В эти дни исполняется 31-я годовщина ввода советских войск в
реклама
В эти дни исполняется 31-я годовщина ввода советских войск в Афганистан. На Западе ведется активная дискуссия по поводу темпов и последствий вывода из Афганистана НАТОвской коалиции. Редакция журнала "Политическое образование" взяла интервью у кандидата политических наук Кравцова Василия Борисовича и попросила его рассказать о некоторых причинах столь грустных результатов неоднократного иностранного военного присутствия в Афганистане. Вопрос. Многие специалисты по Афганистану любят рассказывать о трех провальных попытках Англии по завоеванию этой страны. Мол, афганский народ полиэтничен, каждое племя живет по своим законам. И вообще, европейцу, для того, чтобы понять, что такое афганское общество, необходимо разобраться в менталитете, обычаях, родоплеменных отношениях. И наконец, владеть местными языками. Вроде все логично и тривиально. Но тогда, почему Советский Союз проигнорировал английский опыт в Афганистане? И чем советский опыт ценен для нынешних оккупантов Афганистана? Ответ. Ваш вопрос достаточно широкоформатный и содержит в себе ряд самостоятельных, хотя и взаимосвязанных и не только Вами проблем. Попробуем на них ответить таким образом. На самом деле афганское общество сложное по целому ряду параметров. Однако одним из основных факторов, определяющих и генерирующих эту сложность является его политэтничность на общеафганском уровне и отсутствие политического единства внутри основных национальноэтнических структур. Национально-племенное разнообразие общества не само по себе «разводит» Афганистан в разные стороны. Главным двигателем практически всей афганской конфликтологии выступают малосовместимые, а порой совершенно разнополярные политические и экономические интересы национальных общин, усугубленные политикоэкономическими противоречиями внутри самих этносообществ. Инструментом обеспечения и защиты этих интересов за последние 30 лет стали в том числе национально-племенные вооруженные формирования, сформированные в свое время при активной поддержке зарубежных стран, которые придали традиционным разногласиям и противоречиям характер ожесточенной вооруженной борьбы. И для того, чтобы разобраться, понять и научиться использовать практически и результативно эту афганскую этно-племенную мозаику действительно требуется глубокое знание ментальности и обычаев (в том числе и политических) этого замечательного и гордого народа, характера и региональной специфики родоплеменных отношений. Между нашими советскими специалистами в Афганистане считалось в свое время, что постигнувшим Афганистан и его народ может считаться лишь тот из нас, кому начали сниться сны на пушту или дари, что как бы само собой предполагает не просто знание местных языков, но и способность мыслить по-афгански. Следует несколько скорректировать Ваш вопрос по поводу того, что Советский Союз проигнорировал английский опыт в Афганистане. Этот опыт на этапе ввода ОКСВ проигнорировало советское руководство, а не весь Советский Союз, в котором было немало гражданских и военных специалистов, основательно посвященных в тяжелый британский военный опыт в Афганистане. Однако при принятии тайного политического решения на ввод советских войск к голосу и мнению этих специалистов никто и не собирался прислушиваться. Единственный из советских ученых, с кем советовались в тот период по этому поводу был заведующий отделом Института Востоковедения Ю.В.Ганковский, который после некоторых колебаний под давлением Р.А.Ульяновского поддержал решение на ввод войск. Игнорирование афганского британского опыта при принятии советским руководством решения на ввод войск следует объяснить двумя основными причинами. Во-первых, советское руководство того периода, несмотря на реальное смягчение остроты холодной войны через механизмы инициированной СССР разрядки международной напряженности, тем не менее находилось под прямым влиянием не только догматизированной советской идеологии, но и стереотипного осознания самого себя как одной из двух ведущих мировых сверхдержав. И принятие британского, тем более, колониального опыта было совершенно неприемлемо ни по идеологическим соображениям, ни с точки зрения несопоставимой масштабности СССР и Великобритании на тот период. Самое интересное применительно к идеологии состоит в том, что принимая решение о вводе ОКСВ советское руководство не удосужилось ознакомиться и прямо проигнорировало важнейшие методологические подходы марксистсколенинского учения к Афганистану, изложенные прежде всего в написанной в 1857 году Фридрихом Энгельсом фундаментальном эссе «Афганистан». Кстати, упомянутая в этой работе афганская оспа стала главной причиной тяжелого недуга основного инициатора ввода советских войск Юрия Владимировича Андропова. Во-вторых, известная «афганская четверка» в составе Ю.В.Андропова, Д.Ф.Устинова, А.А.Громыко и Б.Н.Пономарева, разрабатывавшая решение на ввод ОКСВ, не могла воспринять чей бы то ни было опыт в Афганистане в силу совершенного незнания и непонимания Востока как такового, отсутствия малейшей собственной политической практики на Востоке. Непростые социалистические преобразования в республиках Средней Азии и тяжелая борьба с басмачеством были практически не знакомы этим основным фигурам Политбюро ЦК КПСС. Андропов Ю.В. имел некий международно-политический опыт исключительно в Европе: в Венгрии в 1956 году и Чехословакии в 1968 году. Д.Ф.Устинов лучшие годы своей жизни отдал советскому военно-промышленному комплексу и был далек от военно-политических традиций восточных обществ. А.А.Громыко смотрел на мир и советскую внешнюю политику через личную практику в Вашингтоне и Нью-Йорке. Жизненный опыт Б.Н.Пономарева ограничивался Коминтерном и координацией мирового коммунистического движения с позиций Международного отдела ЦК КПСС. Как свидетельствовал один из руководителей советской внешней разведки В.А.Кирпиченко, в начале 1982 года, с болью наблюдая пробуксовку советского военного присутствия в Афганистане, Ю.В. Андропов попытался заполучить некоторое представление о Востоке, но как он сам и признался, что «пытаюсь я читать перевод Корана и ни черта не понимаю, что там написано». Другие же члены Политбюро ЦК КПСС и таких попыток не предпринимали. Ситуация 1979 года однако вовсе не означает, что в последующие годы советского военно-политического присутствия в Афганистане Советский Союз продолжал игнорировать британский опыт. Вовсе нет. Уже начиная со второй половины 1980 года началось осознание необходимости ознакомления с этим опытом. В последующие годы у англичан были заимствованы многие политические методики, позволившие сдвинуть процессы стабилизации в различных районах Афганистана. А с объявлением президентом Наджибуллой разработанной выдающимся советским афганистом Басовым В.В. политики национального примирения советско-афганская политическая практика в Афганистане обогнала по своей эффективности многие лучшие и наиболее результативные достижения английской политики в Афганистане и пуштунских районах Британской Индии. Очевидно, что советские войска покидали Афганистан с гораздо большими политическими достижениями, нежели британские воины покидали пуштунские районы Британской Индии в 1947 году, не говоря уже о, допустим, январе 1847 года, когда из 16-тысячного британского контингента живым выбрался из Афганистана только доктор Брайдон. Советский опыт представлял и представляет значительно большую ценность для современной военной кампании НАТО в Афганистане, нежели английский опыт XIX века, который не смог воспринять и реализовать на практике даже британский воинский контингент в провинции Гильменд. С военной точки зрения советский спецназ ГРУ был настоящей грозой для афганских моджахедов, до сих пор признающих и уважающих высокие боевые качества и личное мужество советских воинов в открытом бою. С политической точки зрения НАТОвское руководство не смогло выстроить с афганским народом элементарных человеческих отношений, проявляя явное недоверие и даже пренебрежение к афганцам. В те 80-е годы совершенно немыслимо было себе представить, чтобы СССР не обеспечивал афганские вооруженные силы боевой авиацией, танками и другими видами тяжелого вооружения, что имеет место в современной афганской армии по сей день. Советская военно-политическая деятельность в Афганистане строилась с опорой на местные традиционные военно-политические институты и были созданы десятки крупных и мелких вооруженных формирований на базе племен и народностей в составе территориальных войск Министерства обороны, Управления пограничных малишей погранвойск, в составе МВД и МГБ, которые приняли на себя важные охранно-оборонительные функции практически во всех регионах Афганистана, а в ряде случаев их деятельность приобретала активный и наступательный характер в противостоянии с афганской вооруженной оппозицией. НАТОвский же контингент в силу недоверия к афганцам, постановки во главу угла интересов собственной безопасности, опасается не только вооружать афганскую армию танками, реактивной артиллерией, армейской авиацией, но и боится активно формировать из национальноплеменных ополчений вооруженные формирования. Известно лишь, что активно используется НАТО только сформированное нами в свое время в районе Спинбулдака под командованием Исматуллы Муслима вооруженное формирование дурранийского племени Ацакзаи. Против более активного развертывания таких формирований выступает кстати и президент Афганистана Хамид Карзай, что явно не добавляет ему политической поддержки со стороны политически активной части афганского населения. За прошедшие 9 лет американцы неоднократно предпринимали попытки познать и постичь советский военно-политический опыт в Афганистане. Однако восприняты были крупицы, отдельные элементы, которые смогли понять сами американцы. Хотя афганцы советский опыт понимают, помнят и пытаются подсказать представителям НАТО, однако в ответ зачастую получают лишь еще большую озлобленность. В политической сфере американцы не без подсказки афганцев пару лет назад смогли принять и советскую концепцию национального примирения. По этому поводу афганским парламентом принят даже специальный закон, однако по существу это совсем не то, что вкладывали в национальное примирение Басов В.В., президент Наджибулла и афганский народ 20 лет назад. Вопрос. Вы работали советником Управления по работе с пуштунскими племенами Министерства государственной безопасности Республики Афганистан с февраля 1988 года по декабрь 1991 года. Каковы межплеменные отношения в афганском обществе? Ответ. Межплеменные отношения в афганском обществе, прежде всего, среди пуштунских племен по обе стороны «линии Дюранда» традиционно характеризовались больше противоречиями, нежели согласием и дружбой. Соперничество между различными группами пуштунских, белуджских, хазарейских, узбекских племен, между различными анклавами таджикской общины Афганистана в рамках той или иной национальной принадлежности, между различными этносами и носителями воззрений различных исламских течений, внутри самих племен является едва ли не главной причиной того, что афганское общество веками восприимчиво к разного рода внешним воздействиям, которыми самым недобросовестным образом пытаются спекулировать соседние с Афганистаном страны, явно нежелающие укрепления афганского государства и коренного его переустройства. Эти противоречия, разногласия, соперничество, имевшие место на протяжении столетий, и погубившие великие пуштунские или афганские империи, получили невиданный доселе размах с развертыванием в стране гражданской войны и активным вооружением племен со стороны Пакистана, Ирана, США, других стран НАТО и ряда арабских режимов. Получив доступ к современному не только автоматическому стрелковому оружию, но и к тяжелым видам вооружения, а в ряде случаев и к средствам воздушного поражения, пуштунские племена, да и другие национальноплеменные группы страны приступили к перераспределению или к попыткам перераспределения едва ли не всего что можно перераспределить в Афганистане в свою пользу. Объектами таких силовых посягательств, такого вооруженного воздействия, как правило, являются государственная власть в стране, любые сколь-нибудь значимые министерские посты, военная власть, другие институты безопасности, провинциальная власть, местные органы власти в уездах и волостях. Особо привлекательны для племен и народностей, лидеров их вооруженных формирований - т.н. «полевых командиров» те властные позиции, где происходит распределение (перераспределение) экономических ресурсов, внешней гуманитарной помощи, вооружения. За последние 10 лет в наиболее выйгрышном положении, пожалуй, оказался род Симизай дурранийского племени Попользаи из провинции Урузган, представители которого заняли ключевые позиции не только в государственной власти в лице Хамида Карзая, но и в т.н. «Кветтинской Шуре» - ведущем координирующем органе движения Талибан в лице муллы Абдул Гани Берадара. За пределами властной вертикали племена, их кланы и роды соперничают, противоречат и враждуют между собой по любым вопросам военноэкономического позиционирования родо-племенных образований. Если до развертывания в 1979 году гражданской войны традиционные вооруженные формирования племен занимались исключительно защитой и обороной занимаемых территорий, населенных пунктов, посевных площадей, контролем проходящих по территории рода, клана, племени дорог и торговых путей, перевалов и контрабандных маршрутов, то с активной милитаризацией племен в 80-е годы племенные вооруженные формирования были широко вовлечены в боестолкновения с соседними племенами с целью разрешения в свою пользу извечно накопившихся противоречий с соседями и властями. Имеется немало примеров, когда в ходе 30-летнего вооруженного противостояния ряд племен значительно укрепили свои политические и экономические позиции за счет собственного военного потенциала. Например, племя Хугиани в период «джихада» и народность Пашаи после него в провинции Нангархар, Ализаи в провинции Гильменд, Дзадран в провинциях Пактия и Пактика и ряд других. Районами наиболее острого вооруженного национального и племенного противостояния следует назвать исторические дурранийско-гильзайские разногласия по поводу контроля Кандагара как важнейшего военностратегического и торгового центра, борьба за Спинбулдак, за контроль над дорогой Тахтапуль - Спинбульдак и прилегающими контрабандными маршрутами между дурранийскими племенами Ацакзай и Нурзай, между Дзадран и Мангал за контроль над дорогой Гардез - Хост, между Дзадран и малочисленными племенными образованиями Хостваль за власть в Хосте, между Ацакзаями и таджиками за контроль над южной частью провинции Герат и районом Шинданд, между Тухи и другими гильзайскими племенами за власть в провинции Заболь и контроль над базаром Шахджоя. На пакистанской стороне «линии Дюранда» межплеменные отношения часто обостряются и доходят до вооруженных конфликтов вследствие принадлежности ряда кланов таких пуштунских племен как Тури, Оракзаи, Бангаш к шиитскому течению ислама. Еще более острый характер носят межнациональные противоречия на местном уровне между общинно-племенными формированиями разных народностей за контроль над местной властью, месторождениями, дорогами, караванными маршрутами, посевными площадями, источниками водоснабжения, ирригационными системами. При этом следует заметить, что если внутри других народностей внутренние противоречия, распри, боестолкновения носят, как правило, широко неафишируемый характер, то противостояния между пуштунскими племенами и внутри них происходят открыто и на глазах у всех. Нельзя не отметить, что в разношерстной родо-племенной среде Афганистана имеются и уголки внутринационального и межнационального мира и согласия. Наиболее красноречивым примером такого взаимопонимания и солидарности следует выделить отношения между племенами ветви Зирак племенного объединения Дуррани: Баракзаи, Попользаи, Аликузаи и Ацакзаи в провинциях Кандагар, Гильменд, Фарах, Герат. Это не означает, что между этими крупными и влиятельными политически и экономически племенами нет разногласий, однако они регулируются на основе дружбы, согласия, взаимных уступок и компромиссов при твердом понимании своего исторического братства и генеалогического происхождения. В провинциях Гильменд, Фарах и Герат стараются не враждовать между собой племена другой дурранийской ветви Панджпаи - Нурзаи, Исхакзаи и Ализаи. Межплеменная дружба не позволяет Нурзаям и Исхакзаям вмешиваться в 25-летнее жестокое вооруженное противостояние внутри племени Ализаи на севере Гильменда, остановить которое даже не в состоянии контингент НАТО. Нельзя не отметить хорошие отношения, традиционно сложившиеся между Шинвари и Момандами в Нангархаре, между Дзадзи и Мангалами в Пактии, между гильзайскими племенами в Пактике и Газни, между керланийцами и гильзаями в Логаре, Пактии и Пактике, внутри крупнейшего гильзайского племени Ахмадзаи и в ряде других районов страны. Вопрос. Так кто такие пуштуны? И почему они непобедимы даже в век высокоточной военной техники? Ответ. Пуштуны - это гордый и свободолюбивый народ, племенная составляющая которого дорожит своей независимостью, своим укладом и образом жизни, не терпит никакого отрытого вмешательства в свои внутренние дела. Пуштуны - это сформировавшая нация со значимыми историческими военными достижениями, когда они контролировали огромные территории региона от Тегерана до Дели и были непобедимы в вооруженной борьбе. Пуштуны, не похожие ни на один из соседних народов, со своим особым языком, насчитывают до 40 миллионов человек, компактно расселенных в Афганистане и Пакистане, являются крупнейшим в мире народом, значительная часть которого структурирована и проживает на принципах родо-племенной организации всей своей жизнедеятельности. Население пуштунских племен в массе своей неграмотно, глубоко и искренне религиозно, в то же время их внутренние социально-политические и экономические отношения регулируются в значительно большей части кодексом чести «Пуштунвали», нежели шариатом. Племена, их кланы и роды веками выработали ставшие традиционными и эффективными такие институты саморегуляции как джирги - многоуровневые советы как племенных авторитетов, так и джирги с участием рядовых членов племен, порой собирающих на свои заседания (если можно так говорить) по несколько десятков тысяч пуштунов, лашкар - вооруженное формирование племен, институт старейшин, веш - порядок распределения и посева общинных земель племени и т.д. Пуштуны - это крупнейший в мире разделенный народ. В 18-м веке пуштунские племена ради своих собственных интересов образовали афганское государство, которое верой и правдой служило их интересам вплоть до середины 20-го века. После второй мировой войны при правлении Мухаммад Захир-шаха Афганистан как государство пуштунских племен стало коррозировать и этот процесс имеет тенденцию только к углублению. С 80-х годов прошлого века, когда с помощью советских войск власть была заполучена фракцией НДПА «Парчам» пуштуны как государствообразующая нация впервые лишились монополии на власть в Афганистане и в ее рядах значительно возросла численность представителей национальных меньшинств, что было одним из факторов активного вовлечения пуштунских племен в противостояние с ОКСВ. С падением режима Наджибуллы в результате распада СССР власть вновь была захвачена в основном непуштунскими деятелями в лице Б.Раббани и Ахмад Шаха Масуда, что явилось главным стимулом к столь быстрой мобилизации пуштунских племен в рамках образованного Пакистаном движения Талибан и жестокому реваншизму по отношению к национальным меньшинствам. С приходом американцев и войск НАТО в 2001 году основные рычаги власти оказались в руках Северного альянса, хотя главой переходной администрации, а затем и Президентом был избран мало кому известный тогда даже среди зиракских племен Дуррани товарищ Хамид Карзай. На пакистанской стороне «линии Дюранда» пуштунский этнос столкнулся с ожесточенной английской колонизацией, против которой он единственным в Британской Индии воевал до последних дней существования этой империи. С образованием Пакистана путем обмана и террора пуштунские земли были включены в состав этого искусственно образованного государства и политика колонизации Пуштунистана продолжилась теперь уже господствующей нацией Пакистана панджабцами теми же методами военного подавления и террора. В Пакистане многочисленные пуштунские племена подвергается жесткой дискриминации и террору по национальному признаку практически по всем направлениям, начиная с запрета обучения детей в начальных школах на языке пушту и насильственного обучения детей языку урду, принадлежность которого к какому-либо этносу до сих пор не установлена. За последние годы Исламабад под предлогом борьбы с терроризмом провел целый ряд военных кампаний в пуштунских районах, в ходе которых геноциду подверглись миллионы пуштунов, их селения были подвергнуты массированному артиллерийскому и авиационному воздействию, жилища разрушены и сожжены, местные жители отселены в лагеря беженцев. И всего этого мировое сообщество не замечает и не желает видеть, хотя картины геноцида пуштунов выглядят гораздо более ужасающе, нежели подобное имеет место в Палестине или в Курдистане. Несмотря на такое массированное военное давление и террор пуштунского народа, его огульное и совсем необоснованное обвинение в международном терроризме, о котором сами пуштуны имеют самое отдаленное представление, пуштунский этнос выстоял и оказался способным успешно противостоять военному потенциалу практически всей западной цивилизации. За счет чего? Прежде всего, благодаря сохранению родо-племенной организации. Будучи не самой совершенной формой жизнедеятельности, пуштуны все-таки на протяжении веков убедились в ее эффективности, особенно в условиях едва ли не постоянного противостояния с соседними и несоседними народами и государствами. Очевидно, что порушив родо-племенную систему пуштунское население гораздо быстрее было бы принудительно дезорганизовано и на повестку дня вполне серьезно встал бы вопрос о существовании не только племен, но и всей пуштунской нации в целом. Фактически на разрушение именно этой системы в Афганистане и Пакистане и нацелены основные усилия НАТОвского контингента и пакистанской армии, а не на подавление какого-то не осязаемого западными воинами международного терроризма. Бюджету США эти усилия стоили в текущем году 105 миллиардов долларов. Именно в такую цифру обходится содержание только американского воинского контингента в Афганистане численностью в 87 тысяч человек. Однако родо-племенная система пуштунов, несмотря на все потуги коалиции из 44 стран, никак не демонстрирует выраженных тенденций к распаду, хотя в ряде племен до 1979 года такой процесс имел место. Вопрос. Василий Борисович, как вы оцениваете результаты недавних парламентских выборов в Афганистане? И насколько действенны демократические формы государственного управления для такого незрелого государства как Афганистан? Ответ. В целом парламентские выборы прошли в характерном для НАТОвского присутствия в Афганистане стиле. Прозрачность и демократичность этих выборов не нахожу более высокой, чем допустим парламентских выборов 1988 года, которые мне приходилось наблюдать. Однако тогда в стране присутствовали советские «оккупационные» войска, страной управлял «марионеточный» режим, а значительная часть периферии и, прежде всего, сельские районы контролировались вооруженными отрядами моджахедов. Теперь ситуация иная. В стране присутствуют миротворческие силы НАТО, страной управляет законно избранный президент, власть и миротворцы эффективно контролируют территорию страны. Но результаты выборов, прошедших еще 18 сентября, так и не объявлены по сей день. Масштабы манипуляций и махинаций выходят за воображаемые рамки. Разгорелся конфликт между ЦИК и Генеральной прокуратурой. Особо скандальными вышли результаты выборов по провинции Газни. Из 11 депутатских мест от этой традиционно в основном пуштунской провинции на все 11 мест почему-то оказались избранными шииты хазарейцы - представители самой угнетенной национальности, с которыми из века в век шли постоянные распри гильзайских племен в северных районах этой провинции. Общественному мнению пытались представить такую ситуацию вполне нормальной, ибо какие-либо демократические процедуры якобы нарушены не были. Не исключаю, что с формальной точки зрения возможно там нарушений и не было. Но то, что президент Хамид Карзай заявил о своем невмешательстве в этот скандал и то, что он будет руководствоваться исключительно законом подхлестнуло эмоции. Получается так, что гильзайские племена пуштунов Газни, который является фактически современным центром гильзаев, избрали своими депутатами хазарейцев, которые даже не разговаривают на языке пушту. Большего оскорбления для пуштунов и в особенности для гильзайских племен придумать было сложно. Позиция президента о невмешательстве была воспринята гильзаями как позиция неподдержки гильзаев со стороны Дуррани Карзая, и поддержки им хазарейцев в силу известных дурранийско-гильзайских противоречий. Чем бы данный скандал не завершился, в любом случае, этот инцидент - крупный провал всей американской стратегии умиротворения и стабилизации Афганистана, едва ли не самая значительная ошибка со стороны президента Карзая, который объективно сыграл на стороне извечных врагов гильзаев. Если в настоящее время племенное объединение гильзаев наименьшим образом по сравнению с другими ведущими племенными объединениями представлено в рядах движения Талибан, то такой подход к т.н. «демократическому» выборному процессу побуждает гильзаев к более активному вовлечению в ряды вооруженной оппозиции, что приведет только к эскалации вооруженного конфликта в Афганистане. Такой пощещины гильзаи спокойно перенести вряд ли смогут. Это то же самое, если бы в результате федеральных выборов по мажоритарной системе от Краснодарского края депутатами Государственной думы Федерального собрания РФ были бы избраны только армяне. Следует ожидать не только обострения и без того натянутых межнациональных отношений, но и углубления дурранийско-гильзайских противоречий. Сомневаюсь, что такая политическая линия работает на достижение заявленных США, НАТО и правительством Х.Карзая целей. Вопрос. Насколько верна информация о том, что президент Хамид Карзай получает финансирование из Тегерана? Что преследует Иран в Афганистане? Связано ли это с историей Великой Персии? Ответ. Хамид Карзай сам публично признал получение им значительных финансовых средств в наличной валюте со стороны Ирана. Это вызвало не только раздражение Вашингтона, но и открытое негодование в пуштунском сообществе. Если американцы пиарили Хамида Карзая как лидера пуштунов, а он оказывается втайне получает нигде не учитываемую финансовую поддержку со стороны Ирана, который является одним из традиционных и объективных противников пуштунов не только на национальной, но и на религиозной основе, тогда ставится под сомнение вся американская конструкция этнического представительства в системе государственной власти Афганистана. За лоббирование своих интересов в Афганистане готовы платить и Иран, и Пакистан и ряд других стран, только никто из них не лоббирует тем самым объективные национальные интересы бедных в массе своей пуштунов. Иран традиционно преследует в Афганистане совершенно конкретные интересы по защите интересов политически ираноориентированных и культурно персоязычных народностей таджиков и хазарейцев, в значительной своей массе являющихся сподвижниками шиитского религиозного течения. Эта защита носит многовековой характер и получила особый размах с началом гражданской войны в Афганистане и приобрела открытые и откровенные формы с развертыванием в середине 90-х годов радикально суннитского и в национальном плане антитаджикского и антихазарейского движения Талибан. И если в тот период политика Тегерана была вполне оправданной на фоне прямого геноцида хазарейцев и других национальных меньшинств, то в настоящее время иранская активность в Афганистане направлена на прямое нарушение национально-политического баланса в этой стране с целью недопущения реанимации пуштунской гегемонии во власти и в экономике. Задача Тегерана, равно как и ряда других соседних стран состоит в том, чтобы окончательно выбить пуштунский дух из государственной власти в Афганистане, свести пуштунов до уровня обыкновенного национального меньшинства со всеми вытекающими отсюда политическими, военными и экономическими последствиями. Следует констатировать, что пока Ирану и другим недругам пуштунов это удается. Во вновь избранной нижней палате афганского парламента, итоги выборов которой будут окончательно объявлены в ближайшие дни, впервые за всю историю Афганистана пуштуны оказываются в меньшинстве. Если кто-то считает, что пуштуны смиряться с этим, смирятся с таким вариантом западной демократии, то афганская история оснований для такого рода утверждений не дает. Что касается Великой Персии, то внешняя политика Ирана безусловно желала бы достижения этой цели и не только на афганском фронте. Однако в реальности перед внешней политикой Ирана стоят настолько далекие от благих воображений задачи, отягощенные противостоянием с США, ядерной программой Тегерана, не до конца устойчиво определившимися перспективами иранской политики в Ираке и Афганистане, что было пределом неадекватности бросаться такими лозунгами на данном историческом этапе. Тем не менее, работа в направлении «Великой Персии» ведется больше на информационнопросветительском фронте и ее характер не должен вызывать раздражения у региональных игроков, поскольку Иран имеет на это право, а персидская цивилизация заслужила своего большего представительства в международном информационном и культурном пространстве. Вопрос. Ваше мнение, каковы интересы в Афганистане отдельно: США, России, Индии, Пакистана? Ответ. США продолжают врать и лгать мировому общественному мнению, своему Конгрессу и всему американскому народу по поводу значительных подвижек в своей афганской политике. Несмотря на то, что 2010 год принес американскому народу наибольшее количество потерь среди американского контингента на афганском театре военных действий, администрация Барака Обамы в своем декабрьском отчете Пентагона по результатам реализации новой афганской стратегии продолжает убеждать всех и вся в небывало высокой эффективности и результативности новых подходов к афганскому умиротворению. Забавно и то, что это происходит на фоне прямого уменьшения числа административных единиц, контролируемых НАТОвским контингентом и афганской армией и соответственно прямого снижения процента контролируемой территории. Поэтому американские интересы и интересы демократической администрации Барака Обамы концентрируются в настоящее время вокруг одного вопроса: как бы помягче оставить Афганистан с наименьшими физическими и репутационными потерями. Примечательно, что срок окончательной передачи вопросов безопасности афганским вооруженным силам намечен на 2014 год, когда истекают полномочия президента Хамида Карзая. Такой подход грозит полным коллапсом всего комплекса мер по поддержанию стабильности и безопасности в Афганистане, что особенно беспокоит политически активную часть пуштунского общества, поскольку афганская армия на 70% укомплектована личным составом непуштунской национальной принадлежности и это обстоятельство является еще одним раздражителем афганского конфликта. Что касается России, то Москва, как представляется, наученная горьким опытом 80-х годов, с началом американской интервенции в Афганистан как в целом, так и в частностях придерживается сбалансированной политики на афганском направлении. В первые годы антитеррористической, или миротворческой операции имел место некий крен Москвы в сторону таджикского Северного Альянса, но в последнее время он был нивелирован. Россия выступает за скорейшую стабилизацию обстановки в Афганистане, за скорейшее подавление наркопроизводства и решительное пресечение направленного на СНГ наркотрафика. Москва готова активно участвовать в реконструкции Афганистана и поддерживать аналогичные устремления российского бизнеса. Однако в отличие от афганского народа нынешний кабульский режим, в значительной степени пропитанный неприязнью к России, при молчаливом согласии своих заокеанских покровителей пока явно не благоприятствует не только развертыванию полномасштабного экономического сотрудничества, но и достижению других интересов Москвы в Афганистане. Справедливости ради надо признать, что предпринимаемые в последнее время активные усилия вселяют надежду, что лёд в российско-афганских отношениях начнет наконец-то таять. Индия - традиционный партнер Афганистана и рассматривает Афганистан как важную политическую и экономическую площадку в противостоянии с Пакистаном с тем, чтобы ни при каких обстоятельствах не допустить превращения Афганистана вновь в пакистанского сателлита. Примечательно, что участие Индии в экономической реконструкции Афганистана значительно превосходит аналогичные параметры соседнего и на словах дружественного Афганистану Пакистана. Пакистан еще с периода правления Зульфикара Али Бхутто проводит активную политику, направленную на дестабилизацию Афганистана, превращение его в пакистано-панджабского вассала и придаток к ограниченной пакистанской территории на фоне активно растущего пакистанского населения. В крайнем случае Пакистан готов согласится на расчленение Афганистана и установление протектората над соседствующей с ним частью государства, созданного когда-то соплеменником нынешнего афганского президента - Ахмад Шахом Дуррани. Эти цели составляют стержень пакистанской внешней политики на афганском направлении уже почти 40 лет и изменений на этом фланге у Исламабада не предвидится. И хотя на словах пакистанским руководством заявляется о желании лишь не допустить в будущем даже малейшей угрозы Пакистану со стороны Афганистана, на самом деле проводится устойчивая линия на полное порабощение и урдуизацию Пуштунистана, бывшего когда-то грозой всего региона.
