СРАВНЕНИЯ-ФРАЗЕОЛОГИЗМЫ РУССКОГО РАЗГОВОРНОГО ЯЗЫКА Существенным отличием разговорной речи от книжной является своеобразное использо­ вание в ней национальной фразеологии. Речь, лишенная этой специфики, всегда кажется неестественно обеднённой. Поэтому при изу­ чении разговорной формы иностранного языка после усвоения основных моделей возникает задача овладения идиоматикой. В связи с этим встаёт вопрос об отборе материала для активного усвоения. С позиций строгой необ­ ходимости он решаться не может; разговор­ ная фразеология принадлежит к избыточным средствам языка, и основное содержание мы­ сли всегда можно передать более простыми средствами. Нам представляется более полез­ ным учесть другое: отношение времени, з а ­ трачиваемого на овладение каким-то явле­ нием, к вероятности его появления в речи. С этой точки зрения определённый интерес представляют сравнения-фразеологизмы. Это значительный по объёму и относительно час­ тотный разряд разговорной фразеологии. Правда, частоты отдельных сравнительных фраз очень невелики: в томе художественной прозы повторение отдельных фраз — большая редкость. Но общая частота сравнений много выше: одно сравнение падает в среднем на 2—5 страниц прозы (с большими колебания­ ми у разных авторов). Наблюдения над уст­ ной речью показали, что в течение дня мы слышим иногда до 10 сравнений, хотя разные люди пользуются ими в неодинаковой мере. Сравнения-фразеологизмы имеют перед дру­ гими типами фраз некоторые существенные «методические» преимущества. Так, множест­ во сравнений сводится к двум основным мо­ делям, в одной из которых сравнительный оборот подчинён прилагательному, в другой— глаголу. Приведём некоторые примеры первой моде­ ли: она, девушка, гибкая, как лоза (как тро­ стинка); он (он а) глуп (а ), как пробка: глух (а ), как пень (как тетерев, как стена); голоден (голодна), кик волк (как со б ак а); он гол, как сокол; ребёнок ласковый, как котёнок , он ленив, как кот; он (она) ловкий ( ая ), как обезьяна (как кош ка); он лохматый, как ди­ 72 кобраз; резвая , как козочка: он свиреп, кап тигр (как лев, как зв е р ь ); силён, как бык (как лев ; как буйвол, как геркулес, как слон) и т. п.; некоторые из неличных фраз: (во* лосы) жесткие, как щетина (щ етка, проволо' к а ) ; (лицо) круглое, как луна; голова, как шар (как а р б у з); нос курносый, как пуговка; (вещ ь) лёгкая, как пушинка (пёрышко): язык (острый), как бритва; (вода) прозрачная, как стекло (х р у с т а л ь ); (это) просто, как дважды два (дваж ды два четыре) и т. п. Вторая синтаксическая модель, глагольная, в общем виде включает в себя не два, а четы­ ре имени и связующий их глагол. Это субъект и объект в позитивной, левой части и их ком­ паративные соответствия в правой части фра­ зы. Ты носишься с ним, как курица с яйцом; она заботилась о нём, как мать о ре­ бёнке; ср. аналогичную неглагольную фразу: нужен он мне, как собаке пятая нога (как со­ баке боковой карман, как рыбке зонтик , как зайцу барабан ) и многие другие. Но такие развёрнутые фразы для разговорной речи малохарактерны. Преобладает сокращённая, «субъектная» модель, которую мы рассматри­ ваем как производную от развёрнутой. Ком­ паративная часть здесь выражена одним име­ нем, семантически и структурно соотнесённым с субъектом фразы, с её подлежащим. Напри­ мер, новые дома растут, как грибы. Сравните фразы: 1) личные — люд и бол­ тают, как сороки; он (она) бросается (ки­ дается) на кого-то, как коршун (как ястреб , как лев, как орёл); ребёнок вертится (з а сто­ лом ), как юла (как вьюн, как волчок , как ве­ ретено); вертится, изворачивается , выворачи­ вается, как уж (как угорь); впитывает в себя всё, как губка; впивается в кого-то, как пияв­ ка (как клещ ); вцепляется, как кошка (как репей , как коршун, как ястреб) и т. п.; 2) не* личные — сердце бьётся , как птица (в клет­ ке); (река) блестит , как зеркало; (ве­ тер) завы вает, как волк (как зв е р ь ); голос звенит, как струна (как натянутая струна, как колокольчик); (дорога) извивается , как змея (как лен та); (поезд) летит, как стрела и т. п. Наряду с субъектной моделью в русской ре­ чи существует и объектная, хотя она представ­ лена и небольшим числом специфических фраз. Сравните: я берегу эту вещь (храню ), как зе­ ницу ока; я боюсь этого (его), как огня; жду кого-то, как бога (чего-то — как манны небес­ ной); знаю кого-то, как облупленного (чтото — как свои пять пальцев); ср. целую груп­ пу сходных по значению фраз: убить кого-то , как муху ; раздавить, как букашку (как тар а­ кана, как муху); застрелить, как собаки (как бешеную собаку) и т. п. Неличные фразы этой модели редки; волны бросали (швыряли) лодку, как щепку. Ещё одно преимущество сравнительных фраз перед другими фразами с методической точки зрения мы видим в том, что семантиче­ ские функции их в речи тоже однотипны и могут быть описаны путём составления отно­ сительно несложных схем. Усвоив эти схемы на небольшом числе примеров, учащиеся смо­ гут с небольшой затратой труда расширять их запас, Фразы первой модели семантически гораз­ до проще и прозрачней, чем глагольные ф ра­ зы, и общее, «модельное:», значение компара­ тивной части здесь очевидно. В составе этой модели компаративное имя предстаёт как «эталон» качества, названного прилагатель­ ным; это качество, приписываемое субъекту сравнения как его переменный признак, осмысляется как неотъемлемое свойство, а т ­ рибут компаратива: я ( сейчас) свободен, как птица — значит «быть свободным» (атрибут птицы). О том, что эта функция принадлежит слову как элементу фразы, а не только (и иногда не столько) носителю данного смысла, говорят «алогичные» фразы типа он глуп, как пробка. Сравнительный оборот как бы повто­ ряет информацию, уже выраженную прилага­ тельным, а потому функционально сближает­ ся с наречиями меры (очень, вполне, совер­ шенно). Эту фукцию под. названием ша^п опи­ сывают А. К. Жолковский и И. А. Мельчук5. Эта функция сохраняется и в глагольных фразах, хотя синонимия с наречиями меры возможна здесь лишь как исключение (он по­ краснел , как р а к = «очень», но он спит, как младенец — ?). Однако вместе с нею всегда, то ярче, то слабее, присутствует функция ка­ чественной характеристики процесса (назван­ ного глаголом), выполняемая обычно наречия­ 1 См. А. К. Ж о л к о в с к и Л, И. А. М е л ь ч у к. О возможном методе и инструментах семантического синтеза, «Научно-техническая информациям, ИЭбб, № 6, стр. 25. ми образа действия. Это хорошо видно на при­ мере сравнительных фраз, позволяющих вво­ дить наречия. Не типичные для русской речи, эти фразы помогают понять «механизм» всех остальных. Ср.: о « крался, как кошка — он крался бесшумно — он крался бесшумно, как кошка — он крался совершенно бесшумно, как кошка , Синонимичность первой пары фраз связана с выполнением сравнительным оборо­ том характеризующей функции. В третьей фразе на первый план выступает функция т а д п (как кошка ~соверш ен н о). И только в четвёртой фразе, как нам представляется, обе части семантически уравновешены: оборот справа выражает глобально именно то, что слева выражено раздельно — бес шум но+ + та§п. При отсутствии наречия во фразе качест­ венная характеристика процесса остаётся не­ выраженной. Но адекватное понимание фразы адресатом включает операцию её извлечения, иначе компаратив не мог бы выполнять и усилительной функции: ведь «очень» гтредпо­ лагает знание «как именно». С точки зрения лёгкости этой операции, а также однозначно­ сти её результата русские глаголы далеко не одинаковы. Один «полюс» составляют глаго­ лы, структурно и (или) семантически соотно­ сительные с качественными прилагательными. При них возможно наречие меры очень без опосредствующего качественного наречия: очень покраснел ( = как рак ), очень похудел ( —как скелет), очень зам ёрз ( —как сосуль­ к а). Другой «полюс» составляют глаголы с очень широкими, обобщёнными смыслами, т а ­ кие, как делать, поступать, жить, сидеть, не говоря уже о самом экзистенционале быть. Эти глаголы допускают практически неогра­ ниченное число различных качественных ха­ рактеристик: поступить можно разумно и без­ рассудно, благородно и подло, коварно, осто­ рожно , лег ком ыслен но, предусм отри тел ьно и т. п.; жить — роскошно, скучно, одиноко, скромно , размеренно, шумно и т. д. Естествен­ но, что ком па рати вы, появляющиеся после глаголов первого типа, функционально го­ раздо ближе к приадъективным ком парат ивам, чем комларативы при глаголах второй группы. При глаголах же второй группы функ­ ция компаративов почти полностью сдвигается в сторону качественной характеристики: жить7 как крез, как монах, как отшельник и т. д. О том, что функция т а ^ п , хоть и очень реду­ цированная, всё же сохраняется и в этих слу­ чаях, говорит сопоставление с синонимически­ ми наречиями, если таковые имеются. В парах такого рода сравнительный оборот всегда яв­ ляется маркированным элементом* более та «сильным», т. е. как бы содержащим щ себе момент «очень». Ср^: жить богато — как крез, жить скромно — как монах, жить одиноко (уединённо)— как отшельник и т. -п. Основная масса глаголов располагается между «полюсами», и их компаративы соче­ тают в себе оба типа характеристик, обе опи­ санные выше функции. Эти отношения можно представить простой схемой: процесс-*— »возможно качественные характеристики 1 {спать) (крепко) (?очены>) Т 2 (долго) 3 (сладко) . . , + {кик убитый) 1---------- сравнительный оборот Качественная характеристика, не получив­ шая собственного выражения, может мыс­ литься по-разному. Компаративное имя высту­ пает в этом случае как «оператор», который побуждает адресата речи выбрать одну из знакомых ему, часто реализуемых качествен­ ных разновидностей названного .процесса,— именно ту (или те), с которыми коррелирован данный комеаратив. Сравните: спать, как уби­ ты й — «мобилизуются» готовности 1 и 2 ( креп­ ко и долго), спать, как сурок — 1 и 3 (креп­ ко и сладко ) и т. д., плюс в каждом случае момент «очень». К сожалению, до сих пор нет специального словаря образных сравнений русского языка, подобного тому, который недавно издан для французского г. В обычных толковых словарях этот материал фиксируется нерегулярно. Поэтому, занявшись исследованием функциони­ рования сравнений в разговорной речи, мы столкнулись с необходимостью инвентаризи­ ровать материал. Обследовав с. этой точки зрения художественные тексты, мы убедились, что низкие частоты и широкое варьирование сравнительных фраз не оставляют надежды получить таким «пассивным» способом объек­ тивные данные для оценки устойчивости от­ дельных фраз. Возможность суждений, опирающихся на количественные показатели, кажется нам очень желательной. В «инвентарный список» должны входить не все фразы, кем-то сказан­ ные или написанные, но лишь регулярно вос­ производимые. Если же единственным крите­ рием воспроизводимости является интуиция лексикографа, то эта характеристика теряет объективную ценность. Всё это побудило нас к проведению психолингвистического экспери­ мента, целями которого были: 1) объективная : А. Н а з а р я н . Образные сравнения французско­ го языка. М., изд-во «Н аука», 1965. 74 проверка воспроизводимости фраз предвари­ тельного списка, составленного на базе нашей картотеки сравнений из текстов; 2) выявление фраз, синонимичных и подобных фразам на­ шего списка; 3) получение статистических характеристик, позволяющих определить ве­ роятности появления тех или иных компара* тивов после тех или иных «начал» в русском литературно-разговорном языке в целом. В со­ ответствии с нашим пониманием литературноразговорного языка мы ограничили круг ис­ пытуемых лицами с образованием не ниже 8 классов. Не останавливаясь на методике эксперимента3, обсудим некоторые его ре­ зультаты. I. В ходе эксперимента испытуемым пред­ лагалось дописать компаратив, соответствующий предложенному «началу» («окружению»). При множестве испытаний это,позволяет вы­ яснить и вы-разить числом вероятность появ­ ления каждого компаративного завершения— в случае, если «начало», включая как, уже появилось. Но вероятность появления самого «начала» фразы мы оценить не можем. По­ этому речь может идти не об условной, но лишь о классической вероятности: «Матема­ тическая вероятность того, что событие про­ изойдёт, измеряется отношением числа шан­ сов (равновозможных и несовместимых), бла­ гоприятствующих данному событию, к обще­ му числу благоприятствующих и неблагопри­ ятствующих шансов... При таком понимании вероятности мы ограничиваем её сферу только такими событиями, которые допускают раз­ личение дискретных шансов» 4. В нашем слу­ чае это разные компаративные завершения, предлагаемые испытуемыми и характеризую­ щиеся каждое своей частотой. Так, начало Она беззаботна, как ... было предъявлено 200 испытуемым, ответы которых, пронумерован­ ные от 1 до 200 и сгруппированные сначала по 25, а затем по 200, дали следующую картину. Наиболее вероятными при этом начале оказа­ лись компаративы птичка (с вариантами пта­ шка, птица) и стрекоза (вероятности их =М),2), Кроме того, обнаружено несколько ме­ нее вероятных, но регулярных компаративов: ребёнок, мотылёк , бабочка , дитя, кукушка, ветер . При этом 13% испытуемых не дали ни­ какого ответа, а 7% дали случайные ответы, 3 См. тезисы нашего доклада в сборнике «М еж вузов­ ская конференция по вопросам частотных словарей и ав­ томатизации лингвостатических р абот*, Изд-во ЛГУ, 1966, стр. 73—76, 4 И. Г. В е н е ц к и й , Г, С. К и л ь д и ш е в. Ос­ новы математической статистики. М., Госстатиздат, 1963, стр, 84. не повторяющиеся и не тяготеющие к основ* Ситуация свободного (относительно сво­ ным, регулярным компаративам. бодного) выбора между элементами, способ­ При ограниченной выборке (100, 200 испы­ ными выполнять одну и ту же лингвистиче­ таний на фразу) низкие значения вероятно­ скую функцию, называется синонимией. Р а з ­ стей недоказательны. Допустимая ошибка личают «абсолютную» и «неабсолютную» при выборке 100 составляет ± 0 ,1 . Проведе­ синонимию — случай, когда элементы, тожде­ ние сотен дополнительных испытаний (при ственные в одной функции, принимаемой за выборке в 1000 испытаний ошибка составила основную, дифференцированы относительно бы ± 0 , 0 1 ) — очень трудоёмкая и вряд ли другой функции, принимаемой за произволоправданная работа. Мы считаем, что некото­ ную. Вопрос о том, при каких условиях одна рой компенсацией может быть регулярность функция может и должна рассматриваться распределения «слабых» компарагивов по м а­ как производная от другой, т. е. вопрос о 'пре­ лым выборкам. См,: в таблице комттаратив деле синонимии, обычно решается интуитивно. дитя, вероятность которого всего 0,03, но Нам представляется, что синхронные отноше­ он появляется в каждой «порции» из 50 испы­ ния этого типа отображают «ступеньки» очень таний и на этом основании признаётся регу­ общего лексико-семантического процесса диф­ лярно воспроизводимым. ференциации языковых элементов; дифферен­ II. Вторым важным результатом экспери­ циация же есть основная форма освоения языковой системой поступающих в неё эле­ мента мы считаем то, что «на выходе» нам удаётся получить нечто большее, чем отдель­ ментов. Экстремальными точками на этом ная сравнительная фраза или случайное мно­ пути являются, с одной стороны, полное функ­ жество сравнительных фраз. Мы получаем циональное неразличение, с другой — полное живой срез лингвистической структуры, по различение элементов, т. е. утрата ими былой отношению к которой отдельная фраза яв ­ способности к выполнению общих функций. Промежуточные точки между экстремальны­ ляется органической частью. Эксперимент ми могут быть выделены только очень условно. показал, что ни одно из предложенных нами начал не предопределяет однозначно выбор Если какая-то группа компаративов, спо­ компаратива. Этот выбор осуществляется собных завершать одно и то же фразовое испытуемым, в распоряжении которого почти начало, принадлежит единому подъязыку, всегда есть несколько «языковых» возможно­ между ними неизбежно начинается дифферен­ стей (не говоря о случайных, надуманных от­ циация. Она может находиться в начальной стадии, и тогда отношения между компарати­ ветах). Естественно ожидать, что существуют ва ми близки к абсолютной синонимии. Выбор какие-то причины, в силу которых в одних между ними в конкретных речевых актах мо­ условиях предпочитается один компаратив, а в других — другой. Вопрос о них очень сло­ жет носить либо чисто случайный характер, жен, и мы сейчас выскажем только предвари­ либо определяться «микродиалектными» на­ выками (группа, семья, личность). Мы не про­ тельные соображения. Даже предварительное осмысление собран­ водили специальных исследований в этом на­ ных материалов показывает, что не все засви­ правлении, но данные повторных, с годовым детельствованные компаративы можно отне­ и более интервалом, испытаний над неболь­ сти к единому «подъязыку». Стремясь к одно­ шой группой людей ‘показали, что по крайней родности материала, мы применяли «образо­ мере некоторые ответы, слабо вероятные на уровне языка в целом, индивидуально весьма вательный ценз», однако это не может дать полной гарантии однородности языка, потому устойчивы, так же, кстати сказать, как и ос­ что социально-диалектное дробление совре­ тавляемые испытуемыми пробелы. Так, испы­ менной русской речи не вполне совпадает с туемая П. трижды подтвердила компаратив пион при начале Он (он а) покраснел(а), как... группировками по образованию. Примерами социальной неоднородности в наших материа­ и произнесла подобную фразу в собственной, лах могут быть компаративы, завершающие свободной речи; испытуемая С. тоже трижды фразу Нужен Он мне, как... Общерусским со­ подтвердила компаратив младенец во фразе Он спит, как... и т, д. О том же, как нам ка­ баке пятая нога и телеге (возу) пятое колесо противостоят, с одной стороны, «сленговые» жется, говорит тяготение отдельных авторов типа щучке зонтик, за й ц у стоп-сигнал ( бара­ к «избранным» компаративам из числа близбан, боковой карман) и др., а с другой — пат­ косинонимичных, если в целом эти компара­ риархально-крестьянский компаратив в петро­ тивы достаточно редки; например, сочетание ву (в петров день) варежки. Вряд ли эти ком­ бледный (побледнел), как платок , встречается паративы совместимы во множестве индиви­ у Достоевского пять раз, в то время как ни у дуальных диалектов. кого больше это сочетание нами не отмечено 75 и вероятность его, по экспериментальным дан­ ным, очень невелика. Может показаться, что эта ситуация подоб­ на предыдущей: и тут свобода выбора фик­ тивна, выбор предрешен микродиалектом. Но мы думаем иначе. В первом случае выбор не дан говорящему ни объективно, ни субъек­ тивно: в его сознании или подсознании просто нет множества элементов. Во втором случае это множество есть, значит, есть и выбор. Но выбор стихиен, а стихийность выбора и яв ­ ляется той почвой, на которой складываются языковые привычки. Если процесс дифференциации продвинут достаточно далеко, то можно говорить о суще­ ствовании в языке определенной компаратив­ ной подсистемы, элементы которой взаимно противопоставлены по каким-то признакам, известным носителям языка. Задача иссле­ дователя — выявить и по возможности аде­ кватно описать эти отношения, преодолевая субъективные представления отдельных носи­ телей языка, в том числе и свои собственные. Примером такой подсистемы, небольшой и четкой по отношениям между элементами, может быть подсистема компаративов при глаголе молчать. Основным, нейтральным яв ­ ляется компаратив рыба . Его основная функ­ ция— усиление, а не качественная характе­ ристика, Поэтому он появляется во фразах разного содержания и экспрессии. Ему чётко противостоит группа компаративов, характе­ ризующих молчание как результат неумения ответить, сказать: пень, дуб , бревно, истукан . Этой группе противостоит другая, тоже выра­ жающая качественную характеристику мол­ чания, но представляющая его как волевой акт, в котором проявляется сила личности (могила, камень , скала). Комшративы в рот воды набрал, стена и немой несколько услов­ но мы относим к грутгпе рыба, хотя некоторая дифференциация между ними намечается. Подсистемы, формирующиеся вокруг прила­ гательных, в большей мере, чем приглаголь­ ные, определяются отношениямн между компаративами и субъектами фраз. Если прила­ гательное определяет и личный, и неличный субъекты — и человека, и часть тела, и вещь, то выбор компаратива зависит прежде всего от этого отношения. Так, красный, как рак скажут о человеке, как кровь — о вине, о з а ­ катном небе, а красные, как гусиные лапы — только о руках. О семантической дифферен­ циации того типа, что наблюдается при глаго­ лах, в кругу приадъективных компаративов, можно говорить лишь тогда, когда они соот­ носятся с единым типом субъекта. Практиче­ ски это почти всегда бывает личный субъект. 76 Ср. покраснел , как рак {обычно от стыда, но не только), как индюк (от злости), как маков цвет (от смущения), как девушка (то же, но о мужчине). Самыми полными, а потому и самыми ин­ тересными являются подсистемы, включаю­ щие и глагольные, и адъективные фразы. Т а­ ковы, например, системы сравнений по цвету, из которых развита полнее других система белый. Основным, «немаркированным* компа ратином этой системы является снег , кото­ рый появляется при любом субъекте, хотя вероятности его в неличных ф>раэах много выше, чем в личных. Рядом со снегом через все фразы проходит к мел, но вероятности его в несколько раз меньше. Вторым по силе, т. е. по среднему значению вероятности на множе­ стве фраз, является компаратив полотно, жестко ограниченный фразами ,с личным субъектом. Белый (побелел), как полотно оз­ начает то же, что бледный, побледнел „ и по­ лотно сочетается с любым из этих слов. Но вероятность этого компаратива во фразах, где есть указание на внезапное наступление бледности, заметно выше, чем там, где она предстаёт как относительно постоянный при­ знак субъе кт а (иопуг и бол езн ь ) . Это от носи тс я и к компаративам мел, бумага , просты­ ня, скатерть, стена, но они в отличие от слова полотно характеризуются вообще низкими вероятностями, и их вероятности в группе личных фраз типа болезнь просто близки к ну­ лю. Этой группе фраз соответствуют свои ком* паративы: смерть, тень, мертвец и др. Из них смерть появляется иногда во фразах первой группы, но только после слов бледный (по­ бледнел), а не белый, побелел , Ком па рати вы неличных фраз тесно связа^ ны каждый со своими субъектами: лунь — о седых волосах и седом человеке, меньше — о бороде и усах; сахар — о зубах и плотном снеге; м о л око — о ж ид к о ст я х, тумане, обл а к ах, коже человека. Так же избирательны и другие ком па рати вы. На основании этих данных можно предпо­ ложить существование неписанных, но чётких правил субъективно-компаративной корреля­ ции, управляющих речевым поведением гово­ рящих. Они предписывают употреблять компаратнв лунь, когда говорят только о седине; компаратив сахар — о предметах блестящих и твёрдых (зубы и плотный снег в нашем эксперименте представляют множество пред­ метов, обладающих этими признаками). Мел­ ким красивым предметам белого цвета с бле­ ском соответствует компаратив жемчуг. Более сложной представляется нам структура потен­ циального субъекта при компаративе молоко- Решающим моментом здесь, видимо, являет­ ся консистенция сравниваемого феномена; это не предмет, не вещь, но скорее вещество, не обязательно жидкое (ср. облака и кожа), хотя с наибольшей вероятностью молоко пред­ полагает именно жидкий субъект. В подсисте­ ме красный сходную структуру субъекта пред­ полагает компаратив кровь (ср. вино и за к а т ­ ное небо). Овладеть языком — значит подчинить себе многообразие встреченных фактов, построить правила перехода от речевого опыта к откры­ той системе языка. При овладении родным языком переход от речевого опыта к языковой системе происходит стихийно, и это не может быть иначе, поскольку само сознание появ­ ляется как результат этого процесса. Но при планомерном обучении второму языку эти процессы, хотя бы в какой-то своей части, мо­ гут и должны стать управляемыми. На не­ большом и специфическом материале мы и стремились показать связь речевого опыта с языковой потенцией и наметить некоторые частные пути перехода от опыта к открытой системе. М. И. Черемисана (Новосибирск) Советуем я п о зн а к о м и ть ся * А. В. С у п е р а н с к а я * Ударение ( собственных именах в современной русском языке. И ., нзд-во „Н а у к а “ , 1965, 358 стр. Автор описывает ударение в собственных именах разных типов, русских и заимствован­ ных; сравниваются собственные имена со структурно-однотипными именами нарица­ тельными, а также с омонимичными им соб­ ственными именами других типов. А. В. Суперанская отдельно останавливает­ ся на характеристике русского ударения и ударения в заимствованных словах. Изучение места ударения в заимствованных именах собственных позволяет сделать интересные выводы о возможностях русского ударения, его закономерностях и тенденциях. В работе описаны тенденции изменения места ударения в русском языке. Рассмотрение вопроса об ударении в заим­ ствованных словах ограничено личными име­ нами, фамилиями и географическими назва­ ниями в том виде, в каком они представлены в литературном языке. Так как типы собст­ венных имен более традиционны, а фамилии более индивидуальны, анализ и подача этих категорий в работе различны. Так, личные имена в русском литератур­ ном языке представляют стройную систему с определёнными нормами ударения, и вновь заимствованные или придуманные имена под­ чиняются её закономерностям; поэтому уда­ рение в заимствованных личных именах в русском языке имеет свои традиции, которые могут не совпадать с традициями ударений в язык ах-источниках. Если большинство личных имён — слова заимствованные, семантически не связанные с именами нарицательными, то при анализе ударения другой группы слов — фамилий — следует учитывать тесную связь с именами нарицательными русского языка. В связи с этим А. В. Суперанская предлагает 4 группы фамилий, по происхождению лексически свя­ занных или не связанных с именами нарица­ тельными современного русского литератур­ ного языка, и анализирует акцентологическую структуру каждой группы. Географические названия более сложны для обобщения, поэтому к работе приложен сло­ варь, содержащий свыше 3000 географических названий и соотносящихся с ними при­ лагательных. В нем фиксируются акцентоло­ гические и орфографические варианты назва­ ний, обусловленные социальными, территори­ альными, историческими, стилистическими и другими причинами, а также приводятся све­ дения о переименованиях. Книга А. В. Суперанской, написанная про­ стым и доходчивым языком, представляет несомненный интерес для ученых, занимаю­ щихся проблемами акцентологии, для препо­ давателей русского языка, а также для всех, кто изучает и любит русский язык, Е. С , Белявская