Е.А. ГОВОРУХИНА К ВОПРОСУ ИНИЦИАЦИИ В КУЛЬТОВОЙ ПРАКТИКЕ

Е.А. ГОВОРУХИНА
К ВОПРОСУ ИНИЦИАЦИИ В КУЛЬТОВОЙ ПРАКТИКЕ
ФЕРИЙЦЕВ И МИНОЙЦЕВ
В древности передача знаний от поколения к поколению осуществлялась через миф и обычай, определяющие поведение человека. Освоение опыта предыдущих поколений являлось важнейшей задачей общества, ибо от этого зависело, насколько человек будет подготовлен к жизни. Каждое архаическое
сообщество обладало комплексом мистических традиций, которые постепенно
открывались неофитам под руководством наставников. Человек не создавал
себя сам, а формировался в процессе обряда инициации старейшинами, которые пользовались знаниями, открытыми для них «сверхъестественными существами» в начале времени [10, с. 27].
Под инициацией, как правило, понимают совокупность обрядов и устных
наставлений, меняющих религиозный и социальный статус посвящаемого. Посвящение вводит подростка в человеческое общество и мир особых духовных
ценностей.
Можно выделить основные этапы перехода [3, с. 72-73]. Первым шагом на
пути взросления было отделение ребенка от той среды, в которой он прежде
находился, т.е. от детей и женщин. Посвящаемого изолировали в особом месте,
устанавливали определенные традицией запреты. Далее следовали испытания.
Большинство испытаний, присущих обрядам посвящения, имитировали смерть
неофита с последующим воскрешением. Женщины провожали своих детей, оплакивая их как умерших. Подобно мифологическим персонажам, мальчик, чтобы
стать настоящим мужчиной, должен был «умереть» и «воскреснуть» уже совершенно иным [8, с. 231]. К жизни он возвращался измененным, готовым к существованию во взрослом мире. Затем наставники обучали подростка, приобщали к
знаниям. Финальным актом являлась религиозная церемония, сопровождающаяся ритуальным членовредительством, после чего посвящаемый становился
идентичным взрослым членам сообщества.
Для девочек также существовали обряды посвящения во взрослую жизнь.
Однако смысл женского воспитания, как правило, в корне отличался от мужского. Девушку необходимо было подготовить к будущему браку, рождению и
воспитанию детей. Наставницы обучали ведению домашнего хозяйства, приемам земледелия, ремесел, правилам магии и сексуального поведения.
Достаточно распространенным актом, олицетворяющим переход неофита
во взрослое состояние, была особая стрижка волос. Форма, цвет, длина волос,
способ их стрижки и укладки представляют легко узнаваемую отличительную
черту, как индивидуальную, так и коллективную.
Акт «приношения в жертву волос» включает в себя два различных действия – отрезание волос и посвящение их кому-либо или чему-либо [3, с. 156].
Отрезать волосы означает отделение от прежнего мира; посвятить волосы –
связать себя с сакральным миром вообще.
Обряд стрижки волос и выбривания части шевелюры мог выполняться в
различные моменты жизни: обривали голову ребенка во время перехода на
новую стадию существования в обществе; брили голову девушки в момент
свадьбы; вдовы отрезали себе волосы, чтобы разрушить связь, созданную
браком; во время похоронного обряда тело умершего покрывалось волосами,
специально ему посвященными [Hom.Il.XXIII,135-154; Hom.Od.IV,198].
Так, например, девочкам племени рехамна (Марокко), когда они очень малы, бреют голову, сохраняя пряди спереди и клок на макушке. Достигнув возраста половой зрелости, девушки отращивают волосы, сохраняя пряди надо лбом,
подбирая остальные наверх. Когда девушка выходит замуж, заплетает волосы в
две косы, ниспадающие сзади; став матерью, женщина перекидывает косы на
грудь. Таким образом, при помощи прически отмечены стадии жизни девушек и
их принадлежность к той или иной категории женского общества [3, с. 156].
На фресках, найденных на острове Фера, изображены дети, девушки и
взрослые женщины, у которых можно наблюдать шесть вариантов прически,
возможно также связанных с обрядами инициации [11, с. 399].
На фресках из Акротири «боксирующие мальчики» [12, с. 110], «мальчикрыболов» [12, с. 36], «юная жрица» [12, с. 45], «собирательницы шафрана» [12,
с. 63] изображены с выбритыми головами, на которых кое-где оставлены пряди
волос разной длины. По всей видимости, подобные изображения голов с прядями
волос, оставленными несбритыми, отражают традиционную ритуальную практику,
связанную с определенными этапами жизни ферийцев с юности до зрелости.
Первый этап отражен на фреске, изображающей мальчика-рыболова из Западного дома. Здесь мы видим две пряди, оставленные на бритой голове, одну –
на затылке, другую – на лбу. Второй этап представлен боксирующими мальчиками, юной жрицей из Западного дома и девушкой в прозрачной накидке из нижней сцены в адитоне [12, с. 64]. Длинные пряди на лбах и затылках показывают,
что эти дети старше мальчика-рыболова. Кроме того, на их головах можно видеть новые пряди волос – на макушке головы и с правой стороны.
На примере трех молодых девушек из сцены в адитоне [12, с. 62, 63] обозначен третий возрастной этап. Их прически еще сохраняют достаточно длинные
пряди волос, которые встречались у младших детей (на затылке и лбу. – Е.Г.), но
отсутствуют пряди, соответствующие второму этапу, вероятно, они были сострижены в тот момент, когда головы девушек перестали брить. Кроме того, к их прическам добавлены тонкие ленты из ткани, повязанные на лоб. Все три девушки
изображены с двойными подбородками, что также подчеркивает их возраст.
Четвертый этап зрелости показан двумя женскими фигурами из нижней
сцены в адитоне [12, с. 74, 79]. Они значительно старше, чем девушки на
третьем этапе, чьи волосы едва прорастают. Прическа их, переплетенная лентами, выполнена более искусно. Можно заметить, что кудряшки на лбу обеих
молодых женщин были сострижены и заменены заделанными в кольцо лентами. Длинная прядь на затылке сохранена, но разделена и переплетена. Пышные волосы этих женщин показывают, что несколько лет назад им перестали
брить головы. Молодой возраст женщин подчеркивается изображением крепкой высокой груди, а также голубыми штрихами в белках глаз обеих женщин.
Такие голубые штрихи, возможно, являются художественной традицией изображения блеска молодых глаз, белки которых всегда имеют блестящий голубоватый оттенок. Насколько известно, подобная техника изображения не была
распространена за пределами Эгейского мира [11, с. 401].
Пятый возрастной этап, предположительно, представлен взрослыми женщинами, изображенными вне сцены с собирателями шафрана на верхнем
этаже адитона [12, с. 66]. Волосы этих женщин полностью заделаны в ткань, с
очень аккуратными прядями, спрятанными около шеи и на лбу. Грудь больше и
полнее, чем у женщин на четвертом этапе, а голубые мазки в глазах отсутствуют. Женщины изображены крупно, в отличие от собирательниц шафрана.
Отделение этих женщин от общей сцены, возможно, показывает, что ритуал
сбора шафрана осуществлялся только молодыми девушками.
На шестом этапе представлены женщины из сцены в «доме леди» [12,
с. 100, 101]. Большие отвисшие груди этих женщин говорят об их зрелом возрасте. В их глазах можно заметить красные мазки, что, по всей видимости, являлось иконографической особенностью изображения воспаленных глаз женщин в возрасте [11, с. 404].
Таким образом, существенные изменения во внешности людей, изображенных на фресках о.Фера, наводят на мысль, что существовали обряды, отмечающие переход с одного возрастного этапа на другой, сопровождающиеся
стрижкой или отращиванием определенных прядей волос.
Самым значимым их этих обрядов должен был быть обряд перехода из
детства во взрослую жизнь. По всей видимости, девочки подвергались этому
на третьем этапе, когда бритье головы прекращалось, и пряди детства отрезались. Только на третьем этапе девочки на Фере изображались с ленточками
вокруг головы.
Две молодых женщины на четвертом этапе, прошли дополнительный обряд стрижки волос, в ходе которого пряди на лбу были сострижены, а их подростковые ленточки были заменены длинными, заплетенными в кольцо лентами из ткани, которые обвязывались вокруг лба вместо утерянных локонов.
Можно предположить, что эти две женщины, изображенные с тщательностью и
особым вниманием к их одежде и драгоценностям, представляют ферийских
невест, а очередная стрижка была, вероятно, связана со свадебными ритуалами – самым важным этапом жизни девушек. Молодая женщина с ожерельем
похожа на невесту, которая делает подношения богине; женщина с раной на
ноге, по-видимому, совершает обряд, связанный с пролитием крови.
В текстах классического периода встречаются примеры, подтверждающие
традицию стрижки волос и во время вступления во взрослую жизнь, и во время
свадебных обрядов [Hom.Il, XXIII, 142]. Во многих случаях волосы преподносились божеству, отвечающему за юность. Похоже, это делали и в предшествующую эпоху на Фере. Возможно, подобная богиня изображена на фреске «собирателей шафрана» [12, с. 62, 70]. То, что это фигура богини, не вызывает сомнения, так как она сидит на детально изображенном троне, с одной стороны от нее
расположен грифон, с другой – мартышка, преподносящая ей в дар шафран. Богиня изображена зрелой женщиной с большой развитой грудью и без голубых
мазков в белках глаз. Недостаток голубых мазков в глазах богини может означать, что она бессмертна и не стареет, поэтому эта материальная характеристика юности неуместна для ее изображения [11, с. 403]. Тем не менее, ее волосы
собраны в отдельный пучок посредством нитки бус. Бусы также ниспадают по
пряди волос на затылке. В дополнение к этому богиня также носит прядь на лбу
и несколько на макушке, ее лоб украшает ленточка, как у девочек на третьем
возрастном этапе. Вероятно, что подобное изображение прически богини, характерное для этапа юности и невинности, олицетворяет ее как девственную богиню [11, с. 403]. Можно предположить, что ферийцы поклонялись богине шафрана, как бы ни звучало ее истинное имя на Фере, с использованием обрядов, похожих на ритуальную практику в культе Артемиды в Брауроне.
Древнейшая Артемида – не только охотница, но и медведица. В Аттике (в
Брауроне) жрицы Артемиды Брауронии надевали в ритуальном танце медвежьи
шкуры и назывались медведицами. Для того чтобы объяснить появление на
празднике девочек, одетых медведицами, рассказывался миф о Каллисто. «Каллисто сопровождала Артемиду на охоте, носила точно такой же наряд, как Артемида, и поклялась богине навсегда остаться девушкой. Но Зевс, влюбившись в
нее, разделил с ней ложе против ее воли, приняв облик Артемиды, как сообщают
некоторые; другие же утверждают, что он уподобился Аполлону. Чтобы скрыть
это от Геры, Зевс превратил Каллисто в медведицу, но Гера убедила Артемиду
застрелить ее из лука, как дикого зверя. Есть и такие, которые утверждают, будто
Артемида застрелила ее за то, что она не сохранила свою девственность. После
гибели Калипсо Зевс … поместил среди звезд и назвал Медведицей»
[Apollod.III.8.2.]. Однако можно предположить, что существовал более ранний
вариант мифа, в котором Зевс совращал Артемиду, хотя, чтобы скрыться от него, она сначала превращалась в медведицу [4, с. 61].
Однако классическая Артемида – девственница и защитница целомудрия.
Перед свадьбой Артемиде, согласно обычаю, приносилась искупительная жертва. Маленькие девочки с пяти лет изолировались на Брауроне, где они служили
так называемой Арктойе, или Медведице, до достижения ими 10 лет. Во время
службы девочки одевались в платья, окрашенные в цвет шафрана [11, с. 403]. Возможно, что по окончании срока службы богине посвящаемые проходили обряд инициации. В Брауроне было найдено много преподношений богине, свидетельствующих о том, что попытки добиться ее расположения дарами, а также служение Арктойе помогали девочкам в достижении удачного замужества и в рождении детей.
Итак, фрески, найденные на о.Фера, представляют нам шесть различных
возрастных этапов, выраженных, в первую очередь, в особенностях прически.
Однако на данном этапе исследования нельзя с точностью сказать, был ли
ритуал стрижки волос предназначен для всего народа в целом или же он ограничивался отдельными социальными классами или религиозными категориями. Также не вполне ясно, как это практиковалось за пределами Феры в остальном Эгейском мире.
На Крите встречались изображения детей, как с полностью выбритыми головами, так и с определенными прядями волос, оставленными расти. Видимо
минойские традиции несколько отличались от ферийских. Так характерной
чертой минойских причесок, не встречающейся на Фере, были пряди, растущие рядом с ушами. Возможно, это было отличительным знаком высшего и
жреческого сословия [6, с. 39, 61].
Изображения женских причесок в художественной традиции минойцев и ферийцев довольно схожи. Примером тому могут служить «танцовщица» из Мегарона царицы в Кносском дворце [6, с. 87], «парижанка» [6, с. 69], «дамы в голубом»
[13, с. 25], а также женские фигуры на саркофаге из Агиа-Триады [5, с. 50].
Среди находок на Крите довольно часто встречается мотив игры с быком,
или тавромахия [6, с. 61]. По всей видимости, эта ритуальная игра была связана с обычаем инициации, посвящением во взрослую жизнь молодых людей,
так как именно они подвергались смертельному испытанию. В некоторых случаях обряд инициации включает в себя преодоление какой-либо высоты. К
примеру, неофит должен был залезть на высокое дерево (видимо, подразумевалась мировая ось. – Е.Г.) с целью усвоения нового знания. Учитывая астральный характер фигуры быка, можно выдвинуть предположение, что прыжок
через быка означал «скачок» посвящаемого на новый уровень бытия.
Уже упоминалось, что обряд посвящения схематично представлял собой
несколько этапов: отрыв от среды – изоляция – испытания (смерть) – воскрешение в новом статусе. Имея подобную схему, попробуем рассмотреть миф о
Тесее с точки зрения обряда инициации.
Тесей вместе с другими юношами и девушками был послан на остров Крит в
жертву Минотавру – воплощению минойского бычьего божества, которого почи-
тали как грозного владыку земных недр и хозяина преисподней, обитающему в
Лабиринте [1, с. 491]. Другими словами, подростки были вырваны из привычной
среды, помещены на корабль и отправлены на смертельное испытание.
Интересное предположение о предназначении Лабиринта дает археолог
А. Кук. Он понимает под ним орхестру для танцев в северо-западном углу Кносского дворца [7, с. 139]. На ней имеются нанесенные лабиринтные линии, которые, по мнению Кука, облегчали танцорам проявлять их искусство. Она напоминала орхестру позднейшего греческого театра, на которой тоже танцевали по
лабиринтной мозаике. Считалось, что Дедал научил Тесея и его спутников священному танцу, исполнявшемуся по расходящимся и круговым линиям, что имитировало странствие в Лабиринте. Также упоминалось о заимствовании этого
лабиринтного танца у Тесея на острове Делос, который был назван его жителями «журавль». В древности журавль был важным религиозным символом – проводником душ в Другой Мир [9, с. 161]. А, как известно, одним из важных элементов обряда инициации является символическая смерть неофита.
Таким образом, можно сказать, что во время странствий Тесей и его спутники осуществили обряд перехода [2, с. 64-65]. Посвящаемые совершили длительное и опасное путешествие на тот свет и возвратились другими людьми. Лабиринт в данном случае рассматривается как путь, который ведет к возрождению,
новой жизни, новому знанию, что соответствует обряду посвящения.
Подводя итог, можно предположить, что в культовой практике минойцев и
ферийцев немаловажная роль отводилась обрядам инициации, что нашло
отображение в иконографических традициях художников прошлого, а также в
произведениях античных авторов.
Литература
1. Андреев Ю.В. От Евразии к Европе. Крит и Эгейский мир в эпоху бронзы и раннего железа
/ Ю.В. Андреев. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 2002. 862 с.
2. Андреев Ю.В. Поэзия мифа и проза истории / Ю.В. Андреев. Л.: Лениздат, 1990. 223 с.
3. Геннеп А. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов: пер. с фр. / А. Геннеп. М.:
Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1999. 198 с. (Этнографическая библиотека).
4. Грейвс Р. Мифы Древней Греции / Р. Грейвс. М.: Изд-во «Прогресс», 1992. 624 с.
5. Даварас К. Фест. Агиа-Триада, Гортина. Краткий иллюстрированный археологический путеводитель / К. Даварас. Афины.: Изд-во «HANNIBAL», 1994. 65 с.
6. Логиаду-Платонос С. Кносс. Минойская цивилизация / С. Логиаду-Платонос. Афины,
1997. 96 с.
7. Лосев А.Ф. Мифология греков и римлян / А.Ф. Лосев. М.: Изд-во «Мысль», 1996.
8. Происхождение вещей. Очерки первобытной культуры / под ред. Е.В. Смирницкой. М.: Издво «ННН», 1995. 272 с.
9. Широкова Н.С. Мифы кельтских народов / Н.С. Широкова. М.: ООО «Изд-во «Астрель»:
ООО «Изд-во АСТ»: ООО «Транзиткнига», 2004. 431(1) с.
10. Элиаде М. Тайные общества: Обряды инициации и посвящения: пер. с фр. / М. Элиаде.
Киев: Изд-во «София», М.: Изд-во «Гелиос», 2002. 325 с.
11. Davis E.N. Youth and Age in the Thera Frescoes / E.N. Davis // American Journal of Archaeology / Vol. 90, № 4 (Oct., 1986). P. 399-406.
12. Marinatos N. Art and religion in Thera / N. Marinatos. Athens, 1998. 128 p.
13. Vandenabeele F. Malia. The palace of Malia and Chersonissos / F. Vandenabeele. Athens: Ekdotike Athenon S.A., 1992. 79 p.
ГОВОРУХИНА ЕЛЕНА АНАТОЛЬЕВНА родилась в 1973 г. Окончила Нижегородский государственный педагогический университет. Соискатель кафедры всеобщей истории Нижегородского педагогического университета. Область научных интересов – культы минойской
и микенской Греции. Автор 8 научных работ.