «забитым» [3, с. 187]. Представить объективную картину состояния языка, постараться оценить все ее стороны, указать на опасности и предложить средства сбережения и приумножения богатств языка – это общий посыл языковой экологии. Мнение, согласно которому русский язык переживает период кризиса и нестабильности, имеет веские основания – оно основано многочисленных фактах словарных потерь. языковое пространство именно за счет на А сокращается русское утраты многочисленных производных слов, нюансирующих смысл. Но наиболее заметны отрицательные последствия архаизации не в разговорном языке, а в таких сферах, как политическое красноречие, державная риторика, апеллирующих к национальному чувству, к гордости за свою страну. Стремительная архаизация советизмов оставила в этих сферах зияющие лакуны. Ср.: «Один из ведущих журналистов, М. Соколов, сказал как-то у нас в эфире: «10 лет назад выяснилось, что у нас нет не только денег, того, сего, но нет и русского литературного языка. Жестко кодированный в сталинскую эпоху, язык стал мертвым, искусственным. Если взять газету «Правда» десятилетней давности, то станет понятно, что с помощью языка, которым она пользовалась, нельзя выразить никаких смыслов, нельзя описать ни одной современной ситуации. Новая журналистика столкнулась с языковыми проблемами не отвлеченно, а практически: в газете должны быть статьи, о чем-то внятно рассказывающие. Языковая ситуация напоминает эпоху Петровской реформы, когда живой язык казался кашей, а нормативный был скорее мертв, чем жив» [10, с. 132]. Современная политическая речь (даже в своих самых успешных реализациях) имеет совершенно невыразительность, вследствие чего очевидные недостатки: вялость, она или не запоминается, или запоминается непреднамеренным комизмом (как известные «афоризмы» В. Черномырдина). Образование прецедентных антиобразцов, которые отражены в анекдотах или киноцитатах (в речи отрицательных персонажей) и непосредственно крылатых словах (вроде чревато боком из речи В.С. Черномырдина) свидетельствует о языковой рефлексии. см. подробнее: [4, с. 50]. «У нас совершенно нет культуры политических дебатов, культуры публичного красноречия – того, чем славились демократии прошлого, когда победа достигалась силой убеждения. В нашей публичной сфере торжествуют демагогия и манипуляция» [2, с. 152]. Э.Г. Куликова и И.В. Беляева причину этого видят в следующем: «Манипулятивные методы предпочитаются потому, что они позволяют избежать разоблачения и применения правовых санкций» [5, с.79]. Список манипулятивных ходов разнообразен. К примеру, как пишут М.В. Ласкова и Е.В. Резникова: «Вследствие большой вариативности семантического содержания местоимения «мы» оно нередко становится средством манипулирования общественным мнением, особенно – в предвыборных кампаниях» [8, с. 165]. Слова меняют сферу употребления. «В современной ситуации затемненностью и асемантизмом нагружаются слова в целом привычные (слово реформы в конце ХХ века), или, казалось бы, прозрачные и широко преподносимые конструкты: свободная экономическая зона, переходный (куда? с какой целью?) период, национальная идея. [1, с.17]. Общественно-политическое слово сегодня не имеет запаса прочности и солидности, ему явно недостает красоты. Причина этого – общее оскудение языка, неразрывно связанное с примитивизацией мышления, отсутствие общепризнанного идеала речевой культуры. Нам не дается высокий официальный язык, потому что его носители оторваны и от народных корней, и от тех сложных форм культуры, которые были достоянием русской ответственности за интеллигенции. «Отсутствие коллективной язык скорее осуждено публицистически, чем осмыслено научно» [6, с. 54]. Как пишут Г.Г. Хазагеров и С.В. Хазагерова, сегодня техническая сложность повсюду соседствует с гуманитарным примитивизмом [11]. Леность ума обусловливает невнимание к деталям, к нюансам, и потому многие слова, способные тонко нюансировать смысл, отбрасываются за ненадобностью. «Прежде всего, необходимо уяснение современной языковой ситуации. Осознав проблему, надо перейти к планомерному окультуриванию коммуникативного пространства» [14, с. 144]. В этих условиях сбережение языка всеми способами должно стать социальным проектом. Литература 1. Беляева И.В., лингвистический Куликова смысл Э.Г. Манипулятивное эвфемизмов// Вестник искажение: Челябинского госуниверситета. Серия «Филология. Искусствоведение». 2009. №22 (160). С.15-21. 2. Брусенская Л.А. В чем состоит экологический подход к языку?// Известия Южного федерального университета. Филологические науки. 2012. № 3. – С. 149-156. 3. Карасик В.И. Языковые ключи.– Волгоград:«Парадигма».2007.–519 с. 4. Куликова Э.Г. Норма в лингвистике и паралингвистике. Монография. – Ростов н/Д.: РГЭУ «РИНХ», 2004. – 300 с. 5. Куликова Э.Г., Беляева И.В. Толерантная языковая и командная правовая норма: манипулирование как нарушение этической нормы// Философия права. 2009. №4. С.77-81. 6. Куликова Э.Г. Культурное пространство современной России: проблема языковой небрежности и неадекватных образцов// Философия права. 2012 №3(52) С.53-58. 7. Куликова Э.Г. объединительная Социальный идея проект современной «Культура речи» России Материалы // как Всероссийской научно-практической конференции «Формирование российской идентичности как фактор национальной безопасности». Москва – Майкоп – Ростов-на-Дону, 2014. С.141 – 146. 8. Ласкова М.В., Резникова Е.В. Личные местоимения в политическом дискурсе // Вестник Адыгейского государственного университета. Майкоп. 2011. Вып. 4(90). – С. 163-167. 9. Левин Ю.И. Семиотика советских лозунгов // Левин Ю.И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. – М.: Языки русской культуры, 1998. – С. 542-558. 10. Cеверская, О. Говорим по-русски с Ольгой Северской. – М.: СЛОВО/SLOVO. 2004. – 256 с. 11. Хазагеров, Г.Г., Хазагерова, С.В. Культура-1, культура-2 гуманитарная культура // Знамя. 2005. № 3. 12. Эпштейн М.Н. Русский язык в свете творческой филологии разыскания // Знамя. 2006. № 1. – С. 196-207. и