ПРОЯВЛЕНИЕ СИММЕТРИИ И АСИММЕТРИИ В УСЛОВИЯХ

Е.В. Глинка (Минск, МГЛУ)
ПРОЯВЛЕНИЕ СИММЕТРИИ И АСИММЕТРИИ
В УСЛОВИЯХ РУССКО-БЕЛОРУССКОГО ДВУЯЗЫЧИЯ
Русский язык в республике Беларусь имеет особый статус второго
государственного языка. Поэтому языковая ситуация в Беларуси имеет свою
специфику. Русский язык используется повсеместно городским населением в
качестве основного языка общения. Белорусский язык, хотя и изучается в
школе, такого распространения, к сожалению, ещё не находит. Очевидно,
здесь сказывается влияние долговременного вхождения Беларуси в состав
республик бывшего Советского Союза и традиции близкородственных
отношений наших стран и народов. Но дух любого народа живёт в родном
языке, и во многих случаях даже пассивное владение белорусским языком
накладывает свой отпечаток на русскую речь белорусов.
Норма русского литературного языка в речи русскоговорящего
белорусского населения имеет значительные колебания, которые
обусловлены различными факторами: социальными, национальными,
эстетическими, хронологическими, культурными.
Процессом кодификации белорусского языка занимается Национальная
академия наук и Министерство образования республики. Нормы русского
языка устанавливаются соответствующими учреждениями Российской
Федерации и закрепляются в словарях, грамматиках, учебниках и
справочниках. Кодификацией русского языка в республике Беларусь
соответствующие научные учреждения по сути не занимаются.
С момента распада СССР изменения в белорусском варианте русского
языка, по мнению многих белорусских учёных, стали более значительными
[1, 2]. Эти изменения фиксируются на всех уровнях языковой системы:
фонетическом, морфологическом, и в первую очередь, лексическом, так как
лексика является наиболее подвижным уровнем языка.
Если проявлением симметрии считать соответствия языковой норме —
как в русском, так и в белорусском языках, то асимметрия будет проявляться
в разнообразных отступлениях от нормы и нарушениях (вольных или
невольных) языковой нормы. На основании двух признаков — симметрии (С)
и асимметрии (А) — построим целостную систему проявления симметрии и
асимметрии в условиях русско-белорусского двуязычия, в которой «+»
означает наличие признака, «-» — его отсутствие.
1
2
С
+
С
+
А
+
А
-
3
4
С
-
А
-
1
С
-
А
+
На основании графического построения в виде двухпризнакового кода
Грея мы получаем 4 подсистемы.
Подсистема 4 (СА – –) — представляет собой весь исходный языковой
материал до его рассмотрения в терминах симметрии и асимметрии, все
речевые проявления русско- и белорусскоговорящих жителей республики.
Подсистема 2 (СА + –) — подсистема симметрии, т.е. все речевые
факты как русского, так и белорусского языка, соответствующие
установленной на данный момент языковой норме. Норма имеет
динамический характер, который проявляется в наличии вариантов, в том
числе и равноправных, допустимых к употреблению. На примере русского
языка это такие варианты, как вечерами — по вечерам, обеспЕчение —
обеспечЕние, було[чн]ая — було[шн]ая. Большинство вариантов со временем
переходят из разряда равноправных в неравноправные, т.е. один из вариантов
постепенно выходит из употребления и продолжает существовать уже за
пределами литературной нормы: например, украИнский вытесняет
укрАинский, хотя строки тиха украинская ночь… продолжают жить, как,
впрочем, и укрАинские галушки и укрАинский борщ… И это уже
симметрично-асимметричное явление, в котором асимметризация оправдана
стилистически или семантически.
Подсистема 3 (СА – +) — подсистема асимметрии — это проявления
разнообразных нарушений литературной нормы как в русском, так и в
белорусском языках. Рассмотрим те из нарушений норм русского языка,
которые, на наш взгляд, связаны с языковой интерференцией.
Прежде всего, появлением интерференции будет акцент. В
произношении отмечаются специфически белорусские особенности:
«дзеканье» и «цеканье» (звонкая аффриката [дз] на месте мягкого [д] и [тс]
на месте мягкого [т]), звук [г] — фрикативный, твёрдый [ч] и твёрдый [р] в
случаях перед йотированными гласными [е], [и], [я]: рака (река), Бранск
(Брянск). Часто отмечается «яканье»: Язык, запЯтая (с более отчётливым
звуком [а] вместо нормативного редуцированного гласного переднего ряда,
близкого к [и]. Конечно же, большинство таких эти нарушений в большей
мере характерны для людей с невысоким уровнем образования, но в то же
время они нередко проскальзывают в речи общественно значимых фигур:
политиков, руководителей различного уровня и т.п.
Также отступления от орфоэпических норм русского литературного
языка на фонетическом уровне нередко связаны с параллельными
вариантами белорусского языка, в которых данные словоупотребления
являются нормативными: например, крапива в белорусском языке имеет
ударение на последнем слоге: крапивА, часто можно услышать в русской
речи некотОрый вместо нормативного нЕкоторый; в глагольных формах
прошедшего времени ударение в белорусском языке не переходит на
окончание в формах женского рода: брАла, пОняла, ждАла — и эти
особенности распространяются и на русскую речь. Такие варианты имеют
большую распространённость среди русскоговорящих белорусов. Но при
этом просторечное дОговор — договорА, столь распространённое на
2
территории России, в Беларуси употребляется реже. Здесь практически не
встречается архаичное ассимилятивное смягчение звуков в словах две, ангел,
твёрдый. Всё реже можно услышать сочетание [шн] на месте [чн] в словах
булочная, прачечная, скучно, троечник. Не встречается старомосковского
произнесения слов дождь — дожди с долгими мягкими [ж] и [ш], звук [д] с
вариантом [т] слышится в этих словах отчётливо. Эта тенденция касается и
других традиционных вариантов старомосковского произношения. Первый
предударный слог, как правило, не растягивается, как в среднерусских
говорах, а произносится более закрыто. И даже сам интонационный характер
фразы имеет некоторое отличие — наблюдается подъём тона в конце фразы и
даже в середине.
На уровне морфологии также наблюдаются употребление вариантов,
обусловленных влиянием белорусского языка: например, в управлении —
пойти домой /до дому, в формообразовании — куплять /покупать, снить (я
приснила…/мне приснилось…), формы рода у притяжательных местоимений,
нормативные для белорусского языка — ихний, ейный. Следует также
отметить меньшую активность аффиксации в процессах словообразования в
белорусском варианте русской речи.
Отступления от литературной нормы в области лексики связаны,
прежде всего, с генетической общностью русского и белорусского языков, и
поэтому в условиях двуязычия процессы интерференции здесь протекают
достаточно интенсивно. При этом усиливается специфика белорусского
варианта русского языка. И с другой стороны, параллельное употребление
двух близких языков приводит к их сближению. На территории Беларуси
существует смешанная русско-белорусская речь, называемая «трасянка», в
которой нарушаются нормы как русского, так и белорусского языков. Так, в
белорусский литературный язык проникают русизмы, например, можно уже
встретить лексему вадзiцель, несмотря на то, что в белорусском языке есть
кiроỳца.
Многие лексические белорусизмы уживаются параллельно с русскими
словами: бульба («картошка»), хата («дом»), рабить («работать»), чаго
(«что»), чаму («почему»), жонка («жена»), хлопец («парень»), грошы («деньги»), добра («хорошо»), гарэлка («водка»), сябры («друзья»), працавать
(«работать, трудиться»).
Менее активно в речи белорусов употребление фразеологизмов.
Своеобразны и белорусские антропонимы: Янка, Ясь, Рыгор
(Григорий), Змитрок (Дмитрий), Алесь (Александр). В русскоязычных
текстах имена употребляются в их белорусском варианте. Женское имя Алеся
в русском варианте сохраняет белорусскую орфографию (начальное А), в
отличие, например, от Алена (не Алёна!), имеющее русский вариант Елена.
Имеют яркую специфику и другие белорусские имена собственные. С 90-го
года закрепилось официальное название страны — Республика Беларусь, но в
российском варианте употребляется прежнее, советское наименование —
Белоруссия.
3
Во многих случаях отступления от нормы русского литературного
языка, вкрапления в речь белорусских слов придают речи дополнительные
смысловые, экспрессивные или стилистические оттенки. Например,
белорусские трохи, трошечку («немного», «немножко») добавляют
разговорный оттенок. Или, к примеру, фраза грошей нема («нет денег»)
звучит не так фатально и придаёт речи местный колорит. В русской речи
телеведущего в программе, посвящённой успехам Белкоопсоюза,
прозвучавшая фраза «Какие белорусские прысмаки вы к нам принесли?»
внесла большую яркость и экспрессивность, нежели русский перевод слова
прысмаки — «вкусности». Белорус может сказать: «Погода нам спрыяла»:
русское «благоприятствовала» носит книжный характер и выглядит
неуместным в разговорной речи. А выражение, характеризующее состояние
человека — агульная млявасць i абыякавасць да жыцця — вообще трудно
идентично перевести на русский язык!
Подобные процессы можно наблюдать и в белорусской речи.
Например, в поэзии и публицистике Янки Купалы встречаются намеренно
употребляемые автором русизмы. Так, сравнивая «опекунов» земли
белорусской со шмелями, Я.Купала пишет: Загаманiлi, зашыпелi вось так,
па-своему «вовсю»… [104]. Или в стихотворении «Сваякi»: — Ты мой iсцiнны
браточак! — маскалёк бармоча… [243]. Эти вкрапления передают
дополнительные авторские коннотации и имеют экспрессивный характер.
Таким образом, подсистема 1 (СА ++) — это проявления симметрии и
асимметрии одновременно, или же диссимметрия. К этой подсистеме
относятся все факты намеренных отступлений от языковой нормы — когда
говорящий на русском (или белорусском) языке стремится окрасить свою
речь дополнительными оттенками, создать эффект языковой игры.
Подобные белорусские вкрапления показательны для русской речи
белорусов. Они позволяют стилистически маркировать речь и несут в себе
разнообразные дополнительные коннотации.
ЛИТЕРАТУРА
1. Волынец, Т., Ратникова, И. Социокультурные процессы в Беларуси и
двуязычие // Лингвистические и культуроведческие аспекты русского языка в
сопоставлении с родным: докл. Междунар. конф, 11–14 окт. 1966 г. – Пловдив, 1997. –
C. 219–223.
2. Михневич, А.Е. (ред.) Русский язык в Белоруссии. // Минск: Наука и техника,
1985.
3. Норман, Б. Русский язык в Беларуси сегодня // Die Welt der Slaven, LIII. – 2008. –
С. 289–300.
3. Янка Купала. Жыве Беларусь // Мiнск: Мастацкая лiтаратура, 1993.
4