ЗАКОНЫ ЛОГИКИ

А. В. Наумов А. С. Новиченко
ЗАКОНЫ ЛОГИКИ
при квалификации преступлений
Москва
«Юридическая
литератора»
1978
>>>2>>>
Наумов А. В., Новиченко А. С.
Законы логики при квалификации преступлений.—М.: Юрид. лит., 1978.— 104 с.
В работе показано, как нужно использовать законы, правила и категории диалектической и формальной логики при юридической
оценке преступного деяния. Книга состоит из двух глав, в которых освещаются вопросы о логико-методологических основах
применения норм при расследовании и судебном разбирательстве уголовных дел, а также о логической структуре квалификации
преступления.
Издание рассчитано на следователей, прокуроров и судей, а также на преподавателей и студентов юридических вузов.
© Издательство «Юридическая литература», 1978
>>>3>>>
Введение
XXV съезд Коммунистической партии Советского Союза специально отметил, что важным
направлением всей нашей работы по коммунистическому строительству являются
совершенствование социалистический государственности, дальнейшее развитие социалистической
демократии, укрепление правовой основы государственной и общественной жизни1. Это
обязывает советских юристов более углубленно разрабатывать проблемы, от решения которых
зависит строжайшее и неуклонное исполнение законов.
Одной из таких проблем является дальнейшая разработка методологических основ квалификации
преступлений, выступающей политической и правовой оценкой преступного деяния,
юридическим обоснованием уголовной ответственности лица, виновного в совершении
преступления. Квалификация преступления — основное звено в соблюдении социалистической
законности в уголовном судопроизводстве. В последнее время советские криминалисты достигли
серьезных успехов в создании общей теории квалификации преступлений2. Однако еще
недостаточно внимания уделяется разработке гносеологической сущности квалификации,
рассмотрению ее логических основ. Интересы же социалистического правосудия требуют
предметного исследования методологического значения содержания основных законов, категорий
и правил диалектической и формальной логики в применении уголовно-правовых норм и
квалификации преступлений.
1
См.: Материалы XXV съезда КПСС. М., 1976, с. 81.
См., например: Кудрявцев В. Н. Теоретические основы квалификации преступлений. М., Госюриздат, 1963; Он же.
Общая теория квалификации преступлений. М., «Юридическая литература», 1972,
3
>>>4>>>
Специфика познания правовых явлений исследована еще недостаточно, и это иногда может
привести к упрощенным и односторонним представлениям о правовой действительности. Поэтому
современный уровень развития юридической науки предполагает разработку правовой
проблематики на уровне философских и логических категорий, выработанных
материалистической теорией познания. Это позволит конкретизировать всеобщий диалектический
метод познания и тем самым использовать его в решении специфических задач правовой
практики. Конкретизация диалектического метода (что составляет логико-методологическое
основание науки) состоит не в иллюстрации положений (категорий, законов, принципов)
диалектики, а в получении теоретического знания об изучаемом юристом объекте,
«диалектической обработке»1 познавательных процессов в юридической практике и эмпирических
данных правовой науки. Материалистическая диалектика не заменяет собой юридическую науку
(и другие научные системы), а выступает необходимым звеном в познании правовой
действительности.
Материалистическая диалектика как учение о наиболее общих законах развития природы,
общества, а также мышления является подлинно научным, философским, всеобщим методом
научно-теоретического познания. Она служит и методологической основой правоведения.
Основные законы диалектики касаются самых общих вопросов теории развития: ее
направленности и взаимоотношений между формами развития. Категории диалектического
материализма в своей совокупности также являются отражением наиболее общих законов
развития объективного мира. Законы и категории диалектики служат способом отыскания новых
результатов, диалектическим методом движения от известного к неизвестному и, таким образом,
имеют методологическое значение.
Вызывает возражение вывод о том, что «диалектика толкования как метода познания содержания
норм права проявляется в совокупности способов толкования и больше ни в чем проявляться не
может»2. Это обедняет
В И Ленин писал: «Продолжение дела Гегеля и Маркса должно состоять в диалектической обработке истории человеческой мысли,
науки и техники». — Ленин В. И. Поли, собр. соч., т. 29, с. 131.
2
Черданцев А. Ф. Вопросы толкования советского права. Свердловск, 1972, с. 74..
1
>>>5>>>
диалектический метод познания правовой действительности. В такой интерпретации философские
категории не обладают всеобщим значением и лишаются своего логического содержания. В
действительности же «философские категории имеют логическое содержание, так как они
являются формами мышления»1. С ними связано становление и развитие научного познания,
теоретического освоения материального мира.
Методологическое значение имеет все содержание философских категорий, в котором отражаются
закономерности объективного мира. Этим оно несет гносеологическую нагрузку, и сами категории
философии выступают формами познания (как итог, сумма, вывод истории мышления) .
Всеобщность категорий делает их необходимыми для любой области исследований. Они наряду с
законами диалектики (перехода количественных изменений в качественные, единства и борьбы
противоположностей, отрицания отрицания) составляют диалектический метод, существенно
дополняя его содержание новыми чертами, сторонами, требованиями.
Гносеологический характер предметного содержания категорий диалектики и его значение для
практики судебных и прокурорско-следственных органов наглядно подтверждаются, например,
при установлении причинной связи между общественно опасным деянием (действием или
бездействием) и преступным последствием (в преступлениях против жизни и здоровья личности, в
некоторых должностных, хозяйственных, транспортных и других преступлениях).
Одна и та же жизненная ситуация, связанная с причинением какого-либо вреда, может быть поразному оценена в зависимости от философского понимания причинности. Например, вследствие
нанесения сравнительно легкого удара по голове наступила смерть потерпевшего, так как
незадолго до этого он перенес болезнь мозга. Если причинность истолковывать с субъективных,
идеалистических позиций в духе кантовского агностицизма (как это и делают представители
адекватной теории причинности в буржуазном уголовном праве), то причинная связь здесь
отсутствует: наступление смерти от легкого удара не является типичным, смертельный ре1
К о п н и н П. В. Диалектика как логика и теория познания. М., «Наука», 1973, с. 94.
>>>6>>>
зультат не соответствует легкому удару, не адекватен ему.
Напротив, с позиции марксистского понимания детерминизма как учения о закономерной,
необходимой связи всех событий и их причинной обусловленности причинная связь исследуется и
определяется в точности такой, какой она реально была в объективной действительности.
Конечно, наступление определенного последствия может быть вызвано исключительными
свойствами потерпевшего или специфическими особенностями обстановки совершения деяния.
Но причинная связь и исследуется именно такой, а не подменяется поиском не существующей в
природе типичной связи. Поэтому в данном случае «нетипичная» связь обладает всеми
признаками необходимой причинной связи.
Познание, осуществляемое в процессе квалификации преступления, являясь эмпирическим по
постановке познавательных задач и по объекту познания, одновременно по методам познания
относится к научному познанию. Применение же научных методов в практической деятельности
органов социалистического правосудия есть закономерное явление. Такое применение есть
важный фактор развития социалистического общества. Не случайно в Отчетном докладе ЦК
КПСС XXV съезду Коммунистической партии Советского Союза была подчеркнута известная
истина о том, что нет ничего более практичного, чем хорошая теория, и что первоочередной
задачей развития нашего общества остается ускорейие научно-технического прогресса1. Это
указание партии целиком относится и к деятельности правоприменительных органов. Необходимо
проделать большую работу по разработке научных рекомендаций, касающихся
совершенствования процесса применения права в целом и квалификации преступлений в
частности, и внедрить их в практику судопроизводства.
В настоящее время по совершенствованию практики борьбы с преступностью в плане внедрения в
нее научных рекомендаций и научно-технических средств делается очень много. Вместе с тем
следует признать, что в основе этой важной работы лежит использование достижений
криминалистики и криминологии. Проблеме же вне1
См.: Материалы XXV съезда КПСС. М., Политиздат,
1976, с. 48.
>>>7>>>
дрения в юридическую практику достижений уголовно-правовой науки (в том числе и общей
теории квалификации преступлений) уделяется еще недостаточное внимание. В то же время
требование уголовно-процессуального закона об обеспечении «правильного применения закона с
тем, чтобы каждый, совершивший преступление, был подвергнут справедливому наказанию и ни
один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности и осужден» (ст. 2 Основ
уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик), в первую очередь означает
требование правильного применения именно уголовного закона. В связи с этим
совершенствование практики борьбы с преступностью немыслимо без внедрения в нее
достижений уголовно-правовой науки.
Разработка философских и логических проблем квалификации преступлений базируется на
методологическом принципе единства материалистической диалектики, теории познания и
логики. Поэтому под логико-методологическими основами квалификации преступлений следует
понимать совокупность общетеоретических (философских и логических) положений о сущности
квалификации преступлений как специфического вида познания.
Для логико-методологического анализа квалификации имеет большое значение выяснение ее
логических основ. Процесс квалификации нельзя сводить к одной логической форме, например
умозаключению. Как логический процесс квалификация протекает при участии всех форм
мышления: понятия, суждения, умозаключения. Определенное значение в процессе квалификации
играют логические приемы — версия и доказательство.
В буржуазном правоведении проявляется тенденция отрицания значения логики в
правоприменительном процессе. Один из главных представителей школы «свободного права»
немецкий криминалист Эрлих, автор «Юридической логики», предлагает исключить логику из
процесса применения права. Он сетует на то, что при решении дела логика связывает судью
законом, так как логичес-кое продолжение закона выводится из самого же закона1. Логика, таким
образом, требует подчинения закону. Развитие же империализма, обострение классовых проти1
О взглядах Эрлиха см.: В и л ь н я н с к и й С. И. Значение логики в применении правовых норм. — «Ученые записки
Харьковского юридического института». Вып. 3, 1948, с. 87.
7
>>>8>>>
воречий и классовой борьбы вынуждают буржуазный суд маневрировать, отказываться от
созданной самой буржуазией «и для нее ставшей невыносимою законности!»1. Буржуазная
правовая наука не замедлила выдвинуть принцип отказа от логики при отправлении правосудия.
По этой же причине нападки на юридическую логику были и продолжаются со стороны
различных направлений современной американской социологической юриспруденции
(прагматизма, инструментализма, бихевиоризма).
Подобные взгляды на роль логики в применении права безусловно неприемлемы для советской
правовой науки и социалистического судопроизводства. Логические формы квалификации — это
путь превращения объективного содержания противоправного явления в субъективное, подобно
тому, как идеально.е есть пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней
материальное. Процесс квалификации протекает в логических формах и с соблюдением
логических законов, которые составляют логику квалификации преступлений. Не следует
понимать, что это какая-то особая логика. Логика квалификации является логикой
познавательного процесса, тождественной материалистической диалектике и теории познания: В.
И. Ленин подчеркивал, что «законы логики суть отражения объективного в субъективном
сознании челове* ка», «не пустая оболочка, а отражение объективного мира»2. Решение
логических и методологических вопросов уголовяо-правовой квалификации сделает ее более
обоснованной и позволит свести к минимуму случаи ошибочной квалификации.
Разработка логических и методологических основ ква« лификации будет способствовать
повышению логической и философской культуры юристов, применяющих право. Юристу же, как
никакому другому работнику умствен* ного труда, необходима общеметодологическая и
логическая подготовка, которая значительно повышает его профессиональный уровень3. Успех
придет лишь к тому,
1
Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 20, с. 16.
Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 165, 162.
3
«Пожалуй, нет другой области общественной жизни, где нарушение законов логики, построение неправильных
умозаключений, приведение ложных аргументов могли бы причинить столь существенный вред, как в области
права».— Кудрявцев В. Н. Теоретические основы квалификации преступлений. М-> Госюрнздат, 1963, с. 139.
8
2
>>>9>>>
специалисту, который вооружен в своей деятельности формой диалектического мышления,
основанной на ее истории, обобщении и достижениях.
Осознание логических форм квалификации приобретает существенно новое звучание в
современных условиях в связи с проникновением в юридическую практику кибернетики,
математики, логики, которые повышают быстроту и эффективность многих практических и
мыслительных действий юристов. Речь идет, в частности, об использовании ЭВМ в юридической
практике. Но чтобы передать некоторые мыслительные операции ЭВМ, их необходимопроанализировать, выявить их логическую структуру, поскольку ЭВМ не может выполнять
логические действия, которые не осознаны, не запрограммированы ее конструктором. Разумеется,
что логико-методологические вопросы являются определяющими и для безмашинного
применения права.
>>>10>>>
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ЛОГИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ
УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ОЦЕНКИ
ПРЕСТУПНОГО ДЕЯНИЯ
/. Понятие квалификации преступления
Квалификация преступления является центральным звеном применения уголовного закона, и
выявление ее содержания имеет большое значение для уголовно-правовой теории и практики
расследования и судебного рассмотрения уголовных дел.
Квалификация (от лат. qualis — какого качества + fa-cere— делать) означает подготовленность
человека делать вещи определенного качества. Термин «квалифицировать» в качестве
производного термина также употребляется для определения качества вещи, для выявления ее
свойств сходства и различия с другой, уже изу-ченной однотипной вещью, т. е. для оценки
познания первой через вторую, выступающей образцом. При этом вырабатываются стандарты,
эталоны, которые своим содержанием являются мерой для квалификации тех или иных явлений,
процессов.
Квалифицировать — это значит дать оценку какому-нибудь явлению, процессу, познать его
существенные черты через соотнесение с другим явлением, социальная значимость которого уже
выявлена. В этом значении понятие «квалификация» употребляется и в юриспруденции. Под
квалификацией преступления в юридической литературе обычно понимается установление
соответствия признаков совершенного общественно опасного деяния признакам
предусмотренного уголовным законом состава преступления1. Однако при всей традиционности
тако1
См.,
10
например: Уголовное право. Часть Особенная.
М, «Юридическая литература», 1968, с. 10.
>>>11>>>
го определения понятие соответствия, по нашему мнению, меньше всего подходит к определению
квалификация преступления. Это понятие заимствовано из точных и естественных наук:
математики, химии, физики, биологии. Там оно имеет строго определенный смысл. Соответствие
понимается как отношение, выражающее функциональную связь состояний, сторон, объектов.
В математике — это соответствие одного математического объекта другому, а точнее —
математическая функция, т. е. соответствие между множеством х и множеством у, при котором
каждому элементу множества х соответствует один и только один элемент множества у.
В химии Д. И. Менделеев сформулировал периодический закон, установив функциональное
соответствие между индивидуальными свойствами элементов и их атомным весом. С течением
времени, когда ученым удалось проникнуть в строение атома, было установлено■
функциональное соответствие химических свойств элементов величине заряда атомного ядра.
Использование в химии закона функционального соответствия (например, использование тесной
связи между составом реагирующих веществ и свойствами конечного продукта) позволяет
целенаправленно получать новое вещество с заранее заданными свойствами. Так, для получения
определенных сортов легированных сталей в мартен вводят легирующие добавки из хрома, никеля
и других веществ.
Функциональный характер соответствия используется и в биологии, например в генетике.
Изменяя специфические свойства ДНК, ученые получают желаемый сорт или вид растения или
животного с интересующими их свойствами.
Соответствие трактуется как выражение функциональной связи и в философии1. Таким образом,
функциональ--ное значение понятия «соответствие» является обобщающим его значением в
различных отраслях знаний.
Сказанное позволяет сделать вывод, что понятие соответствия не может быть применено к
квалификации преступления. Функциональная связь между признаками конкретного деяния и
признаками соответствующего состава преступления, предусмотренного определенной уголовноправовой нормой, не может дать вывод о налиСм., например: Мещеряков В. Т. Соответствие как отношение и принцип. М., «Наука», 1975.
11
1
>>>12>>>
чии в том или ином деянии соответствующего состава преступления, так как при таком
соответствии это могут быть разные признаки состава. Например, в функциональном отношении
находятся мотив и цель преступления (определенному мотиву преступления соответствует своя
цель), в определенном соответствии находятся мотив и способ -совершения преступления. Мотив
(осознанное побуждение преступника) тесно связан с целью, к осознанию же цели присоединяется
и осознание средств и способа ее достижения.
В основе, например, корыстного мотива лежит жажда к приобретательству, поэтому естественно,
что убийца из корыстных мотивов, как правило, выбирает тайный способ совершения
преступления как единственное, по его мнению, средство достижения поставленной цели.
Виновный сознает, что открытый способ совершения убийства на глазах свидетелей отнюдь не
способствует осуществлению поставленной цели, а, напротив, отдаляет его от достижения
результата. Поэтому открытый способ не характерен для убийства из корыстных побуждений. В
подтверждение этих выводов приведем данные о месте совершения корыстных убийств (косвенно
свидетельствующие о тайном или открытом способе совершения преступления). Данные
получены из обобщения дел об умышленных убийствах (для сравнения приводятся данные об
убийствах из хулиганских побуждений)1.
Место совершения
убийств
Дом, квартира, двор Улица
и другие общественные
места Лес, поле
Из корыстных
побуждений, в °/о
Из хулиганских
побуждений, в %
67 33
59
30 11
В этом смысле установление такой функциональной связи между признаками состава
преступления помогает правильной квалификации преступного деяния. Так, К. был осужден по ст.
15 и п. «а» ст. 102 УК. РСФСР за убийство, совершенное при следующих обстоятельствах. К.,
находясь в зарегистрированном браке с К-вой, постоСц..: Наумов А, В. Мотивы убийств. Волгоград, 1968, с. 38.
12
1
>>>13>>>
янно ссорился с ней. Однажды зимой, после очередной ссоры, он выгнал жену из дому, а сам стал
сожительствовать с другой женщиной. Поскольку К-вой жить было негде, она подала заявление в
суд о выделении ей и ребенку жилплощади в совместно выстроенном ею и К. доме. Иск был
удовлетворен, и К-ва предупредила мужа о необходимости исполнения судебного решения. Тогда
К., чтобы некуда было вселить жену, начал ломать пристрой. Затем он пришел к К-вой и на глазах
у свидетелей с намерением убить нанес ей сильный удар ножом в живот, причинив телесные
повреждения, опасные для жизйи.
По нашему мнению, при квалификации этого преступления органы расследования и суд не учли
соотношение мотива и способа убийства. Действия К. (слом при-строя), а также выбранный им
открытый способ убийства говорят о том, что преступник вряд ли собирался извлечь из этого
убийства материальную выгоду. Представляется, что преступление совершено К- не с целью
приобретения материальных благ, а на почве личных неприязненных отношений, из мести, и,
следовательно, его действия надо было квалифицировать по ст. ст. 15 и 103 УК РСФСР.
Хотя данный пример и свидетельствует об определенном значении функционального соответствия
в уголовном праве, однако и здесь можно сделать четкий вывод. Установив отношение функции
между теми или другими признаками, мы тем не менее не можем сделать вывод о совпадении
'этих признаков потому, что это, как было отмечено, не одни и те же, а различные признаки (мотив
— цель или мотив — способ).
Заслуживает внимания определение квалификации преступления не через категорию соответствия
сравниваемых признаков состава преступления, а через категорию их тождества. Так, И. И.
Горелик понимает квалификацию преступления как «установление тождества между признаками
совершенного преступного деяния и признаками, образующими конкретный состав преступления,
предусмотренный соответствующей статьей Особенной части УК»1.
В традиционной формальной логике принцип тождества («а= а» или «а есть а») имеет двоякое
значение: во-первых, онтологическое (тождественность себе предметов
1
Уголовное право БССР. Часть Особенная. Минск, 1971, с. 6.
13
>>>14>>>
и ситуаций, о которых идет р-гЧь как условие логического рассуждения); во-вторых, логическое
(необходимость сохранения в процессе рассуждения постоянства значения понятий). Применимо
ли такое абстрактное тождество к сравнению определенных признаков уголовно-правовой нормы
и соответствующего общественно опасного деяния? В онтологическом аспекте, разумеется, нет.
Норма права— это клеточка права, правовой «материи». Преступное деяние — внешнее
проявление воли виновного, акт его поведения. И поскольку норма и деяние—■ это
разнопорядковые вещи, постольку онтологический аспект абстрактного тождества неприменим
для сравнения различных вещей, предметов, понятий. Не случайно Ф. Энгельс, критикуя данный
принцип тождества, писал, что, «как и все метафизические категории, абстрактное тождество
годится лишь для домашнего употребления» и что истинное, конкретное тождество содержит в
себе различие, изменение1.
Трактовку тождества, предполагающего различие, давал еще Гегель, считавший, что без различия,
без противоречия не может существовать тождество. Неспособность абстрактного тождества
совершать переход к различию превращало его, по мнению Гегеля, в бессмысленность. Однако,
будучи идеалистом, Гегель не смог решить проблему тождества в объективной действительности.
Взаимосвязь между бытием и мышлением он понимал с позиций абстрактного тождества
противоположностей, что привело его к выводу об абсолютной тождественности мышления и
бытия2.
Эти идеалистические издержки гегелевского понима-ния тождества устранила марксистсколенинская диалектика, дав научное материалистическое обоснование тож< дества
противоположностей.
В. И. Ленин объясняет переход каждого явления в свою противоположность на примере простых
определений типа «Иван есть человек», «Жучка есть собака» и т. д. Иван есть обозначение
отдельного человека, понятие же «человек»—общее понятие. «Значит, противоположности
(отдельное противоположно общему) тождественны: отдельное не существует иначе как в той
связи, которая ведет к общему. Общее существует лишь в отдельном,
Маркс К. и Энгельс Ф. Соч , т. 20, с. 530.
См.: Гегель. Соч., т. 1, М,—Л., Госиздат, 1929, с. 198.
14
1
2
>>>15>>>
через отдельное. Всякое отдельное есть (так или иначе) общее. Всякое общее есть (частичка или
сторона или сущность) отдельного. Всякое общее лишь приблизительно охватывает все отдельные
предметы. Всякое отдельное неполно входит в общее!.. Случайное и необходимое, явление и
сущность имеются уже здесь, ибо говоря: Иван есть человек, Жучка есть собака, это есть лист
дерева и т. д., мы отбрасываем ряд признаков как случайные, мы отделяем существенное от
являющегося и противополагаем одно другому»1.
Таким образом, диалектическое тождество не есть одинаковость, совпадение предмета, понятия с
самим собой, а есть взаимодействие противоположностей, т, е. тождество, которое предполагает
различие и которое есть тождество противоположностей.
При квалификации преступления сопоставляются, как было отмечено, предметы (понятия)
различного порядка (с одной стороны, правовая норма, с другой — преступное деяние). Несмотря
на их различие, мы отождествляем эти разнородные явления. Это отождествление также
выступает в качестве отождествления общего и отдельного. Например, уголовно-правовая норма
об ответственности за мошенничество дает собирательный образ всех возможных мошеннических
проявлений через такие признаки, как «завладение личным имуществом граждан или
приобретение права на имущество путем обмана или злоупотребления доверием» (ч. 1 ст. 147 УК
РСФСР). Конкретные проявления мошенничества могут быть самыми разнообразными. Один
выдает себя за родственника умершего и получает принадлежавшее тому имущество. Другой
медную вещь продает под видом золотой. Третий использует для обогащения невежество и
суеверия отдельных людей. Но любое из этих мошенничеств, отличаясь своим проявлением от
других мошеннических посягательств, совпадает с ними тем, что содержит признаки, описанные в
уголовно-правовой норме об ответственности за мошенничество. Поэтому при отождествлении
нормы и конкретного деяния признаки определенного мошенничества, являющиеся
конкретизацией способа этого преступного" посягательства, отбрасываются и при совпадении
главных его признаков с признаками, выраженны1
Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 318—321.
15
>>>16>>>
ми в правовой норме, делается вывод об их тождестве, о том, что данное деяние .должно
'квалифицироваться именно по этой, а не другой уголовно-правовой норме.
Но как практически сравнивать и отождествлять вещи и явления различного порядка именно в
праве, в судопроизводстве? Проводя параллель с геометрией, где те сравниваемые стороны и
углы, дающие нам вывод о тождественности тех или иных геометрических фигур? Разумеется, мы
не можем сопоставить строку закона с вещью (допустим, похищенной). Но вместе с тем
отождествление противоположностей в юриспруденции, точно так же как и в других отраслях
знаний, и возможно, и обоснованно. Научным обоснованием такрго сопоставления и
отождествления является ленинская теория отражения как основа марксистской гн-осеологии.
Отражение есть способность человеческого сознания воспроизводить до определенной полноты и
точности существующие вне его объекты. При этом познание не только противоположно объекту,
но одновременно согласуется с ним, так как оно его воспроизводит1.
Юрист, квалифицируя то или иное общественно опас^ ное деяние, отражает в своем сознании
определенную правовую норму во всех ее законодательно сформулированных признаках, образует
ее понятие. Это понятие (отраженные признаки нормы) накладывается на отражаемые в нашем
сознании признаки конкретного общественно опасного деяния. При этом сопоставление
происходит только по признакам нормы. Различие (множество дополнительных характеристик
деяния, не предусмотренных правовой нормой) при этом во внимание не принимается. Если
признаки общественно опасного деяния совпадут с признаками нормы, налицо будет то
тождество, которое и необходимо для квалификации преступления. Это полное совпадение
выделяемых в общественно опасном деянии признаков с признаками нормы есть проявление
абстрактного тождества (разумеется, не в онтологическом, а в его логическом аспекте) как
момент, сторона тождества диалектического. Понятие нормы как результат ее отражения
употребляется в том же, единственном значении в процессе «примерки» его к факту, к событию
преступления.
1
См.: Коп нин П. В. Гносеологические и логические основы науки. М., «Мысль», 1974, с. 103.
16
>>>17>>>
При отождествлении тех или иных объектов очень важно определить критерии, признаки
отождествления. При этом следует хорошо представлять себе цели Такого отождествления, так
как в противном случае создается опасность субъективистского подхода к решению проблемы.
Дело в том, что «благодаря материальному единству мира между любыми материальными
явлениями можно найти равные, однопорядковые, тождественные характеристики»1. В этом
смысле правомерно отождествлять горного орла с дождевым червем (отождествляемым
признаком здесь будет то, что и тот и другой выступают в качестве проявления живой материи).
Но ценность такого отождествления весьма сомнительна. А. Д. Горбуза, например, утверждает,
что «при исследовании понятий уголовного наказания, уголовной ответственности и уголовного
правоотношения необходимо... обращать внимание не только и даже не столько на их различие,
сколько на тождество, ибо тождество этих понятий проявляется в их существенных признаках, а
различие — в признаках второстепенных»2. Да, конечно, между раст сматриваемыми понятиями
можно обнаружить тождественность по признаку того, что все они — правовые институты. Но что
было бы, если бы юристы последовали совету автора не обращать внимание на различие этих
понятий? Правовая наука была бы отброшена назад на многие десятилетия: к тому времени, когда
юриспруденция еще не выработала понятий уголовного правоотношения и уголовной
ответственности. Незачем было бы искать различия в умысле и неосторожности (последние
тождественны, ибо и первое и второе есть формы вины).
Если мы возьмем набор понятий: стройка, железобетон, преступление, луна, наказание, то
обнаружим среди них тождественность третьего и пятого (по признаку того, что и той другое —
правовые институты). На фоне сравнения преступления, наказания и луны отождествляемый
признак действительно является существенным. В рамках же уголовного права мы обнаруживаем
существенность их различия. И эта особенность присуща не тольке
1
Кучеров И. Д. Функции различия в практическом познании. Минск, «Наука и техника», 1972, с. 19.
Горбуза А. Д. О диалектике понятий «уголовное наказание», «уголовная ответственность» и «уголовное
правоотношение».— В сб.: Становление и развитие советского уголовного законодательства. Волгоград, 1973, с.
53.
2
2 Заказ 1846
17
>>>18>>>
правовому, но и любому другому познанию в целом. Что было бы, если бы, например, физики не
столько обращали внимания на различие молекулы и атома, сколько на их тождество (целое
тождественно части)? Напротив, прогресс физики заключался в том, что ученые не остановились
на выделении атома из молекулы, а проникли и проникают в глубь атома в поисках именно
различия между элементарными частицами. Поиски и находки на этом пути в свою очередь
являются стимулом к дальнейшему бесконечному выделению новых свойств материи. Иногда
увлечение безграничным (по объему и содержанию) отождествлением правов,ых понятий может
привести к принципиальным ошибкам в квалификации преступлений. Так, основываясь на
критикуемом нами понимании тождества, А. Д. Горб.уза приходит к выводу о тождественности
мотива и цели преступления1. Во-первых, такой вывод является шагом назад в уголовно-правовой
науке. Он отбрасывает нас к тому времени, когда различие между мотивом и целью не
принималось во внимание. Во-вторых, при квалификации преступления недопустимо
отождествлять разные признаки состава преступления. Такое отождествление неизбежно приведет
к грубой ошибке, к неправильной квалификации преступления. Например, обязательным
признаком такого состава преступления, как террористический акт (ст. 66 УК РСФСР), является
специальная цель подрыва или ослабления Советской власти. Вместе с тем рассматриваемое
преступление необязательно может быть совершено из антисоветских побуждений. Его
совершение возможно и по иным мотивам, например корыстным.. Если же мы встанем на путь
отождествления мотива и цели, то неминуемо придем к выводу: мотив преступления корыстный,
значит, и цель преступления также корыстная и не может быть антисоветской. А это повлечет за
собой квалификацию особо опасного государственного преступления по статье об
ответственности за умышленное убийство. В гносеологическом плане такая ошибка будет вызвана
забвением того, что абстрактное тождество в его логическом аспекте (понятия мотива и цели при
квалификации
1
См.: Горбуза А. Д. К вопросу о соотношении понятий «мотив» и «цель» преступления.— В сб.: Советское
законодательство и вопросы борьбы с преступностью. — «Труды высшей следственной школы МВД СССР». Вып. 10.
Волгоград, 1974, с. 14—21.
18
>>>19>>>
должны употребляться в своем собственном значении) является, как было отмечено, моментом,
стороной тождес« тва диалектического, предполагающего различия.
На наш взгляд, следует различать онтологический (деятельно-практический),гносеологический и
логический аспекты квалификации преступлений. Онтологический аспект квалификации
связывается с практической деятельностью, которая составляет часть процесса применения
уголовного закона. Квалификацию осуществляют официальные органы (дознания,
предварительного следствия, суда), а результаты ее закрепляются в процессуальном акте (
постановлении о возбуждении уголовного дела, обвинительном заключении, обвинительном
приговоре и т. д.). В связи с этим важное значение имеет установление места квалификации
преступления в процессе применения уголовного закона. Этот же процесс условно делится на
определенные этапы или стадии, что позволяет тщательно анализировать каждый из его
компонентов.
В правовой литературе вопрос о правоприменительных стадиях не нашел своего единого решения.
Наиболее убедительной, на наш взгляд, следует признать трехступенчатую классификацию,
предложенную С. С. Алексеевым:
*
установление фактических обстоятельств дела;
выбор и анализ нормы права;
решение дела, выраженное в акте применения права1.
Приспосабливая эту классификацию к уголовному праву, можно выделить три стадии применения
уголовно-правовой нормы:
а) установление и исследование действительных фактических обстоятельств;
б) установление уголовно-правовой нормы, подлежа--щей применению, включая и проверку
подлинности тек-ста нормы, действия ее во времени и в пространстве, а также ее толкование;
в) принятие решения по существу, оформляемого ^ в виде акта применения уголовноправовой нормы. Это решение представляет собой акт соответствующего государственного
органа или должностного лица. При этом необходимо различать акт как действие и акт как
1
См.: Алексеев С. С. Общая теория социалистического права. Вып. 4. Свердловск, 1966, с. 24.
2*
19
>>>20>>>
документ, оформленный в предусмотренном законом порядке.
Первая стадия правоприменительной деятельности служит отправным моментом для следователя,
прокурора или лица, осуществляющего дознание, по применению уголовно-правовой нормы. Она
заключается в отыскании истины, т. е. в объективном, полном и всестороннем исследовании всех
обстоятельств дела. Точное установление действительных фактических обстоятельств, их
надлежащая оценка должны стать необходимой предпосылкой правильного применения
уголовного закона.
Эта стадия, хотя и имеет приготовительный характер, тем не менее имеет очень важное значение.
Именно она обеспечивает правильность осуществления дальнейших этапов применения правовой
нормы, а следовательно, и правильность заключительной стадии— принятие решения по
существу. От того,-насколько полно установлены фактические обстоятельства по уголовному
делу, насколько точно они исследованы, во многом зависит законность вынесенного следователем,
прокурором или судом решения по делу.
Установление уголовно-правовой -нормы, подлежащей применению, является центральной
стадией правоприменительного проце&а, его юридической основой. Как было отмечено, эта
стадия состоит не только в формальном выборе нормы права, а включает в себя и проверку
подлинности нормы, ее действия в пространстве и времени, ее толкование. В самостоятельную
стадию правоприменительной деятельности не следует выделять установление официального
текста правовой нормы и определение ее юридической силы. Не удостоверившись в правильности
(подлинности) текста правового акта, содержащего отыскиваемую правовую норму, и в
правильности установления ее юридической силы, правовую норму, подлежащую применению,
нельзя считать установленной.
Представляется неубедительным выделение в самостоятельную стадию и толкование правовой
нормы1, так как оно входит.в стадию установления правовой нормы, подлежащей применению.
Она предполагает установление именно той правовой нормы, которая должна быть
!
См.: Теория государства и права. М., «Юридическая литература», 1968, с. 525.
20
>>>21>>>
применена к ранее выявленным фактическим обстоятельствам. Из массы же правовых норм
выбрать норму, действительно подлежащую применению, невозможно без уяснения смысла и
содержания отыскиваемой нормы, т. е. без ее толкования.
В принятии решения по существу состоит завершающая стадия правоприменительного процесса,
документально оформляемая в виде акта применения правовой нормы. Это акт компетентного
государственного органа или должностного лица, носящий властный характер и принимаемый в
индивидуальном порядке. Принятие решения по существу как стадия применения уголовноправовой нормы есть всегда решение вопроса об уголовной ответственности и наказании в том
или ином аспекте: о привлечении лица к уголовной ответственности, о назначении наказания
виновному в совершении преступления, об освобождении лица от уголовной ответственности и
наказания, о снятии судимости.
По мнению В. Н. Кудрявцева, квалификация преступления связана с выбором уголовно-правовой
нормы и ближе всего стоит к последней стадии применения нормы права — принятию решения и
изданию акта, закрепляющего это решение1. Нам же представляется, что квалификация
охватывается стадией установления подлежащей применению правовой нормы, она есть форма,
разновидность указанной стадии. Стадии применения правовой нормы не совпадают со стадиями
уголовного процесса, поскольку субъекты правоприменительной деятельности обращаются то к
фактическим обстоятельствам, то к правовой норме практически на любой стадии уголовного
процесса. Вместе с тем логически правоприменительная деятельность действительно проходит
определенные этапы или стадии. Последние поэтому представляют собой не что иное, как
логически выделенные этапы правоприменительной деятельности. Стадии отличаются друг от
друга специфичностью содержания, а также определенной законченностью в рамках единого
правоприменительного процесса.
Неправильно утверждать, что, например, в стадии установления правовой нормы происходит
лишь предва1
См.:
21
Кудрявцев В. Н. Общая
теория
квалификации преступлений, с. 18.
>>>22>>>
рительная правовая оценка фактических обстоятельств, «первая примерка фактов к норме и,
наоборот, нормы к фактам» и что окончательная правовая квалификация фактов происходит в
результате решения дела1.
В такой интерпретации теряется весь смысл операции деления правоприменительной
деятельности на определенные стадии. Практически субъект правоприменительной деятельности,
принимая решение по делу, может убедиться, что ранее выбранная им норма не соответствует
установленным фактам, и тогда решение следует обосновать другой нормой. Но это означает, что
стадия установления правовой нормы до последнего момента (до принятия решения на основе в
конечном счете выбранной нормы) окажется незавершенной. Эта стадия будет закончена лишь
при 'установлении именно тюрмы, на основе которой происходит принятие решения по
определенному делу.
Поэтому квалификация преступления и завершается в стадии установления правовой нормы, так
как содержание стадии принятия решения" по делу, как было отмечено, совершенно иное. В
стадии установления нормы (когда она принимает форму квалификации преступного деяния) мы
определяем, какое преступление совершено и по какой статье УК необходимо его
квалифицировать. Она завершается, например, тем, что мы пришли к выводу, что совершенное
виновным деяние содержит признаки преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 96 УК РСФСР. В
стадии же принятия решения по делу лицо, применяющее закон, решает вопросы о том, привлечь
ли виновного к уголовной ответственности, освободить ли его (при наличии законных оснований)
от уголовной ответственности, какое наказание назначить ему и т. д.
Вместе с тем стадия установления подлежащей применению уголовно-правовой нормы не
сводится лишь к квалификации преступного деяния. Во-первых, применение уголовно-правовых
норм не ограничивается выбором норм только Особенной части уголовного права; оно
необходимо предполагает использование и норм Общей части. Во-вторых, нормы Общей части
уголовного права могут применяться не только в связи с нормами Особен1
См.: Недбайло П. Е.
22
Применение
советских правовых норм. М., 1960, с. 254.
>>>23>>>
ной части (например, ст. ст. 50—53 УК РСФСР), но и самостоятельно (например, ст. ст. 13, 14, 16
УК РСФСР)1. Если попытаться выделить этапы или стадии квалификации преступления как
относительно самостоятельного процесса (условно обособленного от процесса применения
правовой нормы), то следует назвать три таких этапа:
1) установление фактических обстоятельств дела, заключающееся в анализе объективных
и субъективных признаков, характеризующих совершенное общественно опасное деяние и
субъекта преступления;
2) установление уголовно-правовой нормы, которой предусматривается квалифицируемое
общественно опасное деяние (как правило, это норма Особенной части уголовного права; в
случаях неоконченной и совместной преступной деятельности кроме норм Особенной части
устанавливаются и нормы Общей части, содержащиеся в ст. ст. 15 и 17 УК РСФСР);
3) установление тождества признаков квалифицируемого общественно опасного деяния
признакам определенного состава преступления, предусмотренного найденной уголовно-правовой
нормой.
Выделенные нами этапы квалификации преступного деяния применимы к любой стадии
уголовного процесса. И в этом случае нет различия между квалификацией преступления при
возбуждении уголовного дела, при предъявлении обвинения или в обвинительном приговоре.
Допустим, следователь получил сообщения граждан о том, что Н. вытащил у спавшего пьяного
бумажник с деньгами. По факту кражи было возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 144 УК
РСФСР. В ходе дальнейшего расследования установлено, что один из прохожих пытался
помешать хищению и виновный сознавал это. Кроме того, установлено, что виновный был судим
за кражу при отягчающих обстоятельствах. В соответствии с этим следователь предъявил Н.
обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 145 УК РСФСР (гра« беж,
совершенный повторно). Так же преступление Н. было квалифицировано в обвинительном
заключении и в определении суда о предании обвиняемого суду. Однако
1
Подробнее о стадиях применения уголовно-правовой нормы см.: Наумов А. В. Применение уголовно-правовых норм.
Волгоград. 1973, с. 45—68.
23
>>>24>>>
в обвинительном приговоре было указано, что в соответствии со ст. 57 УК РСФСР судимость Н. за
грабеж следует считать погашенной и его действия следует квалифицировать по ч. 1 ст. 145 УК
РСФСР. Следовательно, квалификация преступления есть всегда юридическая оценка
установленных фактических обстоятельств дела, точность которой зависит от объема
установленных фактов.
Результат деятельности официального органа по квалификации преступления, закрепленный в
процессуальном акте, выступает юридической оценкой совершенного деяния (в правовую оценку
деяния входит также вывод суда о мере наказания), которая основывается на применяемой
уголовно-правовой норме. Поскольку применяемая норма заключает в себе обобщенное
ценностное значение тех или иных охраняемых ею общественных отношений, а также выражает
правовую природу общественно опасных деяний, постольку она имеет тесно взаимосвязанные
функции предписания (регулирования, оценки) и описания. Применяемой уголовно-правовой
нормой юрист не только оценивает квалифицируемое деяние, но и описывает его, указывая, что
совершено такое-то преступление.
Поэтому в гносеологическом аспекте квалификация преступления будет представлять собой
переход от предположительного знания (совершено ли преступление) к точному знанию (какое
именно совершено преступление). Уголовно-правовая квалификация является оценочнопознавательным процессом, поскольку юридическая оценка есть отражение правовой природы
объективно существующего общественно опасного деяния. Будучи идеальным отражением, такая
оценка может быть либо истинной, либо ложной, т. е. по существу она выступает структурным
элементом познаваемой по делу истины.
Оценка в логике есть сопоставление предмета с избранным образцом1.
♦
Люди, устанавливая полезность, значимость предметов
1
См., например: И в и н А. А. Основания логики оценок. М., 1970. В философской литературе термин «оценка»
употребляется и при установлении ценностного отношения между субъектом и предметом (Тугаринов В. П. Теория
ценности в марксизме. Л., 1968; Анисимов С. Ф. Ценности реальные и мнимые. М., «Мысль», 1970, и др.).
24
>>>25>>>
и явлений, их оценивают, осознают меру их соответствия желаемому или нежелаемому. При
квалификации юрисг, уясняя преступное событие, не только познает правовой факт, но и
устанавливает степень его общественной опасности. При этом он, стремясь адекватно сопоставить
событие и правовую норму, одновременно оценивает деяние.
В качестве основания оценки выступает не воля, желание, интересы конкретного юриста, а воля
законодателя, интересы общества, которые находят выражение также в уголовно-правовых
нормах. Понимать квалификацию преступления как механический формальный процесс, в
котором соотносятся признаки нормы и деяния, неверно. Без всестороннего, глубокого анализа
нормы и деяния квалификация невозможна.
Безусловно, квалификация преступлений является творческой деятельностью, хотя она
регламентирована требованиями закона. Содержание процесса уголовно-правовой квалификации,
как и всякого познания,— это достижение истины, переход от явления к сущности, от
чувственных форм, в которых нам дается вначале преступный факт, к логической форме, к
понятию преступления. Это обстоятельство имеет важное методологическое и практическое
значение для квалификации. Качественное отличие исходного знания от знания, полученного при
квалификации, заключено как в его форме, так (и это главное) и в содержании знания. По
существу, логическая форма означает выход познания за пределы чувственно воспринимаемых
следов преступления, что позволяет на частном, разрозненном, минимальном получать
необходимое и достаточное логическое знание для квалификации деяния. Следовательно, не
юридические (по природе своей логические) формы «накладываются» на выявленное содержание,
а, напротив, изучение деяния (выяснение его правовой значимости) ведет к формированию
юридической оценки. Здесь и проявляется творческая природа человеческого сознания (наряду с
отражательной его функцией), когда действующий субъект, наделенный властью и
ответственностью, посредством логических форм активно осваивает чувственно данный материал.
Логический аспект уголовно-правовой квалификации заключается в том, что ее рассматривают
как рассуждение, протекающее в определенных логических формах и
25
>>>26>>>
при соблюдении соответствующих логических законов. Не случайно в юридической литературе
утверждается, что успешность процесса квалификации находится в прямой зависимости от знания
и соблюдения законов логики. «Достаточно отметить, что сам процесс применения закона есть
логический процесс, облеченный в правовую форму и имеющий правовое значение»1.
В процессе квалификации осуществляется переход от одного знания (исходного) к другому
(выводному). Исходное знание —это знание, полученное в результате анализа признаков
совершенного деяния, и знание, связанное с содержанием применяемой уголовно-правовой
нормы. Выводным знанием является сама квалификация преступления, ее результат, то
окончательное суждение, в котором мы оцениваем действия преступника. Переход
осуществляется через обосновывающее знание, которое выполняет роль логической связи между
исходным и выводным знанием.
Онтологическое, гносеологическое и логическое значения квалификации неразрывно связаны
между собой. Специфика квалификации состоит в том, что она как форма практической
деятельности юриста выступает разновидностью познания, т. е. по существу представляет собой
мыслительную деятельность (логический процесс) по соотнесению уголовно-правовой нормы и
квалифици» руемого деяния. Если в процессе соотнесения применяемой нормы и общественно
опасного явления будет установлено тождество их признаков, то это явится основанием для
закрепления квалификации в процессуальном акте. Отсутствие такого тождества между нормой и
событием служит основой для вывода о непреступном характере рассматриваемого социального
факта, что также закрепляется в соответствующем процессуальном решении.
Понимание квалификации как процесса соотнесения содержания уголовно-правовой нормы и
совершенного деяния подчеркивает ее динамичность. Квалификация— не одномоментный акт, а
последовательное выполнение ряда логических действий, направленных на
1
Кудрявцев В. Н Две книги об уголовном законе — «Сов. государство и- право», №10, 1969, с. 161. См. также:
Левицкий Г. А. Квалификация преступлений (общие вопросы). — «Правоведение», 1962, № 1, с. 143.
26
>>>27>>>
выявление содержания применяемой нормы, признаков деяния, имеющих юридическое значение,
и установление тождества между ними.
В. Н. Кудрявцев отмечает динамический характер квалификации, связанный с отысканием
соответствующей уголовно-правовой нормы и подведением под нее квалифицируемого факта.
Причем, это движение имеет место на всех стадиях уголовного процесса. Но лишь «в
юридических документах квалификация преступления выражается в виде готовой оценки
совершенного деяния»1. Эта оценка формируется как результат сложной и кропотливой работы
органов дознания, следствия, прокуратуры и суда. Оценка невозможна без глубокого изучения
фактических обстоятельств уголовного дела, отыскания и толкования смысла правовой нормы,
установления тождества ее содержания с признаками совершенного деяния. С этой точки зрения
квалификация преступления является закрепленным в процессуальном документе выводом о
преступной сущности конкретного факта.
Уголовно-правовая квалификация представляет собой непрерывное круговое движение от
установленных (познанных) отдельных фактов к совокупности элементов состава преступления.
Квалификация преступления складывается из мыслительных операций по определению
юридической значимости фактических обстоятельств. Без оценки всей совокупности фактов (и
каждого из них в отдельности) квалификация преступления невозможна. Квалификацией юрист
выражает степень общественного вреда, нанесенного тем или иным охраняемым уголовным
законом отношениям.
Поэтому В. Н. Кудрявцев, развивая понятие квалификации преступления, отмечает два ее
взаимосвязанных смысла: квалификация — длящийся процесс установления признаков того или
иного преступления в действиях лица; квалификация — результат деятельности соответствующих
органов, официально закрепленный в юридическом акте2.
Квалификация как процесс установления признаков того или иного преступления в совершенном
деянии является процессом формирования оценки, а квалифика1
2
Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений, с. 8.
Там же.
27
>>>28>>>
ция как результат выступает самой оценкой, т. е., подводя социальный факт под уголовноправовую норму, юрист тем самым приписывает ему государственно-правовую оценку, данную
законодателем подобным деяниям.
Высказанные идеи предопределили основное материально-правовое содержание понятия
квалификации преступления. Оно заключается в том, что именно квалификация является
официальным признанием наличия юридического факта (события преступления), порождающего
охранительное уголовно-правовое отношение, и ею определяется содержание и объем прав и
обязанностей субъектов этого отношения. Эти права и обязанности вытекают из той уголовноправовой нормы, в соответствии с которой квалифицируется соответствующее преступное деяние.
Такое признание означает, что государство в лице его судебно-следственных органов вправе
подвергнуть совершившего преступление специфическим мерам государственного принуждения,
в конечном счете —уголовному наказанию. Такому праву корреспондирует юридическая
обязанность преступника подвергнуться указанным.мерам принуждения. Сказанное, разумеется,
не исчерпывает содержание прав и обязанностей субъектов уголовно-правового отношения.
Судебно-следственные органы вправе привлечь лицо, совершившее преступление, к уголовной
ответственности. Суд вправе назначить ему уголовное наказание. Но это право должно в точности
отвечать обязанности тех же судебно-следственных органов привлекать лицо, совершившее
преступление, к уголовной ответственности в соответствии с определенной формой вины
(например, нельзя привлекать к ответственности за умышленное преступление, если деяние
совершено по неосторожности), сообразно его возрасту и в согласии с тем, как уголовный закон
характеризует объективную сторону того или иного преступления. По отношению к самому
преступнику такая обязанность государства (в лице его судебно-следственных органов) означает
его субъективное право1. Таким образом, материальное содержание уголовно-правовых
отношений определяется формулиПодробнее см.: Огурцов Н. А., Наумов А. В. Понятие уголовной ответственности. — «Труды ВСШ МВД СССР». Вып. 1. Волгоград,
1969, с. 159—170.
28
1
>>>29>>>
ровкой обвинения, основанной на квалификации преступного деяния.
Следствием возникновения охранительных уголовно-правовых отношений является уголовная
ответственность лица, совершившего преступление. Единственным же основанием уголовной
ответственности, как считают большинство представителей советской уголовно-правовой науки
(А. Н. Трайнин, А. А. Герцензон, А. А. Пионтковский, М. Д. Шаргородский, Я. М. Брайнин, В. Н.
Кудрявцев, Н. А- Стручков, Т. В. Церетели и др.), является состав преступления. Если в деянии
отсутствуют признаки состава преступления, предусмотренные уголовным законом, уголовная
ответственность исключается.
О составе преступления как единственном основании уголовной ответственности сказано и в
нормах уголовно-процессуального законодательства (п. 2 ст. 5 Основ уголовного
судопроизводства Союза ССР и союзных республик, ст. ст. 213, 303, 309 УПК РСФСР и др.).
Это же неоднократно подчеркивал Пленум Верховного Суда СССР. Так, в постановлении от 18
марта 1963 г. «О строгом соблюдении законов при рассмотрении судами уголовных дел»
указывается: «Суды должны точно и неуклонно соблюдать требования уголовного
законодательства, не допускать осуждения лиц, в действиях которых отсутствует состав
преступления...».
Признание состава преступления единственным основанием уголовной ответственности является
необходимым и важнейшим условием соблюдения социалистической законности при отправлении
правосудия по уголовным делам. Установление же в том или ином деянии признаков
соответствующего состава преступления достигается только путем квалификации. Поэтому
последняя выступает правовым обоснованием привлечения лица к уголовной ответственности,
применения мер процессуального принуждения, предъявления обвинения, предания суду,
назначения наказания, направления в соответствующие исправительно-трудовые учреждения
(квалификация может влиять на режим отбывания наказания в виде лишения свободы), т. е.
правовым обоснованием уголовной ответственности преступника. Таким образом, квалификация
преступления отражает не только охранительные уголовно-правовые отношения, но и смежные с
ними уголовно-процессуальные и ис29
>>>30>>>
правительно-трудовые отношения, определяет их содержание и развитие.
Правильная квалификация преступления имеет важное криминологическое значение, так как на ее
основе выявляется качественная структура преступности и разрабатываются действенные меры по
предупреждению и пресечению преступлений. Неправильная же квалификация может дать
искаженную картину состояния и динамики преступности, что повлечет ошибки в планировании
профилактической работы.
Квалификация преступлений имеет значение и для правотворчества, так как успехи и трудности в
квалификации, осуществляемой органами и лицами, применяющими нормы права, показывают
законодателю степень эффективности тех или иных юридические понятий.
Выводы
1. Квалификация преступления есть центральное звено применения уголовного закона. Она
представляет собой констатацию тождества признаков квалифицируемого общественно опасного
деяния и признаков уголовно-правовой нормы, предусматривающей ответственность за это
деяние.
2- Научный обоснованием такого отождествления является ленинская теория отражения как
основа марксистской гносеологии. Отождествление происходит путем наложения отраженных в
сознании юриста законодательно сформулированных признаков уголовно-правовой нормы (ее
понятия) на отражаемые его сознанием признаки конкретного общественно опасного деяния.
Отождествление производится только по признакам правовых норм.
3. Процесс квалификации преступления состоит из трех этапов (стадий): а) установление
фактических обстоятельств дела; б) установление уголовно-правовой нормы (или норм,
например, в случае идеальной совокупности преступлений}, которой предусматривается
квалифицируемое общественно опасное деяние; в) установление тождества признаков
квалифицируемого общественно опасного деяния признакам определенного состава
преступления, предусмотренного установленной уголовно-правовой нормой.
4. Материально-правовое содержание понятия квалификации заключается в том, что,
официально закреп30
>>>31>>>
ленная в юридическом акте соответствующих судебных, прокурорско-следственных органов и
органов дознания, она является правовым обоснованием уголовной ответственности преступника.
2. Квалификация преступления как оценочно-познавательный процесс
Деятельность следователя, прокурора, суда по применению уголовного закона и квалификации
преступления является многоплановой и разносторонней, поэтому научный анализ квалификации
как разновидности правоприменительной деятельности должен учитывать различные ее значения.
При этом особую роль играет объяснение процесса квалификации преступления как оценочнопознавательной деятельности. Теория познания, по существу, является основным звеном
общетеоретической методологии. А это имеет большое значение для расследования и судебного
рассмотрения уголовных дел, так как методология квалификации преступлений имеет
непосредственный выход в практику уголовного судопроизводства.
В юридической литературе иногда утверждается, что правоприменительная деятельность является
лишь волевым актом, воздействием на общественные отношения. Высказана также точка зрения,
что «применение права как волевой акт представляет собой не процесс познания, не отражение в
сознании объективной действительности, а форму активного воздействия на нее»1. Однако
противопоставлять процесс познания правовых явлений их оценке недопустимо, ибо это может
привести к неправильному выводу о том, что суд якобы не познает сущность социальных явлений,
а лишь оценивает их так, как требует законодатель.
«Практичность» судебного исследования — необходимый элемент познания истины в уголовном
судопроизводстве (как и в любой другой сфере общественной жизни) . Воздействие же субъекта в
процессе познания на познаваемый объект является краеугольным камнем
1
Матвиенко Е. А. Установление объектинвой истины в стадии исполнения приговора.—В сб.: Юридические гарантии
применения советских правовых норм и укрепление социалистической законности. Киев, 1971, с. 40.
31
>>>32>>>
теории марксизма- Например, К. Маркс так начинает «Тезисы о Фейербахе»: «Главный недостаток
всего предшествующего материализма — включая и фейербахов-ский — заключается в том, что
предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме
созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно»1.
Специфика всякого человеческого познания раскрывается в целенаправленном взаимодействии
человека с предметами внешнего мира. Уместно также привести ленинское высказывание о том,
что «сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его»2.
Положения основоположников марксизма-ленинизма, касающиеся единства теории и практики,
познания и оценки в достижении объективной истины, раскрывают важнейшую сторону
марксистской теории познания. Они являются методологическим обоснованием анализа
оценочно-познавательного характера применения уголовно-правовых норм.
При исследовании этого аспекта правоприменения и квалификации мы исходим из того, что
уголовно-правовая норма — это данная законодателем обобщенная оценка определенных
общественно опасных деяний. Посредством правовых норм лицо, их применяющее, выявляет
общественно-политическую и юридическую сущность противоправных действий, т. е. дает
конкретные оценки социальным явлениям. Содержание правовой нормы выражается в суждениях
долженствования и предписывания и тем самым выступает волей субъекта— законодателя. А это
означает, что нормы не только служат средством описания и оценки правовых явлений, но и
направляют развитие общественных отношений, выражают цели и интересы господствующего
класса.
Качество правовых норм в обобщенной форме выражать объективные социально-правовые
отношения возникает в процессе их образования. К. Маркс бичевал буржуазное законодательство,
которое стремилось создать нормы, регулирующие мнимые правоотношения. «Мы должны были
бы бросить упрек законодателю в безграничном произволе, если бы он подменил сущность дела
своими выдумками». «Вам ни в какой мере
'Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 1. 2 Л е н и н В. И Поли. собр. соч., т. 29, с. 194,
32
>>>33>>>
не удастся заставить нас поверить в наличие преступления там, где нет преступления, — вы
можете только само преступление превратить в правовой акт»1. К- Марксом подчеркивается, на
наш взгляд, та мысль, что ни следователь, ни'судья ни в коем случае не должны вносить элемент
правотворчества в юридическое познание, а должны лишь устанавливать правовую природу
квалифицируемого деяния. Они должны применять юридическое понятие (правовые нормы) к тем
признакам, которые объективно существуют, всякий раз убеждаясь, имеется ли между ними
тождество. Отличие между преступлениями предопределено не законодателем, а содержанием
объективных общественных отношений, для которых возникает потребность правового
регулирования. Если окажется, что совершенные действия преступны, то только потому, что они
объективно (по своему содержанию) являются нарушением уголовно-правовой нормы.
Правовая норма —это объективное средство формирования правовой оценки, выражающейся в
квалификации деяния, ее объективный эталон истинности. Разумеется, что правовая оценка
объективна, так как в ней находит отражение преступный факт, его общественно значимые
особенности, не зависящие от законодателя и лиц, применяющих право. Но оценка имеет и
субъективный момент, поскольку общество, формируя свои материальные и духовные
потребности, выступает субъектом. Оно ставит различные цели и задачи, в свете решения которых
определенные общественно опасные деяния может и не признавать преступлением. Установить же
степень общественной опасности деяния (как его объективное качество) вне процесса познания
невозможно. Применение оценок, правовых норм в процессе квалификации обусловливает ее
оценочно-познавательный характер.
Неразрывная связь оценок и познания (оценочного и безоценочного познания) вытекает из
жизненной потребности освоения человеком окружающей действительности. Эта связь заложена в
полученном знании о предмете, знании того, каким образом данный предмет может удовлетворить
те или иные потребности человека.
•Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 162, 122.
3 Заказ 1846
33
>>>34>>>
«Акты ценностной оценки вообще невозможно обособить от познания, они так или иначе связаны
с осознанием результатов познания»1. Человек устанавливает "в процессе перехода от незнания к
знанию именно то, что может быть использовано в его жизни, т. е. устанавливает ценность
объекта.
В правовой сфере ценностные отношения фиксируются в обобщенной форме в уголовно-правовых
нормах2. В ст. 14 Основ уголовного законодательства указывается, например, на связь социальной
и правовой оценок действий, совершенных в состоянии крайней необходимости, с ценностью
возникших при этом отношений. Если в состоянии крайней необходимости причинен менее
значительный вред, чем вред предотвращенный, то в этом случае деяние не является
преступлением.
Если допустить, что квалификация преступления (и применение правовых норм в целом) не
является познавательным процессом, то придется признать, что при уголовно-правовой оценке в
сознании юриста не отражается объективно существующее противоправное деяние, что он не
отвечает на вопрос «совершено ли преступление и какое именно?», т. е. не познаёт сущность
противоправного социального явления, не раскрывает истины по делу. Все это, разумеется,
противоречит следственной и судебной практике, поскольку в ходе расследования и судебного
разбирательства как раз и дается ответ на поставленный вопрос.
Общественно опасное деяние — это сфера бытия, факт социальной действительности, и как всякое
явление оно диалектично. Поэтому, на наш взгляд, основные трудности при квалификации
преступления связаны с природой мышления, которое не может отразить действительность, «не
прервав непрерывного, не упростив» ее3. Но диалектичность преступного события не явля1
Нарский И. С. Диалектика противоречий и логика познания. М., 1969, с. 219. См. также: Коршунов А. И.,
Манта-то в В. В. Теория отражения и эвристическая роль знаков. М., 1974, с. 51—67.
2
Об аксиологическом подходе к проблемам уголовного права см.: Демидов Ю. А. Социальная ценность и оценка в
уголовном праве. М., «Юридическая литература», 1975.
3
Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 233.
34
>>>35>>>
ется непреодолимой трудностью в процессе его квалификации. Юрист должен и обязан научиться
верно выражать противоречивость деяния в логике юридических понятий. А это возможно, на наш
взгляд, только через использование при применении норм права всей совокупности логических
форм, которая в правовой сфере условно может быть сведена к оперированию юридическими
понятиями (и правовыми нормами). Искусство применять правовые нормы приобретается в
научной и практической деятельности и требует сознательного использования законов и категорий
диалектики и логики. Например, совершенное деяние — и явление, и сущность. В процессе
уголовно-правовой квалификации юрист мысленно переходит от одной совокупности его
признаков (явления), к тем глубинным характеристикам, которые обусловливают качественность
деяния (ere еущ-ность). Сущность деяния (преступления)—это его общественная опасность. Она
«устанавливается» применяемой уголовно-правовой нормой и состоит из необходимых, наиболее
важных признаков, тогда как в явлении преступления содержится вся его «действительность»
{главное и второстепенное, необходимое и случайное и т. д.)..
В литературе высказывалось мнение, что при квалификации сущность социальных явлений не
познается, а только -устанавливается в соответствии с правовой нормой, так как сущность познана
ранее законодателем и сформулирована в законе. Исходя из этого, считают, что судебное и
следственное познание в отличие от теоретического есть «движение от познанного общего,
познанной сущности к единичному, к явлению с целью идентификации сущностей — той, которая
содержится в исследуемом единичном событии, явлении, и той, которая отражена нормой
материального права»1. Но движение от познанного общего к отдельному присуще любому
познанию на логическом уровне (от отдельного к общему и от него к отдельному). Познание
сущности заключается в выявлении определенного уровня, глубины самого явления и
осуществляется понятиями как «ступеньками» познания.
С положением о том, что при применении норм права сущность социального явления не
познается (она
1
Сизякин О. Т. Сущность и явление в уголовном процессе.— «Сов. государство и право», 1968, № 6, с. 117.
3*
35
>>>36>>>
познана ранее законодателем и сформулирована в норме), а только устанавливается (в
соответствии с правовой нормой), согласиться нельзя. Норма права — это абстракция для
обозначения многообразия определенных противоправных деяний. Норма права действительно
выражает сущность предусмотренных ею деяний. Однако она не является сущностью
совершенного деяния. Уголовно-правовая норма определяет уровень познания сущности
совершенного деяния. Последняя же обнаруживается лишь в процессе квалификации (задачей
юриста является определить общественную опасность единственного в своем роде явления).
Сущность деяния конкретна и познается юристом именно в процессе квалификации преступления.
Уголовно-правовая норма выражает сущность всех подпадающих под ее действие деяний, и задача
состоит в том, чтобы определить общественную опасность единственного в своем роде явления.
При создании правовой нормы законодатель восходит от социальных фактов (конкретного) к
норме, регулирующей их (абстрактное); в применении норм права юрист идет от абстрактного
(нормы) к конкретному (совершенное деяние). Но такое движение мысли, без сомнения, условно,
так как уже при применении норм права имеет место движение от конкретного (данного на уровне
живого созерцания) к абстрактному (применяемой норме). Далее мысль юриста, обогащенная
определениями нормы, возвращается к конкретному, делая его духовно, теоретически
конкретным. Предметно данное деяние в начале исследования «испаряется» в последующем
познании, обнаруживая свою сущность. Поэтому процедуры идентификации сущности
преступного деяния и сущности, отраженной правовой нормой, в судебном познании нет, так как
сущность одна — сущность совершенного деяния. Она «является» в деянии, но не в норме права.
«Явление» преступления представляет собой исходный пункт познания (сущность), а сущность,
выражаемая в применяемой норме, — необходимый пункт для истолкования совершенного
деяния. Процесс применения норм права —это познание реализации нормы права в возникших
правовых отношениях, а действительность последних через соответствующие процессуальные
акты воплощается в применяемой норме. Поэтому квалифи36
>>>37>>>
кация преступления рассматривается нами в гносеологическом аспекте как познание
сущности общественно. опасного деяния.
В философской литературе отмечается тесная связь чувственного и рационального познания1.
Юридическая практика подтверждает это положение. Чтобы зафиксировать следы, произвести
осмотры, допросы, эксперименты, измерения (действия, посредством которых получают
эмпирическое знание), необходимо видеть, слышать, сопоставлять, находить и т. п., но это не
значит, что чувственная форма используется в отрыве от рациональной, логической.
В юридической литературе одно время обсуждался вопрос: с чего начинать применение нормы
права-— с фактов или с нормы? На наш взгляд, если учитывать взаимосвязь эмпирического и
теоретического, чувственного и рационального, то дилемма отпадает.
Возьмем версию о квалификации убийства. С одной стороны, она является знанием о
совершенном событии и тем самым выступает формой сознания (рациональное). Но она возникает
на базе чувственного созерцания (например, обнаружен труп). С другой стороны, это знание на
данном этапе безусловно эмпирическое. Версия проверяется, и как только ее правильность будет
доказана (а это доказательство отразится в приговоре суда), эта версия становится достоверным
знанием, объясняющим все стороны события, его преступный характер.
Квалификация преступления — это длящийся процесс, в котором оцениваются фактические
обстоятельства дела. Так как юрист имеет дело с массой фактических обстоятельств, то трудности
состоят в установлении их системы, которая подтверждала бы, что совершенное деяние подпадает
под норму, В процессе квалификации живое созерцание (восприятие фактов) неотделимо от
мышления (доказательства и оценки фактов), а взаимодействие их исключает всякое абсолютно
первичное и абсолютно вторичное.
Нам представляется, что вообще нельзя противопоставлять процесс познания явлений
действительности процессу воздействия на нее- Активное воздействие чеСм.: Ко пнин П. В. Гносеологические и логические основы науки. М., «Мысль», 1974, с. 195—196.
37
1
>>>38>>>
ловека на окружающий его мир неизбежно предполагает познание закономерностей этого мира.
Познание и происходит для удовлетворения практических потребностей человека. В. И. Ленин
отмечал, что если практика отделяет себя от познания, то она «сама препятствует достижению
своей цели... Необходимо соединение познания и практики»1. Практическая деятельность человека
без познания законов и явлений окружающей действительности бессмысленна и обречена на
неудачу. Процесс познания есть необходимая ступени практической деятельности человека, ее
условие.
Квалифицируя деяние, юрист одновременно формирует его уголовно-правовую оценку исходя из
оценки, установленной законодателем для подобных действий. Это — практическая деятельность
юриста, но она и познавательная. Невозможно в установлении истины по делу разграничить
«чисто» познавательные и «чисто» оценочные, или практические, действия. Правовое познание в
целом, как и любое другое познание, не может быть неоценочным. В этом отношении специфика
правового познавательного акта по сравнению с познанием физика, биолога и т. п- состоит лишь в
большей выраженности методологической роли оценок.
Заслуживает внимания предложение Д. А. Керимо-ва о том, что в правовых исследованиях пора
пересмотреть широко распространенное представление о практике лишь как о стимуле, цели или
как о критерии истинности познания, что на самом деле практика, помимо отмеченного, «входит
составным компонентом в процесс познания, является имманентным ею свойством»2.
Практические действия юриста обусловливают избирательный характер его познавательной
деятельности и полученной информации. Из всех социальных отношений его сознание, например,
отбирает только те отношения, которые вступают в противоречие с уголовным законом. В свою
очередь правовое познание есть осознание действительности, осмысленное продолжение
практических действий.
■Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 197—198, 200. 2 Проблемы методологии и методики правоведения.
М., «Мысль», 1974, с. 12—13.
38
>>>39>>>
Поскольку, как было отмечено, процесс познания есть ступень любой практической деятельности,
ее условие и свойство, постольку применение норм права как форма их реализации, как форма
воздействия на общественные отношения, их регулирование смыкается с познавательным
процессом. Поэтому методологические вопросы квалификации как оценочно-познавательной
деятельности не могут быть рассмотрены вне марксистско-ленинской теории познания.
Для уяснения применения норм права и квалификации преступления как оценочнопознавательного процесса важное методологическое значение имеют такие категории
материалистической диалектики, как абстрактное и конкретное.
Объектом квалификации является преступное событие в совокупности своих индивидуальных
обстоятельств, при которых оно было совершено. Это эмпирически данное конкретное деяние. С
другой стороны, как отмечалось, имеется «масштаб», «эталон», который направляет
формирование правовой оценки. Из множества признаков юристом выбираются лишь такие,
которые указаны в применяемой уголовно-правовой норме. Эта норма как общее для некоторого
вида деяний является абстрактной, т. е. выполняет функцию категории абстрактного. Конечный
пункт квалификации — это понятие о конкретном деянии, но уже оцененном, получившем оценку
через абстрактную норму, т. е. конкретно-духовное, идеально данное деяние.
В процессе соотнесения применяемых уголовно-правовых норм с совершенным деянием, на наш
взгляд, имеет место процесс, который С. А. Яновская назвала «оборачиванием метода»1. Суть его
заключается в том, что некоторый результат познавательного процесса становится необходимым
пунктом в теории, объясняющей познавательный объект. То, что было исторически первичным,
становится вторичным. Правовая норма как результат познания реальной действительности
становится исходным пунктом выделения, описания, оценки вновь возникших общественно
опасных социальных яв1
См.: Яновская С. А. Современные течения в буржуазной философии математики.— В кн.: Сборник статей по
философии математики. М., Учпедгиз, 1936, с. 90—91.
39
>>>40>>>
лений, подпадающих под эту норму, т. е. по сути дела норма права выступает определителем,
выразителем правовой природы конкретных единичных деяний. Эта оценочно-объяснительная
функция правовой нормы проявляется в квалификации в гносеологическом плане.
Процесс познания протекает на самых различных уровнях, из которых для познания в применении
норм права (в аспекте соотношения практики и познания) важное значение имеет определение
уровня познания эмпирического и теоретического, роль теории, уголовно-правовой науки. В
юридической литературе высказывалось мнение, что «судебное познание, являясь специфическим
видом человеческой познавательной деятельности, занимает как бы промежуточное положение
между житейским и научным познанием»1. Анализируя процесс познания на стадии
предварительного расследования, И. М. Лузгин также утверждает, что уровни познания в
деятельности следователя не равнозначны уровням научного познания2.
Строгое разграничение между эмпирическим и теоретическим уровнем характерно лишь для
«ставшего» знания, которое имеет различные средства обоснования3. В то же время в познании, в
том числе в формировании правовой оценки деяния, указанные уровни имеют лишь относительно
самостоятельное значение, так как образуют неразрывные стороны единого процесса
проникновения в сущность изучаемого объекта. С одной стороны, как любая практическая
деятельность, применение норм права предполагает эмпирический уровень познания, так как
предполагает постановку тех познавательных задач, которые направлены на решение
повседневных практических задач судопроизводства. В качестве объекта познания в применении
правовых норм всякий раз выступает какой-то юридический факт, а также его юридическая
оценка. Сегодня,
1
Иванов О. В. Принцип объективной истины в советском гражданском процессе. М., 1964, с. 26.
См.: Лузгин И. М. Расследование как процесс познания. М., 1969, с. 54.
3
См., например: Ш в ы р е в В. С. Некоторые вопросы логико-методологического анализа отношения
теоретического и эмпирического уровня научного знания. — В кн.: Проблемы логики научного познания. М., 1964,
с. 53.
2
40
>>>41>>>
например, следователь в связи с обнаружением трупа с признаками насильственной смерти решает
вопросы о том, преступление это или несчастный случай? Если преступление, то какое —
убийство, доведение до самоубийства или преступное нарушение правил дорожного движения на
автотранспорте и т. д. Если убийство, то как квалифицировать это преступное деяние? Завтра тот
же следователь по поводу факта исчезновения социалистического имущества ставит другие задачи
познания: хищение это или причинение имущественного ущерба в результате халатности
должностного лица, а если хищение, то в какой форме и т. д.?
Таким образом, задачи познания при применении норм права всякий раз определяются теми
жизненными событиями, которые происходят в окружающей действительности- В отношении
применения уголовно-правовых норм это обычно событие преступления и другие фактические
данные, конкретизированные в предмете доказывания по уголовному делу.
Вместе с тем познание, осуществляемое в процессе правоприменительной деятельности, по
своему уровню не может быть сведено лишь к эмпирическому. Оно обладает и элементами
научного теоретического познания, в частности по своим методам. Эмпирическое познание не
имеет специфических методов и специальных средств (соответствующие орудия труда выполняют
одновременно и познавательную и производственную функ« ции). Применение же правовых норм
в любой стадии характеризуется специфическими методами познания, совпадающими с методами
соответствующих наук. При* чем методология применения права как учение о методах
правоприменительной деятельности обладает комплексным характером: она охватывает методы
не одной, а целого ряда наук, как юридических, так и не являющихся таковыми1.
Так, методы установления фактических обстоятельств уголовного дела явно тяготеют к
криминалистическим методам (технико-криминалистические и структур* но-криминалистические
методы), а также предполагают и специальные методы других наук (моделирование,
1
См.: Наумов А. В. Теоретические
1975, с. 21—22.
41
вопросы применения уголовно-правовых норм. Автореф. докт. дисс. Киев,
>>>42>>>
математические, антропологические, физические и химические методы и т. д.).
Квалификация преступного деяния происходит преимущественно по собственно юридическим
методам (основу которых составляет формально-догматический метод познания права) и методамлогики.
Для эмпирического уровня характерна абсолютизация фактов как таковых. Действительно, в
применении уголовного закона фактические обстоятельства по делу играют огромную роль. Но
они становятся доказательствами по делу в их взаимосвязи друг' с другом, в системе. То или иное
обстоятельство совершения преступления как явление, связанное со всей преступной сущностью,
раскрывается в определенной уголовно-правовой норме. Применяемая норма выступает
теоретической позицией юриста. Это — его идея, систематизирующая фактический материал.
Учитывая неразрывную связь познания и практики, можно интерпретировать к приме* нению
правовых норм известное положение В. И. Ленина: от живого созерцания к абстрактному
мышлению и от него к практике. Элементы эмпирического познания связаны с методами
собирания, описания, фиксации фактических обстоятельств. Теоретическое же познание связано с
методами объяснения полученных фактов, их обобщения применяемой нормой уголовного закона.
Эта абстрактная деятельность юриста осуществляется на методологической базе
материалистической диалектики и правовой теории. Такие понятия, как уголовный закон,
преступность, виновность, правоотношение, противоправность и т. п., являются результатом
тысячелет-них изысканий правоведов и выражают глубокие, объективные, существенные черты
социальной и правовой действительности. В свою очередь категории диалектики обнаруживают
логическую функцию лишь с переходом познания юриста от эмпирического к абстрактнотеоретическому уровню.
Вычленение из отдельного того общего, что характеризует преступление, предусмотренное
уголовно-правовой нормой, — это необходимое звено в познании преступного события. Это очень
важное положение для объяснения соотношения эмпирического и теоретического в правовом
познании. Здесь мы одновременно устанавливаем общее в совершенном деянии, которое
законодатель признал преступным, и тем самым воспроизводим
42
>>>43>>>
присущую данному деянию качественную определенность (индивидуальность). Это не
непосредственное знание, не описание явления (эмпирическое), а истолкование обстоятельств
дела, объяснение преступного характера совершенных действий. Внутреннее, сущностное
содержание квалифицируемого деяния как раз то знание о социальном явлении, которое
необходимо теоретически объяснить. Результаты неразрывной связи эмпирического и
теоретического познания (переход к практике) при квалификации преступлений выражаются в
принятии решения по уголовному делу.
Таким образом, познание, осуществляемое в процессе правоприменительной деятельности, есть
познание специфическое. Являясь эмпирическим по постановке познавательных задач, по объекту,
по чувственно-предметной форме, оно одновременно по методам должно быть отнесено к
теоретическому, следовательно, к научному познанию.
Изучение судебно-следственной практики, как было отмечено, обнаруживает, что, к сожалению,
многие, причем повторяющиеся, ошибки в применении уголовного закона обусловлены
недостаточным знанием практическими работниками положений уголовно-правовой теории.
Поэтому организация постоянной и эффективной учебы практических работников —
прокуратуры, МВД и Министерства юстиции — важная задача. Большая работа предстоит по
внедрению научных достижений в практику борьбы с преступностью.
Выводы
1. Квалификация преступления есть оценочно-позна* вательный процесс.
2. Объективным средством формирования правовой оценки, выражающейся в квалификации
деяния, является уголовно-правовая норма, предусматривающая квалифицируемое
общественно опасное деяние.
3. Уголовно-правовая норма выражает сущность предусмотренных ею деяний во всем их
многообразном проявлении. Сущность деяния обнаруживается в процессе его квалификации
(определение общественной опасности единственного в своем роде явления). Поэтому
квалификация преступления есть не только оценочная деятельность юриста, но и познавательная
(позна43
>>>44>>>
ние сущности конкретного общественно опасного деяния)4. Признание квалификации преступления познавательной деятельностью не противоречит
тому, что одновременно она является и практической деятельностью. Процесс познания есть
необходимая ступень практической деятельности человека, ее условие. Поэтому
методологические вопросы квалификации преступления как познавательной деятельности
не могут быть рассмотрены вне марксистско-ленинской теории познания.
5. Познание, осуществляемое в процессе квалификации преступления, есть познание
специфическое. Являясь эмпирическим по постановке познавательных задач, по объекту познания,
по чувственно-предметной форме последнего, по методам, оно носит и черты теоретического
(научного) познания.
3. Истинность квалификации преступления
Современная советская юридическая наука в своем учении об истине опирается на положение
марксистско-ленинской теории познания. Сейчас в вопросе о понятии истины, ее объективном
характере, ее раскрытии в судебном исследовании советские правоведы почти единодушны1.
Основная дискуссия по вопросу юридической истины касалась следующего. Поскольку нельзя
механически переносить философскую теорию истины в судебное исследование, постольку
следует найти ее особенное содержание, т. е. специфику юридической истины. Большой спор,
который не закончился еще в настоящее время, возник вокруг двух взаимосвязанных аспектов. Вопервых, достижима ли истина в суде (в философском се понимании) и каков характер ее
(относительная ли, абсолютная ли, объективная ли)? Во-вторых, и это главное направление, что
входит в содержание достигаемой (познаваемой) юристами истины, которая выражается в
судебном приговоре? Действительно, эти
1
См.: Итоги симпозиума «Объективная истина в уголовном процессе», который.состоялся в 1962 году на философском
факультете МГУ.— «Вестник Московского университета», серия VIII, 1963, с. 38—76.
44
>>>45>>>
аспекты имеют большое значение для правопримени« тельной деятельности и приведение
взглядов по ним к общему знаменателю является актуальнымМы рассмотрим лишь некоторые взгляды и выводы по указанным аспектам, уделив основное
внимание соотношению квалификации преступления и истины.
В юридической литературе в свое время некоторые авторы утверждали, что термин «истина» как
философская категория применим лишь к познанию закономерностей природы и общества и не
может применяться в практической деятельности суда. По мнению этих авторов, суд,
рассматривая дело, ищет, не «истину», а устанавливает, достоверно ли доказано обвинение1.
Разрешение дела в суде не считалось познавательным процессом, а поэтому делался вывод о
неприменимости в юридическом исследовании понятий материалистической гносеологии. Эта
точка зрения безусловно ошибочна, и в свое время она подвергалась обоснованной критике в
советской правовой и философской литературе2.
Суд, конечно, не открывает ни законов природы, ни общественных законов. Но он и не ставит себе
таких задач. Судебное исследование касается одной из важных областей человеческого познания:
какое преступление совершено, какие общественные отношения нарушены, какой вред причинен
им, кто и в какой степени виновен в этом. Гносеологическая природа этих задач очевидна,
поэтому истина, выражаемая в судебном приговоре, носит такие же черты, как и любое истинное
знание, отличаясь от последнего лишь конкретным содержанием.
Юридическое познание, познание общественной опасности преступных деяний возможно лишь на
основе диалектико-материалистического подхода к разнообСм., например: Чельцов М. А. Уголовный процесс. М., Юриздат, 1948; > Р и в л и н А. А. Понятие материальной
истины в советском уголовном процессе. — «Соц. законность», 1951, №11; О н же. Пересмотр приговоров в СССР. М.,
Госюриздат, 1958.
2
См., например: Строго в ич М. С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. М.,
Изд-во АН СССР, 1955; С т а р ч е н к о А. А. Проблема объективной истины в теории уголовного процесса. — «Вопросы
философии», 1956, №2; Итоги дискуссии по вопросу об объективной истине в уголовном процессе. — «Вестник
Московского университета», серия VIII, 1963, с. 38—76.
45
1
>>>46>>>
разным явлениям жизни. М. И. Калинин обращал внимание на то, что судья должен быть
марксистом, диалектиком, чтобы он мог правильно разобраться в каждом конкретном деле,
выявить его пружины, его сущность и правильно оценить участвовавших в деле людей1.
Специфика судебного исследования заключается не в том, чтобы игнорировать гносеологические
требования и рассматривать дело, лишь учитывая материально-правовые и процессуальные
законы. Всем ходом науки доказано, что «между методами, задачами философии и частных наук, а
также их связью с практикой существуют и определенное сходство, и определенные различия...»2.
«Ученый — специалист в области какой-либо частной науки, если он не связан или если он
порывает с научной философией, рискует впасть в вульгарный эмпиризм»3.
Забвение этих основных диалектических требований, отрицание методологической роли
философских категорий приводило некоторых исследователей к эмпиризму в вопросе об истине и
ее содержании в правосудии. Преувеличение момента различия между методами философии и
юридической науки и связью их с практикой приводит к механистическому пониманию
содержания истины. Истина заменяется достоверностью, доказанностью, полнотой. В судебном
же исследовании такие характеристики связывались лишь с фактическими обстоятельствами. Они
в большей степени достоверны, чем правовая их оценка, поэтому они становятся при выполнении
процессуальных условий доказательствами и входят в содержание истины. Правовая оценка
фактов, квалификация преступления... — какая же здесь объективность, достоверность, если они
зависят от юриста, его отношения (пусть даже через закон, но ведь он тоже изменяется!) к
исследуемому деянию? Рассуждая так, некоторые юристы полагали, что юридическая оценка в
содержание истины не входит."
1
2
3
См.: Калинин М. И. О социалистической законности. М., «Известия», 1959, с. 173.
Павлов Т. Диалектико-материалистическая философия и частные науки. М., 1957, с. 64.
Там же, с. 8.
46
>>>47>>>
Но что же составляет содержание истины,, установить которую обязан суд при разрешении дела?
По это-. му вопросу существуют три точки зрения. Одни юристы считают, что судебная истина
включает в себя лишь правильное установление фактических обстоятельств дела, соответствие
только им выводов суда и органов следствия1. Другие процессуалисты исходят из того, что в
истину должны входить не только выводы о фактах по делу, но и уголовно-правовая
квалификация2. Третьи воедино связывают содержание судебной истины как с выводами о
фактических обстоятельствах и квалификации преступления, так и с выводами суда о мере
наказания3.
Наиболее предпочтительна, по нашему мнению, третья точка зрения, так как она правильно
выражает цели судебного исследования в целом, более соответствует природе юридической
практики. Действительно, в содержание истины должны войти сведения о фактических
обстоятельствах- Они необходимы, но недостаточны, так как дают представление лишь о
«явлении» нарушенного преступлением общественного отношения. Но какова социальная
сущность, какова значимость, «ценность» этого явления, его место среди других явлений? Это и
решается судом посредством общественно-политической и юридической оценок, т. е.
квалификацией преступления.
Тезис о том, что предметом истины в уголовном судопроизводстве являются лишь фактические
обстоятельства дела, но не их юридическая оценка или уго1
См., например: Строгович М. С. Уголовный процесс. М., Юриздат, 1946; О н же. Материальная истина и
судебные доказательства в советском уголовном процессе. М.—Л., 1955; Шифман М. Л. Основные вопросы
теории советского доказательственного права. М., Госюриздат, 1956.
2
См.: Полянский Н. Н. Вопросы теории советского уголовного процесса. М., Изд-во МГУ, 1956;
Старченко А. А. Проблемы объективной истины в теории уголовного процесса. — «Вопросы философии»,
1956, № 2; Шляпочников А. С. Толкование советского уголовного закона. М., Госюриздат, 1960, и др.
3
См.: Ривлин А. А. Пересмотр приговоров в СССР. М., Госюриздат, 1958; Пашкевич П. В. Объективная
истина в уголовном судопроизводстве. М., Госюриздат, 1961; Мухин Н. Н. Объективная истина и некоторые
вопросы оценки судебных доказательств при осуществлении правосудия. Л., 1971; Теория доказательств в
советском уголовном процессе. М., «Юридическая литература», 1973, гл. Ill, § I.
47
>>>48>>>
ловно-правовая квалификация, обычно аргументируется тем, что в отличие от фактов и
конкретных обстоятельств их правовая оценка может быть как правильной, так и ошибочной,
объективной или предвзятой, соответствующей закону или противоречащей ему1.
Квалификация преступления действительно может как соответствовать закону, так и
противоречить ему. Одно и то же деяние нередко по-разному квалифицируется следователем,
прокурором или судом; оно может получить противоположную правовую оценку в разных
судебных инстанциях. Кстати сказать, по сравнению с установлением фактов здесь нет никакой
специфики: возможно «установление» факта, которого не было в действительности; ошибочное
приписывание тому или иному лицу действий, которые вообще не происходили.
Однако этим вовсе не опровергается истинность как . установления фактов, так и их правовой
оценки. При различных квалификациях истинной является та, которая соответствует и
фактическим обстоятельствам дела, и правовой норме. Норма права и есть объективный эталон
истинности правовой оценки преступления. Исключить из истины юридическую оценку
фактических обстоятельств — значит заведомо согласиться с возможностью неправильного
разрешения уголовного дела, с вынесением неправосудного приговора. Все это, естественно,
грубо противоречит принципу социалистической законности при отправлении правосудия по
уголовным делам.
Юридическая оценка будет неполной и в том случае, если из нее исключить выводы о мере
наказания. Санкция составляет неотъемлемый элемент уголовно-правовой нормы. Она есть
указание на меры государствен* ного принуждения в отношении нарушивших норму лиц.
Поэтому мера наказания является концентрированным выражением правовой оценки,
соответствующей ущербу, причиненному охраняемым правовой нормой общественным
отношениям в результате совершенного преступного посягательства.
Так же как и квалификация преступления, мера наказания тому или иному преступнику может
быть различной с позиции прокурора, адвоката, суда. Мнения
1
См., например: Строгович М. С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе,
с. 65.
48
>>>49>>>
о конкретной мере наказания могут быть неодинаковыми (по одному и тому же делу в отношении
одного и того же подсудимого) в кассационной и надзорной судебных инстанциях. Но при всем
различии в подходе тех или иных участников уголовного процесса к мере наказания истинным
будет"только один вывод, соответствующий характеру и степени общественной опасности
совершенного преступления, личности виновного и обстоятельствам дела, смягчающим и
отягчающим ответственность (ст. 32 Основ уголовного законодательства).
Указанные элементы содержания истины по делу (сведения о фактах, квалификация и выводы о
мере наказания) «равноправны» между собой с позиций своей гносеологической природы как
идеальные образы (субъективные по форме) объективного мира. Спрашивается: всякий ли
субъективный образ характеризуется большим или меньшим, прямым или косвенным
соответствием объекту или не всякий?
Вопрос о том, составляет ли юридическая оценка деяния содержание судебной истины или не
составляет, может быть решен, на наш взгляд, исходя из определения объективной истины.
Вопрос может быть поставлен так: имеется ли в квалификации преступления такое содержание,
которое не зависит от юриста, квалифици* рующего деяние?
«Философия,— пишет К. Маркс,— спрашивает: что есть истина? — а не: что считается
истиной?»'. Квалификация является специфическим отражением преступления в голове юриста,
поэтому она может соответствовать либо не соответствовать природе совершенного деяния.
Квалификация преступления будет истиной, если юрист вынесет оценку, которая точно отобразит
правовую природу совершенного общественно опасного деяния.
Между тем точность отображения в оценке деяния зависит от применяемой нормы уголовного
закона. Норма права является объективным средством формирования правовой оценки. Правильно
пишет П. Ф. Пашкевич: «Политическая и юридическая оценка, которая дается фактическим
обстоятельствам, является лишь формой отражения в нашем сознании существующей не1
Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с 101. 4 Заказ 1846
49
>>>50>>>
зависимо от нас общественной опасности деяния, составляющего предмет судебного
разбирательства»1.
Уголовно-правовая квалификация является выражением преступного характера определенного
деяния, его общественной опасности. По-видимому, будет правильным утверждение, что
квалификация преступления, установление того, какое именно совершено преступление, и
является установлением истины. Квалификация— это подлинный, хотя, и субъективный образ
объективно существующего преступления. Правильная юридическая (и политическая) оценка есть
выражение объективной истины.С гносеологической точки зрения уголовно-правовая квалификация представляет собой
непрерывное круговое движение от установленных (познанных) отдельных фактов (понимаемых
как фактические истины или истины фактов) к совокупности элементов состава преступления,
который определяет уровень познания общественно опасного события. Целью этого движения
является установление тождества признаков преступного явления признакам уголовно-правовой
нормы, т. е. установление того, подпадают ли признаки деяния под признаки нормы и какими
статьями уголовного кодекса предусмотрены эти нормы.
Квалификация преступления как познавательно-оценочный процесс суммируется из
мыслительных операций по определению юридической значимости отдельных признаков,
фактических обстоятельств. Без оценки всей совокупности фактов (и каждого в отдельности)
квалификация преступления невозможна. Квалифицируя, мы устанавливаем правовую сущность
факта.
Через установление фактической истины (истина факта) и дальнейшей его правовой оценки
(сущностная истина) формируется содержание истины по делу: кто совершил деяние, каким
общественным отношениям причинен ущерб, какова характеристика объективной и субъективной
сторон деяния и в итоге — какое совершено преступление.
Квалификация преступления, как и всякая истина, субъективна лишь по форме выражения.
Субъективность оценки не является отрицательным моментом, не
1
Пашкевич П. Ф. Объективная истина в уголовном судопроизводстве. М., Госюрюдат, 1961, с 21.
—
50
>>>51>>>
мешает достижению истины, а, напротив, имеет определенное положительное значение, ибо
позволяет участникам процесса активно содействовать в формировании юридической оценки
преступного события.
Под субъективностью оценки следует понимать не произвол квалифицирующего, а его
относительную самостоятельность в выборе логических путей обоснования, интерпретации
фактов. Субъективность уголовно-правовой квалификации, таким образом, нисколько не колеблет
вывода о том, что правильная юридическая оценка связана с достижением объективной истины, а
ошибочная — с отрицанием ее.
Правильно понимая истину как соответствие наших знаний, мыслей материальным явлениям,
предметам, процессам, многие авторы все дело сводят к полноте этого соответствия. «Таким
образом, в полное содержание объективной истины по уголовным делам, устанавливаемой в
социалистическом уголовном процессе, должны входить достоверное познание фактов, их
правильная квалификация и правильное определение меры наказания»1. Но очевидно, что полнота
идеального и соответствие его реальному не одно и то же. Полнота как характеристика знаний
есть производная от соответствия этих знаний действительности.
В. И. Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме» приводит слова Дицгена: «Само собою
разумеется, что картина не исчерпывает предмета, что художник остается позади своей модели...
Как может картина «совпадать» с моделью? Приблизительно, да»2. Такой же ответ может быть
приведен и в отношении квалификации. Уголовно-правовая оценка деяния приблизительно
соответствует всем обстоятельствам, характеризующим преступное деяние, его признакам.■
Полнота же (объем) этого соответствия определены уголовным и уголовно-процессуальным
законом (предмет доказывания по уголовному делу)- Содержание, зависящее от субъектов
исследования, в уголовном судопроизводстве определяет субъективный момент достигаемой
истины. Но то содержание юридической оценки, которое не зависит от квалифицирующего
субъекта, составляет объектив1
2
Теория доказательств в советском уголовном процессе. М., «Юридическая литература», 1973, с. 139.
Л ен ин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 137.
1*
51
>>>52>>>
ность квалификации, объективность истины, достигаемой правовой оценкой.
Кроме того, в квалификации преступления имеются, по-видимому, и такие знания, которые
исчерпывающе объясняют конкретное преступление и не могут быть изменены в дальнейшем
исследовании ни при каких условиях. С этими знаниями должна -связываться абсолютность
квалификации. Относительность уголовно-правовой оценки вытекает из такой характеристики
получаемого знания, которое может быть дальнейшим исследованием уточнено, углублено.
Не следует, разумеется, понимать сказанное так, что речь идет об истине, механически
объединенной из ряда других: объективной, субъективной, абсолютной и относительной.
Действительно, могут ли совмещаться положения о неопровержимости, о неизменности правовых
оценок с общей «приблизительностью» уголовно-правовой квалификации, с содержанием знания,
которое может быть улучшено, дополнено в последующем исследовании? В том-то и дело, что
речь идет не о механическом сочленении, а о диалектическом взаимодействии моментов
объективного и абсолютного, абсолютного и относительного и т. п.
Всякий другой подход к проблеме, на наш взгляд, порождает путаницу в вопросе об истине. Вряд
ли можно согласиться с выводом о том, что суд устанавливает (должен установить) объективную
абсолютную истину в каждом конкретном деле1. В этом случае понятия абсолютной и
объективной истины не различаются, что является, конечно, ошибочным. Нельзя, анализируя
истину, выражаемую в судебном приговоре, утверждать, что достигается либо относительная,
либо абсолютная, либо объективная истина (или отождествлять их). Анализ взглядов
основоположников марксистского учения об истине не приводит к такому выводу.
В. И- Ленин под объективной истиной понимал такие человеческие представления, такое их
содержание, «которое не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества»2.
1
См.: Мухин И. И. Объективная истина и некоторые вопросы оценки судебных доказательств при осуществлении
правосудия. Л., 1971, с. 180.
2
Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 123.
52
>>>53>>>
Понятие абсолютной истины дано классиками марксизма в соотношении с относительной
истиной, т. е. в диалектике абсолютного и относительного наших знаний. Абсолютная истина
заключается в неопровержимости наших знаний, выводов, получаемых в процессе познания того
или иного конкретного предмета. Это свойство наших знаний является результатом разрешения
противоречия «между характером человеческого мышления, представляющимся нам в силу
необходимости абсолютным, и осуществлением его в отдельных людях, мыслящих только
ограниченно»1. В самой природе человеческого познания заложена способность «давать... нам
абсолютную истину, которая складывается из суммы относительных истин»2. Но это не значит,
что абсо* лютная истина — это полное, окончательное знание.
Абсолютная истина складывается из «зерен» относительной истины и обладает при этом
«приблизитель< ностью» (неполнотой, незаконченностью в силу бесконечности человеческого
познания), т. е. истиной в определенных границах: абсолютное превращается в относительное,
относительное — в абсолютное. Эта диалектическая связь вытекает из диалектической природы
вещей, явлений, их объективного содержания, познавая которое, мы имеем «относительность
всякого знания и абсолютное содержание в каждом шаге познания вперед»3.
Диалектикой указанных моментов (абсолютное, относительное) характеризуется всякая истина, в
том числе истина, познаваемая в судебном исследовании и достигаемая при квалификации.
В связи с этим возникает очень важный вопрос о соотношении истины и ее познания в уголовноправовой оценке. «Квалификация как процесс оценки не имеет истинной характеристики.
Квалификация как результат юридической оценки, выражающейся в определенных
высказываниях, такой характеристикой обладает. Квалификация должна основываться на
истинности знаний о содержании норм права и истинности знаний о фактических обстоятельствах.
На основе истинности этих посылок вытекает истинность выводов (квалифич
'Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 81 2 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с 137. * Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с.
162.
53
>>>54>>>
кации)»1. Однако если может быть истинной квалифи* кация как результат, то должна быть
признана истинной и квалификация как процесс. Такой вывод соответствует мысли К. Маркса о
том, что «не только результат исследования, но и ведущий к нему путь должен быть истинным.
Исследование истины само должно быть истинно, истинное исследование — это развернутая
истина, разъединенные звенья которой соединяются в конечном итоге»2.
Правильное представление о соотношении истины и ее познания (процесса установления) для
юридической теории и практики имеет значение и в другом смысле: в плане установления
абсолютного содержания правовой оценки. Для уголовно-правовой квалификации это позволяет
различать неопровержимость оценки (абсолютность квалификации), т. е., с одной стороны,
абсолютно истинную констатацию фактов, с другой стороны, совершенство уголовного закона.
Этот водораздел позволяет определить содержание абсолютной истины в правовой оценке,
абсолютно истинное установление, фиксирование юридически значимых фактов, на основе
которых формируется состав преступления. Это знание приблизительное, не исчерпывающее
всего преступного события, но оно есть неопровержимый результат познания отдельных его
сторон. Это как раз те «плоские истины», которые считают, по словам Ф. Энгельса,
окончательными и вечными, если «применять большие слова к весьма простым вещам»3.
На это обстоятельство указывает и В. Н. Кудрявцев. Он приводит такой пример: «Когда мы
правильно решаем, что впервые совершенное лицом открытое похищение чужого чемодана без
применения насилия подпадает под признаки грабежа (ч. 1 ст. 145 УК), мы тем самым
устанавливаем точное соответствие конкретного преступления данной уголовно-правовой норме.
В этом вопросе дальнейшие уточнения невозможны, так как он исчерпан»4. В этом, по мнению В.
Н. Кудрявцева, зак'Черданцев А. Ф Основные проблемы теории толкования
j
советского права. — Автореф докт. дисс. Свердловск. 1972, с. 16.
2
МарксК. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 7—8.
'Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. т. 20, с. 88.
4
Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972, с. 58.
54
>>>55>>>
лючается абсолютная истина квалификации данного хищения. Но имеются другие обстоятельства,
которые, выходя за рамки состава данного преступления, тем не менее имеют для квалификации,
для дальнейшей оценки большое значение. Поэтому, не ограничиваясь квалификацией, а учитывая
всю совокупность признаков совершенного деяния, делается вывод, что полученная
первоначально истина является относительной, т. е. уголовно-правовая квалификация данного
похищения является и относительной, и абсолютной. В этом «двойственный» характер истины
при квалификации1.
Однако в этом случае речь идет не о двух истинах в одном «образе» (одна — в пределах состава
преступления, а другая — вне его). Истина в квалификации есть диалектическое взаимодействие
абсолютного и относительного, т. е. абсолютное является относительным, а относительное —
абсолютным в одно и то же время, в одном и том же отношении (в пределах ^состава
преступления).
Относительность любой квалификации заключается в том, что мы устанавливаем эту истину в
определенных пределах, отвлекаясь от массы других обстоятельств, с которыми вычлененные
нами признаки «потеряли» связь. В силу этого, квалифицируя, мы лишь приблизительно отражаем
преступление. Но эта приблизительность такова, что сколь долго и тщательно ни изучали бы мы
данное преступление, это знание неопровержимо, абсолютно. Абсолютность квалификации
является ее относительностью, так как абсолютное связано с законом, с возможностью его
средствами отобразить совершенное деяние, описать его правовую природу, и этим оно
относительно. Относительность оценки связана с тем положением, что она должна
соответствовать как установленным фактическим обстоя* тельствам, так и применяемой норме
уголовного закона.
Поэтому, на наш взгляд, в истинности квалификации преступления моменты абсолютного и
относительного находятся в единстве, а не существуют в разных планах.
Очень важным обстоятельством, без которого анализ истины в квалификации преступления нельзя
приз' См.: Кудрявцев В. Н. Общая Чеория квалификации преступлений, с. 60.
55
>>>56>>>
нать убедительным, является понимание юридической практики как критерия истинности
полученных знаний.
Марксисты всегда подчеркивали мысль, что основа наших знаний находится в общественноисторической практике человека. «Точка зрения жизни, практики,— говорил В- И. Ленин,—
должна быть первой и основной точкой зрения теории познания»1. Критерий истины,
следовательно, должен быть независим от результата познания, должен находиться «не во мне, а в
от: ношениях, существующих вне меня»2. Как и во всяком познании, в судебном исследовании
практика является основным критерием правильной квалификации, единственным средством,
чтобы отличить истинную оценку от ошибочной. Между тем в работах отдельных советских
юристов утверждалось, что критерием судебной истины выступает не юридическая практика, а
внутреннее убеждение судей.
Позиция, согласно которой критерием юридической истины является внутреннее убеждение,
противоречит марксистско-ленинской теории познания. Поэтому она была подвергнута
справедливой критике в советской филосбфекой и юридической литературе3.
Доводом в защиту4 субъективного критерия истины выдвигалось также положение: «Мы не
можем воспроизвести преступление, чтобы убедиться в том, что мы его правильно поняли»4. Но
это неосновательный довод, так как теория познания не сводит практику к отдельным ее видам и
проявлениям (или к личному опыту), а имеет в виду историческую практику человечества, его
производственную и общественно-политическую деятельность.
Естественно, что юридическая практика выступает критерием истины не столько отдельными
действиями юристов, сколько совокупным историческим опытом.
1
Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 145.
Плеханов Г. В. Избранные философские произведения, т. 1, М., 1956, с. 671.
3
См.: Старченко А. А. Проблемы объективной истины в теории уголовного процесса. — «Вопросы
философии», 1956, № 2; Пашкевич П. Ф. О познании истины в судебной деятельности. ■—«Вопросы
философии», 1957, №1, и др.
4
Голунский С. А. Об оценке доказательств в советском уголовном процессе. — «Сов. государство и право», 1955, №7.
В этой статье С. А. Голунский все же признает практику критерием истины (см. там же, с. 77).
2
56
>>>57>>>
всей практикой применения советских правовых норм. На базе этого опыта, который связан со
всей человеческой практикой, может быть использован в качестве критерия истины по тому или
иному конкретному делу опыт предварительного расследования, судебного разбирательства и
практика кассационных и надзорных инстанций по данному делу. Ведь содержание истины
объективно, и оно может быть познано, если будут найдены правильные пути к ее раскрытию.
Поэтому критерием истинности окончательных выводов по конкретному делу и является
обобщенная юридическая практика. Свойство юридической практики быть критерием истины,
достигаемой по делу, целиком и полностью относится к квалификации преступленияКак было отмечено, в результате квалификации возникает идеальный образ преступного события.
Он фор* мируется на объективных и субъективных признаках преступного деяния и посредством
уголовно-правовых норм. Если квалификация осуществлена правильно, точно установлены
обстоятельства деяния и они тождественны признакам той или иной уголовно-правовой нормы, то
наш субъективный образ является истинным. Требование материалистической гносеологии
«практика — критерий истинности наших знаний» реализуется в очередном сопоставлении
содержания понятия данного преступления (его оценки) с самим деянием. Мы достигнем успеха в
квалификации, познаем истину по делу, если докажем тождество нашего понятия о преступном
деянии объективной природе его общественной опасности.
Однако простота проверки истинности квалификации кажущаяся. Ведь вся трудность
квалификации и заключается в познании природы преступного события, которое нам дано в своих
объективных следах, в показаниях свидетелей, потерпевших, в протоколах осмотров, допросов,
опознаний, в заключениях экспертов и т. п. Мы имеем как бы два взаимодействующих «образа»
деяния: одно — в фактических обстоятельствах, а другое — в уголовно-правовых понятиях.
Судебное разбирательство является практическим процессом, в ходе которого все его участники
убеждаются в тождественности (или отсутствии тождества) различных указанных понятий
преступного деяния. Оно есть одновременно установление истины и ее проверка.
57
>>>58>>>
Сказанное ни в коей мере не умаляет роли внутреннего убеждения юристов в установлении
истины. Внутреннее убеждение следователя, прокурора, судьи складывается на глубоком
изучении юридической теории, обобщении личной юридической практики, на всестороннем
изучении материалов данного дела, на общетеоретической подготовке. Только через внутреннее
убеждение практика становится творческим и целенаправленным процессом.
Очень большое значение для формирования внутреннего убеждения судьи, следователя имеет
логическая, философская подготовка, высокий уровень которой предопределяет овладение
диалектико-материалистической методологией. Требования, вытекающие из законов диалектики и
формальной логики, являются необходимыми и для судебного познания. Если наши посылки
верны и они соединены по законам логики, то вывод, по словам Ф. Энгельса, будет
соответствовать действительности. В некоторых познавательных ситуациях, когда наши знания об
изучаемом явлении фрагментарны, логическая последовательность становится необходимым
методом раскрытия истины. А такие ситуации, как правило, имеют место в квалификации
преступлений.
По своему генезису логическая необходимость есть своеобразное отражение многообразных,
миллиарды раз повторяющихся связей явлений действительности. Неотвратимость логического
вывода имеет прообраз в объективных закономерностях материального мира, поэтому, являясь
продуктом исторической практики освоения человеком объективного мира, законы диалектики и
логики в свою очередь служат интересам дальнейшего познания, интересам практики.
Выводы
1. Выводы суда .о квалификации преступления являются составной частью судебной истины
наряду с выводами о фактических обстоятельствах и мере наказания.
2. В квалификации преступления есть содержание, не зависящее от юриста,
квалифицирующего деяние. Уголовно-правовая норма является объективным средством
формирования правовой оценки, точно так же как объективно квалифицируемое деяние,
общественная опасность которого устанавливается в процессе квали58
>>>59>>>
фикации. Поэтому правильная юридическая (и политическая) оценка преступного деяния есть
выражение объективной истины.
3. Являясь по своей сущности объективной истиной, квалификация преступления по форме
выражения (оценка субъекта) носит субъективный характер. Однако субъективность
юридической оценки означает не произвол субъекта, а его относительную самостоятельность
в выборе путей познания фактических и юридических особенностей преступного
деяния. Субъективность уголовно-правовой квалификации подтверждает вывод о том,
что ошибочная квалификация связана с искажением истины, а правильная — с ее достижением.
4. Наряду с объективным и с субъективным содержанием истинность квалификации
преступления характеризуется и абсолютным моментом. В квалификации преступления
содержатся и такие знания, которые исчерпывающе объясняют сущность конкретного
преступления и не могут быть дополнены или изменены в процессе дальнейшего исследования ни
при каких условиях. В качестве неопровержимого результата в квалификации преступления
выступает фиксирование юридически значимых фактов, на основе которых устанавливается
состав конкретного общественно опасного деяния.
5. Любая квалификация преступления носит и относительный характер. Относительность
квалификации преступления заключается в «приблизительности» познания конкретного
преступного деяния (при квалификации следователь или судья отвлекается от многих
обстоятельств совершения преступления, не имеющих юридического либо
криминологического значения).
6. Истинность квалификации преступления не ести механическое объединение объективной и
субъективной, абсолютной и относительной истины, а есть их диалектическое взаимодействие.
4.Диалектика единичного, особенного и общего в квалификации преступления
Раскрыть преступление — это значит установить его основные свойства, признаки, которые
выявляются через уголовно-правовую квалификацию совершенного
59
>>>60>>>
деяния. Конкретное преступление совершается в определенном месте и времени, определенным
способом. Оно может быть охарактеризовано рядом неповторимых признаков, относящихся к
субъекту преступления, мотивам, которыми он руководствовался, к цели и последствиям
преступного посягательства и т. д.
Но объектом квалификации преступления являются не любые признаки и обстоятельства
противоправного деяния, устанавливаемые в процессе расследования, а лишь такие, которые
предусмотрены уголовным законом. Из множества признаков юрист выбирает и отмечает те,
которые указаны в норме материального права в качестве конструирующих данный состав
преступления. Поэтому под квалификацией преступления понимается мыслительный процесс, в
котором и устанавливается тождество между действительным фактом и нормой. Деяние,
подлежащее правовой оценке, может быть рассмотрено -как конкретное явление. В то же время
оно тысячами нитей связано с другими явлениями. Познавая сложную взаимосвязь преступного и
непреступ-иого в социальной действительности, юрист набрасывает «сеть» юридических понятий
(правовых норм), которые выполняют здесь ту же самую роль, как и всякие другие понятия в
любом познавательном процессе1.
Методологический аспект квалификации преступлений включает в себя также анализ
философских основ правоприменительной деятельности, преломление в ней диалектических
законов и категорий. Последнее обстоятельство полностью относится к категориям отдельного,
общего, особенного и единичного.
В гносеологическом плане квалификация преступлений, говоря словами Ф. Энгельса
(относящимися к характеристике познания вообще), как «всякое действительное, исчерпывающе^
познание заключается лишь в том, что мы в мыслях поднимаем единичное из единичности в
особенность, а из этой последней во всеобщность»2. Поэтому прав В. Н. Кудрявцев, когда, отмечая
философскую основу процесса применения нормы права »< конкретному случаю, пишет, что «при
этом наиболее
«Бесконечная сумма общих понятий, законов etc, — писал В. И. Ленин, — дает конкретное в его полноте» (Ленин В.
И. Поли, собр.соч.д. 29, с. 252).
2
Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 548.
60
1
>>>61>>>
важную роль играют категории единичного и общего, конкретного и абстрактного»1.
Следует отметить, что разработка категорий единичного, общего и особенного имеет длительную
историю, начало которой восходит к первым древнегреческим философам. Но лишь
основоположники марксизма-ленинизма дали глубоко материалистическое толкование указанных
категорий.
Диалектический материализм рассматривает объективный мир как движущуюся материю в
многообразии ее отдельных состояний. Всякое отдельное так или иначе связано с другим
отдельным. Обусловливается эта связь их материальной природой и вытекающим из нее рядом
общих черт, свойств. В то же время связь и взаимодействие отдельных материальных образований
(явления, предметы, процессы) накладывают на них определенный отпечаток. Изменения, как
результат воздействия одного отдельного на другое, носят особый, неповторимый характер и
становятся индивидуальными, единичными свойствами отдельных образований.
Поэтому единичное (неповторимое) и общее (повторяющееся) тесно связаны между собой,
взаимопроникают друг в друга и могут быть выделены лишь как моменты отдельного в
абстракции, в понятиях2. В процессе познания отдельного категории общего и единичного,
образуя единство, формируют содержание особенного. В свою очередь особенное выступает как
посредствующее звено между общим и единичным.
Нельзя согласиться с тем, что в процессе квалификации преступлений категория особенного не
играет якобы никакой методологической роли, так как она будто бы не вносит ничего
принципиально нового, поскольку выступает в одной связи явлений как общее, а в другой — как
единичное3.
1
Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений, с. 43.
2 «Единичное и общее существуют не самостоятельно, а лишь через отдельные материальные образования (вещи,
предметы, процессы), являются моментами, сторонами понятий. Каждое материальное образование, каждая вещь
представляет собой единство единичного и общего, неповторимого и повторяющегося» (в кн.: Диалектический
материализм. М., 1974, с. 231).
3
См.: Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений, с. 49.
61
>>>62>>>
Особенное действительно в познании может меняться местами с общим и единичным, но это не
может служить основанием для его исключения из гносеологической природы процесса
квалификации преступлений и применения права. Специфика познания такова, что общее не
может соотноситься, связываться с отдельным без промежуточного звена. Таким посредствующим
звеном всегда выступает особенное. Оно и есть взаимодействующее единство двух указанных
совокупностей — общего (правовая норма) и единичного (совершенного деяния).
Чтобы особенное выступало посредствующим звеном между общим и единичным, для этого
необходимо «дематериализовать», единичное, а тем самым «объективизировать» общее.
Подобные .мыслительные операции всегда происходят в познании при применении понятий и
общих принципов к материальной реальности.
Качественная определенность особенного относительна и тесно связана с характеристикой, с
одной стороны, общего, с другой — еди«ичного'.
Для иллюстрации связи общего, особенного и единичного сравним понятия «норма права»,
«уголовно-правовая норма», «уголовно-правовая норма об ответственности за кражу личного
имущества граждан». Эти понятия связаны между собой общим содержанием, которое в то же
время при переходе от первого понятия ко второму и от него — к третьему будет различным.
Получается общее содержание, которое «различно».
В самом деле. Норма права для уголовно-правовой нормы является общим понятием, но
содержание ее, преломляясь в природе уголовно-правовой нормы, становится особенным.
Уголовно-правовая норма, являясь особенным для правовой нормы, имеет свое особенное
содержание, которое является общим для уголовно-правовой нормы об ответственности за "кражу
личного имущества граждан. Вот одна из форм проявления особенного: общее становится
особенным и особенное— общим.
Далее. В свою очередь особенное (уголовно-правовая норма), преломляясь в уголовноправовой норме об
1
См.: Марксистско-ленинская философия. Диалектический материализм. Под ред. А. Д. Макарова и др. М., «Мысль»,
1968, с. 214; Диалектический материализм. Под. ред. проф. А. П. Шепту-лина. М., «Высшая школа», 1974, с. 233.
62
>>>63>>>
ответственности за кражу, становится единичным; содержание уголовно-правовой нормы об
ответственности за кражу по отношению к уголовно-правовой норме есть особенное. Это —
вторая форма проявления особенного: особенное становится единичным, а единичное —
особенным.
Безусловно, в мыслительных процессах, в оперировании понятиями указанные переходы слитны и
нерасчле-нены, поэтому создается иллюзия, что связь двух противоположностей (общего и
единичного) не имеет посредствующих звеньев. Но без посредствующих звеньев немыслим был
бы процесс познания.
Об этом прямо писал Ф. Энгельс: «Если мы станем сопоставлять в отдельности друг с другом
такие две до крайности различные вещи— например какой-нибудь метеорит и какого-нибудь
человека,— то гут мы откроем мало общего, в лучшем случае то, что обоим присуща тяжесть и
другие общие свойства тел. Но между обеими этими вещами имеется бесконечный ряд других
вещей и процессов природы, позволяющих нам заполнить ряд от метеорита до человека и указать
каждому члену ряда свое место в системе природы и таким образом познать их»1.
В приведенном рассуждении речь идет о связи двух предметов посредством других, и эти
материальные связи, миллиарды раз повторяясь, закрепляются логическими связями. Но значит ли
это, что любые понятия как общие относятся к другим, как особенным, или единичным?
Можем ли мы, допустим, сказать, что нормы Общей части УК являются общими для норм
Особенной части? По-видимому, нет, хотя бы потому, что содержание уголовно-правовой нормы,
предусматривающей конкретный состав преступления, одновременно формируется из признаков,
закрепленных в статьях Общей и Особенной частей уголовного закона. Например, содержание
состава кражи (ст. 144 УК РСФСР) предполагает использование содержания понятий тайности
похищения (ст. 144 УК РСФСР), а также умысла (ст. 8 УК РСФСР), возраста, по достижению
которого возможна уголовная ответственность (ст. 10 УК РСФСР), вменяемости (ст. 11 УК
РСФСР). В данном случае связь между ними (т. е. меМаркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 547.
63
1
>>>64>>>
жду нормами Общей и Особенной частей УК) не связь общего, особенного и отдельного, а одного
общего понятия (норма Общей части) с другим общим понятием (норма Особенной части),
совокупность которых дает нам содержание и объем третьего общего понятия — по-■ ня'тия
применяемой уголовно-правовой нормы, предусматривающей конкретный состав преступления.
Переход от общего к особенному, а от последнего к единичному и наоборот, выражающий их
диалектику, есть отражение в сознании человека диалектики объективных процессов. Общее
включает в себя ряд признаков объективно существующих явлений. Оно выступает сущностью
или стороной предмета либо класса предметов, но не совпадает со всем их содержанием. «Всякое
общее лишь приблизительно охватывает все отдельные предметы»1. Это обстоятельство в
огромной мере и определяет то методологическое значение, которое играет взаимосвязь общего,
особенного и единичного в правовом познании, в процессе квалификации.
В процессе уголовно-правовой квалификации роль особенного заключается в том, чтобы
преломлять в своем содержании содержание общего (уголовно-правовой нормы) и требуемые для
квалификации признаки единичного. Вычленение особенного — это сложная, кропотливая
познавательно-оценочная деятельность, включающая в себя исследование признаков конкретного
преступного посягательства, раскрытие их необходимых связей, определение их юридического
значения. Вся мыслительная работа осуществляется в постоянном сопоставлении исследуемого
материала с содержанием уголовно-правовой нормы, предусматривающей тот или иной состав
преступления. Процесс выделения из отдельного особенного и сопоставление его с общим
составляет основу уголовно-правовой квалификации.
Рассмотрим движение категорий общего, особенного, единичного в процессе квалификации.
Применительно к интересующему нас вопросу (квалификация преступления) в качестве
отдельного материального образования можно взять конкретное преступление, совершенное
конкретным лицом, например кражу личного имущества. Тогда общие повторяющиеся, присущие
всем кражам
1
Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 318.
64
>>>65>>>
признаки будут общим, а неповторимые признаки от'дель* ной кражи — единичным. Каждая
кража совершается при самых различных обстоятельствах. Но общее, что будет объединять все
кражи,— это тайный способ хищения. Этот признак объективной стороны и есть общее.
Конкретное проявление тайного способа многовариантно. Неповторимость ему придает
характеристика места, времени, обстановки совершения кражи и т. д. Эти конкретные проявления
тайности похищения будут единичным, и в совокупности своих признаков будут давать
характеристику отдельного.
«Но на практике часто приходится иметь дело не о выявлением неповторимого, а с установлением
тождест* ва (сходства) и различия сравниваемых объектов. В связи с этим появляется
необходимость противопоставь лять общее не единичному, а особенному. То, что отличает
сравниваемые предметы друг от друга, составляет особенное, то же, что указывает на их
сходство,— общее»'.
Связь общего и особенного, особенного и единичного и на основании этого общего и единичного
означает, что мы в последнем случае одно общее содержание (сово* купность общих при данном
подходе существенных признаков) соотносим с содержанием единичного, содер< жанием
отдельного предмета, явления. Это соотнесение возможно лишь через особенное содержание,
имеющееся в содержании и общего, и единичного.
Взаимосвязь единичного, особенного и общего предопределяется процессом познания с уровня
живого созерцания (от единичного, чувственно конкретного) к абс« трактному мышлению (к
абстрактному общему, вначале поверхностному) и вновь к единичному, отдельному, -конкретному
явлению, но которое уже обогащено содержанием общего и особенного. Особенное выступает как
промежуточный этап от конкретного к абстрактному и от него вновь к конкретному. Оно, как
было отмечено, выступает посредствующим звеном между общим и единичным. В конце познания
нам вновь дана конкретность, но это уже не чувственное, а «духовно конкретное»2, Обогащенное
содержанием особенного и общего.
Диалектический материализм. М., «Высшая школа», 1974, с, 232—233.
Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 12, с. 727.
5 Заказ 1846
65
}
1
2
>>>66>>>
Аналогичный путь проходят в процессе квалификации преступления. От совершенного деяния
(чувственно данное в тех или иных обстоятельствах) сознание юриста обращается к абстрактным
уголовно-правовым нормам и затем вновь к преступному событию. В реальном процессе
квалификации мысль юриста многократно «пробегает» круги от конкретного вновь к конкретному
через абстрактное, углубляясь в сущность совершенного преступления.
Но уголовно-правовая норма не может воспроизвести содержание конкретного явления,
многообразие его признаков. Она дает перечень лишь типичных признаков, которые существенны
для определенного круга деяний и которые учитывает (устанавливает) юрист в процессе
применения данной нормы.'Как математик отвлекается при создании математических понятий от
всего, что не несет количественную определенность, физик — от нефизических качеств, так и
юрист отбрасывает все признаки, не имеющие юридического значения, тем самым определяя
особую (юридическую) природу исследуемых объектов. С «помощью» уголовно-правовой нормы
лицо, осуществляющее квалификацию, определяет сущность преступного посягательства,
охватывая необходимые признаки содержания отдельного.
Как же юристу обнаружить в совершенном деянии его основные качества (общественная
опасность и противоправность), которые свойственны каждому конкретному преступлению и в то
же время не представлены в нем в чистом виде? Это возможно лишь через абстрактную природу
общего.
Вычленение содержания особенного в совершенном деянии необходимо. Квалификация
преступления предполагает разграничение смежных составов. Для того чтобы сказать, что
совершена кража, надо отграничить данное деяние в первую очередь от других видов хищения—
грабежа, мошенничества и т. д. Кража отличается от них тайным способом изъятия имущества.
Способ хищения в этом случае есть особенное. Вместе с тем он общее по отнбшению к другим
кражам. Казалось бы, что категория особенного ничего принципиально нового в процесс
квалификации преступления не вносит. На самом же деле, как только мы попытаемся практически
квалифицировать преступление, игнорируя эту категорию, мы не сможем соединить норму с
фактом.
66
>>>67>>>
Общее понятие кражи личного имущества граждан дано в норме Особенной части УК (ст. 144 УК
РСФСР). Именно из нее мы выводим общий признак кражи — тайный способ завладения
имуществом. Однако норма права как общее понятие своим содержанием не может
воспроизводить все содержание конкретного явления, многообразие его признаков. Она дает
перечень общих типичных признаков, содержание общего. А. Н. Трайнин правильно указал, что
«диспозиция всех элементов состава не включает» и что «диспозиция, следовательно, уже
состава»1. Например, при описании составов преступлений, предусмотренных ст. ст. 89—931,96
УК. РСФСР, законодатель опустил указание на мотив преступления. Тем не менее изучение
судебной практики позволяет сделать вывод, что мотив является необходимым признаком для
квалификации преступных деяний по указанным нормам и для отграничения от смежных
преступлений.
Таким образом, без вычленения мотива преступления как необходимого для квалификации
признака мы не сможем правильно определить, какое общественно опасное деяние было
совершено. Признаки состава преступления и будут промежуточным звеном между применяемой
нормой и конкретным преступлением. Признаки, отличающие одно преступление от другого,
заключаются именно в составе преступления. В этом и проявляется большое значение содержания
особенного в уголовно-правовой квалификации.
Вычленение состава преступления как особенного — это сложная, кропотливая познавательнооценочная деятельность, включающая в себя исследование признаков преступного посягательства,
раскрытие их необходимых связей, определение их юридического значения. Вся мыслительная
работа осуществляется в постоянном сопоставлении исследуемого материала с содержанием
уголовно-правовой нормы, предусматривающей тот или иной состав преступления. Процесс
выделения из отдельного (совершенного деяния) особенного (состав преступления) и
отождествление его с общим (применяемой нормой) составляет основу уголовно-правовой
квалификации.
Нам могут возразить, что состав преступления является общим понятием. Это действительно так.
Но, опре1
Трайнин А. Н. Общее учение о составе преступления. М., Госюриздат, 1957, с. 260.
5*
67
>>>68>>>
деляя состав преступления как особенное, мы характеризовали его относительную качественную
самостоятельность в зависимости от общего (да и от единичного). Вычленяя состав преступления
как особенное, выражающее существенные необходимые признаки, мы отбрасываем ряд других,
те, которые не имеют юридической значимости. Не случайно большинство юристов считают
состав преступления необходимым и единственным основанием уголовной ответственности, «а
поэтому и юридическим основанием квалификации преступлений»1.
Переход от общего к особенному, а от особенного к единичному и наоборот есть отражение в
сознании диалектики объективных процессов. Это обстоятельство в огромной мере определяет то
методологическое значение, которое играет взаимосвязь общего, особенного и единичного в
правовом познании, в процессе квалификации преступления.
Выводы
1. При квалификации преступления в качестве категории отдельного выступает конкретное
преступление, совершенное конкретным лицом. Общие повторяющиеся, присущие всем
преступлениям данного рода признаки буДут общим, а неповторимые признаки отдельной
кражи — единичным.
2. Функцию категории особенного при квалификации преступления играет состав
соответствующего общественно опасного деяния, предусмотренный уголовно-правовой нормой,
устанавливающей ответственность за это деяние. Признаки состава преступления выполняют роль
промежуточного звена между применяемой нормой и конкретным преступлением. Признаки,
отличающие одно преступление от другого, заключаются в составе преступления. Именно в этом
и проявляется важное значение содержания особенного в квалификации преступления.
1
Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений, с. 75.
>>>69>>>
ГЛАВА ВТОРАЯ
ЛОГИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
/. Логическая природа уголовно-правовой
нормы. Формализация процесса
квалификации преступного деяния
Установление тождества фактических обстоятельств преступления признакам уголовно-правовой
нормы дает нам правовую оценку совершенного преступления. Особое место при этом занимает,
как отмечалось, установление нормы уголовного права, которая выступает логическим
основанием, объективным условием формирования выносимой оценки. Вместе с тем правильная
квалификация преступления непосредственно связана с исследованием фактических
обстоятельств уголовного дела. Процесс их исследования базируется также на знании норм
уголовного права (и уголовного процесса). Именно выбором уголовно-правовой нормы юрист и
отвечает на вопрос о том, под действие какой нормы подпадает совершенное деяние. Поэтому-то
квалификация преступления и рассматривается нами как познание факта действительности,
«огрубление» ее совокупностью юридических понятий (в первую очередь связанных с составом
преступления), круг и содержание которых обусловлены уголовно-правовой нормой.
Установление "при квалификации соответствующей уголовно-правовой нормы связано с
мыслительной деятельностью следователя, прокурора, судьи, направленной на познание
исследуемых обстоятельств и нормы. Юрист познает правовую действительность и посредством
чувств, и посредством логических форм. Он постигает в конкретном, в единичном (в практике он
сталкивается с отдельными явлениями) общие связи и закономерности,
69
>>>70>>>
формируя их в юридические понятия, а последние сопоставляет с правовыми нормами.
В связи с этим следует отметить, что во всяком юридическом понятии (и главное — в
фиксировании его содержания в той или иной норме права) находят отражение логически
последовательные моменты познания правовой действительности. Это сближает правовые нормы
и юридические понятия с логическими категориями (понятиями), о которых В. И. Ленин говорил,
что они «суть ступеньки выделения, т. е. познания мира, узловые пункты в сети, помогающие
познавать ее (природу.— Лет.) и овладевать ею»1.
Такое сходство правовых норм с логическими категориями делает возможным анализ правовой
нормы с точки зрения ее логической структуры. В юридической литературе стало традиционным
под логической структурой правовой нормы понимать ее внутреннее строение, наличие в ней
неразрывно связанных друг с другом составных частей— гипотезы, диспозиции и санкции2. При
Этом сущность правила поведения, заключенного в норме права, с логической стороны
представляют в форме двух суждений, соединенных с помощью частицы «если — то». Это
означает, что гипотеза нормы права всегда логически связана с диспозицией или санкцией через
частицу «если — то»3.
С этих же позиций конструируется логическая структура правовых норм, основанная на их
логической связи с суждениями и модальными высказываниями. Так, Ю. В. Ивлев все правовые
нормы с логической точки зрения предлагает классифицировать на категорические (безусловные,
безгипотезные) и условные4. К первым он относит нормы типа выраженной в ст. 106 УК РСФСР
(«убийство, совершенное по неосторожности,— наказывается лишением свободы на срок до трех
лет...»). Ко вто1
Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 85.
См., например: Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалистическое право. М., 1973, с.
237; Теория государства и права. М., 1972, с. 389.
3
См.: Казимирчук В. П. Право и методы его изучения. М., «Юридическая литература», 1965, с. 86; К н а п п В.
О возможности использования кибернетических методов в праве. М., «Прогресс», 1965, с. 62—63.
4
См.: Ивлев Ю. В. Логика норм. Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук. М., 1972,
с. 36—37.
70
2
>>>71>>>
рым — нормы типа сформулированной законодателем в ч. 1 ст. 162 УК РСФСР («Занятие
промыслом, относительно которого имеется специальное запрещение, если это деяние не влечет
административной ответственности или если оно совершено после наложения административного
взыскания за такое же деяние,— наказывается...»)
Без сомнения, предлагаемые в литературе по правовой кибернетике логические структуры имеют
определенную ценность для теории логики норм, анализа структуры права в целом, ее
последовательности, непротиворечивости, полноты и т. п. Но, на наш взгляд, эти логические
структуры слишком абстрактны. Они не учитывают специфической природы правовых норм, без
уяснения которой правоприменительная деятельность и квалификация в принципе невозможны.
Поэтому разработка логических структур правовых норм должна быть гесно связана с уяснением
способов и целей формулирования законодателем тех или иных правоположений. Иными словами,
необходимо отправляться от логики законодателя. Лицо, применяющее норму права, в известном
смысле повторяет познавательный процесс определения и конструирования законодателем этой
правовой нормы.
В процессе образования норм права законодатель отвлекался от отдельных, случайных явлений
правовой действительности, а учитывал ее типовые и существенные черты. Он шел от простых
обобщений к более сложным, увеличивая абстрактность и уменьшая казуистич-ность
юридических предписаний. В общем, этот путь законодателя соответствует обычному способу
формирования теоретического знания. «Образование (абстрактных) понятий и операций с ними
уже включают в себе представление, убеждение, сознание закономерности объективной связи
мира... Самое простое обобщение, первое и простейшее образование понятий (суждений,
заключений etc.) означает познание человека все более и более глубокой объективной связи
мира»1.
Содержание правовых норм «очищалось» законодателем от индивидуального и специфического в
общественных отношениях через различные методы: обобщение, абстрагирование, анализ, синтез,
индукция, дедукция и другие логические операции. Особое значение при этом
1
Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 160—161.
71
>>>72>>>
имели определения юридических понятий. В результате этих логических операций
вырабатывались краткие характеристики деяний, охватываемые в мышлении определяемыми
понятиями. По существу в уголовном праве основное содержание понятия о том или ином
преступлении есть совокупность необходимых, существенных признаков определенных
общественно опасных явлений.
Классики марксизма-ленинизма обращали внимание на значение дефиниций в практике и
теории.»«Объективное определение», по К. Марксу, это определение, «дан-йое природой самого
предмета»1. Ф. Энгельс пишет, что определение понятия «правильное», если оно вытекает «из
развития* самого предмета»2.|Таким образом, дать определение понятия —это значит показать
сущность предмета на определенном уровне его развития. В правовой норме своеобразно
фиксируются объективные тенденции развития общества. В содержание юридически/ понятий
законодателем включается вся практика применения правовых норм, регулирующих
определенные группы общественных отношений, учитываются связи с другими нормами,
требования системности права и т. п. Исходя из принципов диалектической логики, В. И. Ленин
отмечал, что «вся человеческая практика должна войти в полное «определение» предмета и как
критерий истины и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку»3.
Это важное методологическое положение подчеркивает неразрывную связь практики и познания,
отображение сложившихся отношений и воздействие на них с целью формирования новых
общественных отношений.
Итоговое рассуждение, связанное с вынесением решения по делу (касается ли это квалификации
преступления или установления меры наказания), принимает вид дедуктивного умозаключения,
где норма права, подлежащая применению, выступает в качестве большей посылки. Поэтому
строгая формулировка большей посылки такого умозаключения возможна лишь на основании
логической структуры правовой нормы. Строгая формулировка правовой нормы (общего правила)
обусловливает и соответМаркс К и Энгельс Ф. Соч, т. I, с. 124.
Там же, с. 556.
3
Л е н и н В. И. ГТолн. собр. соч., т. 42, с. 290.
72
1
2
>>>73>>>
ствующую формулировку меньшей посылки (факт, подводимый под общее правило).
В связи с этим следует обратить внимание на мысль А. А. Старченко о том, что «в современной
литературе по деонтической логике понятие нормы нередко отождествляется с прескрипцией либо
описывается путем указания на наличие в высказывании модальных деонтических операторов—
«обязательно», «запрещено», «разрешено». При таком подходе в класс норм включаются
значительно отличающиеся друг от друга выражения — нормы права и команды, приказы и
нормы морали, технические нормы и правила грамматики, правила игр и обычаи и т. п.»1.
Норма же права в отличие от других социальных норм — это «клеточка» права, которой
законодатель мыслит о подлежащих правовому регулированию общественных отношениях.
Нормам права законодатель придает значение моделей поведения с целью конструирования
желаемых общественных отношений и вытеснения (ликвидации) нежелаемых.
При определении логической структуры уголовно-правовой нормы необходимо выявлять ту
совокупность признаков (элементов), которая составляет ее содержание. В общем виде это будут
предусмотренные в Общей части УК такие признаки уголовной ответственности, как возраст,
вменяемость, отсутствие обстоятельств, исключающих общественную опасность и
противоправность деяния, и т. д. и признаки состава преступления, конкретизируемые в статьях
Особенной части УК- Если эти признаки обозначить знаками и при помощи логических средств
выразить связь этих признаков, то мы и получим формулу, или логическую структуру, нормы, т. е.
логическую конструкцию нормы.
Правильно выведенные логические формулы конкретных составов преступлений помогут
избежать ошибочного применения уголовного закона.
Не менее важное значение для правильной квалификации преступлений имеет разработка строго
научных формально-логических программ или алгоритмов процесса применения уголовноправовых норм. Исследования
1
Старченко А. А. Анализ логической структуры нормативных правовых высказываний.— В сб.: Логика и методология
научного познания. М., 1974, с. 43.
73
>>>74>>>
В. Н. Кудрявцева показали, что большинство эвристи» ческих приемов, применяемых при
квалификации преступлений, значительно сокращают путь решения конкретной задачи по
отысканию нужной нормы права, но порой они могут привести к ошибочным выводам1. Поэтому
такие приемы в значительной мере уступают формальнологическим алгоритмам2 квалификации в
смысле надежности получения правильных ответов. Разработка программ применения уголовноправовых норм является одной из задач теории уголовного права, решение которой несомненно
будет способствовать сокращению числа случаев неправильного применения уголовного закона.
Логические структуры правовых норм, являясь сгустками знания права, становятся необходимым
звеном в решении практических задач. В то же время для процесса квалификации большое
значение имеют логическая характеристика и обоснование получаемого вывода.
Удовлетворительному решению данных вопросов способствует уяснение основных принципов
логики норм, которая сейчас интенсивно развивается3. Процесс применения права в сущности
является логическим, протекает по логическим законам. Результаты его оценивают
традиционными логическими характеристиками. Вместе с тем в философской и правовой
литературе утверждается, что нормы права не обладают характеристикой истинности, что будто
бы логика, логические построения, примененные к нормативным рассуждениям, выходят за
пределы «царства истины». «Понимание логики как науки о приемах получения истинных
следствий из истинных посылок должно в связи с этим уступить место некоторой более широкой
концепции логики»4.
В соответствии с этим некоторые авторы предлагают
1
См.: Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений, с. 224—225.
Алгоритм — это «точное предписание о выполнении в определенном порядке некоторой системы операций для
решения всех задач данного типа» (см.: Трахтенброт Б. А. Алгоритмы и машинное решение задач. М., I960, с. 7).
3
См., например: И в и н А. А. Основания логики оценок. М., 1970; Пошкявичус В. А. Некоторые юридические
проблемы деонтической логики. — В сб.: Правовая кибернетика, М., «Наука», 1973; Старченко А. А. Анализ
логической структуры нормативных высказываний. — В сб.: Логика и методология научного познания. М., 1974.
* Ив и н А. А. Логика норм. М., 1973, с. 41.
2
74
>>>75>>>
при логической характеристике норм заменить понятия истинности и ложности понятиями
законности и незаконности. При этом утверждается, что «правовые системы могут успешно
интерпретироваться соответствующим сочетанием индикативной и нормативной логик. Но для
этого основное свойство индикативных выражений — быть истинным или ложным — должно
дополняться аналогичным свойством из правовой науки»1.
По нашему мнению, приведенные положения являются спорными. Дело в том, что норма права,
как было отмечено, исходя из ее логического содержания выполняет три основные функции: а) как
предписание выступает регулятором общественных отношений; б) как предписание и описание
является средством оценки; в) как описание используется для познания действий и фактов,
подлежащих юридической квалификации.
В первой функции правовая норма не обладает характеристикой истинности и ложности, во
второй и третьей — обладает, так как в этом смысле норма права имеет теоретикопознавательное значение.
Регулятивную, оценочную, описательную функции можно изучать в отдельности, но никогда не
следует забывать, что в процессе применения нормы они тесно связаны, неотделимы, чем
определяют многогранную , «жизнь» (реализацию) правовой нормы. Лишь с учетом этих функций
правовой нормы возможна ее связь с фактами, их оценками, связь, осуществляемая действием
логических (формально-логических) операций.
Норма права имеет свою форму выражения «вовне»— статью закона или части статей, толкование
которых выявляет содержание указанной нормы как нечто идеальное целое. Указанные функции
правовой нормы выражают ее назначение в той или иной практической ситуации. В то же время
момент (функция) долженствования (предписания) в правовой норме выражается более четко, чем
в естественных законах, ибо она непосредственно предназначена для этого. В норме права
законодатель отражает действительность не только такой, какова она есть, но и какой она должна
быть исходя из воли господствующего класса, из общественных потребностей.
1
Пошкявичус В. А. Указ. статья,-с. 127.
75
>>>76>>>
Выводы
1. В понятии уголовно-правовой нормы (как и во всяком юридическом понятии) отражены
логически после-" довательные моменты познания правовой действитель-ности. Это сближает
правовые нормы (и юридические понятия) с логическими категориями (понятиями) и
делает возможным анализ логической структуры правовой нормы, что безусловно содействует
успеху квалификации преступного деяния.
2. При определении логической структуры соответствующей уголовно-правовой нормы
необходимо определить ту совокупность ее признаков (элементов), которая составляет
содержание этой нормы. Обозначенные и соединенные при помощи логических знаков, эти
признаки образуют логическую формулу уголовно-правовой нормы,
.или ее логическую структуру. Правильно выведенные логические формулы уголовно-правовых
норм, предусматривающих ответственность за определенные преступления, будут способствовать
сокращению ошибок при квалификации преступлений.
3. Облегчать истинность квалификации преступления и предупреждать возможные ошибки в этом
процессе позволяют формально-логические программы, или алгоритмы, квалификации.
2 Логические формы квалификации преступления
Квалификация преступления как разновидность юридического познания есть сложный путь от
незнания к знанию. В реальном мыслительном процессе квалификации этот путь совершается в
форме перехода от одного знания к другому. Квалификация — логический процесс перехода от
исходного знания к выводному через обосновывающее знание.
Исходное знание — это знание, полученное в результате анализа признаков совершенного
общественно опасного и противоправного деяния, и знание, связанное с содержанием
соответствующей уголовно-правовой нормы.
Обосновывающее знание обеспечивает правомерность перехода от исходного к выводному
знанию и слу76
>>>77>>>
жит логическим основанием вывода, получения правовой оценки. Обосновывающее знание
базируется на теории юридической науки, на логике, диалектике, теории познания. Его основной
компонент — логические формы и логические законы.
Выводным знанием является сам результат квалификации преступления, то окончательное
суждение, в котором мы оцениваем действия преступника. Суть логического процесса
квалификации преступления, говоря словами К.. Маркса, сводится к следующему: «Закон всеобщ.
Случай, который должен быть определен нз основании закона, — единичен. Чтобы .подвести
единичное под всеобщее, требуется суждение»1.
Выводное суждение выражает результат квалификации, но не ее процесс; оно представляет собой
лишь резюме мыслей о квалификации преступления, но не их связь и развитие.
«Познание, — писал В. И. Ленин, — есть отражение человеком природы. Но это не простое, не
непосредственное, не цельное отражение, а процесс ряда абстракций формирования, образования
понятий, законов...»2.
Аналогично протекает и квалификация преступления. В процессе квалификации деяния мы
используем ряд абстракций, юридических понятий, выявляя содержание конкретного события, и
тем самым вырабатываем понятие о данном событии.
Конкретное понятие как результат отражения квалифицируемого деяния не может отобразить его
полностью, но оно может с определенной степенью точности приближаться к нему. Поэтому
формирование понятия отдельного преступления следует считать процессом создания оценочнопознавательного образа, в котором воспроизводится совершенное деяние.
Полученное в результате квалификации понятие содержит в единстве всеобщность и единичность
содеянного. В этом понятии указанные моменты взаимопере-плетены, не расчленены. В суждении
же моменты всеобщности и единичности разъединены, так как они выступают как субъект и
предикат суждения. Иными словами, если в понятии конкретного преступления всеобщность
(правовая норма, закон) и единичность (соМаркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 66—67.
Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 163—164.
77
1
2
>>>78>>>
вершенное деяние) находятся в единстве, а в суждении они разъединены, то для объяснения
возникновения этого единства (образования понятия) требуется умозаключение.
Объективным основанием процесса умозаключения, перехода от исходного знания к выводному
является взаимосвязь предметов, существование объективных закономерностей в природе и
обществе. ДВИЖУЩИЙСЯ мир требует от наших форм мысли, как определенных структур его
отражения, гибкости и подвижности.
Поэтому, на наш взгляд, прав П. В. Копйин, считая, что «сущность процесса умозаключения
состоит в умственном воспроизведении данной вещи из условий ее существования. Знание об
условиях существования этой вещи составляет посылки умозаключения, знание о новой вещи дает
заключение, а знание закономерной связи вещей с условиями их существования обосновывается
возможностью самого процесса выведения вещи из условий ее существования»1. Так, мышление
посредством умозаключения способно достигнуть определенных выводов. Тесная же связь
умозаключения и практической деятельности человека сделала его эффективным средством
познания.
Соотношение умозаключения и практической деятельности всегда было предметом спора между
идеалистической и материалистической философией. Идеалисты считают, что преобразующей и
творящей силой является мышление. Гегель всю деятельность человека стремится подвести под
умозаключение. В. И. Ленин подчеркивает это положение, вычленяя из него рациональное
содержание. «Когда Гегель старается — иногда даже: тщится и пыжится — подвести
целесообразную деятельность человека под категории логики, говоря, что эта деятельность есть
«заключение» (Schlup), что субъект (человек) играет роль такого-то «члена» в логической
«фигуре» «заключения» и т. п.,— то это не только натяжка, не только игра. Тут есть очень глубокое
содержание, чисто материалистическое. Надо перевернуть: практическая деятельность человека
миллиарды раз должна была приводить сознание человека к повторе1
Копнив П. В. Философские идеи В. И. Ленина и логика. М., «Наука», 1969, с. 267.
78
>>>79>>>
нию разных
логических фигур, дабы эти фигуры могли получить значение аксиом»'.
Попытки подвести деятельность человека под логические формы имели место и в буржуазной
юриспруденции. «Нигде логика не играет такой практической и ощутимой роли, как в праве:
купец теряет свое состояние в правовом споре, двери тюрьмы захлопываются за нарушителем
закона и топор падает на шею убийцы — все это в силу дефиниции и среднего термина»2.
Такие представления были особенно характерны для формально-догматической юриспруденции
конца XIX в., опиравшейся на учение о логической законченности правовой системы. В России
типичным и наиболее последовательным их сторонником был Е. В. Васьковский. Признавая на
словах неизбежность пробелов в праве, он фактически стоял на позициях беспробельности и
логической законченности права. С одной стороны, он указывал, что логическое развитие норм
вызывается необходимостью восполнить пробелы в действующем праве. Однако, с другой
стороны, он считал, что новые нормы, покрывающие эти пробелы, в скрытом виде содержатся в
действующем праве. Извлекать из него необходимые нормы призвана логика. При помощи
логических приемов (полная и неполная индукция, редукция), по утверждению Е. В.
Васьковского, из норм права выводятся общие принципы, которыми следует руководствоваться
при разрешении тех или иных жизненных ситуаций, требующих правового вмешательства3.
Элементарные приемы логики, необходимые в любой области человеческого мышления,
воплотились в формалистической юридической логике таким образом, что отрывали право от
социально-экономической основы. Эта логика превращала законодательство в самостоятельную
систему, лишенную материальной почвы. Справедливо критикуя это свойство юридического
мышления, Ф. Энгельс отмечал, что «законодательство представляется как бы самодовлеющим
элементом, который находит оправдание своему существованию и обосно1
Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 172.
Trendelenburg A. Naturrecht auf der Grunde der Ethik, 1860, S. 141.
3
См.: Васьковский Е. В. Цивилистическая методология. Спб., 1901, с. 268.
79
2
>>>80>>>
вание своему дальнейшему развитию не в экономических отношениях, а в собственных
внутренних основах...»1.
В советской юридической литературе высказывалось мнение о том, что процесс применения права
протекает по форме дедуктивного умозаключения2. Для уголовно-правовой квалификации это
форма простого категорического силлогизма: большая посылка несет знание об уголовном законе,
меньшая — о квалифицируемом деянии, в выводе устанавливается, что деяниз подпадает под
действие закона3. Подобное понимание логической формы квалификации хотя и правильно
отражает этот процесс, но в то же время очень упрощает эту сложную мыслительную операцию и
не отражает имеющееся в нем многообразие логических связей. Попытка логически изобразить в
целом процесс применения правовых норм и юридической квалификации как разновидность
дедуктивного силлогизма есть явное преувеличение дедуктивных начал применения норм права.
Марксистско-ленинская философия, преодолев метафизическое разъединение индукции и
дедукции, установила, что достижение истины невозможно без взаимодействия индукции и
дедукции. «Индукция и дедукция,— писал Ф. Энгельс,— связаны между собой столь же
необходимым образом, как синтез и анализ Вместо того, чтобы односторонне превозносить одну
из них до небес за счет другой, надо стараться применять каждую на своем месте, а этого можно
добиться лишь в том случае, если не упускать из виду их связь между собой, их взаимное
дополнение друг друга»4. Деяние, подлежащее правовой оценке, существует как отдельное
социальное явление. В то же время оно тысячами нитей связано с другими явлениями. Эта связь
осуществляется в диалектическом взаимодействии общего, особенного и едиМаркс К и Энгельс Ф. Соч, т 18, с. 273.
См., например' Дюрягин И. Я. Применение норм советского права. Свердловск, 1973, с 121.
3
См., например: Жеребкин В. Е. Логический анализ понятий права. Киев, 1976, с 14—15.
4
Маркс К. и Энгельс Ф Соч., т 20, с. 542—543. Классическим образцом диалектического единства индукции и дедукции как
методов научного исследования является «Капитал» К. Маркса. В. И. Ленин указывал, что индукция и дедукция в «Капитале»
совпадают (Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 131).
80
1
2
>>>81>>>
ничного. Умозаключение как средство познания отражает взаимосвязь общего, особенного и
единичного Но поскольку их объективные характеристики разносто-ронни, постольку должны
быть различны и виды умозаключения, их отражающие. В процессе познания виды
умозаключения (а основные из них — индукция и дедукция), таким образом, работают вместе, в
диалектическом единстве, и квалификация преступления происходит не только в форме
дедуктивного умозаключения.
На отдельных этапах оценки совершенного деяния, познания различных его сторон может
использоваться отдельно либо индуктивная, либо дедуктивная форма вывода. Так, установление
фактических обстоятельств дела, как и всякое накопление фактов, происходит преимущественно
индуктивным путем. Индукция является одним из важнейших средств познания. В индуктивных
заключениях мысль направлена от знания одной степени общности к новому знанию большей
степени общности, т. е. от частного и единичного к общему. Именно по такому пути идут
следователь и судья при установлении фактических обстоятельств дела. Результат этой стадии —
установление круга обстоятельств, подлежащих доказыванию (предмета доказывания),— есть
результат поиска, накопления, сравнения всевозможных эмпирических фактов. Допустим, след
протектора около трупа с признаками насильственной смерти дает основание для вывода
(разумеется, предположительного) о том, что произошел наезд. Установление времени смерти
потерпевшего и марки автомашины—• предположительный вьь вод о возможных автохозяйствах,
которым может принадлежать автомашина, и т. д.
Итоговый вывод о квалификации преступного деяния (как вывод о тождестве установленных
фактических обстоятельств соответствующей уголовно-правовой норме) по логической форме
напоминает дедуктивный силлогизм. В этом случае, как было отмечено, фактические
обстоятельства служат меньшей посылкой силлогизма. В качестве большей посылки выступает
правовая норма, под которую подводятся установленные факты. Логический вывод в этой стадии
есть конкретизация нормы применительно к установленным фактическим обстоятельствам.
Суждение о том, что данный частный случай подпадает под действие правовой нормы, носит
общий характер. Таким образом, это заключение выводится от знания
6 Заказ 1846
81
>>>82>>>
большей степени общности (норма) к знанию меньшей степени общности (конкретная ситуация),
т. е. дедуктивным путем.
Однако дедуктивное умозаключение как логическая форма квалификации будет представлять
познавательную ценность только во взаимодействии с индукцией. Оторванная же от индукции,
дедукция выражает лишь формальную сторону квалификации. Поэтому вопреки традиционному
взгляду на логическую форму уголовно-правовой квалификации, которую понимают как
дедуктивное умозаключение, следует говорить о диалектике индуктивных и дедуктивных
умозаключений в процессе квалификации.
Процесс квалификации в целом логически можно представить как единство ин-дукции и
дедукции.
Например. Тайное хищение личного имущества граждан является кражей. Н. тайно похитил
деньги, принадлежащие А. Следовательно, Н. совершил кражу. Правильно соединить эти две
посылки не представляет труда. Отдельное (действие Н. ) соединяют с всеобщим (кража) через
особенное (тайное хищение как средний термин). Но связь отдельного и всеобщего в данном
умозаключении внешне не обусловлена анализом особенного в деянии. «Тайное хищение» в
большей посылке и «тайное хищение» в меньшей — это противоположности, не имеющие пока
внутренней связи, они не находятся в непосредственном тождестве. «Тайное хищение» в большей
посылке является абстрактным, оно охватывает всякое «тайное хищение», но как раз в силу этого
не может в таком виде полностью выражать «тайное хищение» в меньшей посылке1. В подобной
логической связи между действиями Н. и кражей нет посредствующего звена. Такое звено
образуется при формировании содержания особенного, каковым является «тайное хищение». Оно
позволяет соединить уголовно-правовую норму (общее) и квалифицируемое событие (отдельное).
Решающая роль в формировании посредствующего звена, на наш взгляд, должна быть отведена
отдельному, т. е. совершенному деянию. Оно является побудительным,
Общее положение, как указывал В. И. Ленин, верное для определенного класса предметов, «.слишком обще и потому недостаточно
по отношению к данному особому случаю» (Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 30, с. 13—14).
82
1
>>>83>>>
исходным моментом в оценке события преступления, на него направлено и вокруг него вращается
наше познание. Квалифицируемое деяние дано в чувственно воспринимаемых признаках:
информация о преступлении закрепляется в протоколах, свидетельских показаниях, заключениях
экспертов и т. п. Все это обусловливает индуктивное обобщение, которое, в принципе,
невозможно без знания юридических дисциплин.
Таким образом, на пути от чувственно-конкретного к абстрактному — при формировании
меньшей посылки и от абстрактного к конкретному—при формировании большей посылки имеет
место взаимодействие различных видов умозаключений.
Переход от общего к отдельному через особенное при квалификации преступлений посредством
индуктивно-дедуктивного процесса основан на единстве, тождестве фиксируемого содержания
того и другого. Мы вычленяем из общего (применяемой уголовно-правовой нормы) особенное
содержание лишь на основе содержания отдельного. Такую же «процедуру» мы осуществляем с
отдельным (единичным случаем), выявляя его особенное, «предписываемое» общим, т. е.
поднимаем единичность в особенность. Осуществляется это на основании знания состава
преступления, который является в совокупности своих элементов посредствующим звеном в
переходе от общего к отдельному, «примиряющим» их в тождестве. При установлении состава
преступления необходимо разрешить целый комплекс уголовно-правовых, уголовнопроцессуальных, социально-психологических и теоретико-познавательных вопросов. Основная их
масса связана с выбором уголовно-правовой нормы и установлением (оценкой) фактических
обстоятельств.
Это—сложная мыслительная работа, в процессе которой квалифицируемое преступление
анализируется по отдельным своим признакам, имеющим юридическое значение. Каждый из них
соотносится с элементами состава (его признаками), закрепленными в соответствующих статьях
Общей и Особенной частей УК- Тем самым создается определенная их система. Одновременно с
уяснением содержания состава, выявлением его конструкции осуществляется его разграничение
со смежными составами преступлений. Конечный этап этой умственной работы завершается
синтезом, представляющим собой вывод в форме индуктивно-дедуктивного умозаключения.
83
>>>84>>>
Совокупность установленных фактических обстоятельств дает нам содержание квалифицируемого
деяния. На нем формируется фактический состав преступления, меньшая посылка. Обобщение
элементов состава преступления протекает в форме индуктивного умозаключения, но, как
указывалось выше, эта индукция невозможна без дедукции.
Формирование меньшей посылки хотя и протекает в виде индуктивного умозаключения, но при
«участии» и на базе дедукции, так как, обобщая фактические обстоятельства, мы должны
определить, содержанием какой уголовно-правовой нормы они систематизируются.
В этом проявляется единство дедукции и индукции как двух сторон процесса мышления. Возьмем,
например, квалификацию по объекту преступления. Выявление объекта идет через обобщение
характеризующих его доказательств по делу. Это индуктивный процесс. Одновременно с
индукцией протекает дедукция. Квалификация объекта невозможна без знания закона, теории
уголовного права, руководящих указаний высших судебных инстанций и т. п.
Следующий этап в квалификации — выбор нормы, формулирование большей посылки. Это, как
обмечалось, мыслительный процесс по сопоставлению основного содержания деяния с
признаками «подходящей» нормы. С логической стороны он носит сложный индуктивнодедуктивный характер. Здесь мыслительная работа связана с процессом толкования правовой
нормы, с выявлением ее содержания, с фиксацией родового состава преступления. Другими
словами, исходя из формулировки соответствующей уголовно-правовой нормы, решается вопрос о
том, что является объектом, объективной стороной, субъектом, субъективной стороной
квалифицируемого преступного деяния. Большая посылка выступает общим выводом из посылок,
характеризующих тот или иной элемент состава преступления, она есть индуктивный вывод. Но и
здесь, так же как и при формировании меньшей посылки, индукция невозможна без дедукции.
Например, знание о субъекте преступления, квалифицируемого пост. 106УК РСФСР
(неосторожное убийство), составляет посылку индуктивного умозаключения для вывода о
содержании нормы (установлении большей посылки). Но это знание нельзя получить без
дедукции. Например, в ст. 10 УК РСФСР указаны преступления, уголовная ответст84
>>>85>>>
венность за которые установлена с 14 лет. Статья 106 УК РСФСР упоминается в ст. 10 УК РСФСР,
отсюда следует вывод, что субъектом преступления, предусмотренного ст. 106 УК РСФСР, может
быть лицо, достигшее 14-летнего возраста. Этот вывод становится посылкой в индуктивном
умозаключении для установления содержания нормы (большей посылки), которая в свою очередь
становится посылкой в итоговом дедуктивном умозаключении в процессе квалификации.
Конечно, в реальном процессе квалификации все логические операции протекают в убыстренном,
сокращенном виде. В методологическом же рассмотрении квалификация выступает как единство
умозаключений, представляемое поэтапно.
Последний этап в логике квалификации преступления заключается в дедуктивном выводе из двух
индуктивно полученных посылок. И в целом логический процесс квалификации преступления
представляет собой индуктивно-дедуктивное рассуждение.
Квалификация преступления анализировалась нами выше в динамике как процесс установления
признаков того или иного состава преступления в действиях лица. Но она, как было отмечено,
может быть рассмотрена и в качестве результата этой деятельности, официально закрепленного в
акте судебных и прокурорско-следственных органов (обвинительном заключении, приговоре и т.
д.).
В таком аспекте квалификация преступления обладает некоторой специфичностью своей
логической характеристики, что делает необходимым рассмотрение логических форм, в которых
она выражается.
Квалификация преступления в своем динамическом аспекте протекает в различных логических
формах, но все их разнообразие является составной частью (момен--том, стороной) силлогизма,
выступающего основой логического процесса квалификации. В какой же форме мысли
выражается результат квалификации? Он выступает выводным знанием и заключается в
суждении. Например, Н. совершил повторную кражу личного имущества граждан. Однако данное
суждение — лишь внешняя («формальная») характеристика результата квалификации. Внутреннее
же («рабочее») логическое содержание квалификации как результата — другое. Рассмотрим это на
конкретном примере из судебной практики.
Приговором Волгоградского областного суда Д. приз85
>>>86>>>
нан виновным в совершении умышленного убийства с особой жестокостью М., а также в
завладении его одеждой. Преступление совершено при следующих обстоятельствах. Д. в
нетрезвом состоянии на вокзале станции Ярыженская встретил М., которого раньше не знал.
Поссорившись, они пошли от станции в лесопосадку «выяснять отношения». Там Д. имевшимся у
него перочинным ножом убил М., нанеся ему 33 телесных повреждения. После убийства он снял с
потерпевшего одежду.
Вина Д. в совершении указанных действий подтверждается его собственными показаниями,
вещественными доказательствами, заключением судебно-медицинской экспертизы.
Полученный вывод о квалификации действий Д. по п. «г», ст. 102 и ч. 1 ст. 144'УК РСФСР не
произволен, не выдуман судом; его содержание составляют именно те признаки, которые
отличают квалифицируемое деяние от всех других социальных явлений. Эти признаки
свидетельствуют о преступной сущности действий Д. не только потому, что уголовный закон
признает ее преступной, а потому, что действия Д. объективно общественно опасны и
противоправны.
Мы имеем такую выраженную в логической форме копию преступления, в которой схвачены
необходимые, существенные признаки совершенного деяния. Именно существенные, так как они
служат показателями его существования (возникновения, становления) и определяют тот ущерб,
который наносится общественным отношениям. Формой же мысли, в которой предметы
обобщаются (выделяются) «по более или менее существенным признакам», являются понятия1.
Не суждение, а понятие является, таким образом, логической формой квалификации как
результата деятельности органов дознания, следствия, прокуратуры и суда. Понятие выступает
итогом оценки (сама оценка), к которой стремится мысль юриста в процессе квалифи* кации.
Квалификацией выявляется преступная сущность общественно опасного деяния. Сущность же, как
философская категория имеет различные уровни, которые отражаются в соответствующих
формах. В законодательной практике она выражается в правовых нормах (законе),
См.: Войшвилло Е. К. Понятие. М., 1967, с. 117.
86
1
>>>87>>>
а при применении норм права — в различных понятиях, «снятых» с квалифицируемого деяния.
Это обстоятельство имеет большое методологическое значение для квалификации, которая может
быть рассмотрена (в логическом плане) как формирование (образование) единичного понятия
конкретного преступления. В этом случае теория понятия становится частью методологического
оснащения квалификации и помогает юристу осознать движение и связь всех форм мысли, в
которых протекает квалификация. Полученное понятие отдельного преступления, являясь
результатом квалификации, выступает идеальным выражением объективно существующего
деяния. Оно — и оценка, и образ, и путь формирования своего объективного содержания.
Формирование понятия отдельного преступления — это сложный познавательный диалектический
процесс. Процесс же образования понятия конкретного преступления, по-видимому,
принципиально ничем не отличается от образования вообще понятий. Если в науке образование
понятий — это длительный процесс научного исследования, предполагающий применение всей
совокупности логических приемов и методов, то при квалификации преступления он сжат по
времени, «выглядит» концентрированным, выправленным, ускоренным.
Формирование юридических понятий в сознании юриста в каждом отдельном акте квалификации
преступления, на наш взгляд, идет тем же самым путем, что и исторический процесс их
образования.
Так, формирование единичных понятий «умышленное убийство с особой жестокостью» н «кража
личного имущества» (в приведенном выше примере) не повторяет формирование этих же общих
понятий, данных законодателем в п. «г» ст. 102 и ч. 1 ст. 144 УК РСФСР (пусть даже в сжатом
виде). Эти единичные понятия как бы возникают на базе общих, целиком заимствуя их
содержание, если, конечно, устанавливается тождество, единство противоположностей отдельного
(совершенное деяние) и общего (правовой нормы).
С точки зрения логики квалифицировать деяние — значит дать ему определение1, т. е.
установить общее и
1
Термин «определение», или «дефиниция», в различных языках имеет происхождение от слов, значение которых
приблизительно одно и то же, от греческого слова horos — пограничный столб, от
87
>>>88>>>
существенное через особенное и специфическое, через единичное и индивидуальное. При этом
следует учитывать, что формированию единичного понятия преступления в процессе его
квалификации свойственна некоторая упрощенность, которая переносится и на его определение, а
другими словами, сводится к нему. Например, определение понятия конкретного преступления —
это 'не перечисление всех признаков деяния, а отражение наиболее важных, существенных из них,
тех, которые характеризуют данное деяние и отличают его от других преступлений. Ясно, что при
этом ряд конкретных признаков преступного деяния всегда остается за пределами понятия о нем.
Это обусловлено не только спецификой юридического познания, но и требованиями
диалектической логики в отношении определения понятий. Формулируя методологические
основания определения понятий, В. И. Ленин писал: «Чтобы действительно знать предмет, надо
охватить, изучить все его стороны, все связи и «опосредствования». Мы никогда не достигнем
этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения».
Это во-первых. Во-вторых, диалектическая логика требует, чтобы брать предмет в его развитии,
«самодвижении» (как говорит иногда Гегель), изменении. В-третьих, вся человеческая практика
должна войти в полное определение предмета и как критерий истины, и как практический
определитель связи предмета с тем, что нужно человеку. В-четвертых, диалектическая логика
учит, что «абстрактной истины нет, истина всегда конкретна», как любил говорить, вслед за_
Гегелем, покойный Плеханов1.
Сформулированные требования выступают также критерием существенности познаваемых
признаков того или иного предмета, явления. Особенно это относится к ленинским словам о
человеческой практике. Вся практика расследования и судебного рассмотрения того или иного
преступления входит в знание о нем и обобщенно выралатинского finis — граница, конец чего-либо. В русском языке «определение» означает устанавливать предел, границу
(см.: Горский Д. П. Определение. М, 1974, с. 95). Смысл термина «определение» указывает на глубокую связь процессов
квалификации и определения.
'Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 42, с. 290.
>>>89>>>
жается в юридических понятиях, в правовых нормах. Поэтому отдельная применяемая уголовноправовая норма является критерием существенности познаваемых приз-накрв совершенного
деяния. А состав преступления, описываемый в этой норме, будет специфической формой для
выражения сущности деяния, для определения его понятия.
Возьмем для примера рассмотренные уже преступные деяния Д. Так как в уголовном законе
сформулированы общие понятия «умышленное убийство с особой жестокостью» (п. «г» ст. 102
УК РСФСР) и «кража личного имущества» (ч. 1 ст. 144 УК РСФСР), то задача по определению
понятий преступлений, совершенных Д., сводится к следующему: мы посредством признаков этих
общих понятий образуем содержание единичных понятий умышленного убийства с особой
жестокостью и кражи личного имущества, совершенных Д. Операцией определения совершенных
преступлений мы одновременно осуществляем конкретизацию применяемых норм УК и деяний,
совершенных Д. Для этого в отношении каждого преступления нам необходимо выделить родовые
(содержание состава преступления, данное законом) и видовые (содержание квалифицируемого
деяния) признаки, т. е. дать родо-видовое определение (через род и видовое отличие).
Такая форма определения очень распространена в познании. Например, человек — это животное
(родовой признак), способное производить орудия труда (видовой признак). Человеку присущи
все признаки, характеризующие любое животное, но имеются такие, которые присущи только ему
как виду животного.
В данном определении преследуется цель — выделить человека из всех животных, поэтому
внимание заостряется на видовых (отличительных) признаках. В процессе квалификации задача
иная: нам не так важно выделить особенность, неповторимость кражи, совершенной Д., а,
наоборот, объединить, отождествить эту дражу со всеми другими кражами, ответственность за
которые предусмотрена в ч. 1 ст. 144 УК РСФСР. Поэтому при определении понятия «кража,
совершенная Д.» нас будут интересовать лишь родовые признаки.
Связь родовых (правовой нормы) и видовых (совершенного деяния) признаков предопределяет
установление преступного характера квалифицируемого деяния. Ква89
>>>90>>>
лификация конкретного преступления — центральное звено применения уголовно-правовой
нормы. Диалектика содержания и объем применяемых норм таковы, что первое определяет
второе, т. е. содержание понятия фактического деяния позволяет отнести его к объему той или
иной уголовно-правовой нормы. Закон, и только закон, выступает всеобщим критерием
существенности признаков конкретного деяния, ибо он, по словам К. Маркса, является
«подлинным выразителем правовой природы вещей»1.
Выводы
1. Процесс квалификации преступления в своем динамическом аспекте по логической форме
представляет собой единство индуктивного и дедуктивного умозаключения: установление
фактических обстоятельств дела (формулирование меньшей посылки) происходит преиму*
щественно индуктивным путем; установление уголовно-правовой нормы, предусматривающей
квалифицируемое общественно опасное деяние (формулирование большей посылки), носит
индуктивно-дедуктивный характер; итоговый вывод о квалификации преступного деяния по
логической форме напоминает дедуктивный силлогизм.
2. Результат квалификации по своей внешней логической форме представляет собой суждение
(например, Н. совершил кражу).
3. Внутренней логической формой результата квали» фикации преступления является понятие.
Полученное лицом, применяющим норму права, понятие конкретного преступления есть
субъективное выражение объективно существующего общественно опасного деяния.
4. Определение понятия квалифицируемого преступления логически происходит путем
выделения родовых (содержание состава преступления, данное в уголовно-правовой норме) и
видовых признаков (содержание конкретного квалифицируемого деяния), т. е. путем
родовидового определения.
1
Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 122.
90
>>>91>>>
3. Характеристика логических ошибок в квалификации преступлений
Возможность ошибочной квалификации преступного деяния определяется сложностью
воссоздания в сознании юриста объективного преступного события. Но эта возможность
непременно становится действительностью, если при квалификации были нарушены требования
методологии познания, и в первую очередь законы материалистической диалектики и формальной
логики.
Марксистско-ленинская гносеология применяет две взаимосвязанные характеристики нашего
мышления: его правильность и истинность.
Под правильностью мышления понимается соблюдение в процессе вывода основных логических
законов1. Мысль является правильной, если соответствующие ее части соединены логическим
законом, т. е. мысль представляет собой логический закон. Например, если рассуждение протекает
по формуле (модусу) условно-категорического силлогизма
А —-+В.А
В
[где А я В — любые утвердительные или отрицательные суждения, знак—»—условия зависимости
между ними), то оно будет правильным, так как этот модус выражает логический закон.
Например.
Если лицо, совершившее кражу, достигло 14-летнего возраста, то оно может быть привлечено к
уголовной ответственности.
Совершившему кражу Н. исполнилось 15 лет.
Следовательно, Н. может быть привлечен к уголовной ответственности.
В данном случае во второй посылке утверждается истинность основания. Признав же истинность
основания, мы должны признать и истинность следствия.
Если же наше рассуждение будет протекать по другому модусу условно-категорического
ситлогизма, а именно по модусу
А—* в,в
См.: Бажанов А. В. О природе логической правильности. — В сб : Вопросы логики. М., 1965, с. 107; Войшвилло Е. К-Предмет и
значение логики. М., 1960, с. 24, и др.
1
91
>>>92>>>
то это рассуждение может быть и неправильным, ибо такая связь между посылками не всегда
приводит к истинным выводам. Например.
Если Н. совершил тайное похищение личного имущества граждан, то он привлекается к уголовной
ответственности за хищение личной собственности.
Н. подлежит уголовной ответственности за хищение личной собственности.
Отсюда, однако, нельзя сделать вывод, что Н. совершил кражу. Такой вывод из этих посылок не
вытекает с необходимостью, так как одно и то же следствие условного суждения может иметь
различные основания. Н. мог совершить как кражу, так и другой вид хищения (грабеж, разбой,
мошенничество).
Таким образом, правильность характеризует логический переход от одной мысли к другой,
который обеспечивает нам получение истинного результата. Истинность же — это характеристика
содержания нашего знания, его совпадения, тождественности содержанию соответствующих
предметов и их связей. Правильность характеризует мышление со стороны его формы
(формального содержания), а истинность—-со стороны его содержания (конкретного содержания).
Правильность мысли выступает логическим методом, который служит средством познания
действительности, ведет к истине.
Правильность и истинность как характеристики нашего мышления (содержания и формы мысли)
обусловливают деление всех ошибок в квалификации преступлений на фактические (ошибки в
содержании) и логические (ошибки в связи между элементами или частями мыслительного
содержания). Поскольку основания деления ошибок (форма и содержание) диалектически
взаимосвязаны, постольку названные виды ошибок нельзя противопоставлять друг другу. С этой
точки зрения фактические ошибки при квалификации преступлений могут найти объяснение и как
логические ошибки. Квалификация — это логический процесс, переход от исходного знания к
выводному через обосновывающее знание Лишь единство этих знаний обеспечивает правильную
квалификацию. Рассматривая логические связи той или иной части рассуждения в процессе
квалификации, мы тем самым выявляем объективно необходимые данные для вывода,
устанавливаем, например, что некоторые положения отсутствуют, другие—не до92
>>>93>>>
казаны, сомнительны и т. д. Таким образом, логическая ошибка в квалификации преступления
имеет обобщающий смысл для фактической ошибки. Анализ логической формы того или иного
содержательного рассуждения служит выявлению и устранению фактических познавательных
ошибок. Следовательно, применение логических законов позволяет выделить неправильные
рассуждения (обнаружить логические ошибки) и быстрее раскрыть, в чем конкретно состоит
фактическая ошибка.
Изучение следственной и судебной практики свидетельствует и о том, что многие, причем
типичные и повторяющиеся, ошибки возникают вследствие нарушения основных правил логики, и
особенно формально-логических законов тождества, противоречия (непротиворечия),
исключенного третьего и достаточного основания. Эти законы получили название основных
потому, что они выражают наиболее важные свойства правильного мышления: его
определенность, непротиворечивость, пос-ледовательность и обоснованность. Нарушение
логических законов делает мышление путанным, неясным и ошибочным. Известно, что
отражением окружающего материального мира является не только содержание мысли, но и ее
форма. Поэтому основные формальнологические законы тоже представляют собой отражение в
сознании человека определенных взаимосвязей между предметами и явлениями окружающей
материальной действительности. Законы логики не выдуманы, они объективны.
Закон тождества означает, что одна и та же мысль должна быть тождественна сама себе:
А есть А, или А=А,
где А означает любую мысль. Разновидностью нарушения закона тождества является логическая
ошибка, заключающаяся в подмене тезиса- Она возникает, когда доказывается или опровергается
не выдвинутое положение, а другое, которое принимается за выдвинутое.
Так, приговором Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Дагестанской АССР
М. был осужден по ч. 3 ст. 117 УК РСФСР к 12 годам лишения свободы с отбыванием наказания в
исправительно-трудовой колонии строгого режима. Определяя М. этот
93
>>>94>>>
вид исправительно-трудовой колонии, суд исходил из того, что ранее виновный отбывал
наказание в мевтах лишения свободы. Основанием для такого вывода послужило то
обстоятельство, что несколько лет назад М. был осужден к лишению свободы. Однако в то время в
кассационном порядке приговор в отношении М. был изменен, а наказание снижено до срока, в
течение которого он содержался под стражей в качестве меры пресечения.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР в своем определении по
данному делу изменила приговор Верховного Суда Дагестанской АССР, справедливо указав, что
предварительное содержание под стражей до вступления приговора в законную силу не может
расцениваться как пребывание в местах лишения свободы и потому М. подлежит направлению для
отбывания наказания в исправительно-трудовую колонию усиленного режима1.
Ясно, что при вынесении решения по делу Верховный Суд Дагестанской АССР допустил ошибку.
В точном соответствии с законом (ст. 24 УК РСФСР) отбывание наказания в исправительнотрудовой колонии строгого режима назначается осуждаемым за особо опасные государственные
преступления либо ранее отбывавшим наказание в виде лишения свободы. Для обоснования
своего решения о виде исправительно-трудовой колонии суд должен был' привести доказательства
того, что М. ранее отбывал наказание в виде лишения свободы. Однако вместо этого суд привел
другой тезис, а именно, что М. ранее осуждался к лишению свободы. Так как отбывание наказания
в виде лишения свободы вовсе не тождественно осуждению к лишению свободы, то рассуждения
суда, таким образом, относятся к разным предметам, ошибочно принимаемым за один. М., как
видно из обстоятельств дела, не отбывал это наказание. В соответствии же с постановлением
Пленума Верховного Суда СССР №8 от 19 октября 1971 г. «О практике назначения судами видов
исправительно-трудовых учреждений лицам, осужденным к лишению свободы» «не могут
рассматриваться как ранее отбывавшие наказание в виде лишения свободы... лица, ранее
осуждавшиеся к лишению свободы в пределах сро1
См.: «Бюллетень Верховного Суда РСФСР», 1972, № 8, с. 6.
94
>>>95>>>
ка нахождения их под стражей в качестве меры пресечения, поскольку они не отбывали наказание
в исправительно-трудовых учреждениях».
Закон противоречия (непротиворечия) выражает требование непротиворечивости мышления. Две
противоположные мысли об одном и том же предмете, взятом в одно и то же время и в одном и
том же отношении, не могут быть одновременно истинными:
АлТ '
где А — любое суждение, А — суждение, отрицающее А, а черта над всей формулой — отрицание
двух суждений, соединенных знаком конъюнкций Л , обозначающим союз «и».
Закон противоречия имеет важное значение как в теоретической, так и в практической
деятельности человека- Известно, как высоко оценивал значение этого формально-логического
закона В. И. Ленин. Он писал, что логической противоречивости (при условии, конечно,
правильного логического мышления) не должно быть ни в экономическом, ни в политическом
анализе1. Трудно переоценить значение рассматриваемого закона и для процесса применения норм
права в области уголовного судопроизводства.
Приговором Ногинского городского народного суда Московской области Т. и М. осуждены по пп.
«а» и «б» ч. 2 ст. 146 УК РСФСР. Осужденные ворвались в комнату рабочего общежития и
потребовали, чтобы проживавшие там Ч. и Р. выложили деньги на стол. Получив отказ, Г. и
осужденный по делу К- избили Ч. и Р., сняли наручные часы с Ч., а затем вместе с М. забрали
принадлежавшие потерпевшим и их товарищам радиоприемник, нейлоновую рубашку,
авторучки и деньги.
Московский областной суд и Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР
оставили приговор без изменений. Заместитель Генерального Прокурора СССР внес в Президиум
Верховного Суда РСФСР протест, в котором поставил вопрос о переквалификации действий Г. и
М. на ч.2 ст. 145 УК РСФСР. Однако протест был отклонен.
Признаком грабежа, предусмотренного ч. 2 ст. 145 УК РСФСР, является применение насилия, не
опасного для
См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 30, с. 91.
95
1
>>>96>>>
жизни и здоровья потерпевшего. Между тем виновные нанесли потерпевшему Р. такие телесные
повреждения, которые отнесены судебно-медицинским экспертом к категории легких,
причинивших расстройство здоровья1. Таким образом, уже одно это обстоятельство не позволяет
считать совершенное преступление грабежомВ протесте, который был отклонен Президиумом Верховного Суда РСФСР, содержались два
противоположных суждения:
А — виновные совершили открытое похищение имущества, совершенное с насилием, опасным для
жизни и здоровья потерпевшего (потерпевшему были нанесены легкие телесные повреждения,
причинившие расстройство здоровья);
/I — виновные совершили грабеж, т. е. открытое похи-шение с насилием, не опасным для жизни и
здоровья потерпевшего.
Эти суждения противоречат друг другу, поэтому не могут быть одновременно истинными.
Виновные либо не причинили потерпевшему телесных повреждений, связанных с расстройством
здоровья, и совершили грабеж, либо причинили потерпевшему телесные повреждения, повлекшие
расстройство здоровья, и тогда должны нести ответственность за разбой. Так как в
действительности установлено, что виновные причинили потерпевшему телесные повреждения с
расстройством здоровья, истинно суждение А. Таким образом, и здесь • несоблюдение формальнологического закона противоречия (непротиворечия) привело к ошибочному утверждению о том,
как квалифицировать совершенное преступление.
Закон противоречия, указывая на ложность одного из двух противоречивых суждений, оставляет
открытым вопрос об истинности или ложности второго суждения. Этот вопрос решается на
основании закона исключенного третьего, согласно которому из двух противоречивых суждений в
одно и то же время и в одном и том же отношении одно непременно истинно:
AVA,
где А — любое суждение, А — суждение, противоречащее А.,\/ —знак дизъюнкции, союз «или».
Таким обраСм.: «Бюллетень Верховного Суда РСФСР», 1969, №11, с. 11—12.
96
1
>>>97>>>
зом, одно из этих двух противоречивых суждений непременно ложно, другое — непременно
истинно, а третье суждение исключается.
Несоблюдение этого закона также нередко приводит к ошибкам, особенно в стадии установления
фактических обстоятельств дела. Закон исключенного третьего распространяется только на
противоречивые суждения (различные по качеству и количеству), а не на противные (различные
лишь по качеству).
Для примера полезно рассмотреть два противных суждения: «Нож, которым был убит
потерпевший, принадлежит М.» и «Нож, которым был убит потерпевший, принадлежит Н.» Они
не могут быть одновременно истинными, но могут быть одновременно ложными: нож мог
принадлежать и другим лицам, помимо М. и Н. Следовательно, из двух противных суждений оба
могут быть ложными. Если же первое суждение сравнить с противоречащим ему суждением:
«Нож, которым был убит потерпевший, не принадлежит М.», то станет очевидным, что одно из
них непременно истинно.
Значит, если в процессе предварительного следствия или судебного рассмотрения дела
установлено, что две версии (например, выдвинутые обвиняемым — подсудимым) противоречат
друг другу, то это еще не основание для того, чтобы их опровергнуть (одна из них истинна).
Напротив, принятие на том же основании (из противоречия первых двух) третьей версии будет
ошибочным.
Требование доказательности мышления выражает закон достаточного основания: всякая истинная
мысль должна быть обоснована другими мыслями, истинность которых доказана. Он тоже имеет
важное теоретическое и практическое значение, особенно для стадии установления фактических
обстоятельств, в зависимости от которых должна быть применена та или иная уголовно-правовая
норма. Изучение следственной и судебной практики показывает, что именно в этой стадии
процесса применения правовых норм больше всего допуска-'ется ошибок, связанных с
нарушением логического закона достаточного основания. Одни только опубликованные
материалы практики Верховного Суда СССР за 1968—1970 гг. дают возможность заключить, что
отмена 20,4% приговоров связана с тем, что они основывались на предположительных суждениях
о фактических обстоятельствах дела.
7 Заказ 1846
97
>>>98>>>
Любой факт, который становится предметом юридической оценки, должен быть твердо
установлен. Ни суд, ни следователь не вправе давать правовую оценку на основании фактов
предположительных или вероятных: ст. 301 УПК РСФСР требует, чтобы приговор суда был
законным и обоснованным- Таким образом, требование этого формально-логического закона
является одновременно и требованием закона уголовно-процессуального. Незнание его приводит
на практике к серьезным ошибкам.
Так, областной суд по ч. 1 ст. 112 и ч. 2 ст. 108 УК РСФСР осудил 3. за преступления,
совершенные при следующих обстоятельствах. Ночью 3. возвращался с работы и около своего
дома встретил Ш. и Б. Между ними завязалась ссора, во время которой 3., как утверждается в
приговоре, имеющимся у него ножом нанес шесть ранений Ш. и три ранения Б. Председатель
Верховного Суда СССР счел приговор необоснованным и обратился в Пленум Верховного Суда
СССР с протестом, в котором предложил отменить приговор суда.
Обвинительный приговор обосновывался двумя предположительными фактами.
•
На суде 3. показал, что подвергся избиению. Показания подтверждены заключением судебномедицинской экспертизы, установившей у 3. наличие двух резаных ран в области левой лопаткиОднако суд не дал должной оценки этому обстоятельству, сославшись на то, что 3. мог сам
причинить себе указанные повреждения. В постановлении по данному делу Пленум отметил, что
«вывод суда в этой части носит явно предположительный характер.., наличие такой возможности
при отсутствии в деле других подкрепляющих подобную версию доказательств не может быть
признано достаточным для того, чтобы безоговорочно отвергнуть объяснения подсудимого, как
это сделал суд»Далее суд пришел к выводу, будто нож, которым были причинены повреждения потерпевшим,
принадлежал 3. Это также явно предположительное суждение, которое опровергнуто показаниями
самого 3. и некоторых свидетелей.
Из свидетельских показаний и других обстоятельств дела вытекает, что Ш. и Б. беспричинно
пристали к 3. и начали его избивать. Поскольку речь идет об обстановке реального нападения,
постольку следует признать,
98
>>>99>>>
что 3. находился в состоянии необходимой обороны, од« нако действовал с превышением ее.
Учитывая это, Пленум Верховного Суда СССР при^ говор областного суда в части обвинения 3.
по ч. 1 ст. 112 УК РСФСР отменил, прекратил дело по этой статье за отсутствием состава
преступления и переквалифицировал действия 3. с ч. 2 ст- 108 на ст.-111 УК РСФСР1.
Обоснованность приговора всегда означает соблюдение формально-логического закона
достаточного основания. Согласно ст. 43 Основ уголовного судопроизводства приговор не может
быть основан на предположениях и, следовательно, все сомнения относительно доказанности
обвинения, если их не представляется возможным устранить, истолковываются в пользу
подсудимого.
К серьезным ошибкам в процессе применения уголовно-правовых норм и квалификации
преступления приводит и нарушение существующих в логике правил силлогизма. Они
устанавливают закономерность получения истинных заключений в зависимости от структуры
посылок и терминов силлогизма. Чаще всего в следственной и судебной практике нарушается
первое правило, которое требует: «В каждом силлогизме должно быть только три термина». Это
правило означает, что в обеих посылках силлогизма средний термин, связывающий крайние
термины, должен иметь один и тот же объем, т. е. выражать одно и то же понятие. Если два
различных по объему и содержанию понятия, обозначенных средними терминами, принимаются
за одно, то происходит логическая ошибка, которая называется учетве-рением терминов.
Например, приговором Новочеркасского городского народного суда Ростовской области был
осужден по ч. 3 ст. 140 УК РСФСР мастер строительного управления Т. Он признан виновным в
том, что нарушил строительные правила, не предусмотрев на строительстве производственного
корпуса ограждение отверстия в перекрытии под лестничной клеткой, из-за чего каменщик Ф.
упал в это отверстие на пол подвального этажа и от полученных повреждений умерСудебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР справедливо не согласилась с
квалифика1
См.: «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1969, № 1, с. 17—19. 7*
99
>>>100>>>
цией областным судом действий Т. Она указала, что ч. 3 ст. 140 УК РСФСР предусматривает
ответственность должностных лиц за нарушение общих правил охраны труда. Т. же нарушил
правила производства строительных работ, что предусмотрено ст. 215 УК. РСФСР1.
При квалификации преступления областной суд допустил логическую ошибку учетверения
терминов. Эту квалификацию можно изобразить в виде силлогизма. Нарушение правил охраны
труда, повлекшее смерть человека, есть преступление, предусмотренное ч. 3 ст. 140 УК РСФСР.
Т. нарушил правила охраны труда, в результате чего умер рабочий Ф.
Следовательно, Т. совершил преступление, предусмотренное ч. 3 ст. 140 УК РСФСР.
Легко . заметить, что средний термин — «нарушение правил охраны труда» в каждой из посылок
имеет различный смысл. В первой посылке понятию «нарушение правил охраны труда»
принадлежит то значение, в каком его употребляет уголовный закон (ст. 140 УК РСФСР):
нарушение правил по технике безопасности, промышленной санитарии или иных правил охраны
труда. Нарушение же правил охраны труда в ряде специальных отраслей производства вынесено
за пределы этого состава преступления и образует самостоятельные преступления, каковыми
будут, например, нарушения правил безопасности горных работ (ст. 214 УК РСФСР), правил
безопасности на взрывоопасных предприятиях или во взрывоопасных цехах (ст. 216 УК РСФСР),
правил хранения, использования, учета, перевозки взрывчатых и радиоактивных веществ или
пиротехнических изделий (ст. 217 УК РСФСР). Нарушение правил при производстве
строительных работ образует самостоятельный состав преступления, предусмотренный ст. 215 УК
РСФСР. Во второй посылке понятие нарушения правил охраны труда употреблено именно в
смысле нарушения правил строительных работ (этими правилами и пренебрег Т.). Значит,
допущена ошибка — произошло учетверение терминов.
При квалификации преступного деяния, особенно при установлении фактических обстоятельств
по делу, очень
1
См.: «Бюллетень Верховного Суда РСФСР», 1967, № 10, с. 7.
100
>>>101>>>
важно соблюдать логические правила доказательства, правила индукции и гипотезы1.
Для квалификации преступлений всеобъемлющее значение имеет диалектическая логика.
Материалистическая диалектика позволяет в любой области человеческого знания направленно
исследовать соотношения между понятиями, в которых отражены отношения, взаимопереходы и
противоречия явлений объективного мира. Диалектический метод познания требует
рассматривать любой предмет или явление всесторонне, в существенных связях с другими
предметами и явлениями. К сожалению, это требование далеко не всегда учитывается при
квалификации преступных деяний, в частности при трактовке объективных и субъективных
признаков состава преступления.
Известно, что психические процессы вторичны, произ-водны от явлений внешнего мира. Однако
это свойство позволяет считать, что психическое, будучи субъективным, производным от
объективного, тем не менее обладает предметным и объективным содержанием. Иными словами,
эта сторона субъективного предполагает не только противоположность его объективному, но и
определенное их соответствие. В «Философских тетрадях» В. И. Ленин отмечает, что «различие
субъективного от объективного есть, но и оно имеет свои границы»2.
Подобное соотношение категорий объективного и субъективного вытекает и из рассмотрения их
содержания сквозь призму закона единства и борьбы противоположностей. Не случайно, что
среди всех законов диалектики именно этот закон стоит на первом месте. В. И. Ленин считал, что
«вкратце диалектику можно определить, как учение о единстве противоположностей. Этим будет
схвачено ядро диалектики...»3.
Основываясь на такой трактовке соотношения объективного и субъективного, при практическом
решении многих вопросов уголовной ответственности (чаще при анализе элементов и признаков
состава преступления) нужно всегда помнить, что объективная сторона преступного деяния не
отделена неодолимым барьером от субъ1
См.: С т а р ч е н к о А. А. Логика в судебном исследовании. М., 1958.
Л е н и н В. И. Поли собр. соч., т. 29, с. 90.
3
Л е н и н В. И. Поли, собр соч.. т. 29, с. 203.
101
2
>>>102>>>
ективной стороны и что само это деление на внешнюю и внутреннюю стороны условно1.
Вместе с тем в теории, а также при решении чисто практических вопросов уголовной
ответственности (обычно при квалификации преступлений) на первый план иногда выступает
именно различие объективных и субъективных признаков состава преступления и отмеченная
выше относительность такого различия игнорируется.
Невнимательность к соотношению объективных и субъективных признаков состава преступления
проявляется иногда, например, при трактовке судебной практикой понятия особой жестокости
убийства. В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 27 июня 1975 г. «О судебной
практике по делам об умышленном убийстве» специально обращено, особое внимание на то, что
«законом особая жестокость связывается как со способом убийства, так и с другими
обстоятельствами, свидетельствующими о проявлении виновным особой жестокости».
Преступление есть определенное психофизическое единство, совокупность его объективных и
субъективных признаков. Лишь приняв это во внимание, можно правильно решить важнейшие
вопросы квалификации преступления: соотношение объекта и цели (предмета и цели)
преступления, его мотива и способа, определение объективного и субъективного критерия
преступной небрежности, установления фактической и юридической ошибок, оценку реальности
посягательства при необходимой обороне, определение уголовной ответственности за
неоконченную и совместную преступную деятельность. Во всех подобных случаях необходимо
выполнять требования диалектического метода познания, принимать во внимание
относительность различия объективного и субъективного, их взаимосвязь и
взаимообусловленность.
Выводы»
1. Логическая ошибка в квалификации преступления тесно связана с фактическими и
юридическими ошибками. Применение законов логики позволяет обнаружить неправильное
рассуждение по поводу фактических и
1
См. также: Кудрявцев В. Н. Взаимосвязь элементов преступления.— «Вопросы борьбы с преступностью». Вып. 25. М.,
«Юридическая литература», 1976, с. 54—66.
102
>>>103>>>
юридических обстоятельств совершенного преступления и способствует правильной
квалификации преступного деяния.
2. Изучение прокурорско-следственной и судебной практики показывает, что многие
типичные и повторяющиеся ошибки в квалификации преступления допускаются вследствие
нарушения основных правил логики и формально-логических законов (тождества,
противоречия, исключенного третьего и достаточного основания).
3. Ошибки в квалификации преступления допускаются и потому, что иногда не принимаются во
внимание требования диалектического метода познания (всестороннее рассмотрение любого
предмета или явления). Чаще всего это происходит при установлении объективных и
субъективных признаков состава преступления. На первый план иногда выдвигается различие
этих признаков, относительность же такого различия игнорируется. Учет не только различия
объективных и субъективных признаков состава преступления, но и их взаимосвязи будет
также способствовать сокращению ошибок в квалификации общественно опасного деяния.
>>>104>>>
Оглавление Введение....................
3
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ЛОГИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ
ОЦЕНКИ
ПРЕСТУПНОГО ДЕЯНИЯ
/. Понятие квалификации преступления.......
10
2. Квалификация преступления как m оценочно-познавате гьнып процесс.................
31
3. Истинность квалификации преступления......
44
4. Диалектика единичного, особенного и общего в квалификации преступления
.............
59
ГЛАВА ВТОРАЯ. ЛОГИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
/. Логическая природа уголовно-правовой нормы. Формализация процесса квалификации преступного деяния ...
2. Логические формы квалификации преступления ...
76
3. Характеристика логических Ошибок в квалификации преступлений..................
91
'*~7&ПГгЪлШ''1Вп?№Нтанотч"Н~#1/ мо в Александр Степанович Н о виченко
«ЗАКОНЫ ЛОГИКИ ПРИ КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ»
Редактор А. Т. Муратов
Обложка художника Д. Б Станкович
Художественный редактор И. Е. Сайко
Технический редактор В. А Серикова
Корректоры Н. А. Гежа, В. Д. Рыбакова
69
И Б № 678
Сдано в набор 31.01.78. Подписано в печать 03.05.78. Формат 84Х108"з2. Бумага типографская № 3. Гарнитура литературная. Печать
высокая. Объем: усл. печ. л. 5,46. учет.-изд. л. 5,64. Тираж 20 000 экз. Заказ 1846. Цена 30 коп.
А-02114.
Издательство «Юридическая литература», 121069, Москва, Г-69, ул. Качалова, 14.
Областная типография управления издательств, полиграфии и книжной торговли Ивановского облисполкома, г. Иваново-8, ул.
Типографская, 6,