Оценка учения антропологической школы уголовного права в

В. В. Шалькевич
ОЦЕНКА УЧЕНИЯ АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ
УГОЛОВНОГО ПРАВА В ТРУДАХ В. Д. СПАСОВИЧА
В настоящее время изучением лиц, совершивших преступление,
занимается криминология, совместно с психиатрией, психологией,
генетикой и т. д. Уголовному праву предоставлена лишь область
формально-юридических определений субъекта преступления, а также исследования вопросов, связанных с учетом особенностей личности при назначения наказания. Однако в XIX в. вопрос о субъекте
преступления был одним из центральных в уголовном праве. Он был
тесно связан с определенными теоретическими взглядами на человеческую личность, базировавшимися на том или ином научном направлении, том или ином учении определенной философской школы.
Именно когда криминология как наука еще не сложилась и находилась в процессе формирования, в середине XIX в. в уголовном праве
началась теоретическая борьба между сторонниками различного рода
биологизмов, сводящих суть социальных отношений и социальных
факторов к биологическим явлениям и процессам, и приверженцами
взглядов на человека, как на личность социальную по своей природе и
существу, и, таким образом, детерминированную в своей деятельности социальными, экономическими, политическими, национальными
и другими отношениями, существующими в обществе.
В частности, в 70-е гг. XIX в. развитие естественных наук и философии позитивизма способствовало возникновению антропологической школы уголовного права, родоначальником которой являлся известный судебный психиатр и антрополог, профессор судебной медицины Туринского университета Чезаре Ломброзо (1835–1909). Наряду
с Ч. Ломброзо, распространению идей новой школы содействовали
его ближайшие последователи – Энрико Ферри (1856–1929) и Рафаэлле Гарофало (1851–1929), в трудах которых учение Ч. Ломброзо
«получило правовое значение»1. Последователи Ч. Ломброзо не только значительно дополнили его учение, но и стремились провести его
идеи в законодательство и юридическую практику.
Представители антропологической школы уголовного права выдвинули на первый план изучение «преступника», а не «преступления», на котором, по их мнению, исключительно сосредоточивалось
1
господствовавшее со времен Ч. Беккариа классическое направление
науки уголовного права. Они подвергли исследованию различные
физические и психические явления у большого числа преступников и
таким путем пытались выяснить природу преступного человека, как
особой разновидности. В частности, Ч. Ломброзо в труде «Человекпреступник» («Uomo deliquente», 1876) сформулировал так называемую теорию прирожденного преступника, согласно которой преступниками не становятся, а рождаются, о чем можно судить по их физическим и психическим признакам.
К изучению преступников Ч. Ломброзо одним из первых применил антропометрический метод. Череп, мозг, нос, уши, цвет волос,
татуировка, почерк, чувствительность кожи, психические свойства
преступников подверглись наблюдению и измерению Ч. Ломброзо и
его учеников. Исследования в области патологической анатомии, физиологии и психологии преступников, по мнению Ч. Ломброзо, выявили ряд признаков, отличающих прирожденного преступника от
нормального человека. Руководствуясь этими признаками, Ч. Ломброзо
признал возможным не только установить тип преступного человека
вообще, но даже выделить черты, присущие отдельным категориям
преступников, как, например, ворам, убийцам, насильниками и др.
Помимо особенностей лица, которые Ч. Ломброзо считал наиболее значительными для диагностики преступного типа, не отрицалась
роль физиологических и нравственных особенностей. Поскольку прирожденный преступник, по мнению Ч. Ломброзо, рано или поздно
совершит преступление, нужно заблаговременно принять в его отношении соответствующие превентивные меры безопасности.
Таким образом, основным принципом антропологической школы
уголовного права являлось предположение, что существует особый
тип преступного человека, наделенный особыми физическими и психическими признаками. Из них одни представляются аномалиями
врожденными, другие – приобретенными в течение жизни. Указывалось, например, что у прирожденных преступников обнаруживается
обычно сравнительно малая вместимость черепа, большая величина
задней половины горизонтального диаметра головы, относительно
малый лицевой угол, покатый лоб, развитые подглазничные дуги,
большие скулы, большая нижняя челюсть. Лица преступников резко
отличаются от нормальных, честных людей. Отмечалось, что великие
художники, задолго до появления антропологической школы, изображали преступных людей в обликах, соответствующих признакам пре2
ступного человека по учению антропологов-криминалистов. Внимание представителей антропологической школы было обращено также
на строение уха, вес мозга, длину и строение верхних и нижних конечностей, а также на общий вес тела. Много писалось и о татуировке преступников, на которую Ч. Ломброзо указал как на проявление атавизма.
Далее антропологи-криминалисты отметили ряд психических
свойств, которыми преступный человек отличается от непреступного.
При всех значительных расхождениях в их воззрениях указывалось, в
частности, что преступный человек, вследствие слабого развития физиологической чувствительности, оказывается неспособным к состраданию и склонным к жестокости. Он легкомыслен, легковерен, обладает слабой волей, неустойчив, легко отдается господству страсти, не
знает угрызений совести и по натуре своей ближе подходит к людям,
находящимся в диком состоянии, нежели к сумасшедшим. Страсть к
удовольствиям, в частности к алкоголю, сосредоточение на интересах
настоящего и неумение заботиться о завтрашнем дне – неизбежные
спутники натуры врожденного преступника.
Новое учение поставило на повестку дня не только необходимость пересмотра оснований науки уголовного права, но и тех институтов, посредством которых осуществлялось уголовное правосудие.
После выхода в свет трудов Ч. Ломброзо, Э. Ферри и Р. Гарофало
стремление изучать не отвлеченное понятие преступления, а преступника, со всеми его биологическими и психологическими признаками,
проявилось в научной литературе многих европейских государств. В
последней четверти ХIХ в. многочисленные юридические исследования на эту тему появились на всех европейских языках. Уголовная
антропология стала предметом обсуждения четырех международных
конгрессов: в Риме (1885), Париже (1889), Брюсселе (1892) и Женеве
(1896), на которых ученые обменивались результатами своих исследований. Начали выходить международные журналы, посвященные
проблемам уголовной антропологии2.
Однако наряду со сторонниками появились и противники новой
школы. Уже в ходе международных антропологических конгрессов
авторитетными учеными-криминалистами был высказан ряд возражений против презумпции существования типа преступного человека.
Новое направление вызвало также замечания со стороны антропологов, утверждавших, что уголовное право – наука социальная и прикладная и что ни по своему предмету, ни по методу исследования она
не может быть объединена с антропологией. Но особенно решитель3
ных противников учение Ч. Ломброзо и его сторонников встретило в
лице представителей классической школы уголовного права, выступивших против ряда теоретических положений нового направления,
его попытки пересмотра основ сложившегося существующего уголовного правосудия.
К числу последних принадлежал и В. Д. Спасович. Поскольку
труды представителей антропологической школы уголовного права
начали переводиться на русский язык и в России также появились
сторонники уголовной антропологии, на повестку дня была поставлена задача всесторонней научной оценки учения новой школы уголовного права. После судебной реформы 1864 г. распространение идей
новой школы в России было нежелательным, поскольку они могли
сыграть здесь деструктивную роль. И именно В. Д. Спасович был в
числе тех русских ученых, которые первыми принялись за всестороннее изучение трудов антропологов-криминалистов. Свое мнение о
новой школе в науке уголовного права он высказал первоначально в
публичных лекциях, прочитанных в начале 1891 г. в Санкт-Петербургском педагогическом музее и опубликованных затем на страницах журнала «Вестник Европы» в виде объемной статьи под названием «Новые направления в науке уголовного права»3. В 1891 г. эта работа вышла отдельным изданием в Москве4, а затем вошла в восьмой
том собрания его сочинений5. В 2000 г. статья была переиздана в
«Избранных трудах и речах» В. Д. Спасовича6.
В этой работе В. Д. Спасович стремился ответить на вопрос:
вносят ли итальянские ученые в уголовное право «новые идеи, верные основания, настоящие истины», и в связи с этим дать «критическую оценку коренных оснований новой школы»7, последовательно
рассмотрев основные положения работ Ч. Ломброзо, Э. Ферри и
Р. Гарофало.
Анализ антропологической школы уголовного права В. Д. Спасович
начинает с разбора учения Ч. Ломброзо, затрагивая одновременно и
труды других представителей этого направления. «Коренная его (учения Ч. Ломброзо. – В. Ш.) идея та, – указывал В. Д. Спасович, – что в
роде человеческом есть особый вид, отличающийся характерными
признаками: человек-преступник»8. Признаков этих, как отмечает
В. Д. Спасович, Ч. Ломброзо открыл большое количество. Сначала он
их искал в телосложении субъекта, работая над составлением анатомического атласа виднейших экземпляров этого типа. Потом находил
их в свойствах физиологических и психических. По утверждению
4
Ч. Ломброзо и его последователей «для отнесения субъекта к типу
преступника необходимо, чтобы он вмещал в себе многие признаки»9.
Согласно учению антропологов-криминалистов в общем количестве
присуждаемых к наказаниям, прирожденные преступники составляют
до 40 процентов общего числа преступников (остальные – преступники случайные)10.
В. Д. Спасович отмечает, что Ч. Ломброзо выдвинул атавистическую теорию происхождения преступного человека, по которой в последнем в силу закона наследственности проявляются психофизические особенности отдаленных предков. Следовательно, существование преступного человека в соответствии с учением Ч. Ломброзо,
подчеркивает В. Д. Спасович, «основано на наследственности, на атавизме, на том, что после длинного ряда поколений дрессированных и
цивилизованных может родиться правнук с характерными чертами
отдаленнейших предков, вполне похожий на тех праотцов пещерного
периода, когда убийство, грабеж и то, что мы называем преступлением, были всеобщим правилом»11. Таким образом, наследственностью
следует объяснять развитие преступности и тех разнообразных типов
преступного человека, которые исследовались в трудах представителей антропологической школы уголовного права.
В. Д. Спасович отмечает, что по мере развития исследований,
взгляды Ч. Ломброзо на преступника менялись и что, кроме атавизма,
(атавистической теории происхождения преступного человека), он
обнаружил в последнем также проявление нравственного помешательства и эпилепсии. Суммируя сказанное, В. Д. Спасович заявляет,
что согласно учению Ч. Ломброзо «в преступнике совмещаются и
дикарь и больной»12.
В своей работе В. Д. Спасович показывает несостоятельность понятия преступного человека как особого типа, равно как и тех частных положений, которые представители антропологической школы
уголовного права выводили из этого понятия. Сущность его возражения сводится к тому, что до сих пор не найдено анатомических признаков, которыми мог бы характеризоваться преступный человек, и
что выяснено лишь большее развитие аномалий у преступников, нежели у непреступных людей. Поэтому «краеугольный камень» учения
антропологической школы, по заключению В. Д. Спасовича, – «преступник как разновидность рода человеческого есть мечта воображения, несуществующий предмет». «Можно ли признать существования
вида, когда его признаки оказываются только у 40 процентов особей»13, –
5
справедливо замечает он. К тому же, как отмечает В. Д. Спасович,
признаки, выявленные антропологами-криминалистами, «столь часты и
у несудившихся людей». Более того, не только все признаки вида
спорны, но также и объяснение, даваемое представителями антропологической школы уголовного права происхождению вида, оказываются «весьма сомнительными и даже фантастическими». «Не доказано, – подчеркивает В. Д. Спасович, – что изначала, в доисторические
времена нормальным типом был человек-преступник, разучившийся
только злодействовать под влиянием цивилизации. Данные истории,
восходящие до отдаленнейших времен, обнаруживают признаки доброты, мягкости и простоты семейной жизни у племен, пребывающих
в догосударственном состоянии»14. Поэтому нет абсолютно никаких
определенных признаков, которые могли бы служить для характеристики типа человека-преступника, отыскиваемого с таким трудом и
так упорно итальянской школой. «Преступник не есть запоздавший
появлением дикарь, не есть также сумасшедший, не есть также скрытый эпилептик или, по крайней мере, человек, имеющий эпилептический темперамент»15.
Не подлежит сомнению, отмечает В. Д. Спасович, что среди преступников есть характерные общие черты, признаки, на основании
которых можно составить «общий тип острожный и уголовный», но
это «не разновидность рода человеческого, а только доказательство,
что пребывание в известной среде, например, в остроге или даже занятие преступлением как ремеслом, налагают на человека известную
печать»16. Для подтверждения этого положения он в своей работе ссылается на произведение Ф. М. Достоевского «Записки из мертвого дома», в котором, в частности, великий писатель превосходно изобразил
наблюдаемый им тип сибирских острожников. Это позволяет утверждать, что занятие одним видом трудовой деятельности, «усиленное
упражнение одних органов и слабое развитие других, неработающих,
делают то, что по одной наружности мы можем опознать военного,
священника, учителя или кузнеца»17. В то время как расовые типы, по
замечанию В. Д. Спасовича, в результате «скрещивания и смешения»
сглаживаются и стираются, профессиональные типы выступают, вырисовываются все более отчетливо и выразительно. Это относится и к
уголовному типу, в особенности, типу закоренелого и неисправимого
рецидивиста. «Это и есть единственный тип преступный, уловимый с
внешней стороны», – делает заключение В. Д. Спасович.
6
Природа преступности представителями уголовной антропологии
выводилась главным образом из биологических основ, социальные же
причины преступности, хотя и не совсем отрицались, переносились
ими на второй план. С их точки зрения, причина преступления – в
самом преступнике, а не в окружающей его среде.
В. Д. Спасович полагал, что при определении субъекта преступления уголовное право должно рассматривать людей как частицы социальной организации, исходить из того, что сущность человеческой
личности отражает общественные отношения в сочетании с присущими человеку индивидуальными особенностями. Именно социальные условия являются той почвой, на которой возникает преступность. Он отмечал, что влияние органических факторов на преступность несомненно, но факторы эти – не более как условия, предрасполагающие к преступлению. Преступление – явление сложное. Оно
зависит не только и не столько от антропологических, сколько от социальных причин. Поэтому В. Д. Спасович указывал, что «итальянская школа слишком долго и усидчиво занималась только зоологией,
антропометрией, подробностями телосложения, так что ей не хватило
времени на психологические наблюдения, а социология хотя и входила в ее намерения, но осталась ей на деле чужда. Если бы вместо того,
чтобы ограничиваться изучением с небывалой до сих пор подробностью – атавизма, эпилепсии, алкоголизма, влияния времени года и
прочего, позитивисты занялись столь же прилежно взвешиванием социальных факторов: религии, богатства, образов правления, свойств
переживаемого исторического момента, то оказалось бы, что многое
из относимого на счет природы должно бы было быть поставлено на
счет обществу и его плохому устройству»18. «Преступник, – отмечал
В. Д. Спасович, – в большей части случаев – больной, расшатанный
человек… Бедность, нищета – вот неразлагаемый осадок преступного
типа. Прибавим к этому невежество и небиологический атавизм и тот
общеизвестный исторический факт, что разные слои одного и того же
общества в одно и то же время по своим идеям и нравам (курсив мой. –
В. Ш.) живут в разных веках истории: передовые классы – в ХIХ веке,
а арьергард, темные массы, может быть, в IХ или Х столетиях»19. Еще
ранее в своем «Учебнике уголовного права» В. Д. Спасович отмечал,
что «характер лица есть произведение его организации и внешних,
действовавших на него влияний, так что если окружить его хорошей
средой, которая бы его не портила, и дать ему хорошее воспитание, то
7
он и будет добропорядочным человеком… Добродетели человека – не
его заслуги; его пороки – не его вина»20.
В соответствии со своими взглядами на преступного человека
Э. Ферри, Р. Гарофало и другие представители антропологической
школы уголовного права определяли цель и задачи деятельности уголовного суда. По мнению антропологов-криминалистов, суд должен
стремиться не к разрешению вопроса о нравственной ответственности
виновного, не к определению меры его ответственности, сообразно с
мерой его вины, а исключительно к выяснению степени опасности,
представляемой преступником для общественной жизни. Отсюда необходимость новых положений как в области уголовно-материального,
так и уголовно-процессуального права. В борьбе с преступностью
предлагались, прежде всего, карательные меры. При применении карательных мер признавалось желательным уничтожить всякое различие между умыслом и случаем или ошибкой, покушением и совершением, исполнением и соучастием. Наказание, по их мнению, является
защитной реакцией общества на действия враждебного социальной
жизни биологического организма и, следовательно, должно служить
делу очищения общества от вредных и опасных для него биологических элементов. Р. Гарофало отмечал, что сила уголовной репрессии
современной ему классической школы уголовного права основана на
гуманной идее исправления преступника. Но, устанавливая определенную меру ответственности за всякое преступление, эта система
напоминает доктора, определяющего заранее, при прописании лекарства, день, в который следует выписать больного из больницы. Поэтому, по мнению Р. Гарофало, в основу новой карательной системы,
в противовес классической школе уголовного права, должен быть положен биологический принцип, требующий, чтобы индивид уничтожался, как только присущие ему физические и психические недостатки не позволят ему ужиться в окружающей среде. В социальной жизни естественную смерть должны заменить – смертная казнь, ссылка и
релегация21. Наказание следует соразмерять не с силой преступного
деяния, а с количеством вреда, которым преступник может угрожать
обществу в будущем.
В области уголовного процесса признавалось желательным возвратиться к формам старого следственного процесса, уничтожить
устность, состязательность, гласность процесса, равно как принцип
равноправности сторон, а также господствующую в процессе пре8
зумпцию невиновности подсудимого до вынесения ему обвинительного приговора. Представители антропологической школы предлагали также заменить судей-юристов, равно как и суд присяжных, экспертами-естественниками, которые, по их мнению, в большей мере,
чем современные им профессиональные судьи, способны произвести
антропологический анализ личности подсудимого. Принцип внутреннего убеждения должен быть заменен системой доказательств, при
помощи которых оказывалось бы возможным определить социальную
непригодность личности.
Подобные утверждения представителей антропологической школы уголовного права также не остались вне внимания В. Д. Спасовича. Анализируя их взгляды, он писал: «Старая школа юристов судила неизвестное деяние известного человека как произведение его
свободной воли; но с этой вольной волей счеты покончены… Так как
вольной воли нет, то не может быть и нравственной ответственности
за действие, то есть той вины, по которой отмеривалось и отсчитывалось наказание. Та особенность, которой мы гордились, как превосходством современности над средними веками … пропадает»22.
Особенно решительно выступал В. Д. Спасович против смертной
казни, а также пожизненного лишения свободы, которые антропологикриминалисты рассматривали как наиболее действенные, эффективные средства репрессивного действия. Анализируя самое известное
сочинение Э. Ферри «Новый взгляд на уголовное право и уголовное
делопроизводство», которое, по словам В. Д. Спасовича, «дает наилучшее представление о всей итальянской школе», ученый писал:
«Настоящая расправа с прирожденными и неисправимыми преступниками была бы смертная казнь, но не такая, какая существует ныне в
виде пугала для воробьев, всего по нескольку голов в год. На одну
Италию полезно было бы казнить в год до 1500 человек. Так как
смертная казнь делается невозможной по состоянию нравов, то лучше
упразднить ее, но завести для неисправимых заключение навсегда, со
ссылкой куда-нибудь подальше, с употреблением на полевые работы
в болотах, в местах, где свирепствует malaria, с прибавкой для строптивых телесного наказания, приспособленного к нашему веку, не в
виде розог, но в виде окачиваний холодной водой или электрических
разряжений, боль причиняющих, но без следов»23.
В. Д. Спасович выступил решительным противником попытки пересмотра основ существовавшего уголовного правосудия и замены
судей-криминалистов, судей-юристов судьями, рекрутированными из
среды представителей естественнонаучных знаний – антропологов, пси9
хологов, психиатров. По его словам, представители антропологической
школы уголовного права считали, что «в судьи годятся… антропологи и, по возможности, психологи и психиатры, которых работа клониться к тому, чтобы, изучив статику и динамику субъекта, его сложение и привычки, поместить его в подходящий класс преступников,
подлежащих либо изъятию из общежития, либо меньшим ограничениям и стеснениям»24. Таким образом, «сама задача уголовного суда
должна быть радикально видоизменена». С присущим ему чувством
тонкой иронии В. Д. Спасович писал, что «повязка должна быть снята
с глаз Фемиды, но и меч ее должен быть отнят от присяжных, судящих не умом, а только сердцем, и от сухих теологов-юристов, которые привыкли возиться с отвлеченными преступлениями судить, пустое деяние, их которого выпущено живое лицо преступника»25.
В целом В. Д. Спасович занял отрицательную позицию по отношению к антропологической школе, подчеркнув, что она «не дала
положительных результатов»26. Вместе с тем он указал и на несомненную пользу, которую принесла в науку эта школа. «Она обнаружила полную несостоятельность и безрезультатность нынешней системы наказаний, легкомысленную торопливость, с которой разбирают
на суде по эмоциям, а не на основании научных приемов, – указывал
В. Д. Спасович, – не самого человека, а искусственно отделенное от
его личности его деяние, после чего судимый человек для юстиции
исчезает, и о дальнейших его судьбах она престает заботиться»27. Как
видим, наряду с критикой в новой школе уголовного права
В. Д. Спасович уловил, несмотря на то, что они шли в разрез с его
взглядами, и положительные черты. Он признавал, что благодаря появлению новых школ в уголовном праве и процессе началось движение: «Несомненно, что в не очень продолжительное время, – писал
он, – вся область уголовного права и процесса явится в своем отличном от настоящего и до неузнаваемости новом виде»28.
Таким образом, В. Д. Спасович был одним из первых ученых-правоведов России, который дал оценку сути нового течения в науке уголовного права в юридической литературе, его научную характеристику. Его труды во многом были новаторскими и оригинальными и сыграли большую роль в формировании отношения к учению антропологической школы уголовного права в России. Работы А. Вульферта,
И. Р. Закревского, Э. Л. Радлова, В. В. Чижа и других русских ученых,
посвященные анализу этого направления науки уголовного права,
опубликованные в конце ХIХ – начале ХХ в., в значительной мере
развивали и дополняли точку зрения и оценки В. Д. Спасовича. Поэто10
му положительное влияние трудов В. Д. Спасовича на развитие передовой юридической мысли в России бесспорно.
__________________________
1
Cпасович В. Д. Новые направления в науке уголовного права //
Cпасович В. Д. Избранные труды и речи. Тула, 2000. С. 106.
2
«Scuola positive», «Archivio di psichiatria e anthropologia criminille», «Archives d'anthropologie criminelle».
3
Спасович В. Д. Новые направления в науке уголовного права // Вестник Европы. 1891. № 10. С. 441–507.
4
Спасович В. Д. Новые направления в науке уголовного права. М., 1891.
5
Спасович В. Д. Новые направления в науке уголовного права // Сочинения:
В 10 т. Спб., 1896. Т. 8. С. 209–300.
6
Спасович В. Д. Избранные труды и речи. Тула, 2000. С. 101–160.
7
Там же. С. 113.
8
Там же. С. 104.
9
Там же.
10
Там же. С. 105.
11
Там же.
12
Там же.
13
Там же. С. 113.
14
Там же.
15
Там же. С. 139.
16
Там же. С. 113.
17
Там же.
18
Там же. С. 114.
19
Там же. С. 106.
20
Спасович В. Д. Учебник уголовного права. Спб., 1863. Т. 1. Вып. 1–2. С. 49.
21
Релегация – ссылка рецидивистов и опасных преступников в колонии с тяжелыми климатическими условиями. Наиболее часто применялась во Франции.
22
Спасович В. Д. Избранные труды и речи. Тула, 2000. С. 102.
23
Там же. С. 109.
24
Там же. С. 102.
25
Там же. Понятием теологи-юристы В. Д. Спасович называет здесь, как видно из его последующих слов, приверженцев классической школы уголовного
права, к которой принадлежал сам.
26
Там же. С. 115.
27
Там же.
28
Там же. С. 160.
Поступила 28 апреля 2006 г.
11