коммуникативные стратегии сми и тенденции
реклама
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 23 (277). Филология. Искусствоведение. Вып. 69. С. 18–26. В. В. Антропова КОММУНИКАТИВНЫЕ СТРАТЕГИИ СМИ И ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ РОССИЙСКОЙ ЖУРНАЛИСТИКИ В ФОКУСЕ ДУХОВНО-ЦЕННОСТНОГО ИЗМЕРЕНИЯ На фоне последних магистральных тенденций в социально-гуманитарных науках рассматривается проблема ценностной рефлексии современного медиасообщества. В контексте новой формирующейся парадигмы – аксиологии журналистики, опираясь на многочисленные исследования, автор анализирует коммуникативные стратегии СМИ и отмечает возможные пути развития сегодняшней российской журналистики, несвободной от духовно-ценностных конфликтов. Ключевые слова: СМИ, ценность, ценностный конфликт, духовность, аксиология журналистики, коммуникативная стратегия, медиатекст. Аксиологический модус анализа действительности, актуализировавшийся во второй половине ХХ века, усиленный новейшими социокультурными трансформациями и потрясениями, на рубеже столетий инициировал появление новых исследовательских парадигм синтезирующего типа, ключевым понятием которых явилась «ценность» как способ освоения мира, способ бытия личности, а в философскокультурологических науках активизировался поиск духовности как «ценности высшего ранга, аккумулирующей в себе все “царство ценностей” Вселенной» [18. С. 30]. Так, в недрах журналисткой науки возникла аксиология журналистики, которая сегодня переживает этап становления и утверждения. По мысли одного из ее основоположников В. А. Сидорова, аксиологию журналистики «можно рассматривать: во-первых, как метод ценностного исследования масс-медиа; во-вторых, как способ рассмотрения журналистики в качестве источника и ретранслятора ценностей общества; в-третьих, как новую социальную теорию журналистики, соответствующую информационной эпохе начала XXI века, – теорию, которая органично интегрирует в себе “надбытийность” и “онтологичность” ценностей, пронизывающих бытие журналистики» [14. С. 38]. Подобные трактовки отнюдь не отрицают друг друга и не вносят разноголосицы в понимание аксиологии журналистики, а представляют, на наш взгляд, попытку целостного, интегративного, предельно полного ее осмысления, высвечивающего все грани ее возможного приложения в журналистской науке и социально-гуманитарных науках в целом, которое систематизирует и объединяет написанные в разное время рабо- ты под эгидой ценностного прочтения журналистики. Обзор научных сочинений показал, что высокий градус аксиологического напряжения имеют работы, отражающие ценностный конфликт медийного пространства. В них, как правило, анализируются этико-профессиональные качества журналистов и коммуникативные стратегии современных СМИ. Так, в контексте деонтологической культуры рассматриваются ценности «свобода», «ответственность», «нравственная позиция», «самоограничение», «толерантность», «призвание» и их антиподы, ассоциирующиеся у исследователей соответственно с «качественной» («новой», «гражданской», «социальной», «человечной») журналистикой и «рыночной» («ангажированной», «легковесной»). Имеем в виду исследования И. В. Зиновьева, А. П. Короченского, И. А. Павлихина, О. М. Рыбалко, М. В. Симкачевой, И. В. Филатовой и других. Изучение отдельных аспектов коммуникативных стратегий СМИ позволяет делать выводы о ценностных ориентациях СМИ и, соответственно, о приоритетных для них функциях (работы А. И. Верховской, А. В. Дрожжина, И. В. Ерофеевой, Г. В. Жиркова, С. С. Ильченко, А. Н. Кудиновой, Л. Г. Лисицкой, М. А. Найдёна, К. Р. Нигматуллиной, С. Б. Стебловской, С. П. Суворовой, В. В. Тулупова, О. В. Устимовой, О. В. Федотовой, М. Л. Халтуриной); при этом под коммуникативными стратегиями в медиалогии обычно понимают «определенную концепцию СМИ, обосновывающую и оправдывающую его существование, дающую конкретные установки, типы реагирования, фильтрации событий, отбора материала, его подачи и трактовки» [13. С. 143]. Коммуникативные стратегии СМИ... Комплексное осмысление коммуникативных стратегий отечественных масс-медиа и профессионально-этических качеств журналистов в фокусе духовно-ценностного измерения позволяет говорить, по меньшей мере, о двух противоположных тенденциях в изучении данного вопроса, затрагивающего духовно-интеллектуальные, этические, художественно-эстетические основы деятельности современных СМИ. Эти тенденции вполне определенно ассоциируются у нас с двумя оппозиционными векторами развития российской журналистики в условиях системных реформ и в полной мере отражают ценностный конфликт полимодального, противоречивого медиакультурного пространства. С одной стороны, исследователи, характеризуя современную российскую журналистику, все чаще прибегают к ее образному определению – «попса во всяческих разновидностях» (С. Л. Страшнов) [13. С. 144], «журналистская “попса”» (Т.�������������������������������� ������������������������������� И.����������������������������� ���������������������������� Фролова) [31.��������������� �������������� С.������������ ����������� 153], которую представляет большинство СМИ. Такая журналистика крайне низко оценивается учеными с точки зрения выполнения ею исконно присущих функций: культурно-образовательной, идеологической (по терминологии Е. П. Прохорова), духовно-идеологической (по терминологии С.��������������������������� �������������������������� Г.������������������������ ����������������������� Корконосенко), воспитательной (по терминологии Л. Н. Федотовой), образовательной и культурно-просветительской (по терминологии В.����������������� ���������������� Л.�������������� ������������� Цвик), информационно-просветительской, образовательноразвивающей, преобразовательно-созидательной, эколого-охранительной (по терминологии Л. Г. Лисицкой). «Богатые традиции русской журналистики, направленные на просвещение народа, – пишет А.��������������������������� �������������������������� А.������������������������ ����������������������� Грабельников, – практически позабыты» [9]. Медиаведы отмечают ряд черт, суммируя которые, можно составить обобщенный образ так называемой «потребительской» журналистики (Н. А. Федотова) [13. С. 321], или «суррогатной журналистики» (Т. И. Фролова) [31. С. 153], и охарактеризовать ее представителей: –������������������������������������ ����������������������������������� функционирование в «модели резонанса», в структуре которой основной целью коммуникации становится привлечение к себе внимания любыми средствами, не всегда безупречными с точки зрения смысла и вкуса [13. С. 205, 289, 351]; – отход от социальной тематики и ее подмена такими темами, как криминал, секс, насилие, смерть, извращения в разных сферах жизни, ко- 19 торые преподносятся в качестве равноценных для восприятия [13. С. 175–176; 14. С. 48]; – редуцирование жанров: аналитические, художественно-публицистические, сатирические жанры замещены информационно-новостными материалами [14. С. 46; 13. С. 321]. «Сегодня в газете мы не можем найти того изобилия жанров, которое было когда-то, – очерки, фельетоны, – пишет В. Л. Богданов, председатель Союза журналистов РФ. – Расширенная информация – это обычно заказные статьи, “компромат”, иногда ставится сверху “на правах рекламы”, а чаще всего и не ставится» [4]; – актуализация в гораздо большей степени эмоциональной сферы психики реципиента, нежели рациональной: «современный медиадискурс становится слишком эмоциональным, однако чрезмерно усиленная эмоция не освещает мысль, а ослепляет ее, в результате чего блекнут выразительные контуры мира и человек теряет из виду предмет своей мысли» [24. С. 157]. Задействуются как негативные, так и позитивные эмоции, но с разными целями. Первые повышают уровень агрессивности и социальной деструктивности у адресатов: «рефлексия не конструктивная, а провоцирующая истерию» [13. С. 206], создание культа насилия и культивирование страха как главной эмоции [13. С. 161]. Вторые позволяют «преподносить тексты и образы все более жизнеутверждающе», формируют «более легкое, более радостное настроение читателей, что напрямую корреспондируется с их гедонистическим отношением к действительности» [14. С. 119]; –������������������������������������� ������������������������������������ оперирование простейшими когнитивными структурами в выстраивании медиаконтента: «примитивная мыслительная культура – ограниченность мысли, системы образов, ассоциативности, которая насильно разрушает логосферу национальной культуры» [13. С. 142]; –������������������������������������� ������������������������������������ игнорирование высшей ментальной деятельности как способа объяснения и понимания происходящего и выбор соответствующих стилей коммуникации, идущих вразрез со сложившимися культурно-эстетическими традициями, нигилистическое отношение к фундаментальным аксиологическим установкам: «коммуникация в форме стеба, манера все пересмеивать и над всем издеваться становится удобной формой самовозвышения над проблемами бытия, в том числе и такими, как совесть, благородство, щедрость, красота» [13. С. 176]; «духовный нигилизм – потеря самоуважения, переоценка традиционных духовных ценностей, про- 20 явление цинизма и примитивного ерничанья, вульгаризация и опошление всего» [13. С. 141]; «скептическое отношение ко всем провозглашаемым истинам и мнениям», поэтому насмешка и ирония становятся основными принципами восприятия и подачи реальности [13. С. 137, 138]; «искусство опошления, уродования и осквернения жизни» [13. С. 134]; «господствующая во влиятельных СМИ “стебовая” манера интерпретации с ее ироническим “перевертыванием” ценностей» [22. С. 18]; «поиски ответов на такие, казалось бы, органичные для жителей многонациональной страны вопросы – кто мы, куда идем и что нас воодушевляет – почти не входят в проблематику современной журналистики» [14. С. 48]; «в конце ХХ века гламур постепенно победил серьезную информацию, побуждающую к размышлениям» [3]; пресса «старается удержаться за счет развязности, которую считают признаком смелости и критичности. Теряются критерии того, о чем надо и о чем не надо писать, некоторые издания просто скатываются к бульварщине. А это предполагает не только интерес к весьма определенной тематике, но и соответствующий стиль. У нас такой стиль (“стёб”) существует где-то с 1992 года – этакая псевдоирония, полупохабщина, скрытая и явная развязность. <…> это очень высокая волна, которая захлестывает практически все издания» [20]; –������������������������������������� ������������������������������������ опрокидывание аристотелевской «культурной пирамиды», в которой «верх» лучше «низа», поскольку «в медиадискурсе “культурный низ” приобретает высокий социальный статус» [24. С. 158]; –������������������������������������������ ����������������������������������������� сознательное ограничение в погоне за оригинальностью «низким регистром» общения, демонстрирующим соответствующий уровень речевой культуры, который исследователи называют по-разному: «словесный “беспредел”», «речевая распущенность и вульгарность», «гипертрофированный “язык улицы”» [13. С. 141, 142], содержащий «элементы сленга и молодежной, лагерной, криминальной субкультур» [13.����������������������������������������� ���������������������������������������� С.�������������������������������������� ������������������������������������� 176]; «активизация стилистически сниженной эмоционально-оценочной лексики, инвективы, эпитетов и метафор “на грани фола”» [21. С. 157]; –������������������������������������� ������������������������������������ предпочтение конфликтных и манипулятивных речевых стратегий различной степени изощренности [13. С. 17]; – сведение разнообразия языковых форм, используемых в состоянии речевого конфликта, исключительно к инвективной стратегии: В. В. Антропова «личность <...> предъявляет себя обществу с избыточной артикуляцией, при этом стремясь завладеть всем коммуникативным пространством и вытеснить из него другого, <...> заявляет себя слишком бескомпромиссно, не сомневаясь в собственных суждениях и оценках» [24.���������������������������������������� ��������������������������������������� С.������������������������������������� ������������������������������������ 155]; провокационные оценки, подчеркнутые интонации иронии «зачастую являются не приглашением к серьезному социальному диалогу, а лишь жестким вызовом к барьеру» [24. С. 156]; «эгоцентризм становится основой интолерантности как неуважительно-агрессивного отношения к другому, его неприятия в качестве альтернативно истинного» [24. С. 157]; – игнорирование этических принципов как регулятора профессиональной деятельности журналистов: «для некоторых работающих в российских СМИ журналистов, в том числе международников, традиционные ценности русской культуры, такие как скромность, порядочность, искренность, нестяжательство, являются недостаточными или не вполне убедительными ориентирами для исполнения своих профессиональных обязанностей» [13. С. 18]; «два качества – цинизм (а точнее имморализм) и невежество – являются маркированными качествами многих журналистов» [13. С. 136]; «в “рыночной” модели профессионализма вытеснены ценности “талант”, “призвание”, “нравственная позиция журналиста”» [27]; «становятся нормой прагматизм и уход от конфликтов, работа на заказ (“джинса”)» [14. С. 46]; – восприятие молодыми журналистами своей профессии не как миссии, а «лишь как способ зарабатывания» [14.����������������������������� ���������������������������� С.�������������������������� ������������������������� 46]: «сегодняшний профессионал уже не способен, по-моему, загореться по причине, не касающейся его лично. Зарабатывает в газете деньги, даже не имя» [23]. Вышеперечисленные медиатенденции исследователи объясняют экономическими и политическими реалиями: «неконтролируемой стихией рынка и диктатом покупателя» (А.����������������������������������������� ���������������������������������������� В.�������������������������������������� ������������������������������������� Полонский) [24.���������������������� ��������������������� С.������������������� ������������������ 155], с одной стороны, и «сращиванием журналистики с политической системой и с системой власти» (Е.���������������������������������������� ��������������������������������������� Л.������������������������������������� ������������������������������������ Вартанова) [5] – с другой: «СМИ превратились в “слугу двух господ” – коммерческой выгоды и политической конъюнктуры» [14.������������������������������������� ������������������������������������ С.���������������������������������� ��������������������������������� 116]. В условиях рыночных отношений коммерческая выгодность, коммерческий успех стали, по сути, основными критериями, оценивающими журналистский продукт, а «на рынке (и не только российском) сегодня “хорошо продаются” эмоции, вызванные культур- Коммуникативные стратегии СМИ... ным низом, пошлостью, насилием, “комплексом силы”» [24. С. 159]. В похожем ключе высказываются некоторые советско-российские социологи, сравнивая современную прессу с советской – Ю. А. Левада и И. С. Кон, но при этом они видят и некоторые положительные моменты в экономической и политической ангажированности сегодняшних СМИ. Так, Ю. А. Левада считает, что этикоценностная индифферентность печатных СМИ дает читателям свободу выбора в своих действиях, пусть даже и в условиях общественного и массмедийного духовно-ценностного «вакуума»: «Рыночная ориентация прессы – на то, что ждут, что требуют – рождает ее “стебность”, бульварность и прочее <…> и сильно противоречит ее остаточной тенденции быть учителем, аналитиком и�������������������������������� ������������������������������� т.����������������������������� ���������������������������� д. <…> От той же газеты, кажется, уже не ждут, что она хотя бы сориентирует людей, объяснит им события. Их ориентиры сегодня – что есть истина, куда идти – являются результатом старой привычки, какой-то доли собственного опыта и разных влияний, как правило, случайных. <…> Это то, что называется “всеобщая растерянность и дезориентация”, из которой когда-нибудь можно вылезти. <…> Все это не прописано, не задано и ощупью будет налаживаться, пока не найдутся какие-то жизнеспособные формы. Никто их не выдумает, никто их не навяжет – что уже хорошо» [20]. И. С. Кон, у которого имелся большой опыт работы в советской печати («Литгазета», «Известия», «Труд», «Неделя», «Комсомольская правда», «Советская культура», «Новый мир», «Иностранная литература», «Огонек»), рассматривает зависимость СМИ как фактор автоматического, потому и честного признания идеологической заинтересованности издания, существующего в поликоммуникационном пространстве: раньше «социальные проблемы рассматривались преимущественно в нравственном ключе, в чем, конечно, была большая доля наивности и даже лицемерия. <…> То, что все средства массовой информации стали кому-то принадлежать, меня не смущает – самый плохой “олигарх” лучше самого хорошего агитпропа (уже хотя бы потому, что у него есть конкуренты). Но когда ангажированность газеты просто бьет в глаза, читать ее становится неинтересно» [19]. Снижение «культурного веса» и нравственного потенциала современной журналистики имеет под собой, помимо экономических и политических оснований, еще и социокультурные: под давлением ценностей потребительского 21 общества и массовой культуры «вся профессиональная деятельность журналиста направлена на то, чтобы любыми способами занять в рейтинге одно из лидирующих мест. Никто из них не задумывается над тем, что в итоге они снижают общую духовную культуру зрителей» [13. С. 351]. Концептуально емко такую ситуацию, напоминающую «большую гонку», определяют метафоры спорта и войны, к которым прибегают медиаведы в научном дискурсе, характеризуя условия и факторы развития медиапространства современной России: «Новые игроки в журнальном бизнесе России» [13.����������������������������������������� ���������������������������������������� С.�������������������������������������� ������������������������������������� 69], «Таблоиды наступают и не выигрывают?» [13. С. 72], «Общие “правила игры” для всех участников коммуникации в сфере СМИ» [13. С. 186], «СМИ в сетецентрической войне» [14. С. 4] и мн. др. Однако изменения ценностей СМИ, обусловленные внешними факторами, связаны также и с внутренними, сугубо журналистскими причинами, а именно: слиянием «журналистики как института, предоставляющего обществу объективную и достоверную информацию о действительности, и других потоков массовых коммуникаций (рекламы, пиара, индустрии развлечений и политической пропаганды)» [30]. Таким образом, максимально краткая, но емкая сентенция «Новая реальность требует новой потребительской журналистики» [13. С. 321] в комплексе причин объясняет сегодняшнее состояние российской журналистики. С другой стороны, на фоне «назревшей потребности в изменении вектора развития СМИ от коммерциализации с ее приматом рыночной рентабельности к социальной журналистике, руководствующейся нравственно-культурными стандартами» [12.���������������������������� ��������������������������� С.������������������������� ������������������������ 503], современные исследователи не исключают возможности еще одной модели развития российской журналистики. Для ее обозначения из научного американского дискурса некоторыми специалистами заимствуются, на наш взгляд, несколько размытые и условные определения «другая», «новая» ввиду многомерности самих понятий «другая», «новая» и широкого диапазона феноменов, составляющих их. При этом, однако, данные эпитеты, по мысли авторов, проясняют один бесспорный момент – оппозиционный характер «другой журналистики» по отношению к «зависимой», «заказной», «продажной», «потребительской», «ангажированной», «пустой», «гламурной», «легковесной». Еще одной не строго терминологической вариацией на ту же тему мож- 22 но считать диаду «однодневная журналистика – вечная журналистика» И. В. Анненковой: «“Однодневная” журналистика оказывается все более “вечной” по своему влиянию на умы людей, а следовательно, по тому месту, которое она занимает в формировании новой системы ценностей» [2. С. 99–100]. Более удачной во всех смыслах нам представляется другая номинация в двух вариантах: «гуманитарная журналистика» (И.��������������������������������������� �������������������������������������� М.������������������������������������ ����������������������������������� Дзялошинский), или «гуманная журналистика» (Т. И. Фролова). Такое обобщающее название оставляет возможность включить в нее «социальную журналистику», «гражданскую журналистику», тем более что для многих исследователей понятийный ряд новая журналистика, другая журналистика, гуманитарная журналистика, гуманная журналистика, качественная журналистика, социальная журналистика, гражданская журналистика, человечная журналистика, интеллектуальная журналистика является синонимичным уже на том основании, что представляет собой «альтернативу журналисткой “попсе”» [31. С. 153] и связан с высшими смыслами человеческого бытия (Т. И. Фролова, И. М. Дзялошинский, О. В. Устимова). По мнению В. В. Тулупова, «качественная журналистика всегда – социальная журналистика», пропагандирующая «универсальные гуманистические ценности» [28. С. 201] и совершенствующая менталитет нации [28. С. 202]. По мысли специалистов, это «вообще иной тип журналистской деятельности, которая охватывает и политику, и экологию, и личную жизнь человека и ориентирована на четыре постулата: проблема, личность, мысль, творчество»; другими словами, это «журналистика, которая ориентируется на личностное начало людей, на личности. Это журналистика свежей мысли и открытого чувства. И, конечно, это журналистика творческая, ориентированная не на холодное, просчитанное ремесло, а на уникальное самовыражение в каждом творческом акте» [10]. Развитие представлений о полноценной социальной журналистике совпало с началом нового тысячелетия, а также с поворотом к человеку в социальной и общенаучной парадигме, который порождает пока что больше вопросов, чем ответов: «Как вернуть в информационное пространство живого, настоящего человека во всем многообразии его социальных связей? Как сделать его главной медиафигурой? Могут ли медийное пространство и создаваемые журна- В. В. Антропова листами образы и смысловые конструкции стать более эффективными для человеческого – а значит, и общественного – развития?» [31. С. 8]. Духовно-этическим обоснованием модели «другой журналистики» можно считать следующие слова известных практиков и теоретиков журналистики: –������������������������������������� ������������������������������������ «мы знаем множество журналистов, которые хотят искренне писать и снимать, понимать и изображать драму человеческой жизни. Современное издательское дело не дает им такого места, потому что неверно считается, что продаваемы только попса, гламур и горячие новости. Но мы знаем, что в нас самих есть запрос на глубокую, проникновенную журналистику, позволяющую человеку быть не “овощем”, а созидателем своей культуры, жизни и страны» (В. Лейбин, главный редактор журнала «Русский репортер») [21]; – «все же хотелось бы сохранить в людях веру в печатное слово, в благородство, честность пишущей братии. В этом – основная нить обратной связи» (Р. Н. Аджубей) [1]; – «гражданское общество немыслимо без смелой, но объективной журналистики. Как и без думающей аудитории, которую необходимо производить» (В. В. Тулупов) [14. С. 47], «ведь в российском сознании слово “гражданин” имеет совершенно другой – очень высокий – смысл. Гражданин у нас – это не обыватель. Это вместилище общественных добродетелей» (И. М. Дзялошинский) [10]; – в ситуации, когда «последствия кризиса, в том числе в духовной сфере, продолжают ощущаться, <…> задачи массовой социальной коммуникации становятся крайне важными. Ведь многое утеряно, многие традиции прерваны, возможно, поколеблена и сама ментальность как составная часть национальной культуры. <…> Россия – это особая цивилизация, базирующаяся на нескольких постулатах: “Духовное выше материального”, “Общее выше индивидуального”, “Справедливость выше закона”, “Будущее важнее настоящего и прошлого”. Эти идеи оказывают огромное влияние на развитие нашей страны как национального государства по своим стандартам. <…> МСК может способствовать формированию в общественном сознании таких ценностей, как трудолюбие, стремление к новому, настойчивость и др.» (В. В. Тулупов) [28. С. 202]; – «аудитория во многих странах начинает уставать от “легковесности” и хочет качественной журналистики, которая бы могла проти- Коммуникативные стратегии СМИ... востоять потоку “сенсаций” и “катастроф”, предлагая читателю развернутый анализ причин и возможных последствий событий» (А. В. Дрожжин) [11]; –���������������������������������������� ��������������������������������������� есть люди, «которые читают газеты, смотрят телевизор, слушают радио не потому, что им нечего делать или их заело любопытство, как ходят антиподы, а потому, что они хотят понять, что представляет собой мир, в котором они живут, и что им, конкретно им, надо делать, чтобы прожить в этом мире более или менее достойно» (И. М. Дзялошинский) [10]; – необходим «диалог с читателем о добре и зле, национальном характере и толерантности, равенстве, справедливости, патриотизме и т. д. Решать социальные проблемы необходимо общими усилиями. Одним социальным службам и законодателям, безусловно, с ними не справиться. Обсуждать эти проблемы зачастую приходится пробивая стену равнодушия и черствости. У СМИ для этого есть все возможности <…> Построить гуманный, гармоничный мир нельзя без такого качества человеческой души, как сострадание. И освещение вопросов социальной работы – прекрасная возможность говорить о нем. <...> Журналист должен выверить свой текст и разумом, и сердцем. Он профессионал, а значит, несет ответственность за каждое слово, которое, как известно, равно делу и поступку (А. В. Полонский, В. Г. Глушкова) [25. С. 49]; – «базовые ценности – самые простые, ясные и понятные представления нации о себе самой – остаются несформулированными. В условиях, когда система ценностного измерения не заявлена вышестоящей властью <...>, а дебаты образованной части общества о ценностях остаются достоянием закрытых профессиональных сообществ (к большому сожалению), медийное пространство становится той уникальной сферой, где дискутируемые идеи и представления могут получить общенациональную окраску» (О. В. Устимова) [14. С. 48]; –��������������������������������������� �������������������������������������� «российское общество взрослеет и переходит от подросткового, разболтанного состояния, когда казалось, что всем все можно делать, к состоянию зрелости. Люди начинают осознавать ответственность, и не только на личном уровне за себя и за свою семью, но и за то, что происходит в мире вокруг них. Верю, что в таком обществе отношение к журналистике изменится. <...> И через самоограничение в потреблении в условиях кризиса, через самоограничение в развлекательности общество пытается сформулировать новый запрос к журналистике. 23 Журналисты услышат это. Они уже пытаются это услышать» (Е. Л. Вартанова) [5]. Похожее мнение об определенных интеллектуальных запросах со стороны самого общества высказывают известные журналисты И. А. Волков, Р. Н. Аджубей: «Не журналисты только виноваты в неспособности удовлетворить этот спрос журналистики, осмысливающей главные проблемы общественного бытия, общественных отношений. Просто не созрели в обществе новые серьезные идеи» [7]. «Как вы думаете, по какой теме до сих пор самая большая почта? По вопросам мироздания. И еще я думаю, что угар голой “развлекательности” сходит на нет. Общество немного опомнилось и уже хочет чего-то настоящего. Конечно, читатели делятся на категории по интересу, возрасту, запросам и прочее. Но ведь это проблемы всеобщие, и методов решения – множество» [1]. «Гуманитарная журналистика» стоит на иных позициях, определяющих ее тематическую и жанровую структуру, выбор речевых стратегий, профессиональные качества ее представителей. Этими постулатами могут стать следующие максимы: «1) способствование культурному и духовному развитию человека; 2) развитие у человека самостоятельного взгляда на вещи, самостоятельного мышления; 3)���������������������������������������� ��������������������������������������� способствование принципам самосовершенствования; 4) формирование позитивистского мышления» [13. С. 161]. В связи с изложенным можно говорить о преобладании в «гуманитарной журналистике» социальной, культурной тематики, «облаченной» в проблемно-аналитические жанры: «предметом журналистского интереса <...> является проблема, причем та проблема, которая волнует некое сообщество, еще точнее – проблема, которая так или иначе затрагивает жизненные интересы значительного количества людей», а журналист стремится «вместе со своей аудиторией (которая на самом деле в данном случае рассматривается вовсе не как аудитория, то есть нечто внешнее по отношению к автору, а как свой народ, своя нация, свое сообщество, своя семья) разобраться в стоящих перед нами проблемах и найти средства и способы их решения. В этом случае журналист психологически размещает себя внутри аудитории, он идентичен ей, он знает, что он – один из них, и поэтому он не над ними и не сбоку, он внутри» [10]. Этой цели более всего отвечает рационально-эвристическая речевая стратегия: журналист относится к читателю / зрителю / слушателю 24 «не как к объекту управления, манипуляции, воспитания и��������������������������������� �������������������������������� т.������������������������������ ����������������������������� п., а как к живому, сомневающемуся, ищущему эффективных способов организации своей жизни конкретному человеку. При таком подходе возникает возможность подлинного диалога, направленного на совместный поиск ответа на вопрос: “Как жить?”» [10]. Профессиональными составляющими журналиста провозглашается патриотизм, четко сформулированная гражданская позиция, правдивость, честность [13. С. 532]. Такая концепция «гуманитарной журналистики» является, по сути, воплощением социально-национальной идентификации в постсоветском культурном пространстве как первоочередной задачи журналистики в демократическом обществе, а именно: «поддержание уровня гомогенности у национальной аудитории» на основе «общих интересов, единых базовых ценностей», «трансмиссия здравого смысла как концентрированного социокультурного опыта нации» (В.��������������������������������������� �������������������������������������� Л.������������������������������������ ����������������������������������� Иваницкий) [17.�������������������� ������������������� С.����������������� ���������������� 26], «консолидация общества для преодоления трудностей, возрождение национального самосознания, поднятие национального духа» (А. А. Грабельников) [9], сохранение «ментальности как составной части национальной культуры» (В. В. Тулупов) [28. С. 202]. И если «потребительская журналистика» сегодня представлена большинством печатных СМИ, то главные идеи «гуманитарной журналистики» успешно воплощают немногие издания, в частности, традиционные для российского читателя «толстые» журналы и, напротив, новые издания типа еженедельника «Русский репортер». В контексте разговора о социально-национальной идентификации аудитории средствами массовой информации литературно-художественные журналы и «РР», по мнению исследователей, заслуживают самых высоких оценок. Так, И. И. Виноградов, главный редактор журнала «Континент», долгие годы возглавлявший отдел прозы и критики в «Новом мире», следующим образом высказывается о дальнейшей судьбе «толстых» журналов: «Путь гражданской самоорганизации общества (и интеллигенции в том числе) – единственный путь, на котором может произойти действительное становление новой демократической России. <...> Роль интеллигенции в этом плане сейчас даже возрастает – как роль некого духовного ядра нации. В ситуации разброда вступление на такой путь труднее, и пока слишком мало сил и лю- В. В. Антропова дей, которые на это способны. В этом ракурсе я вижу и будущее «толстых» журналов <…> Нас, думаю, ждут еще многие перепады, как и общество в целом. Но жизнь продолжается. А она не может продолжаться, если в ней нет каких-то живых потоков, одним из которых является поток интеллектуальной, нравственной, духовной жизни, осуществляемой прежде всего через интеллигенцию, через культуру. Культура же не может существовать только за счет глянцевых журналов. Значит должны быть и серьезная литература, и серьезная печать. В этом смысле, я думаю, «толстые» журналы и есть тот самый канал общения читателя с культурой, который, будучи традиционен для России, никогда не будет ею отвергнут» [6]. Что же касается «Русского репортера», то, по мнению Т.�������������������������������� ������������������������������� И.����������������������������� ���������������������������� Фроловой, «“РР” удалось восполнить пробелы, характерные для всей газетно-журнальной периодики, и реализовать концепты и форматы, отсутствие которых остро ощущалось, но которое долго не воплощалось на практике» [31.�������������������������� ������������������������� С.����������������������� ���������������������� 170]. Еженедельник отличает, прежде всего, «полнота и объемность в воссоздании социальных реалий – “жизнь в формах самой жизни”»; во-вторых, смещение интереса к социальному центру, к обычным людям, что означает поворот к стратегиям человеческого развития; в-третьих, журналу удается, воспроизводя реалии, помещать их в современные контексты – это дает возможность, не впадая в негативные эмоции, искать рациональные и приемлемые решения. Резюмируя сказанное, Т.����������������������������������������� ���������������������������������������� И.�������������������������������������� ������������������������������������� Фролова заключает: «Ориентация на поиски решений через постановку проблем при условии полноты, персонифицированности, целостности и эмоциональной адекватности в воспроизведении жизненных реалий – почти идеальная формула социальной журналистики» [31. С. 170]. Аналогичная мысль звучит в словах директора по маркетингу «Медиахолдинга Эксперт» Г.�������������������������������������������� ������������������������������������������� Зинькович: «“Русский репортер” – это оригинальный проект, созданный в России и предназначенный именно для российских читателей. <...> В “РР” мы также хотим отражать свое видение российских проблем, различных явлений и тенденций посредством качественной журналистики. <...> Само название “Русский репортер” несет и эмоциональную, и смысловую нагрузку, и нам важно было подчеркнуть достоинство русских корней и всей нации [16]. Таким образом, в зоне пересечения двух обозначенных нами медиапотоков – «потребитель- 25 Коммуникативные стратегии СМИ... ской» и «гуманитарной» журналистики или же, по мысли некоторых исследователей, разных «малых журналистик» [11], «журналистских дискурсов» – актуализируется проблема гуманизации современного информационного пространства: «информационная эпоха выдвигает на передовые рубежи требование гуманизации мышления журналиста, которая, несомненно, должна осуществляться в формах диалогичности и продуктивного сотрудничества с читателем» [22. С. 5; 1; 15], а в содержательном аспекте должна опираться «в первую очередь на понятия духовности, духовной жизни народа, душевной жизни человека» [13. С. 142]. И большинство научных дискуссий на тему «Современные СМИ в контексте культуры и духовности» сегодня заканчивается модальностью вопроса: «Не пора ли задуматься?» [13. С. 351]; «Оправдывает ли жизнь этически небезупречная профессиональная деятельность?» [13. С. 187] – или модальностью возможности, вероятности, надежды: «Отечественная журналистика имеет прочные и сильные корни, для оздоровления ей достаточно вернуться к живительным истокам, питавшим ее здоровое тело даже в самые неблагоприятные времена. Нужно помнить, что среди предшественников современных журналистов были Ф. М. Достоевский, причастный к выпуску журналов «Время» и «Эпоха»; А. П. Чехов, решившийся на опасную поездку ради написания «Острова Сахалин» и скромно трудившийся в качестве редактора беллетристического отдела журнала «Русская мысль»; В. Г. Короленко, средствами печати разоблачивший не одну аферу сильных мира сего и раскрывший не одно преступление власти, в том числе знаменитое “мултанское дело”; А.����������������������� ���������������������� И.�������������������� ������������������� Солженицын, бросивший вызов системе бесстрашным разоблачением ГУЛАГу и бесхитростным призывом “жить не по лжи”…» [29. С. 65]; «Задуматься необходимо: отечественная медиакультура осваивает условия рынка, и от журналистского сообщества <...> зависит, какие векторы нравственного развития общества она будет определять в этих условиях [14. С. 311]. Признавая в какой-то мере условность и погрешность любой научной классификации, любого научного деления, мы, тем не менее, представили два типа коммуникативных стратегий СМИ и, соответственно, две тенденции развития российской журналистики в фокусе духовно-ценностного измерения, которые на фоне «противоречий мультикультурного общества» [15], большого числа аудиторных слоев и групп демонстрируют «яростное противостояние полярных ценностей» [26], объективированных в текстах печатных СМИ различных типов – массовых, качественных, а также литературно-художественных, представляющих собой особый тип периодики и «единственное в своем роде культурологическое явление в мире» [8. С. 3]; «при этом торжество одного из полюсов способно кардинально поменять матрицу будущего» [26]. Эти же модели развития обусловливают специфику контента духовности и ментальнокультурной идентификации в медиатекстах, функционирующих в полимодальном поле медиакультуры, «когда сфера духовного бытия человека заново раздираема неугасимыми противоречиями прошлого» [26]. Список литературы 1. Аджубей, Р. Н. «Решающий шаг был сделан» // Пресса в обществе (1959–2000). Оценки журналистов и социологов: документы. URL: http://www.evartist.narod.ru/text25/001.htm. 2. Анненкова, И. В. Язык современных СМИ как система интерпретации в контексте русской культуры (попытка риторического осмысления) // Язык современной публицистики : сб. ст. М. : Флинта : Наука, 2008. С. 99–114. 3. Баканов, Р. П. Актуальные проблемы современной науки и журналистика : учеб.-метод. пособие. Казань : Казан. гос. ун-т, 2010. URL: http:// www.ksu.ru/f13/rbakanov/bin_files/6.doc. 4. Богданов, В. Л. Кризис журналистики на современном этапе становления демократического общества. URL: http://pr-club.com/ID/ Doc3.shtml. 5. Вартанова, Е. Л. Может ли информация изменить мир? URL: http://lenta.ru/conf/vartanova/. 6. Виноградов, И. И. «Это был единственный легальный оппозиционный журнал» // Пресса в обществе (1959–2000). Оценки журналистов и социологов: документы. URL: http://www. evartist.narod.ru/text25/001.htm. 7. Волков, А. И. «Из публицистов-технологов мы превращались в обществоведов» // Пресса в обществе (1959–2000). Оценки журналистов и социологов: документы. URL: http:// www.evartist.narod.ru/text25/001.htm. 8. Головин, Ю. А. Российские литературнохудожественные журналы в системе культурной политики: содействие, компромисс, противостояние : автореф. дис. ... д-ра культурологии. М., 2010. 46 с. 26 9. Грабельников, А. А. Массовая информация в России: от первой газеты до информационного общества : дис. ... д-ра ист. наук. М., 2008. 349 с. URL: http://www.dslib.net/istoriaotechestva/grabelnikov.html. 10. Дзялошинский, И. М. Российская журналистика в поисках развития. URL: http://www.sibirp.ru/attachments/mod_catalogue/30/file_613_6_ Russian_journalism.doc. 11. Дрожжин, А. В. Гуманистические ориентиры в структуре прессы Поволжья // Регионология. 2008. № 3. URL: http://regionsar. ru/node/161?page=0,1. 12. Журналiстыка-2008: стан, праблемы i перспектывы : матэрыялы 10-й Мiжнар. навуковапракт. канф. Мiнск : БДУ, 2008. 560 с. 13. Журналистика в 2005 году: трансформация моделей СМИ в постсоветском информационном пространстве : сб. материалов Междунар. науч.-практ. конф. М. : Фак-т журналистики МГУ, 2006. 600 с. 14. Журналистика в 2009 году: трансформация систем СМИ в современном мире : сб. материалов Междунар. науч.-практ. конф. М. : Фак-т журналистики МГУ, 2010. 576 с. 15. Зиновьев, И. В. Журналистика современной России через призму философии диалога. URL: http://www.evartist.narod.ru/stat/0002.htm. 16. Зинькович, Г. «На наш рынок в основном выводят франшизные издания». URL: http:// www.advertology.ru/article50838.htm. 17. Иваницкий, В. Л. Трансформация журналистики России в условиях становления отрасли СМИ : автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2011. 41 с. 18. Канапацкий, А. Я. Онтологическая истинность духовности : автореф. дис. ... д-ра филос. наук. Уфа, 2004. 45 с. 19. Кон, И. С. «Каждая новая публикация поднимала планку возможного» // Пресса в обществе (1959–2000). Оценки журналистов и социологов: документы. URL: http://www.evartist. narod.ru/text25/001.htm. 20. Левада, Ю. А. «В мире аудиовизуальной коммуникации нужен новый тип газеты» // Пресса в обществе (1959–2000). Оценки журналистов и социологов: документы. URL: http:// www.evartist.narod.ru/text25/001.htm. 21. Лейбин, В. «Вдумчивое чтение для активной аудитории». URL: http://expert.ru/expert/2007/19/russkiy_reporter/. В. В. Антропова 22. Лисицкая, Л. Г. Прагматическая адекватность медиатекста: взаимодействие контента и аксиологии : автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Краснодар, 2010. 42 с. 23. Максимова, Э. М. «Здесь я могла работать, не изменяя себе» // Пресса в обществе (1959–2000). Оценки журналистов и социологов: документы. URL: http://www.evartist.narod. ru/text25/001.htm. 24. Полонский, А. В. Современный медиадискурс: ключевые идеи и слова // Русский язык в современном медиапространстве : сб. науч. тр. Междунар. науч.-практ. конф. Белгород, 2009. С. 151–160. 25. Полонский, А. В. Социальная проблематика на страницах белгородской периодики / А. В. Полонский, В. Г. Глушкова // Журналистика и медиаобразование в ХХI веке : сб. науч. тр. Междунар. науч.-практ. конф. Белгород, 2006. С. 46–51. 26. Сидоров, В. А. Ценностный анализ в журналистике: время и метод // Глобальный медиажурнал. Российское издание. URL: http://www. gmj.sfedu.ru/v2i1/v2i1_sidorov.htm. 27. Симкачева, М. В. Профессионализм журналиста: трансформация понятия, модели практического воплощения : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Казань, 2006. URL: http://mediart. ru/blog/dissertatsii/562-1-professionalizm-zhurnalista-transformatsiya-ponyatiya.html. 28. Тулупов, В. В. Массовая социальная коммуникация и журналистика // Вестн. Воронеж. гос. ун-та. Сер. Филология, журналистика. 2010. № 2. С. 198–203. 29. Фатеева, И. А. Исторические аспекты функционирования журналистики в контексте развития культуры // Введение в журналистику : учеб. пособие для старшеклассников. Челябинск : Изд-во ЧелГУ, 2010. С. 47–69. 30. Филатова, И. В. Профессиональноэтические ценности журналистского сообщества и ценности социальной среды СМИ // Медиаскоп. 2011. № 2. URL: http://www. mediascope.ru/node/812. 31. Фролова, Т. И. Человек и его мир в информационной повестке дня: гуманитарные технологии в журналистике. М., 2009. 288 с.
