Быть архитектором и интерьерным дизайнером в России

Portrait / Boris Uborevich /
Искусство
строить
в Москве
Быть архитектором и интерьерным
дизайнером в России непросто. Об
этом прекрасно знает Борис УборевичБоровский. Однако он справляется
с этой задачей весьма неплохо,
являясь одним из самых успешных и
высокооплачиваемых представителей
своей профессии.
FRAME расспросил Бориса об
отношениях с заказчиками, нашумевшем
«Парусе» на Ходынском Поле и общей
ситуации с реализацией интересных
архитектурных проектов в Москве.
Текст: Дмитрий Маслов
Фото: Даниил Масич
Интервью с Борисом Уборевичем-Боровским
мы провели в салоне компании SDP-interior,
расположенном на втором этаже торгового
центра «Новинский пассаж». Поводом к
встрече стала презентация новой экспозиции, связанная с расширением брендовой
линейки – отныне в салоне представлена
кухонная мебель не только марки Warendorf,
но и других немецких производителей, в
также корпусная и мягкая мебель из Германии, Австрии, Швейцарии.
В гости к SDP-interior пришли многие московские дизайнеры и архитекторы и, конечно же, Борис Уборевич-Боровский, партнер SDP-interior.
www.sdp-interior.ru
The Great Indoors
51
Portrait / Boris Uborevich /
При проектировании зданий архитектор
неизбежно сталкивается с ограничениями,
вытекающими из плана застройки. При
работе над интерьером свободы, на первый
взгляд, больше. Это так?
Когда ты делаешь дом в городе и тебе задают рамки по этажности, стилю, функции,
работать проще. Помните песню «Машины
времени» «Барьер», где есть такие слова: «Но
если все открыть пути – куда идти и с кем
идти, и как бы ты тогда нашел свой путь?»
Когда ты получаешь от клиента, казалось бы,
полную свободу, становишься своего рода
заложником интерьера, и запутаться тогда гораздо проще. Но это скорее идеальная ситуация. В реальной же жизни есть конкретный
заказчик с его требованиями, и следовать им
порой сложнее, чем строить городское здание.
Поскольку в последнем случае ты ориентируешься на некое среднестатистическое мнение
комиссий, общественных советов. Здесь же
имеешь дело с конкретным человеком. Он начинает либо доверять дизайнеру, либо давить
на него, так как, будучи непрофессионалом, не
понимает многих вещей. Например, говорит:
«Хочу, чтобы здесь был большой проем» – и
не прислушивается к возражениям, что это
будет неудобно.
Частный особняк на Успенском шоссе.
Общая площадь: 650 м2. Авторский коллектив:
Б. Уборевич-Боровский, Н. Овсянникова,
Д. Мазурова, В. Зобков. Проектирование: 2010 год
Мы не строим
Собор Святого
Петра. Время
проектов «на
века» прошло.
Современная
архитектура очень
мобильна и
подвижна
Борис Уборевич-Боровский
Ваш среднестатистический заказчик идет на
имя или же исходит из того, что ваши взгляды совпадают с его представлениями?
На имя. Многим важно, чтобы их интерьер
делал известный архитектор. А на первой
встрече они заявляют: «Мы хотим классику». Профессионал может работать в любом
жанре и в любом стиле. В теории ты должен
уметь проектировать все: больницу, ночлежку, пещерный город. Другое дело, что есть
личные предпочтения. Свои я называю не
«минимализмом», а «современным жанром».
Наше же общество настолько необразованно
в этой сфере, что о поиске стиля никто не
говорит. Все хотят «такое же». Кто-то был во
дворце, кто-то – в метро, кто-то – в «Елисеевском гастрономе». Им понравилось, вот и
требуют соорудить такое же. И волнуются,
что я предложу нечто стеклянно-каменнобетонное, и им будет неуютно. В России
непросто заниматься современными архитектурой и дизайном.
Год постройки дома, вид из окна – насколько
эти факторы учитываются при проектировании интерьера?
Для меня это основополагающие вещи. Приезжая на объект, в первую очередь смотрю
в окно. Для меня очень важна связь между
интерьером и экстерьером. Конечно, смотрю и
на само здание. В 90% случаев они выполнены
очень непрофессионально, причем ситуация
в этом плане только ухудшается. Недаром
многие предпочитают жить в дореволюционных или сталинских домах, понимая, что
там очень комфортные квартиры, подъезды,
высота потолков. Начиная же с 1980-х годов
мы растеряли почти все в этой сфере. Могу
назвать буквально двух-трех архитекторов,
в домах которых действительно нет проблем
сделать хороший интерьер. Это Алексей Бавыкин, Сергей Скуратов, Владимир Плоткин –
люди, заранее думающие о возможности интерьерной работы внутри здания. В некоторых
современных элитных комплексах возникает
безумное количество проблем, связанных с
тем, что характер проектирования придомовой территории, коридора, лифтового холла
совершенно не совпадает с тем, что делаю
я как архитектор. В результате получаются
контрастные интерьеры. Но я стараюсь найти
компромисс.
Часто ли вы отказываетесь от заказа, чувствуя, что это «не ваше»?
Примерно в одном случае из пяти требования
клиента не совпадают с тем, как мы представляем себе это пространство. Либо чувствуем, что человек готов вести диалог, либо он
упрямый и ограниченный, а значит, усилия,
которые нужно потратить на его «перековку»,
неадекватны той цене, что берется за работу.
А что создает больше всего проблем с технической точки зрения?
Во всех крупных городах России жилые
комплексы строятся со скругленными в плане
элементами – балконами, эркерами. Иметь
в интерьере скругленное по дуге окно очень
тяжело для дизайнера. Возникает масса эстетических проблем, не говоря о том, что надо
по кругу направлять шторы, жалюзи, прибо-
Квартира на Мосфильмовской. Общая площадь:
190 м2. Авторский коллектив: Б. УборевичБоровский, Д. Осипова. Проектирование
и строительство: 2006–2008 годы
ры отопления. Еще одна проблема – несущие
стены. Мне повезло делать интерьеры в домах,
спроектированных хорошими конструкторами, которые создают несущий остов здания,
из своеобразных пилонов, не мешающих
планировке. Бывают же случаи одиозные,
когда весь интерьер перегораживает несущая
стена, в которой нельзя делать проемы. Часто
отказываюсь от таких вариантов, осознавая,
что придется искать очень сложное архитектурное решение с негарантированным
результатом.
Возникали ли проблемы с узакониванием
перепланировки в случае значительного отхода от первоначального проекта?
Я увлекался подобными вещами лет 15 назад,
но со временем поостыл. Жалко своих сил.
Мы не строим Собор Святого Петра. Время
проектов «на века» прошло. Современная
архитектура очень мобильна и подвижна:
светодиодные фасады, меняющиеся стекла,
раздвижные конструкции – за этим будущее.
Поэтому нет смысла вкладывать излишние
усилия в то, что через 10–15 лет будет переделано. Я стараюсь действовать адекватно сложившейся ситуации. Не скажу, что перехожу
к декорированию, но в воздушном пространстве, окруженном определенными стенами и
окнами, я должен создать нечто, являющееся
территорией для жизни. Стараюсь делать это
The Great Indoors
53
адекватно имеющемуся бюджету и предполагаемому сроку службы. Архитектор не должен
разорять заказчика, впрягать его в неимоверные траты.
Вам нравится то, в каком направлении эволюционирует вкус ваших клиентов?
В Москве все изменяется очень быстро, и
сравнивать то, что было в 1995-м, и сегодня
некорректно. Материалы, деньги, архитекторы, строители – все другое. Раньше было
мало информации, вследствие чего отсутствовало емкое представление о происходящем в мире. В частности, о материалах: мы
не знали, что такое натяжной потолок, большеразмерное стекло, раздвижные зимние
окна, современные кухни. Сейчас обладаем
полной информацией. Да и мир меняется,
как и сам заказчик. В 1995-м он съездил
на Майорку, увидел гостиницу: камень на
полу, вычурная мебель – и требовал того
же. Сейчас же клиент объездил весь мир,
познакомился с современными интерьерами, да и в Москве на подобные посмотрел.
Взять хотя бы «Новинский пассаж», где мы с
вами беседуем. Интерьерами здесь занимались Андрей Савин, Андрей Чельцов и
Михаил Лабазов, создавшие «А-Б студию».
Они предложили интересные решения по
потолкам, полам, стеклянным конструкциям. Все это видят заказчики и приходят
Квартира на улице Климашкина. Общая площадь:
204,69 м2. Авторский коллектив: Б. Уборевич-Боровский,
Н. Овсянникова. Проектирование: 2008–2009 годы
Portrait / Boris Uborevich /
Профессионал может работать
в любом жанре и в любом
стиле. В теории ты должен уметь
проектировать все: больницу,
ночлежку, пещерный город
Борис Уборевич-Боровский
более подготовленными. С другой стороны,
в 1995-м клиент больше доверял дизайнеру,
сейчас же начинает учить, втолковывать про
«прованский стиль» и так далее. А потому
надо быть начеку. Архитектор должен знать
куда больше, чем клиент, постоянно быть в
тонусе. Как только ты на два месяца отошел
от отслеживания новинок, чтения специализированных журналов, сайтов, пропускаешь какую-то современную штучку: цвет,
материал, – заказчик может тебя на этом
подловить.
Вы как-то обмолвились, что хотели бы забежать вперед и сделать что-то абсолютно
новое. Если говорить об интерьерах, в какой
сфере это может быть?
Успех ждет тех, кто может заглянуть в будущее. Иногда я думаю, что композиторы,
пишущие песни, которые затем поют все,
– волшебники, имеющие машину времени.
Так же и в архитектуре. Уверен, новшества
коснутся прежде всего сферы освещения.
Мы не всегда осознаем, что воспринимаем
интерьер в первую очередь глазами. А это
прибор, который ловит отражающие лучи.
Поэтому краеугольным камнем становится
именно освещение, помогающее «прочитать» интерьер. Времена естественного
света прошли, хотя солнце еще не погасло.
Побеждают архитекторы, существующие
на волне новых технологий.
Офис в Ермолаевском переулке.
Проектирование – 2002 год.
Спроектированный вами жилой комплекс
«Парус» получил несколько престижных
наград, однако его жильцы столкнулись с
проблемами протечек, наледи и так далее.
Чья это вина?
«Парус» – здание настолько экспериментальное, выгнутое во всех направлениях, что
строители его просто не потянули, не смогли справиться с наклонными крышами. В
России есть две серьезные беды, связанные с
одной проблемой – протечкой воды: гидроизоляция фундамента и световых фонарей. У
нас экстремальные климатические условия:
стекла на крышах летом нагреваются до +80º,
а зимой охлаждаются до –30º, то есть посто-
янно расширяются и сужаются. Для «Паруса»
разрабатывались сложные системы остекления, но из-за ошибок при монтаже начались
протечки. В здании установили системы не
первоначально запланированные, а худшего
качества. Хозяева квартир, самостоятельно
произведшие замену, проблем не имеют. Но
я все равно благодарен строителям за то, что
проект «Парус» воплотился в жизнь – слишком уж он сложен.
Насколько я знаю, возведенный «Парус» отличается от первоначального проекта.
Я знаю всего несколько проектов в Москве,
воплотившихся на все 100%. У строителей
на первом месте прибыль, поэтому архитектурные решения зачастую упрощаются. Так
произошло и с «Парусом», где застроили арку
и внесли несколько менее существенных изменений.
Многие ли реализованные в Москве проекты вам нравятся?
Сейчас Москва строит мало, что сильно
влияет на профессию: архитекторы сидят без
работы. Они отлично жили в начале 2000-х,
сегодня же не востребованы. Поэтому надо
искать выход: заниматься интерьерами,
загородными поселками. В Москве есть
обойма архитекторов, работающих почти
безупречно: бюро покойного Сергея Киселева, Владимир Плоткин, Алексей Бавыкин,
Александр Асадов, Михаил Хазанов, Михаил
Филиппов, Сергей Скуратов, «Проект Меганом» – всего 10–15 мастерских. Остальные
же работают значительно слабее. Я очень
расстроен всем происходящем в нашей
сфере в течение последних двадцати лет, тем
более что сам являюсь непосредственным
участником этого процесса: у меня тоже есть
неудачные проекты. Но это не только моя
вина и проблема – мы все разучились делать
хорошую архитектуру. То ли из-за того, что
всё разрешили, то ли из-за общего снижения
профессионального уровня в сообществе.
Возможно, интересные проекты начнут появляться за городом?
The Great Indoors
55
Я не совсем понимаю, что сейчас происходит с границами Москвы. Она расплывается в сторону юго-запада. Но я не знаю
ни одного примера в градостроительстве,
когда подобный мегаполис развивался бы
в длину. Тем более что в российской столице есть огромные внутренние резервы
для развития: прежде всего средний пояс,
застроенный огромным количеством заводов. Эти территории надо расчищать.
Как можно перенести правительственные
здания из центра во Внуково? Вдвое удлинятся пути перемещения работающего
населения. Если раньше офисный планктон приезжал из Мытищ на Полянку, то
теперь ему предстоит путь в несколько
раз более продолжительный. Транспорт
окажется перегруженным. Я понимаю,
что транспортную инфраструктуру
надо совершенствовать: мы еще в 1980х застроили городские хорды и в целом
не развиваем транспортные узлы. В то
же время ни один город мира не имеет
магистрали, подобной Садовому кольцу,
есть Третье транспортное кольцо, нужно
строить четвертое, развивать имеющееся,
а не придумывать новые странные проекты. Возьмем тротуарную плитку. Через
два года ее снимут и опять закроют город
асфальтом. Потому что никто не подумал,
что по плитке тяжело ходить на каблуках,
освобождать ее ото льда, катать детские
коляски. Да и сама плитка в нашем климате не живет больше 3–5 лет. Как архитектор я очень переживаю за Москву, но
надеюсь, что жизнь сама расставит все по
местам.
Над какими проектами вы сейчас работаете?
В стадии реализации их больше 30, правда,
маломасштабных градостроительных. Есть
усадебные проекты в окрестностях Москвы, поселки, которыми я раньше не занимался, интерьеры, в том числе ресторан
на Кутузовском проспекте, реконструкция
гастронома «Таганский». В общем, вся
палитра, которая должна быть на столе у
архитектора.
___