новая экономическая география» и оценка ее применимости в

УДК 911.3.001
Манаков А. Г.
«НОВАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ»
И ОЦЕНКА ЕЕ ПРИМЕНИМОСТИ В РОССИИ
В последнее время в экономических науках, и в особенности в экономической
географии, обсуждается новое конструктивное направление, которое создал американский ученый, профессор Принстонского университета Пол Кругман. В 2008 г. он
получил Нобелевскую премию по экономике. Официальная трактовка его достижений – анализ структуры торговли и размещения центров экономической активности.
Фактически же Нобелевскую премию П. Кругман получил за новую теорию международной торговли и «новую экономическую географию» [1].
Ключевые работы П. Кругмана, за которые ему вручена премия, были созданы
им еще два–три десятилетия назад. В частности, исследователи отмечают две его
работы, статьи 1979 и 1980 гг. [13, 14], где изложены основы его новой теории. Работы П. Кругмана считаются большим прорывом в теоретическом и эмпирическом
осмыслении международной торговли, которые создали не одно новое направление
исследований, важных в том числе и для практического применения. Обычно отмечаются следующие достоинства работ П. Кругмана: небольшие несложные модели,
применяемые для описания реальных явлений; сочетание реальных наблюдений и
несложных математических расчетов, позволяющих раскрыть суть явления [1].
Сам П. Кругман обозначил свое творчество как кристаллизацию некоторой расплывчатой идеи в модель, которая, в свою очередь, кардинально меняет восприятие
проблемы и позволяет увидеть ее под другим углом зрения [17]. Идейной основой
«новой экономической географии» является возрастающая отдача экономики. Достигая большого размера, экономика определенного региона с какого-то момента начинает расти уже на своей собственной основе, т. е. нелинейно, кумулятивно [8].
В работе 1991 г. «Возрастающая отдача и экономическая география» [16]
П. Кругман предложил математически строгий подход, позволяющий одновременно моделировать товарные потоки, размещение производств и потребителей в пространстве. Сформулированная им в работе модель хорошо известна в экономической
географии под названием «центр–периферия» [2]. Эта модель подтверждает тезис о
том, что расслоение регионов в уровне развития – неизбежный спутник роста. В экономической географии достаточно давно сложилось понимание, что пространственное развитие неравномерно, и это является его объективным свойством.
Ряд работ П. Кругмана последних лет был посвящен анализу связи между
торговлей и социально-экономическим неравенством. В настоящее время эта тема
вызывает особый интерес, поскольку наблюдаемый в последние десятилетия рост
неравенства внутри стран нельзя описать с помощью существующих теорий [1].
П. Кругман, с одной стороны, связывает неравенство с технологическими изменениями, но, с другой стороны, рассматривает его в контексте модели размещения производства, которое вносит дополнительный вклад в усиление неравенства в духе модели «центр–периферия» [18].
Следует отметить, что вопросы размещения производства и неравномерность
развития регионов внутри одной страны волновали исследователей очень давно.
Основы концепции «центр–периферия» были заложены в книге И. Г. фон Тюнена,
84
вышедшей в 1826 г. [21], где моделировалось использование земельных ресурсов вокруг города, и развиты работами А. Маршалла [20], предположившего, что внешняя
экономия от масштаба является двигателем роста городской концентрации, а также
Дж. Хендерсона [12], у которого экономика предстает как система городов.
Отметим некоторые закономерности регионального экономического развития,
описываемые с помощью географической модели «центр–периферия» и раскрытые
нами в статье, посвященной проблематике укрупнения субъектов федерации в России
[5]. Данная модель объясняет, почему в пространстве всегда существуют наиболее и
наименее развитые территории. Центр создает инновации, но для этого он стягивает
разнообразные ресурсы из периферии: природные, человеческие, финансовые и др.
Только концентрация ресурсов позволяет центру продуцировать инновации. Инновации же, родившись в центре, распространяются затем на периферию согласно теории «диффузии инноваций», созданной шведским географом Т. Хегерстрандом [8].
Движение инноваций происходит по двум направлениям: на ближайшие к центрам
территории, т. е. на полупериферию (ближняя диффузия), и по иерархической системе городов – от крупных к менее крупным (дальняя диффузия). Любая инновация,
появившись в крупнейшем центре, начинает двигаться в центры меньшего размера и
потом на периферию, постепенно заполняя все пространство.
Мировой опыт свидетельствует, что пространственное развитие инерционно,
его факторы и барьеры имеют долговременный характер. Как показывают исследования последних лет, динамика регионального неравенства корректируется экономическими циклами, приводящими к росту региональных диспропорций в периоды роста и некоторому смягчению разрыва между регионами-лидерами и аутсайдерами в
периоды кризисного спада [3]. Данное явление в полной мере укладывается в рамки
концепции, опирающейся как на модель «центр–периферия», так и на теорию Больших циклов Кондратьева, рассмотренную нами ранее применительно к территории
Псковской области, обладающей одновременно полупериферийными и периферийными чертами [6].
Однако, как считает директор региональной программы Независимого института социальной политики Н. В. Зубаревич, наметившиеся в современной России значительные разрывы в доходах и заработной платы в большой степени обусловлены
сверхконцентрацией финансовых ресурсов в столичных городах. Подтянуть городамиллионеры страны до приемлемого сопоставления со столицей не позволяет сверхцентрализация. Она рождает ренту сверхдоходов, которая распространяется затем на
денежные доходы населения [23]. Любые большие проекты, любая сверхконцентрация ресурсов, рождающая ренту, приводит к дальнейшему усилению различий в рамках модели «центр–периферия», когда центр развивается быстрее, а другие крупные
города, не говоря уже о периферии, отстают в росте доходов по причине замедления
передачи инноваций по иерархии городов на периферию.
Н. В. Зубаревич высказала точку зрения, что в какой-то степени модель, предложенная П. Кругманом, может объяснить такой факт, что развитие центральных, в
особенности, столичных городов связано с политическим режимом в стране: чем более авторитарен политический режим, тем при прочих равных условиях становится
более гипертрофированной функция центрального города. В результате происходит
концентрация в столичных городах бизнеса, туда же стягиваются самые разнообразные ресурсы [23].
85
Ряд положений «новой экономической географии» П. Кругмана применим и к
территориям, отставшим в развитии (в т. ч. и к регионам-аутсайдерам, к которым относится ныне и Псковская область). А именно, созданные в «новой экономической
географии» модели описывают эффекты перепрыгивания, «обскакивания». Этот механизм объясняет феномен смены лидеров в периоды радикальных технологических
изменений, когда «последние становятся первыми». Технологически и экономически отстающие страны могут использовать преимущество более низких заработных
плат, чтобы выйти на рынок. При этом в силу своей бедности они отваживаются
внедрять новую технологию, идут на риски. Поэтому нередко те самые факторы,
которые обеспечивали стране возможность стать лидером на одной стадии технико-экономического развития, на следующей стадии становятся тормозом и начинает
препятствовать ее динамичному развитию [9].
Однако для того, чтобы прежде отсталая страна-выскочка стала новым экономическим лидером, нужно одновременно выполнение нескольких условий: 1) различие в заработных платах между страной-лидером и потенциальным новым лидером
должно быть сильным; 2) новая технология первоначально должна казаться опытным производителям непроизводительной по сравнению со старой; 3) опыт в старой
технологии не должен быть применим при использовании в новой технологии; 4)
новая технология должна обеспечивать возможность существенного улучшения производительности труда по сравнению со старой [10].
Это механизм «обскакивания» работает не только на национальном, но и на
региональном уровне. Например, высокие заработные платы в регионе-лидере, высокая арендная плата за землю, скученность населения в мегаполисах могут открыть
возможности для «выскочки» поспорить с лидером. Таким образом, в экономической
истории действуют, во-первых, силы, которые поддерживают «зависимость от сложившейся колеи», и тогда размещение экономической деятельности в пространстве
определяется стартовыми условиями, и во-вторых, силы, которые позволяют неожиданно изменить сложившуюся структуру пространственной организации в рамках
модели «центр–периферия» [9].
П. Кругман выделил две группы факторов, способствующих реализации конкурентных преимуществ территорий. К факторам «первой природы» относятся обеспеченность природными ресурсами (минеральными, земельными и др.), которые
востребованы рынком, а также географическое положение, в том числе положение
на путях глобальной торговли, снижающие транспортные издержки и облегчающие
трансляцию инноваций. Эти преимущества существуют вне зависимости от деятельности людей [3]. Например, применительно к территории Псковской области в числе
факторов «первой природы», в первую очередь, можно назвать выгодное политикогеографическое положение, а именно, пограничность с тремя государствами, два из
которых входят в Евросоюз [7].
К факторам «второй природы» относятся преимущества, созданные деятельностью человека и общества: агломерационный эффект (высокая плотность населения
в городах, дающая экономию на масштабе); человеческий капитал (образование,
здоровье, трудовые мотивации, мобильность и адаптивность населения); институты,
способствующие улучшению предпринимательского климата, мобильности населения, распространению инноваций и др.; инфраструктура, сокращающая экономические расстояния [15]. Очевидно, что Псковская область по причине своей малона86
селенности не может опираться на агломерационный эффект, однако можно сделать
ставку и на развитие и совершенствование других факторов «второй природы» (человеческий капитал, социальные институты и инфраструктура).
В апреле 2009 г. эксперты Всемирного банка сделали в Москве доклад, где, опираясь на теорию П. Кругмана, назвали три направления действия стран, достигших
в последнее время наибольшего успеха в экономическом развитии. Это так называемые «три D» [22]:
– увеличение плотности и рост городов (Density);
– миграция населения по направлению к точкам концентрации экономики
(Distance);
– снижение разобщенности, ликвидация внутренних и внешних границ, мешающих воспользоваться преимуществами масштаба и специализации (Development).
Эти «три D» отражают различные задачи, возникающие в развитых и развивающихся странах. По мнению экспертов Всемирного банка, в настоящее время изжил себя инструмент адресной помощи бедным районам, т.к. меры в отношении «неперспективных деревень», трущоб и т. д. часто рассматриваются в отрыве от связи
этих районов с более развитыми. При этом гораздо более действенной помощью,
чем субсидии, являются новые и совершенствуемые институты, а также инфраструктура. Применительно к России эксперты Всемирного банка предлагают развивать
территориально-нейтральные институты. По их мнению, слабые сельские регионы
всегда требуют максимально нейтральной политики без выбора приоритетных точек
роста. Адресные меры становятся необходимыми уже в урбанизированных городах,
имеющих трущобы.
Эксперты Всемирного банка напомнили, что экономический рост не только с
необходимостью приводит к географическому расслоению, но и само это расслоение
– неизбежное последствие роста. А значит, направленная борьба с разницей в развитии контрпродуктивна. Жесткий вывод доклада экспертов Всемирного банка таков:
«Если вы за инновации – то вы за агломерации; если вы за образование – то вы за
мобильность, иного не дано...» [22].
Экспертам Всемирного банка оппонирует Н. В. Зубаревич, которая считает, что
для России приоритет агломерирования преждевременен – должным притяжением
обладают лишь Москва и Санкт-Петербург. Остальные города, и тем более «моногорода», требуют не столько региональной, сколько мощной социальной политики, развития мобильности через совершенствование образования и т. д. При этом Н. В. Зубаревич предостерегает от того, чтобы наши чиновники в «административном угаре»
не поняли предлагаемые Всемирным банком простые меры слишком просто [22].
Н. В. Зубаревич подчеркивает, что существенное воздействие на развитие регионов могут, в частности, оказать меры институциональной политики, направленной
на рост человеческого капитала и мобильности населения, адресную социальную
поддержку уязвимых групп населения, модернизацию институтов. Для будущего
развития страны необходимо смягчить социальные различия между регионами. Как
показывает опыт развитых стран Евросоюза, одно из средств для реализации этой
цели – масштабная и эффективная социальная политика, которая возможна при росте
доходов государства и модернизации институтов. Второе средство – стимулирование
в менее развитых регионах зон роста, обладающих конкурентными преимуществами, чтобы ускорить развитие всего региона [3].
87
Для России в целом, и для Псковской области, в частности, важны следующие
положения «новой экономической географии» П. Кругмана, связанные с неравномерностью развития территорий. С одной стороны, существует зависимость от прежней
траектории развития, которая ввиду эффекта возрастающей отдачи может на долгие
десятилетия законсервировать сложившуюся экономическую специализацию территории. С другой стороны, в определенные периоды у аутсайдеров появляется шанс
на лидерство, на размещение у себя принципиально новых видов экономической деятельности [9].
Конечно, следует помнить, что при эволюционном развитии экономики России
первоначальное преимущество определенных мест размещения экономической деятельности будет накапливаться и усиливаться. Размер национальной столицы будет
и в дальнейшем являться результатом самоусиливающегося процесса агломерации.
«Снежный ком» агломерационных эффектов концентрации производственной деятельности будет и впредь приводить к блокированию новых траекторий развития и
обусловливать стагнацию старопромышленных районов. Но следует учесть, что формированию крупных центральных метрополий содействуют закрытые рынки и высокий уровень торгового протекционизма, открытые же рынки не способствуют им [19].
Тем самым, модель П. Кругмана показывает, что взаимоотношение центра и
периферии зависит от открытости экономики, т.е. от свободы пересечения границ,
возможности трансграничных взаимодействий, которые усиливают выгоды приграничного положения. Опираясь на эти положения «новой экономической географии»,
А. Н. Пилясов считает, что России необходимо использовать возможности активной
торговой политики для формирования новой специализации регионов и городов [9].
Однако в авторитарных системах даже при рыночной экономике трансграничный, приграничный эффект не срабатывает, потому что жесткость барьеров границы высока. Приграничные регионы России развиваются достаточно плохо, в Калининградской области для активизации роста потребовались даже создать особую
экономическую зону. Эффект от приграничного положения можно увидеть только
в Ленинградской области, где помимо этого имеются выгоды агломерационного эффекта, т. к. значительная часть Ленинградской области входит в агломерацию СанктПетербурга [23].
Российский экономико-географ Н. К. Куричев [4], вслед за некоторыми западными географами, отмечает ряд недостатков модели П. Кругмана, которые не позволяют в полной мере применять ее на практике.
Во-первых, в «новой экономической географии» явно недостаточно собственно
экономической географии, в ней используется достаточно примитивная концепция
пространства. Причем пространство, как и время, в этой модели заданы экзогенно.
В модели игнорируются сложные проблемы экономико-географического положения,
многоуровнего характера территориальной организации, и поэтому процессы эволюции рассматриваются в крайне стилизованном виде [11].
Во-вторых, «новая экономическая география», построенная на рыночных внешних эффектах, не учитывает, что все большую роль в концентрации экономической
деятельности играет фактор знаний – наличие квалифицированных специалистов,
инновационной культуры, местные сообщества, уровень и качество жизни [4].
Тем самым, модель П. Кругмана более адекватно описывает процессы до начала
научно-технической революции, которые в нынешних условиях более применимы к
88
развивающимся, чем к развитым странам. В этой связи, одним из важнейших вызовов «новой экономической географии» является изучение проблемы распространения знания, которое интенсивно развивается в западной экономической географии.
По этой причине рядом ученых предлагается создание модели пространственной
самоорганизации нового поколения, которая могла бы заимствовать ряд достижений
модели П. Кругмана. Данная модель должна быть: 1) мультирегиональной, многоуровневой, асимметричной (учитывающей экономико-географическое положение регионов как фундаментальную географическую категорию); 2) эндогенно определяющей
структуру пространства; 3) специфицированной для определенного географического масштаба и этапа развития; 4) интегрированной с теорией роста и учитывающей
структурные сдвиги; 5) интегрированной с эволюционной географией [4].
Можно согласиться с российскими и зарубежными критиками «новой экономической географии», считающими, что развитие региона или отрасли хозяйства в заметной степени зависит от культурных особенностей местного сообщества, навыков
самоорганизации и уровня его политической активности, и всего того, что вкладывается в понятие «человеческий капитал». Созданная с учетом данных добавлений
теория пространственной самоорганизации не может быть такой же компактной и
простой, как классическая модель П. Кругмана. В разработке такой теории необходимо сотрудничество экономистов и географов, так как проблема сама по себе носит
ярко выраженный междисциплинарный характер.
Литература
1. Волчкова Н. Новая теория международной торговли и новая экономическая география,
2011. URL: http://institutiones.com/general/1162-teoriya-mezhdunarodnoj-torgovli.html
2. Грицай О. В., Иоффе Г. В., Трейвиш А. И. Центр и периферия в региональном развитии. –
М.: Наука, 1991. – 168 с.
3. Зубаревич Н. В., Сафронов С. Г. Региональное неравенство в крупных постсоветских странах // Изв. РАН. Сер. геогр. – 2011. – № 1. – С. 17–30.
4. Куричев Н. К. Новая экономическая география: взгляд экономико-географа // Региональные
исследования. – 2011. – № 4 (34). – С. 3–16.
5. Манаков А. Г. Федерализм и единство России // Псковский регионологический журнал. –
Псков: ПГПУ, 2006. – № 2. – С. 36–41.
6. Манаков А. Г. Развитие Псковского региона в свете теории Больших циклов Кондратьева //
Псковский регионологический журнал. – Псков: ПГПУ, 2007. – № 5. – С. 18–25.
7. Манаков А. Г. Где расположена Псковская область – на западной окраине России или в
центре Европы (к вопросу о выгодах геополитического положения региона) // Псковский
регионологический журнал.– Псков: ПГПУ, 2008. – № 6. – С. 21–25.
8. Носонов А. М. Теории пространственного развития в социально-экономической географии
// Псковский регионологический журнал.– Псков: ПГПУ, 2011. – № 11. – С. 3–16.
9. Пилясов А. Н. Новая экономическая география: предпосылки, идейные основы и применимость моделей // Изв. РАН. Сер. геогр. – 2011. – № 4. – С. 7–17.
10. Brezis E., Krugman P., Tsiddon D. Leapfrogging in International Competition: A Theory of
Cycles in National Technological Leadership // American Economic Review. – 1993. – Vol.
83. – No. 5. – P. 1211–1219.
11. Garretsen H., Martin R. Rethinking (new) economic geography models: taking geography and
history more seriously // Spatial Economic Analysis. – 2010. – 5. – P. 2.
12. Henderson J.V. The Sizes and Types of Cities // American Economic Review. 1974. – Vol. 64.
– No 4. – P. 640–656.
89
13. Krugman P. Increasing Returns, Monopolistic Competition and International Trade // Journal of
International Economics. – 1979. – Vol. 9. – No. 4. – P. 469–479.
14. Krugman P. Scale Economies, Product Differentiation, and the Pattern of Trade // American
Economic Review. – 1980. – Vol. 70. – No. 5. – P. 950–959.
15. Krugman P. Geography and Trade. – Cambridge, MA: MIT Press, 1991.
16. Krugman P. Increasing Returns and Economic Geography // Journal of Political Economy. –
1991. – Vol. 99. – No. 3. – P. 483 499.
17. Krugman P. Incidents from my career // The unofficial Paul Krugman Archive. 1995. URL:
www.pkarchive.org.
18. Krugman P., Venables A. Globalization and the Inequality of Nations // The Quarterly Journal of
Economics. – 1995. – Vol. 110. – No 4. – P. 857–880.
19. Krugman P., Elizondo R. Trade Policy and the Third World Metropolis // Journal of Development Economics. – 1996. – Vol. 49. – P. 137–150.
20. Marshall A. Industry and trade. – L.: Macmillan, 1919.
21. Thünen J.H. von. Der Isolierte Staat in Beziehung auf Landwirtschaft und Nationalokonomie.
– Hamburg: Perthes, 1826.
22. URL: http://www.ippnou.ru/lenta.php?idarticle=006119 [Новая экономическая география].
23. URL: http://polit.ru/article/2012/02/01/zubarevich/ [Публичная лекция Н. В. Зубаревич 20
октября 2011 г.]
Manakov A.
“NEW ECONOMIC GEOGRAPHY”
AND EVALUATION OF ITS APPLICABILITY IN RUSSIA
Main points of the “new economical geography” based on the model developed by P.
Krugman, 2008 Nobel Prize winner in economy, are examined. The article gives the review
of ideas by different researchers concerning applicability of the model in Russia.
Key words: “new economic geography”, model of P. Krugman, model “centreperiphery”, regional policy.
90