Очерк 15 Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий
реклама
Очерк 15 Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 15.1. Социально-экономическая природа невыплат. Причины их широкого развития в середине и конце 90-х гг. 15.1.1. Возможности инфляционного и неинфляционного сжатия доходов народного большинства. Периоды возрастания роли неинфляционных механизмов Инфляция и отсутствие развитой системы индексации были главными факторами ухудшения оплаты труда в России 90-х гг. Во всяком случае, именно сочетание этих факторов является непосредственной причиной основного сокращения реальных трудовых доходов. Наибольшую часть той доли зарплат, пенсий, пособий, которой в 90-е гг. фактически лишились российские трудящиеся, они потеряли именно из-за роста дороговизны сравнительно с повышением номинальных доходов (даже с учетом скрытых заработков). Тем не менее, картина не будет полной, если не коснуться некоторых неинфляционных механизмов ущемления оплаты труда,- также получивших заметное распространение в 90-е гг. Прежде всего, речь в данной связи должна идти о длительных задержках выплаты заработков, пенсий, пособий, стипендий и т. п. По своему экономическому содержанию эти задержки являются принудительным беспроцентным займом, который наниматели насильственно брали у работников, а государство — даже не только у нанимаемых им работников, но и у пенсионеров, безработных, вообще у получателей любых доходов, регулярная выплата которых предусмотрена законом. При этом деньги забирали фактически насильственно — без какого бы то ни было согласия вынужденных «заимодавцев» и установления сроков возврата. Во многом задержки выплат в 90-е гг. напоминали добровольно принудительные займы сталинского времени. Кое в чем — в частности, в отсутствии малейших попыток оправдания или психологического утешения, а также в полной непредсказуемости изъятия денег — современные задержки даже хуже займов 30-40 гг., хотя грабительское Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 283 содержание тогдашних займов было все-таки гораздо более явным. Возвращение всего, что было изъято у населения в форме всесоюзных займов, произошло через несколько десятилетий и растянулось на 20-30 лет, так что выплаты производились совсем другими деньгами и нередко другим людям. Между тем, зарплаты, пенсии, стипендии (к пособиям это относится в меньшей мере), задерживавшиеся в 90-е гг., в большей своей части возвращались через несколько месяцев. Впрочем, как будет показано ниже, в большей части, но не целиком. Некоторая доля задержанных денег оставалась невыплаченной в течение всего десятилетия, а многое в периоды роста цен, т. е. фактически лишь частично. Так что на деле задержки заработков и других выплат в 90-е гг. представляли собой не просто принудительный займ, но одновременно и полное изъятие определенной доли доходов. Как и почти все неинфляционные формы сжатия доходов, задержки и невыплаты снижали реальную оплату труда в гораздо меньшей степени, чем дороговизна. В самые худшие годы невыплаты были эквивалентны сокращению реальных доходов на 5-10%, тогда как инфляция, напомним, съедала вдвое-втрое большую часть зарплат и пенсий. С точки зрения потери непосредственной покупательной способности никакие другие способы ущемления оплаты труда не идут в сравнение с инфляцией. Однако, если говорить о положении народного большинства и в особенности о социальной ситуации в целом, надо признать, что ухудшающее воздействие массовых нарушений своевременности выплаты трудовых доходов, усугубляемое частичной их недоплатой оказалось не менее сильным, чем влияние инфляции. Ибо меньше, чем дороговизна сжимая реальную величину трудовых доходов, задержки заработков, пенсий, пособий вызывали такое же и даже большее социальное напряжение, а их социально-психологический конфликтогенный эффект в 90-е гг. явно превосходил дестабилизирующие последствия инфляционного ухудшения оплаты труда. Да и в отношении реальной величины трудовых доходов, задержки и невыплаты на протяжении большей части 90-х гг., уступая инфляции в качестве главного механизма их сокращения, в отдельные моменты десятилетия выходили на первый план и становились основной причиной такого сокращения. Особенно ярко первостепенная роль задержки заработков и пенсий проявилась в промежуток с зимы 1995/96 и до лета 1998 г. Сравнительно нетрудно понять, почему в это время решающим фактором ущемления оплаты труда оказался один из неинфляционных механизмов ее сжатия. Россия в те годы переживала особую фазу переходного экономического кризиса, не характерную для большинства 284 Раздел VI. Оскудение заработных плат других послесоциалистических обществ вне СНГ, — фазу продолжения экономического спада или стагнации после резкого ослабления инфляции. В странах Центральной и Восточной Европы, опережающих нас в процессе послесоциалистического переустройства, обуздание инфляции повело к прекращению экономического спада, вслед за чем прекратилось и снижение трудовых доходов. Спад непосредственно сменился в них стабилизацией или даже постепенным ростом. Иначе складывалась ситуация в России. Хотя в середине 90-х гг. и у нас удалось замедлить инфляцию, кризисные тенденции в народном хозяйстве в 1995-1996 гг. явно преобладали над тенденциями стабилизации или роста. ВВП продолжал сокращаться на 5-6 % в год. В 1997 г. снижения формально не было, но и никакого заметного повышения не произошло1. Мы подчеркиваем неизбежную непродолжительность в российских условиях ситуации ограниченной инфляции (не говоря уже о ситуации ее полного прекращения в сочетании с продолжением спада или стагнации) с тем большей уверенностью, что подобный прогноз был сделан нами еще в 1997 г.2 К несчастью жизнь подтвердила его справедливость. Иными словами в 1996-1997 гг. вслед за радикальным уменьшением (если не прекращением) инфляции у нас последовала не здоровая финансовая стабилизация, а фаза специфического послеинфляционного падения или стагнации производства. Понятно, что такая фаза не была, не могла быть продолжительной. Собственно, это даже не особая фаза, а скорее своего рода инфляционная пауза, момент неопределенности, когда решалось подкрепится ли финансовая стабильность началом подъема, как бывало в странах Центральной и Восточной Европы, или лишенная экономического фундамента стабильность заменится новым витком инфляции. Именно последнее произошло в России после августа 1998 г. Но так или иначе, на протяжении 2-3 лет у нас сохранялась ситуация, в которой не было ни инфляции, ни подъема. Естественной чертой этой ситуации является продолжение сжатия трудовых доходов, но теперь уже в неинфляционных формах. К дальнейшему сокращению зарплат, пенсий, пособий тут подталкивало отсутствие экономического роста при сохранении того сложившегося еще в начале 90-х соотношения социально-политических сил, которое делало невозможным перераспределение общественных ресурсов в пользу труда. При таком соотношении «урезание» трудовых доходов в моменты спада, как в 1995-1996 гг. по очевидным причинам становилось абсолютно неизбежным. Но и в моменты стагнации, как в 1997 г., оно оказывалось в высшей степени вероятным, ибо когда в условиях стагнации нет мощного политического ограничения стихийных экономических давлений, они (эти давления) направляются именно на то, чтобы преодолеть стагнацию за счет аккумуляции Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 285 всех возможных средств, в том числе за счет сжатия оплаты труда. Поскольку инфляция в эти годы резко ослабла или даже прекратилась, это неизбежное или почти неизбежное сокращение трудовых доходов должно было происходить в неинфляционных формах. 15.1.2. Превращение невыплат в главную форму неинфляционного ущемления заработков и пенсий Сложнее объяснить, почему из совокупности мыслимых и реально бытовавших в России 90-х гг. способов неинфляционного уменьшения оплаты труда наибольшее распространение получили именно задержки и невыплаты — едва ли не худшие из этих способов. Собственно, полностью и однозначно исчерпывающего объяснения здесь нет — в общественной жизни случайные колебания и повороты слагающих ее процессов определяют очень многое. Однако, отдельные обстоятельства, способствовавшие тому, что инфляционные механизмы ухудшения оплаты труда заместились не чем-либо иным, но прямыми невыплатами, более или менее ясны и заслуживают упоминания В российской действительности 90-х гг. существовали 4 основные разновидности неинфляционного сокращения оплаты труда. Две из них связаны с прямыми (и в этом смысле простыми) формами подобного сокращения: во-первых, с непосредственным снижением ставок заработной платы или расценок сдельщины, увеличением норм и т. п., во-вторых, — с уменьшением занятости и сокращением общего фонда заработной платы. Несмотря на свою простоту, эти способы неинфляционного сжатия оплаты труда не могли получить всеобщего распространения, главным образом, вследствие повышенной степени их социального и культурного неприятия работниками и даже хозяйственно-политическими элитами. Причем как раз простота, ясность, прозрачность подобных методов дополнительно способствовали их отторжению. (В разделах, посвященных безработице и инфляции, эти проблемы затрагивались подробнее.) Еще две формы неинфляционного сокращения трудовых доходов из числа тех, что реально существовали в российской жизни 90-х гг., — это задержки заработков и снижения их с помощью уменьшения оплачиваемого рабочего времени. Такое уменьшение в 90-е гг. достигалось посредством введения неполного (и не полностью оплачиваемого) рабочего дня либо на основе неоплачиваемых (или не полностью оплачиваемых) отпусков, в которые работники направляются по инициативе администрации. О распространенности частичных сокращений рабочего времени мы уже говорили в связи с безработицей, отмечая позитивное значение сокращенной неполной занятости сравнительной с полной потерей работы. Здесь подчеркнем, что уменьшение 286 Раздел VI. Оскудение заработных плат рабочего времени может рассматриваться и как косвенное неинфляционное сокращение оплаты труда. Причем, опять-таки — сокращение сравнительно менее жесткое и жестокое, нежели другие виды сжатия зарплаты, практиковавшиеся в России 90-х гг. Подобно воздействию на занятость, где неполный рабочий день и принудительные отпуска означают поэтапный переход к безработице, оставляющей возможность немедленного возврата к полноценной работе в случае благоприятных перемен в конъюнктуре, влияние этих мер на сокращение зарплаты также не имеет необратимого характера. Это подтверждает и социальная практика. В подавляющем большинстве случаев неполный рабочий день и принудительные отпуска применяются у нас в качестве временных мер. Обычно они не длятся больше нескольких недель. Знаменательно, что в отличие от иных форм ущемления оплаты труда, уменьшение полноценно оплаченного рабочего времени почти никогда в 90-е гг. не становилось источником трудовых конфликтов3. Особенно очевидно менее конфликтная природа сокращенного рабочего дня и принудительных отпусков выступает на тех предприятиях, где после принятия принципиального решения о длительности отпусков и сокращений, а также об общем числе охватываемых ими сотрудников, конкретная разверстка по людям решается самими работниками. В подобных обстоятельствах иной раз удается распределить сокращения полноценно оплачиваемого труда таким образом, чтобы потери сочетались с достижением некоторых «благ» — скажем, получением возможности проследить за началом учебы детей в школе, или осуществить необходимые домашние дела, работу на садовом участке и т. п. В общем, если бы организованное частичное сокращение рабочего времени было главным способом поведения предприятий в условиях продолжения спада или стагнации после сокращения инфляции, стоило бы считать, что неинфляционное понижение заработков приняло наименее болезненный вид, вылилось, так сказать, в форму наименьшего зла. К сожалению, ситуация сложилась иначе, и ведущими формами неинфляционного ущемления трудовых доходов стали задержки и невыплаты, то есть, напротив, наиболее болезненные разновидности этого ущемления. Вероятно, здесь сказались обстоятельства двух родов. С одной стороны, чтобы неинфляционное сокращение заработков осуществлялось по преимуществу, через временное сокращение длительности оплачиваемого труда, необходимы все те же массированные, сознательные, планомерные усилия профсоюзов и работодателей, недостаток которых явился решающей причиной слабости всей нашей социальной политики в 90-е гг. С другой стороны, задержки и невыплаты заработков росли, естественно, как бы сами собой, в виде никем не планируемых последствий более широких общественных подвижек. К несчастью, Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 287 природа общественной жизни такова, что без организованного и целеустремленного противодействия стихийно энтропийные подвижки почти всегда получают преобладание над потенциально более разумными, но и обычно более «искусственными» вариантами эволюции. Конкретно, в России 90-х гг. задержки и невыплаты трудовых доходов зародились как одна из множества стихийных реакций экономики на трудности перехода от госсоциалистической системы к рынку. Их возникновение — часть общей проблемы неплатежей и финансово-экономической нестабильности, резко обостряющейся в условиях подобного перехода, причем обостряющейся в значительной мере в итоге неэффективного, неоптимального применения в принципе разумных способов смягчения переходного кризиса. Рыночное преобразование российской экономики осложняется ее прежней милитаризацией и многообразными диспропорциями, при которых производственный аппарат, созданный до 90-х гг., в значительной своей части был неприспособлен к современной стадии НТР и нацелен на создание продукции, заведомо не пользующейся спросом на реальном рынке. Переход к рыночной экономике требует поэтому «сброса», коренной ломки, а то и уничтожения немалой доли производительных сил — устаревших или не являющихся общественно необходимыми. В сущности, в России надо добиваться тех же результатов (желательно другими способами), что давали на Западе циклические кризисы перепроизводства до тех пор, пока посткапиталистическое регулирование экономики не заменило спазматическое обновление производства через разрушение время от времени его устаревших элементов относительно плавным и периодичным совершенствованием технико-технологических систем. Беда, однако, в том, что в нашей стране где ориентация многих секторов экономики на общественно ненужную продукцию, равно как и консервация отсталых производств длились десятилетиями, необходимо «сбросить» или радикально реконструировать несравнимо большую часть производственного аппарата, нежели это бывало в обычных циклических кризисах XIX-XX вв. Здесь скорее уместны аналогии с великой мировой депрессией рубежа 20-30-х гг. или даже с масштабами уничтожения старых производительных сил в ходе мировых войн4. Понятно, что и с технико-экономической, и в особенности с социально-политической стороны в высшей степени желательно — пожалуй, даже абсолютно необходимо — найти способы смягчения столь грандиозного преобразования производства. Мало какое общество способно выдержать одномоментное уничтожение трети или половины рабочих мест и вытекающее отсюда мгновенное появление десятков миллионов безработных. Замедление «сброса» устаревшей составляющей производства, растягивание этого процесса во времени и придание ему хотя бы отчасти постепенного характера составляют столь же непреложное 288 Раздел VI. Оскудение заработных плат условие некатастрофического преобразования бывшей госсоциалистической системы, как и замедление ядерных реакций при их невзрывном использовании. Надо сказать, что российское общество нащупало — отчасти сознательно, отчасти стихийно — некоторые рациональные способы растягивания перемен в производстве. Регулируемое, периодически осуществляемое сокращение оплачиваемого рабочего времени образует как раз такой способ. Но рядом с ним появилось и вследствие своей стихийной простоты получило гораздо более широкое распространение множество иных попыток «замедлить» до безопасного уровня рыночное преобразование производства в соответствии с требованиями рынка. В частности, массовое развитие (особенно в начале 90-х гг.) приобрела практика государственной поддержки (кредиты, льготы, госзаказы, гарантирование иностранных инвестиций), с помощью которой трудно входящие в рынок предприятия, отрасли, целые сектора экономики (ВПК в первую очередь) должны были получить дополнительное, искусственно создаваемое время для приспособления к новой ситуации. Понятно, однако, что растягивание во времени процесса «сбрасывания» нежизнеспособных производств, открывая возможность смягчения определенных социальных противоречий, одновременно таит в себе серьезные экономические и социальные угрозы. Предоставление дополнительного времени отнюдь не гарантирует его рационального использования для более или менее плавного перехода к рынку. Большое число предприятий, получив в первые годы реформ подобную отсрочку, продолжали действовать по-прежнему и чуть ли не в прежних масштабах. Правдами и неправдами они добивались новых заказов, а то и просто продолжали высылать традиционным потребителям продукцию, которую те в новых условиях даже не требовали. Долгое время эту практику поддерживало государство, роль которого в экономике оставалась и все еще остается громадной и органы которого нередко продолжают воспринимать банкротство как несравнимо большее бедствие, нежели выпуск ненужной продукции. В первой половине 90-х гг. государство обычно всей своей мощью подталкивало к принятию негосударственными и полугосударственными получателями ненужных поставок. В том же направлении действовала психология директорской солидарности и социальной ответственности директоров, сформированная десятилетиями функционирования в системе, где экономическая эффективность вовсе не была основным критерием оценки их деятельности. Но экономику не перехитрить. Рано или поздно невозможность жить, продолжая выпускать продукцию, не являющуюся общественно необходимой, или выпуская ее с превышением общественно необходимых издержек, становится очевидной и для общества в целом, и для каждого рыночно нерентабельного предприятия в отдельности. Очень показательно в этой связи нарастание доли предприятий, убыточность Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 289 которых выступает в открытой форме. В 1992-1993 гг. их было 14-15 %, в 1994-1995 - 33-34%, в 1996 - 40-45%, в 1996-1997 - 50-51%, в 1998-е — 53 %. В 1999-2000 гг. положение, правда, начало улучшаться и доля убыточных предприятий вновь опустилась до 40 % от всего их числа5. Предприятия и отрасли, не сумевшие использовать дополнительное время для плавного приспособления к рынку, снова оказываются перед необходимостью резкого сжатия производства, а то и полной его ликвидации. При этом дело не сводится к возвращению исходного положения. В этом отношении продление жизни не приспособленного к рынку предприятия, достигаемое искусственной поддержкой его деятельности в прежних формах, решительно отличается от сокращения издержек за счет перехода на режим частичной занятости и рабочего времени. В последнем случае, если отсрочка, которую дает сокращение издержек занятости, не приводит к радикальным переменам на предприятии или трудоустройству работников, в критическую ситуацию возвращается данное предприятие и данные работники. Когда же отсрочка, обеспечиваемая государственной поддержкой, используется не для преобразований, а для продления выпуска ненужной продукции, якобы позволяющей по-прежнему существовать его работникам, катастрофа обрушивается со временем не только на данное предприятие (группу предприятий, отрасль), но и на всю совокупность связанных с ним участников хозяйственной деятельности. Рано или поздно даже эффективные предприятия начинают страдать от оплаты ненужных поставок, что заставляет их сокращать собственное производство. Это сказывается на работе тех, кто зависит от них, и т. д. Образуются цепи взаимных неплатежей и задолженностей поставщиков и потребителей друг другу, они постепенно парализуют всю экономику, включая ее эффективные элементы. На этой же основе сужается налоговая база, инвестиционная активность и т. д. Потенциал смягчения социальных тягот, вообще говоря, содержащийся в обеспечении постепенного перехода к рынку, если постепенность не используется для преобразований, если она выступает в виде простой отсрочки, превращается в фактор обострения переходного кризиса. В частности, естественным результатом всеобщей задолженности становится тенденция к охвату ею также и оплаты труда. И если тотчас не принимаются специальные меры (а полуразрушенное государство, бессильные профсоюзы, недальновидные работодатели не умели принять их), задержки заработков увеличиваются в геометрической прогрессии, нарастая как лавина, стремительно сходящая со склона. Со временем по мере расширения общей задолженности, сужения налоговой базы и соответствующего сокращения поступлений в пенсионный и другие социальные фонды эпидемия невыплат перебрасы- 290 Раздел VI. Оскудение заработных плат вается на пенсии, пособия безработным, матерям несовершеннолетних детей и т. п. Правда, экономические и социальные угрозы, порождаемые искусственно поддерживаемым продолжением неэффективного производства, зачастую ощущаются не сразу. Когда выпуск ненужной продукции осуществляется в условиях высокой инфляции, он довольно долгое время маскируется ею. Неоправданные расходы скрадываются волной общего роста цен, как бы растворяются в ней. Что же касается долгов непосредственно по зарплате, пенсиям, социальным выплатам, составляющим лишь небольшую часть всей задолженности, их инфляционное покрытие, по большей части, происходит совершенно незаметно. Возникающий таким образом скрытый, латентный период нарастания задолженности впоследствии дополнительно усугубляет ее тяготы. Долги, в том числе задержки выплаты заработков, пенсий, пособий, обретают инерцию, становятся привычными, рутинными. Широкое распространение других нарушений, например, сокрытия заработков от налогов, в чем участвует огромная часть работников, укрепляет терпимое отношение к задержкам выплат. Пока дело не доходит до многомесячных сроков, большинство не ощущает здесь ничего чрезвычайного. Еще хуже то, что безнаказанная возможность задерживать платежи способствует использованию задержанных средств в корыстных целях, прежде всего для запуска их в частный оборот. Между тем даже не слишком значительная в каждом звене задержка средств, предназначенных для оплаты труда, налогов, социальных отчислений, увеличиваясь, становится дополнительной и очень существенной причиной последующих невыплат заработков и пенсий. Тем более, что будучи первоначально скорее исключением, проявлением особо энергичной погони за прибылями или действием, предпринимаемым в особенно трудных обстоятельствах, умышленная задержка заработков становится одним из условий конкурентоспособности. Коль скоро оплата труда снижается принудительным, беспроцентным заимствованием заработков и частой неуплатой их достаточно большой долей конкурирующих работодателей, это снижение начинает учитываться рынком в процессе определения общественно необходимых издержек производства. Задержки выплат становятся не только привычкой, но и социальной и экономической нормой; они в некотором смысле институционализируются, образуя извращенно равновесную систему всеобщей покупки-продажи рабочей силы с задержкой ее оплаты6. Как красочно выразился в беседе с исследователями один из крупнейших российских промышленников, «мы не можем быть дурее других». В конечном итоге получилось, что в момент, когда в середине 90-х гг. кризисный процесс втолкнул российское общество в фазу Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 291 прекращения инфляции без прекращения спада, сделав необходимостью неинфляционное снижение оплаты труда и государственных выплат, одна из разновидностей такого снижения — задержки заработков, пенсий, пособий — уже прижилась в российской экономике. Неинфляционная по сути форма ущемления оплаты труда прошла первичное латентное развитие в условиях инфляции, которая, маскируя невыплаты, способствовала их быстрому начальному росту. Понятно, что в подобных обстоятельствах выдвижение задержек и невыплат на первый план оказалось фактически неизбежным. Лучшая разновидность неинфляционного сжатия заработков — периодическое уменьшение оплачиваемого рабочего времени — и без того труднее осуществимая в обществе политически и социально безответственных работодателей, после того как невыплаты были освоены экономикой, уже никак не могла вытеснить их, несмотря на все свои социальные преимущества. 15.2. Распространение невыплаты заработков, пенсий, пособий 15.2.1. Общие тенденции распространения невыплат Динамика и масштабы задержек зарплаты характеризуются прежде всего данными об их распространенности. Наиболее надежные сведения такого рода применительно к большей части 90-х гг. дают регулярные и репрезентативные обследования ВЦИОМ. Они устанавливают, какая доля опрошенных получила начисленную зарплату в течение месяца, предшествующего опросу, и какая нет, а среди последних — скольким работникам задержали часть заработка и скольким вообще не заплатили ничего (см. табл. 15.1). Сведения о задержках выплат продолжительностью свыше месяца (а именно их характеризуют ответы о деньгах, не полученных в течение всего прошлого месяца) отчасти приукрашивают ситуацию. В таких сведениях никак не отражаются задержки в пределах месяца, предшествующего опросу. Между тем, в 1993-1996 гг. относительно которых имеются подобные данные, они затрагивали 20-30 % работников7. Однако, по сегодняшнему счету, искажение в данном случае невелико. Именно работники, не получавшие заработок (или часть его) больше месяца, действительно серьезно страдают от невыплат. Задержка выплат на несколько дней (т. е. не выходящая за пределы месяца), причиняя определенные неудобства, все-таки ухудшает положение работника и его семьи не слишком существенно. Но месячные и более длительные задержки зарплаты вызывают у людей, живущих от получки до получки, очень серьезные житейские трудности, а многих заставляют залезать в долги и экономить сверх меры. Кроме того, в условиях инфляции (даже умеренной) отсрочка выдачи зарплаты на месяц или более означает прямой вычет из нее, поскольку никакой 292 Раздел VI. Оскудение заработных плат Таблица 15.1 Распространенность задержек заработной платы (по данным всероссийских опросов 1993-2000 гг., в % от всех респондентов) Время опроса Опрошенные, получившие всю зарплату за прошлый месяц Опрошенные, не получившие зарплату за прошлый месяц Всего не получившие часть зарплаты ничего не получившие Итого (включая неответивших) март 1993 89 11 4 7 100 декабрь 1993 78 22 11 11 100 март1995 66 34 15 19 100 ноябрь 1995 73 27 8 19 100 март 1995 73 27 10 17 100 сентябрь 1995 73 25 8 17 март 1996 45 55 31 24 100 ноябрь 1996 48 51 12 39 100 январь 1997 45 55 15 40 100 июль 1997 январь 1998 56 65 44 34 14 10 30 24 100 100 июль 1998 сентябрь 1998 33 26 64 73 13 12 51 61 100 100 январь 1999 38 62 13 49 100 январь 2000 54 46 17 29 100 май 2000 50 50 16 25 100 Источник: Экономические и социальные перемены. 1996. № 6. С. 44; 1997. № 2. С. 86; № 5. С. 73; Мониторинг общественного мнения. 1998. № 5. С. 89; № 6. С. 67; 1999. № 2. С. 67; 2000. № 2. С. 75; № 4. С. 84. индексации задержанной зарплаты у нас нет. Что же касается многомесячных невыплат, то они для немалого числа семей оборачиваются прямой катастрофой. В не слишком больших, но все же заметных размерах невыплаты обнаружились у нас еще в 1992 - начале 1993 г. Судя по первым ВЦИОМовским опросам, они охватывали тогда около 1/10 работников. Точно так же 1/10 руководителей промышленных предприятий, охваченных выборкой Российского экономического барометра в 1999 г., вспомнили, что впервые они столкнулись с проблемой задержки заработков в 1992-1993 гг.8 (см. рис. 15.1). Тем важнее, что всего через год, зимой 1993-1994 гг., длительные задержки заработков затронули от 1/4 до 1/3 работающего населения. С этого времени невыплаты стали одной из доминант общероссийской социальной ситуации. Правда, Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 293 Рис. 15.1. Динаика задержек заработной платы в 1993-2000 гг. (% не получивших зарплату за предыдущий месяц, в том числе не получивших ничего) в течение 1994 г. и большей части 1995 г. распространение задолженности по оплате труда до некоторой степени сдерживалось высокой инфляцией, позволявшей отчасти ограничивать его дополнительной денежной эмиссией. Возможно, поэтому социальная роль невыплаты заработков была не сразу замечена аналитиками. Однако с началом инфляционной паузы осенью 1995 г. подобные временные (в сущности мнимые) замедлители перестали действовать. К тому же после нескольких лет невыплат в полную силу заработали дополнительные факторы, обуславливающие увеличение неплатежей. Накопившиеся за прошлые годы нарушения обрели чудовищную инерцию, которая как раз и превратила задержки заработков в необходимое условие конкурентоспособности в середине 90-х гг. Задержки зарплаты бывают не только на финансово неблагополучных предприятиях. Весьма показательны в этой связи данные мониторинга социально-трудовой сферы, проведенного в 1995 г. Министерством труда. Согласно им, во многих отраслях, например, в нефтедобывающей, угольной, металлургической, текстильной, обувной невыплаты на неплатежеспособных предприятиях случаются ничуть не реже, чем на благополучных9. Установление паразитического эквилибриума на основе невыплат проявилось здесь самым наглядным образом. Существенно также то, что именно в 1995 и 1996 гг. при отсутствии экономического роста снижение инфляции сократило налоговые поступления и резко обострило дефицит бюджета. В подобной ситуации многие государственные органы не могли устоять перед соблазном заткнуть бюджетные дыры, прибегнув к задержанию зарплаты бюд- 294 Раздел VI. Оскудение заработных плат жетников, оплаты госзаказов, средств для текущего содержания вооруженных сил и т. п. Объективная близость финансовой стабилизации и кажущаяся возможность достичь ее «последним рывком» еще больше усиливали этот соблазн. Вскрывшееся в 1996 г. использование администрацией Приморского края не по назначению денег, специально выделенных ей федеральными органами для своевременной выплаты зарплаты и пенсий, отнюдь не было исключением. Исключением явился, скорее, напор шахтерских забастовок, заставивших провести проверку действий краевой администрации, в ходе которой как раз и обнаружились злоупотребления. Во множестве других случаев они просто оказались нераскрытыми. Знаменательно, что задержки заработков особенно велики в тех регионах, где в середине 90-х гг. происходил рост занятости в бюджетных учреждениях. Точно так же очевидно, что в массе средств, поглощенных бездонной прорвой чеченской войны, в 1994-1996 гг. немало денег, которые государство задолжало учителям, врачам, работникам казенных предприятий, военнослужащим и другим прямо зависимым от него работникам. Крайняя недальновидность попыток покрыть бюджетные дефициты путем задержки заработков усугубляется тем, что действия государства в этом случае становятся своего рода спусковым механизмом, ведущим к росту задолженности в целых цепочках взаимосвязанных предприятии, фирм, учреждений. По оценке специалистов Министерства экономики, каждый рубль невыплат из бюджета, тянет за собой не менее 6-7 рублей неплатежей между предприятиями10. Наряду с ошибочными действиями высокопоставленных чиновников росту невыплат способствовала установившаяся с начала 90-х гг. практика «прокручивания» финансовых средств в процессе их перехода от одного хозяйственного субъекта к другому. В соответствии с этой практикой финансовые посредники, осуществляющие перевод средств от плательщиков к получателям, а иной раз сами руководители предприятий и учреждений, куда адресованы эти средства, пускают их на определенное время в оборот, желая получить дополнительную прибыль. Иногда такие действия вызываются искренним стремлением облегчить финансовое положение предприятий, однако очень часто в них присутствует корыстный интерес. Но в любом случае это ведет к задержкам, а то и к потере средств и, следовательно, к росту задолженности (в том числе и по оплате труда). По данным некоторых журналистских расследований, в 1996 г. подобные действия руководителей предприятий вкупе с прямым воровством объясняли почти половину задержек заработной платы". Впрочем, и более строгая отчетность государственной инспекции труда свидетельствует, что в 1998 г. официальными проверками грубейшие хозяйственно-административные нарушения ведущие к задержкам выплаты заработков были обнаружены на 36 тыс. Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 295 предприятий12. Это составляет 27 % всех предприятий и организаций, где в тот раз была задолженность по оплате труда13. Совокупное воздействие всех указанных причин — от объективной неспособности предприятий производить востребуемую рынком продукцию и необходимости считаться с конкурентами, задерживающими заработки, до субъективных ошибок и злоупотреблений предпринимателей, хозяйственников, власти — привело в середине 90-х гг. (когда прекратилось инфляционное притупление действия этих причин) к качественному скачку невыплат. В течение почти двух лет с конца 1993 до конца 1995 гг., пока использование невыплат в функционировании нашей экономики, так сказать, набирало силу в тени инфляции, люди, получавшие заработанные деньги с заметным опозданием, составляли все же меньшинство занятых. Большую часть этого времени их доля в каждый данный момент не превосходила 1/4-1/3 работников. Однако зимой 1995/1996 гг. после того как реально началась инфляционная пауза и задержки стали основной формой сжатия заработков, задолженность по оплате труда резко возросла, так что удельный вес трудящихся, длительное время не получавших зарплату увеличился чуть ли не вдвое. На протяжении последующих года-полутора — до середины 1997 г. — постоянно оказывалось, что около 1/2 работников по месяцу и более не получали заработную плату. Поскольку задержки в эти годы затрагивали подавляющую часть трудящихся, это означает, что основной массе работников заработанные деньги выплачивались в среднем один раз в два месяца, при том (о чем будет речь дальше) не полностью, и многим — гораздо реже. Одновременно с качественным ростом задержек зарплаты работников в 1995-1996 гг. произошло расширение социального ареала невыплат. Как уже упоминалось, неизбежным следствием увеличения задолженности по оплате труда, других неплатежей и налоговых недоимок явилось резкое сокращение средств, поступающих в пенсионный фонд и фонд занятости. В результате параллельно с увеличением задолженности по оплате труда в 1995-1996 гг. в большинстве регионов начались задержки пенсий. Вскоре их дополнили перебои с выплатами пособий по безработице, пособий на детей и т. п. Невыплаты пенсий и пособий разрастались до весны 1997 г., так что доля пенсионеров, подолгу остававшихся без причитающихся им денег, в конце концов сравнялась с долей работников, которым не выдавалась зарплата, если не превысила ее14. Подобный размах невыплат сделал их уже не просто одной из доминант социальной ситуации, но главным фактором ее обострения. К сожалению, и власть и работодатели осознавали это обстоятельство довольно медленно, и, похоже, далеко не в полной мере. Правда, усиление либерально-реформаторского крыла в правительстве после президентских выборов 1996 г. привело к тому, что в следующем году 296 Раздел VI. Оскудение заработных плат стали предприниматься специальные усилия, направленные на сокращение невыплат. Во втором полугодии они дали заметные результаты. К осени 1997 г. почти полностью восстановилась регулярная выплата пенсий. По данным Фонда «Общественное мнение» в это время их не получали своевременно только 2-3 % пенсионеров15. Существенно уменьшилась и доля работников, по месяцу и больше не получавших заработанных денег. Судя по опросам ВЦИОМа, она снова сократилась с 1/2 до 1/3 всех занятых (см. табл. 15.1), причем, особенно заметно уменьшились невыплаты в бюджетном секторе. Однако смена правительства в марте 1998 г. показала, что преодоление невыплат отнюдь не рассматривается политическими и хозяйственными элитами в качестве первостепенного приоритета. На протяжении многих недель весной, пока шла борьба вокруг формирования нового правительства фактически никто не уделял внимания задержкам заработков и пенсий. Эта поразительная социальная слепота обернулась стремительным разрушением всего, что удалось достичь в конце предшествующего года. Более того, произошел новый скачок в процессе распространения невыплат и к началу лета 1998 г. дольше месяца не получали причитающиеся деньги около 2/3 работников и свыше 2/3 пенсионеров16. Многодневное перекрытие железных дорог, т. н. «рельсовая война» в мае-июле, явившаяся ответом наиболее активной части рабочих и народного большинства вообще на эту ситуацию, поставила страну перед угрозой социального распада и показала возможную цену безответственности элит. Кажется, что дыхание опасности все же заставило власть одуматься и понять реальную значимость невыплат. В ходе и после «рельсовых войн» усилия по их сдерживанию возобновились. Конечно, они не могли повернуть обстановку мгновенно. К тому же, августовский финансовый кризис породил дополнительные сбои в функционировании экономики. Нарастание задержек поэтому продолжалось и привело к тому, что в сентябре они коснулись примерно 3/4 работников и пенсионеров17. Это время — кульминация роста невыплат за все 90-е гг. Однако с осени 1998 г. тенденция переломилась, и усилия властей стали приносить положительные результаты. Надо признать, что помимо разумных действий государства (во многом вызванных началом «рельсовой войны») сокращению невыплат способствовала благоприятная бюджетная конъюнктура, связанная со скачком нефтяных цен, а также (как это ни парадоксально) возобновление инфляции в конце 1998 г., продолжавшееся на протяжении большей части 1999 г. По счастью, денежная эмиссия имела в это время контролируемый характер и поэтому ее результатом стало не просто смягчение («обезболивание») последствий роста невыплат (как в первой половине 90-х гг.), но прямое Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 297 сокращение задолженности по оплате труда и пенсионному обеспечению. Государство и работодатели, в распоряжении которых оказалось больше номинальных денег, использовали часть их на погашение своих долгов. Понятно, однако, что позитивные эффекты тут соединены с негативными. Расплата неполноценными инфляционными рублями означает, что реально, с учетом покупательной способности денег, работникам и пенсионерам возвращалось меньше средств, чем было недоплачено в момент, когда происходила задержка того или иного заработка, пенсии, пособия. С августа 1998 по декабрь 1999 г. потребительские цены выросли примерно в 2-2,5 раза18. Фактически поэтому те, кому своевременно невыплаченные зарплаты и пенсии возвращались в течение 1999 г., получали в среднем лишь около половины исходного долга. Впрочем, судя по отсутствию заметных протестов со стороны общественности и профсоюзов, похоже, что психологически удовлетворенность самим фактом сокращения невыплат перевешивала ощущение этой потери. Так или иначе, в последние месяцы 1998 г. и в течение 1999-2000 гг. распространенность задержек и по зарплате, и по пенсиям заметно уменьшалась. К началу 2000 г. частота невыплат в целом вернулась к уровню 1997 г. Соответственно 90-е гг. закончились ситуацией, когда опять как в 1996-1997 гг. около 1/2 работников или чуть меньшая их часть получали причитающиеся им деньги с заметной задержкой (см. табл. 15.1). Задержки пенсий в 2000 г. прекратились почти полностью. В сущности, эта пропорция — половина работников, в каждый данный момент не получающих зарплаты по месяцу и больше, — составляет усредненно-обобщенную характеристику распространения невыплат всей второй половины 90-х гг. Принимая во внимание, что несвоевременные выплаты в разные месяцы случались у разных людей, факт задержки заработков (а в некоторые годы и пенсий) в среднем у половины населения свидетельствует, что они затрагивали хоть и не абсолютно все общество, как инфляция, но явное большинство его. И уж во всяком случае, часть, вполне сопоставимую с той, которая имела скрытые заработки. С точки зрения распространенности, невыплаты были в России второй половины 90-х гг. явлением того же общенационального масштаба, что и инфляция или сокрытие заработков. 15.2.2. Частота невыплаты доходов разного типа. Их распространенность в различных регионах, отраслях, социально-культурных слоях Общенациональный или вернее общесоциальный масштаб невыплат подтверждают данные об их распространении в различных слоях населения и секторах экономики. При этом очень показательны как 298 Раздел VI. Оскудение заработных плат Таблица 15.2 Распространенность задолженности по выплате заработков, пенсий, пособий (по данным опросов Фонда «Общественное мнение») Время опросов Процент лиц, перед которыми имеется задолженность по заработной плате, пенсиям, пособиям и т. п., в составе всех получателей заработной платы получателей зарплат в бюджетных организациях получателей пенсий получателей пособий и стипендий декабрь 1997 январь 1998 сентябрьоктябрь 1998 январь 1999 51 42 3 67 68 76 74 81 56 56 69 79 июль 1999 50 55 41 75 февраль 2000 17 38 3 58 Источник: Сообщения Фонда «Общественное мнение». 1999, 10-11 июля. №56. С. 25-26; 2000, 23 февраля. №007. С. 17-18. неодинаковая частота задержек в тех или иных группах, отраслях, разновидностях дохода, так и не слишком большой размах этой неодинаковости. Прежде всего, неодинаково часто страдают от задержек получатели доходов разного типа. К сожалению, долговременные данные о распространенности невыплат касаются только заработной платы. Однако по более кратким периодам, в частности, в отношении 1998-2000 гг. опросы Фонда «Общественное мнение» показывают долю людей, кому не выплачены все причитающиеся деньги, не только среди всех работников, но также среди работников, занятых в бюджетных организациях и учреждениях, среди пенсионеров, наконец, среди получателей пособий и стипендий (см. табл. 15.2). Из этих данных видно, что чаще всего недоплачиваются пособия и стипендии. Что касается других доходов, обеспечиваемых бюджетом и внебюджетными фондами, здесь дело сложнее. В моменты наивысшего роста невыплат больше всего тех, кто не получил все причитающиеся им средства, было среди пенсионеров и бюджетников. Однако, как свидетельствует госстатистика, у этих же категорий, особенно у пенсионеров, быстрее всего происходит возврат к более или менее регулярным выплатам19. Хотя «хвосты» не возвращенных долгов за прошлые месяцы и даже годы порой сохраняются у них очень долго. К тому же даже в худшие периоды несомненные различия в частоте невыплаты всех зарплат, зарплат бюджетников и пенсий (они явно выходят за пределы ошибок Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 299 выборки) не имеют радикального характера. Речь идет о том, что в одних случаях они охватывают 1/2 или 2/3 совокупности, в других 2/3 или 3/4. Точно так же заметны, но отнюдь не радикальны различия по доле затронутых задержками зарплат среди работников основных отраслей народного хозяйства. Относящиеся к началу 1999 г. данные Госкомстата об отраслевом составе работников, перед которыми у предприятий имеется просроченная задолженность по оплате труда, и соотношение всех занятых в этих отраслях, убеждает, что более широко распространены невыплаты в промышленности, сельском хозяйстве, образовании. Несколько реже, чем в среднем, случаются они в строительстве, на транспорте, в государственном управлении (см. табл. 15.3). Разумеется, сравнение по укрупненным отраслям скрадывает различия. Например, распространенность невыплат на некоторых предприятиях военно-промышленного комплекса и угольных шахтах в большей мере превосходит средние показатели, чем это получается, если брать промышленность в целом. Учитывая социально-политическую роль шахтерских выступлений, во многом обусловленную именно частотой невыплат, важно подчеркнуть, что особенно широкая распространенность задержки заработков на шахтах имеет закономерный характер. Конечно, глубинные причины появления задолженности по оплате труда здесь те же, что и везде. Однако в угольной промышленности действуют еще и некоторые дополнительные обстоятельства, обуславливающие опережающее нарастание невыплат в ней. Во многом это объясняется местом угледобычи в системе народного хозяйства и межотраслевых связей. Угольное производство относится к первичному сектору экономики. Подобно всем работникам первичных отраслей, угольщики, по образному выражению одного из шахтерских профсоюзных вожаков, «являются первыми в цепочке производителей и последними в цепочке получателей»20. Основные платежи по большей части идут от конечных потребителей, при том что выплаты происходят неупорядочено во всех звеньях производственно-потребительской цепочки. Поэтому реальный объем средств, достающийся конкретному производителю, зависит, помимо всего прочего, от его общественной силы, способности выбить «положенное», а также от того, как далеко от конечного потребителя он находится, поскольку при стихийном определении уровня оплаты произведенной продукции получающие деньги первыми чаще добиваются меньшего процента недоплат. Шахтеры в России обладают большой силой общественно-политического давления. Но угледобыча стоит на таком далеком месте в «очереди» получателей средств конечного потребителя, что это, при всей силе шахтерского давления, позволяет выплачивать угольщикам меньшую, чем у большинства, долю (не абсолютную массу!) заработанных денег. А это ведет к особенно 300 Раздел VI. Оскудение заработных плат Таблица 15.3 Распространенность задолженности по оплате труда в отдельных отраслях экономики* Отрасли Численность работников, перед которыми имеется просроченная задолженность по зарплате (на 1 февраля 1999 г.) тыс. чел. Всего % Общая численность занятых в отраслях, по которым ведется учет задолженности по заработной плате (в среднем за 1998 г.) тыс. чел. % 21489 100 50 863 100 промышленность 6989 33 14132 28 сельское хозяйство 4223 20 8724 17 строительство 1349 6 5054 10 в том числе транспорт 930 4 3983 8 образование 2 996 14 5919 11 здравоохранение и социальное обеспечение культура и искусство 1985 9 4453 9 458 2 1114 2 наука, научное обслуживание жилищное и коммунальное хозяйство государственное 449 2 1302 3 1538 7 3405 7 572 3 2777 5 управление * Данные о численности работников, перед которыми имеется задолженность, и о числе занятых прямым образом несопоставимы друг с другом. Они относятся к разным периодам и не вполне одинаковому кругу предприятий. Однако сопоставление отраслевого состава тех, перед кем имеется задолженность, и всех занятых в рассматриваемых отраслях представляется возможным. Источник: Труд и занятость в России. 1999. М., 1999. С. 61, 347. большой задолженности по оплате шахтерского труда и соответственно к повышенной социальной напряженности в отрасли. Кстати, сходные причины ведут к образованию повышенной задолженности также у бюджетников и работников сельского хозяйства. Они, как и угольщики, довольно далеки от источника денег (бюджетные деньги надо сначала собрать через налоги, а затем распределить по секторам и регионам) и, кроме того, в отличие от шахтеров, плохо организованы и не способны «надавить» на власть с той же силой, что горняки21. Наконец, немалое значение имеют различия в распространении невыплат, зависящие от общесоциальных, социально-экономических Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 301 и культурных факторов. Хотя соответствующие данные ВЦИОМа относятся к 1996 г., они, похоже, отражают ситуацию во многом типичную для всей второй половины 90-х гг. (см. табл. 15.4 и рис. 15.2). Между прочим, под воздействием некоторых из этих факторов образуются действительно значимые различия в уровне распространения невы- Рис. 15.2. Распространенность невыплат заработной платы в некоторых категориях занятых (%) Таблица 15.4 Распространенность задержек заработной платы среди различных категорий работающих (по данным всероссийского опроса в ноябре 1996 г., в % от респондентов соответствующей группы) Категории работающих Опрошенные, получившие всю зарплату за прошлый месяц всего 1 2 Опрошенные, не получившие зарплату за прошлый месяц всего из них получившие своевременно получившие с задержкой (в пределах месяца) 3 4 Итого (включая неответивших) из них не получившие часть зарплаты ничего не получившие 5 6 7 8 Гендерные мужчины 44 27 17 54 14 40 100 женщины 53 32 21 46 9 37 100 Возрастные моложе 25 лет 25-40 лет 54 52 44 29 10 23 46 47 14 10 32 37 100 100 41-55 лет 45 25 20 56 13 43 100 старше 55 лет 42 29 13 57 16 41 100 высшее среднее и среднее специальное 57 50 36 30 21 20 43 50 12 10 31 40 100 100 ниже среднего 39 23 16 61 14 45 100 По образованию I Продолжение таблицы 15.4 1 2 3 4 5 6 7 8 Социально-профессиональные руководители 51 41 10 46 13 33 100 специалисты квалифицирован ные рабочие 51 42 29 23 22 19 49 54 13 11 36 43 100 100 неквалифицированные рабочие 48 31 17 52 8 44 100 По секторам экономики государственный полугосударственный частный 44 22 22 56 14 42 100 40 23 17 60 13 47 100 69 54 15 29 7 22 100 Москва и Петербург большие города 74 54 54 34 20 20 32 46 12 14 10 32 100 100 малые города 43 25 18 56 12 44 100 села 44 24 20 56 8 48 100 По типам поселений По макрорегионам Север 51 33 18 49 13 36 100 Юг Уран Сибирь и Дальний Восток 55 48 26 29 29 19 44 52 14 12 30 40 100 100 31 19 12 69 9 60 100 Источник: Материалы экспресс-опроса ВЦИОМ. 304 Раздел VI. Оскудение заработных плат плат. В частности, задержки заработков меньше всего затрагивают работников новых частных фирм, то есть фирм, недавно созданных исключительно частным капиталом. На них осенью 1996 г. всю зарплату за предшествующий месяц получили около 70 % работников, не получили часть — 10 %, ничего не получили — чуть больше 20 %. В то же время для казенных предприятий и приватизированных бывших государственных заводов и фабрик в этом году было типично совершенно иное соотношение — около 40 % получивших все деньги, заработанные за месяц перед опросом, и примерно 45 % не получивших ничего. У нас, как и везде в современном мире, частный предприниматель в большинстве отраслей чаще всего ведет дело эффективнее государственного или полугосударственного менеджера, да и прямые злоупотребления на своей фирме ему не слишком выгодны. При нужде он скорее сократит работника, чем не будет отдавать ему начисленный заработок. Существенно меньшую распространенность невыплат на частных предприятиях подтверждают и данные российско-британского обследования, проведенного в 1997-1998 гг. в Самаре, Кемерово, Сыктывкаре и Люберцах. Согласно этим данным, о том, что им выплачена не вся начисленная зарплата сообщили 18 % опрошенных работников частных предприятий, 42 % — государственных (в том числе 38 % — работников бюджетных организаций) и 50 % — приватизированных. Правда, вызывает недоумение, что по этим же материалам сумма задолженности и продолжительность задержек выше всего также на частных Явная нестыковка получающихся результатов застапредприятиях22. вляет с осторожностью относиться к доказательности (применительно к невыплатам) этого, вообще говоря, очень добротного исследования. Понятно также, что невыплаты больше всего распространены в средних и малых городах, а также на селе, где ограниченнее возможности маневра и больше доля предприятий, не способных адаптироваться к рынку. Здесь ничего не получивших оказалось в ноябре 1996 г. явно больше, чем получивших все: 45-50 % против 40-45 %. Наоборот, в больших городах первых (30-35 %) было меньше, чем вторых (50-55%). В Москве и Петербурге длительные задержки вообще коснулись сравнительно немногих, а почти трем четвертям работников все заработанные деньги были выданы вовремя или с небольшой отсрочкой. Наконец, в конце 1996 г. разительно отличалось в худшую сторону положение в регионах Сибири и Дальнего Востока (куда входят многие северные территории, где невыплаты переносить труднее всего). Превышающие месяц задержки здесь затронули 2/3 работников (в том числе 60 % не получили ничего). Вместе с тем большинство остальных различий относительно невелико, что лишний раз подтверждает универсальность проблемы невыплат в России 90-х гг., ее актуальность для всех групп, слоев, страт нашего общества. Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 305 15.3. Денежный объем задержек и невыплат 15.3.1. Накопленная задолженность по оплате труда и ее ежегодный прирост. Мера сокращения заработков за счет невыплат Убедительно выявляя общесоциальное значение невыплат, распространенность все-таки лишь частично характеризует их воздействие на доходы и весь уровень жизни населения России. Подобные сведения показывают, когда и какому числу людей недоплачивались заработки, пенсии, пособия, у кого таким образом изымалась часть доходов. Но они ничего не говорят о том, какая доля зарплат и пенсий недодавалась их получателям, насколько именно уменьшался их доход. Чтобы получить представление об этой характеристике недовыплат, стоит взглянуть на данные о величине задолженности по оплате труда, пенсиям, пособиям, и ее соотношении с общим объемом зарплат и пенсий. Выявление доли заработков и пенсий, фактически недоплачиваемых вследствие их задержки, существенно еще и потому, что оно ведет к заключениям, не вполне совпадающим с расхожими утверждениями, преобладающими в средствах массовой информации и социальноэкономической публицистике, а иной раз и в научных работах. Размеры задолженности по зарплате и пенсиям обычно оцениваются здесь либо в мало что говорящих абсолютных цифрах, либо в так называемых месяцах невыплаченных заработков, пенсий, пособий. Между тем последние без дополнительных пояснений скорее затемняют картину происходящего, нежели освещают ее. Как правило, сообщение о том, что долг по оплате труда составляет на такую-то дату столько-то месячных заработков, истолковывается в том смысле, что работники полностью и непрерывно не получали заработанных денег в течение данного числа месяцев перед этой датой. На деле же число месяцев задолженности обычно означает, какому числу месячных фондов заработной платы эквивалентна в данный момент сумма долга предприятия, группы предприятий, отрасли своим работникам. Показатель этот весьма не точен, поскольку недоплата денег за любой срок измеряется здесь месячными фондами зарплаты на момент его окончания, что в сущности преуменьшает долг, ибо в прошлом ставки зачастую были ниже. В других отношениях исчисление в месяцах, наоборот, преувеличивает значение невыплат, поскольку никак не учитывается продолжительность времени, в течение которого накапливается задолженность. Скажем, задолженность по оплате труда за три месяца, если она накопилась за год означает фактическое удержание в виде принудительного беспроцентного займа 1/4 годовой зарплаты работников; если же она сформировалась за два года — изъятие из годовой зарплаты равно 1/8. К тому же накопление долга — по большей части прерывистый, волнообразный процесс. Работникам не платят в течение одного- 306 Раздел VI. Оскудение заработных плат двух месяцев, затем выплачивают долг или (что бывает чаще) часть его, не платят снова и т. д. По сообщениям руководителей 200 промышленных предприятий, ответивших осенью 1999 г. на вопросы Российского экономического барометра ИМЭМО РАН, средний срок, в течение которого принудительно «одолженная» зарплата возвращалась работнику, достигал в 1996-1999 гг. 5-6 месяцев23. В большинстве случаев за этот период у работников задерживается выплата новых заработков, так что несмотря на выплату части долга, общая сумма задолженности у основной массы трудящихся до конца 1998 г. продолжала возрастать. В подобных обстоятельствах, когда человек говорит, что ему не платили зарплату столько-то времени, почти всегда (особенно в случаях длительных невыплат) речь идет о том, что ему в течение этого срока не выдали заработанные и начисленные суммы сполна, что платили нерегулярно и только часть положенного, часто не в денежной, а в принудительной натуральной форме и т. п. В этой связи измерение недоплаты заработков (то есть изъятой через невыплаты доли их) числом неуплаченных месячных зарплат целесообразно дополнить ее оценкой в процентах годовой заработной платы. Кажется более логичным определить соотношение невыплат и зарплаты, в первую очередь на предприятиях и в организациях, имеющих задолженность по оплате труда (см. табл. 15.5 и 15.6). К концу 1992 г., когда впервые обнаружились невыплаты, предприятия, которые остались должны своим работникам, недоплатили им около 5 % начисленного годового заработка. В течение каждого последующего года до 1998 включительно рост задолженности по зарплате превышал возвращаемый долг. Сумма недоплаченных заработков поэтому возрастала год от года, особенно быстро в 1994-1996 и 1998 г. В целом за 7-летие с начала 1992 по конец 1998 г. те предприятия и учреждений, которые задолжали своим работникам, недоплатили им сумму, эквивалентную 31-32 % их заработка за 1998 г. или, что то же самое — равную средней зарплате почти за 4 месяца этого года. В некоторых отраслях, в той же угольной и военной промышленности, в сельском хозяйстве, где невыплаты случались особенно часто, накопленная за 7 лет задолженность составила 35-40 % заработка 1998 г. или равнялась пятимесячному заработку. Характерно, что сумма задолженности иной раз оказывалась очень большой и там, где частота невыплат не была особенно высокой, например, в строительстве. Это обстоятельство лишний раз подчеркивает, что размеры долга по заработной плате зависят не только от распространенности задержек, но и от того как долго не возвращают невыплаченные деньги. Однако и эти данные отражают ситуацию все-таки очень огрубленно. Кроме долгов 1992 г. и, может быть, 1993 г., когда распространение задержек зарплаты только началось, недоплаты по итогам всех осталь- Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 307 Таблица 15.5 Задолженность по оплате труда и ее соотношение с фондом открытой денежной оплаты труда на предприятиях и в учреждениях, имеющих такую задолженность, и во всем народном хозяйстве Показатели задолженности и фонда заработной платы 199 1993 1994 2 1995 1996 1997 1998 1999 2000 Объем задолженности по заработной плате и фонд оплаты труда (трлн руб.; 1998-2000 гг. — млрд руб.) 1. Задолженность, накопленная после 1991 на конец соответствующего года 2. Прирост задолженности в течение года. 3. Оценка годового фонда открытой денежной оплаты труда на предприятиях и в учреждениях, имеющих задолженность по заработной плате 0,03 0,77 4. Годовой фонд открытой денежной оплаты труда во всем народном хозяйстве 4,2 20,8 48,6 52,6 77,0 0,74 3,4 16,6 27,8 0,6 11,1 34,4 160,0 234,8 208, 248,2 5,0 46,4 169,2 344,2 545,4 624,0 658,2 — 4,0 24,4 43,7 31,7 -23,3 -12,0 950- 13001000* 1400* Соотношение задолженности по заработной плате и годового фонда открытой денежной оплаты труда на предприятиях и в учреждениях, имеющих такую задолженность 5. Вся задолженность, накопленная после 1991 г., в % к годовому фонду зарплаты 6. Задолженность, образовавшаяся в данном году, в % к годовому фонду зарплаты 5 6-7 12-13 13-14 20-21 6 10 10-11 11-12 25-26 31-32 2 22-23 9-10 Примерное соотношение задолженности по заработной плате и фонда открытой денежной оплаты труда во всем народном хозяйстве ме7. Вся задолженность, нанее копленная после 1991 г., 1 в % к суммарному годовому фонду оплаты труда 8. Задолженность, образовавшаяся в данном году, в % к суммарному фонду оплаты труда 2 2-3 6 8-9 8-9 11-12 4-5* 2-3* 1-2 2 4-5 5-6 менее 1 3-4 -2* -1* * Ориентировочные оценки. Источники: Расчет и оценка по: Социальное положение и уровень жизни населения России. 1997. С. 89; 2000. С. 111; Труд и занятость в России. 1999. С. 299; Российский стат. ежегодник. 1999. С. 149; Социально-экономическое положение России. 2000. С. 201-205; Починок А. Треть всей заработной платы — в «тени» // Труд. 2000, 7 июля; Его же. Через год безработица сойдет в ноль // Известия. 2001, 12 апреля. 308 Раздел VI. Оскудение заработных плат Таблица 15.6 Задолженность по оплате труда на предприятиях и в организациях отдельных отраслей, имеющих такую задолженность (на конец года) Отрасли 1992 1993 1994 1995 1996 1997 1998 Задолженность в трлн руб. (1998 — млрд руб.) Все отрасли, по которым имеются сведения, в том числе промышленность 0,03 0,77 4,2 20,8 48,6 52,6 77,0 0,02 0,36 2,2 10,8 22,9 26,6 32,5 сельское хозяйство строительство 0,01 0,02 0,29 0,12 1,3 0,7 транспорт ... ... ... образование ... ... здравоохранение социальное обеспечение ... ... ... ... культура и искусство ... ... ... наука и научное обслуживание ... ... ... 3,1 2,9 6,1 6,9 8,0 7,5 9,4 9,6 1,7 3,9 3,6 4,2 ... 1,4 4,6 1,4 5,6 ... ... 0,8 2,6 0,8 3,6 0,3 ... ... 0,2 ... ... 0,5 0,1 0,8 1,0 1,1 1,9 жилищное хозяйство ... ... ... ... ... 1,6 2,9 коммунальное хозяйство ... ... ... ... ... 2,0 3,7 управление местная милиция ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... 1,8 0,7 Накопленная задолженность в среднемесячных зарплатах (единиц) Все отрасли, по которым имеются сведения, в том числе промышленность 0,6 0,8 1,4 1,5 2,4 3,0 3,7 3,7 0,5 0,7 1,2 1,6 2,5 2,9 сельское хозяйство 0,7 1,1 2,1 1,7 2,4 4,0 5,2 строительство транспорт 0,7 ... 0,8 1,4 ... ... 1,7 1,3 2,9 2,1 3,8 2,2 5,1 2,8 образование здравоохранение ... ... ... ... ... ... 1,1 1,1 2,2 2,2 1,5 1,5 2,8 2,7 социальное обеспечение ... ... ... культура и искусство ... ... ... наука и научное обслуживание ... ... ... ... жилищное хозяйство ... ... ... ... ... управление ... ... ... ... ... ... 3,2 местная милиция ... ... ... ... ... ... 3,3 ... ... 1,1 ... 2,1 2,1 1,6 2,7 3,4 4,6 3,1 4,1 Источники: Социальное положение и уровень жизни населения России. 1997. С. 89; Социальное положение и уровень жизни населения России. 1999. С. 95. 3,0 Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 309 ных лет включают в себя и задолженность, образовавшуюся на протяжении данного года, и долги, перешедшие с предшествующего времени. Поэтому только что приведенные цифры, показывающие соотношение таких многолетних недоплат с зарплатой за один год или несколько месяцев, имеют довольно ограниченный смысл. Точнее и правильнее сравнить с годовым фондом денежных заработков не всю накопившуюся за много лет задолженность, но лишь прирост, образовавшийся непосредственно в течение года, к которому относится сопоставляемая совокупность зарплат. В сущности, таким образом удается оценить долю заработков, недоплаченных работникам в данном году, если задолженность увеличилась, или долю денег, добавленных в этот период к их заработкам, если возврат старых долгов превысил новые задержки. Согласимся, что подобное сравнение будет достаточно приблизительным. Круг предприятий, где имеется задолженность меняется год от года, да и внутри предприятий в разное время зарплату задерживают разным работникам. К тому же, если годовой прирост задолженности легко и несомненно определяется из разницы их показателей за смежные годы, то оценка годового фонда заработков на предприятиях, где имеются долги по зарплате, выглядит много менее надежной. Фактически эта оценка производится нами, исходя из приводимых Госкомстатом данных о том, какому проценту месячного фонда заработков равна даваемая в рублях сумма задолженности24. Остается неясным, однако, используется ли здесь среднегодовой месячный фонд или более высокий фонд последнего месяца года. Но ориентировочную картину того, как складывается баланс недоплат и возврата долгов, такое сравнение все-таки дает. Еще больше повышается надежность и содержательность сопоставления недоплат того или иного года с совокупностью заработков за этот год, если соотносить прирост невыплат с заработной платой не одних лишь работников предприятий, где задерживали заработок, а сравнивать их с зарплатами всех наемных работников, занятых в народном хозяйстве или в его ведущих секторах. В некоторых отношениях такое более общее сопоставление лучше передает материальное и социальное воздействие невыплат. Ибо реальное положение основной части населения определяется не индивидуальными, а совокупными семейными доходами, прежде всего заработками и пенсиями членов семьи. Ситуация, в которой все работающие и пенсионеры в каждой семье одновременно, в одни и те же месяцы страдают от невыплат, возникают отнюдь не везде и не всегда. А ведь только в этом случае сравнение недополученных денег с начисленной зарплатой только тех, кто их не получил, становится действительным показателем снижения семейного дохода. В иных ситуациях дело обстоит как раз наоборот. К тому же возможность человека прибегнуть к помощи родственников вне семьи, друзей, соседей также зависит по преимуществу от того, как 310 Раздел VI. Оскудение заработных плат соотносятся недоплаты и доходы во всей среде его жизнедеятельности. Нечего и говорить, что именно это общее соотношение определяет целостную реакцию социальных групп на невыплаты. Вместе с тем не стоит преувеличивать увеличение надежности, достигаемое расширением сопоставления за счет сравнения задолженности с общим фондом оплаты всех работающих. В обоих случаях сравнения остается неясным, в какой мере суммы задолженности, как они получаются исходя из публикуемых цифр Госкомстата, отражают реальный прирост недоплаченных заработков, и в какой — охват статистическим наблюдением по этому вопросу новых отраслей и подотраслей. Что второй процесс отчасти искажает картину, доказывает помимо всего прочего динамика распространения задолженности, выявляемая всероссийскими опросами ВЦИОМа (они почти всегда касались всего занятого населения). Однако из сравнения динамики распространения и объема невыплат (см. табл. 15.1 и 15.5) видно, что хотя различия несомненно имеются, они не слишком велики. Общий рисунок кривых очень сходен. В общем, тут, как и во многих других случаях, когда нужно оценить количественную меру социальных тягот, порождаемых противоречивыми изменениями условий оплаты труда, лучше не полагаться на какойлибо один тип показателей, но пользоваться несколькими их рядами. Более или менее основательное представление о границах, в пределах которых лежат значения этой меры, даваемые разными данными, предпочтительнее иллюзии якобы строгой точности, основывающейся обычно на совершенно произвольном предпочтении одних показателей другим. И в самом деле, параллельное обследование доли, которую составляют недоплаты, как в заработках на тех предприятиях, где они непосредственно производились, так и во всей сумме легальных зарплат в обществе (см. табл. 15.5), явно свидетельствует, что в 90-е гг. они стали чувствительно влиять на оплату труда. Лишь о первых двух-трех годах после появления задержек можно говорить, что вызывая серьезную напряженность в отдельных точках, в целом по стране они мало сказывались на уровне заработной платы. В 1992-1993 гг., недоплаты, вызываемые принудительным заимствованием и невозвратом части заработанных денег, отнимали не более 5-6 % годовой зарплаты у тех, кого такие недоплаты непосредственно касались и менее 1-2 % всего фонда оплаты труда. Но уже с середины 90-х гг. положение изменилось. В это время работники той половины или даже двух третей предприятий и учреждений, на которых непосредственно бывали длительные задержки заработков, фактически лишались 10-12% легально начисляемой им заработной платы. У отдельных категорий трудящихся, в частности у шахтеров, учителей, работников сельского хозяйства недоплаты достигали большего уровня, величины порядка 15%25. Вся совокупность Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 311 открытых зарплат всех работников в середине и во второй половине 90-х гг. уменьшилась вследствие задержек заработков на 4-6 % в год. Практически это равносильно тому, что 60 млн наемных работников России ежегодно по 2-3 недели работали бесплатно. 15.3.2. Ущемление суммарных трудовых доходов вследствие их задержки. Увеличение натуральных возмещений. Невыплата пенсий Понятно, что в конечном счете доля материальных потерь, связанных с задержками зарплаты, определяется соотношением не с открытыми, но со всеми заработками. Судя по данным о сокрытых доходах, которые разбирались в предыдущем очерке, мера ухудшающего воздействия невыплат в таком соотношении будет в 1,3-1,5 раза меньше, т. е. составляет 3-5 % всей (открытой и сокрытой) оплаты труда. С другой стороны, надо брать в расчет, что превращение задержки заработков в систему неизбежно оборачивается резким увеличением роли натуральных форм оплаты труда. Немалая часть той задолженности по заработной плате, которая все-таки погашается в течение года, возмещается безналичной продажей под будущую получку продовольствия и других товаров первой необходимости или даже выдачей в счет долга продукции, которую работникам нужно реализовать самостоятельно. Известны трагикомические примеры, когда учительницам предлагалось получить задержанную зарплату унитазами. В специальном обследовании ВЦИОМа, проведенном в 1997 г., о возмещении части задолженности по оплате труда безналичной продажей продовольствия или выдачей продукции своего предприятия сообщала следующая доля опрошенных (в % ко всем опрошенным в данной отрасли промышленности)26: Отрасли промышленности Получали в счет невыплаченных заработков пищевые продукты и предметы первой необходимости 45 продукцию своего предприятия или продукцию по бартеру 17 угольная 29 23 металлургия нефтехимическая 26 2 3 — машиностроение деревообрабатывающая и целлюлозная легкая 76 32 16 25 32 31 пищевая 52 26 нефтедобывающая 312 Раздел VI. Оскудение заработных плат По данным Российского экономического барометра на промышленных предприятиях, где имели место продолжительные задержки зарплаты, общая сумма натуральных выдач оценивалась в 20 % легально начисленных заработков, а то и больше, на тех предприятиях, где задержек не было — только в 1-2 %27. Спору нет, при очень долгих невыплатах натуральные выдачи помогали миллионам семей как-то пережить критическую ситуацию. Но одновременно они и качественно и количественно ухудшали оплату труда. Качественно — потому что работник лишался свободы выбора в расходовании денег, использование их приобретало принудительный характер; количественно — вследствие того, что цены на товары, выдаваемые в счет задержанных заработков, нередко выше, чем обычной торговле28. На некоторых отрезках 90-х гг. особенно заметно сказывались задержки выплат на положении пенсионеров. Например, по итогам 1996 и 1998 гг. всей совокупности пенсионеров недоплатили по 16-17% полагающихся им денег29. Это соответствует двухмесячной пенсии в расчете на всех пенсионеров. У тех, кому фактически задержали пенсии, недоплата измерялась значительно большей суммой. Напомним, что задержки заработков в эти годы забрали у работников 5-6 и 3-4 % всего фонда оплаты труда, 11-12 и 9-10% фонда оплаты на предприятиях, где имелась задолженность. Существенно также, что перебои в выплате пенсий во многих случаях переносятся тяжелее, нежели несвоевременные выплаты зарплат, ибо у людей пожилого возраста меньше возможностей найти альтернативные источники дохода. Похоже, что и власть и общественное мнение считаются с этим обстоятельством. Во всяком случае долги по пенсиям возвращаются гораздо быстрее, чем по зарплатам. Для достижения экономического оптимума, может быть, было бы эффективнее стимулировать в первую очередь активных работников, от труда которых больше всего зависит благосостояние общества. К добру или к худу, совесть еще действует у нас в качестве одного из факторов принятия социально-экономических решений, не исключено, что и не лучших с чисто рациональной точки зрения. Впрочем, с любой точки зрения, в самом конце 90-х гг. произошло улучшение ситуации с невыплатами и в отношении заработков и касательно пенсий. Первый проблеск благоприятных перемен выявился еще в 1997 г., к концу которого распространенность задержки зарплат, невыплат понизилась, а сумма задолженности почти не выросла; тогда же была полностью ликвидирована задолженность по пенсиям. Однако отставка правительства с сильным реформистско-либеральным крылом привела к взрыву невыплат в 1998 г., перекрывшему в абсолютном отношении все, что бывало у нас по части задержки зарплат и пенсий в предшествующие периоды. Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 313 Так знаменательно поэтому, что с осени 1998 г. началось сравнительно долговременное сокращение долгов по зарплатам и пенсиям, продолжавшееся весь 1999 г. и большую часть 2000 г. Как уже говорилось, за это время была полностью ликвидирована задолженность по пенсиям и существенно уменьшилась распространенность задолженности по оплате труда. Еще значительнее — примерно вдвое — сократился ее объем. В сентябре 1998 г., когда невыплаты достигли абсолютного максимума, они составляли 88 млрд руб., к началу 1999 г. — 77 млрд руб., к началу 2000 г. — менее 44 млрд руб., к концу 2000 г. — 32 млрд руб.30 Выплаты долгов в течение 1999 г. превысили новые задержки на 23 млрд руб., в 2000 г. — 13 млрд, что соответствует увеличению совокупности легально начисленных заработков примерно на 2-3 % и 1 %. Вместе с тем, уже отмечалось, что долги по зарплате возвращались без индексации, хотя покупательная способность денег понизилась с августа 1998 г. и до конца 1999 г. больше, чем в два раза31. Если индексации не произойдет и дальше (а вопрос этот пока не поднимают никакие серьезные общественные силы), даже полное номинальное погашение долгов будет означать, что реально возвращается лишь часть — иногда не более половины — недоплаченных ранее денег. Главное же состоит в том, что пока экономическая конъюнктура остается напряженной, а профсоюзная и социально-политическая организация труда не слишком мощной, у работодателей и государства, привыкших к возможности преодолевать часть своих трудностей за счет недооплаты работников, будет сохраняться соблазн возобновить массовые невыплаты. Некоторый прирост задолженности по оплате труда в течение 5 из 12 месяцев 2000 г. (правда, не слишком значительный) выглядит в данной связи тревожным сигналом32. 15.4. Социально-политический и социально-психологический эффект невыплат 15.4.1. Неодинаковость экономических, социальных, политических последствий. Противоречивость восприятия индивидуально-психологического воздействия задержки зарплат, пенсий, пособий Превратившись в середине и в конце 90-х гг. в массовое явление, задержки заработков и пенсий закономерно стали одним из важных факторов ухудшения оплаты труда в нашем обществе. При этом социальные последствия невыплат оказались несравнимо более серьезными, нежели это следует из масштаба непосредственного материального ущерба, причиняемого ими. По широте, силе, опасности, а отчасти 314 Раздел VI. Оскудение заработных плат и по непредсказуемости и противоречивости воздействие задержки зарплат и пенсий далеко превзошло влияние инфляционного обвала оплаты труда, хотя из-за инфляции рядовые работники потеряли гораздо большую долю своих реальных доходов. Разумеется, оценку социальных, политических, психологических последствий тех или иных процессов, затрагивающих условия и уровень жизни, следует отличать от оценки последствий материальноэкономических. В материально-экономическом смысле, так сказать, с точки зрения массы средств, выплачиваемых работникам, переход от инфляции к задержкам заработков выглядит чуть ли не позитивно. В те моменты, когда дороговизна росла особенно бурно и инфляция играла главную роль в ухудшении оплаты труда, она ежегодно снижала реальную величину зарплаты на 10-30 %, а то и больше. Когда же на первый план выходили задержки заработков, недоплаты не превышали 5-6 % годового фонда легальных заработков. Итоговые цифры из приводившихся выше таблиц (см. табл. 13.4 и 15.5) не оставляют в этом никакого сомнения: 1992 Уменьшение (—) или уве- -1 личение (+) годового фонда заработной платы за счет прироста невыплат в данном году (в % к фонду заработной платы) Уменьшение (-) или увеличение (+) реальной заработной платы за счет различий динамики заработков и цен (в % к уровню реальной зарплаты предшествующего года) -33 1993 1994 -(1-2) -2 +1 -8 1995 -(4-5) -28 1996 1997 -(5-6) -1 +6 +5 1998 -(3-4) 1999 +(2-3) -13 -22 Различие настолько велико, что даже если бы удалось оценить дополнительное ущемление оплаты труда задержками выплат (вследствие натурализации заработков и т. п.) все равно это не изменит характер соотношения. Как видно, в годы, когда решающую роль в сокращении оплаты труда играет не инфляция, а массовые задержки заработков, процесс этот в формально денежном выражении явно замедляется. Здесь лишний раз подтверждается та истина, что в чисто материальном отношении для основной массы населения обычно нет большего бедствия, чем всеохватывающая, неконтролируемая гиперинфляция. Однако дело выглядит существенно иначе, если речь идет о социально-экономических и социально-психологических последствиях Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 315 невыплат. В этих отношениях задержки заработков и пенсий сказываются чуть ли не сильней, чем инфляционное падение трудовых доходов. В годы замедления инфляции и особенно широкого распространения неплатежей задержки зарплат, пенсий, пособий явно становились главным фактором, беспокоящим массовое сознание. В разгар инфляции первой половины 90-х гг. таким фактором был рост цен, сменивший в этом качестве товарный дефицит рубежа десятилетий. Всероссийский мониторинг общественного мнения свидетельствует, что в 1992-1995 гг. наибольшее число опрошенных — до 70-80 % — ставили на первое место в ряду своих тревог рост цен. Любые другие проблемы беспокоили людей значительно меньше: о преступности, занимавшей второе место, говорили 50-60 % опрошенных, о безработице — около 40 % и т. д. Невыплаты упоминали в 1994 г. не более 15 % опрошенных. Но осенью 1996 г. и в 1997 г. выявилось, что после смягчения инфляции большинство рядовых россиян стали связывать свои опасения именно с невыплатами. О задержках зарплат и пенсий как факторе общественной тревоги говорили осенью 1996 г. 55-60 % опрошенных, в первом полугодии 1997 г. — свыше 60-65 %, в середине 1998 г. — даже 65-70 %. Все остальное отошло на второй план и беспокоило население заметно меньше. Однако только когда после августовского кризиса возобновился бег цен, продолжавшийся большую часть 1999 г., иерархия опасений вернулась к порядку начала 90-х гг. О тревогах, связанных с дороговизной, заговорило 80-85 % опрошенных, а о невыплатах стало упоминать сначала 55-60% (январь 1999), затем 40% (июль 1999), наконец менее 30 % (январь 2000). Любопытно, что беспокоющее воздействие невыплат опередило в это время тревоги по поводу не только цен, но и безработицы (ее в 1998-1999 гг. упоминало 60-65 % опрошенных)33. Но все это произошло тогда, когда невыплаты действительно уменьшились. Пока же они имели массовое распространение их тревожащий эффект выступал самым несомненным образом. Точно так же задержки заработков в моменты их наибольшего развития воспринимались общественным мнением как основа трудовых конфликтов. Всероссийские обследования работающего населения проведенные ВЦИОМом в 1993-1994 гг. показывали, что в начале реформ причиной трудовых конфликтов опрашиваемые чаще всего — примерно в 30-40 % случаев — называли несправедливый уровень оплаты труда. Зная конъюнктуру тех лет, такое мнение легко истолковать как ощущение несоответствия заработков и цен. Однако в последующие годы на первое место вышли задержки заработной платы: на них ссылались, говоря о причинах трудовых конфликтов, 32 % работников в марте 1995 г. и 35 % в мае 1996 г. Недостаточный общий уровень заработков в ряду факторов трудовых конфликтов отмечало в тех обследованиях уже заметно меньше опрошенных — соответственно 24 и 21 %34. 316 Раздел VI. Оскудение заработных плат С несколько другой стороны, но столь же убедительно растущий конфликтогенный эффект невыплат во второй половине 90-х гг. рисуют ответы руководителей промышленных предприятий в рамках опроса Российского экономического, барометра ИМЭМО РАН. По их оценкам, в 1992-1995 гг. забастовки и угрозы забастовок случались на 24 % предприятий, где имели место задержки зарплаты и только на 8 % предприятий, где задержки отсутствовали. В 1996-1999 гг. разница стала еще более заметной: в это время забастовки и угрозы забастовок возникали на 40 % предприятий, практиковавших невыплаты, и лишь на 11% тех, на которых зарабатываемые деньги выплачивались без больших опозданий35. Впрочем, если бы социально-политические и социально-психологические последствия невыплат сводились к тому, что последние во второй половине 90-х гг. заместили рост цен и несоответствие ему заработков в качестве основного осознаваемого и артикулируемого фактора общественной тревоги и текущих трудовых конфликтов, то не стоило бы говорить об особом воздействии задержек зарплаты и пенсий. В конце концов, хотя невыплаты вышли на первое место среди проблем, вызывающих общественную тревогу, и причин трудовых конфликтов, их упоминали все же реже, нежели говорили о росте цен и несправедливом общем уровне заработков в разгар инфляции. Так что, на поверхностный взгляд социально-политические следствия как будто сходны с материально-экономическими: невыплаты воздействуют в том же направлении, что и инфляция, но как бы с меньшей интенсивностью; они медленнее снижают оплату труда и, беспокоят несколько меньшее число людей, чем тревожит в наиболее острые моменты рост цен и низкий уровень зарплаты. Беда, однако, в другом. Невыплаты порождают пусть и не больше социальной тревоги и конфликтов, но они вызывают напряженность и грозят конфликтами иного, более опасного характера. По счастью угрозы эти в 90-е гг. не реализовались или реализовались лишь в отдельных случаях. Пока они скорее носятся в воздухе, чем осуществляются на практике. Тем важнее попытаться понять необычный и грозный смысл социально-психологических токов, возникающих в поле массового сознания в периоды частых и длительных задержек зарплаты и пенсий. Прежде всего заслуживает внимания глубокая противоречивость как объективного воздействия невыплат на положение работников, так и субъективного их восприятия. Невыплаты, конечно, забирают часть зарплаты, но не более, чем дороговизна, к тому же они зачастую выступают средством сохранения хоть какой-то занятости, дают возможность избежать массовых сокращений или оттянуть увольнения. Это понимают и сами работники. Напомним, что в 1995-1998 гг. Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 317 45-49 % трудящихся, опрошенных ВЦИОМом, регулярно повторяли, что лучше сохранить рабочее место, даже если заработки на нем выплачиваются с задержкой, нежели быть уволенным пусть и с получением всех предусмотренных законом пособий и льгот. Противоположного мнения держалось вдвое меньше опрошенных (см. табл. 9.4) Такова рациональная оценка, но рядом с ней возникает иррациональный психологический ответ на ситуацию невыплат. В нем на первый план выходят спонтанные чувства гнева, обиды, отчаяния, вызываемые невозможностью противостоять наглому и очевидному нарушению того, что любой человек в современном индустриальном обществе ощущает в качестве своего естественного, самоочевидного права — права получить плату за честную работу, исполнение которой признано самим работодателем и деньги за которую уже начислены работнику. Или права получать честно заработанную пенсию. Именно поэтому осознание большинством работников предпочтительности невыплат в сравнении с увольнением сочетается с повышенной конфликтогенностью задержек зарплаты. Косвенно об этом говорят и только что упоминавшиеся данные о том, что забастовки назревают тем чаще, чем больше увеличивается задолженность по оплате труда, а когда такая задолженность получает всеобщее распространение, она становится главной причиной трудовых конфликтов. Прямо же это сочетание подкрепляется суждениями руководителей промышленности, выявленными Российским экономическим барометром в 1999 г. Несмотря на то, что основная масса работников, рационально и спокойно отвечая на вопросы анкеты, соглашается скорее терпеть невыплаты, чем быть уволенными, их руководители считают «взрывоопасность» невыплат более высокой сравнительно с «взрывоопасностью» увольнений. Из этих суждений получается, что по пятибалльной шкале, где 1 означает почти полное отсутствие «социальной взрывоопасности», а 5 — ее очень высокий уровень, социальная угроза, порождаемая задержками заработков, измеряется величиной в 3,5 балла, а угроза, проистекающая из увольнений в связи с сокращением штатов — 3,1 балла. Еще ниже — в 2,1-2,3 балла — оценивают опрошенные руководители «взрывоопасность» сокращения рабочего времени или введения неоплачиваемых или частично оплачиваемых отпусков. По мнению директоров, опаснее невыплат — да и то не в слишком большой степени — одно лишь снижение ставок заработной платы, причем снижение открытое и непосредственное, а не косвенное, каким является, например, падение покупательной способности номинально увеличивающихся заработков, если они отстают от роста цен. Опасность такого снижения оценивается ими в 3,8 балла36. Не станем преувеличивать количественную точность сопоставления баллов, условно измеряющих «социальную взрывоопасность» невыплат по сравнению с увольнениями и тем более 318 Раздел VI. Оскудение заработных плат их сопоставление с взятыми из иных обследований данными о предпочтениях работников в отношении того или другого. Но самый факт сложно-противоречивой реакции на невыплаты, присутствие в понимании этой реакции и ощущения «меньшего зла» и возмущения, толкающего к взрыву, вряд ли может быть оспорен. Не менее существенным проявлением особенной сложности, противоречивости, необычности социально-психологических последствий массовых задержек зарплат и пенсий является то обстоятельство, что вызываемые ими невзгоды переживаются с меньшим терпением и выдержкой, жестче, драматичнее, с большим нервным напряжением, чем дороговизна или ухудшение прочих условий труда. Невыплаты встречаются населением (признающим, напомним, что они лучше безработицы) крайне взвинченно, озлобленно, нетерпимо. К тому же и индивидуальные и массовые реакции населения, действия в ответ на задержки выплат, отличаются очень высокой переменчивостью, сильными перепадами, очень малой предсказуемостью в каждый данный момент. Крайним выражением повышенной нервной напряженности, обусловленной невыплатами, являются случаи самоубийств, о которых то и дело говорится в средствах массовой информации, когда заходит речь о задержках зарплат и пенсий (и которые почти не упоминаются в связи с дороговизной). Поразительна при этом непредсказуемая стремительность, с которой нарастает отчаяние. Слабеющая надежда постепенно превращается в безнадежность, которая может определять настроение месяцами. Но иной раз пассивная безнадежность вдруг обрывается и за несколько часов переходит в отчаянные, неуправляемые поступки. Старушка из Твери, не получившая пенсии, отмечает журналист, описывающий ситуацию зимой 1996-1997 гг. на первом пике невыплат, с утра была на небольшом митинге протестующих пенсионеров, «все плакала». А днем бросилась с моста в Волгу. Через два года, зимой 1998/99 гг., когда волна невыплат достигла следующего максимума, характерными стали сообщения о смертном ужасе, охватывающем людей во цвете лет. В начале марта 1999 г. через газеты, радио, телевидение прошел рассказ, повторяющий историю внезапного (а в сущности накопленного многомесячной чередой задержек и недоплат) отчаяния пенсионерки из 1996 г. Только не выдержал теперь 36-летний строитель Екатеринбургского метро, женатый человек, отец двух детей. Днем вместе с товарищами он принял участие в забастовке, объявленной в связи с длительными задержками заработков, вечером вернулся домой в семейное общежитие; ночью повесился в ванной. На похоронах екатеринбургские метростроевцы несли плакат: «Невыплаты заставляют затянуть не только пояса, но и петли на шее!»38 И заставляет не прямыми физическими тяготами: в конце концов коекакие авансы метростроевцы получали, да и здоровый мужик может Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 319 все-таки уберечь семью от голода. Главное, чего иной раз не переносят даже сильные люди — это психологическое напряжение, ощущение несправедливости и унижения от невозможности отстоять свои права, свое достоинство. Конечно, самоубийства всегда чрезвычайны и их подчас спонтанная внезапность не доказывает общей нерациональности и нелогичности реакций на невыплаты. Но тот же непредсказуемо-внезапный, беспамятный характер присущ и менее отчаянным действиям, связанным с невыплатами. Знаменателен срыв, случившийся с работником нижнетагильского «Уралвагонзавода» в начале того же 1999 г. Завод этот крупнейший производитель танков в России, и герой этого рассказа работал на нем испытателем машин. Коллеги и руководители, подчеркивает журналист, описавший происшествие, подчеркивают его профессионализм, хладнокровие, спокойствие. И вот этот человек, попавший как и его товарищи, в многомесячную полосу задержки заработков, однажды, придя на работу в ночную смену, уселся в новый танк, но вместо испытательных маневров выехал на нем с завода и направился в город. Мощная боевая махина с ревом двигалась по улицам, причем водитель, как говорят очевидцы, соблюдал все правила уличного движения, останавливался перед светофорами, делал правильные повороты. Когда испытатель вернулся со своим танком на завод, он не мог толком объяснить что с ним случилось и чего он надеялся достичь своим «танковым прорывом». Ничего определенного не сказали журналисту и другие рабочие. Только поглядывали на 400 готовых танков, заполнивших пространство между цехами — выполненный госзаказ для армии, из-за долгой неоплаты которого, собственно, и случилась задержка выдачи заработков39. 15.4.2. Усиление стихийных начал в коллективных протестных действиях трудящихся. «Рельсовая война» Психологическое возбуждение, появляющееся под влиянием невыплаты заработков и пенсий, накладывает отпечаток на характер не одних лишь индивидуальных, но также коллективных выступлений, возникающих в этой связи. Тут уж личные несчастья оборачиваются общей социальной опасностью. Большинство акций рабочего движения и вообще народного выступления, порождавшиеся иными социальными проблемами (той же инфляцией), проходили и проходят в современной России организованно и относительно спокойно. Между тем, многомесячные невыплаты в ряде случаев вели к тому, что от организованных видов социального протеста — мирных забастовок, переговоров, пикетов, демонстраций — тысячи людей начинали переходить к стихийным и почти неуправляемым действиям. Так было в 1993-1997 гг. в Надыме, в Анжеро-Судженске, Коврове, Брянске, в Приморье, на Урале, где 320 Раздел VI. Оскудение заработных плат доведенные до отчаяния люди перекрывали транспортные магистрали и оказывались на грани массового насилия. Особенно тревожно, что роль стихийного начала в таких событиях год от года становилась все более значительной. В надымских, анжеро-судженских, ковровских и других событиях 1993-1994 гг. стихийные действия начинались после длительных попыток добиться результата организованными методами, только тогда, когда выяснялось, что эти последние не достигли цели. В 1995 г. протест автомобилистов Брянска против долгой невыплаты зарплаты сразу же вылился в отчаянную стихийную попытку остановить движение на городских улицах. И впервые в подобных выступлениях пролилась кровь — под колесами случайной машины погибла работница. А летом 1996 г. в Черногорске (Хакасия) мирный пикет, организованный местными шахтерами, которым много месяцев не платили денег, превратился в неуправляемое сборище практически за несколько минут. Лишь с трудом удалось удержать бушующую толпу от попыток растерзать руководителя городской администрации, устроить погром на рынке и на улице, где расположены дома местных богачей40. С середины 90-х гг. даже такая развитая категория рабочих, как шахтеры, действует вопреки предложениям своих профсоюзных вожаков, пытающихся найти разумный компромисс в реально сложившейся ситуации. Ответом на эти предложения оказывается упрямое повторение требования начать забастовку (например, на шахте Варгашорской — самой большой шахте в Воркуте). На некоторых митингах 1996-1997 гг. в Кузбассе слышались призывы «раздать автоматы». В 1996-1997 гг. отчаяние, вызываемое полной безуспешностью традиционных, так сказать, цивилизованных, форм протеста в отношении невыплат обернулось появлением диких и антисоциальных действий. Постоянные голодовки составляют самый «безобидный» вид таких действий. Бывает и гораздо хуже. Бастующие кузбасские учительницы, в обычное время мирные, воспитанные, интеллигентные женщины, не находя других способов обратить внимание на фактическое лишение их большей части зарплаты из-за долгих ее задержек, объявили одного из своих руководителей заложником. В другом угольном центре — Новошахтинске — работницы и шахтерские жены, чьи мужья много месяцев не получали полных зарплат, в исступлении потребовали «продать в Чечню» главу городской администрации41. В 1998 - начале 1999 гг., когда Россию захлестнула наиболее мощная волна невыплат, захват руководителей в связи с невыплатами, принуждение их к участию в забастовках, протестах, голодовках стали, если и не массовым, то очень заметным явлением. Стоит сказать, что многие руководители и работники органов управления по первому требованию работников, страдающих от невыплат, добровольно и искренне присоединялись к ним, так что насилие тут имело весьма Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 321 условный характер. Но известны и случаи, когда превращенные в заложников директора и чиновники вызывали ОМОН или совершали классические побеги из заблокированных кабинетов с выламыванием решеток, прыжками в окна и преодолением иных препятствий42. С точки зрения развития «культуры протеста» и всей социальной активности, самое печальное, что захват заложников оказался практически очень действенным средством. Зачастую именно в этих случаях власти, до того лениво отговаривавшиеся от протестующих, начинали принимать реальные меры для сокращения задолженности по оплате труда. Усилению стихии в протестных действиях 1996-1999 гг. способствовало также то, что в эти годы массовыми стали задержки пенсий и детских пособий. У пенсионеров и матерей нет хотя бы тех начатков профсоюзной организованности и профсоюзного опыта, который есть в трудовых коллективах. Как сообщает опытный журналист, наблюдающий действия пенсионеров, у стариков вообще нет никаких «штабов» или «оргцентров». Пенсионеры соединяются с соседями и начинают протестовать как могут, обычно без заранее обдуманного плана, просто потому, что «оставаться дома наедине со своими думами, болячками и долгами еще страшнее». Обычно протесты стариков по поводу невыплаты пенсий ограничиваются небольшими пикетами и демонстрациями. Но, как и во время рабочих забастовок, — и даже чаще, ибо ниже общая организованность, — мирные действия пенсионеров то и дело подходят к опасной черте. Долгое и казалось бы пассивное недовольствие вскипает бурным, но неорганизованно истеричным порывом. Тогда пенсионеры в Твери на многие часы перекрывают железную дорогу Москва—Петербург; в Кимрах, вооружившись кольями, арматурой, вилами и грозя расправиться с чиновниками, занимают мост через Волгу; в Ростове-на-Дону с криками «не защищаете нас — и вам пощады не будет!» блокируют областной департамент социальной защиты; в Йошкар-Оле бросаются на приступ президентского дворца, бьют стекла и останавливаются, не зная, что делать дальше43. Совсем уж невообразимыми, напоминающими массовый психоз, оказываются иной раз действия матерей, добивающихся получения задержанных детских пособий. Получательницы подобных пособий никак не знают друг друга и готовы к организации еще меньше, чем даже пенсионеры (не говоря уже о работниках). Поэтому возмущение невыплатой законно полагающихся денег может вызвать у них совершенно безумную реакцию. Показательны в этом отношении события, случившиеся в небольшом сибирском городе Юрга зимой 1998-1999 гг. Долгие месяцы перед этим военный завод вокруг которого живет город, не получал денег за изготовленную продукцию. Соответственно не платилась большая часть зарплаты, не было отчислений в местный бюджет и не выплачивались детские пособия. С конца 1998 г., как 322 Раздел VI. Оскудение заработных плат и во всей стране, дела в Юрге начали поправляться. Был назначен день выплаты пособий и около тысячи женщин (повторим никак не связанных друг с другом) с раннего утра пришли к зданию городского отдела социального обеспечения. В ожидании открытия учреждения, кому то из матерей пришла мысль развести костер. И словно охваченные обшей истерикой сотни женщин с криком бросились ломать деревья и кусты, украшавшие центр Юрги. Мгновенно о кострах было забыто, и уничтожение насаждений превратилось в бессмысленный разгром всего, что попадалось под руку. Лишь вмешательство милиции привело толпу в чувство и предотвратило дальнейшее разрастание погрома . Конечно пенсионеры даже вкупе с получательницами детских пособий слабы, и, вероятно, не трудно подавить женско-стариковский бунт силой. Но кто решится применить ее против доведенных до отчаяния стариков и старух или матерей, да и какой массовой реакцией представителей зрелого, могущего постоять за себя населения обернется насилие против их родителей, жен, сестер? В этом смысле пенсионерская и женская стихия составляет такую же угрозу, как и стихия трудовых коллективов. Тем более что задержки пенсий и пособий, как отмечалось, связаны с задержками заработков и обычно одновременно обрушиваются на одни и те же регионы. В таких случаях легко образуется взрывчатая смесь, в которой бессильное отчаяние стариков и матерей может стать запалом для всесокрушающих действий молодой и зрелой части активных работников45. Опасность стихии усугубляется тем, что лавина невыплат во второй половине 90-х гг. стала «накрывать» и те сегменты общества, которые призваны поддерживать его безопасность и в крайности противостоять стихии силой. В эти годы частыми стали длительные задержки выплат в армии, милиции, у охраны тюрем, рабочих и служащих атомных электростанций. Летом 1996 г. обстановка приобрела поистине безумный характер. В июле армия получила 4 % средств, необходимых для выплаты денежного довольствия военнослужащим и зарплаты вольнонаемным, в августе не получила на эти цели ни копейки. Милиции дали в августе 1996 г. 5 % запланированной суммы. Значительные задержки выдачи денег в армии, милиции, на АЭС имели место и позже. В целом на протяжении 1996-1997 гг. государство, по оценке Министерства финансов, выделяло вооруженным силам средства, достаточные для выплаты денежного содержания только 30-35 % военнослужащих. Даже к началу 1999 и 2000 гг., когда уже началось широкое погашение зарплатных долгов, служащим милиции там, где имелись такие долги, все еще не доплатили, соответственно, 25-30 и 10-20% их заработка46. Спору нет, иерархическое строение этих структур, традиции почитания власти и подчинения приказу снижают вероятность неорганизованных выступлений и отказа от выполнения обязанностей со стороны Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 323 военнослужащих, милиционеров, охранников, инженеров АЭС. Обычно выступления здесь ограничиваются обращениями к общественности, голодовками, маршами протеста. Но кто может сказать, на сколько времени хватит благоразумия и чувства долга офицеров и атомщиков, если они долго не смогут содержать семьи? Печать нередко сообщает о самоубийствах военнослужащих, о попытках офицерских жен в частях, где месяцами не выплачивали денежное содержание, занять взлетные полосы военных аэродромов, то есть повторить на военных объектах то же, что шахтеры и пенсионеры делают на железных дорогах. Министр обороны признал, что к лету 1997 г. невыплаты довели морально-психологическое состояние офицерского корпуса до критического уровня, «появились проблемы во взаимоотношениях командиров и подчиненных»47. Как ни опасно нарастание стихии в протестах, вызываемых невыплатами, она все-таки может контролироваться, пока протестные потоки — действия профсоюзов, работников, пенсионеров, получателей пособий, военных — остаются разделенными, изолированными друг от друга. Но длительное продолжение практики задержек зарплат, пенсий, пособий и тем более их нарастание рано или поздно должно повести к преодолению этой разделенности (разумеется, если в стране сохранятся основы политических свобод). При условии, что в совместных действиях будут преобладать черты рациональной организованности, объединение усилий всех социальных групп, страдающих от невыплат, будет, скорее всего, социальным благом. Подобное объединение образует одну из обязательных предпосылок прекращения массовых задержек заработков и пенсий, полного возмещения образовавшейся задолженности, недопущения ее нового разрастания. Однако трудность борьбы с невыплатами заключается (помимо всего прочего) в том, что как раз организованность и рациональность далеко не всегда оказываются ведущими чертами протестных действий, вызываемых задержками зарплат, пенсий, пособий. Наоборот, вследствие специфического социально-психологического воздействия невыплат, рождаемая ими протестная активность таит в себе возможность возобладания стихийного, иррационального, непредсказуемого начала. В данной связи, невыплаты образуют едва ли не худшую форму сжатия трудовых доходов, еще и потому, что самая борьба с ними сопряжена с серьезными социальными опасностями. Активное противостояние народного большинства невыплатам необходимо и полезно, но оно же может вылиться в стихийно-разрушительное потрясение устоев общества. То, что опасения такого рода не есть просто игра воображения, доказывают события мая — июля 1998 г., когда в ответ на невиданное до того расширение невыплат, шахтеры и население угольных регионов при сочувствии и поддержке народного большинства всей России 324 Раздел VI. Оскудение заработных плат начали массовые перекрытия главнейших железных дорог. События эти на деле подвели страну к порогу крушения социального порядка48. До 1998 г. большинство акций против задержки заработков, пенсий, пособий оставались разделенными не только потому, что различные слои работников и пенсионеров выступали раздельно (что было слабостью этих акций), но и в том смысле, что стихийно-иррациональная реакция на задержки заработков обычно не сливалась с рациональными мерами против них. Организованные, продуманные действия — забастовки, пикеты, переговоры с центральными и местными властями — составляли один поток. Стихийные возмущения и митинги, пенящиеся пламенными речами, где справедливые требования мешались с полубезумной истерикой, — другой. Даже в многочисленных перекрытиях железных дорог, случавшихся в 1994-1997 гг. элемент неорганизованности из-за их мгновенной кратковременности был представлен все-таки очень слабо. Новой чертой протестных действий шахтеров и других трудящихся угольных регионов в 1998 г. явилось сочетание в них стихийных и организованных действий, в котором справедливые, реалистичные экономико-политические требования были в конце концов подчинены утопическим и разрушительным политико-демагогическим лозунгам Организованными и рациональными остались по преимуществу тактические приемы борьбы, стратегия же приобрела в основном иррациональную и самоущербную направленность. С особой силой смешение организованных и стихийно-иррациональных элементов проявилось весной и летом 1998 г., когда одновременно в нескольких регионах началось многодневное и многонедельное блокирование железных дорог. Раньше перекрытия длились по нескольку часов, от силы 1-2 дня, и случались в каждый данный момент в единственной точке. Между тем, в мае 1998 г. на две-три недели были перекрыты сразу несколько ключевых магистралей. Шахтеры Инты заблокировали весь регион угледобычи в Республике Коми. В Кузбассе горняки Анжеро-Судженска и Междуреченска, а также машиностроители Юрги, перекрыв железную дорогу, соединяющую различные части Сибири и Дальнего Востока, фактически разрезали страну пополам, попутно лишив Томскую область всякого выхода к общероссийской железнодорожной сети. В Донбассе угольщики города Шахты закрыли главный железнодорожный «ход», связывающий Центр с Югом России и Кавказом. На смену отдельным и коротким выступлениям на железных дорогах, происходившим до того, пришла стихийная всероссийская «рельсовая война». С небольшими перерывами она в общем и целом продолжалась до июля 1998 г. включительно49. Конкретные действия шахтеров и присоединившихся к ним работников других предприятий по перекрытию дорог обычно отличались Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 325 характерной для угольщиков организованностью. Хотя даже в этой части шахтерская организованность начала «давать сбои». Кое-где в Кузбассе отмечались случаи пьянства среди пикетчиков — явление небывалое во время первых больших забастовок угольщиков 1989-1991 гг. На Урале работники милиции говорили, что в 1998 г. каждая шахтерская акция сопровождалась ростом «заполняемости» вытрезвителей. Знаменательно также, что в ряде случаев акции «рельсовой войны» осуществлялись вопреки решениям центральных и региональных профсоюзов, вне их координирующих усилий, без учета предварительно обсужденных и принятых региональных или общероссийских планов и требований. Тем не менее, если оценивать ситуацию в целом, надо сказать, что элементы стихии на уровне проведения конкретных действий были в «рельсовой войне» скорее исключением, чем правилом. Преобладала все-таки организованность. Говоря о началах организованности в «рельсовой войне», следует также подчеркнуть, что все эти акции, особенно переход к ним, в мае 1998 г., имели определенное рациональное осмысленное оправдание. В течение зимы или весны 1998 г. шахтеры требовали от властей и работодателей принять меры по сокращению задолженности, предупреждая, что в противном случае они перекроют магистраль. Никакой реакции не последовало. Более того, похоже, что в обстановке длительного формирования нового правительства власти совсем утратили ощущение относительной важности московских политических маневров и глубинных социальных процессов, нагнетающих общественное напряжение. В марте-апреле федеральный центр как будто вообще перестал замечать кипящее негодованием народное недовольство невыплатами. Судя по предыдущему опыту, эта равнодушная бездеятельность могла продолжаться и дальше. Когда же разразилась «рельсовая война», власти немедленно стали уделять внимание проблемам угольной промышленности и угольных регионов, мобилизовали имеющиеся резервы, начали переговоры, стремясь достичь взаимоприемлемых решений. С этой точки зрения «рельсовая война» оказалась действенным и, пожалуй, что единственно эффективным средством заставить власти и работодателей искать пути выхода из кризиса задержки заработков и пенсий. Знаменательно, что, по данным ряда всероссийских обследований, 50-60 % населения одобрили майские перекрытия железных дорог шахтерами, несмотря на трудности, которые они создавали для остальных граждан. Но одновременно в «рельсовой войне» 1998 г. выявилась и мощная иррациональная струя. При всей своей начальной эффективности, перекрытия железных дорог, заставляющие власти, работодателей, общественность обратить внимание на справедливые требования шахтеров и всего народного большинства, затем, после определенного времени, начали создавать опасности, которые далеко превзошли их возможные 326 Раздел VI. Оскудение заработных плат позитивные результаты. Тем не менее, шахтеры и их союзники нередко продолжали или возобновляли блокирование железных дорог и тогда, когда уже становилось очевидным, что такие действия причиняют очень серьезный социально-экономический ущерб обществу, а то и грозят нормальному ходу жизни, в том числе жизни самих инициаторов, приносят им больше вреда, чем пользы. Дело временами доходило до того, что прекращался подвоз хлеба и продуктов первой необходимости в городки и поселки, где оставались семьи тех самых людей, которые своей упорной решимостью не пропустить ни одного поезда как раз и делали этот подвоз невозможным. Первоначально разумная акция, в которой нарушение законности отчасти было оправдано тем, что она вызвана еще более незаконными действиями или бездействием власти, стала превращаться в акцию не только незаконную, но и самогубительную. Такой же нерациональный, самогубительный характер приобрели и политические лозунги, возобладавшие в ходе «рельсовой войны». Если в ее начале перевешивали разумные экономические и политикоэкономические требования, то к концу мая и еще больше в шахтерских действиях июня-июля 1998 г. господствующими стали требования немедленной и одновременной отставки президента и правительства. Подчеркнем, что нерациональность этих лозунгов связана не с их политической природой, как таковой. Задержки заработков достигли в 1998 г. столь широкого размаха, вызываемое ими возмущение шахтеров было столь велико и так ясно выражало недовольство народного большинства в целом, что появление политической критики и политических требований в борьбе против невыплат оказалось совершенно закономерным. Упор вызванного невыплатами общенародного и шахтерского движения на необходимость политической воли, политического (а не чисто экономического) подхода к решению проблемы есть заслуга и достижение этого движения, а никак не слабость. Однако в ходе «рельсовой войны» господствующими стали не эти подходы и подобные им целесообразные политические требования, но лозунг немедленной, безоговорочной, не связанной с выборами отставки президента и правительства. Стремление одномоментно убрать все высшие органы власти (включая избранного всем населением президента) по настоянию одной или нескольких профессиональных групп мало того, что недемократично и реакционно. Сверх того, оно еще неразумно, нерационально, ибо одновременная немедленная отставка президента и правительства могла только усилить хаос в стране, подтолкнуть к гражданской войне и разрухе. Ни о какой выплате долгов по зарплате, вообще о демократических трудовых отношениях и свободных профсоюзах тут уж не было бы и речи. Именно это самогубительное, саморазрушительное содержание тогдашних политических требований Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 327 (а не само по себе их выдвижение) делало политическую составляющую «рельсовой войны» еще одним выражением ее иррационального начала. Спору нет, появлению в ходе «рельсовой войны» безответственных требований немедленной и одновременной отставки президента и правительства в немалой степени способствовали политические силы, заинтересованные в отказе от курса рыночных преобразований. Не исключено, что здесь сказались и действия некоторых шахтерских лидеров, искавших в кризисе личных выгод. В этом, кстати, обвиняли отдельных вожаков НПГ представители первой когорты руководителей шахтерского движения — активисты знаменитых стачек 1989-1991 гг. и основатели рабочих комитетов в шахтерских городах50. С точки зрения сторонников реставрации госсоциализма или авантюристов, смута, которой грозило немедленное, безвыборное устранение федерального центра исполнительной власти могла казаться приемлемой (и в этом смысле рациональной) платой за смену общеполитического курса или достижение карьерного успеха. Вряд ли, однако, влияние внешних политических сил или отдельных шахтерских лидеров оказалось единственным фактором, под воздействием которого безумные требования одномоментной отставки президента и правительства получили широкую поддержку (по крайней мере, в мае 1998 г.) среди рядовых шахтеров и жителей шахтерских городов, составлявших массовую базу «рельсовой войны». Все-таки коммунисты не слишком популярны на шахтах, да и среди лидеров шахтерских профсоюзов отнюдь не большинство соглашалось рассматривать отставку президента и правительства в качестве единственного или главного требования, выдвигаемого в связи с невыплатами. Скорее, популярность лозунга отставки президента поднялась на основе низовых массовых настроений как иррациональная психологическая реакция и отражение нарастающего эмоционального возмущения несправедливостью невыплат. А отдельные шахтерские лидеры и политические деятели примкнули к этим требованиям — кто из искреннего непонимания обстановки, или стремления избежать разрыва с членами своих организаций, кто из личной корысти и карьерных соображений. Быть может, самым убедительным показателем низовой, стихийноестественной (а не искусственно организованной) природы «рельсовой войны» служит тот факт, что ее поддержало большинство населения, несмотря на то, что оно ясно ощущало неудобства перекрытия железных дорог. Во всероссийском обследовании, проведенном Фондом «Общественное мнение» в мае 1998 г., действия шахтеров одобрило 62% опрошенных, тогда как против них высказался лишь 31 %51. Проводники поездов, на много дней застрявших в кузбасской сердцевине сибирской магистрали, рассказывали авторам, как первоначальное и понятное недовольство пассажиров сменилось энтузиастической 328 Раздел VI. Оскудение заработных плат поддержкой шахтеров теми из них, кто в качестве делегатов, посланных пассажирами, побывал в местах блокады и оказался в поле эмоционального воздействия протестующей массы. Такое воздействие мало зависит от того, есть ли для него рациональные основания. В подобной обстановке могут бывать и случаи засылки «зачинщиков», на что любят намекать иные журналисты и чиновники. Но «зачинщики» достигали успеха (если достигали) именно из-за того, что действовали в русле стихийного народного настроения, а не потому, что произвольно формировали это настроение. 15.4.3. Общественная опасность иррациональной реакции и аномии в связи с невыплатами. Необходимость целенаправленного противостояния им В общем накануне и в разгар «рельсовой войны» справедливое нежелание народного большинства смириться с наглой, зачастую корыстной задержкой их заработков, пенсий, пособий и одновременная невозможность отстоять свои права легальными обычными средствами, довели массовое сознание во многих регионах России до состояния, напоминающего социальную аномию — ситуацию, когда люди, стремясь к законным, признанным обществом целям и ценностям (скажем, к регулярной оплате честного труда) готовы использовать для их достижения незаконные, разрушительные средства, противоречащие тем самым ценностям и общественным устоям, которые эти же люди разделяют и поддерживают. Похоже, что приближение к всеобщей аномии весной и в начале лета 1998 г. сделало угрозу распада общественных связей едва ли не столь же серьезной, какой она была летом и осенью 1991 г. или осенью 1993 г. Ко всеобщему благу угроза эта не реализовалась — то ли благодаря действиям опомнившейся власти, начавшей, наконец, хоть как-то реагировать на массовое возмущение невыплатами, то ли вследствие мудрости народа, а может быть, просто из-за умиротворяющего и отвлекающего влияния российского лета. Соответственно, сама вероятность перерастания «рельсовой войны» в общую разруху остается все же в области предположений. Однако глубокая иррациональность и внезапно-непредсказуемый характер массовых реакций по поводу невыплат, заставляют думать, что для таких предположений есть немалые основания. Между прочим, своеобразным «подтверждением от противного» здесь является развитие социальной ситуации осенью 1998 и зимой 1998/99 гг. Экономическая ситуация после августовского финансового кризиса оказалась гораздо хуже весенне-летней; реальный уровень зарплат, пенсий, пособий резко упал и продолжал снижаться многие последующие месяцы. В непосредственно материальном смысле потери народного большинства от возобновления инфляции в конце Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 329 1998 и первом полугодии 1999 г. далеко превзошли выигрыш, который дало начавшееся в это же время сокращение невыплат (сокращение, как отмечалось выше медленное и чуть ли не наполовину съедаемое дороговизной). Тем не менее именно в это время наступило определенное социальное успокоение. Или, вернее, изменился тип социальной напряженности. Весной и летом 1998 г. было немного официально зарегистрированных и, значит, относительно мирных забастовок (в них ежемесячно участвовало от 5 до 50 тыс. чел.). Зато бурлили страсти «рельсовой войны». Осенью и зимой 1998/99 гг. официальные забастовки, т. е. трудовые конфликты, в которых выдвигаются обдуманные требования и которые сочетаются с переговорами, поиском компромиссов и соглашений, происходили заметно чаще (ежемесячное число их участников с сентября 1998 по февраль 1999 г. колебалось в пределах 65-196 тыс.)52. Но ничего подобного «рельсовой войне» не случалось. Трудовые отношения продолжали смягчаться и в последующие месяцы 1999-2000 гг., но в этом уже нет ничего удивительного, так как стали сказываться позитивные следствия девальвации и повышения нефтяных цен, появились начальные признаки экономического роста и т. п. Однако раньше, в конце 1998 - начале 1999 гг. смягчение социальной напряженности происходило на фоне несомненного обострения экономической обстановки. Неодинаковая конфликтогенность различных социально-экономических тягот, в частности, то обстоятельство, что, образно говоря, рубль, потерянный из-за невыплат, рождает более острые и менее рациональные конфликты, нежели рубль, съеденный инфляцией, выступает здесь с полной очевидностью. Повышенная стихийность и иррациональность выступлений против невыплаты зарплат и пенсий (в том числе реакции трудовых коллективов), обозначившаяся во второй половине 90-х гг. и особенно в ходе «рельсовой войны», заставляет задуматься о некоторых общих чертах эволюции социальных конфликтов в современной России. Опыт рабочего движения и большинства массовых народных выступлений с конца 80-х гг., казалось, свидетельствовал, что угроза пресловутого русского бунта, «бессмысленного и беспощадного» сходит на нет, что общество усвоило уроки своей истории относительно бессмысленности стихийного насилия. Вспышка октябрьского мятежа в 1993 г. с насильственно-стихийными действиями экстремистских группировок в момент раскола власти выглядела, скорее, исключением, чем правилом. Увы, возбужденная социально-психологическая реакция на широкое распространение невыплат показывает, что дело обстоит сложнее. Потенциал неорганизованного бунта в сегодняшней России на самом деле много ниже, чем в начале XX в., когда стихийная реакция народного большинства на тяготы модернизации сорвала ее рыночно-буржуазный вариант и направила страну по госсоциалистическому 330 Раздел VI. Оскудение заработных плат пути. Но похоже, что такой потенциал все-таки не исчерпан абсолютно. Различные потрясения социально-экономического рода по разному ощущаются народным большинством и вызывают различную реакцию: одни — более спокойную, другие — стихийно-взрывную. Собственно, так оно было всегда и во всех обществах. Патриархальное русское терпение, которое так любили поминать иные российские владыки, включая Сталина, есть в сущности наследие многовековой привычки к традиционным бедствиям доиндустриального образа жизни и авторитарного общественного устройства. Когда же в начале XX в. на нас обрушились новые антагонизмы, рожденные модернизацией и усугубленные ужасами Первой мировой войны, запас осознанного просвещенного терпения, психологической выдержки, способной противостоять стихийному отчаянию, в неиндустриальном обществе оказался меньше, чем у индустриальных народов. Продвижение по пути модернизации, которое при всей своей противоречивости, половинчатости и незавершенности все же произошло за десятилетия советской власти, изменило массовое сознание, культуру, психологию народа. Многие трудности, ощущавшиеся в качестве непереносимых в 10-20-е гг. и вызвавшие тогда взрывную стихию, в 30-40-е гг., да и в последующее время воспринимались народным большинством, освоившим некоторые устои современной жизни, уже как что-то, к чему можно приспособиться. Разумеется, эта смена массовых социально-психологических реакций подкреплялась террором и идеологией, да и происходила не везде и не сразу, больше на уровне подсознания, чем сознательной рефлексии. Тем не менее, вряд ли можно отрицать модернизацию массового сознания как один из факторов, обеспечивших способность народа перенести бедствия Второй мировой войны в 40-е гг. и слома госсоциалистического строя в 80-90-е без таких взрывов массовой стихии, какие сопровождали в России Первую мировую войну и крушение дореволюционного социально-политического порядка. Становление модернизированного массового сознания отнюдь не значит, что в современных индустриальных обществах вообще нет никакой опасности стихийного бунта или анемического распада социального порядка. Расовые и молодежные бунты, бессмысленный городской вандализм и тому подобные явления в Европе и Америке слишком известны, чтобы о них надо было говорить подробно. Но в целом рост образованности, рационализма, общей информированности, привычка к сложностям современной жизни ведут к тому, что огромные массы людей начинают понимать (полусознательно ощущать) бесплодность стихийной реакции на многие из бедствий, которые в прошлом казались непереносимыми и потому вызывали такую реакцию. Теперь эти бедствия не то, чтобы стали переносимыми, но на них не отвечают, Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 331 как прежде, стихийным бунтом именно потому, что подобный бунт, помимо прочего, еще и не эффективен. Конечно и при обретении социального опыта тяготы не перестают быть тяготами и источниками социальных конфликтов, но они теряют, если так можно выразиться, социальную взрывоопасность. В лучшем случае эти тяготы ведут к сознательной социальной активности, заставляющей изменить политику. В худшем — грозят смутным недовольством, бесполезными забастовками, протестным голосованием, только ухудшающим ситуацию, наконец, самоубийственным согласием с организованной диктатурой или утопией. Но в любом случае не вызывают опасность стихийного взрыва. Однако в процессе общественной эволюции рядом с прежними бедствиями возникают новые, непривычные противоречия и тяготы, к которым еще нет умения адаптироваться и в отношении которых не ясно, какая реакция на них осмысленна и какая бессмысленна. В конечном счете, в обществе происходит не простое сокращение конфликтов и антагонизмов, вызывающих стихийный взрыв или аномию, а более сложное сочетание разнонаправленных процессов. С одной стороны, по мере модернизации массового сознания и освоения им уроков прошлого идет понижение социальной взрывоопасности противоречий, которые более или менее знакомы данному обществу и применительно к разрешению которых оно хотя бы подсознательно ощущает бесплодность стихии. А с другой стороны, возникают новые проблемные ситуации, непривычные и непонятные народному большинству, неожиданные для массового сознания и потому создающие угрозу той же иррациональной стихийно-взрывной или по крайней мере аномической реакции, что в прошлом бывала характерна для многих конфликтов, потерявших теперь прежнюю взрывоопасность. В переходной России вероятность появления новых стихиеобразующих социальных противоречий по мере понижения стихийно-взрывного потенциала старых социальных проблем особенно велика. Существенную роль в этом смысле играет слабая самоорганизация трудящихся, неразвитость гражданского общества в целом. Осознание бесполезности и даже гибельности стихийного взрыва в качестве ответа на социальные тяготы идет тем интенсивнее, чем быстрее развиваются сознательно организованные средства противостояния этим тяготам. Здоровая эволюция общественной жизни и массового сознания состоит не в отказе от защиты социальных интересов, прав, справедливости, не в замене насилия пассивностью и непротивлением. Общественный прогресс проявляется в переходе от иррационально-стихийной к рациональной и организованной активность — профсоюзной, политической, культурной, социальной, позволяющей сопротивляться общественному злу законными и ненасильственными методами. 332 Раздел VI. Оскудение заработных плат В России подъем массовой и организованной общественной активности отстает от распространения новых социальных противоречий и тягот. В итоге склонность к иррационально-стихийному или аномическому ответу на тяготы пока что умеряется у нас не двумя факторами — опытом бесплодия стихии и возможностью сознательной, нестихийной борьбы, а по преимуществу одним из них (первым). Это оказывается достаточным, чтобы понизить взрывоопасность многих противоречий, с которыми обществу приходилось сталкиваться в прошлом и в отношении которых уже накопилось осознанное понимание или бессознательное ощущение бесполезности стихии. Но ощущения неэффективности стихии, не дополненного развитием институтов и механизмов организованной борьбы с общественными бедствиями, зачастую мало, чтобы предотвратить стихийную реакцию и повышенно-иррациональное возбуждение в связи с новыми непривычными бедами. Массовое распространение невыплаты заработков и пенсий как раз и относится к явлениям подобного рода. Означая много меньший «вычет» из реальных доходов населения сравнительно с тем снижением, которое сопряжено с высокой инфляцией, невыплаты оказываются гораздо более существенным источником стихийных и неуправляемых потрясений. Их воздействие не привело еще к потере типичного для нового рабочего движения России преобладания в нем мирной и организованной струи. Но возможность крушения дисциплины и порядка в выступлениях рабочих с распространением невыплат перестала казаться совершенно немыслимой. Так что нам надо сызнова усваивать истину еще и еще раз повторенную жгущим словом А. И. Солженицина: «Но чего нельзя нам, — решать дело оружием. Это значило бы — допоследне развалить нашу жизнь и погубить народ. Оружейные песни не знают доброго конца». Повышенная социальная опасность невыплаты требует систематического проведения специальных мер, имеющих целью ограничение, а затем и полное устранение долговременной задержки зарплат и пенсий. Правда — и мы уже обращали на это внимание — в 1999 и в 2000 гг. ситуация в части задолженности по оплате труда и в отношении пенсий и пособий заметно улучшилась. Однако прогресс этого времени не дает оснований для самоуспокоения. При всех положительных переменах к началу 2000 г. примерно 2/5 долга по зарплатам, накопившегося за предшествующие годы — 32 млрд руб. из 77 в конце 1998 г. — не была выплачена работникам даже по номиналу. А то, что было выплачено, возвращалось без учета роста цен, то есть фактически в половинном размере. Кроме того, задержки зарплат и пенсий освоены в России и государством, и частными работодателями, стали для них привычным методом сжатия заработков. Соблазн их широкого использования составляет один из постоянно действующих культурно-психологических Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 333 факторов российского рынка. Снижение инфляции, особенно если оно не будет сопровождаться заметным экономическим подъемом, может резко усилить действие этого фактора, подобно тому, как было в 1996-1998 гг. Ведь несмотря на все сокращения задолженности в первой половине 2000 г. около 50 % работников снова и снова не получали заработанных денег вовремя (см. табл. 15.1). Так что нужда в противостоянии невыплатам сохраняется и после позитивных сдвигов 1999-2000 гг. При том нужда в противостоянии, рассчитанном на быструю отдачу, ведущую к радикальному изменению ситуации в течение месяцев, а не лет. Разумеется, в подобные сроки проблема невыплат не может быть решена полностью и окончательно. Чтобы угроза задержек заработной платы и пенсий исчезла навсегда, нужно развязать весь узел неплатежей, добиться лучшей собираемости налогов, привести социальные расходы общества в соответствие с его возможностями, осуществить пенсионную реформу, в результате которой государственно-распределительная система пенсий будет дополнена индивидуально-накопительной и страховой. Подобные действия образуют главное направление борьбы с задолженностью вообще и долгами по оплате труда в частности. Ясно, что для этого потребуются многие годы. Однако радикально сократить задержки зарплаты, пенсий, пособий, выделив задолженность по оплате труда из всей массы неплатежей можно и нужно в гораздо более сжатые сроки. Здесь следует принять в расчет, что суммы невыплаченных заработков, пенсий, пособий, составляют лишь небольшую часть всех неплатежей. Вся накопленная за 90-е гг. задолженность по оплате труда даже на момент своего наибольшего роста в конце 1998 - начале 1999 г. не превышала 6-7 % последних. На долю многомесячной задолженности по оплате труда, то есть на ту ее часть, которая образует главную социальную опасность, приходится лишь часть данной суммы. Концентрация усилий на первоочередной «расшивке» этого узкого места социальной ситуации не кажется совершенно безнадежной. Тем более, что задержки заработков и пенсий, как говорилось выше, в немалой степени обусловлены не объективными и трудноустранимыми факторами переходного кризиса, а ошибочными действиями властей, злоупотреблениями посредников, чиновников, хозяйственных руководителей. Если не для радикального, то для заметного их ограничения достаточно энергичных административных, юридических и политических мер. По мнению главного государственного инспектора труда В. Варова, серьезное влияние может оказать поправка к уголовному кодексу, в соответствии с которой задержка зарплаты в корыстных целях считается преступлением. Опыт профсоюзного объединения Соцпроф свидетельствует, что еще более успешным зачастую оказывается 334 Раздел VI. Оскудение заработных плат обращение в суд самих работников с исковым требованием немедленно уплатить начисленные им деньги54. Сверх того, сравнительная ограниченность общего масштаба задолженности по труду (в сопоставлении со всеми неплатежами) дает надежду на успех чрезвычайных мер — продажи или заклада принадлежащих государству и предприятиям-должникам пакетов акций, а так же других активов, особняков, вилл, престижного автотранспорта, предметов роскоши, земельных участков и т. п. О потенциале подобных мер — если они, конечно, не будут распыляться, а сосредоточатся на погашении долгов по зарплате и пенсиям — председатель ФНПР М. Шмаков и другие руководители российских профсоюзов говорили еще осенью 1996 г.55 В общем, в экономике, где ежегодно оборачиваются триллионы рублей, все-таки можно найти 20-30 млрд, чтобы снять острейшую социальную и правовую проблему наших дней (напомним, что в 2000 г. бюджет и предприятия оставались должны работникам около 32 млрд руб.). Действия властей в 1999 - начале 2000 г., в том числе использование инфляции, свидетельствуют об этом как нельзя более ясно. Мало того, опыт этих лет показал, что при всей опасности эмиссии, увеличение денежной массы в пределах, необходимых для устранения нынешних невыплат, — отнюдь не обязательно становится источником чрезмерного ускорения инфляции. Понятно, что одних лишь государственных мер для сдерживания, и тем более устранения невыплат недостаточно. Нужно дальнейшее укрепление профсоюзов и низовой активности вообще. В частности, облегчению тягот, порождаемых задержками зарплат и пенсий, как и вообще улучшению повседневного потребления в годы социальноэкономического переустройства, могло бы помочь широкое развитие снабженческо-сбытовой кооперации, групп взаимопомощи, товариществ взаимного кредита и т.д. Хотя основу роста подобных организаций всегда составляют (и должны составлять) самодеятельные усилия их участников (иначе бюрократическое извращение неизбежно), тактичная поддержка государства способна ускорить процесс. Если подлинная кооперация когда-либо была нужна России, то именно в наши дни. Еще одно обстоятельство подтверждает возможность вычленения задержек зарплаты и пенсий из общей проблемы неплатежей и их устранения в относительно близком будущем. Сама повышенная взрывоопасность невыплат означает, что социальная угроза здесь сопряжена не только с экономическими причинами. Из того факта, что, принося меньше материальных тягот сравнительно с инфляцией, задержки вызывают более резкую и более эмоциональную реакцию, следует, что подобная реакция обусловлена наряду с собственно материально-экономическими также социально-психологическими и социально- Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 335 культурными причинами. Наверное, тут сказывается нарастающее, кумулятивное воздействия тягот, ведущее к тому, что с продолжением кризиса растет общая усталость и понижается «порог терпения». Но вряд ли это обстоятельство играет решающую роль. Напомним некоторые итоги тех лет, когда инфляция и невыплаты действовали параллельно. В 1995 г. инфляция снизила реальную зарплату на 25-30 %, а невыплаты — на 4-5 %. Между тем именно задержки заработков, а не рост цен явились в тот год главным фактором трудовых конфликтов. В этом смысле нет ничего нового в том, что в первой половине 1998 г. невыплаты, забравшие у населения менее 5 % совокупных заработков, закончились «рельсовой войной», тогда как во второй половине года, инфляционное уменьшение покупательной способности заработков на 16 % привело лишь к умеренному и, главное, организованному росту экономических забастовок. Похоже, без учета массовой психологии объяснить подобную ситуацию нельзя. Вполне вероятно, что инфляция подсознательно ощущается большинством как стихия, в отношении которой протесты бесполезны. В то же время неуплата заработанных и начисленных денег почти всегда выступает как чья-то личная вина и по большей части выглядит прямым беззаконием, наглым грабежом, не только затрудняющим жизнь, но и унижающим человека. К тому же невыплаты резко увеличивают ощущение произвола и личной зависимости работника от «начальства». Часть денег или товаров по бартеру, время от времени выдаваемая работникам, обычно распределяется по произвольному решению того или иного руководителя. Знаменательно, что от невыплат чаще всего страдают беззащитные малограмотные и пожилые люди: 55-60 % их говорят о более чем месячной задержке заработков, тогда как среди молодых и лучше образованных — 45-50 % (см. табл. 15.4). Кроме того, нередко частичные выплаты производятся «черным налом», без документов или с их искажением. И как жалуются работники — возразить нельзя, ибо в таком случае не получишь ничего (тем более, что иной раз злоупотребления тех, с кем непосредственно имеют дело работники, действительно вызываются поборами вышестоящих начальников и посредников). Беспомощность и унижение рождают истерическое озлобление, усиливаемое тем, что его приходится таить. Дальше начинают действовать психологические механизмы, переносящие возмущение, которое нельзя выразить тому, кто его непосредственно вызвал, на иные субъекты, иногда действительно ответственные за переживаемые тяготы, иногда — никак с ними не связанные56. Короче, снижению взрывоопасности невыплат может способствовать, наряду с уменьшением их суммы, психологическое упорядочение ситуации, внесение в нее ясности и правды. Частичные выплаты, если они имеют место, должны производиться открыто и явно. Самый долг, 336 Раздел VI. Оскудение заработных плат когда он так велик, что не может быть выплачен в обозримом будущем, следует, как это предлагают некоторые общественные организации и профсоюзные активисты превратить в гарантированные государством обязательства. В соответствии с ними долг будет выплачен позднее, но с индексацией для возмещения покупательной способности, потерянной за время задержки, а также с начислением процентов и пени. Иными словами, с задолженностью по оплате труда надо сделать то, что не было сделано в отношении сбережений населения во время инфляционного взрыва 1991-1992 гг. Одновременно следует немедленно, не дожидаясь выплаты всех прошлых долгов, восстановить нормальный порядок своевременной оплаты текущих заработков, пенсий, пособий. Лучше честно признать, что для тех или иных работников в данный момент нет оплачиваемой работы и, отдав ранее заработанные деньги, отправить их в административный отпуск или уволить, но не продолжать производство продукции и начисление заработков, которые нечем оплачивать, снова и снова возобновляя невыплаты. Подробный разбор текущих мер, призванных устранить невыплаты, вряд ли уместен в академическом издании. Тут лучше подчеркнуть общий урок социальной политики, вытекающий из массового распространения невыплате России. Этот урок, вообще говоря, многократно преподанный историей, но столь же многократно забываемый обществом, состоит в том, что последствия тягот, неизбежно затрагивающих во времена преобразования повседневную жизнь народного большинства, определяются отнюдь не только материально-экономическими потерями. Социально-психологические трудности подчас оказывают воздействие, превосходящее собственно материальные тяготы. Психологические и культурные факторы могут делать не слишком большие материальные ухудшения жизни совершенно неприемлемыми. Но они же в иных обстоятельствах помогают выдержать, казалось бы, непереносимое бремя. Психология и культура в общественном развитии порой важнее денег. Их умелое использование и учет при определении очередности, порядка, формы социальных мероприятий способны дать эффект, заменяющий немалые материально-финансовые средства. Впрочем, самое важное (и страшное) заключается в том, что множество психологических реакций на перемены остаются пока совершенно непонятными и неожиданными. При всем многообразии предлагаемых объяснений в сущности не ясна конкретная природа бессмысленного вандализма, когда любимым развлечением молодежных стай становится забрасывание камнями автобусов, троллейбусов, трамваев, разгром электричек и т. п.57 Нет убедительного объяснения, почему подобные явления приобрели регулярность и массовость в одних городах, например, в Волгограде и Туле, и отсутствуют в других центрах сходного типа; нельзя даже с разумной долей уверенности сказать, будет ли это Очерк 15. Принудительные задержки зарплат, пенсий, пособий 337 гнусное безумие распространяться дальше или останется локальным извращением нескольких городов. Отсюда, помимо всего прочего, следует, что ни одну социальную реформу, ни одно крупное социальное преобразование нельзя начинать, не проведя предварительно серьезного анализа возможных социально-психологических последствий. Открытая социально-психологическая и культурологическая экспертиза нужна в таких случаях не меньше, чем технико-экономическое обоснование. Кстати, предупреждения профсоюзных деятелей и аналитиков, высказанные еще в 1994-1995 гг., убеждают, что подобная экспертиза заставила бы обратить внимание на особую опасность невыплат в момент их зарождения, когда справиться с ними было несравнимо легче. Похоже, однако, что новый тур социальных реформ, который нам надо будет провести в ближайшие годы и который затронет жилищные условия, пенсионную систему, здравоохранение, снова начинается без достаточного изучения и открытого обсуждения их социально-психологических составляющих. Между тем, влияние последних может быть очень неоднозначным. Некоторые стороны новых реформ, скорее всего, найдут поддержку населения. Сюда относятся введение конкурентного начала в сфере коммунального хозяйства, мер экономии в ней, оплаты воды, газа, электричества в соответствии с расходованием их каждой семьей, более строгого учета вклада работника в пенсионный фонд при определении его пенсии. Другие — вроде повышения оплаты за «излишки» потребляемых коммунальных благ или постепенного увеличения пенсионного возраста (скажем, на полгода в год) — если и не будут одобряться, все-таки не вызовут чрезмерного недовольства. Но среди намеченных перемен имеются меры иного рода. В частности, намерение за несколько лет отказаться от дотаций на содержание жилищ, что фактически приведет к резкому повышению квартплаты, может обернуться малопредсказуемой реакцией. Очень вероятно, что подобные меры столкнутся с отчаянным сопротивлением и массовым возмущением, в котором стихийно-неуправляемая и иррациональноистерическая струя окажется еще сильнее, чем это было в связи с задержками заработков и пенсий. В стране, где невиданно большая часть населения сосредоточена в многоквартирных домах, которые нельзя поддерживать собственными силами, где еще свежа память" об ужасающей жилищной нужде и бездомности, где, наконец, дешевая квартира составляет главное достояние большинства семей, — в такой стране попытка поднять квартплату (притом попытка, осуществляемая в период еще не закончившегося экономического кризиса и массового обеднения) на самом деле может стать детонатором катастрофы. Но это уже предмет другого анализа.
