Проблема роста научного знания в философии постпозитивизма

Л.А. Сергеева
Проблема роста научного знания
в философии постпозитивизма
Во второй половине XX века, а именно в 60-е годы, происходит
переоценка роли и значимости науки в современном мире, когда человечество на этапе бурного становления и развития постнеклассической
науки приходит к неким парадоксальным, на первый взгляд, выводам о
том, что цивилизационное развитие мира, основанное только на наукоцентризме, не может быть единственно возможным. Складывается
два подхода к анализу объективной роли науки – это сциентизм и антисциентизм. Сциентизм можно рассматривать как пример концептов
позитивизма и неопозитивизма, когда наука занимает особое доминирующее положение по отношению к другим формам общественного
сознания и становится сама себе философией.
В новом подходе к научному познанию как к логической конструкции на основе чувственных данных места «метафизике» (философии в традиционном ключе) не находится. Традиционная философия, с
позиции неопозитивистов, не может создать никакой картины мира без
конкретных наук, поэтому философия, по их мнению, может заниматься только логическим анализом положений науки с помощью математической логики, а всю математику следует свести к логике, где
именно логика и должна составлять сущность философии не как
«мышление о мире», а лишь только как логический анализ языка. Дело
в том, что, по мнению логических позитивистов, философия имеет
дело не с самим реальным миром, а только лишь с тем, что о нем говорят, отсюда следует вывод, что подлинный предмет философии – это
язык. Философия языка в неопозитивизме представляет собой синтез
логики, математики и лингвистики, а философские тезисы в процессе
их осмысления могут быть доступны как результат логического мышления лишь в языковой форме. Один из крупнейших западных философов первой половины ХХ в. Дж. Мур отмечал, что дело философии
– не открывать, а «прояснять», философии в этом случае не остается
ничего другого, кроме как заниматься выяснением значения, а не искать истину. Л.Витгенштейн в «Логико-философском трактате» предпринимал попытку найти и сконструировать «идеальный язык», он
выводит формулу о том, что «мир человека и есть мир его языка» и
далее: «Всё, что может быть мыслимо, должно быть ясно мыслимо.
Всё то, что может быть сказано, должно быть ясно сказано. О чём невозможно говорить, о том следует молчать».
Известно, что основные идеи неопозитивизма ведут к абсолютизации науки и пониманию философии лишь как проблемы анализа
языка (причем это может быть и язык науки и обыденный разговорный
язык), а такая постановка вопроса неизбежно приводит к проблемам
смысла и значения самих текстов, что опять возвращает философию в
лингвистические аспекты познания и саму философию ограничивает
только подобными проблемами, что вызывало протест и несогласие со
стороны многих философов.
Критика подобной позиции была вызвана невозможностью разрешения всех возникающих проблем (к примеру, экологических, социальных и т.п.) только с позиции абсолютизации науки и игнорирования мировоззренческих проблем. Приходит осознание того, что жизнь
гораздо сложнее, чем видит ее наука в различных схемах и теориях, в
формальном анализе структуры готового научного знания. Это осознание дает толчок к возврату трактовки философии как важнейшего
фактора научного познания, происходит стирание четких жестких границ между наукой и философией, между наукой и иными вне или околонаучными формами постижения действительности.
Имеет место отказ от абсолютизации формальной логики, в проблематику истории науки возвращается диалектический метод исследования и основной акцент делается теперь уже не на готовом знании,
а на его становлении и развитии. Кроме того, не вызывает сомнения
революционный характер науки (научные революции), большое внимание в новых условиях уделяется и анализу социокультурных факторов развития науки. Иными словами, на первый план выходит проблематика роста и развития научного знания, которая в значительной степени разрабатывалась целой плеядой новых философов. Здесь следует
довольно значительный ряд различных моделей роста научного знания, среди которых теория конвенциональности А. Пуанкаре, теория
парадигмы Т. Куна, эволюционная эпистемология К. Поппера и
Ст. Тулмина, научно-исследователькие программы И. Лакатоса, модель тематического анализа Дж. Холтона и др.
Так, к примеру, К. Лоренц, Ж. Пиаже, Г. Фоллмер, Д. Кэмпбелл,
К. Поппер, Ст. Тулмин и др. ставили задачу выявления теории эволюции единой науки, выявления генезиса и этапов развития познавательной деятельности на основе органической эволюции и законов развития, действующих в живой природе. В частности, Ж.Пиаже соединяет
логику и психологию в определенное соответствие, где синтез логического и психологического он выражает в концепции генетической эпистемологии, суть которой – в разработке общих вопросов методологии
и теории познания, основанных на экспериментальных психологических выводах, а Поппер, к примеру, пытается расширить предмет эволюционной эпистемологии до общей теории эволюции, где сама эволюция трактуется как познавательный процесс. Главную же свою задачу эволюционная эпистемология видит в выявлении эволюционных
механизмов человеческого познания и в построении теории эволюции
науки. Кроме того, данное учение стремится создать обобщенную теорию науки, преодолевающую извечное противопоставление «наук о
природе» «наукам о культуре».
Но особый вклад в разработку проблемы роста, развития и изменения научного знания внесли представители постпозитивизма. Это
течение отталкивается от работ «позднего» К. Поппера и представлено
также такими философами, как Т. Кун, И. Лакатос, П.Фейерабенд и др.
К.Поппер, к примеру, отказывается рассматривать знание как готовую
систему, а воспринимает его как изменяющуюся, развивающуюся систему, как процесс становления знания. Главным в научном процессе
является не простое накопление фактов (процесс кумуляции), а эволюция знания, которая проявляет себя через ниспровержение, устранение
уже существующих выводов новой научной теорией – методом проб и
ошибок, через критический подход. По мнению Поппера, рост научного знания требует наличия трёх обязательных условий: научная теория
должна вырасти из простой объединяющей идеи, она должна быть независимо проверяемой и должна выдержать все самые строгие проверки. Отсюда теория роста научного знания как частный случай общих
эволюционных мировых процессов включает в себя решение проблемы, конструирование, критическое рассмотрение, оценку и критическую проверку. К. Поппер в своей знаменитой работе «Логика научного открытия» выдвигает тезис ограниченности научного познания наряду с игнорированием общепринятых авторитетных мнений в науке.
Он приходит к выводу, что не может быть специфического, только философского метода, поэтому можно пользоваться в философии
любыми методами. Такая позиция приводит философа к гносеологическому анархизму. Кроме того, Поппер вводит два обязательных критерия научности знания, основанных, во-первых, на тезисе фаллибилизма (учение о погрешимости знания) и, во-вторых, на принципе фальсификации (опровержение выдвинутой теории). Принцип фаллибилизма принимает истину как нечто временное, преходящее, как постоянно обновляющуюся процедуру, причем такой подход затронул даже
и такие «точные» науки, как логика и математика. При подобном подходе истина в критическом рационализме Поппера становится всего
лишь верой. Что касается отбора научных гипотез из огромного их
множества, то здесь Поппер предлагает следовать принципу фальсификации, суть которого в том, что не может быть полной уверенности
в истинности теории, так как она в любой момент может быть опровергнута любым фактом или аргументом.
Именно поэтому Поппер выдвигает как критерий научного статуса теории возможность ее фальсификации, когда научная теория крайне заинтересована в самом факте её опровержения, ведь для Поппера
только истинно научные теории могут быть опровергнуты иными, более продуктивными научными концепциями. Отсюда, по мнению
Поппера, идеал науки состоит в постоянном самообновлении, а критический метод и есть истинный метод науки.
Поппер предпринимал также попытки характеризовать природу
науки, указывая на три основных вида реальности: – мир физических
объектов, мир состояний сознания и мир знания как объективного содержания человеческого мышления, причем третий мир закодирован в
различных знаках – книгах, произведениях науки, техники и искусства, в связи с чем он может вести автономное существование (например, гипотетически даже если погибла бы вся человеческая цивилизация, то пришельцы из других миров в принципе смогли бы по оставшимся книгам и другим носителям информации восстановить зашифрованный в них социальный опыт человечества).
Другой представитель постпозитивизма, также разрабатывающий
проблему роста научного знания, американский историк науки Т.Кун
предложил ставшую очень популярной сегодня теорию парадигмы.
Парадигма для Куна есть общепринятая концепция, это «дисциплинарная матрица», включающая в себя общепринятые образцы и признанные примеры, это «понятийная сетка», через которую «научное
сообщество» как коллективный субъект научного познания воспринимает и анализирует окружающий мир. В своей известной работе
«Структура
научных
революций»
он
трактует
историкоэволюционистский подход к анализу динамики научного процесса с
позиции условий возникновения новой теории и её принятия научным
сообществом, для чего вводит понятие двух этапов – «нормальная наука» и «научная революция» (как экстраординальная наука). Нормальная наука – это период господства общепринятой всеми парадигмы, а
научная революция ломает, взрывает «дисциплинарную матрицу»,
активно вытесняет уже морально устаревшую парадигму новыми альтернативными парадигмами. В результате конкуренции новая победившая парадигма на определенный длительный период времени сама
становится господствующей в качестве новой «нормальной науки».
Научная революция, по Т.Куну, не является просто кумулятивным
(накопительным) процессом знания и наведением порядка в соответствующих дисциплинах (что характерно для нормальной науки), а формирует новую, зачастую парадоксальную систему правил и новую
«понятийную сетку», что приводит Куна к выводу о собственных
стандартах рациональности для каждой парадигмы и отсутствию логической связи между различными научными этапами (принцип нелинейности научного развития).
Британский философ и историк науки И.Лакатос проблему динамики науки анализирует через понятие «научно-исследовательская
программа» как основную единицу развития и оценки научного знания
в таких работах, как «История науки и её рациональные реконструкции» и «Фальсификация и методология научно-исследовательских
программ». Научно-исследовательская программа есть серия сменяющих друг друга теорий как тип развития, где все эти теории укладываются в единые фундаментальные идеи и методологические принципы,
а зрелая наука представляет собой не выход за пределы научноисследовательской программы, а череду смены связанных теорий в
рамках единой научно-исследовательской программы. Каждая программа следует определенной структуре из четырех уровней: жесткое
ядро (важнейший структурный элемент как система фундаментального
знания, как совокупность научных теорий), защитный пояс, положительная и отрицательная эвристика. В рамках онтологических принципов, сохраняющихся без изменения во всех научно-исследовательских
программах, могут случаться и прогрессивные и регрессивные этапы,
но научная революция имеет место только тогда, когда происходит
смена одной научно-исследовательской программы новой через диалектические противоречия.
Своеобразную трактовку проблемы роста и развития научного
знания предложил и американский представитель философии науки
П. Фейерабенд, который на вопрос о возможности достижения объективной истины только в результате процесса научного познания отвечает крайне отрицательно. Достижение объективной истины, по его
мнению, невозможно именно в силу ограниченности любой теории.
В спорной, дискуссионной, даже в некоторой степени провокационной работе «Как защитить общество от науки», он скептически оценивает огромную силу авторитета в научном познании, даже некое
обожествление науки и принятие многих её положений «на веру».
По его мнению, постулаты науки зачастую базируются не на логике и рационализме, а скорее принимаются некритически подобно
религии, базирующейся на вере. Научно-логическое знание для Фейерабенда мирно сосуществует и с другими равноценными альтернативными подходами получения знания в виде мифа, религии, магии. Такой подход не позволяет свести всю гносеологию (как теорию познания) только к эпистемологии (теории научного знания).
Антисциентизм Фейерабенда решающую роль в спорах различных методологических концепций отдает факту истории, он требует
обратиться в анализе процесса «становящегося» знания к истории философии и истории науки, познанию духовного мира древних и таким
образом широко использовать диалектический метод исследования
наряду с учетом социальных аспектов познания и социокультурного
фактора развития науки. Фейерабенд, вслед за Поппером и даже в значительно ещё большей степени, олицетворяет концепцию «гносеологического/методологического анархизма», когда ученым и исследователям в процессе получения знания не должно зацикливаться на одном
лишь виде знания, а следует использовать любые подходы и методы.
По Фейерабенду, само научное знание пронизано социальнополитическими, этико-религиозными и даже мифологическими предрассудками, т.е. оно такое же как и другие виды знания, не хуже и не
лучше.
Именно поэтому он акцентирует свое внимание на одном единственном принципе, который, по его мнению, «можно защищать при
всех обстоятельствах и на всех этапах человеческого развития – допустимо все». Такую позицию философ выразил в своем знаменитом, не
раз критикуемом тезисе «Все дозволено».
Фейерабенд, наряду с Поппером, Куном и Лакатосом, составляя
знаменитую «большую четверку» современного этапа развития философии, подводят итог идеям «критического рационализма» и способствуют построению различных «плюралистических моделей науки» в
контексте социокультурного анализа получения знания.
XX век вообще опрокинул все привычные представления о философии, развивая идеи неокантианства, критического рационализма,
аналитической философии и т.д., вводя принцип разделения всех наук
на «науки о природе» и «науки о духе», поставив проблему специфики
социально-гуманитарного знания лишь как интерпретативной практики. Постнеклассические философские исследования конца XX в. ознаменовались также и выдвижением на первый план различных концепций роста и развития процесса человеческого познания и особенно
научного знания.