состояние инновационного развития россии требует создания

Академик Олег Фиговский (Израиль – США)
СОСТОЯНИЕ ИННОВАЦИОННОГО РАЗВИТИЯ РОССИИ
ТРЕБУЕТ СОЗДАНИЯ МЕХАНИЗМА УПРАВЛЕНИЯ ЭТИМ ПРОЦЕССОМ.
Я неоднократно писал об инновационной системе Израиля. Хотел бы обратить
внимание на обзорную статью в журнале «Менеджмент и бизнес-администрирование»
(№ 2, 2014, стр.176-189), где я дал предложения по использованию израильского
опыта для России; естественно, что я пользовался официальной статистикой,
фиксирующей «достижения» развития России. Но недавно, на конференции в РГТЭУ,
депутат Госдумы, бывший директор НИИ статистики Олег Смолин предложил свою
статистическую картину того, что в реальности происходило и происходит в России.
Им представлена реальная картина деградации России:
«Национальное богатство России. Официально: $ 4,0 трлн. Фактически (по
данным НИИ статистики Госкомстата России): $40 трлн. Занижение в 10 раз,
комментирует Смолин, нужно властям для того, чтобы за бесценок распродавать
олигархам и иностранцам остатки бывшей общенародной собственности, а заодно
вдалбливать населению, что мы живем не хуже, чем работаем.
Размер интеллектуального капитала. Официально: $1,5 трлн. Фактически:
$25 трлн. Занижение интеллектуального капитала России почти в 17 раз, по мнению
Смолина, помогает властям обосновать курс на копирование худших образцов
зарубежного образования, а также – ввоз за бешеные деньги иностранных ученых при
нищенской поддержке своих.
Доля инвестиций в % ВВП. Официально: 18,5%. Фактически: 12,2%.
Завышение в полтора раза инвестиций в экономику создает картину ложного
благополучия, продолжает Смолин. На самом деле, в стране преобладает экономика
по принципу «купил-продал-украл».
Темпы прироста ВВП. Официально: 6%. Фактически: 4%. «Надувая» в
полтора раза темпы роста ВВП, власть пытается убедить общество, что его
объявленное удвоение за 2003-2010 гг. могло бы состояться, если бы не мировой
кризис. На самом же деле, отмечает Смолин, за 2003-2008 гг. экономика выросла
лишь на четверть, а в кризисном 2009-м мы оказались рекордсменами падения среди
стран «Большой двадцатки»! Что касается ВВП, то его, саркастично замечает депутат,
похоже, собираются не удвоить, а даже упятерить, но не в смысле валового
внутреннего продукта, а Владимира Владимировича Путина: два президентских срока,
один премьерский и вновь два президентских, по продолжительности равных прежним
трем.
Разрыв в доходах 10% самых богатых и 10% самых бедных. Официально:
16 раз. Фактически: 28-36 раз. Это выше показателей не только Западной Европы и
Японии, не только США, но и многих стран Латинской Америки, отмечает Смолин.
Предельно допустимый для национальной безопасности уровень, по данным директора
Института социально-политических исследований РАН Г.Осипова, составляет 10 раз. В
России он превышен втрое.
Разрыв в уровне валового внутреннего продукта по регионам.
Официально: 14 раз. Фактически: 42 раза. В социальном плане Россия давно
перестала быть единой страной, пишет Смолин. Если Москва живет на уровне Чехии,
то Республика Тува – на уровне Монголии. Федеральная власть сбрасывает в регионы
1
все больше и больше социальных обязательств и одновременно вытягивает из них все
больше денег для того, чтобы вкладывать в иностранные ценные бумаги.
Доля населения, принадлежащего к социально деклассированным
группам, в % к общей численности населения. Официально: 1,5%. Фактически:
45%. По данным НИИ статистики (Росстата), в стране 12 млн алкоголиков, более 4,5
млн наркоманов, свыше 1 млн беспризорных детей. Не удивительно, что официальные
данные занижены в 30 раз: почти половина деклассированных в богатейшей стране –
свидетельство полного провала экономической и социальной политики власти.
Степень износа основных фондов, в %. Официально: 48,8%. Фактически:
75,4%. Если Бог хочет наказать человека, отнимает разум, пишет Смолин. Похоже, с
российской властью это уже произошло.
Доля иностранного капитала в экономике России, в %. В целом –
официально: 20%. Фактически: 75%, в т. ч.: – в имуществе. Официально: 25%.
Фактически: 60%; – в прибылях. Официально: 21%. Фактически: 70%; – в акциях.
Официально: 18%. Фактически: 90%. «Это и есть, господа, – вопрошает Смолин, –
ваша суверенная демократия? Если данные НИИ статистики верны, в экономическом
смысле мы превращаемся в колонию под громкие крики, что встаем с колен!»
В грантах – официально: 14%. Фактически: 90%. Забавно, отмечает Смолин, что
власть очень боится иностранных грантов, но при этом спокойно берет иностранные
займы и поощряет продажу иностранцам наших предприятий!
Реальные затраты на модернизацию, в млрд рублей. Официально: 750.
Фактически: 30. Не потому ли, что реальные затраты на модернизацию в 25 раз ниже
объявленных, наше технологическое отставание усиливается, а весь ее «пар» выходит
в «свисток»?
Эффективность модернизации, в % к затратам. Официально: 25%.
Фактически: 2,5%. Еще бы: для того, чтобы оправдать «дутые» затраты, пишет
Смолин, нужно показать «дутые» результаты. Если помножить одно на другое, эффект
оказывается приукрашенным примерно в 250 раз! Впрочем, и раньше было понятно,
что весь шум о модернизации – это красивые витрины вместо великих строек.
Интересный анализ состояния страны дает писатель Михаил Векслер. Он
считает, что пора «правиль-но сказать о такой интересной и неисследованной вещи,
как системное качество народа. Вот 100-120 лет назад среди социологов считалось
общим местом, что государственное устройство проистекает из наци-онального
характера и иначе и быть не может. Потом наступило новое время, новые веяния. А
они все-таки правы, потому что смотрите, мы говорили уже неоднократно, что в
русском народе – в широком таком смысле русском – как и в любом другом есть самые
разные люди: талантливые и бездарные, ленивые и трудолюбивые, честные и
вороватые и так далее. Почему же на этот вопрос не было дано ответа? Когда наши
уезжают куда-нибудь там в Германию, в Америку – все равно – они прекрасно
адаптируются, они пашут как папа Карло, они достаточно многого достигают, и,
вообще, они совсем иначе живут. Но, когда здесь – ну, что-то не получается. Здесь
вот, какая вещь. Есть ведь определенный процент умных и глупых, честных и
нечестных, вороватых, жуликоватых и наоборот, праведников. Вот для того, чтобы
система работала правильно, этот процент должен быть весьма определенным.
Самый простой пример, как процент определенных элементов нужен для
создания системы – это воинское искусство, это фаланга. Потому что нужно столько-то
процентов щитоносцев, столько-то процентов копейщиков с короткими копьями
первого, второго ряда, столько-то копейщиков с сариссами шести-семи метровыми,
2
столько-то конных на флангах, столько-то лучников впереди. Если у тебя будет
нарушена пропорция – у тебя ничего не получится. Или так же, как современную
дивизию – для простоты – дивизию времен Отечественной войны нельзя создать из
одних пулеметчиков или нельзя создать из одних танкистов без ремонтников. Должен
быть определенный процент, иначе все будет сбоить. Вот, что касается процента в
русском народе – вот процент какой-то не такой! Потому что талантливые,
трудолюбивые и честные никогда не могут выйти наверх, а если и выходят наверх, но
ненадолго.
И 92-й года нам показал, что вот, смотрите: сломана вся система, полная
свобода, давай кто во что горазд – проходит 20 лет и мы видим тот же авторитарный
строй, который есть естественная форма самоорганизации русского народа.
Естественная. Поэтому не надо говорить, что Путин плохой, в Кремле сидят люди
плохие. Это правительственная персонификация всего народа. И если поверить – а
почему ж нам не поверить? – что рейтинг Путина 80% за и так далее, расходы на
образование падают, на медицину падают, продолжительность жизни, как упала по
сравнению с советской властью, так и есть, но народ, тем не менее, сплотился, следовательно, политтехнологи рассчитали абсолютно правильно: его не надо
кормить, его не надо образовывать, ему не надо давать свобод; ему нужно дать
предмет национальной гордости и тогда государство будет цельным. Это весьма
пессимистический диагноз. Я не думаю, что здесь, что бы то ни было можно
изменить», – заканчивает Михаил Векслер.
Профессор Сергей Георгиевич Кара-Мурза, рассматривая критические проблемы,
угрозы и вызовы, стоящие перед Россией, отмечает, что он только в последние годы
стал понимать, что происходило и происходит в России. В частности, он пишет, что
был такой Отдел науки ЦК. С 1986 по 1988 г. они готовили большую научную
программу – «Прогноз развития науки до 2000 года». Я там отвечал за первый том –
это фундаментальная наука. И все время ходил в Отдел науки ЦК. Там в каждом
отделе были оперативные работники. Они занимались конкретными предприятиями,
институтами, курировали их. И был в каждом отделе такой «мозговой центр»,
так называемая группа консультантов. Они сами были талантливые люди, из науки.
Но мы часто спорили, как устроена советская наука. Например, лаборатория,
институт или научные программы. Все это было очень необычно устроено. В это время
к нам приезжали
западные
советологи.
Они просто
влюбились
в наши
организационные формы. Мы рассчитали, сколько у нас в среднем один исследователь
имеет приборных мощностей, сколько может сделать измерений. Получилось,
что у нас в 200 раз (!) меньше приборов, чем у них. А мы держали паритет по оружию,
и абсолютно не объяснимо, как достигался паритет. Это же не на 20% меньше, не в 2
раза меньше, а в 200 раз!..
Решающую роль в поддержании достойного уровня науки в эти годы играла
Академия наук, которая сегодня де-факто превращена в клуб ученых, а функции
управления переданы Федеральному агентству научных организаций (ФАНО). До 1
июля организации, подведомственные агентству, должны завершить изменение
уставных документов. «Организации» – это в основном научные институты (хотя не
только). Сейчас таких «подведомственных» у ФАНО – 826. «Мы анализируем, как
работают наши организации, – это наша прямая обязанность», – заявляет
руководитель ФАНО Михаил Котюков. Нет ничего удивительного в официальном
объявлении о том, что агентство начинает разработку методов оценки эффективности
научных организаций, подведомственных ФАНО. «Вопрос о том, по каким правилам
3
будет проходить оценка результативности институтов – один из ключевых для
научного сообщества. Правила мониторинга будут вырабатываться постепенно. Для
этого ФАНО России запускает серию экспертных сессий, в которых будут принимать
участие представители РАН и научных институтов. Первое такое заседание состоится
22 мая. По итогам экспертной сессии будет принята резолюция», – сообщается в
официальном пресс-релизе. Предстоящее мероприятие – первый шаг на пути создания
единого свода правил, по которым в будет оцениваться работа научных институтов. В
дальнейшем под эгидой ФАНО России пройдет еще ряд таких встреч. По итогам будет
принята сводная резолюция, в которой найдут отражение интересы и научного
сообщества, и государства.
Вот с этого момента, что называется, поподробнее. В чем они, интересы
государства, могут выражаться? Судя по заявлениям лидеров государства,
стратегическая цель – поставить РФ на рельсы инновационного развития. Реформа
академической науки вроде бы затевалась и проводилась как раз ради
удовлетворения запроса государства на инновационное развитие. Это – идеальная
модель. Но дело как раз в отсутствии уверенности в том, что именно такая модель
имелась в виду в действительности.
Что может получить ФАНО в результате задуманной серии мозговых штурмов (в
первом, 22 мая, примут участие 100 отобранных представителей РАН, обладающих
опытом экспертных оценок)? Прежде всего заметим, что извлечение знаний из
экспертов (ученых) – тоже наука. Пока – никаких признаков, что в ФАНО имеются
специалисты по извлечению экспертного знания.
Но главное, ФАНО в итоге может – и, очень вероятно, хочет – получить лишь
удобный инструмент бухгалтерского учета. Ведь это напрямую обусловлено
функциями агентства, как они определены государством: ФАНО «осуществляет
оперативный, бухгалтерский и статистический учет в агентстве, организует и
контролирует ведение учета и отчетности в организациях, подведомственных
агентству, ведет учет результатов их деятельности».
Ближайшая
аналогия,
которая
напрашивается,
–
система
единого
государственного экзамена (ЕГЭ): не прошло и 15 лет, как было признано, что ЕГЭ в
качестве
инструмента
беспристрастной
и
функционально
удобной
(стандартизированной) оценки знаний учащихся оказался несостоятельным. Точно так
же никто нам не поручится, что через 15 лет не будет признано, что и практика идеи
отделить бюджетный поток от академиков, данная нам в объективной реальности в
виде ФАНО, оказалась неудачной.
Наука как социальный институт может формировать запрос на инновационное
развитие. ФАНО? Большие сомнения. Хотя и пытается это делать. Скажем, агентство
уже освоилось с ролью научного (sic!) руководителя академических институтов.
Бывших академических институтов. Сегодня Академия наук – это 300 человек в
Москве и около 200 в региональных отделениях. Мало того, уже абсолютно
правомерно задать вопрос: научная ли организация – Российская академия наук?
Академики, например, не имеют теперь никаких правоотношений с РАН, кроме
получения стипендий за свои академические звания. Но это опять уже только
бухгалтерия.
Безусловно, ФАНО не может эффективно управлять научно-техническим
прогрессом России и ее модернизацией. Вероятно, именно поэтому вице-премьер РФ
Дмитрий Рагозин считает необходимым создание в стране аналога Госкомитета по
науке и технике, который существовал в СССР.
4
«Надо думать над тем, чтобы двигаться по пути воссоздания некого аналога
того, что существовало в СССР, – Госкомитет по науке и технике. Как это создать
в новых условиях? Я буду советоваться с председателем правительства на сей счет. Но
в целом нам это необходимо делать», – сказал он журналистам в Новосибирске
на форуме «Технопром».
Рогозин отметил, что, в частности, когда он приезжает в Сибирь и общается
с сибирским отделением РАН, то открываются уникальные изобретения, которые
не имеют должной востребованности и реализации. "Наука существует сама по себе,
а производство само. Если мы не перекинем мостик, то мы по-прежнему будем
в инертном состоянии", – сказал вице-премьер.
«Лишний раз убеждаюсь, что все наши уникальные изобретения могут утекать
за границу, и сегодня надо быть более расторопными, чтобы технологически их
применить на новом производстве. Это самая большая проблема и самый серьезный
вывод от работы форума в Новосибирске. Надо принимать решения», – сказал он.
Государственный комитет Совета Министров СССР по науке и технике (ГКНТ СССР) –
орган государственного управления СССР, проводивший государственную политику
в сфере научно-технической деятельности. Действовал с 1948 по 1991 год.
Госкомитет определял основные направления развития науки и техники,
организовывал разработку важнейших, имеющих общегосударственное значение
научно-технических проблем, курировал внедрение в производство открытий,
изобретений и результатов исследований. Также он участвовал в составлении планов
финансирования научно-исследовательских разработок и развития материальной базы
науки.
Сергей Шаров-Делоне считает, что единственным вариантом для России
является такая деятельность, которая приносит максимальную норму прибыли при
минимальной человекоемкости и минимальной зависимости от транспортных
издержек. То есть, по сути, только инновационная экономика, создающая такую
добавленную стоимость.
А значит, приоритетом из приоритетов для страны, для всех нас становится
качество образования. В том числе и переподготовки – учиться, доучиваться и
переучиваться придется всем и постоянно. Чтобы не отстать от требований
стремительно меняющегося времени. И молодым, еще не закосневшим, у кого еще вся
жизнь впереди – в первую очередь. И когда мы начнем делить достаточно скудный
общий пирог, мы должны будем от многих «бантиков» – если бы только «бантиков»! –
добровольно, с пониманием ответственности отказаться ради образования для
молодого поколения. Разного, но качественного. И нам придется всем, стиснув зубы и
понимая собственную вину, глядеть в глаза инвалидам и старикам, которых мы почеловечески, как мы только что выяснили, обеспечить пока не сможем, отказывая
обществу, то есть себе самим вразного рода «вкусностях». Все, что только сумеем
наскрести по сусекам, бросать на образование и развитие инновационной сферы,
новой экономики XXI века. В этом отношении нам всем надо будет договориться. То
есть убедить граждан, что это правильно хотя бы потому, что практически
безальтернативно. И лучше начинать это делать уже сейчас, не откладывая на потом.
Потому что без этого заполошная фраза «у России нет будущего!» станет реальностью
гораздо быстрее, чем мы ожидаем.
Всем набил оскомину пример инновационного развития Израиля, но Сергей
Шаров-Делоне приводит пример Южной Кореи. В частности он пишет: «Одно
обнадеживает: именно так поступала десятилетия-ми Южная Корея – и из
5
полуграмотной деревенской провинции стала одной из развитых стран. Значит, и мы –
если все договоримся и будем держаться уговора – сможем. Только стоит не забывать,
что в Корее расходы государства на нужды образования в 1975 составляли 2,2% ВВП
или 13,9 процента всего бюджета, а в 1986 это уже было 4,5 процента ВВП и 27,3
процента бюджета. А у нас, в России, пока все совсем не так: расходы федерального
бюджета РФ в 2013 году на образование сократились по сравнению с предыдущим
годом на 2,8% – до 597,4 млрд руб., а в 2014 году расходы предусмотрены еще
меньшие – в сумме 544,3 млрд руб. и составляют они всего-то 2,4 % от бюджета
страны. 27,3 % в Южной Корее против 2,4% в России – почувствуйте разницу.
Мне кажется, вышеприведенные данные должны были бы заставить задуматься
руководство России при выборе направлений ее модернизационного развития. И мне
абсолютно неясно кто и как определяет цели, механизмы и технологию такого
развития. И поэтому предложения Дмитрия Рогозина представляется мне
своевременным. Только не ясно какие кадры будут работать в возрожденном
Госкомитете по науке и технике. Вряд ли в нем можно будет обойтись без зарубежных
экспертов, в том числе из многочисленной научно-технической российской диаспоры.
6