Дмитрий ШОСТАКОВИЧ С И М Ф О Н И Я №8

К 70-летию снятия Блокады Ленинграда (27 января 1944)
Авторский проект Антона Жукова
Киноконцерт
Дмитрий ШОСТАКОВИЧ
С И М Ф О Н И Я №8
до-минор, сочинение 65 (1943)
Громовые раскаты, перебиваемые
плясками мертвых и песнями живых.
Отдых на краю вулкана, нежные слова под
грохот танков, мечты о будущем
среди летающих вокруг снарядов.
И в конечном итоге именно песне
нежности и будущему
принадлежит последнее слово.
Жан-Ришар Блок
ИДЕЯ ПРОЕКТА
Восьмая симфония Дмитрия Шостаковича – произведение исключительной,
колоссальной силы и эмоционального напряжения. Главный предмет повествования
этой симфонии — война, причем война, взятая в большом этико-философском
аспекте. Официально считалось, что ее тема — в продолжение Седьмой,
«Ленинградской» симфонии — показ преступлений фашизма на советской земле. На
самом же деле содержание симфонии значительно глубже: в ней воплощена тема ужасов
тоталитаризма, противостояния человека и античеловеческой машины подавления,
уничтожения, унижения, как бы она ни называлась, в каком обличье не появилась. В
Восьмой симфонии эта тема раскрыта многогранно, обобщенно, в высоком
философском плане. Исходя из этого, у автора данного проекта Антона Жукова родилась
идея совместить музыку с уникальными кадрами кинохроники блокады Ленинграда,
которые никогда ещё не демонстрировались публично. Причём кинокадры здесь не
«аккомпанируют» музыке, также как и музыка не иллюстрирует тот страшный в своей
беспощадности период жизни нашего народа. Это единое кино-музыкальное
произведение, в котором продумано расположение каждого кадра, каждого эпизода.
Здесь каждый визуальный план абсолютно точно соответствует определённой
музыкальной фразе, каждый кадр – конкретной ноте или аккорду.
РЕАЛИЗАЦИЯ ПРОЕКТА
1. Тиражирование проекта
Исполнение симфонии, прежде всего, предполагается во всех городах-героях
России, а именно:
1. Санкт-Петербург (Ленинград)
2. Волгоград (Сталинград)
3. Севастополь
4. Одесса
5. Киев
6. Москва
7. Брестская крепость (крепость-герой)
8. Керчь
9. Новороссийск
10. Минск
11. Тула
12. Мурманск
13. Смоленск
Затем
тиражирование
проекта может охватить и
другие крупные города
РФ, а также не исключён
вариант
зарубежных
гастролей, поскольку тема
войны – общечеловеческая, а язык музыки – международный, который понятен
всем.
2. Творческие требования и задачи
В данном исполнении симфонии перед музыкантами встаёт очень сложная
профессиональная задача: совместить музыку с кинокадрами, «попасть» точно
в экран. В свете этого, для достижения самого высокого художественного
результата проект должен осуществлять с одним творческим коллективом.
Оркестр может быть как уже созданный, известный широкой общественности,
так и молодёжный сборный оркестр, который будет создаваться из
приглашённых музыкантов посредством конкурса, специально для данного
проекта. Данное произведение ставит перед исполнителями очень высокие и
сложные художественные задачи, поэтому музыканты должны быть самого
высокого класса.
3. Команда создателей и исполнителей проекта
1. Автор идеи и дирижёр – Антон Жуков
2. Видеорежиссёр – Виктор Барченко
3. Сценарий монтажа – Виктор Барченко, Антон Жуков
4. Симфонический оркестр в составе:
Деревянные духовые: 4 флейты (III и IV дублируются piccolo), 2 гобоя,
английский рожок, 2 кларнета in B (один дублируется in A), кларнет-piccolo
in Es, бас-кларнет in B, 3 фагота (III дублируется контрфаготом).
Медные духовые: 3 трубы in B, 4 валторны in F, 3 тромбона, туба
Ударные инструменты: литавры (4 котла), треугольник, бубен, малый
барабан, тарелка подвесная, парные тарелки, большой барабан, там-там,
ксилофон. Всего требуется 7 исполнителей
Струнные: 16 первых скрипок, 14 вторых скрипок, 12 альтов, 12
виолончелей, 10 контрабасов
ИТОГО: 96 исполнителей
ДМИТРИЙ ШОСТАКОВИЧ ВОСЬМАЯ СИМФОНИЯ
ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ И ИДЕЙНО-ФИЛОСОФСКАЯ
КОНЦЕПЦИЯ
С началом Великой Отечественной войны Шостакович был эвакуирован в
Куйбышев — так тогда называлась Самара — город на Средней Волге. Туда не долетали
вражеские самолеты, туда в октябре 1941 года, когда Москве стала грозить
непосредственная опасность вторжения, были эвакуированы все государственные
учреждения, посольства, Большой театр. Шостакович прожил в Куйбышеве почти два
года, там закончил Седьмую симфонию. Там же оркестром Большого театра она и была
исполнена впервые.
18 января 1943 года наши войска прорвали блокаду Ленинграда – с этого
знакового момента началось победное наступление наших войск. Это событие, как и
Сталинградская битва, стало поворотным моментом в истории этой войны. К тому
времени военная обстановка стала более благоприятной, кое-кто начал возвращаться в
Москву. О переезде в столицу на постоянное местожительство начал подумывать и
Шостакович. Немногим больше чем через месяц он уже обустраивался в Москве, в
только что полученной квартире. Там он и начал работать над своей следующей,
Восьмой симфонией. В основном же она создавалась летом в Доме творчества
композиторов около города Иваново.
В начале сентября в Москву из Новосибирска приехал Мравинский. Это был
дирижер, которому Шостакович доверял больше всех. Мравинский исполнил впервые
Пятую и Шестую симфонии. Он работал с родным для Шостаковича коллективом —
оркестром Ленинградской филармонии. Шостакович показал Мравинскому еще не
полностью записанную музыку, и дирижер загорелся мыслью немедленно исполнить
произведение. В конце октября он снова приехал в столицу. К тому времени композитор
закончил партитуру. Начались репетиции с Государственным симфоническим оркестром
СССР. Шостаковича настолько радовала безукоризненная работа дирижера с оркестром,
что он посвятил симфонию Мравинскому. Премьера под его управлением состоялась в
Москве 4 ноября 1943 года.
На сей раз композитор не пришел на помощь слушателям и критике в
толковании содержания своей симфонии (как это было с Седьмой). Был ли замысел
Восьмой трудно переводимым на язык слов, слишком интимно-сокровенным для
опубликования, или автор надеялся на то, что замысел этот и без комментариев будет
понятен слушателю? Несколько лет спустя он высказал ряд общих положений о своих
сочинениях военного периода, и многое в этой скромной по раз мерам заметке может
быть отнесено к Восьмой симфонии:
«Мне хотелось в художественно-образной форме воссоздать картину
душевной жизни человека, оглушенного гигантским молотом войны. Мне хотелось
рассказать о его тревогах, о его страданиях, о его мужестве и о его радости.
Причем все психические движения невольно приобретали особую отчетливость и
драматизм, так как они всегда освещались заревом войны.
Часто я связывал его индивидуальную судьбу с судьбами народных масс, и они
шествовали вместе, охваченные яростью, болью или ликованием...
Этот человек, являющийся героем моей музыки, идет к победе через
мучительные испытания и катастрофы. Он много раз падает и снова встает.
Крепкая воля и благородная цель вдохновляют его для борьбы и конечной победы.
Само собой разумеется, что его путь не усеян розами и ему не сопутствуют
веселые барабанщики.
Оптимистические финалы моих вещей вовсе не являются плодом авторского
своеволия. Для меня они закономерно вытекают из всего художественного
контекста произведения. Они также соответствуют и объективной логике
событий, и моему восприятию хода истории, который должен неизбежно привести
к гибели тирании и зла, к торжеству свободы и человечности... Музыканты, не
желающие устраниться от действительности... должны, на мой взгляд,
стремиться к тому, чтобы их произведения были насыщены максимальной
эмоциональностью, страстностью и духом истинного гуманизма».
Восьмая симфония — кульминация трагедийности в творчестве
Шостаковича. Правдивость ее беспощадна, эмоции раскалены до
предела, напряженность выразительных
средств поистине колоссальна. Симфония
необычна. Привычные пропорции света и
тени, трагических и оптимистических
образов в ней нарушены. Преобладает
суровый колорит. Среди пяти частей
симфонии нет ни одной, которая играла
бы роль интермедии. Каждая из них
глубоко трагична.
Максимальная
эмоциональность
Восьмой, ее опаляющий драматизм не могли, конечно, не быть расслышанными.
Однако ее идея толковалась по-разному; разной — и притом противоречивой,
изобилующей оговорками — была и ее оценка. Многих критиков смущала как раз
повышенная экспрессивность симфонии, в которой они увидели выражение ужаса,
растерянности перед трагедией войны, гипертрофированного пафоса страдания.
Смущали недостаток светлых, позитивных образов и отсутствие волевого, батальногероического финала, этой привычной принадлежности симфонических полотен,
вдохновленных военными событиями. Многие обвинения, повисшие над Восьмой,
основывались на сложности, едва ли не загадочности ее образно-философского
содержания, несмотря на то, что в ней есть много таких моментов, которые несут в себе
почти осязаемую действенную наглядность, наглядность театрального или
кинематографического повествования и невольно заставляют предполагать сюжетную
отчетливость коллизии.
Музыка
Первая часть самая масштабная — она длится около получаса. Почти столько же,
сколько остальные четыре вместе взятые. Содержание ее многогранно. Это песнь о
страдании. В ней — раздумье, сосредоточенность. Неизбывность горя. Плач о погибших
— и мучительность вопросов. Страшных вопросов: как? почему? каким образом могло
случиться все это? В разработке возникают жуткие, кошмарные образы, напоминающие
антивоенные офорты Гойи или полотна Пикассо. Пронзительные восклицания
деревянных духовых инструментов, сухое щелканье струнных, страшные удары, как
будто молота, дробящего все живое, металлический скрежет. И надо всем —
торжествующий тяжеловесный марш, напоминающий марш нашествия из Седьмой
симфонии, но лишенный его конкретности, еще более страшный в своей фантастической
обобщенности. Музыка повествует о сатанинской страшной силе, несущей гибель всему
живому. Но она вызывает и колоссальное противодействие: бурю, страшное напряжение
всех сил. В лирике — просветленной, проникновенной, — приходит разрешение от
пережитого.
Вторая часть — зловещий военный марш-скерцо. Его главная тема основана на
назойливом звучании отрезка хроматической гаммы. На грузную, победную поступь
унисонной мелодии духовые инструменты отзываются громкими возгласами, будто
толпа, восторженно орущая на параде. Стремительное его движение сменяется
призрачно-игрушечным галопом. Оба эти образа мертвенны, механистичны. Их развитие
производит впечатление неумолимо надвигающейся катастрофы.
Третья часть — токката — со страшным
в бесчеловечной неумолимости движением, все
подавляет своей поступью. Это движется
чудовищная
машина
уничтожения,
безжалостно кромсая все живое. Центральный
эпизод сложной трехчастной формы —
своеобразный Danse macabre с издевательски
приплясывающей мелодией, образ смерти,
пляшущей свой ужасный танец на горах
трупов...
Кульминация симфонии — переход к четвертой части, величественной и скорбной
пассакалии. Строгая, аскетичная тема, вступающая после генеральной паузы, звучит как
голос боли и гнева. Она повторяется двенадцать раз, неизменная, будто завороженная, в
низких регистрах басов, а на ее фоне разворачиваются иные образы — затаенное
страдание, раздумье, философская углубленность.
Постепенно, к началу финала, идущего вслед за пассакалией без перерыва, словно
выливающегося из нее, наступает просветление. Будто после долгой и жуткой,
наполненной кошмарами ночи, забрезжил рассвет. В спокойных наигрышах фагота,
беззаботном щебете флейты, распеве струнных, светлых зовах валторны рисуется
пейзаж, залитый теплыми мягкими красками — символическая параллель к
возрождению человеческого сердца. На истерзанной земле, в измученной душе человека
воцаряется тишина. Несколько раз всплывают в финале картины страданий, как
предостережение, как призыв: «Помните, не допустите этого вновь!» Кода финала,
написанного в сложной форме, рисует полную высокой поэзии картину желанного,
выстраданного покоя.
Проблему мира и войны Восьмая освещает с тех позиций, на которые встало все
передовое, гуманистическое искусство послевоенного периода, все разумные
мыслители и ученые земли. В послевоенные годы нашлось немало прорицателей
вселенской гибели, художников, отравленных атомным психозом. А симфония
Шостаковича по-своему предвосхищает движение борцов за мир и предваряет
появление произведений музыки, литературы, живописи, театра, кино, вдохновленных
идеями этого движения в защиту жизни, культуры и человечности. Когда-то, под
первым впечатлением от этой симфонии, Леонид Леонов очень хорошо сказал:
«Слушая Восьмую, я все время чувствую, что властная рука композитора как бы
подводит меня к иным окнам в мир, полный еще не известных мне явлений». «Иное»,
самостоятельное видение действительности, раскрывающее то новое ее содержание,
которое впоследствии станет очевидным для многих и многих,— свойство Восьмой,
возводящее ее в ранг явлений непреходящих общечеловеческих ценностей, самых
великих созданий искусства XX века.