8. Я.Ш., ПРОДОЛЖЕНИЕ Первым делом он принес присягу: к

8. Я.Ш., ПРОДОЛЖЕНИЕ
Первым делом он принес присягу: к обязанностям
своим относиться ревностно, поручения исполнять
неукоснительно, секретную служебную информацию не разглашать, а в поступках руководствоваться
представлениями о чести, порядочности и социальной справедливости. (Текст ему дали на листочке, достаточно было поставить подпись.)
Затем он получил: два офицерских мундира —
шевиотовый и габардиновый, сапоги — хромовые
и юфтевые, дерюжный поясной ремень и кожаный
портфель. Портянок ни летних, ни зимних не выдали,
в графе «портянки» значится: кокарда, одна штука.
Ему поручили немецкий сектор. Немцы и автохтоны.
Немцев он выселял, за автохтонами присматривал, чтобы
не поддавались на подстрекательства врага. Время от времени допрашивал тех, кто служил в АК. Одной из аковских девушек признался, что, хоть на фуражке у него орел
без короны, но настоящего он сохранил. Придет время,
снова буду его носить, заверил он девушку, полез в ящик
и из самой глубины достал орла в короне*.
Девушка из АК готова была пойти на сотрудничество с госбезопасностью. Послушай, детка, подружески отсоветовал ей Я.Ш., забудь, достаточно,
что один из нас уже здесь. О чем не преминул сообщить в специальном донесении спецагент С-10.
Я.Ш. арестовали семь лет спустя.
За Эрика фон Ц., которым он занимался как немцем.
*  См. примеч. к с. 71.
16
9. ГРАФ
Фон Ц. был немец, граф и живописец. Жил в приморской местности. Было ему под шестьдесят. Высокий,
худой, говорил мало, много курил, гулял с собаками
по пляжу и смотрел на море.
Охотнее всего он рисовал солнце — восходы и закаты, но и весенние волны, и осенние штормы, приливы, отливы, дюны, каменистые пляжи… Рисовал
Иисуса, идущего по волнам, а также маршала РоляЖимерского. Маршала без волн и размером пятьдесят на тридцать шесть сантиметров. Ленин, Сталин и
Берут были побольше: пятьдесят четыре на семьдесят
четыре каждый.
Около Ленина, Сталина и Берута в перечне работ Эрика фон Ц. можно увидеть пометку: по заказу
Управления общественной безопасности.
Стало быть, портреты заказывал Я.Ш. Платил,
надо думать, прилично, и художнику хватало на краски. На спиртное, может, и не хватало, но бутылку
Я.Ш. приносил с собой.
Он часто приходил, обычно вечером.
Выпивали. Разговаривали. Умолкали. Выпивали…
О чем они могли разговаривать — немецкий граф
и польский офицер госбезопасности?
О термитках? Об особых заданиях? Но фон Ц. не
воевал, староват был, к тому же у него была астма.
Кажется, он копал рвы в каком-то лагере. Зато мог
упомянуть двоюродного брата, Йоахима фон Ц., со17
кращенно Йохи. Тот тоже был граф, но по убеждениям левый и водил дружбу с другими левыми, например, с Есенской.
С кем? — мог в этом месте спросить Я.Ш.
С Миленой, приятельницей Кафки.
Чьей приятельницей? — мог допытываться Я.Ш.,
потому что ни в семилетке в Накле, ни на кулинарных курсах, которые он закончил, про Кафку им не
рассказывали.
Кузен Йохи помогал евреям — фон Ц. перешел
на почву, на которой собеседник чувствовал себя гораздо увереннее. Когда Гитлер занял Чехословакию,
Йохи вывозил их в Польшу.
Упоминание о евреях могло кое о чем напомнить
Я.Ш. Например, он мог сказать: «и я…» Или: «и у
нас…», либо даже: «была однажды такая история…»
Нет, ничего этого он не сказал. Какое было дело графу до несостоявшихся крестин? У него хватало своих
забот. Граф боялся, что его выселят. Что не дадут гражданства, даже права на проживание не дадут. Что не
впустят Гизелу, его дочь. Что узнают про парабеллум.
А больше всего он боялся худшего: разлуки с морем.
Я.Ш. ему помог. Во всем.
Граф остался в Польше.
Из Германии приехала Гизела. Она была медсестрой, ее взяли на работу, Я.Ш. попросил заведующего больницей.
И только этот парабеллум… Граф спрятал, Я.Ш.
не сообщил. А еще эти вечерние разговоры… Агент
С-10 не сомневался: немецкого графа и польского
офицера госбезопасности могло связывать только
одно — шпионская сеть.
Я.Ш. арестовали.
Он сдал дежурному партийный билет, фотографию жены — хрупкой шатенки с правильными чертами лица, из которой сегодняшние визажистки сделали бы настоящую красавицу, — и ежедневник на
1952 год. Это был плохой год для друзей Я.Ш., подпольщиков-коммунистов, но в его деле прокурор не
19
усмотрел состава преступления. Довоенный парабеллум спрятал от Красной армии немощный старик, а
что касается шпионской деятельности (продолжал
прокурор), то не обнаружено «моментов, которые
указывали бы…».
Я.Ш. получил обратно партбилет, фотографию
и ежедневник и явился к своему начальству. Увы.
Шпионом он, возможно, и не был, но проявил преступную бездеятельность.
На этот раз потребовалось сдать уже всё.
Офицерские мундиры, дерюжный ремень, кожаный
портфель и кокарду, одну штуку. И дать обещание не
разглашать секретную информацию. Никогда, ни при
каких обстоятельствах. Текст был на листочке, достаточно было поставить подпись.
Миссия, возложенная на Я.Ш. генералом Мареком,
была завершена.