ПетуховЮрий ПетуховЮрий Маленькаятрагедия ЮРИЙДМИТРИЕВИЧПЕТУХОВ МАЛЕНЬКАЯТРАГЕДИЯ Мыже,ищаблаг,желаемжитьблиз людей,исполненныхдостоинств. "Махабхарата" Номногонасещеживых,инам Причинынетпечалиться. А.С.Пушкин. "Пирвовремячумы" В жизни Кондрашева, сорокалетнего инженера из заурядного московского научноисследовательского института, это был тот самый звездный час, который ждут долго и терпеливо, к которому готовятся так, как ни одна невеста не готовится к предстоящей свадьбе.Оглядываясьназад,заспину,самКондрашевневиделпочтиничегосколько-нибудь приметного,выделяющегосяизобыденнойчередыдолгихдней...Ивотонпришел,настал, заветныйчас.Из-забеспредельнойравнины,плоскогорий,завесытумановитучпоказался своей сияющей вершиной желанный, недосягаемый пик. И приблизился точно в сказке, выросвсеюгромадой,упираясьглавоювнебеса...Кондрашевстоялуподножия,оставалось лишьвскарабкатьсянаверх,веревкаемубылаоттудасброшена. Двенадцать лет он корпел дома по вечерам и ночам - чертил, считал, сверял, писал, рвал,зачеркивал,отрекалсяотнаписанногоивысчитанного,начиналзаново.Иникогдане терялверы-то,чтозабрезжилоссамогоначала,недавалоемунисна,нипокоя,веловперед итольковперед.Ивсепотойлишьпростойпричине,чтоКондрашев-ионсамсебеотдавал полныйотчетвэтом-никогданебылпрожектером:то,чтооннащупал,тянулоеслиинена Нобелевскую, так уж на пару Государственных, без всяких сомнений! И не лавров искал Кондрашев, нет, какие там лавры простому инженеру! Он всем своим житейским умом понимал,чтоколиприцепиттелегуктягачамрангомповыше,таконивытянут,непременно вытянут! А там и самого Кондрашева не забудут, и ему обломится, и он выдернет пускай самое бледненькое, самое невзрачненькое - и все же перышко из хвоста "птицы счастья завтрашнегодня"!Даикакмоглобытьиначе,ведьврутвсе,чтонетправдыназемле!Как этонет,обязательноесть,хотьнемного,ноесть,наего-тодолюшкухватит-ведьмногогои ненадо,ведьонжесторицей,кудатам,тысячерицейвпередвсеоплатилзаэтидвенадцать лет!Ведькакработал,ах,каконпахал,каконвкалывал,чертвозьми,приближаяськаждой минутой,каждойсекундочкойккоротенькойстрочкевгазетах-"научноеоткрытие"!Нуда, конец-делувенец!Естьправданаземле,должнабыть,даиповышесыщется! Воттолькосоткрытиямисталосложнее.Если,скажем,преждекакой-нибудьместный архимед, выскочив из своей местной ванны, мог бежать со своей "эврикой" в народ, осчастливливая его немедленно, в тот самый почти что миг открытия, и радостный плебс подхватывал гения на руки и с восторженными криками нес прямиком на пьедестал под лавровым деревом, где тут же плели венки всех размеров, то теперь дела обстояли иначе. Ужасныйвек,ужасныесердца!Теперьпомимо"эврики"надобылопредъявитьтолстенный рулон чертежей, схем, графиков, наглядных таблиц, а также многотомный свод расчетов, обязательно размноженный по числу членов комиссии плюс еще с десяточек, на всякий случай.Даинеточтобынародчувствовалсебяосчастливленным,вовсенет,аисамичлены комиссии, мужи ученые, продирались к истине через весь этот ворох документации с трудом,есливообщепродирались.Вотвчемзакавыка!Нет,другиевременанынче,наруках кпьедесталунепонесут,дайбогпятьшестьспециалистовнайдется,авосьпоймут.Вотонито и застолбят, они-то и помогут, они-то и подхватят, сбросят конец - и тогда в крепкой альпинистскойсвязке,какледорубомпрорубаяпутьнаверхего,кондрашёвским,открытием, они покорят этот сверкающий пик, и лишь небесное сияние будет наравне с ним, лишь парящиеввысигорнейбессмертныеименаокружатих,чтобыпринятьвсвойсонм...Ноэто все не сразу, это потом. А сейчас первые шажки, необходимейшие, как первые шажки младенца. Непосредственный шеф Кондрашева по институту, начальник отдела, поддержал, благословил,направил.Правдавот,подписисвоейнепоставил-малоличего,нонабудущее заверил твердо. И Кондрашев знал - не подведет, тут и сомневаться нечего, ведь тот сам подтолкнулегокглавнойдвери,дажечутьприоткрылее.Дверь,мимокоторойнепройдешь, которую не перепрыгнешь, под которую не подкопаешься, но которая сама распахнется передним,будтоповолшебномуслову"сезам,откройся".ИбылатадверцанеупапыКарло вчулане,авродномминистерстве,роднаядверь,родимая.СколькоКондрашевделал,чтоб онавсегдабылапереднимраспахнута:иотчетыоформлялсамомуМихаилуМаксимовичу,и доклады ему писал на загляденье и заслушанье, и мелкими работенками не гнушался служба, она и есть служба. Правда, Михаил Максимович по-прежнему смотрел сквозь Кондрашева.Ноонизинститутскихпримечатьначиналлишьсначальникаотдела,нениже, апотомуКондрашевнеобижался,знал-смотри,смотрисебекаксквозьстекло,авсеравно запомнишь, куда денешься. Ради большого дела чего уж скупиться на труды земные, обыденные! Без малого полгода Кондрашев поил по пятницам бархатистым пивцом главспеца из управления, унылого и бесцветного Рюмина, которому по его незаметности и растворимости в толпе быть бы неуловимым разведчиком во вражьем стане. Способности Рюмина пропадали в стенах министерства. Пивцо пропадало в ненасытной утробе, не наполняяее,неутоляяжажды.НоКондрашевверилвРюмина. Ивотденьнастал,тотсамыйдень,когдараздалсядолгожданныйзвонок. -Приезжай!-толькоисказалРюминсвоимобычнымтусклымголосом. Но Кондрашев уже слышал и все остальное: "Шеф в отличном настроении, у себя, приемов не предвидится, мероприятий тоже - лови шанс!" Он сорвался с места, быстро вытащил из огромного шкафа свои бумаги, заранее упакованные, связанные. На бегу заскочилкначальнику,просунуллишьголовувщельдверную.Тотвсепонял. - Давай, Сеня! - сказал начальник. - Ни пуха тебе! - И как-то всхлипнул даже от торжественностимомента,приподнялся. Кондрашев не стал записываться в "книгу местных командировок", чтобы не терять драгоценноговремени,крикнулвпустоту,тому,докогодолетятзвукиегоголоса: -Ребята,запишите,явминистерство! Ивыскочилнаулицу.Поймалтакси. Поднималсянаверхстрепетомдушевным. Наивысшеенаслаждение,авместесниминапряжениеониспыталневмигозарения, невтечасыработы,когдаполучалось,нет,аименнотеперь,поднимаясьнаседьмойэтаж великолепного,наисовременнейшегоздания,которымосталсябыдоволендажесамвеликий инеповторимыйсоставительпроектовуничтожения"старой"Москвы,блистательныйметр и знамя стройавангарда, создатель "машин для жилья" и гений архитектуры всех времен месьеЛеКорбюзье. СкаждымшагомКондрашевроснадсобою. Одухотворялся,наполнялся... Перед самым носом, когда он уже был в приемной возле секретарши, его опередила неизвестночемзанимавшаясявуправленииочаровательницаНаташа. -Погоди,-кокетливопрошепталаона. ИпроскользнулакМихаилуМаксимовичу,затворивзасобоюдверь. Кондрашев не счел нужным расстраиваться. Да и не успел. Появился Рюмин с вечной сигаретой.Протянулпачку"Кента"сначаласекретаршеЛюбочке,потомКондрашеву.Иони всевместеотошлипоближекокну,чтобынеслишкомокуриватьпомещение,-вокно,даи изкеготакже,хорошотянуло.Псевдокорбюзьевскиймонстротличалсятем,чтолетомвнем было нестерпимо жарко, зимой - а как иначе, не в Бразилии же, даже не в Париже довольно-такихолодно.Нозатопротягивалобезвсякихтамкондиционеров,насквозь. -Момент-чтонадо!-ещераззаверилРюмин. - Ага, отошел, болезный, - подтвердила Любочка - маленькая, изящненькая, точеная брюнеточкасовершеннонеопределяемоговозраста.-Атунеделювсюпропсиховал. -Чеготак?-спросилКондрашев,заволновавшись. - Да и на коллегии отчитывался, и вообще нервишки трепали... много чего, - ответил Рюмин. -Тутхохмабыла,-вставилаЛюбочка.-Подсунулиему... Было очень заметно, что она хочет поделиться этой "хохмой", прямо горит вся. Но Рюминпогляделстрогонасекретаршу,итасникла. -Всенормалек,неволнуйся,-сказалонКондрашеву,выбросилокурокврастворенную фрамугу,вышел,напоследокещеразвзглянувсуровонаЛюбочку. Тазатянуласьраз,другой,проговорила: -Ясейчасвернусь,тыподожди. Ивыскочиласледом. Кондрашев вздохнул, оглядывая дверь. Садиться не стал. Главное, все идет как надо, словнопомаслицу.Теперьуженемногоосталось. Наташавошлавкабинетначальникаиплотнопритворилазасобойдверь.Онанеуспела повернутьголовыкМихаилуМаксимовичу,какпоследовалвопрос: -Нучтотамувасеще? Наташа улыбнулась, подошла ближе, чуть поигрывая бедрами, обтянутыми зеленым крупновязанымплатьем,вздохнула.Взеленоватых,подцветплатья,глазахстоялоумиление, напухлыхгубкахсовсемлегкаяулыбкатопоявлялась,топропадала.Втотчасвуправлении былотихо-только-толькопографикукончалсяобед.Азначит,вближайшиеполчасаникого изсотрудниковвкомнатахнезастанешь. -Ну?! Михаил Максимович полулежал в кресле, уперевшись коленом в стол, медленно, с ленцойпоглаживаяногу.Наташуонтерпетьнемог-еслибынееепокровитель!-ноникогда этогоневысказывал.Даи,собственно,какоеему,большомучеловеку,делодокакой-тотам полукурьерши-полуобщественницы, а в конечном итоге бездельницы, что служит в его "епархии"?Многочестибудет-иметькнейкакое-тоотношение,козявка,девчонка. Михаил Максимович изобразил на широком мясистом лице усталость и принялся разглядыватьхоленыеногти. Наташа не спешила. Она смотрела на аккуратную, густую шевелюру и успевала отмечать: темный с густой проседью, "пепельный блондин" - самый модный цвет для мужчинывовсевремена,влюбойточке...икакраньшенеобращалавнимания,ведьшефмужикчтонадо,красавец. Онапредоставлялаемуправоначатьразговор,аужпоследнеесловоостанетсязаней. Что-что,апоставитьсебяНаташаумела,знала-дляхорошенькойженщиныранговичинов несуществует. - Ну что вы молчите? - Лицо шефа стало не просто усталым, но и обиженнонедовольным. Пора! Наташа подошла еще ближе, оперлась руками о стол серьги-колючки сползли с плечиповислинадлинныхнитях,задрожали. -Янасчетотпуска,МихаилМаксимыч.Деньковнапятнадцать,спонедельника. Начальниквздохнул,оторвалсяотногтей. -Сколькоразвывэтомгодубыливотпуске? Наташатомнозакатилаглазки,склонилаголовунабок. -Неслышу. -Ну-у...-рукиоторвалисьотстолаиизобразиличто-тонеопределенное. СамаНаташасмотрелапрямовначальственныеглазаиулыбаласьужеоткровеннее. - Так сколько раз вы были в отпуске в этом году, я вас спрашиваю? - Михаил Максимовичубралколено,остаткирасслабленностипокинулиего-наволевом,портретном лицепоявилосьвыражениезначимостииуверенности. -Нудва,-немногораздраженно,нонепереставаяулыбаться,ответилаНаташа,-выже понимаете... - Все, разговор закончен, не мешайте работать. - Михаил Максимович выразительно указалглазаминадверьипринялсяворошитьбумагинастоле. Наташавыпрямилась. -Ничегоявамнемешаю,ненадо!Мнеотпускнуженсрочноиобязательно.Нучтовам, вескиепричиныподавать?Длячего?Вы,МихаилМаксимыч... - Выйдите из кабинета, я вам говорю, и никаких отпусков. С ума сошли - очередная коллегия на носу, а они в отпуска. Михаил Максимович осекся, подумал - не слишком ли крутоонвзял,надобылокак-тосвестикшутке,наобещатьцелыегорынабудущее.Нет,пора девчонкуприучатькпорядку.-Темболееужедваждыгуляливэтомгоду.-Онещенемного помолчал.Застегнулпиджак,поправилгалстук.-Отпускаоплачиваемыебыли? Наташа молчала, барабанила длинными и тоже зеленоватыми ноготками по полированнойповерхностидорогого,редкогостола,которыйсневероятнымитрудностями вырвалдляМихаилаМаксимовичаизцепкихобъятийодногоподмосковногомузейчикаего подручный,иждала.Она-топонимала,чтоэтолишьвступление.Авотсамначальникине догадывался-кчемуможетпривестиегонесговорчивость.Зазнался,выкобениваетизсебя незнамо что, думала Наташа, вроде бы слушая Михаила Максимовича, а сам занесся,. забывает,чтоонподбогомходит,нуничего,мыегообземлю,отцародного,такприложим... -Конечно,оплачиваемых,какжеиначе.Даиневыйдетсвамииначе,ведьвысвоене упустите,вырвете!Даинетолькосвое.-МихаилМаксимовичпонял,чтонесетлишнее,и замолк. Он со страдальческим выражекием поднял глаза на Наташу. - Ну неужели вы не можете меня понять? Вы что думаете мне все позволено, все в моей власти? Ошибаетесь, дорогуша. На всякий случай Наташа решила испробовать предпоследнее средство - лицо ее сморщилось, губы надулись, и из зеленого глаза выкатилась на щеку этакая с прозеленью слеза. - Мне очень надо, - сказала она горестно, - очень-очень, вы даже не догадываетесь насколькоэтоважно. Это было действительно важно - она уже договорилась с компанией и через два дня должнабылабытьвКарпатах.Новедьэтотсухарь,выскочка,жлоб,начальничекчертовне понимает! Что он вообще понимает, карьерист несчастный! Ах, как хотелось ей, чтоб и предпоследнеесредствонесработало!Тогдапоглядимеще,ктоестькто!Тогдапо-другому запоешьсразувсепозволеностанет!НопокаНаташатихо,оченьумеренно,чтобнесмытьи не размазать краску, плакала - в две-три слезинки, тут же подхватываемые кончиком батистовогозеленогожеплаточка. Слезы возымели свое действие. Но обратное. Михаил Максимович почувствовал себя хозяиномположения.Теперь,наобещавчтоугодно,онсможетсвысокаинебрежнопроявить великодушие.Ноненапонедельник,анапотом...Акогдабудетэто"потом"-емурешать.Он сноваоткинулсянаспинку,руказанялапривычноеместонаноге. -Решиммыэтотвопрос,Наташенька,-медленнопроговорилон,смакуякаждоеслово, - доверьтесь мне. Ведь хорошо мы все вместе работаем, такой дружный коллектив, ну, не мневамговорить,по-моему,недовольныхнет! Наташаждала. - Через недельку, самое большое две, в общем, после коллегии можете рассчитывать, если... -Что"если"?-Наташа,позабывослезах,пошланапролом.Иулыбкасновавернуласьна еехорошенькоеличикосточеными,умелоподчеркнутымимакияжемчертами. -Нучтовы,всамомделе? -Спонедельника,МихаилМаксимыч,соследующегопонедельника,черезнеделькуне надо.-ГолосНаташитвердел. ИМихаилМаксимовичпочувствовал-заэтимнапоромчто-тоесть.Ночто?Чтомогла она, даже при всех поддержках, при всех покровителях? Да чепуха на постном масле! Он молчал,даваяпонять,чторазговорзакончен. И откуда у нее в руках появилась бумага, в пол-листа, с машинописным текстом? МихаилМаксимовичподалсявперед,когдаувиделсвоюподпись.Онузналэтубумагу. -Дайтемне!-сказалонжесткоитребовательно,какумелговорить,когдаприказывал, отметая все сомнения и вопросы, когда ни на секунду не сомневался в выполнении требуемого. Рука с бумагой приблизилась к самому носу, потом немного вниз - так, будто Наташа послушалась и уже протягивала ему листок. И когда Михаил Максимович смог разглядеть каждуюбукву,убедиться,чтоэтоименнотабумага,когдаонужепротянулруку,облегченно вздыхая,листоквыскользнулиз-подноса. -Надвенеделиспонедельника!-повторилаНаташа. Ну нет, теперь она не получит ничего. Михаил Максимович привстал было, тут же опустился в кресло. Нет, не получит. Но... столько можно... конец всему, это крах, в пятьдесятлет,послестолькихусилий,такогоневозможного,новоплотившегосятруда.Нет! Нет! Онрванулсявперед-пальцысомкнулисьвпустоте. -Ятебявышвырнуизуправления,тварь!-прошипелонелеслышно,апоказалось,что проревелнавсездание. Наташаподняларукусзажатойвнейбумагойвверх,победнопотряслаеюввоздухеи улыбнуласьужекакнельзяоткровеннее. -Ктокого!Пишите-спонедельника,надвенедели! -Отдайнемедленно! Михаил Максимлович, заливаясь багровой, не сулящей ничего хорошего краской, перегнулсячерезстол-ах,кактотбылвелик,недостать.Наташаотступилаближекдвери. -Пишите,пишите!-Онабылауверена,чтоначальникполностьювееруках. Вместе с последним звуком, вылетевшим из ее рта, Михаил Максимович рванулся впередчтобылосил-сначалавсторону,из-застола,потомкдвери.Ещемиги...Ноонне учел стоявшего на пути стула, может, сгоряча, может, потому, что в глазах было пусто ничего, кроме белого листка с его подписью. И стул сделал свое дело - падая, Михаил МаксимовичуспелухватитьсязаНаташинурукуиповалилеесамувследзасобойнаковер. Отнеожиданнорезкого,дикоговизгаонпотерялслух,чувствопространстваиостатки разума. Но руку не выпустил, тянул на себя. И одновременно пытался подняться, выскользнутьизэтойунизительнойпозы.Влицоемубилиоголившиесяженскиеколени.И визг,визг...МихаилМаксимовичподбиралсяклистку.Нонетак-топростобылоэтосделать. Наташаотчаянно сопротивлялась.И вместотогочтобыподняться,онилишьнамгновение оторвались от пола и тут же снова упали, сцепились, покатились по ковру. Настал тот момент,когданитому,нидругомууженебылонималейшегоделадособлюденияприличий - галстук сразу же уехал куда-то на спину, пиджак затрещал под мышками, посыпались с разорваннойниткиразноцветныебусинки.Отнять!Неотдать!Вочтобытонистало!Низа что!!НикогданедумалМихаилМаксимович,чтоженщинымогутбытьтаксильны.Недумал он об этом и сейчас - перед ним была не женщина, перед ним был конец карьеры, его благополучия и благополучия всех его близких, конец самой жизни: ведь жизни уже не будет,будетбесконечное,мучительноепадение!Нивывернутьруку,нипритянутьеексебе не удавалось. Михаил Максимович старался придавить бьющуюся Наташу к полу всем телом,прижать,тогда-тоондоберется.Ивсе!Ивсе!!Ноонавыскальзывала,стараясьхотьна сантиметр, но с каждым движением пробиваться, проползти к двери. И, не желая того, одним из рывков своего сильного, натренированного тела Михаил Максимович помог ей в том-Наташаудариласьспинойвдверь,иониобавыкатилисьвприемную.Ничегопокане замечая,никогонезамечая,аведьтам... Там, в приемной, с портфелем в одной руке, свертками таблиц в другой, ничего не понимая, ошарашенный, думающий, что это он сходит с ума, что ему уже начинают мерещитьсяневероятные,жуткиевещи,стоялКондрашев.Первое,чтоемубросилосьвглаза, это ноги, бесконечные, занимающие все пространство, так казалось, голые женские ноги. ЛишьпотомКондрашевувиделипонял:емукрышка,все!Онимогливытворятьчтоугодно, где угодно - они из одного котла, и это все, черт возьми, их дело! Но он, невольный свидетель...Емунепростят.Кондрашевотвернулсякокну. Клубокизног,рук,спинподкатилсякнему,ударилподколени.Кондрашевупалсразу, не успев обернуться, все папки и рулоны вылетели у него из рук, рассыпались. Наташа завизжалаещеистеричнее,приняласьбитьногами. -Во-о-он!!!-заревелснизуМихаилМаксимович. Кондрашев, ничего не видя перед собой, вскочил на ноги. Бросился к двери. Потом вернулся,опустилсянаколениисталсобиратьбумаги. В приемную вошла секретарша Любочка в банановом костюме, с ней был незапоминающийся,новездесущийРюмин.Двоевдверях,ползающийКондрашев,двое-на полувнепрекращающейсяборьбе. Но именно в этот миг Михаил Максимович добрался до листка, вырвал его, комкая, сунулвкарманбрюк.Итолькопослеэтоговстал,принялсяотряхиваться.Смотретьнанего былоневозможно-казалось,ещенемного-иегохватитудар,прямоздесь,итогда...Наташа медленно,опираясьовалики,вползаланакресло,дрожавсемтелом.Онауженевизжала, ночто-тоупорнохотеласказать.Инемогла.Кондрашевприжималсякстене. -Всепоместам,-тусклобросилМихаилМаксимович,-вычто,неслышите! Кондрашев,обходястоящихвдверях,вышелпервым.Егосостояниебылоещехуже,чем у измученного схваткой начальника. Но он расслышал, как Михаил Максимович, тяжело отдуваясь,сказалЛюбочке: -Садитесь,печатайте:спонедельниканадвенеделиотпуск,вотэтой,самивидите,и мненаподпись,сразуже!Вычто,оглохли?! Рюмин, проходя мимо Кондрашева, стоящего в коридоре, похлопал его по плечу и погляделвглаза-толиссостраданием,толисукоризной.ПоследнейвышлаНаташа-она победно посмотрела на Кондрашева и помахала перед его носом копией подписанного приказа. Наташа была спокойна и очень довольна собой, и об этом говорило в первую очередьто,чтоонаснизошладопосетителя,заметилаего. Всебылокончено. ОтподножияблистательногопикаКондрашевлетелпрямовверхтормашкамивбездну, в такой провал, из которого его не вытянут и десять альпинистских связок. Разум отказывалсяприниматьвсеслучившеесязаявь.Ноэтовсебыло! Ктоугодномогсоветовать,говоритьчтоугодноискольковлезет,носам-тоКондрашев проработалвэтоммиревосемнадцатьлетипотомузнал,чтопомочьемунесможетникто, чтоонможетрватьволосынаголове,можетбитьсялбомвдвери,стены,требоватьсозыва сессии Академии наук или даже внеочередного заседания Генеральной ассамблеи ООН, может писать, жаловаться, ходить, молить, попасть в психушку, в зону, на тот свет, выть, резатьвеныисамосжигатьсявзнакпротеста-ничтоемунепоможет,двериэтойнеобойти! Рюмин затащил его, безвольного и мрачного, в курилку у лестницы. Там уже желтела нарядомсвоимЛюбочка. -Даладно,плюнь,живипроще...-посыпалисьутешения. Онивсепонимали..Ноотнихничегоуженезависело. -Такчегоэтовдруг?-спросилКондрашевкак-тонеопределенно,пытаясьхотьнемного осмыслитьположение. Рюминнахмурился,носказалвсеже,будтовыдавливая: - Да на той неделе Наташка эта, дура, от полнейшего безделья додумалась на спор бумагуоднуподсунуть... -Ага,-оживиласьЛюбочка,чувствуя,чтоееопережают,чтонеотнееузнаютновости, -вобалбесы,знают,чтосам-товсеподмахиваетнеглядя,нуиподложиливстопу,вту,что на подпись... Ну он мне и врезал! Они ему в стол сунули потом, для хохмы, второй экземпляр!Онсострахучутьнепомерпрямовкабинете,всевыискивал-гдепервыйдакто подложил! -Нуичтотамбыло-то?-спросилКондрашев. -Где,встоле?-переспросилаЛюбочка. -Даневстоле,вбумаге! -Ачертегознает,-проговорилРюмин,-думаешь,этастерватакзапросторасколется? -Онимне-тоэтотвторойэкземлярнепоказывал,передносомтряс,апочитатьнедал! -сказалаЛюбочка,вновьвстреваявразговор.-Говорят,заявлениепособственному,дескать, стакойформулировочкой:всвязисполнейшейнекомпетентностьюипродолжительными... - Любочка прикрыла рот ладошкой, - запоями прошу уволить меня по собственному желанию! - Да нет! - резко оборвал ее Рюмин. - Все не так. Там жалоба была, вроде бы наш на верхнего своего писал, понял? Через голову, что, дескать, развалил все, аморален, ну и в такомдухе... Любочказамахаларуками: - Да что ты, это ж ему сразу - крышка! Ведь это ж не анонимка, не-е, навряд ли бы посмели!-Онадажеприжаларукукгруди. -То-тоидело,чтокрышка! Кондрашевничегонепонимал. - Короче, чего-то там подмахнул на свою шею, - заключил Рюмин, - вслепую! Но ты молчоктолько,лады? -Лады,-вялосогласилсяКондрашев. -Аэтудуру,-началбылоРюмин,-мыеще... - Сам дурак старый! - выкрикнула ему в ухо неизвестно откуда появившаяся Наташа. Онабылаужеодета,шлаклестнице.-Чеговалить-то,ктоподсовывал-то?!Ясамапроэту хохмутолькопозавчерауслыхала,абумагуукорзинкиЛюбкинойнашла,воттак! -Нуичтотамбыло,Наташенька?-заюлилаЛюбочка. Наташанадолюсекундызадумалась,дажепосерьезнела.Апотомрезкобросилавлицо Рюминусусмешечкойядовитой: -Ато,чтобНатальеПетровнеотпускдалинадвенедельки,авамчтобкиснутьтут,в стекляшечке,ясно?! Онагромкорассмеяласьи,оттеснивКондрашеваплечом,побежалаклестнице. Минутыдвевсесмотрелиейвслед. ПотомРюминсказал: - Да ладно, через месячишко придешь, шеф отходчивый, все забудет! Сейчас-то и мне емунаглазанеловкопоказываться. Кондрашевзнал,что"шеф"отнюдьнеотходчивый,наоборот,наредкостьзлопамятный иподозрительный.Ноемунеоставалосьничегоиного.Надобылоидтивкабинет. Когда он распахнул дверь, Михаил Максимович сидел в кресле, блаженно улыбаясь, поглаживая прижатый к груди мятый листок бумаги. Заметив вошедшего, он испуганно дернулся,сунуллистоквовнутреннийкарманпиджака. -Опятьвы?!-спросилхолодно. Кондрашевнеуспелиртараскрыть. -Несидитсянасвоемрабочемместе?!-ГолосМихаилаМаксимовичаприобрелкакойто злобный оттенок, глаза сузились. - Ничего, я поговорю с вашим начальством, чтобы подтянулидисциплину,ишьразболтались!Выйдитеотсюда! -МихаилМаксимович,уменяважнейшее... - Вы меня не поняли, милейший? - На полном лице появилась спокойная, даже умиротворенная улыбка, хотя голос продолжал дрожать. - Идите, идите! И старайтесь не попадатьсямненаглаза!Ну,вчемдело,провожатыенужны?! Кондрашев в полнейшем помрачении стоял столбом, прижимая к бокам портфель и рулоны. -Та-ак-с,понятненько,-выдавилМихаилМаксимович.Онзаметнонервничал,видимо, прокручивая в мозгу самые неожиданные варианты, предполагая, что от него чего-то требуют за молчание. - Поня-атненько! Говори, чего хочешь, что надо? заключил он довольнотакифамильярно-нераскланиватьсяжепередочереднымшантажистом. Кондрашев ожил, вновь сверкнула перед его мысленным взором вершина. Пахнуло в лицогорнимиветрами.Забрезжилосказочноесияние. -Уменяоченьсерьезнаяработа,открытие,МихаилМаксимович,двенадцатьлет... Начальник недовольно поморщился, отмахнулся. Он давно не верил ни в какие "открытия".Авотприкрытьмогливполне,запросто. -Толькоголовумненеморочь.Слушай,наместоэтойстервыхочешь,сюдакнам? ТакогоповоротаКондрашевнеожидал.Незатемпришел.Хотяпредложениебылоочень заманчивое. Но, с другой стороны, эта самая Наташа ему жизни не даст, только лишь попробуйон... -Да,верномыслишь,-прочиталегодумыМихаилМаксимович,-онанасобоихсожрет, падла. А тебя так и без подливки проглотит, опомниться не успеешь. - Он призадумался, сжаврукойсинюшныйподбородок.-Может,этого,спецамоегоглавного...как,потянешьна егодолжности? Кондрашев чувствовал, что начальник не в себе. Что это он ни с того ни с сего разоткровенничался вдруг? Не к добру это. Никогда он не простит того, что есть на свете такойвотсвидетель.Апрообещаниязабудет. -Какты? -Уменявот... -проговорилКондрашев,показываяглазаминарулон.Онещенетерял надежды,слишкомтруднобылоотказаться,таквотвдруг,отовсего. -Выбросьэтухреновину!Тебеделопредлагают,атымневноссвоипрожектысуешь! Кондрашевпонял,чтовсебезполезно,чтоздесьнужнодействоватьлишьНаташиными методами,иное-какмертвомуприпарки.Нооннемог.Всамомуправленииниктосними говорить не станет, если Михаил Максимович не одобрит его идею, идти наверх - опять спустят вниз. Начальник отдела откажется ото всего, никогда не пойдет поперек воли управления. Может, повеситься прямо здесь, перед Михаилом Максимовичем, тогда его точновышвырнутизкресла,вкоторомстольудобносидеть,подмахиваявсенеглядя! Бессильнаязлобаподкатывалакгорлу. - Давайте посмотрим только, Михаил Максимович, это же недолго, наш начальник отдела говорил с вами, от Рюмина вы знаете, это же и вам на пользу будет... - проговорил быстроКондрашев. -Чтомнебудет,ясамзнаю,тыосебедумай,-резкооборвалегоМихаилМаксимович, наливаяськраснотой.-Говорипрямо,чтонадо?!-Еговсебольшезахватывалиподозрения, подобногоподвохаоттакоймелкойрыбешкионнеожидал. -Вот!-выкрикнулКондрашев.-Вот!!Вот!!! Онвытянулвпередрукисрулономипортфелем.Потомпортфельбросилнапол,начал разворачивать свои таблицы, графики. Михаил Максимович его остановил резким движением. -Анупрекратить!Тычтотутпозволяешь!-завопилонвнесебя.-Эточтоеще! ВдверьпросунуласьЛюбочка,глазаунеебылиудивленно-напуганные. -Брысь!-заоралМихаилМаксимович. Любочкабесшумноскрылась. Чувствовалось,чтоначальниксдерживаетсебясбольшимтрудом,чтонервыунегоуже напределеионвот-вотможетвытолкатьзадверьисамогоКондрашева.ИвсежеМихаил Максимовичискалвыхода.Инепонимал-какиеещекозыринарукахуэтогонаглоготипа, чегоондобиваетсяичегоотнегождать.Кругомвраги! - Уберем к черту этого Рюмина-осла, годится?! - проговорил он полушепотом. - Он давнотутненаместе.Как? Кондрашевбылнапределе.ИемуненужнобыломестоРюмина. -Выможетеменявыслушать?-процедилонсквозьзубы. -Одноиздвух,-гнулсвоеМихаилМаксимович,-илисюда,наместоэтогоглавспеца хренова,илиятебявышвырнувообщеизсистемы,понял?Другогопредложитьнемогу!Яне господь бог! Ух, как вы мне все надоели, вымогатели. Дармоеды! Все подсиживают - от курьерадозамов,все! -Ненадо,ничегоненадо!-вновьсорвалсянакрикКондрашев.-Ни-че-го!!! МихаилМаксимовичпозеленел,совершеннонеожиданноизпочтисвекольно-красного он стал бледным с прозеленью - в тон платья убежавшей Наташи. Чувствовалось, что он теряетпочвуподногами,чтоегоначинаеттрястиотстрахазасвоюсудьбу.Этотнахальный парень должен был сломаться после первого же предложения, но он пер как танк. И это былострашно! -Такчегожетыхочешь,непо-ни-ма-ю!-чутьлиневзмолилсяон,вцепившисьрукоюв воротникрубахи,задыхаясь.-Чего-о? -Ничего-о!-закричалКондрашев.-Вот! Онподнялпортфель,принялсяегорасстегивать. -Брось,говоринапрямую!-просипелМихаилМаксимович,сползаяскресла.-Тычто, недоверяешьмне?! Кондрашев вывалил бумаги из портфеля на стол, принялся объяснять что-то, тыча пальцемвзаглавиедокладнойзапискипроекта. МихаилМаксимовичотодвинулбумагидрожащейрукой,уставилсявглазаКондрашеву, ничегонепонимая,чувствуя,чтототегодопечет. -Тебемаломестаглавногоспециалиста?Мало?Ахты!.. Кондрашев отшвырнул портфель к стене. Из него посыпалось все, что не было высыпанонастол.Происходящеепоходилонабезумныйсон,бредшизофреника. - Это же открытие! - орал он. - Это же Государственная, как минимум! - Слюна брызгалаизегортавлицоначальнику.-Ведьвзглянуть,однимглазом,ведьможно! -Всепонял!-такжевупоркрикнулМихаилМаксимович.Нобольшего,хотьубей,не могу!Тыслышишь,чтотебеговорят-немо-гу! Кондрашевпотерялконтрольнадсобой.Онподхватилуроненныйрулонисовсегомаху ударилимМихаилаМаксимовичапоголове. -Ненадони-че-го!-прооралониударилещеиещераз.-Ничего! Михаил Максимович пытался защищать голову руками. Но у него не получалось, Кондрашев бил и бил его тяжелым рулоном свернутых таблиц и диаграмм, сжимая конец рулонаобеимируками,каккакой-нибудьсредневековыйпес-рыцарьсжималсвойдвуручный меч,возносяегонадголовоюпротивника.Естьупоениевбоюибезднымрачнойнакраю! -Ни-че-го!! - Плюс повышенные премии каждый квартал! - жалобно выкрикивал Михаил Максимович. -Нет! -Плюсподваотпускавгод! -Ненадо! -Загранкомандировкиустрою! -Нехочу! Удар следовал за ударом, Кондрашев потихоньку терял силы - размахивать двуручным мечом-рулономбылонелегко.Новсенакипевшеевырывалосьнаружу,иостановитьсяонне мог, ничего не видя, ничего не слыша, ничего не понимая... Напоследок он навалился на столиопрокинулегонасползшегоскреслаМихаилаМаксимовича. Тотвыкрикнулиз-подстола: -Тогдаговорипрямо! Кондрашев резко развернулся, вышел из кабинета. Рюмина, Любочку, еще кого-то из управления он не заметил, быстро прошел мимо, сбежал вниз по лестнице... Долго шел, слепонатыкаясьнапрохожих,ничегонесоображая,продолжаятрястись-уженеотзлости, а от мерзкого выматывающего бессилия. На него указывали пальцами, глазели вслед, настороженнооборачивалисьмилиционерыиразевалиртымалыши.Ноонникогоневидел. Пропасть, бездна, конец! Замшелый, чудовищный механизм, в котором все ни при чем, никтоневиноватиниктонизачтонеотвечает,вкоторомстрахзасебяпревышевсегона светеикумиром-слепое,безликоеничто,пожирающеесущееиобращающеееговпустотуи безвременье,механизмуничтоженияпространствадухаимысли,бесплотныйиэфемерный, недоступный отображению никакими изощренно-буйными средствами последователей ясновидящего безумца Сальвадора Дали, механизм удушающий, сокрушающий, безбрежнобезликий и бестелесно-воздушный, не воплощенный в материи, но существующий. О, тяжелопожатьекаменнойегодесницы! Пройдя два квартала, он совершенно неожиданно для себя заметил, что еще сжимает побелевшими руками истрепанный, разодранный рулон, который никогда ему уже не пригодится.Онбросилненужныйрулонвближайшуюурну,сунулрукиглубоковкарманыи пошелдальше,постепенноумеряяшаг.